Пролог

  Ярославль

  Шестое января 201* года

  

  

"Ведь, если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно?"

  

  

   Лопасти вертолёта монотонно считывают страницы жизни, а времени нет у тех, кого нет. За окном - снег и тьма, где-то далеко скоро проснётся город, в котором слёзы той... Время! Хватило бы времени... хотя кто знает, что такое время и куда оно идёт. Хочется, чтобы время остановилось - хоть чуть-чуть, чтобы только успеть.

   - Успеть бы, - но слова не в силах уже сойти с одеревеневших губ.

   Внизу у здания клиники, на бетонных квадратах пустой стоянки, сотрудники МЧС и полиции в форме с флажками и светоотражателями на комбезах. Квадрат, малый квадрат, куда экипажу нужно посадить машину. Голые скелеты деревьев и снег. Всё в снегу, всё. Снег везде, но это уже не сон и даже не время...

   - Успеть бы! - отчаянно вздрагивают губы.

   - Олег, мы на месте, - доносится из распахнутой двери кабины экипажа голос пилота.

  

   - Извините, но мы безсильны... мы больше ничего не можем, - пронзает душу голос громкой связи.

  - Поддерживайте кровообращение, - упрямо твердит она.

  - После двух возвращений - невозможно. Поздно.

  - Поддерживайте ток крови, чёрт возьми! - срывается Алесандра на крик, будто он может изменить свершившееся.

   - Чудес не бывает, вы и сама врач, - усталый голос медика констатирует факт.

  

  ...суетятся рядом какие-то репортёры. Быстро же среагировали. Что же там? И где это время?

   - Наденьте куртку, - просит командир экипажа, - снаружи - минус пятнадцать. Наденьте.

   Но слова его остаются без ответа: в глазах пелена, а время бухает в белую мглу неумолимости, в которой остались только мы, и больше никого. Никого...

  

   *

  

  В аэропорту Ярославля Саша выбежала из самолёта первой - сердце сжато в ледяной кулак, и потому ни снег, ни ветер, ни высота трапа не ощущаются - не ощущается вообще ничего снаружи, будто этот мир - иллюзия, а настоящий - в ином времени и пространстве.

  За время перелёта она безчисленное число раз пыталась связаться с Антоном, но попытки оказались тщетны - матрица ИВМ вышвыривала её обратно, оставив Саше только одно: их с Антоном место у озера. Антон либо заперся в известной только ему "соте" и упрямо не впускал к себе, либо произошло то, чего Саша панически боялась.

  Она рискнула оправиться к их заветному озеру, но озеро было пустынно, как и пустынен домик на его берегу - кедровый сруб, собранный ими вдвоём на случай непогоды да из желания иметь свой и только свой уголок. Во снах, условившись предварительно через скайп о времени, словно заговорщики, приходили они в эту гавань любви, где всегда бывали только вдвоём.

   Куда только ни отправлялись они во снах с берега своего озера за минувшие два года - от жарких пустынь до антарктического побережья! С кем только ни встречались в этих странствиях! Сны были реальны. Но поначалу Саша отказывалась в это верить.

   - Это "несны", - подтрунивал над ней Антон, - это просто иная реальность.

   Антон настаивал неснами этими не злоупотреблять и даже заблокировал для Саши вход в место, которое они называли "ячейкой". Оттуда можно было оказаться в любом заранее спланированном месте - и это кружило голову. Антон и пояснил: "Иначе перестанем отличать реальный мир от мира снов", где всё возможно, даже быть в открытом космосе без скафандра. В одно из свиданий они отправились на Луну - убедиться в присутствии инопланетян, а недавно проникли в секретные файлы сейфов Пентагона и АНБ США, где Саша читала документы, от которых становилось жутко и хотелось кричать об этом на весь мир. Антон пресёк и эти вылазки: "Мы вот-вот перейдём черту". Он вообще постоянно прибегал ко всяческим предосторожностям - опасался, что они не единственные на планете, кто практикует подобное, что имеются дублёры.

  

   В доме у озера - в своём сне, в своём доме, у своего озера - они любили, как сумасшедшие. Однажды Саша задала вопрос о ребёнке, на который Антон долго не мог ответить.

   Пять дней назад попытка Саши увенчалась успехом: ей удалось взломать ячейку. Но дом у озера оказался пуст - ничего не изменилось там со времён последнего посещения. Разве что кошка обрадовалась приходу хозяйки. Насторожил, правда факт, что наружная щеколда снаружи сдвинута и след босой ноги. Гость?

  А на столе - перо неизвестной птицы.

  

   Перед тем, как к лайнеру подали трап, голубоглазая стюардесса пожелала пассажирам всего доброго и обворожительно улыбнулась ямочками щёк, как умеют только стюардессы. Александре было не до ответных улыбок: ни валидол, ни кордарон не помогли. Пришлось попросить у стюардессы рюмочку коньяку. Девушка в ответ понимающе кивнула пассажирке с опухшими веками.

   У трапа Сашу неожиданно остановил капитан в форме МЧС, - и предчувствие непоправимого ещё жёстче сжало сердце.

   - Здравствуйте. Не волнуйтесь, пожалуйста. Это я вызвал вас. Я - тот самый Олег, - представился офицер. Внешне он держался спокойно, но тёмные круги под глазами выдавали правду.

   - Здравствуйте, - через силу ответила Саша. - Как Антон?

   - Мы вас доставим на нашем вертолёте, - офицер попросил следовать за ним к ожидающему фольксвагену.

   Она вздрогнула и вдруг поняла, что времени осталось мало, а капитан лишь хочет успокоить её, иначе бы рядовому врачу одной из клиник Москвы не стали бы оказывать столько внимания.

   - Через пятнадцать минут будем на месте, - сообщил Олег, пропуская её в салон. Когда ВК-117 регионального отделения Ярославского МЧС поднял их в воздух и взял курс на город, Олег принёс на подносе чай и дольки лимона.

   - Олег, если можно, коньяку сначала, - дрогнувшим голосом попросила Саша, и продолжила, как бы извиняясь, - я вообще-то не пью, но...

   - Да, да, как же я не догадался, - офицер вернулся быстро. Протянул ей и взял сам.

   - Антон - мой друг, вы знаете... глупо как-то всё вышло. Мы хотели переправить его в Москву, но врачи не разрешили транспортировку. И не смогли договориться об отдельном реанимационном боксе. Там - под завязку, - Олег провёл ребром широкой ладони по шее. - Простите.

   - Мы успеем? - резковато спросила Александра. - Мы ни разу не встретились с Антоном... в этом мире. Ни разу.

   - Должны успеть, - сдавленно ответил Олег и отвернулся. - Успеем, потому и решили помочь вам. Это единственное, что можем. Финансовую сторону решили, и теперь всё во власти бога.

   - Спасибо. И за откровенность тоже.

  Она невидяще уставилась за стекло иллюминатора, в белую мглу, в которой терялись очертания кварталов и проспектов.

   - Мы как раз пролетим над тем мостом, где всё случилось, - прервал молчание Олег, - Антон выполнял свою работу, как, впрочем, и всегда. И виновных нет. Глупая история. Вчера днём на него пришли наградные документы из секретариата президента.

   - Почему вот так случается, Олег? - Саша сглотнула душивший её ком и, обычно замкнутая, разоткровенничалась вдруг, - я замужем, у нас двое детей, а я всё не могла расставить все точки, боялась за близких. Я никого так не любила, как Антона. Никого. И такого чуда ни с кем не переживала. Мы с ним решили в этом месяце открыть близким правду, чтобы прекратить двойную жизнь.

   - Не нужно укорять себя.

  Олег помялся, но всё же не решился назвать женщину официальным "Александра", не тот момент.

   - Саша, это - жизнь. И никто не может знать, какие финты и коленца выбросит судьба. Сколько на моей практике случаев, когда у человека не было шансов, и вдруг вмешивались неизвестные нам силы, и человек оставался жив, - подсластил пилюлю Олег и присел рядом. Саша закрыла глаза и прислонилась лбом к его плечу. Не сдержавшись, всхлипнула.

   - В то утро Антон объяснился с женой и позвонил сыну в Тюмень, - начал рассказывать Олег, - я ведь знал о ваших отношениях, потом Ант позвонил мне, взял два дня на свой счёт, съездить к вам. До вокзала доехать не удалось. Вот то самое место, - он поднялся и указал вниз.

  На мосту через Волгу бригада ремонтников заканчивала восстановительные работы: два пролёта оградительных лееров пешеходной дорожки моста и бордюрные отбойники были новыми.

  Ниже - на сковавшем реку льду - виднелся свежий шрам затянувшейся полыньи.

   - Водитель фуры не справился с управлением, - вздохнул офицер, - переднее правое колесо угодило в ухабину, и гружёную фуру повело на встречную полосу, где двигалась маршрутка. Оба водителя сделали всё возможное, но... Оба погибли сразу.

  Саша закрыла лицо руками и покачала головой. Она так и видела со слов Олега, как почти лобовое столкновение выбросило маршрутку с оборванными отбойниками и швеллерами на оградительные леера пешеходки, которые тоже не выдержали. Вслед за маршруткой пришёл черёд фуры...

  - Если бы не фура, с Антом всё бы было в порядке, - тихо продолжил Олег, помолчав, - несколько минут её держал на весу прицеп. За эти минуты Антон успел помочь пятерым выбраться на лёд из тонущего автобуса. До этого задавил у них панику. Последнего он вытащил молодого парня, без сознания. Автобус уже скрылся под водой.

  Олег снова замолчал, мыслями уйдя в то страшное утро.

  Да, за короткое время Антон сумел подавить панику, хотя, чему удивляться? Олег не раз видел работу друга. Тот был хладнокровен, когда у других сдавали нервы. При этом игнорировал инструкции по технике безопасности, в объяснительных всегда писал одно: "жизнь человека весит больше любой инструкции". И размашисто расписывался.

   - Знаете, - догадываясь, что беседой он отвлекает Сашу от сердечной боли, Олег снова разговорился. Да и самому, чего уж скрывать, становилось чуть легче, - Антона хотели исключить из команды, но я настоял на обратном. Время показало - я был прав.

  Олег даже улыбнулся своим воспоминаниям.

  - Понимаешь, Саша, он не геройствовал и не выпендривался, как некоторые, а просто исполнял обязанности. И в эти минуты становился роботом - без страстей и ошибок. После землетрясения в Турции его отправили на курсы, где он и получил лейтенанта, а потом и старлея. Извини, я отвлёкся. Тем, кто был на льду, он приказал отойти к быку моста, где спайка льда крепче. Сам не вылезал на лёд. В воде успел сбросить всю одежду. Парня - того, последнего - успели оттянуть от полыньи, а Антон не успел. Тягач фуры перетянул прицеп, и всё это с кусками бетона и леерами рухнуло прямо на него. Как он сумел выплыть на поверхность - вообще загадка для всех. Со сломанным позвоночником и травмами, несовместимыми с жизнью... Мужики с трудом вытянули его, и только тогда он потерял сознание.

      - А я тогда не поняла что происходит, но сильно закололо сердце, - всхлипнула Саша. - Я была на дежурстве, и вдруг потемнело в глазах. Медсестра моя выручила. Я догадалась, что это с Антоном... но вдруг услышала его спокойный голос: "Не волнуйся милая, всё будет хорошо".

   - Потом, - нервно и быстро заговорила Саша, - письма на ящик Антона, там молчание... И вот тогда я написала тебе, Олег. Понимаешь, он приснился мне в ту же ночь. На мои вопросы отшучивался и рассказывал анекдоты, но внутри меня была пустота, а сердце придавил камень... Почему так, Олег, а?.. Антон и сегодня мне снился. И мы... и всё было как прежде.

   Она прямо посмотрела Олегу в глаза.

   - Если бы я в тот день не открыл почту, - вздохнул Олег и потянулся за сигаретами, - ты бы так и не узнала. Но судьба распорядилась иначе. Когда я был у него в палате, Антон первый раз за всё время пришёл в себя. Врачи удивились даже. Пока они бегали, он попросил ручку и бумагу, вот, - Олег протянул ей сложенный вчетверо листок.

   - Не обижайся, я поступил бы так же.

  

   Её как током шибануло, когда она развернула и начала читать: "Ты меня достала своей любовью мерзкая жаба и похотливая тварь. Разрываю наши отношения. Гуд бай",- дальше шли отборные недвусмысленные оскорбления и площадной мат.

   - Прости, - сказал тихо Олег, - если бы не прочитал твоё письмо раньше и не ответил, то ты бы никогда не узнала.

   - И я бы поступила так же, - она коснулась губами бумаги и прикрыла опухшие веки. - Я люблю его.

   Из сумочки зазвучал вызов мобилки. Саша поглядела, кто, и сердце захолонуло. Долго не решалась и наконец, включила связь. Пересилила себя.

   - Мамочка, ты, пожалуйста, не волнуйся, пожалуйста! - голос дочери заставил вздрогнуть, - мы прочитали вашу переписку с Антоном и твои дневники. Я не думала, что такое вообще может быть... Антон жив?

   - Жив, - тихо ответила Саша, - пока жив. Как папа?

   - Папа вскрыл в ваших письмах папку "погружение, ячейка" и долго читал. Выпил водки, а через три часа вызвал такси.

  Саша снова вздрогнула.

   - Куда такси?

   - Мамочка, мы всё поняли, это жизнь. Ты не волнуйся за нас.

   - Спасибо вам. Я извелась вся. Так нельзя было дальше жить.

   - Папа поехал к Игнатьеву...

   - К академику-то зачем? - удивилась Саша

   - Мам, когда я прочитала ваши письма, мне захотелось побыть одной, и я пошла прогуляться. Вернулась. Квартира закурена вся. Папа в кабинете, работал. Извинился за дым и подозвал меня. Я думала, что он будет говорить о нас, о семье, но папа начал показывать диаграммы и таблицы, которые за это время начертил.

   - Я не понимаю, Нинусь...

   - Папа сказал, что вы открыли новые возможности для их исследований. Сказал, над темой бьются многие институты. На западе их хорошо финансируют, а у нас... ну, как обычно. Ну, типа, бесперспективно, фондов нету. Мамочка, у папы глаза блестели, как у сумасшедшего. Насчёт развода, когда ты уехала, переживал жутко, но после этих ваших с Антоном писем немного ожил. Я его давно таким не видела.

   Сколь ни была Саша в этот момент душевно и физически далека от всего, кроме Антона, она всё же нашла в себе силы порадоваться за мужа: ещё бы, работать с самим Игнатьевым! Да любой учёный, занимавшийся проблемами мозга и сознания, мечтал об этом. А Димуля наконец-то может включиться по полной, он так давно шёл к этому... Официально их лаборатория под руководством Игнатьева занималась исследованием неврозов и психических расстройств, а неофициально, однако поощряемые на самом высоком уровне, они корпели над проблемой управления сознанием через сновидения. А что поделать - тем же занимались и в соответствующих ведомствах других стран, и надо было успеть, прежде чем там не разработали алгоритм прямого вброса идей в общественное сознание.

   Саша вздохнула и отозвалась:

   - Доченька, я рада за папу, скажи ему...

   - Ой, да! А как он загорелся, ты бы видела, - зачастила дочь с таким жаром, что услышал и Олег, - папа сказал, что ни в одном из институтов вопрос не ставился в подобном ключе! А вы отталкивались не от самого сна, а совсем иного, что принято вообще мистикой считать! Папа схватился за голову, долго рассказывал о единении плотного и тонкого миров. У меня до сих пор кругом голова. Фантастика отдыхает!

  Взгляд Саши потеплел... Нет, улыбнуться сил не было, но дочка так тараторила... Маленькая моя... Как странно слышать от тебя имя любимого, и такие папины слова. Мы с Антоном, оказывается нашли алгоритм одновременного входа двоих человек в осознанное сновидение! Это открытие! Ах, господи, кому открытие, а кому - смерть.

  - Мам, папа только что звонил мне и попросил поговорить с тобой, чтобы ты не изводила себя и не извинялась. За любовь не извиняются. Он позвонит тебе позже. Они с Игнатьевым собирают исследовательскую группу. Папа сказал, что старик был потрясён, когда прочитал "алгоритм погружения". Кричал на весь кабинет - "какой же я дурак!", Бехтерева и Наталью вспоминал - мол, они давали путеводную нить туда же, а бараны от науки продолжали упираться.

   - Даже так, - грустно усмехнулась Саша, - все эти мысли, дочунь, от Антона, а я этому не придавала значения, я просто... любила. Спасибо, родная. Мне казалось, предала вас всех.

      - Мам, передавай привет Антону, ага? Я посмотрела тот ролик из Турции. Любовь не предаётся, а передаётся. Я даже позавидовала вам, - последние слова дочери вернули Сашу в реальность.

  

   По ту сторону салона Олег тяжело вздыхал в мобилку, не поворачивая к ней лицо. Закончил разговор, вытер со лба пот. Закурил.

   - Уже? - обречённо догадалась она, все же надеясь на чудо. Чуда не произошло.

   - Дважды возвращали оттуда. Дефибриллятор больше не поможет... так сказал врач... Прости.

   - Мне нужна связь с врачом, - с лица Александры будто убрали свет. - Пусть кровообращение поддерживают искусственно.

  

  

  Сергей подошёл матери, обнял. Жена Антона невидяще глядела в вертящуюся снежную мглу: врач забрал последнюю надежду. Марина всхлипнула:

   - Я хотела, но не успела, сказать твоему отцу, что не держу зла. Это жизнь, сынок. Отец пришёл в себя на минуту и успел со мной попрощаться. Просил прощения.

   - Мам, ты читала их письма?

  - Я понимала, что с Антоном творится что-то не то, Серёженька. Нам нужно было поговорить начистоту, а я не знала, как подступиться, а ведь двадцать семь лет вместе, со школы.

   - Отец боялся, что у тебя опять будет приступ. С сердцем же нельзя стрессов, мам.

   Марина прижалась лбом к плечу сына, покачала головой:

  - Не знаю... не знаю. Он очень сильный человек, твой отец. Умел защищать. Иногда чересчур - уж слишком многое свалилось сейчас.

   Марина вздохнула снова, помолчала.

      - У нас с ним такой близости не было, разве что в юности, - Марина не решилась произнести вслух имя Саши.

  - И у меня с Инной, - признался Сергей, - она тоже читала их письма, а потом плакала. После того, как мы всё прочитали, наши отношения изменились... мы словно заново друг друга увидели.

  - Александра позвонила утром... просила прощения, сказала, что всю переписку выложила в сеть, потому что... что-то такое про "отбиться от всех них", я не поняла, сыночка, - Марина сжала губы и умолкла: на площадку у здания клиники садился вертолёт.

   - Что с ней будет, когда она узнает, что Антона больше нет?

   - Она уже знает, - тихо ответила Марина и посмотрела в окно.

  

   Из вертолёта, забыв там куртку, выпрыгнула женщина и побежала к крыльцу клиники. Вездесущие репортёры кинулись было к ней, но она стремительно прошагала сквозь их строй. На ступеньках не удержалась - поскользнулась, упала.

   - Поздно, Сашенька, - прошептала Марина, мысленно помогая возлюбленной мужа подняться. - Поздно... тебе не хватило нескольких минут.

  

  

Призраки ИВМ

Книга первая

  

  

1.

   Москва

  

"Нам не простят безрассудного дара..."

  

   Вечер был похож на десятки себе подобных - тихий, размеренный, предсказуемый по минутам. Рок любит такие невзрачные декорации.

   Но это Саша поймёт сильно позже, а пока она вдохновенно заправляет бальзамическим уксусом ароматную смесь ярко-красных помидоров с шелковистыми шариками моцареллы. В позапрошлом году отдыхали с мужем в Италии - и он в местную кухню влюбился. С тех пор Саша старается баловать своего Димочку чем-нибудь, напоминающим о той поездке. В ожидании следующей - Дима уже строит планы на ближайший отпуск: снова в Италию!

   Саша и рада: Диме хорошо. А хорошо мужу - спокойно и ей, которая с детства умудрялась обрести на свою голову какие-нибудь приключения. Не авантюристка, нет - уж дочь, внучка и правнучка медиков цену покою знала, но всяческий экстрим будто сам находил Сашу, ставя её перед необходимостью срочно предпринимать что-то: выручать, распутывать, убегать, отбиваться!

   Судьба несколько угомонилась в этом смысле, когда Саша, не раздумывая особо, пополнила собой семейную династию врачей - со своими, правда, завитушками. В чумовые девяностые по специальности "врач-терапевт общего профиля" сразу устроиться не удалось, и Саша, по приглашению бывшей одноклассницы, журналистки, стала сотрудничать в известном на всю страну еженедельнике, редакция которого как раз налаживала выпуск приложения, полностью теме здоровья посвящённого. Специалисты, даже ещё и неплохо владеющие пером, были вкрай нужны - и Саша оказалась очень на месте. А там и своя рубрика появилась, и свои читатели, затем своя страница в интернет-версии издания, затем свой блог... Затем пошла на курсы восточной медицины, овладела точечным массажем, народной медициной вплотную занялась.

  Шла по порядку и семейная жизнь, радуя умницами сыном и дочкой, бытом, основательно налаженным на пару с Димой. Двадцать в целом спокойных лет подарила Саше судьба, чтобы в канун роковых тридцати семи приставить к виску женщины сегодняшний вечер.

   Не зная ещё о том, Саша подхватила тарелку с салатом и сковородку с жареной рыбой - и понесла всё это в залу, где перед телевизором отдыхал после работы Дима.

   - Что там Игнатьев? - поинтересовалась Саша, передавая мужу тарелку. Но он промолчал: целовал ей руку - да и со сковороды уж очень чудесно пахло.

   - Сейчас, сейчас, - улыбнулась Саша, не став развивать тему работы дальше, пусть муж поест с чувством, с толком. Хотя как можно есть нормально, глядя при том в телевизор со всей той баландой, что в нём плещется, Саша никогда не понимала - поэтому решительно воспротивилась, когда Дима попытался навести в их общем жилье порядки родительского дома, где на кухне бесперебойно фонил говорящий ящик.

   - Как хочешь, - объяснила тогда пятикурсница Первого меда своему такому же молодому супругу, - но у меня от этого ящика желудочный сок стынет в жилах.

   Ржали они тогда над хохмочкой долго. И не раз вспоминали... однако вот уже многие годы Сашин ужин совершался непременно в тишине и ароматах кухни, а Дима получал свою порцию прямо к телевизору.

  

   - Продолжается поисково-спасательная операция на месте трагедии в турецком городе Эркис, - говорила тем временем с экрана диктор, - сегодня сотрудниками российского МЧС были обнаружены и извлечены из-под завалов ещё несколько человек, ставших жертвами землетрясения силой семь целых и две десятых балла. На прямой связи с нашей студией...

  Саша покачала головой: молодцы наши. Ругают Россию, ругают - а она как помогала миру в трудных ситуациях, так и помогает... Вот свекор, Димкин отец, - один из тех, кто мобильные госпитали в Афганистане в восьмидесятых разворачивал, военно-полевую хирургию там налаживал. Да и населению помогали: люди-то - везде люди. А как-то там сейчас ребятам в Турции? И она посмотрела на экран.

   - Боже мой, - прошептала и прижала руку к сердцу. Отступила от экрана, неотрывно глядя на квадрат черноты, разорванный посредине кругом света. И в этом круге - мужчина с девушкой на руках. Идёт прямо к ней, Саше, бережно прижимая к груди свою ношу.

  Отчаянное знание, будто всё это однажды было уже, просквозило Сашу. Невидимые когти туго и жарко скомкали душу. Каждой жилочкой затрепетала женщина, задрожала, рванулась к мужчине на экране! Ничего, кроме него, не видя, не слыша Диминого протеста, она упала перед телевизором на колени, приникла к изображению - разглядеть лицо! Нет... никогда не видела она этого человека. Но вот камера стремительно наехала на спасателя, он посмотрел в упор - и что-то крикнул, обращаясь к людям за кадром.

  И она вспомнила, что когда-то - но когда, когда? - не было для неё во вселенной ничего ближе и нужнее этих глаз.

*

  

   "15 ноября 201* года. Здравствуй, забытый дневник. Сегодня я дожила до тридцати семи лет и совершила страшное - люблю чужого мужа. И замужем сама! И мать!

   Но что-то с душой произошло. Может, я сошла с ума?

   Мне непременно нужно повидаться с ним, объяснить! Объяснить, что знаю его, как саму себя, что мы предназначены друг другу так давно, что ни мои тридцать семь, ни его сорок четыре не имеют вообще никакого значения. Тысячи тысяч лет ждала моя душа встречи с его душой... Господи! Как же так? Как так можно? Я совершенно точно знаю, что люблю того, кто теперь носит имя Антон, всей душой, но при этом моя неотъемлемая часть - Димочка, Митрич, Димовна... они-то - как?

   Как я могу смотреть в глаза сыну и дочери, как я могу воспитывать их честными и порядочными людьми, когда сама не могу обороть тягу к чужому мужу?

   Но боже, боже, боже, если бы это была банальная похоть! Если бы мне элементарно секса не хватало! Но ведь с Димой у меня - полная чаша женской радости.

   А тут обрушилось что-то... даже не сладкое-упоительное. Фатальное. Без чего жить - нельзя. И жить с чем - едва возможно. Наверное, это и называют роком - когда понимаешь, что идёшь к гибели, что тащишь к гибели других, но не можешь не идти...

   Нет!

   Не позволю.

   Никто из них не пострадает.

   Лучше я умру, лучше они потеряют меня так - чем потеряют как жену и маму... Да и Антон, и его семья... они-то в чём виноваты? Он же любит свою Марину Алексеевну, с первого класса за одной партой... сынишка милый, похож на него, будто на детскую фоту Антона смотришь...

   Я только один разочек поговорю с ним - и всё! И никогда больше. Никогда. Просто скажу ему, что у него на ладонях по кресту, я видела их давно-давно во сне, а ещё у нас с ним одного цвета глаза. Тёмно-зелёные. А ещё... А ещё мы станем бесконечно, невыразимо близки, когда выйдем за грань физического тела. Это мне тоже в давних снах показывали.

   Только, для этого надо прожить жизнь, всю, до старости. Надо как-то теперь умудриться дожить до смерти".

  

   *

  

   Знала бы Саша, как она заблуждается! Проводник тяжело вздохнул, но памятуя запрет Мерарха вмешиваться, мягко приотворил в сознании Антона дверь к воспоминанию о том, как выходить на перекрёсток миров, где нет предела для того, кто желает творить.

   Воспоминание активизируется, как только Антон посмотрит в глаза своей... да, своей женщины.

   Тогда, на Фаэтоне, старейшина Антеос знал, как выходить в информационное пространство, где сходятся силовые потоки с обоих полюсов мироздания. Более того, Антеос умел оперировать этими энергиями. Сумеет и в новом, земном воплощении - вспомнит, что и как делать. И создаст для себя с Сашей небольшой нежный мир, сотканный из одной только любви.

   Там будет высокое небо, бесконечную игру которого так любит Саша. Там будет ясноглазое озеро с холодной даже в самый жаркий день водой - питают это озеро ледники окрестных гор. Саша с Антоном так и назовут это озеро - Небесное Око. Вокруг будут кедры и пихты, и аромат разнотравья. И Антон сам, своими руками поставит на берегу сруб, где Саша со всем женским наслаждением примется вить для них гнездо.

   Там он назовёт её женой.

*

  

   Ярославль

   Полтора месяца спустя после землетрясения в Турции

  

"Когда ты вернёшься всё будет иначе, и нам бы узнать друг друга, Когда ты вернёшься, а я не жена и даже не подруга, Когда ты вернёшься в наш город обетованный, Когда ты вернёшься, такой невозможный и такой желанный..."

  

  "Никогда не вёл дневников, не испытывал подобного желания. Чтобы "откровения" читал кто угодно - не важно, кто. Все. Нечего, думал, золотарщикам скарабеиться в моих воспоминаниях, как в "Элоизе" бреда Ж.-Ж. Руссо.

   А вот поди ж ты - и мне понадобилось записать мысли, чтобы разобраться во всём... Что-то, сильнее меня, подвигло написать. С чего же начались наши с Сашей отношения?

  

   В тот день - самый обыкновенный, после "полосы", Олег подмигнул мне, оттопырив большой палец.

   - Я послал, что ты можешь, возьми, - я недоумевал. Вместо ответа друг выдвинул ящик стола.

   Погоны.

   - Наш хохол передал, - с тебя "поляна".

   - А ну - руку. Давай! - Олег сдвинул бумаги и монитор, мы поставили локти на стол, схлестнули пальцы, не так как на соревнованиях. Вздулись вены. Через двадцать секунд моя рука неумолимо легла на стол.

   - Минус три секунды, - Олег похлопал меня по плечу. - Ант, скажи, как ты их находишь?

  - Кого, - язвительно спросил я, потирая предплечье: у Олега - железная хватка, десять лет назад чемпион Ярославля по армреслингу. Причём качком Олег не был, презирая бройлерские мускулы, да и обладателей их.

  В ответ Олег лишь ухмыльнулся.

   - Поляна за мной, - я пожал плечами и неожиданно для Олега зацепил его локоть, прижав болевую точку на внутренней части изгиба. Потом потянул влево и приложил ребро ладони к сочленению шеи.

   -Ч-чёрт, сволочь, - засмеялся Олег. Погоны лейтенанта оказались на полу, как и бумаги, которые он, падая, зацепил.

   - Поляна с меня, друг.

   Так нас и застукали - валяющимися на полу и хохочущими - Толя и вездесущий Сидорук.

   - Ну-ну, - босс нахмурился, увидев разбросанные погоны, забурчал, - смотрите, мне, погоны, понимаешь, делят... армстрелята *уевы.

  

   - Ант? - Олег поманил к рабочему компу...

  

   *

  

   Да, это случилось после Турции, где меня сняли зарвавшиеся репортёришки, и я послал их в известное всем место, а это попало, в придачу ко всему, в новости федерального телеканала и инет.

   Грозно хмурясь, вытащил меня на ковёр Сидорук, ткнул пальцем на монитор, где в полный размер красовалась ютубная картинка с вашим покорным слугой, который что-то кричал в камеру. Ангельским голосом босс предложил мне определить по моим же шевелящимся губам, что я навещал мировым СМИ.

   - С ума сошёл, Ант! - сдержанно пробасил босс. Я пожал плечами - ну, видел этот чёртов ролик. А уж Марина хохотала...

   Всласть накомментировавшись в мой адрес, Сидорук махнул рукой и потянулся к холодильнику.

   Несказанно удивив, достал "Русский стандарт", разлил в два стакана, улыбнулся.

   - Я, оце ось, отхватил от Москвы догану за твои соловьи, - Сидорук умышленно говорил "догана", а не "выговор", подчёркивая своё украинское происхождение.

   - А если бы баба была голой? - пронзительно взглянул на меня начальник, - турки бы порезали тебя за то. Её отец так и сказал, что убьёт.

   - Михалыч, девушка была без сознания, я одел её. Отцу совсем не обязательно знать, видел ли я её обнаженное тело, а традиции их веры соблюдены.

   - Мда-а, -протянул Сидорук и сменил тему в привычное русло: - На твоём месте я послал бы их туда же, - развеселился он и от души ляснул себя в грудь.

   - Зимин, идь с глаз, наваляй объяснительную на моё имя и забудем. Пиши, что так и так и непременно напиши, что одел её, и больше так не делай. Эта догана - останняя. Ты роняешь имя русских спасателей, - Сидорук перестал сдерживаться и захохотал.

   - Михалыч, а что я мог? - я пожал плечами и ответил начальству крепким рукопожатием. Нет, вы не подумайте, что мы с Сидоруком "вась-вась", даже близко нет. Субординация не позволяет.

  

   В наше главное областное управление тогда же пошла куча писем, адресованных мне. Прочитав десяток, плюнул и перестал просматривать. Одно и то же. Женщины и восторженные фанатки, жаждущие интима и прямо предлагающие себя, да ещё с адресами и своими фотками в непринуждённо-откровенных, совершенно недвусмысленных позах. Одна другой краше. Марина, когда увидела количество страждущих, погрозила пальчиком.

   Бумажные письма сразу же отправлялись в мусорную корзину, на электронки "страждущим дамам" прогнал одним махом стандартный ответ. На этот раз, памятуя шефа, я был гораздо сдержаннее и деликатнее:

  

   "Извините, как Вас там, освобожусь от рабочих и СЕМЕЙНЫХ дел и отвечу, если будет время.

   С уважением, Антон Зимин".

  

   Недвусмысленный ответ отбил охоту к общению, практически у большинства страдалиц плоти. Остались трое. А через месяц - одна. С завидной настойчивостью она стучалась в "двери", пока Олег, не выдержав, сбросил ей моё "мыло".

  

   После рабочего дня забрели с Олегом в кафешку "Причал" - дёрнуть по пиву. Олег, то ли в шутку, то ли всерьёз предложил ответить настойчивой даме и протянул смарт.

   - Давай, Ант, - подзадорил друг.

   В очередном, только пришедшем письме, некая Александра просила всего один разговор через скайп. Один. Пока я в раздумье цедил пиво, зазвонила моя труба. Обычно не отвечаю на безымянные звонки, но тут машинально ответил, потому как в это время по просьбе Марины ждал звонка о санаторной путёвке.

   - Вы надо мной издеваетесь! - раздражённый женский голос и бурное вступление не то, что б смутило, но выбило из колеи. Даже пиво расплескал от столь яростного начала. А на том конце - всхлипы. Во какие женщины странные создания, поди попробуй разобраться.

   - Кто вы? - я посмотрел на высветившийся билайновский номер. Каким-то шестым чувством понял, что после этого звонка моя жизнь кардинально изменится. Шестое чувство не обмануло. О чём не жалею.

  

   - Меня зовут Саша... Александра, - поправилась, успокаиваясь, женщина. - Я живу в Москве, - она назвала ничего не говорящий мне адрес, - не бросайте трубку, Антон, я прошу Вас, очень прошу.

   - Вы хотите предложить мне квартиру или же близкие отношения? - не выдержал я, прерывая нелепый с моей точки зрения разговор.

   - Если бросите трубку, я приеду в Ярославль, - голос женщины зазвенел сталью.

   "Уй, ёлки, какие мы железные леди", - подумалось.

   - Извините, Александра - я уже понял, что это та самая, которая продолжала ежедневно заваливать меня письмами; банил один адрес за другим, но письма шли и шли - с непостижимой настойчивостью посылаемые всякий раз с новой почты. Невероятно бесило. Помочь не смог даже наш программист Толя - Александра обходила его блоки. Пришлось опять же по совету Толи, просто завести новый аккаунт.

   Я не стал миндальничать и напустил грубость занятого человека:

   - Саша, чёрт возьми, как вам удалось узнать номер телефона и забросать меня письмами? Что вам надо?

   - Мой одноклассник - хороший программист, - ответила, вдруг успокоившись, собеседница. Моя грубость не произвела впечатления - голос её смягчился, стал приятным, мелодичным. Мне и самому стало интересно, кто она, которая может говорить так - то жёстко, как мужик, то мягко, будто тёплой ладошкой.

   - Антон, мне нужно кое-что сообщить вам. Вряд ли ошибаюсь, но для подтверждения очень прошу увидеться в скайпе. Всего одна встреча! Думаю, вы в состоянии найти минутку для женщины. Вы не сможете не вспомнить. Всего лишь одна встреча, - почти молила она.

   - Что вспомнить? - несказанно удивился я. - Да, женщинам нельзя отказывать, но поймите, Саша, у меня семья, вы понимаете? Жена - мы со школы вместе, сын. Да и вы, с таким милым голосом, вряд ли не замужем.

   Олег молча, но очень внимательно прислушивался к нашей душещипательной беседе.

   - Антон, прошу, взгляните на обе свои ладони: в самом центре каждой должны быть маленькие мистические крестики. Посмотрите, пожалуйста. Если я говорю правду, то подарите мне всего одну встречу в скайпе.

   - Хорошо, хорошо, - согласился я, поневоле испытывая зуд в ладонях, на которые никогда не обращал внимания. Руки, и руки, как у всех.

   - Вы - хиромант, Александра? Только я там в этих крестах ничего не соображаю, - я изобразил растерянность, подмигнув Олегу. Тот ответил ехидной улыбочкой, но и нетерпение проявил:

   - Ладно, показывай.

   Улыбочка его сползла, брови взлетели, глаза расширились, когда я положил трубку на стол и развернул обе ладони к свету. И сам едва сдержал возглас изумления.

   - Конкретный попандос, - забормотал Олег, сравнивая идентичные крестики в аккурат по центру каждой моей ладони. Не удержавшись, осмотрел свои, показал. Крестиков на его широких ладонях не было. Ни одного. За тот вечер я просмотрел не одну руку, включая и моих близких. Даже знакомых обзвонил - только у Сидорука, несказанно удивившегося просьбе, нашёлся крестик с завитушкой на правице.

   Александра оказалась права, и мы с Олегом перестали что-либо соображать. Оба крестика сидели как влитые, именно в центрах ладоней, как указала эта женщина.

   Мы с Олегом пожали плечами. Я вообще никогда не имел пристрастия к гадалкам и хиромантам, не задумывался о подобных пустяках, да и никто мне не говорил о подобном, - на кой оно мне... разве только цыганка однажды шарахнулась от меня, когда разозлившись, что пристала, ткнул ей под нос обе ладони.

  

   - Антон, где вы пропали? - дёрнул меня взволнованный и ждущий голос Саши. Неловкая пауза затянулась, я не знал, что делать. Внутренний голос молчал "як риба об лiд", по выражению Сидорука.

   - Я не ошиблась! Случайность исключена! - по трубке аж дрожь прошла от радостного крика Саши. - Это ты! Вы, - поправилась она.

   Я молчал, подыскивая слова. Замолчала и она, и только дышала в трубку. Вокруг шумели люди, и я ухватился за это как за соломинку.

   - Александра, - голос меня едва не предал, - мы в баре, говорить трудно. Саша, если не возражаете, свяжемся в восемь вечера, и вы объясните, что означают эти чёртовы крестики. Я наберу вам. Всё будет хорошо, не волнуйтесь, - дежурные слова спасателя выдали моё волнение и растерянность. Она это почувствовала за сотни километров, затаила дыхание. Происходило нечто из ряда вон, не влезавшее в привычные и размеренные рамки жизни. Такого не бывает, скажет кто-то и будет неправ.

  

  Я отключил связь и утёр лоб. Да... к неожиданным ситуациям мы приучены: МЧС, как-никак. Многие из нас имеют спортивные достижения, прошли школу выживания, некоторые - войну. Но чтобы вот так: бац - и в десятку, слёту - не припомню. Ну, когда происходящее касается лично тебя, а ты даже приблизительно не представлял себе подобного. Видимо, существует непререкаемая магия слова, способная в одночасье изменить состояние. Не лингвопрограммирование, не гипноз, а обыкновенное слово, которое напрочь сметает преграды и круто меняет направление жизни. Некий спусковой крючок неизвестного нам механизма.

   Ошарашенный, Олег молчал, приоткрыв рот, как вытащенная из воды рыба. Не лучше был и я, изумлённо глядевший на обе ладони. Казалось, в кафе сгустилась атмосфера. Исчезли посторонние звуки и даже люди.

   Добавили к пиву по рюмахе водки. Повторили. Темы политики и работы неуклонно сходили на нет, и мы осознали, что впервые за три года работы не о чём поговорить. Мешал барьер, сотворённый неизвестной Сашей из двух крестов на моих ладонях. Что означают эти кресты, нужно посмотреть в поисковиках. Мы с Олегом не коснулись даже предстоящей поездки семьями за город на шашлыки.

   - Ты аккуратнее с этой дамочкой, хотя если честно - не знаю, что посоветовать, - сказать, - сказал на прощанье Олег. - Зачем ты ей нужен, если у самой семья. Странная какая-то она, - на том все слова закончились, паровоз сбросил избыточный пар. Мы заспешили по своим домам. По пути, в маршрутке я всё норовил найти кресты на ладонях людей по соседству.

  

   Саша держала слово. Не позвонила до самого "сеанса связи" по скайпу. Когда мои домашние после ужина разбрелись по интернетам и телепрограммам, я заварил себе "Ахмад" с лимоном и тоже сел к компу. Перечитал Сашины письма и внимательно о ней самой, близких и семье, тщась предугадать наш разговор и тему, но ни одной вразумительной мысли не явилось. Стрелка неумолимо двигалась к двадцати ноль-ноль, любопытство распалялось. О двух крестах, как некой составляющей хиромантии, я так ничего и не нашёл. Запутался вкрай в многочисленных рисунках. Один крест нашёл, но невразумительное толкование перекликалось с остальными линиями на руке. От всей этой херо-, прости господи, -мантии, разболелась голова. Допил чай, отставил кружку. Запустил скайп и внёс Александру в свои контакты. Кликнул видеозвонок и замер.

   - Здравствуйте, Александра! - я не стал дожидаться, пока на мониторе проявится картинка.

   Самая обыкновенная женщина, каждый день таких встречаем на улицах. Узкое лицо, симпатичный носик, волосы убраны на затылок - и узкие дымчатые очки. Никакой косметики, даже брови не выщипаны. Женщина волновалась: нервно погладила скулу, заправила прядку за ухо с малюсенькой серёжкой-пуговкой в мочке. Ничего особенного в Саше я не нашёл.

   "Неужели слепая гадалка"? - зашевелилась и угасла мысль.

   - Здравствуйте, Антон, - она замялась, подыскивая слова и внезапно сняла очки. Я взглянул в её зелёноватые глаза и мне вдруг показалось... Нет, этого не может быть!

   И тогда взорвался Мир, я оцепенел, вспомнив важное и забытое, и произнёс странную фразу: Мерарх с золотистой кожей лица ".

     

*

  

   Проводник сидел на леерах моста, заложив ногу за ногу, если, конечно, о нём можно было сказать "сидел". Сила тяжести никак не влияла на его нахождение здесь: житель тонких миров, где каждый выглядит так, как считает нужным, и тем, кем считает нужным, в плотных мирах невидим и неощутим. Несколько человек прошли сквозь его вытянутые на тротуар ноги, и не заметили того. Нездешний он. Он - Проводник и этим всё сказано.

   "Здравствуй, Ольв", - прозвучало в эфире. Проводник моментально определил во вновь прибывшем чиновника - Посыльного. Вернее - Посыльную, которой сегодня хотелось выглядеть женщиной - и она выглядела. В тонких мирах не знают телесной близости - её там нет и не может быть - поэтому Ольв просто отметил, что у чиновника утончённый вкус.

   Посыльная оставила в сознании Ольва приказ явиться к Мерарху и исчезла, растворившись в напоённых бензиновыми испарениями сквозняках Москвы. Проводник подивился столь странному и значимому вызову. Осечек в работе он не допускал. Интрига нарастала, и пока не было ответа на столь внезапный вызов главного Смотрителя и Оператора регионального - от земной системы - Мирового Регистратора.

  

  - Присаживайся, - начал Мерарх и сразу перешёл к делу:

   - Помимо назначенных ранее, будешь вести двоих людей, причём одновременно, но не вмешивайся в события. И ещё: они не должны тебя заметить.

   Мерарх назвал имена. Проводник спокойно выслушал и спросил:

   - Я уже веду одного из них? - и умолк, ожидая ответа. - Она догадывается, что я существую.

   Мерарх размышлял, и молчание становилось тягостным. Наконец, решил для себя что-то важное:

   - Я мог бы и не давать тебе информацию, но всё же сообщу: в наше региональное отделение сектора мирового регистратора одновременно пришла инфа от двух людей. Одновременно! Им хватило одного взгляда, чтобы запустились процессы. Ольв, ты понял, о чём я?

   - Ещё бы, - скрыл оторопь Проводник. Он готов был воспарить, но сдержался. Он сам удивился столь странному явлению, ведь именно он запустил процессы, однако поверить в эдакое невозможно. Подобный шанс редко кому из Проводников выпадает... очень редко! Раз на тысячелетия. Проводник не выдал, что именно он невольный виновник произошедшего, но чтобы вот так?!

   - Аккуратно, не вмешиваться и беречь их во время вхождения в ИВМ, - продолжил Мерарх, - и оставаться для них невидимым. Необходимую информацию получишь. Никакого кукловодства и самодеятельности. Всё. Приступай.

  - А последствия возвращения памяти? - вопрос Проводника остался без ответа. Мерарх исчез, словно его и не было вовсе.

     

*

   "15 декабря 198* года. Здравствуй, друг-дневник! Сегодня мне тринадцать лет и один месяц. Новостей мало. В школу второй день не хожу, болею. В последнее время снятся странные сны - какие-то полуразрушенные города. Бегаю по руинам, как потерянная собака.

   Дочитываю третий раз "Мастера и Маргариту".

   Последнее время много думаю. Про что самое-самое в жизни.

   Цель жизни для всех разная, смысл тоже. Итог один. Я поняла: жизнь - борьба, борьба за цель. Но сколько людей, столько и целей этих, и столько же представлений о счастье.

   Самое страшное - не смерть, она не страшна, а вот ожидание её - да, жутко. И ожидание это, получается, жизнь? Но она прекрасна!

   Самые страшные пороки человеческие: жестокость и трусость. Жестокость проистекает от трусости, а трусость от жестокости, а вместе они порождают пошлость, низость чувств, подлость и предательство.

   Самые страшные итоги жизни - одиночество и безразличие ко всему.

   Наилучшее чувство человека - любовь, именно она спасает его. От всего.

   А вообще, мне сейчас как-то так пусто, ни с кем не могу поделиться мыслями и чувствами. Хочется быть счастливой. Очень хочется найти настоящего и единственного Друга. Где ты?!

   А на душе - пустота и тоска".

   Она закрыла тетрадь, закрыла глаза. Перед внутренним взором открылось белое пространство за окном, верхушки деревьев, лучики света из глаз домов на соседней улице: зима, темнеет рано, да и холодно, а от лампочек - уют. Только протяни ладонь - и ощутишь дыхание человеческого тепла, тихое удовольствие людское, что все свои рядом и до утра можно ни о чём не беспокоиться.

   Простуда не пускала туда, но Сашу это уже не останавливало. Она мягко перенеслась на подоконник, со всей лихостью тринадцати лет рванула на себя оконные створки и дождавшись, когда ветер подставит спину, сделала шаг.

   - Эгей! - и улетает наездница, летит! Над строгим рисунком вечерних улиц. Над составами сутулых, нахохлившихся домов. Над прихотливой геометрией реки и каналов...

   "Я там - где хочу. И никому не удержать меня. Я найду тебя, слышишь?!"

  

   Часто, часто уходила Саша в эти свои полёты - достаточно было только остаться одной, закрыть глаза. А неясная тоска, которая-то и гнала сбежать в неведомое, всегда готова была заныть чуть правее сердца. Ни знания, с любовью преподносимые ей отцом, ни брат Митя и его друзья-приятели, с которыми Саша чувствовала себя куда свободней, чем в компании одноклассниц, ни даже бесконечно таинственная красота родного города - ничто не могло заполнить странную пустоту, поселившуюся в девочке с поры, когда ей исполнилось двенадцать.

   В тот день рождения ей приснился сон, "чёткий-чёткий - словно кино", запишет она позже в дневнике. Да, в общем-то, сном это трудно было назвать - просто, из мельтешения всевозможных образов вдруг появился кто-то. От него шло ласковое тепло. Саше стало очень хорошо на сердце от этого тепла, радостно. Этот кто-то подошёл близко-близко, и стало трудно дышать - мама и отец не приближались к ней так прежде. Саше в глаза заглянули очень похожие на её - то ли тёмно-зелёные, то ли светло-карие, с золотистой искрой на донышке, будто луч солнца в потаённой глубине пруда. Она улыбнулась, и в этот момент ощутила своими губами - другие губы! Сладостью протянуло всё существо Сашино - а наутро она проснулась двенадцатилетняя и... да, детство закончилось не только на календаре. Начались женские будни.

   А это всегда непокой. Сердце женщины непременно найдёт, чем взволноваться - так уж устроено. И потому очень нужен, отчаянно нужен рядом тот, кто в минуту тревоги обнимет - огромный, могучий - согреет теплом дыхания и любящей души, и скажет: "Всё будет хорошо".

   Нужен... но его не было рядом. Ни отец, ни брат с его приятелями, многим из которых Саша очень нравилась, нравилась так, что поборов извечный мальчишечий страх перед этими сумасшедшими девчонками, они или в кино её приглашали, или из школы пытались провожать. Она же понимала, что ни одному из них ничем ответить не может - и как только ни изворачивалась, чтобы никого не обидеть отказом! Исключение сделала лишь однажды - у мальчика были зелёные глаза - в остальное время немыслимые придумывала предлоги. Но, в общем, постепенно волна ухажёров пошла на спад, и к шестнадцати годам Саша осталась восхитительно свободна.

  

   Всякое место на Земле - живое существо, у всякого - свой характер. Но места, населённые людьми, - это нечто особенное. И кто его разберёт - место ли создаёт жителей под себя, они ли выбирают его по норову своему?

   Саша любила родной город, строгий, аристократически церемонный, изысканный. Любила душу его, увидеть которую невозможно, конечно, - только ощутить, заплутав в лабиринте дворовых колец, переходов, подворотен. Или забравшись на одну из старинных крыш - у Сашиного одноклассника бабушка жила на Васином острове, и как-то на весенних каникулах Саша отправилась с мальчиком побродить там, по крышам.

   Там же, на крыше, отведала она с ним первый поцелуй - и не вдохновилась. "Мокро", - скажет годами позже Человек дождя в одном из любимых Сашиных фильмов... то же пришло в голову и ей: ничего даже близкого с пережитым в том давнем сне не довелось испытать. А одноклассник обиделся:

  - Ленке Семёновой понравилось, - сказал.

   Саша пожала плечами и постаралась всё забыть. Но заноза не уходила: "Я урод", решила она про себя и, к отчаянию модницы-мамы, стала ходить в одних и те же джинсах и одном и том же тёмно-сером свитере. Впрочем, скоро свитер всё же обзавёлся украшением, даже двумя: кричащим чёрно-жёлтым значком "КИНО" и столь же вопящим, но уже на чёрно-красный лад, "Алисы". Вот только волосы Саша не стала остригать, как ей того ни хотелось: папа очень просил хотя бы этого не делать. Коса, и впрямь, имелась знатная - тугая, словно колос, и цвета такого же. И с упрямым завитком под лентой. Завиток Сашу ужасно раздражал, но этих пубертатных тараканов перевесила любовь к папе.

   Всё свободное время этот занятой своими пациентами и лекциями человек отдавал дочери и сыну. Царское Село, Павловск, Гатчина, Ораниенбаум, Комарово - всё исходили пешком или на лыжах объездили папа, брат и Саша, всюду, где могли, вдохнули дыма отечества. А заодно укрепляли здоровье естественным путём, как любил Иннокентий Кириллович Ларичев назидать старшую и младшего.

   А как трепетно им книги он подбирал! Целый ритуал имелся. Книги по всесоюзной подписке приходили к нему на кафедру. И, затаив от восторга дыхание, этот так и не повзрослевший человек, бережно нёс у груди новые, остро и сладко пахнущие издания "Библиотеки мировой литературы для детей" или свежие номера "Искателя". Сам не расставался с "Химией и жизнью", "Знаменем", "Невой"... впрочем, иногда всё же выпускал их из рук, чтобы дать почитать кому-то из двух закадычных друзей. Но тут же строго брал должника своего за пуговицу и требовал клятвы о сроке возврата.

   Обожал Шефнера:

   - Лучше, чем он, о Ленинграде никто не сказал! А что за юмор, что за лирика...

   Но когда Саше сравнялось пятнадцать, Ленинград надолго исчез из её жизни. Родители развелись - и мама увезла Сашу с Митей к себе, в Москву. Позже мама признавалась, что поначалу хотела дотерпеть до времени, когда Митей исполнится двадцать один - чтобы разойтись спокойно, без суда и унизительной делёжки нажитого имущества.

   - Но понимаешь ты, вот Иннокентий, - попыталась даже объясниться мама с глядевшей исподлобья Сашей.

   - Не смей говорить об отце! - проорала Саша и выбежала из дома, что есть сил двинув входной дверью. От удара мерзкими мурашками зашуршала по стене штукатурка.

   "Да и хрен!" - остервенело подумала девушка, не пожалев и другую дверь - возле лифта. Стекло из этой двери не вылетело только потому, что было армировано - в том числе и с расчётом на детей разведённых родителей.

   А Саша по чёрной лестнице промчалась на крышу многоэтажки, где они поселились. Упала навзничь на сухую чёрную смолу рубероида, крепко приложившись лопатками и затылком, но даже не ощутила боли. Вонзилась в смолу ногтями. Полежала, дыхание переводя и глядя в наливающуюся закатными красками глубину неба.

   "У меня всё будет иначе, - сказала она этой бесконечной игре цветов, - слышишь ты, бог? У меня всё будет не так, как у них. Я никогда не предам своего мужа".

  

   *

  

   Ольв едва удержался тогда, чтобы не прикоснуться ладонью к её растрепанной косе, поправить, переложить с грязного рубероида на плечо.

   Удержался.

   Нет прав на такое... да и тела-то, в земном понимании, у него - нет. Саша если что и почувствует, то лишь ветер на волосах и лице.

   Зато у Проводника есть ключ от Сашиных снов.

   В ту ночь Ольв снова привёл в её сон "зеленоглазого" - так шифровала Саша в дневнике героя своих самых лучших видений, которым много лет грезила и наяву.

   Да и как было не мечтать о таком - сильном, но удивительно нежном? С ним спокойно и радостно... надёжно.

   Мысли и мечты о "зеленоглазом" спасали девушку - но это Александра поймёт, лишь когда болезнь роста одолеет её собственных детей. И Саша что есть сил будет дарить сыну и дочери мечты, это спасение одиноких.

  Как в юности и сама...

   Где странствовала Сашина душа, пока телом оставалась девушка в своей комнатке, в кровати или любимом кресле возле окна?

   Бывала на морях и летала над берегами диких, необитаемых островов, играла с серпантинами речушек и ручьёв, в полёте повторяя всех их изгибы, смотрела на бескрайний мир с горных пиков, дивилась близости и множеству звёзд... из городов неба не видно обычно, темно в городах из-за обилия электричества. А здесь... ночное небо ошеломляло! Мириады солнц светили Саше из глубины Космоса - и она совершенно точно знала, что в одном из этих миров её очень любят и ждут... Она вырастет - и улетит туда!

   - Да, - неизменно отвечал Проводник этим мечтам, дерзко звеневшим на всю вселенную, - да, девочка наша, именно так и будет. Жаль, не должна ты слышать меня сейчас...

  

   "Только в грёзы нельзя насовсем убежать, краток миг у забав - столько боли вокруг! Попытайся ладони у мёртвых разжать и оружье принять из натруженных рук", - строки одного из самых любимых поэтов поведут Сашу Ларичеву через всю дальнейшую судьбу. В год, когда Саше исполнилось двадцать, на страну обрушилось столь желанное когда-то время перемен - и не выдержала страна, треснула, посыпалась. Сколькие сгинули в этом ползучем ужасе под названием "лихие девяностые"... выжить удалось только тем, кто очень-очень верил, что завтра будет лучше - и трудился для этого терпеливо.

  "Завтра" и впрямь оказалось лучше, по крайней мере, сытней, спокойней. В их семье.

   Далёкая в юности от политики и экономики, Саша стала больше интересоваться всем этим, потому что, во-первых, это было интересно мужу. А во-вторых - работа в газете, пусть даже и консультантом по вопросам здоровья и здравоохранения, давала о себе знать. В-третьих, вновь обретённый отец в родном Питере с головой погрузился в политику, был не последним человеком при Собчаке, да и в последовавшие времена остался в обойме: честный, неравнодушный...

   Став Ильиной и дважды мамой затем, Александра Иннокентьевна и думать забыла о дневниках, аккуратно сложенных в коробке на антресолях, о подробно пересказанных там снах, о чудесных видениях и стихах, написанных вослед этим странствиям. В повестке дня Александры Иннокентьевны первыми пунктами значились семья, муж, дети и работа с обильной читательской почтой в газете... ох, господи, сколько же у людей несчастья! И, если ты умеешь, если ты знаешь, как достичь душевного благополучия, как обрести его в глубине самой себя - ну, как не поделиться этим знанием, ну, как?

  

         *

  

   - Хорошая работа, Ольв, - скупо похвалил Мерарх. - Ты славно подготовил девочку к миссии.

   - К какой миссии? - спросил недоумённо Проводник и поклонился. Не без сожаления прощался он с этой частью работы... ай, да что лукавить-то перед собой! - за бесчисленные тысячелетия ведение душ и Александры - любимицы, и многих других стали образом его жизни. И вот, пришло время эту жизнь менять. Теперь все приоритеты отданы Александре. В чём же фишка?

  

   Проводник материализовался на ментальном плане Саши - женщина поспешила в зал, к говорящему ящику. Ольву хотелось поднять настроение своей "девочке", как он называл её. Муж, будто услышал его мысли, переключил телевизор на новостной канал. Там как раз передавали последние известия с места работы российского МЧС на завалах в Турции. И в этот момент с тарелкой для Димы в комнату вошла Саша.

  

   "Безупречно, - улыбнулся в своей дали Мерарх. - Мне ничего и делать не надо... здравствуй, Антеос... Почти вечность я ждал этого дня. Скоро моя миссия тоже будет закончена, старейшина. Мы увидимся ещё".

   Дождался, наконец-то дождался он... долгие тысячи земных лет прошли для хранителя Млечного пути быстро (в делах время исчезает), но где-то в самой глубине этого одного из мудрейших творений вселенной тихо-тихо капали слёзы ожидания поры, когда вырастут те, кто ходит сейчас по Земле под именами Александра и Антон. Смена... Хранителю - выше и дальше - ведь нет во вселенной предела совершенству, а этим двоим, возможно - однажды занять его место. Они дублёры основного кандидата,о котором сам Мерарх недостаточно информирован. Ему лишь сообщили, что Путник сам сделает выбор. И вот тут была загадка, которую Мерарх разрешить не мог. И тайна появления Путника... Думы снова повернули в старое русло:

   "Следить, чтобы не преисполнилась мера зла во вверенном пространстве. Творить добро, даже из разных паскудных и разрушительных вражеских дел извлекая его. Только... только прежде девочка и верный её мальчик должны изведать страдание. Много страдания".

  А каков будет финал противостояния, не знал и сам Мерарх. У него не раз пытались выудить информацию об этом, и он честно отвечал: пятьдесят на пятьдесят.

   Мудрости не достичь, не пройдя через смертельную боль, не став этой болью самому... И вовек не придумано лучшей закалки Стражам обитаемых миров, чем горькая жизнь разумного существа. С любовью, взрывающей эту жизнь желанной бедой - и отчаянным счастьем.

  

  Мерарх подождал, пока вспыхнет ослепляюще-яркая точка всплеска камертона и запуска процесса, когда в региональное отделение регистратора поступит необычайной мощности сигнал. После этого вошёл внутрь регистратора и отправил информацию Смотрителю о необычайном, но ожидаемом явлении.

  Вернулся. Вызвал Посыльную.

  Когда она появилась, отдал приказ:

  - Накра, немедленно ко мне Ольва.

  - Что-то случилось, Мерарх? Ольв недавно был здесь, - спросила Накра. Единственная изо всех, кто мог спросить его. Преданная.

  - Полагаю, скоро твоё желание исполнится, - ответил Мерарх. - Никто не должен знать о срочном вызове, никто, так и передай Ольву.

  - Моё желание исполнится? - не веря себе, повторила слова Мерарха Посыльная.

  - Исполнится. Он тоже ищет встречи с тобой.

  - О, если бы я могла плакать, Мерарх. Спасибо, - Накра низко склонилась и растаяла.

  

2.

  Ярославль, отделение реанимации.

  Четыре дня до прилёта Саши.

  

  

"Не дает позабыть ничего друг заклятый, Мертвая хватка оскаленной пасти, Постоянство тюремщика, верность солдата, Память-мучитель, я в твоей власти"/

   "Когда же всё началось"? - Антон не шевельнулся, не открыл глаз, когда закончился очередной обход и врачебный осмотр троих пациентов, койка четвертого освободилась ночью.

   - Муж будет жить? - белое пространство реанимационной усилило, сделало резче дрожь в усталом голосе жены. Ах, Марина...   

   "Тх-тхх - -тх-тх-тхх -тх,. Тхххх - тх-тх", - мерцательно аритмичит желудочками сердце.

   "Кап-кп-кп-кап - кап", - отсчитывают время и давление сосуды, принимая капли физрастворов.

   "Ъу-у-у - у-у-ъ - Ъ-у", - ритмично вздымается лёгкими живот под заневоленой грудью.

  

   - Состояние стабильное, но тяжёлое, - слова врача прозвучали чуть дежурно: ночь выпала тяжёлая. Эх, все мы люди, все живые, но что за словами врача-то? Правда сермяжная: пора пациенту в очень дальнюю дорогу.

  

   "...пора в дорогу старина, подъём пропет", - вспоминается Антону, но даже ресницы его не вздрагивают, и песня льётся дальше. Не хочется ничего - сейчас он тупая, прибитая препаратами и ноющая изморозью в позвонках, "тварь": "ведь ты же сам хотел услышать, старина, как на заре стучатся волны в парапет и как звенит бакштаг, как первая струна". Эту песню любил Толя.

   Да, "как на заре стучатся волны в парапет", этого, как его звать - Городницкого? - который РОИПА... а, не - то Владимир Ланцберг. Видать, кинула тогда человека судьба, лихая баба.

     

   - Понимаете, - продолжал тем временем врач примирять Марину с неизбежным, - травмы Антона несовместимы с жизнью. Правда, он живёт и не подключен к искусственной вентиляции лёгких, - человек в белом халате мучительно замялся, подыскивая нужные слова.

  

   " Дожди размоют отпечатки наших кед, загородит дорогу горная стена, но мы... а что ж там дальше?"

  

   - В лучшем случае, если ваш муж выкарабкается с нашей и божьей помощью... - неоконченная фраза запнувшегося врача ударила будто поддых, но Антон и в этот момент не проявил себя, не раскрылся.

   А смысл? Он не испытывал иллюзий: недосказанность "лучшего случая" - просидеть "овощем" в инвалидной коляске до конца дней. Лучше сдохнуть.

  

   "...а если трудно разом всё перечеркнуть, давай поделим пополам... перечеркнуть... и всё прощался и не мог сказать "прощай"...

  

   "Пусть думают, что я не здесь. И чего я, собственно, ожидал при подобном "букете?" - Антон за эти дни много передумал. Паниковал, злился на себя, нашёл силы смириться с неизбежным. Но слова врача резанули всё равно, взбаламутили внутреннюю обречённую тишину.

   Многое запланированное останется пылиться в хранилище памяти, жаль. Но что поделаешь?

   Антону хотелось уйти - хотя бы душой, раз уж тело больше не подчиняется. Уйти не потому что боялся кого-то, а потому что причинил боль Саше. И опять, и снова - Олег ведь уже наверняка передал записку... Но иначе - неправильно. Лучше пусть ненавидит.

   Решение разорвать отношения с ней оскорблениями и площадным матом далось непросто, но. Пусть лучше так, нежели потеряет рассудок и поспешит за мной в пределы вечности нирваны, о которой никто по сути не знает ничего.

   Ольв уже сказал, что после будет у меня сорок земных суток до регистратора. Вполне достаточно для прояснения всех вопросов. Если соберусь с силами и выкарабкаюсь - на озере-то я останусь прежним. А здесь что делать?.. Нужно дослушать врача - и к озеру. А там будет видно, может и впрямь довериться Саше? Не знаю...

  

   - И всё-таки, Марина Алексеевна, повторю, - врач поглубже вздохнул и добавил в голос оптимизма, - ваш муж, наперекор обстоятельствам, жив. Он борется за жизнь, а значит, есть надежда.

   Антон усмехнулся этому вранью и догадался, о чём пойдёт речь: "Давай, давай, вешай лапшу о надежде, чудесах исцеления... А может, "неожиданно" прийти в себя и попрощаться с Мариной?.. Нет!"

  "Ну, что ж, пойдём, уже кончается рассвет, ведь ты же сам хотел услышать, старина, как на заре стучатся волны в парапет и как звенит бакштаг, как первая струна..."

  

   - Я консультировался со знакомым - хорошим психологом и психиатром - и мы пришли к любопытному, - врач запнулся от своей неловкости, откашлялся и его понесло, - видите ли... э-э-э... Антон не в безсознательном состоянии и не в коме. Случай уникален. Ваш муж находится в другом месте. Э-э-это напоминает состояние сознания во время медитаций и упражнений йоги, когда человек отключается от действительности и переносится в иной - известный ему мир иллюзий, оставляя тело жить на уровне безусловных рефлексов. Это состояние каталепсии недостаточно изучено в научных кругах, э-э, Марина Алексеевна. Понимаете...

   - Вы хотите сказать, что мой муж не хочет нас видеть? Какая чушь! - вспыхнула Марина.

   - Вовсе, вовсе...- врач поправил сползшие очки. - Он борется за жизнь!

   - Сколько осталось? - оборвала Марина поток незнакомых терминов и нескончаемого "э-канья". - Говорите правду, какова ни есть!

   - Несколько суток, гм-м... э-э-э. От силы - трое-четверо, - врач развёл руками. - Понимаете, Марина Алексеевна, мы здесь безсильны. И дело не в оборудовании и врачебной квалификации, мы просто не можем помочь. Анализы говорят сами за себя, - врач снова оседлал своего "конька", - случай уникален уже тем, что ваш муж смог выбраться на поверхность полыньи. А вчера он даже пообщался со своим товарищем. Извините, мне нужно идти. Помните - надежда! Конечно же, она есть! Но вы настаивали, и я сказал правду. Крепитесь, Марина Алексеевна, - заторопился врач, сняв с плеч груз неприятной миссии.

  

   Марина достала из сумочки тренькнувший мобильник.

   - Мариночка, как брат? - спросили оттуда без предисловий.

   - Трое суток, - Марина с трудом выдавила из себя тяжкую новость. - Горан, дорогой, приезжай прямо к нам, комната Антона всё равно пустует.

   - Хорошо, я буду к восемнадцати. Держись, Мариночка, авось обойдётся! - отозвался майор Радич почти без акцента.

  

   "Трое-четверо суток, - что ж, так, пожалуй, определённее. Олег, наверняка передал вчера Саше "послание", а больше меня ничего не держит, разве, обязательно попрощаться с Мариной. И, конечно, устроить некоторые дела за те сорок дней, что отпущены мне "судом". Антону захотелось хмыкнуть: чем, мол, не египетская Книга Мёртвых.

  

   "С чего же всё началось?"

   Земной путь фактически закончен: сына вырастили, Марина погорюет и будет ходить на погост, а вот оставшееся время необходимо прояснить некоторые моменты. И подумать о самом, его точки зрения, существенном.

  

   Вчера он снова был у озера и их дома, но вдалеке, чтобы Саша не заметила. А ведь сумела прорвать информационно-временную мембрану, смогла войти. Так и приходила, и приходила в пустой дом. Опять не найдя никого, опускалась у стены и просто выла, звала и снова выла. Желание обнять, успокоить подавлял, сгребая пальцами узловатые морщины коры кедра. Рвался... но - нельзя. В любом случае он обречён с подобным букетом травм. Да и пришлось бы рассказать всё - и она, не задумываясь, ушла бы за ним. Теперь, когда Олег передаст "письмо", она перестанет приходить к озеру и возненавидит. А если и тогда придёт, только тогда скажу правду и попрощаюсь.

   Саша уходила и возвращалась, а он все эти дни оставался здесь. Никуда - в иные места и миры - без неё идти не хотел. Никуда. Только вспоминал. Да и вопросы оставались, и самый главный - встреча с Мерархом, если таковое произойдёт...

   Вспоминал разное: и из детства, и их с Сашей путешествия... и промахи в этом странном и реально существующем мире. Искал отправную точку своей ненормальности.

   Далеко не всё Антон смог восстановить из прошлого. Фрагменты не складывались в целую и вразумительную картинку, так и оставалось непонятным, кем же на самом деле был он раньше... Возникали и обоснованные сомнения - а вдруг информация о его прошлой жизни просто вброшена в мозг через эгрегориальные наслоения матрицы? Но слишком уж много совпадений. Даже слишком много, чтобы отнести к случайному стечению обстоятельств.

   Дважды являлся Ольв, но Антон попросил уйти того, кто стал другом. Разговор оставил на последний день, справедливо полагая, что незачем тратиться на пустопорожнее, когда осталось всего ничего. Именно сюда за ним и придут те, кого называют посланцами-ангелами, и Ольв, как Проводник, всяко будет среди них.

  

   Отправную начальную точку своей ненормальности Антон таки нашёл и вспомнил тот случай до малейшей детали. Именно он определил всю дальнейшую судьбу - и работу в рядах МЧС.

   Антону было лет пять с половиной тогда. Автобус, в котором возвращались из дачного посёлка в город, долго пылил по грунтовке, пока не выбрался на основную дорогу, и спустя полчаса приблизился к пригородному железнодорожному переезду. Они сидели на первом сидении за водителем: мама с Антошей на коленях у окна, отец дремал рядом.

  

   - Конечно, конечно, поедем к морю. Вот папа уйдёт в отпуск, и поедем к тёплому морю, - мама вдруг умолкла и потеребила мужа. Отец быстро оценил ситуацию: обеспокоенно огляделся, стремительно встал.

   Шум нарастал, превращаясь в гул и дрожь земли. Отец Антона не выдержал, крикнул:

   - Эй, шеф, чего застрял?.. Переезд же... Твою м-мать!

   И одним рывком вытащил из-за руля обвисшее тело, сам метнулся на место водителя. Много лет спустя мама рассказывала: у того прихватило сердце. И нужно же, чтобы именно на переезде!

   Грохот колёс и отчаянные гудки товарняка приближались. Заскрежетали и остановились колёса от сорванных аварийных стоп-кранов, но разве многотысячетонную махину поезда этим остановишь?

   А переднее правое колесо всё никак не могло перескочить барьер рельсы: угодило в прогнившую доску настила и провалилось. Отец Антона не успел вывести из-под удара пазик. Поняв, что всё кончено, он что силы закричал:

   - Надя! Сына! Всем на пол!

   А потом - темнота и сквозь мрак далёкие всхлипы мамы:

   - Сыночек, не уходи, родной, как я смогу без тебя и твоего папы жить...

   Но Антону тепло, хорошо и никуда не хочется.

  

   На высоком берегу широкой и могучей реки стоит мальчик. Нет, это не река, а голубой океан. Мальчик подходит к обрыву и с ужасом видит не безкрайний простор воды - нет её! Нет и морского дна - но багровые пузыри магмы клокочут, пузырятся, вспарывают поверхность выжженной до горизонта планеты. Мальчик закрывает глаза и поворачивается, чтобы убежать подальше. Домой - к маме.

   Перед ним поляна с красивыми цветами и колыхающаяся трава. В центре поляны небольшой холм с несколькими деревьями. Вдруг по поляне катится волна землетрясения, трава и цветы вспыхивают факелом, и только холм остаётся нетронутым - оазис с несколькими деревьями, где находится до боли близкое и родное существо.

  

   "Она всё равно погибнет - шепчет внутренний голос, но что-то сильнее доводов разума толкает вперёд - к ней. С удивлением мальчик обнаруживает, что он и вовсе не мальчик, а взрослый, хорошо сложенный мужчина.

   В багровое небо трассируют, уходя навсегда, последние планетолёты-виманы, чтобы - знает мужчина-мальчик - на орбите войти в порты крейсера, могучего корабля диаметром в десяток километров. Это крейсер-флагман Солнечной системы, созданный внутри огромного астероида для межпланетных перелётов и научных исследований, летающая космическая лаборатория с необходимым оборудованием и научно-техническим персоналом. Ведь далеко не всё из оборудования можно протащить через ограниченные размерами порталы, соединяющие через ИВМ внутренний и иные миры. Но в случаях космических аварий такие корабли незаменимы, действуя как спасательные судна.

   Мальчик-мужчина стискивает пальцы и челюсти добела.

   "Вернись, - буравит мысль, - взлетай". Нужно успеть. "Куда успеть?" - спешит вдогонку сомнение. Ему не дадут успеть, потому как всё кончено. Доигрались. Остаётся просьба главного старейшины Иорна - отца его любимой. Просьба того, кто лежит навзничь с раскинутыми руками, вперившись остекленевшим взглядом в изрешеченный залпами орудий купол зала Совета.

   Мужчина-мальчик решительно сбрасывает обувь и одежду, спешит к холму по зловеще вскипающим и взрывающимся огненными ошмётьями пузырям. Но нет силы, способной остановить. Решение принято и обсуждению не подлежит. Да и какое обсуждение, когда планете до кончины осталось всего-ничего.

   Лава чавкает под ступнями, с каждым шагом становится ближе холм. Оттуда на него в упор смотрят обезумевшие глаза, парализованные страхом и удивлением. А он всё идёт и идёт, ещё не зная, зачем...

  

   Как и "вторая волна" старейшин, он хотел переправиться через порталы ИВМ в систему звезды Бетельгейзе - звёздное скопление пояса Ориона, однако в последний момент передумал. Путник смог убедить старейшину изменить решение.

   Но когда старейшина прилетел к залу Совета, ужас охватил его: сотни мёртвых тел, в том числе и гости из иных звёздных систем, распластанные и недвижимые на полу и креслах.

   - Спаси дочь, и оправляйтесь на Землю. Уничтожь... - главный старейшина Иорн захрипел и умолк навсегда.

   "Тогда меня звали..." - Антон силится вспомнить имя и не может, а может это сон и вбитые через эгрегориальные матрицы ложные посылы. Такое бывает и потому нельзя безоговорочно верить. А если не сон?

  

   - Уходи, мы закрываем порталы, - внезапно теребит его за плечи тот, кого называют Путник. - Больше никто не сможет перемещаться.

   - Кто ты? - вздрагивает молодой старейшина. Путника пригласили в самый последний момент. За исключением главного старейшины никто не знает, кто такой Путник - и теперь уж точно не узнает.

   Старейшина тянется к висящему на поясе универсуму - многофункциональному устройству, но властный голос приказывает остановиться. Путник снова торопит, но старейшина Фаэтона качает головой:

   - Я пообещал, - кивая на распростёртое тело Иорна.

   - Ты нужен на Земле, брат, пойдём, - возражает Путник. - У Атана мощнейшее вооружение и лаборатории.

   - Я останусь и сдержу слово.

   - Хорошо, - растерянно говорит Путник. - Иди своим и предначертанным главным старейшиной путём.

   Добавив ещё несколько слов о важности крейсера для будущего, Путник жмёт на прощание руку и под грохот обвалившейся части купола исчезает в боковом коридоре, ведущем под зал совета. Там находятся порталы. Успеет ли он?

  

   Старейшина что есть сил бежит наружу, где его ждёт планетолёт-двойка, - небольшой челнок, пригодный для внутренних перелётов и межпланетных сообщений. На нём его имя, вбитое по ободу и вдавленные в покрытие контуры обеих ладоней - с крестиками линий в центре каждой.

     

   Челнок на автопилоте взмывает ввысь, пока он по идентификатору ищет местонахождение дочери Иорна - своей любимой. Её зовут... имя стёрто из памяти.

      Сканирование через сеть пока ещё функционирующих спутников и уцелевших станций определяет, где она: на берегу океана. Там и встретились год назад, когда его и ещё троих кандидатов отправили в район солнечной короны на испытания, подтверждающие статус старейшины. Он выборол право называться старейшиной Фаэтона.

     

   Позабыты челнок и миссия. Лава чавкает под ступнями грязью болот и миазмами серы, с каждым шагом островок становится ближе. Оттуда на него в упор смотрят безумные глаза молодой женщины, парализованной страхом и одновременно - удивлением. А он всё идёт и не останавливается.

   - Не ходи ко мне! - в плаче срывается девушка, - Я не ждала тебя. Прости и уходи, Атан убил моего отца. Убей эту падаль, а меня оставь здесь. Я справлюсь, любимый. Твое решение ценнее моей жизни. Уходи, улетай и убей этого мерзавца. Я перехватила сигнал Атана, что именно ты - виновник переворота и массового убийства, и теперь тебя проклянут все соотечественники. Уходи и убей мерзавца!

   - Молчи.

   Любимая лжёт, что не ждала - это понятно. Понятен и мотив. Глаза не могут лгать.

   - Улетай, отомсти, - девушка уже не обращает внимания, что голые ступни старейшины не подвержены действию чудовищной температуры. Такое под силу каждому из семерых хранителей планеты. Было. Теперь это могут лишь двое. Её любимый - и тот, кто уничтожил всех в зале Совета и захватил власть... убийца всего живого, Атан. Чтобы не дать шансов думающим людям подняться в борьбе, он перенастроил сеть георезонаторов планеты на резонансную частоту и заблокировал доступ. Начались неуправляемые подвижки литосферных плит. Будь проклято имя Атана!

   - У меня нет ни одного шанса изменить ситуацию, - старейшина вышел на островок целой почвы, - Эта гнида просчитала всё: от убийства членов совета, до мелочей - даже мой прилёт сюда, чтобы я спас ту, которую люблю... но не просчитал иного. Я поступлю иначе.

   - Ты из-за меня? Зачем?

   Она больше не плачет и не удивляется. Старейшина опускается рядом, прислонясь к стволу крепкого старого дуба.

   - Отец учил, что смерти нет, но я боюсь умереть, - девушка припадает к плечу и ненадолго успокаивается.

   - Почему? Почему ты вернулся? - внезапно отстраняется она и заглядывает в полыхающую бездну глаз, где пульсирует маленькая жилка. Точка, вот-вот готовая взорваться сверхновой.

   - Ты веришь мне? - старейшина неожиданно целует потрескавшиеся солёные губы девушки, всю её прижимая к себе.

   - Я люблю тебя, - просто отвечает она. - Мы обречены. Обними меня и так встретим смерть. Я ждала тебя, ждала, - последнее слово звучит едва слышно.

  - Мы вернёмся, - тихо, но с неколебимой уверенностью, отвечает старейшина. - Ты веришь мне? Мы вернёмся снова и наверстаем всё.

   - Да, верю!

   - Ты родишь нам дитя?

   - Неужели это возможно? Ты, ведь знаешь, что в мировом Регистраторе вариант совместного возвращения практически невозможен.

   - Ты найдёшь меня по ладоням и глазам... смотри... а я сделаю всё что требуется в самом регистраторе.

   - Это невозможно, говорил отец, невозможно изменить программу регистратора, и Мерарх не пойдёт на подлог.

   - Ты веришь мне?

   - Я верю тебе и люблю.

   - Поцелуй меня и ни о чём не думай, всё будет хорошо.

   Девушка обхватила его за шею, прильнула. Но вот вздрогнули и замерли губы её, руки упали с его плеч, поникла голова...

   Старейшина бережно положил у ствола девичье тело, опустился на колени и замер, прощаясь с той, которую любил. И только что убил.

     

   Когда лава подобралась, на тело девушки упали две слезы.

  Старейшина поднялся во весь рост, посмотрел в небеса - на крейсер. Сухи и безжизненны были его глаза...

     

   Крейсер - флагман эскадры запускал основные движители. Схваченное невидимыми сетями силовой паутины, купалось и нежилось в своих лучах искусственное солнце. В щедром потоке этих же лучей копошились рабы и слуги хозяина.

   Ответственный командор отвлёкся на мгновение, залюбовавшись красотой искусственного солнца. Опустил голову, чтобы главный инженер и навигатор не заметили выступивших слёз.

     

   - Ты поможешь мне? - окликнул старейшина молчаливого Проводника. Тот промолчал недоумённо.

   - Да, я вижу тебя, - подтвердил старейшина, указав прямо в грудь фантома, - мне нужна твоя помощь.

   - Зачем? - спросил Проводник.

   - Тогда я сам, - старейшина не стал дожидаться ответа. - Я принял решение, и оно не обсуждается.

   Отломанную ветвь дуба макнул в лаву. Покрутил до требуемой остроты...

   - Каков твой план? Зачем? - спросил Проводник, не уловив задуманного Антеосом. Да и как их понять - людей...

  

  

   *

  

   - Зачем? - повторил Проводник Антона и Александры спустя восемнадцать тысяч лет. Многое повидавший и многих - Проводник. Впервые за тысячелетия в душе шевельнулась давно не испытанная гордость: захотелось встать на место предшественника, чтобы ощутить хотя бы раз - до воплощения - мощь жизни и погибнуть за того, кого сейчас зовут Антоном. Пусть по-иному, но вот только иерархи Мерарха отреагируют сразу, вышвырнув его в сито регистратора. Нет, по подобным вопросам диалог с иерархами обязателен.

   В прежнем воплощении Антон совершил невозможное с точки зрения мирового регистратора - да и с любой точки зрения. Может так и нужно, - чтобы снова воплотиться и не помня почти ничего, сойтись на одном из жизненных перекрёстков? Зачем? Чтобы иметь близость с той, которую любил? Вот это Проводнику и было непонятно, а Мерарх - тот самый, - не желал посвящать во все детали. Да и существовал ли ответ на этот вопрос? Вряд ли. Никогда нет ответа на извечный вопрос Того, чьими устами вещает Вселенная.

  

   *

  

   Мерарх ждал старейшину. Безчувственный, невозмутимый, он встал у арочной двери ведущей в региональный регистратор.

   - Я пришёл не просить, - остановился напротив старейшина. - Мне нужен доступ в региональную программу Земли. Я обещал ей и исполню, помоги!

   -Ты совершил ошибку, молодой старейшина, очень большой и досадный промах, непростительный для твоего уровня. Не использовав иных шансов, ты убил невинное дитя. Но это ещё понятно и являлось необходимостью. Но ты погубил огромное количество людей и погубил своего Проводника. Ты не можешь просить. Поздно. Поздно старейшина, Антеос. Никто не сможет предопредилить вероятность места появления в плотном теле. Мировой регистратор не выполняет прихотей и желаний.

   - Я погубил и себя, Мерарх, - отозвался старейшина - неужели ты хочешь, чтобы я вернулся и воплотился с иной стороны? Ведь, и там тоже существует вход в регистратор - с обратной стороны этого мира. Решайся, за мной идут посланцы и Проводник тьмы. Я переживу это время на той стороне мира и не будет покоя никому! Ни им, ни тебе.

   - На крейсере не было того, за кем ты устроил охоту, - откликнулся Мерарх, бросив печальный взгляд за спину старейшины: там приближались три тени. - Ты совершил огромную ошибку, ценой невероятной и за это расплачивайся. Я не могу помочь. Закон программы незыблем.

   - Ошибкой программы являешься ты - Мерарх! Решайся. Или я вернусь оттуда, сам знаешь в каком обличии, или... Решать тебе и совету иерархов.

   - Прощай, старейшина, - Мерарх отвернулся, всеми силами скрывая горечь.

  

  

   *

  

   Ольв снова находился у Мерарха, теряясь в догадках: скупой на слова и встречи Мерарх слишком много времени уделяет Антону и Саше, почему?

     

   - Впрочем, погоди Ольв, - задумался Мерарх и остановил Проводника. Расстегнул тогу, заправленную под самый подбородок, бережно снял с шеи изящную тончайшей работы невесомую цепочку с медальоном - округлой монеткой с двумя крестиками на решке и непонятным символом на другой стороне.

   Ольв слышал от других Проводников, что этим талисманом Мерарх дорожит, в минуты раздумий и принятий решения он снимает заветный медальон с шеи, перебирает крохотные и невесомые звенья цепочки, а потом благоговейно сжимает в руке кругляш, как самую великую из реликвий мира.

   - Возьми.

   У Ольва перехватило дыхание, когда Мерарх протянул ему талисман. Но тот сказал просто:

   - Отдашь, когда придёт время.

   "А когда оно придёт? - хотел спросить Ольв, но промолчал, сознавая всю важность момента. Происходило нечто важное, не нужно сотрясать пустыми словами пространство, нельзя. Ещё он хотел спросить у Мерарха о судьбе своего предшественника, но и тут промолчал. Мерарх догадался о мыслях Ольва и улыбнулся. За тысячи лет служения Проводник впервые увидел тронувшую уста Мерарха улыбку. Таинственность поручения обязывала ко многому и, в первую очередь, - к молчанию. Ольв поклонился, надел талисман на шею и запахнул плащ под самый подбородок, получив одобрительный кивок Мерарха на прощание.

     

   Чуть погодя Ольв вошёл в Реку Времён, где его уже ожидал перевозчик. Ольву приходилось бывать здесь и ранее, но те вопросы касались общего порядка вещей.

   Мерарх всё таки дал добро и ограниченный доступ на информацию.

   - У меня всего один вопрос к тебе, Харон, - спокойно попросил Проводник, хотя увиденное прошлое породило в душе бурю.

   - Кто такой Путник? - хмыкнул старичок в старенькой обветшалой хламиде, покосившись на спрятанный медальон под запахнутым плащом Ольва.

   "Догадлив старик, - промелькнула и спряталась мысль. Ольв продолжил оборванную мысль:

   - Это Путник передал такую чудовищную силу молодому старейшине?

   - Имя Путника - табу мирового регистратора, но мне довелось с ним встречаться дважды, даже трижды.

     Ольв промолчал, ожидая, что быть может ещё скажет Харон.

      - Это всё что я могу сказать, Ольв. Уходи, - старичок вдруг изменился и явился в облике Антона.

  

   *

  

   ... и вот Ольв снова на том самом мосту в Ярославле и задумчиво глядит в воды жизни великой реки. Увиденное в Реке Времён, произошедшее на крейсере потрясло душу до немыслимых глубин. Да, он почти завидовал погибшему предшественнику, нарушившего главную заповедь Проводников, вернее - все заповеди сразу: "Не вмешиваться". Его предшественник вырвал душу из тела офицера охраны, и...

   Но! Не Путник интересовал сейчас Ольва и даже не старейшина, а конкретное лицо - обычный офицер МЧС России, Антон Зимин. И, конечно же, судьба его предшественника.

   Когда вблизи никого не было, Ольв всё равно украдкой расстёгивал плащ, снимал медальон Мерарха и, теряясь в догадках, пристально рассматривал незамысловатый талисман.

  "Монета, обыкновенная монета, - размышлял он, - но каково предназначение такой странной монеты?"

   Ответы терялись в будущем, которое он не мог знать, а Мерарх не дал даже малейшего намёка.

     

     

3.

   Район Африканского Рога

   За полгода до прилёта Саши в Ярославль

  

"Эх, время, время, времечко..."

  

  "Время. Да, времечко. Не замечаешь в детстве ускорений его хода. Вечером ждёшь наступления утра и, кажется, что время слишком медленно крутит педали.

     С возрастом перестаёшь замечать, как набегает очередной Новый Год. В один из дней такого вот очередного года видишь вдруг - а дети-то выросли! И у тебя полно седины... Вот же диво: вчера ходил в школу и играл в казаков-разбойников, а тут, бац - и готово! Фильм смонтирован. Семья. Работа. Дни-минуты.

   Вот и Леонидыч юморнул вчерась, за вечерними байками и чаем:

   - На один денёк ближе к крематорию.

     

   Всего один месяц жизни забросал сугробами событий. Нет, я не изменился, не стал иным. Кожа сменилась - да, но характер остался прежний. А между тем, за несколько недель действительно произошло Событие. Именно так. Знаковое потому что. По порядку:

     

   Саша, в силу неизвестных мне причин, вдруг умолкла: перестала выходить в скайп и раз в неделю отправлять весточки на ящик, как договаривались перед моей отправкой в Африку.

   В два ночи разбудил звонок Сидорука:

   - Ант, в четыре тридцать с вещами. Автобус к подъезду. Африканский Рог. Всё.

   У нас не спрашивают, можешь или нет, но такой срочности не припомню.

     

   - Формальности на месте, и смотрите мне, - придирчиво осмотрев нас, пробасил на прощанье Сидорук.

   Вертушка взяла курс на Москву. Нас двенадцать, во главе с Олегом. Связался с Сашей только к десяти утра.

   Она не успела в Шереметьево к нашему вылету. Отпросилась, прямо от работы схватила частника - и не успела в вылету Ил-76-го на жалкую пару минут. А если бы успела?

   Непонятно, в чём дело.

  Месяц работаем в районах подвижек разлома Африканского Рога.

   Выйти в инет возможности мало, да и со временем туго. После вахтовой смены хватало сил доползти до койки и провалиться в забытьё. Не успеваешь сконцентрироваться на Саше, как проваливаешься в бездну. Несколько раз пытался достучаться к ней и оговорить время входа в осознанный сон - ничего, будто кто обрубил нити, связующие нас. Одной ей не пробиться в наш домик у озера. Я заблокировал ячейку ИВМ, чтобы Саша, моя милая и любимая женщина, не бывала там одна. Это небезопасно. Если с нею что случится, не знаю, как смогу жить. Хотя ещё год назад даже знать о ней не знал - и что такое чувство вообще возможно.

   Где же Саша?

   Любимая, где ты? Откликнись. Совместный наш с нею е-мейл пополняется только моими запросами без ответов.

  

   Отвлёкся, нужно идти дальше: чувствo, что впереди есть выжившие.

  Удалось расчистить проход в хаосе завалов и пробраться внутрь. Это местная, капитально выстроенная школа, вернее, то что раньше назвалось школой. Здание сложилось и ухнуло в образовавшийся полусотенметровый провал средь бела дня.

   Почему же так тихо? Неужели все погибли? Не может быть.

  Осторожно продрался к некогда простенку.

     

   - Антон? - прерывает поток моих мыслей обеспокоенный голос в наушнике, - Антон, ответь, не молчи. Геодатчики фиксируют нарастающую амплитуду подвижек. Возвращайся. Я отозвал всех. Ты слышишь? - с нажимом говорит мой друг и старший офицер РосМЧС. Не отвечаю - не до того. Протискиваюсь на карачках в очередной узкий лаз с торчащими прматуринами. Прислушиваюсь. Да, кто-то есть. Живые. Едва различимый всхлип подтверждает догадку. Есть! Есть, чёрт возьми! Ещё один всхлип. Фонарь освещает тесное и низкое пространство сохранившейся чудом части класса с наклонившейся плитой перенкрытия. Дети. Они в шоковом состоянии, им скорее поверится, что они попали на тот свет, нежели что всё происходящее - реальность. Справа от меня два тельца, вернее - их ноги. "Остальное" раздавлено завалом. Стараюсь не светить туда.

     

   - Антон, твою мать, возвращайся! - крик Леонидыча не оставляет вариантов. - Антон, сукин сын, немедленно назад! Мы убираем технику!

     

   - Всё будет хорошо, - как можно спокойней говорю уцелевшей детворе. Они не знают русского. Всхлипы снова и вдруг - откровенный плач с криком радости. Снимаю фонарь-наголовник, разворачиваю в свою сторону и улыбаюсь. Это их успокоит.

   Пятеро испуганных и чумазых детей жадно пьют, стараются прикоснутся ко мне, рассказать о трагедии. Для них я сейчас - всё, что олицетворяет связь с жизнью. Девочке в самом углу нужна срочная помощь. У неё сломана ножка выше коленного сустава. Перелом закрытый. Она смотрит на меня, как на бога. Глажу её по голове, что-то говорю.

   Нужно срочно шину и валить отсюда.

     

   - Антон, твою маму! - орёт Олег.

   - Мы возвращаемся, - представляю, каким обухом по голове ударит эта фраза тех, кто наверху, а там кроме наших - родители детей; школа целиком ухнула под землю в месте очередной подвижки разлома Африканского Рога. Некоторые из геологов выдвинули версию что Рог медленно отходит от африканского континента и следствием вот эти движняки геоплиты. Американцы от спасательных работ отказались наотрез. А мы - русские дураки, как всегда, сунулись. Но, когда видишь полные боли глаза, полезешь и к чёрту на кулички. Американцы называют подобные завалы откровенно: задницей. Это их приоритетное слово во всех отношениях. И лишний раз в такие места не суются.

   Детям объясняю жестами, что нужно передвигаться гуськом, держась за верёвку, оставленную мною в лабиринтах обвалов. Первому - мой наголовник. Второй фонарь - завершающему живую цепочку. Девочку придётся нести самому.

     

   - Сколько вас? - голос Олега дрогнул. Я понимаю его: недалеко родители детей.

     Нас разделяет полсотни метров провала и просадки грунта; паутинки многочисленных спасательных верёвок уходят в пасть провала, где сложившаяся костяшками домино школа с чудом уцелевшими детьми. К подобным вещам невозможно привыкнуть и стать безстрастной механической куклой.

   - Семеро, - у девочки сломано бедро, остальные могут передвигаться. Посылай к лазу ребят. Я наложу шину, пока вы доберётесь, и обследую соседнее помещение. Цепной резак сломан, пришли ещё один.

   - Возвращайся немедленно, Антон - это уже не Олег, а руководитель росМЧС. - Не обсуждается, ты в порядке?

   - Всё в порядке, Анатолий Леонидович, - а что отвечать ещё? Приходится сознаться: - Данилыч, я не смогу подняться без помощи лебёдки. Рука.

  - Выбирайтесь. Грунт может обвалиться в любую секунду.

   - Да, я понимаю...

     

   Наверху детей и их счастливых родителей отводят в безопасную зону. Леонидыч распекает меня за самодеятельность, но глаза шефа горят. Когда он заканчивает монолог, с грохотом обваливается край провала. Звенит струной страховой стальной канат лебёдки, удерживающий у пропасти автокран, поднявший "лапы". Мощности лебёдки недостаточно. Как в замедленной съёмке, со скрежетом обрывается барабан с тросом и исчезает в провале вслед за краном, как раз там где совсем недавно были мы.

   - Тьфу, бляха-муха, - Леонидыч поворачивается ко мне, и в этот момент:

     - Ом мани падме хум, - бормочет кто-то из наших, провоцируя Леонидыча на адекват. Не обращая внимания на местных, благоговейно смотрящих на нас, шеф начинает багроветь от натуги.

   Шеф снова чуть не ляпнул чего не надо, а всё ж на автопилоте. Так и в Турции было, когда вслед словам нашего говоруна-буддиста - Славы, сложилась стрела дорогущего крана, а сверху обвалилась часть уцелевшего блока фасада. Кран превратился в бесформенный кусок металлолома. Крановщик успел выпрыгнуть.

   - Ом мани? - начинает клокотать Леонидыч.

   - Это по-нашему писец, - пытается внести коррективы Олег и отвести грозу, одновременно грозя кулаком шутнику-"буддисту".

   - Пушной зверёк, значит, - с трудом шевелит челюстями Леонидыч, чтобы не взорваться.

   - Одним словом "аминь" - подыгрываю я, незаметно ткнув начальника в бок. Леонидыч в курсе, что нельзя сорваться на публике.

   - А вот, - начинает он даже слишком спокойно, - насчет "падме хум" мы поговорим позже и переводчиком буду я. Антон, к врачам, бегом-марш!

   Шеф утирает пот, и в глубине души рад, что смог сдержаться на людях.

   Неподалёку - у техники японских спасателей ожидает лендровер рейтеровцев.

   - Пожаловали на жареное, - бурчит Леонидыч, но уже не громокипяще.

     

      *

     

   Да, ничего не меняется в характере с возрастом. Груз привычек, комплексы... намертво вбиты они в хранилище памяти, но иногда будто звучит в твоей жизни колокол: происходит событие, кардинально изменяющее привычные рисунки калейдоскопа жизни, и действительность озаряется невиданным прежде светом. Привычные вещи проявляются в ином мозаичном свете, как пропущенные через необычайный светофильтр.

   Невидимый фотограф клацнул затвором камеры, режиссер-постановщик (а может, и кукловод заодно), дёрнул за верёвочки, и кукла изменила положение перед зрителями. А может и не изменила (попытаюсь подобрать нужное слово), а вышла из привычных рамок роли, и вдруг ощутила себя не куклой, а личностью. Как те персонажи произведений, вырвавшиеся на свободу из тесных строк Автора и начавшие самостоятельно реализовывать себя, плюнув и на Автора и на общепринятые стандарты поведения...

     

   - Хм, - эскулап Иван Борисович щурится на меня поверх толстых линз очков и качает головой. Он уже наложил шину на предплечье и молчаливый диагноз не вызывает сомнений.

   - Домой? - констатирует Олег, подмигнув. Когда, махнув рукой, наш медицинский бог отворачивается, Олег провожает Борисовича взглядом и воровато извлекает из внутреннего кармана заветную фляжку спирта.

   - Передашь жене гостинец, - многозначительно начинает он, разливая спирт в крохотные медицинские стаканчики. Нарезает яблоко на дольки.

   - Я не поеду домой, - отвечаю ему, - всё равно два оставшихся дня ничего не решают.

   - Тоха, жаль, ты не видел шоу. Леонидыч теперь супер-пупер звезда.

   - Не понял.

   - Шефа взяли в оборот репортёры с рейтеровцами, раскрутили на интервью. Ты ж сам понимаешь, как мы перепсиховали... так вот, Леонидыч помялся для важности и не мудрствуя лукаво, выдал им: "Ом мани падме хум". Прикинь, в мировые СМИ влепил. Это почище твоего у турок, - Олег вытер выступившие от хохота слёзы. Не обратив внимания на мой молчаливый протест, наполнил тару повторно.

   Однако сей процесс прервал Леонидыч. Он по-бычьи опустил голову, сдвинул густые брови, готовый ринуться в бой. Грозно бросил взгляд на стаканчики - этакую красную тряпку - и засопел. Олег показал Леонидычу оттопыренный большой палец и потянулся было видеокамеру на мобилке включить. Ага!, снять бы он в жизнь не успел, будучи сметён свирепым быком и насажен на рога.

   - Прикинь, Ант, "мани падме хум" нашего Леонидыча увидят в столице-матушке: стоп-кадр, все отдыхают, я плакаль, кавээнщики по канавам, - Олега несло, он хохотал как подросток, уходя в высокие частоты.

   "Бык" трансформировался в плотного мужика с мясистым носом, и этот мужик, не церемонясь более, отобрал у Олега фляжку, приставил горлышко к губам и добросовестно заработал кадыком. Закусывать не стал, принюхавшись к рукаву комбеза с триколором. Профилактически сунул Олегу кулак под нос, но флягу вернул.

     

   Я закрыл глаза, по телу растекалась истома. Можно по полной придавить на сон.

   ...найти Сашу, без медитаций, йоги и прочих техник погружения в реальность ИВМ.

   Я иду к тебе - моя любимая. Отзовись. Где ты?

  И последняя мысль, которую помню перед тем, как несон забрал меня, была: "Нужно оказией отправить в сеть послание "призраков" месячной давности, удобнее всего из Каира".

  

  4.

  

  

  

Сплять вороги твої, знудженi працею, Нас не сполоха їх смiх... Чи ж нам, окривдженим долею клятою, Й хвиля кохання - за грiх?

  

   - Хозяин, прикажете перехватить? - серая тень, в которой угадывался высокий тучный мужчина, навытяжку встала перед тем, кого назвала Хозяином.

   По чёрному мареву, на чьём фоне тень казалась почти белой, прошла лёгкая зыбь отказа. Тень понимающе кивнула и растаяла в окружающем сумраке. Хозяин, пребывающий в самой удобной для поглощения любой энергии форме - разреженная темнота - остался в своём сумрачном ледяном пространстве один.

   Ничего привычного человеческому представлению об обитаемом мире тут не было. Какая там "земля", какое там "небо", когда даже понятия "верх" и "низ" вряд ли здесь существовали - более всего для описания этого места подошло бы слово "ничто". Однако это "ничто" было заполнено - зыбким мраком, представлявшим нынче сущность того, кто пристально из дали своего мира следил за всем, происходившим в этом секторе Вселенной.

  Силы он давно собрал немалые - но до сих пор помнил самый первый, самый упоительный глоток разрушительной своей силы: когда страдание целой планеты, с мучительно погибавшими на ней континентами и океанами, со всякой тварью в воде и на суше, бешеной мощью распирало всё его существо.

   Старейшины Фаэтона... что их сила по сравнению с тем, что обрёл Атан, убив своего названного отца и четверых братьев? Жаль, не удалось выпить могущества седьмого из них, Антеоса, зато Атан мило поживился на отчаянии и ярости бывшего своего сородича, когда тот убил любимую, а затем ещё и целый крейсер с миллионами на борту... "Надеялся достать меня, - усмехнулся Атан, давно уже не вспоминавший своего древнего имени, - а вместо того силы придал... Ладно, я с вас ещё немало высосу, пока Мерарх пытается что-то там изобразить из тебя и твоей сучонки".

  Да, осведомители и слуги Атана работали хорошо. Особенно, как всегда, отличался Сат, с которым он только что беседовал.

  Однако очень существенный вопрос не давал Атану покоя: в какую из бездн Вселенной был отправлен Антеос после катастрофы на Фаэтоне, в котором ярусе нижних миров находился до воплощения на Земле?

   Вот что надо знать - чтобы точно представлять количество изначальной энергии, сконцентрированной в Антеосе. Стать самому из преследователя целью Атану, конечно же, не хотелось. Он - охотник, и всегда будет только им.

   Атан усмехнулся снова. Эти, смешно сказать, иерархи Вселенной строго следуют букве и духу своего закона. Согласно которому на вершины восходят, лишь освободив от страстей душу - в телесном и непременно разумном воплощении, то есть полностью сознающем свои терзания.

   Самая пища сущностям типа тех, к кому примкнул и кем стремился повелевать Атан. "Природа-мать, - пожал несуществующими плечами мрак, бывший когда-то одним из хранителей сгинувшей планеты, - всё в ней существует для того, чтобы быть кем-то съеденным. Только, я иерархам не по зубам - чтобы одолеть меня, нужно сожрать в сотни раз больше, чем я. Я, который никогда не перестанет, - Атан хихикнул, - питаться. А они никогда не пойдут на уничтожение вселенной, предпочтут терпеть моё существование..."

   Но сожрать будущих Стражей Земли на входе в инициацию, пред тем хорошенько посмаковав все терзания, через которые их поведёт Мерарх... ммммм.

  Будь у Хозяина тело, он бы сейчас предвкушающе сглотнул.

  С другой стороны, - новая мыслишка была ой как тревожна, и мрак будто пеплом подёрнулся, - не ловушка ли тут? Что-то уж слишком открыто Мерарх ведёт игру.

  Может, эти двое - отвлекающий манёвр? А на самом деле у Мерарха в рукаве ещё парочка козырей? Надо выйти на замыслы Мерарха.

  "Пусть Сат передаст Полу этим заняться. И девку Антеоса мне пусть добудет".

  Мрак пошевелился, и серая тень снова обозначилась напротив места, где у её хозяина было подобие лица и глаз на нём.

  - Служу тебе всегда, хозяин! - подобострастно колыхнулась туша слуги.

  - Сделай, чтобы она призвала на помощь наши силы. Пусть очень-очень захочет к Антеосу. Если что, блокируй её Проводника, а её положи, сам знаешь, куда. Антеос придёт. На такую приманку не сможет не прийти.

  

  *

  

  - Димуль, я что-то устала сегодня, лягу пораньше, - Саша чмокнула своего Ильина в губы, обняла, прижалась, с огорчением ощущая себя начисто лишённой сил для чего-то большего. А жаль... так и семья того гляди развалится, без ласковых игрищ только вдвоём, без потаённых нежностей. Хорошо ещё, за плечами двадцать лет вместе...

  Дима пристально взглянул на жену, пощупал ей лоб, взял запястье. Помолчал, вслушиваясь в пульс.

  - Мадам Ильина, прописываю вам строгий пододеяльный режим на ближайшие десять часов.

  Оба улыбнулись ещё институтских времён шутке - так профессор любил выражаться - и Саша оставила супруга наедине с компьютером и данными лабораторных исследований. Что ж поделать, если для некоторых работа - это модус вивенди?

   Саша вытянулась под одеялом и постаралась отключиться от мыслей о работе. Не получалось: и для неё работа давно стала образом жизни. Разбирала сегодня очень сложную и не вполне медицинскую коллизию: женщина при муже и любовнике, которых одинаково сильно любит. Поначалу всё шло хорошо, но с самого начала страсть как хотелось ребёнка от второго дорогого мужчины. Как быть? Что делать? Как совладать с этим зовом природы - ведь цивилизация не простит иного? Вспомнилась Вероника Долина: "Когда б мы жили без затей, я нарожала бы детей от всех, кого любила..." Впервые за долгое время не нашла Александра Иннокентьевна толкового совета для своей визави. Более того, она слишком хорошо понимала ту женщину, чтобы посмотреть на всё объективно. А может, и не надо той - объективно? Может, просто сесть им да поговорить чисто по-своему, душеньку отвести - о том, как здорово любить их всех, таких разных и таких в чём-то бесконечно похожих. Похожих тем, прежде всего, что очень и очень зависимы они от женщин. Так же, как и мы от них, правда?

  Саше хотелось заплакать и уснуть. И снова, будто в юности, увидеть своего волшебного зеленоглазого.

  - Пожалуйста, - прошептали в темноту сухие и бледные губы уставшей женщины.

  Ольв затрепетал всем существом - уж это-то пожелание своей милой Сашеньки он готов был исполнять хоть каждую ночь. Снить ей зеленоглазого и счастливую их жизнь вместе... Он уже приготовил сюжет, уже соткал из тонких материй первое лёгкое видение, как вдруг опустилась на него тьма - и Ольв едва не потерял себя в ней.

  - Отдохни, коллега, - Сат небрежным усилием мысли отправил безчувственного Ольва в астральный план, подальше от Саши, а сам перехватил уже почти законченную Проводником ткань видения и вплёл туда пару своих нитей.

   Саша увидела себя посреди цветущего луга. Звенели птицы и пчёлы. Высоко плыли редкие золотистые облака, неподалёку блестело сквозь ветви деревьев озеро. Хорошо! Она пробежалась по шелковистой траве, взлетела, радостная, позвала:

  - Антон!

  И он появился тут же, вышел со стороны озера, из-за деревьев. Видимо, купался только что - капли воды на плечах крохотными солнышками сверкали-манили Сашу собрать их губами. Женщина уже почти ощутила запах любимого, вкус его горячей кожи, как вдруг почва под ногами Антона-Антеоса разверзлась - и он беззвучно исчез в получившемся провале.

  Саша рванулась туда же, но немедленно трава, только что бывшая столь нежной и шелковистой, неумолимо опутала её щиколотки. Рыдая, Саша рухнула, забилась в своих узах.

  - Антоша!

  Но по-прежнему звенели над лугом птицы и насекомые, и никто не отвечал Саше.

  Она рванулась снова. Без толку.

  Она закричала, пытаясь вырваться, всем телом извиваясь, цепляясь за траву - но тщетно: только обрывки её вместе с комьями корней оставались в бессильных кулаках.

  - Хочешь к нему? - вдруг спросили откуда-то вкрадчиво.

  Не помня себя, Саша выкрикнула:

  - Да!

  - А что дашь за это? - снова вкрадчиво поинтересовался голос.

   Женщина похолодела вся. Ничего, кроме своей души, не имеет Саша и отдать не смеет.

  - Вот это-то и сойдёт, - произнесли из пространства, не дожидаясь никакого её внятного ответа. Травяные путы лопнули, и Саша полетела в яму к Антону, чувствуя жгучую боль в ободранных до крови лодыжках.

  Она проснулась. Её колотило, ледяной пот мерзко облепил спину, бока, лоб. Димы рядом не было - наверное, как и много раз до того, снова остался спать в кабинете.

  Первая же мысль была верной: "Антону грозит беда!" А дальше Саша совершенно потеряла над собою власть: "Эту беду несу ему я. Значит, я должна оставить его. Ни единого больше письма, ни одного сообщения в скайпе, телефон - в чёрный список!"

  Выслушав её истерику, Сат довольно ухмыльнулся и полетел к Атану с докладом об успешном выполнении этой части плана.

  

  

*

   Каир

  

   - Наш клиент вышел в сеть через Wi-Fi гостиницы Nile Season Hotel, немедленно примите меры к розыску! - Уильям Кейси, сотрудник американского посольства, только что получивший сообщение из центрального офиса Агентства национальной безопасности, вытер со лба холодную испарину.

   Не хватало ещё этого! Снова неприятности.

   Он вызвал по селекторной связи помощника, сам уже перебирая все возможные варианты... искать "клиента" среди трёх тысяч постояльцев отеля - безумие, а уж тем более проверить каждого - нонсенс, не укладывающийся в голове.

   А в этот момент на другой стороне планеты руководитель Директората безопасности информационных систем (Information Systems Security Directorate) генерал Уильям Смит собирал коллег и подчинённых на срочное совещание.

  

  

   Штаб-квартира АНБ, Форт-Мидс, штат Мэриленд.

  

   Секретарь - стройная миловидная блондинка лет тридцати, приняла к исполнению приказ генерала: экстренно вызвать на совещание группу майора Ридли.

   Пожевав, как обычно пухлыми водянистыми губами, генерал бросил ничего не выражающий взгляд на высокую грудь офицера связи и тщательно скрывая раздражение, перевёл внимание на символ мирового жандарма - красно-белый флажок и портрет нобелевского лауреата премии мира, президента Обамы, размещённый на стене справа.

   Не прошло и тридцати минут, как места за прямоугольным столом кабинета оказались заняты подчинёными. С ними прибыл и представляющий Директорат научных исследований и техники, подполковник Сноуден, от звука фамилии которого морщило в последние месяцы многих коллег Смита. Сам же генерал раздражался аж до зубной боли, хотя давно пользовался искусственной челюстью. Настоящие зубы он потерял в середине девяностых - в одном из баров Лас-Вегаса его обработали новые русские за чрезмерное внимание, оказанное не той особе женского пола.

  

   - Наш клиент снова выложил секретнейшую информацию о наших планах в Египте, - Смит, без предисловий, взял быка за рога, косясь на званого гостя - Сноудена.

   - Мне нужна полная информация об этом невидимке, иначе мы лишимся своих кресел, господа. И не только кресел, кто-то и головы. Я достаточно ясно излагаю? - скрывая раздражение и озабоченность, спросил шеф.

   - Кое-что у нас имеется, генерал, - доложил долговязый майор Ридли, которого в отделе за спиной называли "лыжей".

   - Крота мы не обнаружили, генерал. Его, гм,.. не существует, как подтвердила тщательная проверка. Все без исключения офицеры, имеющие допуск к информации, прошли через полиграф последнего поколения. Выводы обоснованно верны и не могут подлежать сомнениям.

   - Тогда мы в большой заднице с этим невидимкой, дьявол его дери, - с трудом выдавил из себя подполковник Спайк, искоса глянув на Ридли и покосившись на великого Обаму.

   Майор Рилди утвердительно закачал головой на тонкой шее, как фарфоровый болванчик из Китая, и поправил очки.

   - Такого не бывает, майор, - раздражённо бросил генерал Смит, пока ещё сдерживаясь: - Это вы в большой заднице, Спайк, а не мы. Крот должен быть! Вы не справились с порученным заданием!

   - Простите, генерал, но информацию никто не сливал, и потому мы пошли от обратного, - моментально вспотев, заметил майор, - среди восемнадцати тысяч возможных кандидатур, мы остановились на сотрудниках русской МЧС. Во всех пятнадцати случаях вброса в сеть секретной информации эти люди находились в районе вброса. Совпадения исключены.

   - Русский эмчеэсник выходит в сеть в разных районах мира и запросто вбрасывает в сеть секретнейшую информацию, насмехаясь над самой сильной и могущественной организацией мира? - генерал, озадачено пожал плечами, но не повысил голос: - Да вы с ума сошли, майор! Зачем русским спецслужбам прибегать к подобному замысловатому трюку? Они - что, совсем членоголовые идиоты?

   - У меня пока нет ответа, - начиная уставать, ответил Ридли, - однако мы обратились с вопросом к одному парапсихологу, экстрасенсу и мистику, мистеру Полу Скотту. Наше ведомство он выручал не раз.

   - Кхе-хе-хе, - протяжно и насмешливо закудахтал генерал, начиная выходить из себя, - дожили, вашу мать. Мистика, видишь, подключили. Похоже, майор, вам погоны жмут вместе с яйцами, и пора на отдых... И, - начал заводиться генерал, - что же чревовещал лысый член Скотт?

   - Генерал, желательно отослать информацию в оперативный отдел с предложением отправить наших людей в Россию, - и Спайк передал шефу бумаги.

   - Гм, - генерал дважды просмотрел досье и долго-долго жевал губами. Остальные напряжённо молчали. Один только Обама мило улыбался со стены.

  

   - Здесь использованы наши передовые разработки в этой области, - напомнил майор Ридли, переглянувшись со Спайком.

   - Мне известно, майор, - раздражённо заметил генерал, - немедленно нужна информация по Каиру о присутствии русских, и особенно сотрудников их МЧС. Тем более, в той гостинице, откуда произошёл вброс. Да? - это "да" генерала обещало бурю в пустыне.

   - Вы попали в сердечко, - разрядил обстановку майор, окончательно запутав и сконфузив шефа. Буря в пустыне, не найдя оперативного простора, выдохлась в стакане воды. Смит побагровел от злости и бессилия, что какой-то недоносок майор и выскочка из Коннектикута учат его жить.

   - Майор, вы хотите, чтобы я передал наверх вот эту чушь? - генерал яростно ткнул пальцем в бумагу. - Да?! - завёлся он, накручивая себя до бешенства.

   - Йэс, - склонил голову Спайк, пряча издёвку. - Разрешите просьбу, господин генерал. Можно включить запись камер наблюдения? Вы сами убедитесь в верности нашего хода и нашего предположения, - подполковник кивнул на Сноудена, коллегу из Директората научных исследований и техники.

   На генерала опять накатило раздражение. Но он каким-то чудом сдержал себя и дал разрешение.

  По окончанию просмотра он так и остался в недоумении и полуразинутым ртом. Пожал плечами, требуя разъяснения. Снова побагровел, и снова буря была остановлена:

   - Кроме обычных камер, - пояснил майор Ридли, - в помещении была экспериментальная, фиксирующая не только ульрафиолетовый спектр, - майор немного замялся, подыскивая правильное слово, чтобы не сорвать готовую вот-вот обрушиться "грозу" - специалисты такие камеры называют многофункциональными.

   - Генерал, прошу повторить просмотр, чтобы убедиться.

  Майор снова включил запись, но теперь разделил экран на две части. В левом секторе экрана шла запись с обычной камеры, в правом - с многофункциональной.

   Левый экран по-прежнему ничего не показывал. А справа изображение просматриваемого коридора неожиданно подернулось туманной дымкой, и из неё материализовались едва заметные фигуры.

   Майор изменил разрешение - и все присутствующие привстали со стульев, стараясь сдержать возгласы. Перед ними появились два контура человеческих тел. Они держались за руки и приближались. Теперь можно было рассмотреть, что это мужчина и женщина. В середине коридора они остановились.

  

   - Почему нет лиц! - рявкнул на весь кабинет генерал, да так, что одна из его контактных линз свалилась прямо на досье.

   - Остановите кадр, - попросил торжествующий майор. Теперь его было не узнать. Офицер сиял как новый доллар и Обама на стене. Майор Ридли вынул из папочки ещё одну бумажку и, торжествуя предстоящую викторию, вежливо поднёс генералу Смиту.

   - И что? - недоумевая, генерал плечами и снова пожевал полными губами, презрительно глянув на сморщенную линзу. Брезгливо отбил её щелчком, угодив в белозубую улыбку Обамы. Смит снова прищурил один глаз.

   - Наш клиент выходит в сеть под именем... - майор в избытке чувств от сделанного лично им открытия государственной важности едва не поперхнулся.

   На белом листе крупными буквами было имя "клиента":

  

   A & A/Ghost/IVM

  

   - Что, что? - взволнованно выдал Смит, начиная вникать в суть.

   - "А" и "А" - Это два "А", далее - "призрак" IVM, - пояснил расцвёвший майор. Таким образом мы имеем два два "А" - два призрака. Их двое, сэр!

   - Мой бог! - вскричал генерал, наливая себе воду. - Два призрака, но что такое эти три буквы - аббревиатура IVM?

   - Информационно Временная Мембрана, а если по-русски - эгрегориальная сущность. Эту формулировку мы выкопали у русских... Это не люди, но дьявол меня дери, как они снимают данные с бумажных носителей и передают уже людям?

   - Это люди или же призраки? А может, какие русские придурки шалят? Отвечайте, Ридли! Компьютеры проверяли?

   - Всё чисто, господин генерал, но это фантастика! Вот что это? И потому нам необходимо изменить во всей службе информационные носители, причём срочно, иначе мы все окажемся в глубокой заднице.

   - Нужно срочно передать всё наверх и предпринять меры по выявлению двух "А". Наши аналитики полагают, что это первые буквы имён или же фамилий людей, связанных с ИВМ и именно через них идёт прокачка сверхсекретной информации.

   - Да, да, Ридли, - спешно согласился шеф, погладив лысину, - подготовьте все материалы в понятной форме и рекомендации по подключению нашего лысого члена - мистера Пола Скотта, - на сей раз генерал произнёс имя мистика без сарказма. Сделав паузу, добавил:

   - И этой рыжей Софи, его фифы и телохранителя в одном флаконе... Добро, вы хорошо поработали майор Ридли, - заметил генерал, всматриваясь в монитор, где застыли фигурки мужчины и женщины.

  

   Саша остановилась и прижалась к Антону. Поцеловала и тихо спросила:

   - Где мы в этот раз?

   - Скоро узнаешь, милая - Антон погладил ей волосы и невзначай обернулся к торцу коридора, где поверх стальных дверей мигали светодиодами две камеры. Одна из них продолжала выдерживать углы поворота, а другая зафиксировала объектив прямо на них. И вот это Антону не понравилось.

   Они взялись за руки и прошли в торец коридора, где их ждала очередная дверь. Дверь поддалась на удивление легко.

   Когда Саша начала листать документ из пятидесяти восьми листов, на каждом из которых красовался заголовок "Сирийские горки" и стояла печать "Секретно"", ей стало страшно...

  

   А на мониторе два призрака подошли к стальному листу двери и растаяли, будто их и не было вовсе.

  

  

5.

   Перед отъездом из Африканского Рога

  

"Позови меня с собой - я приду сквозь злые ночи, Я отправлюсь за тобой, что бы путь мне ни пророчил, Я приду туда, где ты..."

  

   "Решил внести в дневник, авось, пригодится для осознания, что же произошло на самом деле: похоже, сработал неизвестный механизм - и мне открылся путь в удивительный мир "несна". В иную реальность тонкого мира. В иное измерение нашей с Сашей реальности, где Проводник рисковал собой и жизнью своих ребят, чтобы выручить нас.

   Итак, мне тогда было тревожно: Саша пропала с моих "радаров"! Непременно надо найти её.

   С этими мыслями я забылся.

  

   Ночь, застлавшая небо непроглядным покрывалом малевича, без высоты и глубины - всепоглощающая безпросветная зловещая чёрная пасть небытия, нависшая над пустынным городом-призраком. Из глубин памяти - сюрреалистический миллионный Пномпень, опустевший. То красные полпотовские кхмеры довели идею коммун до абсурда.

   Странный город, в котором мне нужно найти Сашу. Не доносится ни звука, ни дуновения ветра, ни запаха. Ни холодно, ни жарко. Деревья окаймляют дома по обе стороны отходящей в никуда от моих кроссовок дороги. Я - на перекрёстке, в центре перекладины "Т". Столбы с ядовито-жёлтыми немерцающими светляками фонарей сходятся в невидимом горизонте, но не могут раздвинуть мрак.

   Т-образный перекрёсток, на котором нахожусь, такой же неживой, как и всё вокруг. Неохотно оборачиваюсь, но и там, за высокими скелетами неживых, бутафорских деревьев, воткнутых в почву с правильной геометрией - мрак.

   Под рыжими бордюрами серая брусчатка, коричневато бликует в ней неизвестный мне минерал. Вкрапления эти хаотически мерцают отражениями фонарей, создавая иллюзию моря.

   Складываю ладони рупором и на всю мощь лёгких зову:

   - Са-а-шаа?!!!

   Мрак чёрной дырой вбирает мой крик. Ничего не происходит. Однако в глубине души живёт уверенность, что я на правильном пути и Сашу следует искать именно здесь - городе мрака, где она оказалась по неизвестной мне причине. Да, она здесь, - говорит внутренний голос. И находится она в одном из многоэтажных домов по правую сторону дороги.

     

   Я превосходно понимал, что нахожусь сейчас в палатке МЧС и сплю. И знаю, что в любой момент, если захочу - "вернусь". Но тогда я не смогу увидеть её и задать вполне понятный вопрос.

   Что же случилось с Сашей, если милая оказалась здесь?

     

   На углу перекрёстка, куда иду, материализуется одинокая фигура мужчины моего роста, подобно мне, одетого в джинсы и в бело-синюю клетчатую рубаху с нагрудными карманами. Подавляю удивление.

   Короткая стрижка, прямые брови и глубоко посаженные глаза, интереса к моей персоне в них нет.

   Останавливаюсь напротив; помню, что видел это лицо, но его как будто стёрли из памяти, как и некоторые детали моего присутствия в городе. Так вырезают при монтаже ненужные кадры.

     

   - Мне нужно увидеть Сашу, - как можно равнодушнее обращаюсь к незнакомцу, но в то же время даю ему понять, что не прочь узнать его имя.

   - Ольв, - представляется он и предлагает беломорину.

   Прищепка блютуза на его ухе что-то трещит, и он отвечает туда:

   - Да, я, жду.

   Затем переводит взгляд на меня и отвечает на незаданный вопрос:

   - Инета здесь нету, и света - тоже. Поторопись, Ант.

   Оказывается, он знает моё имя!

   - Иди в проход между домами и налево. Подъезд, где находится Александра, у стыка вон тех домов, квартира номер тринадцать. Поторопись.

   - Я где-то видел тебя раньше, Ольв, - мой вопрос остаётся без ответа.

  - Поторопись, - бросает он, выпуская фосфоресцирующее и разрастающееся кольцо дыма. Нашел, чем удивить.

   - Она ждёт тебя. Во двор только один вход, - почему-то эти слова меня не удивляют.

   - И один выход! - это он мне уже в спину.

     

   Проход во внутренний двор тянется между рядов деревьев и вымощен шестиугольными плитками багрового оттенка, и в них тоже бликующие вкрапы. Впечатление не обманывает - дорожка лучится, поэтому здесь нет теней; что за деревья - определить затрудняюсь.

   Дорожка огибает правильный квадрат внутреннего двора. Восемь дорожек, бегущих от периметра, сходятся в центре - возле узкого парапета окружности фонтана, откуда в колонну-обелиск брызжут, шумя, светящиеся фиолетовые струи. Образуется причудливая фиолетовая иллюзия купола.

   За кустарником, у фонтана, голоса. При моём появлении двое мужчин и женщина умолкают и подозрительно косятся. Мужчины в одежде семидесятых - широких клешах, рыжеволосая женщина выглядит современнее - в облегающих худощавую фигурку джинсах и рубахе навыпуск, поверх которой короткая красная курточка.

   - Ребята, не подскажете, где мне найти квартиру Саши? - я рассказываю, как выглядит моя женщина. Оба парня изучают меня с ног до головы, их взгляды останавливаются на моих японских кроссовках.

   - Ты кто? - настороженно спрашивает светловолосый.

   - Слесарь, - отвечаю первое, пришедшее в голову.

   - Странно, - рыжая даёт знак блондину молчать. - Вот кого она ждёт, - и безо всякого перехода обращается ко мне: - Слесарь, ты бы уносил ноги, пока не вернулся хозяин. Потом будет поздно.

   - Посмотрим, - я в недоуменье, но вопросов не задаю, особенно о здешнем хозяине.

   - Смотри, - пожимает плечами рыжая, и указывает влево от себя. - Эта дорожка выведет к входным дверям... Она больна и не выходит. Поторопись, чужак.

   - Спасибо, - отвечаю на автомате и направляюсь в указанном направлении. В голове ворох вопросов, на которые нет ответов.

     

   В подъезде, напоминающем наши сталинки, от подъема на лифте отказываюсь - на лифте старого образца, где двери нужно закрывать самому. Чувствую, этот лифт может отправить неизвестно куда.

   Что же с моей Сашенькой? Мысли не дают покоя. На третьем этаже нетерпеливо жму заветную кнопку входного звонка. Справа, скрипя замком, отворяется дверь. Незнакомка средних лет - ухоженная и прилично одетая дама - скользнув по мне подозрительным взглядом, проходит мимо к лестнице - вниз. Снова вдавливаю кнопку, и тут же, теряя терпение, откровенно нагло бью ногой в дверь.

     

   - Открыто, какого ты х..? - зверится на меня из-за двери бабища неопрятного вида и остолбеневает, видно приняв за своего.

   - Слесарь

  Вхожу, будто к себе. Бабища хмыкает, догадавшись, к кому я, и машет рукой: "прямо".

     

   Холл с высоким потолком, лепные карнизы освещены ядовито-жёлтым светом старинной люстры с хрустальными подвесками. Влево - проход в кухню, на плите шкварчит - это стряпает та неопрятная бабища. Запахи отсутствуют.

   По ходу - глухая филёнчатая дверь. Ещё две похожих двери находятся по правой стороне холла. В центре холла викторианский стол с резными ножками и необходимый атрибут - стулья. У стульев мальчик. Он елозит по полу игрушечную машинку, кузовом книзу.

     

   Видавшие виды старые кресла с кожаной потёртой обивкой, широкими подлокотниками и между ними журнальный столик, справа от "моей" двери. На них двое мужчин играют в игру, напоминающую нарды.

   На меня - ноль внимания. Внутренним чутьём понимаю, что "здесь" не принято здороваться.

   Второй ребёнок стоит на коленях у кресла, по ходу к "моей" двери. Отодвигает тяжёлую штору и всё внимание - за окно. Останавливаюсь, и тут меня ждёт сюрприз. Там, куда всматривается мальчик, в оконном проёме зеркало. Отражение мальчика видно, а моего - нет.

   Мальчик рассматривает невидимое мною снаружи, жестикулирует и качает головой, а потом поворачивается.

   - Чужие, чужие во дворе хозяина, - в доказательство тычет несколько раз пальцем в зеркало.

   - Твоя свита, чужак? - с неприкрытым любопытством интересуется белобрысый мальчонка. Я в недоумении, а жильцы - нет.

   - Хозяин не потерпит вторжения, - не отвлекаясь от игры, произносит один из игроков. Подходит и заглядывает за зеркало.

   - У нас имеется свободное местечко, как раз в той комнате, - кивает на мою дверь, - там и камин имеется. На моей памяти, отсюда выбрался только один жилец, уж поверь, слесарь.

   - Где моя Саша?! - я уже начинаю терять терпение.

   - Ого, да ты привёл Проводника? - в его словах сквозит неприкрытое удивление, а мне становится всё непонятнее. И закипает раздражение.

   - Где Саша, чёрт тебя возьми? - я начинаю выходить из себя, сорвавшись на крик. Трясу за старенький пиджак. Мужчина качает головой и указывает на двери:

   - Она там, мы не будем тебе мешать, но когда появится хозяин тебе - крышка. Ты станешь одним из нас.

   - Саша!? - кричу, не обращая внимания на пустомелю.- Са -а-ша!!!

     

   За дверью - квадратное помещение. Впереди камин, как и говорил давешний мужик, с чёрным зевом - без огня, рядом пустое кресло.

   В кресле же справа от меня развалилась жирная туша с почти лысой головой. Он курит, рассматривает потолок и нанизывает кольца дыма на его же струи.

   Слева - то ли тахта, то ли широкий диван без подлокотников, аккурат стороной к зашторенному оконному проёму. К шторе притулился, словно вмёрз в неё, какой то горбун с белыми проплешинами. Он сопит во сне, шамкает и что-то бормочет.

     

   Саша лежит у края тахты, укрытая до груди покрывалом. На ней похожее на водолазку, почти под подбородок тонкое белое трико. Бледно лицо с запавшими тёмными глазницами. Мне хочется вскрикнуть, но сдерживаюсь.

   - Сашенька, милая, - присаживаюсь, глажу сбившиеся волосы. - Саша

   Она открывает безцветные глаза, в которых начинает зажигаться неуёмная радость счастья.

   - Саш, тебя кто-нибудь тронул здесь?

   Она оживает и тянется ко мне руками и всем естеством, прижимается, как ребёнок.

   - Я ждала тебя. Я угодила сюда по глупости, прости.

   - Погоди, милая, - горбун в этот момент поворачивается и таращится на нас кислыми глазами. Меня начинает раздражать, что рядом с моей Сашей находится какой-то плешивый и беззубый пень.

   Приходится вышвырнуть пня, не обращая внимания на недовольные вопли. Очередь за тушей, пускающей кольца.

     

   - Ты что куришь в хате, убирайся вон - мои слова заставляют "тушу" отвлечься. Приходится помочь его телесам покинуть помещение. Второй пинок под зад достаётся брызжащему слюной пню. Пень, взвизгивает и, пролетев метра два, оказывается лежащим на хрюкающей "туше".

   - Круто начал, - слышу знакомый голос. Потухшая беломорина трясётся в такт хохоту, - меня хоть не пинай.

   - Я тебя не звал, Ольв. Справлюсь сам, уходи.

   - Ант, поторопитесь, мы оцепили дом, - серьёзно отвечает он.

   - Зачем оцепили? Где мы?

   Ольв, не ответив, запирает дверь со своей стороны, и мы остаёмся с Сашей одни.

     

   - Иди ко мне, иди же, - она улыбалась: лицо розовело с каждым вздохом и оживали глаза. Саша потянулась ко мне и властно обхватила ладошками мою голову. Поцеловал её в шею под ушком, коснулся губами дрогнувших ресниц... и сколько длился наш поцелуй? Наверное, долго.

   В какой то момент скользнула гадкая мыслишка: а если Саша - не Саша, а фантом - наложенная с её образа калька, подсунутая неизвестным "доброжелателем" "кукла". Нужно подтверждение.

   - Это, я милый, - Саша словно услышала мои мысли, - вот же, смотри, смотри...

   И подтянув рукав своей рубашки, показала мне старый шрам от арматурины, пойманный, когда в юности лазила по крышам. И родинку, где знал только я. И ещё...

   - Я соскучилась по тебе, - неожиданно сменила тему любимая, - попыталась сама придти к озеру и угодила в мышеловку. Меня просто поймали на тебя, как на живца. И я... это всё подстроил хозяин. Теперь здесь часть меня, а другая, что на Земле, стала куклой в его руках. Прости, я расскажу тебе всё позже... иди ко мне.

   Стянул наспех рубаху, Саша не дала продолжить, потянула к себе - под одеяло. Штаны откровенно мешали уже, Саша хихикнула и стала помогать выкручиваться. Во время очередного поцелуя, кое-как удалось освободиться от клятых штанов. Оказалось, у Саши этой проблемы не существует. Под тончайшим трико - ничего.

   В перепонки лупили молотки сердца, и в то же время чуял, как бьётся Сашино сердце. Из ниоткуда вдруг понял, именно понял, что нужно сделать... нужно сбалансировать наши ритмы в единый камертон! Ощутил, что и она настроена так же, что мы стремимся выйти на самый пик близости одновременно!

   Мы слышали мысли и чувства друг друга, и слова были не нужны. А еще мы знали, что нам нужно зачать сына, именно после этого пика, когда эмоциональный взрыв совпадёт с физикой тела, и на мировой регистратор отправится информация о том. Нет, никто нам это в голову не вбивал, в чём я убедился позже - спустя несколько дней, анализируя что же произошло. Но! Мне было необходимо узреть ещё один момент, а именно (уверенность в том, что всё получится, не поддавалась малейшему сомнению) - мне нужно было увидеть короткую яркую вспышку внутри моей любимой, когда наши клетки сольются и схлёст вьющихся спиралей создаст эмбрион.

   И тогда на Земле, несмотря на фантастичность и невозможность, Саща забеременеет, не зная, что отцом является не Дмитрий, а - я. И тут совершенно не важно, была ли между Сашей и мной реальная физическая близость, потому как включатся механизмы передачи информации о зачатии непосредственно в Сашино физическое тело.

   Ещё мы каким-то непостижимым образом знали, что ребёнком будет мальчик и что Саша выносит и родит его безо всяких проблем - одновременно с зачатием начнётся и очищение тела от всего, что может повредить ребёнку и маме!

   - Сашенька...

   - Молчи...

     

   Не знаю, прошла ли пара минут, а может, пронеслись столетия, но я перестал слышать бой молотов и мятущееся в любимой груди сердечко. Тихие стоны исчезли, как исчезли и мысли. Сначала я не понял, что случилось... как будто у нас одновременно отключили сердца и мы улетели в запредельность мира. Происходило удивительное, никогда не испытанное прежде. Не смогу объяснить, что именно, потому как нет таких слов. Мы не были одним целым, но между нами открылся невидимый канал, где мы стремились слиться воедино. Две половины единого целого, в нарастающих вибрациях становились всё ближе, и ближе, и ближе!

   Мы были не там, где наши тела, а в камертоне ускоряющегося ритма, всепоглощающем, дающем непередаваемое... Оставалась совсем малость, совсем! Мир вот-вот должен был вспыхнуть и озариться невиданным светом, мы отдавали себя без остатка - полностью - до последнего эрга!

   А если бы нам не помешали тогда? Каким бы родился он - этот мальчик?

     

   Оставалась совсем малость до пика, когда назойливо, грубо ворвались в нашу тишину шум и крики. Возня, топот становились всё явственнее. Кто-то яростно теребил меня за плечо, но не хотелось возвращаться, осознавая, что нас от никогда не испытанного счастья отделяют какие-то секунды.

     

   - Очнись, чёрт возьми! - гремел знакомый голос, но я не хотел. Меня здесь просто не было.

   - Дурак, ты погубишь её! Хозяин вернулся! - словно током ударили последние слова.

     

   - Уходи милый, - зашептала Саша, освобождаясь. Решительно столкнула меня на пол.

   - А ты? А ты как? Я не оставлю её! - последнее я уже кричал Ольву.

   - Уходи, хозяин считал, что ты никогда сюда не явишься. Уходи! Он, внизу - у лифта.

   - Я не уйду без неё - закипело во мне бешенство. - Не уйду!

     

   Ещё какое-то мгновение медлил. Сашенька качнула головой, улыбнулась. Из её глаз струился свет. И тогда я решился. Мгновенье - она на моих руках.

   Сорванная с петель дверь отлетает к викторианскому столу.

     

   - Уходи! Оставь её!

   - Нет!

   - Уходите, беги, чёрт возьми, - крики Проводника сливаются с шумом тросов поднимающегося лифта.

   - Бегите к перекрёстку, там безопасно!

     

   В столовой возня, крики и суета, им всем не до меня: хозяин!

   "Кто же эта мразь?"

   Прыжки вниз по лестнице, между третьим и вторым этажом поравнялись с лифтом. Грюкнула входная дверь подъезда и спустя секунду-две, заскрежетала отпираемая дверь лифта.

   Наверху грохот переворачиваемой мебели, вопли и противный визг бабищи.

   И вонзающий иглы ужас.

     

   Хотелось подняться обратно и "поговорить" с тем, кого тут звали хозяином, но я понимал и иное - он гораздо сильнее и не оставит ни единого шанса ни мне, ни Саше. Он - хозяин этих мест. Я - непрошеный гость.

     

   Во дворе - та же компания. У женщины выкатились глаза, оба мужика застыли столпами.

   - Быстрее, к дороге, - ко мне бегут несколько человек, вооружённых короткими клинками.

   - Быстрее Ант, дорога - не его территория, но и не наша, возвращайтесь!

     

   Рыжая растеряна и потрясена, как и её знакомые, - но мелькнувшую в лицах зависть, или даже не зависть, а другое что-то, успел заметить...

   Вот и выход меж домами. Обдало ветром, будто рядом промчался беззвучный экспресс.

   На перекрёстке остановился.

  

   - Как здесь холодно, - Сашу начал бить озноб.

   В самом деле, холодно.

   Покинутый нами странный многосоставный дом, похожий на костяшки домино, выстроенные в прямоугольник с проходом в одном углу, светится всеми окнами, оттуда несутся крики.

   Не знаю, что там происходило, но теперь мне нужно было вернуться и уже "дома" найти Сашу. Она прижалась ко мне и перестала дрожать.

     

   Небо так же черно и всё те же омерзительно-жёлтые фонари. Куда идти? Вернуться не составляет труда - не в первый раз. Довольно лишь намерения - и произойдёт выброс отсюда, через наше озеро. Но что-то удерживало.

     

   Мысли прервались всполохами молний. Рушились дома, стоял грохот, молнии скрещивались в небесах.

     

   - Возвращайся, любимая, - я с содроганием гляжу на сполохи.

   - Сашенька, - я целую испуганную женщину.

   Во мне просыпается то, от чего я всегда бегу.

   Машинально тянусь к поясу.

   - Антон, - Саша дрожит от страха.

   - Уходи! - кричу ей впервые за всё наше время...

  

   Потом мне рассказывали, что меня в палатке держали врачи и мои товарищи по работе. Посчитали за припадок. Олег рассказывал, что моё тело покрылось на глазах бурыми пятнами и кровоподтёками. Медсестра потеряла сознание.

  

   А там? В несне? В ножнах на поясе оказался клинок. Не стальной. Не клинок - рукоять с выступом активации на крестовине.

     

   Что было потом - там - помню обрывками. Клокочущая ярость, и мелькающие тени, и огромное, нависшее надо мной и Проводником. Мы бились рядом - плечо к плечу - но хозяин был сильнее и изворотливее нас двоих. Остальные - отвлекали, как отвлекают красной тряпкой разошедшегося быка.

   Помню клинок, не знающие устали руки в сполохах скрещивающихся молний и безчувствие...

  

   Нам удалось выйти к дороге, и тогда всё закончилось, словно ничего и не было. Дорога - нейтральная территория.

   От того дома остались руины. Что произошло с обитателями - не знаю, но Проводник объяснил, что их гибель здесь - возвращение к нормальной жизни в нашем плотном мире.

     

   - Милый, как было страшно, - Саша, дрожа, обнимает меня, прижимается и всхлипывает, вытирая слезинки. За перекрёстком - руины квартала в ядовито-жёлтых дымах.

   Пока любимая приходит в себя, задаю случайному прохожему отвлекающий вопрос: "Здесь существуют деньги?"

   Какие-то цыгане бренчат на гитаре, неподалёку - другая компания, приближаясь к перекрёстку, горланит песни. Спросил про деньги. Один из этой пёстро разодетой толпы утвердительно кивнул:

   - А как же без денег, чужак. Тебе куда?

   - Нам, - я обнимаю Сашу, - нам домой, - и ткнул наугад вправо.

   У многих из этой компании - дорожные грубой ткани сумки через плечо. Один из них с гармошкой. С радостью узнаю в нём Ольва.

   Проводник показывает мне большой палец, задорно дёргает по пуговицам и басам незнакомую мелодию.

   Скрипя деревянными колёсами без спиц, подкатывает большой воз. На возу - деревянная бочка литров двухсот. Компания Ольва закидывает туда свои пожитки и рассаживается по борту, качая ногами в такт музыке.

  

   - Давай с нами, - гармонист прерывает игру.

   - Мы - домой, - отвечаю, подмигнув, - так что с деньгами?

   - Она забудет, - кричит он, прекратив игру. Тянется к нагрудному карману своей клетчатой рубахи.

   - Лови, - швыряет что-то мне. Ловлю, удивившись, что здесь ходят такие деньги: на невесомую, отливающую янтарём цепочке, встёгнута круглая монета

   - Мы доберёмся сами, - повторяю я и машу рукой.

   - Как хошь, - улыбается Проводник и неожиданно добавляет, - береги её.

     

   Кого беречь, что?

   Воз заскрипел и покатился вправо - прочь.

   Вернуться с монетой невозможно. Любопытство взяло верх. Разжал ладонь и ничего не успел разглядеть на кругляше. А оттиск на монете почему-то напомнил крест. Но что с другой стороны? Наверное, никогда не узнаю.

     

   Олег потом рассказал, что мне тогда вкололи лошадиную дозу успокоительного, а пятна на теле прошли сами - на глазах изумлённого персонала.

   По возвращении в Россию пришлось пройти курс реабилитации и даже побыть под особым вниманием психиатров. Никто из врачей не смог объяснить феномена, произошедшего со мной, а я "ничего не помнил".

   Отклонений не обнаружили и потому списали на перевозбуждённую психику. Два месяца комиссий и обследований - и только потом я получил допуск к работе.

   Интересно, а что было изображено на встёгнутом в цепочку медальоне?

  

   С Сашей связались через день. Я осторожно попытался расспросить её, но она пожала плечами и предложила отдохнуть в домике на нашем озере.

   Мы никогда не были так близки, как в последующие "дни". Ей захотелось сходить на одну из ближайших вершин, укрытую снегом, чтобы увидеть, что находится вокруг нашего озера. Перечить я не стал. После подготовки и азов горовосходителей, покорили ближайшую контрольную вершинку.

   На доминирующей вершине, куда пришлось идти в связке, мы добирались пять часов по "местному" времени. На самом верху, она без сил повалилась в ложбину. Отдышавшись, решительно заявила, что никогда-никогда и пальцем не пошевельнёт, чтобы увидеть границы нашего маленького мирка. Но я попросил её закрыть глаза и подняться.

   Она не знала, что мы находимся на малюсеньком кусочке - островке, песчинке - необъятного мира, который окружает нас всех. Сота ИВМ - лишь фрагмент мира, сектор, куда другим нет входа. Это маленький мир, о котором и я знал очень мало. Да и что вообще мы знаем о мире?

   Саша не произнесла ни слова: притихшая от переполняющих душу невыразимого чувства причастности к великому, что нас окружает и одновременно находится внутри нас.

   Именно тогда Саша предложила родить ребёнка.

   Её желание потрясло меня!

  

  

  

6.

  

   Беда вломилась в повседневную жизнь, как всегда, нежданно.

   Через неделю после того, как российские эмчеэсники спасли шестерых из двадцати пяти детей, попавших в ловушку обвала в Африканском Роге, в МЧС поступила официальная заявка из CNN. Одна из ведущих телекомпаний мира просила руководство министерства организовать для своих сотрудников встречу с героями африканских событий. Таковой интерес к скромным ярославцам объяснили съёмками научно-популярного фильма о будущем Разлома и народах, проживающих в том опасном районе. На вопрос Москвы, при чём тут спасатели, из офиса телекомпании ответили: "Нам нужны мнения профессионалов".

   Москва дала отмашку Ярославлю, - вот и пришлось людям там отрываться от привычного течения дел. Как и обычно, подмарафетили помещения, технику, немного и себя...

   День, который навсегда разбил ход жизни на "до" и "после", начался для Антона со звонка предельно взвинченного Сидорука:

  - Я знаю, что ты на больничном, но чтобы сегодня как штык в отряде! Америкосы по твою душу приехали, - и шеф добавил ещё несколько слов насчёт чужих придурков, которые зачем-то заявились туда, где и своих хватает.

   В другое время Антон нашёл бы соответствующую шуточку унять беспокойство командования, а тут встревожился. И, как выяснилось, не зря.

  

   Репортёры появились в точно назначенный час. Оператор - рыжая длинноногая Софи -моментально привлекла внимание. Вслед её точёной фигурке оборачивались все мужчины подряд, и не нужно было лишний раз просить интервьюируемых смотреть в сторону камеры.

   Американцы показали себя своими в доску, чего от них не ждали. К концу съёмок все уже были "на ты", причём, благодаря не столько Софи, сколько её репортёру - Полу - жизнерадостному шатену лет сорока в потёртых джинсах, клетчатой рубахе и серой со множеством карманов безрукавке. Простой американский парень Пол превосходно знал своё дело: легко располагал к себе, ловко задавал вопросы, одно удовольствие было на них отвечать.

   К полудню необходимый материал был отснят, и на волне искренней симпатии к заезжим журналистам, принимавшая сторона предложила отметить знакомство в отеле на воде "Волжская жемчужина", где и поселились американцы. Предложение пошло "на ура". Антон поначалу отказывался, но не устоял перед зелёными глазами Софи и дружеским отношением именно к нему Пола. Сыграло свою роль в его согласии и то, что завтра - выходной.

   К девятнадцати ноль-ноль все шестеро эмчеэсников во главе с Сидоруком явились в уютный ресторан. Трое ребят привели с собою жён.

   После второй, под маслята, беседа оживилась. К Софи выстроилась очередь кавалеров. Женщина обворожительно улыбалась, показывая правильные красивые зубки, интриговала соблазнительными ямочками щёк и в меру высокой грудью. В приглашениях на танец не отказывала, и вскоре единодушно была признана королевой вечера.

  

   Во время очередного перерыва, Антон и Олег вышли на воздух. Олег закурил.

   - Ну, как тебе Софи? - и он многозначительно подмигнул товарищу, кивнув в сторону танцующей пары: "королевы" со смущённым кавалером. Это оказался Толя. Высокий и хорошо сложенный, под тридцатку, холостой, он числился в местном штате МЧС ответственным за инженерно-техническое обеспечение связи и за прочее электронное барахло, как он в шутку называл своё хозяйство. А соображал он в нём неплохо, особенно любил возиться со всевозможными программами, всячески стараясь облегчить ребятам непростую их работу.

   Американка сразу покорила Толю, одаривая его многозначительными взглядами и прочими женскими намёками, отчего парень просто не сводил с неё глаз. Да и прочим было ясно как божий день: именно он в фаворе.

   - Олег, дай закурить.

   - Втюхался? - хмыкнул друг и протянул пачку "Кэмела".

   Но Антон удивил его внезапным поворотом разговора:

   - Как тебе Пол?

   - Нормальный мужик, - пожал плечами Олег.

   - Ладно, проехали. Пошли, накатим ещё по рюмахе, и я пойду.

   - Рано ж ведь, - воспротивился Олег. Однако Антон оставил это без ответа, уже направившись к столикам.

  

   Мелькнувшее с утра у Антона подозрение, что репортёры - гости неслучайные, к вечеру только окрепло.

   Первое подозрение мелькнуло во время интервью, когда задавая очередной вопрос, Пол неожиданно изменился. Нет, и лицо осталось прежним, и широкая улыбка, но взгляд! Подобный Антону довелось видеть однажды у штатного психолога МЧС, владевшего гипнотическими техниками.

   Антон на мгновение опешил, но справился с собой, посчитав, что померещилось. Но... но вспомнилась та нехорошо замершая камера в архиве ЦРУ.

   Ведь он и сам предупреждал Сашу, что зарываться с путешествиями в секреты спецслужб не нужно, а после того раза и вовсе решил, что с подобным нужно завязать, а то не ровен час... Именно это он и хотел сказать любимой сегодня ночью в домике у горного озера. Потому и торопился домой, чтобы быть в форме и одновременно с Сашей войти в ИВМ.

   А затем... Вечеринка шла отлично, но в самый её разгар Антон снова перехватил взгляд Пола, на сей раз будучи готовым к подобному. Притворился выпившим. Перебросился с Полом несколькими фразами ни о чём. И всё это время ощущал, как что-то чужое копается внутри его и ищет, ищет. Похоже, на них с Сашей вышли - и явно спецслужбы. Вышли красиво и аккуратно. Что грозит большими неприятностями.

   Нужно, нужно было уходить, чем скорее, тем лучше. Антон позвонил жене, затем вызвал такси.

   "А если я накрутил себя, и нет никаких спецслужб?" - размышлял он, подходя к столикам. Олег разлил водку. Напротив него, покрасневший и уже изрядно выпивший Пол, шутил с Сидоруком. Оба после очередной остроты дружно хохотали. "Нет, у страха глаза велики", - подумалось Антону, когда вернулись раскрасневшиеся и не скрывающие взаимных чувств Анатолий и Софи.

   Уйти удалось незаметно: компания уже была такой тёпленькой, что даже Олег порывался к Софи, игнорируя тычки жены.

  

   Марина поинтересовалась интервью, спросила про вечеринку. Антон позабыл о страхах и, хохоча, рассказывал о приударивших за американкой мужиках.

   - Ах, да, Марин, - хлопнул себя по лбу Антон, - нам от МЧС выделили две путёвки в санаторий. Как раз и полечишь сердце. Это в следующем месяце.

   - Крым?

   - То ли Крым, то ли Кавказ, - пожал плечами Антон. - В понедельник напишу заявление.

   - Ты на диване ляжешь?

   Антону стало больно от вопроса Марины. И вопрос ведь не в руке...

   - Я позже подойду, милая, нужно просмотреть тесты и новые материалы. Извини, - чужим голосом сказал Антон, прочистил горло, поправился, - через часок, хорошо?

   - Если я к тому не усну, - устало улыбнулась жена. Обняла, тяжело вздохнула.

   Антон не стал мешкать. Здесь же, в спальне разложил ноут, надел наушники. Заглянул на их с Сашей совместный ящик в Яндексе.

   Его ждало два от неё сообщения:

   "Милый, милый, прости, сегодня не смогу к озеру! Так хотелось встретиться, рассказать о многом, но... Я - в срочном порядке в клинику.

   Целую.

   Твоя".

  

   Во втором, пришедшем раньше, письме Саша спрашивала, как рука, и сетовала на двойственность отношений.

   Антона и самого давило: живёшь с одним человеком, тянет к другому... При том, что каждую из своих женщин он любил - но, по-разному. Близость с Сашей затмевала красками весь мир, когда кажется, что ничего и никого больше не существует, кроме них двоих. И там, у озера с дивным именем Небесное Око ничего не стеснялись они с Сашей, целиком отдавая себя друг другу. За считанные недели Антон ощутил Сашу родной - с Мариной такое пришло лишь через годы совместной жизни.

   Подспудно, изнутри грыз стыд перед ней и ещё что-то непонятное - Антон называл это "минотавр". "Минотавр" отравлял жизнь, отравлял даже предвкушение встреч в доме на озере.

   Этот дом на берегу форельного озера с водопадом Антон срубил сам. Рядом - банька. Утварь и обстановку они с Сашей "добыли", создавая мыслеобразы. Семейный очаг внутри ИВМ - Сашино творение. Всё, как в повседневности, а уж реальное - куда там той "матрице"... как ни старался Антон, но мысли всё равно повернули к Марине. Она ещё не спала.

   Решительно закрыл почту, отключил мобилку.

   - Не доломай мне руку, - озорно заметил он жене, подмигнув.

   - Выключай этот ящик, - обрадовалась Марина.

  

   Сон долго не приходил - Антону не хотелось погружаться в него без Саши. Промучившись до часу ночи, наконец, Антон забылся.

   Разбудил настойчивый звонок в квартиру. Нехорошее предчувствие сдавило Антону сердце. Беглый взгляд на часы показал: девять утра. Нифига себе, поспал!

   - Спит, - раздался голос Марины, приглушённый прикрытой дверью.

   - Я не могу вам дозвониться, - ответил Олег.

   - Что случилось, Олежек? - встревожилась Марина. - Опять командировка? Но у Антона рука не прошла.

   - Что? - Антон уже распахнул дверь, не став одеваться.

   - Всё нормально, друг, - отозвался Олег с чужой интонацией. Антон догадался, что тот не хочет расстраивать Марину. - Я взял маленькую коньячка.

   - Я оденусь, - Антон обменялся с другом многозначительными взглядами. Привыкшие понимать с полунамёка, они зачастую в подобных ситуациях обходились без слов.

   Антон оделся, торопливо побрился электробритвой.

   С кухни доносился смех Марины, накрывавшей на стол.

   - Я за хлебом, - спохватилась она, когда Антон появился на кухне, и торопливо собравшись, ушла.

   - Говори, - сказал Антон. Вместо ответа Олег налил в рюмахи и демонстративно слил самую малость на пол... Выпили молча. Антон не стал торопить события, ещё надеясь на чудо.

   - Позвонил шеф, полтора часа назад. Толя...

   Но тут у Олега в кармане зазвенел мобильник:

   - Да? - Олег переключил на громкую связь.

   - Нужно собрать деньги, - голос Сидорука был твёрд как всегда.

   - Погоди, Сергеич, - вклинился Антон.

   - Да, жаль Толю, кто бы мог подумать, - ответили на той стороне.

   - Патологоанатом уже сделал заключение?

   И Антон поднялся, побледневший.

   - Почти одна целая три десятых промиле в крови. Смерть наступила в результате... Антон, Толя утонул.

   - Утонул!? - почти сорвался на крик Антон. - Да у него первый по плаванию, он делает нас всех, как пацанов!..

   - Делал, - сдавленно ответили из трубки, - признаков насильственной смерти не обнаружено. В лёгких вода...

   Антон отошёл к окну, не заметив в дверях Марину.

   - Бумажник, деньги, удостоверение на месте, - негромко произнёс Олег.

   У Антона задрожали руки.

   - Дай сигарету, - тихо попросил он и внезапно повернувшись, спросил, - а планшетник?!

   У Олега взлетели брови. Планшетник Толи был занятной и редкой вещицей, если не сказать, единственной в своём роде.

   - Планшетника не было, - удивился и Олег, подавая сигарету. - А Толя его берёг, как зеницу ока.

   - А та американская шлюха? - спросил Антон и только сейчас заметил Марину. По её щекам беззвучно катились и капали на пол слёзы... Толю любили все - и не только в отряде. Он никому не отказывал, когда касалось обслуживания компьютеров. И не только за то. Толя и муху не мог обидеть. В компаниях не водил первых ролей, но его добрые глаза у многих женщин отнимали покой. Однако он упрямо искал свою и только свою половину. Нашёл не так давно.

   Антон обнял жену и усадил рядом с Олегом. Налил ей коньяку. Марина всхлипнула и покачала головой.

   - Нужно сообщить в прокуратуру об американцах, - жадно затянувшись, предложил Антон.

   - Пол и Софи проводили нас и вернулись в отель, - ответил Олег. - Толя уехал на такси сам, потому как не в одну сторону с нами. Он живёт в Дубках, а Дубки.. - Олег, казалось, и сам удивился тому, что говорит.

   - Дубки в противоположной от реки стороне, - закончил за него Антон.

  

   Олег уже собирался уходить, но его задержал звонок из прокуратуры. Не прошло и минуты, как аналогичный вызов следователя пришёл и Антону. Друзья переглянулись и одновременно шагнули к дверям.

   На входе в прокуратуру столкнулись с Полом и Софии. У женщины покраснели белки глаз, к глазам она прикладывала платочек.

   Антон ответил на рукопожатие Пола и не отвёл глаз, снова ощутив проникающий внутрь скальпель. Улыбаться не стал. Прощались без слов. Провёл гостей к такси и подал руку Софи.

   Ощущение, что дотронулся до мерзкого, норовило вывернуть его наизнанку.

  

   Следователь прокуратуры был краток:

   - Напишите, что было вчера.

   Он уже хотел выйти, когда Антон спросил:

   - А Толиной невесте звонили? Я пытался, но Настя не отвечает

   - Видите ли, - начал издалека следователь, а потом устало махнул рукой, - нет мотива преступления, даже в квартире. Из неё ничего не пропало, только жёсткого диска на компьютере нет. Но его мог унести куда-то и сам погибший.

   Следователь снял очки и задумчиво произнёс:

   - Два часа назад Анастасию при переходе улицы сбила машина. Угнанный опель нашли за три квартала, но свидетели подтвердили, что она сама бросилась под авто.

   - Убийство?!

   - Простите, Антон Витальевич, я не могу всего говорить, даже вам при всём уважении и желании. Учитывая, что Анастасия была на втором месяце беременности... Именно из этого обстоятельства, мы попросили американцев задержаться на сутки и дать показания о вчерашнем вечере. Пол и Софии любезно отозвались на просьбу и не стали обращаться в своё консульство. У обоих журналистов алиби на сегодняшнюю ночь.

   Антон с трудом взял себя в руки.

   - Хорошо, я напишу, что было.

   Посидел, глядя на чёрные линейки протокола, которые предстояло заполнить сухими словами показаний... Здесь нельзя назвать друга просто "Толя", надо писать полностью: "О гибели Антипова Анатолия Александровича я узнал от коллеги..."

  

   Закончив в прокуратуре, отправил смску Саше и вызвал такси. Выйдя у своего подъезда, закурил и тут же раздавил окурок. Вернуть спокойствие не удавалось. В голове снова присутствовала чужеродность, - та самая, как при взгляде Пола!

   От Саши пришёл ответ:

   "Милый, я дома и свободна. В 18.00, как Ты и предложил, встретимся на озере. Соскучилась. Твоя".

  

  

  7.

  

  

"Оставь надежду всяк сюда входящий".

  

   Как вернулся муж, Марина не расслышала - на сковородке шкворчало да телевизор сливал очередные сенсации о маньяках и о куршавелях новорусской золотой молодёжи.

   Антон заглянул к жене, поцеловал в подставленную щёку и вышел на балкон. Открыл фрамугу стеклопакета. Едва сдерживая дрожь, распечатал очередную пачку сигарет.

   "Десять лет ведь не курил", - пришла и исчезла, растворившись в пространстве мысль. Облокотившись на подоконник, Антон глубоко затянулся и оглядел двор.

  Двор с балкона их двухкомнатной "чешки" просматривался легко - точно также было видно снизу и Антона. Он подавил озноб, хотя так и подмывало криком кричать.

   Чужое внимание, холодное и острое, будто скальпель, Антон ощущал, как реальное прикосновение. Ещё чуть-чуть, и это внимание достигнет своей цели - Антон почти увидел свою душу вскрытой тем скальпелем - вскрытой безжалостно, с намерением совсем не целительским. Работал профессионал - и профессионалом этим был, конечно же, мистер Пол Скотт.

   Чем блокировать его пронзительное внимание? За лучшее Антон счёл просто его игнорировать, не притягивать чужака волной своего страха. Хотя... бойся - не бойся... вычислили же Толю и Настю.

   "Заигрался я". Он удержался, чтобы не швырнуть окурок вниз... Да именно по его вине погибли двое... нет - трое! И во всём виноват только он и больше никто. Надо же было совершить непоправимую глупость - попросить Толю отправить сообщение "призраков" в Сеть из Каирского отеля! Честнейший Толя не читал, что отправляет... и ведь уже не раз выручал так же. А на прошлой неделе гордо сообщил, что может, наконец, выполнить просьбу Антона - написать программку, скрывающую интернет-адрес отправителя сообщений. Толя даже не спросил, зачем!

  О, как же оно давит - что по твоей вине погибли невинные! А если на жёстком диске Толиного компьютера окажется папка с именем друга и её содержимое? Антона пробрал холод. Нужно любым путём перехватить этот диск, потому как от этого зависит теперь жизнь родных, жизнь Саши... В отчаянии он стиснул кулаки и скрипнул зубами.

   - Антоша, идём ужинать? - спросила было заглянувшая на балкон Марина, но вдруг ахнула, прижав пальцы к губам.

  - Что с тобой, милая? - встревожился и он. Обнял жену.

  - Антоша, ты смотрел на себя в зеркало?

  - Оставь надежду всяк сюда входящий, - рассеянно ответил он.

  - Ты о чём, родненький? У тебя виски совсем белые стали.

  - Всё будет хорошо, милая. Но друг погиб, понимаешь? Глупо погиб, безвременно!

   Марина от крика Антона отшатнулась, он опомнился:

  - Извини.

  Она помолчала, пригладила ему ладонями виски. Заглянула тревожно в глаза:

  - Отдохни, тебе нужно отдохнуть.

  - Да. Отдохнуть. Я так и сделаю.

   Но зазвонил сотовый.

  - Да?

  Антон менялся на глазах: вспыхнули глаза и интонации, он переключился на громкую связь, жестами призывая жену прислушаться к разговору.

  - Ан, здравствуй, брат, я в Москве.

  - Горан! - вскричал Антон. - Здравствуй, брат! Как твоя дочь?

  - Скоро внук родится, назову Антоном. В твою честь.

   Марина зарумянилась от слов Горана. Муж редко рассказывал о нём, своём кровном брате-сербе...

  

   Когда начались бомбардировки Белграда, Серёжа только-только пошёл в детсад. А его отец неделями не находил себе места, Марина даже разговаривать с ним перестала. И в один из дней Антон исчез, оставив записку и, как после выяснилось, завещание на квартиру. Марина тогда похудела резко, в церковь стала ходить, как на работу - заказывала молебны, отстаивала службы... На вопросы соседей отвечала, что Антон на заработках в Тюмени. Но всё было иначе: "Мариночка, я в Югославию. Береги сына. Я вернусь. Антон. Никому ни слова".

  

   Антон вернулся. Осунувшийся, с первой проседью. Без денег. Молчал.

   Ему, сержанту ВДВ, предлагали и приличное место в районном УВД, и приглашали возглавить охрану Ярославского филиала "Райффайзенбанка". Но Антон везде отказался, почти сразу устроившись в региональное отделение МЧС. Недоумение Марины погасил словами, что это его призвание и что если будет не хватать денег, подработает где-нибудь.

   Иногда, во сне, он кричал на неизвестном языке, и Марине становилось жутко. Спрашивать боялась. Что творилось на душе у мужа, могла только догадываться: когда по телевизору сообщили о начале в Гааге суда над Ратко Младичем, Антон побледнел, желваки на скулах заходили; он сжал добела кулаки и процедил сквозь зубы: "Врут, п*расы. Всё врут!"

   Тогда-то Марина и узнала, что врали и про Сребреницу, и про Жепы, а всё потому что генерал Младич не проиграл ни одного сражения. "Не простили, суки!" - в таком гневе сдержанного обычно мужа Марине видеть раньше не доводилось.

  

  

  *

  

  Поговорив с Гораном, Антон расцвёл, подмигнул жене:

  - Мать, жди гостей. Брат Горан из Сербии, ты ж помнишь! Он сейчас в Москве. Мой брат...

   - Вот и хорошо, - успокоилась Марина, - а ты приляг, отдохни. Негоже показывать Горану своё настроение.

   - Да, да, - заторопился Антон.

  

   Тогда, после землетрясения в Турции, к ним приходило много писем и на домашний адрес - от самых разных людей. Антон приказал не отвечать, и Марина не стала возражать. Но иногда она перечитывала некоторые, и на глаза наворачивались слёзы. Потом репортёры из местных СМИ не давали прохода, а в один из выходных к ним в дверь позвонили.

  - Извините, - прозвучало с сильным акцентом. За порогом стоял высокий черноволосый мужчина с букетом роз. Манера держаться выдавала военного.

   - Горан Радич, - представился гость, - цветы хозяйке дома, Марина Алексеевна, а мне бы повидать брата.

   - У Антона нет братьев, - покачала она головой, - вы ошиблись, Горан.

   Но Марина не успела закрыть дверь - незнакомец произнёс негромко, однако не услышать его оказалось невозможно:

   - Майор службы безопасности президента Сербии, Горан Радич.

   Он вежливо протянул паспорт и удостоверение.

   - Я... у меня мало времени. Такси из Москвы ждёт.

   Марина растерялась.

   - Антон ужинает, я позову.

  И закрыла дверь.

   - Что-о? Кто-о? - переспросил тогда Антон, застыл с раскрытым ртом. И бросился к дверям. Мужчины обнялись, а Марина сделала вид, что не заметила увлажнившиеся глаза обоих.

   Разговор шёл на общие темы. Однако Марина чувствовала - за непринуждённостью той скрывается что-то ещё: короткие взгляды, которыми перебрасывась Антон и Горан, подсказали это. Женщина хотела было уйти, но Горан попросил остаться.

  Марина не знала, что их объединяет - двух таких непохожих. Антон сказал потом: "Служили в одном подразделении", - но реальность была прощё и жёстче. Как сама война, о которой мужчины предпочитают молчать.

  

   Горан с ребятами возвращался тогда из вылазки в Сребреницу, которую заняли части "миротворцев". Отряд Горана оказался перехвачен у лесной дороги. Именно здесь должны были ожидать свои, но вместо своих оказались наёмники, переодетые в албанцев, - а с ними инструктор-европеец... И просто поджидали...

   В короткой перестрелке отряду Горана удалось бежать к резервному месту встречи - к руинам расстрелянного снарядами храма. Но силы оказались неравны, а схватка - проиграна.

   Над ранеными начали издеваться, отрезая языки и гениталии. Больше всех смеялся раскрашенный под спецназовца инструктор, снимая всё это на камеру, чтобы потом через "Рейтер" обвинить сербов в насилии над мусульманами. Подобная "подмена" не редкость в мировых СМИ - то же было и во время пятидневной войны с грузинами, когда мировую общественность старались убедить в жестокости солдат сороковой армии, "забывая" подчеркнуть, что не имеют негодяи ни религии, ни национальности.

   Горана оставили на закуску. Сумку с отснятым материалом забрал деловитый европеец. Серб не проронил ни звука, когда умерли товарищи. Сберёг патрон в "глоке". Наметил цель - главного - и ожидал, когда последний окажется на линии выстрела. Один из "албанцев" пнул Горана под рёбра ботинком и закрыл обзор.

   - Вы не солдаты, а ублюдки, - хриплый голос откуда-то сзади и сбоку застал врасплох не только Горана, но и албанцев, и инструктора.

   Антон в тот день сам едва уцелел - единственный из группы прикрытия. Группу уничтожили гранатомётами, явно наверняка зная место встречи. Оглушённый и потерявший сознание, он пролежал около получаса среди мёртвых товарищей. С убитыми "албанцы" возиться не стали. Им нужна была разведгруппа, которая несла отснятый материал с массовой резнёй сербов в Сребренице.

   - Не стрелять. Берите живым, - приказал инструктор и распорядился далее:

  - Переодеть, а после его и этого, - он махнул в сторону раненого Горана, - на шоу. Покажем, как сербы издеваются над мирными албанцами.

   Антона окружили.

   - Нас предали, - крикнул он Горану.

   - Заткнись, русский ублюдок, - один из "албанцев" ударил Антона в грудь прикладом калаша.

  - Русский? - удивился офицер, с любопытством рассматривая добычу.

   - Вы не солдаты, - Антон тяжело посмотрел на инструктора.

   - Хочешь проверить, кто солдат, а кто кукла? - ухмыльнулся тот.

  - Моваши, моваши, - разом заскандировали "албанцы". Инструктор снова ухмыльнулся:

  - Защищайся, русский.

  

  Что было после, Антон узнал от Горана, - сам оказался не в состоянии вспомнить случившееся.

   - Если я положу тебя, вы отпускаете нас двоих, - ответил Антон инструктору. Наёмники от удивления смолкли сначала, а затем загоготали.

   - Если выстоишь минуту, отпущу тебя, - смерив противника взглядом, ответил их главарь. - Убивать не буду. Это роскошь для такого, как ты.

  - Вы не солдаты, а конченные маньяки, - вернул ему Антон, - солдаты просто убивают, под чьим бы флагом ни работали.

  Инструктор разъярился. После быстрой ката он по-кошачьи скользнул к Антону, подпрыгнул, выбросив в развороте ногу, целясь в грудь.

   Горан - а он стоял напротив русского - успел заметить, что глаза того стали пустыми и безжизненными. Сама смерть глядела из них. В самый последний момент почувствовал это и главарь наёмников.

   Хрустнули вывернутые из суставов кости ноги. Не дожидаясь, пока враг упадёт, Антон метнулся влево, и двое наёмников рухнули с проломанными кадыками. Точный выстрел Горана в успевшего опомниться четвёртого подарил Антону ещё мгновение. Поясные ножи обеих жертв он выхватил раньше, чем наёмники упали. Провёл два кистевых движения назад. Сталь вспорола грудные клетки двух оставшихся бандитов в тех местах, где у человека сердце.

  - Спасибо за выстрел.

  - Кто ты? - Горан приподнимается.

  - Когда-то занимался ушу, брат, - потирая ладонями лицо, отвечает Антон и меняет тему, - что теперь?

   - Отснятый материал в сумке. И забери документы этих.

  

   Скорчившийся инструктор стонет и презрительно сплёвывает кровь.

   - Недооценил. Можешь убить меня.

   - Такой чести ты не заслужил, - отвечает ему Горан и взводит курок.

   - Лучше убей, - хрипит инструктор, всё поняв за секунду до того, как выстрел разворотил ему пах.

  

  - Нужно бы похоронить наших, - предлагает Антон.

  - Нет, брат, - лейтенант Радич качает головой. - Наша рация приказала долго жить. Командование пришлёт группу. Я сейчас вызову. У этого, - брезгливо показывает он на главаря, - есть связь. Поспешаем, брат.

   Слова Горана подтверждает сигнал вызова. Горан не спеша включает рацию "албанцев" на приём:

  - Сэм, ответь, мы высылаем вертолёт в контрольную точку.

   - Окей, - отвечает Горан и добавляет пару общеизвестных непечатных слов.

  - Нам нужно уходить, - торопит от Антона, - воду прихвати.

  - Идём, - соглашается Антон, и на ходу добавляет:

  - Брат, не рассказывай никому, что видел. Я не знаю, откуда это во мне, не знаю. Будто это и не я вовсе.

  - Ты, брат, ты, - Горан отпивает несколько глотков воды из поданной фляги, - мне приходилось слышать о таких вещах от деда. Он партизанил в Черногории. И у них был человек, как ты, он в минуты опасности становился холодной машиной смерти. Дед рассказывал, немцы тогда объявили за ним охоту в горах, страх испытывали только от одного имени. И тоже - безжизненные и пустые глаза в безвыходных, казалось бы, ситуациях. Вот так-то, брат.

   - Ты всё-таки не говори о том. И спасибо - сохранил жизнь.

   - По пути придумаем что-нибудь для наших, а теперь - бежать! На ближайшем привале настрою волну и свяжемся со штабом Младича.

  

   *

  

  Марина скоро вернулась с чаем, отдельно на тарелке подала нарезанный лимон.

  - Попей и отдыхай, а я приготовлю всё для гостя. Горан на сколько к нам?

  - До завтра, с работы не может надолго...

  - Отдыхай.

   И Марина поцеловала мужа в складку между бровей.

  

   *

  

  "Щеколда на дверях сдвинута, значит, Сашенька уже здесь". Антон не стал торопиться. Сел и прислонился спиной к старому кедру. Мучительно тянулись минуты, сомнения не давали покоя. А если ошибка? Нет, не может быть. Они придут, обязательно. Лишь бы Саша их не увидела. Не нужно это ей. Как бы их перехватить? А то всегда появляется раньше, чтобы было по-семейному.

   Антон горько хмыкнул: "по-семейному". Нужно и том поговорить. О многом, но главное - дождаться гостей. Сон не может длиться вечно. Путеводную нить в ячейку Пол наверняка срисовал и легко пройдёт по следу. Интересно, неужели они - наши дублёры? И если дублёры, то в чём?

   Ага, вот и голубки... Антон не стал подниматься. Он так и продолжал жевать травинку и крутить в ладони кедровую шишку.

  Незваные гости поначалу вели себя насторожено, это развеселило Антона. Софи шла перед Полом, буквально принюхиваясь. Заправский бодигард. Впрочем, тем она для Пола и была, на самом деле. Телохранителем... и всё прочее тоже.

   - Не меня ищете, ребята? - огорошил Антон парочку, которая в этот момент пошла было к избе.

   - Вот и повстречались, дублёр, - ответил Пол, - уютное тут гнёздышко. Самый раз покувыркаться с подружкой и попутешествовать. Поздравляю.

  - Ребята, зря вы сюда.

   Антон выплюнул травинку, пружинисто поднялся. Отряхнул приставшую хвою.

  - Я отправил спецов по ложному следу, чтобы познакомиться с тобой поближе. У меня есть что предложить, Антон. Или как тебя на самом деле?

  - Пол, проблема в том, что ты и твоя дрянь не сможете вернуться. Дверка в наш с Сашей мир для чужих открывается только в одну сторону.

  - Да брось ты, - махнул рукой Пол, хотя теперь и не был так самоуверен. - Я знал, что у нас есть дублёры. Кого ты представляешь? Светлых?

  - Себя и мою жену, - с расстановкой ответил Антон.

  - Мы все кого-то представляем, но мне нравится твой подход. Предлагаю сделку.

  - Сделку? - расхохотался Антон, - вы убили близких мне людей и - сделка? Да вы никогда не уйдёте отсюда, Пол.

  - Софи, девочка, - ухмыльнулся Пол, - приведи к нам подружку Антона. Тогда разговор пойдёт в ином ключе.

  - Вы даёте мне информацию о ваших людях в городе и говорите где жёсткий диск Толи, и тогда я убью вас быстро и безболезненно. Не питайте иллюзий, Пол, я не для того заманил вас в мышеловку, чтобы сотрясать пространство. Итак?

  - Да он спятил, Пол, - голос Софии звучал жёстко, сейчас ничто в ней не напоминало о той карамельке в отеле, - надо кончать обоих, а в случае его правды Проводник поможет вернуться... кстати это именно они были в Каире, я это поняла, когда танцевала с Антоном. Ты ведь посчитал их проекциями.

  - Ребята, я не хочу причинять беспокойство моей любимой женщине. Вы отнимаете драгоценное время, - терпеливо произнёс Антон, подбрасывая и ловя шишку.

  - Зачем тебе эти людишки? Иди со мной, Антон, и с моим Хозяином. Сила за Ним огромная, и мы многое сможем. Такой редкий шанс нужно использовать.

   - Твой пистолет здесь не выстрелит, мартышка, - усмехнулся Антон, наблюдая за движением Софи.

   - Я слышал от своего Проводника, что некто устроил войнушку на одном из ярусов, вызволяя свою женщину, и сражался он, как лев, - быстро произнёс Пол. - Жаль, придётся убить тебя, а вот сучку твою можно попользовать. Как ты на это смотришь, Софи?

   - Ах, милый, я всегда была за секс втроём.

   Антон перехватил их взгляды. А когда дублёры повернулись, Пол увидел глаза Антона, и ему стало страшно, как никогда. Те смотрели безжизненно, пусто.

   - Оставь надежду всяк сюда входящий, - уже не просто Антон - старейшина Фаэтона держал в пространстве за горло извивающегося Пола. Его потуги освободиться Антон пресёк ударом под ложечку, тот захрипел.

  Озверевшая Софи ринулась снова и тотчас была сбита, распластавшись на песке возле самой кромки воды.

   - Советую не задерживать дыхание, крошка. Набери полные лёгкие воды. Ведь это ты, мразь, убила Толю.

   Когда Пол пришёл в себя, первое что бросилось в глаза - плавающий в озере труп Софи и безмолвный, ожидающий ответа, Антон. Попытки хоть как-то сменить тему и увести в сторону разговор, он пресёк предложением остаться здесь навсегда, тогда как на Земле у человека по имени Пол будет пожизненная кома.

  - Кто с тобой был в Ярославле и где жёсткий диск?

  - Я лишь приказал женщине бросится под колёса, - начал обречённо Пол, поняв, что в ином случае приговаривается к пытке длиной в жизнь. И самовнушение не поможет.

  Когда он рассказал всё, что знал, мозг пронзила ослепительная молния.

  

  - Кто я, чёрт возьми? Кто, если вот так запросто могу убить, - зашептал Антон, провожая уплывающие к водопаду трупы. Горечь из души всё равно не ушла: Толю и его женщину не вернуть.

   Ответов не было, как и раньше. Проводник на вопросы не отвечает.

   Антон вытянул перед собой руки, чтобы убедиться, что пальцы не дрожат. Только бы Сашенька ничего не увидела...

  И Антон заспешил к избе.

   Показалось - или в окне мелькнул Ольв?

  - Что он здесь делает? - Антон снова бросил взгляд в окошко.

  Дверь в избу приветливо раскрылась. Его встречала только Саша.

  

  

   *

  

   Да, она как всегда, не утерпела - снова пришла чуть раньше Антона. Ну вот нравилось ей ожидать его на пороге, а то и раньше - сколько уж раз, поцелуями отвечая затем упрёкам любимого, делала закат потеплей и выходила ждать на крыльцо.

   Он много раз просил её не тратить сил на это - а то сразу после всевозможных тайных нежностей засыпала Саша в его руках - но не могла она устоять... Видеть издалека, как над полоской прибоя наливается жемчужным сиянием портал - и выходит из него любимый, поднимается по берегу - к ней, к дому! Спешит, чуть прихрамывая и взмахивая приветственно рукой... А Саша стоит у крыльца, и пальчиком аккуратно рисует возле фигуры Антона сердечки и поцелуйчики, они кружатся вокруг него шебутной стаей, он ловит их в охапку - и приносит ей. И Саша смеётся навстречу.

   Знала - Антона это радует, несмотря на все его строгости с нею. Он вообще вёл себя с любимой, как сильно-сильно старший брат - ровно до момента, пока не оказывались там, куда нету доступа чужим глазам. Там... там царила Саша. А в остальном - как была девочкой для того, кто теперь отзывался на имя Антон, так и осталась. Он - отвечал - за Неё! Головой, сердцем, всей своей безсмертной сущностью. И потому был так строг.

   А она - любила, даже "строгозявки" эти его, и дразнилась... ни разу так и не переступив черту, за которой он всерьёз мог бы рассердиться.

   Вот и теперь, подойдя к крыльцу, ощутила неведомо чем и неведомо по каким причинам, что не до милых забав сегодня Антону. Что-то не то было в тоне его смс, да и в атмосфере вокруг их озера какие-то не те веяния ощущались.

   Обычно озеро лежало перед нею немыслимо прозрачное, в ледяную воду Небесного Ока любила она окунуться перед свиданием - смывала там усталость, чужие прикосновения... А пуще того - хоть и казнилась в сердце, ох, казнилась - смывала она с себя Александру Иннокентьевну Ильину и заботы этой женщины. Чтобы на берег озера выходила жена Антона - и ничья больше.

   А сейчас... сейчас озеро хмурилось. При том, что небо Саша, как обычно, сделала ясным - любили они с Антоном закатные часы, когда день сменяется вечером и проступают первые звёзды. И вот, несмотря на чистое-чистое небо, озеро глядело неласково.

   Саша поёжилась было, но тут же вздрогнула радостно - над берегом заискрились контуры портала... Антон!

   - Антон задерживается, - раздался возле неё очень спокойный голос. Но даже спокойствие его не помогло - у Саши от неожиданности зашлось сердце и ослабели ноги. Пришлось схватиться за перила крыльца.

   - Меня зовут Ольв, - произнёс тем временем всё так же невозмутимо странного вида мужчина, воплощаясь перед Сашей.

   Губы её тряслись, но она постаралась сдержаться:

   - Вы кто? Что вам?

   Получилось грубее, чем хотела, но испуг ещё колотил изнутри.

   Проводник утешительно протянул руку, и Саша вдруг поняла, что знает его всю жизнь. Именно всю жизнь - а не только ту, которую вела в образе Александры Ларичевой-Ильиной.

  

   Ольв посмотрел пристально, убедился, что Саша, а вернее, душа её, узнала того, кто когда-то далеко и давно разделял с нею детские игры на погибшей в катастрофе планете.

   Пришло время той девочке узнать правду. Злую, смертельную правду, после которой если и выживают, то...

   Но, у неё нет выбора - она должна выжить. О, Мерарх, мудрый змей, как ты всё заплёл... Она не имеет права умереть, не позволит себе этого: любима! Любит!

   И неизвестно, что больше остановит её - что любит сама или что любима. Ведь любовь для неё священна, не посмеет никого из любящих её оставить. Душу собственную в куски-лоскуты изорвёт, но сделает так, чтобы всем вокруг неё хватило любви.

   А Мерарху только того и надо - чем разодраннее душа, тем она шире?

   У Стража Земли такая и должна быть.

   Вот и думай, Ольв... впрочем, с Антоном будет то же. Но чуть позже. Его придётся доставать Сашей и сыном, по-иному он неуязвим. Через всё перешагнёт.

   Ведь перешагнул же однажды.

   И Ольв просто раскрыл в Сашином сознании до той поры запертую дверь.

   Она вспомнила. И погибшего от рук предателя отца-старейшину, и его ученика - наречённого своего! Тоже старейшину, который вместе с поцелуем на том единственном крохотном островке посреди мерзко дышащей смертью лавы одним точным ударом в нужную точку тела остановил ей сердце.

   Узнала и случившееся после.

   Как любимый, стремясь найти и достать врага, не пощадил миллионы жизней...

   Во что же превратилась твоя душа в те мгновения, когда нёс ты меня над кипящей под ногами лавой?

   Антон... Антошенька... Антеос единственный мой.

   Вот и я то, первое, имя твоё вспомнила.

   Присутствие Ольва удерживало Сашу не рухнуть на колени и не взвыть на восходящую над озером луну, выкрикивая той неимоверную боль - вспомнила всё! Гибель отца, неотвратимая смерть родной планеты, ужас прощания с любимым, раздирающая всё существо боль и резкая тьма небытия, когда он прервал биение её сердца... милый, что же ты должен был пережить, если так больно мне?!

   А ты остался - и всё это нёс на себе. Какая бездна сокрыта отныне в тебе, Антеос?

   С озера эхом Сашиным мыслям донёсся женский крик.

   Саша вскинулась бежать туда, но Ольв, в этом мире полностью материальный, властно опустил ей на плечо горячую и тяжёлую руку. И Саше не осталось ничего, кроме как видеть и слышать всё - ибо в этот момент она полностью слилась с сознанием Антона всей своей сущностью.

   Сердце билось во всём теле. В глазах, мешая видеть, вспыхивали пятна тьмы. Вздёрнутый правой рукой Антона, бессильным червяком извивался задыхающийся Пол, а кричала Софи, пригвождённая к прибрежной гальке одним только взглядом хозяина этого мира.

   - Последний раз даю выбрать, - Антон не трудился делать слова разборчивыми, дыхание с сипом вырывалось из взбесившихся лёгких, - или здесь собаками, но живыми, или там - ты не выйдешь из комы, а ты, сука, захлебнёшься в собственной пьяной рвоте.

  Сашу внутри Антона колотило от ужаса и от ненависти, клокотавшей в любимом. Таким она его не только не знала - не представляла, что вообще можно испытывать - э т о. Выбор жертвам хотел дать человек, но то существо, что поднималось из глубин Антона такого шанса не оставляло. Оно, словно радиация, разъедало душу желанием выцедить из кого-то жизнь, наблюдая жадно, как она постепенно угасает, как уходит воля сопротивляться смерти, как медленно поглощается всё ядом небытия. Так что, по сути, Пол и Софии уже были мертвы.

   Каким-то образом Саше стало ясно, что и душа Антона умирает вместе с жертвами, погружаясь в чёрное безумие, из которого не будет выхода.

   "Не отдам Тебя. Прости" - шепнула Саша. Потянулась мыслью, сильнее сжала пальцы, прекращая мучения Софии и здесь, и на Земле. Так же быстро оборвала она и страдания Пола.

   Далеко-далеко отсюда содрогнулся непроглядный мрак. Давно не получал Атан таких ударов - а ведь удалось, ведь почти удалось завладеть сознанием Антеоса, который и не замечал, как входит в него чёрное безумие. Любящие вообще так беспечны порою. Прямо как эта девка, когда в наведённом Сатом видении запросто отдала душу, лишь бы повстречаться со своим "зеленоглазым".

   Антон покачнулся, посмотрел на два медленно уплывающих прочь от него тела. Пошатнулся снова - но устоял, привычка удержала.

   А Саша тем временем в их доме у озера спокойно накрывала на стол. Ольв исчез, как только она принялась за нехитрое это дело.

   Антон не поздоровался, молча поднялся вслед за Сашей в избу, тяжело опустился на лавку у двери. На душе у него было словно после запоя, когда не можешь вспомнить, ни где был, ни что творил. Даже любимый аромат кедра и лиственницы, из которых сложен был сруб, не утешал. И только Сашины размеренные движения - салфетка, тарелка, чашка, ложка, салфетка, тарелка, чашка, ложка - не давали душе провалиться во мрак. Но вот Саша оставила своё занятие, повернулась к нему, быстро подошла. Охватила руками взлохмаченную голову, наклонилась, мягко коснувшись грудью лица любимого. Он совершенно верно понял женщину, одним быстрым движением нетерпеливых пальцев распахнув ворот её льняной рубахи и открыв своим губам дорогу к белой нежной коже груди, к бархатистой сладости сосков.

   Как рубаха оказалась сдёрнута с неё совсем, как оказались отброшены его свитер и брюки, как оказались мужчина и женщина на полу, биясь в сладкой муке соединения, они не помнили. Локтям, коленям, лопаткам и плечам было больно - но что эта боль по сравнению с бешеным золотым огнём, лившимся из их чресел друг в друга? Плавилась боль, растворялась, превращалась в небыль - под целительным солнечным пламенем, что полыхало вокруг этих мужчины и женщины, ставших в тот миг одной звездой.

  

8.

Штаб-квартира АНБ, Форт-Мидс, штат Мэриленд

  

   Генерал Уильям Смит не то, что бы нервничал. Нет. Смит ощущал ледяную тяжесть на сердце. Дыхание прерывалось.

   "Провал, провал и конец карьеры, - шептал он, глядя в окно своего кабинета. Удавку галстука генерал ослабил, но это не помогло: холодный липкий пот струился по всему телу, в ногах появилась тошнотворная слабость.

  Ситуация в России вышла из-под контроля. Произошло ЧП. И его, Смита, вина - налицо. Доказать непричастность к предательству практически невозможно. Смит в очередной раз утёр пот влажным носовым платком, как вдруг, откуда-то из глубины сознания пришла спасительная, как ему показалось, мысль.

   Да, он направил предложения по поводу "призраков" наверх и даже отчитался по результатам, как вдруг - прокол, да ещё какой! В Ярославль уже направилась следственная группа из двух сотрудников АНБ и одного из ЦРУ по выяснению деталей столь громкого дела, какого он не мог припомнить за всю карьеру.

   "Итак, что можно и нужно сделать?'

   Смит вызвал секретаря и приказал напечатать письмо директору департамента с обязательной копией директору ЦРУ.

   Додиктовать письмо не удалось. В кабинет без стука вошли двое высоких мужчин в тёмных костюмах и очках, с ними женщина в строгом платье, - сотрудники службы внутренних расследований АНБ. Смит побелел, хотел сказать что-то - и не смог, только судорожно двигал челюстью и пытался вздохнуть. Не получилось - оторвался тромб.

   Пришедшие не успели отреагировать на обмякшее тело, как в кабинет без спросу ворвался запыхавшийся майор Ридли. Оправившись от потрясения, он вручил старшему депешу с грифом совсекретно:

  

"A&A/Ghost/IVM вышли в сеть из Ярославля, с компьютера Пола Скотта".

  

  

   Ярославль, 09ч. 03мин

  

   Следователь прокуратуры Никитин не обрадовался срочному вызову, да куда деваться? По дороге он передумал много чего, но не нашёл изъяна в расследовании дела о смерти Анатолия Антипина и его невесты, хотя сомнения присутствовали и ох, какие серьёзные; теперь это дело затребовали наверху.

  Последние события о чреде странных смертей в Ярославе, он узнал из кричащих заголовков утренних новостей. Гаденькая мыслишка не давала покоя: все эти смерти связаны между собой. И, опережая события на один ход, он позвонил прямо домой прокурору Ярославля. Прокурор внимательно выслушал, чертыхнувшись, тут же вызвал водителя, да и Никитину приказал явиться немедленно. Вовремя!

   Когда Никитин появился в кабинете прокурора, тот беседовал по телефону с Генпрокуратурой. Разговор с московским начальством был кратким: ждать гостей из ФСКР и своей внутренней службы - ЧП в Ярославле не могло пройти мимо их внимания.

  Ещё через полчаса, когда Никитин уже объяснялся с прокурором Ярославля по деталям "дела", прозвучал ещё один звонок. Прокурор приподнялся в кресле, окаменел, стал белее мела и потянулся за валидолом.

   - Витя, к нам едет группа следователей из АНБ США, - огорошил он Никитина, - чёрт бы их всех побрал, и ихних, и наших. Приказываю расследовать дело о ночных происшествиях в срочном порядке. Возьми в помощь Савельева и Чепурную. Не медли ни секунды, а я свяжусь с руководством города и поставлю в известность. Всё.

  

   Ярославль. Накануне вечером, 21.50.

  

   Невзрачный и видавший виды синий BMW свернул с Московского проспекта влево и проехав ещё полсотни метров, снова завернул влево. Припарковался у дома 74.

   "Шахерезада" зазывала посетителей кричащим неоном.

   Мужчина лет сорока, высокий и в светоотражающих очках, проследовал мимо хмельно гомонящей компании молодёжи и вошёл в изрядно заполненное кафе. Музыка и танцующие пары не обратили внимания на этого человека - и он проследовал мимо них.

   Подошёл к столику у стеклопакета и высокого фикуса, где скучал в одиночестве клиент его возраста.

   - Можно присесть? - спросил он у не поднявшего головы, подвыпившего мужчины.

   - Валяй, - без интонаций, не подняв головы, отозвался тот.

   Опрятная длинноногая официантка тотчас оказалась рядом.

   - Двойной эспрессо в бумажный стаканчик, - опередил её клиент, - и, пожалуйста, побыстрее.

   Сосед молча наполнил коньяком из маленького графинчика две рюмки.

   - Здравствуй, брат, - протянул он рюмку прибывшему. - Я знаю, что за рулём. Там и поговорим.

   - Здравствуй, - молча выпили. Поднялись, когда подошла официантка...

  

   Подойдя к бэхе, оба повернулись друг к другу и крепко обнялись.

   - Слушаю тебя, - и Горан встревожено посмотрел на друга. - Машину взял в прокате. Как ты и просил - не засвеченная, - и серб выжидающе умолк.

   - Горан, нужно убить двоих человек в гостинице "Волжская жемчужина" и забрать жёсткий диск.

  - Всего-то, - ответил Радич, спрятав эмоции.

   - Это ещё не всё, брат, - помедлил с продолжением Антон. - Мне нельзя там появляться, вот в чём загвоздка. Пару в соседнем номере я убил два часа назад.

   - Кто клиенты? - спокойно спросил Горан, разминая скрещённые пальцы рук. Антон протянул другу сигарету. Щёлкнул зажигалкой.

   - АНБ и ЦРУ США, - чеканя каждую букву, ответил Антон. - Они очень хорошо подготовлены, Горан. Здесь не югославский след, как я написал тебе.

   Машина остановилась у обочины. Антон вынул из внутреннего кармана куртки два листа, и протянул брату.

   - Досье на обоих. Я писал по памяти.

   Оторопевший Горан сжал челюсти и заметно изменился в лице.

   - Ты представляешь, что здесь начнётся завтра? Выкладывай, всё брат, - и Горан жадно затянулся.

   - За тебя я отдам всё, но я должен знать, на что иду. Ты сказал, что они убили твоего друга и его невесту, но не сказал, кто и почему? Выкладывай всё.

   - Хорошо, брат, - Антон быстро взглянул на часы. - Ты слышал о "призраках", да, тех самых, что будоражат спецслужбы?

   - Что ты хочешь сказать?

   - Я - за руль, и по дороге к "Волжской жемчужине" расскажу, что успею. Ты - единственный человек, которому я доверяю, как себе.

   Бэха мигнула поворотником и, дождавшись зелёного сигнала светофора, свернула на Московский проспект.

  

   Горан ловил каждое слово друга и за всю дорогу не задал ни одного вопроса. Единственное, что выдавало майора - не гаснущие огоньки сигарет.

   Припарковались за квартал в тёмном месте под разбитым фонарём. Горан перебрался на заднее сидение.

   - Антон, ты говоришь, камер наблюдения нет. А на входе в отель?

   - Камер нет, здесь не Москва, Горан. Не забудь ноут. Вот план пятого этажа, - Антон протянул другу лист с нарисованной от руки схемой. На втором листе - внутреннее расположение номеров, смежные балконы. Крестами и цифрами отмечены два соседних номера. В торце коридора выходная дверь на лестничный марш. Слева от двери - фрамуга стеклопакета и дверь к пожарной лестнице.

   Ещё раз повторив детали плана молчаливому другу, Антон нервно стиснул кулаки и предложил посидеть на дорогу.

   - Всё будет хорошо, брат, не переживай. Тебе не нужно идти и выполнять свою часть плана. Посмотри вон туда.

   На скамье, тускло освещённой жёлтым светом фонарей аллеи, вызывающе сидели на изголовьях три бритоголовых парня и пили пиво. Мимо в это момент проходила пожилая пара. Стараясь не подходить близко, они развернулись обратно.

   - Валите, валите на хер, старые козлятники, - развязано загоготал тот, что посередине. Его тотчас поддержали оба приятеля.

   - Я поговорю с ними, а ты оставайся в машине, брат. Так будет лучше. Поговорим потом, хорошо?

   - Ты ждёшь от меня вопросов, правда?

   - Да, и на все отвечу. Удачи! - они крепко обнялись, не сказав больше ни слова. Антон посмотрел на высокую сгорбившуюся фигуру старичка с палочкой и козлиной седой бородкой. Старичок, направился прямо к пустынной аллее и троице на лавочке. Антон поправил блютуз и микрофон.

   - Ты слышишь меня, Горан? В драку не вступай.

   - Насмешил старичка, - коротко хохотнул Горан, - всё будет окей.

  

   Старичок, не спеша подошёл к разинувшим рты пацанве.

   - Здравствуйте, ребята, - неуверенно задрожал голос Горана, и Антон против воли улыбнулся на этого артиста.

   - Чё те, старый хрыч, вали отсюда, - лидер тройки презрительно плюнул под ноги старичка.

   - Меня очень обидели в этом кафе, - начал просящее дедок, - я сам не смогу, но заплачу: за невежливость надо отвечать.

   - Дед, ты чё, ёлкнулся? - гыгыкнул старший. - Бабки ты и так отдашь, хрыч.

   - Серый, а ну тряхани хрыча, - предложил сосед лидера весёлой компашки.

   - Отвянь, - оборвал того лидер. - Что случилось, дед, - сбавил он обороты.

   - Меня "послал" и ударил громила из кафе. Мои внуки в Белгороде, потому и прошу вас помочь. Не справлюсь с ним я, сынки, силёнки не те, но вернуть долг - святая обязанность.

  Бритоголовые закивали, признавая своего, хоть и не по возрасту.

   - Полторы штуки, всё, что есть у меня, вот, держи, - с этими словами Горан протянул главному купюры. - Нужно разбить витрину. И серб указал какую именно.

   - Через десять минут, сынки, хорошо? Меня знают и потому нужно уйти, а то ментура прицепится... я после трёх ходок больше не ходок. Жаль, не молод, а то бы начистил харю этому бройлеру-громиле. Спасибо, сынки, - дедок поклонился и медленно зашагал в противоположную от гостиницы сторону.

  

   - Бабло подвалило, пошли, гульнём - потёр руки Серый.

   - Нет, - решительно ответил главарь, - сделаем, как сказал дед. Козлов надо учить. Уважаю старика. Наш.

   Тем временем Радич обошёл вокруг гостиницы и, убедившись что троица не глядит в сторону входа, открыл дверь.

   Когда он вошёл в зал ресторана, грохнула брызгами стекла витрина. Умолкла музыка. Обслуживающий персонал и гости повернулись на звук. Продолжение последовало незамедля. Грохнула вторая витрина. Никто из присутствующих не заметил, как Горан шмыгнул тенью в сторону лестничного марша.

   Спринтерски взлетев по пустынной лестнице на пятый этаж, Горан приотворил двери, осторожно выглянул. Коридор, на счастье, пустовал, разве что официантка как раз в этот момент катила тележку с заказом.

   - У тебя всё в порядке? - взволнованно спросил Антон. Горан не ответил, снова выглянул.

   Ему захотелось закричать от радости: официантка остановилась у заветного номера.

   - Ваш заказ, - громко сказала она и постучала в дверь.

   Горан пожалел, что не надел кроссовки. Официантка снова постучала.

   - Окей, мисс, - ответили из номера.

   Щёлкнул замок, и дверь открылась в сторону Горана.

   - Горан? - друг тревожится, спрашивает, но некогда отвечать. Серб метнулся к заветной двери.

   Осторожно повернул ручку, вошёл. Дверь предательски скрипнула. За маленьким коридорчиком - двухместный люкс с раздельными комнатами. Официантка стоит к нему спиной. Двое мужчин подозрительно косятся на качающегося и пьяного дедка.

   - Ви ошибся номером, - не скрывая раздражения, выкрикнул один из стоящих у стола.

   - Звин-нитте, м-мжики, мляха, сп-путал, - залепетал, покачиваясь дедок, вяло разводя руками.

   Гость открыл рот, чтобы выразить недовольство русскими порядками и в этот момент Горан метнул нож, одновременно бросаясь вперёд. Официантка повернуться не успела, получив удар в затылок. Он успел придержать её ногой, чтобы не рухнула на пол.

   Второй противник выбросил руку прямым упреждающим в челюсть. Удар почти достиг цели, но потерял силу - Горан успел отклониться, перехватил кисть, потянул за собой, выворачивая, и одновременно в развороте начал падение на пол. Противник оказался не промах, развернулся в воздухе и избежал губительного перелома. Оказавшись над Гораном, он допустил ошибку: чуть приподнявшись, ткнул пальцами в глаза. Горан что сил ушёл головой влево. Пальцы с хрустом ударили в пол, и тут коленом Горан ударил врага в пах. Не давая опомниться, разбил тому и носовую перегородку. Следующий удар последовал в висок.

   - Всё, - переводя дыхание, Горан бегло осмотрел номер.

   - Брат, к гостинице подъехала полиция.

   - Я слышал сирены, - ответил, восстановив дыхание, серб. - Это хорошо для нас. Жди через восемь-десять минут. Всё хорошо.

  

   Жёсткий диск оказался в вместительной туристской сумке, но до того Горан завязал глаза официантке и заклеил рот кстати оказавшимся в сумке скотчем. Раздел девушку донага и, положив на кровать, привязал руки и ноги. Подтянул один из трупов и прижал ладонь американца к рукояти ножа. Забрал наличность и кредитки, документы. Перевернул столик и тележку. Имитация ложного следа заняла пару минут.

   Выключил свет и вышел на балкон. Дверь на балкон соседнего номера оказалась не заперта. Ночник освещал двуспальную кровать. На ней два обнажённых тела, как и предупреждал Антон. Ни мужчина, с раскрытыми в вечность глазами, ни женщина с прижатыми к горлу руками и с вывернутым, будто в крике, ртом, не подавали признаков жизни. Распахнутый ноут оказался рядом - на журнальном столике.

  

   Горан выглянул в коридор. Переждал, пока откроются створы лифта и выпивший постоялец войдёт в свой номер. Когда закрылась дверь и щёлкнул замок, из номера Пола и Софи появился старичок с палкой и с пакетом из продуктового магазина. Не оглядываясь, заковылял к выходу на лестничный марш...

   Через тридцать минут бэха остановилась за квартал от многоэтажки Антона.

  

   Машина тронулась. Горан закурил и в дороге рассказал, что и как, опустив подробности.

   Антон пересел на заднее сидение. Открыл нетбук, вставил в разъём флешку.

   В поисковике набрал: A&A/Ghost/IVM

   Ввёл код доступа... Отказ.

   Включил секундомер на мобиле и через сорок восемь секунд повторил.

   Горану захотелось закричать на всю машину, когда доступ оказался разрешён. Кодированная инфа с флешки перекочевала в сеть.

   Горан посмотрел в глаза друга, а потому появившуюся информацию пролистал бегло. Покачал головой.

   - Да, вот это да, дак кто мог подумать, что я брат призрака...

   - Они рано или поздно выйдут на меня, брат, но я не мог оставить вот так всё. Толя был моим другом...

   - Тебе нужно скрыться, брат, в глубинку, или же из России. Марина и твой сын в опасности. Ты запустил машину смерти.

   - Я готовлю развод с Мариной. Так дальше нельзя. Горан, я люблю Сашу, как никогда и никого не любил. Будь, что будет. Домик я уже присмотрел, хотя не знаю, согласится ли Саша бросить Москву и уехать жить в богом забытую деревеньку. А я не могу без Саши, понимаешь? И не сумасшествие это - нет. Я не всё пока знаю, брат. Не всё.

   - Я не буду задавать вопросов. Ззнаешь, мне вчера приснился странный и удивительный сон.

   - Сон? - вздрогнул Антон.

   - Да, но сон ли? Мы с тобой, безоружные, сражались с толпой противников и расшвыривали их, словно те были куклы. Но они всё равн прижали нас в угол. И когда уже казалось, что всё, нам не выбраться, ты поднял какой-то люк и швырнул в этих безумцев. Прыгнул внутрь. Мне не оставалось ничего, как последовать за тобой, а потом оружием, которого я никогда не видел в глаза, но знал, как пользоваться... но, не это меня поразило, - Горан нервно сглотнул, закурил и приопустил окно. Повернулся к бледному Антону.

   - Ты был там? - тихо спросил Антон. - Ты видел это, брат? Меня это преследует всю жизнь, а тебя поразило замкнутое обтекаемыми изгибающимися кверху матово-серыми стенами со встроенными по двое с каждой стороны и похожими на сплюснутые цилиндры, горизонтальными выступами... Само помещение, в котором мы находились, напоминало вытянутый в стороны эллипсоид, размером с несколько футбольных полей. А ещё - искусственное солнце, да?

  Горан долго посмотрел Антону в глаза.

   - Ты был с иным лицом, но взгляд, - быстро и нервно заговорил Горан, - он был будто сама смерть глядит, помнишь как там, у Жепы! Но меня поразило даже не это, а да - солнце! Оно пульсировал вверху, словно привязанное невидимыми сетями. И во сне я знал, что оно искусственное.

   - Я этот сон вижу с самого детства, брат, и не могу понять, что это, - Антон нервно потёр небритую щеку и заложил обе руки за голову.

   - Я не мог подобное передать тебе, Горан. Только один человек на планете связан со мной так неразрывно, что мы путешествуем в осознанных снах и, ты не поверишь, у нас есть свой домик из кедра у алтайского озера. Я его сам выстроил. Что, что брат?

  Ошарашенный Горан молчал, впервые в жизни не решаясь задавать вопросы.

   - Мы с ней вместе, в каждом письме друг другу по крупинкам собирали впечатления от погружений в эти осознанные сны и воспоминания обо всех местах, где были и что там видели, - сказал Антон, - это не похоже на сны, брат.

  И, запинаясь, он рассказал сербу историю с камерой наблюдения, с выходом Толи в сеть в Каире и обо всех последующих событиях, опустив только подробности убийства Пола и Софи.

   - По моей вине погибли двое хороших людей. Я заигрался и теперь нужно исправлять ситуацию, брат. Я боюсь за семью. Сашу им не удастся вычислить.

   - Ты убил их на озере?

  Антон никогда не видел Горана вот таким встревоженным и серьёзным.

  - Но как можно убить во сне? Это фантастика.

   - Я думаю, что это не сон, а нечто иное, чему у меня пока нет объяснения.

   Антон набрал на мобильнике номер Марины и сказал ей, что будет дома через полчаса.

   - Хорошо, милый, - ответила жена, - а то я разволновалась. Горана проводил?

   - Да, дома всё расскажу, целую. Я взял такси, - Ант отключил связь, повернулся к Горану и продолжил:

   - Я убил их там, не испытывая ни капли жалости, как вредных насекомых.

  И не отводя взгляда, рассказал подробности:

   - Понимаешь, я не знаю, кто я. Во мне что-то сидит. Или кто-то? Жестокий, страшный. И вместе с тем, я заметил, что нормальным людям не приношу вреда. "Зверь" просыпается лишь в минуты безысходности. Может рефлекс, а? Такой себе защитный рефлекс. Много перечитал в инете, но ничего подобного не нашёл. Сколько ни пытался вызвать то состояние, у меня ничего не выходит, будто внутри спрятан какой-то включатель. В крайних ситуациях - реакция есть, в обыденности - она заблокирована. Вот так-то брат.

   - Теперь я понимаю, почему ты спас сколько людей.

   Горан сверкнул зажигалкой, глянул на часы, задумчиво сжал губы и прикрыл веки. На высоком лбу зазмеились складки.

   - Ты вот что, брат. Больше не выходите в сеть, я прошу тебя. Вообще не выходите, пусть "призраки" умолкнут. В номере я тоже кой-чего припас для следствия, ложный след. Но долго ли он продержится, не знаю. Затаитесь и не высовывайтесь.

   - Кстати, мне дают горящую путёвку в пансионат, через полторы недели, - уцепился за ниточку Антон, - поедем с Мариной.

   - Мне пора, - Горан постучал ногтем по часам.

   - Слушай, возьми с собой жёсткий диск, - спешно отозвался Антон. - Толя, во время нашей последней встречи в ресторане, - тут по лицу Антона пробежала тень, - сказал, что почти создал программку, благодаря которой практически невозможно определить место выхода в сеть, даже если это персональный комп. Папка закодирована на моё имя и фамилию и аббревиатуру ИВМ в латинице. Не думаю, что её успели взломать.

   - Хорошо, мои ребята поработают, а потом свяжемся, и я скину тебе её. Да, вот ещё что, - замялся и умолк Горан, подыскивая слова.

   - Ты о сне? - догадался Антон. - В моём сне всё закончилось полётом в бездонном колодце и мягким приземлением. И так всегда, с самого детства - одно и то же.

   - Во время обеда в кафе у трассы, я сбросил тебе на почту всё, что видел там, - прошептал Горан. - Это не могло быть просто сном, брат. Что-то связывает нас, что - я не знаю, и не удержался, написал тебе подробное письмо.

   - Береги себя.

  Они крепко пожали руки. Горан включил зажигание.

   - И вот что, Антон, - попросил он, - второй свой жёсткий диск выбрось, а на новый накидай порнухи, дешёвых голливудских фильмов и всяческого дерьма... Рано или поздно они войдут в твой комп.

   - Я думал о том, Горан... спасибо за помощь. До встречи.

   - Береги себя и близких. Я не хочу тебя снова потерять, как там.

  С последними словами Горана дверь захлопнулась.

   Антон подождал, пока бэха скроется в проезде меж многоэтажек, и тяжело вздохнул. Хорошо, что в подъезде и рядом никого.

   Марина уже спала. Антон вошёл в почтовый ящик и начал читать письмо от Горана, меняясь в лице всё больше и больше... Когда окончил, вышел на кухню. Остановился у окна, открыл фрамугу. Свежий октябрьский воздух приятно освежил. Город скоро проснётся. Антон долго стоял, невидяще всматриваясь в опавшую на крышу дома напротив луну, в светлячки фонарей и в мерцающие далёкие звёзды. Мысли снова были там, - на далёкой и погибшей планете. Почему то защемило сердце и захотелось выпить, но он остановил себя.

  

   - Я расскажу тебе, Проводник, что случилось, - неслышно пробормотал Антон. - Именно этого кусочка паззла, чтобы сложить картинку, мне так и не хватало...

*

   Старейшина Антеос отшвырнул заостренную палку, посмотрел на любимую.

   - Я не оставлю тебя здесь.

  Он подхватил невесомое девичье тело и, разбрызгивая лаву, побежал к челноку.

   Закрывая створу, бросил прощальный взгляд на океан. Страшное зрелище: отступившая вода возвращалась километровой высоты волной.

   - Запускай движитель, - отдал старейшина приказ роботу-навигатору, и поставил задачу, - цель: грузовой порт астероида. Крейсера, - поправился он. Опустился на колени и припал губами к горячей почве.

   - Программа запущена, старейшина Антеос, - ответил навигатор, -волна накроет округу через тридцать семь секунд.

   - Иду, - старейшина поспешно переоделся в спецодежду техника грузовых перевозок. Молча посмотрел в экран на происходящее внизу.

   Гребень волны проходил в сотне метров ниже челнока.

  

   - Ты готов? - сухо спросил Антеос у находящегося рядом Проводника.

   - Я готов нарушить Закон, - услышал в ответ старейшина мысли уже не Проводника, а друга. Осмотрел придирчиво себя в зеркале.

  - Ты не сможешь прорвать заслон, старейшина Антеос, на выходе из челнока тебя опознает идентификатор статуса.

   - Обойдём, идентификатор, брат. Вперёд! - старейшина не стал продолжать.

   Устроившись в кресле пилота, он послал отчаянный запрос, на переоборудованный в крейсер астероид от первого пришедшего в голову имени. Назвал должность среднего офицера, напустил на лицо маску мученика, одновременно глотая слёзы и звуки.

   - П-планета погибает, - сглотнул ком, заикаясь.

   - У вас имеется две минуты до закрытия второго шлюза порта. Не успеете, ждать не будем.

   - Спасибо, братья, - глотая слёзы, ответил старейшина.

  

   Челнок уже набрал необходимую скорость, скользя и маневрируя по силовым потокам и линиям электромагнитного поля Фаэтона.

   - Я обещаю тебе, что мы вернёмся, - опустившись на колени, поклялся старейшина. Поцеловал ещё тёплые губы той, которая не стала женой. Бережно отнёс её в машинный отсек и положил в подходящий ящик. На мгновенье показалось, что она улыбнулась и хотела протянуть руки, чтобы обнять.

   Старейшина сбросил наваждение и вернулся в пилотную рубку, плотно притворив створу.

   Громада астероида росла, заполняя обзор. Антеос надел шлем и приказал навигатору выйти на полный обзор.

   - Мы не успеем войти во второй порт, - сообщил навигатор, перепрограммированный на голос его любимой.

   - Ускорение две десятки, - со сталью в голосе приказал старейшина, - при входе во второй порт отстрелить капсулу со мной в район аварийного городского сборника. Ты всё поняла, любимая?

   - Ты не выдержишь ускорения, при том, могут быть заблокированы автоматические створы. Сделать запрос?

   - Не нужно. Выполнишь всё, как я сказал, а в момент входа во второй шлюз, запустишь программу самоуничтожения челнока. Место самоуничтожения - приёмный космопорт.

   - Хор, - позвал он Проводника, - сделаем вот что. Я через шлюз выйду в город техников и спущусь в рекомбинаторный зал силы тяжести и генераторов искусственного солнца. Вот там мне нужна будет твоя помощь. Найди подходящее тело. Жаль, я никогда не пожму твою руку.

   - Ты не сможешь выполнить обещания своей невесте, - резонно заметил Хор, - сколько же погибнет людей? Я нарушил закон, Антеос. Впервые. И хочу чтобы ты знал, - я родился в Плеядах и был монахом не из последних... но, никогда не убивал - голос Хора дрогнул.

   - Я не могу поступить иначе, брат, - остановился Антеос. - Да, ты нарушил Закон Проводников и тебе уготована не менее приятная, чем мне, дорога в ад, хотя этот ад находится вовсе не там, - расхохотался напоследок старейшина, торопясь к выходному сектору.

   - Прощай, брат Хор! Мы ещё встретимся, и ты меня узнаешь, и я тебя!

   - Это невозможно, - покачал головой Проводник, - невозможно...

  

   Для подстраховки, поверх робы техника с оранжевой полосой на груди и плечах, и со светоотражателями на руках и ногах, Антеос надел защитный костюм и опустил капюшон.

   Челнок к тому времени прошёл первый шлюз. Старейшина закрыл глаза и приготовился к выбросу.

   - Прощай, любимый, - полный тоски голос навигатора вызвал мучительный спазм в горле.

   - Прощай.

  Аварийный люк капсулы отстрелился. Тело налилось невыносимой тяжестью, позвоночник будто иглами пронзило, казалось, взорвался мозг. Старейшина почувствовал солоноватый привкус на губах и тёплую струйку крови из носа.

   Когда сработал механизм открытия шлюза, капсула отстрелилась в стороны, и старейшина продолжил полёт к городу в темноте трубы шахты.

  

   Бывает, вечность равна мгновению.

   Время не остановило ход.

   "Только бы не увидели", - эту мысль остановил забрезживший впереди светлячок. Шахта плавно изгибалась под девяносто градусов. Когда до перегородки выхода из шлюза оставалось двадцать метров, сработал датчик открытия, что приятно удивило старейшину.

   "Не нужно применять оружие", - с этой мыслью его выбросило вверх на десяток метров.

  

   "Никого! " - обрадовался Антеос. Защитный костюм самортизировал, гася удар падения.

   - Несанкционированное открытия шлюза, - раздался крик дежурного. Старейшина торопливо сбросил ненужный костюм. Из-за ряда контейнеров показались бегущие фигурки.

   - Живой? - радостно вскрикнул дежурный офицер и осёкся.

   - Предатель, погубивший планету! - вскричал его напарник. Офицер хотел сообщить о несанкционированном появлении того, кто уничтожил планету, но застыл от страха. И этого мгновенья хватило.

   - Офицер, доложите, - раздражённо потребовал через громкую связь ответственный за безопасность.

   - Ложный сигнал открытия шлюза, - старейшина назвал имя и должность, подражая интонациям убитого им офицера.

  

   Пустынный городок встретил редкими огнями. Люди, подчиняясь приказу старейшины Атана, продублированного командором крейсера, расположились в креслах жилых боксов, аварийных модулях и на рабочих местах, ожидая начала ускорения.

   Старейшина побежал по улицам городка, построенного в форме окружности. На одном из перекрёстков ненадолго остановился у столба. Прижался, вспомнил. Именно в этом месте он признался ей в любви, и она... Одновременно. Они. Оба признались, и тогда мир стал иным.

  На окраине забрезжил свет. Антеос обрадовался, что скобы аварийной лестницы не обрезаны - на месте... Начало ускорения астероида застало старейшину на спуске... Несколько минут, пока оно продолжалось, Антеос перепроверил план до мельчайших деталей.

  

   Вереницы людей текли по известным им маршрутам, управляя транспортными роботами-манипуляторами. Старейшина заметил апатичность людей, их отстранённость от всего, за исключением исполнения порученных обязанностей.

   Над человеческим муравейником сияло солнце. На мгновенье Антеосу стало жаль и этого чуда технологий, и людей, но когда он вспомнил опавшие с его плеч руки невесты, всё тёплое, что оставалось в душе, померкло. Теперь в глубину планетолёта и на искусственное солнце смотрели пустые и безжизненные глаза. Иначе и не могло быть.

   Он переждал ещё минуту, пока навсегда блокируются чувственные центры мозга, ощутив при том разящие уколы. Несколько раз его дёрнуло, едва не скрутив немыслимым образом. Когда закончился первый этап, старейшина Фаэтона запустил в мозге процесс стирания памяти, оставив самое необходимое для выполнения поставленной цели.

   У извивающегося тела старейшины остановился офицер. Проводник мог теперь не скрывать нахлынувших чувств. Не стал вытирать слёзы, прикрикнув на появившийся вблизи отряд.

   - Вон отсюда! - заорал на подчиненных. - Эпилепсия, сдохнет.

   Подчиненные, однако, приблизились.

  

   Два тела Проводник оттянул за близлежащий контейнер. Когда Хор вернулся, тот, кто раньше был старейшиной, уже стоял на ногах.

   - Ты готов, Проводник? - спросило существо, переставшее быть человеком. Нечеловек. Машина со вложенной программой.

   - Да, брат, - ответил Проводник. Он тщательно осмотрел, всё ли на месте у нечеловека, поправил головной убор бригадного рабочего и только потом вынул складывающиеся тёмные очки.

   - Идём, брат, - сказал нечеловек и надел очки...

   Больше бывший старейшина ничего не сказал вплоть до самой пилотной рубки и встречи с командором крейсера.

   А вверху дарило свет и согревало нутро переделанного в планетолёт астероида искусственное солнце...

  

   Антон сел на табурет, опёрся локтями на подоконник, в который раз перечитывая письмо Горана. Да, письмо неоконченное, - неоконченное в силу обстоятельств и смерти самого Проводника, но самые последние минуты, о которых Антон прочитал в письме, и дали ему представление о том, кто же такой Горан, кто же он сам.

   Однако он так пока и не знал всего, что же произошло на астероиде, этом межпланетном кочевнике-ковчеге, переоборудованном техническим гением той расы в научно-исследовательскую лабораторию.

   А если сон искусственно внедрён в Горана через эгрегоральные сущности ИВМ и несёт некий далеко идущий смысл? Да, вот именно последние абзацы письма Горана и внесли сумятицу в душу Антона. Нужно внимательно прочесть ещё раз. Там всё-таки есть какая-то зацепка за истину - слишком всё получается гладко и гадко... Старейшина планеты, вместо того, чтобы спасать людей, неожиданно принимает решение уничтожить почти полтора миллиона человек без веской на то причины. С девушкой - понятно, а вот затем спонтанное решение и спонтанное ли?

   Горан пишет, что старейшина и Проводник по пути к цели погубили около двух тысяч людей. Зачем? И как бы я поступил на месте старейшины Антеоса в подобной ситуации?

  

   Антон докурил очередную сигарету, затушил под краном. И вернулся к столу, на котором стоял ноутбук с открытым в окне почтовика письмом Горана. Взял блокнот. Быстро начал записывать важное:

  "1. Одни из семи старейшин - Атан, сплетает нить заговора, чтобы уничтожить старейшин? Причина в том, что ему нужна власть - абсолютная власть над миром, а Атан не может её осуществить, потому как старейшины не позволят, и кроме всего - не поддержат соотечественники. Вывод: нужно уничтожить лишнее, а лишнее - это всё человечество Фаэтона. Зачем? Ответ здесь прост, исследовательский ковчег, изначально создан для...", - тут Антон едва не вскрикнул от догадки, зажав рот. И продолжил торопливо: "ковчег создан для начала колонизации третьей планеты и формирования благоприятных условий там".

   Есть! Вот тут и зарыта собака. А именно!!! Атану нужна была девственная планета с необразованными аборигенами, над которыми можно установить полный контроль! Это откроет огромные перспективы на будущее, в том числе и в тонком мире, где с Атаном теперь придётся считаться, потому как люди почитают его за высшее существо.

  "2. порталы ИВМ заблокированы для внутренних и внешних перемещений, именно из-за того, что Атан погубил цвет не только Фаэтона, но и членов делегаций, прибывших из других систем. Делегации прибыли именно по причине завершения постройки ковчега и консультаций по колонизации третьей планеты".

   Стоп! Антон несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться и думать дальше.

  "А где сам Атан, и когда начинается апокалипсис? ... командор проговаривается что старейшины Атана на ковчеге нет, он находится на специальном судне старейшин с двадцатью тысячами соотечественников".

  

   Антон вздрогнул от догадки, опалившей мозг. Закрыл глаза. Представил ту ситуацию, как если бы он был невидимым наблюдателем...

  

   В центре управления ковчега царила жуткая тишина. Безысходный ужас прятался по всем углам. Полсотни инженеров - смена управляющих и корректирующих функциональное состояние - больше не надеялись ни на что.

   Чудовище, уничтожившее планету, сумело смести все заслоны, и теперь рядом с ними! Нечеловек! Разумное существо не станет уничтожать целый населённый мир. Глаза пусты и ничего не выражают.

   "Вот он, проклятый всеми', - содрогается каждый из инженеров. Некоторые из них с тревогой смотрят на заветную дверь в сердце ковчега. Там всего трое: командор, навигатор и главный инженер. Их отделяет от центра полётов глухая массивная створа, дополнительно защищённая колпаком силового поля.

   - Всем оставаться на месте, - холодный голос нечеловека бросает всех в дрожь. Они ведь не воины, чтобы сражаться с монстром, даже если вместе. Они - техническая и научная элита.

   В зияющей оплавленной дыре проёма стоят двое нелюдей: Антеос и его слуга. Они вдвоём уничтожили всех на своём пути. Антеос в разодранной и окровавленной одежде, с ожогами на лице , ужасен только тем, что его лицо не выражает чувств, а глаза - сама смерть. В коридорах и подходах к центру управления ковчегом - сотни недвижных тел: его жертвы. А он стоит без оружия, и спокоен, и уверен в себе.

   - Мозг ковчега, приказываю провести идентификацию и подтвердить мой статус старейшины, - стальной голос вызывал бы ещё больший ужас, но инженеры и без того едва сохраняют сознание.

   Сеть голограмм опоясывает монстра, сканирует каждую клеточку тела, одновременно проводя анализ на генетическое соответствие.

   - Подтверждаю право старейшины Антеоса, - приходит ещё более леденящий душу ответ.

   - Требую от мозга увеличить время аварийной эвакуации людей в два с половиной раза от базового.

   - Базовый вариант принят советом старейшин - отвечает мозг ковчега.

   - Мой приказ не обсуждается. Старейшин больше нет в живых, а Атан здесь отсутствует.

   - Принято, старейшина, но уточните причину, ибо без вводных данных, я не могу изменить названную функцию и пересмотреть приоритеты эвакуации.

  - Ковчег рассчитан на шестьдесят одну тысячу человек. А сейчас здесь находится?

   - Один миллион триста одиннадцать тысяч девяносто два, минус те, которые умерли в последние полчаса.

   - Исходя из перенаселённости ковчега, приказываю пересмотреть приоритеты эвакуации. Исполнять.

   - Принято к исполнению.

  

   - Мозг, приказываю осуществить переход на ручное управление ковчегом. Приказ не обсуждается. Третье: сообщить цель полёта ковчега в координатной привязке к солнечной системе.

   Этот пункт запроса вызывает удивление и ропот инженеров.

  

   - Четвёртое: допуск в отсек командора для меня и моего помощника. Приказ не обсуждается.

  

   - Можете войти, Антеос, защита снята - приходит ответ мозга.

  

   Старейшина обвёл взглядом центр управления и притихших людей.

   - Запрещаю покидать рабочие места.

  

   Инженеры склоняют головы в знак согласия, не в силах встретиться глазами с пустым взглядом нечеловека. Пугает их и то, что правую руку он держит в кармане. Что у него в ладони, не знает никто. Возможно - универсум, разрушительное оружие, способное взорвать всех.

   К стене, разделяющей центр управления и рубку командора, за старейшиной тянется цепочка кровяных пятен.

  

   - Что ты хочешь доказать? - командор презрительно смотрит на старейшину. Те же взгляды и у обоих помощников командора. Они готовы к схватке с любым исходом, потому что именно сейчас решается судьба оставшихся в живых соотечественников.

   - Ты предал старейшин и уничтожил жизнь, Антеос, разве этого мало? - ещё надеется на чудо штурман. Нечеловек молчит, ожидая ответа мозга ковчега. Позади его и Проводника непроходимая стена, за которой центр управления.

   - Мозг, я жду ответа на мои вопросы, - Антеос не обращает внимания на командора.

   - Цель полёта - третья планета, - выкрикивает командор. - Это известно всем. Приказ получен от старейшины Атана.

   - Мозг, я жду ответа на поставленные вопросы, - невозмутимо повторяет Антеос.

   - Старейшина Антеос, - раздаётся голос мозга, - на ручное управление сможем перейти через десять делений времени, в блоки управления мною внесена коррекция. Ручное управление возможно в одном случае ...

  - Знаю, - перебивает Антеос, - нештатная ситуация, приказ старейшины и наличие инженерного состава в центре управления.

   - Зачем тебе ручное управление, Антеос? - кричит навигатор, - коррекция предстоящего маршрута проведена с высокой степенью точности.

   Но тот молчит, ожидая ответа мозга на последний вопрос. Молчание тяжело ложится на хрипло дышашего командора.

   Антеос вынимает правую руку из кармана куртки. Время сжимается неимоверно, у командора и его помощников сдают нервы. Все выстрелы направлены в грудь старейшины. Проводник успевает убить навигатора и штурмана. Падая, Антеос успевает метнуть нож в командора. Проводник бросается вперёд...

  

   Антон никак не понимал одного. Горан рассказывает - последнее, что он видел, это труп Антеоса. Правая рука старейшины, на ней отсутствовала кисть, потому он и держал её в кармане. Она и спровоцировала последующее. Горан рассказал, что в видении он убил командора.

   "А кто тогда управлял ковчегом, если в рубку командора невозможно войти?" - Антон несколько раз подчёркнул этот вопрос и тут его будто пружина подбросила. На голове зашевелились волосы, и тело охватила дрожь. Антон метнулся на кухню, плеснул в стакан водки.

  

   - Что же было дальше, если ... - Антон застыл вкопанный посередине кухни, осознав всю трагедию. И только сейчас понял, кто такой старейшина Антеос, принявший единственно верное решение. Именно! Верное и правильное. Как и его Проводник.

   - Я бы такое не смог, - зашептал Антон, дрожа.

   - Старейшина имел противоположную цель. Он ведь с самого начала был обречён проклятием всего человечества Фаэтона.

   - Ольв, Ольв, чёрт тебя дери, я знаю что ты здесь, - вслух сказал Антон, - мне нужна встреча с Мерархом, немедленно. Однажды я видел его лицо, лицо Мерарха.

   Антон бегло нарисовал портрет Мерарха, но Ольв продолжал молчать.

   - Там не было свидетелей - ни одного! Инженеры из центра управления попросту сбежали, верно решив, что нужно спасаться. Но, по факту, из ковчега спаслось шестьдесят тысяч. Марс тогда находился в противоположной стороне орбиты, поэтому они на транспортных челноках добрались до Луны, проклиная того, кто подарил им жизнь, ты слышишь меня, Ольв! Старейшина Антеос невиновен!

   - Он забрал жизнь тысячи, чтобы выжили шестьдесят. Антеоса оболгал Атан - и с его подачи старейшина угодил в ловушку. Мне нужна встреча с Мерархом. Ты слышишь?! Мерарх с золотистым цветом кожи...

   Антон перевёл дыхание и продолжил:

   - Но перед тем старейшина дал обещание - вот что главное! Я не гожусь ему в подмётки, Ольв. Антеос совершил невозможное, а я не могу вспомнить, что, - Антон закрыл глаза и опустил голову. - Ради женщины, а не спасения мира, - прошептал он.

  

   Ольв молчал, поражённый до глубин естества. Антон сказал то, до чего не додумался он сам. Но почему о том молчал и молчит Мерарх? Да, ведь он видел в Реке Времени, как началась паника на ковчеге, но именно вот то двойное время на эвакуацию, о котором требовал Антеос, дало возможность отобрать те шестьдесят тысяч, пусть даже в панике, в спешке, с ошибками, но сохранить цивилизацию, пусть и на чужой планете. Хотя и создать прецедент, которым воспользовался к своей выгоде Атан.

   Ольв видел ведь, как изменился курс ковчега на обратный, и планетолёт в итоге упал в районе экватора Фаэтона. Сбой программ управления спровоцировал цепную реакцию и взрыв искусственного солнца ковчега, довершив гибель Фаэтона. Один из фрагменов уничтожил жизнь на Марсе, а второй спустя полстолетия упал в район Марианского разлома Тихого океана Земли.

   Знал Ольв и то, что транспортные модули добрались до базы на Луне и оттуда уже - на Землю, где их с распростертыми объятиями поджидал Атан. Именно он устроил позже на Земле войну ангелов-богов, о которой написано в древних книгах. Не оказалось победителей в той войне, но семя Атана дало всходы! Все пороки людские - творение Атана и его порождений, ибо пищей им - боль, ужас и страх живых существ.

   Ольв молчал. Антон докопался до истины - и это не могло не потрясти любого, кто умеет мыслить и чувствовать.

   "А если бы в рубке командора дождались ответа мозга ковчега? - задумался Ольв.

   - Он хотел спасти ковчег и людей, Ольв! - тихо сказал Антон. - Он хотел спасти, но шансов у Антеоса не было вообще. Потому он и сжёг себе память и чувства, потому что... потому что Атан запрограммировал ковчег на самоуничтожение. Атану не нужны были полтора миллиона умных соотечественников, но лишь горстка верных слуг и рабы-аборигены.

  

   *

  

   - Пустите! Пустите же к нему!

   Попытки Горана задержать рвущуюся в коридор отделения Сашу тщетны.

   - Да пусти же! - она вырывается, оставив в руках серба сумочку. Что-то подсказывает Саше, в каком крыле отделения Антон - и больничную тишину коридора пронзает частая дробь каблучков.

  

   Обескровленное лицо, сухо блестят ввалившиеся глаза, руки судорожно прижаты к груди - женщина на пределе сил, лишь только увидев её, определяет врач. Он решительно преграждает Саше путь в реанимационную, и незаметно кивает медсестре. Та сразу же отправляется к шкафчику с препаратами скорой помощи.

  

   - Прошу вас, туда нельзя, там и другие пациенты.

     Но не слова, сколько твёрдость и уверенность в голосе врача останавливает рвущуюся в реанимационный покой Сашу.

  

  - Пожалуйста, мне нужно повидаться с Антом, - ломко, бесцветно произносит она, готовая опуститься на колени.

   - Нельзя, - решительно произносит врач, которому такой голос - свидетель крайнего нервного перенапряжения и истощения. Он подходит ближе, берёт ледяные руки женщины в свои.

     - Подождите здесь, - старается он вложить в свои слова максимум утешения, - сейчас вас всех проводят.

   - Куда проводят? - настораживается Саша, не замечая, находящихся рядом: Марину, Сергея, Олега и подоспевшего Горана,

   - Присядьте, - настаивает доктор и тогда Саша позволяет усадить себя на скамью-кресло у дверей блока; равнодушно даёт вколоть себе успокоительное. Она знает, что лекарство не подействует - её сердце умерло пять с половиной минут назад.

   Кто-то стоит рядом - она не разбирает, кто... какая теперь разница? Они все живые, а она тень.

   Горан мягко освободил из объятий Марину, бережно передал жену друга с готовностью открывшемуся Олегу. Неслышно подошёл к Саше и широкой ладонью накрыл ей голову.

   Возлюбленная друга не шелохнулась, но Горан ощутил, как противится теплу этой ладони, не желая выходить из смертельного холода, сковавшего её изнутри. Она свой выбор сделала - и скоро уйдёт следом за Антоном. Всё потеряло смысл без него. Она просто не сможет жить дальше.

   Невидимый никому, Ольв легко коснулся плеча Горана, поддерживая того в стремлении удержать Сашу в живых. Ведь если уйдёт она, Антона будет уже точно не вернуть. А пока в ней ещё бьётся сердце, нить не оборвана - и возможно всё.

   Настала тишина, лишь сдержанные вздохи Марины нарушали её. Из блока вышёл медбрат, толкая перед собой каталку с Антоном,.. с Антоном! Не с телом, накрытым простынёй - с Антоном!

   - Останови каталку, - властно и не допускающим возражения тоном, приказал Горан. Санитар, - И, отойдите, - все.

   Санитар вздрогнул и остановился, вопросительно глядя на доктора.

   В Саше прокатилась ледяная волна, сдавив клещами холодную и помертвевшую душу. Содрогнулось мёртвое сердце, она сжала кулаки, - заколотило всю: только теперь заметила,что не сама и горе ведь не только у неё, здесь сын, здесь,.. здесь жена.

   На лицо Антона взглянуть не решилась, зная что смерть меняет черты. Машинально взяла в руку кисть его руки, по профессиональной привычке прижав палец к запястью. Прислонилась, положа голову на грудь Антона.

   - Ант, вернись, пожалуйста вернись! - взмолилась она, - пожалуйста, вернись, - Она пролдолжала шептать свою мантру, не обращая внимания на оцепеневшую Марину. - Нужно идти за ним, да идти. Почему всё вот тан не по-человечески,в самый последний момент? Мы не куклы, мы не куклы, - Она, вдруг изменилась, нащупав путеводную нить. Выпрямилась и заглянула прямо в бездну глаз Марины, отчего та вздрогнула. И я исчезну из жизни Антона и Марины, не трону больше их покой. Только сотрите из регистратора день с катастрофой!

   Саша закрыла глаза и неслышно произнесла: - Не нужно. Я,.. я схожу за Антом. И верну его. Верну. Иначе и быть не может!

   - Не вздумай, - как можно мягче, отреагировал Горан и наклонился. - Саша, никуда не ходи.

   Медбрат медленно отвёл простыню от лица Антона,

  

   - Я иду за Антоном! - от её хлёстких и бьющих наотмашь в своей непоколебимой уверенности слов, вздрогнула Марина, побледнел Олег. Оцепеневший доктор, уже не зная, что делать, посмотрел на Горана. Саша обхватила руками каталку, поверх тела Антона, вцепившись намертво пальцами в хромированные трубки и затихла.

   - Но как это, - вздрогнул доктор. - восемь минут. Мозг умер.

   - Мерарх, мне есть что тебе сказать, - Непонятная фраза ещё больше ввела в ступор присутствующих. Сергей, наклонился к Матери и шепнул на ухо: Мам, она сошла с ума,

   - Я за Тобой, - последнее, что слышала Саша перед тем, как упасть во тьму, был хриплый и запоздавший крик Горана:

   - Не ходи на озеро, там его нет!

   - Девочка, только не ходи на озеро

  

   - Кто такой Мерарх? - высказал общий вопрос, озабоченный Сергей.

   - Оператор мирового регистратора, - ещё более странно и загадочно ответил Горан, теребя небритую щеку. - В его силах вернуть Анта.

  

   Во вселенной всегда что-то происходит и будет происходить... Затрепетала ли Жизнь, первым криком, дует ли пассат, несёт ли свои воды в океан река.

   Доктор спохватился раньше всех, и попытался освободить захват Саши, но намертво схваченные побелевшими костяшками пальцев трубки, будто их приварили сваркой, не поддавались силе.

  

   Именно туда - к домику у озера! Не теряя ни одного мгновения! Луч её сердца пронзил все высшие миры, замерев на мгновенье у перекрёстков жизни, - мгновенье-вечность, где время не властно.

  

   Проводник Ольв предполагая подобный исход, был готов, но момент истины превзошёл всё что ему довелось пройти за долгие тысячи земных. На его памяти бывало всякое, но сегодня, произошло, "да" - сказал он сам себе - произошло не укладываюшееся в рамки. Саша пошла не просить или требовать любимого, а именно - вернуть. И не у кого-то незримого и вторичного, а у самого Мерарха. Требовать вернуть и баста! И понял это не он один. В сквозившем оцепенении, он припоздал, отправляясь вслед - впервые - вслед, той кого вёл всю жизнь от первого крика. Какую цену заплатит Саша ещё оставалось загадкой и разрешиться загадка у дома на озере...

  

  

     - Да, помогите же разжать ей пальцы, - попросил доктор, бросив безуспешные попытки. - Мы теряем её. Олег Витальевич, Горан, быстрее же, чёрт возьми! - Потуги нащупать пульс тщетны. Пульса нет, зрачок не реагирует. Дыхания нет.

  

   - Галя, Адреналин! Ломайте ей пальцы, иначе не вернём.

   - Не поможет - жёстко сказал Горан, посмотрел на Олега и отрицательно покачал головой. Тот пожал плечами.

   - Витя, не стой пнём! Болгарка в моём кабинете, живо! - закричал доктор опешившему санитару. - Нужно отрезать трубки у ладоней, иначе не будет вентиляции лёгких.

   - Отставить! - твёрдо остановил всех Горан. - Вы не поняли, куда она пошла? - снизил он интонации. - Адреналин не поможет. Она пощла за Антоном.

     

   - Вы с ума сошли, господин Горан Радич! - разъярился врач. - Какие-то Мерархи и потусторонние миры у озера,.. что за бред Вы несёте! Антона не вернуть, так хотя бы вернуть её! Вы берёте на себя слишком много, в том числе - чужую жизнь, не представляя что это такое.

     

   - Я забрал жизней больше, чем в вашем отделении пациентов, - хрипло ответил Горан, - негодяев и мерзавцев, мешающей нормальным людям жить, любить и быть уверенным что завтра наступит утро - Горан умолк, впервые в жизни проговорив столь длинную фразу на людях.

   - Не вмешивайтесь, - сила слова подействовала. Санитар растерянно посмотрел на врача, а тот - на уверенного в своей правоте офицера.

    

   - Ответственность беру на себя, - продолжил серб, - если не послушаете меня - применю силу.

     

   - Мы ещё можем попытаться её вернуть, - слабо возразил доктор. Горан покачал головой и отобрал наполненный шприц с длинной иглой.

  

   - Сергей, тебе отец рассказывал о Югославии? В штабе генерала Младича, Антона называли призраком.

   - Папа воевал в Югославии?.. я не знал этого, дядь Горан - взволнованно ответил Сергей.

     -

   Тогда, под Жепой, - Горан опустил голову, - безоружный Ант, защищая меня и важные материалы по Сребренице, убил пятерых наёмников за двадцать секунд,- наёмников, которые вырезали у живых лоскутами кожу, отрезали гениталии и заставляли их съесть.

   - Отец, убил пятерых? - вздрогнул Сергей. Возле каталки наступило оцепенение и тишина:

     

   - За нами отправили группу спецназа, - продолжил Радич. - На открытой местности нас достала натовская вертушка, под эгибой якобы ООН. Они охотились, как за животными. Анту, пуля прошила бедро, вот тут, - Горан отодвинул сдвинул простынь и показал на шрам, - Ант просил бросить его из-за большой кровопотери. Вертушку я снял, - Горан сглотнул ком и посмотрел на мраморное лицо Анта - Нам удалось добраться к штабу Младича, с материалами опровергающими клевету,.. да, того самого генерала, что судили трусы и подонки в Гааге, - кивнул он Олегу.

   - Прикрытием интервенции, растиражированной в мировых СМИ и раздробления моей Югославии на фрагменты стала история Клинтона и Моники Левински... Мы надеялись что Россия введёт войска и прекратит вакханалию и бомбардировки мерзавцев, но Ельцин не решился, будучи в прострации алкогольного синдрома. Операция по Югославии была тщательно спланирована и после бомбардировок бомбами с обеднённым ураном, до сих пор рождаются калеки и неполноценные, а мировые правозащитники молчат, - Горан ненадолго умолк, сглотнув:

   - Будем ждать. Они либо вернутся вдвоём, либо, - он, не закончил, перехватив взгляд онемевшего сына Антона.

     

    

     Саша, шальным ураганом ворвалась в дом на озере:

   - Мой Ант здесь, Ольв, я чувствую присутствие! Слышишь Ольв, у меня снова бьётся сердце! Ты здесь, родной, я чувствую!

   Анто-оон?!

  

   Тот, кого она так отчаянно звала, смотрел на неё с тонкого плана здешней реальности, скованный невозможностью одолеть невидимую границу реальностей. Рядом встал Мерарх, невозмутимо наблюдая, как Саша мечется по избе, открывает дверцы шкафа, выдвигает ящики комода, наконец, хватает плетёную шкатулку, что смастерил ей Антон ко дню рождения. Раскрывает и, ахнув, что-то достаёт оттуда.

   - Мерарх, иди к ней, - попросил Ант-старейшина.

   - Ты не изменился, старейшина, - вздохнул Мерарх, - всё завершается сейчас - и начинается в то же время. Ты слышал, что она сказала?

   - Ты снова хочешь разъёдинить нас, зачем тогда мы приходили в этот мир, Мерарх? - Тот, кто был когда-то Антеосом, а теперь почти перестал быть Антоном, любовался возлюбленной, ещё не зная развязки, а Мерарх упрямо молчал.

   - Иди к ней, Мерарх, успокой, или пусти меня - попросил Антон. - Я имею право в свои сорок земных суток. И использую каждое мгновенье, чтобы убедить Сашу не уходить со мной.

   - Не торопи события, старейшина. Она ничего не станет просить у меня, вот в чём вопрос, а подобные дела решает совет иерархов.

     

   Внезапно Сашу привлекло то самое перо птицы, что она нашла. Перо так и лежало на столе, нетронутое.

   - От меня ждут "договора", - заговорила она к Ольву. Обернулась. В горнице было пусто. Отворила дверь. Никого. Ольв исчез. Тут она услышала мурлыканье. На грудь прыгнул тёплый комочек. Кошка прижалась к хозяйке.

   - А с тобой что делать, киса? - со смешанными мыслями Саша вернулась в горницу, к столу.

     

   - Ты хотела меня увидеть? - незнакомый мягкий голос заставил встрепенуться: у окна стоял мужчина с золотистой кожей, без признаков волос на голове и лице. Лицо то, что описывал когда-то Антон. Белая тога ниспадала с плеч мужчины жёсткими красивыми складками. Около минуты они молчали, изучая друг друга. Саша не отвела взгляд. Мерарх, молча подошёл к столу и присел на место Антона.

   - Может, чайку? - спросила Саша.

   - Ант не сможет быть полноценным мужчиной, - без предисловий начал Мерарх, - и проведёт жизнь в инвалидной коляске. И это не считая того, что за вами по следам идут спецслужбы многих стран, не считая, что ему начинать с пустого места и без тебя, девочка. Ты по-прежнему хочешь, чтобы он вернулся?

   - Я уже сказала всё, - Саша гордо выпрямилась.

     

   - Ольв, - покачал головой Мерарх, - а сделай-ка всем нам чайку с маральим корнем. Мы же с Александрой Иннокентьевной поговорим на свежем воздухе, - Мерарх глядел в окно, где его поджидал видимый только ему Антон.

     

   Озеро лежало перед ним спокойное-спокойное - и покой места передался душе Антона. Принять судьбу, научиться жить с тем, что есть, заново научиться говорить, видеть Марину, в самой глубине сердца сберечь всё до крохотки о Саше... А потом, однажды, рука об руку с нею встать на Пороге лицом к звёздам - и сказать заветные слова присяги, если только, - вопрос пока оставался открытым.

     

   - У меня появилась другая мысль. Мерарх, Вы напрасно оставили перо, я не буду подписывать никаких договоров.

   - Говори, девочка, - отозвался уязвлённый, как показалось Саше, Мерарх.

   - Сотрите в регистраторе наше прошлое, совсем. Я по-прежнему готова отказаться от жизни с Антоном.

   - А как же память? - Мерарх отложил чашку и посмотрел на горы. - На другую мысль и другое условие, - сказал он, помолчав. - Жить без памяти - не выход. Без прошлого нет ни настоящего ни будущего.

   - Идти, оглядываясь, назад - свернёшь шею... я не торговка, - ответила Саша.

   - Не нужно дерзить, девочка, не выслушав старших, - улыбнулся Мерарх. Ослабил крепление тоги на плече, устроился на скамье поудобнее. Закинул ногу за ногу.

   - Впервые за десятки тысяч лет разговариваю с человеком из плотного мира, а ты дерзишь, вредничаешь, словно капризное дитя, и не хочешь выслушать.

     

   "С человеком?" - удивилась Саша, но сказала иное: - Простите, меня, пожалуйста, Мерарх. Я сама не своя. Мой Антон... - она сглотнула ком. - Что вы хотели сказать, Мерарх? - она послушно склонила голову.

   - Пустячок, - улыбнулся Мерарх. - то, что ты нашла в шкатулке - мой подарок. Цепочка с медальоном - безделица, может остаться здесь - на озере, а может уйти с тобой - домой. Если ты сумеешь унести, - задумался Мерарх и повторил: - если сумеешь забрать мой подарок с собой, девочка.

   - Медальон имеет какое-то значение? - в волнении спросила Саша.

  

   У Антона-старейшины дрогнуло лицо. Это та самая монетка, что показывал Ольв в несне, его назначение знал старейшина Фаэтона. И он теперь знает!

  

   - Это сможет сделать только сильный духом, - проговорил Мерарх. - за мою бытность в восемьдесят тысяч земных лет, это удалось немногим, - он растопырил все пять пальцев ладони.

   - В случае неудачи, у вас с Антоном не будет ни мгновенья встречи. Программа регистратора сработает тотчас.

  

   - Спасибо, за подарок, Мерах. - Саша подошла к нему и удивив Ольва и самого Мерарха, склонилась, коснулась губами золотистой кожи руки оператора мирового регистратора.

     

     

  

   Марина зажала рот кулачком, когда в тишине раздался одновременный вздох мужа и Александры.

   Горан, улыбнулся сувозь выступившие слёзы и плотно сжал губы.

   Растерянный доктор, всё ещё не веря в произошедшее, широко раскрытыми глазами смотрел, как ослабла хватка пальцев Саши.

  

   Антон открыл глаза, облизнул губы. Горько. Мокро. Солоно.

   - Марина, - Но над ним оказалась не Марина.

   - Кто вы? - едва двигая губами, спросил у склонившейся женщины без халата, профессионально щупавшей пульс. Она перевела взгляд, остановилась на его глазах, и пожала плечами. Поднялась.

     

   - Это не мой случай, - сказала Александра Иннокентьевна врачу и выпрямилась. - Марина Алексеевна, случай с вашим мужем не такой уж уникальный, но должна заметить, что надежда на полное выздоровление слаба, всё зависит от вас, - слова Саши внесли сумятицу и столюняк.

   - Зря потеряла время, - Александра, пожала плечами.

   - Мне нужно домой, всего доброго вам всем, - попрощавшись со всеми, Александра, достала мобильник.

   - Дима, Димуль, буду к вечеру, сегодня. Ты говоришь как Антон? Пришёл в себя, моё присутствие здесь оказалось ненужным. Чего Ты не понимаешь. Какие дневники, сны, о чём Ты, родной, я не понимаю. Дома погоаорим. Какой развод, у кого развод?.. Ты спятил, родной, или спутал? - разволновалась Саша. - Как Нинуська?

  

   - Александра Иннокентьевна, я могу подвезти вас в Москву? - спокойно предложил Горан, не обращая внимания на остолбеневших свидетелей произошедшего. - Я на машине и тоже в столицу.

   - Спасибо, не откажусь - Александра пожала плечами.

   - Тогда пойдёмте. Я отвезу вас. Мне к двадцати ноль-ноль нужно быть в посольстве.

   - Вы в посольстве работаете?

   - Да, в посольстве Сербии, со вчерашнего дня, - не моргнув, соврал Горан.

     

  

   - Кто эта женщина? - спросил Антон у всхлипывающей Марины.

   - Врач из Москвы, - Марина поцеловала мужа, пряча на груди лицо.

     

   Саша в этот момент медленно выходила из больницы, изо всех сил стиснув в кулаке подвеску в форме серебряной монеты. Планета Земля была оттиснута на лицевой её стороне. Два креста - на обороте.

   Она постояла на крыльце, вдыхая морозный воздух, дождалась, когда подъедет Горан, на свитер её и волосы сыпались снежинки, но она не ощущала ни их ледяных уколов, ни мороза, ни ветра.

   - Вы забыли, - запыхавшийся лётчик набросил ей на плечи шубку.

  

   - Антон Зимин жив, - опередила она вопрос репортёра местной газеты.

   На заднем сидении, рассмотрела медальон, улыбнулась и повесила на шею.

  

   - Будьте добры, Горан, остановите у ближайшего кафетерия, - попросила Саша, когда прогрелся мотор.

   - Хорошо, Александра, Вы не боитесь быстрой езды? - Горан тщетно искал в её глазах Сашу. Это была другая женщина. Совсем другая.

   - Судя по вашей выправке, вы военный, а это значит, что не боюсь, - Саша раскрыла сумочку и достала косметичку с зеркальцем.

  

  

   - Сынок, кто эта женщина и что делала здесь? - спросил Антон у всхлипывающей Марины. Олег наклонился и зашептал что-то на ухо Марине. Из всего сказанного она поняла одно слово. "амнезия".

   - Врач из Москвы, - Марина поцеловала мужа. Доктор всё протирал и протирал очки дрожащими пальцами.

   - Гмм, э-ээ вот тебе и восемь с половиной минут, гммм, - не скрыл потрясения доктор.

   - Марина Алексеевна, раз такое дело, э-ээ, я перевожу вашего мужа из реанимации в восьмую палату.

  

   - Они обое ничего не помнят? - тихо спросил сын Антона у Олега.

   - За всё нужно платить, - ответил тихо Олег.

   - Кто сынок, не помнит? - спросил, прислушиваясь, Антон. - Олег, как ты?

  

   - Всё в порядке, Ант, мы рады твоему возвращению.

  

Месяц спустя:

Штаб-квартира АНБ, Форт-Мидс, штат Мэриленд.

   - Итак, подведём итоги, - генерал Энтони Дуглас - новый хозяин кабинета, устало потёр веки. - Призраки больше не выходят в сеть, но не нужно расслабляться господа. Глаз не спускать с обоих.

  

   - Сэр, русские их плотно пасут на каждом шагу, - доложил Сноуден. - Наш человек - ученик Пола, встречался как репортёр с Антоном. Его заключение трудно оспорить. Мак проник в мозг Антона и оставил там свои "штучки", но ничего не нашёл. Наш клиент - обыкновенный калека, в инвалидном кресле. Амнезия. Он ничего не помнит. Это цена за возвращение в жизнь, г-н генерал.

   - Наблюдение не снимать, а что у нас по группе, которую готовил Пол?

   - Явный прогресс по всем направлениям, г-н генерал. Опыт Пола и дневники Антона - безценны. Мы стоим на пороге величайшего открытия, смею уверить.

   - И это всё?

   - Нам необходимо увеличить финансирование. Здесь расчёты. - Сноуден протянул бумаги.

   - Полтора миллиарда, - схватился за голову генерал. - И это в условиях мирового экономического спада и ближайших событий на,. - генерал внезапно умолк, будто с ним рядом находились два призрака и слушали каждое слово, а потом, сбросив наваждение, раскатисто заржал на весь кабинет.

   ...

   Примерно тот же разговор состоялся в кабинете директора ФСКР, в Москве, но детали мы опустим, чтобы не повторяться.

  

  

Глава 11.

Комбинат Азовсталь. ТЛЦ - 3600.

22-10 ночная смена.

Число.

   - Расписывайтесь, мужики, - сменный мастер электриков ТЛЦ (толстолистовой цех, выдающий на выходе лист шириной 3600мм) протянул мне два обязательных экземпляра наряда-допуска и сопутствующие бумаги по безопасности работ.

   "Замена двигателя черновой клети поз:14/3, 180квт" - прочёл я. Моим ребятам эта работа не очень, потому как много возни и много мазуты, плюс - нужно резать мешающие ограждения. В общем как наши говорят - "полная .опа"

   - Алексей, - я обратился к мастеру, выдавшему наряд, - проблема - мостовой кран, механики не дадут.

   - Я договорился, мужики, но! - Алексей делает паузу: - Кран в вашем распоряжении через два с половиной часа - на пятнадцать минут? Пальцы на муфте, отдала предыдущая смена.

   - Успеем, Данилыч, но мне нужен резчик с допуском на огневые работы. Огнетушитель. Срезаем верхнюю надстройку с ограждениями, убираем краном, режем крепёжные болты. Раскручивать - потеряем кучу времени. Пять лет мотор не трогали. Успеем, из пяти моих мужиков - двое с высшим образованием.

   - Хорошо, - соглашается Данилыч. - другую работу не буду давать. Через три часа, кран с подкрановым в вашем распоряжении на пятнадцать минут - больше не дадут; сварной у Тебя есть, резчик будет. Просьба, мужики: до утренней смены, нужно край выбросить мотор и разуть. Я понимаю, что твоя бригада "попала в маргарин", но что поделать, - сочувствует Алексей.

   - Вот отличненько, - отвечаю Алексею Данилычу, - мы к себе - на участок, переоденемся в подходящую робу.

  

   Через пятнадцать минут мы у себя на участке. Кофе. Чай.

   - Мужики, отдыхайте, но тряпки надевайте, чтобы не жаль было выбросить.

   - Пётро, успеем до утра? - интересуется Артём.

   - Отдыхайте.

  

   На пол сбросил бушлаты: разложил и прилёг. Сон никак ни шёл, не из-за работы, нет: в маршрутке на работу, пришла преглупейшая эсэмэска, с неопределимым номером:

  

   Пётр, приглашаем вас с Ольгой сегодня в 23-30 по москве: кафе "у Озера".

   Алесандра, Антон.

  

   С Ольгой, конечно, не связался: инета нет в моей мобиле, на счету жалкие полторы гривняков. Скорее всего, какой-то шутник хохмит накануне нашей совместной с Олей публикации "Н.Р". Да, я дал прочесть своим знакомым, наверняка и Оля своим предложила на "обкатку".

   Интересно, кто бы это?

*

   - Проходите, - приглашает ничем не примечательный худощавый блондин лет тридцати, в приличном темном костюме в полоску, под которым сиреневая рубаха. Выбрит до синевы, напоминает актёра Кайдановского.

  

   Незнакомое место - ночной проспект неизвестного мне города. Люди. Авто.

   - Проходите, Пётр, - Блондин оказывается, и имя моё знает. Ну, да мало ли что во сне происходит. Он дружелюбно указывает в сторону тёмной и массивной филёнчатой двери в арочном исполнении, с ручкой - металлическим кольцом в пасти льва, под вывеской:

"У озера"

  

   - Пошли, - я догадался, но несколько растерян и скован. Бывает же такое! Видимо последняя работа в течение трёх месяцев над нашим с Олей романом, сказалась и теперь мозг спонтанно продуцирует видение. Вот, только хватило бы времени, а то сон прервётся в любой момент. Интересно, а Ольга будет? Мы в реале не встречались, разве что переписка и, скайп - уточняли компоновку "Н.Р". Но скайп не реал, как впрочем, и сон - иллюзия, хотя кто знает, где проходит граница реальности.

   Спускаемся по крутым ступеням к белой металлопластиковой двери.

  

   - Ольга Юрьевна прибыла раньше, - угадывает мои мысли парень, перейдя на "ты".

   - Роз бы купить, - решительно останавливаюсь.

   - Нужно было раньше думать, - хмыкает блондин, картинно, шутом, разведя руки, - предупреждали.

   - Всё равно, - возражаю ему, - неправильно получается, ээ? - уловка узнать имя, блондин игнорирует, но чувство что видел его раньше, не проходит.

  

   Помещение подвальной кафешки разделено перегородкой на два сектора с двумя арочными проходами по краям перегородки. В трёх шагах, справа - за стойкой приветливая и стройная девушка в белоснежном переднике.

   Слева, сразу за аркой, уютный зал с десятью столиками и репродукциями пейзажистов и маринистов на белых стенах. Плазма на фасадной стене прёт рекламу набивших оскому сникерсов. Пять столиков заняты.

  

   Оля стоит к нам спиной и оглядывает внутренний интерьер.

  

   - Оленька? - говорю как можно непринуждённее, закрывая ладонью её глаза.

   - Ой, - вздрагивает она и догадывается. - Петро! Снова твои шуточки! - она поворачивается и пытается смотреть строго, но улыбка уже наготове. - Это Ты придумал с эсэмесками?

   - Я не умею такого, и не имею понятия кто, Оль. Во, блин попали! Прикинь, щас на смене, окошко у меня, прикемарил на участке.

   - Да и я, честно признаться, вот-вот прилегла, день рабочий выдался - ой-ой, заполночь. - Оля уже пришла в себя и улыбается вовсю.

  

   - Ну, хоть не в реале, так во сне увиделись - хохмлю я. - А Твои где, где Миша?

   - А твои, - Надя?

   - Ну, соавтор-то ты - не она, - замечаю я. - Муж не заревнует?

   - А, ну тебя, - отмахивается Оля и опять улыбается.

  

  

  

   - Ребята, потом наговоритесь, время, - решительно пресекает нашу пустую дискуссию, блондин.

   - Нам в эту дверь, - он даже не представляется, а просто указывает рукой на дверь слева, с символикой - "инь-ян".

  

  

  

   - Это шутка, или прикол? - переглядываемся мы с Олей. За инь-ян, нетрудно предположить какое за дверью "заведение".

  

   - Прикол, - отвечает блондин, и вдруг меня осеняет, кто это. А он продолжает: - Рисунок для лохов, не берите в голову, а то следующий роман начнёте с сортира, то бишь - туалета, - поправляется блондин, открывая дверь, и приглашает нас в неосвещённый коридорчик. Позади хлопает дверь, мы в непроглядном мраке Малевича. Оля находит и крепко сжимает мою ладонь.

  

   - Ольв, хватит глупых игр, - я резок, от моего тона Оля вздрагивает.

   - Угадал, - одновременно с ответом Проводника, становится светло, и Оля ахает от увиденного:

   - Как же здесь уютно! От одного только вида этих бревенчатых стен тепло...

   - Ольга Юрьевна, вам по поводу внутренней обстановки горницы звёзды ничего не шепчут? - явно издеваясь, произносит наш проводник. - Вы ведь описали, помните, - иронизирует Ольв над моей смущённой коллегой.

   - Но этого не бывает, Ольв, - она отпускает мою руку и оборачивается, - правда, Петя?

   Я философски пожимаю плечами - в жизни чего только ни бывает - и замечаю на лавке любопытствующую серую кошечку. Она внимательно, но в целом дружелюбно смотрит на нас.

   - Добро пожаловать в ИВМЭ, - Ольв серьёзен и строг. - Пожалуйте, гости дорогие.

   - Ольв, погоди, - прошу я. - дай обвыкнуться. А ты моложе, чем мы тебя описали. Выйдем наружу. Оленька, не возражаешь?

   - Нет, конечно, - она тоже ещё не совсем пришла в себя, зябко ёжится, глубоко засовывает руки в карманы джинсов.

   - Это осознанный сон, о котором мы писали в романе?

   - Нет, дудки, - изгаляется Проводник, - сон закончился в кафе, но каждый из вас может вернуться "домой", если пожелает.

  

   - Нет, - в унисон отзываемся с Ольгой и переглядываемся заговорщиками.

   - Тогда я вам составлю компанию, - многозначительно улыбается Проводник и продолжает, - Вы прогуляйтесь пока, до прихода Саши с Антоном сходите к водопаду, может?

   - А если мы проснёмся? - резонно замечает Оля.

   - Вот это уже мои заботы, - отвечает Ольв, - Тебе, Петро, торопиться некуда пока. На кране оборвалась траверза, вместе с тросами. Никто не погиб, но работа встала; у Ольги Юрьевны тоже все крепко спят. Вперёд?

  

   - Погоди, а что за домик сверху, - я показываю в сторону верхнего озерка, откуда виднеется крыша избы.

  

   - Там живёт, - Ольв таинственно умолкает и указывает рукой за спину. Выходя из избы Антона, мы не могли заметить за кустарником двоих. Теперь их хорошо видно. Высокий мужчина нанизывает мясо на шампуры,.. незнакомая светловолосая женщина. Оба - в зелёной "пятнашке".

  

   - Горан Радич! - вскрикиваем одновременно с Ольгой. Положив шампур на мангал, Горан приветливо машет нам, обняв её за талию.

  

   - Но у Горана не было женщины, - резонно замечаешь Ты.

   - Её зовут, впрочем, он сам представит, - отвечает Ольв. - Тот домик - их. Кстати, ребята, не желаете в баньку? - с хитрым прищуром, спрашивает проводник. Ольга опять смущается до невозможности.

  

   И правда, - рядом со старым кедром - в пяти шагах от берега, где Антон убил Пола и Софии, (сцена убийства Пола и Софи далась нелегко) сруб три на три с пристроенным предбанником. Смущённая предложением, Оля поворачивает ко мне порозовевшее лицо и мы, не сговариваясь, начинаем хохотать.

   - Заманчивое предложение, не правда ли коллега, - сквозь смех и слёзы, выдаёшь Ты.

   - Очень, Оленька, - я не перестаю хохотать, - а после всего я опишу эту сценку в эпилоге Н.Р. У народа, бут ступор, хошь, скажу у ково из френдов?

  

   - А у тебя жена ревнивая, - парируешь Ты. - А Андрюха скажет: батя, заигрался в эротику, кхи-хи-хи.

   - Ладно Тебе, - я вытираю Тебе выступившие слёзы. - Пойдём к водопаду.

  

   - Да, сходите, вижу вы находите общий язык, а я пока займусь своими делами, - На сосредоточенном лице Ольва ни тени юмора и колких двусмысленностей. - Ант и Саша будут скоро, - Ольва окутывает белёсая туманная дымка, призрак-фантом тает и вот его нет.

  

   По набитой извилистой тропинке следуем мимо баньки с кедром и направляемся к месту, где когда-то был уступ морены ледника. Теперь Дарашколь сбрасывает там излишки воды в небольшую живописную долинку, и, теряясь ручьём в лесных массивах горного Алтая, несёт свои воды Кучерлинскому озеру. За следующим хребтом - центр Беловодья: величественная и монументальная с нависшими ледниками - Белуха.

  

   - Красиво - обрыдаться, - негромко вздыхает Оля. Понимающе киваю ей.

   У ствола кедра - лавочка - потемневший трёхметровый хлыст, очищенный от коры. На нём чья-то заботливая рука оставила пуховый платок для мерзлячки Ольги. Ей и впрямь зябко здесь, в свежести котловины гор, даром что обитает в северных московских широтах. Набрасываю платок Оле на плечи, одновременно прислушиваясь к звукам.

   - Внизу кто-то есть, - подтверждает коллега мою догадку. ( как я не перевариваю это слово, коллеги)!

  

   У самого края сброса озера, шумит и пенится, полируя выдающиеся над потоком гранитные камни, бирюзовая вода. Как раз от центра сброса обалденный видок на озеро. Камеру бы.

   У самого края ещё одно бревно - отполированная многократными сидениями лавочка - оставленный бинокль. Можно сесть и болтать ногами в открывшейся пустоте крутоспускающегося склона.

   Незнакомые голоса становятся явственнее, к ним добавляется стук топора и равномерный треск, напоминающий взвод пружины храпового колеса, или будильника.

   - Поехали! - Слышен громкий крик. От неожиданности Оля вздрагивает, и почти одновременно с звуком распрямляющейся пружины, к нам приближается нечто, пока невидимое и вдруг перед нами взмывает гигантская, янтарного колеру, птица. Лица пилота планера-двойки и второго пассажира, не успеваем заметить. Птица стремится ввысь и, достигнув точки апогея, ложится в левый крен, разворачивается к стартовой площадке и уходит в сторону Белухи.

   Поражённые - молчим. Слов у нас - таких общительных, обычно - не осталось. Переглядываемся. В нашем-то романе подобных штучек не было. Да! Здесь что-то изменилось.

   Но кто разговаривает внизу, что там? Приближаемся к самому краю обрыва.

  

   - Ни хрена себе, - вырывается у меня, а Оля инстинктивно вцепляется в мой рукав и тоже ничего не понимает.

   Внизу, на расчищенной от кустарника и деревьев поляне, превращённой в посадочную полосу для планеров с тормозным гаком, как на авианосцах, кипела жизнь. Вниз простиралась вырезанная в граните наклонная колея шириной в полтора-два метров. В самой середине - канавкой, в которой гак зацепа планера. Впечатлило качество проделанной работы. Выстроить катапульта для планеров и боковыми отводками-шурфами, куда ниспадали натянутые контргрузами канаты. Внизу взлётки - деревянное храповое колесо для взвода "пружины" катапульты, которое снова натягивало взводную пружину привода.

   На нас не обращали внимания. Полтора десятка мужчин и женщин занимались своими обязанностями - по всей видимости - техников.

   В роще слева, скрытые деревьями: прямоугольный грубый сруб-барак и по соседству у самой площадки - ангар, у которого ещё один планер-двойка.

   - Я бы не отказался в небо, а Ты, - Ольга смутилась, застигнутая врасплох и перевела тему:

   - Высоты не боишься? Когда они успели выстроить эдакую махину, и откуда здесь люди? - Я ничего не ответил, будучи в затруднении. Ничего подобного в НР не присутствовало.

  

   За рассматриванием и откровенным любопытством, не заметили, левее от нас по врезанным в породу ступеням с поручнями поднимались мужчина с женщиной в зелёных пятнашках и берцах. Оля, обратила внимание, когда раздалось покашливание. Вскрикнула, узнав.

   Антон улыбался во всю ширь, не отрываясь от Ольги, а Саша всё внимание своё отправила на меня. Рой вопросов в голове не давал покой, но вместе с тем, я понимал, что всему своё время и не следует торопиться. Оля крепко сжала мои пальцы, видимо переживая, как и я.

   - Не всё сразу, здравствуйте, - Ант протянул для приветствия руку и предложил идти к Горану и Барбаре.

  

   Горан представил свою половинку, объяснив, что именно Барбара и её брат - владельцы кафе "У озера", откуда мы прибыли сюда, а само кафе находится в Чорногории.

  

   - За встречу, ребята, мы рады вас видеть здесь! - вино приятно щекотало нёбо и ласкало обоняние приятным "букетом".

   - Скажите, Антон, - начала Ты издалека, - каким образом всё вот это?

  

   - Вы нам нужны ребята, потому и было решено пригласить, - отдыхайте. Не желаете полетать на планерах? - сменил он тему.

  

   - Но ведь у вас амнезия? - начала с главного Оля.

   - Никакой амнезии не было Ольга Юрьевна. Петро, вон знает. Всё срежиссировано и сыграно Сашей и мной. Единственный вариант, когда волки сыты и овцы целы. В противном случае у нас не было ни единого шанса. Ребята, вы кушайте, разговор у нас будет серьёзный, - Антон сложил на стол руманые шашлыки.

   - Да, но что мы можем сделать? - удивилась несказанно Оля, повернувшись ко мне. Поправила платок на плечах.

   - Видите ли, - неожиданно включилась в разговор Саша. - Здесь не всё так спокойно, как было раньше. Те люди, которых вы видели - наши помощники. Антон открыл школу, но мы запаздываем за ситуацией.

   - Какой ситуацией? - тревожно спросила Оля. - Что случилось, Александра?

  

   - Как вы помните, ребята, - сказал Антон, - Сашина публикация наших дневников наделала шума и теперь это направление ведёт академик Игнатьев и Сашин муж, кстати, поздравьте её. У Саши, два года назад родился мальчик.

   - Что? - вскрикнули мы одновременно с Ольгой, поднявшись в волнении. - это значит прошло три года?

   - Три с половиной, - Саша спрятала улыбку в краешках губ.

   - Ну вы и даёте, ребята, - я так и не нашёлся что ответить. Осталось только поздравить и пожелать всего, - я поднялся и не спрашивая разрешения, наполнил кубки.

  

   - Мальчика, Дима хотел назвать Ярославом, но дочь выбрала "Владимир???".

  

   - Да, да - подтвердил Антон, расставив акценты - Сын родился от Димы. Нас с Сашей проверяли на полиграфах спецслужбы России, но ничего не добились, приставили охрану, в ожидании, что мы вспомним. Саша, при выезде из Ярославля впала в кому и полтора месяца провела в том состоянии, ну а меня выписали через месяц с инвалидностью. Рождение ребёнка положило конец сплетням и слухам вокруг нас. Она постоянно находиться дома, как впрочем, и я, в инвалидном кресле и, - Ант несколько замялся, - вобщем не могу исполнять обязанности супруга.

   - Но как могло пройти, сколько времени, если Мы только закончили НР? - спросил я, шокированный новостями.

  

   - Через программу Толи, я создал неопределимый никем аккаунт и обратился к людям с разных концов света, с ограниченными возможностями, принять участие в проекте "стражи". Мы готовим их здесь. Основной город расположен в двухстах километрах на северо-запад, отсюда. Вариант с городом предложила Саша.

   - А как вы общаетесь с Сашей,.. дома? - не удержалась Оля.

   - Нам не нужны больше сны и переписка. Мы связываемся напрямую, через матрицу ИВМэ в любое время, но я отвлёкся: дело в том, что разработки и методики наших американских "друзей" привели к тому, что в сети начали появляться "игры", где подробнейшим образом описывается алгоритм вхождение в ИВМэ, но для входа нужна серьёзная регистрация. Изъяном в компьютерной игре, является непрямое зомбирование игрока, через звуковое и световое "сопровождение", доводка до необходимой кондиции состояния погружения и - вперёд. Вход в ИВМэ осуществляется парами, для этого, как вам известно, необходима совместимость игроков. На этот крючок и ловится "рыбка".

   - Ни хрена себе! - воскликнул я, - но ведь это же,

   - Зомбирование в нужном направлении, а затем использование по назначению, потому как избавиться от поставленного в мозг клина, очень трудно. Игромания заслуженно держит первое место в мире перед наркоманией, тем более в условиях кризисов и безысходности, когда люди сами хотят выйти из реальности и расслабиться, в случае склонности к употреблению дури - клиент обречён стать пушечным мясом и куклой в умелых руках. - утвердительно кивнул Антон.

  

   - Финансирование безпрецендентое, а заправляют этой программой и расставляют приоритеты, ученики Пола. Я боюсь, что со временем им не понадобятся такие мелочи, как руководители государств. Инфа вбивается в мозг через любой источник информации и незаметно входит в доминанты приоритетов. На первом этапе для входа в игру требуются оплатить счёт и подписать договор с компанией "Призраки" и это ещё не всё, ребята, - - Замялся Антон, - дело в том что адептов вживляется мысль что они спасают мир от заразы, а спустя месяц поздно.

  

   Мы Олей, молчали, будто поражённые громом. На напрашивающийся ответ ответил доселе молчавший Горан:

   - Мы, не придуманные персонажи, как это кажется, а реально живущие люди, вот только разнесённые с вами во времени. Поэтому Ант и организовал школу стражей. Нам нужна ваша помощь, ребята.

  

   - Ант, наше вмешательство с публикациями раскроет карты, - возразил я. Оля кивнула в ответ. Я заметил, что Оля едва сдерживается, чтобы не выразить вслух ту мысль, что настойчиво свербила и не давала покоя мне. Скорее не мысль, - пронзительная догадка, которую вслух нельзя. Не из-за деликатности, а когда нужно промолчать и не гнать волну.

  

   - А как к вашему проекту "стражи" отнеслись люди с ограниченными возможностями?

   - Нас на сегодняшний день, пятнадцать тысяч с довеском, но это слишком мало - огорошил Антон. - Подбор ведётся очень тщательно: проверяются все детали биографий, психологические портреты, индивидуальные беседы и только после формируются пары, да именно парные варианты, - подтвердил Антон. - Вдвоём, когда происходит вхождение в "камертон", легче проникнуть сюда; не обязательно это любовь, вариант дружеских отношений имеется, а вот наши визави не брезгуют ничем. Среди них много однополых пар. Мужских, - добавил он со значением.

   - Геи? - удивилась Оля, изменившись в лице.

   - Да, но мужчины более склонны к агрессии - сообщил помрачневший Антон. Сброшенная им новость недвузначно говорила за себя. Мужские пары навевали на определённые догадки и опасения.

  

   - Они готовят армию, - догадалась Ольга, - а ваша цель?

   - Каждый из стражей получает полноценную жизнь, но далеко не всех мы оставляем. Видите ли в чём дело, - Антон переглянулся с Гораном.

   - Мы предупреждаем что присутствие здесь не так безобидно и после двух посещений пары, говорим открыто, что смерть в здешнем мире, влечёт уход из жизни на Земле, ни больше ни меньше. Это единственное наше условие для всех. При этом поясняется цель нашего присутствия здесь, без обиняков и тайн.

   - Что же это за сон такой, где возможен смертельный исход? - напряглась Ольга.

   - Это не сон, а иная реальность, о которой мы практически ничего не знаем - сплошь белые пятна, - Антон подпёр кулаком подбородок.

   - "Дома" остаётся тело с безусловными рефлексами, вот в чём дело и это не медитативные техники. Помимо полноценной жизни, кандидаты в стражи реализуют свой потенциал, скрытый на Земле. Желающих много, но далеко не каждая пара остаётся здесь. Непросто совсем, но человека тянет к непознанному, а тут в довесок - куча обязанностей.

   - Мм-ддаа, - протянул я.

  

  

   - Видите, ли, - ситуация в здешнем мире кардинально меняется, - Саша преобразилась, сжала губы. - Раньше можно было мыслеформами внести сюда необходимое для жизни. Теперь - невозможно. Сработал не известный нам механизм - проход сюда с материализованными образами закрыт за исключением одежды. Антон почти не выходит отсюда. Он построил две металлургических печи. Нам катастрофически не хватает людей и при том, что картографирование мы смогли провести в радиусе 360км. Мы не знаем многого, Оля и Пётр, многого. И потому решились на этот шаг.

   - К Мерарху обращались? Печи, для,.

  

   - Да, для создания холодного оружия, в первую очередь, а к Мерарху больше нет доступа. Ольв обил все пороги, совет иерархов молчит. На днях мы задержалиу города одну из пар "игроков" - лазутчиков. Информация, выкачанная из них, потрясла. На "Илисе" - так называется планета, формируется жёсткая иерархия власти и каждый из игроков имеет возможность стать управленцем, об остальном можно и не говорить.

  

   Ещё, что более странно замечались появления в малолюдных местах подозрительных личностей. Один из них материализовался у самой кромки водопада и сорвался в пропасти. Погиб. Мы не узнали, кто и каким образом.

  

   - Похоже, что кто-то экспериментирует, - высказал я догадку, - и не зная координатных привязок, может оказаться в любом месте.

   - Странно, я и не подумал о том, - озадаченно ответил Антон. - вполне возможно.

  

   - У ваших визави есть главный? - осторожно спросила Ты.

   - Есть, - ответил Горан, - лазутчик, под пыткой сообщил, что мало кто видел это лицо, но существует совет старейшин и возглавляет его некто хозяин - при этих словах лицо Анта покрылось мертвенной бледностью, а Саша опустила голову.

   - Понимаете, - тихо проговорила Саша, - для них люди - игрушки и куклы, которые вряд ли поймут данность, увязая всё больше в болото, откуда нет выхода. Возможно, со временем и сработает защитный механизм но когда?

   - Я ведь полагал, - вмешался Антон, - что Мы с Сашей открыли ящик Пандоры, пробив брешь в ИВМэ, но данность оказалась значительно серьёзнее и опаснее. Пол со своими учениками получил от своего проводника некие механизмы вхождения сюда и был в шаге, имея уже сырой вариант на массовость вхождения.

  

   - Ант, Какое здесь ночью небо? - спросила Ольга, отвлекая его от мрачных мыслей.

   - Как и на Земле, но сила тяжести меньше, - ответил Ант. - средне между Фаэтоном и Землёй. Потому и отталкиваемся от летательных аппаратов. Плохо, что я не помню о Фаэтоне. Мне бы знания старейшины, - Ант сжал губы и потёр под глазами. - Мне нужные его знания, а получить можно только одним способом,. - он внезапно умолк, переглянувшись с Сашей. Я вздрогнул, догадавшись, но ничего не произнёс. Мысль Анта показалась мне глупостью.

   - Рассказывайте, всё - попросил я.

  

   Анта, лишь иногда перебивала Саша. От информации кругом шла голова. Оборвал рассказ, бесшумно появившийся, угловатый и худой как жердь парень с биноклем, лет тридцати - брат Барбары. (Инвалид в земных условиях).

   - Ант, у нас гости, - без церемоний вмешался Артур. - От Твоего имени, я распорядился готовится к отражению, - брат Барбары указал на мерцающую серебристую точку над ближайшим хребтом и протянул бинокль Антону.

   Серебристый, мерцающий кругляш с головку спички, завис и двигался медленно, по всей видимости, сканируя ландшафт. Совершил полный облёт и замер в той же точке.

  

  

   Ант отложил бинокль на стол и зашептал: - Откуда здесь виманы. Неужели? - ответа ждать долго не пришлось: пилот вимана начал снижение прямо к нам.

  

   - Уходите, - приказал он нам,- где Ольв, чёрт возьми? - Горан преобразился в мгновенье ока, бросился в избу и вернулся со снаряжённым луком.

  

   - Успокойтесь, я, кажется знаю, кто наш гость, - задумчиво произнёс Ант. Он отошёл от в направлении озера и остановился. Подозрительно, видимо догадавшись, перевёл на меня тяжёлый взгляд:

   - Я встречу, а вы оставайтесь здесь, если я ошибся, отправляйте их домой - кивнул он на меня и Ольгу.

  

   - Да, только он один мог сюда попасть, минуя барьеры - Ант, задумчиво и снова вопросительно глядя на меня.

   - Ты его позвал, - догадался Ант. - У меня не получилось, сколько я его не звал.

   - Я, только поддержал твой зов, - откликнулся я, добавив вопросов и растерянности присутствующим.

  

   - Не приближаться к виману, - резко выкрикнул Ант появляющимся у кромки водопада стражам.

  

   Виман беззвучно снизился опустился рядом - у озера. Товарищи и соратники Анта не удержались, окружили невиданный ими летательный аппарат.

   - Я же сказал, уберите оружие, - хрипло приказал Антон. - Оно не поможет.

  

   Открылась створа и по лесенке спустился мужчина с волосами снега в длинном зелёном плаще. Осмотрелся, уверенный в себе и источающий силу и пружинисто направился к нам. Поманил Анта руку и передал заплечный мешок.

   - Кто он? - разволновалась спросила Саша.

   - Путник.

  

   О чём они говорили мы так и не узнали. Обрывки разговора доносил ветер, но составить цельную картину не представлялось возможным. Гость был краток и по отрывистым фразам не сложно было догадаться - спешит. Напоследок бросил скорый изучающий взгляд, не задержавшись ни на ком, громко сказал:

   - Атана я сделал "овощем" в Атлантиде, а вот Сат скорее всего здесь, как слуга хозяина, так что будь осторожнее. - донеслись обрывки его последних слов. Слова потрясли не на шутку. И не только нас. Ошарашенный Ольв молчал.

  

   - О Путнике нет информации даже у Мерарха, - задумчиво произнёс проводник. - появляется он всегда накануне событий,.. - Ольв тревожно умолк и пояснил:

   - Это он уничтожил Атлантиду и утопил, не один, конечно. Среди проводников давно ходят слухи, что Путник способен пересекать временные отрезки в плотном теде. Ещё известно, что родился он на Земле, но в какое время? Может в будущем.

  

   Ант вернулся, когда виман взлетел. Поднявшись на несколько сотен метров, челнок завис; небо пронзила вспышка. Челнок исчез.

   - Ни хрена себе, - нервно потёр щеку Горан. - да кто же он такой тогда?

  

   Ант не стал утолять любопытство. Мешок он отнёс в избу и скоро вернулся. Спрашивать о госте, больше никто из нас не стал.

   - Он принёс самое необходимое и больше ничем не сможет помочь, - загадочные слова Анта не прояснили ситуации, окончательно запутав всё.

  

   - Ребята, вам пора домой, - обратился он к нам, - в следующий раз поговорим.

   - Рановато, - ответил я, перехватив Олин взгляд. - Я хотел бы пригласить Сашу на танец, если не возражаешь,.. Путник привёз карту?

   - Да, именно то, нам очень нужно, - рассеяно ответил Антон, направляясь к Ольге: - А, что, - внезапно загорелся идеей он, - идея с танцами неплоха, музыкальная шарманка ещё работает от единственного генератора. Саша ты не возражаешь? - лицо Анта разгладилось и посвежело, но скрытое напряжение сохранилось.

  

   "Да, он изменился, - не давала покоя мысль. - Это другой Ант. Конечно, обязанности накладывают отпечаток, но излишняя нервозность не может являться хорошим советчиком: завертеть эдакую махину со стражами и остаться прежним - маловероятно. Власть всегда накладывает отпечаток. Но почему они приняли решение? С чем связано и поможет ли оно? Вряд ли, хотя я ведь не знаю всего происходящего здесь. Мысли не давали покоя, особенно одна, прочно засевшая в мозгу.

  

   Брат Барбары, сбегал в избу и уже через десять минут, кружились три пары. Саша пристально глядела в глаза, а я тоже искал сходства с Ольгой и не находил.

  

   - Саша, а где медальон Мерарха? - не удержался я от вопроса, невольно обратив внимание на её шею.

   - Дома, - улыбнулась женщина. Как ни скрывала она усталость, тёмные разводы под глазами и появившиеся морщинки, выдавали мучительное состояние неопределённости и тому была веская причина, о которой она ни за что не скажет. Скорее всего не Ант, а она пригласила нас, чтобы решить какие то свои мучившие вопросы. К тому времени я догадался какие, но торопить события не стал.

  

   - Странная история произошла с медальоном, - ответила она, - Однажды, на руках, сын потянулся к моей груди, заинтересовавшись. Все последующие попытки отобрать встречал плачем. Странно, правда?

   - Дети есть дети, - ничего не значащей фразой обозвался я. Смутная догадка в самом начале перерастала в уверенность, что именно рождение ребёнка, отдалило Анта и Сашу. Но что здесь удивительного, ведь мать всегда отдаёт приоритеты дитю и кто-кто, но Ант это просто обязан знать. Похоже, одной загадкой меньше.

  

   - Почему вы приняли такое "решение"? - Неожиданно для вздрогнувшей Саши, я задал главный и мучивший вопрос. Не удивлюсь, если Ольга в это время, задала подобный вопрос Антону. Боковым зрением, отметил, как на лице Анта легла тень и сразу исчезла.

  

   - Пётр, мы долго не решались, но шила в мешке не утаить. Рано или поздно всё закончится, а Антону нужно вспомнить и потому, вот так - она опустила голову, подыскивая правильные слова. Да, видимо этот вопрос и мучил Сашу и являлся причиной нашего приглашения, а не появление Путника.

   - У нас останется сорок суток - продолжила она, - здесь и мы их используем с максимальной отдачей. - Слова ей дались с большим трудом. Саша спрятала голову на плече и тихо окончила. - Все были против, особенно Горан, но у нас нет шансов иным способом сохранить равновесие.

  

   - Вы полагаете, что сорок дней решат проблему? - пришлось спросить в лоб, и я почувствовал, что попал в самое больное место.

   - Имея, карту, да, - ответила, рассеянно Саша. Уверенности, я снова не почувствовал.

  

   - Саш, ваш гость принёс не только карту, но и меч путника, - решил я перевести тему и сообщил я ей новость, от которой она вздрогнула. - единственное оружие против хозяина.

   *

  

  

  

Эпилог.

  

  

   У парадных входных дверей в институт мозга в Питере, остановился высокий мужчина. Подождал пока муж Саши не подойдёт:

   - Дмитрий вот эти бумаги и флешку передайте Игнатьеву.

   - Кто Вы? - Дмитрий подозрительно покосился на незнакомца, не решаясь высказать догадку.

   - Передайте, обязательно, - с нажимом повторил мужчина. - Я непременно свяжусь с вами.

  

   Когда незнакомец отъехал на такси, Дмитрий, дрожащими пальцами набрал Игнатьева. Незнакомца он, конечно же узнал. Горан Радич проходил в их материалах и на сегодня числился в мировом розыске, заявленного США и евросоюзом, как военный преступник и наёмный убийца.

  

   - Почему Ты не пригласил Горана! - вскричал, закипая, Игнатьев, - мне известно, что он в розыске и не только это.

   - При его подвигах? - ответил первую пришедшую мысль Дмитрий.

  

   От просмотренных материалов у Игнатьева поднялись волосы и шла кругом голова. Академик с силой вдавил окурок в пепельницу и нервно теребя скулу, позвонил по прямой связи.

   - Мне нужна встреча с Президентом, срочно, - голос академика предательски дрожал.

   - Вы ведь знаете, что график Президента расписан по минутам, - ответили из Секретариата.

   - Я выезжаю, - с нажимом произнёс Игнатьев.

   - У вас встреча на следующей неделе. Ждите.

   - У нас нет одного дня, а вы мне чёрт знает что несёте, - сорвался на крик, Игнатьев. Дмитрий стал бледнее мела. Так никто не позволял себе говорить с Секретариатом.

   - Вопрос глобальной безопасности, Вы поняли меня?

   - Хорошо, я немедленно сообщу.

  

   Игнатьев повёл себя очень неосмотрительно, выбежав из здания института Мозга. Хлопнул дверью служебного джипа.

   Рено, стоящее напротив, тронулось вслед, едва машина академика свернула.

  

   У моста через Мосву-реку, рено остановилось.

   - Игнатьев поехал в Кремль не по расписанию, причём вёл себя как сумасшедший, - доложил сидящий рядом с водителем блондин. Ответ пришлось ожидать долго. Недвусмысленный приказ, не был неожиданным.

   - Папку с бумагами передал Горан Радич, - сообщил блондин вторую новость.

   - Он в России!? - заорал на всю трубку собеседник.

   - Я приказал следовать за ним, - ответил блондин, вытирая градины пота.

   - И?, - нетерпеливо спросил собеседник.

   - Он скрылся, трое наших "зомби" убиты. Когда приступить к ликвидации?, русские не отходят ни на шаг от "призраков".

   - Используйте любую возможность. Жизнь снайперов и количество задействованных в операции меня не интересует. Убрать обоих, чего бы не стоило. Но в первую очередь - серба. Он - правая рука Анта.

  

   Горан никого не заметил, но чутье не обмануло. Трое трупов в жигулёнке не трогали душу. Они, даже не поняли что произошло. Снова набрали зомби, но когда то это закончится. Теперь АНБ известно что он в России и понятно кто зачищал наёмников.

   Оружие отбирать не стал.

   Слежку заметил сразу по отъезду от института и выругался про себя. Пришлось остановить такси у глухого дворика с тупиком. Предполагая, подобное он приготовился заранее и обследовал дома, остановившись здесь, как на запасном варианте. И вариант сработал.

  

   На крышу выбрался спустя пять минут. Осторожно заглянув вниз и ахнул.

   - Быстро сработали, - забормотал Горан: у жигулёнка, копошились несколько крепких мужчин. Пока, двое из них, перетаскивали тела в фургон микроавтобуса, подъехала джип.

  

   - Горан, я полковник ФСКР, Савельев. Я знаю, что ты слышишь меня через оставленную прослушку. Мы предлагаем безопасность и новые документы. Согласен на предварительный контакт.

  

   Радич усмехнулся, - нечто подобное он и ожидал. Внутри кабины лифтовой шахты у привода, подобрал загодя оставленную сумку.

  

   С внешней стороны крыши свисали несколько верёвок. Там, у парапета находился один из отделочников. Остальные тремя этажами ниже утепляли квартиру. То что надо. Ребят он и решил использовать как прикрытие, когда прорабатывал запасной вариант. Хорошо что они здесь.

   Горан безшумно оказался позади перегнувшегося через парапет к товарищам парня и несильно ударил в затылок. Придержал обмякшее тело парня, выглянул за парапет. Никого посторонних.

   - Извини, парнишка - Горан аккуратно положил парня на рубероид.

   Надел пояс и встегнул в карабин спусковое. Сбросил вниз шнур и накинул петлю на сбрасыватель верёвки.

  

   - Колёк, что ты там застрял? Что за верёвка? - один из отделочников поднял голову и обомлел. Характерный звук трения. Мимо, молнией скользнула тень.

   Неизвестный в длинном плаще с капюшоном, завис точно на уровне второго этажа, шнур при рывке растянулся и он оказался стоящим на полусогнутых.

   Сброс верёвки.

  

   - Ни хрена себе, только и успел вымолвить, один из рабочих, - Паша, Ты видел высший пилотаж?

   - Давай работать, а не мух ловить - обозвался напарник. - Опять накурился дури.

   - Не курил, - отделочник протёр глаза: Внизу никого не было.

   - Во хрень-то какая привидится, - забормотал он, потянувшись за перфоратором.

  

   У проезда в двор к тому времени, высаживались и рассредотачивались бойцы спецгруппы.

  

   - Сюда нельзя, - офицер спецназа покосился на ковыляющего с палочкой горбатого дедка.

   - А когда мошно, шынок? - Горан заглянул внутрь проезда. В памяти моментально отпечатался курящий полковник Савельев. Словно почувствовав взгляд, повернулся в сторону дедка и покачал головой.

  

   - Спутники, давай, чёрт вас дери с "Глонассами", - раздался нетерпеливый голос Савельева в ушном микрофоне. Старик, не спеша поковылял дальше, скрывая улыбку.

  

   - Горан, запомните мой контактный телефон, обращайтесь в любое время. - Савельев продиктовал номер: цифры намертво отпечатались в мозгу. На пешеходном переходе старичку помогла перейти дорогу, сердобольная полная женщина средних лет.

  

   За пешеходным переходом, старичок поблагодарил её и, неуклюже передвигаясь, свернул в боковой дворик, где у дымящихся контейнеров с мусором стол микрик с броской во всю длину кузова триколором и надписью "МЧС Россия."

  

   - Ты рисковал, - короткая фраза друга не помешала быстро переодеться.

   - Телефон, - напомнил Горан.

   - Возьми.

  

   - Егор Савельев, - без предисловий начал серб, - Я - Горан Радич, жду Вас через четыре с половиной минуты на Арбате, кафе "Перекрёсток", - Горан выбросил сотовый в мусорный бак, когда микроавтобус начал отъезжать.

  

   - Ты рискуешь, Горан, - повторил водитель, - я подключился на их волну.

   - Я против плана Анта, - ответил серб. - И сделаю всё необходимое.

   - Он - мой друг, - возразил водитель.

   - А мне - брат, и его ошибка дорого обойдётся всем нам, - Горан дождался когда микроавтобус проедет перекрёсток, бросил взгляд на стрелку часов:

  

   - Олег, Анту ни слова, потом всё узнаешь. Они подрались в горнице, извини, я тороплюсь.

   - Кто подрался? - вопрос капитана МЧС, неслучайно оказавшегося в Москве, остался без ответа.

  

   Оба высокие, но Савельев поджарый и ещё крепкий, рассматривали друг-друга в упор.

   - Здесь хорошее пиво, - нарушил молчание Савельев.

   - Егор, я не возражаю, против хорошего пива, но уберите оцепление, - я играю в открытую и не имею оружия, впрочем, как всегда, - ответил Горан.

  

   - Артур, два "чешки", - заказал Савельев, ловя каждое движение собеседника.

   - Я слушаю Вас, Горан. Мы играем на одном поле, но нам нужна ваша помощь. Предложение остаются в силе, больше Вам нет необходимости скрываться. Документы, пластическая операция и хорошо оплачиваемая работа.

   - Я, так, полагаю, что совещание силовиков у Президента, началось, - невозмутимо ответил Радич, совершенно не обратив внимания на троих вошедших клиентов, под шафе. - Проверьте мою информацию, полковник.

   - У вас нет выбора, Горан. Мы можем вас защитить.

  

   Трое "под шафе", гомоня, приближались к столику. Горан, очень медленно полез левой рукой в карман рубахи. Правая рука зашарила под столешницей. Оружие оказалось там где и оставил, приклеенное скотчем.

   - Вам нужно позвонить, - напомнил Радич, - и не делайте глупостей, Егор Васильевич.

  

   Прежде чем полковник успел позвонить, в кафе прозвучали три хлёстких выстрела и началась паника.

  

   Горан спокойно положил ПМ на столик.

  

   - Вызывайте ваших спецов, Егор Васильевич, убитые мною - зомби, проверьте их на момент "игры". Я устал, - Горан вытянул и положил на столик жилистые руки с толстыми венами. Побледневший полковник Савельев, отложил сотовый.

   - Если вы промедлите несколько минут, то я отсюда живым не выйду, а нам нужна помощь военных, - Горан, закрыл веки и положил голову на стол.

  

   - Совещание началось, как Вы и сказали, - запоздало ответил полковник; обернулся на оцепеневшего бармена в пустом кафе и три недвижных тела с расплывающимися красными пятнами на груди. Бармен по имени Артур, закачался и рухнул снопом.

  

   Собеседник Егора Савельева, откровенно пренебрегая безопасностью, спал.

   Но это был не сон. Погружение.

  

   Полковник пощупал пульс.

  

   Через шесть минут в кафе ворвались бойцы спецназа и завыла неотложка. Горан не шевельнулся, когда на запястьях защёлкнулись браслеты.

   Снова звонок

   - Егор, Радича любой ценой, живым, - приказ директора ФСКР, заставил задуматься.

   - Хорошо, Евгений Викторович.

  

   Горан не шевельнулся, когда полковник Савельев приказал привести в чувство бармена, но до того, выстрелил дважды и опорожнил на грудь и лицо серба кетчуп. Не шевельнулся Радич, когда в оцепленный район Арбата, прибыли сотрудники московской прокуратуры.

  

   Из кафе выкатили каталку с накрытым простынёй телом. Позади следовал офицер спецназа. Савельев, выглянул вовремя. Невзрачный парень-зевака, напротив кафе, выхватил пистолет и успел всадить три пули, прежде чем среагировал офицер.

   - Твою, душу в бога мать! - Савельев что силы съездил офицеру в челюсть. Плюнул под ноги.

  

   - В труповозку, всех четверых, - Савельев махнул рукой.

  

  

   - Радич мёртв. Его ранили русские, а мои сделали контрольный выстрел - доложил блондин.

   - Фуг, - вытер испарину майор, - уже подполковник Ридли и доложил наверх.

  

   В джипе, опустилось тонированное стекло.

   - Капитан, зайди, твою мать, - прорычал Савельев. Офицер с поникшей головой, вытер струйку крови с разбитой губы и исполнил приказ старшего. Робко отворил дверь авто.

  

   - Витя, извини, но иначе не поверили бы. - Савельев протянул пятерню подчинённому. - Выпьем, - он разлил водку в стаканчики.

  

   - Вы оказались правы, Егор Викторович. Но как они быстро успели?

   - Скорее всего следили за моей машиной, Витя. Все четыре тела отправляй в морг, без охраны. Радича незаметно вывезти и заменить тело, - монолог Савельева прервал звонок.

  

   - Блестящее исполнение, я рад за тебя, Егор, - скупая похвала директора ФСКР подняла настроение.

   - Егор наши спецы перехватили разговор, - они уверены, что Радич убит и это самое главное.

  

   - Егор Викторович, - обратился к нему капитан, когда последний отключился от связи.

  

   - Я дважды подавал рапорт.

   - Только после разговора с Радичем. У него коды и привязки входа в ИВМ. Двоих наших ребят потеряли, включившись в игру, как разведчики. Опытные ребята и теперь в институте Мозга. "Овощи". Сергей не вернулся. Умер прямо в койке. Я пробовал тоже, но оказался во враждебной среде, хорошо, что вернули. Игнатьев запретил для всех вход в ИВМ.

   - И всё таки, Егор Викторович. У меня всё равно нет семьи, а пару я нашёл. Она работает в нашем ведомстве и согласна.

  

   - Полагаю, - Савельев выбил из пачки сигареты. Прикурили.

   - Антону, скорее всего, нужна армия. Профессиональная армия. Горан обмолвился вскользь, но всё прояснится на месте. Горан Радич жив - вот что главное, Витя.

*

   - Ант, нам бы поговорить, - моё предложение застало его врасплох. - Отойдём, - предложил я.

   - Я не держу секретов от своих, а вам пора возвращаться домой, - с нажимом произнёс он, видимо заподозрив истинную причину.

   - И всё же? - попросил я, - на хрен тогда было приглашать нас.

  

   Ольга изменилась в лице, но промолчала.

  

   - Поговорим в горнице,- я тронул за рукав, насторожившегося Антона.

  

   - Я с вами, - решительно заявила Ты.

  

   - Нет, Оля, - Антон видимо догадался, о чём пойдёт речь.

   Саша, стояла напротив, окаменев.

  

   Лишь один Горан поддержал кивком и подмигнул мне, как союзник.

  

  

   Конец первой книги.

   Дата.

  

  

  

Медальон Мерарха.

Книга вторая.

  

  

  

   В работе.