Во имя Жизни
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация:
| Офицерские дети, книга третья. Иван Зуев.
Стремиться за мечтой - достойный порыв. Но вот цель достигнута, и кажется, что вся жизнь уже прожита, и идти больше некуда. Полбеды, если подобные мысли посещают на закате жизни; но что делать оказавшемуся в такой ситуации молодому полному сил мужчине? Пускаться "во все тяжкие"? Иван Зуев, абсолютный чемпион галактики по боям без правил среди гуманоидов, считает лучшим средством от хандры перемену обстановки. Отправиться на подозрительную планету спасать давно забытого друга детства - чем не способ развлечься? Вот только ставки оказываются гораздо выше, чем он мог ожидать. А новую цель в жизни может подарить неожиданно вторгшаяся в эту самую жизнь любовь. Колючая, упрямая, решительная, ни на что не похожая. Та самая, ради которой стоит жить.
Завершено 20.07.2015. Черновик, в процессе вычитки.
За помощь с обложкой большое спасибо Магнолии! |
|
Иван Зуев.
Никогда не любил дорогие роскошные отели, соперничающие друг с другом помпезностью и количеством звёзд. В таких местах меня всё время тянет воспользоваться ходами для персонала, а при встрече с их постояльцами я чувствую себя форменным оборванцем. Ну, не сочетается моя профессия с кричащей роскошью этих мест, что поделать! Вернее, сочетается, но примерно как быт древних гладиаторов с жизнью Императора Рима: кесарь мог надменно наблюдать с трибуны за кровавым представлением, но вонючий окровавленный воин среди мрамора и позолоты его покоев был категорически неуместен.
По этой причине я не любил, когда бои проводились в подобных местах. Владельцев отелей можно понять: солидный приток капитала от посетителей и ставок, неплохая реклама, и всё это совершенно легально под соусом благотворительности и покровительства спорта. Можно было понять и некоторых бойцов, желавших на халяву приобщиться к жизни сливок общества. Но понимать -- не значит разделять убеждения. Поначалу приходилось терпеть, а теперь я с некоторым удивлением обнаружил себя на том витке профессиональной карьеры, когда моё мнение имело решающий вес. И некоторые вещи в жизни действительно стали проще.
Эта гостиница полностью отвечала моим вкусам: наконец-то Ирвин, мой агент, окончательно смирился с моими привычками и странностями и оставил свои воспитательные потуги. Чисто, уютно, ненавязчиво и без претензий. Дружелюбный живой персонал, а не вышколенные невидимки, и вид из окна на небольшой уютный скверик. А ещё на крыше имелась симпатичная скрытая от посторонних глаз терраса, где можно было размяться в гордом одиночестве: других желающих подышать свежим воздухом постояльцев в пять утра не нашлось.
Сейчас я стоял в ванной перед зеркалом и сколупывал с физиономии ошмётки пластыря, оценивая степень повреждений собственного фасада. Что россыпи гематом по всему телу превратились в едва заметные чуть желтоватые пятна, я отметил ещё утром, а вот рассечённую бровь проинспектировал только сейчас. И в очередной раз с удовлетворением отметил: доктор Гольдштейн свою работу знает.
- Доброе утро, сладкий, - мою талию обвила изящная женская рука, локоть занавесил, приятно лаская кожу, водопад блестящих медных локонов, а из-за плеча выглянула немного заспанная, но даже в таком виде очень красивая мордашка.
- Доброе, - улыбнулся я ей в отражение. - Я заказал завтрак; не знал, что ты любишь, поэтому взял всего понемногу.
- На завтрак я бы предпочла тебя, - мурлыкнула она, прижимаясь ко мне всем телом.
- Малыш, ну я же весь грязный, противно же, - хмыкнул я, разворачиваясь и, в противоречие собственным словам, с удовольствием заключая красавицу в объятья.
- Ты не грязный, ты потный; это очень возбуждает, - с соблазнительной улыбкой сообщила она.
Я не стал отказываться от приятного продолжения хорошего утра, и в результате мы вышли из ванной несколько позже, чем планировалось изначально. Но причин для спешки не было, а завтрак подали в самоподогревающейся посуде. И это было здорово, потому что хлебать холодный кофе -- сомнительное удовольствие.
За завтраком разговаривали о чём-то бессмысленном. В основном, правда, рассказывала женщина, а я не столько слушал, сколько любовался: она была удивительно хороша. Выразительные глаза красивого синего цвета, открытое лицо совершенных черт, пухлые немного капризные губы, - сейчас, зацелованные, они ярко алели на фоне светлой почти фарфоровой безукоризненно ровной кожи. А уж оторвать взгляд от изящных изгибов великолепного стройного тела было тем более невозможно.
Удивительно красивая женщина, да. Вспомнить бы ещё, как её зовут!
Выбор красавицей блюд за завтраком заставил задуматься, не то жизнь свела меня с вегетарианткой-сыроедом, не то с цветочной феей, не то с не вполне вменяемым диетиком. Или, может, она просто меня стеснялась? Женщины порой ведут себя очень странно; сколько с ними общаюсь, не перестаю удивляться безграничности фантазии.
Моя собеседница немного поклевала фрукты, запила это соком и тем ограничилась. Мысль о вегетарианстве я, правда, вскоре отбросил: слишком снисходительно она отнеслась к употреблению мной мясных продуктов.
Завтрак был рассчитан на двоих, но я не расстроился отсутствию подмоги и вполне справился с ним самостоятельно. Понятия "лишние калории" мой организм не признаёт, и следить за питанием просто бессмысленно. Он, наверное, и гвозди бы переваривал, если бы они давали нужную энергию.
Я уже перешёл к кофе, когда вдруг дала о себе знать болталка. Изобразив для собеседницы извиняющуюся улыбку, я отвлёкся на вызов. Опознав абонента, не поверил своим глазам, но ответил.
- Кнопка?! - потрясённо уточнил я, разглядывая возникшую передо мной мордашку.
- Привет, Барсик, - рассмеялась она, отвечая мне любопытным взглядом.
Кнопка, - то есть, конечно, Екатерина Азарова, - была младшей сестрой моего друга детства, Кирилла, носившего прозвище Кортик. С Киром и ещё несколькими ребятами мы вместе в детстве увлекались боевыми искусствами, историей... да много чем увлекались. Младшую сестрёнку, которую было не с кем оставить, и с которой у Кортика было четыре года разницы, он всегда таскал с собой. Она была у нас "своим парнем" и "сыном полка", и считалась "редким исключением" - нормальной девчонкой. Вторым исключением была моя Варька, но у неё были свои друзья-приятели, и с нами она общалась не так часто.
В секцию, определившую мою дальнейшую судьбу, в девять лет меня затащил именно Кир. Да и Барсиком, собственно, звали белого голубоглазого кота Азаровых, а это детское прозвище ко мне прилипло с лёгкой руки Кати, за внешнее сходство с домашним любимцем.
А потом мы подросли и потерялись; отца семейства Азаровых, Геннадия Сергеевича, талантливого ботаника-селекционера, пригласили работать куда-то на другой конец Федерации, и вся семья переехала вместе с ним. С нашей последней встречи прошло лет пятнадцать, но Кнопку я всё равно узнал без труда, она почти не изменилась. Те же задорные короткие рыжие хвостики, те же веснушки, тот же курносый нос и лукавые серые глаза.
- Какими судьбами? - растерянно уточнил я, радостно улыбаясь.
- Случайно получилось, - уклончиво ответила она. - Видела твой вчерашний бой, это было клёво! Тебя можно поздравить, чемпион?
- Ну, можно попробовать, - хмыкнул я. - Тренер, правда, утверждает, что меня хвалить и поздравлять нельзя, потому что я разбалуюсь, - на всякий случай предупредил я, чувствуя, что радостная улыбка пытается вылезти за пределы лица. - Рад тебя видеть; ты почти не изменилась.
- Не могу сказать того же, - насмешливо качнула головой она. - Знала бы я, кого по голове сумкой лупила, может, и поостереглась бы. Подумать только, какая знаменитость!
- Ага, или предпочла бы оставить по себе память вроде сложного перелома, - рассмеялся я в ответ.
- Вань, а ты ещё на Оазисе? - уточнила она, почему-то подобравшись.
- Да; мне разрешили пару дней побездельничать. А что?
- Хотела предложить встретиться, я тоже здесь, - улыбнулась она уже значительно менее радужно, чем раньше.
- С удовольствием, - искренне согласился я, хотя сложно было не отметить странность этого внезапного возникновения Кати Азаровой в моей жизни. - Дай мне немного времени собраться, и я весь твой. Куда подходить?
- Кафе "Орион" на первом этаже одноимённой гостиницы, я здесь сижу, - улыбка девушки стала совсем уж вымученной.
- Хорошо, буду минут через пятнадцать. Отбой, - медленно кивнул я и отключился.
"Орионом" называлась та гостиница, в которой я сейчас находился. Я, конечно, наивный и довольно доверчивый человек, и способен поверить в мистические совпадения. Но всё-таки не до такой степени, чтобы чисто случайно в моём отеле оказался возжелавший общения со мной человек, которого я не видел добрых пол жизни, и у которого случайно оказались мои контакты. Да и в выражении лица Екатерины было нечто странное; может быть, чувство вины?
- Уже уходишь? - капризно надула губки сидящая напротив меня красавица.
- Да, извини, малыш, возникли срочные дела, - виновато улыбнулся я в ответ. - Я тебя провожу.
Она совершенно по-кошачьи недобро сверкнула на меня глазами, но ласково улыбнулась и утвердительно кивнула. Приятно иметь дело с умными женщинами; они доставляют гораздо меньше проблем.
Сборы не заняли много времени. Натянуть штаны, сунуть ноги в кеды, надеть обыкновенную чёрную футболку, - десять секунд. Долго провозился только с капиллярными инъекторами, -- широкими браслетами, охватывающими предплечья, - и то только потому, что пришло время пополнить резервуар с лекарствами. Заправив приборы двухнедельной дозой, нацепил их на положенные места и активировал. Браслеты крепко и осторожно присосались к коже, фиксируя себя в пространстве. Обе руки на несколько мгновений онемели, а потом приборчики вибрацией отчитались о работе -- внедрении в мой организм полусуточной дозы препаратов, стимулятора и регенератора. По-хорошему, инъекторы вообще не стоило снимать, но во время боя они здорово мешают, а после хотелось отдохнуть.
Тяжело в наше время быть профессиональным спортсменом, да. От конченного наркомана отличаешься только тремя пунктами: во-первых, препараты совершенно легальны, во-вторых, без них действительно просто не выжить с такими нагрузками, и, в-третьих, можно тешить себя надеждой, что лекарства достаточно безопасны, чтобы по завершении карьеры не пришлось оканчивать собственную жизнь инвалидом в больнице. Гольдштейн, во всяком случае, клялся и божился, что слезть с этой дряни можно будет за пару месяцев без особых проблем.
С другой стороны, лекарства и ряд мелких побочных эффектов от них -- небольшая плата за возможность успешно провести бой вроде вчерашнего и на второй день после него бегать живчиком. Основная проблема их применения в моём случае иная, очень непрофильная: приходилось старательно шифроваться в редкие визиты на Землю, в гости к родителям. Да и так, в принципе, очень немногие люди с пониманием относились к этой моей небольшой привычке.
Вот, пожалуйста. Моя медноволосая красавица, вернувшаяся из ванной комнаты одетой во вчерашний элегантный брючный костюм, посмотрела на выложенные на стол ёмкости из-под лекарств, мазнула взглядом по предплечью и подняла глаза на меня.
- Я думала, ты такой горячий на самом деле, - с лёгкой насмешкой проговорила она, подходя ко мне и прижимаясь к моему боку. Пальчики с намёком пробежались по браслету. - А это просто действие препаратов?
Я глубоко вздохнул запах стоящей рядом женщины и не удержался от насмешливой улыбки. Обострение обоняния -- тоже один из побочных эффектов той стимулирующей смеси, которая бродит в моей крови, и первое время после приёма оно особенно ощутимо. Что порой приносит неудобства, но порой, - вот как сейчас, - доставляет некоторое количество приятных мгновений.
Не люблю, когда меня тычут носом в мои несовершенства люди, не так уж далеко от меня ушедшие.
- Малыш, я же не пеняю тебе, что великолепные духи, введённые тобой сейчас под кожу, в отличие от этих лекарств, запрещены к применению? - мягко укорил я, погладив её тыльной стороной ладони по щеке.
Нет, определённо, мне сегодня повезло; сложно встретить в такой красавице такую рассудительность и самоконтроль. Глаза вновь яростно полыхнули, но губы сложились в улыбку, и женщина, поведя плечами с видом "ну, как хотите", отстранилась. Всё-таки, восхитительная женщина; зачем ей нужна эта дрянь?
"Флёр желания" был наркотиком запрещённым, хоть и не слишком тяжёлым, а все его свойства были вполне понятны из названия. Он действовал как отличное возбуждающее, повышал получаемое в процессе удовольствие, способствовал повышенному выделению феромонов, и так далее. Ощущения-то он обострял, но без него уже "не торкало", да ещё начинались проблемы и с психикой, и, в особо запущенных случаях, с вегетативной нервной системой; почему он и относился к числу запрещённых.
Я накинул лёгкую куртку, - исключительно чтобы прикрыть браслеты, - и мы вместе вышли из номера.
В кафе, расположенное на первом этаже гостиницы, я за трое суток пребывания на этой планете до сих пор не заходил. Сначала была подготовка, потом сам бой, - в общем, не до того было. Даже своё ночное приключение я подцепил буквально на выходе из раздевалки. Впрочем, в свете "Флёра" ещё вопрос, кто кого цеплял.
Большие прозрачные двери впустили меня в довольно живописное место, выполненное в том же старинном стиле докосмической эпохи, что и вся гостиница. Круглые столики под белыми скатертями и ажурные стулья были озарены лучами солнца, проникающими через окна от пола до потолка. Покрытие на окнах делало свет уютно-тёплым, а не слепящими и жаркими. Картинка была очень пасторальной, на мой вкус -- так даже слишком, но не вызывала откровенного отвращения.
В кафе было довольно людно; кажется, оно пользовалось популярностью не только среди постояльцев гостиницы. Я с порога окинул небольшое помещение взглядом, разыскивая рыжую макушку, но Катя сама привлекла моё внимание, махнув рукой и окликнув по имени. Она сидела почти возле входа.
- Привет, - несмотря на подозрения, вполне искренне улыбнулся я, подходя. Кнопка подскочила с места и кинулась обниматься.
- Ванька! Ну ты и вымахал, ну ты и заматерел! - потрясённо проговорила она, хлопая меня по плечам и груди. - Я тебя, конечно, по галанету наблюдала, но по видео ты не так внушительно выглядишь. Какой ты теперь Барсик; целый Барс!
- А ты тоже заметно похорошела, - вернул я комплимент, придерживая её руками за плечи и критически разглядывая. Короткие шортики и светлая маечка великолепно подчёркивали ладную аппетитную фигурку девушки. Однако, как незаметно растут соседские девчонки; была ведь пигалица с вечно разбитыми коленками. - Смотри-ка, какая красавица вымахала!
- Да так уж прям и красавица, - отмахнулась она и вернулась к столу. - В сравнении с твоей невестой так, мышь серая!
- С какой невестой? - опешил я, но потом сообразил и рассмеялся, плюхнувшись на стул. - Ты об этой красавице, с которой я распрощался у входа в это замечательное заведение? Разочарую я тебя или обрадую, но это не невеста, я с ней вчера познакомился и больше никогда не увижусь. Я даже не помню, как её зовут!
- Фу! - скривилась Катя. - Вань, от тебя я такого не ожидала. Это же низко!
- Что -- низко? - возмутился я. - Я что её, силком затаскивал? Слушай, оставь мой моральный облик в покое, вот женюсь и стану положительным примером, а сейчас-то какая разница!
- Не женишься ты такими темпами, - вздохнула она, махнув рукой. - Знаю я вас, бабников: зачем жениться, если можно ограничиться одним вечером. Ни обязательств тебе, ничего. Ладно, извини, это правда не моё дело; просто ты мне с детства помнился таким милым и благородным, настоящим рыцарем. Надо теперь привыкнуть, что ты не рыцарь, а обычный мужик со своими тараканами и недостатками, - засмеялась Кнопка.
- Кать, не надо делать из меня чудовище, - поморщился я. - Я, может, и рад бы найти ту самую единственную и петь серенады под балконом, только где же её искать?
- Бедный-несчастный, всеми покинутый Барсик, - захихикала она. - Можно подумать, ни одной подходящей не встретилось!
- Как видишь, не встретилось, - я опять скривился, чувствуя, что меня нестерпимо раздражает русло, в которое свернул наш разговор. Я не обсуждал подобные вопросы даже с самыми близкими людьми, так с чего раскрывать душу перед посторонними? - Кать, ты нашла мои контакты, выяснила моё местонахождение и решила со мной встретиться исключительно ради обсуждения моей личной жизни, или всё-таки по более важному делу?
Собственная личная жизнь была, как это ни странно, моей главной головной болью. И проблема была как раз в том, что женщины никогда не доставляли мне никаких проблем. Мне никогда не приходилось прикладывать никаких усилий, чтобы добиться благосклонности той или иной особы, а хотелось интриги, охоты, какой-то борьбы. Не то чтобы я считал всех женщин распутными и легкодоступными; мне просто до сих пор попадались именно такие. Может быть, я не там искал; я, честно говоря, вообще не пытался никого искать, не до того как-то. Может быть, и сам не заслужил, кто его знает. Но мнения о своей будущей жене я придерживался простого и вполне логичного: зачем мне на постоянной основе рядом нужна женщина, готовая лечь со мной в первый же вечер знакомства?
- Извини, - её насмешливая улыбка стала очень бледной и виноватой, и девушка отвела взгляд. - Наверное, мне вообще не стоило к тебе обращаться, - и она дёрнулась встать. Пришлось перехватить её за локоть и удержать на месте.
- Екатерина, что за приплясывания вокруг да около?! Скажи прямо, что стряслось и зачем я тебе понадобился, - строго проговорил я, окончательно понимая, что Кнопка встретилась со мной совсем не ради вечера ностальгии за кружечкой пива.
- Вань, Кир пропал, - вздохнула она, бросила на меня короткий взгляд, но тут же снова опустила глаза. - Я уже всё перепробовала, мне больше не к кому было пойти, кроме тебя! Я надеялась, что, может быть, генерал...
- Погоди, как пропал и где? Почему ты не обратилась к правоохранительным органам, они у нас в Федерации вроде неплохо работают? И вообще, давай-ка с самого начала, - оборвал я её лепет, подбираясь и отгоняя первоначальное раздражение.
"С самого начала" получилось не так уж много и довольно пессимистично. Зато стало понятно, почему не смогли помочь родные стражи порядка: Кир умудрился пропасть не на территории Федерации. Более того, он не нашёл ничего умнее, кроме как сгинуть не просто за пределами Федерации, но на территории Гайтары.
Гайтару называли по-разному. Гангреной. Клоакой. Нарывом на теле обитаемой части галактики. Это анархический мир был рассадником всего того, что запрещено законами в человеческих и не только государствах, там гнездились пираты, правили какие-то преступные синдикаты, и слово "закон" было ругательством. Закон там уважали один: закон силы.
Не раз и не два её планировали зачистить то Федерация, то кто-то ещё из ближайших соседей. Останавливало только одно соображение: если этот нарыв вскрыть, гной выплеснется в более приличные обитаемые миры, вызвав всплеск преступности, а потом он всё равно, как мифическая Гидра, отрастит себе новую голову в самом неожиданном месте. История знала множество прецедентов: рано или поздно гнойник вспухал где-то ещё. Поэтому цивилизованные государства скрипели зубами, нервно косились на орудия массового поражения, но терпели. Хотя против заливания плазмой до краёв всей этой клоаки возражали бы, пожалуй, только её обитатели.
На мой логичный вопрос, за каким хреном понесло туда Кирилла, его сестра дала исчерпывающий ответ: за лёгкими деньгами.
Не всегда можно понять по шестнадцатилетнему парню, каким он станет мужчиной. Да, порой это видно; бывают такие характеры, которые не спрячешь. Тот Кортик, которого я помнил, обещал вырасти рассудительным серьёзным человеком, честным и справедливым. Но, с другой стороны, в то время и я обещал стать настоящим офицером, и даже почти хотел поступить в лётную школу на пилота и летать на истребителе.
Как рассказала мне Кнопка, через год после переезда отец подцепил на той планете какую-то неожиданную хворь, от которой сгорел за несколько дней. Его могли бы вылечить, просто не успели, и семья осталась без кормильца. Кир тогда повёл себя как настоящий мужчина: взвалил эти обязанности на себя, каким-то образом находя время даже для тренировок. Именно он всегда мечтал о профессиональном спорте и славе, не я; но жизнь распорядилась иначе.
Пять лет назад умерла их мама, а Катя к тому времени благодаря брату уже получила хорошее образование и стала подающим надежды корреспондентом. Занятая собственной жизнью девушка не знала, как и когда профессиональный спорт для брата сменился желанием заработать. Она не знала, с кем он для этого связался; но денег у него действительно стало больше. Его новых друзей она видела всего пару раз, и те ей очень не понравились, но воспитывать старшего брата девушка не рискнула.
Порой Кир куда-то пропадал на несколько дней или даже недель, но не делал это бесследно и всегда давал о себе знать, так что Катя не волновалась. Полгода назад он вдруг упорно, с запредельным фанатизмом налёг на тренировки. Кнопка пыталась выяснить, что происходит, но брат только отшучивался и отмахивался общими фразами. Правда, по некоторым оговоркам девушка решила, что он готовится к каким-то соревнованиям, и тихонько порадовалась за Кортика, решившего всё-таки воплотить свою мечту в жизнь.
Месяц назад он улетел; тогда ещё сестра не знала, куда именно. Последний раз на связь вышел двадцать четыре дня назад, и уже тогда Катя заподозрила неладное: брат хоть и бравировал, и изображал веселье, но был явно сам не свой и сильно нервничал. Девушка встревожилась, но не стала поднимать панику, и списала всё на волнение перед какими-то соревнованиями. Ещё через два дня пришло уведомление, что по распоряжению Кирилла ей был открыт доступ к его счетам (денег на которых, впрочем, было совсем немного), а сам мужчина перестал отвечать на вызовы и пропал.
Несколько дней Катя ещё надеялась, что он объявится, но начала копать. Тогда-то и выяснилось, что отбыл Кир именно на Гайтару, предположительно -- на одно из основных тамошних развлечений, гонки на выживание. Суть гонок была проста и стара как мир: нужно первым добраться от точки А до точки Б через обширный запутанный лабиринт, обойдя ловушки и толпу таких же желающих. В конце победителю обещался весьма и весьма солидный куш, а судьба побеждённых была печальна.
- Почему ты думаешь, что он выжил? - ровно уточнил я. Мрачно нахохлившаяся Кнопка явно находилась на грани и держалась из последних сил, но пока не плакала. Проявлять жалость к человеку в таком состоянии -- не самый умный поступок; ей, наверное, станет легче, но перед этим придётся выдержать продолжительную истерику.
- Я чувствую! - горячо заявила она, вскинув на меня взгляд яростно сверкнувших глаз.
- Другие аргументы есть, или этот единственный? - также спокойно, без насмешки и сарказма уточнил я. Верил я её чутью или нет, это не повод издеваться над последней надеждой человека.
Она только медленно качнула головой, отводя глаза, и тяжело протяжно вздохнула.
- Прости, я... не надо было тебя дёргать. Просто я обошла уже всех, кого могла. В полиции приняли заявление, но честно предупредили, что шансов никаких, да это и не их компетенция. Из частных лиц, на кого я могла выйти, никто не согласился, даже за очень хорошие деньги: все говорят, что искать покойника на Гайтаре -- гиблое дело. А я... Вань, я чувствую, что он там, что он жив. Как я могу его бросить? Вот видишь, даже тебя нашла, и пришла просить. Хотя я ведь понимаю, как этот поступок выглядит с твоей стороны: десять лет не появлялись, ни слова не было, а тут вдруг такие просьбы. Но, может быть, ты спросишь у генерала? Хотя бы примерно узнать, выяснить, действительно ли он... умер, - глаза девушки всё-таки влажно блеснули, и она крепко зажмурилась, отворачиваясь.
Я вдруг понял, что она не просто расстроена, а пребывает в отчаянии. На той самой грани, когда ещё немного, и человек начинает совершать безумные и бессмысленные поступки. То есть, если я сейчас откажусь, - на что я имею полное право, - она просто полетит туда сама. И не станет симпатичной девушки Кати.
Если бы дело было только в необходимости задать пару вопросов генералу, раздумывать не имело смысла, я бы вызвал его прямо сейчас и всё выяснил. Вот только я точно знал, что он мне скажет. То же, что говорили этой девочке все остальные: искать покойника на Гайтаре -- гиблое дело. Но ведь её такой ответ не удовлетворит.
- Кать, посмотри на меня, - со вздохом попросил я, принимая решение. Девушка подняла на меня потухший печальный взгляд. - Я всё выясню. Обещаю. Если он жив, я его вытащу, если нет -- точно узнаю, что произошло. Но только если ты поклянёшься памятью родителей и вообще всем для тебя важным, что не полезешь туда сама.
- Правда? - в глазах появилось кромешное недоумение. А через мгновение девушка, судорожно всхлипнув, бросилась мне на шею, едва не уронив вместе со стулом. - Клянусь! Спасибо тебе!
- Подожди благодарить, я ещё ничего не сделал, - поморщился я, осторожно гладя вздрагивающие плечи. Кнопка бесцеремонно опиралась коленом о моё бедро, прицельно попав во вчерашнюю гематому; травма почти зажила, но на такое обращение отреагировала тупой ноющей болью.
- Извини, - смущённо шмыгнула носом она, отстраняясь и возвращаясь на своё место. - Я просто так боялась, что ты...
- Меньше слов -- больше дела! - оборвал я её, ободряюще улыбнувшись. - Мне надо подумать и воспользоваться галанетом; где ты остановилась?
- Честно говоря, пока нигде, - она снова смущённо потупилась. - Я решила, если ты сейчас откажешься, сразу полететь...
- На Гайтару, - спокойно закончил я за запнувшуюся собеседницу. - Если в твою голову ещё раз забредёт мысль посетить это чудесное место, лучше сразу застрелись: меньше будешь мучиться.
- Но... - она вскинула на меня возмущённо-недоумённый взгляд.
- Вот об этом и речь, - я медленно кивнул. - Будет тебе домашнее задание на время моих поисков: узнать, что бывает в подобных местах с хорошенькими невинными девушками.
- Как тебе не стыдно? - Катя вспыхнула до корней волос, а я пожал плечами.
- Мне будет стыдно, если ты влезешь в какую-нибудь неприятность, а я не сделаю ничего, чтобы это предотвратить. В общем, так. Возьми билет до дома на вечер, к тому моменту в любом случае что-то прояснится. Если, конечно, других важных дел у тебя здесь нет.
- На вечер? Почему? - растерянно уточнила она.
- Я попытаюсь всё выяснить так, но если это не получится, придётся лететь туда и наводить справки на месте. Так что либо я тебе сегодня всё скажу, либо придётся долго ждать.
- Я полечу с тобой, - вскинулась Кнопка. Я раздражённо поморщился, пытаясь скопировать укоризненный взгляд собственного тренера. Судя по тому, как стушевалась девушка, получилось неплохо.
- И чего после этого стоят твои обещания?
- Нет, я не поэтому! Я... помочь хотела, - потупилась она.
- Домой. Повышать образование и социальную адаптированность к суровым условиям реального мира, - проворчал я, поднимаясь. - Когда что-нибудь прояснится, я с тобой свяжусь; твой контакт сохранился у меня в болталке. Поняла меня? Домой!
- Да, хорошо, - со вздохом кивнула девушка. Дольше продолжать разговор не имело смысла, и я отправился к себе в номер: думать, шерстить галанет и разговаривать разговоры.
Связаться с генералом Зуевым -- это был, пожалуй, самый очевидный и самый разумный выход. Вот только...
Мои отношения с отцом были не то чтобы напряжёнными или очень плохими, они просто почти отсутствовали, особенно в последнее время. Он не одобрял ни мой выбор занятия, ни образ жизни, ни некоторые аспекты моего поведения. Молчал, - отец старался не давить на нас, и за это я был ему благодарен, - но не одобрял. Я хорошо понимал, почему, и, в общем-то, не имел к нему никаких претензий, но старался лишний раз не мозолить глаза. Да и вообще чем дальше, тем больше избегал появляться в доме у родителей: ощущал свою там неуместность, и кроме воспоминаний о детстве меня с этим местом почти ничего не связывало. Не хотелось слушать тревожные причитаний мамы о моём здоровье, да и задумчивые взгляды отца здорово напрягали.
Из всей семьи я поддерживал контакты с двумя людьми: младшей сестрой Варварой и старшим братом Семёном.
С Варькой меня разделяли всего два года разницы, в детстве мы были весьма дружны, да и вообще она, наверное, была единственным человеком из всей семьи, которого я по-настоящему любил помимо матери. Но с ней тоже было сложно: она соглашалась с отцом в неприязни к моим занятиям, и, в отличие от него, промолчать не могла. А спорить с ней мне хотелось меньше всего.
С Семёном же мы никогда не были особенно близки, - в детстве девять лет разницы представляют серьёзную помеху для возникновения дружеской привязанности, - но наши взаимоотношения были гораздо более доверительными, чем с отцом. Может, потому, что в раннем детстве старший брат возился со мной и сестрой гораздо больше, чем отец? Сложно сказать, да и какая теперь разница, с чего всё началось и кто в чём виноват. Просто всё сложилось так, как сложилось.
Собственно, именно Семёну Зуеву я отправил вызов, добравшись до комнаты. Зря он что ли всю свою жизнь посвятил разведке? Правда, в последнее время работа, бывшая прежде любимой женщиной этого человека, существенно сдала позиции семейным ценностям, но до ухода на покой было ещё очень далеко. Я вообще склонялся к мысли, что, подобно отцу, брат выйдет в отставку только вперёд ногами.
- Привет, младший! Смотри-ка, и морда целая, - усмехнулся Семён, с интересом разглядывая меня. - Видел твой вчерашний бой. Всегда знал, что ты крут, но это было буквально нечто!
- Да, я вчера получил твоё сообщение, - улыбнулся я в ответ. - Спасибо.
- Мне-то чего, - отмахнулся он. - Ромка вон вообще ходит нос в школе задирает и страшно гордится, даже в ту же секцию записался, где ты занимался в детстве.
- М-да, отец мне спасибо за это не скажет, - насмешливо хмыкнул я.
- Кого это когда беспокоило, - брат невозмутимо пожал плечами, а потом насмешливо сощурился, склоняя голову к плечу. - Почему-то мне кажется, ты не просто поболтать решил. Давай, выкладывай, что у тебя стряслось.
- У меня -- ровным счётом ничего, - честно ответил я. - Просили немного помочь. Сём, если бы тебе надо было искать пропавшего на Гайтаре человека, с чего бы ты начал?
- Сначала я бы подумал, а так ли уж мне надо его искать, - усмехнулся собеседник. - Потом подумал бы ещё пару раз, и бросил это бесполезное занятие, потому что тратить время на поиски трупа -- тухлое занятие.
- А если бы всё-таки начал?
- Не начал, - ехидно ухмыльнулся он. - Из дурки с навязчивыми идеями так просто не выпускают. Ладно, я тебя понял; кого хоть искать надо?
- Не знаю, может, помнишь: у меня друг был в детстве, Кирилл Азаров, Кир или Кортик. Ещё его сестрёнка всё время с нами таскалась, мелкая рыжая пигалица.
- Помню, был такой, - кивнул он. - Невысокий курносый паренёк, серьёзный очень; вы с ним вместе мордобоем увлеклись.
- Именно. Сегодня меня нашла та самая сестра и сообщила, что он пропал именно там. Я обещал помочь выяснить его судьбу.
- Элементарно, - презрительно фыркнул Семён. - Покойник твой друг детства, сто процентов. Или у неё есть какие-то основания предполагать иное?
- Она уверена, что он жив, но оснований у неё нет. Да я понимаю, всё это глупо; но она ведь сама туда попрётся, жалко же девчонку.
- Вань, а ты не можешь найти себе бабу с меньшим количеством тараканов в голове и проблем в жизни? - продолжая насмешливо ухмыляться, он укоризненно качнул головой. - Может, просто посадить её на полгодика в карцер, чтобы мозги остыли? Там довольно уютно, зуб даю.
- Во-первых, как женщина она меня интересует в последнюю очередь, - поморщился я.
- Все мы так поначалу думаем, - расхохотался брат.
- А, во-вторых, идея с карцером, конечно, неплоха, но... Сём, я, наверное, дурак, но мне почему-то кажется, что Кир так просто не пропал бы.
- Вот-вот, про что и речь, - всё ещё весело кивнул он. - Ладно, давай я сначала по своим каналам кое-чего проверю; как говоришь, Кирилл Азаров?
- Геннадьевич, - добавил я. - Учился со мной в одном классе, а больше я тебе ничего сказать не смогу.
- Этого достаточно. Да нет, не по работе, это Ванька, - глянув куда-то в сторону, проговорил брат с мягкой улыбкой. - Тебе привет, - обратился он опять ко мне.
- Да, ей тоже, - я кивнул, без труда догадавшись, кому была адресовано такое непривычное выражение лица брата. - Я совсем не вовремя что ли? - запоздало уточнил я.
- Удивительно, но ты выбрал как раз самое удачное время, - хмыкнул Семён. - У нас сейчас воскресенье, время к полудню. Короче, я пойду поищу, а тебе пока вот какая пища для размышлений. Я правильно понял, что с этой девочкой ты давно не общался? Так вот, подумай, откуда она могла взять твой контакт; если бы это было так просто, тебя бы с утра до ночи осаждали поклонники.
- Скажешь тоже, - неприязненно поморщился я. - Нашёл поп-диву.
- И тем не менее, ты довольно известный и видный парень, а для того, чтобы отравить жизнь, достаточно десятка идиотов. Вернее, в твоём случае скорее идиоток. Дело, конечно, твоё, но лично мне всё это кажется подозрительным.
- Думаешь, она мне соврала? Ладно, я понял, послушаюсь мудрого совета тёртого разведчика, - я не удержался от улыбки. - Спасибо, жду новостей.
- Отбой, - кивнул он и отключился.
А я, как и обещал, всерьёз задумался. Глупо было отрицать справедливость высказанных Семёном подозрений: добыть контакты конкретного человека не то чтобы невозможно, но очень трудно. Способов сделать это лично я видел всего несколько, и только один не был подозрительным: спросить у кого-то, кто в курсе. Людей, у которых имелись контакты моей болталки, в мире было очень немного; семья да ещё несколько близких знакомых. Так что в итоге я решил начать именно с этого варианта.
- Слушаю тебя, чемпион, - болталка отобразила улыбающуюся физиономию Ирвина Уотса, моего агента.
У этого парня, - а выглядел он в свои сорок лет на шестнадцать, - было несколько важных достоинств, делавших его незаменимым. Во-первых, обаяние и умение при необходимости без мыла пролезть в любую щель, выяснить и организовать что угодно. Во-вторых, отличная память и вставленные нужным концом очень практичные и расчётливые мозги; я в сравнении с ним чувствовал себя наивным ребёнком. Ну, и, в-третьих, кипучая неуёмная энергия, которая порой, перехлёстывая разумные пределы, превращалась в недостаток.
- Привет, Винни. Вспомни, пожалуйста; ты в последнее время никому не давал мои контакты? - не стал я ходить вокруг да около. Уотс парень занятой, он не любит долгие расшаркивания. Нет, потерпеть-то потерпит, но зачем, если я тоже этого не люблю?
- Как же, давал, - улыбка потеплела на десяток градусов. - Что, неужели не понравилась корреспонденточка? Очень она с тобой поговорить хотела; дай, думаю, помогу девочке. Хороша ведь, скажи! Или она что-нибудь не то учудила? - нахмурился Ирвин. - Я вроде проверил: действительно, корреспондентка, отзывы хорошие.
- Нет, всё в порядке, - отмахнулся я. - Просто удивило, откуда контакты.
- С этим не волнуйся, я свою работу знаю, и не твой прямой скинул, а немного подшаманил с переадресацией. Даже если от неё что-нибудь куда-нибудь утечёт, через неделю этот контакт станет пустышкой. Я своё дело знаю, - Уотс опять расплылся в улыбке.
- Куда я попал, сплошные шпионы кругом, - хмыкнул я. - Шёл бы вон служить на благо родины, чего талант по пустякам разменивать?
- За благо родины столько не платят, если только торговать им, - рассмеялся он. - А это дело хлопотное, да и незаконное; а я, знаешь ли, к законам отношусь с большим уважением. Как там было у классика... А! Чту уголовный кодекс, вот.
- Знаю, знаю, - не стал спорить я. - Ладно, спасибо, ты меня успокоил. Отбой.
Ирвин кивнул и отключился, и почти в тот же момент я получил входящий от Семёна.
- Значит, слушай, - задумчиво хмурясь, начал брат без приветствия. - Парень твой действительно почти месяц назад прибыл на Гайтару. Там какая-то мутная история. Вроде он под собственное дело денег у кого-то не того занял, или кинул на деньги; короче, задолжал изрядно, и попёрся туда в попытке сорвать сразу и много. Более того, этот кретин не нашёл ничего лучше, чем податься в заведение папаши Чуна. Если в двух словах, это вроде того, чем занимаешься ты, но -- по правилам хозяина. А правила несложные: победитель получает солидный куш, судьбой побеждённого распоряжается Чун. Учитывая, что этот старый говнюк -- крупный работорговец, у твоего приятеля были все шансы выжить. Вот только для установления его местонахождения нужно будет потратить много времени и сил. Было бы моё ведомство, я бы тебе нашёл человечка под это дело, но Китагуро уж очень принципиальный и правильный мужик, он против инструкций так грубо не попрёт.
- Значит, придётся разбираться лично? - полуутвердительно проговорил я.
- Как говорит моя зверушка, "дырку над тобой в небе, Зуев!", - хмыкнул Семён. - Дальше должны следовать нотации и уговоры минут на десять; дофантазируй сам, мне лень попусту сотрясать воздух. Я, чёрт побери, на твоём месте тоже полез бы сам, потому что это самый напрашивающийся вариант. Профессионалов, которым это можно доверить, вокруг хватает, но они все при деле; причём тут важнее чтобы человек был надёжный и лично заинтересованный. Там не настолько опасно, чтобы прямо прилетел и пропал, особенно если есть голова на плечах и способность постоять за себя. Придётся побегать, но, в принципе, всё зависит от того, куда твою пропажу продали, а то, может, удастся договориться полюбовно и просто выкупить его обратно, не такой уж он и ценный кадр. Может, мне в отпуск отпроситься да с тобой махнуть?
- Сиди уж, - хмыкнул я. - Будешь прикрывать с орбиты. Если придётся эвакуировать меня, твой Китагуро сжалится?
- Тоже здравая мысль, - медленно кивнул брат. - Ладно, тогда я брошу клич, попробую найти какого-нибудь добровольца потолковей тебе в помощь.
- Ты мне лучше какого-нибудь аборигена потолковей подскажи, близкого к этому Чуну, чтобы не с улицы к серьёзному человеку приходить, - поморщился я.
- Это само собой, соберу пакет информации и тебе скину. Вань, я в тебя верю, но ты шкуру всё-таки побереги, она у тебя призовая и очень ценная, - улыбнулся брат.
- Постараюсь. Слушай, Сём, не в службу, а в дружбу; можешь приглядеть за сестрой моей пропажи? Боюсь, напортачит.
- А говоришь, как женщина не интересует, - рассмеялся он. - Ладно, пригляжу. Если что, подстроим ей арест и непродолжительные каникулы, заодно я с будущей родственницей познакомлюсь. Отбой!
- Отбой, - я кивнул и отключился, не вступая в полемику. Пусть думает что хочет, но между проявлениями совести и судьбой громадная пропасть; уж слишком Кнопка не в моём вкусе. А если она всё-таки нарушит обещание и попробует сама последовать за мной, то с таким человеком мне даже как с приятелем не по пути. Наверное, единственная черта характера, которую отцу удалось воспитать во мне в полной мере и по своему образу и подобию -- верность слову. И неприязнь к людям, которые этой чертой не обладают.
Жизнь на чемоданах -- отнюдь не лучший вариант существования, но порой, вот в такие моменты, она упрощает многие вещи. Сборы в любую поездку занимают минут десять, не больше: не глядя смахнуть в сумку все вещи, не относящиеся к интерьеру и собственности отеля, и я готов к любым потрясениям.
В этот раз, впрочем, к сборам пришлось подойти более ответственно и дополнить привычный установленный годами набор парой не самых приятных мелочей, которые, тем не менее, могли сослужить мне хорошую службу, или даже спасти жизнь. Правда, для их получения требовалось совершить ещё один звонок.
- Сол, привет, - с улыбкой обратился я к ответившему человеку.
Соломон Гольдштейн был старше меня в два раза, но общались мы как старые приятели -- слишком часто приходилось встречаться. Темноволосый, худощавый, с большими печальными глазами и грустной улыбкой, этот человек был, что называется, доктором от бога и имел без преувеличения золотые руки. Те факты, что все мои кости были совершенно целы, невредимы, срастались быстро и правильно, а физиономия по-прежнему отличалась симметричностью, были исключительно его заслугой. Как и не отбитый и не отравленный лекарствами мозг. Он числился моим личным врачом и к этой работе подходил со всей ответственностью, как к личному делу чести. Так что я питал к Солу чувство глубочайшей признательности и уважения к его профессионализму и ответственности. Можно сказать, любил как родного.
- Здравствуй, Ваня, - кивнул он. - Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, спасибо тебе, - искренне поблагодарил я. - Слушай, у меня небольшая просьба, только обещай не ругаться. Мне нужен рецепт на "Тридарон-18", лучше на пару упаковок сразу.
Гольдштейн задумчиво пожевал губами, очень пристально меня разглядывая.
- Что случилось? - наконец, серьёзно спросил он.
- Мне придётся некоторое время провести на Гайтаре, а с этой штукой мне будет гораздо спокойней. Не волнуйся, я всё помню: не больше одной дозы, в конце -- продолжительная реабилитация и здоровый сон.
- И поэтому ты просишь две упаковки? - вздохнул он.
- Я просто боюсь, что он понадобится не только мне. Хочу попробовать вытащить оттуда одного человечка, и я не уверен, что он будет в этот момент в удовлетворительном физическом состоянии. Может статься, его придётся подбодрить, - пояснил я.
- Я бы советовал тебе вообще бросить эту глупую затею, что бы ты ни затевал, но ты же всё равно не послушаешься! - вновь философски вздохнул доктор. Под печальным взглядом его весьма выразительных всепрощающих глаз мне почти стало стыдно, но отступать я в самом деле не собирался. - Хорошо, будет тебе две упаковки. Я проведу разрешение через пару минут, можешь покупать. Заодно приготовлю всё необходимое, если твой "крайний случай" окажется совсем уж крайним, и придётся снимать тебя с этой отравы на второй стадии. Только я тебя умоляю, Вань, не достань нигде ещё и третью дозу и помни про противопоказания, ладно? Нет, я тебя даже тогда вытащу, но очень хочется обойтись без этого, потому что организм совершенно пойдёт в разнос. Ты хороший парень с замечательной наследственностью, и я искренне желаю тебе долгой полноценной жизни, а не до семидесяти инвалидом на лекарствах.
- Да что ты меня запугиваешь, - поморщился я. - Я очень надеюсь, что мне первый-то не понадобится!
- И я надеюсь, - кивнул доктор. - Петровичу ты об этом уже сказал?
- Пока нет, - я не удержался от мучительной гримасы. - Но он у меня следующий на очереди; сейчас с тобой закончим, и буду каяться.
- Ладно, это всё?
- Всё. Да, митрадонол туда присовокупи в одноразовых дозах, хорошо?
- Я бы одним им ограничился. Но -- ладно, добавлю, - вновь со вздохом кивнул Гольдштейн. - Удачи тебе.
- Спасибо, - кивнул я, отключаясь. - Она мне пригодится, - пробормотал себе под нос и старательно настроился на разговор с Петровичем.
Андреем Петровичем Емельяненко звали моего тренера, и за всё то, что я умел сейчас, нужно было благодарить именно его упорство и тяжёлый характер. Низенький, худощавый, довольно слабый физически, он был потрясающим тренером и обладал воистину железной волей. Когда он выходил из себя и начинал кричать, потрясая кулаками, - а голос у него был совсем неподходящий для такого тщедушного человечка, низкий и весьма сильный баритон, - это выглядело почти анекдотично, потому что мне Петрович буквально "дышал в пупок", не доставая макушкой до подмышки.
Как раз он и был моей семьёй в гораздо большей степени, чем семья родная. Направлял, наставлял, морально поддерживал в моменты неудач и воспитывал. При всей суровости и строгости, Петрович обладал одним редким и немаловажным качеством: он отлично разбирался в людях в общем и во мне в частности, и точно знал, когда за поражение стоит отчитать и сурово отругать, а когда подобная головомойка только ухудшит ситуацию, и целесообразнее заменить её скупой, но искренней похвалой, сосредоточившись на удачных моментах.
С генералом Зуевым они лично знакомы не были, держали вежливый взаимоуважительный нейтралитет и заочно друг друга недолюбливали, не горя желанием знакомиться ближе.
- Что-то ты долго отсыпался, - поприветствовал меня из-под пышных нахмуренных бровей Петрович.
- Не клевещи, у меня всё по расписанию, утренний комплекс выполнен в полном объёме, - доложил я. - Петрович, дело такое... Мне надо две недели, максимум месяц, отпуска. Обязуюсь не потерять форму.
- Что у тебя стряслось? - ворчливо уточнил он.
- Другу нужна помощь, нужно выручать.
- Какого рода помощь нужна твоему другу? И куда он вляпался, если тебе нужен целый месяц? И что вообще за друг такой?!
- Не знаю, может, помнишь; Кирилл Азаров, мы с ним вместе начинали заниматься.
- А, Кир, - задумчиво пожевал губами тренер. - Помню, помню. Слишком он тщеславный был и неосторожный для нормального бойца, самонадеянный. Этот мог вляпаться, и даже должен был. А ты-то тут причём? У нас вроде компетентные органы для этого есть.
- Он не в Федерации пропал. И, боюсь, кроме меня больше некому, - пояснил я. Тренер ещё некоторое время помолчал, пристально меня разглядывая.
- Только попробуй, зараза, опять в уголовку влезть! - наконец, процедил Петрович. - С живого шкуру спущу, на каторгу сам попросишься!
- Вот за это точно можешь не опасаться, торжественно обещаю, что проблем с "правоохранителями" не будет, - я не удержался от улыбки. Главное только, не сказать, куда именно Кир подался. А то меня не то что не отпустят, в самом деле шею свернут!
- Ладно, валяй. Неплохо вчера выступил, считай это отпуском, - смилостивился он. - Но если, гад, вернёшься размазнёй... Ты меня знаешь.
- Знаю. Не вернусь, - два раза кивнул я.
- Тьфу! Чёрт с тобой, проваливай. Связь только держи, понял меня?
- Очень постараюсь, - опять-таки проявил покладистость я, и Петрович, удовлетворённый, отключился.
Самая сложная часть подготовки на этом закончилась. Оставалось заказать лекарства, найти трансфер и обрадовать "заказчицу" моего нынешнего "боевого вылета" тем фактом, что Кир с большой долей вероятности жив.
С транспортом всё сложилось наилучшим образом. Отсюда до Гайтары было сравнительно недалеко, и с учётом пересадки я мог добраться до планеты всего за четверо суток. Лекарства, - при наличии разрешения от Гольдштейна, - тоже оказалось несложно достать. Митрадонол, - мощное обезболивающее и ранозаживляющее средство, которым я планировал укомплектовать аптечку, - могли продать и без рецепта, но перестраховаться было нелишне. А вот второй, - или, наоборот, первый, - препарат относился к тому списку, выдавать который могли далеко не все врачи.
Тридарон являлся мощнейшим стимулятором. С его помощью выводили людей из комы, из шока, лечили переохлаждения, некоторые психические заболевания, ещё что-то, я не вдавался; в общем, он был действительно полезным и местами почти чудодейственным лекарством. Мне же он был нужен потому, что скачком и на продолжительный период времени взвинчивал физические показатели организма до заоблачных высот: реакция, скорость, сила становились воистину нечеловеческими. Им же я планировал взбодрить и Азарова, если удастся его найти и не удастся договориться с его нынешними хозяевами полюбовно, а сам Кир будет в плохом состоянии.
За продолжительный приём этого лекарства приходится платить очень дорого, но я тешил себя надеждой, что это -- просто перестраховка. Хотя чутьё, прежде очень редко меня подводившее, подзуживало прихватить ещё и пару пушек. Но мои отношения со стрелковым оружием, даже с интеллектуальным, по жизни не сложились, хотя Семён и пытался вбить в меня какие-то навыки. В конце концов брат в сердцах высказался, что эта пушка умнее меня, и в моих руках с большой долей вероятности обратится против владельца. Я же утешал себя, что достичь совершенства во всём невозможно, и что я без пушки опаснее большинства вооружённых потенциальных противников.
Разговор с Кнопкой оставил по себе странное ощущение. Мне показалось, что девушка не то не рада, что брат на самом деле жив, не то всерьёз расстроена, что я не беру её с собой на Гайтару, не то... кто знает! В итоге я лишний раз порадовался, что попросил Семёна приглядеть за этой деятельной особой, и отправился в сторону космодрома.
Сложно сказать, какой именно чёрт понёс меня проявлять благородство по отношению к человеку, который в настоящее время был мне совершенно чужим. Что Кир, что его сестрёнка были уже совершенно другими людьми, я был другим; не теми детьми, которые вместе проводили свои дни на далёкой Земле, гордо именовали себя друзьями и клялись никогда не расставаться.
Долг? Перед чужим и почти незнакомым человеком? Смешно.
Совесть? Вряд ли. Я бы вполне пережил, если бы Екатерина отправилась на Гайтару сама и сгинула там. Посочувствовал бы, расстроился, да, но не более того; Семён был совершенно не прав в вопросе моего отношения к девушке. Да и судьба Кортика меня, признаться, трогала мало. В конце концов, вляпался он не по чьей-то вине, а по собственной глупости. Глупость же должна быть наказуема. А если человеку везёт, и за какой-то мелкий проступок наказание не следует, он входит во вкус и начинает совершать ошибку за ошибкой, попадая в конце концов из мелкой неприятности в большую беду. Что и случилось сейчас с Киром.
Как ни странно это звучит, мне, наверное, просто захотелось приключений, захотелось развлечься, отвлечься и пощекотать нервы. Мне объективно был нужен отдых, какая-то смена деятельности, возможность не думать и не зацикливаться на проблеме, а переключиться на что-то кардинально другое. И Кнопка просто очень вовремя подвернулась под руку. Пожалуй, неделю назад я бы и не подумал разбираться с этой проблемой, и уж всяко -- не собственными руками. Да, я обратился бы к Семёну с тем же вопросом, но, получив ответ, как максимум попытался бы найти человека для улаживания этого щекотливого дела.
Слишком уж я вымотался за последние пару месяцев; не физически, морально. Процесс покорения вершин увлекателен и кажется бесконечным, но рано или поздно наступает закономерный итог. Ты стоишь на последней и самой высокой вершине, и чувствуешь не удовлетворение и не восторг, а пустоту. Оглядываешься по сторонам и понимаешь: непройденных дорог не осталось. Тебе всего тридцать, ты привык куда-то рваться, стремиться, пахать с полным напряжением всех сил, на пределе и даже далеко за ним, - а прикладывать эти навыки некуда. Всё позади, а впереди -- неизвестность и, главное, одиночество. Потому что по дороге сюда ты умудрился растерять всё, что тогда казалось балластом.
Нет, разумеется, всерьёз предаваться унынию я не собирался. Ощущения эти были понятны и знакомы, и посещали меня прежде; может быть, просто не в такой концентрации, но ведь и цели были помельче. Потому я и уцепился сейчас за такую непривычную, зато сложную и даже в какой-то мере благородную задачу.
Относиться к предстоящей поездке как к серьёзной опасности не получалось. За годы моей спортивной карьеры доводилось сталкиваться с разными слоями общества; и с играющими в благородство воротилами не всегда легального бизнеса, и с откровенными уголовниками, и с политиками. Я был, - и оставался сейчас, - чем-то вроде призового жеребца, на которого делались по-настоящему огромные ставки, и приобрести которого в конюшню было бы большой удачей. Меня пытались запугать, обмануть, купить, - всякое бывало. За договорные бои предлагались большие деньги, по-настоящему большие, а требовалось немного -- просто в нужный момент принять поражение.
Только Петрович оказался удивительно упрямым и принципиальным типом, а вместе с ним и я. Оказалось гораздо удобнее зарабатывать деньги на самом себе. Сначала на ставках, потом на призах и на рекламе: спасибо родителям, рожей удался на славу. А от серьёзных неприятностей, вроде откровенного шантажа и иных откровенно незаконных попыток давления меня, подозреваю, сберегало имя отца. Но насмотрелся я всякого.
Один раз меня даже всерьёз пытались убить, - не знаю уж, спланированная это была акция, или действительно случайное совпадение, - а потом ещё чуть не посадили за превышение допустимой самообороны. Боец моего уровня -- очень опасное оружие, применять которое в обычной драке за пределами ринга незаконно. Именно поэтому я не посещаю клубы и прочие шумные места, в которых есть риск нарваться на скандал: некоторые просто не понимают, с кем связываются. И тот случай окончательно утвердил меня в правильности собственных убеждений.
Сделал исключение, поддался на уговоры Уотса, отметил в его компании свой день рождения; двое в реанимации, двое в недееспособном состоянии. Когда четыре человека нападают на тебя с оружием, не знаю, кем нужно быть, чтобы не сопротивляться. Вот я и воспротивился как мог, а в результате чуть не попал под статью. Спасло меня несколько обстоятельств: во-первых, безупречная характеристика, во-вторых, отсутствие в крови алкоголя и наркотических веществ (всё это довольно плохо сочетается с моими лекарствами), и, в-третьих, показания Ирвина. Может быть, если бы я тогда обратился за помощью к отцу, не было бы никакого дела, и нервотрёпки было бы значительно меньше, но я очень не люблю жаловаться, особенно -- ему.
В общем, всякое бывало, и за эти годы я не то чтобы окончательно разочаровался в людях, просто понял: хорошие люди в природе встречаются, но скорее в порядке исключения, как голубые гиганты среди звёзд. Оказалось проще и правильней сначала ждать от окружающих подвоха, и только потом разбираться.
Поэтому к Гайтаре я, конечно, готовился старательно, но серьёзных проблем не ожидал. Тамошние обитатели -- те же разумные существа, что и в других местах, и психология у них та же. В конфликтных ситуациях для включения у оппонента разума обычно хватает спокойной уверенности в собственных силах и моральной готовности напасть первым. Именно на подсознательном, животном уровне.
Гораздо сильнее меня беспокоила приметность собственной физиономии, и оставалось надеяться, что жителям этого мира нет дела до общегалактических спортивных каналов.
В дороге по счастью не случилось никаких накладок. Даже частный торговец, взявший меня на борт при пересадке, оказался на удивление приличной посудиной с на удивление серьёзным капитаном, держащим свой экипаж в ежовых рукавицах. Наверное, только такие и могут торговать с Гайтарой; такие, да всякая контрабандистская шваль.
Свободное время в пути я посвятил изучению сброшенных Семёном материалов и вообще всего, что можно было узнать о Гайтаре. Как оказалось, планета была богата не только пороками, но и полезными ископаемыми, обладала мягким климатом, и её экваториальные области вплоть до субтропиков занимали обширные плантации ценных и местами запрещённых культур.
А ещё здесь заключались по-настоящему крупные сделки. Между теми, кому законодательство родных миров запрещало те или иные контакты, или между теми, кто предпочитал вольно толковать собственное налоговое законодательство.
Что касается рекомендаций и полезных людей, я не раз и не два помянул тёплым словом расстаравшегося брата. Мне бы вполне хватило Сай-Сааара ун Иссаваара по прозвищу Змея, давно и плодотворно сотрудничавшего с Федерацией и владевшего крупной уважаемой охранной фирмой, среди клиентов которой был и папаша Чун, а помимо него было указано ещё несколько интересных личностей. Семён обещал по своим каналам предупредить этого кариота о моём визите, так что, хотелось надеяться, дело сложится быстро и без особых осложнений.
В общем, Гайтара была, конечно, редкой клоакой, но проблем с выживанием на ней не предвиделось.
Торговец на планету садиться не стал, его цель находилась на одной из лун. Но особых проблем подобная мелочь не доставила, потому что у спутника с Гайтарой имелось активное пассажирское сообщение, и один из челноков каждые два часа летал в нужный мне населённый пункт. Так что я честно расплатился с перевозчиком, приобрёл место на борту челнока и через полтора часа уже выходил из здания небольшого космопорта, расположенного в городской промзоне.
Проблем с деньгами у меня не предвиделось. Ещё на Оазисе я успел открыть в одном из крупных банков, имевшем здесь свои отделения, обезличенный счёт с привязкой к генной карте и ввести себе в запястье универсальный платёжный чип. Зачем лишний раз светить фамилией?
Город этот носил звучное имя Арбори и мало чем отличался от остальных конгломератов-мегаполисов планеты. Не только этой; все густонаселённые индустриальные миры были похожи. В центре острые стрелы небоскрёбов впивались в клубы висящего над городом смога, теряясь где-то высоко над ними, сливаясь в одинокую неприступную скалу. Дальше отрогами разбегались более низкорослые кварталы, в конце концов сходившие на нет равнинами бесконечных промышленных зон и складов.
Правда, от тысяч его товарищей Арбори отличался большей вольностью в планировке. Тут и там на окраинах к небу тянулись небоскрёбы, нарушая гармонию, а в центре, напоминая дырку от выпавшего зуба, зияла дыра. Там среди многометровых великанов затесался комплекс низкорослых зданий: окружённый обширным парком привилегированный жилой квартал.
Система общественного транспорта в Арбори имелась, но по рекомендации что Семёна, что иных источников, им я решил не пользоваться. Во-первых, он представлял собой отстойник для самых жалких отбросов города, а, во-вторых, работал с определёнными перебоями. Поэтому я взял у космопорта автоматическое такси, сообщил адрес и расслабленно откинулся в кресле, созерцая сквозь прозрачную стену далёкие от жизнерадостности пейзажи.
Пластик, керамика, снова пластик... Прозрачный и матовый, блестящий и тусклый; дешёвые, надёжные и прочные материалы создавали декорации для мерно кипящей вокруг монотонной жизни. Воздух пестрел разнокалиберными транспортными средствами, внизу тоже копошились какие-то машины; движение было весьма оживлённым. Огромный, кишащий мелкими полуразумными тварями кусок пластмассы, гигантский человейник. Не помню, кто придумал это слово, и где я его услышал, но оно лучше всего отражало окружающую действительность. Даже несмотря на то, что в городе жили отнюдь не одни люди.
Не люблю большие города.
В плотном потоке транспорта путь до нужного места занял часа полтора. Охранная контора занимала несколько этажей в одном из небоскрёбов на краю центрального района города, - довольно престижное место без излишнего пафоса, что характеризовало хозяина с лучшей стороны.
Высадившись на пешеходной дорожке и отпустив такси, я направился к парадному входу и через завесу силового поля, защищающего от запахов и шума улицы, попал в небольшое типовое фойе. Стекло, пластик, полимерная керамика: и мебель, и стены. Даже привратником тут служил андроид, то есть -- большой кусок пластика.
- К эссу Сай-Сааару ун Иссаваару, - сообщил я. Для того, чтобы уверенно и без запинок выплетать это имя, пришлось предварительно некоторое время потренироваться, но это было неизбежным злом. - По поводу работы.
Андроид просканировал меня взглядом, - видимо, сличая мои данные с какими-то своими шаблонами, - сделал приглашающий жест рукой, и ничем не примечательный кусок стены отъехал в сторону. На всякий случай подобравшись, я шагнул в полутёмный ход: Семён, конечно, обещал договориться, и никаких предупреждений от него я не получал, но мало ли!
Вместо так нелюбимого мной пластика коридор был отделан каким-то коричневым камнем вроде песчаника, пол тоже покрывал мелкий белый песок. Тут и там по стенам, придавая камню ещё большей дикости, вился красными широкими лентами карийский хищный плющ. Впрочем, вспоминая личность хозяина, такому стилю можно было не удивляться. И я готов был голову отдать на отсечение, что камень и песок здесь натуральные, не синтетическая имитация.
Кариоты представляли собой ничто иное, как крупных разумных рептилий. Отделка камнем и песком для них была ровно тем же самым, чем для нас -- дерево: дорого, где-то непрактично, но зато очень приятно. А плющ с точки зрения ящеров просто очень хорошо пах, но несовершенные человеческие ноздри были неспособны уловить этот запах.
Коридор оказался коротким и расширился в небольшую круглую комнату. У ящеров Кария имелась привычка тщательно маскировать всю технику под естественные, природные образования, и понять при поверхностном взгляде, обычный булыжник перед тобой или какой-то сложный прибор, не представлялось возможным. Кроме того, в отличие от людей, любящих всё визуализировать и отдающих предпочтение именно графическому представлению информации, кариоты ориентируются на иные чувства. Зрение у них развито слабо, а вот обоняние, слух и осязание на несколько порядков выше человеческих. У них даже системы связи работаются не через графическое и звуковое представление, а строятся на ароматах.
Та комната, в которую я пришёл, больше всего напоминала японский сад камней, и единственным подвижным элементом здесь был лежащий прямо на песке старый кариот.
- Шкура твоя всё так же темна, эсс Сай-Сааар ун Иссаваар, - проговорил я, склоняя голову и складывая за спиной руки: жест вежливости и формальное приветствие кариотов.
Древняя философия Кария гласит, что всё живое в древности вышло из Первого Яйца, разделившегося в определённый момент времени на миллиарды капель. То есть, всё живое когда-то было единым целым, и в связи с этим ящеры считают невежливым демонстрировать собственное незнакомство с собеседником. Что касается цвета шкуры, это был такой же формальный, как всё приветствие, комплимент, вроде нашего "хорошо выглядишь". С возрастом чешуя кариотов светлеет, и сказать, что она тёмная, - значит, сказать, что собеседник выглядит молодо.
- Ты как всегда слишком добр к старику, - проговорил Сай-Сааар, поднимаясь с пола для приветствия. Он, в отличие от меня, против истины не грешил: я действительно здорово ему польстил, шкура его была почти жёлтой, что говорило о весьма почтенном возрасте. Верхние (очень похожие на человеческие) и средние (способные служить как вспомогательными "руками", так и запасными "ногами") лапы неловко сложились за спиной, а хвост обнял нижние конечности. Для ящеров эта поза очень неудобна, и именно поэтому считается, что она демонстрирует отсутствие дурных намерений.
Кариоты по галактической классификации тоже относились к гуманоидам, так что об их обычаях и физиологии я знал довольно много. С ними приходилось драться, а чтобы победить соперника, его для начала следует хорошо изучить. Я даже в какой-то момент жизни здорово увлекался их необычной культурой.
Проворные, сильные, гибкие, покрытые прочной чешуёй, - они были сложными и, главное, очень неудобными противниками. Одно только избыточное количество конечностей чего стоило! И тем не менее у них были свои недостатки и уязвимые места, где пробить чешую было вполне по силам человеку. Главное, бить точно и следить за стремительным хвостом. А лучшей тактикой боя с кариотами всегда была затяжная оборона: их главным видовым недостатком была низкая физическая выносливость и неспособность поддерживать высокий темп боя на протяжении продолжительного отрезка времени.
- Тебя должны были предупредить, что... - начал я.
- Да, да, я помню. Мальчик-воин, который хочет говорить с папашей Чуном, - Сай-Сааар склонил большую тупоносую голову, слегка приподняв охватывающий её и прикрывающий шею перепончатый воротник. Жест, обозначающий тысячу и одну эмоцию; об эмоциональном состоянии ящеров очень сложно догадаться, не обладая их обонянием.
- Я плохо помню Чуна, и хотел бы для начала взглянуть на него со стороны, - осторожно попросил я.
- Осторожность -- черта хорошего воина, - согласился с моей идеей кариот. - Это несложно, если ты силён и спокоен, как раньше. Пойдём, ты покажешь, чему научился за эти годы, - проговорил он, направляясь куда-то в боковой проход, а я послушно двинулся следом. - Ты сохранил прежнее имя, или мне стоит называть тебя иначе?
- Зови меня Барсом, - отмахнулся я. Мои документы ему без надобности, а просто так светить фамилией не стоило: слишком уж она известная, отца каждая собака знает. Понятное дело, что Зуевых в Федерации тысячи, но зачем рисковать лишний раз? Внезапно всплывшее детское прозвище в этом случае подходило идеально.
Через ещё один короткий коридор и открытую платформу лифта мы спустились на пару этажей вниз и снова оказались окружены пластмассой во всех её проявлениях. Я с грустью подумал, что подход гигантской ящерицы к оформлению жизненного пространства нравится мне гораздо больше, чем человеческий: кариоты терпели синтетические материалы только там, где их объективно нечем было заменить.
Ещё один короткий коридор, в конце которого перед нами открылась дверь, и в нос шибанул отлично знакомый и даже почти родной запах въевшегося пота: мы попали в небольшой неплохо оборудованный тренировочный зал. Пройдя вслед за кариотом к свободному пространству, явно отведённому для спаррингов и окружённому защитным полем, я в растерянности замер на краю ринга. Сам он меня что ли проверять будет?
- Звал, Сай? - прозвучал явно женский, хоть и довольно низкий голос. Обернувшись на звук, я растерялся ещё больше.
- Ты же помнишь Юнаро? - обратился ко мне ящер. - Она старшая, она решает, кто на что способен.
- Помню, - машинально кивнул я, разглядывая таким заковыристым образом представленную мне начальницу охраны.
Человеческая женщина, причём довольно молодая, не старше меня. Начальник охраны. У кариота. Отдаёт бредом и галлюцинациями!
Впрочем, Юнаро эта была весьма неординарной особой, что несколько примирило меня с действительностью. Начать с того, что она была высокой, очень высокой, всего сантиметров на десять ниже меня, а это, на минуточку, больше метра восьмидесяти. Но двигалась она для своего роста очень легко и не сутулилась, что часто бывает с очень высокими людьми. Рассмотреть фигуру подробнее мешал свободный чёрный халат в пол, но лицо было весьма запоминающимся.
Серые глаза смотрели с лёгким насмешливым прищуром, но тяжело, пристально. Коротко остриженные светлые волосы были влажными, частью топорщились, а частью липли ко лбу, ушам и шее. Лицо было простым, невыразительным и откровенно скучным. Было бы и совершенно не запоминающимся, если бы жизнь не внесла в него свои коррективы. Нос женщины явно когда-то был сломан и не очень аккуратно сросся, а по правой стороне лица, от виска вниз по шее на плечо и ключицу, цепляя уголок глаза и губ и исчезая в вороте халата, сбегал красно-белыми кавернами широкий след от старого и явно самостоятельно (потому что очень криво) зажившего ожога, по виду похожего на химический. Шрам вносил в черты лица асимметрии, стягивая уголок глаза вниз, а край губ, наоборот, приподнимая в вечной сардонической усмешке, что не добавляло привлекательности.
- Барс вернулся из долгого путешествия, и я хочу взять его в группу, охраняющую папашу Чуна. Проверь, что он умеет, - степенно проговорил кариот.
- Красивый мальчик, жалко будет попортить мордашку, - с лёгкой ироничной улыбкой, кривоватой из-за шрамов, сообщила женщина, чуть склоняя голову к плечу и внимательно меня разглядывая. В глазах плескалась насмешка.
- Ты сначала попорти, потом будешь жалеть, - я ответил спокойной и безмятежной улыбкой. Чтобы вывести меня из себя и спровоцировать на агрессию, нужно нечто большее, чем чьё-то ехидство. Во-первых, дрессура Петровича даёт о себе знать, а, во-вторых, лично себе я уже всё давно доказал, спорить же с окружающими просто не люблю