- Метет, - вздохнул почтмейстер, опуская штору. - Сугробы у дверей аж по грудь. Вот и попробуй, высунься.
- А ты не высовывайся, - отозвался из кресла благоразумный Тадеуш. - Торопиться-то, небось, некуда?
- Это верно.
- А у нас, как-никак, тепло, Катаржина на кухне грог варит. К ужину телячьи котлеты будут. Чего тебе еще надобно? Садись-ка вон поближе к огню.
- Кто в лавке остался? - поинтересовался почтмейстер Мирек, с кряхтением извлекая из кармана кисет.
- Бартек, - Тадеуш перевел взгляд на стенные часы. - Отозвать его, что ли? Все равно в такую погоду ни один полоумный за чаем не выберется. Да и парню зря без дела томиться...
- Давай, я спущусь.
- Сиди уж. Сам сделаю.
Однако стоило подняться с места, как внизу по лестнице торопливо застучали башмаки.
Миновав темную кладовую, заставленную толстыми пыльными мешками с товаром, он распахнул приземистую дверь и очутился за прилавком подле весов в неброско освещенном помещении своего магазинчика.
Высоченная фигура, зябко кутающаяся в потрепанную солдатскую шинель, и впрямь напоминала о бесследно сгинувшем полгода назад путевом обходчике Стасе Микульском.
Искали его всем миром. Окружная жандармерия во главе с ротмистром Зденеком с ног сбилась, да без толку. Пропал железнодорожник. Растворился, будто и не было вовсе. А соседей не спросишь: нет их, соседей. Домишко у Стася на отшибе, аккурат за путями. Существовал пан Микульский скромно, без жены. Лишь собака в конуре - подруга ближайшая, и та невесть куда подевалась. Знать, не житье зверю без хозяина.
Так-то, думал Тадеуш, разглядывая гостя. Его уж в покойники записали, а теперь - доброго вам здоровьица - явился в самый разгар пурги.
Осунулся Стась, постарел раньше времени. Губы лихорадкой обметаны, сам дрожит листом осиновым. Ясно как божий день: натерпелся всякого, бедолага.
- Здравствуй, Стась, - со всей возможной сердечностью произнес Тадеуш. - Давненько ты не показывался.
Тот кивнул. Зубы обходчика безостановочно выбивали замысловатую морзянку.
Пара стаканов хорошего грога привела Стася в чувства. Кожа порозовела, серебристые усы встопорщились. Рассупонив шинель, обходчик пристроился у камина.
- Ну вот, - удовлетворенно констатировал Мирек, - хоть ожил немного. А то смотреть было страшно.
- Не за что, - парировал Тадеуш. - Расскажи лучше, где носило тебя.
- Это долгая история.
- А мы не торопимся. Бартек, дружок, подкинь дровишек.
***
Август выдался знойный.
Дожди запаздывали, солнце палило нещадно. Мерно струящийся разгоряченный воздух над стройными линейками рельсов насыщал пространство отголосками миражей далекой южной пустыни. Залитое светом безлюдие, ленивая поступь часов.
Нынешний выходной грозил обернуться бессмысленной тягомотиной, и обстоятельство это совершенно не радовало Стася Микульского. Спасение виделось только в одном.
- Эрли, - негромко позвал обходчик, приблизившись к конуре.
Из прорезанного в досках отверстия выглянула заспанная лохматая морда.
- Разморило нас, да? - присев на корточки, Стась пощекотал псину за ухом. - А в лесу сейчас хорошо. Тишь, зелень, прохлада... Сходим к графскому пруду?
Широко зевнув, собака тоскливым взором обвела двор и вновь скрылась в своем логове.
- Ну и ладно, - произнес обходчик, растерянно моргая. - Не хочешь - не надо. Один прогуляюсь.
Молчаливый путь его лежал вдоль купающейся в высокой траве холмистой гряды, и далее - к блаженным древесным кущам, где буйно разросшийся за последние годы папоротник широколистной каймой обрамлял песчаное русло тропы.
У торчащей посреди лесной дороги каменной арки обходчик остановился. Это сооружение привлекало его издавна. И хотя сквозь прорехи в облупившейся штукатурке виднелась кирпичная кладка, несколько опошлившая картину, сама архитектура таила в себе нечто таинственное, торжествующе-злое. С высоты лепной балки на путника щурился причудливый барельеф - хищная рожа горгульи. Пакостная ухмылка, ядовитое притяжение незрячих глазниц. Что-то вроде "оставь надежду всяк здесь проходящий"...
***
- Ну, и смельчак же ты, - не вынимая изо рта трубки, прокомментировал Мирек. - Забрести в такое место... м-да...
Стась недоуменно взглянул на почтмейстера.
- Я, признаться, не очень понимаю...
- ПрСклятая усадьба, - изрек Бартек, вороша кочергой в камине. - Люди ее избегают. И правильно делают.
- Про имение графское знаешь? - спросил Тадеуш.
- Известное дело. Ведь сожгли его?
- Не просто сожгли, - лавочник плеснул себе грогу, со вкусом отпил. - Когда волнения начались, бунтовать по округе стали, владельца с семейством утопили в пруду. Только вот девочка, дочь старика Войтецкого, говорят, исчезла, не добрались до нее окаянные.
Внезапная догадка посетила обходчика, впрочем, делиться ею Микульский не стал.
- Да. Вы ведь обходчик, верно? Из домика на окраине?
- Совершенно так. Но откуда...
- Не задавайте вопросов, на которые нет ответа.
Прозвучавшие в лесной тишине слова, простые и безыскусные, тронули кожу ознобом. Микульский невольно съежился. Незнакомка меж тем медленно двинулась вдоль закованных в ряску темных вод. Стась, как привязанный, засеменил рядом. Минуты две они безмолвно вышагивали по влажной прибрежной кромке, спиной к покрывшимся редким кустарником остаткам дворянской усадьбы. Объятый тревогой и любопытством железнодорожник искоса наблюдал за попутчицей.
На вид ей было лет восемнадцать. Легкое белое платье, горделивая осанка, точеная стройность фигуры. Аккуратно уложенные волосы цвета топленого молока в сочетании с изящными чертами лица образовывали на диво гармоничный ансамбль. Неброская, чуть строгая красота, выявляемая лишь при повторном изучении.
- Как вас зовут? - внезапно спросила девушка.
- Микульский. Стась Микульский. А вас?
- Ева. Мне кажется, пан Микульский, я вправе рассчитывать на вашу помощь.
- Какого рода?
- Не волнуйтесь, это всего лишь небольшая услуга, но оказать ее можете только вы.
- Изволите говорить загадками?
Остановившись, Ева повернула лицо к обходчику. В бирюзе ее глаз крылись глубины никак не меньшие, чем в сумрачных наслоениях пруда.
- Знаете дорогу к Перевалу Надежды?
- Последний раз я бывал там в далекой юности.
- Это не важно. Скоро к вам придет человек и попросит отвести к трактиру в предгорьях.
- Не припоминаю, чтоб у подножия был трактир.
- Он есть, - бесстрастно произнесла Ева. - И вы проведете этого мужчину в указанное место. Там и встретимся...
***
В субботу разразилась гроза.
У проема окна Стась меланхолично наблюдал за разгулом непогоды. Захлебывающийся беззвучным лаем дождь уничтожил всякие следы недавнего раскаленного лета. Леденистые струи колотились в стену, яростной дробью лупили по крыше, остужая успевшую привыкнуть к теплу черепицу. После такого будку латать придется, уныло подумал Микульский, разглядывая убежище бедняги Эрли.
Незадолго до ливня простучал колесами экспресс из Вроцлава, последний на сегодня. До шести утра поездов не предвиделось. Осоловелые путейцы разбрелись по домам, станция опустела. А затем небо прихмурилось и началось...
Темнело. Дождь и не думал стихать. После легкой вечерней трапезы Стась вновь занял позицию у окошка. Сквозь бегущие по стеклу водяные змейки проглядывали мокрые ветви садовых деревьев, блестящие влагой рельсы с той стороны ограды. Земля покорно, но достойно принимала буйство природы.
Вдали громыхнуло. Керосинка на стене качнулась, пол завибрировал. Отблеск света промелькнул за окном. Подступающий сумрак ночи взрезал истошный рев паровозного гудка. От неожиданности Стась зажмурился. И когда обратил взор на окрестности, то глазам не поверил.
Наполовину разобранный, заросший полынью отрезок запасного пути был занят испускающим белесые паровые облака составом. У вагонов никто не суетился, не устраивали перекличку проводники, не галдели пассажиры. Возникший ниоткуда поезд попросту заполонил собою пейзаж. И эту пышущую жаром пугающе реальную иллюзию не мог развеять и дождь.
Придя в себя, Микульский опрометью бросился наружу. Рубаха обходчика моментально взмокла, но он не почувствовал.
Черная махина паровоза периодически издавала шипение, надрывно скулила обычно тихая Эрли. И кроме этой пригоршни звуков, сопровождаемых непрестанным ливневым шквалом, ничто более не различалось.
За пару метров до калитки Стась остановился. Впереди угадывалось движение, кто-то бесформенный приближался навстречу.
- Тише, Эрли, - прошептал он. - Тише.
- Пан Микульский! - раздалось совсем рядом, и стало ясно, что это человек в просторном дождевике.
- Да?
- Вам привет от Евы.
- Входите, там не заперто.
- Спасибо.
***
- А не водишь ли ты, брат, нас за нос? - скептически ухмыляясь, произнес Мирек. - Какие-то, понимаешь, лесные девы с дурацкими просьбами, поезда-призраки, невнятные личности всякие...
- На Библии поклясться? - хрипло вопросил Стась.
- Будет вам, - негромко сказал Тадеуш. - Хлебом не корми, дай попетушиться. Как дети малые...
- Я ж не со зла, - миролюбиво заметил почтмейстер. - История больно странная.
- Дальше - больше.
- Бартек! Спишь, что ли?
Разомлевший от тепла и спиртного приказчик встрепенулся, протер очи.
- За камином следи, - хмыкнул Тадеуш. - Одна зола осталась.
- Тебе слово, пан Микульский.
***
Шли долго, с остановками.
От значительных расстояний Стась давненько отвык, да и возраст сказывался не лучшим образом. Прибавить сюда издержки погоды в виде бесконечной мороси, основательно размытой земли, коварные болотистые топи - что и говорить, приятного мало.
Спутник его, тот напротив казался прирожденным скитальцем, для которого единственный смысл - движение. В охотничьем плаще песочного цвета, с лицом приветливым и вместе с тем мужественным, окаймленным аккуратной русой бородкой, он представлялся олицетворением благородной силы и стойкости, непроизвольно внушающей уважение. Глядя на этого крепко сбитого человека, хотелось и самому развернуть плечи, приосаниться, обвести мир победным взором. Мечты, мечты...
Всю дорогу незнакомец помалкивал. О себе он не распространялся, что изрядно смущало Стася. Обходчик терзался думами относительно загадочно возникшего поезда, не предусмотренного расписанием. Однако навязчивость не являлась характерным свойством Микульского, а потому все вопросы и подозрения оставались при нем.
Так они и влачились по лугам да пашням, то ныряя в лесок, то снова выбредая на открытый ландшафт. Пару раз делали привал, утоляли голод, не вступая ни в какие беседы, и продолжали путь.
К вечеру показались горы.
Стась, промокший насквозь, измотанный до предела, при виде заслонившей горизонт каменной гряды воспрянул духом.
- Почти на месте, - обернувшись к ведомому, произнес он.
Тот кивнул. На спокойном лице ни тени эмоций. Этого не проймешь, решил про себя Микульский, силясь отыскать переправу через неширокий резвый поток, бегущий в долину.
Трактир, который упоминала Ева, на деле оказался постоялым двором с премилым названием "Последняя надежда". В холодных влажных сумерках окна деревянного двухэтажного строения лучились забытым радушием.
Внутри было на удивление тихо. Столики пустовали, посетителей не наблюдалось. Чадили маслом лампы на стенах, в булыжном очаге трещали поленья. На зов объявился хозяин заведения - полноватый господин с усами щеточкой и печальным взглядом.
- Что будет угодно гостям?
- У нас здесь назначена встреча, - робко улыбаясь, ответил Стась. - С девушкой.
- Вы, верно, пан Микульский?
- Да.
- Одну минутку, господа. Располагайтесь поудобнее. Я сейчас же попрошу пани Еву спуститься к вам.
Владелец проследовал наверх, а Стась, пользуясь случаем, снял с себя мокрый балахон. Расстелил одежду на скамеечке, придвинутой к огню, немного погрел ладони. Компаньон разоблачаться не стал, ограничившись избавлением от походной сумы, которую небрежно сунул под лавку. Вытянув длинные ноги в сапогах с завернутыми голенищами, он привалился спиной к стене, безмолвно выжидая.
Наконец прозвучали торопливые шаги.
Ева, бледная, с тенями усталости на лице, благодарно улыбнулась Стасю.
- Рада, что вы пришли.
Жестом приветствовала второго мужчину.
- Давайте присядем.
Все трое сгруппировались вокруг столика против входа.
Незнакомец распахнул плащ. Покопавшись, извлек из недр одеяния завернутое в материю нечто. Стась и Ева внимательно следили за его действиями. Внутри оказался небольшой толстого картона округлый футляр. Аккуратно удалив крышку, мужчина достал скрученные в трубку листы. Желтоватые свитки с готическими латинскими буквами.
- Хозяин!
Толстяк-трактирщик нарисовался незамедлительно.
- Слушаю.
- Принесите перо и чернильницу.
- Момент...
- Итак, - сказал безымянный оформитель, расположив пред собой письменные принадлежности, - приступим. Вы, пани Ева Турска, согласны наследовать талисман...
- Присутствующему здесь Станиславу Микульскому.
- Что? - не понял Стась. - О чем вы говорите? Какой талисман? И причем тут я?
Расстегнув на шее серебряную цепочку, Ева положила на поверхность стола небольшой замшевый мешочек, потянув за петельки, наклонила. Из него выскользнула искусно выполненная миниатюрная книжица. В чеканном переплете, с разноцветной бисерной окантовкой и металлическими застежками. По размеру сущая безделушка, способная уместиться в сжатом мужском кулаке.
- Теперь пусть хранится у вас, - прошептала Ева.
- Да с какой стати? - взорвался Стась. - Объясните, Христа ради, что происходит?!
Крепкая ладонь незнакомца легла на запястье обходчика.
- Сударь, - мягко сказал он, - не стоит так волноваться. Хотите выпить?
- Нет. Я хочу знать, что здесь творится.
- Видите этот предмет?
- Вижу, не слепой.
- В нем покоится величайший из секретов.
"Дернуло меня связаться с безумцами", - грустно подумал Микульский. Бородач меж тем продолжал:
- Десять столетий тому назад священнику Александру де Лазарини было видение. Ангел показал ему символы, которые велел записать. Семь знаков на неизвестном человечеству языке. Крылатый вестник разъяснил церковному служителю примерно следующее: "Это слово. Знающий волен употребить его во благо, либо во вред. Оно может обратиться великим счастьем, может нести смерть и печаль. Черные псы греха жаждут заполучить его в свои лапы, дабы отдать властителю ночи. Не позволяй им завладеть Словом. Храни до прихода Света". С тех пор скрытая под застежками тайнопись шествует по миру. И покуда не родился посланец божественного утра, семь заветных букв должны охранять избранные.
- Ну а я то здесь при чем?
- Талисман сам выбирает себе держателей, - выговорила Ева. - Когда оберегать его сделалось небезопасно, мне приснились вы. И пробудившись, я знала не только род занятий избранника, но и где вас ждать. Наша встреча предрешена заранее.
Поверить в происходящее было сложно. Все напоминало дурацкий розыгрыш, сказку для доверчивых несмышленышей. Однако что-то внутри подсказывало: правда. Несуразная, до крайности необычная, но - правда.
- Я не то чтобы отказываюсь, - вздохнул Стась, - но годы и силы уже не те.
- Хотите знать, сколько вам осталось? - спокойно поинтересовался мужчина, и по глазам Микульский понял, что будущее отнюдь не секрет для собеседника.
Поразмыслив, он отрицательно мотнул головой.
- Так что, регистрируем?
- Вам виднее, - покорно изрек обходчик.
Ева подняла талисман за цепочку и протянула Стасю.
- Желаю удачи.
***
В комнате воцарилось затишье.
Аромат табака мешался с каминным теплом. Шумно сопел носом грузный почтмейстер Мирек. Словно на заморскую диковинку, таращил глаза на Микульского смешной конопатый Бартек. Задумчиво теребил мочку уха рассудительный лавочник Тадеуш. С механической четкостью работали ходики на стене, отсчитывая драгоценные крупицы времени.
- Дядя Стась, - осторожно позвал приказчик. - А книжица эта с вами?
- Угу.
- Покажете?
Вся троица ожидающе смотрела на железнодорожника.
Размотав обернутый у горла шарф, Микульский поддел незамысловатый черный шнурок и продемонстрировал окружающим закрепленный на нем чехольчик с золоченным орнаментом.
- Вскрывать не буду, - произнес он. - Не имею права.
Мирек неловко сглотнул и закашлялся, подавившись.
- Убирай, - прохрипел почтмейстер, вытирая красное от натуги лицо.
- А где ж ты пропадал полгода? - спросил Тадеуш.
- В Италии.
- Где?
- Встречался с потомком того самого де Лазарини. Тоже, кстати, священником. Получил благословение и... кое-что еще.
- Что?
Стась невесело усмехнулся, прищуренным взором окинул компанию, посмотрел в застывший за окнами вечер.
- Об этом я поведаю лишь Богу.
Часы пробили десять. И люди будто очнулись от наваждения. Суетливо засобирался домой Мирек, наскоро распрощался с хозяином впечатлительный приказчик. Микульский уходил последним.
- Стась! - окликнул его у дверей Тадеуш. - Ты заглядывай иногда, ладно?
- Договорились, - улыбнулся хранитель, растворяясь в заснеженной мгле.