- Как вас зовут? - спросил мужчина в белом халате, который сидел за столом и внимательно изучал несколько бумаг, держа их перед глазами.
- Как будто вы не знаете, - ответил пациент, не переставая при этом осматриваться по сторонам.
Стены кабинета, вдоль которых стояло множество горшков с разнообразными цветами, были выкрашены в светло-синий цвет, а позади дубового стола, за которым гордо восседал врач, находился настоящий стенд, где красовалась не меньше, чем сотня различных дипломов и наград в строгих стеклянных рамках.
- Хорошо, - заключил врач. - Скажите имя, которым вы сами себя называете.
- Ах, вы об этом, - натянуто улыбнулся пациент, пытаясь сконцентрировать взгляд на лице доктора. - Фантом. Мне нравится, когда меня называют так.
- Что ж, Фантом, - протянул врач, отложив бумаги в сторону и внимательно воззрившись на пациента сквозь стекла очков, - назовите, пожалуйста, самый лучший день в вашей жизни, если такой, конечно, был.
Мужчина, который сидел напротив доктора, усмехнулся краем губ и отвел взгляд в сторону. Когда он снова посмотрел на своего лечащего врача, его лицо было абсолютно серьезным, а глаза влажно блестели.
- Это была ночь, - сказал он. - Моя первая брачная ночь.
- Вот как, - улыбнулся доктор. - По моим данным вы никогда не были женаты.
- Я и сейчас женат.
- Как интересно. И где же она, ваша супруга?
Пациент немного помолчал, затем сказал:
- Это бы я и хотел выяснить.
- Отлично, - произнес доктор, заметно оживившись. - Вернемся к вашей первой брачной ночи. Чем же она вам так запомнилась, Фантом? Чем таким интересным вы и ваша новоявленная супруга занимались в эту ночь?
Пациент молчал, глядя в пол, и врач через несколько секунд снова заговорил:
- Я, конечно, понимаю, что лезу не в свое дело, простите, но это часть лечения. Вы должны, как можно больше открыться мне. Только так я смогу вам помочь. Понимаете?
Фантом снова устремил на него свой взгляд. По небритым щекам пациента бежали тоненькие ручейки слез. Через минуту он сказал:
- Мы разговаривали.
- Простите? - не понял его врач.
- В первую брачную ночь, я и моя жена. Мы сидели в комнате на полу, прислонившись спинами к стене и разговаривали. Она была одета в белое свадебное платье, а я в строгий темно-серый костюм. У нас была одна бутылка шампанского на двоих и мы передавали ее друг другу, делая глотки прямо из горла. Мы говорили всю ночь напролет. Вернее, она больше говорила, а я слушал. Но это было здорово. Она доверяла мне. И это главное. Та ночь стала самой длинной в моей жизни.
- Полагаю, что вы, Фантом, хотели бы вернуться в то время? - спросил доктор, переплетя пальцы рук на груди и внимательно глядя в лицо мужчины.
Пациент помолчал с минуту, потом задумчиво проговорил:
- Мы ведь с вами оба прекрасно знаем, что это невозможно.
Часть Первая
РАЗОБРАННАЯ ЖИЗНЬ
Глава 0
- Я устал. Я не хочу больше жить. Мне это все надоело. У меня никого нет. Совсем никого. Моя жизнь пуста. Совершенно пуста, - шепчет он в трубку телефона и его язык заплетается. Во рту все пересохло и кажется, словно он набит песком. - У меня рейс завтра. Туда, где жизнь течет совсем по-другому. Но, чувствую, мне на него не попасть.
Ответа нет. В трубке стоит молчание. Человек, ответивший на звонок посреди ночи сонным голосом, ничего не произнес, кроме "Я слушаю". И этот человек - женщина. Судя по голосу молодая. Не больше тридцати, должно быть.
Он представляет себе, как это неожиданно и странно, когда ты снимаешь трубку посреди ночи и слышишь совершенно незнакомый и чужой голос. Голос какого-то человека, который с ходу говорит о том, как ему надоело жить. Как он устал. Как сильно он устал от своей жизни. Он вырвал тебя из такого сладкого и безмятежного сна, чтобы обрушить на твою голову всю эту информацию. По сути, не имеющую никакого смысла. Ты молчишь и слушаешь. Когда он заканчивает говорить и ждет ответной реакции, ты тоже молчишь, потому что не знаешь, что сказать. Тут же начинаешь судорожно соображать, не является ли позвонивший кем-то из твоих родственников, друзей или знакомых. Может, кому-то из них действительно плохо и этот человек срочно нуждается в твоей поддержке. Но когда ты мысленно прокручиваешь в голове голоса и манеры говорить всех своих близких, с которыми тебе доводилось общаться, и не находишь ничего общего с кем-то из них, тот в этот момент наступает ступор. Ты не знаешь, что делать дальше и что говорить. Поэтому просто кладешь трубку, сочтя ночной звонок чьей-то дурацкой шуткой.
Раздаются короткие гудки, и он выключает телефон. Так уже третий раз за эту ночь. Двое ответивших оказались женщинами и молча положили трубки, прослушав его недолгую речь. Третий собеседник - мужчина - нецензурно выругался, не дав ему договорить, и тоже отключился.
"Ну, и подыхай", - сказал кто-то другой.
За три ночи, на протяжении которых он набирал на своем мобильном случайные номера телефонов, ни один собеседник, которому посчастливилось или наоборот не посчастливилось поднять трубку, ничего не сказал в ответ, если не считать за него ругательства и проклятия, которые он слышал в свой адрес.
Он совершенно утратил счет времени. Он не может заставить себя подняться с кровати, только изредка доходит до туалета, чтобы справить нужду, и тут же возвращается обратно. Он лежит на кровати уже несколько дней, но, сколько конкретно их прошло вспомнить не может. Такого с ним еще никогда не было и он думает, что это конец. В его квартире темно, благодаря закрытым шторам, но воздух поступает сквозь приоткрытые окна. Жарко и его обнаженная спина то и дело прилипает к промокшей насквозь простыни.
Или все это только галлюцинация? Возможно, он сходит с ума. Ведь сейчас стоит февраль, а за окном валит снег и завывает метель, он слышит ее протяжные стоны. А может быть, он только думает, что сейчас зима. Может быть, она давно закончилась, пока он лежал в кровати сутки напролет. Он не помнит, когда в последний раз был на улице и смотрел в окно.
Ему тяжело дышать от жары и густой влажности в комнате, хочется пить, но когда он протягивает руку к кувшину с водой, что стоит на полу возле кровати, тот оказывается пуст.
Нужно заставить себя подняться и пройти на кухню, но он не знает, хватит ли сил. Он медленно поднимается, ощущая сильный озноб, суставы ломит и голова раскалывается от боли. Случайно бросает взгляд на окно, но видит лишь темноту в щели между шторами.
Он чувствует, что не может больше сделать ни одного шага и возвращается в постель. Как только голова касается подушки, он засыпает, мгновенно.
Будит его сухость во рту и боль в горле. Необходимо попить. Он снова делает над собой усилие и встает с кровати. Все тело, словно набито ватой и он чувствует себя так, будто продвигается не через воздух, а сквозь плотный слой какого-то густого желе. Снова бросает взгляд на окна, но за шторами по-прежнему темно. Он не знает, какое сейчас время суток, ведь стоит полярная зима с темными, как ночь, днями.
Он собирается дойти до кухни, чтобы сделать несколько глотков холодной воды из-под крана, но его взгляд останавливается на россыпи флакончиков с антидепрессантами, что беспорядочно валяются на журнальном столике. Таблетки уже давно не помогают, только затуманивают сознание. Он смотрит на них, затем высыпает из одного горсть таблеток в ладонь и идет дальше на кухню сквозь сумрак, что покрывает всю квартиру. Он ощущает себя вампиром, который боится света. Бросает короткий взгляд в зеркало и в свете часов, что стоят на тумбочке рядом, видит свое заросшее густой щетиной лицо и совершенно отсутствующие глаза.
Вместо того, чтобы открыть кран с водой и запить таблетки, он распахивает холодильник (с закрытыми глазами, чтобы лампочки внутри не ослепили его) и наощупь снимает с внутренней стороны дверцы целую бутылку водки.
Высыпает таблетки в рот, все до единой, откручивает пробку и, поднеся дрожащими руками бутылку ко рту, делает из горлышка три больших глотка.
Он делает это неосознанно. Сам не знает почему. Но что-то руководит его действиями. Он вовсе не собирается себя убивать. Все его движения совершаются чисто автоматически. Без контроля разума.
Ему кажется, что в горле вспыхивает огонь, и оно раздувается внутри до невероятных размеров, дышать становится трудно, а затем и вовсе невозможно. Воздух не проникает в легкие через отекшие стенки гортани. Бутылка выпадает из его руки и разбивается об пол. Все происходит, словно в замедленной съемке. Он слышит, как десятки осколков разлетаются в стороны, а брызги выплеснувшейся из бутылки жидкости достигают его босых ног.
Пока он пытается судорожно втянуть ртом воздух, а из горла вырываются громкие хрипы, немыслимой болью взрывается желудок, в который за последние дни не проникало ничего, кроме воды и таблеток. Он чувствует, что долго не продержится на ногах и поэтому решает поспешить в комнату и лечь в постель.
"Нужно лечь. Нужно срочно лечь в кровать", - проносится в его голове и он мелкими шагами, боясь потерять равновесие, направляется в комнату.
Он думает о том, что необходимо срочно добраться до кровати, но у него и мысли нет, что это может быть концом всего. В его голове не вспыхивает паники и сожаления о том, что он только что сделал. О том, что пути назад нет. Он уверен, что постель его спасет. Нужно только лечь и укрыться простыней.
Мысли о постели маячат где-то на заднем плане сознания, его голову целиком занимает адская боль в желудке и невозможность нормально дышать.
Когда он почти уже добирается до кровати, остается сделать всего-то пару шагов, обойти журнальный столик и рухнуть в постель, внезапно его мозг отключается. В то время, как его тело падает на стол, сметая флакончики с таблетками, мозг посылает информацию о том, что он проваливается в бездну, в глубокую дыру, у которой нет стен, пола и потолка, падает в неизвестность. Перед глазами мелькают яркие разноцветные полосы, словно он несется вдоль какого-то бесконечного тоннеля, а в ушах отдаются тяжелые удары биения сердца.
Потом это все исчезает, в одно мгновение.
Часть Вторая
В СТРАНЕ ЖЕНЩИН
Глава 1
Дневная июньская жара к ночи сменилась приятной прохладой, и Кириллу Стронникову пришлось поднять стекла в своем автомобиле, оставив лишь узкую щель в окне со стороны водителя.
Он уже минут двадцать сидел в полной темноте с ноутбуком на коленях, просматривая снова и снова одни и те же фотографии, сделанные им несколько часов назад. На них была запечатлена стройная красивая девушка лет двадцати пяти. С одной стороны она уже являлась вполне взрослой женщиной, а с другой представлялась Кириллу любимым ребенком своих родителей, которые подвергали ее чрезмерной опеке. Ведь это именно они выступили инициаторами этой странной фотосессии и сами же позировали вместе с дочерью на большинстве фотографий.
На одном фото улыбающийся мужчина с лысиной (отец) обнимал дочку за плечи, стоя с ней рядом, в то время, как она сидела на высоком стуле с абсолютно равнодушным выражением на лице, ни тени улыбки. На другом фото девушка располагалась в том же положении, но мужчина теперь держал руку на ее талии. И те же выражения на лицах. Кирилл был уверен, что девушке вся эта церемония явно не доставляла никакого удовольствия, и она с трудом терпела происходящее. Это странное представление было нужно только ее родителям.
На третьей фотографии девушка уже стояла рядом с матерью, их руки были опущены и пальцы переплетались. Мать улыбалась, но как-то напряженно, дочка же по-прежнему равнодушно смотрела в объектив камеры.
Лицо молодой женщины на большинстве фотографий излучало некую каменную, непрошибаемую строгость. С таким выражением на лице могла бы позировать какая-нибудь женщина средних лет, приближенная, например, к политике. Но в данном случае это была лишь девушка с неопределенным видом деятельности.
Стронников не знал, чем занималась в жизни молодая женщина, которую он фотографировал, но был уверен в том, что она не занимала, какой бы то ни было высокий пост. Он не знал о ней ровным счетом ничего. Впрочем, ему было известно ее имя. Девушку звали - Надежда. Ее родители то и дело называли ее Наденькой или Надюшей.
Мать говорила, обращаясь к Кириллу: "Кирилл, сделайте, пожалуйста, так, чтобы Наденька выглядела на фото естественно, так, как она выглядит в жизни, такой, какой мы ее любим".
Он не знал, насколько хорошо выполнил эту просьбу, но после того, как фотосессия, длившаяся примерно два часа, закончилась, и родители Надежды просмотрели все снимки, они поблагодарили Стронникова и сказали, что безмерно ему благодарны за оставленную память. Сама же девушка ничего ему не сказала и вообще за все время фотосессии не произнесла ни слова.
Ему показалось странным, что родители девушки отказались от того, чтобы он оставил им копии снимков, хотя и знал, что фотографии предназначались для публикации в одном из крупных журналов. Цель же публикации этих снимков оставалась загадкой. Кириллу не было никакого дела до подробностей, его голову занимали совсем другие проблемы, и он всего лишь выполнял свою работу. Однако, ему было известно, что отец Надежды богатый и влиятельный человек на юге. Именно он вышел на редактора элитного журнала "Красный полдень", а тот в свою очередь связался с Кириллом, как с одним из лучших фотографов города. Тем более, что Стронников неоднократно делал очень удачные снимки для публикации в "Красном полдне" и состоял там на хорошем счету, хотя и не числился в штате фотографов. Он не числился ни в каком штате, поскольку считал себя вольной птицей и мог работать с кем угодно, благо, что предложений всегда хватало, поэтому Кирилл никогда не сидел без работы. По крайней мере, еще года три назад это было так. До кризиса.
Кризис возник неожиданно. Ни с того, ни с сего. Всего лишь за полтора месяца Кирилл Стронников утратил всякий интерес к своей работе, к своей жизни. У него давно уже хватало средств, чтобы позволить себе отпуск, но жажда к работе никогда не позволяла ему надолго уходить в тень. Он не мог жить без фотографии, без щелчков затвора и вспышек. Без непрестанного поиска красивых пейзажей и позирующих перед ним людей, в особенности симпатичных девушек, которых пусть и было не слишком много, но все же это лучше, чем ничего.
Поначалу Кирилл стал меньше снимать, а его любимый "кэнон", с которым он почти никогда не расставался, все чаще пылился на полке. Он отвергал заказы, порой достаточно интересные и прибыльные, ссылаясь на занятость в других проектах, хотя сам в это время всего лишь находился в своей одинокой квартире, бесцельно слоняясь от стены к стене, лежа в кровати и глядя в потолок или коротая очередной вечер за бутылкой пива. Его тянуло к алкоголю только в течении первых месяцев кризиса. Он довольно сильно напивался, это помогало на время забыться, но потом становилось еще хуже. По большей части в физическом плане. Последствия злоупотребления алкоголем были невыносимы, особенно при том, что Стронников никогда не испытывал пристрастия к выпивке и даже, более того, обладал непереносимостью спиртного. Но вскоре случилось неожиданное: он потерял всякий интерес и к алкоголю тоже. Проснувшись однажды утром, Кирилл осознал, что его тошнит от одной только мысли о спиртном, неговоря уже о виде бутылочки с выпивкой или ее запахе. С тех пор он не сделал ни глотка, кроме одного случая. Но то было исключение.
Ему не только не хотелось работать и заниматься чем-либо, но и жить в принципе. Он не мог и не хотел что-то изменить, как-то отвлечься, давние мечты об интересных поездках и путешествиях теперь вызывали только отвращение. Это был тупик. Полный тупик. Однако он редко думал о смерти и не тянулся к ней. Всегда боялся умереть. Его пугала неизвестность, следующая за полным отключением сознания.
За время, что Стронников провел в депрессии без работы, практически не выходя из дома, он потратил меньше половины всех своих сбережений. Деньги уходили только на питание и оплату жилья.
Началось же все с прихода к нему в какой-то момент осознания, что его работа, постоянная занятость, общение с различными людьми, это только декорации, за которыми он прячет свою реальную жизнь. Реальную жизнь, состоящую из непреодолимого духовного одиночества и полной пустоты. В жизни его окружало множество людей, но это были только поверхностные связи. Люди нуждались лишь в его профессиональных услугах, он был безразличен им, как человек. Человек со своими эмоциями, желаниями, душой. За улыбками всех тех, с кем ему довелось общаться, кого ему пришлось навечно запечатлеть на фотографиях, скрывалось полное безразличие.
Кирилл не мог вспомнить, когда в последний раз разговаривал с кем-либо по душам. Кому открывал свои истинные чувства и желания. Скорее всего, никогда. В свои тридцать восемь лет он, совсем уже не молодой, не имел ничего, чем бы следовало дорожить. У него не было настоящих друзей, не было семьи, не было женщины.
Когда он исчез, перестал общаться со старыми знакомыми и коллегами, некоторые из них еще какое-то время интересовались его жизнью, пытались помочь и даже затащить на прием к различным врачам, которые, по их мнению, могли бы помочь. Однако Стронников категорически пресекал все эти попытки и всяческими способами пытался заставить своих друзей и знакомых себя ненавидеть. Хотел навсегда стереть себя из их жизней и их из своей. Прошло совсем немного времени и ему это удалось, звонки и визиты свелись к минимуму, а вскоре и вовсе иссякли. Его все забыли. Принесло ли это ему какое-то удовлетворение? Вряд ли.
Раньше Кирилла спасала работа. Занимала большую часть времени и мыслей. Пока однажды его не стало от нее тошнить. Этого он всегда и боялся. Стронников не знал, зачем согласился на проведение фотосессии с участием Надежды и ее родителей. Это было очень тяжелое решение, и если бы не короткое просветление и твердость, которую проявил Александр Никитин - редактор "Красного полдня", то он бы отказался. Обязательно отказался. На миг он задумался о том, что вдруг вновь почувствует вкус к своему когда-то любимому занятию. Это предположение, возможность его проверить, и стало самым весомым аргументом в принятии решения. Тем не менее, все надежды и усилия оказались напрасными. Кириллу удалось только убить время, которое он, скорее всего, провел бы в своей квартире, мучаясь от депрессии, если бы не то короткое мгновение, в которое Стронников согласился на эту работу, спустя столь продолжительное время полного бездействия.
Он перевел взгляд на зеркало заднего вида и осмотрел в нем свое лицо. Щеки, подбородок и шею покрывала едва наметившаяся щетина, а под глазами отчетливо виднелись темные пятна. Знак бессонных ночей, проведенных за размышлениями о неудавшейся жизни. И все же, сейчас Кирилл выглядел куда лучше, чем еще несколько дней назад.
В течение последних трех лет он ощущал себя так, словно заблудился в бесконечном лабиринте, из которого нет выхода. Его пугала безрадостная перспектива маяться так до конца жизни, не жить, а мотать срок, просыпаться каждое утро только для того, чтобы ночью снова заснуть и забыться, но ничего сделать было нельзя. Когда же пришла бессонница, то дело приняло еще более худший оборот. Стронников понял, что остается только ждать, когда все закончится само собой. Вот только один вопрос - сколько лет или десятилетий это ожидание продлится?
Он вновь опустил глаза на экран ноутбука. Среди двух десятков фотографий, которые он сделал днем, ему попалась только одна, на которой молодая девушка изменила своему привычному суровому стилю в выражении лица. Если это и не являлось полноценной улыбкой, то было хотя бы неким ее подобием. Во всяком случае, губы Надежды были слегка растянуты, что уже значительно меняло выражение ее каменного лица.
У нее были темно-коричневые волосы средней длины, кончики которых достигали плеч. Одета девушка была в легкое летнее платье желтого цвета с мелкими зелеными и голубыми цветами, разбросанными по ткани. На лице практически отсутствовала косметика, а ее глаза, казалось, все время пытались что-то сказать, но с ее губ так и не слетело ни единого слова. Хотя Кирилл по своему опыту знал, что накопилось их, должно быть, немало. Он сам ощущал, как его все больше и больше распирало от невысказанных слов, не излитых чувств.
Но изливаться было некому. Все окружающие носили маски, за которыми
неизменно пряталось безразличие. И порой ему хотелось кричать, вопить во все горло, только, чтобы не хранить все это внутри себя. Мысли, что пожирали его изнутри.
Он в очередной раз пролистал все снимки, затем выделил их курсором и нажал на правую кнопку под тач-падом. Открылось диалоговое окно, предлагающее на выбор различные возможности. Стронников перевел курсор на вкладку "Отправить" и компьютер предложил ему переслать файлы по электронной почте.
Ему вдруг очень сильно захотелось закурить, но была одна проблема - он не курил. Кирилл протянул руку к бардачку и распахнул дверцу, порылся внутри, нащупав гладкий флакончик. Вытащил его и задумчиво покрутил в руке. Он уже почти месяц не принимал антидепрессантов и не собирался делать этого впредь.
Кирилл забросил таблетки обратно в бардачок, а затем вернулся к экрану ноутбука. Оставалось только щелкнуть по строчке, затем выбрать адрес журнала среди нескольких десятков сохраненных емэйлов, и дело сделано, останется дождаться перечисления гонорара, но Стронников, помедлив с секунду, перевел курсор ниже и выделил строчку "Удалить".
Терять было нечего. Так он считал. А может, просто хотел, чтобы и всем остальным было также плохо, как и ему. Он не хотел возвращаться в свой город, в свою квартиру, в свою жизнь, потому что знал, что кроме смерти его там ничего не ждало. Но и поехать куда-то еще он не мог, потому что не было такого места. Где бы его ждали и любили. Он мог бы поехать в отель или гостиницу, менять одно место жительства на другое, один гостиничный номер на другой, но для этого нужно было какое-то стремление, жажда к чему-то новому. Но как раз стремления и жажды сейчас Кириллу так недоставало. В эту ночь он ощущал внутри себя только равнодушие. К своей жизни и ко всему остальному. Больше не было печали и боли. Только холодное равнодушие.
Иногда в своих размышлениях (чем еще заняться, когда дни и ночи напролет ты предоставлен только собственным мыслям?) он приходил к выводу, что можно еще все исправить, причем сделать это было довольно просто, достаточно только придумать себе какую-то цель. Начать к чему-то стремиться. Хотя бы к какой-то мелочи. Возникала только одна сложность. Как это сделать, если тебя больше ничего не интересует. Совсем ничего в целом мире. Стронников даже перестал обращать внимание на красивых женщин, которых когда-то так любил. Уже больше двух лет у него не было никаких отношений. Он совсем забыл, что такое быть рядом с женщиной. Даже не думал о женщинах.
Раньше бывало хуже, иногда совершенно невозможно было терпеть, когда хотелось кричать и биться головой об стену, порой становилось немного легче, как сейчас, но общее состояние оставалось прежним. И во всем этом были виноваты мысли. Это было хуже всего. Потому что от них невозможно уйти. Спасением в данном случае было только полное отключение сознания, что равнялось смерти.
Кирилл почувствовал, как сильно затекло его тело. После трех часов, проведенных в одном положении в сломанной машине. Сначала все было нормально, но когда неожиданно началась гроза, и дождь ударил с такой силой, что видимость дороги напрочь исчезла за пеленой воды, он съехал с трассы на какую-то проселочную дорогу, надеясь объехать большое шоссе, находиться на котором в такую погоду стало совершенно невозможно, а затем увяз в непролазной грязи, которая полностью сковала колеса совсем новенькой "ауди". После долгих и упорных попыток выбраться, которые Стронников предпринимал на протяжении часа, ко всему прочему накрылся и двигатель автомобиля. Так как он ничего не понимал во внутренностях автомобиля, то не рискнул даже открыть капот, опасаясь, как бы не стало еще хуже. Хотя и так дело обстояло хуже некуда.
Стрелка индикатора уровня топлива висела на нуле, но Кирилл хорошо помнил, что бак перед поломкой был почти полным. Он заправился всего лишь за час до того, как съехал с трассы.
Стронников бросил последний взгляд на фотографии, а затем стукнул пальцем по вкладке "Удалить" и снимки в одно мгновение исчезли с экрана.
Все было кончено.
Кирилл Стронников достал из гнезда флешку, с которой только что стер все фотографии, выключил ноутбук и убрал его в сумку, что лежала на соседнем кресле. Открыв дверь, он вылез из автомобиля и тут же угодил ногами в вязкую грязь. С трудом обойдя машину, взял с заднего сиденья сумки, одну с фотоаппаратом и вторую с личными вещами, затем достал ноутбук и, накинув три сумки на плечо, захлопнул двери. Поставил автомобиль на сигнализацию и зашагал вдоль проселочной дороги, прочь от большого шоссе. В неизвестность.
В это время Кирилл постарался намеренно отключить свой разум. Он не знал, куда идет, но оставаться в машине было нельзя. Нельзя было оставаться наедине с самим собой, наедине с мыслями. Рано или поздно нервы бы сдали вновь, а сколько бы еще ему удалось сохранять равнодушие, было неизвестно.
Узкая дорога, вся размытая дождем, уходила вниз между высокими деревьями, что росли с обеих сторон. Ночную темноту рассеивали лишь звезды и свет луны, которая висела на абсолютно чистом, незамутненном облаками небе. Однако дорогу было видно достаточно хорошо. Остановившись на несколько секунд и прислушавшись, Стронников различил в практически полной тишине какие-то странные звуки. Это было похоже на тихое оханье, где-то совсем рядом.
"Сова", - решил он и зашагал дальше.
Шума машин и привычной жизни крупного шоссе отсюда совершенно не было слышно. Оказавшись в этом месте, он словно бы переместился совсем в другое пространство. Куда не проникала обыденная техногенная реальность.
Кирилл впервые в жизни оказался на юге, и его больше всего удивило, как быстро здесь менялась погода. Еще днем стояла адская жара, и он едва выдержал это испытание, пока занимался фотосъемкой. Хотя семья, нанявшая его, тоже обливалась потом, они все же легче переносили жару. У него же разболелась голова уже после получаса, проведенного в духоте помещения. Спасала только ледяная вода, которую он без конца глотал сначала из стакана, а потом прямо из горлышка
кувшина, что стоял на столе в центре комнаты.
Вспомнив о воде, Стронников внезапно ощутил сильную жажду и понял, что в его горле не было ни капли за последние несколько часов.
Он продолжал идти вперед, вернее ковылять, так как затекшее тело еще не до конца пришло в форму. Идти было сложно, но приятно. Атмосфера южной звездной ночи оказывала свое действие. В первый раз за последние годы Кирилл почувствовал некое подобие душевного комфорта.
Во второй половине дня погода изменилась внезапно, синее небо затянуло темными, плотными тучами, солнце скрылось, и ударила настоящая буря. У Кирилла возникло ощущение, что его машину опрокинет сильным ветром, который, словно молот бил по корпусу "ауди". По асфальту дорог потекли реки воды, а земля вздрагивала от сильных ударов грома, которые, казалось, разрывали небо на части.
Шторм стих примерно через час и наступил полный штиль. Дневная жара резко понизилась, сменившись приятной свежестью, как бывает всегда после дождя. В такой обстановке Кирилл Стронников, привыкший к весьма суровой северной погоде, чувствовал себя куда лучше.
На нем была надета футболка и легкая куртка, он медленно продвигался вперед, неся на плече две сумки и одну, с фотоаппаратом, в правой руке. Оглянувшись назад, Кирилл увидел, что его машина уже скрылась за поворотом. Он остановился, вытащил из кармана джинсов смартфон и посмотрел на оживший после нажатия кнопки экран. Шел третий час ночи. Аккумулятор почти разрядился, но еще была возможность набрать номер и вызвать помощь. Если, конечно, знать кому звонить. Кирилл, к сожалению, понятия не имел. Все его знакомые находились за несколько тысяч километров от него и ни чем не могли помочь. Номера же какой-нибудь местной СТО он не знал.
Стронников убрал мобильник обратно в карман и снова зашагал вперед. Оставался только один вариант - выйти на трассу и попросить помощи или идти до ближайшей заправки, либо до какого-то населенного пункта. Насколько Кирилл помнил, он, после того, как съехал с шоссе, проехал еще примерно полчаса по проселочной дороге прежде, чем машина застряла, а затем, благодаря его же усилиям, сломалась.
Добираться до трассы пешком пришлось бы не менее трех часов, а сил у Стронникова и так практически не осталось. Можно было бы переночевать в машине, но в свои права вновь вступила бессонница, которая не оставляла его и в уютной домашней постели, а в неудобном салоне "ауди" ему, тем более, не удастся заснуть. К тому же он знал, что оставаться один на один с самим собой было не лучшей идеей. В последнее время он старался этого избегать, как бы глупо это не выглядело со стороны. Иногда выходил на улицу и просто бродил в местах больших скоплений людей или сидел в парке у всех на виду, только бы не оставаться с самим собой. Он был уверен в том, что человек, хоть раз побывавший на его месте, не посчитал бы этот страх беспочвенным и глупым.
Кирилл даже не успел подумать о том, что должно случиться чудо, иначе его ждет весьма печальный исход всего этого путешествия и его жизни в целом (а умирать из-за того, что у тебя сломалась машина и ты застрял неизвестно где и не смог добраться до цивилизации, было очень глупо), как вдруг, свернув за очередной поворот, он увидел вдали едва заметные в темноте огоньки. А приглядевшись, различил силуэт трехэтажного здания. Тусклый желтый свет струился из двух фонарей, что висели над входной дверью.
"Интересно, что это? - подумал Стронников, пытаясь получше разглядеть стоявший впереди особняк. - Частный дом? Скорее всего".
Он ускорил шаг, решив добраться до здания. Возможно, там знают как связаться с дорожной службой технической поддержки. Когда до особняка осталось несколько десятков метров, Кирилл заметил, как внезапно расступился лес, открывая взору просторную земляную площадку, на которой и располагался одинокий дом. Здание оказалось открыто со всех сторон, вокруг него не было возведено забора, или какого бы то ни было ограждения.
Кирилл только ступил на подъездную дорожку, как вдруг различил какой-то новый шум, которого еще пять минут назад не было слышно. Он прислушался. Это было мерное шипение с легкими переливами, которое, то отступало вдаль, то вновь приближалось.
Шум моря.
Это был шум моря. От этого звука по телу Стронникова пробежали мурашки. Плеск воды незримо манил к себе, завлекал в свои сети. В голове Кирилла тут же возникла картинка: бескрайняя водная гладь, зеркально-черная ночью, она ловит в свои сети отражение звезд и луны, вода, пенясь, накатывает на берег, затем медленно с шипением отходит назад, и так продолжается снова и снова.
Море звало к себе. Звало в свои объятия. Оно было совсем рядом, буквально в нескольких шагах.
Стронников встряхнул головой, пытаясь скинуть с себя то оцепенение, что охватило его, как только до ушей донесся навязчивый голос моря.
Он двинулся дальше по направлению к особняку, оглядываясь по сторонам.
Моря отсюда не было видно, но Кирилл знал, что оно находилось слева от дома, скрываясь за крутым спуском, куда уходила узенькая тропинка. С остальных сторон здание было окружено густыми зарослями зелени.
Сердце Кирилла забилось учащенно, как только он подошел вплотную к особняку. Дом из белого камня впечатлял своими размерами. Он был высоким, с треугольной крышей, покрытой темно-красным ребристым шифером, в больших окнах, завешанных шторами, не виднелось ни единого огонька. Не обходя дом с боку, было сложно определить его истинную длину, но Стронников полагал, что она была не малой.
С левой стороны особняка под навесом, что опоясывал весь дом, стоял черный легковой автомобиль огромной длины. Марку машины Кирилл определить не смог. Он поднялся по ступенькам на широкое крыльцо и остановился перед входной дверью. Только сейчас Стронников увидел металлическую табличку с черными буквами, висевшую на стене справа от двери.
Надпись гласила: "Отель "ПОЛНОЛУНИЕ"".
"Значит, все-таки это гостиница", - с облегчением подумал Кирилл, надеясь, что здесь ему удастся переночевать. Но в то же время гостиница, стоявшая в таком удалении от всех населенных пунктов, среди леса, где вряд ли бы кто смог ее найти, разве что случайно наткнувшись, как он сам, казалась возникшей, словно из какого-то мистического фильма.
Света в окнах не было, и он решил, что, должно быть, все обитатели дома спят. Еще бы, ведь часы показывали почти три часа ночи.
"А может, здесь вообще никого нет, и дом стоит пустой?" - подумалось Стронникову, но он тут же отмел эту мысль. Ведь фонари над дверью кто-то зажег.
Кирилл неожиданно для себя понял, что возможно именно сейчас у него появилась хоть какая-то небольшая цель - узнать, кто обитает в этом странном отеле, стоящем у самого моря. От этого стало немного легче и, возможно, впервые за последние три года он ощутил, если не надежду, то, по крайней мере, некий проблеск во мраке собственного восприятия мира.
Кириллу потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями и дернуть за металлическую дверную ручку. Однако это не дало никакого результата, так как дверь была заперта. Он поднес руку к центру двери и постучал. Стук тут же отразился эхом внутри особняка. Стронников подождал несколько минут и постучал снова. Когда и на этот раз дверь никто не открыл, он развернулся и принялся неловко спускаться по ступеням, стараясь не выронить из рук сумки. Кирилл вновь оказался в полной растерянности и не знал, что делать дальше. Еще немного, чувствовал он, и произойдет срыв. Очередной срыв.
Когда Стронников уже отошел от отеля на несколько метров, сзади до него донесся звук отпираемой двери и вскоре за этим раздался хриплый женский голос:
- Мужчина? Вы что-то хотели?
Кирилл оглянулся и увидел симпатичную женщину невысокого роста, должно быть ей было уже за тридцать, с длинными мелированными волосами, которая стояла на крыльце, одной рукой придерживая дверь, а второй полы длинного темно-синего халата, который был надет на ней поверх розовой ночной рубашки.
- Здравствуйте, - отозвался Кирилл и попытался улыбнуться, но вышло не очень убедительно. Сказывалось давившее на него душевное состояние. Женщина на крыльце зевнула, прикрыв рот рукой, которой придерживала дверь. В это время она поставила под дверь ногу, удерживая ее носком ступни, на которой была надета коричневая босоножка. Женщина смотрела на Стронникова еще не прояснившимися после сна глазами. - Понимаете, у меня машина сломалась здесь недалеко, я хотел добраться до дороги, а потом увидел ваш отель и подумал, что может быть, отсюда мне удастся связаться с кем-то...
Он запнулся, не зная, что еще сказать и какое-то время стоял молча, глядя на женщину, она же в свою очередь смотрела на него. Ее глаза теперь внимательно разглядывали Кирилла, сонной поволоки в них, как не бывало.
- Ведь это же гостиница? - Стронников указал рукой на дом. - Вы принимаете постояльцев? Я заплачу за ночь.
Женщина задумалась на мгновение, оглянулась по сторонам, потом сухо произнесла, поежившись от прохладного воздуха:
- Хорошо, проходите.
Кирилл замер на несколько секунд в нерешительности, затем медленно поднялся по ступеням и оказался рядом с хозяйкой гостиницы. Во всяком случае, он решил, что это была хозяйка.
Он прошел мимо нее в открытую дверь и оказался в просторном вестибюле отеля, который был освещен неярким светом лампы, что висела на стене за ресепшеном. Стронников опустил сумки на пол и осмотрелся по сторонам. Женщина сзади него закрыла дверь, а затем быстрым шагом прошла за стойку регистрации, по пути застегивая халат на пуговицы.
С одной стороны у стены стоял черный кожаный диван, с другой три кресла, стены были отделаны деревянными лакированными панелями темно-красного цвета. По углам вестибюля стояли большие горшки с высокими зеленеющими пальмами, что поднимались из них к потолку, с которого свешивались несколько массивных люстр, усеянных тонкими лампами в форме свечей.
- Подойдите ко мне, - сказала женщина, копаясь за ресепшеном среди каких-то бумаг.
Кирилл взял свои вещи и подошел к стойке администратора, бросив взгляд на квадратную доску с вбитыми в нее гвоздями, которая была прикреплена к стене позади хозяйки. Почти все гвозди были заняты висевшими на них ключами. Свободными оставались только несколько. А точнее шесть штук.
- Ваше имя? - произнесла женщина, что-то записывая на каком-то бланке.
- Кирилл Стронников.
- Можно ваш паспорт?
Кирилл достал документы из бокового кармана сумки и положил на стойку перед хозяйкой. Она раскрыла паспорт, взглянула на фотографию, затем принялась заполнять свободные строчки бланка данными Кирилла.
- Меня зовут Стелла, - внезапно представилась женщина, на секунду оторвавшись от заполнения бумаг. Потом произнесла, снова склонившись над бланком: - Комната на втором этаже вам подойдет?
Стронников в это время обдумывал странность ее имени. Но ему оно понравилось. Затем он кивнул, подтверждая свое согласие.
- Распишитесь здесь, - сказала Стелла, положив перед Кириллом тот самый лист, в котором делала записи.
Он расписался, мельком пробежав глазами текст. Ничего особенного, его фамилия, имя и отчество, данные паспорта, прописка и номер комнаты: 203.
Стелла положила перед ним ключ.
- Можете пройти в свою комнату, там все убрано и постель готова. Заплатите, когда будете уезжать. Думаю, вам можно доверять.
- Конечно, спасибо, - улыбнулся Кирилл, глядя на женщину - Я только до утра. Но заплачу сейчас.
Стронников вытащил из кармана несколько купюр и положил перед Стеллой.
- Этого хватит?
- Конечно, располагайтесь, - произнесла она, вкладывая бланк с данными Кирилла в тонкую папку.
Он взял свои вещи и двинулся по направлению к лестнице. Вокруг ресепшена вестибюль отеля тонул во мраке, и было довольно сложно что-либо разглядеть. Все окна были закрыты длинными шторами. Взглянув направо, Кирилл смог увидеть только длинный коридор, уходящий вдаль. Там, должно быть, располагались жилые номера.
Он остановился и оглянулся на Стеллу, которая все еще стояла за ресепшеном, копаясь в ящике.
- Хорошее название.
- Что? - обернулась к нему хозяйка, выпрямившись во весь рост.
- "Полнолуние". Красивое название для отеля.
- А-а, - протянула Стелла, улыбнувшись. - Это все Вадим, он придумал название и прикрепил вывеску.
Хозяйка отеля неопределенно махнула рукой, а Стронников развернулся и принялся не спеша подниматься по лестнице.
Ступени под ногами захрустели, и он понял, что здание довольно старое, несмотря на гордый и внушительный внешний вид. За первым лестничным пролетом Кирилл увидел несколько горящих ламп в форме факелов, что висели на стене и освещали ступени. Коридор второго этажа встретил Стронникова полной тишиной, и только его шаги гулким эхом отскакивали от стен, которые, так же, как и внизу, были отделаны лакированными деревянными панелями темно-красного цвета. Он остановился напротив светло-коричневой двери с цифрой 203 и поставил сумки на пол. Это была вторая комната с левой стороны. Коридор второго этажа был длинным и так же, как лестница, освещался лампами в форме факелов, которые висели в каждом промежутке между номерами. Кирилл насчитал всего девять комнат, четыре с одной стороны и пять с другой. Крайняя дверь с правой стороны наверняка вела в ванную комнату. В конце коридора виднелось окно, также с задернутыми шторами.
Вспомнив о том, что еще несколько минут назад его сводила с ума сильная жажда, Стронников прошел в конец коридора, где находилась крайняя дверь без номера. Открыв ее, он, как и предполагал, обнаружил за ней ванную комнату и туалет. Оглянулся на свои вещи, оставленные возле двери номера, но, решив, что никто их не возьмет, вошел в ванную. Открыл холодную воду и, наклонившись под кран, принялся жадно глотать ее.
Когда Кирилл вернулся к своему номеру, то вставил ключ в замок, провернул и распахнул дверь, толкнув ее за ручку. Дверь открылась бесшумно, явив комнату, тонущую во мраке ночи. Только сквозь тонкие шторки на широких окнах едва пробивался лунный свет, падая узкой полосой на пол комнаты.
За порогом номера Стронников включил свет, вернулся за вещами, а когда взглянул на широкую кровать, застеленную темно-красным покрывалом, понял, что хочет сейчас только одного - спать. Вся накопившаяся усталость после семи часов за рулем тяжелым грузом обрушилась на него именно в эту минуту. Кирилл готов был упасть прямо возле кровати. Возникла мысль, что возможно именно сегодня бессонница его покинет. Лучше бы навсегда.
Кроме кровати в номере стоял шкаф для одежды, два кресла, маленький столик и телевизор. На стене у кровати висело большое овальное зеркало. У изголовья по обеим сторонам стояли две тумбочки. Стены комнаты были обклеены выцветшими обоями грязно-желтого оттенка.
Стронников захлопнул дверь, поставил сумки рядом со шкафом, снял куртку и, разувшись, лег на кровать. Он хотел подойти к окну, но сон моментально опустился на него, смешавшись с шумом моря, что доносился снаружи, проник под веки, которые налились тяжестью и теперь не желали подниматься.
Не прошло и пары минут, как голова Кирилла коснулась подушки, а он уже спал глубоким безмятежным сном, которого не знал многие недели подряд. Ему снилась дорога. Бесконечная дорога, петляющая перед глазами, словно в компьютерной игре. Уходящая далеко-далеко, за самый край земли.
Разбудил Стронникова стук в дверь. Негромкие монотонные удары. Он открыл глаза и некоторое время соображал, где находится и что это вообще за место. Вспомнив, что днем проводил съемки, затем сбился с дороги и застрял в неизвестном месте, а после ему посчастливилось найти гостиницу, Кирилл тяжело оторвал голову от подушки и сел, поставив ноги на пол. Перед глазами плавала мутная пелена, и он потер их пальцами, потом протяжно зевнул. В уши проникло непрерывное шипение, доносящееся через окна. К этому звуку Стронников еще не привык. Он успокаивал, но в то же время давил.
Светящийся циферблат часов на прикроватной тумбочке показывал половину пятого утра. Он проспал всего-то какой-то час. Стук прекратился, когда Кирилл подошел к двери. Стронников распахнул ее и выглянул в коридор. Некий мужчина уже почти скрылся за углом, но услышав, что дверь открылась, быстро обернулся.
- Здравствуйте, - почти шепотом произнес незнакомец. Кирилл бы дал ему на вид лет тридцать - тридцать пять. Стройный, даже худощавый, ростом немного выше Кирилла, одет в длинную футболку без рукавов и шорты, его щеки покрывала короткая щетина, а голову украшала широкая полоса темных волос посередине, с боков же кожа была выбрита почти наголо. Верхнюю губу в левом уголке пересекал едва заметный белесый шрам. В руках он держал странную металлическую трубку, которая обильно дымилась. - Я вот решил зайти познакомиться.
"Что это еще за тип?" - подумал Кирилл, глядя на незваного гостя.
Стронников заметил, что красные зрачки мужчины были воспаленными и расширенными. Создавалось впечатление, что ему с трудом удается концентрировать взгляд на чем-либо.
- В половину пятого утра?
- Ох, извините. Не хотел вам мешать, - извиняющимся тоном проговорил незнакомец, коснувшись пальцами мочки своего левого уха. Кирилл только теперь увидел, что там у него была вставлена сережка в виде маленького черного крестика.
Стронников тяжело вздохнул:
- Ладно, можете войти, если хотите.
- Спасибо.
Мужчина вошел в номер и Кирилл, закрыв дверь, щелкнул выключателем светильника, что стоял на тумбочке рядом с часами. Комнату озарил неяркий свет. Гость устроился в одном из кресел, закинул ногу на ногу и глубоко затянулся из своей трубки.
"Какого черта он делает?" - задался вопросом Стронников, когда сел на кровать напротив курильщика. Комнату стал наполнять запах, похожий на мерзкий аромат хлорки. Спать Кириллу уже расхотелось.
- Я Вадим Терентьев, - представился мужчина и протянул ему руку, тот пожал ее. - Можете звать меня Фантомом. Я ваш сосед, живу здесь через комнату.
- Рад знакомству... Фантом. Меня зовут Кирилл Стронников.
Он вспомнил слова Стеллы и решил, что это, должно быть, и есть тот самый человек, который придумал название отеля и соорудил вывеску.
- Взаимно.
- Фантом это... - начал Кирилл, но Вадим прервал его.
- Творческий псевдоним. Это долгая история. Но, возможно, одной длинной бессонной ночью я тебе ее поведаю.
Кирилл заметил, что сосед уже перешел на "ты" и решил последовать его примеру.
- Что это ты куришь?
Вадим махнул рукой и пространно ответил:
- Мое вдохновение, моя последняя надежда.
- Мет? - предположил Стронников. Он плохо разбирался в наркотических веществах.
- Брось. Мет для слабаков и неудачников. У меня есть свои источники.
Кирилл понял, что Фантом не хочет об этом распространяться.
- Будешь? - предложил гость, кивнув на трубку.
- Нет, спасибо, откажусь, - покачал головой Стронников.
Вадим, улыбнувшись, затянулся из трубки. Кирилл поинтересовался:
- Много постояльцев в этой гостинице?
Фантом лишь хмыкнул в ответ и вновь приложил к губам наконечник своего
устройства.
- Со мной трое. С тобой четверо. Не считая хозяйки, ее дочерей и... как бы это сказать... обслуживающего персонала. Я был единственным мужиком здесь, пока ты не появился. Представляешь, как я себя чувствовал? Не знаю, что тебя сюда привело, но я очень рад, что ты здесь, парень. Я так давно не общался с мужиком, с которым можно выпить пива, заняться какой-нибудь ерундой, подурачиться, как следует. Вижу, тебе не чужд дух приключений, а?
Стронников не ответил, его занимали новые размышления. Он был удивлен столь малым количеством проживающих в гостинице и кивнул, думая о том, что ему бы тоже пришлось непросто в окружении одних только женщин, учитывая его довольно замкнутый характер, хотя в таком сожительстве были и свои плюсы. Вадим продолжил:
- Так что, добро пожаловать в страну женщин, приятель.
- Почему здесь так мало жильцов и почему отель стоит в таком удалении от цивилизации? - поинтересовался Кирилл.
Фантом снова затянулся из трубки и, морщась, выпустил изо рта белый пар, затем загадочно произнес:
- Видишь ли, это не просто гостиница, не просто отель.
Стронников внезапно ощутил, что его мысли стало обтягивать какой-то мутной пеленой, а голова вдруг потяжелела.
- Я не понимаю, - сказал он.
- Ну как, чувствуешь? - рассмеялся Вадим, хитро прищурившись. - Я вижу, тебя эта штука тоже прохватила.
- Пожалуй, ее лучше убрать, - хриплым голосом сказал Кирилл, после чего громко откашлялся. В горле вдруг стало першить.
- Ладно, подожди минуту.
Фантом вышел из комнаты, но через пару минут вернулся вновь. Уже без своего агрегата. Кирилл заметил его шатающуюся походку и то, как тяжело он опустился в кресло, стараясь не промазать и не грохнуться на пол.
- Кажись, я тоже хватанул лишнего, - пробормотал Вадим, тряся головой.
- Ты сказал, что это не просто отель. Так что же это?
Стронников встал с кровати и подошел к окну. Ему хотелось глотнуть свежего воздуха.
- Это обитель бывших, брат, - сказал Фантом. - Мы здесь все бывшие.
Кирилл распахнул шторы и увидел за ними просторный балкон. Вдалеке внизу виднелся морской берег с мягким, рассыпчатым песком, а за ним мерно плескалось бесконечное море, простирающееся до самого горизонта. В нескольких местах на воде поблескивали красные точки - сигнальные огни катеров и кораблей, находящихся в море. Справа, на расстоянии примерно в полкилометра от отеля, возвышался маяк. Сверху его венчал стеклянный купол, за которым горел яркий прожектор, роняющий длинный луч света на зеркальную гладь моря. По яркости он гораздо превосходил свет, источаемый луной, и ложился на воду перпендикулярно лучу, падающему с неба. Стронников открыл дверь, что вела на балкон, и в комнату ворвался пьянящий свежий воздух, настолько насыщенный кислородом и ароматом моря, что не хватало никакого дыхания, чтобы вобрать его весь внутрь себя.
Несколько минут Кирилл не мог сказать ни слова, только дышал. Словно впервые в жизни сделал глоток воздуха, словно не провел целый день в пути, не добирался от сломанной машины к отелю и еще не дышал им. В действительности он дышал, просто впервые сделал это осмысленно только сейчас. Впервые задумался о том, что именно он вдыхает. Ему понравилось то, что отсюда не было видно никаких признаков цивилизации. Казалось, этот отель был полностью отрезан морем от всего остального мира. Это идея вдруг захватила его, и Кирилл ощутил, как по спине пробежали мурашки.
- Красивый вид, правда? - спросил Вадим. - Знаешь, в этих краях водятся призраки. Стоит только выглянуть ночью из окна и всмотреться в сторону маяка, как тут же увидишь мертвых девочек в белых пижамах, что бесконечно водят хоровод вокруг него.
- Я ничего не увидел, - сказал Стронников, отвернувшись от окна. - Не понимаю. Что ты имеешь в виду, говоря "бывшие"?
- Сам поймешь. Позже. - Фантом сделал паузу, откашлявшись, - Ты к нам надолго?
Кирилл посмотрел на него, потом ответил:
- Нет. Я до утра. Мне нужно возвращаться домой. У меня машина сломалась здесь, недалеко, вот я и наткнулся на ваш отель, случайно.
Вадим молчал, уставившись в пол. Его настроение вдруг заметно испортилось.
- Кстати, ты не поможешь мне с машиной утром? Ее надо бы как-то вытащить из той грязи, в которой он увязла. Да еще двигатель сломался. Может, знаешь номер какой-нибудь ближайшей СТО?
Фантом посмотрел на Стронникова. Его лицо вновь приняло веселый и легкомысленный вид, он хитро подмигнул новичку и произнес: