Аннотация: Безысходность пронзительным криком ночной птицы разорвала сон... Ей жутко - это состояние между сном и реальностью. А ведь ее считают сильной, волевой.
...Обречена на одиночество!
Безысходность пронзительным криком ночной птицы разорвала сон...
Ангел сна еще с ней, но уже не в силах защитить...
Ей жутко - это состояние между сном и реальностью. А ведь ее считают сильной, волевой. Но это маска, игра. Вся ее жизнь - игра. Позади череда плохо или вовсе не сыгранных ролей: дочери, любовницы, жены, матери. Роли не задались, да и окружающие ведут себя так, словно и они не выучили роли...
***
Стоп, довольно!
Она - потомок амазонок, вот главная и основная ее роль!
Воительницам неведомы муки и страдания, уж тем более от одиночества!..
Почему она определила себя амазонкой?..
Природа неласково обошлась с ней, красивой ее нельзя было назвать и в молодости, не погрешив перед истиной.
Мужской взгляд редко задерживался на ее лице - покатый лоб, орлиный нос грозно возвышался над тоненькими полосками губ, близко посаженные глаза ее слегка косили, разбегались в стороны, огибая собеседника, оставляя его в оптической тени и неведении - с ним ли общаются?
Ниже - недлинная шея и узкий торс с едва наметившимися округлостями грудей. Чаще всего этим осмотр исчерпывался, взгляд устало и недовольно уходил в сторону.
А напрасно!
Не слишком постаравшись с верхней частью ее тела, природа со всей щедростью отыгралась на нижней, туго полня одежды. В контрасте с тонкой талией это впечатляло.
В молодости она с успехом использовала испытанный прием - оскорблено оборачивалась задом к разочаровавшемуся в ней мужчине, придав своим движениям небрежное безразличие. Результат не заставлял себя ждать - мужчина находил ее уже много привлекательней, убеждая в загадочности лица, изящности орлиного носа и пикантности раскосых глаз.
- Они (мужчины) все и вся определяют и делают через ж..., - говаривала она...
***
Не осталась в старых девах - это ли удел амазонок?
Поздновато, правда, решилась...
В отличие от других влюбленных дурочек, тщательно подготовилась к "знаменательному" событию. И не без трепета доверилась ею же назначенному эскулапу.
Бедняга так торопился! А когда разобрался - всполошился, запричитал, да поздно - не склеить! Она же расхохоталась - и это называется любовью?
Успокоила:
- Не беспокойся, под венец не потащу!..
И ощутила глубокое разочарование - до боли, до крови.
И прозрела...
Всякая любовь - добровольная слепота. Находишь объект - этакое убожество, а ты наделяешь его несуществующими достоинствами, сооружаешь нимб над головой, устанавливаешь на пьедестал.
И насколько унизительно осознание, что ты не единственная. Да, сейчас он с тобой, движимый бездумностью инстинкта, в мечтах же, в воображении - с другой, более совершенной, и если с той "обломится", тотчас перекинется на нее.
А ты продолжаешь эти нелепые игры, вступаешь в конкурентную борьбу. И совсем уже выпотрошенная, обретаешь, наконец, способность различать...
Посему никогда не плакала из-за мужчины. Всегда была готова к небрежности, невнимательности, подвоху, предательству.
Не была нежной, мягкой, ласкать мужчину считала дурным тоном, получая соответствующий отклик, и как результат - неудовлетворенность плоти. Это и не представлялось ей столь уж необходимым, да и Создатель, как истый мужчина, предоставил здесь сильному полу явные привилегии, а с женщиной обошелся безответственно, разбросав чувствительные местечки по ее телу, как попало. Это требовало от мужчин дополнительных знаний и усилий, чем они никогда не утруждались...
***
Ее подруги одна за другой выходили замуж, рожали детей, жили семейной жизнью.
Кем-то сказано:
- Брак для женщины - это узаконенный обмен интимных услуг на детей и достаток.
Ее это не устраивало, ей претила всякая зависимость от мужчины, где женщине отводилось строго обозначенное место...
Появлялись и у нее претенденты на руку и сердце, лелеющие на самом деле тайные помыслы нарушить девственную чистоту своего паспорта вожделенным отпечатком прописки. Обнаружив же, что она не торопится с оформлением отношений, вскоре теряли к ней интерес и однажды пропадали в предрассветной дымке, не оставляя надежды отыскать доверчивую дурочку, у которой непреодолимое желание выйти замуж отбирало остатки разума...
Мечтала о ребенке, но рожать без мужа не рискнула, отличаясь в этом от амазонок, которые и использовали-то мужчин (пленников) исключительно с целью продолжения рода.
В ту далекую пору воинствующие девы, преисполненные благочестия, передавали пленников друг другу, делясь скупым семенем, хоть и неохотно, но в строгом соответствии с установленной очередностью, не страшась при этом многочисленных родственных связей - не чета нынешним женщинам! И когда для истощенных сеятелей жизни смерть представлялась желанным избавлением, великодушно уступали этой их прихоти...
Впрочем, однажды все же решилась, уж больно хорош был - стройный голубоглазый, жениться, правда, не обещал.
Не доносила, несговорчивой оказалась девочка, не захотела рождаться без штампа в паспорте, да и шуганула до срока...
***
При всей своей не очевидной привлекательности она не испытывала недостатка в мужчинах. Чаще всего ее связи завершались еще на стадии знакомства. Знакомилась она весьма необычным образом. Представляла знакомство в виде игры, называемой ею самой "искушение ж..." и затеваемой, когда на нее вдруг накатывало.
Почему столь незатейливо? Что имела, тем и искушала, кстати, небезуспешно. Непреложным атрибутом игры являлась облегающая бедра эластичная одежда из легкого материала - брюки, лучше юбка или платье.
Далее оставалось найти заинтересовавшего ее мужчину. "Случайно" оказывалась впереди него и... "отпускала" ягодицы. Если мужчина долго не обгонял, значит "запал", но она знала - едва он ее нагонит, изменив ракурс обзора, его ждет разочарование. У большинства из вступивших в игру разочарование было достаточным, чтобы потерять к ней интерес. Те же, кто все-таки приступал к общению, торопились, к сожалению, не столько познакомиться собственно с ней, сколько с участвующей в игре ее частью...
С годами это все реже срабатывало и удавалось лишь с теми, для кого привлекательность женщины "понижена"...
Она стала полнеть, и как это происходит с большинством женщин, не там, где следовало - раздалась в бедрах и без того необъятных.
По мере необратимых изменений плоти, она все чаще полагалась на мужчин, кому ее душевные качества были важнее иных. Ухажеры ничего не имели против, но душу все же предпочитали явно и выпукло обозначенную...
***
Демография нанесла сокрушительный удар по женской востребованности, и наступил момент, когда на свободу, время и плоть нашей героини перестали покушаться.
"Вот и все!" - сказала она своему отражению в зеркале фразу, некогда увиденную на кладбищенском памятнике.
Впрочем, смирилась не сразу. И не раз еще вступала в единоборство с мужской прихотливостью, запуская раскачивание невероятных своих бедер...
Нелепо устроен мир. Короток женский век, часто ограничен лишь четвертью жизни. В двадцать лет - привлекательна, в сорок - мужчины уже морду воротят.
Женщину нередко сравнивают с кошкой - действительно много общего. Но как жаль, что они (как кошки) не укрыты красивой густой шерстью! Тогда невозможно было бы с легкостью обозначить их возраст, не требовался бы крем от морщин, а целлюлит и складки на животе еще с утра не пугали бы зеркало...
В последнее время она стала частой гостьей стоматологических и гинекологических кабинетов, и если в первом случае требовались лишь деньги, то во втором...
- Насколько регулярен у вас секс? - не без подвоха спросил врач у нее, распятой на кресле.
Неопределенно махнула рукой. Не могла же она признаться, что не имела его уже достаточно давно, и если он обнаружит "там" паутину, не слишком удивится.
И тут врач порекомендовал:
- Если хотите поскорее выйти из женских болячек, не отвергайте сексуального общения с мужчинами.
Это ее просто взбесило:
- Прямо сейчас? В девять утра? Я готова! И где эти страждущие?
Пожал плечами, мол, его дело лечить, ее - лечиться...
***
...Время не знает удержу!
Она не заметила, как изменилась, и не только внешне.
На мужчин стала смотреть с равнодушным безразличием и пользовала их разве что в качестве грузчиков, сантехников, ремонтников.
Поменялась она и к себе - утром могла надеть несвежее белье, небрежно подкрашивалась, реже красила волосы, стала неприхотлива к одежде, наплевала на фигуру, не ограничивая себя в еде...
...По мере того, как ее подруги разводились и возвращались к своему первоначальному незамужнему статусу, их встречи стали чаще.
Как-то они, дружившие вчетвером еще с институтских времен, впервые за много лет собрались вместе. Отмечали в ресторане юбилей (полтинник) одной из них.
Все - незамужние, трое разведенных и она, что никогда не была связана узами Гименея. Она слыла дурнушкой среди них, со временем уравнялись. Красивые растеряли привлекательность, ей же терять было нечего.
Пили за именинницу, ее детей и недавно появившегося внука, ну и, конечно же, за любовь, которой хоть и не были обделены, не перестали еще желать. Стали поглядывать по сторонам - и где там жаждущие?..
Дождались!
Зазвучала музыка, к их столику направился невысокий подтянутый седовласый мужчина - в самый раз!
Какими бы подругами не были женщины, они всегда соперницы, когда дело касается выбора между ними. Встрепенулись, выгнули спинки, втянули животы. Следуя сложившейся традиции, она (некрасивая) уступила и на сей раз.
Ну и кто та счастливица?
Каково же было изумление трех прекрасных (в прошлом) дам, когда мужчина остановил свой выбор на дурнушке!
Так еще и кочевряжится!
Наконец, она трудно оторвала свой пышный зад от стула и нехотя понесла его к центру зала - ей действительно не очень хотелось танцевать, да еще с таким крохой.
На каблуках она была явно выше и крупнее своего кавалера и со стороны казалась роскошной мухой, вокруг которой мельтешит комарик, не веря в свалившееся на него счастье...
И в следующий раз, и после он не изменил своему выбору, чем окончательно вывел ее подруг из себя...
Стали расходиться, он навязался в провожатые.
У ее подъезда вопросительно глянул.
Не стала обнадеживать, единственно, что ему удалось, испросить номер ее телефона.
Через неделю позвонил.
Так начался еще один ее роман.
Хорошо немолод, невысок, сед и потрепан, он легко и быстро проникся ею, но не торопился проникнуть и, слава богу! Такое ее вполне устраивало - она и не мыслила уже, что когда-либо разденется перед мужчиной...
Так нет же! Какой-никакой - мужчина все-таки!
Сидели, вначале в кафе, затем, у нее на кухне, наконец, в сумерках спальни, дабы не так были заметны значительность ее низа и незначительность признаков его отличия...
Он хотел ее, она - спать...
Ее удивило неожиданно полученное удовлетворение (не удовольствие!). Как все-таки женщине необходимо осознание своей не до конца еще утраченной сексуальной привлекательности.
Он же, как всякий маленький мужчина, которому неожиданно посчастливилось познать необъятность, непостижимость большой роскошной женщины, впал в чувственную невменяемость...
Она не сразу привыкла к такому к себе отношению, но со временем не могла уже обходиться.
И приходило это, и плыла она на волнах блаженства, пожалуй, впервые в своей жизни столь полно наслаждаясь нежностью мужчины - что же было до сих пор? Сколько она потеряла! И уже не пыталась сдержать "бесстыдную откровенность" обоюдных ласк, и испытала, наконец, прорвавшееся наслаждение...
Казалось, их идиллии не будет конца.
Увы! У него было любимое выражение:
- Все хорошо в меру, но мера должна быть большая!
Это его и погубило, сердце не выдержало обильно стимулируемой чрезмерности и отказало в самый неподходящий момент...
На кладбище она пряталась от его родственников и жены, чувствуя и вину, и сожаление, остро переживая боль утраты, хотя проявила себя как истинная амазонка, подарив мужчине прекрасную смерть...