Аннотация: Любителям кошек, котов, котиков, кошаков, котяр и прочих пушистых. Про них, любимых, на даче или в деревне. И, конечно, про их семью, то есть, их хозяев.
Эммануил очень уважал свежую рыбку: мягкую, нежную, ароматную. Не то, что эта магазинная мороженая дрянь. Больше всего, конечно, он любил ее сочную спинку, но мог и голову съесть, не с голодухи, нет, а просто в азарте охотничьем, который еще после рыбалки не выветрился.
На территории, подвластной Эммануилу, был пруд. Появился он недавно, и в этом году был отвоеван у соседского Барсика, после того, как его весной остепенили. Сосед стал ленивым и толстым, куда ему с Эммануилом тягаться. Всю весну бывший задира провел на солнечном пригорке среди тюльпанов, которые обслуживающая того хозяйка посадила специально для своего любимца. Пока тюльпаны только проклевывались, хозяйка было недовольна: ну не будет Барсик среди цветов хорошо смотреться, если сразу их все поломать. Но тому и среди нежных всходов лежать ковриком было неплохо и хозяйка, наконец, смирилась и перестала заботиться об эстетике.
Сразу бы так, думал Эммануил, как будто нужны котам цветы, лично сам он был к ним равнодушен. Он предпочитал мягкие и упругие зеленые ростки, которые его личная садовница, она же повариха, она же еще много кто, сажает.
В особенности Эммануил испытывал пристрастие к тимьяну и котовнику. Последний за его яркие наркотические свойства был изгнана хозяйкой из сада с яростью инспекторской инквизиции. А тимьян пока остался. Эммануил плюхался в подушку из терпкой зелени, запускал мордочку прямо в охапку ароматных мелких листочков, терся о них головой, катался на спинке и блаженствовал.
Конечно, садовница тоже недовольна тем, что объедаются еще неокрепшие растения, но Эммануилу и такие нравятся, и уж ему ли не знать лучше. Для кого она, в конце-то концов, старается, как не для своего чада?
Да и Барсиковская мадам лучше бы пруд вырыла, да рыбы туда напустила. Но та, видя индифферентность своего дидятки, пруд решила не копать - зачем утруждать любимого активными видами спорта. Она и мышей сама всех изловила, чтоб не раздражали, перед мордой не маячили и не отвлекали ее принца от блаженного миросозерцания. Сейчас, летом, еще более округлившийся эстет Барсик перебрался из отцветших тюльпанов в тенек под яблоню. Поближе к вскопанному для него отхожему месту, на котором сейчас сорничали огурцы. Огурцы Барсик не любил, он их после своих дел пропалывал задними лапками. Во взглядах на зеленые недоразумения Барсик с Эммануилом сошлись во мнениях. В отличие от рыбалки, без которой дачная жизнь теряла для нашего главного рыболова всю свою привлекательность.
Итак, в этом году в непонятно для кого выкопанном пруду уже курсировала рыбка. Непонятно, потому что у обслуживающей пруд хозяйки ни котов, ни кошечек (тут Эммануил счастливо прикрыл глазки) не было. Зато был мерзкий сторож, который больше шумел, конечно, чем на самом деле мог что-либо котам сделать. Вот только Эммануил терпеть не мог резкую, бьющую по чувствительным ушкам истерику собаки и раздающиеся в ночи визги вылетевшей на улицу хозяйки. Причем, Эммануил успевал ускользнуть быстрой тенью и разбуженные обитатели дома изливали гнев на поскуливающего бедняжку сторожа. Очевидно, тот был тоже остепененный, иначе чего он только лаять и умел? А рыбный пруд рядом, можно сказать, пропадал?
Эммануил - вот кто был истинным сторожем и хозяином пруда. После того, как Барсик сдал позиции, со всей округи набежали бойцы, чтобы вступить в сражение за лакомый кусочек территории. Эммануил потрогал лапкой уже зажившую рану на носу и голове, затем профилактически продезинфицировал шрам слюной. Ничего, не страшно, зато с таким боевым раскрасом победителя все весенние кошечки (он опять прикрыл глазки в умилении) были в него влюблены. Да и окрестные коты теперь знали, кто хозяин пруда и не совались на его владения.
Итак, ночью ожидалась рыбалка. Дело. Азарт. Кровь забурлила уже с утра, весь день Эммануил готовился и настраивался, и, чтобы не портить себе аппетит и можно было легко бегать, даже отказался от сухих комочков, щедро насыпанных на ужин его любимой поварихой, а также личной массажисткой по совместительству. Весь день перед этим он сосредоточенно вырабатывал стратегию охоты на рыб, да так, чтобы вонючий сторож (ну вот отчего они не моются каждый день, как это делает даже обленившийся Барсик) не помешал. Если бы в этот момент к коту кто-то подошел, то за видимой негой различил бы работу ума, что сказывалось в слабом подергивании кончика хвоста. Эммануил имел свой неповторимый стиль и основной принцип отличного улова. Самое главное, думал он,- это полная концентрация внимания на определенном виде рыбы с изучением ее привычек, понимание ее поведения, а также применение лучших рыболовных навыков, выработанных годами. Эммануил был очень умный кот.
Он представлял, как бесшумно и непахучее подкрадывается к пруду странно кривой формы и обходит его на нежных лапках. Ага, вот и тусующаяся на мелководье рыбешка, слабо и также бесшумно подергивающая хвостами в лунном свете.
Внимательная хозяйка собаки...тьфу, нечистая! Тут Эммануил отвлекся и его размышления перекинулись на другое. Он даже пару раз неодобрительно трясанул задней лапкой при воспоминании о нечесаной шерсти. Собаки, не хозяйки, у той и чесать-то особо нечего - всего-то клок шерсти, да и тот на макушке. Компенсирует тетка свое уродство длиной этого клока, отращивая что-то, что напоминает, как ей кажется, кошачий хвост, этот пушистый вверх совершенства. Сама же - жуть лысая, понятно, почему она тряпками прикрывает отвратительно светлую, больную кожу в последней стадии лишая. Да разве могут какие искусственные покрытия заменить красоту чистой, нежной, теплой шерстки?
Эммануил мог бы и дальше развивать мысли о совершенстве кошек, взять, к примеру, тот же хвост - незаменимая вещь, но решил вернуться к Делу. Так вот, хозяйка пруда благоразумно предусмотрела у берега несколько загогулин, где почти застыли во сне вкусные сорта рыбы. В этих хитрых извилинах легко было подхватывать коготками рыбу. Так, представлял Эммануил, сажусь и слежу за их неспешными передвижениями, сливаюсь мысленно с ними, готовлюсь к решительной атаке и... - цап - всплеск - блеск чешуи - хрусть - все! Эммануил аж присел от взволновавшей его картины.
Ближе к вечеру стратегия и тактика была обдуманы и Эммануил стал собираться: он мылся долго, сосредоточенно, со всех сторон. Проигнорировал даже призыв своей массажистки к ежевечерней порции нежного почесывания под урчание телевизора. Обеспокоенная отказом от еды повариха-садовница-массажистка ласково приглашала любимца к себе на колени, Эммануил же лишь дернул хвостом в знал того, что слышал. Но не пойдет, занят он. Да и вообще, не любил он, когда его Манькой кличут, что за неуважительные фамильярности. Чтобы объяснить заботливой теплой подруге, чем он занят, Эммануил отрыгнул ей на ногу проглоченную шерсть, и, после возгласа понимания происходящего, быстро скрылся во мраке ночи.
Так и быть, он принесет ей полрыбины, положит прямо на подушку, чтобы она, как всегда, обрадовалась и проснулась сразу счастливая и с криками удовольствия. Можно еще и в ее сумку подарок положить, тоже обычно хорошо получается: придет подруга на работу, а в сумке ждет рыбка, можно и похвастаться, и перекусить вкусненьким. Хорошая, она, заботливая, хозяйственная и теплая. За это ее и ценит: каждую ночь макушку с куцыми перьями греет, а то все тело под одеялом, а вершинка - мерзни. Когда она ворочается, кот нежно держится за облезлую шкурку коготками.
Все, боец готов. Ночь. Сад пахнет зеленью и луной. С лугов доносятся разнообразные сладко-терпкие волны запахов, все они смешиваются в одну ноту душистой ароматной свежести. Лишь ночная птица взмахнет крылом и страшно заухает. Но прочь с дороги: с традиционно распушенным и поднятым тотемом-хвостом, Эммануил, как под стягом, идет на рыбалку. Удачи тебе, Эммануил!