- То-ом? - голос Рэм эхом отдается от стен в мастерской, заставляя обладателя сего имени вздрогнуть и уронить отвертку прямиком себе на ногу - не тяжелая, но наклоняться за ней все равно придется, а делать это жутко лениво. Он инженер, а не механик, но чинить свою вещь лучше самому. Знает он, этих механиков, такие деньги возьмут, неделю голодать будешь.
- Что-о? - кричит Том, поминутно растягиваясь на полу в поисках отлетевшей отвертки - та закатилась прямиком под двигатель, так просто не достать. Он чертыхается, и, не замечая подошедшей сзади девушки, ругается не самими благозвучными словами, но Рэм на это даже внимания не обращает - привыкла уже, что с него взять.
- Мне скучно, делать нечего, город жуткий и вообще нафиг так жить! - Рэм в сердцах пинает ремонтируемый Томом паровой двигатель, явно забыв о том, что парень еще не вылез, посему снова слышит ругательства, а уж потом видит перемазанную копотью физиономию друга, с зажатой в зубах чертовой отверткой. Том снимает сварочные очки и становится похожим на енота - сам весь черный, и вокруг глаз белое. Рэм ухмыляется, пряча улыбку в неизменном легком шарфе - его подарок на черт знает какой там в прошлом День Рождения. - Том, давай что-нибудь изобретем и свалим отсюда.
- Чтобы свалить тебе достаточно сесть на песчаный пароход, и через пару дней, ты уже в другом городе, вауля! - скептически приподнимает брови Том, вглядываясь в глаза подруге - взгляд у нее на самом деле жутко грустный, тоскливый. А все забавы уже кончились, как и возраст для забав. Это в детстве можно было сделать пакость, вроде отвинчивая пары гаек у машины аристократа, а сейчас уже и не пролезешь под нее просто так, без домкрата. Но Рэм, в принципе, может просто пройти мимо и на глаз вытащить нужную для поездки деталь - недаром все в семье механики.
Можно было еще считать звезды наперегонки, вспоминает Том. Только вот нет теперь, этих звезд.
- Все города одинаковы, дружище, - грустно выдыхает Рэм, запрыгивая с ногами на стул. - Во всех одинаковое желтое, дымное небо, а на улицах смердит так, что хоть в реку прыгай, топиться, или противогазы таскай. Про звезды я вообще молчу.
Она не читает мысли, просто об этом знает каждый горожанин - хочешь жить в достатке, живи в городе, только вот о чистом небе можешь забыть. Том это ясно понимает, но куда деваться то? Не отшельничать же.
- Я хочу придумать такую машину, чтобы она проходила где угодно, и никакие песчаные пароходы чтобы рядом не стояли, - уже более позитивно продолжает Рэм, мечтательно глядя в потолок, - нам же это под силу, Том? Тебе, с твоими мозгами, и мне, с моими руками. Я хочу снова смотреть на звезды, и по городу ходить без очков, нормально, без дыма. Где-то на земле есть такое место, обязательно.
Том молчит, медленно протирая очки концом рубашки. Чище они не становятся, но надо чем-то занять себя, чтобы не говорить прямо "нет, не под силу".
- Может быть, - уклончиво отвечает он.
Рэм улыбается. Спрыгивает со стула, подходит к нему ближе, утыкается носом в плечо (и когда он успел так вырасти, недавно ведь одного роста были!) и шепчет:
- У нас получится. Все получится, ты только захоти.
А потом быстро уходит, не давая Тому опомниться.
Может быть и получится, думает он потом, разворачивая на столе бумагу.
Даже скорее всего, устало вздыхает Том, набрасывая чертежи "чудо-машины" уже третий или четвертый день, он и сам не помнит, может вообще второй или пятый.
Все будет, говорит он себе, когда понимает, что звезды, оказывается, не так уж и далеко - стоит взаправду просто захотеть. А если есть кому набросить на плечи куртку, пока ты уставший и хочешь спать - вообще все всегда просто замечательно.