Во имя Чести
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
 | "Офицерские дети", книга первая. Варвара Зуева.
Честь превыше всего, - об этом на планете Дора знает каждый ребёнок. Превыше жизни и смерти, превыше будущего и прошлого. Путь Чести - высшая цель каждого индивида, свернуть с него - самое страшное, что может случиться.
Так всю свою жизнь думал и Инг Ро, Зеркало Чести. До тех пор, пока Долг не столкнул его с Варварой, необычной и очень яркой (во всех смыслах) девушкой с планеты Земля. Он должен видеть в ней Заложника Чести - а видит желанную женщину.
И что остаётся делать мужчине, все мысли которого помимо его воли сосредотачиваются на этой весьма решительной и энергичной особе? Терпеть, бороться с собой и придерживаться Пути Чести. Вот только, на беду Инга, у очаровательной заложницы, которую близкие ласково называют Варваром, на сей счёт оказывается иное мнение...
Завершено 14.03.
Книга готовится к публикации в АСТ, дальнейший текст снят. Сроки пока неизвестны. |
|
Варвара.
Родители меня, наверное, в самом деле избаловали, как утверждает бабушка. Или всё-таки права мама, считающая, что это просто фамильное шило в жо... э-э... Фамильная непоседливость? Но я категорически не хочу ограничиваться тем, что есть в поле прямой видимости. Вот не хочу, и хоть ты тресни.
Вечно меня куда-то тянет; то забраться в климатическую установку, то попытаться удрать на грузовом корабле среди яблок, то затеять сплав по реке на собственноручно собранном из какого-то мусора плоту, да ещё подбить на это половину окрестных детей. То ввязаться в драку стенка на стенку между своими и ребятами с соседней фермы, а потом от большого ума похвастаться не только фингалом под глазом, но ещё и трофейным выбитым зубом.
С другой стороны, а какого ещё поведения можно ожидать от девочки, которую воспитывали три старших брата? Это сейчас Володька вымахал под два метра, накачал шею с моё бедро, дослужился до капитанских погон и стал весь такой вальяжно-спокойный. А то я не знаю, как он соседям все яблоки в синий цвет перекрасил на трёх деревьях, и те с перепугу ботаников из Москвы вызвали!
Как при виде моего героического заслуженного отца, у которого награды на кителе не помещаются даже при ширине его плеч, и троих пошедших по его стопам красавцев-братьев я могу всерьёз рассматривать Валерку как кавалера и -- о, ужас! - возможного мужа?
Нет, Валера очень хороший. Он добрый, милый, очень умный даже при всей своей наивности, мне действительно интересно с ним разговаривать, особенно когда он не вспоминает про свои любимые вирусы. Но как всерьёз можно рассматривать в качестве жениха мальчишку, которого я в семь лет (при том, что Валерка старше меня на четыре года!) спасла от соседского пса и защищала от наших самых отпетых хулиганов с фермы "Мокрое небо"? Я же его так и воспринимаю -- как младшего брата, которого надо защищать и оберегать, которого можно обнять и погладить по голове, даже поцеловать в щёчку.
А хочется-то любви! Чёрт побери, мне ещё двадцати нет, какое может быть "замуж", да ещё за Валерку?!
Он, видите ли, перспективный. Будущее светило отечественной вирусологии, любит меня без памяти, стихи читает...
А что Валерка на мне тренируется, это она почему-то в расчёт не берёт. А я его в четырнадцать лет целоваться учила! Какое после этого может быть "замуж", о чём вообще речь?!
Я ещё раз окинула пристальным взглядом Валеру. Он с торжественным видом стоял на одном колене возле скамейки, на которой сидела я, и... нет, к счастью, замуж не звал. Это мне бабушка в сегодняшний визит всю голову проклевала, хоть и нехорошо так о ней говорить. А Валерка просто вдохновенно вещал что-то возвышенно-печальное про глаза и губы.
Валерий действительно очень милый... мальчик. Он похож на новорожденного оленёнка: такие же большие влажные тёмные глаза, такие же непропорционально длинные конечности, в которых он имеет обыкновение путаться в минуты волнения. Добавить к этому костлявые плечи, совершенно ангельское одухотворённое лицо, обрамлённое каштановыми кудрями, - это и будет Валера Зимин, мой друг детства и человек, которого бабушка активно сватает мне в женихи.
Самое смешное, за пределами темы любимых микроскопических гадов он и по характеру полностью соответствует своей внешности. А вот когда дело доходит до работы... Говорят, в институте, где он работает и учится в аспирантуре, с ним даже профессора боятся спорить и не брезгуют консультироваться по каким-нибудь заковыристым вопросам. Там о нём говорят, как о человеке с железным характером, способном послать ректора по матушке.
Валерка. Послать. Звучит фантастически!
- Ну, как, Варь? - вывел меня из задумчивости мягкий тихий голос друга, дрожащий от волнения.
Я, конечно, не стала обижать его словами о том, что половину прослушала и пропустила мимо ушей. Поэтому на основе той части повествования, которую ещё была способна воспринять, даже высказала какой-то правдоподобный отзыв. Не с восторженными похвалами, а нормальный такой, серьёзный. Одобрив несколько удачных рифм, поругав за избыток сахарного сиропа; Валера довольно критично подходит к собственному творчеству, поэтому никогда не верит тем, кто фонтанирует в ответ восторженными бессодержательными эпитетами. И обижается. На посторонних -- нет, а на меня точно обидится, и будет прав.
- Да, я тоже уже потом понял, что слишком увлёкся, - вздохнул он, присаживаясь на скамейку рядом со мной. - Рассказывай, дома-то как?
- Да всё по-старому. Володьку чем-то наградили, но за что -- я не знаю, мне по должности не положено. Но отец опять ворчал, что с этим наградным листом в туалет надо сходить, а не гордиться им; хотя сам, конечно, гордится, - хмыкнула я. - Что ещё? Завязей в этом году много, родители думают, не то уничтожить излишки, не то яблони подкормить посильнее.
- Ты им сказала? - участливо уточнил он. По тому, как я в ответ скривилась, сам всё прекрасно понял и укоризненно припечатал: - Варвар, ты -- бестолочь!
- Да знаю я, - я состроила мучительную гримасу. - И что приглашение на вручение им придёт, и всё равно они узнают. И что о распределении моём отцу доложат все, начиная с командира учебного корпуса и заканчивая командующим того сектора, куда меня зашлют. Мне вообще кажется, что он и так давно в курсе; и я не могу понять, не то это здравый смысл, не то просто установка с детства "отец всегда всё знает". Но мама! Она же плакать будет, как пить дать. Она за нас всех переживает. Если братцы ещё ладно, то из-за меня она же вообще изведётся. А уж что бабушка скажет, я даже представлять не хочу!
- Но ведь придётся сказать. Вручение-то через две недели, со дня на день они и без тебя всё узнают.
- А то я не знаю, - мученически вздохнула я, с тоской разглядывая сквозь ветки деревьев пронзительно-синее вечернее небо.
Уже много лет Земля не является столицей человеческих миров. Основная жизнь кипит там, дальше, во многих световых годах к центру галактики, а здесь уже давно тихая уютная окраина. Сейчас Земля славится на всё человеческое содружество своими экологически чистыми фруктами, тихими курортами, заповедниками и биологами в самом широком смысле этого слова, начиная от вирусологов вроде Валеры и заканчивая агротехниками и ветеринарами вроде меня. А ещё -- своими пилотами и штурманами.
Последние годы я веду двойную жизнь. Звучит, конечно, смешно, но знал бы кто, как утомила меня эта конспирация!
Дело в том, что одна Варвара Дмитриевна Зуева -- приличная дочь приличных родителей, она учится на ветеринара, и делает это хорошо. Звёзд с неба не хватает, но не доставляет преподавателям проблем. Точнее, не доставляла; благо, диплом позади, и скоро я уже получу свою заветную синюю книжицу без троек. За которую большое спасибо как раз Валерке, единственному посвящённому в мою Великую Тайну лицу: без него я бы точно завязла в теории и вылетела с треском.
А вот вторая Варвара -- блестящий (это не я такое придумала, это командир сказал) курсант лётной школы. Погоны, назначение и диплом будут вручены в торжественной обстановке через две недели. Не сказать, что я столь уж гениальный штурман, но точно лучший, чем ветеринар.
Чего мне стоили эти пять лет... ох, лучше не вспоминать! Пока нормальные студенты получали удовольствие от лучших дней жизни, я пахала как проклятая. Особенным кошмаром были сессии, особенно -- когда на один день попадали два сложных экзамена. Одновременно сдавать латынь и теорию трассировки -- да я до сих пор порой в холодном поту просыпаюсь с этой мыслью, а это был только первый год обучения!
В сессию я ходила бледно-зелёная, и забывала, как выглядит моя кровать. Хорошо, добрый Валерка снабжал меня стыренными с кафедры стимуляторами, а то точно ноги бы протянула или вылетела к чертям откуда-нибудь. Ворчал, читал лекции об их вредности, но всё равно приносил. И прикрывал перед родителями, когда у меня после окончания их приёма начинался суровый отходняк, и я отлёживалась у друга в общаге, чтобы не пугать родных кругами под лихорадочно блестящими глазами. Валера шутил, что один раз его знакомый, найдя меня в таком виде спящей, порывался сдать в морг.
Точнее, это я так думала, что он шутил, пока с тем самым знакомым не познакомилась и не выяснила, что в момент обнаружения меня (а, точнее, когда труп вдруг повернулся на другой бок, непечатно выругавшись во сне) он чудесным образом излечился от заикания. Благодарил ещё.
Что касается моей учёбы, у меня был мощнейший стимул вытянуть всё и выдержать любые трудности. В лётную школу я поступала нелегально, без согласия родителей (благо, на тот момент уже была совершеннолетняя) и без их ведома. Я прекрасно знала свою матушку: она бы в ответ на мои мечты о космосе упёрлась рогом, и не помогло бы ничего. Ругаться же и уходить из дома, хлопая дверью, не хотелось. Во-первых, я всё-таки люблю родителей, невзирая на все их недостатки. Во-вторых, я девушка расчётливая, и даже в четырнадцать лет прекрасно понимала, что на стипендию в своё удовольствие не проживёшь. Ну и, в-третьих, отчасти я признавала правоту матери: на случай, если мне вдруг надоест летать (вряд ли, конечно, но мало ли?) лучше иметь прикрытые тылы. И диплом ветеринара на этой планете всегда мог мне оное прикрытие обеспечить.
Правда, мама настаивала, что "сначала Академия, потом -- всякие глупости", но я-то знала, что "потом" никакого не будет, и мою жизнь, стоит сейчас дать слабину, распишут по графику, и чем дальше, тем сложнее будет от него отступить. На вмешательство отца в данном случае рассчитывать было бессмысленно, он никогда не мешал нам совершать глупости и никогда не помогал в созидательной деятельности, вмешиваясь только в экстренном случае. Мотивировал такой подход он просто и разумно: родители могут помочь встать на ноги, но помочь поумнеть не может никто, кроме жизни.
В общем, я была обязана хорошо учиться в Сельскохозяйственной Академии, чтобы не привлекать внимания матери, и отлично -- в Высшей Лётной Школе, чтобы с хорошими характеристиками по окончании получить нормальное распределение. Задачу я всё-таки выполнила, вчера приняла присягу, подписала контракт с Космофлотом и, в общем-то, уже даже при большом желании не могла отвертеться от десяти лет в космосе. Но собраться с силами и сознаться всё равно не получалось.
- Ну, хочешь, я поприсутствую? При мне тебя не убьют, - поддержал меня лучший друг, обнимая за плечи и прижимая к тёплому костлявому боку. Пособие по анатомии моё ходячее...
- А что их остановит потом? - фыркнула я. - Не, Валерик, спасибо, но я должна через это пройти сама. Умеешь принимать решения, умей принимать и ответственность за них, - ответила я любимой фразой отца.
- Мне кажется, ты похожа на своего отца даже больше, чем твои братья, - улыбнулся он.
- Да-а, есть такое дело, - с удовольствием согласилась я. Папина дочка; Валерка знает, как меня правильно похвалить, чтобы перестала кукситься. - Они не настолько... что это?! - я вскинулась, растерянно озираясь.
- Что случилось? - озадаченно уставился на меня друг.
- Мне показалось, что совсем рядом... закрылся люк гравилёта, - севшим голосом добавила я, медленно поднимаясь на ноги и сквозь прищур разглядывая едва заметные на фоне вечернего сада смазанные силуэты людей в маск-броне.
Один из них вдруг скинул маскировку, и перед нами предстала массивная человеческая фигура. Я разглядела метки на броне и внутренне похолодела, но всё равно машинально сдвинулась вбок, прикрывая собой совершенно беззащитное в контактном бою светило вирусологии. Впрочем, в данном конкретном бою и я была бы как слепой котёнок.
Это не соседские хулиганы и не раздолбаи из Лётной Школы. Это профессионалы.
А вот и приключения, с доставкой на дом. Даже до космоса добраться не успела...
- Варвара Зуева? - тихо рявкнула фигура низким хриплым голосом с рычащим акцентом. Глупо было ожидать, что он действительно не знает, как я выгляжу, если знает моё имя. Скорее, проверяет реакцию, пока товарищи проверяют периметр.
- Да, - коротко кивнула я, с трудом сдерживая проклятую дрожь.
- Не советую дёргаться. Вы знаете, кто мы? - продолжил он. - Нам поручено забрать вас.
- Да. Я не доставлю проблем, только Валерку не убивайте! - попросила я. - Он тоже не будет вам мешать. Право Чести!
- Варь, кто это?! - испуганно пробормотал друг за моей спиной. Мой собеседник коротко дёрнул головой, позади послышался вскрик. Я резко обернулась, чтобы увидеть, как ещё один громила в броне подхватывает оседающего без чувств вирусолога и довольно аккуратно сгружает на скамейку.
- Он жив, просто оглушён, - пояснил тот, который со мной разговаривал. - Можешь проверить, и пойдём.
Я действительно проверила, - хотя почти и не сомневалась в правдивости слов типа в броне, - и, кивнув, послушно встала рядом с главным, на прощание окинув взглядом сад, скамейку и Валерку. "Замёрзнет, бедненький. И по голове его стукнули; надеюсь, гениальности от этого не убавится?" - с грустью подумала я. Друг в таком виде выглядел особенно беззащитным, и мне категорически не хотелось оставлять его здесь. Но, боюсь, просьбу отправить его в больницу мои похитители не оценят.
Сердце в груди болезненно сжималось; я чувствовала, что не скоро ещё увижу этот сад. И даже, наверное, это небо. Если вообще когда-нибудь увижу...
- Нашла, о ком переживать, - с раздражением, и даже как будто с завистью пробормотал рядом какой-то остающийся невидимым боец. - Это же не мужик; так, недоразумение одно.
- Много вы понимаете, - зло процедила я.
И неважно, что совсем недавно я размышляла подобным образом. Это мне можно, беззлобно и любя; а вот терпеть подобные высказывания от немытых уродов из Дальних Секторов я не собиралась. За Валерку я была, кроме шуток, готова убивать; почему, собственно, меня бабушка за него активно сватала, считая, что это любовь. Со стороны было довольно просто спутать, а я никогда не пыталась никому ничего объяснять, больно надо.
Валера был мне ближе, чем вся семья. Нет, я любила родителей; но то родители, да и возиться им со мной было некогда, у них хозяйство. И братьев любила, но особой близости и родства душ между нами не было, хотя девиз "одна за всех, и все мы -- за неё", выдранный из древней книжки и перевёрнутый под конкретные реалии, действовал.
А вот Зимин был мне братом по духу, самым доверенным лицом и вообще самым близким существом во всём мире. И опошлять эти отношения расхожим понятием "роман" не хотел ни он, ни я.
Ворчун попытался что-то возразить, но на него тихо рявкнул шествовавший рядом со мной командир, и неуставной трёп прекратился. А у меня появилась возможность спокойно обдумать собственное положение.
Всю короткую дорогу по саду, весь чуть более долгий путь на гравилёте до орбиты я молча думала и, хмурясь, пялилась в окно.
Однако, ничего хорошего надумать не могла: расклад был малоприятным. Меня похитили, причём похитили самые шизанутые наёмники обитаемой части галактики, и я торжественно пообещала никуда от них не сбегать и делать, что велят.
Плюсы. Я пока жива, и явно нужна им живой, - раз. При моём похищении не пострадал Валерка (то есть, пострадал, но незначительно), - два. Шиза этих ребят, конечно, специфическая, но я знаю их обычаи, - три. Благодаря пункту "три" я теперь не груда бестолкового мяса, а почётный пленник, а это уже совсем другой коленкор, - четыре.
Минусы. Я понятия не имею, зачем меня украли, - раз. Я не могу попытаться сбежать или подать о себе весточку даже в том случае, если у меня появится такая возможность, - два. И... я почётный пленник, чёрт бы его побрал, и с этими ребятами неизвестно, что хуже: содержать будут, конечно, как равную, со всем уважением, но зато теперь за каждым движением надо следить, а то ведь пристрелят, - три. Ах да, я же ещё понятия не имею, куда меня везут, и это четыре.
Счёт равный, можно попробовать что-то изменить.
- Я могу узнать, кто заказал моё похищение, с какой целью и куда меня везут? - ровным тоном поинтересовалась я.
- Это Дело Чести, - ответил мне сидевший рядом, которого я окрестила командиром. - А ты -- Заложник Чести.
Ох, ёперный театр!
Очень захотелось застонать и побиться головой об стену. Вот это я себе приговор подписала со своим знанием обычаев примитивных народов, вот это я подставилась!
С другой стороны, а что бы изменилось, если бы я сразу была в курсе? Да ничего. Я эгоистка; мне проще пожертвовать собой, чем быть повинной в смерти друга, а они бы его точно угробили, так что с этой стороны докопаться не к чему.
Дорийцы. Что я о них знаю?
Уроженцы далёкой-далёкой планеты Дора (космолётчики её обычно называют Дырой, и это очень меткое название). Крепкие ребята с хорошей реакцией, недюжинной физической силой, потрясающей живучестью и очень, очень, просто ОЧЕНЬ вывихнутыми мозгами.
Согласно их представлениям о мире существует Честь, - только так, с большой буквы, за маленькую и убить могут, - и всё остальное. Всё, что Честь -- это хорошо и правильно, всё прочее -- неизбежное зло. С которым можно бороться, но, в принципе, совершенно не обязательно и даже бессмысленно, ибо Чести от этого не прибавится, время потратишь, а зла меньше не станет.
Честь в представлении дорийцев это очень объёмное понятие. Это и своего рода бог, и земная власть, и общемировая необходимость, и смысл жизни, и идеал для подражания. За оскорбление Чести одно наказание, смерть.
Право Чести, которое я помянула, - один из чудесных обычаев этой странной планеты. Нечто вроде последнего желания приговорённого, ну, или, если в менее мрачной ситуации, просто нерушимая взаимовыгодная договорённость. В моём случае, они не тронули Валерку (лишнего свидетеля, которых обычно убирают), а я согласилась быть не просто живым грузом, а почётным пленником. То есть, человеком, осознающим своё место, с Честью воспринимающим свалившиеся на него тяготы и полагающимся на Честь (в данном контексте -- судьбу) в вопросах собственного бытия. Выбор, уважаемый всеми без исключения дорийцами: после такого я считаюсь равной им со всеми их заморочками, и если скажу какую-нибудь гадость или глупость, придётся за это отвечать. В том числе и в поединке Чести, и тут никаких скидок на то, что я вообще-то девочка и нахожусь в иной весовой категории, не будет. Назвался груздем -- полезай в кузов, как гласит древняя пословица.
И всё бы ничего, - сдали бы они меня заказчику, и там можно было бы уже дёргаться в любую сторону, дорийцам было бы плевать, - но... Дело Чести, будь оно неладно. То есть, работают они не под заказ какого-то частного лица, а -- ни много ни мало -- выполняют важную миссию на благо своей далёкой родины. И, стало быть, согласилась я быть пай-девочкой до упора.
А упор определяется ролью Заложника Чести, и как раз в этом словосочетании второе слово можно опустить, смысл от этого не изменится. Иначе говоря, мной будут кого-то шантажировать, я буду залогом лояльности оппонента в разговоре с дорийцами.
И вот теперь самый главный вопрос, что называется -- на миллион. Кому я могу настолько быть нужна? Ну, ладно, маме с папой, братьям. Братцы мои, конечно, молодцы, но высоких правительственных должностей не занимают, армиями и секторами не командуют, и ничего принципиального не решают. Родители... у отца обширные связи и знакомства, но он ведь сейчас простой фермер. Куда проще было умыкнуть дитятко кого-нибудь из высших чинов правительства, эффект был бы куда выше. Вымогать у отца деньги? Пара десятков тысяч терров, которую можно выручить за весь наш дом со всеми его потрохами, -- не та сумма, которую дорийцы могли бы назвать Делом Чести.
В общем, мне, конечно, всё пояснили, но ни черта яснее не стало.
Пока я размышляла, мы успели прилететь. В обзорном экране всё ещё чернел глубокий космос без признаков наличия планет, а дорийцы зашевелились и начали выбираться из тесного нутра гравилёта (в который, не считая меня, набился десяток немаленьких инопланетян) наружу. Командир тоже поднялся, отступил чуть назад, освобождая мне проход, и жестом предложил выходить. Я вздохнула и побрела к двери. А что делать? Надо вести себя прилично.
Видели бы меня сейчас родители, братцы и школьные учителя!
Снаружи я первым делом сощурилась от слишком яркого света, - в гравилёте царил полумрак, - и с интересом огляделась. Ничего примечательного вокруг, в общем-то, не было, обычный серый ангар.
- Инг Ро, командир корабля "Тандри", в переводе на твой язык... "Белая вспышка", - запнувшись, не слишком уверенно сообщил капитан. И правильно, что неуверенно; я точно знала, что переводится это как "Молния". Но сверкать своими познаниями не стала, потому что это было едва ли не единственное слово на дорийском, которое я знала.
Я в ответ вежливо склонила голову, разглядывая своих похитителей при ярком свете. Тем более что они все как по команде сняли шлемы, и тоже с любопытством меня рассматривали.
Что я могу сказать? Дорийцы. Высокие, смуглые, темноволосые, в большинстве своём -- сероглазые, но есть пара зелёных (один из которых капитан), и даже одни голубые. И все на одно лицо!
Ладно, привыкну ещё, научусь различать. До Доры до-олго лететь, недели три, успею насмотреться. В крайнем случае, можно какие-нибудь особые приметы найти. Положим, синеглазого я и так отличу (если это весь экипаж и больше здесь таких не будет, в чём я сомневаюсь), капитан от второго зеленоглазого отличается тонким белым шрамом над бровью. Остальных по другим приметам выучу.
С другой стороны, если присмотреться, не такие уж они и одинаковые. И по возрасту разные, и комплекцией всё-таки отличаются, и рост тоже не одинаковый. Да и физиономии вроде не совсем клонические. Разберусь, в общем.
- Следуй за мной, я покажу тебе твою каюту, - проговорил капитан, прерывая всеобщие переглядывания. - Скоро мы уйдём в гипер, в этот момент все не занятые в управлении кораблём лица должны находиться на своих местах, - пояснил он, ведя меня по коридору. - К сожалению, женской одежды взамен твоей пришедшей в негодность мы не можем предложить, но остановимся на дозаправку, и там будет возможность приобрести всё необходимое.
- Какой пришедшей в негодность одежды? - машинально уточнила я, разглядывая каюту.
А ничего так, миленько. Места много, целых шесть квадратов, есть где развернуться. И душ индивидуальный! Прямо роскошные апартаменты, а не камера предварительного заключения.
- Твои штаны, они в дырах. И... блуза, - с трудом подобрав слово, добавил он. - У неё оторвались рукава.
Вот я что-то сейчас не так поняла, или меня назвали оборванкой?
То есть, это он мои уникальные винтажные джинсы, на которые облизывалась половина моих знакомых, назвал "рваными штанами"?! Нет, они действительно рваные, тут не поспоришь, - я неделю убила на эти художественные дыры, это вам не древние ткани, это натуральная синтетика, её фиг порвёшь! - а он мне предлагает их на что-нибудь променять?!
- Я не буду переодеваться, - сразу начала я с главного, оборачиваясь к мужчине. Смотреть на него приходилось снизу вверх, но это нормально, я привыкла, у меня все мужчины в семье такие. - Моя одежда не пришла в негодность, она изначально была такой. То есть, дырки тут специально, это стильно и офигенно смотрится. Или, скажешь, плохо? - я отошла на два шага, медленно повернулась вокруг оси... и обнаружила, что смотрит мой собеседник строго мне в лицо.
- Это неприлично, - нахмурился он.
- Эта сторона жизни Заложника Чести регламентирована правилами и Законом Чести? - спокойно спросила я, внутренне замирая от ужаса и понимания: я совершенно не помню, что у них там за заморочки с одеждой, и если сейчас окажется...
- Нет, - явно нехотя отозвался он. - Такой наряд не оскорбляет Чести. Но он оскорбляет приличия.
- Но Честь не задевает? - с нажимом уточнила я.
- Нет, - со скрипом согласился капитан, коротко поклонился и вышел.
Уф. Можно считать это моей маленькой победой, штаны и любимую майку вроде бы отстояла. Такими темпами я, глядишь, освоюсь в их рядах, и сама возвращаться не захочу, даже если попросят.
Вот кого я обманываю, а? Не хочу к этим дикарям, хочу домой! К нормальным разумным людям, к земным кораблям и земным моральным ценностям! Где мужики при виде моих ножек в рваных джинсах только одобрительно присвистывают и ухмыляются, игриво шлёпают по попе и получают за то в ухо, а не нудят о приличиях с пугающе знакомыми бабушкиными интонациями. Где я могу ругаться матом на составляющего мою пару пилота, получать от него в той же валюте и не бояться за какое-нибудь неосторожное слово схлопотать "вышку". А, самое главное, где никто не ходит с такими постными мрачными рожами, исполненными вселенской скорби!
Вдохновенно предаваясь унынию, я прямо в ботинках взгромоздилась на койку и, забившись в дальний угол, мрачно нахохлилась. Плакать не тянуло, тянуло действовать. Захватывать шлюпки (а можно и целые корабли!), укладывать штабелями связанных дорийцев и с победными воплями и гиканьем мчаться в родные объятья земных служб безопасности. А нельзя! Чёрный гоблин1 с ним, что ничего у меня даже при большом старании не получится; самое обидное, попытаться нельзя!
Не умею я сидеть сложа руки на месте. Никогда не умела, а безумные годы учёбы только возвели эту привычку в абсолют. Я всё время куда-то бежала, летела, что-то зубрила или просто читала, да хоть бы на симуляторе в войнушку играла. А тут сиди и пялься в окно. И даже погулять нельзя, потому что -- инструкция. А инструкции я нынче нарушать не имею права.
Нет, на самом деле за какую-то мелочь меня не убьют. Скорее всего, если я нарушу правила внутреннего распорядка, меня пожурят, и на этом всё закончится. Беда в том, что я совершенно не помнила, что по меркам дорийцев мелочь, а что -- смертельное оскорбление. Благо вот, с одеждой разобрались, уже не всё с ними потеряно.
Ещё о чём я совершенно не помню, так это о месте женщины в их обществе. А если я ничего о нём не помню, и не могу вспомнить ни одну знаменитую наёмницу из числа дорийцев, вывод можно сделать один: место это... ну, не совсем у параши, как гласит древняя земная идиома, но где-то на полпути между кухней и спальней, что очень хорошо вписывается в образ дикарей-наёмников и плохо сочетается с моими жизненными принципами. Остаётся надеяться, что меня они как женщину рассматривать не будут, а почётный пленник -- существо бесполое. Официально оно вроде так и есть, но то официально!
Но это всё игры ума и пустые рассуждения. На самом деле вариант "остаться на Доре на постоянной основе" для меня не существует, даже если бы я о нём мечтала. Заложника Чести либо торжественно вернут родственникам в случае достижения договорённости, либо не менее торжественно вручат тем же родственникам хладный труп. Аккуратный такой, упакованный в ритуальные одежды, с золочёной маской на лице и покрашенными золотой краской руками. Дикари, они золото вообще любят.
Раздражённо отогнав возникшую перед глазами яркую и живую картинку, я выбралась из своего угла, прошлась туда-сюда по отведённому пространству... и сообразила, что не чувствую вибрации. Получается, мы уже в гипере? А я даже не заметила перегрузку, хорошие у них тут пилоты! Или гравитационные установки?
Воспользовавшись возможностью хоть чем-то развлечься, я покинула каюту и отправилась на разведку.
Снаружи меня ждало разочарование. По дороге в каюту я особо не приглядывалась, голова была занята другим, а теперь осмотрелась и нашла много знакомого. Корабль был знакомого образца, стандартная "Пчела": лёгкий класс, скоростной катер, наверняка боевая разновидность. Их такие строят два десятка верфей в полусотне разных модификаций. Посмотреть бы техпаспорт этой посудины со всеми изменениями!
Определившись с типом корабля, я с удовлетворением поняла, что знаю, где здесь что находится. Прикинув, чего я хочу больше, -- есть или общаться, - решительно двинулась в сторону пищеблока. На сытый желудок жизнь всегда казалась мне гораздо более радужной.
К собственному удивлению, я выбила два из одного: в столовой было людно. Я насчитала тринадцать дорийцев, неравномерно распределённых за тремя поставленными буквой "П" столами. С противоположной от перекладины стороны вдоль стены располагалось вполне стандартное оборудование. Меня команда встретила несколькими секундами напряжённой тишины, но когда я невозмутимо прошествовала к типичному раздатчику и уткнулась носом в меню, мужики отмерли и вернулись к тихим переговорам.
А богато нынче живут наёмники. Никакой синтетики, всё сплошь натуральное, даже фрукты в меню присутствуют! Это хорошо, это правильно. Покушать я люблю.
Жизнерадостно мурлыча себе под нос героико-злорадный "Марш карательных батальонов", в котором присутствовали такие запоминающиеся образы, как "пройдём огнём сквозь ваши потроха", "закурим мы об тлеющий реактор" и особенно любимое мной "карателю в скафандре сложно пить, каратель без скафандра не подохнет", я начала тыкать в кнопки, выбирая себе "завтрак чемпиона". В него вошёл омлет, салат и здоровенная отбивная. А после короткого раздумья -- ещё и яблоко. И стакан кофе.
Со всем этим богатством я решительно направилась к столу и плюхнулась на почему-то свободное место напротив капитана (во всяком случае, я была уверена, что именно это капитан; при ближайшем рассмотрении даже шрамик нашёлся на положенном месте) и на всякий случай огляделась. Судя по тому, что никого от этого не перекосило, ничего страшного я не сделала.
- Приятного аппетита, - проявила я вежливость. Капитан озадаченно кивнул, разглядывая не меня, а содержимое моего подноса.
- Ты планируешь это есть? - поинтересовался сосед слева.
- Э-э... А что с этим ещё можно делать? - даже растерялась я. - Или что-то из этого имеет вкус, далёкий от заявленного? Пахнет вроде ничего так.
- Женщины не едят мяса, - убеждённо заявил тот же сосед.
- А вы им предлагали? - уточнила я прежде, чем сообразила, что и кому говорю.
- Женщинам нельзя есть мясо, - возмутился другой сосед. - Они от него дуреют!
- Это оскорбляет Честь? - мрачно поинтересовалась я. Похоже, это скоро станет моим любимым вопросом.
- Нет, но...
- Вот если нет, тогда я сама буду решать, что есть, - проворчала я, раздражённо препарируя кусок мяса и представляя на его месте того самого соседа слева.
- Слушай, а для землянок это нормально? - поинтересовался ещё один голос.
- Что именно? - уточнила я, находя взглядом говорящего. Тот сидел слева от капитана и интересовался мной, а не моей едой, чем немного порадовал.
- Ну... это, - он поводил рукой у себя над головой.
- Он имеет в виду твою причёску, - спокойно пояснил капитан.
- Дело вкуса. Некоторым нравится, - с каменным лицом заявила я и поспешила сунуть в рот кусок мяса.
Не ржать! Главное, не ржать! У них нет чувства юмора, я точно это помню; с улыбками и смехом всё совсем мрачно, и если я сейчас захохочу, то точно оскорблю этого мужика, и он меня убьёт!
Тот факт, что с этими ребятами очень опасно смеяться, да и улыбаться лишний раз, - скорее всего собеседник решит, что смеются над ним, и закончится всё предсказуемо, - я помнила отлично, об этом специально всех предупреждали. С наглядными историческими примерами, что бывает с шутниками. И именно вот это меня в моём плене напрягало сильнее всего. Смех и юмор -- те вещи, которые в любой ситуации не дают мне закиснуть и опустить руки. Как без иронии спокойно пережить моё нынешнее положение и не впасть в истерику -- я представляла с большим трудом.
Нет, но интересно, они в самом деле землянок никогда не видели? Странные ребята; у нас на флоте полно женщин, с самого начала космической эпохи они летали наравне с мужчинами, и эти наёмники чисто физически не могли с ними не пересекаться. Если конечно они давно летают, а в этом сомневаться не приходится.
В общем, предположить, что моя радужная грива (надо лбом красная, на затылке синяя с переходом по спектру) с выбритыми висками -- нормальная причёска, это дорогого стоило. Я, правда, подумывала вообще сделать ирокез, но поняла, что в таком виде меня точно из дома выгонят, да и обрезать волосы не хотелось, так что остановилась в итоге на полпути. Очень удобно: если собрать их в низкий хвост, только безумная расцветка и отличает меня от миллиардов женщин. А если зачесать наверх, да ещё и зафиксировать, получается практически она самая - знаменитая причёска древнего вымершего народа, увековечившая его имя. Собственно, в подобном виде я щеголяла и сейчас. Всё бы ничего, но мама от этой причёски была в ужасе.
А начну летать, ещё и татуировку сделаю! Если это приключение переживу...
От последней мысли настроение испортилось, и смеяться расхотелось. А потом ещё кто-то из соседей по столу решил высказаться, и веселье пропало окончательно.
- А почему ты этого заморыша защищала? Он тебе кто? Он ведь не мужчина, так, видимость одна, - поинтересовался голос слева.
- Это не ваше дело, - сквозь зубы процедила я, буквально из последних сил сдерживаясь от более резких и категоричных высказываний.
- Да что ты её спрашиваешь? Она небось и мужчин нормальных не видела, - пренебрежительно хмыкнул голос справа. - Земляне все такие, только говорить и горазды. Слабаки и трусы.
А вот этого я стерпеть уже не могла.
- Скажи это моему отцу или мне -- в поединке, ур-род! - рывком вскочив, прорычала я, находя взглядом разговорчивого.
Пульс бешено заколотился в висках, кулаки сжались и осталось одно желание: убить на месте.
Да, я вспыльчивая. Даже слишком. Я сама прекрасно понимаю, что человек может, не подумав, повторить услышанную где-то глупость, над которой сам и не задумывался, и в большинстве случаев я реагирую на всё спокойно и с юмором. Но у меня есть несколько пунктиков, или "болевых точек", задев которые, можно очень легко вывести меня из себя.
Наверное, я должна была себя контролировать, и просто позволяла себе подобное поведение, почти осознанно придерживаясь маргинальных взглядов на нормы морали, - как утверждала всё та же бабушка. В общем-то, я не сразу бросалась с кулаками, и вот в такую ярость впадала крайне редко, просто злилась и ругалась.
Но сейчас допекли, и я даже не стала пытаться брать себя в руки. Сначала они меня похитили, поливали грязью Валерку, а теперь что? Будут Землю критиковать? Какие-то выползшие из своей дыры дегенераты, которых между прочим именно Земля породила несколько веков назад - на свою голову?! Да я его сейчас руками на части порву, и плевать мне, что он в два раза меня больше! Во мне сейчас столько злости, что я ядовитая!
Всё кончилось быстро и неожиданно. Вот медленно встаёт дориец, на которого я наорала, и на лице которого удивление мешается с раздражением, и я понимаю, что мы сейчас точно подерёмся.
А потом вмешался капитан.
Он коротко бросил какое-то слово на родном языке, и все вокруг замерли. А я с некоторым удивлением сообразила, что он тоже приподнялся с места, неотрывно смотрит на меня и, более того, держит меня за предплечье.
Странностей в этом было несколько. Во-первых, он был абсолютно спокоен. Смотрел на меня без вызова, без сочувствия, без предостережения; в общем, просто смотрел. Во-вторых, держал совсем слегка, - не удерживая на месте, а скорее привлекая внимание. И, в-третьих, я вдруг действительно успокоилась. После чего всерьёз удивилась.
Я терпеть не могу, когда меня трогают посторонние люди. Например, я сроду никогда не обнималась со знакомыми девочками в качестве приветствия. Особенно не люблю, когда меня хватают за руки, и уж тем более -- если я в этот момент злюсь. Тем маленьким агрессивным бесенёнком, который сидит внутри меня, это всё воспринимается как посягательство на его суверенную свободу, и он тут же выдаёт очень бурную и не очень адекватную реакцию.
А вот это прикосновение парадоксальным образом вернуло мне трезвость мышления. Как будто через него и внимательный взгляд Инга Ро мне передалось спокойствие этого человека.
В немом изумлении я уставилась на собственную руку. Нет, не показалось, действительно держит; осторожно так, мягко, чуть ниже локтя, и ладонь у него сухая, горячая и сильная, с мозолями на костяшках пальцев. Как, например, у Вовки; руки умеющего драться мужчины. У отца, правда, не такие; они прохладные, с гладкой кожей, мягкие и изящные как у музыканта. Но у него не руки, у него протезы: правая целиком, а левая -- до середины локтя.
Собственно, одна из главных причин, почему я так зверею при уничижительных высказываниях о самовлюблённых и бесполезных землянах. У подполковника Зуева половина организма искусственная, причём как раз после участия в стороннем конфликте, когда он в составе миссии поддержки защищал от вторжения квазиров Ланнею. Ближайшую соседку, между прочим, той самой Доры. Точно так же постоянно нывшую о плохих и коварных землянах, но при первых признаках опасности кинувшуюся к нам за помощью.
Я подняла озадаченный взгляд на капитана и... зависла. То есть напрочь, намертво: стояла, смотрела ему в глаза и не могла пошевелиться.
- Он дурак, - спокойно проговорил дориец. - Он своё получит. И извинится.
- Да вот ещё, перед какой-то... - начал возмущаться мой оппонент, но Инг, даже не глянув в его сторону, оборвал возмущение несколькими непонятными мне фразами, в которых даже укора не было. Всё то же бескрайнее и невозмутимое зелёное море спокойствия, не мигая глядящее мне в глаза.
- Он глуп, несдержан и в нём мало Чести, - повторил капитан. - Не трать на него свою ярость. Ешь, а то уже всё остыло, - заботливо резюмировал он, выпуская мою руку и спокойно садясь на своё место.
Чувствуя себя совершенно пришибленной, я опустилась на стул, уткнувшись взглядом в тарелку.
И что это было?!
Может, я, конечно, перечитала фантастики, и вообще параноик, но я готова поклясться: это был гипноз!
Больше ничем объяснить своё поведение я не могла. Я не возражала, не скандалила, не спорила, не требовала извинений прямо сейчас, кровью и в письменной форме. Он сказал -- я сделала. Послушно села на место и сижу вот, ем холодную отбивную, которая категорически не хочет лезть в горло. Такого моего поведения кроме гипноза не могло объяснить больше ничто, даже какое-нибудь гипотетическое большое и светлое чувство к капитану. Я вообще никого и никогда так не слушалась, чтобы без оговорок, пререканий и возражений, даже родителей в детстве и командиров в лётной школе!
Не менее странными были не только мои действия, но и сказанные капитаном во всеуслышание слова. Сообщить дорийцу, что в нём мало Чести -- здорово его унизить, назвать полным ничтожеством, не годным даже на удобрения. Получить такой отзыв от командира и прямого начальника, тем более -- среди товарищей, это не просто унижение, это практически крах карьеры, "волчий билет"; эти ребята со своей Честью не шутят. И что, он всерьёз вот так послал собственного же бойца из-за того, что тот сказал мне пару гадостей? Может, мне послышалось?
Искоса оглядев остальных дорийцев за столом, я поняла: нет, не послышалось. Все сидели пришибленные и только тихонько шушукались на родном языке, не поднимая взглядов от тарелок.
Через несколько секунд капитан поднялся из-за стола, отнёс свой поднос в мойку и вышел. Я напряглась, ожидая мести товарищей пострадавшего за свою разговорчивость дорийца. Ударить бы меня вряд ли кто-то рискнул, но прошипеть пару гадостей -- дело святое, я бы и сама не сдержалась. Однако, ничуть не бывало: все продолжали ужин в том же подавленном молчании, и на меня не смотрели.
В конце концов, я решила, что у меня самой достаточно проблем, чтобы решать их ещё и за всяческих нахалов, и выкинула инцидент из головы, вместо этого вплотную сосредоточившись на холодном ужине и капитане.
Ужин даже при такой температуре пошёл на ура, потому что последний раз я ела вчера вечером, завтракаю вообще редко, а пообедать не успела.
Инг Ро... мутно всё было с этим капитаном. Непонятно. А я очень не люблю чего-то настолько не понимать. И вопрос, почему он за меня вступился, в данную секунду волновал меня мало. Меня захватила мысль о гипнозе, которая чудовищно нервировала.
Это что же получается, помани меня этот хмырь пальчиком, и я родину продам? Нет, так дело не пойдёт, мне категорически не нравится эта мысль! Но, что обидно, сделать-то я ничего не могу, общаться с ним в любом случае придётся. Придётся попытаться отвыкнуть от привычки смотреть собеседнику в глаза, что представляется мне весьма затруднительным.
Увы, как ни старалась, ничего вспомнить о гипнотизёрах-дорийцах я не смогла. Были они, не было их, - я совершенно не знала. Но это не показатель, это вполне могла быть закрытая информация, и мне элементарно не хватало допуска.
В итоге, опять ничего не решив, я сунула посуду в очистительную систему и, на ходу вгрызаясь в яблоко, решительно двинулась в свою каюту с твёрдым намерением выспаться. В конце концов, если никакой полезной деятельности не ожидается, будем навёрстывать упущенное за годы учёбы.
Примерно в таком режиме потянулись дни. Спала я до упора, лениво поднималась, бродила по каюте, добывала в пищеблоке чёрный кофе, потихоньку в той же каюте под кофе и физическую разминку просыпалась. Сильнее всего в такие моменты мне не хватало музыки, приходилось восполнять собственным пением. Со слухом у меня не очень хорошо, зато голос громкий, а ещё я знала великое множество всяческих маршей и гимнов. В моей ситуации они подходили лучше всего: бодрили.
Как я себя ругала за то, что оставила дома болталку! Там и музыка была, и кое-какие примитивные игрушки, и книжку почитать можно было. Так нет ведь, летела на встречу с лучшим другом, не хотела, чтобы меня отвлекали! Точнее, не хотела, чтобы меня отвлекала бабушка; уж очень она мне в тот момент надоела своими нотациями.
Впрочем, счастье в моей жизни нашлось. Маленькое, но зато рядом. В небольшой комнате отдыха, куда пятнадцать человек экипажа поместились бы впритык, нашлись ЭГ-очки, эмуляторно-голографические то есть, которые виртуальную реальность изображают. Старенькие, простенькие, но зато с парой таких же древних, но довольно увлекательных игрушек. Так что жизнь моя свелась к "поспать, пожрать и погонять виртуальных монстров". Бесконечная бойня на сто-с-хреном уровней помогала отвлечься и убить время, за что я возлюбила её с новой силой. Как давно я вот так не бездельничала!
Очередное утро началось банально. Я добыла себе кофе и принялась за незатейливую физкультуру. Для веселья развернуться было негде, поэтому я ограничивалась необходимым минимумом. Сотня выпрыгиваний из положения сидя, сотня отжиманий (по пятьдесят на каждой руке) и растяжка. То, без чего "космический" норматив не сдашь, а я всё-таки надеялась добраться до штурманского кресла во взрослой, самостоятельной жизни, а не на тренировках в околоземном пространстве.
Так вот, когда я заканчивала силовую часть, в дверь постучали.
- Войдите, открыто, - крикнула я, продолжая бурчать себе под нос "сорок три, сорок четыре... Эй, ну, давай, ленивая кляча!".
Отжималась я, как обычно ржёт Семён, "по-крутому": ноги на койку, руку за голову, и пошла качать грудью до пола. Заодно спинка тянется.
На моё разрешение войти дверь с шелестом открылась, с шелестом же закрылась, и воцарилась тишина. Прерываться я не стала, доделала оставшиеся пять "сгибаний-разгибаний" и, легко спрыгнув ногами на пол, выпрямилась, разглядывая визитёра.
На пороге стоял капитан. Чувствуется, вот как вошёл, так и стоял, и смотрел на меня с каким-то непередаваемым выражением в глазах.
"Ох, ну, давай, говори свою речь про приличия", - раздражённо подумала я, сообразив, что его шокировало. Разминалась я в нижнем белье, чтобы не тереть одежду. Учитывая, что оно у меня плотное, спортивное, никаких тебе рюшечек-кружавчиков, - короткие эластичные шортики и такой же вполне закрытый лиф, почти никаких отличий от нормальной тренировочной одежды, - я ничего зазорного в подобном не видела.
- Ты по делу, или в гости? - привлекла я внимание глядящего куда-то сквозь моё плечо мужчины.
- По делу, - отмер он, фокусируя взгляд на моём лице. Я же на всякий случай наоборот, опомнившись, упёрлась взглядом в подбородок. - Что ты делаешь?
- Зарядку, - вздохнула я, удержавшись от ехидных замечаний. Чем меньше я буду с ним разговаривать, тем скорее перейду к растяжке и душу. - По какому делу?
- Через полчаса мы выходим из гипера, по плану дозаправка. Можно купить что-то из необходимого. Тебе нужна одежда?
- Не знаю, - я озадаченно пожала плечами. - А куда мы летим? Меня, в частности, интересуют погодные условия. Если корабль или какая-нибудь космическая станция, то можно ограничиться запасными штанами, футболкой да комплектом белья. Если будут прогулки на свежем воздухе, - в смысле, если мы летим на планету, - надо от климата отталкиваться. Например, если там холодно, можно было бы куртку какую-нибудь. А так вроде бы всё.
- Варвара, ты странно себя ведёшь, - нахмурившись, вдруг заявил он. - Ты... не похожа на остальных земных женщин.
- Знаю, мне говорили, - хмыкнула я. - А ты много земных женщин видел что ли?
- Случалось, - уклончиво ответил он.
- Значит, мало. Ладно, я тебя поняла, спасибо за предупреждение. Меня на выпас пустят, или надо кому-то выдать список необходимого? - уточнила я.
- Тебя проводят, - кивнул он и вышел.
Какие мы привередливые, подумать только! Ладно, была бы фигура плохая, ещё понимаю, морду крючить. А так -- всё же на месте, всё подтянутое, стройное, спортивное: грудь, попа, ножки изящные.
Или, может, у них, как у древних варварских народов, "хорошей женщины должно быть много", и я со своими формами на роковую красотку не тяну?
Ай, да ну и чёрт с ними. Чем хочу, тем у себя в каюте и занимаюсь. Вон, даже про приличия не заговорил; привыкает, что ли?
Закончив с растяжкой, я направилась в душ, где заодно промыла бельё. Высохло оно быстро, даже быстрее моих волос; почему я его и эксплуатировала в качестве тренировочной одежды. Поскольку никаких средств для укладки волос у меня при себе не было (хорошо ещё, в душевой нашлась расчёска!), с момента первого мытья я щеголяла с распущенными волосами. В таком виде я очень быстро начинаю напоминать не то маленькую ведьму из сказки, не то взъерошенного попугая, но беспокоило это меня мало.
А по окончании сборов меня ждал сюрприз. Сопровождать меня за покупками вызвался лично капитан в сопровождении первого помощника -- того самого, единственного голубоглазого, которого звали Арат Шариит. За время пути чужие лица примелькались, и я начала различать их уже не только по цвету глаз, и даже начала удивляться, как раньше могла путать. Кроме того, я всех знала по именам и знала, кто какую роль выполняет в команде. Например, тот мужик, с которым я поругалась в первый же день своего пребывания на корабле, оказался помощником штурмана на испытательном сроке. И, судя по всему, срок этот он уже заранее не выдержал. Хотя, к моему удивлению, он даже не пытался валить вину на меня; вот это я понимаю, слово капитана -- закон. Меня терзало любопытство, чем же Инг Ро аргументировал свой комментарий, но расспрашивать я поостереглась. В конце концов, это не моё дело.
Вот так, в сопровождении двух здоровенных лбов, о чём-то тихонько переговаривающихся на родном наречии, я и сошла на первую в моей жизни космическую станцию в удалённых секторах.
И едва удержалась от недовольной гримасы. Выглядело всё довольно убого: обшарпанная, с износившимся оборудованием, забитая всяческими подозрительными элементами. Что-то подсказывало, станция была нелегальной; легально её бы давно уже прикрыли за несоответствие всем возможным нормам.
Впрочем, что это я? Закрыли, если бы она располагалась на территории Земной Федерации, а насчёт ближайших соседей уже не факт. А я очень сомневалась, что мои похитители совершат такую глупость и продолжат маячить перед носом у моих соотечественников.
На моё счастье магазин одежды для гуманоидов на станции нашёлся. Вернее, торговал он не столько одеждой, а сколько всякой всячиной, но кое-что найти удалось. Во всяком случае, две пары белья, простая чёрная футболка (даже в размер, и даже с любимым вырезом!) и совершенно чудесные штаны болотного цвета в стиле "милитари" я откопала. Ботинки у меня были удобные, на все случаи жизни, а больше мне ничего и не надо. Опомнившись, уже по дороге к кассе свернула к полке со всякой хозяйственной мелочёвкой, взяла себе там пучок резинок для волос, средство для укладки (на удивление, весьма приличное) и нормальную щётку. И с этим всем уже гордо прошествовала к кассе, возле которой меня ожидали сопровождающие.
При моём появлении они озадаченно переглянулись и уставились на меня с вопросом в глазах.
- Ты уверена, что больше ничего не надо?
Я на всякий случай задумалась. По одежде всё, по прочим средствам... да тоже всё. Большая удача, что я буквально накануне обновила стерилизационную прививку, и в ближайшие полгода типично женские трудности мне не грозят.
- Уверена, - кивнула я. - Ну, разве что про куртку мне так никто и не ответил.
Мужчины снова переглянулись, капитан пожал плечами.
- Бери.
Кивнув, я опять нырнула в глубину магазина, и через пару минут вынырнула с весьма пристойной курткой в охапке. Она явно предназначалась в пару моим штанам -- тот же болотный цвет, куча удобных карманов. Да ещё и талию мою подчёркивала, и даже при необходимости могла превращаться с теми же штанами в комбинезон. По-моему, идеально.
- Кхм. Ты точно женщина? - уточнил Арат. Я хотела огрызнуться, что нет, я ещё девушка, но вместо этого спокойно ответила.
- Если есть сомнения -- сделай полный генетический анализ, у вас вроде оборудование для этого есть.
- Господа не будут ничего брать для себя? - спросил человек из-за кассы, которого я поначалу не заметила. Человек был неприятный, скользкой наружности и неопределённого гражданства. Глядя на него, я всерьёз усомнилась в происхождении этих товаров. Ну да ладно, вроде всё новое, бельё в заводской упаковке, а всё остальное существенной роли не играет, даже если вещи краденые.
- Нет, - лаконично ответил Инг.
- Дама не желает взять бельё, которое больше понравится её спутникам? - тем же безраздлично-угодливым тоном продолжил допытываться он.
- Нет, - на этот раз поспешила ответить я. Потому что была не уверена, что суровые наёмники правильно поняли намёк торгаша. А, точнее, была уверена, что поняли они его неправильно, потому что в противном случае могли и пристукнуть.
Что я точно помню про дорийцев, так это строгую моногамность и неприятие любых пошлых намёков; патриархальное общество, что поделать. Об этом, кстати, тоже на лекциях предупреждали, что матом этих суровых парней надо посылать очень избирательно.
Капитан расплатился, и мы, покинув магазин, двинулись в строго обратном направлении, точно по тем же коридорам. Значит, вариант с личными делами на станции у кого-то из парочки отпадает. Им либо нечем больше заняться, либо правда боятся, как бы я чего не выкинула.
- Почему этот торговец интересовался нашим отношением к твоему белью? - полюбопытствовал Арат, когда мы вышли.
Нет, ну я с них умиляюсь! Такие большие мальчики, а такой наивняк.
- Я тебе скажу, если вы пообещаете никак ему не мстить, - решила я проявить гуманизм. Они пообещали, и я честно ответила. - Он решил, что я с вами обоими сплю. Да вы, в общем, сами виноваты: два наёмника покупают сомнительной девке одежду в сомнительной лавке на сомнительной станции. Кем он нас ещё мог посчитать, - я пожала плечами, едва сдерживаясь от улыбки при виде перекосившегося лица старпома. Капитан, странно, оставался спокойным.
- И тебя это не беспокоит? Что тебя обвинили в... - он запнулся, явно пытаясь подобрать в меру грубое слово, приличное для употребления в женском обществе.
- Нет, не беспокоит. Мне плевать, что он посчитал меня шлюхой, если ты об этом, - пожав плечами, проговорила я, опять с трудом сдерживаясь от хихиканья.
- То, что твоего... того тощего мальчика назвали хлюпиком, что является истиной, тебя взбесило. А то, что тебя обвинили в подобном -- нет? - вмешался уже капитан.
- А меня никто не обвинял, - злорадно ответила я. - Что он там подумал, это его святое право. Он мне никто, он уже забыл о моём существовании. А за Валерку я и убить могу.
На этом тему закрыли, и на корабль мы вернулись в молчании, зато без приключений. А на корабле уже начались странности.
- Отдай вещи Арату, он отнесёт, - скомандовал капитан на выходе из стыковочного коридора. Я послушалась, но удивлённо посмотрела на мужчину. - Пойдём, - велел он.
И мы пошли. К моему удивлению, прошли в рубку, где мне указали на капитанское кресло и велели ждать здесь. Чего ждать, правда, не уточнялось.
Заправка, видимо, была закончена, потому что когда мы входили в рубку, корабль уже отстыковался от станции, и сейчас летел от неё прочь по явно заранее проложенному маршруту.
- Готово? - уточнил капитан почему-то на галаконе, а не на родном, на котором отдавал все прежние приказы.
- Да, капитан. Генерал Зуев на связи.
- Выводи, - велел капитан.
Сразу стала понятна причина моего присутствия. Вот только... генерал?!
На экране после этой команды появилась какая-то серая стена, перед которой предстало лицо и широченные плечи Дмитрия Ивановича Зуева. На фоне слышались какие-то смазанные голоса, которые быстро затихли.
- Генерал Зуев, я полагаю? - начал разговор Инг.
- С кем имею честь? - спокойно уточнил мужчина, находящийся за тысячи парсеков от нас. Хорошая вещь, эти современные средства связи.
В мою сторону отец даже не глянул. Всё понятно, сейчас не тот случай, чтобы демонстрировать родственные чувства; это и мне понятно. Правда, я-то от него взгляда оторвать не могла, и... мне было чертовски стыдно.
Он осунулся, выглядел бледным, лоб разрезала поперёк глубокая складка, морщины в уголках губ выделялись ярко, будто нарисованные. Правда, чтобы это заметить, нужно было очень хорошо его знать. Я -- знала. Знала, что он, похоже, за эти дни почти не спал и в конец извёлся, пока я тут отсыпалась и в игрушки игралась. Воочию представляла мать -- нервную, напряжённую, с глазами, из-за синяков вокруг них кажущимися запавшими. И почувствовала себя неблагодарной сволочью, даром что понимала: не в моих силах было что-то изменить.
- Капитан Инг Ро, - представился капитан.
- Зеркало Чести? - вопросительно вскинув бровь, уточнил отец.
- Да, - как будто нехотя признался тот. Зеркало Чести? Это что-то новенькое, такого я раньше не слышала. - Вам знакома эта женщина? - он указал на меня, возвращая разговор в нужное русло.
Отец наконец-то посмотрел на меня, и, нахмурившись, окинул взглядом, - цепким, пристальным, внимательным, - как будто пытался вспомнить. Но я-то знала, что он просто отметил отсутствие каких-либо пут, здоровый цвет лица, отсутствие в глазах страха. И ему стало легче дышать.
- Да, - всё с той же невозмутимой холодностью согласился он. - Что вы хотите?
- С вами сегодня свяжется Совет Старейшин. В разговоре с ними просто помните о том, что ваша дочь у нас, - ответил капитан. Разговор двух не людей, но роботов. И если о том, какие чувства терзают сейчас отца, я прекрасно догадывалась, хотя и не могла представить, как он выдерживает при этом спокойный безразличный тон, то истинные эмоции Инга оставались загадкой. Но, думаю, ему было гораздо легче. И мне очень хотелось его за это больно стукнуть.
- Это всё? - уточнил отец.
- Да, - кивнул капитан. - Варвара останется у нас Заложником Чести.
- Я могу с ней поговорить?
- У вас есть пара минут, пока мы не вошли в прыжок, - пожал плечами Инг Ро.
- Генерал, - я уважительно склонила голову и похвалила себя за то, что голос не дрожит и не выдаёт волнения. Можно было вообще ничего не говорить, всё равно основное было ясно по одним только взглядам. Да и знали мы друг друга достаточно хорошо, чтобы предсказать реакцию и слова. - Всё хорошо?
"Нет, ну, нормально?! Ты -- целый генерал, а я узнаю последней! Как там мама? Держится?".
- Вполне. Твой контракт придержат, он подождёт твоего возвращения, - медленно кивнул он. - Всё в порядке?
"Ты на себя-то посмотри, прежде чем претензии предъявлять. И -- да, я в курсе. А с мамой всё в порядке, насколько это может быть в сложившейся ситуации. Ты, главное, держись, мы тебя вытащим!"
- Я почётный пленник, - ответила я.
"Извини, па, ничего не могу передать, пристукнут же, сам знаешь. Так что справляйтесь без меня, а я пока отдохну".
- Валерий мне сообщил. Это был... недальновидный поступок, - вновь кивнул отец.
"Горжусь тобой. И хорошо, что ты понимаешь своё положение. Только сама ничего не испорти, ради Тёмной материи! Твой вирусолог в шоке, но живой, и тоже за тебя волнуется."
- Я знаю. Ничего уже не изменится.
"Скучаю, очень хочу к вам. Вытаскивайте меня уже скорее! Люблю вас..."
- Веди себя достойно, - напутствовал меня он. - В любом случае.
"Держись, девочка. Мы все тебя любим. Я рядом. Помни, мы своих не бросаем".
Он что-то ещё хотел сказать, но связь прервалась: мы вышли в гипер.
- Инг, а ты точно уверен, что всё получится? - осторожно уточнил кто-то, выводя меня из состояния сосредоточенной задумчивости. Все мои душевные силы уходили на поддержание спокойного выражения лица, я даже щёки изнутри прикусила до боли. - Мне кажется, этот тип не очень-то беспокоится о своей дочери, может и не поддаться.