Был на берегу с МакНортоном, разговаривал с генералом Бойером. Он сказал, что хорошо знал моего брата Джона. Еще говорил, ему рассказывали, будто мне сопутствует удача, поэтому у меня припасено немало денег. Был на борту фрегата Саутхэмптон капитана Джона Харви.
Среда, 3-е апреля
Прошли между Сен-Тома и островом Дайкс. Собираемся идти против ветра в Сен-Китс, к северу от Бертелеми.
Четверг, 4-е апреля
Заправил и съел черепаху. Хорошая, тихая погода. Все джентльмены из кают-компании ужинали в каюте.
Пятница, 5-е апреля
Хорошая, спокойная и тихая погода. После того, как стемнело, вели переговоры с американской шхуной из Суринама, груженой сахаром и хлопком, приписанной к Филадельфии. Она вышла из Суринама сегодня, и за день до этого проплыл голландский флот под конвоем из двух фрегатов, предположительно, из Европы.
Коллегио Б Дехтипс, Каролина, 31 декабря 1798
У меня есть возможность написать вам эти несколько строк. Надеюсь, они застанут вас в таком же добром здравии, как оставили меня, спасибо Господу за это. Мы прибыли двадцать девятого, в скором времени после похода из-под Гавра, и я получил два ваших письма: одно - от шестого сентября, второе - от двадцать девятого октября, и рад был услышать о вашем благоденствии на В. Также я получил то письмо, что вы адресовали на Гернси. Причина, по которой я не ответил сразу, проста: я хотел узнать, отправимся ли мы в Портобокко*, чтобы дать уже оттуда вам полный отчет, но когда мы покинули Гернси, мы отправились в Плибокко**. Поэтому я взял на себя смелость написать миссис Снелл, чтобы она передала мне немного д. неподалеку от Плибокко, так как я очень в них тогда нуждался, поскольку до сих пор ничего не получил из доли мальчика. Я не могу сказать, получила ли она это письмо, но ответа мне не было. Пусть в следующем плавании мы и войдем в Спитхед, но язьлен будет сойти на берег, потому что мы будем там лишь несколько дней. Я подошел к первому утнанетйел, и он велел мне не сходить на берег, зато сказал, что собирается сойти сам, и если я дам ему письмо, то он возьмет его ради меня. Он заходил к миссис П, но ее не было дома, она наносила визит кому-то в деревню, поэтому он сообщил, что в следующий раз когда мы будем здесь, я сойду на берег и отправлю его сам. Говорят, что у нашего корабля что-то не то с рулем, и мы рассчитываем уйти в доки. Сотник сказал нам, что если так случится, то он распорядится, чтобы мы ондобовс сходили на берег. Когда я доберусь до миссис П., я пошлю вам другое письмо, поскольку вы желали, чтобы я писал вам раз в месяц, и я не хочу ударить в грязь лицом. Я надеюсь, вы извините меня за то, что я не пишу вам чаще, хоть и могу. Вы упомянули о выходе в море, и со своей стороны скажу, что я скоро буду побираться от двери к двери, и только потом задумаюсь о море, поскольку эта зима, строго говоря, измотала меня, ведь я приписан к носовой верхней команде. Но мне приходится делать свое дело, как и остальным на борту нашего корабля.
Как известно за многие годы, трудней всего противостоять морозам и ветру, и мы, конечно, в избытке получили свою долю в Канале. Что до меня, я много раз стоял на марсе, и на глазах выступали слезы от жестокости погоды. В последнем плавании мы лишились командующего на Гидре, потому что были слишком близко к тому, чтобы потеряться в прибрежных скалах. Когда мы вышли, в газетах было написано, что мы пропали, и никто не выжил, хотя все было вовсе не так. Как вы заметили, я считаю вас своим отцом, и это действительно так, потому что вы - мой единственный друг, и мне бы очень хотелось выразить чувства на бумаге, так как я действительно чувствую.
На корабле всего три офицера, также как и в то время, пока вы были здесь: казначей, боцман и канонир. Казначей отправился в Лондон, чтобы получить награду за поимку французского приватира, которого мы захватили у Мыса. Я забыл, упоминал ли я о том, что мы захватили у мыса восьмерых или девятерых. Двое из них достаточно ценны, об остальных не стоит и говорить; мы слышали, что двух ценных конфисковали. Мы рассчитываем получить за них двоих тридцать фунтов, но когда это случится, я не могу сказать.
Мне жаль, что я не могу рассказать добрых вестей о лейтенанте Карлью: его отправили в госпиталь Лиссабона, освободили от службы по инвалидности и отправили домой на транспортном судне. Мы слышали, что во время путешествия он умер. Мистер Хамби, мастер, желает, чтобы я напомнил вам о нем, но он надеется, что вы на этот раз неправы в ваших предсказаниях войны, здесь ходят слухи, что она заканчивается.
Перси, Ллойд, Кэш и Истлэйк перешли с Минто на Л. Когда Л. пропал, Кэш и Ллойд перешли на другой корабль. Перси и Истлэйк сейчас в Лондоне, вместе с Моррисом, ждут третьего корабля.
Истлэйк написал нашему командиру и хочет, чтобы я вспомнил о нем. У-м Ру хочет, чтобы я напомнил вам о нем; команда в целом очень рада слышать о вашем благополучии.
Вы упоминали, чтобы я написал, если письма будут хоть сколько-то стоить, так вот, письмо из Гернси не стоило ничего, а за два последних пришлось заплатить. Первое стоило 1/10 и второе - 10 д. Больше ничего интересного от вашего покорного слуги. Или, иначе, вашего сына - УУ.
*Портсмут
**Плимут
Бастер, 30 марта 1799
Мальчик мой!
Ваше письмо из Дехтипса, датированное 31-м декабря, попало в мои руки сегодня утром. И я благодарю вас за него. Я не должен был бы писать вам так рано, но в моем письме вам от 10 января я сказал, что не буду писать до того, как получу весточку, и раз ваше письмо у меня, и я отвечаю сразу же, так как пакетбот в Европу уходит завтра.
Я согласен с основным мотивом вашего письма: стоит продолжить писать каждые шесть недель, и вы ничего не потеряете, в конце концов.
Мне грустно, что вы не получили свои деньги у миссис Снелс. Я ожидал, что это будет нелегко. Поэтому мне хотелось, чтобы она хранила их в своем доме; я знал, что в этом случае вы получили бы их когда-нибудь. Я надеюсь, что две г. и доллары, что я посылал вам с Летирокопом*, попали к вам прежде, чем вы ушли с Ардига** у Гавр-де-Грейса в январе.
Кажется, сейчас, вы и я понимаем друг друга. У меня нет времени писать вам длинное письмо, но то, что от десятого января, столь подробно и так полно объясняет мои замыслы, что добавить я могу немного.
Я, конечно, поясню свои заявления.
Пятнадцатого мая со здешних островов в Европу уйдет конвой. Второй отправится 25 июня, и третий - в августе. С одним из них домой обязательно пойдет и Кселпсв, и если так, то я надеюсь, что Нотсоб не ушлют в Гибралтар или на какую иную заграничную стоянку, и я найду вас дома и смогу приступить к планам обучения. Однако еще мне жаль упоминать, но Х. ястеаратс ясьтибод анембо и то оготэ есть ткеффэ. Я предполагаю, что нежлод остаться с ним.
У меня плохое перо, и нет ножа, чтобы заточить его. Переверну лист на другую сторону.
Я надеюсь, что анембо он не получит. Так, ларимда ястеарибос йомод в енюи, ен онечюлкси, отч но темьзов аныс с йобос, в мотэ еачулс, ым меуделсоп аз моцто, все вместе, как я и учох. Если же Х. перейдет на другой корабль, по всей видимости, я останусь с ним, и мне придется еще задержаться в этой жаркой стране, и помочь вам смогу лишь тем, что я мад оварп утаковда и ушипто вам еонжедан еоводог еинажредос, еороток тедуб ясьтавичалпыв в корс. Но я не буду этого делать до того, как действительно перейду на другой корабль. Одна лишь вещь привлекает людей остаться здесь - призовые деньги, но при этом я сильно рвусь домой и отказываюсь от всех предложений остаться здесь. Пойдет ли наш корабль домой с миксйам меовнок или нет, но первым делом я напишу вам письмо и найду что-нибудь для Кеттла из вашего кают-компанейского беспорядка.
Отпраздновать сейчас и тогда необходимо, и иным, чем анинолос, хорог, гнидуп и огонмен авип.
Ваше описание зимы впечатляет. Опсмотреть ан заснеженную и обледенелую позицию вахтенного будет хорошим уроком для адмирала, особенно если он просидит там часа четыре, не на марсовой площадке под ногами, ощутив ваши страдания и тысячи тысяч других в Ла-Манше. Я знаю, что было бы здорово, если бы благодаря Господу удалось удивить вас в одно туманное и морозное утро, пока вы иляотс ан хасач в мотэ ербакед, если бы я только мог! Я бы отдал вам йалежят риднум и несколько водря иленалф.
Вы слишком страдаете от холода.
Также страдаю и я, от жары, но за всеми вашими страданиями впереди лежит надежда.
Девять или больше месяцев могут перевернуть что-то до вашего освобождения. Я представляю себе, как стою в порту Бирмингема, Бристоля или Лондона и вижу вас, вы выходите из кареты. Дела наверняка заставят вас поселиться в одном из этих городов. Позже, когда вы испробуете все прелести городской жизни, надкусите ее спелые фрукты и выпьете сока ячменного зерна, со временем вам станет нравиться рассказывать о тех снежных и морозных днях, которые вы пережили у мыса Ла-Хэв, Барфлёр, Ла-Хог, у скал Каске, Кальвадоса и Гранвилля, у островов Марку, где вам действительно было больно, вас мучили голод и холод, но все неприятности закончились через недолгое время; поэтому умиротворитесь этим, ваши планы на будущее блестящи.
Что до меня, я старею, но, конечно, буду охранять вас. Однако вы должны запомнить одну важную вещь: вы сами должны в меру выровнять свое поведение, оно больше всего меня огорчает, как было сказано, что вы были в знаменитой черной страже. Я получил подтверждение этому. Что до нынешней ситуации, я знаю, что вы должны время от времени пить, тогда и сейчас вы участвовали в боксерских матчах. И из-за нескольких брошенных клятв вы не можете избегать подобных вещей. Я верю в вашу рассудительность, и, повторюсь, вы не обычный боксер, пьяница или прожигатель времени и денег среди У. и не прослыли мокиньлухогоб. Так как касаюсь этого предмета в последний раз, то доверяюсь вам, что вы будете вести себя так тихо, как принято в том обществе, в котором вы вращаетесь.
Итак, я ожидаю от вас письма, которое сейчас на пути в Вест-Индию, и в котором будет отчет, получили ли вы золото и серебро от миссис Снелс. С майским конвоем я надеюсь послать вам приятных новостей. Продолжайте писать. Держитесь вашего корабля. Остаюсь преданным вашему О. Сохраняйте столько нравственности, сколько может позволить себе солдат.
Я не пророк, но все же могу заглянуть глубоко в ваше будущее, чтобы увидеть: радостные дни все еще ждут вас впереди.
Что случилось с мистером Хашем?
Напомните мистеру Ру обо мне.
Я боюсь, что Хамби не найдет моей ошибки в том, что я полагаю, будто Англия через двадцать месяцев будет воевать с американцами. Надеюсь, вы и я будем лишь молчаливыми зрителями на берегу.
Обратите все же внимание на тот совет, что получили от меня. И придерживайтесь его. Вы найдете частичку отца во ..., кто действует на ваше благо.
NB: Послано с Пенелопой, пакетбригом, на котором идет генерал Бойер. Он покинула Тортолу 6 апреля 1799.
*Пакетбот Покоритель
** корабль Его величества Гидра
У меня появилась неожиданная возможность передать свои записки вам в руки. Я чую выгоду для себя, потому что верю, это будет бесплатно. Так как я сужу, что ваши намерения - никогда мне не писать, причина, отчего я пишу вам сейчас, в том, что податель сего, мистер МакНортон, дворецкий генерала Бойера, возвращается домой, и т.д., и т.п. Он сказал, что это было информационное письмо, которое может выгодно послужить обоим сторонам, размером около десяти строк и т.д., и т.п.
Датировано 31 марта 1799 года, Сен-Китс.
Отправлено пакетбригом "Пенелопа", для УТ
Суббота, шестое апреля 1799
Мистер Паско, мичман, и пять стригалей побрили ему завшивевшую голову. Затылок полностью покрыт струпьями.
Воскресенье, седьмое апреля
В четыре дня на корабле раздалась внезапная тревога. Увидели опрокинувшееся судно и людей, цепляющихся за его дно.
...о корабле, и прошли с подветренной стороны мимо обломков, которые оказались хвостовой частью брига. Его верхняя доска фальшборта была красной. Это была только корма. Корабль разломило на части в середине. Ни единой живой души в обломках. Остаток мачты показался ростом с человека. Много дельфинов рядом с обломками, и куски досок, дерева и пр.
Понедельник, восьмое апреля
В полдень - остров Барбуда на расстоянии в 49 лиг. В пять вечера переговаривались с французским картельным бригом из Чарльстауна в Америке, приписанным к Гваделупе. Французский капитан взошел к нам на борт, но не рассказал никаких заслуживающих внимания новостей, кроме того, что он слышал, будто англичане снарядили посла встретить французского представителя в Амстердаме, чтобы наконец заключить окончательный мир.
Вторник, девятое апреля.
Недовольство и вопросы, касающиеся скорого заключения мира. Всех позвали наверх, высекли Джона Инглстоуна, старшину полубака, за слова, что нет смысла просто стоять у бочонка со свининой, если его сейчас вскрывают.
Среда, десятое апреля 1799
На рассвете увидели неизвестный корабль. Начали погоню. В десять утра к корме подошла американская шхуна, которую мы поприветствовали, но продолжили погоню за первым кораблем. Они выбросили за борт фальшивые пушки и ушли от нас.
В полдень широта - 100,32, долгота - 61-48. О. Барбуда на расстоянии 14 лиг.
Продолжали погоню до ночи, затем потеряли корабль из виду. В четверть одиннадцатого увидели его в миле от нас под ветром на скуле. Подняли все паруса и в одиннадцать вечера оказались рядом с ним. Окликнули их, это оказалась французская шхуна с каперской грамотой из Сен-Бертелеми, приписанная к Гваделупе, снарядили лодки и взяли экипаж в плен.
Послали мистера Тидерсли и десятерых человек на призовую шхуну, груженую мукой, рисом, ветчиной, шляпами. Десять тонн соленой рыбы. Галантерея. Женские туфли. Говядина, свинина и прочие товары. Шхуна зовется La Amiable, и когда мы захватили ее, на ней было тридцать человек.
Четверг, одиннадцатое.
Прошли Сен-Мартен и увидели Сен-Бертелеми. Взяли нашу добычу на буксир. Наш офицер-канонир так сильно напился прошлой ночью во время возни с жертвой, что лишился речи. Капитан послал за ним этим утром, отобрал грог и пригрозил заковать в кандалы; однако этим вечером канонир снова пьян. Крэйер помочился под халфдеком у якорного шпиля, он тупо пьян.