Владимир СТРАННОЛЮБСКИЙ

  

  

КЛАССОВОЕ ЧУТЬЁ

  

  

   Недостающая глава к роману Набокова "Подвиг".

  

  

  

  

  

   Знавал я одного деда, назовем его Антипин, с которым я разговорился на Ленинградском вокзале. Куда-то он ехал, я забыл, но не суть. Слово за слово. Дед вспомнил молодость. Вспомнился ему Рогожинский лес на границе РСФСР и Латвии, свой первый дозор, после гражданской войны: хмурый рассвет, роса на траве, все пузо промокло - лежали в засаде недалеко от тайной тропы.

   И вдруг - человек: идет, хворостинкой помахивает, будто он в парке на прогулке. "Може, это хуторянин, идет к русскому соседу самогонку пить?" - "Ты, Антипин, еще салага. Хуторяне, оне не такие. Я вражину за версту чую... Вишь как деколоном тянет... Эх, молодо-зелено, - передергивая затвор трехлинейки, сказал опытный напарник и гаркнул во всё горло:

   - Эй! Стый! Не то стрельну!

   Но человек оказался не из пугливых: Бах! Бах!

   - Из нагана пуляет, сучий потрох! Бей, Антипин!

   Бда-а-ах! Бда-а-ах!.. Бда-а-ах-ах-ах! - раскатилось по лесу, и наступила мертвая тишина.

   - Кажись, готов.

   - Кто из нас в него попал?

   - А какая тепереча разница, - сказал напарник. - Глянь, чего в котомке, а я пока с него сапоги сыму, у его, вишь, справные, а у мене худые...

   - Тут у него резина какая-то, навроде корыта, только складное.

   - Пачпорт заграничный... литовский. Николас Вакс...ки...люс, вот же хвамилии, ногу сломишь, а не скажешь.

   - Стало быть, Николка...

   - Запомни, запомни, Антипин, это твой первый нарушитель... Только никакой он не литовец, докУмент фальшивый... Коренной русак, белая кость, лютый враг советской власти.

   - А все ж, може, хуторянин?.. Вон загорелый какой, и руки в мозолях.

   - Вот и выходит - салага ты, Антипин. Загар нездешний. А мозоли, потому что ручки нежные, барские, к работе не привыкшие, а работать-то надоть. Наша власть захребетников скинула, они капиталы да имения потеряли, хошь не хошь, а там, за карданом, приходится как-то на хлеб зарабатывать.

   - Чё ж он через границу-то попер?

   - Известное дело, вредительствовать.

   - А може, у него здесь зазноба?

   - Ихние зазнобы в парижах да берлинах обретаются... Как же, станет такой барчук любить Матрену али Марфу, оне для них грязные. А энтот из чистюль особенных... Вот дурак-человек! Тут Мировая Революция идет, а оне с резиновыми корытами через границу шастают!.. Тьфу! Срамота... Чего еще там в котомке?

   - Кусок мыла... ух, и пахнет, едрит твою!..

   - Дай сюды. В хозяйстве пригодится, портянки стирать.

   - Ишо карта...

   - Ишь ты, глянь-ка, хорошая, километровка, у нас таких нет. Такие ерманцы делают... Вот - Режица, вот Пыталово, на самой черте... Справно, гад, подготовился. Да только нас на берлинской козе не объедешь. У мене классовое чутье на контру. Был у нас в гражданку комиссар Семибабов, он учил, как развивать классовое чутье. Ежели, к примеру, бежит человек, несет поклажу, а у тебе засвербит за пазухой, так и знай, что проснулось в вас классовоё чутье. Контру ставь к стенке, а его добро - в народное хозяйство. Когда натренируешь чутье, будешь контру распознавать уже без поклажи и в любом обличье... Так говорил Семибабов.