Власенко Наталия Сергеевна. История вампира

Пролог

Я люблю ночной город. Люблю смотреть на огоньки машин вдалеке, на фонари и светящиеся окна домов, иллюминацию и неон. Сверкающие яркими буквами рекламы делают город похожим на светлячка. У каждой вывески своя история. Я знаю их все. Вот у этого, теперь крупного ювелирного магазина с огромными буквами на фасаде, когда-то была просто деревяшка с намалеванными угловатыми камнями. У этой сувенирной лавочки вообще не было вывески, просто кусок картона, наклеенный на окно. Я могу много чего рассказать о городе. О моем городе, где я родилась, выросла и умерла. Умерла, чтобы жить вновь.

Мало кто способен понять истинного вампира. Не случайную жертву неосторожного охотника, не капризную любовницу, не пленника собственных иллюзий, а именно: истинного вампира.

Меня могли понять лишь единицы. Как ни странно, но все они были людьми. Мой город принимал и провожал их, как своих лучших друзей. Предупреждал, если была опасность. Привечал, если считал правильным.

Почему я говорю так о городе? Потому что это правильно. За свою долгую жизнь я поняла: в определенный момент развития город обретает не душу, но близкое к ней; не разум, но нечто похожее. Потому мой город живой. В отличие от меня. Но, как известно, противоположности притягиваются.

Я расскажу вам о городе, чьей душой стала. О городе, живущем для мертвых, и мертвом для живых. О городе, где смерть и жизнь - единое целое.

Часть первая. Судьба.

Моя история начнется в недалеком прошлом, когда основным видом транспорта были лошади, а валютой - товар.

Моя семья считалась богатой по меркам Дикого Запада. Свое поместье, конюшня, множество слуг. Я никогда и ни в чем не знала недостатка. Я была старшей дочерью в семье, и на мои плечи ложилась забота о младших. Всего нас было четверо. Двое младших братьев, сестренка на год младше и я. Мама назвала сестру красивым и непривычным для английского слуха именем Эсмеральда. Кажется, так звали какую-то дальнюю прабабку отца. Братьев назвали вполне логично Томасом и Эдвардом. А мне досталось еще одно экзотическое для англичан имя Наташа. В честь героини маминого любимого романа "Война и мир" Льва Толстого.

Мы выращивали пшеницу, виноград, фруктовые деревья, разводили настоящих английских овец и чистокровных андалузсских скакунов. Отец привез с собой из Лондона нашу лучшую пару лошадей. Поместье "Маклауд Мэншен" гремело на всю округу. У нас были самые лучшие вина, самые веселые праздники и самые красивые девушки.

В наши с Эми обязанности входило приносить отцу и братьям обед, смотреть за садом и лошадьми. В общем, обычная жизнь обычных помещиков.

Так было. Пока однажды нас не накрыла волна черных неприятностей. Мне тогда было восемнадцать, и я носила гордый титул наследницы.

На приеме в честь дня рождения мамы Эсмеральде вдруг стало плохо. Прямо посреди танца она побледнела и рухнула на руки своему кавалеру. Ее отнесли наверх, в комнату. Я осталась рядом с сестрой. Это был вечер ее официального дебюта в обществе. Вдвоем с горничной мы расшнуровали тугой корсет, стащили узкое приталенное платье... Сестренка оказалась на третьем месяце беременности. Небольшой животик угадывался под сорочкой.

- Эсмеральда Анна Маклауд! - Я едва сдерживала гнев. - Как ты могла?!

-- Не кричи, - устало отозвалась Эми, - я давно хотела тебе сказать, но в последнее время ты стала какая-то мрачная, и я решила пока никому ничего не говорить.

Я вздохнула и заглянула сестре в глаза. О ее любовных похождениях знала только я. Мама считала ее ангелом во плоти, братья подозревали, а отец догадывался. Но никто из нас даже представить себе не мог такого поворота событий.

-- Ты хотя бы знаешь, кто он?

Эми загадочно улыбнулась. И по блеску ее глаз я поняла, что сейчас мне откроют тайну, страшнее которой еще не было.

-- Мы познакомились в городе на балу у мистера и миссис Краун.

-- Высокий темноволосый любитель необычных имен?

Эми кивнула. Да, я вспомнила его. Мы очень мило побеседовали о литературе, но я его не заинтересовала, как и он меня.

-- И что? - Я придвинулась ближе.

-- Мы тогда много о чем говорили, - томно произнесла сестра, - и знаешь что? Он наполовину индеец.

Я усмехнулась. Такой что угодно соврет, лишь бы оказаться в дамках, взяв в жены богатую наследницу. Ведь все знают, что сестренку тянет на экзотику.

-- Ты чего? - Прищурилась сестра. - Прикидываешь, зачем ему такая, как я?

-- Брось, - я потрепала ее по руке, - просто я слишком взрослая. Скажи, что ты собираешься делать дальше?

Тут Эми просияла. И поманила меня к себе. Я придвинулась к самому ее лицу. И она прошептала:

-- Завтра мы объявим о нашей помолвке на балу у Филдсов. - Радость в ее голосе была неподдельной.

Я выпрямилась. Сестра была искренне убеждена, что он на самом деле женится. Человек по имени Карстен, выдающий себя за полукровку-индейца, вряд ли может считаться подходящей партией для младшей дочери богатого помещика.

Эми нахмурилась, видимо прочитав это в моих глазах.

-- Я знаю, о чем ты думаешь. Мы любим друг друга, - последняя фраза прозвучала, как вызов.

-- Эми, но тебе же еще даже нет восемнадцати! И потом, ты собралась стать матерью и женой в том возрасте, когда леди едва оканчивают пансион в Лондоне! Ты в своем уме? - Но разумные доводы мало действовали на сестру.

Эсмеральда демонстративно отвернулась. Это означало, что разговор окончен, и можно уходить. Я спустилась к озадаченным гостям, извинилась, и тут же наткнулась взглядом на Карстена, делающего мне знаки от дальнего ряда колонн. Стащив с подноса два бокала с вином, я направилась к нему.

-- Леди, только дайте мне сначала сказать, - парень жадно припал к фужеру, умоляюще глядя на меня.

-- Выйдем, - я пошла к венецианским дверям в сад. Было начало августа, и потому все окна и двери были распахнуты настежь.

Человек раб своих слабостей. Вампир - хозяин. Глупо утверждать, что жизнь намного ярче, если ты раб иллюзий. Человек не видит истинного смысла вещей, их сути. Обыватель никогда не разглядит в рисунке паутинки в лесу тайный смысл бытия. И никогда не примет свои пороки как часть себя. Ведь это так страшно, признаться себе, что ты развратен и жаден, горд и сластолюбив. Ведь тогда твоя душа не попадет в рай.

И тогда люди придумали религию. И искупление. У нас другая вера. Мы верим в Судьбу и в Ночь. Мы не рабы иллюзий, мы - их созидатели. Мы не презираем себя за пороки, мы принимаем их как данность.

Карстен вяло плелся за мной следом в глубь сада. Я догадывалась, что он хочет мне сказать. И от этого на душе было мерзко и противно. А еще противнее было от того, что я должна рассказать все родителям до того как эти безумцы объявят о помолвке.

Я остановилась под своим любимым дубом и обернулась к нему.

-- Я очень внимательно слушаю.

-- Леди так добра, - он ухмыльнулся, - вашей сестре стало плохо сегодня, но смею вас заверить, я здесь совершенно ни при чем.

-- То есть, это не твой ребенок? - Я не люблю, когда мне врут. И если он мне сейчас солгал, завтра он будет сидеть за изнасилование в городской тюрьме.

-- Совершенно не мой. Я не спал с вашей сестрой. - Он подмигнул мне. - Я слишком щепетилен в вопросах невинности девушки.

-- - Если ты решил положить глаз на меня, то опоздал, - я мило улыбнулась.

-- Ну что же, - Карстен пожал плечами, - тогда я думаю, мне лучше исчезнуть.

-- Никуда ты не исчезнешь, милорд, - я сложила руки поверх корсета, - Эсмеральда сказала, что завтра вы объявите о своей помолвке. Так вот, я хочу, чтобы завтра ты выглядел счастливым обрученным.

Карстен осклабился.

-- И что я получу за это?

-- Это ты узнаешь завтра у Филдсов.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

-- А если...

-- "Если"? Такого слова нет в лексиконе Маклаудов. - И шурша юбками, я пошла к дому. Не верила я ему, ни единому слову. И, как окажется потом, не зря.

На душе скребли кошки, и хотелось взлететь в седло верного Демона прямо в платье и мчаться по полям навстречу ветру.

Но вместо этого я пошла танцевать и мило улыбаться. Отец говорил, что у меня стальной характер. Характер истинных Маклаудов. Мама говорила, что я никогда не смогу найти мужа - я слишком упряма. Но я не собиралась замуж. Даже в самых романтических мечтах рядом со мной был любовник, преданный до мозга костей. Но не муж.

Когда гости, наконец, разошлись, я решилась подняться к маме. Она сидела у туалетного столика и расчесывала волосы. Длинные роскошные светло-русые локоны спадали до самого пояса.

-- Мама, нам нужно поговорить.

Мама повернулась ко мне и улыбнулась.

-- Нашла себе милого мальчика на пару дней? - Она рассмеялась.

-- Нет, - я присела на пуфик возле ее кресла, - не я. Эсмеральда.

Мама вопросительно посмотрела на меня.

-- Ей стало плохо из-за слишком узкого платья. Она ждет ребенка.

-- Что?! - Мама повернулась ко мне, словно грозная фурия, - и ты до сих пор молчала!

-- Я сама узнала только сегодня, - мрачно бросила я, - завтра она и Карстен объявят о помолвке у Филдсов.

-- Карстен? - Переспросила мама, недоверчиво глядя на меня.

Я кивнула. И пересказала ей наш разговор с Эми, а потом и с Карстеном. Мама задумалась. А я стала перебирать безделушки на ее столике. Мне в руки попала маленькая янтарная капля с застывшей внутри веточкой. Папа привез из Европы в прошлом году. Я из своего кусочка сделала медальон. Эми кому-то подарила. Теперь я, кажется, знаю кому.

-- Ладно, дочь, иди за отцом. - Когда мама называла меня "дочь", это означало, что все серьезнее, чем я думаю.

Я поднялась. Мне не хотелось говорить отцу. Но раз по-другому невозможно...

Отец расхаживал по спальне, хмурясь и недоверчиво поглядывая на меня. Ему казалось, я просто оговариваю сестру. Это было вполне в норме вещей. Его мнение обо мне менялось с частотой нескольких раз в минуту. Иногда я думала, что он просто не может понять, почему не его сыновья унаследовали характер Маклаудов, а старшая дочь.

-- Что будем делать? - Озабоченно спросила мама.

-- Это правда? - Его голос был холоден, и даже казалось странным, что такой человек способен на теплые чувства.

Я кивнула.

-- Если не веришь мне, сходи и спроси у своей любимой доченьки сам. - Эсмеральда всегда была любимицей отца. Даже после рождения братьев она не утратила своих позиций фаворитки.

Он остановился напротив меня. Долгим изучающим взглядом мой родитель смотрел мне в глаза. Я выдержала этот взгляд. Я - истинная Маклауд, а они никогда не отводят глаз.

-- Хорошо, - отец отвернулся от меня к маме, - мы предложим этому парню исчезнуть сразу же после бала у Филдсов. За что я заплачу ему некоторую сумму. - Взгляд отца стал яростно-убийственным. - И если я снова увижу его в нашем городе, живым он от меня не уйдет.

-- Это неразумно, - я поднялась и подошла к окну, - ребенок не его. И я совсем не представляю, чей. Если окажется, что Эми забеременела от одного из своих временных городских дружков, его вполне можно привлечь к ответственности за столь опрометчивый поступок.

Отец покосился на меня, мама пробормотала нечто невнятное.

-- Ты мыслишь совсем как твой дед Генри. - Отец чуть улыбнулся, самыми уголками рта. - Жаль, что этих черт не унаследовали твои братья.

Я пожала плечами. Я не виновата. Я же не отбирала у них характер силой.

-- Но если это кто-то проезжий? - Подала голос мама. - Ведь тогда мы его никогда не найдем.

-- Вот для этого нам нужен Карстен. - Мама уставилась на меня в немом изумлении. - Все просто. Тогда мы женим нашего принца на Эми, выдадим за дальнего родственника из Европы. А о помолвке ведь уже завтра будет объявлено у Филдсов.

Отец одобрительно закивал. В его взгляде читалась гордость за наследницу. Именно тогда я поняла, что мне тесно в рамках нашего общества. Быть старшей всегда сложно. А на мои плечи ложилась забота о поместье и о младших. Для отца я была просто талантливой и слишком взрослой для своих лет. А потому в его глазах я иногда угадывала страх.

Люди всегда страшатся того, чего не понимают. Или не хотят понимать. Мы, те, кто прожил долгую жизнь, можем чего-то не понимать в современной науке или технике. Но при этом совершенно спокойно водим авто, пользуемся ноутбуками и мобильными телефонами, не задумываясь о том, как это работает.

Людям сложнее. Как можно работать с прибором, если ты не понимаешь, как он устроен, думают они. Люди ограничены. Рамками своего спящего сознания. Мы же свободны от ограничений. Мы принимаем то, чего не можем понять, и пытаемся понять то, что принимаем.

У Филдсов был аншлаг. Миссис Филдс недавно вернулась из Японии, и теперь всем показывала кимоно и огромные декоративные веера. Но гвоздем вечера был японский цирк, специально приехавший из Токио по приглашению хозяйки.

Такого потрясающего зрелища я никогда не видела. Мама рассказывала о карнавалах в Испании, где прошло все ее детство, но это ни шло ни в какое сравнение. На какой-то совсем крошечный миг меня посетила шальная идея бросить все и уехать с цирком в Японию. Но тут я увидела Эми под руку с Карстеном, и очнулась от мечтаний.

Они вышли на усыпанный конфетти паркет. Эсмеральда в изумрудно-зеленом платье с ниспадающими складками до самого пола, в изумрудном гарнитуре, подарке отца на пятнадцатилетие. Она вся светилась, я и вдруг засомневалась, правильно ли мы поступаем. Но когда миссис Филдс, сияющая не меньше Эми, попросила тишины, все мои тревоги и сомнения отпали сами собой.

-- Уважаемые гости! - Отец незаметно появился рядом со мной, мама напряженно смотрела из-за спин гостей. - У меня есть для вас одно очень важное сообщение. - Эми очаровательно улыбнулась. - Дело в том, что вчера вечером мы решили пожениться. Моего милого друга зовут Карстен Собёрн. И сегодня мы приглашаем вас на нашу свадьбу, которая состоится в конце октября.

Она многозначительно посмотрела в нашу сторону. В зале стояла тишина. Гости изумленно переглядывались. И я поняла, что сейчас начнется. Поэтому проскользнула через приглашенных и вышла к сестре.

-- Моя дорогая! - Я даже смахнула платочком искусственные слезы. - Я так за тебя рада! Хорошо, что ты так быстро нашла свое счастье! Пусть ваш брак будет крепким, как и все браки в клане Маклаудов, - притворно всхлипывая, я отошла в сторонку, пропуская родителей.

Я рассчитала точно, гости бросились поздравлять молодых. Под веселые ахи-вздохи, я вышла из залы и спустилась в парк. У Филдсов был настоящий парк с английским прудом.

Я опустилась на мраморный парапет, отделявший водную гладь от людей. В воде отражалась звезды. Еще совсем недавно я считала Эми своей лучшей подругой, но оказалось, что у нее есть от меня секреты. И теперь она - невеста, обремененная к тому же непонятно чьим ребенком. Хотелось кричать в голос, плакать на чьем-нибудь плече или утопиться вот хотя бы в этом пруду.

- О чем задумалась такая красивая девушка? - Услышала я за спиной. Обернувшись, я увидела Гарри Филдса, старшего сына, наследника Филдсов.

-- О том, почему жизнь такая противная вещь. - Мрачно отозвалась я.

-- Девушки в вашем возрасте, миледи, должны радоваться жизни, - он присел рядом со мной, - а не клясть ее на все лады.

-- Отчего же? - Я посмотрела на него, отметив про себя, как сильно меняет людей армия. Из угловатого неуверенного в себе паренька Гарри превратился в настоящего мужчину.

-- Ну, потому что вы молоды. И потому что у вас все впереди, перед вами открыты все дороги.

-- Если б было так, - я провела пальцами по воде, тонкая перчатка тут же намокла, - когда ты - наследник, половина дорог для тебя уже закрыта. Если не все сразу.

-- Вы слишком мрачны для своего возраста, леди Маклауд, - он обворожительно улыбнулся, - вы не прогуляетесь со мной, пока вашу сестру осыпают пожеланиями счастья?

Я только улыбнулась в ответ и поднялась. Гарри Филдс был старше меня всего на три года. Мы выросли в соседних поместьях на берегах Альбиона, и нам всегда было о чем поговорить.

Мы гуляли по чудесному парку, ведя светскую беседу, то есть, болтая о всякой ерунде. Мы ходили в основном вокруг дома. Не отходя далеко - я ждала родителей, чтобы уехать с этого превратившегося в фарс вечера. Вдруг где-то в доме страшно закричали. Я даже не сразу поняла, кто кричит. Переглянувшись, мы бросились к особняку. Мне пришлось подобрать юбки едва ли не до самого бедра, но меня это мало смущало.

Я никогда не забуду этого зрелища. За свою долгую не-жизнь я насмотрелась многого, но никогда больше не видела такого. Гости сбились в кучу в дальнем углу зала. Я успела увидеть огромные, полные ужаса глаза матери; бледное лицо отца, без единой кровинки. А потом я увидела это.

В центре зала лежала Грейс Холланд с раскуроченным животом. Под ней собралась лужа крови, а над ней, гордо вскинув голову, стояла Эсмеральда. С ее неестественно длинных ногтей капала кровь, волосы развивались, словно от сильного ветра. В дверном проеме, ведущем из гостиной в дом, стоял Карстен, довольно улыбаясь. Эсмеральда присела, зачерпнула в горсть каштановые волосы девушки и вгрызлась в ее горло. Мне стало плохо.

Вылетев на улицу, я стала глубоко дышать. Рядом со мной возник позеленевший Гарри.

-- Что это такое? - Сдавленным голосом прохрипел он.

-- Обман, - язык с трудом слушался, - он обманул нас всех. А она носит под сердцем такого же выродка. - Теперь-то я была уверена в этом.

Гарри выругался. Я еще раз глубоко вздохнула, и пошла к дому. Надо что-то делать, пока не поздно.

-- Таша! - Гарри рванулся следом. - Что ты делаешь, безумная!?

-- Спасаю семью, - мрачно ответила я.

Стоило только войти в помещение, как в нос ударил запах крови и внутренностей. Я уверенно шла к сестре, не глядя по сторонам. Только на нее, в ее такие еще недавно родные шоколадного цвета глаза. Я подошла вплотную, размахнулась и влепила ей пощечину. Не догрызенная кость выпала из ее рук.

-- Наташа! - Раздался вопль матери.

-- Что ты делаешь! - Это Карстен. - Отойди, она же сейчас не в себе.

Отойти? Как скажешь. Я подошла к нему.

-- Что ты с ней сделал? - Голос срывался, но мне казалось, что я говорю достаточно тихо, чтобы слышали только мы двое.

-- Ничего особенного, обратил в свою веру. - И он хищно оскалился. - Хочешь, могу всю вашу семейку приобщить.

Я молча врезала ему кулаком под челюсть. Когда растешь среди мальчишек, умение постоять за себя незаменимая вещь. Он дернулся, явно не ожидая от меня ничего подобного; тихо вскрикнула мама.

-- Как ты смеешь, - прошипел Карстен, его глаза стремительно бледнели, выцветая до янтарно-волчьего цвета, - сейчас ты отправишься следом за своей подружкой Грейс. Эсмеральда! - Рявкнул он. - Иди сюда.

Эми оторвалась от поедания своей жертвы и пошла к нам. Это было страшное зрелище. И я предпочитаю не вспоминать об этом. Да, даже у нас есть чувства. А она все же была моей сестрой.

-- Она хорошая ученица, леди Маклауд. - Карстен улыбнулся, - зря ты не поверила ей про полукровку. Это правда. Эсмеральда! - Его голос стал властным. - Это второе задание. Убей, - и он махнул рукой в мою сторону.

-- НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!! - Раздался отчаянный крик мамы, кто-то упал в обморок.

Эсмеральда опустила выставленные было когти. Остановилась, глядя на меня. Сердце билось так сильно, что, казалось, выскочит из груди. Никогда больше мне не было так страшно.

-- В чем дело? - Зло спросил Карстен.

-- Я не могу, - жалобно проскулила сестра, - это же Таша, моя сестра.

-- Ты должна, иначе больше никогда меня не увидишь, и не узнаешь до конца, что значит быть оборотнем.

От этого слова я вздрогнула.

-- Я не могу! - Сестра умоляюще смотрела на него. - Я выросла у нее на руках!

-- Ты, слабая женщина, я говорил тебе, но ты не стала ничего слушать. - Он злобно оскалился. - В таком случае справляйся со своей новой сущностью сама.

Развернувшись, он быстрым шагом скрылся в глубине дома.

Мы остались стоять и смотреть друг на друга. Теперь мне многое становилось понятно. Внезапные исчезновения в полнолуние, странные звуки, иногда доносившиеся из ее комнаты. И то, почему ее стали бояться лошади. И почему Демон и близко не подпускал к себе сестру.

-- Пойдем, - я протянула ей руку, - поедем домой, и там во всем спокойно разберемся.

Эми послушно кивнула, низко опустила голову и побрела за мной к выходу.

О случившемся было забыто. Эсмеральда надежно спрятана за толстыми стенами подвалов поместья. Словно ничего не случилось, мама продолжала давать самые интересные балы в округе, но теперь она только встречала гостей и уходила к себе, ссылаясь на головные боли. Оставляя хозяйкой меня. О Грейс сочинили вполне правдоподобную историю о том, что она сбежала с цирком из Токио. Зная ее авантюрный характер, никто не удивился.

Когда Эми могла справиться с собой, она появлялась в обществе. Рассказывая страшную историю, как жениха прямо с бала у Филдсов утащили местные шерифы за убийство.

-- А ведь он казался мне таким добрым, - в который раз вздыхала Эми, и я заученным жестом подавала ей платок.

Теперь я всегда была рядом. Я давно увлекалась мистикой и прочла все, что можно было найти в отцовской библиотеке. И теперь со мной всегда было хоть какое-нибудь серебряное украшение, вместо туфлей я обувала только ботфорты. На случай, если придется бежать за сорвавшейся сестрой. Я приспособилась прицеплять пряжки от танцевальных туфель к сапогам. А ведь из-под платья выглядывали только носки...

Ночью же, когда все в доме затихало, я переодевалась и шла в конюшню. Там я проверяла лошадей, седлала Демона и выезжала в поле. Ночная скачка через поля и сады помогала сосредоточиться. И сейчас, когда надо собраться с мыслями, я беру машину и еду ночью на автобан. Выжимая все, что можно из движка, я нарезаю круги или просто катаюсь по ночному городу.

Я возвращалась только под утро. И всегда проверяла лошадей. Если хоть одна из них внезапно падет, значит Карстен здесь. Такие, как он не отступят. Я забиралась в кровать, сморенная ночным воздухом и бешеной скачкой, и мгновенно засыпала. А выходные я проводила в городе, просиживая ночи в казино и кабаре. Моя горничная в такие дни не будила меня раньше одиннадцати.

Дни пролетали за днями. Людям не понять, как тяжело считать дни. Они просто проходят сквозь время, не замечая его. Нам сложнее. Мы видим время. Мы видим смену эпох, смену поколений. Все меняется, только мы неизменны. Сложно жить в меняющемся мире и не измениться самому. И только мудрейшие из нас начинают меняться вместе с миром.

А тем временем дни складывались в месяцы, Эми ходила с заметно округлившимся животиком. Потихоньку от отца, я купила у знакомых в городе револьвер. Тяжелый "Кольт" был великоват для моей руки, но я быстро к нему приспособилась. С патронами дело обстояло хуже. Серебряные везли из самого Нью-Йорка, и на это уходил не один месяц. Зато я заказала сразу большую партию. А пока тренировалась ночью в поле на летучих мышах, заодно приучая Демона к выстрелам.

Все вроде наладилось, но тут куда-то стали пропадать братья.

Я испугалась, что они повторят судьбу Эсмеральды, но все оказалось куда прозаичнее. Ребята завербовались в рейнджеры. Помощники шерифа уже не могли справиться с растущей преступностью. Рос и город. И чем больше он становился, тем больше нужно было людей, чтобы контролировать его.

Пока их работа ограничивалась чертой города, я смотрела на это, как на детскую забаву. Отец как-то самоустранился, мама вообще ничего ни о чем не желала слышать, так что я стала истинной наследницей. Отец продолжал вести дела поместья, но опорой и охраной семейного очага стала я. Я доставала портрет дедушки Генри Маклауда и долго смотрела на его волевое лицо. Миниатюра была написана специально для бабушки, и ко мне перешла по наследству. Если дедушка сумел удержать на плаву восьмерых детей, то я смогу удержать троих. О себе я не волновалась.

Прошел сентябрь, закружил прохладным ветром октябрь. Небо стало кристально чистым и высоким, словно церковный купол. Солнце уже не палило нещадно виноградники, и из этого урожая получалось самое лучшее вино марки "Эсмеральда".

В тот день я проснулась раньше обычного. Ночью я не уехала в поле, а осталась дома. Вивиан робко постучалась и внесла поднос с одинокой белоснежной визиткой.

-- Леди, я сказала, что вы еще спите. Господин просил отослать ему ответ с посыльным.

Я взяла с подноса кусочек картона. Мне показалось, что семейное серебро холодно, словно лед. На тонкой гербовой бумаге стояло только имя "Симон". На обратной стороне мелким ровным подчерком - "Жажду с вами встречи. Ответьте, когда и где"

-- Отнеси на письменный стол. - Я вылезла из-под одеяла. - И помоги мне одеться.

Я заканчивала причесываться, когда по дому разнеслись душераздирающие вопли. Кричала Эми. Я едва заставила себя усидеть на месте и закончить одеваться. Вивиан испугано вздрогнула.

-- Миледи, - прошептала она, глядя на меня полными ужаса глазами.

-- Успокойся, - я отложила щетку и встала, - собери всех девушек и запритесь здесь. Никуда отсюда не выходить и никого не выпускать.

Вивиан кивнула.

Спрятав револьвер за отворотом сапога, я вышла из комнаты. Мимо меня уже бежали повитухи с тазами и простынями. Быстро подсчитав, я решила, что Эми меня обманула. Я спустилась в подвал. Здесь народа было еще больше. Несколько докторов с важным видом протирающих пенсне, повитухи со стопками простыней и тазами горячей воды, несколько вооруженных до зубов наемников из числа охотников на нечисть. Их наняла я. Познакомились мы в казино, где я под влиянием выигранных подряд пяти партий в покер, угощала всех виски.

Я прошла к комнате сестры. Разметавшись на простынях, она выглядела маленькой и слабой. Мама держала ее за руку, совершенно не замечая длинных когтей, в любой момент могущих оцарапать.

-- Мама! Немедленно отойди, - велела я, подходя ближе. - Одна царапина и ты станешь, как она. - Мама недовольно нахмурилась и уже начала что-то говорить, когда, едва разлепив запекшиеся губы, Эми произнесла:

-- Она права, мама. Лучше уйди, мне так будет проще.

-- Ты уверена? - Недоверчиво переспросила мама.

-- Иди, - Эми отвернулась, сдерживая рвущийся наружу вопль. Серповидные когти вцепились в дубовую раму кровати. Со скрипом и визгом полетели щепки.

Вместе с мамой я вышла в коридор. За эти месяцы она постарела. И теперь смотрела на меня, как на главу семьи.

-- Поднимись к себе и запри дверь. Лучше возьми с собой отца. Никуда не выходи. Я сама приду и позову вас.

Мама кивнула и пошла наверх. Едва ее спина скрылась за поворотом стены, как весь собравшийся здесь народ пришел в движение: доктора и повитухи бросилась помогать роженице, охотники ушли со мной в соседнюю комнату, где за одним из столов мы уселись играть.

Вы скажете - как можно быть такой циничной в восемнадцать лет? Но на Диком Западе дети взрослеют быстро. Едва научившись ходить, я научилась ездить верхом. Едва я научилась удерживать в руках тяжелый отцовский "Винчестер", он научил меня стрелять. Никогда не знаешь, с какой угрозой ты встретишься сегодня. А я не ждала ничего хорошего. Если даже роды пройдут нормально, в чем у меня были огромные сомнения, я не захочу жить под одной крышей с маленьким оборотнем.

Крики сестры становились все надрывней и страшней, а над нашим столом словно бы раскалился воздух. Напряжение висело такое, что хоть ножом режь.

Чтобы не затягивать свой рассказ, скажу, что эту партию я проиграла. Когда, наконец, стало тихо, мы поднялись. Трое вооруженных до зубов мужчин и я, имеющая только револьвер за отворотом сапога.

Вокруг изломанной кровати кругом стояли врачи, о чем-то тихо совещаясь. Эсмеральда не двигалась. Рядом с ней лежал небольшой сверток, видимо, ее ребенок. Я нарочито громко кашлянула. Доктора повернулись ко мне, как по команде. Подошел самый старший и уважаемый в нашем городе доктор Филпс. Отведя меня в сторонку, он сказал, что Эми умерла во время родов. Ребенок родился живым, но через несколько минут начал задыхаться и тоже умер.

На душе стало гадко и противно. Я поблагодарила доктора и вышла. Теперь мне придется договариваться с отцом Хьюго, организовывать похороны. Ничего не замечая вокруг, я побрела к конюшне.

Демон встретил меня, ткнувшись мордой в плечо. Словно почувствовал. Я молча оседлала его и вышла. В тот момент я совершенно забыла о том, что наверху в комнатах сидят горничные и мои родители. Вскочив в седло, я рванула с места.

Ветер трепал волосы, пытался сорвать тонкую рубашку. Я не чувствовала времени, просто мчалась через поля к своему месту - небольшому пруду в чаще леса. Мне всегда там хорошо думалось.

Спрятавшись в высокой траве, я плакала. Впервые за долгие годы. Демон щипал травку в нескольких шагах от меня. Слезы душили и не давали думать. Впервые за столько лет мне не надо было скрывать свои чувства, и я отдалась им полностью. Я рыдала, и сердце то и дело давало перебои. Руки сами тянулись к револьверу, но что-то внутри меня каждый раз останавливало уже готовые сомкнуться на рукояти пальцы.

Наплакавшись, я побрела к озеру, чтобы умыться. Сидя на берегу и глядя на свое отражение, я думала, что теперь делать. Я потеряла близкого человека. Но, ведь кроме нее, у меня есть братья и родители. Я не могу, не должна, их бросать. Мне казалось, что за один сегодняшний день я постарела лет на двадцать.

-- Таша! Слава Богу! - Я обернулась. Ко мне бежал Гарри. - Я думал, что не найду тебя.

-- Что бы это изменило? - Мрачно усмехнулась я.

-- Не говори так, - он присел рядом со мной, - твои с ног сбились, искали тебя по всему поместью.

Я пожала плечами.

-- Я бы вернулась к утру.

-- Ты пугаешь меня своей циничностью.

-- А что, может быть, мне надо было быть наивной, как Эсмеральда!? - В сердцах крикнула я. - Или легкомысленной, как братья!? И что тогда со мной будет? Я обязана быть циничной. Если не я, то кто тогда? - Я посмотрела Гарри в глаза. - Я должна, понимаешь?

Он кивнул и взял меня за руку.

-- Пойдем, твои будут счастливы, что ты нашлась.

Я безучастно смотрела на воду. Я вдруг вспомнила, как хотела утопиться всего пару месяцев назад в пруду у Филдсов. Но там бы меня сразу нашли. А здесь идеальное место. И о нем знает только Гарри.

-- Таша, - он чуть сильнее потянул меня за руку, - идем.

-- Не трогай меня, - я вырвала свою руку из его пальцев, - я приду, когда сама посчитаю нужным. Можешь ехать и сказать, что я скоро буду.

-- Угу, чтобы пока я буду ездить, ты утопилась? - Зло спросил Гарри.

-- Ну и пусть, тебе-то какая разница?

Он опустился рядом со мной и заглянул в глаза.

-- Ты что, еще не поняла? - Он улыбнулся мне так ласково, что глаза нещадно защипало. - А я-то думал, ты умнее.

И тут меня прорвало. Уткнувшись в его сильную грудь, я разрыдалась. А Гарри гладил меня по волосам, успокаивая и приговаривая всякие нежные глупости.

Мы вернулись домой вместе. От конюшни мне навстречу бросилась мама.

-- Таша, Господи, я думала, мы потеряем и тебя тоже. - Она была бледна и едва держалась на ногах.

-- Мама, иди к себе, я просто каталась.

Она вздохнула и ушла, тяжело ступая по гравийному покрытию дорожек. Расседлав Демона, я завела в конюшню лошадь Гарри, сняла с нее седло и задала овса.

-- Вы не даете лошадям клички? - Спросила я, когда мы шли к дому.

-- Даем, - Гарри усмехнулся, - но они такие труднопроизносимые, что у меня не хватает сил это выговорить.

-- Например? - Я медленно приходила в себя, обретая способность думать.

-- Например, Розеншульц фон Глиндеркехен.

Я фыркнула.

-- Я знаю, больше похоже на собачью кличку, но ты же знаешь, всех животных называет мама. А у нее свои представления о кличках.

Мы вошли в дом. В прихожей стояли горничные, что-то живо обсуждая.

-- А что это вы здесь собрались? - Грозно осведомилась я. Девушки тут же притихли. Из толпы вышла Вивиан.

-- Миледи, мы хотели узнать, что нам делать, но никто ничего не говорит.

-- Значит так, - я вздохнула, обвела всех тяжелым взглядом, - во-первых, завесить все зеркала и стекла. Ткань возьмите у миссис Джордан. Во-вторых. - Я сделал над собой усилие. - Где Эсмеральда?

-- У себя в комнате, миледи, - тихо отозвалась одна из горничных.

-- Хорошо, дверь запереть, никому туда не ходить и никого не пускать. Проверить ставни с улицы и забить досками. В-третьих, всю одежду покрасить в черный. Спросите у миссис Джордан, она вам расскажет, как. И, наконец, в-четвертых. - Я помолчала. - Сидеть по комнатам. Никому никуда без надобности не выходить. Вивиан, ты пойдешь со мной.

Я пошла к лестнице, как вдруг мир вокруг померк, и я потеряла сознание.

Долг. Величайший афродизиак человечества. Ничто так не возбуждает слабое человеческое сознание, как деньги и долг. Но более всего над их поступками довлеет долг. "У меня должно быть больше шкур, чем у вождя соседнего племени, тогда его дочка выйдет за меня замуж", думал примитивный человек. "Я должен жить так, чтобы церковь ни в чем не могла меня обвинить", думал средневековый человек. "Я должен работать так, чтобы потом получать приличную пенсию и не умереть в нищете", думает современный человек.

Над вампиром не довлеет чувство долга. У нас есть Кодекс, который определяет, что именно делать в той или иной ситуации. Мы никому ничего не должны, кроме самих себя. Человек же должен всем: родителям, государству, начальству, детям, внукам... Есть среди них одиночки, которые ничего не должны. Но и терять им нечего. А нам есть что терять. И мы всеми силами держимся за это.

Долг убивает. Долг толкает на преступления. Долг развязывает войны. Вампир никогда ничего не будет делать из чувства долга, просто потому что мы не ведаем его. Вендетта - это ведь кровавый долг. Я признаюсь: первое время надо мной тоже довлел долг. И вскоре вы поймете, почему я пошла у него на поводу, изменив главному принципу Ночного народа - мы никому не должны.

Я приходила в себя долго и мучительно. Яркие вспышки сознания перемежались озерами чернильной темноты. В моменты прояснения, я слышала голоса, слова. Они складывались в предложения, мое сознание фиксировало их, но не могло понять. В общем, я довела себя до полного нервного истощения, как называют это сейчас.

Когда я окончательно пришла в себя, была глубокая ночь. У столика возле кровати догорала свеча, в не завешенное окно светили звезды. В камине тлели дрова. Я лежала с закрытыми глазами и слушала тишину. Мне казалось невозможным, что в таком большом доме может быть так тихо. Не слышно привычных звуков музыки из комнаты Эми. Тут мой мозг выкинул какой-то непонятный фокус, и передо мной словно наяву пронеслись события последних дней.

Я открыла глаза. Повернула голову и увидела спящего в кресле Гарри. Сколько же сейчас времени? Я тихонько встала. Меня слегка качнуло, но я не упала. Взяла со стола свечу и подошла к висящим над камином часам. На циферблате стрелки замерли на трех часах. Я вернулась к кровати. Спать совершенно не хотелось. Стараясь не шуметь, я подошла к письменному столу. Судя по письмам, я провалялась без сознания почти три дня. Я села и достала угольки из ящика. На столе у меня всегда был чистый лист. Я просто рисовала. Руки сами подсказывали мне, что рисовать. Свеча почти догорела, и пришлось лезть в стол за новой.

Кода я закончила, с листа на меня смотрел оскаливший зубы волк. Его тонкой рукой держала за толстый кожаный ошейник Эсмеральда в длинной белой тоге. Над ними плыла полная луна, а рядом играл на траве малыш с красивыми глазами. Плюнув на все, я пошла одеваться.

Я так и вышла из дома, никем не замеченная. Все цветы в саду были срезаны, и я просто шла к совсем недавно законченному семейному склепу, точной копии склепа в родовом поместье в Шотландии.

Внутри горело множество свечей, и я сразу увидела ее. Темной вишни полированное дерево тускло отсвечивало в темноте. Я подошла, насколько позволяли цветы и венки. На крышке гроба лежало множество записок. Я взяла самую верхнюю. "Как жаль, что ты предпочла его мне. Навеки твой, Артур Коннели". Мне захотелось завыть. Артур Коннели, сын скотозаводчика, лучшая партия, какую можно только найти в округе. Я оборвала собственные мысли. Или хорошо, или ничего.

Я развернула свой рисунок. Положила поверх остального вороха бумаг.

-- Извини, что я без цветов, - тихо сказала я и не узнала собственный голос, - просто их все срезали. Я виновата. Перед тобой и перед родителями. Я должна была внимательнее следить за твоими авантюрами. Сможешь ты меня простить?

Внезапно в спину подул ветер. Огоньки свечей дрогнули, заметались, но не погасли. Порывом сдуло все записки с крышки гроба, и только мой рисунок, немного покружившись, замер на поверхности. Мне вдруг стало холодно.

-- Я обещаю тебе, - я сложила руки на холодной поверхности гроба, - я найду его. Найду и отомщу за тебя, пусть даже мне придется продать душу дьяволу. - Свечи мигнули. - Прости меня за все.

Я поправила свою миниатюру и вышла, плотно прикрыв за собой тяжелые чугунные ворота. Я пошла в конюшню.

Демон ткнулся мне в руки, преданно лизнул ладонь.

-- Здравствуй, мой хороший. - Я гладила его шею, перебирала гриву. - Соскучился без меня. Тебя не обижали здесь? - Демон фыркнул, ясно давая понять, что обидеть его не так-то просто. - Ты моя умница. - Я почесала его за ухом. - Мне надо идти. Я приду утром.

В доме было все так же тихо. Я поднялась к себе и забралась в постель. Гарри так и не проснулся. Я еще полежала, думая о том, могут ли мертвые все же слышать живых. Задумавшись, я не заметила, как заснула.

Я проснулась, потому что замерзла. Открыв глаза, я увидела сидящего на кровати волка. Волк стащил с меня одеяло и теперь внимательно его обнюхивал. Заметив, что я открыла глаза, он посмотрел на меня.

-- Ты не хочешь занять место своей сестренки? У нас не все с ней гладко получилось. - Волк почесал себя за ухом. - Кто ж знал, что она такая глупая.

-- Не смей так говорить о ней, - через силу выдавила я. Слышать звуки человеческой речи из волчьей пасти для моего ослабшего сознания было слишком сильной нагрузкой.

-- А что? Ты обидишься и убьешь меня? - Ехидно спросил волк.

Я молча вытащила из-под подушки "Кольт". Волк оскалился, зарычал, учуяв серебро, и бросился на меня. Я не успела даже взвести курок, как эта тварь перегрызла мне горло. Я закричала.

-- Таша! - Гарри тормошил меня за плечо. - Господи Боже! Да проснись же!

Я открыла глаза. Гарри стоял на коленях возле кровати, крепко сжимая мое плечо. В его глазах был испуг.

-- Сон, - я села, - это просто сон. - Натянув одеяло до самого подбородка, я посмотрела на него. - Я тебя разбудила?

-- Нет, - он улыбнулся, - я давно проснулся. Ждал, когда ты проснешься. - Он подмигнул мне.

-- Ты видел, что я пришла в себя, и дал мне так просто выйти из дома?

-- Ты уже взрослая, Таша. И можешь сама решать, в состоянии ли ты встать или должна еще лежать в постели. - Он ослепительно улыбнулся. - Но раз тебе лучше, я поеду. А то родители уже начали волноваться.

Я закрыла глаза и замотала головой. Перед зрачками понеслась разноцветная круговерть искорок.

-- Не уходи, - еле слышно сказала я. Мне было страшно и холодно, и мне совсем не хотелось, чтобы он уходил. - Мне страшно. И холодно. - Я подняла на него глаза. - Если ты мне не солгал тогда, не уходи.

Гарри улыбнулся. И пошел к двери. Сердце противно заныло. Я слышала его шаги в затихшем доме. Слышала, как хлопнула входная дверь. Кутаясь в одеяло, я вылезла из кровати и подошла к окну. Гарри шел к конюшням. Я все еще отказывалась верить. Но когда его Розеншульц гордой поступью вышел во двор поместья, я все поняла.

Я проводила его взглядом до самых ворот. А потом приказала себе забыть. Совершенно машинально, я подошла к столу. Поверх нераспечатанных писем лежал лист бумаги с гербом Филдсов. Присев на стул, я взяла его в руки.

"Моя дорогая леди Маклауд, нас с Вами связывают давние дружеские отношения, но это только дружба и не больше того. Мне казалось, что это любовь. Еще совсем недавно я готов был сложить к Вашим ногам все сокровища мира. Я был искренен с Вами всегда, до самого последнего дня. Я прошу Вас только об одном, не проливайте слез. Все равно мои родители не позволят мне ввести в дом девушку из семьи убийцы. Прошу Вашего прощения, если подарил Вам ложную надежду на что-либо. Мое сердце всегда с Вами.

Ваш навеки Гаррисон Эдвард Филдс"

Я не могла плакать. Слез не было. Не вылезая из одеяла, я дернула шнурок у кровати. Через минуту явилась бледная и похудевшая Вивиан.

-- Миледи, - ее глаза заблестели, - какое счастье, что вы пришли в себя.

-- Вивиан, - я сжала ее плечо, - все хорошо. Вели растопить камин, и выбери мне платье потеплее. Кофе, обычный завтрак и свежую газету.

-- Да, миледи. - Она ушла.

А я перечитывала снова и снова письмо Гарри. Написанное под влиянием долга, оно раскаленным железом жгло душу. На сердце появился первый рубец, оставленный мужчиной.

Их будет еще много в моей долгой жизни. Но этот, самый первый, я буду помнить всегда. Он жжет больнее и напоминает о себе сильнее.

Наконец, я смяла записку и швырнула в холодный камин. Пусть горит.

После завтрака, я принялась разбирать документы, скопившиеся на столе. В камине весело трещал огонь, я мерзла, несмотря на то, что за окном был жаркий полдень. Что-то летело сразу в огонь, что-то я откладывала. Толстая пачка писем от Гарри улетела в жадный зев камина первой. Предательство. Первое в жизни и потому самое остро бьющее. Я думала, как хорошо, что я не знаю, где "Кольт". Иначе бы, правда, застрелилась.

Я не выходила из комнаты, и после обеда ко мне явились родители. Я стояла у окна, глядя, как братья пересчитывают овец в загонах. Завтра должна была состояться крупная сделка, и сейчас к ней шли последние приготовления. Дверь тихонько открылась. В комнату зашел отец, крепко держа маму за руку. Они остановились напротив кровати, несколько минут молча смотрели на аккуратно убранную постель. Потом отец повернулся к горящему камину, и только потом он увидел меня.

-- Добрый день, - холодно поздоровалась я.

-- Дочка, - мама вырвалась из отцовских рук и побежала ко мне, - ты очнулась, слава небесам.

Она обняла меня, крепко прижала к себе. От нее пахло лекарствами, текилой и табаком. Отец холодно смотрел на меня, взгляд его стальных глаз, казалось бы, должен был прожечь меня насквозь. Но ничего не происходило, я спокойно выдерживала его.

-- Я прошу прощения, за то, что не доглядела за Эсмеральдой. Я должна была внимательнее следить за ее шалостями.

-- Не извиняйся, - еле слышно сказала мама, - ты же не можешь следить сразу за всем. Это нам надо было быть построже с ней.

-- Да, Таша, ты права, - голос отца резал, словно нож, - ты не уследила за сестрой. Мне остается только надеяться, что твои братья будут умнее. И не попадут в столь неприятную историю.

-- Я извинилась перед Эсмеральдой, - собрав в голос весь лед, на какой только была способна, я продолжала, - и она простила меня.

-- Ты ходила к ней? - Мама подняла на меня глаза. Я кивнула.

-- Да, простила, - я с вызовом смотрела на отца, - я говорила с ней. И если Вам кажется, что все это бред умалишенной девицы, засидевшейся в невестах, это Ваше полное право.

Отец побледнел. И в этот момент я поняла, что за чувство гложет меня. Ненависть. Нет, не я виновата в том, что произошло с Эсмеральдой. А он. Родной отец, который, когда была возможность, не отправил дочь в Англию получать образование.

-- Изабель, иди к себе, - мама нехотя оторвалась от меня, улыбнулась и пошла к дверям, - нам с твоей дочерью есть, о чем поговорить.

Я села у стола, развернувшись к отцу вполоборота. Он остался стоять.

-- Моя дорогая леди Маклауд, - меня передернуло, - вы что же, правда, считаете, что общались со своей умершей сестрой?

-- Ваше дело верить мне или нет, - я пожала плечами, - я прочла в Вашей, - я нарочито подчеркивала официальность выражений, - библиотеке достаточно разных книг, чтобы самой сделать выводы, о том, что я видела, и том, что произошло.

-- И Вы считаете, что не виноваты? - Он приподнял бровь.

-- Я только что извинилась перед Вами, отец. - Я с трудом могла произнести это слово. - У Вас была возможность отправить Эсмеральду в привычную для нее среду, в Лондон. Но Вы, по непонятным мне причинам, не стали этого делать. Может быть, сейчас Вы объяснитесь?

Отец загадочно улыбнулся.

-- О нет, сейчас еще рано. Вы все узнаете в свое время, леди Маклауд.

И он вышел из комнаты, оставив меня наедине с собственными мыслями.

Ненависть слепа и безжалостна. Ненависть дает силы. Ненависть выжигает изнутри. Ненависть иногда единственный смысл жизни. Я научилась справляться с ней, через годы. Но столько лет назад, кто мог научить юную девушку этому искусству? И я ненавидела. Со всей страстью молодой, не тронутой временем души.

Говорят, у вампиров нет души. Кто добровольно пошел по этой дороге, обречен на вечные муки адовы. Чушь. Умирая, вампир сгорает дотла. Все, что оставалось еще в нем от человека, погибает в тот момент, когда охотник отрезает голову. Чему же мучиться в аду, если твоя душа умирает вместе с телом?

Только человек может ненавидеть. Вампиры все же еще и люди. Пусть где-то в самой глубине своей темной души, куда не попадает даже лунный свет. Там, где хранятся наши воспоминания о том, кем мы были. И потому мы тоже ненавидим. Перестав быть человеком, и став вампиром, я не перестала ненавидеть. Моя ненависть только усилилась. Это был замкнутый круг - я питалась ненавистью, и она подпитывала меня. Уроборос, змей, кусающий свой хвост.

Но я, пожалуй, отвлеклась.

Казалось, жизнь налаживается. Я все больше погружалась в заботы о поместье, перестав замечать что-либо другое вокруг. Братья все также играли в рейнджеров, но мама начала пить. Не проходило и дня, чтобы незаметно от отца я не отбирала у нее бутылку.

Прошло Рождество с пальмами вместо елок и без снега. На свои ночные прогулки я теперь брала альбом и рисовала, пока пальцы не начинали болеть, а глаза слезиться. Все шло по накатанной колее, и, казалось, так теперь будет всегда. Как же я ошибалась...

В ту ночь я сидела в казино в центре нашего растущего городка, за одним столом с шерифом. Жилистый поджарый мужчина лет сорока, шериф держал в узде всю округу. Было начало апреля, все окна открыты настежь.

Мы играли в покер. Мне везло. Последнее время я научилась читать по лицам, так что блеф распознавала еще в зародыше. У меня на руках было четыре туза, когда в игральный зал залетел помощник шерифа Ховард.

-- Сэр, братья Маклауд... - Он запнулся, глядя на меня, - они в госпитале.

Швырнув карты на стол, я бросилась к выходу. В городе был только один госпиталь - Санта-Анна. Я больше не носила платья. Только брюки и рубашки. Вот и сейчас на мне были черные бархатные штаны, заправленные в высокие ботфорты, тоже черные, черные блузка и куртка. Отвязав Демона от коновязи, я взлетела в седло и тронула коня.

-- Миледи, - донесся до меня голос Ховарда, - вы же не знаете, где они!

Но я не слушала. Найду. Если будет надо, расчехлю "Винчестер". Теперь у меня был свой. С официальным разрешением на мое имя. Я неслась по городу, распугивая прохожих. Интуиция подсказывала мне, что я могу не успеть. "Господи, дай мне сил выдержать все это", молилась я, заворачивая в нужный переулок. Дрожащими руками я привязала коня и бросилась внутрь. Остановила первую же попавшуюся сестру.

-- Мои братья, где они?

Сестра недоуменно посмотрела на меня. Я скривилась. Все в городе знают Маклаудов, а меня угораздило нарваться на новенькую, которая и слышать о нас не слышала.

-- Вам разве не сказали? - Медленно, словно по слогам, проговорила она.

-- Нет! Так где они?

-- Идемте, - сестра пошла по коридору, в сторону от палат.

Мне это не понравилось. Неужели произошло худшее, и ребята доигрались? Нет, они оба отличные стрелки, и обладают здравым смыслом Маклаудов.

-- Сюда, пожалуйста, - сестра остановилась у закрытой двери, - сейчас я позову доктора Филпса, поговорите сначала с ним. - И она ушла, оставив меня под дверью.

В больничной тишине гулко билось сердце, и с каждым ударом нарастало предчувствие неотвратимой беды. Мне казалось, что прошла вечность, когда в коридоре показался доктор Филпс, уставший и хмурый. Он молча подошел ко мне, смерил взглядом, как будто видел впервые в жизни.

-- Леди Маклауд. - Он помолчал, словно подбирая слова. - Мне очень горько сообщать вам такую новость, но уж лучше пусть это буду я, чем наша достославная пресса. - Снова помолчал. - Миледи, вы сильная девушка, и я искренне надеюсь, что вы сможете достойно принять то, что я вам сейчас скажу. Вы уже знаете об оборотнях, и наверняка больше меня. В общем, все, что осталось от ваших братьев после встречи с оборотнем, за этой дверью. - Он указал себе за спину.

Я похолодела. Моих братьев, смешных мальчишек Томми и Эдди, больше нет. Какая-то мохнатая сволочь угробила последний источник света и тепла в моей жизни.

-- Что я должна сделать? - Неслушающимся голосом спросила я.

-- Ничего, - доктор Филпс сжал мою ладонь, - езжайте домой. Расскажите родителям обо всем, примите ванну и ложитесь спать. Я позабочусь о том, чтобы ваши братья были приведены в надлежащий вид для похорон.

Я выдавила из себя слова благодарности и пошла к выходу. Мои шаги глухо отдавались под сводом госпиталя. Я шла, глотая слезы, давясь собственным криком, а мое сердце медленно покрывалось льдом. И растопить его мне удастся еще нескоро.

Я не помню, как доехала до поместья. Не помню, что говорила родителям. Помню, мама упала в обморок. Помню хищную отцовскую улыбку. И больше ничего. Как я прожила следующие два дня, я не знаю. Это сейчас мне есть, где почерпнуть утраченную энергию. Мой город всегда готов поделиться. А тогда, почти три сотни лет назад, я черпала силы в рисовании. Я рисовала днями напролет. Я не выходила из комнаты, Вивиан приносила мне еду. Перед самым днем похорон я услышала, как ругаются родители. Окно в маминой комнате выходило на ту же сторону, что и мое. Было жарко, и окна были открыты.

-- Как ты мог!? - Надрывно кричала мама. - Моих детей! Твоих детей! Кровь от твоей крови, плоть твоей плоти!

Я не слышала, что отвечал отец. Только слова мамы.

-- Что значит "на прочность"? Как можно так относиться к собственным детям?

-- Я не понимаю?! - Заводилась все больше мама. - Это ты не понимаешь! Зачем это надо было?

-- Я тебя ненавижу! - Истерически выкрикнула мама, и стало тихо.

Мой мозг начал лихорадочно соображать. Проверка на прочность? Неужели все, что происходило за последний год, имело под собой одну только цель - проверку на прочность нас: Эми, Томми, Эдди, меня?

Тогда понятна становиться фраза отца "Вы все узнаете в свое время, леди Маклауд". А что, если этот разговор тоже не случаен? Все в этом доме не случайно? С самого начала, с его постройки? Или еще раньше? В Лондоне? Я задумалась, обхватив голову руками и уставившись в стену напротив. В эту ночь я так и не смогла уснуть.

Братьев хоронили в закрытых гробах. Я плакала, так, чтобы не видел отец. Поддерживая маму под руку, он стоял в первом ряду, делая скорбное лицо. Мне казалось, он фальшивый насквозь. Как мама этого не замечает?

Стоя над свежей могилой, когда все слова были сказаны, цветы возложены, я поклялась отомстить. Отцу, той сволочи, что убила братьев и Эми. Тому треклятому оборотню, который соблазнился отцовскими деньгами. Я еще не знала, как я это сделаю, но огонь отмщения уже загорелся в моей душе. Мое заледеневшее сердце согласно отзывалось. Я опустилась на колено рядом со свежим холмиком земли и едва слышно произнесла слова клятвы. "Я обещаю вам, я найду его. Найду и отомщу за вас, пусть даже мне придется продать душу дьяволу". Я еще не знала, насколько близка к тому, что стану вампиром.

После того дня, мама слегла. Она не выходила из своей комнаты, только лежала на кровати и пила. С каждым днем все больше. Мне пришлось заняться торговыми делами поместья. Фактически, я стала его хозяйкой. Отец устранился от дел. За этой кажущейся стабильностью, в моей душе зрел план мести. Как найти оборотня в городе? Поговорить с вожаком стаи. Где найти его? Этого я пока не знала, и это было проблемой. Не буду же я стоять посреди площади и кричать "Ищу вожака оборотней нашего города"?

Надо было что-то придумать. Но я была так загружена, что на это не оставалось времени. Не было времени даже ездить в город. Как и всегда, я отдыхала на своем озере. Глядя на водную гладь, я иногда находила неожиданный выход из самой, казалось бы, сложной ситуации. Так прошел месяц.

Несколько раз я спасала маму от самоубийства, буквально снимала с карниза. Пряча отвращение за маской холодной вежливости, я шла к отцу, отчитываться о текущих делах. В один из таких вечеров, я не уследила за матерью. Когда я вышла от отца, привычно раскритиковавшего мою систему управления поместьем, я не поняла даже сразу, что происходит. По дому бегали перепуганные горничные, миссис Джордан возвышалась над ними всеми, словно царица, и отдавала приказания своим грудным голосом.

-- Миссис Джордан, - я продралась сквозь мельтешащих девушек, - что происходит?

-- Леди пропала, - ответила мне экономка.

-- Что?! - Мне стало нехорошо. - Где ее видели последний раз?

-- У конюшен, - подала голос Вивиан.

Я бросилась бежать. Чертовы идиотки! Ведь сразу за конюшнями родовой склеп! Я бежала, перепрыгивая через низкую траву. Мне вслед донеслось удивленное фырканье Демона. Но мне было не до него. "Только бы успеть, только бы успеть", стучало в висках.

Я рывком распахнула тяжелые ворота, откуда только взялись силы?! И бросилась внутрь склепа. Мама лежала на полу. Рядом с ней лежал кухонный нож для рубки мяса. В крови. На груди, там, где сердце, расплывалось пятно.

-- Мама! - Я рухнула рядом с ней.

-- Таша, - одними губами прошептала мама, - не сдавайся. Ты должна победить. Ты должна выжить, - она открыла глаза, - выжить и убить того монстра, что погубил нас всех. Обещай мне. - Она протянула дрожащую руку, всю в крови. - Клянись на моей крови.

Я взяла ее окровавленную ладонь, сжала в своих. В глазах стояли слезы, голос не слушался. Но я все же выдавила из себя нужные слова. В третий раз я клялась отомстить, в третий раз я закладывала свою душу дьяволу. И если не он сам, то его младшие дети услышали меня.

Я думала, что все слезы выплакала над могилой братьев. Я ошибалась. Слезы лились ручьем. Я едва успевала их вытирать. К нам съехалась вся округа. С противоположной стороны на меня смотрел Гарри Филдс, а рядом с ним стояла старшая дочь Холландов, Мэйбл. Что-то мне подсказывало, что это не последняя наша встреча.

Когда ты молод, кажется, что так будет всегда. Что не придется взрослеть, ведь взросление - это ответсвенность. Что родители будут рядом в самые трудные моменты твоей жизни.

Взросление - это поэтапное убийство самого себя. Ведь мечты и иллюзии - это часть тебя. В тот год я рассталась со многими мечтами. В тот год я начала тихонько убивать самое себя. Под жесткой рукой отца, я взвалила на свои плечи весь груз управления поместьем. И закружилось: ярмарки, базары, покупатели, продавцы и деньги, деньги, деньги.

Во мне словно бы рос невидимый внутренний стержень. Я стала жесткой. На светских раутах я холодно улыбалась мужчинам и снисходительно женщинам. Я стала циником в восемнадцать лет, не ожидая от жизни ничего хорошего.

И намеченным курсом я шла к выполнению своего плана. В городских казино и барах собирались все. И среди этой публики я надеялась найти того, кто станет моим проводником в мир потустороннего. Я совершенно забыла о пылящейся на столе визитке с коротким именем "Симон".

Известно, кто ищет, тот находит. Вот и мой поиск, в конце концов, увенчался успехом. В один из вечеров в Английском клубе я встретила Симона. Изящный, словно трость, он смотрел на меня из-под длинных ресниц. Элегантный светло-серый костюм, белоснежная рубашка и безупречные манеры. А, кроме того, меня словно магнитом, тянуло к нему. Наверное, потому что наши с ним судьбы окажутся схожими.

Я подошла к столику, за которым он сидел, улыбнулась и предложила партию в вист.

-- А, леди Маклауд, наконец-то вы нашли для меня время, - он ослепительно улыбнулся, - мне хотелось бы, чтобы наша встреча произошла при менее трагических для вас обстоятельствах. Но раз уж так вышло...

-- Да, вы правы, - я раздала карты, - но человек сам хозяин своей судьбы. Иначе бы меня здесь не было.

-- Вы хотите бросить вызов судьбе? - Лукаво поинтересовался он.

-- Конечно, - я взяла карту из колоды, мне не везло, - я слишком увлеклась, следуя за ее слепой волей. Пора бы уже пойти своим путем.

-- Разумно, - эту партию он выиграл. Мастерски перетасовал карты, - девушки в наше время редко бывают такими разумными.

Я промолчала. Да уж, нет никого разумнее ослепленной местью женщины, жаждущей одного - убить.

-- И что же вы хотите от меня? - Словно он мог читать мои мысли.

-- Мне нужен проводник. - Я в упор посмотрела на Симона. - Одна я рискую сбиться с пути в лабиринте ночных улиц.

-- Вы хотите стать частью Ночи? - Одна его бровь поползла вверх.

Я улыбнулась.

-- Пока что я хочу найти того гада, что прикончил моих родных. А потом будет видно.

-- Вы знаете, кто он? - В глазах Симона зажегся неподдельный интерес.

-- Да, но может быть, он был не один.

-- Вы смелая девушка. - Он испытующе посмотрел на меня. - Но хватит ли вам духу пройти весь путь?

Я улыбнулась. Никто не свернет меня с намеченной дороги. Если только смерть. Да и та не сможет стать мне помехой. К моменту этого разговора, я была наслышана и о вампирах. Кого только не встретишь в казино поздней ночью.

-- Если будет надо, - я заговорила шепотом, - я трижды заложу свою душу, но не сверну с пути.

Глаза Симона загорелись. Я сумела его заинтересовать. И теперь бы мне не разочароваться самой. И в самом деле, не свернуть с пути в самой его середине.

Часть вторая. Мой путь.

Перед человеком открыты тысячи дорог. Перед вампиром - сотни. Но, стоя у камня на распутье, мы выбираем ту, которая сложнее. Где легко сбиться с пути. Где просто потеряться и заблудиться. И потому нам просто необходим кто-то, направляющий и поддерживающий. Тот, кто станет светом, сияющим во тьме. Путеводной звездой во мгле. Маяком среди бескрайнего океана. Человеку такими помощниками служат его близкие и родные, любимые и друзья. Для вампира маяки - его чувства. Мало кто из нас рискует обращать в нашу веру отца и мать, братьев и сестер. То человеческое в нас, что зовется душой, не позволяет нам обрекать их Тьме без их согласия. И мы идем по выбранной нами дороге в одиночку.

Симон взялся за мое обучение. Для начала он назвал мне несколько книг, которые мне необходимо было прочитать. Кое-что он дал мне сам, кое-что нашлось в отцовской библиотеке. А за остальным пришлось ехать в Нью-Йорк. Я не могла уехать просто так, поэтому пришлось приурочить эту поездку к открытию Большой Ярмарки. Книжный магазин "Корнелл и сыновья" обогатился на много долларов. К тому же, мне удалось заключить выгодную сделку на поставку нашего вина "Эсмеральда" в один из крупнейших ресторанов города.

Нью-Йорк производил впечатление. Крупный промышленный город с его фабриками и заводами ни в какое сравнение не шел с Вест-Спрингс, маленьким аграрным городишком.

Я с головой погрузилась в книги. История, философия, искусство. Я находила ответы на свои вопросы. Так шли месяцы и, наконец, Симон вывел меня в Ночь.

Мы сидели на траве у моего озера. Невдалеке наши кони щипали траву. Шумел ветер в кронах деревьев. Светили звезды, яркие и низкие, обещая хорошую погоду. Было тепло и уютно.

-- Что ты слышишь? - Спросил Симон.

-- Ничего, - я пожала плечами, - ветер шумит.

-- Закрой глаза, - велел он. Я послушно опустила веки, - отрешись от всех мыслей, открой свое сознание.

Я глубоко вздохнула. Медленно, я выдавила из сознания все мысли, замерла, превращаясь в слух. И я услышала. Услышала, как хрустят травой наши кони, как переливается вода в озере, как шуршат листья в кронах деревьев. Я и не думала, что озеро проточное. Мне всегда казалось, оно стоячее.

Я открыла глаза. Симон улыбался. Было так приятно сидеть и слушать Ночь, ее звуки. Словно заново родилась. Я могла бы просидеть так до утра.

-- Почему люди этого не слышат? - Спросила я.

-- Люди слишком поглощены своими заботами и проблемами. И рядом с ними нет того, кто мог бы показать им, как надо слушать.

Он поднялся и протянул мне руку. Я осталась сидеть. Мне не хотелось уходить.

-- Идем, - он улыбнулся, - ты еще слишком слаба, чтобы сидеть так всю ночь. К тому же, завтра у тебя тяжелый день. И ночью мы опять отправимся слушать.

Я училась слушать, что происходит в доме. Даже в самые шумные часы, я теперь легко могла услышать шаги Вивиан. Я слушала шумный двор, вычленяя разные звуки. Симон сказал как-то, что однажды это умение может спасти мне жизнь.

Я не могла уснуть, размышляя о том, что происходит. Мне очень не нравилось, что отец пытался выставить меня глупой и слабой. Наши торговые партнеры все чаще смотрели на меня с недоверием. Задумавшись, я не заметила, как задремала. Проснулась я от собачьего лая. Лаяли доги, охранявшие конюшни. Я засунула руку под подушку, крепче сжала рукоять "Кольта". Он теперь ночевал у меня под подушкой. А под кроватью лежал "Винчестер". Не подумайте, что я параноик, но я ожидала чего-то подобного. И вот, пожалуй, оно произошло.

Эти псы были выдрессированы лично мной, и не стали бы лаять просто так. Через некоторое время испуганно заржала молодая кобылка в конюшнях, потом что-то с грохотом упало на кухне внизу. Зачем кому-то идти так шумно, через конюшню? Что это? Отвлекающий маневр?

Я услышала, как открылась дверь каморки миссис Джордан, и она прошла в кухню. Тихо открылась входная дверь. Я похолодела. Кто-то тихо шел к лестнице. Но ведь мы же закрываем входную дверь на ночь! Значит, ее открыли из дома. Только кто? Шаги замерли наверху лестницы, внизу миссис Джордан что-то шумно выговаривала кому-то из прислуги.

Я соорудила из одеяла подобие своего силуэта и, накрыв покрывалом, залезла под кровать. Крепко прижимая к себе ружье, я взвела курок. Покрывало висело так, что закрывало большую часть кровати и меня тоже. В комнате было темно, и оставалось надеяться, что меня не найдут. Руки дрожали, и я только крепче сжимала приклад.

Миссис Джордан ушла к себе. Стало тихо. Человек, стоявший на лестнице, пошел по коридору. Он остановился у моей двери. Вдруг внизу раздался звон бьющегося стекла. Кто-то разбил окно в гостиной. Тихо открывались и закрывались дверцы шкафов и буфета. Незнакомец что-то искал. Спустя несколько минут, он подошел к лестнице и тихонько свистнул. Ему ответили, свистнув два раза. Второй ушел, тихо ступая по скрипучему полу. А первый подошел к моей двери и повернул ручку.

Он шел к моей кровати, и я видела только носки сапог. Он остановился, и мне в нос ударил запах глины и хвои. Незнакомец постоял немного над моей постелью, потом зашуршал одеждой. Запахло табаком и оберточной бумагой. Я сжалась в комок. Человек размахнулся и всадил нож в кровать. Несколько раз. Закончив, он развернулся и вышел, закрыв дверь. Спустился по лестнице, закрыл за собой дверь. Снова залаяли собаки, на этот раз у самых загонов. Тихо закрылся засов внизу. Что-то шепча себе под нос, кто-то шел по коридору. В самый его конец. Но там комната отца. Меня затопила волна ненависти и злости. Хотелось выскочить и пальнуть ему в спину. Но я заставила себя лежать.

Когда дверь в отцовскую комнату закрылась, я вылезла из-под кровати. Одеяло и простынь были насквозь дырявые. Я стащила все это на пол. В матраце тоже зияли рваные дыры. Я не смогу на этом спать. Я села на край кровати и задумалась, обхватив голову руками. Меня била крупная дрожь. Я побывала слишком близко от смерти, и понимала, что оставаться в этом доме больше не смогу.

Но куда пойти? Я решилась. Поднявшись, я начала собираться. В небольшой саквояж поместилось три блузки, три пары штанов одна ночная сорочка, коробка патронов, некоторые книги, самые важные для меня. Туда же я сложила все документы: торговые контракты, ценные бумаги, документы на владение поместьем. Деньги, чистая бумага, чернильный набор.

Я спустилась в кухню, взяла самый острый нож и обрезала волосы. В комнате братьев я взяла черную с серебром ковбойскую шляпу, подарок Эдди одного из клиентов. Я вернулась в свою комнату за вещами. Но выходить через входную дверь я не стала. Закинув на плечо зачехленное ружье и взяв в руку саквояж, я вышла через дверь для прислуги.

Собаки жались к моим ногам, чувствуя, что я ухожу. Я прошла мимо, прямо к конюшням. У них нет выбора. Как не было его у меня. Демон виновато глядел на меня из-под длинных ресниц. Я молча седлала его. Что мог сделать конь? Приторочив ружье и саквояж к седлу, я вывела его во двор. Светало, и до самых ворот мы дошли рядом.

За воротами я взобралась в седло и взяла с места в галоп. Я уезжала, чтобы никогда больше не вернуться в эти стены. Симон был прав, умение слушать Ночь спасло мне жизнь. Я не собиралась быть игрушкой в руках отца. Я жаждала мести, крови, убийства. И теперь ничто и никто не могло меня остановить.

Через час я была в городе. По дороге я вспомнила об одной гостинице рядом с Английским клубом, где за относительно небольшие деньги можно было остановиться. Я отправилась туда.

В гостинице "Сломанная подкова" стояла тишина. У стойки никого не было, и я опустилась в кресло в фойе. Большие часы на стене показывали половину шестого. Значит, скоро персонал начнет просыпаться. А пока можно и подремать. Я спала чутко и потому, когда грозно заржал Демон на улице, я открыла глаза. Я вышла на крыльцо. Демон неприязненно косился на оборванного человечка в запыленном дорожном костюме.

-- Что вам надо? - Громко спросила я.

-- Простите, - южный акцент выдавал в нем плантатора, - я заблудился в вашем диком штате. Вы не могли бы мне помочь?

Я спустилась, отвязала от седла саквояж и ружье. Внимательно осмотрела коня. Вроде бы все было в порядке. Я заглянула в саквояж - все было на месте.

-- Почтовая станция в другой стороне. - Я махнула рукой. - У церкви. Оттуда вы доберетесь, куда вам надо.

-- Спасибо, - он поклонился, - я вам так обязан. Что я могу для вас сделать?

-- Покупайте наше вино, - я усмехнулась, - "Эсмеральда", белое сухое столовое.

Мужичок улыбнулся всеми своими зубами и пошел по улице в указанном мной направлении. Я потрепала Демона за ухом.

-- Потерпи, скоро начнут открываться. Мне тоже нелегко. - Демон согласно кивнул. Я улыбнулась ему и уселась прямо на крыльце гостиницы.

Город еще спал, поэтому мне не оставалось ничего другого, как наблюдать за уходящим оборвышем. Чем ближе он подходил к станции, тем уверенней становилась его походка. Неужели нашу станцию трудно найти? Ведь недавно там повесили новую большую вывеску.

За моей спиной скрипнула дверь. Я обернулась. Полусонный хозяин гостиницы, мистер Тоббс, удивленно смотрел на меня.

-- Леди Маклауд, вас не узнать. - Он почесал свой большой живот. - Желаете остановиться у нас в гостинице?

-- Конечно, - я улыбнулась, - иначе, зачем я, по-вашему, тут сижу?

-- Тогда прошу вас, - он открыл передо мной дверь, - у нас как раз освободился отличный номер.

Уже через полчаса я лежала в кровати в своем номере и представляла себе лицо Вивиан, когда она придет будить меня. Жестоко, но так будет лучше. Если она так умна, как я предполагаю, она найдет меня. Если нет... Ну что ж, я не Эми, могу одеться и без горничной. Успокоившись этой мыслью, я провалилась в сон. Глубокий и без сновидений.

Я проснулась под вечер. Жутко хотелось есть. Выбравшись из кровати, я оделась и вышла из гостиницы. Ноги сами несли меня в здание Английского клуба. И я совсем не удивилась, увидев там Симона, внимательно наблюдающего за мной из-под своих шикарных ресниц. Я села за его столик.

-- Я вижу, ты решила кое-что изменить? - Его голос прошелся по моей коже, словно бархатом.

-- Перестань, - я развернула меню, - если хочешь меня соблазнить, перестань применять ко мне свое очарование.

-- Да ладно, - он улыбнулся, - признайся, что тебе нравится.

-- Может быть, - я пожала плечами. Симон удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

Я сделала заказ и набросилась на еду. Вампир наблюдал за мной, потягивая красное вино из высокого бокала. Наевшись, я заказала себе графин виски.

-- Нам надо поговорить, Симон. - Я налила себе стакан и посмотрела на него. - Я здесь сегодня не просто так. Ночью меня пытались убить.

Симон кивнул каким-то своим мыслям. Потом посмотрел по сторонам и сложил тонкие пальцы на столешнице.

-- И ты все так же думаешь об этом?

-- А как еще? Он отпер дверь, и потом закрыл за ними. Я слышала его шаги, и его голос.

-- Приятно видеть твои успехи, - с нескрываемым удовольствием проговорил он, - я рад, что мои уроки для тебя что-то значили.

-- Мне тоже приятно, но это не лишает нас главной проблемы. - Я залпом допила стакан и налила себе еще. - Рано или поздно, он меня вычислит. Даже если я поселюсь в другом городе или вообще уйду в послушницы в какую-нибудь церковь. У него есть время.

-- У тебя его тоже предостаточно. - Симон постучал ногтями по столу. - Проблема в том, что это отвлекает нас от главной задачи. А мы близки к ее решению.

Я заставила себя не шевелится. Обычная светская беседа двух друзей.

-- Ты что-то узнал? - Все-таки в голосе было слишком много заинтересованности.

-- Кое-что. - Симон неопределенно усмехнулся. - Может быть, полезное. Может быть, пустышка. Еще ничего не известно.

Я улыбнулась. Это новость. Это значит, что-то происходит. И мне не придется годами ждать удобного случая.

Допив графин, я ушла из клуба. Мы договорились встретиться завтра в гостинице. Я надеялась, что там нет "ушей".

К своему удивлению, в номере я обнаружила Гарри Филдса, сидящего в кресле гостиной. Он читал сегодняшний выпуск "Дэйли", и вид у него был не самый лучший.

-- Что вы делаете в моем номере, лорд Филдс? - Получилось несколько грубее, чем я ожидала. Это все виски. Определенно.

Он повернулся ко мне. На нем было прямо написано большими буквами "Я пришел спасти твою шкуру, а ты мне не рада". Но поводов для радости у меня не было.

-- Что ты здесь делаешь? - Повторила я, усаживаясь в кресло напротив.

-- Пришел за тобой, не видишь разве?

-- Не вижу, - я забросила ногу на ногу и сложила руки на груди, - пока что я вижу только тебя, читающего газету в номере, куда ты, надо полагать, залез по стене.

-- Ничего подобного, - Гарри сложил газету, - меня впустил портье.

-- Еще чего, - я вытащила "Кольт" из-за голенища и направила на него, - эти сказки Мэйбл рассказывай. Никто и никогда в этой гостинице не пустит тебя в чужой номер. Предложи ты за это хоть все золотые рудники Аляски.

Гарри смотрел на меня. И в его взгляде ясно читалось удивление. Интересно, что его так удивило?

-- Ты мне не веришь? - Очень ласково спросил он.

-- Ни капли, - в тон ему ответила я, - если ты пришел рассказать мне кое-что важное для моей поганой жизни, выкладывай. Если нет - пошел к черту отсюда.

Лорд Филдс смерил меня взглядом, словно прикидывая, стою ли я его информации.

-- Твой отец объявил, что ты пыталась покончить с собой, а потом сбежала, украв все документы. Завтра же будет готов документ о твоей невменяемости. Все твои действия будут считаться незаконными.

Я рассмеялась. Какая глупость! Неужели он не понимает, пока я жива, ему не удастся меня остановить.

-- Ты ему поверил? - Я фыркнула. - Как он докажет, если я - вот она. Жива и здорова. И вполне могу явиться в суд, оспаривать это самое заключение.

-- Это прецедент и ты прекрасно это знаешь.

-- А не пошел бы ты, лорд Гаррисон Эдвард Филдс, лизоблюд и подхалим? Чего стоит твоя информация? - Я взвела курок револьвера. - Стоит ли она твоей жизни?

-- Ты с ума сошла!? - Он вскочил с кресла, испуганно прячась за его широкой спинкой. - Похоже, лорд Маклауд прав, ты чокнулась.

-- Вероятно. - Я повела револьвером в воздухе. - Если не хочешь проверять, пошел вон из моего номера.

-- Но Таша, послушай, это же важная для тебя информация!

-- Пошел вон! - Я встала. - Ты, ничтожество, подкаблучник и раб долга! Вон из моего номера и из моей жизни тоже! Если еще раз увижу тебя здесь, застрелю!

Гарри пятился к дверям, глядя на меня дикими глазами. Неужели он не понимает? Отец скажет все, что угодно, лишь бы меня вернули домой. Желательно связанной и со всеми документами. Гарри уперся спиной в дверь, нашарил ручку и вывалился в коридор. Только когда дверь за ним закрылась, я повернула ключ в замке, сняла револьвер со взвода и рухнула на кровать. Мысли бешено неслись по кругу "отец-надо что-то делать-Симон". Мне казалось, я вот-вот нащупаю ответ.

Но тут в дверь постучали.

Вивиан оказалась не настолько сильной духом, и потому проплакала всю ночь у себя в спальне. И все же надо отдать ей должное. Она сумела найти меня без единой подсказки. Остается только надеяться, что за ней никто не следил.

Люди бывают глупы. Но это прощаемо. Люди многого не знают, о многом не подозревают. Вампир не может быть глупым. Всю свою глупость он должен оставить за порогом смерти. Если в новой форме своей жизни вампир все так же глуп, срок ему - не больше ста лет. Почему? Потому что у нас, как и везде, действует один закон - выживает более сильный, умный, хитрый, скрытный и так далее.

Глупость наказуема. Даже самые просвещенные люди иногда бывают глупы. За эту ошибку потом приходится страшно расплачиваться. Мы же платим за глупость жизнью. Как правило.

Как я и думала, на следующий день ничего не произошло. Все, что сказал мне Гарри, оказалось блефом. Я пошла в банк и арендовала там сейф на свое имя, куда и сложила все документы. Потом я написала множество писем клиентам и партнерам с сообщением о том, что мы приостанавливаем все контракты.

После обеда я отправилась к поверенному, где мне долго и обстоятельно объясняли, сколько у меня денег и как они реализованы. Выяснилась еще одна деталь. У поверенного лежало завещание отца. Мне не стали открывать его полностью. Сказали только, что все достанется тому, кто выживет.

Симон, поражая меня пунктуальностью, появился ровно в восемь. Вивиан забилась в спальню и не выходила оттуда. Первый раз он и на меня произвел впечатление. Что уж говорить о бедной горничной.

-- Я вижу, ты работала. - Кивком головы он указал на гору не отправленных еще писем.

-- Да, хочу устроить отцу небольшой сюрприз.

-- По поводу вчерашнего нашего разговора, - Симон внимательно прислушался, - мне кажется, я вышел на след.

Я подалась вперед. В этот момент я готова была услышать все, что угодно. Даже новость о том, что Карстен уехал в Европу, я бы восприняла с радостью.

-- В небольшом городке на севере штата произошло нечто похожее. Только без беременной невесты. Девушка слушалась его, словно марионетка кукловода. Из всех мне знакомых оборотней, только он один обладает такой силой внушения.

-- Это может стать для нас помехой, - я откинулась в кресле, - он может внушить мне все, что угодно.

Симон улыбнулся.

-- Мне кажется, к моменту вашей встречи в открытом поле, он не сможет тебе ничего внушить. Скорее ты ему внушишь мысль о его ничтожестве и нежелании жить так дальше.

Я удивленно подняла брови.

-- Как это понимать?

-- Я наблюдал за тобой вчера, и мне кажется, ты вполне готова.

-- К чему? - Я недоуменно смотрела на него.

-- Чтобы сразиться с оборотнем, мало быть человеком. Он разорвет тебя на части. - Симон улыбнулся. - Ты ведь сама это знаешь. Значит, ты должна стать такой же сильной. То есть, стать частью того, чем ты уже и так являешься, по сути.

Мои брови поползли вверх. Мне, что предлагают стать вампиром?

-- Именно, - он даже не скрывал, что читает мои мысли, - и как можно быстрее. Пока след не остыл.

-- Нет, - я замотала головой, - нет, не сейчас. У меня есть еще дела. И чтобы с ними разобраться, я должна быть живой. И способной уносить ноги в любой момент.

Симон улыбнулся. Качнул своей изящной ногой и поднялся.

-- Что ж, ты права. Дела надо завершать, чтобы не тянули в пропасть. Тогда я начну знакомить тебя кое с кем из самых верхов нашего общества. Приходи завтра в клуб. И будет лучше, если Вивиан пойдет с тобой. Ей тоже следует привыкать.

Я кивнула и проводила его до дверей.

В ту ночь в клубе Симон познакомил меня еще с двумя вампирами. Я была еще молода и наивна, и всерьез полагала, что это и есть элита.

Генриетта де Карон-Труа и Андре, непохожие друг на друга и абсолютно разные. Генриетта, маленькая с острыми чертами лица, излучала высокомерие и снобизм. Андре, высокий, статный, подчеркнуто дружелюбный ко всем и безупречно вежливый. Ко мне он обращался не иначе как "Леди Маклауд", а к Симону - "мсье Симон".

Уже позже, в отеле, дрожа всем телом, Вивиан спросила:

- Миледи, конечно, это не мое дело, но зачем вы с ними связались?

- Вивиан, моя дорогая, - я улыбнулась, - это единственный способ найти того, из-за кого погибла Эсмеральда. Мне тоже не очень это нравиться, но другого выхода у нас нет. Благодаря им, мы сможем не только найти его, но и сделать так, чтобы больше ни одна девушка не погибла из-за этого ублюдка.

- То есть, убить? - В ее глазах стояли слезы. - Но миледи, мертвых не воскресить.

- Я не могу допустить гибель других. Подумай о том, что у них есть семьи, друзья, любимые. Ты хочешь, чтобы какая-то сволочь лишила их всего этого?

- Но это же не кто-то из ваших подруг, миледи. Пусть бы разбирались с этим сами.

Я смотрела на свою горничную и думала, сказать ей всю правду до конца, или пусть живет с той полу правдой, что удобна для ее слабого сознания.

- Вивиан, - я решилась, - есть кое-что, что ты должна узнать сейчас. Мне неприятно об этом говорить, и я хотела бы, чтобы это осталось только между нами. Ты обещаешь мне?

Она кивнула. Я знала, что когда-то мне придется ей все рассказать. Но не думала, что так рано. Я рассказала ей все. Она не поверила. Я очень долго убеждала, приводила доказательства. Закоснелая в своих убеждениях, бедная девушка и помыслить не могла о таком. Что мне оставалось делать? Я решила ничего больше ей не говорить. Пусть решает сама.

- Что ты здесь делаешь? Я же просила тебя, больше не появляться. - Гарри сидел в том же кресле, что и в прошлый раз.

- Мне надо с тобой поговорить.

- Со мной? - Я усмехнулась. - О чем же тебе разговаривать со мной? Ведь я же невменяемая. Разве нет?

- Не ерничай. - Гарри встал и подошел ко мне на расстояние вытянутой руки. - Твой отец очень волнуется за тебя.

- Плевать, - я прошла мимо него в свою спальню.

- Таша! Как ты можешь?

Я села на кровать и посчитала до десяти. Гарри возник в проеме.

- Я не намерена обсуждать это с тобой. До свидания, лорд Филдс. Я жду очень важного гостя.

- Это для него ты так вырядилась? - Презрительно бросил он.

Я осмотрела себя. Черные штаны заправлены в ботфорты до середины бедра, черный корсаж со шнуровкой спереди и черная шелковая блузка.

- Вообще-то, я ношу траур по погибшим родственникам. - Холодно сказала я.

- Похоже, я зря приехал. Ты еще безумнее, чем говорит лорд Маклауд. - И он вышел. Прошел через гостиную и остановился у входной двери.

Я осталась сидеть. Что все это значит? Зачем он приезжает ко мне? Ведь у него же есть Мэйбл Холланд. Или это был просто трюк? Чтобы убедить меня в искренности того письма? Я услышала, как он тяжело вздохнул. Потом дверь за ним захлопнулась. Миллион вопросов, ни одного ответа. Я спрашивала у Симона, у Андре, даже у мадам де Карон-Труа, никто не мог мне ответить. Вивиан замкнулась в себе, стала грустной. Я ее понимала, но сейчас был не очень подходящий момент для проливания горючих слез. К тому же, я стала замечать, что влюбилась. Нет, не в Симона. В Андре.

Дни проходили за днями, оставляя в моей душе осадок бездействия и неизвестности. Мне удалось переключить всех торговых партнеров отца на себя. И при помощи доктора Филпса и знакомого судьи оформить документы о передаче всех прав на поместье мне. Я скопировала подпись отца с документов, которые увезла с собой. Надежно спрятав эти бумаги, я вернулась к торговым сделкам. Теперь они все проходили через меня. И я подумывала над тем, чтобы продать "Маклауд Меншон". Оно висело мертвым грузом, мешая мне убраться из города, если Карстен явиться сюда.

Однажды ночью, когда в небе кружились черные грозовые тучи, Симон принес новости. Прошло около шести месяцев со дня последнего визита Гарри, и я надеялась, что больше его не увижу. Никогда.

- У меня есть для тебя новости, Таша. - Симон выглядел уставшим. - В Сакраменто видели Карстена с какой-то девушкой.

- Не удивлюсь, если в завтрашней "Дейли" появится заголовок "Очередная жертва маньяка. Куда смотрит шериф", - мрачно произнесла я, отпивая вино из высокого бокала.

- Вам так небезразлична судьба этой девушки? - Презрительно процедила Генриетта. - Кто она вам? Зачем это лишнее беспокойство?

- Этот оборотень уничтожил мою семью. Неужели вы думаете, что я буду спокойно реагировать на новости о нем?

- Люди, - Генриетта фыркнула, - что вы знаете об уничтожении? А все бросаетесь словами.

- Генриетта, - одернул ее Симон, - перестань. Ты знаешь не хуже всех нас, что это очень подходящее слово, для того, что произошло.

- От Сакраменто до Вест-Спрингс три дня пути на хорошем дилижансе. - Раздался холодный голос Андре. - Он ведь должен закончить свой контракт. А пока леди Таша жива, контракт действует.

- Ты хочешь предложить обратить меня прямо сейчас? - Спросила я так же холодно.

- Нет, сейчас еще рано. - Андре подошел к карте города, висевшей на стене. - Мы можем спрятать тебя. Если он проедет мимо, что ж у тебя еще одно надежное место в городе. Если же нет, то он потратит время на твой поиск. А пока он будет искать, мы что-нибудь придумаем.

- Это вполне разумно, - отозвался Симон, - только где ты хочешь ее спрятать?

- Нет, - тихо сказала Генриетта, когда Андре повернулся к ней, - только не у меня.

- Но я тоже не могу, - голос Симона выражал крайнее сочувствие, - ты же знаешь.

Андре пожал плечами. А я почему-то вдруг почувствовала, как оборвалось сердце куда-то вниз.

- Тогда остается мой дом. - Андре посмотрел на меня. - Ты не боишься провести несколько дней в темном подвале вдвоем с вампиром?

В его глазах прыгала золотые искорки, и я подумала, что ради них я готова просидеть там хоть всю жизнь.

- Я... - Я встряхнулась. Веду себя как девчонка. - Я буду только рада провести несколько дней вдали от всей этой суеты.

- Что ж, решено. - Андре улыбнулся. - Обещаю не есть тебя.

- Андре! - Симон грозно нахмурился.

- Ну, извини, - вампир прошелся по комнате в мою сторону, - но надо же предупредить леди о том, что ее может ждать.

- Не обольщайся, - я усмехнулась, - я найду на тебя управу.

Андре рассмеялся. И заглянул мне в глаза. Я прекрасно знала эти вампирские фокусы, потому успела закрыть их.

Вампир рассмеялся. И я почувствовала, как его рука легла на мое плечо.

- Не бойся. Я не стану применять к тебе нашу силу.

- Очень на это надеюсь, - тихо сказала я, не открывая глаз.

Андре отошел в сторону. А я открыла глаза и отошла к окну. Грозовые тучи неслись куда-то в сторону рудников, ветер поднимал тучи пыли, такую погоду бабушка называла "гнев богов". В моей душе росло предчувствие чего-то страшного. И мне очень не хотелось, чтобы оно оправдалось.

Следующие несколько дней я чувствовала себя так, словно у меня выросли крылья. Я ловила на себе взгляд Андре и глупо улыбалась. Ничего не понимающая Вивиан не хотела никуда ехать. Тогда я напугала ее. Сказала, что Карстен охотиться за симпатичными горничными и ест их в темном переулке. Горничная согласилась выехать из гостиницы. Расплачиваясь с мистером Тоббсом, я краем глаза заметила какое-то движение за окном. Подобрав саквояж, я обернулась. В окне маячила толстая физиономия одного из городских сорванцов.

Я шла к двери. Вивиан молчаливой тенью следовала за мной. Переступив порог гостиницы, я повернула к конюшням Бреддла, где стоял Демон. Расплатившись и там, я снова увидела толстую рожицу в окне. Я подозвала горничную.

-- Вив, иди к почтовой станции. Прогуляйся, - я вложила ей в руку несколько купюр, - зайди в какие-нибудь лавки. Встреча в два под ратушными часами.

Девушка кивнула. Она привыкла уже не задавать вопросов. Чопорно поклонившись, она вышла из здания и направилась к станции. Я забрала коня. Демон весело фыркал и прял ушами, пока я приторачивала саквояж и ружье к седлу. Я решила прогуляться пешком и узнать, кому понадобилось меня "пасти".

Я шла к конторе поверенного, не спеша прогуливаясь. Демон был рад наконец-то вырваться из четырех стен, и я решила заодно продлить ему удовольствие. Мальчуган неотрывно следовал за мной. В маленьком городке с широкими улицами очень трудно оторваться от слежки. Если только ты не провел в нем несколько лет своей жизни.

Я остановилась у церкви, зашла. Постояла в тени, заметила прошмыгнувшего мимо мальчонку. Поставив свечи за упокой родных, я вышла. Мы с Демоном зашли к торговцу сбруей, к кузнецу, заказали новые подковы. Потом еще я забежала к шляпнику, зашла во французский магазин мадам Шарон. И затерялась среди бесконечных полок. Мальчишка потерял меня. Зато я нашла его. У самой дальней от входа полки с парфюмом. Я схватила его за плечи и развернула к себе.

-- Кто тебе платит? - Вполголоса спросила я.

-- Не скажу, - несмотря на свои десять лет, пацан уже был тертым калачом и так просто сдаваться явно не собирался.

-- Сколько тебе предложили? Доллар? Два?

Мальчонка ухмыльнулся во все свои молочные зубы и замахнулся ногой. Я увернулась, не выпуская его плечи, и влепила подзатыльник. Но чуть не рассчитала и от силы удара с его головы слетела кепка.

-- Вы не женщина, - заявил мальчишка, борясь со слезами, - женщина никогда не обидит ребенка.

-- Ты сам у нас такой умный или подсказал кто?

-- Десять, - непререкаемым тоном заявил нахал.

-- Восемь, - отозвалась я и улыбнулась, - тебе меня не переторговать, малыш.

-- Я не малыш! - Злобно прошипел он и снова размахнулся.

Я покачала головой и показала ему на валяющуюся на полу кепку. Мальчик сник.

-- Семь. - Тихо сказал он.

-- Вот и договорились, - я отпустила его плечи. Парень нагнулся, подобрал кепку, надел. И только после этого тихо-тихо, так что я едва услышала, сказал:

-- Лорд Филдс.

Я улыбнулась и потрепала его по голове. Потом отвязала от пояса кошелек с деньгами и отсыпала восемь долларов серебром. Он испуганно глянул на меня.

-- Ты храбрый парень, только в следующий раз не попадайся мне на глаза. А сейчас исчезни. И не смей заявляться к лорду до четвертого удара часов.

Мальчуган воспринял мои слова буквально и испарился из магазина. Еще немного поплутав между полок, я тоже вышла. Сделала еще круг по площади с незавершенной ратушей, чтобы убедиться в надежности маленького шпиона. И ровно в два остановилась под часами на ратушной башне. Вивиан появилась с другой стороны площади. Она подошла, прижимая к груди охапку цветов, и улыбнулась. Впервые за долгих шесть месяцев.

-- Миледи, я благодарю вас за щедрость.

-- Тебе лучше? - Я дала ей достаточно времени на переживания и обдумывания.

-- Да, спасибо вам.

-- Идем.

Я повернулась и пошла в сторону игорного района. Вивиан поравнялась со мной.

-- Я кое-что поняла, миледи. - Она помолчала. - Вы не такая, как остальные члены вашей семьи. И не такая, как девушки, у которых я служила до вас. А я пыталась судить о вас, как о них. В этом я ошибалась.

-- Я рада, что мы пришли к взаимопониманию. - Я свернула в переулок. - Будь добра, запоминай дорогу.

Вивиан торопливо кивнула. Мы прошли еще несколько длинных проулков, и вышли к казино "Звезда". У входа меня поджидал Граф, огромный датский дог. Подарок Андре одной из его любовниц. Я решительно направилась к зданию. Демон при виде такой большой собаки испуганно всхрапнул. Успокоив коня, я подошла к крыльцу и постучала. Граф только проводил меня своими огромными черными глазами.

Дверь мне открыла экономка. После того, как все устроились, я завалилась на кровать в верхних комнатах. Да, я прячусь. Но это не значит, что я пропущу Турнир трех в "Звезде". Самый крупный чемпионат по покеру был единственным событием, ради которого я была готова рискнуть жизнью.

В первую ночь Карстен не появился. В чем я и не сомневалась. Если он с девушкой, то попытается вновь применить тот самый подлый прием, чтобы прикончить меня ее руками. Зато в ту ночь я разговорилась с Симоном.

-- Ты не представляешь, как трудно быть единственным сыном в семье, где родилось пятеро девочек. - Откровенничал он, наблюдая за ходом игры за соседним столиком. Как оказалось, они решили охранять меня по очереди в течение этих трех дней. И сегодня была его очередь.

Отец мучил его бесконечными придирками, мать сравнивала его с дедом, род которого шел от крестоносцев. А сестры просто измучили вопросами о том, как понравиться парню. Несмотря на это, Симон искренне любил сестер. И когда те начали выходить замуж одна за другой, плакал не меньше них. В конце концов, он остался с родителями втроем в огромном замке. Так прошло еще несколько лет, пока отец не заявил категорично, что Симону пора жениться. Он и женился.

-- О, она была прекрасна, - вампир налил мне еще виски, - похожа на Эсмеральду Гюго.

Красивая, роскошная, молодая и веселая. НО: дочь краснодеревщика. Какой мезальянс! Симону было глубоко наплевать на мнение родственников, ведь он любил свою Мариселлу. Но его мать не потерпела такого пренебрежения традициями, и в одно ужасное утро Симон проснулся рядом с остывающим трупом жены. Мать отравила ее.

После этого он замкнулся. Едва не покончил с собой. Но тут из длительного путешествия вернулись соседи. С молодой, прекрасной дочуркой, к тому же будущей графиней. Чтобы забыться, Симон пошел на поводу у родителей, и женился снова. Они прожили вместе несколько лет и даже успели родить сына. И тут молодая жена поссорилась со свекровью. И в одно ужасное утро он проснулся один.

Девушка исчезла. И сын тоже. А ведь он почти полюбил ее. После этого мать заставляла его жениться еще три раза. Симон был словно в каком-то дурмане, ничего не понимая, на что-то соглашался. А однажды, вероятно мать забыла сыпануть очередную дозу наркотика, он обнаружил себя посреди оргии. И главной ее героиней была его очередная жена.

После этого Симон разочаровался в матери и в женщинах вообще. Он ушел из дома, и отец лишил его наследства, отписав все в пользу сестер. В своей новой жизни он встретил только одну женщину. Ту, что сделала его вампиром. Он не стал говорить мне имени. А я не стала настаивать. Он еще долго рассказывал, до самого утра. Но эта история окончилась тем, что сестры отдали ему поместье. И он вернул себе титул графа.

Вторая ночь оказалась не столь интересной. Мадам де Карон-Труа предложила сыграть в бридж. И почти всю ночь мы играли, изредка поглядывая на столы игроков турнира. Все мои попытки заговорить разбивались о холодное отчуждение, ставшее еще более холодным после моего переезда к Андре. И еще, вампирша ни разу не обернулась на дверь. Быть может, она чувствовала все своими вампирскими инстинктами, но мне было бы спокойней, если бы она хоть раз обернулась. Тогда я еще не понимала, что таким образом она отрекается от своей человеческой первоосновы. От того, кем она была до смерти.

Зато третья ночь стоила того, чтобы страдать от скуки в предыдущую. Утром Карстена видели въезжающим в город, а потому мы с Андре засели в подвале.

-- Ты не боишься?

-- Нет, - я улыбнулась, - мне уже двадцать. В двадцать лет моя мама уже была беременна мной.

Мы сидели на роскошном персидском ковре, на полу. В камине горел огонь, искрясь в налитом виски. Я полулежала на подушках, глядя в огонь.

-- Но ведь он оборотень, а ты еще не готова.

-- Я всегда готова снести ему голову, Андре. Просто у меня не хватает силы.

-- Ты совсем как я, когда был моложе. - Он улыбнулся. - Лет триста назад. А может и четыре сотни.

-- Но я думала, мадам старшая среди вас.

Андре улыбнулся. И налил нам еще по стакану.

-- Да, но этому ты еще научишься. - Он потянулся. - Хочешь знать, как я оказался в такой компании?

Я кивнула. Его рассказ превзошел самые смелые мои ожидания.

Как правило, если в семье больше двух сыновей, старший назначается наследником. Средний сын отправляется продавать свой меч, а младший - в монастырь. Андре не повезло родиться младшим. Первые шесть лет своей жизни он слышал только о церквях, монастырях и семинариях. Но в той глуши, где находилась его деревенька, была всего одна церковь и та разваливалась на глазах. По счастливому случаю, через деревню проезжал капеллан одного из монастырей Святого Филиппа. Ему и всучили мальчика. В монастырь его приняли. И на обряде посвящения в монахи строго-настрого запретили спускаться в подвал восточной башни.

Несколько успешных лет, старший монах, повар, провизор и капеллан. Это в двадцать шесть-то лет. Однажды ночью юному капеллану нечем было занять свой требующий умственной работы мозг. И чтобы дать ему пищу, монах спустился в искомый запретный подвал.

Сначала он ничего там не увидел. Только коридоры и письмена на стенах. После часа блужданий, монах понял, что он в лабиринте. Тогда молодой пытливый ум решил разгадать эту загадку. К тому же, что делает лабиринт под башней монастыря? Этот вопрос тоже требовал ответа. Андре быстро разобрался в хитросплетении лабиринта и вышел к его центру в считанные часы. На фоне темного земляного пола стальная ручка, приделанная к деревянному люку, выделялась, как белое на черном.

Молодой монах осторожно спустился по лестнице, оказавшейся под крышкой. И попал в совершенно немыслимое место - подземный тоннель. На стенах горели факелы, пол под ногами был хорошо утоптан, и Андре решил рискнуть. Прошагав до конца коридора, он уперся в дверь. Обычную деревянную дверь, потемневшую от сырости и старости. Однако петли были новыми и дверной замок тоже. Осторожно приоткрыв незапертую дверь, он попал в комнату. В шикарно обставленную гостиную.

И из кресла ему навстречу вставал хозяин. Он не выглядел удивленным. Скорее наоборот: утомленным ожиданием. Хозяин приветствовал своего гостя и усадил в кресло. Они долго разговаривали. Андре ушел оттуда под сильным впечатлением. И с тех пор, этот человек не давал ему покоя. Спросить означало раскрыть себя. И молодой капеллан засел в библиотеке монастыря.

И вот однажды он наткнулся на древнюю рукопись, дневник одного из первых настоятелей монастыря. С трудом продираясь сквозь латынь и полуистлевшие чернила, Андре сумел разобрать текст. И ужаснулся. То, что сидело в подвале, было вампиром.

При первой встрече с неизвестным все мы пугаемся. Не обязательно быть маленьким мальчиком или девочкой, едва научившимися отличать папу от мамы, чтобы, встретив неизвестность, испугаться. Ведь более всего пугает неопределенность. Поэтому так популярны у людей гадалки и астрологи. Так приятно знать свое будущее, свою судьбу.

С другой же стороны, человек творит судьбу своими руками. И то или иное предсказание гадалки может погубить его. Люди склонны верить. Люди должны верить. Вера - это маяк во тьме. Будь ты хоть трижды мусульманин, индус или иудаист, ты веришь. Всем нам надо во что-то верить. Когда я была маленькой, я верила отцу. В восемнадцать я верила сестре. А в двадцать мне оставалось верить лишь самой себе.

Мы не боимся неизвестности. Ведь мы знаем свою судьбу наперед. Прожить, просуществовать до того момента, пока удачливый охотник не снесет твою голову, если ты нарушил закон. Прожить достойно, сколько хватит сил, на полную; ввязаться в парочку клановых войн; полюбить, быть может, не раз. Выбрать того, кто станет наследником твоей власти, и удалиться на покой в какою-нибудь холодную большую страну, где тебя не так легко найти. И ждать, пока не придет твое время, если ты не нарушал закона.

Все мы живем по этим правилам. И все же иногда, очень редко, и наша судьба бывает неизвестна.

Обвешавшись амулетами, Андре зарекся ходить в восточную башню. Но с каждым днем его тянуло туда все сильней. Строгая епитимья, наложенная им на самого себя, спасала мало. От Зова можно было спастись лишь в молитве. Но молодой капеллан не мог проводить все свое время в келье и молиться, молиться, молиться. Вампир проникал в его сны, посылая такие яркие видения, что монах просыпался в холодном поту. Это становилось невыносимо. И тогда он решил открыться настоятелю. Но не успел.

Однажды Андре забыл надеть один из своих многочисленных амулетов. Зов застал его врасплох. Он сопротивлялся, но, не умея, делал это не очень эффективно. Через пару часов он оказался в шикарной гостиной под восточной башней. Вампир был заперт в своих покоя магией святых отцов, но это не мешало ему охотиться на своих жертв метафизически. Как агнец на заклание, Андре приблизился к вампиру. А тот, смачно облизываясь, запустил в него клыки, едва не ожегшись о цепочку нательного крестика.

С этого дня начался кошмар. Андре превратился в источник крови для Мольтана, так звали вампира. Конечно, его искали. Конечно же, приходили и к вампиру. Но тот лишь удивленно пожимал плечами. Через месяц такого существования, Андре не выдержал. Смывшись от вампира, пока тот был чем-то занят в своей библиотеке, Андре побежал наверх башни. Он не знал, что делать.

Его нашли утром монахи. От холода и нервного истощения у Андре началась лихорадка. Его выходили и перевели от греха подальше в другой монастырь. А еще через три года ему повстречалась Мередит. Она была совсем непохожа на Мольтана. Словно стеснялась собственной сущности.

Любовь, розовые очки, воздушные замки. Все это было хорошо, пока однажды Андре не заразился в приходской больнице тифом. И тогда Мередит предложила ему выход. Андре думал очень долго. Однако, эта разновидность тифа оказалась на редкость противной, и не поддавалась никакому лечению. И лишь почувствовав скорый конец, он решился.

-- Вот так, - Андре потянулся, захрустев суставами, - после моего обращения Мередит словно подменили. Это сейчас я понимаю, что все вампирши одинаково коварны и расчетливы, добиваясь своей цели. Но тогда это было для меня в новинку.

Я пожала плечами. От такой долгой истории жутко хотелось спать, но я не могла себе это позволить, зная, что где-то в городе бродит убийца.

-- Интересно, ты тоже такой станешь? - Задумчиво спросил Андре, глядя на меня.

-- Не знаю, - я улыбнулась, - а если стану, ты не будешь больше со мной разговаривать?

-- Буду, - он улыбнулся, - просто я всегда буду помнить, что ты коварна и расчетлива.

-- О, - я зевнула, прикрыв рот ладонью, - тогда еще помни, что я Маклауд. Мы тоже бываем коварны и расчетливы.

-- Ужас, двойное коварство! - Золотые искорки в его глазах блеснули в свете свечи. - Я напуган и паникую, миледи.

-- Перестань, - я улеглась прямо на ковер, - если Карстен все-таки явиться сюда, разбудишь, чтобы я успела смыться.

-- Конечно, - он улыбнулся, - обязательно разбужу.

Проснувшись утром, я узнала, насколько близко была от смерти. Карстен весь день ошивался возле гостиницы мистера Тоббса и, в конце концов, ему удалось найти человека, который видел, как я ухожу в сторону ратуши. А там он без труда взял мой след и, как хорошая гончая, пришел к "Звезде".

Меня спас Турнир трех. Без личного знакомства с хозяином попасть внутрь оказалось невозможно. К тому же, когда он попытался влезть через окно, обнаружил свое присутствие Граф. Пес прогнал его от дома. Но оборотень решил попытать счастья еще раз, и влез на крышу. А там его уже ждал Андре. Захлебываясь словами, мне рассказывала Вивиан. Она была напугана и мелко дрожала. Что ж, я ее понимаю. Быть так близко от лап смерти и спастись - для нее это впервые.

И тогда я поняла, что из Вест-Спирнгс, моего второго дома в Америке, придется уехать. А для этого придется продать поместье. Ну что ж, я давно хотела избавиться от него. Мне нужен только дом, сад и конюшни. А все остальное, включая виноградники, можно смело продавать. Чем я и занялась в тот же день. Ходить по улицам было немного страшно. Поэтому я наняла карету. Закрытый экипаж возил меня по городу еще по одной причине - не так легко будет найти мой запах.

Посидев в нужных барах, я пустила слух о продаже земель Маклаудов. Только земли, дом и сад остается в собственности прежних хозяев. Уже к закату у меня было несколько десятков предложений. Ждать было некогда, и тогда я выбрала того, кто предлагал наиболее высокую цену, и повезла смотреть поместье. Со всеми документами и в сопровождении Андре. То, что солнечный свет может убить вампира, не совсем верно. Со временем у нас вырабатывается некий иммунитет к ультрафиолету. Однако, чтобы совсем не сгореть, надо быть Мастером и прожить не меньше тысячи лет. Поэтому я выбрала время вечерних сумерек, когда солнце уже садилось, но еще было не темно.

Покупатель, толстый, обрюзгший мужчина около сорока, в дорогом костюме, внимательно смотрел на меня всю дорогу до "Маклауд Мэншен". Я по-прежнему коротко стриглась и если бы не грудь, выглядела бы мальчишкой. Андре такие гляделки явно не нравились. Да и мне тоже.

Видно не выдержав напряженной тишины, покупатель, наконец, спросил:

-- Отчего такая срочность? Ведь поместье приносит неплохой доход.

-- Я уезжаю в Европу, а отец не может больше справляться с управлением такими большими землями. - Не моргнув глазом, соврала я. Это была заранее заготовленная легенда.

-- Но разве вы не можете назначить кого-то?

-- Ах, ну что вы! - Я закатила глаза. - Он такой упрямец! К тому же, он ни за что не потерпит чужого в своем доме. К тому же, я оставляю за собой виноградники. Ведь это наш главный источник дохода.

Вполне удовлетворенный, он кивнул. А я почувствовала облегчение.

Мерное покачивание кареты закончилось, мы остановились перед воротами. Распахнутые настежь створки, вросшие в землю, говорили о том, что никто не выезжал отсюда с того самого дня полгода назад. Мне стало не по себе. Экипаж проехал в ворота и по гравийной дороге подъехал к дому.

Я вышла и ужаснулась. Клумбы с цветами заросли травой. Фонтан забился мусором и не работал. Слегка встряхнувшись, я повела покупателя по поместью. И чем дальше мы шли, тем страшнее мне становилось. Конюшни были в идеальном порядке, лошади тоже. И мне навстречу выбежали все наши конюхи. Я поговорила с ними и представила нового владельца. Никто не удивился. Я отметила это и решила обдумать потом.

У загонов для овец тоже был идеальный порядок. Все же остальное оставляло желать лучшего. Походив еще немного между пшеничными полями и садом, покупатель кивнул. Мы сошлись в цене, и пошли к дому. Когда все бумаги были подписаны и новый владелец земель, овец и лошадей уехал, Андре подозвал меня и указал на дом.

-- За нами следят.

-- Я знаю, - я забралась в седло его лошади, - поехали отсюда.

Вампир кивнул, устроился позади меня и крепко обнял за талию. Улыбнувшись, я ударила коня пятками и поехала к воротам. Из всех слуг осталась только миссис Джордан. Остальных уволили сразу после моего отъезда. И с этого же дня все пришло в запустение. Удручающая картина. А ведь еще год назад это было лучшее поместье в округе.

Я даже не успела сообразить, что произошло. Из придорожных кустов метнулась серая, размытая тень и сбила нас обоих с лошади. К сожалению, это был не мой верный Демон. Лошадь взвилась на дыбы и бросилась прочь. Я больно ударилась левым боком и локтем. Надо мной пролетели две размазанные в темноте тени, и я узнала Карстена. Только его мне и не хватало. Выследил все-таки. Превозмогая боль в боку, я поднялась на одно колено и вытащила "Кольт" из-под отворота сапога. Бледный звездный свет не давал толком прицелиться, и я решила выждать. Как назло, Андре был почти одного роста с Карстеном. А мне очень не хотелось убивать вампира.

Они катались по земле, грозно рыча друг на друга, но не перекидываясь. Я уже запуталась, кто из них кто. Поэтому просто сидела, положив револьвер на колени, и ждала.

Ожидание - это то, что мы умеем лучше всего. Мертвым некуда торопиться. Мы не знаем, что такое спешка. Мы можем ждать результата наших действий годами. И планировать на века.

Люди другие. Люди торопятся жить. Ожидание для них подобно смерти. Хотя в смерти нет ничего плохого, если она несет тебе жизнь. Со временем люди учатся жить не спеша. Но на это у них уходят годы. Смерть делает это за один день.

Но даже нам иногда надоедает ждать. Все же, ожидание - это великая скука.

Через полчаса я услышала сдавленный хрип, чей-то вскрик и серая тень метнулась от меня в кусты. Андре приподнялся на локте. В его глазах горело холодное пламя ненависти. Я знала этот огонь. В темноте комнаты, оставаясь одна перед зеркалом, я часто видела такой же в своих глазах. Я спрятала револьвер и бросилась к нему. Он остановил меня жестом и покачал головой. Я замерла. Андре поднимался медленно и неуклюже, ничего общего с его обычной кошачьей грацией.

-- Все в порядке? - У меня самой был разодран локоть почти до крови, и весь левый бок обжигало при каждом вздохе.

-- Нормально, - я едва расслышала его.

-- Лошадь убежала. Ты сможешь идти?

Андре молча кивнул и пошел вперед, не оглядываясь на меня. Я поплелась следом. На ходу попыталась осмотреть локоть. Большая кровоточащая ссадина. Вздохнув, я оторвала рукав блузки и смастерила из него подобие повязки.

-- Кажется, у меня сломано ребро, - вслух сказала я, и мой голос разнесся над вечерним трактом.

Больше никто из нас не сказал ни слова. И до города мы добрались в полном молчании. Как я ни ожидала второй засады, в "Звезду" мы попали никем не замеченные. Увидев, в каком я виде, Вивиан покачала головой.

-- Доктора мне найди, - тихо сказала я, - кажется, я сломала ребро.

Горничная исчезла. А я встала перед зеркалом. Не самый лучший вид. Падать с лошади мне давно не приходилось. Я попыталась снять хотя бы сапоги, но стоило согнуться, как вся спина вспыхнула болью. Я добрела до кровати и уселась на край. Следующую встречу я могу и не пережить.

Доктор явился, когда я решила, что умру просто от болевого шока. Доктор Филпс внимательно выслушал мой рассказ, и аккуратно положил пальцы на ноющий бок. К счастью, ребра оказались целы. Но я ушиблась довольно сильно, и мне велено было не вставать с постели дня два-три. У меня не было такого количества времени. Но остаток этого дня я решила провести в постели.

Стоило только забраться под одеяло, как заявилась Генриетта. Она прочитала мне нудную лекцию о том, как следует вести себя леди наедине с мужчиной, и удалилась. Оставив меня недоуменно таращиться в потолок. Немного подумав, я поняла, что жалею ее. Быть может, не следовало.

Потом явился сияющий, как новогодняя елка, Симон. Его серые глаза смотрели на меня так пристально, что мне стало неловко. Он пообещал забегать ненадолго и рассказал последние новости из клуба. В основном все это были сплетни. Кроме одной. Лорд Филдс все-таки женился. На Мэйбл Холланд. Я пожала плечами, и тут же об этом пожалела. Вся левая половина спины отозвалась резкой болью. Пожелав быстрее выздоравливать, он убежал.

Оставшись одна, я принялась планировать. Завтра ночью Карстен попытается вновь напасть на меня. Надо или успеть смыться из города до заката, либо придумать что-то еще. Становиться вампиром я еще не была готова.

Утро застало меня в полудреме. Я так и не смогла заснуть ночью. Стоило закрыть глаза, как мне виделись страшные картины моей гибели. И только под утро я смогла ненадолго задремать. Едва только солнечный луч коснулся моего лица, я открыла глаза. Пошевелилась. Вроде не так уже и больно. И сползла с кровати. Времени оставалось все меньше, а дел становилось все больше.

Прихватив с собой Графа, я отправилась в город и, как раз успела к открытию конторы моих поверенных. Я провела там несколько долгих и мучительных часов. Но в итоге все было оформлено надлежащим образом, и я стала счастливой владелицей дома, сада, конюшен и виноградников.

От стряпчих я отправилась к шерифу. Он обещал мне подыскать толкового управляющего. Бывший военный офицер стоял передо мной навытяжку, и мне даже стало как-то неловко. Отдав все нужные распоряжения, я пошла обедать в маленький ресторанчик напротив конторы шерифа. Там даже псу перепал хороший кусок мяса.

Затем я пошла на почту. Девушки в синей униформе испуганно поглядывали в сторону настороженного Графа, пока я отправляла телеграммы поставщикам с сообщением о смене владельца земель Маклаудов.

Из почтового отделения я пошла к магазину мадам Шарон. Раз я прячусь, значит надо изменить внешность. У самых дверей магазина я увидела девушку. Граф остановился и внимательно принюхался. Потом тихо зарычал. Значит, вот она какая, очередная игрушка монстра. Миниатюрная, темноволосая девушка, совсем еще молодая, в модной шляпке и с пустыми глазами. Она смотрела в другую сторону, и это меня спасало. Поспешно спрятавшись между домами, я притянула к себе большую голову датского дога.

-- Отвлеки ее. - Я почесала пса за ухом. - Если ты такой умный, как говорит Андре, ты меня понимаешь. Отвлеки ее. Ты чувствуешь ее запах, это запах врага. Враг не должен меня видеть.

Граф вывернулся из моих рук и выбежал на улицу. Я осталась стоять. Спина начинала медленно ныть. Все же не стоило одевать корсаж. Спустя несколько минут, я услышала громкий лай, вскрик и осторожно выглянула. Девушка убегала, а за ней несся Граф. Я неторопливо подошла к магазину, заглянула в витрину, и только после этого вошла.

В "Звезду" я вернулась, нагруженная пакетами. Из мужеподобной девицы мне предстояло перевоплотиться в леди. Иначе мне просто не выехать из города. Бледно-синее ситцевое платье с огромным количеством оборок сделало мою кожу еще бледнее. Тонкая кружевная шаль на плечах, элегантный зонтик с тростниковой ручкой. И, как венец всего, белокурый парик. Длинные, до середины спины локоны, заплетенные в сложную прическу. Я сама себя не узнавала, глядя в напольное зеркало.

Оставался последний штрих - яркий макияж, сладкие духи, и я готова в путь. Граф даже чихнул, когда я открыла флакончик парфюма. Все мои вещи вместились в два саквояжа. "Винчестер" пришлось спрятать внутри одеяла, а револьвер и патроны запихнуть так глубоко, чтобы у меня не было соблазна им воспользоваться. Мне не хотелось уезжать. Но чтобы отомстить, я должна была остаться в живых. А это было очень трудно в присутствии Карстена.

Андре ехал со мной. В отдельной карете, и по другой дороге. Но в ту же строну. Связью между нами будет Граф. Псу эта поездка нравилась больше всех нас. И меньше всех она нравилась Вивиан. Потому что ей пришлось перекрасить волосы в рыжий цвет и нарисовать веснушки. Соломенная шляпка и платье с аляповатым крестьянским узором довершали картину. Все мы чем-то жертвовали.

Мы грузились ночью, как можно более тихо. На рассвете мы выедим из города. Граф бегал вокруг, внимательно принюхиваясь. И вовремя поднял тревогу.

С освещенной улицы на темный задний двор казино ступила тонкая фигурка. Я сразу узнала ее. Это была та самая девушка. Я спряталась за каретой. А потом забежала в дом, оставив дверь чуть приоткрытой. Девушка заговорила с Андре. Она спрашивала, он отвечал. "Где леди Маклауд? Простите, не понимаю, о ком вы. Куда я собрался? Простите, не ваше дело". Она мялась возле кареты, нерешительная и жалкая. Пока Андре настойчиво, но вежливо не попросил ее уйти и не мешать приготовлениям. Она ушла. Внутри меня лопнула еще одна нить, привязывавшая меня к жизни.

Мне нелегко. Но что я смогу, если Карстен прикончит меня? А потому приходиться терпеть и жить.

Карета катилась по пыльной дороге в сторону Сакраменто. Третий день в этой адской жаре. Если мне так плохо, что же приходиться выносить Андре, спрашивала я себя. Мне было страшно, и я рисовала снова и снова, пока не уставали пальцы. Альбомы тоже приходилось прятать глубоко под сиденьем дилижанса. Граф дремал на сиденье напротив, положив голову на лапы. Значит, все спокойно.

Сакраменто оказался таким же пыльным, как и вся дорога до него. Низкие, преимущественно двухэтажные дома из желтого песчаника, навевали тоску. Зато я, наконец, смогла принять ванну и выстирать одежду. Два дня прошли в полном покое. Но на третий день Андре увез меня так быстро, что я едва не забыла альбом в номере гостиницы.

Карстен шел по следу. Где-то, как-то ему удалось меня выследить. С этого дня я превратилась в кочевницу. Ни в одном месте, ни в одном городе мы не оставались больше трех дней. Оборотень шел по следу очень уверенно. Но его девушке не хватало опыта. Однажды она нарвалась на нас.

Прошло три месяца, я проехала насквозь Калифорнию, Аризону и подъезжала к границе Невады, когда на одном из ночных привалов она выбежала прямо к костру. Большая, серая с подпалинами волчица, удивленно смотрело прямо в дуло моего "Винчестера". Мне было ее жалко. Но на войне все средства хороши, и я спустила курок. Волчицу перевернуло на спину, пуля прошла навылет, пробив в черепе огромную дыру. После этого мне три ночи снились кошмары. Но этот случай задержал Карстена. И в небольшом приграничном городке нам удалось прожить почти неделю.

Теперь он стал безжалостен. Он гнал нас, почти не давая отдыхать. Штаты летели за окном дилижанса. А мимо меня летело время. Через год, в день своего двадцатидвухлетия, я оказалась в Нью-Йорке. Никогда не думала, что когда-нибудь еще вернусь сюда. Однако же, я здесь. За эти годы ничего не изменилось. Только больше стало фабрик.

В большом городе я почувствовала себя защищенной. Именно здесь я все-таки обратилась в полицию. Именно здесь я сбросила личину леди, я стала сама собой. Но я по-прежнему было осторожна. И я привыкала вести ночной образ жизни. Это было ново, и помогало на время отвлечься. Именно здесь Андре нашел для меня учителя по рукопашному бою. Ведь если я лишусь оружия, я стану беспомощна, говорил он. И был прав. Так прошел еще год. На мой двадцать третий день рождения, Андре сделал мне подарок. Маленького смешного и косолапого щенка овчарки.

Демон влюбился в малыша Пирата сразу. Пирата, потому что у щенка оказался именно пиратский характер. Он тащил все, что плохо лежало к себе в корзину, а все попытки вернуть вещь обратно пресекались грозным рычанием. Зато Демон позволял ему хватать себя за длинный хвост зубами и кататься на нем.

В один из вечеров, когда Пират усвоил команду "дай лапу" и радостно носился по дому, осознавая этот факт, ко мне постучался Андре.

-- Входи, - я научилась узнавать его шаги из сотен других.

-- Как дела у Пирата? - Андре подхватил щенка на руки.

-- Отлично, - я улыбнулась, - попроси его дать тебе лапу.

Щенок послушно протянул вампиру толстую лапку. Андре потрепал его по голове и сел рядом со мной на диван у камина.

-- Я принес плохие новости.

Я сжала в руках стакан с виски. И молча кивнула, давая ему разрешение говорить.

-- Полиция обнаружила труп девушки недалеко от нашего дома. При ней было вот это, - он протянул мне медальон.

Я взяла его и провела пальцем по холодной янтарной поверхности. Застывшая веточка казалась мне перекладиной собственной виселицы. Тонкий кожаный шнурок даже через столько лет хранил запах Эми.

-- Девушка сопротивлялась, у нее сломано несколько пальцев. В руке у нее был зажат этот медальон и кусочек ткани. Его забрала полиция.

-- Папа привез всем нам такие, когда был в Европе. Мой остался где-то в недрах дома. А Эми подарила свой этому... этому... - я задохнулась, не находя слов, - ублюдку.

Я положила кусочек янтаря на столик у дивана. Недалеко от нашего дома. Ну, что же, я почти готова. Андре опустил голову мне на плечо.

-- Ты боишься? - Я кивнула. - Зачем? Ведь у тебя есть я, есть Демон. Есть Вивиан, а теперь есть и Пират. И ты боишься?

-- Я всегда буду бояться, Андре. Всегда. Даже когда перестану быть живой.

-- Но почему? - Он осторожно приподнял голову, глядя мне в глаза. - Ведь мы же все рядом.

-- Когда он придет меня убивать, вас там не будет. Я буду одна. И я боюсь, что в решающий момент моя рука дрогнет. Я не смогу ударить, или выстрелить. - Я допила виски залпом.

Андре потянулся, забрал у меня стакан. Поставил где-то у дивана и улыбнулся.

-- Глупый человек, - он провел пальцами по моей щеке, - смерть все меняет. Ты будешь видеть этот мир в другом свете. - Он прижался ко мне щекой. - Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя?

-- Меня уже предавали, - прошептала я, закрыв глаза, чтобы не заплакать.

-- Забудь. Ведь ты живешь дальше.

-- Но я не хочу, - я затрясла головой, - не хочу! Я живу, потому что другие мертвы. Потому что умерла та девчонка, а ведь мне она не сделала ничего плохого.

-- Ты сдаешь позиции, леди Наташа Маклауд. - Андре снова заглянул мне в глаза. - Город расслабил тебя. Что если бы на месте этой девушки была ты?

-- Так даже лучше, - я пожала плечами, - я больше не могу так.

-- Ты клялась! - Он встряхнул меня. - Ты клялась на крови своей матери. Ты заложила душу дьяволу, чтобы выполнить свою клятву, а теперь ты отказываешься от мести?

Я вдруг очнулась, словно последние десять минут находилась в дурмане. Я встряхнулась и посмотрела на графин, из которого наливала себя. В нашем доме таких не было.

-- Прости, мне, кажется, чего-то насыпали в графин.

-- Я пришел предложить тебе встать на избранный тобой путь, - он потянулся и поцеловал меня. - Ты готова?

Я кивнула, и потянулась ему навстречу. Так хорошо мне никогда не было. Казалось, он угадывает каждое мое желание, каждую мысль. И, когда мы, уставшие и мокрые, лежали на одеяле у камина, он спросил:

-- Ты не передумала?

-- Нет, - я потянулась, - завтра же устрою Вивиан выволочку.

Андре приподнялся на локте и протянул мне запястье. Я вздохнула, мысленно пожелала самой себе ни пуха. Осторожно взяла его руку в свои. Закрыла глаза и осторожно укусила. Кровь тонким ручейком потекла в мое горло. Я сделала несколько глотков и поняла, что больше не выдержу. Тогда я отпустила Андре и отвернулась. Меня трясло. Лихорадило. А потом я провалилась в темноту, чернее черного.

Часть третья. Месть.

Ощущения были не самыми приятными, но я заставила себя открыть глаза. Темно. Первое, что я увидела, была темнота. И в этой темноте я слышала шум дыхания, и биение чьего-то сердца. А еще это что-то пахло собакой. Пират, подумала я, и повернулась на звук. Пират смотрел на меня своими зелеными глазами, и я видела каждую шерстинку на его морде. И я не дышала.

Что ж, прошло лучше, чем я думала. Ни ломки, ни трехдневного отлеживания в темном месте. Я потянулась, и села. Осмотревшись, я поняла, что это подвал нашего дома. Я прислушалась. Тишина стояла такая, что хоть ножом режь. Я встала и пошла к лестнице, одиноко белевшей в полной темноте подвала. Поднявшись по ступенькам, я толкнула дверь. Заперта. Я надавила на створку сильнее. Что-то подпирало ее снаружи. Я ударила в дверь плечом. Дерево жалобно заскрипело, но не поддалось. А за моей спиной вдруг отчаянно и грозно залаял Пират.

Стараясь не думать о плохом, я ударила в дверь ногой, приложив всю свою новообретенную силу. Дверь сорвало с петель и вынесло в гостиную. Пират одним прыжком оказался в проеме и выбежал в комнату. У косяка лежал венецианский стул, от удара превратившийся в мелкое крошево. Я втянула носом воздух, прямо как пес. Дом пах по-другому. И я чувствовала в доме чужого, чужую силу. Но она ощущалась не как бегущий рядом Пират, сгустком живой энергии. Эта сила была мертвой. И где-то там наверху, она что-то делала с Андре. Эта мысль еще больше подстегнула меня. По лестнице я взлетела, почти не заметив ступенек.

С разбега вылетев на площадку второго этажа, я замерла. По всему коридору была разбросана одежда, на полу и стенах темнели пятна крови. Пират зарычал, прижав уши к голове. Я пошла вперед. На запертых дверях моей бывшей спальни темнело еще одно пятно. Но пахло оно по-другому, хотя и очень знакомо.

Я толкнула дверь. Заперта, и с той стороны подперта стулом. Или шкафом. Или комодом. Я выругалась. Ощущать, что ты беспомощен, это было выше моих сил. Я с силой ударила в ореховые створки. На грохот из своей комнаты выглянула Вивиан. Бледная и напуганная. Я повернулась к ней и прижала палец к губам. Она кивнула и отошла в комнату, давая мне проход. Я поманила Пирата, и мы вошли. Вивиан закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

-- Что там происходит? - Шепотом спросила я.

-- Приехала леди Генриетта, - так же тихо ответила моя горничная.

-- Генриетта? А что ей тут надо?

-- Не знаю, миледи, но господин Андре был не очень рад.

-- Когда она приехала?

-- Сегодня утром.

-- Что? - Я заходила по комнате. - И они еще не выходили?

-- Нет, миледи.

Не нравится мне это. И где Граф?

-- Где Граф? - С нехорошим предчувствием спросила я.

-- Миледи, - Вивиан опустила глаза, - я не видела его с самого утра, когда приехала мадам. - Она помолчала. - И еще господин Андре просил вам передать это, - она протянула мне ключ. - Он сказал, вы правильно его используете.

Я взяла ключ и присела перед Пиратом.

-- Ищи, - тихо сказала я, - давай, ищи.

Пират шумно обнюхал мои руки и ключ, опустил нос к полу и побежал вглубь комнаты. Я бросилась за ним. У ничем не примечательной деревянной панели стоял мой "Винчестер", и лежал "Кольт". Я вооружилась и проверила патроны. Серебро, значит, сюда их принес Андре. Но когда? Ладно, решила я, все вопросы потом.

Я провела рукой по стене рядом с обшивкой, пальцы нащупали маленький, едва заметный рычажок. Панель скользнула в сторону. А за ней была дверь. И из-за этой двери доносились очень неприятные звуки. Я повернула ключ в замке. Вив едва успела оттащить от двери Пирата, когда я шагнула внутрь.

Да, это была моя спальня. Но в ней царил полумрак. Горел только камин. По всей комнате была разбросана одежда, и отчетливо пахло кровью. Я вскинула ружье к плечу и пошла в сторону кровати. На полу рядом с ней лежала девчонка. Лет пятнадцати, платье было разорвано, и девушка едва слышно всхлипывала.

Я смотрела, как Генриетта водит острым, как бритва ножом по груди Андре. Она меня не видела или не хотела видеть. Мне это было безразлично. На короткое мгновение она замерла, а потом вогнала нож прямо под его правую ключицу. Андре выгнулся дугой, но не проронил ни звука, хотя я видела, как вздулась жилка у него на шее.

Я ударила ее прикладом в висок. Генриетта покатилась по кровати и рухнула на пол. Я выдернула нож из раны, оторвала кусок простыни и перевязала Андре. Потом этим же ножом перерезала веревки, которыми он был привязан к столбикам кровати. Отшвырнув лезвие подальше от Генриетты, я собрала с пола кое-какую одежду и отдала Андре. Он вымученно мне улыбнулся. Я обошла вокруг кровати. Генриетта поднималась с пола, ее глаза горели. Девушка с другой стороны кровати пошевелилась, и нос защекотал запах крови.

Голод поднял свою уродливую голову внутри меня и шепнул "Ешь". Я крепче сжала приклад ружья и повернулась к Генриетте.

-- Давно не виделись, мадам.

Генриетта хрипло рассмеялась.

-- Ты думаешь, что справишься со мной? - Она выпрямилась.

Может быть, будь я еще человеком, я бы рухнула на колени к ее прекрасным ногам. Но я уже была вампиром, и на меня это не действовало.

Я усмехнулась. Шагнула вперед и ударила прикладом в самую середину груди. Генриетта сложилась пополам и рухнула на пол. Я снова дала ей подняться. И снова ударила. Раз за разом, пока мадам де Карон-Труа не перестала подниматься.

-- Андре, ты как? - Я села рядом с ним. Голод ревел в голове, наполняя темноту комнаты алыми искрами и запахом крови.

-- Я нормально, - он взял меня за подбородок и заглянул в глаза, - а ты?

-- Не очень, - я тряхнула головой, отгоняя мельтешение красных искр.

Андре потянулся вниз, и втащил на кровать девчонку, валявшуюся на полу. Пахнуло кровью и страхом. Андре встряхнул ее, и она открыла глаза. Я улыбнулась. У девчонки в глазах трепетал ужас. Я провела языком по деснам и поняла, почему. Клыки удлинились.

-- Мадам притащила тебя сюда через всю страну, - медленно говорил Андре, - чтобы показать тебе, какие мы. Ты увидела. Что ты хочешь теперь? Умереть или остаться жить?

С пола раздался хриплый смех Генриетты.

Я встала и двинула ей прикладом так, что хрустнула челюсть. Некоторые из нас понимают только силу. И в этом мы чем-то схожи с людьми. Многие из них понимают единственно и только силу. Неважно, в чем она выражена. Будь ты самый сильный парень в округе, или удачливый политик, вершащий судьбы простых людей. Но это в то же время равняет нас с животными. Животные в большинстве своем понимают только язык силы. И такое равнение огорчает меня. Ведь мы все же люди, и мы наделены интеллектом, который должен уберечь нас от возвращения к животному состоянию.

Генриетта что-то прошипела, я не стала обращать внимания. Просто повернулась к Андре и девчонке, дрожащей у него в руках.

-- Так что ты выбираешь, девочка? - Тихо спросил Андре. Девчонка молчала, испуганно дрожа.

Я села на кровать и заглянула ей в глаза. Не знаю, что она там увидела, но вдруг успокоилась. Рванулась у Андре из рук и прижалась ко мне. О, искушение, так сладко манишь ты, вспомнились мне собственные стихи. От девчонки пахло страхом и кровью. Лучший коктейль для таких, как я. И я не выдержала. Пока она прижималась ко мне, я опустила голову и осторожно укусила ее в шею. Запах немытого тела на миг забил ноздри, а потом я почувствовала вкус крови.

Кажется, меня оторвал от нее Андре. Я развалилась поперек кровати и улыбнулась. Красные искры пропали, я ощущала себя по-новому, но еще не могла понять, что именно ново. И тут я вспомнила.

-- Где Граф? - Я свесилась с кровати, глядя в разбитое лицо Генриетты.

-- Граф?

-- Не придуривайся, - я встала над ней, - где пес?

-- Таша, - я обернулась на голос Андре и не сразу поняла, что он мне показывает.

У стены окровавленной грудой мяса лежал Граф. Лапы сломаны, гордая голова залита кровью. У меня потемнело в глазах. Я развернулась к Генриетте, и сделала один только шаг, но оказалась рядом с ней. Я схватила ее за горло и подняла с пола. Легко, будто она ничего не весила.

-- Что тебе сделало несчастное животное? - Прошипела я.

Генриетта вцепилась в мои руки, и молчала, пытаясь отодрать меня от себя.

-- Я спрашиваю, - я встряхнула ее, - зачем ты убила Графа?

-- Я, - прохрипела она, - ты все равно не поймешь.

-- А ты рискни, - я готова была свернуть ей шею, - испытай свою удачу.

Из-за моего плеча выглянул Андре.

-- Генриетта, ты должна была понять. Таша так просто не оставит это. Ведь я же предупреждал.

-- Я это сделала, - прошипела она, с ненавистью глядя на Андре, - чтобы лишить тебя всего того, чем ты так дорожишь. Чтобы стать для тебя самой дорогой.

-- Так мыслят люди, - грустным голосом сказал Андре, - но ты ведь мертва столько лет. Как ты могла поддаться человеческим эмоциям?

-- Я гораздо больше человек, чем ты думаешь.

-- Да? - Я сжала пальцы чуть сильнее. - Тогда зачем было убивать собаку?

-- Люди тоже так делают.

-- Люди? - Я усмехнулась и покачала головой. - Ты знаешь, как мы называем таких людей? Для нас они больше не люди, не часть нашего общества. Чтобы поднять руку на беззащитное животное, надо окончательно съехать с катушек, или растерять все моральные принципы.

-- Я хотела заставить его страдать! - Из последних сил крикнула она. - Как страдаю я!

-- Ты? - Андре положил голову мне на плечо и ее взгляд потяжелел. - Почему же ты страдаешь?

-- Ты знаешь.

-- Нет, - вампир осторожно поцеловал меня в щеку, - расскажи мне, нам.

-- ТЫ ЗНАЕШЬ. А ей, - она махнула рукой в мою сторону, - я не стану ничего говорить.

-- Почему? - Спросила я.

-- А ты недостойна.

Я швырнула ее через всю комнату. С глухим стуком Генриетта ударилась о стену и сползла по ней вниз. Андре развернул меня к себе и поцеловал по-настоящему.

-- Спасибо, - едва слышно выдохнул он мне в волосы.

-- За что?

-- За то, что осталась собой.

Я улыбнулась. И развернулась к хрипящей Генриетте. Она держала в руках тяжелый канделябр и шла к нам. Я достал револьвер из-за отворота сапога. Тяжело вздохнув, я спустила курок. Два раза. Запахло кровью и еще кое-чем похуже. На моих глазах ее тело старело и превращалось в мумию. Не очень приятное зрелище.

Андре обнял меня за плечи. Я оперлась на него, и мы вышли из этой комнаты в комнату Вивиан. Мы еще долго пытались навести порядок в разгромленной комнате, и через пару часов нам это удалось. В это время у меня в голове накопилось множество вопросов, на которые я хотела узнать ответ. А еще я поняла, что стала сильнее.

В конце концов, нам удалось кое-как отчистить ковер в спальне от крови, и мы с Андре устроились у ярко горящего камина. Он сидел в глубоком кресле, а я - на ковре, прижимаясь спиной к его ногам. Когда молчание стало невыносимым, я задала первый из волновавших меня вопросов.

-- О чем говорила Генриетта?

-- Что? - Андре чуть шевельнулся в кресле.

-- Андре, - я повернулась к нему, посмотрела в глаза снизу вверх, - давай без недомолвок. Что она имела в виду, когда говорила, что хочет твоих страданий? И что значит "ты знаешь"?

Андре отвернулся от меня к огню. Он молчал, а я не знала, как это понимать.

-- Андре, ночь слишком коротка, чтобы тратить ее на молчание.

Но он не слышал меня. Тогда я тоже отвернулась и стала смотреть в огонь. Графа мы закопали в саду за домом. Я не смогла заплакать, но Вив рыдала за нас двоих. Девчонку, которую притащила с собой Генриетта, звали Делия, и она очень хотела стать вампиром. Но, судя по событиям сегодняшней ночи, она раздумала. На предложение Андре помочь ей в обращении она ответила категоричным отказом. И сказала, что лучше уж станет кормить нас, чем самой питаться кровью.

А мы были и не очень-то против. К тому же, это решало главную проблему - моего обучения. Не надо было нападать на неосторожных прохожих в парке. Делии было всего пятнадцать, и со всей страстью молодой души она следовала за Генриеттой. И пошла бы за ней даже в ад. Но сегодняшняя ночь кое-что поменяла. Девушка привыкла к нежному обращению и предельно вежливому отношению. Но мадам показала ей, как изменчив ее характер. Она показала Делии самую неприглядную сторону вампирской жизни. И девушка передумала.

Пока что мы поселили ее в одной комнате с Вив. У нас были пустые комнаты, но сначала там надо навести порядок. Больше половины из них стояли закрытыми, и я была не уверена, что там чисто.

-- Мы встретились с Генриеттой несколько десятков лет назад, - так тихо, что я едва его услышала, сказал Андре, - и я подумал, что наконец-то нашел любовь всей жизни. Вторую после Мередит. Но я ошибся. Генриетта увезла меня в Штаты. Здесь мы встретили Симона. Она откровенно флиртовала с ним у меня на глазах, а я делал вид, что ничего не замечаю.

Он говорил нарочно бесстрастным голосом, медленно, подбирая слова. Но эмоции все же проскальзывали. Едва заметные, словно бледные тени настоящих чувств.

-- Тогда она решила, что я совсем не люблю, раз не ревную. И превратилась в настоящую шлюху. - Голос Андре стал ледяным, я невольно обернулась к нему, и увидела застывшее в глазах презрение. - Со всеми, кого она только видела. В любом городе, где мы были. Это было невыносимо.

Он снова замолчал. Я попыталась представить себе, как делю Андре с другой женщиной. У меня не получилось.

-- Я начал презирать ее. Я высказывал ей все, что думал. Все грязные слова, которыми полнилось мое сердце. - Тут я вспомнила, что он все-таки бывший монах. - Она лишь молчала в ответ и улыбалась. А Симон занял позицию невмешательства. Ему было все равно, и я могу его понять. Какое ему было дело да нас и наших отношений.

Я потянулась и положила голову ему на колени.

-- И тогда она завела роман с Симоном. Попыталась, - Андре нехорошо усмехнулся, - но Симон оказался крепче, чем я думал. Он отшил ее, а я стал ненавидеть женщину, которую любил. Или почти любил. А когда представилась возможность, я ее бросил. Мы остались друзьями. Но больше не были близки.

Он оторвал взгляд от камина и посмотрел мне в глаза. Презрение ушло из них, сменившись страхом и болью.

-- Она писала мне письма. Сначала жалобные, потом угрожающие. А когда я не отвечал ей, начала писать презрительные. Ну а потом вообще стала жаловаться, как ей плохо без меня. От наших общих знакомых мне стало известно, что она путешествует по стране. - Он усмехнулся. - Лечится от неудачного романа. А однажды я получил от нее письмо, которое запомнил на всю жизнь. - Он снова посмотрел в огонь.

-- Письмо начиналось обычным приветствием, и я сначала ничего не заподозрил. Мне надо было сразу выбросить его или сжечь, - с горечью произнес Андре, - но я решил прочитать. "Я пишу тебе только потому, что нахожусь на самой грани. Ты должен понять мои чувства к тебе. Я ведь люблю, и всегда любила. Но я сомневаюсь, любишь ли ты. Ведь за все годы ты даже не приревновал меня. Я не понимаю этого. Если бы ты знал, как я страдаю вдалеке от тебя. Я не нахожу себе места. Ведь я все еще люблю тебя".

Андре горько рассмеялся, и я взяла его руки в свои. Я не могла его видеть таким. Если это и есть любовь, то я любила его.

-- Я был дураком. Влюбленным дураком. И я помчался к ней. Она была так счастлива, что я поверил ей. Поверил в ее искренность. Я позволил себе забыть, как коварны женщины. Как коварны вампиры. Наша идиллия продержалась пару месяцев. - Он улыбнулся мне, и за этой улыбкой я чувствовала горечь и грусть. - А потом все повторилось. Я снова ее бросил. Но не стал уезжать. Теперь мы путешествовали втроем с Симоном. И она каждый день жаловалась мне, как она страдает без меня. Это было странно, ведь я же был рядом. Но она считала, что я могу быть только рядом с ее обнаженным телом, тогда все будет в порядке.

Андре одним движением втянул меня к себе на колени. Пристально заглянул в глаза, словно хотел увидеть мою душу.

-- Я слышал, что до своей смерти Генриетта была другой. И это ее создатель сделал ее такой. Но я видел его, говорил с ним о Генриетте. Он разубедил меня. Он сказал одну мудрую вещь: "Смерть словно свет хирургической лампы, высвечивает твои достоинства и недостатки. Ты сам решаешь, какую сторону принять. Остаться собой, или погрузиться во тьму". - Он прижал меня к себе и едва слышно прошептал, - я так рад, что ты осталась собой.

Я улыбнулась, чуть отодвинулась и поцеловала его. Я тоже была этому рада.

Следующая ночь началась с того, что Андре учил меня чувствовать жизнь, чтобы не убить нечаянно делящегося кровью. Это было бы не очень приятно. Сложно было заставить себя думать о том, что я должна контролировать голод, отвлечься от ощущения разливающейся по телу теплоты. Но пришлось.

-- Это основа основ, - говорил Андре, удерживая меня в нескольких сантиметрах от шее Делии, - если ты научишься контролировать голод, ты будешь сильной. А если ты позволишь голоду контролировать тебя, превратишься в обычного упыря, не знающего ничего, кроме крови. А я этого не хочу.

Да и я не очень-то хотела такого существования. Я училась. Это было тяжело, а местами просто невозможно. Когда я забывала, что я вампир. Но стоило только вспомнить, и все получалось.

Через несколько месяцев из полиции сообщили, что найден еще один труп девушки. Очень похожей на меня, носи я платье и длинные волосы. На этот раз Карстен убил в другом конце города, но от этого мне было не легче. И я вдруг поняла, что совсем не знаю Нью-Йорка. Если мне придется убегать от убийцы моей семьи по городу, я даже не буду знать, куда бежать.

Андре согласился с моими доводами, и однажды ночью мы отправились в город. Любой город ночью красив. Мне всегда нравилось смотреть на Вест-Спрингс ночью. Но на Нью-Йорк я смотрела уже глазами вампира. Ночь обретала новые краски, объем, цвет, даже запах. Я так увлеклась всем этим, что чуть не пропустила момент, когда Андре ступил с тротуара вглубь парка.

Я остановилась посреди небольшой полянки. Прислушиваясь и вдыхая ночь. Я слышала голоса людей, биение их пульса, их дыхание. Я слышала пульс города. Он был неравномерным, где-то быстрым, где-то спокойным. И из общей картины выделялись два маленьких, едва заметных участка. На одном бешено стучало живое сердце, я почувствовала животное, волка. На другом была холодная сила, мощная, леденящая душу. Мне стало страшно.

-- Что это? - тихо спросила я.

-- Это Мастер города. - Очень тихо ответил Андре.

Я поспешно закрыла свое сознание, чтобы Мастер не решила, что я претендую на ее власть.

-- А живое с запахом волка?

-- Это оборотень.

-- Карстен?

-- Возможно, - Андре взял меня за руку, - идем, я хочу кое-что тебе показать.

Он повел меня сквозь кусты. Ночь теперь ощущалась по-другому. Не просто как новое время суток, хоть и очень красивое. Сейчас я могла точно сказать, что вон в той тени от ели прячется белка. А в этих кустах - кролик. Что на аллее десять человек и трое детей. Моя месть готова была свершиться, я была готова к тому, чтобы это произошло.

Андре остановился. Я подняла глаза от земли и замерла в восхищении. Посреди парковой опушки рос величественный дуб. По сравнению с ним дубы в "Маклауд Мэншен" жалкие кустики. Ствол в несколько обхватов, нависающие над головой сучья с густой листвой еще не опавшей. Огромные корни, а между ними чернеет природная пещера.

Андре подвел меня к дереву.

-- Этому дубу больше трех сотен лет. - Он увлек меня за собой внутрь пещеры.

Здесь пахло летучими мышами и землей. Он развернул меня лицом к парку и усадил на пол, потом сел сам. Дуб стоял на возвышении, и на город отсюда открывалась чудесная панорама.

-- Днем здесь обычно играют дети, но ночью это место принадлежит нам.

-- То есть?

-- Здесь мы собираемся для встреч с другими вампирами, - пояснил Андре.

-- И ты привел меня сюда? Зачем? - Я испуганно смотрела на него.

-- Успокойся, я давал клятву верности Мастеру Нью-Йорка. Так как я создал тебя, я должен представить тебя обществу, и поручиться за тебя.

Я молча прижалась к нему. Андре обнял меня за плечи. На город открывалась потрясающая панорама, и я пожалела, что при мне нет альбома.

-- Можно я приду сюда завтра, нарисую город?

-- Можно, но одна ты не пойдешь. - Он повернул мое лицо и заглянул в глаза. - Если ты не сможешь отбиться от Карстена, я себе этого не прощу.

-- Но ты не пойдешь. - Это было скорее утверждение, чем вопрос.

-- Нет, завтра я должен быть вместе с Мастером.

-- Кто здесь говорит обо мне? - Раздался за моей спиной кошачий бархатный голос.

Андре встал, увлекая меня за собой. Я тоже поднялась и тут же склонилась в поклоне, успев заметить только кошачьи зеленые глаза вампирессы.

-- Мой Мастер, это леди Таша Маклауд. Таша, это Катрин, для друзей Китти.

-- Я горжусь тем, что мне оказана честь быть знакомой с вами, миледи Катрин, - пропела я самым слащавым голосом, какой только был в арсенале моих светских манер.

-- Бросьте вы этот официоз, Таша. - Она протянул руку и подняла мое лицо за подбородок. - Я привыкла видеть глаза человека, с которым разговариваю. Да, знакомьтесь. - Она махнула рукой за спину. И только тогда я увидела двоих, похожих на шкафы телохранителей. - Это мои стражи, - Катрин хихикнула, - Ксавье и Лоран.

-- Очень приятно, - выдавила я, пытаясь не вывернуть шею.

-- Катрин, - тихо сказал Андре.

-- О, пардон. - Она отпустила меня. И пристально взглянула в глаза. Меня словно ударили кузнечным молотом. - Ага, значит, это вы пытались пробраться ко мне.

-- Ннет, - процедила я, - я не хотела вас беспокоить. Для меня все еще очень ново.

-- Честный ответ. - Она посерьезнела. - Я уважаю честность. Что ж, Андре, я рада, что твой новый вампир оказался личностью. Я приветствую тебя в моем городе, Таша. - Она посмотрела на меня. - Теперь ты часть нашего общества. Может быть, есть что-то, чем мы можем помочь?

Я глянула на Андре. Он кивнул. И тогда я кратко рассказала свою историю.

-- Мы найдем его для тебя, - Катрин кивнула, - но за это ты завтра придешь на вечер вместе с Андре. И ты должна будешь убить своего врага сама.

-- О, это не проблема, - я улыбнулась, - могу я узнать цвет вашего платья, чтобы не затмить собой хозяйку?

Катрин выразительно подняла бровь. Я сделала вид, что ничего не замечаю. Тогда она посмотрела на Андре. Он пожал плечами.

-- Изумруд, - коротко ответила она, - и вы можете звать меня Китти.

Я молча поклонилась. Когда Катрин скрылась среди деревьев, я подняла голову. Мне начинала нравиться такая жизнь.

-- О нет, нет, нет, нет, - Андре мотал головой так яростно, что я думала, она сейчас сорвется с шейных позвонков, - снимай это сейчас же!

-- Почему? - Я повернулась перед зеркалом. Бледно-голубой муслин струился складками.

-- Ты в нем похожа на ледышку.

Я пожала плечами и попросила принести другое платье. Ярко-розовое. Андре выразительно закатил глаза. Я перемерила несколько десятков платьев, но ему ничего не нравилось. По правде сказать, мне тоже. Персонал магазина был чересчур вежлив и назойлив. Они тащили такие жуткие тряпки, что мне хотелось пристрелить хоть одну, чтобы до них, наконец, дошло.

-- Хорошо, - Андре поднялся, - раз вы не можете предложить нам ничего лучше этого, - он выразительно повел рукой в сторону вороха платьев, - мы пойдем в другой магазин.

Мы демонстративно вышли, громко хлопнув дверью. Было уже около трех часов дня, вечер начинался в семь, и если в ближайшее время мы ничего не найдем, придется идти в одном из ужасных платьев Делии.

Мы шли мимо витрин магазинов, разглядывая выставленные платья. Мне очень хотелось выглядеть на миллион, но пока что получалось на несколько сотен долларов.

Людям свойственно хотеть понравиться окружающим. Они достигли в этом небывалых высот. Мода меняется столь стремительно, что не успеваешь за ней. Косметика и пластическая хирургия шагнули далеко вперед. Пожалуй, это еще одно из немногих качеств, остающееся у вампира от человека. Все же, у нас есть общество. И внутри его происходит множество разных событий. Поэтому, как ни крути, вампир должен выглядеть достойно. Как и человек, когда хочет, чтобы окружающие не оттолкнули его. Ведь, как известно, по одежке встречают.

Вдруг в витрине одного из магазинов я увидела фантастическое платье цвета темного шоколада. Оно открывало плечи и руки почти полностью, корсаж был покрыт вышивкой, а шлейф ниспадал волной складок до самого пола. Я замерла перед стеклом. Мне было не очень хорошо из-за слишком яркого солнца, но это платье должно было быть моим. Я молча потащила Андре внутрь.

Немолодая уже дама, хозяйка магазина, сама сняла платье с деревянного манекена. И помогла мне его одеть. Оно село, словно на меня и было шито. Мне принесли длинные, до плеча, шелковые перчатки цвета молотого кофе, бальные туфли из мягчайшей кожи, расшитые цветами. И черную бархотку с камеей.

Когда я взглянула на себя в зеркало, я пожалела, что стригусь так коротко. Но меня вновь спасла хозяйка. Она подобрала шиньон, идеально подходящий по цвету к моим волосам. Когда после всех манипуляций я повернулась к Андре, он просто ахнул. Он смотрел на меня так, словно видел впервые. И мне самой казалось, что я и в самом деле родилась заново.

В гостиной Китти было столько народу, что мне стало слегка не по себе. Сказывалось несколько лет, проведенных вчетвером. Я сняла с подноса бокал вина, и сильнее прижалась к Андре. Он улыбнулся, и повел меня сквозь весь зал, к Китти.

Китти блистала. Ее роскошные волосы цвета меди волной ниспадали на плечи. Платье цвета скорее морской волны, чем изумруда, подчеркивало зелень ее глаз. Изумрудное колье казалось слишком тяжелым для такой изящной шеи. Если забыть, что она спокойно может сломать мне пару костей. Я присела в реверансе.

-- Доброй ночи, Таша. - Пропела Китти.

-- Доброй ночи, - отозвалась я, поднимая голову.

-- Вам очень к лицу этот цвет.

-- Благодарю вас, ваше платье просто изумительно.

-- Ну что вы, - Китти просияла улыбкой, - вы сегодня, пожалуй, затмите меня.

Я вежливо поклонилась, и мы отошли. Я взяла еще один бокал, и Андре повел меня знакомиться. В череде лиц и имен я запомнила всего нескольких. Потому что они внушали уважение.

-- Это Фредерик. - Тихо говорил Андре, когда мы отходили от очередной группки вампиров. - Он бывший военный. Его обратила Китти. Он у нее отвечает за безопасность. Скорей всего, он будет ловить Карстена для тебя.

Фредерик был одет в черный сюртук и черные брюки. Носки его ботинок ослепительно блестели. Черные глаза и волосы искрились в свете газовых ламп. Его военная выправка была видна невооруженным глазом. Но он оказался милым и довольно остроумным.

-- Это Горгона, - мы стояли у окна, и он показывал мне проходящую мимо вампирессу, - она и Китти самые старые вампиры в этой части Штатов. Никто уже не помнит ее настоящее имя. А такое прозвище дала ей Китти за то, что один ее взгляд может напугать человека до такой степени, что он просто замирает и смотрит на Горгону во все глаза, не в силах сдвинуться с места.

Ее смуглая кожа и вьющиеся волосы навели меня на мысль о чем-то южном. Она была одета в платье без рукавов, плотно сидящее на шикарной груди. Руки Горгоны были затянуты в тонкие кожаные перчатки. Из украшений на ней было только множество браслетов.

-- Веселитесь? - Я вздрогнула и обернулась. На меня смотрели льдисто-голубые, как озерный лед, глаза.

-- Здравствуй, Бригита. - Отозвался Андре. - Позволь представить тебе леди Ташу Маклауд.

Бригита улыбнулась, вежливо кивнула и, пожелав нам веселого вечера, исчезла.

Я встряхнулась.

-- Что это было?

-- Пока что ты очень слаба, и любой сильный вампир может взять под контроль твое сознание. Бригита из Швеции, тамошние вампиры владеют этим искусством несказанно лучше, чем американские. Она правая рука Китти. Если кто-то из ее вампиров нарушит закон, Бригита обеспечит его ликвидацию.

-- Но ведь Горгона старше ее, так я поняла?

-- Да, - Андре улыбнулся, - здесь есть одна тонкость. Если ты заметила, Горгона цыганка. А кто из американских вампиров потерпит над собой бывшую бродягу, пусть даже и сильнейшую из них?

Мы уехали сразу после первого круга вальса. Танцевать мне не хотелось. Тем более что мне в спину упирался чей-то назойливый взгляд. Я спросила об этом Андре, пока мы тряслись в карете.

-- У него множество разных имен. За пять сотен лет своей жизни он сменил их несколько сот раз. Кем он назвался сейчас, ты не узнаешь, пока сама не спросишь. - Он заглянул мне в глаза. - Но он единственный из всех четырех Старейших, от которого тебе стоит держаться подальше. Ни под каким видом не оставайся с ним наедине. Если он будет говорить с тобой, пусть рядом буду я или Бригита. Или кто-либо еще. Он опасен. - Андре помолчал. - Несколько лет назад ему приглянулась одна девушка из свиты проезжавшего через город Мастера. Она не была ни вампиром, ни оборотнем. Несколько раз их видели вместе. А когда мастер собрался уезжать, ее нигде не смогли найти.

Это могло бы стать для меня еще одной проблемой. Оставалось только надеяться на наш скорый отъезд из Нью-Йорка. Я скучала по дому. А еще я очень хотела взглянуть в глаза отцу. Новый управляющий поместьем присылал отчеты ежемесячно. У "Маклауд Мэншен" дела шли отлично. Он даже смог найти кое-какой общий язык с моим отцом.

Из дома нам навстречу бросились две девушки и собака. Пират вырос и стал настоящей овчаркой. С совершенно черной мордой и спиной, и темно-коричневыми лапами. Было так приятно вновь ощутить себя среди живых. Как-то Андре сказал, что без живого тепла никто не сможет жить вечно, даже вампир.

Я смотрела в огонь камина и думала о том, как переступлю порог родного дома. Как встретит меня отец, слуги. Помнят ли меня еще лошади и собаки. Демон к моей перемене отнесся безразлично. В первый день он лишь внимательно меня обнюхал и лизнул ладонь. Ему было все равно, как и Пирату. И только Вивиан старательно прятала от меня глаза каждое утро. Но от нее пахло слезами, настойкой валерианы и иногда виски. Я могла ее понять. Мне было ее жаль, но это моя судьба. Я никого не виню в том, что произошло. Да, быть вампиром не всегда приятно. Но иногда это очень упрощает жизнь.

А еще я впервые за годы сделала заказ на платье. На одно-единственное особое платье. В том самом магазине. Андре сегодня был у Китти. Он обещал поговорить и о том назойливом вампире. А мне оставалось лишь мечтать, глядя в огонь. Погрузившись в собственные мысли, я задремала. И проснулась от настойчивого лая Пирата. Кто-то пытался вломиться в дом. Я вскочила, вытащила револьвер и помчалась к двери, на ходу проверяя патроны. Девушки забились в дальний угол гостиной, прижавшись друг к другу. Пират злобно лаял на дверь, но не приближался к ней.

Дверь сотрясалась под чьими-то молодецкими ударами, но держалась. Я закрыла глаза, и глубоко вдохнула воздух. Не вампир, не оборотень. Человек. Я направила "Кольт" на дверь в районе груди взломщика.

-- А ну, отошел от двери, а не то буду стрелять! - Крикнула я.

Дверь на секунду перестала содрогаться.

-- Ты сказал, она одна! - Услышала я голос.

-- Это она и есть, идиот, - ответил второй голос, спокойный и холодный.

-- Ты не сказал, что она умеет стрелять.

-- Я не знал! Ты не хуже меня знаешь, что хозяин не мог этого знать. - Пират замолк, насторожил уши, словно бы тоже прислушиваясь. - Ломай, потом будем разбираться.

И как только дверь снова ударили, я спустила курок. За дверью глухо вскрикнули. Запахло кровью, и я поняла, что попала.

-- Проваливайте! - Выкрикнула я.

Мгновение за дверью было тихо. Потом второй из взломщиков потащил раненного прочь от двери, тихо ругаясь. Я бросилась к окну гостиной. Высокий крепкий мужчина в длинном пальто тащил на себе человека с такой же фигурой к стоящему недалеко экипажу. Я приникла к окну, высматривая эмблему на дверце кареты. Скрещенные мечи, пронзающие лилию.

Я отошла от окна, помогла подняться Вивиан и Делии, усадила их на диван и принесла по стакану воды. Велев Пирату оставаться с ними, я пошла в кабинет Андре. В его огромной библиотеке было несколько книг по геральдике. Я нашла этот герб в самом последнем томе "Полной геральдической истории Европы". Надпись под ним гласила "Старейший аристократический европейский род. Родоначальники происходят от участников Первого крестового похода. Герб дарован за военные достижения в Походе".

Что нужно представителю древнейшего рода от меня? Я не успела подумать, в библиотеку влетел Андре.

-- Ты в порядке?

Я кивнула. И повернула к нему книгу.

-- Кто-то из вампиров Китти носит открыто такой герб? - Спросила я, подозревая, что мне не очень понравится ответ.

-- Да, - Андре смотрел на меня очень внимательно, - сейчас он использует свое настоящее имя, Зигфрид. - Мне стало страшно. - Я поговорил с Китти. Бригита будет следить за ним, пока мы не уедем.

-- Когда? - Тихо спросила я.

-- Скоро, - Андре подошел и обнял меня, прижал к себе, - они почти поймали его. Еще пара дней, может неделя. - Он приподнял мое лицо за подбородок и заглянул в глаза, - ты готова?

-- Я всегда готова, Андре.

В нашу обновленную спальню он отнес меня на руках. Как хорошо, что с первыми лучами солнца я отключусь, думала я. Не будет времени особо подумать. Но в то же время, это жутко плохо. Ведь эти приспешники Зигфрида могут явиться за мной днем, когда в доме только две совершенно не умеющие постоять за себя девушки и Пират. Есть еще, конечно, Демон. Но он в конюшне.

Я смотрела, как Андре разжигает огонь в камине, и думала. Пока он не оказался рядом. И тогда мои мысли пустились в пляс. Мелькнула где-то на краю сознания одна, вроде "Бригита обещала присмотреть". Но я не обратила на нее особого внимания.

Следующие три дня мы с Андре спали по очереди, никуда не выходили из дома и ждали гонца от Китти. На третий день вечером он появился. Я собиралась медленно и сосредоточено. У меня было не очень много оружия, но я навесила на себя его все. "Кольт" я убрала в специальную поясную кобуру, на манер ковбойских. Короткие серебряные ножи спрятала за голенища сапог. На виду был только "Винчестер". Андре взял с собой только саблю. Я умела фехтовать только на шпагах, так что мне вряд ли бы она пригодилась, но на всякий случай не повредит.

Я надела куртку, и мы вышли в ночь. На горизонте клубились грозовые тучи. Где-то вдали грохотал гром. Подходящая ночка. Мы сели в экипаж без всяких опознавательных знаков. Я откинулась на спинку и закрыла глаза. Я вспоминала.

Эсмеральда, моя дорогая сестра. Ее первый выход в свет. Аметистовое платье, каштановые волосы, черные глаза. Так похожая на мать.

Томас и Эдвард, мои смелые братья. Как я учила их не бояться лошадей.

Мама. Погибшая потому что погибли ее дети. Во мне медленно вскипал гнев. Гнев, ярость, злость ненависть. Все давно, казалось бы, забытые чувства. Я открыла глаза. И поняла, что мир четче и ярче. Я повернула голову. Андре улыбнулся. И прижал меня к себе.

-- Все нормально. В бою наши глаза меняют цвет. Это помогает лучше видеть.

Я коснулась языком чуть удлинившихся клыков, посмотрела на свои руки с длинными, острыми когтями. Андре говорил, что с возрастом трансформа становится более полной. Старейшие из нас в бою способны даже летать.

Экипаж остановился, и мы вышли. Это не был дом Китти. Старый, заброшенный дом на самой окраине города. У самой реки. Здесь пахло рыбой, мочой и дрянным табаком. Гонец Китти провел нас внутрь. Он открыл дверь в подвал, и мы стали спускаться. Дом был лишь прикрытием.

С крутой лестницы мы сошли на ровную площадку. Вдаль уходил коридор, заканчивающийся двойными дверями. У краев площадки, вдоль стен и возле дальних дверей стояли вампиры. Караул или стража. Встречал нас Фредерик.

-- О, наконец-то, мы вас давно уже ждем. Пойдемте.

Следом за ним мы пошли по коридору. Здесь пахло старой землей. На стенах горели факелы в железных подставках. А еще пахло волком.

Фредерик открыл перед нами двери, мы вошли. Я остановилась, глядя на открывшуюся картину. Передо мной была самая настоящая арена. И от нее амфитеатром расходилось несколько рядом скамеек. Сейчас был заполнен только первый ряд напротив нас. Я увидела Китти, Бригиту и, к моему жуткому удивлению, Зигфрида. За спиной у Китти сидели ее телохранители. Свежий песок блестел в свете факелов.

Китти приветливо помахала нам. Я глубоко вздохнула и пошла к ней. Андре шел за мной. А Фредерик остался на месте.

-- Как вам нравиться мой небольшой цирк, леди Таша? - Спросила Китти. Когда я подошла к ней.

-- Производит впечатление, - уклончиво отозвалась я.

-- Вы готовы? - Спросила Китти. Я кивнула. - Тогда начинаем. Сабилла, прошу тебя! - Позвала Китти.

На желтый песок волоком вытащили связанного, словно ягненок, Карстена. Он осунулся, зарос. Но все же это был он. Его рот и глаза тоже были завязаны, и он отчаянно сопротивлялся. Тащила его рослая вампирша, которой я не видела на том вечере. А за ними шла Горгона.

Сабилла швырнула связанного оборотня на песок и отошла. Горгона встала над ним. Я встряхнулась, словно мокрая собака, и спустилась на арену. Я сняла куртку и отдала Андре. Закинула ружье на плечо и посмотрела на Горгону.

-- Я хочу, чтобы бой был честным, - сочным голосом сказала она, и разрезала веревки на Карстене. Почувствовав свободу, он попытался убежать, но вампиресса крепко прижала его к земле. - Бой до смерти одного из вас. Любое оружие, которое вы принесли с собой. Победивший может просить у Мастера что угодно, в разумных пределах. - Она посмотрела на меня. - Вы согласны? - Я кивнула, не желая раньше времени себя обнаружить. - Отлично.

Горгона сорвала повязки с глаз и рта оборотня и отошла к Сабилле. Я ждала. Карстен лежал на песке, приходя в себя. Я смотрела на него, и адреналин выбрасывался в кровь. Я была готова. Вспомнила наш с ним разговор в саду того рокового дня. Интересно, сколько ему заплатил отец?

Карстен медленно перевернулся и приподнялся на локте. Сначала он увидел носки моих сапог. Потом его взгляд поднялся выше. И остановился на моем лице. Я улыбнулась. Показав при этом клыки во всю их длину. Карстен оторопело смотрел на меня.

-- Сколько тебе заплатил мой отец? - Спросила я.

-- Три тысячи, - тихо ответил оборотень, - по тысяче за каждого из вас.

-- Глупый вопрос, но я должна знать, - я смотрела в его глаза, выискивая крупинку лжи или обмана, - ты любил Эми?

-- Нет, - так же тихо ответил Карстен.

Я ударила его ногой под подбородок. Оборотень перевернулся через голову и замер, судорожно ловя воздух. Я подошла к нему. И ударила под ребра, раз, другой, третий, пока он не сплюнул на песок кровью. Во мне горела ненависть. Я отошла, давая отдых сведенным злостью плечам. Карстен медленно приподнялся. Медленно выпрямился и посмотрел на меня.

Наверно, он думал, что я провороню его прыжок. Я увернулась, вдогонку ударив его прикладом ружья между лопаток. Нас развернуло лицом друг к другу. Не знаю, что видел он в моих глазах. Я в его глазах видела страх и удивление. Он снова прыгнул. Я увернулась. Так продолжалось несколько минут. А потом мне надоело. Я не стала уклоняться. Я открылась ему, но намеренно. Он летел на меня, и уже не видел вскинутого ружья. Грохнул выстрел. С потолка посыпалась мелкая щебенка.

Карстен рухнул на песок. Правая сторона тела была в крови. Пусть я даже не попала, ружье заряжено дробью. Он поднял голову. На моих глазах он начал меняться. Первыми поменяли свой цвет глаза. Из карих они стали янтарно-желтые. Потом удлинились кости черепа, его лицо стало больше похожим на волчью морду. Руки покрылись шерстью, ногти удлинились и загнулись. Он оскалился и зарычал. Это могло бы напугать меня прежнюю. Но не ту, которой я стала. Я медленно подошла и ударила прикладом в голову.

Карстен упал. Я ударила снова, но из-за того, что руки закрыли мне обзор, я не увидела, как его полу лапы протянулись к моей ноге. Запоздало вскрикнул Андре. Карстен дернул меня на себя. Я полетела вниз, но все же успела подставить колено. Песок больно ударился в ноги. Его лапа обвилась вокруг моего сапога и сжала.

-- Хочешь оторвать мне ногу? - Осведомилась я. Он не ответил.

Тогда я ударила прикладом по его руке. Дерево загудело, но выдержало. Я отбросила ружье и вытащила "Кольт". В последний момент перед выстрелом он успел подставить вторую руку. Смысла в этом большого не было, так как пуля прошла сквозь обе его лапы навылет, и ударила в уже пострадавшее плечо. Вервольф взвыл. Мгновенно отпустил меня и схватился за рану.

Я встала и отошла от него. Загнала новый патрон в барабан. Карстен тяжело дышал. Я чувствовала его неуверенность, страх, непонимание. Он встряхнулся, словно большая собака, запрокинул голову вверх. Из его пасти вырвался вой. Охотничий вой волка. О, ну этим-то меня ему точно не напугать. Кожа на его теле пошла волнами, из-под нее пробивался темно-серый мех. Еще мгновение, и передо мной стоял крупный серый самец.

Он прыгнул. Я выстрелила. Он остановился. Развернулся, и прыгнул в другую сторону, пытаясь добраться до меня. Я снова выстрелила. Обычных свинцовых патронов жалко не было. И он прыгал снова и снова, а я стреляла. В конце концов, он выдохся. Остановился, тяжело дыша и зло глядя на меня.

-- Теперь моя очередь. - Я отбросила револьвер к "Винчестеру". - Ты мне заплатишь за все.

Я прыгнула, на лету вытаскивая ножи. Лезвия вонзились волку под лопатки. Он вздрогнул и завалился на песок вместе со мной. Мы покатились по арене. Карстен рвал мои руки когтями, пытаясь дотянуться до горла. Я рванулась наверх из кольца его лап, к торчащим из широкой спины ножам. Не ожидая моего рывка, Карстен отпустил, больно ткнулся мордой мне в живот. Но я успела крепко вцепиться в рукояти ножей.

А в следующую секунду, пока он не успел прогрызть себе путь сквозь меня, я начала кромсать и резать. Острые ножи срезали плоть с костей, брызгала кровь. Я запретила себе думать о нем, как о личности. Заставила себя обездушить серую волчью тушу. Теперь уже Карстен пытался сбросить меня с себя. Несколько раз ему почти удалось перевернуть нас на бок. И вдруг он неловко повернулся, подставляя мне незащищенное горло. Я выдернула ножи и всадила их в открывшуюся глотку.

Первый нож он не успел заблокировать. Все же я была еще недостаточно быстра, поэтому второе лезвие прошило его лапу. И оборотень затих, глядя на меня янтарными глазами. Меня вдруг окружил запах леса. Густой хвойный аромат елей, смолистый запах сосен. И неповторимый, понятный только тем, кто бывал в лесу не однажды, запах осеннего дождя и грибов. И вдруг все мои чувства стали ненужными и отступили. Я смотрела в волчьи глаза, и не понимала, что я здесь делаю. Я опустила глаза, увидела свои ножи.

И выдернула их, откатилась в сторону. Меня все еще окутывал запах леса, когда за моей спиной что-то шевельнулось. Холодное, такое знакомое. Оно хотело прогнать лес, заставить меня выйти из соснового бора. Куда-то, куда я не хотела. Краем глаза я заметила, как поднялся на ноги Карстен. Он менялся, возвращаясь в нормальную человеческую форму.

Он встал в полный рост и смерил меня презрительным взглядом. И тут холодное нечто окатило меня волной гнева. Я вздрогнула. Оборотень шел ко мне, гадко ухмыляясь. С его спины капала кровь, рука была пробита и тоже кровоточила. Карстен замер надо мной.

-- Ты слабачка, - хлестнул его голос, - такая же, как и твоя сестра. Рад, что она подохла.

Я бросилась на него прямо с колен. Оба моих ножа вошли в его грудь. Он рухнул на колени, увлекая за собой. Слишком сильную трепку получил. Я смотрела в его глаза, и чувствовала, как холодная волна внутри меня рвется наружу. И я отпустила ее.

-- Скули от боли, - дальше шло самое грубое ругательство, которое я смогла вспомнить, - скули, слышишь?

Он тихонько пискнул. Волна затопила нас обоих. Я теперь знала, что это - моя сила. Я смотрела в его желтоватые глаза. И думала, что бы такого ему внушить. На ум ничего не приходило, а потому я просто продолжала держать его взглядом. А потом сообразила. Я вытащила ножи. Убрала один, чтобы освободить руку. Дернула его голову, чтобы открыть шею, и укусила. Я почувствовала дрожь в его теле, но уже не от страха. От наслаждения. Я сделала пару глотков. Все, теперь он мой.

Оторвавшись, я развернула спиной к себе, чтобы не вымазаться. Одной рукой я держала его голову, второй приставила к горлу нож.

-- Я сделаю из тебя подстилку, - шепнула я ему на ухо, - ты будешь давать кровь мне, моему Мастеру, всему моему клану, когда придет время. Я заставлю тебя сожалеть о каждой секунде, которую ты провел с Эсмеральдой. - Я наслаждалась его страхом. Я могла бы искупаться в нем. Андре говорил, что только лет через двести-триста я научусь питаться эмоциями. Значит, кто-то делился со мной силой. Ладно, потом скажу спасибо. --Сейчас, - я говорила одними губами, - я перережу тебя глотку. Это серебро. Не знаю, за сколько ты сможешь исцелить такие раны, но меня это не волнует. Я сделаю в твое сердце дырку, и посмотрю, как с этим справишься.

Я медленно повела лезвием по его шее. За ножом оставалась полоса крови. Дойдя до противоположной стороны, я отвела нож и всадила его в сердце. Вервольф вздрогнул. Я провернула лезвие и резко выдернула. Карстен тихо всхлипнул и рухнул на пол, когда я убрала вторую руку.

Я поднялась. Под гром аплодисментов, и довольную улыбку Андре, я собрала свое оружие и вышла из круга. Я села рядом с Китти. Все тело мелко дрожало, а на языке еще был вкус осеннего дождя.

-- Ты молодец, - сказала Китти, - со временем ты станешь сильным Мастером.

-- Спасибо, - я выдавила жалкое подобие улыбки.

Андре прижал меня к себе, и я спряталась в круге его рук.

-- Милая картинка, - это сказал Зигфрид. Его тень нависла надо мной.

-- Зигфрид, - грозно сказала Бригита. Не подействовало.

-- Какого черта? - Я повернулась к Китти. - Что происходит?

-- Зигфрид сражен тобой наповал, - Китти была испугана.

-- Разве я не могу просить у тебя чего угодно? - Несколько нервно спросила я. Китти кивнула. - Тогда я прошу у тебя безопасности. Защити меня от Зигфрида.

Названный вампир рассмеялся. И облизнул тонкие аристократические губы.

-- Китти не сможет тебя защитить. Если я чего-то хочу, я это получаю.

-- Она принадлежит мне, - грозно сказал Андре.

-- О, - Зигфрид наклонился вперед, оказавшись на уровне глаз Андре, - и что ты сделаешь, монашек? Убьешь меня?

Очень мне не понравился его тон.

-- Зигфрид, - голос Горгоны раздался над моей головой, - если ты нарушишь приказ Мастера, ты будешь изгнан.

-- Не тебе, Клариче, напоминать мне законы Совета. - И он перевел взгляд на меня. - Ты пойдешь со мной по доброй воле. Или я утащу тебя силой.

-- Нет, - я выпрямилась, так что ему пришлось отодвинуться, - против моей воли ты не можешь со мной ничего делать.

-- Я рискну. - И в одной этой фразе он вылил на меня столько презрения, что я не выдержала. Очень просто и без особых затей я двинула ему коленом туда, куда могла достать сидя. В пах, конечно же.

Вампир побагровел, что-то хрюкнул и рухнул на колени. Лицом прямо к моим ногам. Я наставила на него "Кольт". В его черных глазах мелькнуло удивление.

-- Что? - Спросила я.

-- У тебя нет патронов, но ты все равно наставляешь на меня револьвер.

-- Кто сказал, что у меня нет патронов? - На его глазах я вытащила из-за пояса ровно шесть патронов. Очень медленно засунула их в барабан. - Ровно шесть. Три для твоего сердца и три для башки.

-- Потрясающая женщина, - донесся голос Сабиллы.

-- Спасибо, - я взвела курок, - скажи, Зигфрид, ты хочешь умереть окончательно? Или ты дорожишь своей жизнью настолько, чтобы отказаться от меня?

-- Я думал, ты слаба, - прохрипел Зигфрид, обретая нормальный голос, - ты едва выстояла против оборотня. Если бы не твой Мастер, он бы тебя сожрал.

Я улыбнулась.

-- А мне всего полгода, я не обязана валить оборотней одним ударом.

-- Полгода? - Зигфрид выпрямился и сел на пол напротив меня. - Но ты не ощущаешься, как живая. Я думал, ты мертва уже несколько лет.

-- Зигфрид, ты же знаешь, все зависит от множества разных факторов, - сказала Китти.

Он покачал головой и медленно встал. Я проводила его дулом револьвера. Зигфрид немного подумал. Потом отвесил мне изящный поклон.

-- Я приношу извинения. Я смирю свою страсть.

Смирю, надо же. Я молча кивнула. Зигфрид поклонился еще раз и пошел к выходу. Я убрала "Кольт". На арене шевельнулся Карстен. Ко мне подошла Сабилла.

-- Ты ведь отдашь его мне?

-- Конечно, - я улыбнулась, - сделай из него послушную домашнюю собачку, до того, как мы уедем.

-- Ты его с собой заберешь? - Удивился Андре.

-- Ты разве не слышал, что она ему говорила? - Спросила Горгона. Или Клариче.

-- Я не думал, что это правда.

-- Он заплатит свой долг сполна. - Я поднялась. - Я устала, идем домой.

Андре взял меня под руку. Закинув на плечо "Винчестер", я попрощалась со всеми. Мы шли к выходу. Я не знала тогда, что никогда не пожалею о том решении, которое приняла стоя на песке арены на коленях рядом с Карстеном. Я думала, что может быть, я когда-нибудь отпущу его. Но это другая история.

Путешествие домой превратилось в пытку. Жара и солнце давили мне на грудь кузнечным молотом. Пират, как мог, пытался мне помочь. Но что может пес? Он не может убрать солнце с небес. Карстен сделался тише воды, ниже травы. Настоящий пай-мальчик. Он всю дорогу обмахивал меня огромным веером и извинялся при каждом удобном случае. Его кровь оказалась настоящим спасением. В крови оборотня больше питательных веществ. К тому же, Делия переносила жару еще хуже меня. Ее укачивало, и всю дорогу она благополучно проспала.

На постоялых дворах мы теперь останавливались при каждом удобном случае. И в прохладной тишине гостиницы мне удавалось несколько часов поспать. Ночью же мы неслись во весь опор, стараясь проехать как можно больше.

Когда на закате одного из дней бесконечной дороги вырос знакомый силуэт поместья Филдсов, я вздохнула с облегчением. В поместье был праздник. Какой, я не очень-то хотела знать. Кареты катились по проселку. Мы решили ехать сразу в поместье, чтобы не будоражить город. Как написал Симон, меня считали погибшей. Совсем не ожидаешь увидеть посреди ночи того, кого считаешь мертвым.

Ворота "Маклауд Мэншен" блестели в свете звезд новенькой краской. В воздухе стоял аромат спелого винограда. Ворота были закрыты, но я известила о своем прибытии управляющего. Теперь надо было только подать условный знак. Не утруждая себя, я протянула фонарь Карстену. Высунувшись из окна, он несколько раз моргнул огоньком в темноту. От дома ответили. Оборотень заполз обратно и погасил фонарь. Мы ждали. Я считала про себя секунды. До ворот примерно минут десять-пятнадцать ходьбы легким прогулочным шагом. Ждать недолго. Я предвкушала возвращение домой. И предвкушала безумные глаза отца.

Ворота тихонько скрипнули, поворачиваясь на петлях. Экипажи проехали под ажурной аркой. Подъездная дорожка вилась вокруг газона с безупречно подстриженной травой и фонтаном в середине. Фонтан изображал римских Граций. Интересно. Раньше на его месте был просто пруд с рыбками. Справа открылся вид на конюшни. Длинные деревянные здания прямо-таки кричали "Посмотри, какие мы новенькие". Слева шелестели виноградники. А за ними поднималось здание винокурни. За три года господину Джону Абрахамсу удалось то, о чем отец только мечтал.

Окна в доме были застеклены заново. Крыша перекрыта новенькой черепицей. А клумбы снова поражали огромным разнообразием цветов.

Я вышла из кареты. Странно было чувствовать себя дома, и понимать, что все уже закончилось. Мистер Абрахамс протянул мне руку.

- Леди Маклауд, я так рад, что вы вернулись. - Я позволила ему поднести мою руку к губам.

- Я тоже рада, мистер Абрахамс. Комнаты готовы?

- О, конечно, я провожу вас.

Мы вошли в дом. Здесь горели газовые лампы, был сделан ремонт, и ничего не напоминало мне того ужаса, что я видела здесь, когда продавала землю. Абрахамс остановился у лестницы. Мы все двинулись за ним. Я заметила, как блестят глаза Делии. Заметила, как Андре сдерживает улыбку. Как Вивиан почти плачет. Это стоило того. Где бы ты ни был, всегда возвращайся домой. Такая надпись была раньше над камином в кабинете отца.

Управляющий показал нам наши комнаты. Спальня для меня и Андре. Вивиан и Делия - в комнаты для прислуги. Карстен - на коврике у нашей кровати. Да, это жестоко. Но что бы вы делали, убей он вашу семью?

После всех хлопот с перетаскиванием багажа, размещением в доме и поздним ужином, нам удалось остаться вдвоем с Андре. Я забралась под одеяло и прижалась к нему.

- Напомни мне, чтобы я больше не уезжала так далеко от дома. Это же просто ужас.

- Обязательно, - он обнял меня, - ты рада оказаться дома?

- Конечно. Я же не зря все это затевала.

Он поцеловал меня в макушку. Мы все устали и засыпали на ходу. И я не заметила, как уснула. Я дома. Наконец-то, дома.

Говорят, дома даже стены помогают. Это справедливо для людей, также как для вампиров. Наши дома дают нам силу пережить горе или беду. Они радуются вместе с нами. Стенам твоей квартиры все равно, что сегодня у тебя плохое настроение и мешки под глазами. Наш дом - наша крепость.

Вечер встретил нас оживленным гулом прислуги. Все хотели увидеть воскресшую хозяйку. Я сказала, что провела все это время путешествуя. Полуправда. Но правду говорить я не собиралась.

Наша новая экономка оказалась крепкой темноволосой женщиной около сорока лет. И она очень неприязненно смотрела на меня. Интересно, почему? Сложив руки на груди, она внимательно наблюдала за каждым моим шагом. Такая навязчивость вскоре мне надоела. И я сбежала от нее в сад. Фруктовые деревья шептались на ветру. Пахло виноградом и свежей травой. Я бродила среди деревьев и вспоминала.

Под дубом я остановилась. Его ветви шелестели, словно пытаясь мне что-то сказать. Я вдохнула воздух полной грудью. И вспомнила, что собиралась сходить в склеп. Нарвав цветов на клумбе возле дома, я пошла к фамильной усыпальнице. Тяжелая чугунная решетка была заперта на замок. Я фыркнула и разломала ржавые дужки замка. Открыла решетку.

Внутри было темно, не горела ни одна свеча. Пахло застоялым воздухом и плесенью. Я нашла мамин гроб. Положила цветы на крышку. Я забыла, или перед каждой нишей была установлена специальная ваза для цветов? Я провела рукой по выступу. Ваза была. Но потом ее сломали. Зачем? Спрошу у отца при случае. Я прошлась вдоль ряда, здороваясь и раскладывая цветы. У гроба Эми я задержалась. Мой рисунок все так же лежал на крышке. В рамке, под стеклом, но на крышке. Ведь я установила для него подставку? Отец все сломал? Это было странно.

Я вышла, плотно прикрыв за собой решетку. Повернулась и обнаружила экономку. Миссис Роджерс очень недружелюбно смотрела на меня.

- Что-то случилось? - Я пыталась быть вежливой.

- Да, что вы делали в склепе?

- Здесь похоронена моя мать, сестра и братья. Я имею право прийти к мертвым.

- Как я могу быть уверена, что вы именно леди Таша Маклауд?

А, так вот в чем дело. Я пожала плечами и пошла к дому.

- Спросите у лорда Маклауда, - через плечо бросила я.

Ужинали мы у себя в комнате. Очень не хотелось показывать слугам, кто мы есть. Я не была уверена в их лояльности. Я ждала момента, когда отец явиться выставить меня из дома. Интересно было увидеть его реакцию.

Но шли дни, и ничего не происходило. И тогда я решила пойти к отцу сама. Я выбрала тихий вечер среди недели, когда не было особо много посетителей. Все хотели удостовериться, что я - это я. Новости быстро расходятся. Я постучала в тяжелую дубовую дверь. Тишина. Я слышала, как отец ходит по комнате. Я постучала еще раз. Ничего. Ну, ладно. Не хочешь по-хорошему, я могу и по-плохому.

Я вернулась к себе и дождалась, когда все уснут. Андре напросился со мной, и я не стала его отговаривать. Тщательно растрепав волосы и оскалившись, выставив на обозрение клыки, я выпрыгнула в окно. Окно отца выходило на другую сторону, и он ничего не услышал.

Мы осторожно пробрались вдоль стены дома к его окну. На наше счастье, оно было открыто. Подхватив меня, Андре запрыгнул на узкий карниз. Мне самой еще было не сделать такого прыжка. Мы замерли, прислушиваясь. Отец не спал. Он с кем-то разговаривал.

- Это не может быть она. Прошло три года, она давно уже мертва.

- Генри, но она знает в доме все. Она даже ничего не спросила, - сказал голос миссис Роджерс. Генри, вот как. Интересно. - Она прошла к склепу, она нашла все гробы в полной темноте. Это она.

- Нет, - голос отца был упрямым, - это не она. Завтра же вышвырни ее из дома.

- Ты забыл? Она теперь хозяйка.

- Ты будешь делать то, что я тебе говорю, - прошипел отец. Я даже на секунду испугалась за нашу экономку. - Иначе завтра же вылетишь отсюда.

- Хорошо. Я все сделаю. - Ее голос был голосом обреченного. У меня тоже когда-то был такой.

Входная дверь тихо закрылась. Щелкнул замок. Еще несколько минут горели свечи, потом отец погасил их. И, судя по шороху, забрался под одеяло. Мы переглянулись и дружно шагнули внутрь. Ступив на пол, я замерла. Слишком громко платье шуршит. Андре спрятался в тень, предоставляя мне свободу действий. Я осторожно шагнула вперед. Отец сел на кровати.

- Кто здесь? - Спросил он.

Я сделала еще один шаг. Он подобрался, потянулся куда-то к прикроватному столику. Я бросилась вперед. Прижав его руку к кровати, я смотрела в его серые глаза.

- Здравствуй, отец. Я вернулась. - Он попытался вырваться, я смотрела ему в глаза, пока он не затих. - У меня для тебя сюрприз. Я жива.

- Ты молодец, - выдавил он, - значит, все мое состояние перейдет к тебе.

- Зачем? - Тихо спросила я. Я не была уверена, хочу ли я услышать ответ, но обязана была спросить.

- Мне стало скучно. - Я ударила наотмашь. Его голова дернулась. Откинувшись на подушке, он замер. Я достала из ящика револьвер. Проверила другие ящики и даже заглянула под матрас.

Когда отец пришел в себя, я сидела на дальнем конце кровати, играя револьвером.

- Я никогда не смогу тебе этого простить.

- Я и не прошу. - Он усмехнулся. Я ни о чем не жалею.

Я подняла глаза. Он смотрел на меня и усмехался. Во мне вскипела ненависть. Будь мне чуть больше лет, я бы сумела сдержать порыв. Но тогда ненависть перехлестнула через край. Я вскочила и оказалась рядом с ним. Серые отцовские глаза расширились.

- Как ты... Так быстро? - Пролепетал он.

Я улыбнулась, показав клыки. Он побледнел. Я склонилась к нему. Глядя глаза в глаза, я очень медленно сказала:

- Ты сейчас встанешь, поднимешься на крышу. И очень тихо спрыгнешь вниз. - Я отошла, наблюдая.

Отец поднялся. Слепыми глазами обвел комнату. Осторожно прошел к двери и повернул ключ в замке. Он вышел в коридор, и Андре осторожно пошел за ним. Я осталась. Я перевернула вверх дном бюро с документами. Ничего важного. Осторожно сложив все назад, я вернулась к себе. Утром надо будет изображать убитую горем дочь. А потому сейчас надо спать.

Эпилог

О, какое потрясающе дождливое было утро. Дождь пошел еще ночью, и не прекращался уже несколько часов. Тела отца нашла миссис Роджерс. Мы рыдали с ней на пару, обнимались и держались за руки. За моей спиной стоял Андре и прятал улыбку. Три дня в доме было тихо. А в день похорон я едва удержалась от широкой улыбки, когда гроб опустили в землю. Доктор Филпс был так любезен, что самоубийство им и осталось. Миссис Роджерс театрально заламывала руки.

- Почему? Ну, почему?

- Может быть, он почувствовал, как виноват передо мной? - Всхлипывала я.

- О да, да, - она согласно кивала.

Еще через десять дней поверенный огласил завещание. Все движимое и недвижимое имущество в Штатах и в Лондоне отходило мне. Постоянный пансион для миссис Роджерс, и немного каждому из слуг. У отца почти не осталось долгов, но и с теми, что были, я рассчиталась в тот же день.

Жизнь в поместье закипела. Наши балы снова стали самыми лучшим в округе. Прошло еще несколько месяцев, прежде чем я убедилась в том, что прислуге можно доверять. Мы раскрылись перед ними. Кто-то испугался, кто-то нет. Андре стал Мастером города, а потом его место перешло ко мне.

Я отомстила, я выполнила свое предназначение. Я не о чем не жалею. И никогда не буду. Месть и ненависть сделала меня сильной, показала мне грани жизни. И я никогда не забуду этого урока. Пройдет множество веков. Обратятся в пыль города, но я буду помнить. Память - единственное, что остается у древних.

Комментарии: 3, последний от 16/10/2011. © Copyright Власенко Наталия Сергеевна (natkaz@telegraf.by) Размещен: 18/06/2010, изменен: 18/06/2010. 191k. Статистика. Повесть: Проза		Ваша оценка:

Власенко Наталия Сергеевна : другие произведения.

История вампира