Жажду ошпаренного асфальта утолил дождь. Томное небо темнело, закатывая солнце за алеющие вершины гор. Дорога бежала вместе со мной мимо таинственой воды речки. Хотелось скинуть одежду и искупаться, но в то же время суеверный страх останавливал прыгать в вечернюю воду.
- Бишкек клонит ко сну, - произнес над ухом знакомый с детства голос, но рядом никого не было. Холод пробежал по спине и я побежала быстрее. Дома, отдышавшись, рассказала о голосе бабушке.
- Не бойся, - улыбнулась она, - этот голос не причинит тебе вреда.
- А кто это был?
- Голос гор.
- Почему он со мною говорит?
- Ты родилась в городе, окруженном горами. Ты видишь их с детства каждый день, стоит тебе выйти на улицу и посмотреть в даль, туда где они лежат в подушках-облаках.
- С тобой голос гор тоже говорит?
- Нет, меня беспокоит другой голос, голос моей реки, - бабушка загрустила и снова взялась за штопку шерстянных носок. Помедлив, я решилась расспросить бабушку и она начала описывать свое детство возле Волги, когда она еще не ведала о надвигающейся войне, а русские и немцы жили добрыми соседями. Мы сидели рядом, в душе проснулась грусть, на которую откликнулись часы, пробив десять часов.
- Что-то я заболталась совсем, - встрепенулась бабушка, стряхивая с себя воспоминания, - а тебе завтра рано вставать.
- Еще только один вопрос, бабушка. Скажи мне почему Волга тревожит тебя в Бишкеке?
- Мы связаны с ней, как ты с горами, поэтому ее голос рядом со мной. Она скучает по своим детям, а ее дети хотят вернуться к ней.
Город был охлажден дождем, запах которого смешался с запахом дороги и напомнил вечера из детества, когда мы с сестрой бегали во дворе, отец поливал полисадник, небо всасывало в себя земные краски и было сладостно-грустно. Там, в городе моего прошлого, все было так же, как сейчас в городе моего настоящего, но все краски ярче, все запахи сильнее и все чувства обострены до боли. Может, тот город совсем и не прекрасен? Просто я была ребенком и ничего лучшего не знала? Или виновата моя память, в которой осталось только одно лето, объединившее все хорошее, что было со мною Там?
С моста взору открылась Шпрея, ее ухоженные берега, ее таинственная кожа, в которой отразились огни яхт, замка и разношерстных зданий. Ветер сурово растрепал волосы. Пришлось лучше обмотать шею шарфом, чтобы защитить себя от берлинского ветра. Какая странность зимы: снега нет, на градустнике плюсовая температура, а руки и лицо мерзнут. Зябко, хочется горячего чая, уютного кресла и толстой книги. Но меня ждет бабушка, значит мне пока не стоит раздражать свои нервы мечтами.
В лицо дунул теплый порыв ветра. Что это было?
- Я, - послышался голос. Да, он знаком моему сердцу, оно радостно бьется и тут же начинает молча рыдать, лешенное языка, зато наделенное силой. Сухие глаза обратились к небу, но и оно в этот миг отстранилось, не давая прильнуть к себе и успокоиться. Не плачь сердце, мы с тобой не вернемся обратно. Пойдем лучше дальше.
Строгость и обыденность кладбища создают даже вечером не ту атмосферу страшных фильмов. Все дышет покоем, размеренностью, надежностью и кажется, будто именно здесь поселилась вечность.
Сидя на лавочке и мыслено говоря с бабушкой, успокоилась, без боли прислушалась к голосу гор. Он рассказал мне о тех рассветах и закатах, которые я не видела и не увижу; о том, как по горам бродят люди, ища покоя; о речках, шепчущихся с ветром; о водопадах, которые громогласно беседуют с горами о своей страсти и о горах, которые устало взирают на мечущихся людей и ростят магические растения.
Голос смолк, оставив меня одну перед лицом Времени. Тактично отошел в сторону, чтобы позже снова застать в расплох и заставить сердце плакать. Можно подумать о настоящем, но успокаивают ли эти мысли?
Вместо милого лица - камень. Вместо родины - пустота в сердце. Милая бабушка, нас вырвали с корнем, против нашего согласия, увезли в плен. Тебя в плен гор, меня в плен жестокого ветра. Чем мы провинились? Может, слишком сильно любили, ты реку, а я горы? Но как же их не любить? Как?