- Тебе не нужны анаболики, - подруга говорила таким тихим голосом, что мне тут же захотелось провалиться сквозь землю.
Это была весьма авторитетная подруга. Подруга-чуть-ли-не-врач.
- Полагаю, я ещё подумаю, - дипломатично сказала я.
- Если прозвучало слово "подумаю", значит, всё уже решено, - безжалостно припечатала она.
У меня появилось странное желание спрятаться или малодушно слинять. В телефонной трубке повисла напряжённая тишина.
- Ну, не сказать, что решено... - начала я осторожно, словно выглядывала из-за угла, за которым меня мог поджидать некто с тяжёлой дубиной наготове.
- Но...? - Начало предложения подразумевало, что с моей стороны просто обязано последовать чистосердечное признание.
- Но могу я хотя бы попробовать? - я сделала вид, что возмутилась. Хотя именно в этот момент мне почему-то очень захотелось залезть под стол.
Стола рядом не было. По дороге от метро до автобусной остановки не оказалось даже лавочки.
- Так, - сказала она. - ЗдОрово. Просто замечательно. Поздравляю.
- На следующей неделе мне нужно достать пятнадцать тысяч, - брякнула я, параллельно размышляя на тему: "Семь бед - один ответ" и издали созерцая уходящий автобус. - Извини.
- Это твоё решение, - отстранённо сказала подруга, словно смотрела на меня в перевёрнутый бинокль, и я была где-то там, далеко-далеко.
- Это ещё не решение, - промямлила я, как обоссавшийся ребёнок. - Я знаю.
- Ты хотя бы понимаешь, что большей частью - это иллюзия? - строго спросила она.
- Типа того, - я была сама застенчивость, не иначе.
- Ты. Хочешь. Отдать. Такие. Деньги. За. Иллюзию, - после каждого слова стояла большая и жирная точка. И каждой этой точкой подруга вколачивала меня в пол минимум на сантиметр.
- Получается, что так, - скромно призналась я.
- Не говоря уже о том, что печень и почки ты будешь искать в унитазе, - саркастически добавила она.
- Послушай, ну что такого страшного случится всего-то за двухмесячный курс? - с опаской спросила я, чувствуя себя отвратительным ужасным наркоманом.
- Всё равно это вредно, - внушительно сказала она. - И ты ведешься на иллюзию, как последний лох...
Да, я велась на иллюзию, как последний лох.
Или не как последний лох.
Но велась не в первый раз - и не я одна.
Вокруг меня, где-то за стенами моей хрущобы, сверкал огромный город Москва, в котором каждый день велась на иллюзию толпа народу.
Шесть лет назад я нарастила ногти. Каждый, кто видел это, счёл своим долгом поставить меня в известность, что отныне я могу сказать "пока" своим собственным ногтям, ибо они будут испорчены безвозвратно. Я шесть чёртовых лет проездила на Чистые пруды, - но я чувствовала себя королевой, - потому что получила то, о чём мечтала с детства.
Не так уж давно ко мне-полускелету, еле приползшему из больницы, приехала Эля и, с доставкой на дом, за известную немаленькую сумму обновила сантиметровое счастье. А через неделю в мою жизнь решительно и бесповоротно вломился спорт. Мне понадобились щипцы и час времени, чтоб покончить с привычкой к ногтям. А самим ногтям понадобилось всего лишь два месяца, чтоб никто не подумал, что их хоть когда-то наращивали.
Пять лет назад было такое же промозглое и отстойное лето. Москва истекала дождём, народ простужался, бурчал и мечтал о тёплых странах.
Мне не светили тёплые страны. Мне не светила даже поездка в деревню. В жизни одни невесёлые дела чередовались с другими - и неожиданно прибавился солярий. Да, это было вредно. Несомненно: и ногти, и солярий были катастрофически не полезны, - но я смотрела в зеркало - и чувствовала, что круче только горы.
- Не удивительно. Что вокруг нас - то и внутри нас, - констатировал Фил.
Фил был весьма авторитетный друг. Друг-чуть-ли-не-мой-босс. Точнее, бывший босс.
- Хотя, конечно, всё это не есть гуд, - с неохотой признала я.
- Гораздо вреднее будет, если ты начнёшь смотреть в зеркало, и каждый раз получать несварение желудка - от того, что ты там увидишь, - резонно сказал он.
- Ты хочешь сказать, что безо всего этого я больше смахиваю на жертву аборта? - я и не подумала обижаться, это была шутка из серии "для внутреннего употребления".
- Безо всего этого ты смахиваешь на человека, которого не прёт от самого себя, - внушительно пояснил Фил. - А это ещё хуже.
Сверкал вокруг ночной город Москва - для многих и сам по себе большая иллюзия.
Тысячи людей ежедневно и ежечасно покупали иллюзии - кто-то подешевле, а кто-то подороже. Кто-то оплачивал пять минут в солярии, а кто-то - тысячедолларовые пластические операции. И почти все - косметику, одежду и туфли на шпильках, хотя каждой женщине за редким исключением было удобнее ходить в кроссовках, мокасинах или тапочках.
...Я выключила мобильник, посмотрела на часы и, отклонившись от первоначального направления, завернула в парикмахерскую. Времени до закрытия оставалось немного, и, на моё удивление, в очереди сидели только две дамы бальзаковского возраста, - а для полного счастья в зале работала некая примечательная личность под местным погонялом "Бабушка-С-Фиолетовыми-Волосами". Если ты торопился и не желал провести пять или шесть часов в битком набитом тамбуре, обсуждая сплетни близлежащего микрорайона, то всегда имелся шанс проскочить к ней без очереди. Ибо по причине преклонного возраста она могла напороть косяков.
- К Бабушке-С-Фиолетовыми-Волосами пойдёте? - недоверчиво спросили дамы.
Не помню, чтобы кто-то ещё из этой парикмахерской удостаивался столь торжественного и угрожающего титула. Оль работало три, Люд две. Их периодически путали и путались сами. А Бабушка была одна. Подозреваю, что для Кунцева она была кем-то вроде Синей Бороды.
- Легко, - сказала я. На косяки мне было наплевать. Зато отнюдь не наплевать на время.
- Эк у тебя рука-то разрисована! - сказала Бабушка по ходу пьесы, наконец-то заметив наколку.
- Ну да, - скромно сказала я, вытрясая из ушей воду.
- И не смоется? - полюбопытствовала она, заматывая меня в шуршащую накидку.
- Не-а, - честно призналась я.
- А в старости как же будешь? - с неослабевающим интересом спросила она.
- Да вот так и буду, - весело сказала я.
Душеспасительная беседа со старшим поколением развивалась по стандартному сценарию. Далее должны были непременно последовать фразы из серии "Вот в наше время... только зэки в тюрьме... Молодые ещё, понарисовали на себе, даром, что детей рожать..."
И тут случилось непредвиденное: Бабушка странным образом захлопнулась.
Я с удивлением приоткрыла один глаз, подозревая, что она просто-напросто отвалила за какой-нибудь примочкой. На то, что она отвалит от этой темы, я не надеялась. Мне было всё равно.
Однако оказалось, все примочки были тут. Впрочем, как и сама Бабушка.
- А я вот тоже, - вдруг кокетливо сказала она и хихикнула.
- Что - тоже? - удивилась я.
- И всем понравилось! - она заметно приосанилась.
Я слегонца испугалась, что Бабушка немного поехала чердаком. Откуда я знала, чем чёрт не шутит, и вдруг в свои восемьдесят лет она тоже решила обзавестись наколкой?
- А вот смотри - бро-о-ови себе сделала, - наконец, с гордостью сказала она и счастливо засмеялась. - Представляешь, теперь красивые стали!
У Бабушки-С-Фиолетовыми-Волосами отныне была не только причёска цвета разбавленных чернил.
Теперь для полного комплекта у неё имелся татуаж...
...Я постриглась и весело поскакала домой, попутно размышляя о сумме в пятнадцать тысяч. Был девятый час, темнело, и на фасадах зажигалась реклама. Вокруг шумел мой город - город тысяч воплощённых иллюзий - и тысяч людей, которые этой ночью - я точно знала - будут засыпать счастливыми...