Машина "Скорой помощи" осторожно разворачивалась перед крыльцом приемного покоя.
- Задом подъезжает -, прокомментировала медсестра. Врач кивнул. Задом - значит, привезли тяжелого. Ходячие больные выходят из машины через переднюю дверь, через задние вывозят лежачих.
Первым в приемный вошел молодой веселый фельдшер. Огляделся по сторонам, радостно заулыбался врачу, протянул ему руку со словами:
- Привет, Вить, а ты что, сегодня дежуришь?
Фельдшер славился способностью задавать вопросы, ответы на которые очевидны.
- Нет, просто мимо проходил. Ты там кого привез?
- Старика с брадикардией. Пульс 40, ну и все остальное соответствует - слабость, бледность, холодный пот...
- Не инфаркт?
- Да вроде нет. Пленку я снял, ты сам посмотри.
Больного уже завезли в приемное. Виктору сразу бросилась в глаза его необычная внешность - мраморной бледности лицо с крупными, чуть грубоватыми чертами и пышная грива седых волос. "Седой лев" - мелькнуло почему-то в голове. Рядом с ним стояла молодая женщина - рыжие волосы собраны в полудетский хвостик, а в большущих глазах плещется страх. Медсестра быстро заполняла историю болезни, вполголоса диктуя сама себе с паспорта:
- Трофимов... Александр Иванович... Полных лет 65... А Вы ему дочкой будете?
Женщина обернулась к ней, всплеснув рыжим хвостом.
- Нет, я не дочка. У него детей вообще пока нет. Я ему жена!
Так уж устроено, что люди больше привязываются не к тому, кто им сделал что-то хорошее, а к тому, кому они сделали что-то хорошее. В это дежурство повозиться со стариком Трофимовым пришлось немало. И к тому времени, когда пульс и давление у старика поднялись до приемлемых цифр, Виктор испытывал к нему искреннюю симпатию. А сам Трофимов, едва почувствовав себя получше, тут же попросил объяснений.
- Что это было, доктор?
- Атриовентрикулярная блокада, - машинально ответил Виктор. Тот хмыкнул:
- Вы думаете, я что-нибудь понял?
Виктор, тоже улыбнувшись, стал объяснять.
- Импульсы, которые образуются в верхних отделах сердца, плохо проходят в нижние отделы. Проходят мееедленно, и то не каждый. И поэтому сердце сокращается редко-редко, вот у Вас меньше сорока ударов в минуту было. И организму столько крови не хватает, конечно.
- Ясно, - кивнул Трофимов. - И отчего это?
- От разного... Может, когда-то перенесли воспалительный процесс... ревматизм, например. А скорее всего из-за того, что участок мышечной ткани, где проходит импульс, страдает от недостатка кислорода, из-за атеросклероза.
Необычная пара привлекала к себе внимание. Виктор не любил сплетен, но и до его ушей кое-что доходило. Трофимов много лет работал главным инженером большого завода, того самого, которым и жил их городок. По здешним меркам - должность высокая, да и деньги немалые. Жил один, женат никогда не был, а год назад вдруг взял да женился на девушке, ровно на сорок лет моложе себя.
- Я, говорит, всю жизнь верил в настоящую любовь, - цитировала Трофимова главная сплетница отделения, буфетчица Тамара - я, говорит, всю жизнь искал такую женщину, как Ирина.
Виктор тоже верил в настоящую любовь и готов был ждать ее всю жизнь, так что его симпатия к старику все росла. И росла тревога за него. Почему-то состояние Трофимова мало улучшалось на лечении, почему-то обычные дозы слабо действовали на него...
Телефонный звонок прервал раздумья Виктора. Странный, приглушенный голос спросил:
- Скажите, как здоровье Трофимова?
- Мы по телефону справок не даем, - привычно ответил Виктор, - приходите, тогда и поговорим.
- А ведь его смерть кое-кому будет очень даже на руку, - продолжал голос вкрадчиво и насмешливо. - И в лекарствах кое-кто разбирается.
- Погодите, - растерялся Виктор, - Вы что хотите сказать?
- Да я уже все сказал, - все так же насмешливо ответил невидимый собеседник. Некоторое время Виктор тупо слушал длинные гудки, потом осторожно положил трубку. Кажется, ему дали понять, что болезнь Александра Ивановича не случайна... что это вовсе не болезнь, а отравление. И что, спрашивается, должен делать нормальный человек, услышав такое? Наверное, обратиться в милицию. Все-таки убийство планируется... Вернее, даже не планируется, а совершается.
И что он, спрашивается, расскажет в милиции? Что ему позвонил незнакомец и сказал... нет, даже не сказал, а намекнул, что Трофимова кто-то травит. И что ему в милиции на это ответят? Ну для начала его, наверное, просто пошлют. Если бы он хоть разговор на диктофон записал... Впрочем, диктофона у него все равно не было. Но допустим даже, что ему поверят. И что дальше? А дальше они запросят историю болезни. А там стоит диагноз - и это вовсе не "отравление неизвестным веществом" и даже не "передозировка антиаритмических препаратов", а "атриовентрикулярная блокада 2 степени".
Надо сказать, что Виктор дел с органами правопорядка прежде практически не имел. Он был исключительно законопослушным человеком, даже дорогу в неположенном месте не переходил, и в милиции никогда не бывал дальше паспортного стола. Так что его знания в этом вопросе были чисто теоретическими. Но почему-то он был абсолютно уверен, что проводить расследование, брать у старика кровь на содержание лекарственных препаратов и организовывать наружнее наблюдение за его родственниками никто не станет.
А что делать порядочному человеку, который знает о чьих-то злодейских замыслах и притом уверен, что в милиции его не послушают? Остается одно - разбираться самому. Виктор решительно достал историю болезни Трофимова и открыл листок с ЭКГ. Так, нарушение проводимости, это понятно, а вот что у нас с зубцом Т? Нет, в принципе это тоже можно объяснить блокадой, но все-таки...
Виктор за годы работы видел множество смертей, насмотрелся и на криминальные случаи, но никогда еще не сталкивался с тем, чтобы убийство происходило буквально у него на глазах. В такое трудно поверить - вот и Виктор не верил. Просто сидел и тупо смотрел на ЭКГ, пока ему в голову не пришла очень простая и все объясняющая мысль - наверняка старику когда-то что-то назначали, а он перепутал и стал пить это "что-то" постоянно.
Виктор вошел в палату. Ирина, как всегда, сидела у кровати мужа. Трофимов приветствовал врача с веселым удивлением в голосе:
- Что-то Вы, доктор, к нам зачастили!
Тот неловко отшутился, задал несколько ничего не значащих вопросов и наконец спросил о том, ради чего пришел:
- Скажите, Вы дома какие-нибудь лекарства постоянно принимали?
- Нет, Вы же уже спрашивали!
- Ну мало ли... Может, случайно... У Вас же, наверное, дома много лекарств.
- Да я и к врачам-то раньше не обращался! Иришка и то больше моего лекарств пьет.
- Да, я принимаю новоксан, - подтвердила Ирина. - У меня порок сердца. Предлагали операцию, но я так боюсь под нож!
Услышав название препарата, Виктор вздрогнул. Повернулся к Ирине, с невольным вниманием разглядывая ее лицо. Интересно, какое лицо должно быть у человека, изо дня в день методично подсыпающего яд своему супругу? Он не видел в ней ничего опасного, хищного. Скорее она казалась ему белкой - проворной, любопытной и простодушной. А когда она поворачивала голову к мужу, то в ее глазах светилась такая нежность... Неужели так можно сыграть?
Виктор уже возвращался в ординаторскую, когда его догнала Ирина.
- Вы так смотрели на меня... Я знаю, что Вы думаете.
- Да не думаю я ничего такого, - возразил Виктор почти честно, еще час назад он и правда ничего не думал. За годы работы он успел понять, что жизнь богаче любых схем.
- Вы все думаете, что я за старика ради наследства вышла, что я его обдурила, соблазнила... А я его просто люблю! И никакой он не старик, и он еще сам кого угодно соблазнит!
Виктор молча кивнул. Он готов был ей поверить, почему бы и нет, в мировой литературе описано множество девушек, влюбленных в стариков, хоть это и странно... Но ведь лекарство, которое так простодушно назвала Ирина, вполне могло привести к такому состоянию...
До конца рабочего дня Виктор так и не смог ничего решить. А наутро оказалось, что накануне Трофимов попал в реанимацию.
Дежурный врач рассказывал Виктору:
- У него вечером толпа родственников была, видно, утомили старика. Потом все разошлись, только жена осталась, а он вроде задремал. И тут она как влетает в ординаторскую, глаза по семь копеек: "Он еле дышит, еле дышит!" Смотрю, а он и впрямь еле дышит, давление по нулям... Слушай, может, ему водитель ритма надо ставить?
- Подождем пока, недолго еще лечим, чтоб сразу оперировать, - машинально ответил Виктор, думая о своем. Слабость, сонливость и потом резкое падение давления - похоже на новоксан, ох, похоже... И расчет верный - никто ничего не найдет, потому что не будет искать. Что может быть естественнее для старика, чем умереть от болезни сердца?
Вот только зачем Ирина позвала врача? Если бы она ушла, оставив мужа спящим, то уже была бы богатой вдовой. Почувствовала, что ее заподозрили? Не может решиться на последний шаг? Или... или она невиновна?
В этот день Виктор не видел Трофимова. Некогда было, да и незачем - в реанимации тот в безопасности, туда не пускают родственников и не принимают передачи. А на следующий день выбрал момент, зашел.
Реаниматолог Сергей Сергеич, пожилой и сварливый, с ходу накинулся на Виктора:
- Как у вас в отделении вообще работают?! Ты сестер-то контролируй! Они ему, похоже, вообще ничего не кололи. У тебя в истории болезни такие дозы расписаны, а толку чуть - а у меня он на полкубика атропина прекрасно отвечает, и гормоны без меры я тоже не лью! Это почему, а? Потому, что работать как следует надо!
Сергей Сергеич был убежден, что работать как следует умеют только в реанимации. Интересно, что бы он подумал, если бы Виктор в ответ сказал ему правду? Что больному лучше не от его лечения и не от мастерства медсестер, а просто потому, что здесь нет ни домашнего варенья, ни банок с соком... И тут Виктор увидел на тумбочке рядом с Трофимовым бутылку минералки.
- Откуда? - спросил он внезапно осипшим голосом, перебив Сергеича на полуслове.
- Что?
- Бутылка у него откуда?
- Жена передала. Ты что, Вить? Минералку-то мы у родственников всегда принимаем. Жарко же, пить всем хочется, особенно кто в сознании.
Виктор уже не слушал. Если у Ирины была возможность приносить мужу воду... Внезапная смерть на глазах у соседей по палате еще, может, и вызвала бы подозрение, но после ухудшения состояния и перевода в реанимацию - лучшего момента для убийства не найти. Опять же чисто психологическая сторона дела - нелегко своими руками давать любящему супругу смерть, на расстоянии это куда проще.
Но Трофимов был жив - следовательно, Ирина невиновна.
Через два дня после перевода из реанимации Трофимову опять стало хуже. Но если Ирина не отравительница, то кто же виновен? Кто навещал его за эти два дня, кто принес ему баночку варенья или бульона с притаившейся в ней смертью?
Впервые в жизни Виктор проявил интерес к сплетням, чем изрядно порадовал буфетчицу Тамару. Выяснилось, что Трофимова навещают, кроме Ирины, три человека. Младшая сестра - "ой, бедная женщина, неудачница, замуж вышла и то неудачно, муж ее с дитем бросил, сын вырос обормотом, брат ей помогает, конечно, но все равно не сравнить, как они живут, и завидно ей, конечно". Сын той самой сестры, "обормот" - "месяц работает, два не работает, а у матери, поди, не такая шея, чтобы на ней такой лось сидел". И еще соседка - "она на него сама глаз положила, то пирожков занесет, то бочком прижмется, думала, он и не устоит, он взял да молодую привел... хотя она, соседка-то, сама тоже не старая, и по правде, годами-то она ему больше подходит".
Сестра, соседка, племянник. Зависть, ревность, корысть. Племянник - не наследник по закону, чтобы у него был мотив, должно быть завещание. Или ему достаточно будет, если наследство получит его мать? Жена - наследница первой очереди, при жене сестра ничего не получит. Или Трофимов написал завещание? Отравление всегда считалось женским способом убийства. Соседка навещает Трофимова в больнице, значит, еще не потеряла надежду. Или не значит? Или просто по привычке, по дружбе, по-соседски? Если она еще имеет виды, то ей нет смысла травить своего избранника - логичнее было бы подсыпать что-нибудь Ирине. Или "не доставайся же ты никому"? Сестра-неудачница завидует успешному и состоятельному брату, ей нужны деньги на сына-обормота, да и на себя не помешали бы... Кто из троих? Корысть, ревность или зависть?
Утром после обхода Виктор задержался у кровати Трофимова.
- Ну что же, Александр Иваныч, не идет у нас с Вами лечение. Остается одно - отправить Вас в область. Я уже договорился с Кардиологическим Центром, там как раз место будет, послезавтра и отправим. Вероятно, будет решаться вопрос про установку кардиостимулятора.
Трофимов воспринял новость спокойно, только уточнил:
- Мне надо, наверное, организовать машину?
- Не надо, Вас на врачебной "перевозке" отвезут.
Уже в дверях Виктор обернулся, словно только что вспомнил:
- Да, еще одно. Завтра сделаем Вам УЗИ, чтобы отправлять уж полностью обследованным. Так Вы сегодня после ужина не ешьте, пожалуйста, ничего. И не пейте.
- Как скажете, - покладисто согласился Трофимов. Он вообще был "удобным" больным, дисциплинированным и терпеливым.
Теперь место и время убийства были определены. Еще Виктору нужен был помощник, и после недолгих раздумий он выбрал процедурную сестру Олечку. Олечке было уже за сорок, но никто и никогда не называл ее по имени-отчеству - маленькая собака, как известно, всю жизнь щенок. Судьба дала ей обличье хорошенькой куколки - маленький рост, трогательные светло-русые кудряшки и наивные голубенькие глаза. Внешность обманывала - Олечка была лучшей процедурной из всех, с кем Виктору приходилось работать, у нее была мгновенная реакция, железные нервы и твердая рука.
Выслушав его рассказ, Олечка пришла в восторг.
- Всю жизнь мечтала поиграть в сыщика! - воскликнула она, блестя глазами. - Можно я Вас буду звать Шерлоком Холмсом?
- Хоть инспектором Лестрейдом, - разрешил Виктор. Но когда он объяснил Олечкину задачу, то ее веселье поугасло.
- И как же я буду торчать в палате все два часа, пока родственники не разойдутся?
- Ну я не знаю... Капельницу, может, поправлять?
- Там в палате только одна вечерняя капельница, и с ней я никак два часа не протяну, - Олечка задумалась, потом тяжело вздохнула. - Придется пожертвовать собой. Буду кокетничать с Васей.
Оба рассмеялись, потому что Вася был известен привычкой заигрывать со всем медперсоналом женского пола моложе 60 лет, чему совсем не мешала тяжелая астма. В этот раз Вася поступил совсем недавно, еще не "раздышался" и не мог выйти из палаты. Прикрытие получалось идеальное.
Настал час Х. Олечка заблаговременно села в засаду - на койке Васи, в уголке, прикрывшись для конспирации стойкой для капельницы. Ее задачей было уловить момент, когда убийца подсыплет или подольет яд Трофимову, и не дать старику этот яд выпить. Желательно изъять, в крайнем случае - разлить. Виктор нервно курил в ординаторской. Он не сомневался, что удар будет нанесен именно сегодня - в областном центре добраться до Трофимова окажется гораздо труднее, а уж после установки водителя ритма от новоксана и вовсе толку не будет.
Наконец вошла торжествующая Олечка со стаканом кефира.
- Задание исполнено, мистер Холмс! - доложила она. Виктор посмотрел на нее с уважением.
- Как тебе удалось забрать стакан?
- Элементарно, Холмс! Только родня за дверь, я шасть к нему и давай нести всякую чушь - и пить хочу, и желудок ноет, и без кефиру просто помру прямо сейчас... Да я бы глазками еще похлопала немножко, он бы мне вообще все, что в тумбочке, отдал бы... А еще женатый, называется.
- Я буду звать тебя Мата Хари, - с чувством сказал Виктор.
Потом Олечка выслушала от Виктора инструкции на завтра и наконец убежала, оставив его одного со стаканом в руках.
Что делать дальше, Виктор заранее не подумал. Майор Пронин на его месте отдал бы кефир в лабораторию. Шерлок Холмс сделал бы анализ сам. У Виктора не было никаких связей с токсикологами, и самостоятельно анализировать такие вещи он не умел. Впрочем, Холмс, помнится, пару раз обходился биологическими пробами - давал предполагаемый яд старой больной собаке. Собаки у Виктора тоже не было, а кот был. Черный как смоль красавец жил на первом этаже, и за право считать его своим боролись регистратура и гардероб.
Виктор задумался, пересчитывая дозу по весу - с худощавого Трофимова на упитанного Черныша. Аккуратно отлил в мерный стаканчик тридцать грамм кефира. Потом еще дольше рассчитывал на кошачий вес дозу атропина - Черныш был не старый и больной, а совсем еще молодой и здоровый, и смерти его Виктор не хотел. Потом со стаканчиком, фонендоскопом и заправленным шприцом он спустился вниз.
Черныш доверчиво вскочил ему на колени, заурчал, потерся, оставляя на белом халате черную шерсть. Виктор, одной рукой поглаживая кота, приставил к широкой груди фонендоскоп, с удовольствием послушал ровные, сильные удары сердца, ну и посчитал их заодно. Поставил перед Чернышом стаканчик. Это было слабым местом в плане - если кот почувствует яд и не станет пить... Стал. Виктор замер, едва дыша. Некоторое время ничего не происходило. Кот вылизал кефир, потянулся, зевнул и стал вылизываться. Прошло несколько минут. Понемногу движения животного стали медленными и неловкими, взгляд - растерянным и жалобным. Когда Черныш беспомощно обмяк на коленях Виктора, тот снова посчитал сердечные сокращения, оттянул черную шкуру на загривке и воткнул в складку иглу шприца. Кот слабо вздрогнул, повернулся на бок. Прошло еще минут десять, и Черныш, хрипло и обиженно мявкнув, побрел в уголок к своей миске. Биологическая проба была успешно проведена, ни одно животное не пострадало.
Наутро Виктор первым делом зашел к Трофимову - сообщить, что перевод не состоится.
- Что, место уже занято? - огорчился тот.
- Нет, необходимость отпала, - туманно ответил Виктор и не менее туманно обещал: - Позже объясню.
Объяснить можно было и сразу, но Виктор всегда любил эффектные концовки в классических английских детективах.
Для финальной сцены пришлось одолжить у заведующего отделением ключи от его кабинета, а в нем немного передвинуть диван и выставить на середину кресло. Участники представления, они же зрители, не подвели, собрались вовремя. Первым пришли Трофимов с Ириной. Старик шел с трудом, опираясь на жену, но все равно выглядел намного лучше, чем два дня назад. Следом появились Олечка с незнакомым Виктору мужчиной средних лет - это и был тот самый племянник.
- Заходите, заходите! - суетился Виктор на правах хозяина. - Вы, Александр Иваныч, сюда присядьте! А Вас, извините, как зовут? Михаилом, а по отчеству? Просто Михаил? Ну, как скажете.
"Просто Михаил" растерянно озирался, бормотал:
- Я ничего не понимаю... Мне позвонили, сказали, что надо срочно подъехать, что Александр Иванычу плохо... Не понимаю...
- Ничего, ничего, сейчас я все объясню. Вы садитесь, садитесь!
Все расселись, причем Олечка села рядом с Михаилом с таким видом, словно собиралась стеречь его. Виктор опустился было в кресло, но тут же не усидел, вскочил на ноги.
- Я расскажу вам одну историю, - начал он.
- Давайте, рассказывайте, доктор, - подбодрил его Трофимов с живым любопытством в голосе.
- Я расскажу историю про человека, который всю жизнь считал себя неудачником. Мать растила его одна, без мужа, и потому считала себя неудачницей - видимо, и сыну это передалось. Ему не удавалось найти хорошую работу - вероятно, потому, что ни на одной работе не платят сразу столько, сколько ему хотелось. И богатую невесту ему найти не удавалось - вероятно, потому, что богатые невесты не любят неудачников. Но у человека был богатый дядя. Правда, он не баловал племянника деньгами, а все только предлагал работу. Но он давал деньги своей сестре, а уж из матери этот человек умел вытягивать все до копейки. Кроме того, дядя был холост и бездетен, а потому человек рассчитывал на наследство. А потом дядя взял да и женился. И человек испугался, что наследство уплывет у него из рук. Александр Иваныч, кому сейчас все досталось бы?
Трофимов не ждал вопроса, ответил чуть растерянно:
- Я писал завещание на сестру, давно уже. Все собираюсь переписать...
- А я тебе говорю, не надо, - явно продолжая старый спор, возразила Ирина. - Жить мне есть где, а все остальное... Ничего мне без тебя не надо.
- Ну вот, человек испугался за наследство и решил ускорить события. Он навестил дядю и в гостях кое-что ему подсыпал. Я когда называл Вам, Александр Иваныч, причины блокады, еще одну не назвал - передозировка некоторых лекарств. В частности, новоксана.
- Ой, Миша, - вдруг почти простонала Ирина, с ужасом глядя на затравленно озирающегося Михаила, - Миша, ты же приходил к нам накануне, как Саша заболел. И у меня пузырек пропал, я все думала, где же потеряла...
- Человек украл пузырек с таблетками, - Виктор ловко встроил новую деталь в свою историю, - и подсыпал дяде несколько штук. Но ему и тут не повезло. У дяди оказалось здоровое, крепкое сердце, жена успела вызвать "Скорую", и он выжил. Человек еще не терял надежду, он навещал дядю в больнице и регулярно подсыпал ему препарат, но ему по-прежнему не везло. В какой-то момент ему пришло в голову, что его доля увеличится, если устранить не только дядю, но и его молодую жену. Он позвонил мне и намекнул, что к болезни дяди причастна его жена.
- Миша, ты и правда хотел оговорить Иришку? - казалось, это задело Трофимова больше, чем само отравление. Михаил угрюмо молчал.
- Самое смешное, что до этого звонка я и не думал ни о чем таком. А вот после стал задумываться. И понял, что кто-то и правда хочет смерти Александр Иваныча - да только это не Ирина.
- Я не понимаю, о чем Вы говорите, это все неправда, глупости какие-то, - забормотал Михаил.
- Правда, - неожиданно подала голос Олечка. - Я видела вчера, как Вы высыпали в стакан с кефиром порошок из носового платка.
Виктор достал стакан из ящика стола и молча предъявил его присутствующим.
- Неправда, вы ничего не докажете! - испуганно и зло проворчал Михаил.
- Докажем, - почти весело возразил Виктор. - Что в этом стакане содержится смертельная доза новоксана, я уже доказал. Думаю, если отнести это в милицию, им будет интересно.
- Ох, Мишка, Мишка, как же так? - тихо и грустно прошептал Трофимов. - Ты же мне как сын был.
- Я не хотел, не хотел! - вдруг выкрикнул Михаил с отчаянием. - Дядя Саша, я правда не хотел!
- А ведь и правда не хотел, - вдруг согласился Виктор. - Ведь для того, чтобы Ирину оговорить, он мог бы позвонить мне и позже, когда все закончится... Или даже не мне, а прямо в милицию. А он хотел, чтобы его остановили.
- В общем, и хочется и колется, - презрительно прокомментировала Олечка. - И наследство получить и в убийстве не замараться.
Наступила тишина. Михаил сидел ссутулившись, опустив голову. Остальные отводили взгляд, словно всем неловко было смотреть на него.
- Ну, что будем делать? - прервал молчание Виктор, взмахнув стаканом. - Вам решать, Александр Иваныч.
- Вылейте Вы эту гадость к черту, доктор, - твердо сказал Трофимов. - Мишка мне как сын... Значит, это я его таким гадом вырастил...
Виктор молча выплеснул кефир в раковину. Олечка так же молча встала, открыла дверь и выразительно кивнула Михаилу. Когда шаги затихли, Трофимов сказал негромко, словно извиняясь:
- У сестры никого, кроме него, нет... Что бы я ей сказал?
- Вам решать, - повторил Виктор. Ирина осторожно погладила мужа по руке.
Через три дня Трофимов выписывался. Виктор смотрел в окно, как они шли не спеша через больничный двор - седой лев и доверчиво прижавшаяся к нему белочка. Смотрел и думал, что где-то в городе затаилась неудачливая гиена.