Аннотация: "Трое из Трои" - публицистический рассказ с малозаметными нотками философии, наглядно показывающий суть и смысл дружбы и доверия.
I
Осень. Везде: на потемневшей траве, на заурядных скамьях, даже на фонарях были раскиданы листья, переливающиеся от ярко-жёлтого до бургундского красного.
В этот день П. встретил Ф. - постоянно кашляющего, в когда-то (но точно не сейчас) модной в Европе уличной шляпе, прикрывающей лысеющую голову. Он стоял на пороге своего дома.
Ф. вышел в пальто без головного убора. Убедившись, что газ в его зажигалке кончился, Ф. отшвырнул её (попав прямо в мусорку!) и достал спички. Они направились прямиком в некий парк, где планировали застать Н. врасплох.
Случайно пересекаясь ранее вместе с Ф. или П., Н., как их давний друг, обещал друзьям как-нибудь встретиться втроём. Первые двое веря другу (как можно не верить друзьям?) всё договаривались в каком-нибудь месте в какое-нибудь время посидеть и поболтать. Но то у одного не было времени, то у другого, то они постоянно разминались.
И вот однажды Ф., проходя мимо парка, увидел Н., кормящего голубей. На следующий день Ф. снова решил пройти мимо этого парка, где вновь увидел Н. Наверное, он любил кормить голубей...
Так Ф., убедившись в привычке Н., рассказал об этом П.
Солнце начинало садиться. Вот уже показался Н. с его голубями.
Н. сидел в шапке-носке, опёршись щекой о ладонь, думая, видимо, о вещах для него важных. Глаза Н., пустые и необременённые, были устремлены на птиц, хотя было видно, что он заметил своих друзей издалека. Быть может, Н. надеялся на то, что они просто пройдут мимо и не увидят его?
- Как думаешь, П., он поговорит с нами? - спросил Ф., чтобы разрядить обстановку, видя, что П. в несвойственной ему манере молчит.
- Думаю, да, - отвечал П.. - Он не выглядит занятым в данный момент. - П. ещё немного поглядел на давнего друга, - Или, по крайней мере, мы потревожим его усердную думу.
Ф. подошёл первым. Видимо, П. немного боялся Н., что вполне объяснимо, ведь Н. всегда был для П. атаманом, несмотря на то, что всё решал Ф.
Ф. поприветствовал Н., пожав тому руку, то же самое сделал и П..Затем Ф. пристально осмотрел Н. и всю его стаю серых с голубым и коричневым голубей, а также безлюдный парк, розовеющий от заходящего солнца. Сделав эти действия, присущие Ф., он сел на скамью: нога на ногу параллельно, лицом к Н., находясь от него по левую сторону. Потоптавшись немного, П., имеющий слабую волю и нерешительность в действиях, повторил невольно движения за своим другом и сел по правую сторону от Н.
- Здравствуй, - начал Ф.. Обращаясь, он немного повернул голову в сторону Н.. - Как поживаешь?
Н. быстрым взглядом посмотрел на небо и почти зашедшее светило. Голуби у ног требовали ещё семечек, что было Н. и исполнено.
- Да, здравствуй, Ф., - сказал Н., - И ты тоже здравствуй, П. Как видишь, наблюдаю за голубями. Мне нравится по вечерам сидеть в парке и смотреть на уходящее солнце. Как вы меня нашли?
- Проходил мимо, увидел тебя, - ответил Ф., отнёсшийся к сказанному с величайшей серьёзностью.
- Понятно. - Н. начал играть в доброжелательность. Видно, что ему не слишком понравился столь неожиданный визит друзей. - А что вы хотели-то?
- П. хотел тебе рассказать - это во-первых... - поведал Ф.. - А во-вторых, мы ведь уже давно хотели встретиться как раньше.
- Тогда совместим, - рассуждал Н., - Рассказывай, П.
П., доселе улыбающийся, показывая свои не слишком красивые зубы, так долго оттягивавший встречу со старыми друзьями, не замедлил с ответом:
- Помнишь Трою?
Ф. не шевельнулся, продолжая глядеть на голубей, часто клевавших семечки. Н., напротив, направил свой азартный и, в то же время, усталый взгляд на П.
- Да, - сказал Н., - помню.Все трое улыбнулись пришедшим из прошлого воспоминаниям. (Наверное, единственному, что теперь их связывало.)
- Тайное Русское Общество Ярославля, так? - заметил Ф.
- Примерно так, - согласился П.
Ф. достал спички из кармана и зажёг одну, намереваясь закурить. Струйка дыма как раз пошла в левую сторону, не мешая Н. и П., чего Ф., конечно, и ожидал.
- Кто, напомните, предложил такое название? - тепло улыбнувшись, спросил Н.
- Я, - ответил Ф.. - Изначально просто звучало, что мы Трое из Трои. А тогда ведь были популярны аббревиатуры. Ничего лучше этого я придумать не мог.
- Да, помню. - Н. перевёл взгляд на голубей, поубавившихся из-за прекращения выдачи семечек, - Иначе ничего общего у нас с Илиадой и нет.
Н. просунул руку в пакет и рассыпал на дороге новую партию голубиной страсти. Ф. подавил кашель.
- Так вот, - продолжал П., - Помните, как мы везде рисовали придуманные нами троянские знаки, терявшиеся среди других граффити?
- Ага, цифра 3 и два круга вокруг неё, - произнёс Ф., не вытаскивая изо рта сигареты, одновременно засовывая коробок спичек обратно в карман, - Обозначал он, кажется, нас, спрятавшихся за стеной от Агамемнона.
П., верно, припомнил, что где-то уже слышал это имя и, не найдя какого-нибудь умного замечания, лишь продолжил:
- Я нашёл место, где сохранился последний этот знак! - П. вдруг опять вспомнил, как, решив свернуть в переулок, увидел перед собой, нарисованный чёрной краской из баллончика, тот самый знак, - Когда это было, лет десять назад?
- Семь, - напомнил Ф.
- Да? - удивился Н., - Как по мне, с того момента прошло лет сто.
- Что же, время относительно! - усмехнулся Ф.
Их разговор, полный неожиданных воспоминаний, продолжался ещё около часа, пока наконец солнце не достигло горизонта, а семечки для голубей в пакете Н. не закончились и не обнажила ночь свои звёзды и не начали зажигаться фонари.
- Давайте встретимся здесь же. - предложил Ф., - В то же время, когда мы с П. пришли. Пройдёмся до того места, где ты нашёл наш знак. Через неделю устроит?
- Я свободен по вечерам, - отозвался П., - Приду, даю слово.
- А ты, Н.?
- Да. Я тоже буду.
- Тогда бывайте, - и они разошлись.
II
Но с того времени больше Троя не собиралась. Н. не пришёл ни через неделю, ни через две недели, ни через три месяца.
Ф. приходил с П. в парк три раза, но на четвёртый потерял всякий интерес к ожиданию призраков.
П., напротив, приходил в парк к тому самому месту, на которое ещё иногда прилетали голуби каждую неделю в течение года. Он так и не показал Ф. тот самый последний знак, пока однажды дом, на стене которого он был нарисован, не снесли.
П. пытался найти Н., от этой глупой затеи его отговорил Ф. В самом деле, глупо искать человека из добрых побуждений не хотящего, чтобы его нашли. Но разузнать П. о Н. кое-что всё таки удалось. Говорят, его видели, запрыгивающего с чемоданами в поезд "Ярославль-Петрозаводск". Интересно, что само слово "Карелия" Н. узнал от Ф., после чего неоднократно расспрашивал того об этой земле.
Так прошёл год, пока вдруг кто-то не позвонил в дом Ф. На часах было чуть больше полуночи, Ф. не спал, но также и не ожидал визита.
Это был П.. Что ж, на иное Ф. и не рассчитывал. Гость, вошедший, на удивление, без привычной своей шляпы, прикрывающей лысину, извинился за столь позднее вторжение и попросил Ф. уединиться с ним для беседы. Они прошли в кабинет. Ф. предложил другу сесть, подошёл к подоконнику, закурил, выпуская дым в открытое окно, испускавшее холодный осенний воздух.
- Что ты хотел, П.? - спросил он, не глядя на собеседника.
- Поговорить с тобой про Н., нашего старого друга, - отвечал П.
Ф. помолчал немного, потом повернул голову и сказал:
- Слушай, а был ли он нам вообще всё это время другом?
Страшный кашель, раздавшийся после этой фразы, заставивил П. испугаться за состояние друга. Ранее он уже уговаривал Ф. бросить курить, но всё без толку, а перечить кому либо не было в природе П.
- Но.., - после долгой паузы начал П., - Почему же? Это же Н...
Ф. затушил сигарету и закрыл окно. Повернувшись лицом к П., он начал:
- Понимаешь, П., мы ему больше не нужны, ты не можешь этого отрицать, - за окном завывающие порывы ветра ломали ветки, - Раньше мы лишь спасали его от скуки, а когда Н. научился спасать себя сам, нами можно было и пренебречь.
П. явно не понимал, что Ф. хочет этим сказать, потому уже было открыл рот, но Ф. его опередил:
- Друг! Н. - это тот человек, для которого ты не являешься второй частью, а значит - не являешься другом. Глядя на тебя, я вижу, что ты для Н. всё же друг, так как уже год не можешь его забыть. Но он... Вот смотри... Если мы двое умрём, у Н., может, и шевельнётся совесть, но лишь такая, уколы которой он испытал бы от потери школьного друга или коллеги по работе. А мы, собственно, являемся и теми, и другими. Если же умрёт Н., вижу, ты, П., почувствуешь, что наполовину пуст. Так и работала доселе ваша псевдо-дружба. Ты для него друг, он для тебя - нет. Понимаешь?
- Да, я понимаю, - ответил П. глядя на друга глазами побитого пса, - Но ведь мы столько пережили, у нас столько общего...
- Что же это? - невозмутимым тоном спросил Ф.
- Ну... - П. засомневался, боясь сказать лишнее слово, которое бы не устроило Ф., - Школа, Троя, вечер в парке, в конце-то концов...
Ф. только лишь покачал головой.
- Видно, П., у судьбы на нас с самого начала были другие планы, и она забыла вписать в наше детство настоящую дружбу. - сообщил Ф., - Поэтому только по догадкам мы с тобой, П., и стали друзьями. Я вдруг понял, что связывает нас с Н.
- Что же это?
- Именно он нас и свёл. Без него мы бы так и остались теми людьми, не помнящими про какого-то там одноклассника, сидевшего в другом конце класса.
III
С того времени прошло несколько лет, П. всё ещё помнил Н., но уже не питал охоты снова с ним встретиться. Куча дел, куча проблем, куча важных решений - всё это заставило его забыть про то, что Н. уехал в Петрозаводск, где сейчас П. и находился, решая командировочные вопросы.
И вот П., давно переставший носить странную шляпу, прогуливался перед отъездом домой по этому городу, на что время осталось только сейчас. На дворе была весна, создающая о Петрозаводске лишь приятное впечатление. На часах ещё не было полудня.
В один момент П., проходя по центру города, разглядел образ в шапке-носке, сидящий на скамейке и поглядывающий искоса в его сторону. Неужели Н.? Да, зрение, изрядно снизившееся за эти годы, не подводило П.
Это был Н., крутивший зачем-то в руках простой карандаш. Рядом с ним лежал потрёпанный блокнот, придавленный камешком от порывов ветра. Может, Н. не подозвал друга к себе из-за того, что не узнавал без шляпы и в очках?
Тогда П. решил подойти к скамье сам. Теперь Н., должно быть, узнал друга (или надеялся, что этого делать не придётся) и, улыбнувшись, подал тому руку, предварительно положив карандаш в карман куртки.
- Здравствуй, Н., - пожал руку П., - С момента нашей последней встречи ты нисколько не изменился.
Н. усмехнулся, продемонстрировав странно-белые зубы, пригласил подошедшего сесть и вновь невольно достал карандаш.
- И ты здравствуй, П., - поприветствовал Н., - Но ты, я вижу, изменился - стал толще и мягче.
Оба они посмеялись, как старые друзья. П. уже казалось, что тогда в кабинете, Ф. рассказывал откровенную чушь.
- А как поживает Ф.? - спросил Н., - И какими ты здесь судьбами?
С лица П. сразу сползла улыбка. Немного помолчав, он ответил:
- Ф. умер в прошлом году от рака лёгких.
Н., тоже переставший улыбаться, сочувственно кивнул и сомкнул тонкие, как у покойника, пальцы домиком у подбородка опустившейся головы.
- А как ты оказался тут? - печально спросил Н.
- Здесь я просто решал кое-какие дела, - пояснил П.
- Да, я тебя понял, - Н. увернулся взглядом от П., наблюдая теперь за далёкой шумной улицей.
Рядом прошёлся небольшим пыльным ураганом порыв ветра, чуть не унёсший карандаш Н. и поваливший на землю блокнот.
- Знаешь, П.., - сказал Н., поднимая столь важный для записи предмет, глядя куда-то вдаль и немного вбок, - Я уже давно хотел вернуться в Ярославль, повидаться с вами. Теперь, думаю, я сделаю это точно. Схожу на могилу Ф.
П. понимающе кивнул, уже выбросив из головы всякие речи Ф. про то, что Н. на него наплевать.
- Я уезжаю через четыре часа, - вставил П., - Поедем со мной, если хочешь.
- Нет, - Н. покачал головой, - Я решу дела с работой, возьму отпуск, съезжу в Ярославль, присмотрю жильё... Через неделю, да.
- Я тебя встречу, - воодушевился П., - Ты мне только напиши, во сколько.
Н. улыбнулся своей усталой добродушной улыбкой:
- Как скажешь, друг.
П. продиктовал свой номер, который Н. спешно записал на грязные листы блокнота. После этого он встал со скамейки, снова пожал другу руку и пошёл дальше. Больше П. никогда не видел Н.