Вот уже несколько дней война... воюют соседи, но от нас до тех соседей каких-то восемьдесят километров... Борьба одних против других, независимых против зависимых, слабых против сильных. Нельзя сказать, что мы так уж и в стороне от всего этого, очень многое нас связывает. И эти несколько дней у всех на устах один вопрос: быть или не быть ядерному взрыву? Правда, ведь, что лучший способ борьбы с угрозой - это стереть угрозу даже из памяти, не то что с карты. Легче оставить на этом месте воронку размером с государство, чем каждый раз думать, что родится кто-то новый, способный попереть против режима... О такой вероятности решения конфликта сообщила по всем каналам спутникового телевидения официальная власть соседей. За нас никто не заступится. Проще эвакуировать, кого успеют: молодых и сильных, а остальные и те, кто не желают, пусть остаются.
Город опустел, я приехала сегодня за продуктами, ведь, как бы оно ни было, а кушать людям нужно. Хоть в нашей деревне и осталось от силы десять человек, но, со взрывом или без, пока возможно, должны жить.
В деревню я перебралась лишь в прошлом году. Про войну никто еще даже и не думал, а меня очень привлекала тишина и спокойные пейзажи. Соседи, хоть и не следили за своими курицами, люди неплохие. Ощутив невероятное наслаждение природой, я там и осталась. И вот, как гром среди ясного неба, - война. Кто-то хотел объединяться, а кто-то не хотел. На сторону нежелающих стали и наши и их, присоединились несколько автономий и пошло. И, хотя, взаправду, мы до какого-то времени были не очень озабочены той войной, но сейчас, наверное, уже по всем правилам, мы - воюющая сторона. Хотя какая там воюющая?! В городе осталось около десятка химиков, несколько физиков, биологов, программистов, бабушки и несколько семей, не успевших уехать. Вот и сейчас, еду в машине, а по дороге к университету идет Славик, наиболее выдающийся студент нашего химфака. Ирония судьбы... Нас осталось двое с курса, лучших. Отличники, активисты... сами вызвались до последнего наблюдать за процессом. Правда, у меня сегодня выходной, потому что уже три дня мы с Валей просто не спали, изучая биологию тех химикатов, которые решили впрыснуть во всех, кто пожелает попробовать. Попробовать выжить.
Нас уже нельзя назвать людьми в том смысле, который вкладывали в это слово еще год назад. Кто-то сказал, что наиболее живучие существа - тараканы, они переживают и обледенение, и ядерные катастрофы. Увидим. У тараканов, как объяснила Валя, короткий жизненный цикл, одна особь не успевает мутировать и приспособиться к смене условий, поэтому, если влияние не постепенное, то вполне возможно, тараканы вымрут. А люди... Люди теплокровные и достаточно легкомысленные, чтобы бросить вызов даже наиболее страшному. А что оставалось? Бросить всех?
В городе остались магазины, несколько продавцов, но, в основном, все, что нужно, можно брать так, бесплатно. Мародеров нет. Мародеры боятся. А соседи нет. Сегодня по телевизору передавали, что они перебрасывают все силы к нам, попробуют выжить. Иначе все не имеет смысла. Уже пост-фактум кто-то выдвинет какие-то требования, условия, ультиматумы, но сейчас все боятся даже показать нос. Ведь, если и в них запустят боеголовкой, то в мире зацветет не один цветок ядерного взрыва, погибнет не каких-то несколько миллионов... ну, и еще там немного от последствий, а миллиард. Или больше. Нет, сейчас лучше молчать... молчать и наблюдать.
Страшно. Солнце неестественным диском зависло в зените. Жара градусов сорок, не спасает даже кондиционер и холодная минералка. Так тихо, что закладывает уши. Разве может сотня, да и тысяча, людей заглушить такую мертвую тишину. Гул моего двигателя эхом отбивается от стен домов центрального проспекта. Машина едет, оставляя следы на мягком асфальте.
Но, я начала о Славике. Зачем он вернулся? Только этой весной он, наконец, вернулся из своих десятилетних блужданий по миру. Был и в Европе, и в Америке, везде работал и из него получился солидный ученый. Высокий, стройный, умный - мечта любой, от пяти до пятидесяти. Приехал, чтобы жениться, осесть здесь, хоть и не на самой лучшей, но родной земле. Эмигрантом быть не сладко. Но вот война. Славик перебил мои размышления, когда помахал рукой, чтобы я остановилась.
- Ты куда? - улыбнулся он, устраиваясь на боковом сидении.
Я ехала тихо, чтобы не очень шуметь двигателем. Не могла с собой бороться.
- А, дома попросили смотаться по продукты, а я не могу сидеть на одном месте.
- Хоть поспала? - вопрос был глупым, потому что, скорее всего, он сам не смыкал глаз ни на минуту последних трое суток.
- Нет, только утром выбралась домой, а там меня ждут, ведь нет хлеба, масла.
- Гг, - заржал Славик. - Да, это то что сейчас нужнее всего.
- А что ты хочешь? Люди остаются людьми, а я все равно не могу уснуть.
- Почему? - Он обеспокоено пощупал мой пульс. - Есть какие-то побочные эффекты?
- Смешной ты. А сам почему не спишь?
- Вопросом не вопрос отвечать невоспитанно, - пробормотал.
Руку с моего пульса не снимал, одновременно следя за хронометром. Я сама знаю, что пульс очень частый, но это не мешает. Даже спать хочется не всеохватывающе, как должно было быть, а так, немного, как после тяжелого дня. Славик заглянул в глаза, ага, ага, у самого, вижу, белки синеют. Ого, я сама взяла его за руку, ничего так сердце бьется. А синие радужки уже совсем спрятались в синих белках. А что, интересно, даже симпатично так. Если наш эксперимент удастся, ясли не полезут побочные эффекты, человечество научилось переживать ядерный взрыв. Нет, не взрыв. Во взрыве выжить невозможно, а последствия, то, что случится за сотни километров...
- Слав, ты бы поспал сам. Ты на себя в зеркало смотрел?
- Ага, интересненький такой типок. Слышала, соседи дружно рванули к нам?
- Слышала, но не знаю, хватит ли у нас...
- Хватит, - перебил. - Хватит. Я еще литров с тридцать поставил на перегонку. В твоей деревне все?
- Нет, дед-адвентист отказался и вся его семья, дочь с мужем, внуки.
- Блин, почему?
- Говорит, что мы хотим его зомбировать, и если они должны погибнуть, то на это воля Божья.
- Ну, что ж. Пусть будет так. А детям сколько?
- Десять и пятнадцать.
- Взрослые...
- Агрессивные.
Разговор утих. Каждый думал о своем. Быть или не быть? Сбросят боеголовку или, все-таки, побоятся? Если сбросят, то когда? Что делать с беженцами? Хотя этот вопрос волновал меня меньше всего, жить здесь есть где и питаться есть чем, пока... Придет их несколько тысяч, это не так много, несколько суток протянем, а там увидим.
По тротуару медленно, стараясь не цеплять подошвами асфальт, шла бригада работников. Около пяти парней осталось на случай чего: что-то отремонтировать, обеспечивать бесперебойную работу. Глаза у парней были тоже синими, судя по движениям, у них все было в порядке. Выглядываю из окна:
- Все нормально? Вы себя нормально чувствуете?
- Да, да, все хорошо. Не спится, правда, но и не хочется даже. Там у нас трубу прорвало, экскаватор уже на месте.
- Не задерживайтесь надолго на открытом пространстве, мало ли что. Немного поработаете и расходитесь.
- Мы в курсе уже.
- Ну, пока!
Славик с закрытыми глазами откинулся на сидении. Спит или думает?
- Светлана уже, наверное, в Нью-Йорке, я там ей свою комнату оставил.
- Ну и хорошо.
- Интересно, как она будет без меня.
- Тьфу, зараза. О чем ты думаешь?
- Юль, ну ты ведь должна понимать, что шансы небольшие, очень-очень небольшие.
- В твоем предложении, друг мой, есть одно красивое слово "шансы". Вот на них и будем надеяться. Давай, тебе пора. Я сегодня не приду. Работы там уже нет, а ты в Интернете посмотри, что в мире делается. Я еще здесь немного посоваюсь, в аську вылезу. - Славик вышел из машины на углу, около центрального входа в корпус.
- Удачи.
- Пока!
Как же меня пугает тишина. Теперь точно знаю, что у меня фобия. Я боюсь такой угнетающей, ожидающей тишины. Неизвестно, что она там с собой несет. Выцветшее голубое небо не радовало, Цвет был какой-то... как после взрыва. Этот фатализм Славика немного передался мне. После какого взрыва?! Еще ничего не случилось. Я бы уже знала. Радио включено, из него звучит какая-то простенькая прошлогодняя мелодия. Прислушалась, аааааааа, попса. Ну пусть лучше попса, чем плохие новости. Чувствую, что где-то глубоко в душе не верю в вероятность взрыва. Подъехала к супермаркету.
- Привет, Тома! Как себя чувствуешь?
- Ничего, спасибо, посмотри, какие у меня красивые глаза! - У Томы тоже белки стали синими, но ее огромные зеленые радужки так симпатично гармонировали с ними, что я даже позавидовала. Хотя, в принципе, мои черные смотрятся ничуть не хуже. Странный эффект. Мы его не ожидали. Но, ведь у крыс нет белков...
- Хорошо, что тебе нравится, - веселая, жизнерадостная Тома, простая девушка-продавщица осталась в городе с бабушкой, не покидать же старенькую! Тома сирота и бабушка присматривала за ней с детства. Представить, что придется куда-то ехать, сложно, вот она и осталась, развлекая всех улыбкой и шутками. В супермаркете прохладно, работают кондиционеры, их работу хорошо слышно, поет радио, несколько человек переговариваются между собой около стеллажей. - Хочу немного продуктов прикупить.
- Бери, что нужно.
- Ок.
Тома не задает вопросов. Это хорошо, потому что у меня нет ответов. Тома - очень молодая, красивая девушка. Я обошла витрина, взяла рыбу, сыр, масло, хлеб. Захватила со стеллажа книгу, чем-то ведь нужно заняться, подошла к кассе. Валя посмотрела на меня круглыми глазами и замотала головой.
- Ты что, платить собираешься?
- Ну да, собиралась.
- Иди уже, мене люди засмеют, если я с тебя деньги возьму. Счастливо.
- До свидания, - растерянно прижимая пакет к груди, вышла из магазина.
Все, домой. Славик и Валя раздадут новеньким ампулы, потом парни из горсовета их поселят, скажут, куда по продукты, а я на природу. От меня уже ничего не зависит. Только ждать. Буду читать, и сидеть в Интернете. Продукты есть, книги тоже, ноут стоит, ждет, когда же я вернусь.
Домой ехала быстро. За городом шумят деревья, иногда проедет машина, мычат неприкаянные коровы. Несколько дней их уже никто не доил, но выпустили вместе с ними и телят, так что беды, в принципе, быть не должно. Коровы разбрелись по полям, никто ведь уже не прогонит с поля ржи. Коров мы тоже немного... защитили, хотя, кто его знает, может только ускорили гибель. Коровы хорошие животные, им хватает рассыпанного над полями порошка, они все сами съедят.
У двора ждала соседка. Я отдала ей продукты, попросила, чтобы она еще кое-что занесла почтальонше и кузнецу. Пошла в садик, набрала с собой холодного чая, хорошо устроилась, интересная книга. На часах три тридцать. Позвонил телефон. Славик.
- Юль, новенькие приехали, ампулы получили, я их в бомбоубежище отправил, пока подействует.
- Это в то еще, времен второй мировой?
- Ага, а иного у нас нет.
- Там, по-моему, был домик для туристов последнее время.
- Был, но никто не отменял несколькометрового слоя земли и бетона, так что пусть там сидят. Остальные люди по домам. Я тоже дома, выходи в аську.
- Хотела книжку почитать, но ладно.
Положила трубку, собралась идти по ноут. И вдруг волосы на голове стали дыбом. Случилось. Это все-таки случилось. Где-то далеко-далеко, на грани видимости, поднялся серый гриб. Зрелища было чрезвычайное, небо темнело на глазах, выгорая с той стороны взрыва. Воздух замер. К нам взрывная волна не дойдет, но землю тряхнет. Я схватила трубку.
- Слав, взрыв.
- Знаю, знаю.
- Ой, Славик, - всхлипывание застряло где-то в горле. - Что теперь буде?
- Юля, ты где? Сиди на месте, я за тобой сейчас приеду!
- Не нужно. Завтра встретимся... Завтра.
- Его может и не быть, твоего завтра! Сиди на месте, если не найду тебя дома, своими руками задушу!
- Все, пока!
Я оборвала связь и смотрела, как выходят в поле соседи, качая головами, видела, как старый адвентист покрывается ожогами прямо на глазах. Солнце жгло беспощадно. Интересно, семья адвентиста все-таки взяла те ампулы или нет? Хотя между соседей был и его внук, повернулся ко мне, синие глаза широко открыты, видел! Дед умирал. На некоторых деревьях жухли листья, медленно теряло зелень, осыпалось. Хотя, там где самолет зацепил с полем дерево, оно стояло зеленым. Таких много. Мои елки тоже целые. Даже улыбнулась, о чем думаю. Что ж, мы выдержали первый удар.
Голова гудела, как медный колокол, я выбежала на дорогу и направилась к трассе. Трассе среди леса, может там не будет видно, как прячется солнце за темным, почти черным облаком, как быстро-быстро немеет мир. Надеюсь, люди догадаются спрятаться, потому что не знаю, защитили ли мы их от радиоактивного дождя. Надо мной шумели поржавевшие деревья, еле успела отшатнуться от обожженного, уже почти мертвого коня, который на последнем вздохе пытался сорваться куда-то бежать.
И я бегу! Куда? Зачем? Не знаю. Масштаб беды только сейчас со своей уродливой очевидностью возник перед глазами. Уже никогда ничто не будет таким, как раньше, уже никогда ничто... Слезы заливали лицо, а за спиной наливалась и нависала черная, радиоактивная ночь. Срывался ветер. Уже никогда, ничто... Кровавые вспышки молний били в землю раз за разом, мир сходил с ума.
Я выбежала на трассу, около меня остановилась машина, вылетел Славик с дурными глазами, перекошенным от злости лицом, тряс, говорил что-то, не слышно... Уже никогда, ничто не будет таким, как раньше...
Говорят, что тараканы - наиболее живучие существа на планете. Не верьте, наиболее живучие существа на планете - это мы, люди. Потому что мы достаточно легкомысленны, чтобы бросить вызов самому страшному.