Аннотация: Дневник британского офицера с HMS "Lapwing". Интересные заметки о рабстве, об обычаях Вест-Индии и т.п.
Вторник, 8 января 1799
Был у миссис Рамзи, и она рассказала, что адмирал Нельсон - ее старинный друг, с тех пор, когда он побывал здесь семнадцать лет назад на фрегате "Борей" с Креолом Каунтессом, сыном флотского капитана Каунтесса.
О мальчике-мулате Джеймсе Питте, сыне Джеймса Питта, брата достопочтенного Уильяма Питта, его чернокожая мать прижила его от капитана Пита в 1783, когда здесь стоял "Шершень". Сына адмирала Паркера, прижитого от креолки, зовут Паркер. Множество метисов и свободных креолов в Английской гавани рождены от английских моряков, чьи корабли чинились здесь.
Канонир с брига Его Величества "Реквием" был сегодня грумом у мистера Сенхауза, заботился о лошади, которую нанял последний. Два часа канонир стоял на часах у бочонка с ромом, вынес из кладовой порох и послал его на береговой склад. Он почистил туфли капитана, мистера Батчера, а ночью в Поварском доме пожарил ямсу для капитанского ужина.
Среда, 9 января
Ученики Джон Мэлони и Уильям Скарвуд бежали.
Четверг, 10-е
Мэтсон с "Морской волны" прибыл на лодке и обедал в Адмиральском доме. Мэтсон рассказал, что дворецкий лорда Кэмелфорда одевает его во что попало и никому ничего не платит.
Пятница, 11 января 1799
За завтраком Соломон рассказал, что лорд Кэмелфорд, как только услышал, что сэр Сидни Смит собирается командовать турецким флотом, тут же предложил свои услуги, но в Адмиралтействе его Лордству ответили, что им уже хватит одного сумасшедшего.
Португальца Антони Фаррару посадили в кандалы за то, что он напал с ножом и ранил Брайанта Тодли.
Суббота, 12 января
В семь утра рядом с нами бросил якорь ЕВ куттер "Шарлотта", под командованием лейтенанта Уильямса. Получил следующую записку:
Сэр.
Вы пришлете мне еще одно джо вместе с мальчиком, и тогда у меня будут пять джо, которые ваши, и вы можете подумать, что я экстравагантен, но это не так, просто мне нужно заплатить и дать в долг моим сокомандникам, и у нас нет джо на каждого, теперь, Сэр, я должен попросить вас, готовы ли вы оказать мне эту услугу, так как они желают, чтобы я написал вам, и если вы не опасаетесь позволить мне этого, то не одолжите ли вы мне два или даже три джо, так как мы можем остаться здесь ненадолго, и как только мы вернемся на Сен-Китс, мы получим все наши наградные деньги, потом они отдадут их мне, чтобы заплатить вам, если никто не купит чего-нибудь удобоваримого поесть, но этого не случится, работа очень тяжела, и мы просим только для этого, мы все хотим быть бережливыми, поэтому, Сэр, черкните несколько строк подателю сего и дайте мне знать, каковы будут ваши издержки, и если так, то вы меня очень обяжете, ваш искренний доброжелатель и проч.
Роберт Фартинг
Джон Уильямс
Роберт Кокс
Сэмюэл Уинслоу
Всплеск, эллинг
12 января 1799
мистеру Аарону Томасу
Заметка на полях: служил трем королям в одних и тех же туфлях.
Заметка на полях: Эту записку С.Х. прислал мне, чтобы занять два джо. У меня не было джо, но я отослал ему шестнадцать долларов, которые он вернул назад с Черным Джеком. Эти деньги нужны были ему, чтобы отдать его шлюхе, мисс Брукс. В это время в доме почти никого не было, кроме нее, меня и Джона Алдертона.
Пятница, 18 января 1799
Сегодня мне исполнилось тридцать семь лет.
Я нахожу, что мои умственные способности хороши так, что мнится мне, как никогда прежде.
Единственные перемены во мне, которые я нашел в себе за десять прошедших лет: часть волос на моей голове побелела да ноги изрядно отощали.
В полдень Форт Грэйт-Джордж на Монашеском холме отсалютовал из [...] пушек, то же сделала и артиллерийская батарея на гребне горы, в честь знаменательного дня - дня рождения Королевы. На верфи подняли Королевский штандарт.
Прошлой ночью Краер, помощник хирурга, и мистер Гилберт Тэйлор, помощник капитана, сильно напились. Мистера Краера стошнило в водосток, по которому дождевая вода течет в котел, откуда экипаж берет воду для всех своих нужд. Паттерсон, плотник, застал Краера за подобным неприглядным делом и пожаловался этим утром капитану. Тогда тот приказал соорудить шатер над арсеналом, и Краер, выгнанный с чердака, должен обитать там.
Сегодня весь экипаж корабля спал на чердаке. Обнаружилось, что все нижние этажи в доме с флюгером слишком отсырели. До этого только старшие офицеры ночевали на чердаке.
Мистер Тидерсли в разговоре заявил, будто старшие офицеры делают все, что только в их силах, лишь бы сделать участь младших офицеров как можно более невыносимой.
Человек с "Возмездия", который вчера выписался из госпиталя, вышел с чердака через окно и сильно рассек себе голову.
Соломон в разговоре о выходке Краера заметил, что нет больше офицеров в Вест-Индии, которые бы встречали такое количество благоприятных обстоятельств, соперничающих с интересами младших офицеров Всплеска, и что невозможно было бы повести себя хуже, и все такое.
Уильям Хилл, эсквайр, мастер-корабел, и Честер Фитч, эсквайр, мастер-аттендант верфи, ужинали со мной. В доках на флагштоке повесили Королевский Штандарт, в честь дня рождения королевы. "Флаг очень изношен и порван, - сказал Соломон, - что за старье они подняли?" "Да, сэр, - отозвался Фитч, - его, как и Ее Величество, изрядно потрепало с годами".
Заметка на полях
Мистер Алан, хирург с брига "Реквием", вернулся с Сен-Джона, где несколько дней просидел в тюрьме за то, что убил ребенка, когда приказал солдатам выстрелить в человека, бежавшего с корабля, попавшего снова под стражу и сделавшего попытку побега еще и оттуда.
Суббота, 19 января.
Высекли капрала Кантуэлла за непослушание приказам и моряка Перри за то, что украл и убил докторских птиц.
Люди принесли ткани для гамаков и красили их в нашем дворе. Они оставили запас красной краски на кухне, и этим утром одна из домашних птиц капитана нырнула туда. Повар убил ее, зажарил и подал к капитанскому столу. Мистер Спенс заметил, что она довольно-таки красна. "Да, сэр, - ответил доктор Коул. - Я думаю, это бойцовая порода"
Во дворе стоит ушат для купания гусей и уток. Вчера одна из уток залезла туда, и вслед за ней - два гуся. Они долго гоняли, и били утку, и заставляли ее нырять, да так, что она утонула, прежде чем их раздор заметили.
...пропущена одна страница...
Вторник, 22 января 1799 (окончание)
Затем он спросил, кто здесь мои агенты. Я рассказал ему, что мой биржевой брокер, мистер Эванс, умер, так что я получил свои дивиденды сам, с тех ценных бумаг, что для меня купили Оммени и Пэйдж, а также Гриффитс, Дрю и Годвин в Портсмуте.
Он посоветовал мне позаботиться о моих делах с биржевыми брокерами в Портсмуте.
Среда, 23 января.
Сильный дождь безостановочно лил с утра и наполнил все наши баки. Много сильных порывов ветра из межгорных ущелий.
Вчера и сегодня над Монашеским холмом реял сигнал, чтобы дать знать островитянам, что пакетбот из Англии на Сен-Джоне и завтра отправится в Европу. Его имя "Ее высочество" под началом капитана Скиннера. Четыре капитана из Восьмого Черного Вест-Индского полка, мистер Хилл, мистер Фитч, доктор Коул, лейтенант Сенхаус с Реквиема и мистер Уильямс с Шарлотты обедали в Адмиральском доме.
Четверг, 24 января
После обеда поехал на Нейенте вокруг южной оконечности залива Фалмут, был у + четырехпушечной батареи на Голубином мысу. Был на отмели, в хижинах королевских негров и в хижинах негров на Гряде Портера. Одна из негритянок перевязала мой палец (какими-то дикими растениями, собранными ею), но он все еще продолжает болеть от недавнего укуса попугая.
+ Батарея Кайлера. Она названа в честь генерала Кайлера, который построил ее в 1798. Четыре тридцатидвухфунтовые пушки, одна из них была снята с вооружения несколько дней назад. Когда под ней платформа, последняя уходит в воду на семь дюймов.
Под тамариндом, на клочке земли рядом с домом мистера Роджерсонаа, интенданта, я нашел квадратный надгробный камень. Наверху - небольшая мраморная пластина, а на ней написано: Энн Роджерсон. Родилась в 1768. Умерла в 1793.
Заброшена судьбой к далеким берегам,
Пока разлука-смерть не посулит нам встречи,
Скорбящий муж ее хотел бы точно знать,
Когда наступит день сердечный.
Послал за портным, чтобы сшил мне хороший морской мундир. Он сказал, что он будет стоить пять фунтов и четырнадцать фунтов стерлингов, и это на две гинеи больше, чем я когда-либо платил за мундир в Лондоне.
Доктор Риджуэй попросил меня утром одолжить ему двенадцать джо, пока корабль не вернется в Сен-Китс.
Его объяснения, зачем ему нужны деньги, оказались весьма любопытными.
Он сказал, что он уже был здесь на Всплеске, пятнадцать месяцев назад, и сегодня женщина принесла ему ребенка и сказала, что он - его отец. Он в это поверил, так как у него замечательно получается замешивать тесто для подобного пудинга. И так как он поверил этой великой и сомнительной истине, он хочет купить ребенку свободу, и для этого ему нужны деньги.
Я не дал ему денег, но он взял нужную сумму вечером у капитана Харви.
Проклятое рабство. Какое же это бесчестье для всех христианских стран, которые торгуют человеческой плотью.
Вот пример подобного позора.
Один из армейских хирургов прижил ребенка от черной женщины, но младенец был объявлен собственностью английской короны, потому что его мать не была свободной, собственностью - до тех пор, пока отец не купит его у владельца этой женщины, и покупка своего сына или дочери будет стоить ему двадцать или тридцать фунтов.
...пропущено восемь страниц...
Воскресенье, 27 января (продолжение)
Покинул Сен-Джон в восемь утра. Оказалось, что чернокожий конюх еще и повар, и поэтому моя жаровня всю ночь была на кухне, но, к счастью, из-за этого не случилось ничего плохого. Добрался до холма Кларка и укрылся в негритянской хижине, дождь чересчур силен. Старая негритянка варила ямс, и это все, что было у них к воскресному обеду: у нее и у ее мужа. У последнего всего одна рука, другую оторвало при подрыве скалы. Когда дождь закончился, я пришпорил свою лошадь прочь от их дома.
Какой-то вооруженный человек вышел со мной и принялся трясти апельсиновое дерево, на котором было немало спелых фруктов.
Проехал мимо Каменного холма, поместья Пила, поместья сэра Джорджа Томаса, где стоит лучший на этом острове постоялый двор. Его дед был губернатором Антигуа сорок лет назад...
В полдень приехал в Пархэм, шестьдесят лет назад здесь был крупнейший рынок. Гавань здесь прекрасна, и вода гладка, как стекло.
Я насчитал около семидесяти заброшенных домов. Сейчас здесь живут всего лишь три семьи. Я зашел на церковный двор, но там не оказалось ни одного надгробия. В церковь я попасть не смог, потому что было сыро, и священник не пришел на проповедь, а причетчик живет в Форт-Байаме, в трех милях отсюда; у него сразу две службы: причетчик здесь и артиллерист в Форт-Байаме.
Я проехал верхом около десяти миль, и поэтому мне захотелось накормить моего коня. Я спросил у негра, где я могу найти маиса, но ко мне вышел белый джентльмен и уверил меня, что он сомневается, смогу ли я раздобыть здесь корм, но не изволю ли я пройти в его дом, оставив коня на попечении негритянки? Я так и сделал, и вскоре она принесла немного маису.
Я прошел в его дом и поднялся наверх, он проводил меня в галерею, откуда открылся замечательный вид на гавань, Длинный остров и т.п. И дом, и галерея в очень плохом состоянии: весь внешний вид вопиет об этом, и так быть не должно.
Он вышел первым, я не должен бы был следовать за ним: бревна и настил слишком прогнили. Мы сели, и он рассказал мне немало историй: о губернаторе Томасе, о поместье мистера Клемента Тадуэя, адвоката в Королевском суде, о генерале Моррисе, о сэре Уильяме Кодрингтоне, о том, как сделать из столетника, который в Англии зовется американским алоэ, хлыст для негров - погонщиков скота, и он уверен, что столетник во всем может заменить пеньку, которая используется в Англии. Это отвечает на вопрос о пользе мыла.
Так растение всегда цветет, круглый год, и не один раз в сто лет, как считают в Англии. Историю о деревянной церкви.
Я - единственный чужак, который пришел сюда за последние пять месяцев.
Джентльмен приехал на остров из Шотландии, в 1762 году, когда на Монашеском холме стояло укрытие для женщин и детей, в случае, если восстанут негры. Монашеский холм назван вовсе не в честь монахов или прославленного генерала Монка, но потому что фамилия владельца этих земель была Монк.
На Антигуа все было так плохо с водой, что хозяин еще помнил времена, когда он мог скорей отдать бутылку рома, чем бутылку воды. Я увидел рядом большую китайскую чашу, наполненную чем-то, и она до бровки стояла в воде на квадратном металлическом подносе. Хозяин объяснил, что это охлаждается пунш, и захотел лаймового сока. Он послал негритянку выжать его, я выпил немного пунша, и он был хорош. Хозяин показал мне три вида ямса и долго разглагольствовал об их качестве, что можно видеть на обороте двести четырнадцатой страницы.
После того, как Пархэм остался позади, с милю я ехал по хорошей утоптанной песчаной дороге. Миновал хижины негров, принадлежащих мистеру Клементу Тадуэю. Они расположены с той стороны холма, где Нолл нашел свой конец, и мне они показались очень живописными и славными. Я подъехал к пруду перед кладбищем, негритянка стирала там белье, и я дал ей подержать моего коня. Но назойливые насекомые раздразнили его, заставили забеспокоиться, и девчонка внезапно выпустила поводья. Конь убежал в заросли тростника, но я вскоре его поймал.
Пошел на кладбище, узнал, что оно принадлежит приходу Пархэма, но не увидел ни единой достойной эпитафии, чтобы переписать на память.
Когда я ехал верхом вдоль сахарного тростника в этот день, обнаружил, что он выше моей головы, когда я верхом, примерно на три фунта. По пути в Фалмут я спросил у прохожего, кто этот вежливый джентльмен, встретивший меня в Пархэме, и узнал, что это был Чарльз Гордон, эсквайр, майор Красного полка ополчения. Когда я пересекал Дэйл, я подъехал к глубокой протоке. Шли обильные дожди, и река вышла из берегов, и этот поток мне надо было пересечь. Он выглядел глубоким и опасным, поэтому я вернулся назад к каким-то негритянским хижинам, чтобы узнать у них путь; один из негров пошел со мной, сказал, что тут мелко, и перешел реку вброд, чтобы показать мне дорогу. Я перешел благополучно, но во время перехода мой конь попал в трясину, и его быстро начало затягивать, так что мне пришлось спешиться, и мой друг негр помог мне выбраться из топи.
За эти десять дней с неба выпало слишком много воды, так что глинистая почва острова стала очень вязкой, и во время поездки это обстоятельство показалось мне весьма неприятным.
В серединке я нашел немного земли: и она была либо каменистой, либо глинистой.
...
Они рассказали мне, что в последнее время дожди зарядили настолько сильно, что сахарный тростник растет очень хорошо, но дороги так размыло, что немногие мулы или другой скот могут перевезти необходимое количество бочек сахара в Сен-Джон, чтобы погрузить их на корабли.
У поместья Брауна пришлось переходить неприятную промоину, выглядевшую чересчур глубоко. Мой конь невелик, и пока мы пересекали водную преграду, вода доходила ему до хвоста. На середине я остановил его, и со мной произошла неприятность, которая когда-то настигла меня в Оквард Брукс, между Уигмором и Лонг Лэйнвардин в Херефордшире, в 1769, когда мне было семь лет.
Однако конь вывез меня в целости и сохранности.
Миновал поместье Брауна; господский дом остался по левую руку, негритянские хижины - по правую. Подъехал к подножью холма, следующего за Монашеским холмом, спешился с коня и повел его за поводья на вершину. Встретил много детей и стариков, возвращавшихся с ярмарки в местечке, которое зовется Болотом.
Проехал мимо Монашеского холма по правую руку. Зашел на Болотную ярмарку. Там полно людей. Меня остановил Джон Железняк, барабанщик с нашего корабля, он хотел занять у меня джо, но я не уступил его просьбе, потому что знаю, что у него есть шлюха на борту.
Приехал в доки Английской гавани, увидел там приватира под названием "Лорд Дункан", груженого хлебом и пр. по указу командования Форт-Ройал.
Воспоминания о моем друге, майоре Чарльзе Гордоне из Пархэма, что на острове Антигуа.
Его седые волосы.
Его замечания о ямсе, дела в гавани Сен-Джон, дела в Английской гавани. Одинокая жизнь на Длинном острове. Бывший управляющий поместья мистера Клемента Тадуэя.
Я сказал, что когда впервые отправился из Лондона в Уэльс, десять лет назад, у меня всегда немного болел зад после прогулки верхом, но сейчас я больше не чувствую этого неудобства. Это так, ответил майор, тогда вы были молоды, а теперь вы стали старше, и ваша кожа загрубела.
Неудачливый генерал Моррис, взгляд на его последнее владение. Сэр Джордж Томас и сэр Ральф Пэйн.
Понедельник, 28 января 1799
В семь утра бросила якорь шхуна Его Величества Александр. В восемь в залив Фримена вышел Лорд Дункан и в десять был уже в море.
Этим утром на пляже между Адмиральским домом и батареей Барклая нашли мертвеца, матроса с Александра. Тело лежало прямо на берегу, под скалистым обрывом. Люди с борта приватира окликнули нашу лодку, направлявшуюся за запасами пресной воды, и рассказали о трупе на берегу. На Александре тоже услышали оклик и послали свою лодку на берег и узнали своего человека, служившего там; но он был приписан к 98-пушечному Принцу Уэльскому и во время своего дежурства вместе с Чарльзом Стюартом, матросом, уплыл с Александра, намереваясь дезертировать. Тело матроса лежало на берегу, там, где вода не доставала его. Его шляпа лежала под головой, и в таком положении его обнаружили; домыслы о причинах его смерти оставались бесплодными.
Но в десять утра прояснилось, отчего он умер, когда в Адмиральский дом явился сержант. Он рассказал, что они с его людьми поймали Стюарта в кустах, неподалеку от батареи Барклая.
Они послали лодку через всю бухту, и Стюарта привели в эллинг, чтобы заковать там в кандалы. Он и рассказал, что они с погибшим приплыли на берег, и моряк взобрался на утес и упал оттуда. Он сильно расшибся, и это Стюарт положил ему под голову гляпу.
Среда, 30 января 1799
Долго беседовал в этот день с мистером Роузом; имел дело с мистерами Уэсли и Бакстером. Был в лавке мистера МакКеллера, заплатил ему восемь испанских долларов за пару полусапог.
Мистер Роуз говорит, что когда адмирал Сэр Джон Лафорей был в этих краях, ему грозило отправиться под суд за то, что он читал библию нескольким неграм. Или, скорее, за то, потому что видели, как в то время, пока у него в руках была Библия, двое негров стояли на коленях чуть в стороне, а один - позади.
Четверг, 31 января 1799
Выстрелили в Уиттика из двух пистолетов, после того, как тот облегчился прямо в арсенал, и выдали ему полдюжины плетей за это непотребство.
Чернокожего, работавшего на корабле, заковали в кандалы за такой же поступок.