-Дионис Амадей, творец иной реальности, гений звука, рожденный под шепот ветра, видевший собственными глазами другие миры и запечатлевший их в своих произведениях! Только один день! Только один концерт! Только у нас в городе! Такого больше не повториться никогда! Спешите, возможно, вы были рождены только ради того, чтобы услышать его! Билетов очень мало! Их практически нет! - местный зазывала честно выполнял свою работу - драл глотку так, что его было слышно до самого Каменного моста.
- Интересно было бы взглянуть на этого Амадея в живую,- сказал один джентльмен другому.
-Слава Диониса летит впереди своего хозяина,- ответил второй.
Оба спустились с моста, остановились у набережной. Один джентльмен был невысок ростом, сильно сутул, в круглых очках и походил на свою собственную трость, которую не выпускал из рук. Второй напротив, ростом не обделен, с коричневыми с рыжим отблеском бакенбардами широкоплеч и даже привлекателен собою.
-Читал в газете, говорят про этого Диониса весьма много, с вожделением, уйму странного и даже необычного, - сутулый поправил съехавшие на кончик длинного носа очки, шумно высморкался в шелковый платок. - Заявляют, будто он привез с собой целых два вагона всевозможной аппаратуры и механизмов.
-Он музыкант?
- А Вы разве не знаете?
- Абсолютно ничего не ведомо мне про него. Свежая пресса меня угнетает.
- Великий музыкант. Органист. Выступает в крупных городах, крайне редко, и только с особыми условиями.
- Еще один псевдо гений, несостоявшийся Моцарт, возомнивший себя богом? - ухмыльнулся широкоплечий.
- Каждый концерт планирует за полгода. Специальный техник-механик объезжает города в поисках подходящих церквей.
- Интересно! Зачем это ему?
- Церкви подбираются по акустическим параметрам, чтобы звук был исключительным. Дионис очень требователен к этому. С собой он возит свой собственный духовой орган, единичной работы какого-то румынского мастера. Говорят, стоит этот инструмент баснословных денег!
- Вы поклонник этого музыканта-органиста? - широкоплечий не спеша набил трубку ароматным табаком, раскурил. Стал пускать клубы дыма, ежеминутно почмокивая от удовольствия.
- Что вы! Я ни разу его не видел и не слышал! Все узнал из газеты! Эти журналисты умеют заинтересовать читателя. Вот, думаю сходить.
- А когда концерт?
- Через два дня, в субботу.
- Наверное, и я пойду. А что будет из репертуара?
- Сейчас, - сутулый достал из кармана свернутую в цилиндр газету, развернул её и быстро пробежался взглядом. - Та-а-к. Вот! "В концертную программу в первом отделении заявлены избранные творения Баха и Дитриха Букстехуде. Во втором отделении Дионис Амадей сыграет произведения собственного сочинения - фугу, благодаря которой органист получил известность - "Ведьмы Северных лесов", отрывки из концерта "Ночь жертвоприношений" и совсем новое произведение, которое исполнится впервые, - "Ветер Забвения".
- Ну, что ж. Репертуар мне нравиться. Я не против. Давайте сходим, купим билеты? Времени до обеда целый час.
- Мой дорогой друг, я знал, что ваша творческая натура будет заинтересована этим событием. Я уже купил два билета. Прошу! - сутулый достал из внутреннего кармана две красные бумажки.
- И сколько с меня?
- Да что вы! Не надо меня обижать!
- Позвольте, я все же хочу...
-Нет, нет, нет!
И двое джентльменов, полностью погрузившись в спор, направились вдоль набережной.
По зеркальной глади реки стал стелиться густой туман. Встревоженные чем-то одинокие чайки загоготали, начали описывать в воздухе причудливые асимметричные фигуры, разрывая крыльями сгущающиеся дождевые тучи. Небо заволокло мглой, где-то вдали прорезался первый раскат грома. Легкий освежающий бриз сменился удушливым пыльным ветром, сметающим мусор с набережной. Первые капли дождя оросили землю.
Зазывала поутих, присмотрелся. Понял, что дождь будет долгим, и переждать его под деревом не получится. Быстро свернув в тугую трубку афиши и спрятав их за пазуху, он, сгорбившись, побежал в сторожку дворника, каждый раз вздрагивая от холодных капель, пронзающих спину.
- Так нынче сезон дождей. Погода пристреливается. Еще считай неделя и всё - будет лить как из ведра.
Молчали. Дворник тихо курил, смотрел в окошко, что-то шептал себе под нос. Иногда вздыхал, от чего пламя свечи начинало тревожно колыхаться и по стенам ползли причудливые уродливые тени.
- Не спокойно мне на душе,- вдруг сказал дворник.
- Чего так?
- Не знаю. Что-то под сердцем страх какой-то засел. И холодом меня овевает.
- Плюнь! Давай лучше выпьем? У тебя есть чего?
Дождь тем временем усиливался. День будто сменился ночью - весь город окутало мраком. В трущобах выли собаки, заходились в истошном лае, срываясь на хрип.
Заглушая рев дворняг, к железнодорожной станции подходил поезд.
- Добро пожаловать, мистер Амадей, в наши края! Погодка прямо на глазах изменилась. Прямо обидно. Было тепло, а тут за минуту вот такое гадство! - встречающий поезд конферансье изрядно толстый, но весьма проворный для своих форм сновал между людьми, пытаясь добраться до высокого господина в черном плаще. Встречающих, несмотря на погоду, набралось изрядное количество. Толкались локтями, наступали друг другу на ноги, с трепетом ждали виртуоза. Тихо перешептывались, говорили том, что музыкант, возможно, приедет на другом поезде, что концерт переносят на два месяца вперед, что инструмент был утерян во время пересадки и еще множество всевозможных слухов, придуманных впрочем, тут же.
- Мистер Амадей! Вот зонт, не откажите в любезности, промокните же!
- Какой прекрасный город! - произнес господин в черном плаще оглядывая станцию.
- Несомненно, прекрасный! Самый лучший в наших северных местах.
Дионис Амадей спустился с вагона. Был он среднего роста, бледен кожей и скуловат, что говорило о его румынских корнях, седой с тяжелым немигающим взглядом.
- Как сойдут все пассажиры, отгоните последние два вагона в депо. Пусть разгружают. И чтобы аккуратно! Груз доставьте в Церковь Иоанна Крестителя. Выступление будет там.
- Господин Амадей! Позвольте пару вопросов для газеты "Ньюс Грэхэм"? - выскочил вдруг из толпы мужчина средних лет с блокнотом в руке.
- Только побыстрее, - Дионис поднял воротник плаща, пытаясь спрятаться от холодного пронизывающего ветра.
- Как вам столь долгий переезд?
- Весьма утомителен. Самым тяжелым была пересадка. Мы задержались на три часа - состыковывали вагоны, в которых перевозим инструмент и оборудование с этим поездом. Но всё позади, я здесь чтобы дать один концерт. Обещаю, вы его не забудете.
- По городу ходят множество слухов. От правдоподобных до откровенно смешных и маразматических. Поэтому наши читатели хотят узнать всё из первых уст. Скажите, это правда, что вы являетесь предком графа Дракулы?
- Моё место рождения - Трансильвания, но это еще не показатель того, что я вампир и имею какое-то отношение к популярному персонажу книги одного дерзкого писателя. В нашей стране графа Дракулу считают не больше чем выдумкой с целью заработать деньги. На свете есть гораздо больше ужасающих вещей, повседневных, отвратительных и жестоких, по сравнению с которыми вампиры - просто сказка, которой пугают непослушных детей. Да и к тому же я не являюсь чистокровным румыном. В моих жилах течет как румынская, так и немецкая и даже немного цыганской крови.
- Правда, что ваш инструмент - духовой орган не имеет аналогов в мире?
- Чистая правда. Инструмент изготовлен сто сорок лет назад мастером Захарием где-то в северных лесах Румынии. Там была его мастерская и среди узкого круга знатоков пользовалась популярностью. Многие органисты покупали у Захария новые детали к инструментам. Потом Захарий отказался от всех заказов и засел за изготовление органа, который был бы вершиной его мастерства. Спустя семь лет инструмент был готов, мастер Захарий к тому времени сильно постарел, осунулся. Работа выжала из него последние соки жизни. Смерть Захария для органистов всего мира была трагедией. Я купил у его родственников этот превосходный орган. Идеально вымеренный размер инструмента, широкий диапазон звуковых частот, богатство тембров, необычный пульт, так называемый шпильтиш, специфическое расположение мануалов, того, что многие профаны называют клавишами, необычные решения в механизме копулы. Захарий действительно изготовил самый лучший инструмент и таких органов уже больше не будет никогда - смерть мастера обесценила его шедевр.
- Про ваши юношеские годы ходят легенды. Говорят, вы...
- О личной жизни я не говорю каждому встречному. Поэтому она и зовется личной. А теперь извините меня, мне пора в гостиницу. - Амадей резко развернулся к стоящему за его спиной конферансье и, схватив того за ворот, быстрым шагом направился к карете.
- Мистер Амадей!
- Господин Дионис!
- Позвольте!
- А как же...
Карета начала удалятся от бурлящей толпы.
Ночью начался сезон дождей. Ливень обрушился на черные крыши, превратился в стену воды, смывающую тепло запозднившегося лета. Черная вода текла по мостовым и улицам, потоками обрушиваясь в канавы и выгребные ямы. К полночи дождь достиг своего апогея.
* * *
- Август, вы еще здесь?!
Стоя в дверях темного кабинета, мужчина преклонного возраста, в дорогом сером костюме, направив съехавшие на длинный, тонкий нос, аккуратные очки, строго смотрел на молодого человека за рабочим столом.
Молодой человек изобразил на своем лице некую растерянность и непонимание вопроса, хотя отлично знал, что от него хотят. Не услышав ответа, старик прошел вглубь кабинета и встал напротив сидячего.
- Август, не далее как утром, у нас был с вами разговор, верно? - Не дав ему ответить, он продолжил:
- Разговор был не из приятных, но и не из самых тяжелых. За многие годы работы в газете, такого прекрасного журналиста как вы, - последнее было сказано с сарказмом. - Я еще не встречал. Вероятно, вам не объясняли в колледже преподаватели элементарных вещей, поскольку, наверное, предполагали, что это и так, учащиеся должны понимать. Журналист - не клерк, вы не должны просиживать свои штаны в кабинете. Искать сенсацию, интересный материал, наконец - вот ваша основная задача.
- Попробуйте, найдите, в этом захолустье сенсацию! - полушепотом произнес Август, надеясь, что старые уши его не услышат.
- Это не оправдание, сидеть здесь два года и ровным счетом ничего не сделать для своей газеты, которая вас содержит! - все-таки расслышав его, резко возразил владелец газеты. Он почти не повышал голоса, как истинный англичанин он был хладнокровен, но это не убавляло в его словах той силы, которая заставляла поеживаться, точно также как и от его взгляда.
- Мистер Филипс, - Август Кусвер глубоко вздохнул - вы же меня знаете, и больше чем уверен, понимаете, ведь вы сами когда-то работали просто журналистом. Журналистика - это творческая профессия, и как всякому художнику, мне нужно вдохновение, муза, если хотите. Необходим достойный материал, - Август с надеждой в глазах смотрел на старика. И на какой-то миг ему показалось, что в смягчившихся чертах начальства мелькает понимание.
- Это, конечно же, так, художнику необходимо вдохновение, нужен материал, - промурлыкал Филипс. И его лицо вновь приняло непроницаемую маску - но вы, Август, не свободный художник, который ждет, когда что-то свалится ему на голову, и материал сам не приходит. Его надо искать!
Мысленно "поблагодарив" старика, Август решил больше не пытаться навеять последнему ностальгию о его юношеских годах, когда тот сам был дерзким, бросающим всему остальному вызов, журналистом.
- Сегодня к нам в город приехал один эксцентричный маэстро! Ни кто иной, как сам Дионис Амадей! Это большая знаменитость, Август, - он мечтательно закатил глаза, потом снисходительно добавил: - Вот вам материал, прекрасное подспорье для вашего творческого эго. Я поручаю написать об этом гении вам.
Кусвер поправил ворот белоснежной рубахи, и со скучным видом спросил:
- Вы хотите, чтобы я описал его концерт и в конце добавил, как нам всем повезло, жителям ... что до нас снизошел сам Амадей?!
Старик улыбнулся.
- Нет, Август. Я хочу, чтобы вы написали статью не о приезде господина Диониса в наши края, а о нем самом.
Август призадумался, но вскоре промолвил:
- И что бы вы хотели увидеть, в этой будущей статье?
- Его приезд - только повод, а вам, нужно узнать о нем как можно больше. Описать его жизнь, восхождение к престолу органической музыки, побольше о личном, сокровенном, тайном... В общем, пишите что хотите, и как хотите, но чтобы это шокировало читателя, и вполне могло занять первую полосу. Мне нужна сенсация об этом человеке!
- И где же откапывать эту сенсацию? - на этот раз еще тише пробормотал журналист. Старик его не расслышал.
* * *
Спустя полчаса Кусвер уже шел по опустевшим улицам города. Мелкий дождь, агонизирующие остатки того безумия, что творилось ночью, снисходил на нет. Наступал сезон дождей, это время, когда провинциальный английский городок превращался в одно хлюпающее чавкающее болото. В некоторых местах вода подтапливала дома, повсюду протекали маленькие речушки, унося за собой все, чему не хватало сил противиться им.
"Но ничего, - успокаивал себя Август, - у меня есть как минимум несколько дней, чтобы успеть подготовить статью, и спасти свое рабочее место".
Он пробежал по высоким ступенькам и зашел в центральную библиотеку города. Внутри было темно, потому он не сразу нашел вешалку в раздевалке, сняв коричневое пальто.
Журналист попросил библиотекаря принести ему подшивки газет, местных и столичных, за последние пять лет к столику в конце читального зала, у окна. Плюхнувшись на удобный стул, он стал ждать.
На улице начало темнеть. Дождь вновь разошелся во всю, стуча в окна, словно запоздалый путник. Ветки засохшего клёна скребли стекла, создавая неуютную атмосферу одиночества в пустой библиотеке.
Наконец, принесли газеты.
Запасшись терпением, Кусвер начал перечитывать каждую статью о великом маэстро. Ничего особенного там не было, по крайне мере сенсационного. В основном описывалось, как и где выступал Амадей, сколько времени длился концерт, отзывы восхищенных зрителей. Тонны хвалебных речей и слов. Его концерты в любой точке мира, были редкостью и к тому же, огромнейшим событием. В городах сразу начинался ажиотаж. Вся культурная публика от мала, до велика, пыталась увидеть маэстро в деле.
О его детстве и юношестве почти ничего не упоминалось, кроме того, что он учился чуть ли - не с пеленок у какого-то непревзойденного мэтра, который не хотел известности и отдал все свои знания Дионису, который с годами развил это, и даже превзошел не однократно своего учителя. Возможно, вся эта история была чистой воды выдумкой какого-нибудь горячего, молодого журналиста, которому, так же как и Августу угрожали увольнением. И тому нечего не оставалось как, что-нибудь выдумать.
Так же Кусвер узнал о некоторых странностях Амадея. Оказывается, он не любит принимать подарков от поклонников, да и вообще, старается не общаться с ними, а так же никогда и ни кому не пожимает руки.
Вскоре Августу наскучило это занятие. Газет из стопки убавилось наполовину, а результата не было, идея будущей статьи так и не посетила его. Решив немного дать мозгам отдохнуть от рутины, он по своей старой привычке принялся читать некрологи. Эта особенность досталась ему еще со старших классов в школе. Он не мог объяснить себе почему, но ему всегда нравилось читать о покойных дамах, и джентльменах, причем желательно в красочных подробностях. Понимая всю незаурядность и даже странность сей причуды, Август держал её втайне от всех, и предавался чтению лишь убедившись, что никого поблизости нет.
И сейчас, читая эти некрологи, он не был разочарован. В прессе разных городов было что узнать. И везде как на подбор с кровью, насилием и холодным оружием. Мужчин и женщин находили в разных отхожих местах города, с похожими ранами. "Коллеги мистера Рокуэлла выражают свои соболезнования его вдове", "В вечной памяти останется заботливый отец, любящий муж и просто хороший друг...", "Скорбим по ушедшему..." и десятки других. А рядом с некрологами статьи о том, как полиция нашла растерзанные трупы в канаве, этих самых мистера Рокуэлла, любящих отцов и друзей.
Странная вырисовывалась картина, внезапно понял Август. И тут глаза журналиста загорелись, его охватило приятное волнение. Еще раз, пробежав по названиям населенных пунктов, где произошли убийства и, сопоставив их с маршрутом гастролей Амадея, Август от удивления открыл рот. "Конечно, может и чистая случайность, но какая разница? Зачем искать сенсацию, если её можно придумать?!".
-Ну, мистер Амадей, давайте взглянем на вас. Узнаем, кто вы такой и пойдете ли вы на роль маньяка-убицы!
Август расплылся в улыбке.
-Слава! Я иду к тебе! - пропел он, отбрасывая в сторону газеты.
Август опоздал. Неприятная стычка с коммивояжером, который, проезжая мимо обдал его фонтаном грязи из лужи, затянулась чуть дольше, чем он хотел. Пришлось вернуться домой и полностью переодеться. К тому времени, когда Август пришел в церковь Иоанна Крестителя, первое отделение концерта закончилась. Самого виртуоза видно не было. Лишь пустое кресло возле органа и возбужденное перешептывание людей.
Август быстро проскользнул к первым рядам, устроился между вертлявым господином преклонных лет и молодой женщиной неистово обмахивающей себя веером. Оба живо обсуждали выступление Амадея.
-Виртуоз!
-Гений!
-Просто превосходно!
-Хороший концерт? - спросил Август. Приторно сладкие похвалы начали его понемногу раздражать.
-Не передать словами! Иоганн Бах в его исполнении заиграл новыми красками, весьма неожиданными. Иная интерпретация классического произведения. Другое видение, противоположная точка зрения, позволяющая взглянуть на органную музыку как на выразительное средство чувств столько чуждых церкви как эротизм и влечение. Признаться честно меня даже пробрала трепетная дрожь. - Господин стеснительно улыбнулся, щеки вспыхнули алыми красками.
Август внимательно следил за глазами собеседника - старая привычка, издержка профессии, за годы применения которой он научился определять вранье и правду. Глаза этого господина, вдохновенно блестящие, неподвижные, смотрящие сквозь всех говорили о том, что он говорит чистую правду.
-Он гений! - подхватила соседка справа. - Это же так здорово - побывать на выступлении того, чье имя будут с трепетом вспоминать наши потомки! Это...это...- не в силах подобрать слова она начала взволновано быстро обмахивать себя веером, мимоходом обдувая и без того замерзшего Августа.
Подобно хрусту ломающихся веток грянули аплодисменты. Из-за кулис вышел седой мужчина, преклонных лет, и, прихрамывая на правую ногу, подошел к органу. Август не сразу понял, что это и был тот самый виртуоз Дионис Амадей. Обычный старик с осанкой офицера. Ничего сверхъестественного.
-Это он! Это он!!! - завопила дама с веером и рывком поднялась с лавки. - Браво! Браво!
-Браво!!!
В зале творился хаос. Зрители кричали во все глотки, бросали под ноги повядшие букеты, не щадя рук били в ладоши. Громадные церковные витражи из цветного стекла жалобно дребезжали, грозя ежесекундно лопнуть от такого напора зрительской признательности.
Амадей благодарствено преклонил голову перед публикой, сел на стул. В каждом его жесте улавливалась точность, и даже скупость, отточенные движения и ничего лишнего. Полу прикрытые глаза, сосредоточенность.
Царила тишина. Зрители замерли в ожидании продолжения феерического музыкального представления. Никто не смел пошевелиться, дабы не осквернить тонкий слух мастера своим присутствием. Все жадно ловили каждое движение виртуоза, и, казалось, даже прекратили дышать. "Что же в нём такого гениального?"- подумал Август. "Неужели он настолько хорошо, что..."
И Дионис Амадей заиграл...
...Ноты текли, словно раскаленная лава, от прикосновения с воздухом шипели, источали клубы легкого эха прекрасной акустики церкви. Дионис восседал за органом как на троне. И он правил своим миром, каждый жест, каждое движение пальцев было отточенным, идеальным. Амадей на глазах у окаменевшей публики открывал врата в иные миры. Его музыка была больше чем просто скопление звуков определенной частоты. Она обволакивала, поглощала каждую клетку организма, казалось, её можно потрогать, ощутит на вкус. Ноты переливались, словно радуга, расцветали на стенах, увядали, уступая место другим. Мажорная гамма сменяла минорную и людям хотелось то улыбаться, то расплакаться в неудержимом порыве безграничного горя. Из отполированных труб органа вылетали истории, которые творил виртуоз. И чем быстрее играл мастер, тем хаотичнее и причудливее были они. Образы северных лесов Румынии увиденных глазами птицы сменялись тысячелетними ледяными горами, острыми как зубы драконов. Черные тени ветвей вдруг оживали и превращались в лесных животных. Разрезая стебли травы острым, как бритва языком из болота вылезало неведомое создание, маслянисто-черное, зловонное. Подобно собаке отряхивалась от болотной слизи, расправляло жабры, фыркало, пытаясь избавиться от застрявшей в дыхательных проходах тины, поднимало голову к небу, туда, где светила полная луна и начинало душераздирающе выть, призывая выйти из глубин ада своих собратьев. На зов зверя слетались черные птицы. Глаза их горели красным пламенем. Птицы облепляли ветки деревьев, молча смотрели на агонию умирающей болотной твари. Она выполнила свое предназначение - призвала сынов ночи. Под шелест крыльев из тени леса появляются служители культа. Они окружают мертвое тело существа, по очереди подходят к нему и отрезают ритуальным ножом по куску смрадной плоти. Поедание жертвы проходит под крик птиц, их каркающие голоса похожи на ржавый скрип не смазанных петель. Служители культа под мерный барабанный бой начинают водить хороводы. Кто-то читает молитвы на забытом, проклятым всеми языке. Хоровод убыстряется, бой барабана превращается в неудержимое биение сердца, под крик обезумевших оккультистов подлетают ведьмы. Это девушки, всем на вид не больше пятнадцати, но в их глазах сверкает тысячелетний огонь безумия и Пустоты. Каждая ведьма кружит вокруг костей жертвы, пытается подхватить хотя бы маленькую часть плоти, чтобы сотворить из неё потом талисман, способный убить за одно мгновение. Пляски людей сплетаются с криками птиц, тенями деревьев и полетами ведьм. Все смешивается в один обезумевший ком, кто-то затягивает запретную песню и её тут же подхватывают остальные голоса. На месте жертвоприношения разгорается костер. И один за другим в него прыгают служители культа. Их одежды горят, по лесу разносится тошнотворный запах опаленного мяса и волос. Ледяной смех ведьм, крики заживо горящих людей, рваное карканье птиц, стоны умирающих, канонадный бой барабанов...
Август очнулся от видения только тогда, когда музыка затихла, а на импровизированный помост, выстукивая щегольскими каблуками, вышел толстый конферансье.
- Фуга "Ведьмы северных лесов", дамы и господа, перед вами сейчас прозвучала, - конферансье протер платком взмокший лоб. Слова ему давались с трудом, было видно, что и на него музыка Диониса Амадея произвела неизгладимое впечатление.
- А сейчас...- конферансье достал из кармана огрызок бумажки, щурясь, прочитал его. - Маэстро исполнит вам свое новое произведение, которое называется "Ветер Забвения".
В зале раздались неуверенные жидкие аплодисменты.
Август оглядел зрителей. Каждый из них был напуган. Это были уже другие лица, не те, что взволновано слушали вольные трактовки Баха и Букстехуде. В глазах каждого Август увидел те же чувства что посетили и его самого - страх и одиночество. Кто-то обреченно смотрел в пол, кто-то закрыл глаза и морщился, будто мучился от спазмов головной боли. Все выглядели не лучшим образом.
Среди серых лиц Август увидел знакомую физиономию. В трёх рядах позади него сидел Филлипс, протирал платком мокрые глаза. Кажется, плакал. Хоть и выставляет себя в роли прожженного жизнью скитальца, но оказался сентиментальным в глубине души. Злорадные мысли Августа прервались на полуслове - зазвучал орган, вновь погружая человеческую массу в транс.
...Музыка Космоса, печальная, спокойная, никуда не спешащая, потому, что спешить некуда. Тысячелетия проходят как секунды, а секунды как тысячелетия. Всё движется к цели, которой нет. Дорога в Никуда приводит лишь к началу пути. Постигая Пустоту и обретая тем самым новые загадки, из ниоткуда в никуда плывет Вселенная. Печальная, умирающая.
Дикую тайну скрывает в себе Комета в Созвездии Псов. В её утробе прячется жизнь. Паразитирующая, съедающая своего хозяина. Комета медленно умирает. Но продолжает мчаться на последнем вздохе к другим планетам, чтобы там, умерев в глубинах океана, передать свою тайну другим странникам ночи.
Пространство и время сплетаются в одну нить, все, что было таким ценным, вдруг чернеет, обугливается, превращается в пепел, который поднимает и несет по глубинам пустоты Ветер Забвения...
Август с усилием вырвал свой разум из липкой массы гипнотической музыки, резко тряхнул головой, отгоняя подступающую дурноту. Не помогло. Опьяняющие щупальца вновь потянулись к его мозгу. Август ущипнул себя за руку. Морок отошел.
"Безумие!" - промелькнуло в голове. Август тихо встал и выскочил на улицу. Свежий холодный воздух, пахнущий дождем и прелыми листьями, протрезвил голову. В мозгу крутились обрывки мыслей, кошмарные образы, нарисованные музыкой Диониса.
"Его музыка, она зомбирует людей! Голова, как же болит голова!" - Август потер лоб. Руки безжалостно тряслись.