На третий день после своего дня рождения Фрэнк решил уйти в отпуск. На это было несколько причин, где головной служила та, что сеяла диссонансную смуту: что это за странное чувство, колышущее разум, что толкает в голову нашего героя безупречный девичий образ, именуемый Евой?
На протяжении всего дня Фрэнк постоянно звонил своей партнерше недавнего фальсифицированного секса. Та не отвечала. Нашему герою оставалось только гадать, почему она так поступает.
Конечно, парень мог собрать всю волю в кулак, вызвать меня, разузнать адрес Евы и приехать к ней. Но что он ей скажет? "Здравствуй, Ева. Я тут думаю о тебе постоянно. Не потрахаться ли нам вновь?". Фрэнк просто не знал, что ему говорить. Как передать те терзающие его чувства. И стоит ли вообще передавать их?
Другое дело дозвониться. Спросить: "Как дела? Чем занимаешься?". Дело пяти минут. Всего-то: обсудить прошедший день и пожаловаться на погоду, как часто делают горожане Цайтгарденбурга. А вот прийти на чай - значит, раскошелиться на тысячи слов, по меньшей мере десятка волнующих тем, на что Фрэнк, конечно, был не готов.
Именно по этой причине он собрался и поехал к Нине. Нет, не потому что хотел утолить голод горы ниже пояса, а потому что Нина, хоть и проститутка, была невероятно умным человеком. Тем более в вопросах любви. Ведь она сама каждый день дарит любовь мужчинам разных мастей. Пусть за деньги, но делает это умело и максимально естественно. А так как мужчин у нее бывает достаточно много, за один только вечер Нина узнает топ новостей Цайтгарденбурга, две-три сплетни и получает персональный мастер-класс, скажем, как быстро избавиться от насморка или как сделать розу из обычной бумажной салфетки.
Улица Роз. Самая главная улица борделей, доходных домов специального обслуживания и особых баров. Она уже сотни лет располагается в правой (богатой) стороне Цайтгарденбурга, почти в самом центре культурной его части, где раскинулись красивые парки, большие офисы и самые приличные заведения. Но, если быть честным, улица Роз приносила большой доход государственной казне, поэтому деятельность была официально разрешена, как, помимо всего прочего, закрывались глаза на распространение там наркотических веществ. Самим же бизнесом управляли две семьи: итальянской мафии Костелло и ирландской мафии Фоули, с которыми нам еще предстоит столкнуться.
Фрэнку нужно было попасть в доходный дом специального обслуживания. Это подобие хостела, где на каждую комнату приходилась девушка с особым функционалом обязанностей.
- Если вы не из полиции, входите, - раздался голос из комнаты после того, как в нее постучал Фрэнк.
- Это я. Скучала? - вошел он, озаряя широкой улыбкой.
- Фрэнки! - обрадовалась Нина, растягивая первую гласную и откладывая в сторону недокуренный косяк. - Помню-помню, ты любишь по-быстрому, - она бегло переместилась, подняла мини-юбку и наклонилась на стол, предлагая парню завершить композицию.
- Ох, нет, - засмеялся Фрэнк. - Я ушел в отпуск, у меня сейчас нет денег, и, вообще, я здесь по другому поводу. Поэтому прости меня, моя дорогая, но тебе придется демобилизоваться и продолжить курить косяк, пока тот напрочь не истлел.
- О-о-х, да уж, нежданно-негаданно. Обычно, ты такой воспитанный, что сразу бросаешься на меня, не заглядывая в изменения прайс-листа и не приобретая страховку. С чем пожаловал?
Девушка с недешевым передком поправила одежду, приведя себя в типовой товарный вид, и вернулась к косяку, что играл струйками дыма в стеклянной замызганной пепельнице. Она присела на диван, откинулась на спинку и запрокинула ногу на ногу.
- Ты матерая проститутка, Нина. Общалась со многими людьми, и неплохо разбираешься в каждом из них. К тому же у тебя высшее образование. В общем, мне нужны твои советы.
- Да-а, - протяжно, как будто разочарованно, вздохнула Нина, - всем вам нужны мои советы. Хоть второй бизнес начинай. - Она потушила косяк, встала и пошла вдоль комнаты. - Конечно, понимаю, что я старая, как и моя профессия, но даже я могу оказаться не в силах решить какой-либо вопрос. Выкладывай.
- У меня сложное чувство, - начал задумываться Фрэнк, разглядывая что-то чуть ниже перед собой в пространстве, как будто вновь залетел на облака. - Я не искал любви, - продолжал он, - лишь жил своей отвратной жизнью, просаживая деньги и печень. А потом появилась она - Ева. - Фрэнк приподнял голову, теперь уже глядя чуть выше над собой. - Поначалу я не находил в ней того особенного. Мне казалось, Ева простая человеческая самка, которая теперь однажды приснится мне во сне, как воспоминание. Но так случилось, уже на третий день мы проснулись в одной постели. В моей постели. Нисколько не тяготея друг к другу, мы сблизились той ночью настолько плотно, что почти максимально.
- Почти? - перебила Нина. - Что значит почти?
- Что-то вроде, когда ты ешь оливье, но не ешь горошинки в нем. Ты их откладываешь в сторону, изменяя блюдо, но всем говоришь, что ешь оливье.
- Вы проснулись вместе, но у вас не было секса?
- Да. Но она этого не знает.
- Продолжай, Фрэнк.
- Когда мы проснулись, и я увидел ее ледяной обжигающий взгляд, признаюсь, я был счастлив. Ведь я провел ночь с самым прекрасным существом. Ева была не в восторге от произошедшего, но на меня накатила идиллия. И когда всё-таки оказалось, что между нами ничего не было, меня вдруг переклинило - я стал думать о ней в разы чаще, и с каждым воспоминанием меня начинает колотить. Точно, как сейчас.
- То есть ты пришел ко мне, определить, любовь это или нет?
- Да, именно за этим я и прикатил свое поверженное черти-чем тело.
- Что ж, друг мой любезный, - начала Нина. - Не торопись с мыслями о любви. Ведь варианта два: либо ты хочешь Еву, как Юлий Бабарин хотел непокоренный космос, либо амур трахнул тебя в задницу, и у тебя открылась черная ненасытная дыра любви.
- Вот помоги мне определить. Ведь даже алкоголь не помогает. Наоборот, усиливает чувство и неопределенность желаний. Мне нужна Ева. Хочу держать ее рядом с собой, чтобы была всё время на виду.
- Знаешь, что?
- М-м?
- Чувства - это краски. А знаешь, что происходит, когда смешиваешь все краски?
- Получается черный цвет?
- Правильно. Начни исключать чувства - цвета. Убирай их по одному. Чем их будет меньше, тем тебе будет проще определиться, какая краска положена в самом начале. Ты будешь увереннее в своих желаниях. Скажем, забудь о сексе. Вообще, представь, что ты импотент. Теперь ответь: ты всё еще хочешь Еву?
- Не сглазишь? - аккуратно спросил Фрэнк, приподняв одну бровь и припустив другую.
- Не сглажу - отвечай на вопрос.
- Думаю, да. Она мне нужна так или иначе. Чтобы снова видеть этот утренний безмятежный ледяной взгляд.
- Вот и всё, - засмеялась Нина. - Мой мальчик влюбился. Зови на свадьбу, а то мне сорок пять лет - дохнуть скоро.
- Всё провернулось гораздо круче, Нина. Я не могу связаться с Евой. Она словно игнорирует мои звонки - просто не отвечает на них.
- Ну... - Нина набрала полные щеки воздуха, затем спустила их и продолжила, - у тебя было много мимолетных девушек, которых ты быстро бросал. Тебе аукнулось - ты сам стал мимолетным.
- Это всё мой ужасный талант, из-за которого люди уходят из моей жизни быстрее, чем умирают.
- Хм. Я вот думаю. Она там живая, вообще?
- Кто? - озадачено переспросил Фрэнк.
- Кто-кто - Ева твоя.
- Боже! Ты гений! - разорался парень, прыгая от радости. - Я могу съездить к ней, сыграв на том, что не мог дозвониться - думал, она что-то с собой сотворила.
- Отблагодаришь пригласительной открыткой скорой свадьбы. А теперь беги - езжай - лети.
- Нужно найти Вархуила. Иначе я никогда не найду адрес Евы.
- Что? - Нина резко поменялась в лице, отбросив румянец. Она побледнела, а на лбу показался вопросительный знак. - Вархуил, который Бенкендорф?
- Да. Вы знакомы? - спросил Фрэнк.
- Приходилось, - ответила она, явно не желая рассказывать о деталях прошлого. - Всё, беги отсюда, - добавила она, зарываясь в склепах своего черепа.
Шесть дней. Ровно столько мне понадобилось, чтобы наполовину воплотить в жизнь комбинации моего гениального плана. Фрэнк заворожен Евой, и теперь мне лишь требуется ответная положительная реакция. И это большой успех, считаю я. Даже несмотря на то, что Ева открыла в себе большую черную дыру депрессии.
Сопровождаемый вечерними сумерками, фонарями правого Цайтгарденбурга и мелким дождем, я неуверенно направлялся к улице Луговой, дому под номером семь. Как вы помните, именно там находился центр негатива, последнее прибежище декаданса, квартира, где жило прекрасное безумие, носящее имя прародительницы всего рода человеческого. Там уже много лет проживала девушка Ева Форрестер-Скребецкая.
Думаю, вы обратили внимание на словосочетание "неуверенно направлялся". Да, вам не показалось. Ведь пока колеса моего свирепого автомобиля давили асфальт, везя любвеобильное тело вашего всепокорнейшего слуги, шестое чувство вновь, как и сравнительно недавно, запеленговало - я нужен был Фрэнку. Меня вдавливало в сиденье, содрогались мышцы лица, ногу хватала судорога, но я не останавливался и ехал к Еве - ведь ей присутствие моего грешного тела было важнее, хоть сама она того и не понимала.
Вскоре шестое чувство отпустило меня - я смог расслабиться и спокойно припарковаться. Ноги отнесли меня в многоэтажку и подняли на необходимый этаж, где мне, правда, пришлось простоять двадцать с лишним минут, чтобы в дверях наконец-таки показалась зябкая, укрытая в одеяло, Ева.
- Вархуил? - спросила Ева, моргая закисшими после сна глазами. - Что вам нужно в столь поздний час?
- Всего восемь часов вечера, - напомнил я и показал запястье с наручными часами.
- О, боги, - с сарказмом прокомментировала она и собралась было закрывать дверь, которую, между прочим, бесстрашно отворила (мало ли кто там мог оказаться за дверью?).
- Постойте, Ева, - резко засуетился я, воспрепятствовав ногой, которую неуклюже вставил между дверью и рамой. - Мне нужно с вами серьезно поговорить. Это касается вчерашнего. Думаю, вы понимаете, о чем я.
- О чем же? - спросила Ева, делая это как-то наигранно, будто отходит от состояния полудрёма.
- Конечно же вы понимаете, о чем я, - намекал я, а затем тихо шепнул, - вы, Фрэнк, алкоголь, ночь. Вспоминаете?
- Ах, это? - громко воскликнула она, будто вспомнила дико смешной случай из жизни. - Ну переспала я с ним, с кем не бывает. Плевать. Есть еще какие-то вопросы?
- Э-м-м... - в недоумении завис я, глянув на номер квартиры, мол, "туда ли я попал?". - В общем-то, вопросов нет, но есть что сказать, - медленно проговаривал я, раздумывая над эдаким форс-мажором.
- Можно быстрее? Уж очень хочется спать, - просила она, всем своим видом показывая, взявшееся из ниоткуда, наплевательское отношение ко всему. Будто ее больше ничего не беспокоило, кроме продолжения сна. Однако я чувствовал, что это только игра. Что на самом деле внутри у нее всё тот же ком не распутанных переживаний.
Признаюсь, мне было сложно подобрать слова. Ведь изначально я хотел сказать Еве, что между ней и Фрэнком ничего не было - таковой должна была быть моя весть. Она переживала, а мне нельзя было допускать этого. Я люблю людей. А теперь, если верить девушке, ей было плевать, а, значит, я не сделал ничего противозаконного - я больше не грешен и могу продолжать задание согласно ранее спланированным этапам. Так что же мне делать? - я выбрал свой путь.
- Мне нужно войти в вашу квартиру, Ева.
- Не нужно, - отказала она, показывая насколько ей плевать на всё вокруг, и что я никуда не войду.
- Я должен убедиться в том, что вам не угрожает никакая опасность, Ева. Вы ведете себя слишком неестественно. Вы явно что-то замышляете.
- Что-то замышляете вы и ваша дьявольская шайка, что приходила сегодня ко мне, но никак не я. Неужели так сложно просто отстать от меня? Дать мне спокойно поспать. Вы могли бы прийти, скажем, завтра. Могли бы прийти хоть всей вашей гей-компанией сразу и облазить мою квартиру с потолка и до мышиных дыр. Но не сейчас. Сейчас я хочу спать. Спать. - Ева с силой ударила дверью по моей ноге, отчего я отскочил, а затем с той же мощью захлопнула ее и заперла на все возможные замки.
На том я не остановился. Мне нужно было попасть в квартиру. Для этого пришлось докучать соседей, которым долго и нудно доказывать, что мисс Форрестер-Скребецкая в опасности. Конечно, соседка-бабулька ни во что не верила, поэтому я в наглую забрался к ней в опочивальню, оттуда на балкон, а уже оттуда к Еве.
- Идиот? - озадачила Ева, хватаясь за голову, не веря, что вся эта чушь происходит с ней здесь и сейчас. - Что вам нужно? - Казалось, она начинает плакать.
- Мне лишь нужно кое-куда взглянуть. Успокойтесь, прошу.
Ева хныкала, сидя на своей кровати, а я с болью в сердце разглядывал ее картины. Мне было очень не по себе от девичьих слез, но я должен был убедиться в том, в чем убедился.
- Вы его нарисовали. Фрэнка. Почему?
Я не давил на Еву, как может показаться некоторым. Мой голос был не таким настойчивым, как я сам, отчего девушка вытерла мокрые от слез щеки и рассудила.
- Да, я его нарисовала. Правда, еще не полностью, так как краски кончились, но нарисовала. Он - память. Всё, что находится в этой квартире - память. Даже ты, Вархуил. Я нарисую тебя. Но только с ножом в сердце. Изображу твою бездыханную тушку, проколотую в груди пятнадцати сантиметровым ножом. - Она сложила руки перед грудью, отвернула голову, чтобы не пересекаться глазами и произнесла это так, будто в таковом ее представлении нет ничего удивительного и ненормального.
- Что ж, думаю, ваш всепокорнейший слуга заслужил это.
- Остановись, - резко перебила она, приподняв вверх указательный палец, будто ей что-то послышалось. - Ты сказал, "всепокорнейший слуга".
- Да, ваш, - сглотнул я, представив изощренность мысли художника, ведь Ева могло задумать всё, что угодно.
- Так вот. Пошел вон отсюда. Дай мне поспать.
Скоро я ушел. Конечно, не мог оставить Еву без извинений, которые она не приняла, а бабульку-соседку без букета цветов, которыми та ударила меня по лицу. В общем-то, вечер задался.
Думаю, стоит объяснить вам мое настойчивое ужасное поведение, которое вы, наверняка, тоже приняли за неадекватное. Кому было бы приятно видеть в своем доме шастающего незнакомца, который забрался туда против вашей воли?
Новоиспеченная картина. Противный запах сигарет, который быстро распространился по спальной комнате и пропитал вещи. Недопитая бутылка вина возле кровати. Вам это никого не напоминает? Думаю, вы догадываетесь. Отсюда можно сделать некоторые выводы: либо тот мир, в который окунулась Ева, находясь с Фрэнком, ей чем-то понравился, отложившись в голове и потребовав себя повторить, либо Ева настолько творческий человек, что ради искусства была готова пережить всю эту гадость вновь. И если же я прав, то девушке не хватало только одного - самого Фрэнка. Которого мы сейчас и добавим.
То, что произойдет далее, можно расценивать по-разному. Кто-то найдет в этом что-то забавное, кто-то заметит большую печальную предпосылку, но все мы станем уверенны в том, что началась большая любовная погоня, что и лежит в основе сюжета этой небольшой истории. Итак, начнем.
Фрэнк Кайзер-Козлов грустил на мосту, когда я ехал к нему домой. Он стоял на том же месте, на котором излюблено предпочитала стоять Ева в ветреные ночи своих припадков острой депрессии. Фрэнк нервно курил, перевалившись руками за перила так, чтобы поручень упирался в обе подмышки.
- Грусть-тоска? - объявил я о своем появлении.
Фрэнк оглянулся и сразу же ожил.
- Я тебя уже который час ищу! Где ты пропадал?
- Какое-то время был занят своими делами, а совсем недавно навещал госпожу Еву, с которой вам желательно бы пересечься ближайший угодный час.
- Я бы сделал это намного раньше, будь ты рядом. Мне кажется, я созрел.
- Созрел? Что это значит?
- Узнаешь. Дай мне адрес.
- Боюсь, вы можете натворить глупостей, поэтому сначала посоветуйтесь со мной, Фрэнк, а только потом приступайте к задуманному.
- Не сей смуту. Я уверен в себе. Просто дай мне адрес.
- Не могу.
- Это моё желание.
Вот и началось самое ужасное. Один из моих подопечных наконец-таки додумался о шантаже. Это хороший ход для человека, который может загнать меня в положение цугцванга. С одной стороны, нельзя было показывать Фрэнку, что он может мной так просто манипулировать, а с другой стороны нельзя было переусердствовать, ведь, попробовав желание один раз, мистер Кайзер-Козлов уже не остановится. Поэтому мне нужно было оценить, насколько он уверен в том, что собирается сделать. Для этого я предпринял следующее.
- Вы уверены в себе, Фрэнк. Но насколько уверены? Сколько времени собственной жизни вы готовы отдать ради того, что хотите перенести из ума в действие?
Тут наш герой призадумался. Он приоткрыл рот, опустил глаза, рыская что-то и мечась, а затем вычурно поднял их, уперся визави и произнес.
- Забирай год прям сейчас. Можешь два. Или три. Это не так важно, как важно то, как я могу отныне зажить. Если всё будет так, как представляется мне, то уже завтра моя жизнь изменится настолько, что затронет окружающих. Хотя бы одну окружающую, - подмигнул он, и тут я понял.
- Хорошо, Фрэнк. Думаю, вы готовы. Только запомните такую фразу, она вам еще пригодится: "Сделай счастливым себя и еще хотя бы одного человека" - так будет правильно.
Я ждал в машине в то время, как всё это происходило. Когда Фрэнк, чья душа чувствовалась мною как горячая звезда, играющая вспышками на солнце, а Ева ощущалась как холодный снег в морозную зимнюю пору.
И вот-вот должны были столкнуться две стихии: прийти в гармонию, сбалансировав друг друга в благоприятную тихую весну, или стать в штыки, развязав большую битву, подобную сырой осени, наполненной наливными тучами, вспышками света и раскатами громов.
- Ну же, проснись, - уже которую минуту назойливый парень трезвонил в квартиру, из которой доносилась разве что кладбищенская тишина. - Открой же ты дверь, - всё так же, себе под нос, нашептывал Фрэнк.
Тем временем в квартире происходило следующее.
Ева носилась по дому, стараясь не издавать лишних шумов, при этом изрядно нервничала, о чем говорила ее оборотистая походка и постоянные бранные эпитеты. Она уже знала, кто стоит там за дверью и не уходит оттуда, но не открывала ему совсем по другой причине.
- Какой же ты дебил, Фрэнк, - шептала она, обращаясь к картине. - Какого черта ты появляешься тогда, когда я уже готова свести концы с концами? Вот люстра, вот петля, сотни картин - идеальный вечер, чтобы умереть. Ну почему ты такой дебил, Фрэнк? Прекрати звонить, прекрати стучать.
Но парень не унимался. Он продолжал колотить в дверь.
- Ну, мразь. Сейчас я тебе покажу, - натерпелась Ева и с нотками маниакального психоза в лице побрела к двери.
- Что тебе нужно, мразь?
Ева полностью отворила дверь, глядя на Фрэнка со злостью в лице.
- Ты плакала? У тебя радуга под глазами, - заметил он.
И эти маленькие словечки как-то утихомирили девушку. Она расслабилась, обретая свое привычное полумертвое состояние, избавилась от образов убитого Фрэнка, которые желала видеть последние пять минут, и тихонько ни с того ни с сего, как она любит, сказала.
- Входи.
Так Фрэнк впервые оказался в логове девушки, которая теперь еще долго не отпустит его помутненной головы и сердца. Он, как и я, обратил внимание на количество одежды и обуви, на чистоту и картинный завал, на всю эту ухоженную, в отличие от дома Фрэнка, свалку. Его так же поманил запах блюза, что внушал одновременную радость и грусть. И конечно Фрэнк не мог не обратить внимание на свой розовый халат, который был на удивление чист (это не его халат).
- Как ты меня нашел? - спросила она, сложив руки перед грудью и невольно ведя засмотревшегося парня в сторону спальни, в которую он беспрепятственно вошел.
- Вархуил Бенкендорф. Все претензии направляйте к производителю.
- Он меня сегодня ужасно расстроил. Радуга под глазами, как ты выразился, он тому вина.
- Думаю, он не специально, - продолжал летать Фрэнк, как частенько делает это в облаках, только на сей раз меж картин.
- Дурак? Он, как и ты, ломился ко мне в квартиру, а потом залез через балкон, застав меня врасплох.
- Значит, так было нужно. Этот Вархуил тот еще жеребец - наверное, не только к тебе на балкон заскакивает.
Ева закатила глаза, отводя их в сторону и вздохнула.
- О, а это что? Часть твоей квартирной инсталляции? - удивился он, обратив внимание на веревку на люстре, которая предназначалась для самого настоящего суицида.
- Чука, - ответила она невпопад, как постоянно делает, при этом вновь вздохнула.
- Что?
- Говорю, ты чука.
- Может, ты имела в виду "сука"?
- Нет, чука.
- Что это?
- Это когда ты бездушный, отвратный, невыносимый и тупой.
Честно говоря, Фрэнк так и не уловил какую-то особую связь во всем этом. Такое ощущение, что, попав в квартиру Евы, он унаследовал ее вредную привычку находиться в себе, пропуская мимо ушей всё то, что ей не надо. Только в нынешнем случае психовала Ева, а не те, кто, обычно, психовал из-за нее.
- Здесь воняет. Табаком. Мерзость, - заметил он.
- Что? Ты вообще обнаглел? В твоем доме каждая мышиная нора табаком пропитана.
- А еще ты в моем халате. Может, вернешь? - подмигнул он.
- Второй раз не прокатит, свинья, - отказала она, предположив, что их секс в доме Фрэнка начинался подобным образом.
- Ну хоть не мразь, - заметил он.
- Мразь, - добавила она.
- В общем-то, я хотел тебе кое-что сказать. Кое-что очень важное.
- Ну-ка, посвяти меня в свою темную башню.
- В общем-то... я тут подумал, - мялся он, почесывая себе то нос, то шею. - О, ты и меня нарисовала? Круто, - заметил он картину с изображением своего голого торса, на что Ева дала ему леща и попросила не отвлекаться от намеченного диалога.
- Продолжай.
Она внимательно смотрела ему в глаза, что было очень даже непривычным зрелищем. Обычно, Ева до жути боялась всех этих прямых пересечений взглядов, но в тот раз она была вооружена и готова к бою, будто спартанец.
- Можно я буду короток?
- Да говори ты уже, тварь!
- Я тебя люблю.
- Что ты только что сказал? - переспросила девушка с тем же боевым настроем.
- Мне кажется, я тебя люблю. После той ночи никак не отойду.
- Тебе кажется? Ты не потерялся, мальчик? Если любишь, казаться не может, тварь. Пошел вон из квартиры, - она толкнула его в сторону выхода. Хоть толчки ее были и легкими, Фрэнк не сопротивлялся и, поддаваясь, медленно подбирался к выходу.
- Нет-нет, мне не кажется. Я правда тебя люблю.
- И как ты это понял?
- Э-э-м, ну-у, как бы...
- Ясно. Пошел вон, - она открыла дверь и сделала благодарный реверанс, - спасибо за хорошее настроение. Всё, вали отсюда.
- Но я не закончил. У меня есть еще кое-что. Может, выслушаешь?
- Что, решил поблагодарить за хороший секс той ночью? Не стоит. Я и так знаю, что я превосходна. - Ева так непривычно для себя завелась, что ее было не узнать.
- Но... - вновь пытался встрять Фрэнк.
- Благодарности оставь своей покойной жене, - вспомнила она фразу из какого-то фильма. - До встречи.
Она обошла Фрэнка и вытолкнула его за дверь. Тот онемел и вообще не понимал, что происходит. Всё шло не так, как он планировал. Фрэнк даже наконец-таки допустил мысль, что я был прав, требуя посоветоваться со мной.
- Пока, Фрэнк. Никогда не говори, что любишь меня. Никогда. Потому что это невозможно.
Она галантным движением руки и губ отправила ему воздушный поцелуй, захлопнула дверь и заперлась. Так наш герой получил своеобразный вызов от героини - так началось их обоюдное приключение, игра в кошки мышки, которая закончится сами узнаете чем.
Фрэнк и Ева. Ева и Фрэнк. Последняя девушка-художник декаданса и писатель-алкоголик-гедонист. Лед и пламя. Циклон и антициклон. Минус и плюс. Килограмм снега и тысяча грамм талой воды. Такие разные, но такие зависимые. Баланс вселенной. Но пока еще нерешенное уравнение.
- Мы это просто так не оставим, уважаемый мистер Бенкендорф. Негоже проливать слезы мисс Форрестер-Скребецкой. Она этого нисколько не заслуживает.
- Считаю, ваше обвинение разумным, однако мною была предпринята попытка объяснить ей сей конфуз. У девушки невероятно сложный характер, за что я ее сильно люблю, но, когда она плещется в депрессии, ее волю не сломить ничем.
- Мы сразу сказали, вам сие задание не под силу. Предлагаю уйти самостоятельно, уважаемый коллега мистер Бенкендорф, чем вас сместят приказом свыше, чем подпортят статистику. Вы ведь этого не хотите?
Лицо дипломата пахло гнилой ложью, которую он нагло проливал на меня. Тогда мне всё больше становилось понятно, что в дивизионе началась большая игра. И всё из-за двух людей - моих Фрэнка и Евы.
- За эти семь дней я успел так сильно привыкнуть к мисс Форрестер-Скребецкой, что никто из вас, уважаемые господа ассистенты службы, не займет мое место, пока глядят мои глаза и молвит мой рот.
- Любовь. Мы видим, мистер Бенкендорф, ваша любовь к этим людям сильна. Думаю, в этом вас не превзойдет никто из дивизиона. Но слезы, пролитые вашей подопечной, перечеркивают любые ваши успехи. Люди должны быть счастливы, люди должны быть любимы. Вы точно не согласитесь оставить задание самовольно?
- Всякая любовь сулит нам становиться сумасшедшими. Она причина сумасшествия - она же его следствие. Я сошел с ума и теперь не оставлю Фрэнка и Еву, пока меня не утилизируют. Так и напишите в рапорте: "Сошел с ума - сердце сокращается чаще, чем передаются импульсы в нейронах мозга - любовь сильнее разума".
- В таком случае мой вам совет, уважаемый мистер Бенкендорф. Сделайте так, чтобы мисс Ева Форрестер-Скребецкая стала счастлива. Чтобы ее слезы были слезами радости, а не грусти. Сделайте это. У вас еще есть время.
Встреча проходила в узком закрытом переулке, где наши машины стояли нос к носу, а мы сбоку от них. Ассистентов было всё так же двое: один болтал, другой молчал. Завершив предупредительную речь, они сели в автомобиль и умчались прочь. Я поступил так же.
- Вот об этом я и хотел сказать вам, Фрэнк. Такое ощущение, будто эти двое промыли Еве мозги, - заговорил я, как только сел в машину, где, подслушивая разговоры, прятался наш герой.
- Может, они ее чем-то накурили?
- Вполне может быть, если верить вашим словам, описывающим поведение мисс Форрестер-Скребецкой.
- Она, - вспоминает Фрэнк, - будто заигрывала со мной, зная, что мне будет колко ощущать на себе всё эту суету. Она будто хотела запомниться мне, чтобы я страдал до конца дней своих.
Игра становилась всё интереснее. Мои глаза разгорались всё ярче, представляя счастливый конец, к которому я приведу моих любимых людей. Я верил в свои силы - я хотел победить. Моя целеустремленность была готова сокрушать горы.
- Любовь сносит мужчине голову. Невзаимная любовь выворачивает его наизнанку. Сердце остается снаружи и подвергается жесточайшим пыткам.
- Вот что с ней не так? Она ведь прекрасна, - откинулся на сиденье Фрэнк и закурил.
- Что вы имеете в виду?
- Ева больна: собой или каким-то мудаком, - обозначил он.
- Мудаком, - подсказал я.
- Но я ведь тоже мудак, ха-ха, - засмеялся он, выпрашивая хлопок по его ладони, на что я никак не отреагировал. - Ну же, Вархуил, взаимозаменяемость, - намекал он. - Дай пять.
По ладони я ему так и не шлепнул. Фрэнк вернулся в изначальное положение и продолжил курить.
- Еще успеете нашутиться, Фрэнк.
- Я лишь хотел добавить позитива в твою черную тачку, - пожал плечами он.
- Сейчас у вас будет возможность выказать позитив - мы едем на улицу Художников. Там будет Ева. Пересечетесь с ней случайно и заговорите. Станьте ей другом, Фрэнк. Не лезьте с отношениями - просто станьте другом.
- Что?! - удивился он, корча рожу от неожиданного удивления и выдавливая смех. - Так вот зачем ты вытащил меня в такую рань. Я-то думал, хотел показать мне своих гремлинов с дивизиона.
- И их тоже.
- Но как ты вообще узнал, что Ева будет на улице Художников? - продолжал кривляться он.
- Вчера, перед тем, как подбросить тебя к возлюбленной, я был у нее. Пробрался в квартиру. Она рисовала вас, Фрэнк, и вы это знаете. Но картина была незавершенной. У Евы кончились краски. Вчера она не могла дописать свое творение, потому что на улице Художников по вторникам не работает ни один магазин. А так как девушка всегда была принципиальной и не изменяла поставленным целям, она сегодня же должна прийти на улицу Художников и купить себе краски.
- О, боги, это же придется искать ее среди огромной толпы вдоль и поперек всей улицы.
- Думаете, в Цайтгарденбурге много художников? Ошибаетесь, Фрэнк, художники - это вымирающий вид творцов.
Казалось, мы превратились в муравьев и попали в самую гущу развереженного муравейника. Тут было столько людей, что, - как выразился наш герой, - ни ангелу помочиться, ни дьяволу испуститься.
- Что будем делать? - спросил Фрэнк.
- Проверять теорию на практике, - ответил я.
- Что? - привычно сморщился он.
- Говорю, если вы действительно любите Еву, Фрэнк, то найдете ее среди тысячи других девушек.
- Что?! Если только среди тысячи китаянок! Это нереально, Вархуил. К тому же она давно могла скупиться и уйти домой или же наоборот может прийти гораздо позднее, чем сейчас.
- Вы справитесь, Фрэнк. Только попробуйте.
- Но что я ей скажу?
- Во-первых, признаетесь, что между вами ничего не было. Во-вторых, будьте навязчивее, но не переусердствуйте, а то девушка ранимая. Ну и в-третьих, не забудьте сделать вид, будто бежали в туалет, когда встретите ее.
- В смысле? Это еще зачем?
- Так случайная встреча выглядит естественнее. Давайте отрепетируем.
Я уставился на Фрэнка, а он на меня, будто каждый из нас ожидал какого-то чуда. Потом мое лицо стало каменным, а его скрасилось прищуренными веками. Он стал что-то заподазривать.
- Ты же прикалываешься, верно? - тихо спросил Фрэнк.
- Да, - сдержанно посмеялся я.
Наш герой бороздил толпу. Как корабль, прорывающийся сквозь встречные волны, он рассекал их и продвигался всё дальше и дальше, отмеряя рекордные метры. Пришлось пройти половину улицы, оглядывая витрины и прохожих, чтобы заметить самую прекрасную девушку, стоящую с каким-то не самым прекрасным парнем. Ева выражала какую-то неловкость, а ее щеки постоянно собирались рдеть. Но ее скромность сразу же пропала, как только в зону ее внимания залетел Фрэнк.
- Хей, кого я вижу, - подошел он, встав между девушкой и ее случайным спутником, которого Фрэнк якобы не замечал.
- Выколите мне глаза, - скверно и с иронией ответила она, поднимая голову и прихлопывая себя по лбу.
- Что? Ты разве не рада? Ты только представь, в городе сто пятьдесят тысяч человек, но мы оказались именно здесь, равно как тогда на мосту. Судьба? - улыбнулся и подмигнул он.
- Ага, по имени Вархуил, - ответила она, видя перед собой, скорее, дебила, нежели разумного человека.
- Что? Ты о чем? - глупым прикидывался Фрэнк, хоть это было и необязательно, ведь в глазах Евы он еще долго будет чукой с улицы Винодельщиков.
- Думаешь, я такая тупая? Этот Вархуил водит всех за нос. Либо нас двоих, либо только меня. Меня эта мразь точно водит. Не доверяю ему.
- Может быть он и причастен к чему-то, но не в этом случае. Я тут... просто... прогуляться решил. Иду, и ты тут как тут.
- Может быть, вы посвятите меня в ваши страсти? - дерзко влез случайный спутник, с которым Ева общалась возле прилавка. - Ты кто такой? И что за Вархуил?
- Слушай, шел бы ты отсюда, - начал Фрэнк. - У нее есть муж, который оторвет тебе яйца, и сын, который засунет тебе их в задницу. Хорошо, что нет внука, правда?
Понимая, что грамотного диалога не получится, неизвестный помотал головой из стороны в сторону, молча попрощался, махнув Еве рукой, и ушел, нервно клацая каблуками по тротуару.
- Зачем ты так? - беззаботно, как будто не случилось ничего особенного, спросила Ева. - С виду добрый парень был. - Она немного провела его взглядом, затем перевела глаза на Фрэнка и в ожидании чего-то сжала губы.
И ведь удивительно насколько ловко настроение нашей героини. Насколько непостоянен характер ее отношения к окружающему ее миру. Еще вчера Ева была готова четвертовать Фрэнка, а уже сегодня спокойно говорит с ним, не боясь и не стыдясь. Как будто она сотворила деревянный плот, легла на него и поплыла в морскую гущу, омываемая прохладными, как ее характер, волнами, и нисколько не боясь утонуть. Как будто она настолько любила плавать в безызвестность, что лучшим самоубийством для нее служило погружение в пучину волн. Будто, погружаясь на дно, она чувствовала не страх, а нирвану. Скоропостижная смерть и небытие.
- Мы так и будем стоять, как истуканы? Может, ты что-нибудь скажешь? - запела Ева, волнуя дискуссионный штиль.
- Ах да, - опомнился Фрэнк. - Вчера ты так и не дала мне договорить.
- Заткнись.
- Что?
- Заткнись, - повторила она.
- Но ты же сама попросила сказать что-нибудь, - не понимал Фрэнк.
- Если еще раз упомянешь о вчерашнем, - злобно начала она, - останешься без детородных органов, с-с-с-с-самка собаки.
- Та как с тобой вообще можно о чем-то говорить? - возмущался Фрэнк, но старался делать это не так экспрессивно, как могло бы встревожить спутницу, превратив ее в ужасную горгону.
- Заткнись, говорю. Идем покупать мне краски.
Ева готовила ужин, когда я заявился к ней в квартиру. Уже в коридоре стоял божественно аппетитный запах, а на кухне большой кулинарный срач.
- Вам очень идет этот фартук, Ева.
- Ты всякий раз будешь говорить мне это, когда видишь меня в различной одежде, чудовище?
- Простите, если задеваю вас этим, но, обещаю, больше так не делать. И не называйте меня чудовищем. Личная просьба.
- Честно говоря, замечания, касающиеся внешности, всегда приятны. Но, боже, где твое разнообразие? - трясла головой она и разводила руки. - А про чудовище согласна. Не стоит тебя так называть. Ты будешь дьяволом, - гордо, но издевательски произнесла она. - Тебя ведь от этого прозвища больше всего воротит? Я права? Дья-я-я-вол, - протянула она чем-то похожим на баритон, и ухмыляясь.
- На что я подписался? - недоумевал я.
- Так что ты на это скажешь, дьявол? - Она говорила так, чтобы слово "дьявол" выделить особым насмешливым голосом. Сама сказала - сама посмеялась.
- Говорить должен не я, а вы, мисс Форрестер-Скребецкая. Как ваша встреча с Фрэнком?
- Еще в самом начале, когда ты припёрся ко мне рано утром, я поняла, что что-то здесь нечисто. Нечисто, как у Фрэнка в квартире, - подчеркнула она, увлеченно готовя всякие вкусности. - То, что ты предугадал мой поход за красками, безусловно, заслуживает похвалы, но то, что ты наивно полагал, что я, как маленькая девочка, не догадаюсь о твоем разводе - глупо.
- Что вы имеете в виду, Ева? - на самом деле не понимал я.
- Какой же ты тупой, - закатила глаза и отвесила челюсть Ева. - Сегодня утром ты сказал мне, что Фрэнк моя судьба. Будто теперь я буду везде с ним пересекаться, будто теперь мне не будет покоя от него. Ты сказал, что сегодня мы пересечемся на улице Художников, куда я собиралась пойти. Я конечно промолчала, чтобы ты не знал, собираюсь ли я пойти туда на самом деле. В итоге, иду я такая по улице, - импровизирует свой насмешливый размашистый шаг по широкой кухне, сильно разводя руками, - а мне навстречу идет этот удод. Судьба, да? Хех, глупое ты создание, Вархуил. Упс, дья-я-я-вол, - исправила она.
- Ева, поймите, всё в этом мире подчиняется всяким законам, один из которых я. Да, отчасти я повлиял на вас - можно сказать, благодаря мне, вы встретились. Но то, что было сегодня, лишь предсказание моего гения.
- Глупости. Детский лепет.
- Я лишь хочу, чтобы вы были счастливы, Ева. Я люблю вас.
- Ха-ха, и ты туда же, - смеялась она. - Все в меня разом влюбились. Может, и Януш скоро заплачет от того, что потерял меня? - провела рукой по телу от груди до бедра, отчего еще сильнее испачкалась в муку.
- Моя любовь особенна. Она не такая, как у людей. Я люблю всех людей, с которыми мне приходится работать. Это нелегко, и вам, простым кускам мяса с отмеренным временем жизни, не дано понять, какого это. Такая же любовь у меня и к вам, Ева. Она заключается в том, чтобы сделать вас счастливой.
- И что же ты сделал для того, чтобы я была счастливой? - пыталась фрустрировать она.
- Не дал вам сброситься с моста в ту ночь.
Ева замерла. Поначалу ее одолел покалывающий озноб, затем мурашки и обездвижение. Она с опаской посмотрела на меня и всё хотела что-то сказать, но не могла. Я опередил ее и объяснил.
- Лишь дурак не поймет, что вы хотели убить себя, Ева.
- Фрэнк точно дурак, - заметила она, не меняя взгляда, который не отпускал меня, как кошка не упускает из виду свою жертву, мостясь и готовясь напасть.
- Поймите меня правильно, Ева. Жизнь нужно прожить на полную катушку, как говорится. И когда меня отправили в Цайтгарденбург, я особо заинтересовался вами и Фрэнком. Вы особенные. И к вам требовался иной подход. Он убивал себя алкоголем и сигаретами, а вы хотели покончить с жизнью. Я не мог допустить этого. Ведь я люблю вас. Люблю вас всех. Поэтому я свел вас вместе. В ту ночь. На мосту. Я дал вам яблоко, чтобы привлечь ваше внимание и поговорить: мне нужно было задержать вас, чтобы вы пришли на мост в то время, когда туда пойдет Фрэнк. Я всё правильно рассчитал, и вы встретились. Вы живы, Ева.
![3 глава [ЯМ]](/img/w/wladislaw_s/glawa3/3.jpg)