Когда в городе начался ливень, ей не верил никто. "Какой потоп? - смеялся любимый. - Какой конец света? Это просто дождь, трусишка".
Дождь нарастал, люди не замечали. Не обращали внимания, предпочитали игнорировать. Через неделю, по колено в воде, некоторые из них тихо кляли погоду, матерясь сквозь зубы, но не придавая происходящему особого значения. Казалось, кто-то накрыл город пологом, отвлекающим жителей от мира. Она не поддалась влиянию извне.
- Спасайтесь, уезжайте! Надо же что-то делать! - кричала она. Люди смеялись, проплывая мимо на работу или по делам на кроватях и письменных столах.
Начались пожары. Из вещей спасали в первую очередь плавсредства, забывая об остальном. Ни еды, ни тёплых вещей...
Кто-то одумался, пригнал из клуба яхту, открыл ресторан. Деньги из горевших домов забрать никто тоже не удосужился, да они были уже и не нужны. Шло возвращение к истокам - натуральный обмен. В спешно найденных аквалангах смельчаки ныряли в полуразрушенные магазины. Сначала ему готовили, потом, когда закончились спички и запасы чудом уцелевшей сухой древесины, стали есть сырой. Люди кидались размокшими сухарями и галочьими гнёздами, смытыми с крон, играя "в войну" между "кроватями" и "шкафами". "Столы" мудро плавали поодаль, и, не встревая, под шумок доедали остатки сыра.
Город обесточили. Она не знала, кто, но радовалась, впервые с начала катастрофы, радовалась воде, тушившей остатки огня. Люди пускались вдогонку за горящими досками и ветвями, желая осветить своё временное пристанище, но те быстро гасли.
Город словно обезумел. Ненужный уже из-за отсутствия продовольствия яхту-ресторан порубили на дрова, пытаясь устроить костёр и шашлык, но не сумели добыть огня. Она порадовалась и этому, заранее пугаясь от мысли о том, кого же решат отправить на мясо. Животные покинули город ещё до бедствия.
Голодные люди теряли остатки разума. Некоторые пытались кусать себя, но трезвели от боли и начинали подкарауливать проплывавших мимо. Те, в свою очередь, вели ответную охоту.
Очередной ночью её разбудил непонятный шум. В темноте шевелились неясные тени; они мерно раскачивались туда-сюда, кто сидя, кто стоя, и держась за голову в такт собственным, всё сильнее нарастающим крикам. В тот момент, когда слаженный вопль достиг своего апогея, они, словно подчиняясь одному-единственному страшному приказу, соскользнули в волны. Наступило молчание, и в тишине она услышала лишь свои обречённые всхлипы.
Город опустел.
Дождь прекратился.
Она сидела, держась рукой за шпиль, на крыше самого высокого городского здания, большим пальцем босой ноги чертя полоски на воде, и с мрачным спокойствием смотрела, как где-то там, на горизонте, где вода сливается с небом, зарождается волна.