Волкова Надежда Александровна : другие произведения.

Реквием романтикам

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   РЕКВИЕМ
   РОМАНТИКАМ.
   Учитесь вы друзьям не доверять,
   И в горло нож вонзает Брут.
   И под Тезеем берег крут
   И хочется довериться врагу....
   Земля в закате и дыму
   Я умираю потому
   Мучительно бывает их терять
   Что жить без этой веры не могу
  
  
  
  
   Глава 1.
   Художник был тощ и нервен. Всю его яростную нервозность принимала на себя трубка, которую он стискивал так, что белели костяшки пальцев. Когда он брал ее в рот, казалось, что мундштук в его зубах скрипел и грозил треснуть, когда хозяин в очередной раз яростно стискивал его. Казалось, что трубка вспыхивала вольтовой дугой между рукой и зубами. В его застывшей, невысокой и нескладной фигуре, она одна выдавала клокотавшую энергию.
   Его полотна, напротив, были медлительны и спокойны: залитые солнцем пустые таежные дома, пейзажи с оставленными кем-то предметами - все это дышало покоем и умиротворением. Картины словно выпили весь покой из своего творца. Они были живыми - от запахов, шедших с полотен, кружилась голова. Они были так ощутимо полны незнакомым Косте миром, что он не пытался определить, хорошо ли они написаны. Он переходил от одного к другому как от окна к окну и глядел, впиваясь в эту чужую ему жизнь тайги, такую простую, такую смутно узнаваемую по книгам, рассказам и песням. Одна из них, та, где было небо в верхушках сосен, обрушилась на него как шквал. Голова закружилась и в шее появилась усталость от напряжения, словно он долго стоял, запрокинув голову, и смотрел вверх. Поддавшись иллюзии, он оступился и взглянул под ноги: там был паркет.
   Он вздохнул и вытер со лба внезапно выступивший пот.
   А как туда попасть? - услышал он медленный вальяжный голос за спиной.
   Купи билет до Иркутска и - вперед, - зло, с сухим потрескиванием электрических разрядов, ответил второй голос, в котором Костя сразу угадал Художника.
   Костя оглянулся: спрашивающий был бородатым, в замшевой куртке, растрепанным - классический образ-штамп художника. Автор полотен, невысокий, в домашней вязке свитере, как-то под определение художника не подходил, он скорее напомнил Косте их заводского чертежника Антона Владимировича. Но он плюс тайга давали эти полотна. А второй, задавший вопрос, с тайгой не складывался. Он был ее вычитанием - так решил для себя Костя.
   Художник сфотографировал взглядом Костю и прошел к нему. Косте показалось, что его тряхнуло током от рукопожатия.
   Ну? - быстро и резко спросил Художник.
   И Костя понял, что сказать " здорово" или " нравится" значит оборвать внезапно возникший между ними контакт.
   Не сейчас, - отстранился он немного испуганно.
   Художник блеснул глазами, и усмешка проскочила по его губам.
   Ага, - сказал он, ушел в угол, сел на стул и напал на трубку.
   Только тут Костя сообразил, что трубка не дымилась. Художник сидел, скорчившись на стуле, готовый, казалось, в любую минуту вскочить и стискивал, грыз, пустую трубку. Перехватив взгляд Кости, он неожиданно виновато улыбнулся, и Костя вдруг понял: он очень волнуется, как-то примут его полотна зрители. Неожиданно для себя Костя армейскими жестами отсалютовал ему " добро" и " так держать". Художник улыбнулся и кивнул ему с благодарностью, как старому знакомому.
  
  
  
   Больше они не встречались. Но Художник и его полотна крепко застряли где-то в подсознании и стали той спасительной ниточкой, за которую ухватился Костя, когда неожиданный, хотя и вызванный им самим удар, начисто выбил его из колеи повседневной жизни.
   Будь Костя мудрее, он бы не влез в эту историю. Дело было простым и не стоило выеденного яйца, как сказал ему бывший друг Веригин. На заводе, где работал Зимин Костя после возвращения из армии технологом, принимали встречный план. По коридорам обсудили инженеры его несуразность - и плановое задание выполнить было не реально. Поддержать же инициативу руководства, пообещав поднять мощность выше предельного, значило запороть машины в кратчайший срок и, выполнив годовое задание на " ура" один раз, сорвать премию и в ближайшее время оказаться с угробленным оборудованием. Каждый понимал, что предложение останется только на бумаге. Все было ясно, как дважды два и на финальном обсуждении - планерке, когда надо было просто формально проголосовать, Костя встал и назвал вещи своими именами. Вообще то он и сам и понял, почему вдруг стало ему невыносимо противно. Что, в первый раз, что ли делал он что-то ради галочки? Нет, он отдавал себе в этом отчет. Просто что-то вдруг подступило к горлу. Он знал - стоит начать одному, и люди обычно поддерживая, начинают говорить о наболевшем. Ему и мысль не пришла, что кто-то сможет открестится от своих откровенных слов, высказанных буквально десять минут назад, перед входом в этот зал. Но Костю вначале назвали перестраховщиком, потом человеком, которому плевать на коллектив и интересы производства и народа, а когда он, растерявшись, привел поименно каждому его слова - клеветником. Самое страшное - и Костя это чувствовал - говорившие искренне ненавидели его в эти минуты! Искренне ненавидели! И Костя ахнул внутри, оказавшись впервые один, да еще белой скверной вороной в коллективе.
   И уж совсем тошно стало, когда после всего этого подошел к нему, в тайне от других, словно боясь, что его уличат в соучастии, Веригин и сказал:
   Ну-у, милый, нельзя ж быть таким юродивым!!!
   А Костя, униженный этим тайным сочувствием, бросил ему:
   Сволочи вы, сволочи и приспособленцы!
   Веригин засмеялся и спокойно посоветовал:
   Коль ты такой правильный - а мы сволочи - не следует ли тебе поискать местечко помимо нашего завода?!
   И тогда Костя вылетел на улицу, хлопая всеми дверьми, какими мог, сопровождаемый их ружейными залпами и помчался, натыкаясь на прохожих. И тогда вдруг всплыло лицо Художника, и он снова услышал
   А как туда попасть?
   Купи билет до Иркутска и - вперед.
   И понял, что ему надо делать. Остановился, замер.... После этого он действовал так, словно давно обдуманное реализовывал в жизнь. Он уволился с завода, убедил родителей, собрал вещи и отправился на вокзал. Как только билет до Иркутска оказался в его руках, он сразу стал удивительно спокойным. Вышел из вокзала, сел на лавочку и отдышался. А все - клочок бумаги, право на полет, на 6 часов неба между Москвой и новой будущей жизнью. А дальше... Что дальше? Он попытался оглянуться на последний месяц: рассчитался - не задерживали, приобрел рюкзак, впихнул туда теплые вещи и ушел из старой жизни, из ее грязной нечестной суеты не признавая себя побежденным. Но, наверно, главным было то, что он интуитивно чувствовал - его место не здесь. Глупо, конечно, все вышло. Не так бы надо. Но его тянуло куда то, и выбранная по настоянию родителей профессия вдруг показалась цепями. Сейчас он чувствовал себя свободным, даже дышалось иначе. Так Костя Зимин изменил свою судьбу.
   От Иркутска он купил билет до Чулима. Почему Чулим? Название что - то напоминало, да и в очереди за билетами на этот рейс стояли какие-то особо неместные - как ему казалось - люди. А в Чулиме припал к карте местных линий, облюбовал Хатару и встал в очередь. Кассирша привычно выписала билет:
   Двадцать семь пятьдесят, - сказала ему дежурным голосом.
   Костя вывалил на блюдечко из кармана деньги. Она пересчитала:
   Еще пять рублей тридцать копеек, - впервые подняла на него глаза.
   Костя лихорадочно зашарил по карманам, растерявшись и зная, что поиски тщетны, но парень, стоявший за ним, бросил в блюдечко десятку, а когда Костя на него взглянул, успокоил " Вместе летим". Кассирша сдала сдачу, выдала в окошечко билет и паспорт. Костя отошел и стал ждать парня. Тот, получив билет, подошел к нему.
   Слушай, - сказал Костя растерянно, - а ведь у меня, похоже, на данную минуту ни копейки!
   Парень хмыкнул:
   Похоже?! Я бы сказал - определенно ни копейки! Ладно, не бери в голову, летим же вместе. Семен.
   Костя назвался и почувствовал, что яростная обида, гнавшая его все последнее время, куда-то уходит. Он словно бы останавливается....А стоит остановится, и придется думать, решать.
   В гости или работать?
   Работать, - озадаченно ответил Костя, отчего то чувствуя себя дураком и пижоном.
   Семен внимательно окинул его взглядом и улыбнулся:
   Ничего, у нас тоже люди живут. Пошли...
   Так Костя встретил Семена и вместе с ним стал работать на Туманном. Учился трудной работе горняка. Работы он не боялся, вгрызался в нее, пытаясь уйти от воспоминаний, а вот с людьми, кроме Семена, контакта как-то не получалось.
   Семен, наблюдая за Костей, состояние его понял и между делом, время от времени, стал рассказывать о геологических отрядах, с которыми каждое лето ходил маршрутить. У него была своя постоянная партия, где работали Митрич Бураев, Дина Куницкая, Глеб Новиков - люди, которых он любил, и работать с которыми собирался и дальше. Из его рассказов, коротких, мимолетных, вставали люди, общение с которыми манило Костю неясным для него обещанием родства.
   Костя не подавал вида, что понял уловку Семена, но про себя решил, что так и сделает. Попробует поработать с теми, кого в зимние длинные вечера мысленно увидел и, что греха таить, успел полюбить. Конечно, он понимал, что реальные люди, скорее всего, окажутся иными, но ему были необходимы люди, живущие по особым правилам.
  
   Глава 2.
   Наконец-то на Доске появился подписанный директором института приказ о выезде геологических партий в поля. Отдел моментально опустел, словно поезда и самолеты стартовали прямо от дверей проходных.
   Якутская партия приколотила к вьючникам дощечки с адресами, и люди засновали, перетаскивая груз на вокзал. Всех охватила предъотъездная лихорадка, боязнь опоздать или забыть что-то. Первыми уехал со своим отрядом Василий Иванович Сапегин, начальник Якутской партии. В Якутии он работал не первый год, но в качестве начальника ехал впервые. Как всегда, рабочих не хватало. По объявлению приходило мало народа. И все-таки вербуя людей, Сапегин пытался выбирать. Разговаривая с приходившими, он то прямо таки излучал обаяние, то становился как кусок льда холодным и непроницаемым. Нужны были кадры, которые обошлись бы без сюрпризов, дисциплинированные послушные. Теперь все это было позади. Мысленно он уже слышал осеннее " Ну, у Сапегина-то порядок был, это ж надо, какую дисциплину навел!".
   Билеты в кармане, поезд вот-вот подойдет, гора багажа на перроне - не пугает. И ступеньками к вершине - дни полевого сезона впереди - манили ощутимой доступностью.
   Высокий, подтянутый, спортивный (ни одного грамма лишнего!) - хорош был Сапегин, что скрывать. Его ловкое тело играло скрытой силой, в ленивой манере движений сквозила затаенная точность рывка, как у зверя. Не в том веке родился он, ах не в том! Когда он бывал в ударе, воображение самого прозаического человека набрасывало ему гусарский ментик. Было в нем что-то от буйного гусарства, было - и все тут! Того, что трясло троны, брало крепости и, напившись, любило поиграть со смертью. Правильные черты лица, густо-карие в легком прищуре глаза - не угадать по ним, шутит или серьезен их хозяин - черные, соболиные, как говаривали в старину, брови и прямая линия рта, которую кривила часто то ли насмешка, то ли ирония. Хорош был у него и голос, то медлительный, мурлыкающий, то звенящий металлом. Его команду нельзя было не услышать - летел без напора, словно только того и ждал, голос. По интонации ясно становилось каждому - здесь не может быть обсуждений. Коротко стриженные черные, уже с проседью, волосы как шлем обтекали вскинутую голову.
   Чертовски удачливым казался он. Чудилось, он только и ищет препятствий, чтоб еще раз попытать себя, потешиться силой и мужеством. Таким казался Сапегин. Но сознание, что в его возрасте - чуть более сорока - давно пора было сделать карьеру, не покидало его. " Я упустил свой поезд" - так сказал он себе, когда гости пили за его здоровье. Он не сомневался - только предоставъся случай, и он заявит о себе, заставит заметить и оценить. Больше он его не упустит. И случай представился: он был назначен начальником партии. Судьба дала ему шанс, ниточку, уцепившись за кончик которой он сможет подняться на вершину удачи. Эта должность была для него не самоцелью, а ступенькой, чтобы шагнуть выше. Одно было плохо - знал за собой: если азарт захлестнет - все забывал. Он был готов на любую авантюру и, если честно, в глубине души вериг: цель оправдывает средства.
   В его подчинении было три отряда: два геофизических и один геологический. Геологический на сегодня представляли Глеб Новиков, начальник отряда, и Дина Куницкая, геолог. Впоследствии, получив двух рабочих, они образовывали две маршрутные пары, задачей которых было продолжение съемочных работ и геологическое обоснование геофизических профилей.
   Нимгерский отряд, названный по вершине близлежащей горы, пока имел только начальника отряда Петра Дмитриевича Бураева. В поле он получит студентов-геофизиков и рабочих, и уже с ними займется магнитной съемкой плановой территории.
   Отряд Северный, названный также по месту базировки, кроме магнитной съемки будет делать еще и электроразведку. Это и есть отряд его, Сапегина.
   Все три отряда были тесно связаны работой. Геофизические имели постоянные лагеря и постоянное место работы, геологический отряд планировал базовый лагерь сделать в поселке Соама, а работать с выкидных лагерей. Еще в институте были увязаны основные сроки работ. Даже непогоду учли - Западный участок можно сделать и малыми силами тех, кто останется последними.
  
   В поезд, стоявший в их городе три минуты, они на скорость втащили такое количество вьючников, рюкзаков и ящиков, что тамбур моментально оказался забаррикадированным. Проводница попыталась дотянуться до двери, но махнула рукой и ушла в свое купе.
   В тронувшийся поезд на ходу, не успев попрощаться с провожающими, заскочили люди в тамбура соседних вагонов. Быстро пробежали к своему вагону, и баррикада из вещей растаяла, растеклась по купе, сразу превратив их в привычные бивуаки. Так всегда начиналась их дорога.
   Остальные два отряда летели самолетами. Взлеты, посадки и опять взлеты. Шли по аэропортам под рюкзаками, как ослики, и люди качали вслед головами и смеялись. А им казалось - изнывали от зависти. Шли гордые от сознания происходящего. И не стоит их осуждать, такие мысли простительны, когда идешь под 30 килограммовым рюкзаком.
   Те, что ехали в поезде, достали чайник, выпили чайку, похохотали и уснули. За окнами поезда лес менялся на степь, а степь опять на лес. Те, кто ехал не впервые, спали. Отсыпались на весь предстоящий сезон. Те, кто ехал впервые - не отходили от окон, вчитываясь в название станций знакомых по книгам, и пытаясь запомнить, чтобы потом, дома, блеснуть. Но в Невере, на исходе шестых суток, все уже настолько приелось, что когда втащили вещи в маленький деревянный вокзал, молча побросали головы на рюкзаки и уснули до рассвета.
   Утром пришла машина, загрузили вещи и снова - дорога. Перевал Станового хребта напрасно ворожил багульничьим пламенем, юные БАМовские города напрасно били в сердца набатом газетных передовиц. Сквозь пелену усталости смотрели они на бесконечно новые панорамы строек, хребтов, городов. А может, к новому постепенно привыкаешь и под собой погреб ворох впечатлений?
   В Хатонь въехали ночью, их встретил первый отряд, обманувший погоду. Второй отряд отсиживался в Чите, где застали его отмены рейсов по метеоусловиям.
   Вертолетное поле, загрузка, полет, приземление. Саома. Вещи на плечи и вперед. Выбрали место, срубили каркасы, поставили первую палатку - все! Есть лагерь! Прибыли!
  
   Глава 3.
   Дина приехала позднее, со вторым отрядом. В радостном гуле приветствий она уловила одну фразу, как - то сразу ее задевшую:
   - Умеют некоторые, чтоб на готовенькое!
   Она отметила ее, но решила пропустить мимо. Мало ли, что ляпнет иной раз человек по плохому настроению. Однако человека сказавшего запомнила: мальчишка совсем, явно в полях впервые.
   Она вошла в палатку:
   Митричу привет!
   Дина?!
   Ну, как тут?
   Митрич повел плечами:
   Да вроде обживаемся, - но что-то в голосе его было маловато оптимизма, - Впрочем, вот вы приехали, так я скоро со своими и откочую.... Да садись ты!
   Вечером все высыпали к костру. И снова из темноты донесся недовольный голос:
   Понаехали, своим сесть негде!
   Это ж с каких пор наши ребята чужими стали? - подался на голос Глеб, - если по чести, милок, так они здесь не первый год дороги торят, так что...
   Глеб, - одернула его Дина, - у тебя что, нервы сдают? Не рановато?
   Глеб хмыкнул, потер подбородок рукой:
   А, черт с ним! Главное - вы тут уже и Семен объявился.
   Имя Семена вызвало оживление, посыпались вопросы: где он? Почему не в лагере? С кем зиму работал? Как он? - и ушел в сторону осадок, веселей загудело пламя костра - такой хороший человек на заработок плюет, с нами работать хочет! Ай да мы, ребята! Ай да Семен, чертова кукла! Ладно, прощаю ему мой утопленный транзистор, только пусть скорее на глаза кажется!
   С особым удовольствием всплыли перепалки прошлого года, обсмеяли обиды, порадовались, что зла никто не держит.
   Давно ушел спать в палатку забытый недовольный Сашка, угомонились птицы, ручей забормотал громче " спать надо, спать надо", а они все сидели и радовались друг другу, приглядываясь и узнавая своих в тех, кого не знали по имени месяц назад.
  
   Сапегин появился утром. Как всегда подтянутый, олицетворение " таежного волка":
   Приехали? Добре. Как добирались?
   С приключениями, но без потерь, - отрапортовала Дина.
   А это - наиглавнейшее! - шутливо поднял указательный палец Сапегин, 0 Лады, карты после завтрака получите, работа сейчас основная на профилях. Мы с Глебом условились: вы мне профиля, я вам - маршрутных рабочих, а?
   Начальник, да ты растешь! - захохотала Дина.
   Оба понимали, что и рабочие в любом случае будут, и профиля делать все-равно придется.
  
   Первая серьезная стычка произошла, когда завершались работы на Южном участке. Сапегин в сопровождении двух рубщиков ушел в Саома к начальнику местной партии и отсутствовал двое суток. Митрич, заменявший его на это время, вызвал Глеба и Дину, и общим советом решили: поскольку на завтра осталась работа только для магнитчиков, остальные займутся съемом лагеря. Вещи в поселок вынести, конечно, не удастся, но перебросить на дорогу в их силах. Оставить две палатки для работающих - и порядок.
   С утра начали сворачивать лагерь. Семь километров тайги, по узкой тропинке среди камней и комарья, от которого не отмахнуться - заняты руки - адская работа. Но тащили. Как муравьи, медленно сновали взад - вперед.
   Сапегин появился часам к 11. По дороге, встретив подчиненных, поулыбался, но когда Дина возвратилась в лагерь, она впервые услышала, как он может бушевать:
   Почему без моего разрешения? Я давал тебе такой приказ?
   Работы же завершены, - несколько растерянно пытался оправдаться Митрич.
   Приказа нет - и сидите! День, два, неделю! А самодеятельность вам разводить я не позволю! Случись что, кто в ответе? У тебя еще магнитчики работают!
   Две палатки еще стоят, их я планировал снять по окончанию работ, 0 пытался объяснить Митрич.
   Дина обернулась к Галке:
   -Ладно, пошли.
   Они взяли по рюкзаку и зашагали от лагеря.
  
  
   Митрич и не подозревал, что сценой был обязан Зеленину, начальнику местной партии. Тот дал понять Сапегину, что "наука" приглашена экспедицией для того, чтобы помогать, а не вести отдельные изыскания, да еще на Южном, где все и так хожено - перехожено.
   Что же вы, Василий Иванович, нашей то работой пренебрегаете! Взяли бы документацию, мы ведь там по зиме этой тоже работы вели!
   Сдержался Сапегин, но задет был крепко. Он остался в поселке на лишний день, листая документацию. Усадил рубщиков за выкопировку карт и чертыхался, глядя на кривые - с непривычки к тонкой чертежной работе - линии. А когда по возвращении в лагерь увидел, что и тут без него распорядились - прорвался затаившийся гнев. Но трижды худо, что Митрич не осознал вины, не согласился извинится, а отстранился, замолчав, предоставив ему самому искать выход...
   Он, словно нехотя, включился в переброску лагеря. Пришла машина, и к вечеру новый лагерь занял свое место на запланированном месте. Усталые люди наскоро перекусили и разошлись по палаткам как-то уж очень отстранено. Даже молоденький Сашка, всегда глядевший на него восторженно, на всякий случай держался в стороне.
   Утром Сапегин вышел из палатки твердо решившим предать вчерашнее забвению. Конечно, всыпать бы разгильдяям стоило, но он был великодушен и не собирался губить сезон раздорами.
   -Польем, орлы! - закричал он, радуясь легкости и зычности своего голоса. Ему нравилось будить лагерь в назначенное время самому.
   Люди вставали, умывались, но по их настороженности он понял - они ничего не забыли. Митрич кивнул, ничего не сказав. Дина, не поднимая глаз, поздоровалась и словно лишилась дара речи. За завтраком царило непривычное молчание.
   " Осуждают понял Сапегин, - ждут, что оправдываться буду!". Усмехнулся. Вслух сказал:
   Ну вот что...Я вчера погорячился.... Давайте сразу условимся: я - начальник партии. Мне первому ответ держать, так что давайте ка - без анархии. Все действия согласовывать со мной. У тебя, Дина, возражения есть?
   Есть, - тихо отозвалась Дина, - Василий Иванович, вас не было два дня...
   Надеюсь, ты не думаешь, что я отдыхал? - улыбнулся Сапегин.
   Не думаю.... Но вы ушли на день, а, задержавшись - не сообщили....Это как-то не вяжется с дисциплиной, - подняла она на Сапегина глаза.
   Сапегин чертыхнулся в душе, чувствуя, как улетучивается настроение, но взял себя в руки:
   а ведь задержался то по вашей вине... Саш, дай-ка сюда мой планшет!
   Сашка сбегал в палатку, принес планшет. Сапегин вынул кальки, бросил их на стол:
   -Ну?!
   Глеб протянул руку, развернул одну, другую. Дина через его плечо впилась взглядом.... Потом они обменялись с Глебом недоуменными восклицаниями и, по его знаку она ушла в палатку. Вскоре вернулась с картами. Глеб расчистил место на столе, и они принялись за сверку. Наконец оба с недоумением подняли головы к Сапегину:
   Василий Иваныч, объясните, что мы должны увидеть? - взмолилась Дина, сдаваясь.
   Сапегин пододвинул к себе карту и понял, что копии делались зря.
   Так, - сказал он чуть-чуть отстранено, - значит, у вас и данные этой зимы есть?
   Ну. - Еще не понимая в чем дело, согласился Глеб.
   Когда же вы успели их заполучить? - искренне удивился Сапегин.
   Так мы же с местными в постоянном контакте, - напомнил Глеб, - А вы особо требовали все перепроверить по весне.
   Это точно, - задумчиво признал Сапегин, - Ну, ребята, я и лопухнулся!
   Он рассмеялся достаточно весело, что бы ввести в заблуждение тех, кто его мало знал. Со словами " Ладно, инцидент исчерпан", он сгреб свои кальки со стола. Окружающие оживились, и завтрак прошел нормально. Раздав задание, он ушел в палатку. Здесь, наедине с собой, он расслабился. Так попасть в впросак! Он знал, что сумеет взять себя в руки и заставит забыть окружающих о случившемся. Он первым обсмеет это, станет выше мелочи... завтра.... Сегодня ему это было не по силам.
  
   В лагерь Митрич с двумя рабочими возвратился около семи. Его палатка стояла крайней. Он проследил, чтобы аппаратуру разместили под навес, отпустил рабочих и спустился к ручью умыться. Вешая полотенце на вбитый гвоздь, вдруг почувствовал, как сзади кто-то облапил его.
   Это что за шутки! - возмутился было, но вдруг сообразил, - Семен! Нашелся, бродяга!
   Семен ответить не успел, сзади ему на шею бросилась Дина, потом Глеб и все четверо оказались на земле.
   Отпустите, черти. Задушите! - завопил Семен.
   Никакого почтения к возрасту, - сурово констатировал Митрич. Но глаза его смеялись. Вдобавок, оказавшись поверх невольной кучи малы, он меньше остальных пострадал, - Ну, вольный стрелок, сюрприз для кого оказался неожиданным?
   Ну, ребята, - уважительно признал Семен, - я думал - вы меня не заметили!
   Разбежался! - Глеб потирал ушибленный бок, - Мы с Динкой уже минут пятнадцать за тобой наблюдаем. Поняли, что ты Митрича напугать хочешь, вот не мешали.
  
   -Я по точному адресу,аль забыл и дело было решено. Теперь Нимгерский отряд был в оборе: Митрич, Семен и пятеро девчат. Рабочих не хватало и было решено,что рубщиков Сапегин "подкинет" на неделю,а пока работа в основном по пойме ручья - продержатся. "А уж постоянных - сами ищите" -развел руками Сапегин и Митрич кивнул,потому что так это ве­лось испокон веков.
   Судя по всему,своим отрядом Митрич был доволен. Геологическое обоснование отряд Глеба Новикова сделает, как выберет время. Семен условился с лодочниками и Нимгерский отряд выбросили на Медвежью избу, откуда через перевал спустились они в заброшенный старательский поселок, выбранный базовым лагерем.
   Митричу было 54, среднего роста, коренастый, заметно сутуловатый. Лицо его, обветренное, красное,в морщинах, с первого взгляда красотой не поражало, но все кто с ним работали совершенно искренне считали,что но красивый. Такую шутку играли с людьми его глаза -ясные, карие,доверчиво добрые.Наверно, такими были лица и глаза былинных богатырей,потому что все они на картинах красивы, а приглядишься - лица обычны, а глаза словно всю красоту окружающего мира впитали. Короче: глаза умного,хорошего человека. Голос он не повышал никогда, наверное не умел. Перебивали - замолкал, давая высказаться Но перебивать его почему - то не хотелось. Он не навязывал, не заставлял делать больше положенного. Но как-то само собой получалось, что старый полевом закон" сделай чуть больше товарища и тебе будет легче" вступил в жизнь нимгерского отряда с первого дня. Утром Митрич вставал первым, разжигал костер и будил дежурного. Дежурный готовил завтрак и объявлял общий подъем .Шли умываться, попутно подхватывалось пустое ведро ,с ручья тащили сухих веток. И странное дело: никто не отвечал ни за воду, ни за дрова, а и то, и другое всегда было в достатке. И по быту вопросов не возникало может оттого, что Митрич не считал для себя зазорным взяться чистить котелок. А остальным было" нож вострый", старались его от лишней работы оградить.
   Хоть отряд и работал в пойме ручья, профиля подчищать все -же приходилось. Это легло на плечи Семена. Митрич, когда мог, старался подменить, но против этого все выступали дружно: работы у него и так больше, чем у других.
   В 8 утра две пары магнитчиц выходили на заданные профиля,с ними Семен и Митрич. В лагере оставался дежурный. Дежурство было легче, чем работа в тайге и обычно сверх нормы оставался тот, кто устал или приболел. Каждая работа была важной.
   Возвращались к пяти часам. Несмотря на избыток физической работы, атмос­фера в лагере была приподнятой. Самыми любимыми были вечерние часы, когда Митрич, после выноски дневной работы на карту ,выходил к костру накинув на плечи фуфайку. 0н садился, прикуривал от полена.
   -Ну как? - не выдерживал кто-нибудь.
   И Митрич, как равным, докладывал о положении дел, сетовал где аномалия потерялась, а где - похоже -проглядел. Где, думает, на завтрашних профилях особо важные места будут. Это сопричастие к общему делу ставило на второй план и скудный рацион, и непосильную работу.
   И вроде ворчал Митрич, и ругал часто, а вот обиды на него не было. А из наказаний было одно, самое страшное. Один раз Митрич пустил его в ход: услышал, как Оля бросила Вале: мы вон сколько сегодня прошли ,а вы и половины не сделали", сказал:"Ладно!" - и дал на день Оленьке отдых. Все было правильно ,законно, никто не обиделся, а она себе места найти не могла. И дров натащила, и порядок навела, а вернулись с профилей - виноватыми глазами смотрела. Это раз и навсегда отучило подсчитывать, кто сделал больше.
   Нужны были рубщики, как воздух нужны. Но ребят все не было, не давал Сапегин. У него, мол, объем работ больше. Но когда ездили за продуктами и заскакивали на Северный, по возвращению с гордостью отмечали У нас больше и качественнее. И вдобавок мы знаем, что делаем, а они - нет!".
   Глава 4.
   В это утро Дина, со своим маршрутным рабочим Игорем, должны были пройти маршрутом до Нимгера, связать две площади. Но припозднились с выходом и к висячему мосту вышли только в 9. Идти по длинному, через Алдан мосту
   было своеобразной пыткой. Мост от шагов раскачивался как качели, а если чуть-чуть ветренно, амплитуда колебаний его достигала 3 метров.
   Долго лезли в гору, стирая заливающий глаза пот, потом по стланиковым зарослям спустились вниз до мари, переправились через широко разлившийся ручей. Долго шли по заболоченной, еле различимой ,дороге и только к 12 часам вышли к исходной точке маршрута.
   Дина взяла по компасу азимут, поежилась , и подавив вздох, нырнула в сухостой, кое-где переплетающийся стлаником. Дальше, по карте, их ждал горелый лес. Но карта составлялась в 1966году,а за десятилетие на горе­лых пустошах поднялся густой переплетающийся кадровый стланик и в этом стланике, где только небо над головой, они продирались до 6 часов дня. Выйдя на контрольную высотку, Дина убедилась, что спрямила маршрут и придется сделать крюк в 5 километров, чтобы высотная отметка 618 легла в маршрутный лист. Они с Игорем перекурили, посетовали на глупые пожары, из-за которых вместо тайги черте что растет, взял рюкзаки и спустились в стланик..
  
  
   Когда пришла весна и Семен стал рассчитываться, Костя вдруг испугался, что реальные люди окажутся не теми, кого создала его фантазия, и не ушел с Семеном. Но через месяц не выдержал, рассчитался, навел справки и, вскинув рюкзак на плечи двинулся по Марионской дороге к месту базировки отряда Митрича Бураева.
   На половине пути стояла изба, некогда служивавшая местом отдыха на трудной Марионской дороге. Но работы на Марионе давно кончились, и изба пустовала. Костя в нее попал вечером, в ней и заночевал. Утром оглядел ее, нашел, что пора подновить и занялся: дверь починил, окно подправил, в котором стекла держались "на честном слове" ,так обветшала рама. 3аготовил дрова. День за неспешной работой прошел незаметно. Вечерело. Он запалил костерок, повесил котелок, и, сев в проеме распахнутой двери, курил, подкидывая дрова - благо кострище было рядом, -и раздумывал, решал, идти ли ему к Митричу или погодить. Потому что знал, иногда живым людям трудно конкурировать с придуманными. И пока он так раздумывал, услышал неожиданно вдалеке на дороге го­лоса и понял, что к избе приближаются люди.
   Вода в котелке закипела, но Костя заваривать не стал - кто знает сколько их, может доливать придется. Снял его ,поставил рядом и стал ждать. В вечерней тайге звуки слышны издалека, особенно если это человеческие голоса. Ухо ловит привычное. Людей Костя увидел только когда они подошли почти в плотную, в освещенное огнем пространство. Их было двое: женщина лет 25 и юноша, почти мальчик лет 17-18. Одеты они были одинаково и на обоих рюкзаки. Женщина сбросила рюкзак , вытерла ладонью лоб. Юноша остановился чуть поодаль.
   -Я вас давно слышу, - сказал им Костя вот с чаем решил повременить до вашего подхода...
  
  
   Стемнело, когда Дина и Игорь выбрались на дорогу. Они скинули рюкзаки и огляделись.
   - Вышли! - облегченно выдохнул Игорь и по этому вздоху было ясно, что он уже и не мечтал о таком благополучном исходе .Тысячи запоздалых стра­хов эхом отозвались в коротком слове.
   -Фонарик достань, -роясь в полевой сумке, отозвалась Дина.
   Игорь с готовностью полез в рюкзак, вытащил фонарик , и, включив, осветил карту ,которую Дина расстелила на дороге, Она соорентировала карту по компасу, взяла азимут дороги.
   - Порядок, Игорек закручивая винт зажима компаса, сказала она и в ее тоне тоже явственно чувствовалось облегчение, - до избы около двух километров!
   Они надели рюкзаки и пошагали спокойно, с той неспешностью, которую сообщает близкий конец пути. 3аночевать она планировала в избе на марионской дороге, которая,как она знала, пустовала. Но уже на повороте увидела проблеск костра. Они прибавили шагу.
   У избы горел костер. В проеме двери сидел человек. Он смотрел в их сторону и ждал. Они подошли к костру, сбросили рюкзаки.
   -Я вас давно слышу, - сказал человек хрипловато., как говорят после долгого молчания, - вот с чаем решил повременить до вашего подхода.
   Здравствуйте сказала Дина распрямляясь, -вас много?
   Я один, места хватит, - успокоил он и спохватился, -здравствуйте.
   Легко поднялся, долил в котелок воды из банки, повесил его над огнем.
   -Располагайтесь, - сказал не оборачиваясь. Дина кивнула Игорю и они внесли рюкзаки в дом. Она облюбовала себе место у окна и вытащила из рюкзака спальник.
   -Что доставать? -спросил Игорь, роясь в своем изрядно похудевшем после извлечения спальника рюкзаке.
   -Тушонки и сгущенки по банке, хлеб у меня. .Кружку и ложку не забудь ..
   Они вышли из дома. Котелок со свежезаваренным чаем стоял на ящике из-под аммонита, распространяя манящий аромат. Тут же - открытые банки тушенки и скумбрии.
   -Похолодало к ночи, - поежилась Дина, садясь на ступеньку крыльца, - вроде бы завтра денек должен быть хорошим.
   -Похоже, - согласился человек, устраиваясь на пустом ящике, и поинтересовался , - геологи?
   -Ага, маршрутчики. Сплоховали сегодня, а то бы часа на два раньше были. А вы из здешних?
   -Похож? - улыбнулся он.
   Дина внимательно взглянула на него и засмеялась:
   - Не очень...Ревизор инкогнито?
   - Нет, - опять улыбнулся он, - я легкий человек ,странник.
   -Узнаю горожанина, - не удержалась от шпильки Дина, и включаясь в игру, поддержала шутку, - И куда же вы путь держите, странник?
   Но шутка ее подействовала несколько неожиданно: улыбка исчезла с лица сидящего напротив человека, он словно постарел, позабыл заготовленную фразу и потому помолчав, сказал просто:
   А черт его знает! Вот сижу ж и думаю.
   Игорь удивленно вскинул от кружки глаза, Дина растерялась - Вы... серьезно?
   -А что, место неподходящее выбрал? - вопросом на вопрос ответил человек, вскидывая голову.
   Меня зовут Дина, - запоздало представилась она, - а его - Игорь.
   Очень приятно, - автоматически отозвался он и замолк. Потом спохватился Костя...Константин Федорович Зимин...Вообщем, Костя.
   У вас редкое имя, Костя, - Дина никак не могла решить, шутит он или серьезно, - вы...серьезно или...пошутили?
   Это насчет того, куда идти? - он пожал плечами, - представьте - да!
   Так давай те к нам, - все еще не веря в удачу, заторопилась Дина, - нам же люди позарез нужны!
   Костя поднял голову, взглянул в глаза. Удивление и настороженность сложились в ироничную усмешку:
   - А что, дела обстоят так плохо, что вербуете даже тунеядцев и бандитов с большой дороги?
   Вздор какой, - отмахнулась она, - будет тунеядец дверь в чужой избе ремонтировать да чаем чужих людей потчевать! Худо - бедно, глаза имеем
   Он подался назад, с любопытством и растерянностью глядя на Дину, потом перевел взгляд на Игоря, который спокойно как само собой разумеющееся, принимал эту беседу. Игорь понял этот взгляд по своему и деловито посоветовал:
   Да не понравится уйдете, чего там, а вообще у нас здорово! И Костя вдруг рассмеялся:
   Слушайте, а мне такая постанова вопроса нравится! - и это было словно " Ребята, я - ваш!".
  
   Утром Дина поднялась рано. Игорь спал зарывшись в спальник, Костя - укрывшись фуфайкой. Она пошла умываться. На полдороги Костя догнал ее.
   - Ты что, с ума сошла сказал рассерженно.
   -Так я же с ракетницей! - засмеялась Дина.
   Они умылись и вернулись к избе. Костя достал заготовленные с вечера дрова.
   Ого удивилась Дина, - послушайте, странник, у меня подозрение, что вы в этих краях давненько странствуете. Освоились.
   Костя улыбнулся:
   -Года нет...Но люди здесь добрые, научили.
   -Знаком с поселком?
   -Немного. Я на Туманном зимой учился шурфы бить.
   -Слушайте, так вы...
   -Ты, - напомнил он.
   -Так ты Ипатова знаешь наверное, - поправилась Дина.
   -Это Семена? Знаю. Хороший парень.
   -Так он же в том году с нами ходил и сейчас у Митрича.
   -Митрич? Бураев? Так вот о ком Семен взахлеб рассказывал Костя отодвинулся от костра, - Дина, ты случаем не Куницкая?
   -О, и обо мне говорил?
   -Ну еще бы...3начит вот ты какая, как же я не узнал-то, -Костя тряхнул головой, -ты смотри, а я ведь и планировал к вам, вас поближе рассмотреть.
   -Так тебе прямая дорога к нам. Не раздумал за ночь?
   Костя повесил котелок:
   - Не радуйся. Не ты сагитировала. Семен всю зиму агитацией занимался.
   Дина вошла в дом. Подергала за спальник Игоря:
   - Подъем, чай проспишь! Вставай, все- равно спать не дам!
   Игорь наконец высунулся из спальника, зевнул, потянулся:
   -Рано ж еще!
   -Вставай, вставай. Идти далеко, к вечеру бы успеть!
  
  
   К лагерю нимгерцев вышли затемно. По дороге идти было хорошо. После стланиковых дебрей даже ручьи, облюбовавшие дорожные колеи, радовали. На подходе увидели огонь костра.
   - Люди! - завопил Игорь э - эй!
   В ответ засвистели, выбежали на встречу, обрадовались:-0ткуда?!
   Семен подхватил Динин рюкзак:
   - Динка, чертушка, я так и решил, ежели ночью - беспременно ты!
   Семен, лапушка, - в тон ему подхватила Дина, - ты лучше посмотри кого я привела!
   Семен качнулся в сторону Кости, ахнул: - Зимин? Костя уронил рюкзак, облапил Костю, - Откуда? Ты ж грозился в вольные люди податься?!
   Дина выследила, большими делами соблазнила, - засмеялся Костя.
   От Динка! От умница обрадовался Семен, - ну, теперича мы горы свернем. Пошли!
  
  
   - Митрич, принимай пополнение! - отрапортовал Семен вышедшему из избы Митричу. Тот поправил наброшенную фуфайку, протянул руку Косте:
   -Петр Дмитриевич Бураев, откликаюсь на Митрича, - представился.
   -Константин Федорович Зимин, откликаюсь на Костю, -представился Костя пожимая протянутую руку и с нескрываемым любопытством разглядывая Митрича.
   -Ну, что вам наобещала Дина?
   - Митрич!- взвыла от костра Дина.
   -Ладно, ладно. Я тебя знаю, - погрозил ей Митрич , - небось рыбалку, охоту, места дивные и доброе начальство? Ну, о зарплате не говорю, тут и она вякать боится, а насчет прочего - они мастера, - он передал Косте кружку с чаем.
   Костя оглянулся на Дину, засмеялся: - Не успела...
   -Значит провела ничего не обещая? - удивился Митрич, - на Дину не похоже.
   -Я ему обьяснила. что он нам позарез нужен, - отозвалась от кост­ра Дина.
   -О, значит все ж приманила! - удовлетворенно констатировал Митрич.
   -А что, не правду сказала?! - подала голос Валя гневно. Пресекая ее законное возмущение, Митрич обернулся к Косте: - Приходится признаваться - правда! А вот остальное...
   -Уловил. Не будет, - шутливо поник Костя, - и что всего страшнее - начальник зверь!
   У костра захохотали. Митрич тоже засмеялся: - Ну лады, кормите их, завтра утром займемся формальностями.
  
  
   Утром Митрич взял документы, велел Косте написать заявление: - 3начит так. На Северный я сам загляну. Вот завтра поеду и оформим. 0формить попытаюсь с сегодняшнего дня, но...как уж там выйдет. А вот с работой.. - он испытывающе глянул на Костю.
   -А что "с работой"? - пожал тот плечами, - не сидеть же мне у вас на шее. Оформляйте как выйдет, а членом отряда считайте с сегодняшнего утра.
   -Добре! - сказал довольный Митрич, я и сам так думаю!
   Он раскинул планшет и начал объяснять дневное задание.
  
   -Дина! - позвал Митрич. Дина подсела. - У тебя какие планы?
   -Маршрут по Белой, а что Дина прилаживала компас к поясу.
   -Да вот, мне бы геологическое обоснование пары профилей по полтора километра.
   -Лады! Только вот Игорь у меня, - она виновато потерла подбородок, - ходит плохо, после Белой его подъемным краном из лагеря не вытащишь. Сделать то я их и одна сделаю, а вот пробы...
   Митрич задумался над картой.
   - Может, пару рюкзаков взять. Один наполнив, оставить где?! А мы ж рядом, подхватим на обратном пути, - предложил Семен.
   А это мысль! - согласилась Дина.
   - А если кончим раньше, так я или Костя и маршрутить поможем снова подсказал Семен.
   Принято! - подытожил Митрич, - возьмешь два рюкзака пустых, чтоб не грузилась под завязку. Как сделаешь первый профиль, рюкзак с образцами бросишь у 20 пикета, там тропинка, не проскочат.
   Дина и Игорь уже были готовы к выходу, когда ее еще раз остановил Митрич:
   Дина, а ты когда сюда? (отрядом, надолго).
   Мы с Глебом рассчитывали через недельку.
   -А я как раз хочу денька через два на Ахтанак выйти, на наделю. Девчатам сейчас по семь-восемь километров подхода до профилей, оттуда ближе все-таки.
   -Ну что ж, мы сами переправимся. Список продуктов я завтра возьму .Только б мне кого из ребят для переноски груза.
   Ладно, кого - нибудь пошлю.
  
  
   К полудню, часам к 2, что по световому дню и выходит полднем в тайге, Дина и Игорь
   Вернулись в лагерь. У костра хлопотала Оля. Дина взглянула на Игоря. Тот был мрачен, чувствовалось что подустал. И она оставила его в лагере.
   Первый профиль она сделала одна, на втором вышел Костя. 0тнял молоток, подхватил рюкзак и долгий маршрут с описанием через 20 метров они сделали за рекордный срок. Дина только показывала какой образец был нужен и Костя в два - три удара вырубал его. Пока она описывала, он маркировал, забрасывал его в рюкзак. И она тихонько вздыхала: "Вот бы та­кого рабочего!"
   К II они были в лагере. Темнело. Семен принес оставленный на первом профиле рюкзак. Все вымылись в брошенном домике, временно превращенном в баню. Оля нагрела к их приходу воды.
   Ели, похваливая, гречневую кашу и хорошо было им среди тайги и друзей, под высоким прозрачным небом. И такова была эта свойственная только северу прозрачность, что густым и упругим казался воздух, и даже ночью не имела тьма жилищ в тайге.
  
   Утром Дина, Митрич и Игорь отправились в поселок Саама. Полтора километра в гору, зато шесть с половиной - спуск к Медвежьей избе.
   Да, - сказала Дина, -переброска продуктов в лагерь - не мед.
   Митрич только вздохнул. У Медвежьей избы - на ждавшую их лодку и в поселок.
  
   Дина переоделась в доме, приготовила обед, когда пришли Митрич и Никита - лодочник. Митрич мрачный, посеревший.
   Вы что?!
   А...! - махнул рукой Что за черт в Васю вселился?! Не пойму!
   Что, не разрешил Костю взять?
   Хотел к себе, еле уговорил оставить. Я ему "Так у меня ж одни девчата!.", а он "у тебя и работы кот наплакал"!
   Дина села: - Он что, чокнулся? Девчонки же на износ работают!
   -А ты ему скажи...Ну ладно, отбился кое-как. Но Семена просил на Южный склон на недельку.
   - Это еще зачем? - удивилась Дина там же наших нет.
   Хочет пару канав для нашей темы, сам заложит, под свои аномалии...Пришлось согласится.
   Никита покачал головой неодобрительно и Митрич поясняя, продолжил:
   А, Сапегины приходят и уходят, стоит ли из-за них себе кровь портить?
   Никита вздохнул и тихо ответил:
   - Так то оно так, только и уступать им не след...Сёдни тебе на мозоль наступил, завтра, глядишь, ему под сапог другой попадет, прохрупает. Силу вы ему даете...
   Воцарилось молчание.
   - Ничего, отобьемся, -улыбнулась Дина, - но, Митрич, твои профиля-то как?
   -Обещал дать ребят дня на три, - ответил Митрич, - да, ваш отряд тоже пока на Северном поработает. Так что через неделю, не раньше, ждать будем.
   Он пообедал и Никита отвез его к Медвежьей избе.
   глава 5.
  
   Возле дома, на импровизированном костерке, Дина готовила обед. Топить печь не хотелось - дров уйдет масса да и жарко в избе. Она высыпала в воду пять пакетов супа и теперь, сидя на камне ждала, когда вода закипит. Никита шел мимо, подошел к костру прикурить, бросил взгляд в котелок:
   - Что, поститесь?
   -Тушенка кончилась, - уныло посетовала Дина. Никита распрямился, потер поясницу и тяжело ступая ушел к своему дому. Вскоре вернулся, подал кусок мяса. Дина растерялась, начала было лепетать слова благодарности, но он глянул сердито:
   Ты чо? Средь людей живешь, кажись, - ушел такой же сумрачный как пришел.
   Вечером с маршрута вернулись Глеб с Олегом. Поужинали.
   _ Значит так, завтра с утра Никита переправит нас на Северный, - сказал Глеб.
   - А там много работы? - поинтересовалась Дина.
   - На недельку.
  
  
   Утром спустились к реке. Никита был уже на берегу. Никите около 46 лет, горняк, коренной уроженец этих мест. Маленького роста, сухощавый, чисто выбритый. Как все местные он казался старше своих лет. Сейчас он возился с мотором.
   -Что, забарахлил? - спросил Глеб, сбрасывая рюкзак рядом с лодкой.
   - Через полчаса двинемся, -успокоил Никита, поднимая голову, - А чо, Семен не с вами?
   Он у Бураева, на Нимгере, - пояснил Глеб, - Ну лады, тогда я заскочу в контору. Успею?
   Успеешь...
   Глеб ушел. Игорь и Олег разбрелись по берегу. Никита снова нагнулся к
   мотору.
   -Дядя Никита, а вы Семена давно знаете? - присаживаясь на рюкзак спросила Дина.
   -Лет семь будет уже...Мне его напариаком дали, когда объявился.
   - А разве он не местный? - удивилась Дина.
   -Семен-т? Марью Корфину знашь? С ее сыном вместе служил. Сюда погостить
   было приехал. Да так и остался. Парень Корзиной институт кончил, в самой
   Москве сейчас.
   - Странно, - сказала Дина.
   -Чего странного - то? Места здесь знатные, а Семен и рыбак, и охотник. За эти времена, почитай, весь край поглядел.
   Дина достала сигареты, закурила:
   - Дядя Никита, а почему Семен не хочет в поселке работать? Секрет какой?
   Да какой секрет? Бывал и тут, да заскучал, - Никита глянул из-под бровей, улыбнулся, - ему везде рады...Да только что не по нем, заскучает и уходит. А скучно ему зараз, коль не по чести что, не удержать тогда. Хороший мужик, это тебе любой скажет.
   Я знаю, - согласилась Дина. Она замолчала.
   Дина, а ты в городе-то чем занимаешься?
   Великими делами, дядя Никита...Все проекты готовлю, как сельское хозяйство подымать...
   Веселая ты девка, - сухо уронил Никита.
   Не сердись, дядя Никита устало отозвалась Дина, - сама над собой смеюсь...Жаловаться -то вроде неловко.
  
   На Северном, несмотря на то, что было уже четверть 10, они всех застали за завтраком. Глеб отрапортовал, поставили маршрутную палатку и, получив карты, вышли на профиля.
   Лагерь Северный был расположен в живописном месте на берегу Алдана, за ним -километровая марь и далее - скалистая гряда. Палатки стояли четкими рядами между сосен и кустов . В центре лагеря, у большой сосны, был сколочен обеденный стол с двумя длинными скамьями . Над столом прибита библиотечная табличка " ПРОСЬБА СОБЛЮДАТЬ ТИШИНУ". Странно уместен был этот призыв здесь, в тайге, среди щебета птиц и шума листвы.
   В Северном Дине не нравилось. Ее раздражала и настораживала эта громкая, основанная на окрике, жизнь. 0на не верила в это деланное благополучие и постоянно ждала неприятности. Знала, что это глупо, но чутью своему привыкла доверять. Особенно задело ее подчеркнуто выгодное положение рубщиков. Сапегин постоянно напоминал, что ребятам всех труднее, что их работа тяжелее...Она, наконец, не выдержала:
   - Может, нам всем рубкой профилей заняться? Побоку все задачи, нарубим дров на весь Союз?
   -Ну зачем же так, - усмехнулся Сапегин ,- однако согласитесь, что работа у них все же потруднее, чем ваша.
   - Разница, Василий Иванович, - улыбнулся примеряюще Глеб, - в том, что ее ра­боту они все оптом сделать не смогут . Нет?
   Сапегин бросил на Глеба взгляд:
   -Да я же не о том, -засмеялся, -Лидочка, дай-ка нам чайку....
   Глеб предостерегающе взглянул на Дину, пресекая ее возможный ответ. Дина кивнула.
   -Еще бы, - пробурчал Сашка - адъютант, - они ж интеллигенция, куда нам до них. Глеб метнул взгляд по своему отряду и трое проглотили рвущиеся с языка фразы. "А ведь терпение не бесконечно подумал Глеб, -надо будет с Васей потолковать..".
  
   Сапегин из поселка появился довольный:
   -Еще одного работника берем!- объявил.
   -Кого подал голос Ренат, рубщик - студент.
   -Алешу Митова.
   Алешу в отрядах знали, он был сыном начальника Саамской партии, мальчик
   хороший, но только что перешедший в 10 класс.
   -Так ему же 16 лет, - отозвался Глеб, - куда вы его?
   -А очень просто: Игоря к нам в геофизики, Галю - Дине, а Митова - мне рабочим.
   -Погодите, - поднялся из-за стола Глеб, -а нас-то зачем перетряхивать?
   -Надо, значат и перетряхнем: -ласково, но сузив глаза, пояснил Сапегин.
   -Василий Иванович, не пойдет, - вмешалась Дина, - Я ж Игоря только "натаскала". Сами знаете, как много времени уходит на подготовку маршрутного рабочего.. .Нет, это не дело!
   -Да сами посудите: маршрутная пара из двух девиц уже с нескрываемой злостью взорвался Глеб, - это ж готовое ЧП на маршруте!
   Сапегин перестал улыбаться . Дина вдруг поняла, что он только что сам осознал это .Но поняла и другое: нет, не сможет сейчас Сапегин отменить сказанное, для него это -признать, что глупость ляпнул. Будь они одни - отменил бы, а сейчас, перед своими "кадрами"...не сможет, самолюбие не позволит.
   -Это приказ! -громко сказал Сапегин, с тихой яростью чувствуя недосказанность их мыслей.
   -В таком случае прошу оформить его письменно, - насмешливо потребовал Глеб.
   -Да ну, вам еще один адъютант нужен, сын начальничка? Связи крепите? А у нас работа гори?! - взорвалась Дина, -Да я что, но человек?! Я тоже жить хочу!
   -Прекратить пререкания! - повысил голос Сапегин, - Распустились! Не зря рабочие вам не подчиняются, огрызаются. Я сам слышал, как Дина с Игорем разговаривает! Дисциплины никакой! Извольте подчинятся!-он резко повернулся и ушел в палатку.
   Рабочее у костра зашушукалась . Глеб и Дина уловили насмешки. Глеб пошел следом за Сапегиным. Дина села на бревно, браня себя за несдержанность, чувствуя, что нажила себе врага надолго. Вспомнилось предыдущее лето, Вася Сапегин, которому радовались при встречах не меньше, чем другим.
   Галя, виноватая и смущенная, осторожно коснулась ее плеча:
   - Дин, извини...Я любые рюкзаки таскать, я всему научусь, только... только
   возьмите меня отсюда, рада бога!
   -Галь, да ведь я не из-за того, что тебя дают, это ж прямое нарушение техники безопасности.. .Ну что, выживевем, а?
   Вернулся Глеб, мрачный. Сел:
   - Хреново... Ладно, с Митричем утрясем. Пока с Олегом походишь....Не тушуйся, Галчонок!
   - Сколько нам здесь еще остается? - после недолгого молчания спросила Дина.
   Дня на четыре, - отозвался Глеб, - теперь вот что: постарайся, чтобы больше таких всплесков не было. Никчему взаимные оскорбления, нервы что ли сдают?_ Дина виновато молчала. - Ладно, я тоже хорош. Сейчас у Василия естественное желание поставить нас "на место". Трудно мужику, началь­ник из него хреновый, через самолюбие переступить не может, спросить совета не может... Сам себя в ловушку посадил. Через это нервничает. Нам тут умнее быть, как-то помочь, а мы тоже авторитет заутверждали...
   Вечер прошел тускло.
   В Северном не тянуло к костру. Здесь были свои молодецкие разговоры, за версту "тянуло" туризмом. Восхищались Сапегиным, рубившем иногда профиля, теперь рассчитавшим лодочника и самому осваивающего лодку. И Глеб, и Дина боялись сорваться, дать донять, что у начальника партии, да еще геофизика, есть своя работа, делать которую он обязан. Что ухарство никогда не считалось достоинством.
   Шутки в лагере были злые и матерок шел свидетельством мужества. Они понимали, что здесь пытались самоутвердится, но не с тех рисовали героев. После устроенной сцены к ним присматривались с ехидством и неблагожелательностью.
  
  
   Утром они встали как всегда, раньше лагеря. Перекусили хлебом с баклажанной икрой, вскипятили чаек и, не дожидаясь общего завтрака, вышли.
   Вернулись позднее обычного. На профиле, где-то в районе обеда, слышали крики. Дина нахмурилась. Олег понимающе сказал:
   Опять орут...Сколько можно?!
   Дина кивнула. Ее тоже злили эти вопли в тайге изо дня в день. Сапегин, обладавший красивым звучным голосом любил сам, шутя прокричать что-нибудь рубщик, шедшим километрах в трех от него .Те в ответ поднимали радостный разноголосый крик. Такие переговоры были в порядка вещей на Северном.
   Профиля Дины были дальше, чем у Глеба, поэтому возвращаясь, они с Олегом встретили вторую маршрутную пару ждущими их на тропе. Вернулись в лагерь. Там царило возбуждение. Оказывается Лидочка - повариха сегодня увязалась за рубщиками прособирать голубику. И наткнулась на медведя . Перепугалась , залезла на останец, стала звать на помощь. Но привыкшие к крикам, рубщики только поорали в ответ. Хорошо медведь был сытый, отдыхал видимо.
   Дина и Глеб переглянулись.
   Однако в лагере выводов не сделали. На следующий день вопли повторились как ни в чем не бывало. Глеб сплюнул:
   Ну, детский сад!!!
  
   Вечером, перед ужином, в лагерь заехал Петька-лодочник, один из тех ребят, что все свободное время проводили на реке. Он поздоровался со всеми, сел к костру. Лидочка позвала ужинать./,..с.л1ать,
   -Я не хочу, - отозвалась Дина, - а вот чайку - с удовольствием!
   - Так наливай сама повариха ловко обслуживала садящихся к столу.
   Дина принесла кружку себе и Петьке. Пили чай, говорили о своем.
   Вышел Сапегин из палатки.0бвел всех взглядом, на Дину наткнулся. Она отвернулась.
   Сапегин прошел к столу, сел. Но,видимо, сильно было накопившееся раздражение - не выдержал, встал, к костру подошел:
   Куницкая, для тебя что, по­рядка не существует?
   Ничего не понимая Дина подняла глаза.
   - Все за столом едят, ты как барыня!Черт знает что! Если тебя порядки не устрашают, так ты у меня в два счета из лагеря вылетишь.
   Василий Иванович, вы о чем оторопела Дина.
   О чем? Я вот про это, про твои чаи. Привыкли, понимаешь, на готовеньком! Оглянуться не успеешь - опять все выпили! Словно людей вокруг и нет, только для вас кипятят!
   Сашка в тон подпел: -Так они лее завсегда умнее! Интеллигенция!
   Дина поставила кружку, встала. Петька тоже поднялся.
   Охренеть!!!...Так у вас с заваркой проблемы?...Ну так я привезу, делов то!!
   Дина осмотрела окружающих. Усмехнулась и ушла в палатку, так и не зная, можно ли смеятся. Даже для Сапегина такая сцена была в диковинку, мог бы повод посолиднее найти.
   Вскоре пришел Глеб:
   - Да!-сказал растерянно. Помолчали.
   -Ну вот что, мать, давай-ка кое-что изменим . Митрич когда тебя ждет?
   - Дня через три.
   - Сделаем так, ты с Галиной сейчас едешь в поселок. Берете продукты на них и на нас. Петь, ты когда на рыбалку собирался?... Митричу надо дать знать.
   - Колька, дружок мой, седня идет, черкни - передаст.
   -Ага,.А ты завтра.?...через день...хорошо...девчонок на Медвежью избу забросишь. Петька кивнул, -Только много продуктов не берите. Вещи ж еще...
   - Перетащим пообещала Галя.
   Глеб засмеялся, обнял ее:
   Ну золотых девчонок на неделю лишаюсь! Ладно, мы здесь с Олегом кончим и к вам, не скучайте.
   Дина молчала,
   - А с Васей я сам объяснюсь, никуда он теперь не денется, он нам все козыри своей истерикой дал. Укладывайтесь и - на лодку.
  
   глава 6
   Набирая продукты, Дина убедилась, что одного рейса лодки будет мало. К счастью, рыбачить Петька ехал не один, так что часть груза удалось разместить в лодках его приятелей. Подъезжая к Медвежьей избе, издали увидели Костю.
   Причалили. Он вошел в воду, вытащил нос лодки и помог выйти.
   Ребята перетащили продукты и вещи в избу, перекурили и уехали. Им надо было засветло проскочить Грековский перекат.
   Оглядев гору продуктов, Костя усмехнулся:
   - Ты, Дин, часом не на транспорт рассчитывала?!
   - Какой там транспорт, продавщица в Чулим за товарами улетела, пришлось отовариваться, магазин-то на месяц закрыт, не меньше пробурчала Дина, злясь неизвестно на кого.
   - Ну и ладно согласился Костя, -управимся. Что, двинем?
   -Ты давно пришел? - вместо ответа спросила Дина.
   -Отдохнувшей ужо!-засмеялся Костя.
   Они загрузили три рюкзака.
   -С богом!-выдохнул Костя, подлаживаясь под ремни стоящего на столе
   рюкзака, весомого даже на вид уж никак не меньше 50 кг.
   Галя молча вскинула свой. Дина рюкзак вынесла, приперла бревном дверь,
   надела рюкзак и двинулась за ними.
   На холодке без единого отдыха проскочили 6,5 километров, дотащились
   до вершинки, рухнули, рюкзаков не снимая и отключились.
   Минут через пятнадцать Галка охнула:
   -Ребятушки, ветерок...
   -Проглядели с шутливым ужасом засмеялся Костя, чувствуя, как возвра­щаются к нему зрение и слух.
   Дина лениво отмахнулась от комара, открыла глаза и увиде­ла пухлые облака, неспешно ползущие над соснами. Словно заново, впервые после города, ощутила густой тягучий аромат смолы и влажной земли. Косые лучи невидимого за деревьями солнца золотыми столбами света лились сквозь ветви . Казалось: стояло над тайгой, упираясь в нее тонки­ми колоннами, высокое ажурное здание . Призрачными тучками спешили стайки мошкары по своим мошкариным делам. Деловито и сноровисто телегра­фировал что-то дятел. И много еще разных звуков нес окружающим мир тайги. Тех звуков, научится понимать которые не дано человеку ни за год, ни за два.
   -Остаться бы здесь навсегда простонала изнемогая от блаженства, Галя, - Ах, до чего же хорошо-то!
   Дина только вздохнула, соглашаясь. Словно по уговору начали вставать. Высвободившись аз лямок, с трудом распрямились, смеясь друг над другом. Галка потянулась было за своим рюкзаком, но подалась на жест Кости. Вместе с Диной они кое-как подняли, помогли надеть рюкзак Косте . Шат­нуло его, но устоял. Тогда надели рюкзаки и девчонки. И двинулись на спуск.
   Ах обманная короткость спуска! Вот он, рядышком, видимый брошенный поселок, совсем рядышком - рукой подать, а под ногами - галька сыплется, удлиняется дорога. Час идешь, а поселок все так же рядышком, все - близко, все - видим и все недоступен.
   Наконец пришли, сняли рюкзаки, закачало сразу, словно опоры лишились. Час на отдых и - назад. Эх, коли б поменять местами дорожку, все ж 6,5 .км с грузом-то под спуск бы... Ну да что сделаешь?!Главное - не дать себе рас­слабиться, а остальное -переживем, братва, то ль еще в жизни бывает!
   Шли на спуске пересмеиваясь, откинув все заботы, словно гуляючи. Песни пели, аукали и тайга в игру включилася - птицы подсвистывали. Ах, хорошо жить на свете!
   Вторую ходку, под палящим солнцем, сделали за пять часов . Даже Костя осунулся на глазах .Когда вернулись в третей раз, стало ясно, что продук­тов остается еще на две ходки.
   Дина смотрела на лежащие тюки и понимала: она не сможет пройти еще раз. Физически не сможет. Качнувшись, она выбралась из избы. Заходящее солнце ударило в глаза, поплыла идущая в гору дорога, к горлу подступила тошно­та и она едва успела дойти до березы - ее начало рвать.
   Прополоскав рот у ручья, она обернулась к избе и увидела Костю . Тот сидел, курил и лицо у него было серым. Молча села она рядом. Вышла Галя, опустилась на порожек.
   - Я останусь, - тихо сказала Дина. Костя кивнул.
   Они отдохнули немного, потом Костя и Галя загрузились.
   - Крепись, Динок, часов в 10 будем.
   Дина кивнула. 0ни ушли. Дина смотрела им в след ни о чем не думая и их силуэты колебались в ее усталых глазах. Потом заставила себя разжечь костер, вскипятила чай. На всякий случай прикрутила ручку двери. Зажгла свечу, расстелила спальник. Стемнело, но оглушенная усталостью, она сидела на спальнике, тупо смотря перед собой.
   Неожиданно разом обострившимся слухом она уловила шум шагов. Прислушиваясь, ждала, когда рванут ручку двери. Но шаги все толклись возле дома. Наконец она не выдержала:
   -Эй, кто там?
   В ответ-глухой рык .Медведь .Она застыла.В рюкзаке, в пяти шагах от нее, лежала ракетница. Но при всем желанье она не смогла бы встать. Она не поняла, как на ней очутились сапоги. Решение пришло мгновенно: если медведь полезет в дом, она выпрыгнет в окно, на берег и в реку. Она не помнила, что медведь неплохо плавает . Да это было и не важно . Главное, она собрала себя в кулак и знала, что делать . Она ждала, вся сжавшись, как стальная пружина.
   Медведь возился на помойке, гремел пустыми банками.
   Дина подправляла оплывающую свечу, поддерживала огонек . Она сосредото­чила на нем все внимание...И очень долго не наступало утро.
   Уже рассвело, когда шум шагов стих...
   Около 9 подошли Костя и Галка. Костя долго ходил возле избы, рассматри­вая следы.
   -А ты осунулась, мать!
   Она пожала плечами.
   Костя зажег костер, соорудил чай.Дина, уступая их настоянию, неохотно выпила кружку...Взяли вещи.
   И опять был перевал.
  
   Митрич со своими появился к вечеру второго, после их прибытия, дня. Девчонки взвыли от радости, увидев сгущенку и хлеб. Дина, Костя и Галя переглянулись, чувствуя, что переправка продуктов полностью оправ­дана этим откровенным счастьем.
   А еще через пару дней пришли Глеб и Олег. В первый же вечер Глеб предложил:
   - Динок, а что если я через день буду маршрутить?
   -Порубить хочешь?-догадаласъ Дина.
   -С Костей мы Митрича на неделю обеспечим, а там и Семен вернется.
   -Лады, - согласилась Дина.
   Митрич не стал возражать:
   Я б, ребятки, вас на все время у себя оставил, - сказал он вздохнув.
   Вечером Глеб рассказал случай в Северном с поварихой. Митрич выслушал и сказал свою самую длинную речь:
   -Я хочу, чтоб вы все поняли: в полевом отряде должна быть особая, но
   железная дисциплина. Дисциплина, лишенная рутины, основанная да живом опыте работ в этом районе Не должно быть необязательности, и, даже в
   шутку, обмана. Каждый должен быть уверен во всех. Человек не имеет права давать себе поблажки за счет других. Всем нелегко. Многие здесь впервые. Техника безопасности - не канцелярская бумага. Ее надо чтить, потому что в случае нарушения расплачиваются здоровьем или жизнью. Я запрещал кричать и свистеть в тайге не только потому, что люблю тишину. На Северном, где этот параграф был нарушен, крики поварихи о помощи никто не принял в серьез. Хорошо - обошлось! Это живой пример. У нас такого нет и не будет, потому что вы умеете делать выводы сами. Если мой приказ или просьба кажутся вам странными, подойдите, спросите. Я рад, ребята, что вы серьезно относитесь к моим словам. Теперь для девочек: нет не­чего постыдного в том, если вы придете и скажете "Сегодня мне что - то страшновато, уж больно отдален профиль" . Это - честно и нужна изрядная доля мужества, чтобы так сказать. Никто вас не осудит, зато в другой раз мне будет спокойнее за вас. Что - то испугало - давайте ракету, не стыдитесь. Это же тайга....Вы у меня и так героини, безоружные ходите.
   Митрич замолчал, обвел всех взглядом. Но никто из сидящих ничего не сказал . Как это ни странно , они готовы были подчиняться его приказам, любым, даже вставать в 6, что для многих было мукой. Но уже жила в них гордость, что делают они хорошую работу в хорошем коллективе и возвращение на Северный каждый счел бы наказанием.
  
   Прошла неделя . Работа по обоснованию геофизических профилей Нимгера была закончена, захожены были маршрутами и прилегающие площади. И, как не жаль, время торопило геологов в Саама. С вечера в рюкзаки загрузили собранный каменный материал. Митрич попробовал на вес рюкзаки Дины и Галки, и кивнул Косте:
   - 3аночуешь там (в избе).
   -Ладно.
  
   Утром уйти не смогла. Глеб с Костей спешно "добивали" еще один профиль. Вышли после обеда.
   На Медвежьей избе их ждал Никита. Подошли они затемно, потому решили подождать и двигаться по свету. Пока же сгрузили рюкзаки, достали круж­ки и подсели к разложенному Никитой огню.
   Никита пристально глянул на Костю: -С Туманного, что ли?
   -Да, я там с Семеном работал.
   Воцаряюсь молчание.
   -Дядя Никита , а давно здесь работы ведутся? - спросил Олег.
   -Работы-то? Давно. Но прежде все старательствовали, а экспедиции уж после войны.
   -Вы воевали? - загорелись глаза у Олега.
   Никита усмехнулся:
   -Отколь? У меня как отец сюда в 32 году приехал, так никто из наших и не выезжал.. .В войну-то сырье позарез нужно было.. Так я и фашиста-то ни одного в глаза не видел... В кино, разве...
   Костя подбросил в огонь ветку и тихо оказал:
   - А я видел...
   -Живого ахнула Дина, - но ведь ты же был совсем маленьким!
   Костя улыбнулся:
   - Мы на Украине жили. Самой войны я не помню. Был малышом. Помню одно:мы с детьми играли в степи, мне было 4 года, пятый....Два самолета, ужас и остолбенение. Куда в степи спрячешься? Попадали, я растерялся, стою.. .они сбросили бомбы в болото и сели недалеко от нас. Летчик откинул стекло и жестом позвал меня. Я стоял всех ближе. Но я знал - он враг и не двинулся. Он бросил плитку шоколада, что-то крикнул, и они улетели. Я запомнил это лицо и до сих пор не понимаю, почему они убивали.... Ведь у них же тоже были дети, и они хотели жить.... Почему, что их вело, больших, сильных мужчин? Книги не дали мне ответа, - он поднял голову и обвел всех вопросительным взглядом.
   -Н-да! - сказал Никита.
   -А потом?-осторожно спросила Дина.
   -Потом...потом победа, но это сейчас соображаю, а тогда. Я был очень болезненным ребенком, кажется, переболел всем, чем можно.... Пришлось научится читать раньше времени, так было обидно лежать и глотать таблетки!.. Потом стоило большого труда не отстать от мальчишек. В дет­стве вообще страшно быть слабее, почему-то кажется - хуже всех...
   Костя усмехнулся:
   - Вот знаете, сейчас смеются "3а того парня". Но ведь это гордо, в этой фразе есть что-то особо обязывающее: "За того парня, не пришедшего с войны". Сразу обретают вес поступка, слова и хочется жить достойнее, лучше. Вообщем, я лично здорово этим парням обязан!
   -Каждый им обязан , - тихо сказал Никита, и Дина вдруг поняла, что Никита принял Костю своим, выделил из всех их. Но не обиделась..
   -Не знаю, помедлив, продолжил Костя, -моим приятелям это казалось смешным. Наверное, я здорово их раздражал...Мне вообще-то не хватало легкости...Если договаривались придти в 3, я не мог опоздать. Представлю, что кто-то придет и будет ждать - и не мог. Остальные опаздывали, не приходили совсем...Вообще-то что у меня было? Школа. Не пошел в ин­ститут, хоть и кончил не плохо. Боялся ошибиться и потерять время. Пошел на завод. Потом армия. Мука, которую надо было перетерпеть... Это было не мое, но это было надо. Институт.. и еще: я не переношу мата. Это тоже как-то не вяжется с мужчиной, сильным мужчиной. Надо мной посмеивались... Сейчас понимаю, и я во многом виноват, надо было по -другому, не так он снова замолчал. После недолгой паузы, продолжил: -Наверное, везучесть подвела....У меня отец был.. Вообщем, я все узнал только когда сообщили о его реабилитации...Везло..
   -Костя, а ты кем на заводе работал? - тихо спросила Дина.
   -Технологом...Собственно, я с завода и сбежал сюда, после одного "производственного конфликта". Но , - он усмехнулся, -не сбеги, так бы и вас не встретил. А одному, ребята, чертовски тоскливо жить...3начит ошибки тоже иногда плюсами выходят.
   -Там у тебя кто- нибудь остался спросил Глеб, глядя в огонь.
   -Никого. Наверно, характер у меня не подарок.
   -Меня устраивает, - засмеялся Глеб.
   -Значит родней обзавелся у меня совсем нет.
   -Костя, а ты от нас никуда не уйдешь спросила Дина чуть тревожно.
   Костя заглянул ей в лицо: - Ты что, Дин,!Куда?
   -Это я так, на всякий случай, - пробормотала успокоенная Дина.
   У костра засмеялись.
   На одной лодке за рейс все вывезти не удалось. И оставив Глеба с вещами, Никита увез троих. Потом вернулся за Глебом . Тот был один ,Костя ушел в отряд. Забрасывая вещи в лодку, Глеб увидел ружье:
   - Охотишься? - спросил он, любовно оглаживая зачехленное оружие.
   -Не, какой я охотник вопросом ответил Никита, - поглядеть зверя любопытно...Мудрые животные в тайге-то.
   -Что, совсем не стреляли?
   Какое усмехнулся Никита, -бывает...Семья....У меня ж двое пацанов в Хатоне, в интернате...Летом приедут, кормить надо, магазины - сам знаешь, - Никита затянулся "беломориной", держа ее в кулаке - видно привык дымить на ветру. Его короткие жесткие пальца были бурыми от работы и никотина. Глеб разместил рюкзаки, сел на борт:
   Никита, а тебя не тянет уехать отсюда?
   -Свыкся с этими местами, - задумчиво ответил Никита, - вроде как везде дом...Куда ж мне ехать он помолчал, -а тебя-то сюда к на вовсе не тянет?
   -Да как сказать, иногда,там, вспомню и кажется, на крыльях бы сюда, - вздохнул Глеб.
   -А чо мешает?-поднял глаза Никита.
   Глеб пожал плечами:
   -Работа, квартира, дом...-он печально улыбнулся своим мыслям.
   -Боязно место менять? - подсказал Никита.
   -Да и так, пожалуй - согласился Глеб,
   -А жена-то как смотрит? - Никита смотрел из-под опущенных век, но цепко. Глеб поморщился, но поймав взгляд Никиты заставил себя улыбнуться:
   -Что ей смотреть? Как надо, так и будет смотреть.
   Никита угадал нежелание Глеба продолжать, затушил папиросу и пошел в лодку. Заревел мотор . Лежа на дне, Глеб смотрел в небо и с горечью думал об Ольге...Оля -Оленька, карие глаза,точеный профиль, ласковые руки... Кто ж осудит тебя за любовь к мужу, за тоску - тревогу о нем, за нена­висть к его профессии, крадущей его на полгода.... Вот и стала вековая проблема: жена или работа. И не заставляет выбирать Оленька, но втайне плачет и с такой тоской смотрит по весне, что сердце не выдерживает. Вот и идет его, может, последнее полевое лето... Что ж, науку тоже надо "двигатъ" , тем более, что его аттестуют как способного молодого ученого... Но что такое он, Глеб Новиков, вне поля, вне стихии его питающей и стимулирующей, дающей запас прочности и уверенности... Как же будет он без нее, полевой геологии, как же будет?...
  
   глава 7
   Пару дней рубщикам для рыбалки Сапегин обещал давно . Одно его смущало: как бы это сделать, не привлекая внимания. И он нашел прекрасный , как ему казалось, выход. Отправляя их с лодочником на рыбные места Нимгера, он для остальных сказал, что едут они помогать Митричу. " Капризничает , старик, вот и спешим!". "А Митричу, -решил он для себя, - потом , через пару дней пошлю других рубят. Все-равно это придется сделать, да и по времени - как договорилась."
   Семена он неделю назад отправил на участок Южный Склон. Он не учел одного: охотники поспешили порадовать Митрича, и тот с Кос­тей пошли навстречу ребятам. Сделали на радости 20 километров, ахнули, узнав в чем дело и даже чаю не выпив, назад -девчонки одни остались. Шел Костя, шатаясь от бессильной ярости и повторял мысленно "Если с Митричем что, пойду и пристрелю гада! Как же можно с людьми -так? Как можно?!"
   И шел Митрич, умный старый человек, не по годам старый и умный сейчас, и знал он эти Костины мысли, и клял свою наивность , и боялся своего - знал! -посеревшего лица.
   Пришли к полуночи, выискали для девчонок- чего ж ранить молодые сердца - объяснение. Лег Митрич, сжал сердце ладонью, да выдало, проклятое, задохнулся...Как ветром вырвало сонюшку-Таню из стальника, словно только и ждала - метнулась с валидолом. Ни криков, ни причитаний - на ногах девчонки. Костер словно сам запылал, чай тут же. Одни глаза, огромные, на все лицо у каждой...Подчинился их заботам, только и сказал: "Какие ж вы у меня, девчата, красивые..!" И Костя словно очнулся , омытый этой невысказанной нежностью: "Да что же я, - сказал себе, - из-за одной сволочи мир в черный цвет крашу?!"
  
   О том, что в верховья Нимгера на помощь Митричу выслали рубщиков, Семен узнал от лодочника, приехавшего на Южный Склон поохотиться. Семена известие обрадовало: пропадала необходимость торчать на участке до субботнего выхода тягача. Он сразу же отправился к Петрову, поставленного начальником участка Южный Склон.
   - Григорий Петрович, наши на Нимгере в рыбачьей избе забазировались. Так я не буду здесь зря сидеть. Утром выйду - часам к 8 вечера у них буду. А налегке за день проскачу, будь уверен. А уж от них до Митрича, а то и с лодкой подвезет . Как смотришь
   -Ну что, дело говоришь. Патронов подкину на случай, но уж ты не подведи, без ЧП.
   - Удвою бдительность, - засмеялся Семен.
   Встал он рано, на кухне помог поварихе запалить костер, выпил чаю. От продуктов на дорогу отказался решительно, знал, что участок не богат, но чайную заварку на случай отсыпал.
   Шел он налегке , спорым шагом , радуясь хорошему дню. Около двух сделал привал у ручья , выпил чаю, ягод голубичных поел, сверился по часам - из намеченного графика не выпал , значит точно к 8 будет.
   Начинало темнеть, когда он подошел к избе. Его озадачила тишина и тем­нота в окнах. Открыл дверь - в избе чувствовались следы недавнего пребы­вания людей, но чувствовалось и то, что они ушли.
   -Опоздал! - присвистнул Семен. Он не расстроился. Сделали работу - чего ж им сидеть, ясное дело! Затопил печь, порадовался найденной засохшей краюхе и устроился спать на натесанных нарах.
   Утром встал пораньше, вышел умыться к ручью, вернулся и начал у дома сооружать костерок для чая , мучительно пытаясь понять, что же его обеспокоило. Он допивал чай, когда дошло: профиль! Он не увидел прорубленного профиля. Он вернулся к ручью: точно. Митрич сам ему показывал и ориентиры давал, вон на ту гряду. Неужели парни промахнулись?
   С сожалением оглядев соседнее дерево, Семен вздохнул, но подчиняясь внутреннему долгу, полез по стволу вверх.
   Если бы рубщики скосили профиль, сверху он его все-равно бы поймал. Однако сколько Семен не вглядывался - везде деревья стояла стеной.
   Он спустился, сел, закурил. Митрич со своими будет не сегодня - завтра. А то и просто магнитчиц с Костей пошлет, откуда ж ему знать, что тут сплоховали? И будут девчата в холостую работать дня два, пока не разберутся. Семен вспомнил лица девчонок и вздохнул: нет, придется задержаться, девчата достаточно вымотались, чтоб бросовую работу делать. Он вспомнил, как застал Валюшу в слезах, когда график не лег в планшет. Она сверх нормы делала повторный съем профиля, только тогда затребовала вторич­ное обоснование геологов. Оказалось, в прошлом году студент намудрил... Нет, Семен всю жизнь бы себя презирал, если бы ушел, не дав им известия. Но идти к Митричу - голодный он вряд ли пройдет. Раньше надо было выходить. Да и только за тем, чтобы так обрадовать...Он прикинул: нож у него хороший, один профиль он сделать пожалуй успеет, а там черкнет записку и к реке . В поселке даст знать и люди придут исправлять свой ляпсус. Он встал и пошел к избе за компасом.
   К середине профиля он уже не вытирал пот, заливающий глаза - экономил силы. Молодые деревца заламывал, на крупных делал засечки, но ветки снимал все. Оглядывался и если ниточка профиля терялась, возвращался и подчищал. Болела спина и правая рука немела. Ориентировочная гряда плясала в глазах и дважды приходилось возвращаться, когда он невольно уводил вырубку вправо.
   Полукилометровый профиль он сделал к четырем часам дня. К избе вернулся пол- шестого. Написать записку оказалось трудом непосильным, сбитая до крови правая рука не слушалась. Голова кружилась - двое суток голодовки плюс тяжелая работа .Нацарапал с трудом "ПР не пикетирован, делайте его. Рубщики будут завтра. Остальные - не правильные". Положил записку на столе - сразу заметят, как располагаться будут. Приписал "Семен", вскинул на плечи рюкзачок со сменой белья, ружье и не да­вая себе расслабиться, двинулся к реке.
   Вчера рюкзак был неощутим, сейчас даже этот незначительный вес давал себя знать. Тропа шла все время к реке и Семен впервые радовался, вверх бы он сейчас не потянул.
   -А ведь вру сказал он сам себе с насмешкой, - припекло и полез бы в гору.
   К 8 он спустился к Алдану. На берегу устроил костерок, заварил воду брусничным листом, ягод пособирал и худо-бедно обед себе устроил. До поселка берегом - километров 25. Но люди здесь ходили часто и он не тревожился. И точно - только залил костер - услышал гул мотора. Подождал, пока лодка подойдет поближе, выстрелил.
   Лодка причалила, его спросили: -В поселок? 0дин?
   -Один он.
   -Давай сказала ему. Он влез в лодку, лег на дно и расслабился. В поселке из лодки вылез с трудом, ныла поясница. На его счастье над домиком , где стояли геологи вился дымок - дома. Он стукнул в окно и, не останавливаясь, прошел в дом.
   -Семен? Откуда? - всплеснула руками Дина, - а мне говорили от вас не раньше
   субботы транспорт будет. Есть хочешь?
   - Чуд -довищно! - передразнивая ее любимым словом ответил Семен.
   Она быстро открыла банку тушенки, бросила ее на сковородку, открыла еще одну, нарезала хлеб. Семен умылся, обмыл распухшую руку:
   - Дин, у тебя йод где?
   Дина присвистнула, метнулась к аптечке:
   -Дай-ка я, у меня лучше получается. Где это тебя так угораздило?
   Семен левой рукой подхватил кусок хлеба, с удовольствием впиваясь в свежую мякоть:
   - Голодный, как черт. Потом расскажу.
   Дина подставила ему сковороду поближе и обработав руку, начала ее бинтовать.
   Справившись с первым приступом голода, Семен сжалился над неуёмным Динкиным любопытством и начал рассказывать о своем "вояже". Дина низко наклонила голову к бинтуемой руке и он не видел ее лица.
   Ну и прикинув все, центральный прогнал. Не тужи, мать, записку мою, чать, уже нашли, так что все в норме. Но кто ж и где профиль задавал? Жаль ре­бят, в пустую гнали. Ты сходи, скажи - пусть Сапегину дадут знать.
   Дина оборвала бинт, завязала узелок и ушла к аптечке.
   Ты что, Дин? - предчувствуя недоброе насторожился Семен.
   Дина вернулась с флягой: - Выпьешь?!
   -Выпью, - уверившись в своем предчувствии, согласился он. Она налила треть кружки ему, плеснула себе.
   - Да что случаюсь, в конце-то концов? - не выдержал он. Дина пила редко, да и то сухое. А спирт - причина должна быть солидная!
   - Не надо к начальнику, - сказала она, поднося к губам кружку и вообще -никому не надо. Не было там рубщиков, понимаешь? Рыбачили они трое суток, а начальник, что б шума не было нам сказал, что они к Митричу, она выпи­ла, и спрятала лицо в ладонь.
   Семен, осмысливая известие, сделал глоток и не почувствовал вкуса спирта:
   Подожди, но ведь их отвозил Виталий. Он сам слышал, как начальник их отправлял...
   Дина скрипнула зубами:
   - "Митрич закапризничал"? Для нас этот спектакль был!
   Семен допил остаток: -Когда узнала?
   - Вчера, от Митрича.
   - Что? И Митрича - как мальчишку?! - задохнулся Семен .
   - Да. Но с ним об этом не надо . Он и так на себя не похож... С сердечным приступом два дня провалялся. . .
   - Сволочи, - с тяжелой ненавистью, после долгого молчания, уронил Семен, - кому ж верить после этого?!
   Дина отвернулась и Семен, спохватился: -Прости.
   Ничего , - глухо ответила она, - я перекипела вчера, сегодня - ничего .Ты ж жив, слава богу, и Митрич на ногах...
  
  
   Семен проснулся, когда солнце клонилось уже к закату . Тело гудело и пра­вая рука была словно налита свинцом. 0н открыл глаза: в доме никого не было. Вылез из спальника, встал и, чертыхаясь, попытался распрямится. Это удалось не сразу и стоило ему великих усилий. 0н прошел к столу, наступая на свой спальный мешок, и сел. Поднял лист записки. Динкиным крупным под­черком ему сообщалось, что будут они часам к 8, пища в погребе и чтоб не исчезал до их прихода. Потянулся к часам - ого, седьмой час. Поискал глазами брошенную одежду. Оделся, подхватил полотенце, мыло, ведро и вышел из дома. Жара уже спала, поселок оживал.
   Он спустился к Алдану, скинул рубашку, кое-как сполоснулся - правая действовала плохо.
   В доме затопил печь, занялся ужином. Только заварил чай, появились Дина с Олегом . Пока они умывались и переодевались, подошли Глеб с Галей. Пожали руки, перекинулись парой фраз и тоже к реке, сбросив рюкзаки. Штормовки на спинах дымились, на лбах - красные обручи от накомарников.. От них несло потом и усталостью.
   Наконец собралась за столом. Первые полчаса прошли молча, под стук ло­жек, за чайком, раздобревшие и осоловевшие, начали соображать. Пересмеивались над дневными маршрутами, но в лицах всех четверых нет - нет да и проскользнет тень. Видимо, произошедшее далось нелегкой ценою.
   -Ты бы у нас пару дней прокантовался, - предложил Глеб.
   -Не могу. Завтра у Митрича должен быть. Сам понимаешь ,- нехотя отозвался Семен.
   -М-да! -хмыкнул Глеб.
   - Продуктов малость подкинем, - сказала Дина.
   - Ладно,- все так же отозвался Семен.
   Глеб ушел договариваться с Никитой насчет лодки.
   Утром встали все вместе . Геологи уходили в маршруты. Пожали руки, вкладывая в это все, что не сказали вслух и ушли.
   Семен подождал до 8 часов, вскинул рюкзак и спустился на берег.
  
   Когда подходили к Северному, увидели на берегу людей .Те Семена узнали, замахали руками, закричали. И хотя Семен понимал, что на них вины нет, не мог он сейчас говорить с ними, не мог глядеть на Сапегина, боялся - сорвется.
   Никита бросил на него взгляд, Семен отрицательно качнул головой. Никита понял и лодка пошла мимо. Семен отвернулся от берега, боясь, что увидит Сапегина и рука потянется к курку.
   На берегу замерли. Не было такого, чтоб свои проезжали мимо. Даже случайные люди пристают к лагерю...
   Они переглянулись. Семена здесь знали и его поведение как каприз истолковать никто не мог.
   Поднявшись к палаткам, они возбужденно переговаривались, строя предположения и не находя ответа. Тайные "рыбаки" тоже не могли отнести это на свой счет. За столом Ренат не выдержал:
   Василий Иванович, а ведь мимо нас Семен прокатил!
   Ну и что? - машинально поднося ложку ко рту, отозвался Сапегин.
   Как что?! Он же спиной повернулся, как к врагам Советской власти! - все еще недоуменно пояснила Лидочка.
   Сапегин опустил ложку, поднял глаза. Его кадры смотрели на него и ждали ответа. Они тоже знали - просто так не проедут. Что - то ими сделано скверное, пятнающее...Но что?!
   " О рубщиках узнал...Нашел из-за чего демонстрацию устраивать!" - понял и растерялся Сапегин. Но в слух сказал:
   Значит - так надо. Появится - объяснит, - голос его был спокоен, насмешлив, словно он знает причину и причина эта к ним отношения не имеет.
   Этого было достаточно, чтобы вслух вопросов больше не поднималось. Но любопытные взгляды Сапегин чувствовал, ох как чувствовал! Не нравилось ему это любопытство!
   Первую ясность внес Петька- лодочник, привезший хлеб. Он был хмур, глаза прятал, отвечал вопреки обыкновению не охотно.
   Петь, да что стряслось?! - не выдержала Лидочка.
   А ты вон их, рыбаков. Пораспрашивай! - буркнул Петька, отталкиваясь от берега.
   Намек был слишком ясным, чтобы пятерым запираться, тем более в поселке, оказывается, знали. И все - таки непонятно было, почему людей из-за законной - сам начальник разрешил! - рыбалки так бесятся.
   Но побывав в поселке Лидочка и Ренат вернулись с пылающими лицами. Лидочка откровенно ревела. Так лагерь узнал, что покрыл себя черным пятном позора, что невольный их проступок повлек за собой самые неожиданные последствия.
   То, как круто изменилось отношение к ним окружающих, свидетельствовало о глубине этого проступка.
   Сапегин был ошеломлен:" Из-за расхлябанности идиотов! - бесновался он,- сидели бы себе спокойно и работали! Кто Семену разрешал с Южного Склона уйти? Какого черта Бураев в герои полез?!". Безусловно, все они были виноваты, но Сапегин чувствовал, что всю вину окружающие числят за ним.
   На второй день, к вечеру, Сапегин приехал в поселок. К дому Митова он подошел еще засветло. Митов встретил его как всегда по деловому. Вначале провел в свою комнату. Разложив карты они утрясли вопросы с транспортировкой, потом с мех.мастерскими, где заказы Сапегина надо было утрясти срочно. Главное, что заботило обоих - печки. В палатках становилось холодновато и по договору Саамская партия готовила несколько железных, малогабаритных печурок.
   Потом жена Митова, голубоглазая украинка Елена, позвала к столу. Митов и Сапегин вымыли руки и сели.
   Никита когда должен зайти? - спросил Митов у жены.
   А вон он уже и в калитку входит, легок на помине! - засмеялась Елена.
   Никита от ужина отказался, но чай поданный Еленой принял с удовольствием. За вторым блюдом Митов спросил:
   Василий Иванович, а что там у тебя с рубщиками получилось?
   Сапегин задержал кусок хлеба у рта и чуть помедлив, с тщательно скрываемым раздражением ответил:
   Что получилось?...А хреново получилось....Ты, Петро, сам знаешь, какая у нас дисциплина в партии.. Все ж в герои лезут, начальник для них и не существует. Семену, вишь, позарез на Нимгер понадобилось, без него там прямо погибель... И Бураев, маразматик старый...
   Никита побагровел, кружкой о стол грохнул - аж чай выплеснулся:
   Ты вот что, Василь Иваныч, ты язык - то прикуси...Не заставляй брать грех на душу!
   Сапегин осекся, ругнулся в душе. Митов положил руку на плечо Никите, заставил того сесть:
   - Никита, ты что? Не кипятись..-, однако сказал не одергивая, а скорее успокаивая. И перевел разговор на другое.
   Обстановка неловкости, воцарившаяся в комнате, продержались до конца чаепития.
   Сапегин попрощался, оделся и ушел. В лодке он клял себя последами словами за нездержанность, но вины не чувствовал .Все работники партии обя­заны были ему подчиняться - это он знал железно. В том, что случилось - была их вина, это он тоже знал...
  
   глава 8
  
   Но вот настал день, когда первые заморозки посеребрила траву. Геологи опять стояли у Митрича. Дина вышла из избы и растерялась:" Боже мой, я опять проворонила лето . Казалось - оно бесконечно, казалось - еще будет время остановиться и оглядеться. Но вот уже - все, уже - осень, уже листья желтеют и травы становятся все ярче".
   Лагерь Нигерского отряда начал свертываться. Двум студенткам Митрича и Олегу пора было вылетать.
   Дорога через перевал уже не казалась такой трудной по сравнению с тем чувством, которое поселилось в душе при мысли "Пора".
   Они спустились к Медвежьей избе и лодками были доставлены в поселок. Там расположились в доме геологов, сходили в баню. Дина вышла на улицу и вдруг услышала какой - то шелест за спиной . Она не сразу догадалась, что это шелестят ее частые волосы. Вечером, в маленьком поселковом клубе смотрели фильм "Злой дух Ямбуя". Фильм о давнем прошлом, снимавшийся в этих местах, и завидовали отлично­му снаряжению геодезистов, их оружию и оленям. Фильм часто рвался, тогда включали свет и обменивались впечатлениями.
   И уже совсем к ночи, когда трижды мигнув, лампочка потухла до утра, зажгли свечу и за чаем решили: Глеб и Галка уйдут к Отраде, чтобы заходить последние маршруты. Митрич и Валя с двумя девочками будут работать посменно, а Дина, оставшись без рабочего, давать геологическое обоснование их профилям.
   Студентки и Олег летят с первым же вертолетом, Костя их сопровождает, обеспечивает билетами, лично сажает в самолет и после этого, первым же вертолетом возвращается назад. А попутно - 0, Костенька! - сигарет, тушенки и чего-нибудь еще /Митрич, сухого винца, а? Ну бутылочку?! / А главное- почта . Берем все, что можно : газеты , журналы , посылки . . .Письма !!!
   - В контору зайдешь, .нет ли -чего новенького.
   На следующий, ближе к полудню , пробыл обещанным вертолет. Приехавший Сапегин передал Косте деньги и документы отбывающих и письмо в контору экспедиции.
   - Ну добре, долго не задерживайся! - пожал руку.
   - Тормознешься, имей в виду Юхту, - напомнила Дина, - будут местные идти - рискни.
   Костя кивнул, Митрич прощаться не стал, смешно - повезет - дня через два будет, но Дина не удержалась, устроила спектакль:
   -Да на кого же ты нас покидаешь, родненький! - запричитала она ровно на порядок
   выше, чем положено в таких случаях.
   - На Семена, лапушка. Веруй и повинуйся, карать сам буду,- изобразил хозяина и повелителя Костя.
   Все немедленно включились и, не будь вертолетчиков, бог весть сколько просмеялись бы. Но вот заработали винты, люди потеснились с площадки, замахали руками. Вертолет легко снялся с места и пошел прямо на сосны. Сделал прощальный круг, разворачиваясь. и скользнул в распадок Ведьмина Камня.
   Люди медленно расходились.
  
   Студенток и Олега Косте удалось отправить быстро. Из Чулима в Хатонь он добрался на попутке. Еще в первый день,отмечая командировки, Костя передал в контору письмо Сапегина. Начальник экспедиции его прочитал тут же, спросил:
   -Хорошо. Аппаратуру заберете сейчас?
   - Какую аппаратуру? - удивился Костя, - Сапегин ничего не говорил...Он просит что - то?
   - Нет,- успокоил его начальник экспедиции, - в письме нет о ней ж слова. Но она пришла уже около месяца назад, у меня лежит его заявка.
   - Честно говоря, я ничего не знаю, - сознался Костя.
   Тот кивнул, помолчали, потом предложил:
   - Запросите по рации, я сейчас напишу, чтобы вас пустили на связь.
   На связи запросили Сапегина. Того пообещали вызвать к следующему сеансу. Он состоялся без Кости.
   Когда он вернулся из Чулима, переночевав в общежитии и зашел снова, начальник экспедиции сказал, что Сапегину аппаратура нужна " позарез " /слово подчеркнул, мол - не моё/, выписал разрешение и Костя приволок со склада два магнитометра со штативами.
   Погода испортилась, все вертолетные рейсы были отменены . Костя нервни­чал. Приборы нужные, очевидно, один Митричу. У него все старье.
  
   Получив РД Сапегин вначале на нее не прореагировал: кому нужны магнитометры, когда работы свертываются?! Но пораскинув мозгами, додумал. что не подтверди свою формулировку об их необходимости - у экспедиции черта- с -два что потом выбьешь...А ведь...Да, пожалуй, можно будет пос­тавить в вину экспедиции частичное невыполнение плана работ...А приборы...0дин заскладировать, а второй -предложит Якутским геофизикам на зиму, а взамен попросить их сделать профилек магистральный. Они, конечно, на это пойдут охотно, а работы по профилю - на счет своего от­ряда.
   Мысль работала все четче, спокойнее. Якутяне стоят в 120 километрах от его лагеря, дня через два от них придет лодка за хлебом, значит..- и он велел позвать Сашку -своего верного адъютанта и лодочника. Тот появился вскоре, шел размашистой походкой, подражая Сапегину и ворот штормовки был точно так же распахнут:
   - Здравствуйте, Василий Иванович!
   - Привет, орел! Садись, дало есть!
   Сашка с готовностью сел, преданными глазами глядя на Сапегина.
   - Как считаешь, по реке до Юхты и обратно пройти сможешь?...Погоди, не
   отвечай сразу, подумай...Сейчас, конечно, сложно, да дело...
   Сашка задумался, что река опасна - он слышал много:
   Разве кого из ребят позвать? - прикинул он вслух.
   Сапегин поморщился:
   -Ты ведь знаешь, как мы погоре­ли один раз?! А мне бы без слухов хотелось. Спокойно, без бабьего визга!
   Сашка понял этот доверительный равный тон:
   -0 чем речь, Василий Иванович! Говорите, что делать?
   - Значит так, доберешься до Юхты, потом в Хатонь, там, в общежитии найдешь Зимина и привезешь его сюда с приборами. Постарайся, чтоб и там поменьше знали. .Вернешься, тогда и объявим. Победителей - не судят!
   Я вроде на рыбалку завтра, - засмеялся Сашка.
   Тогда я сейчас черкну записку Зимину и порядок, - улыбнулся Сапегин.
  
   Отъезд Сашки особых разговоров не вызвал: рыбалка так рыбалка. Сапегин немного беспокоился, но только о том, как поднести известие о поездке. Пожалуй недовольные будут. Но, слава богу, прижать их он сумеет. Он уехал к себе в Северный убедившись, что в поселке все спокойно и заставил себя переключится на работу, временно забыв о Сашке и Зимине.
  
   Шел 8 день вынужденного Костина безделья. Лежали запакованные газеты и журналы, в полевой сумке - письма, в рюкзаке - все заказанные дефициты (три бутылки "гурджаани" - ах взвоет от восторга публика!), не было главного - вертолетов.
   Уже темнело и Костя, посерев от ожидания и тоски, готовился лечь спать, когда в дверь его стукнули и на пороге появился Сашка. Он был в штормовке, распахнутый ворот оставлял открытой шею, в болотных сапогах, растрепанный и веселый.
   - Откуда?! - ахнул Костя, роняя книгу и вставая.
   - 3а тобой, -засмеялся Сашка, радуясь радости Кости, - сейчас машина идет на Юхту с продуктами, я договорился, едем!
   -Чаю? - поспешил Костя.
   - Там выпьем. Вот записка, читай...
   Костя взял треугольник , перечеркнутый косой подчерка "Зимину" . .Он развернул треугольник "Константин Федорович, аппаратура нужна срочно. Из-за отсутствия последней удлиняются сроки работ. Высылаю за ваши лодочника. Человек опытный. Сапегин".
   Костя машинально свернул записку и засунул в потайной карман с документами:
   Когда едем?
   Я ж говорю - машина сейчас идет. Везенье сказочное!
   И точно, за окном они услышали машину. Вдвоем быстро загрузили вещи в кузов, где стояли ящики, залезла туда же . Краем глаза Костя заметил в кабине женщину - сопровождающая, рашил он.
   В Юхту прибыли за полночь . Вещи перетаскали в комнату дома пустующего теперь пионерского лагеря.
   Спали мало, поднялись около 7. Быстро перетащили все к лодке вниз. Стащили лодку в воду и начали ее загружать.
   К воде сбежала девушка в меховой шубке:
   - Доброе утро, - сказала, - мои вещи уже уложили? - она чуть-чуть задыхалась.
   Костя разогнулся, недоуменно взглянул на Сашку:
   - Но ведь лодка перег­ружена..?!
   - Ребята! - взмолилась девушка и глаза ее заволокли слезы, -у меня всего полтора месяца, а я уже 14 дней в Хатоне сижу!
   Брось, Костя, - улыбнулся ей Сашка, -у меня как в аптеке, все рассчитано .
   Костя задумался:
   -Но река сейчас...
   - Ты что, издеваешься? Я ж вчера прошел, значит знаю, что говорю! Ехать не хочешь? Начальник хуже тебя соображает, да?
   И этот последний довод пересилил Костины сомнения. Ему стало неловко, стыдно, словно из-за него стояли люди, а он - отсиживался. Душа рвалась туда, где он был необходим, где его ждали СВОИ!!! Если они и Сапегин считали, что все в порядке, почему колеблется он?!
   Не знал Костя не договоренного: и Митрич, и Дина, и Глеб, и Семен - все они знали, что по одной лодке на такое расстояние местные не ходят. Даже в хорошую погоду -минимум две лодки - с рекой шутки плохи, здесь все бывает. Все сказали ему, а вот это - упустили. И потому Костя не знал, что имеет право отказаться. Зато знал: нельзя Сашку и девушку ("Аня"-робко представилась она) отпускать одних. 0н был в ответе. Случись что - никогда не был бы ему прощения. Да и отпусти их одних - он от одних сомнений, от одного ожидания бы поседел.
   Ладно, - тихо сказал он.
  
  
   Глава 9.
   В Горелом заночевали..
   - Встаем утром в 6, - сказал Костя.
   - Брось, можно и позднее, -отозвался Сашка.
   - В поселке тревогу подымут.
   - Не подымут. Мы - сюрпризом.
   Из рук Кости выпало полено, которое он приготовился засунуть в печь:
   - Как "сюрпризом"? Разве по рации...
   - А я нечего не сказал и их попросил.
   Костя молча смотрел на Сашку, потом опомнился:
   - Ну, приедем, я этому радисту... Да и тебе тоже...!
   - Ну что вы, не ругайтесь, -робко попросила Аня.
   Костя поднял полено, засунул его в печь . Долго смотрел на огонь в
   открытую дверцу.
   Кость, ну брось, не сердись, - виновато сказал Сашка, - я же как лучше хотел... Беспокоится не будут, - он присел рядом, положил руку на плечо. Костя резко встал сбросив его руку: -Ладно, там посмотрим.
  
   Утром в 8 часу сели в лодку. Аня поплотнее укуталась в шубку, подняла воротник. Костя бросал ей плащ:
   - Укройся, а то брызгами намочит - оглянуться не успеешь!
   У берега похрустывал тонкий, еще робкий, ледок . Вода срывала его с ре­вом. Костя обвел глазами реку: - Трогай!
   По течению лодка шла хорошо, не смотря на перегруженность. Но на перекатах...Мрачнел Костя, мрачнел Сашка. Вошли в Алдан.
   Вода волокла сушняк и кипела у скрытых камней. Костя задумался . Не в его правилах было подавать советы лодочнику. Сашка знал реку, все лето провел на ней. И все же на подходе к Трубе, он не выдержал:
   - Высади, пройдем берегом...
   - Где?! - мрачно спросил Сашка.
   Лодку стукнуло о камень. Удар был не сильным, но решающим: сорвало винт.
   И тут не потерявшую управление лодку с яростью хватануло о камень.
   - Шубу, шубу расстегни! - закричал Костя.
   Но Аня, ничего не слыша, вцепилась побелевшими руками в борт. В ее оцепеневшей фигуре жили только глаза, полные ужаса и мольбы. Лодку перевернуло при следующем ударе.
   Костя, успевший сорвать фуфайку, не помнил, как очутился в воде. Лодка накрыла его . Он нырнул, с трудом скинул сапоги, вынырнул и снова ушел под воду . Вода обжигала.
   Шубка Ани намокла и ее не унесло далеко . Он успел поймать за полу, краем глаза отмечая, что Сашка схватился за камень. Он не помнил дотащил Аню до берега. Она не дышала, на лбу, переходя на висок, зияла глубокая рана. "Бортом" - понял Костя. Он попытался пере­вязать, уже зная - поздно.
   Только сейчас он почувствовал, что правую ногу свело. Стучали зубы, он не мог понять: холод или случившееся было тому виной. Он оглянулся: Сашка все еще висел на камне.
   - Плыви, - крикнул Костя, но тот не отвечал . Перебрав все ругательства, Костя понял: не слышит, в шоке парень, занемеют руки - сорвет. Он скинул планшет, швырнул его на берег и, стукнув кулаком по колену, вошел в воду.
   Когда он подплыл, первое, что бросилось ему в глаза - кровь на голубых пальцах Сашки. Он отодрал Сашкины руки от камня:
   -К берегу, замерзнем!- с силой толкнул его в сторону от камня, - плыви! Сукин сын, плыви! Я - рядом, ну!
   Сашка забил руками по воде, захлебнулся было, но потом вроде очухался, поплыл оглядываясь..
   Плыви, идиот! - закричал с отчаяньем Костя, чувствуя, как тело сводит судорога. "До переката бы продержаться"-мелькнуло в голове... и волна накрыла его.
  
  
   Утром в среду на рации было трое: радист, Митрич и Дина, пришедшая на переговоры с Хатонью. Передав все, радист Хатони неожиданно для всех, спросил:
   - Как ваши добралась?
   - Кто "наши""? - удивился саамский радист.
   - Трое, что сплавлялась с Юхты в понедельник.
   - Кто сплавлялся? - встал Митрич.
   - Сапов, Зимин и дочка Колюшки, студентка.
   - Когда они сплавлялись?
   - В понедельной.. .Они пришли?
   - Это точно?Почему нечего не сказала Юхта?
   - Точно .Оттуда прибыли сегодня.
   Митрич, сразу постаревшей, обернулся к Дине. Та отрицательно покачала
   головой.
   - Дина, - медленно сказал Митрич, - ты все поняла, Дина? Иди, возьми три спальника, легких, фуфайки, продукты и спирт...Как можно больше домам..
   Ничего не пришлось искать. Страшная весть облетела поселок, две лодки, на одной Никита и Семен, на другой - Митрич и Дина.
   - Вы вдоль правого, мы - по левому. Семен и Дина на носу, смотреть во все глаза, приставать сразу же. Сигнал - выстрел. Пошли!
   Заревели моторы . Даже в толстых свитерах и штормовках было холодно. По ночам температура падала до - 3 .Водяной пылью слепило глаза.
   Дина встала в лодке и Митрич ничего не сказал .Приставали ко всем шалашам:
   - Григорьевская изба - не были!
   - Лабаз Кривой - не были!
   - Кус - Кангра -не были!
   - Шалаш лесоустроителей - не были!
   Ревела вода .Осторожно, но не сбавляя скорости, обходили скрытые поднявшейся водой камни.
   Ивановская изба - не были!
   Зимовье Дальнее - не были!
   Изба рубщиков - не были!
   Начинало темнеть, когда подошли к Трубе . Это был самый тяжелый перекат. С тайной надеждой Дина искала костер. Стреляли, но в ответ - только эхо. Вошли в Трубу . Впервые Митрич, как Семен, рискнул:
   Дина, приготовься!
   Внутренне сжавшись, Дина замерла. Нос моторки царапнул камень.
   - Прыгай!
   Она прыгнула на нос, лодка накренилась вперед и корма в воздухе перелетела гряду скрытых камней. Она оглянулась:-В порядке!
   В третьем часу ночи подошли к зимовью Горелому. Еще не до конца причалили,
   А Дина уже спрыгнула в воду и, хлюпая сапогами, побежала по берегу к зимовью.
   Распахнула дверь и посветила фонариком: на столе, в целлофановом пакете
   лежал хлеб. 0на потрогала - он был еще мягкий..
   На нее вдруг навалилась усталость.
   Митрич, не дождавшись, вошел следом, потрогал хлеб, вышел и выстрелом
   позвал Семена.
   Когда причалила вторая лодка и вошли люди, Митрич растапливал печь.
   - Надо искать, - прошептала Дина.
   Утром, где-то мы их просмотрели.
  
   В 6 утра лодки двинулись назад.Теперь они шли медленнее. И сразу за Трубой, метрах в трехстах, Дина заметила на берегу человека.
   - Люди!
   Они пристали: у самой воды лежала девушка в шубке . Голова ее была перетянута рубашкой. "Костина", - сказал Митрич. Он развязал рубашку, взглянул и снова завязал-"Бортом".
   Сашку нашли в метрах 12 выше. Он сидел у сосны скорчившись и одежда
   его оледенела.
   Дина метнулась к лодке, вернулась с флягой.
   - Не надо, - тихо сказал Митрич, - уже не поможет. Ищи Костю.
   Кости не было. Они нашли на берегу его планшет с картами и запечатанными спичками НЗ.
   Митрич помог Семену и Никите перенести трупы к ним в лодку. Дина металась по береговым кустам и прожимая Костин планшет к груди, кричала:
   - Костя! Костенька! Костя!
   Митрич догнал ее, с силой встряхнул:
   - Едем!
   - Без Кости?! - рванулась она.
   - Нет здесь Кости. Был бы - и Сашка был бы жив. Пошли.
   Лодки снова двинулась .Через минут тридцать - выстрел Семена.
   Митрич направил лодку к ним. На перекате, ближе к берегу, в завале стволов лежал Костя.
   Чтобы достать его, пришлось долго разбирать завал. Дина вздрагивала ,
   когда бревном задевали Костю . Но люди оберегала его, словно он все еще был жив. Она не боялась мертвого Кости. Не отрываясь, смотрела она на него, когда
   осторожно, на фуфайки и спальники положили Костю, не озаботясь о том, что
   для него это уже значения не имело, а вещи вымокнут.
   Лицо и руки его были ободраны, рот сжат, а глаза, которые попытался закрыть Митрич , смотрели безразлично и устало.
   "Вот куда я привела тебя, странник!"-билось у нее в мозгу.
   До поселка она не могла оторвать от него глаз.
   На берег, на шум моторов, высыпал весь поселок. Кто-то закричал в голос,
   наверное, мать Ани...Только когда поднимали Костю, Дина рванулась:
   - 0сторожнее!
   Кто-то вел ее, а она все повторяла:
   Осторожнее!Бога ради, осторожнее!
  
  
   Глава 10.
   И был день.
   Дина проснулась сразу, вырвалась из тяжелого тумана, в который погрузил ее вчера силой влитый спирт. Села, наткнулась взглядом на Семёна. Сидел Семен у стола, уронив лицо в руки .Обернулся на скрип половицы: красные бессонные глаза на сером бесцветном лице.
   Ну? - спросил тускло.
   Промолчала Дина, к порогу пошла.
   - Куда? - так же остановил он ее.
   Она молча вернулась, удивляясь, что так спокойно и холодно внутри.
   -Почету они поехали? - тихо спросила, без слез, без гнева.
   Молча пододвинул ей Семен клочок записки - высушили ее бережные руки.
   Прочла: -Аппаратура? В конце сезона? - растерянно опросила.
   Семен криво усмехнулся: - Не мог же начальник себя дураком перед экспедицией выставить?!
   Семен, подожди.. ничего не понимаю! ...что это за аппаратура?
   Магнитометры.
   Она лихорадочно соображала: "Магнитометры? Но магнитчицы уже свернули работы на Нимгере и Северном, а возле поселка ....целых три в работе. Работают в одну смену , специалистов не хватает... Значит Костя вёз то, что никому было не нужно? 3начит его торопили из-за фикции... Значит..." - Дина задохнулась , не смогла на Семена взглянуть.
   - Митрич?
   Видел...Он и нашел.
   И снова удивилась Дина, как спокойно обходят они в разговоре Костю...Костя?! . . .Она встала.
   -Куда?
   - У него тут родных нет, значат один...
   Семен кивнул понимая, встал.
   Как привязанная шла она за ним к конторе, боясь поднять на встречных людей глаза. Вошли: на полу, на спальном мешке, вытянувшись, но сжав пальцы в кулаки (так и
   не смогли разогнуть!) лежал Костя, смотрел в потолок безразличным взглядом.
   Села у изголовья Дина, положила руку на холодный бесстрастный лоб и
   снова удивилась тому, что нет в ней слез, нет горечи, нет зла. Рядом лежал Костя, но уже не с ними..
   - Ты прости меня, Семен! - сказала тихо.
   Семен вскинул на нее глаза, не удивился, кивнул. Сел на стол, закурил. За дверью послышались голоса, но вошел один Митрич, остальные попятились и остались на крыльце.
   - Ну? - спросил не оборачиваясь, Семен.
   Нет у него никого, - ответил Митрич, - те, что в друзьях ходили...0т них он и бежал сюда.
   Что будем делать? - так же ровно спросил Семен, словно спрашивая " куда ящик ставить".
   Дождемся милиции, будут..а там..
   - У Ведьмина Камня, - сказала Дина. Семен кивнул.
   Дина чувствовала, как теплел Костин лоб под ее ладонью и шевельнулась в ней сумасшедшая надежда, что перельется ее сила, ее жизнь, ее дыхание в Костю. Показалось - дрогнули ресницы, подалась она всем существом к Косте, увидела, как ожили его глаза, дрогнули губы.... Не поняла, как оказалась в руках Семена и Митрича, не могла понять, почему они ее держат, почему мешают чуду?!
   Очнулась от боли в плечах, увидела рядом расширенные зрачки Семена и вдруг разом пришла в себя, перестала рваться, услышала их голоса:
   Динка , милая, Диночка, девочка моя!
   Дина, ты же умница, очнись, Дина!
   Что это?- растерялась, -я же только сидела..
   Прижал ее к плечу Семен: - Ничего, бывает, ничего...
   - Все! - сказала устало, - Все, не бойтесь.
   Отпустили ее. Села на стол .Протянул Семен сигарету и впервые увидела
   Дина, как дрожат ее руки. Потом - привыкла, а тогда - удивилась.
   - Простите, люди, - сказала.
   Нечего не ответили ей. 0ткрылась дверь, вошел Глеб, тряхнул флягой.
   Прошел к сейфу, стаканы достал. Налил не слова не говоря, да по ошибке
   лишним один стакан оказался . Он это не сразу понял, а когда дошло, стиснул в руке так, что тот треснул.
   Пили они спирт медленно, глотками. Врут люди, что он оглушает. Он только прояснил сознание, сделал трезвее.
   Послышался гул вертолета.. Потом пришел милиционер, что-то спрашивал.
   0ни отвечали. Отвечали , наверное , не то, но он их понял. Потом и он ушел. Тихо стало...стемнело..,
   Так и просидели они до рассвета.
   Потом плотники принесла привычный, неуклюжий поселковый гроб. Положили
   в него Костю. Девчонки принесли цветы: оранжевые саранки, фиолетовые ирисы. Целые охапки. Шмыгали носами, прятали осунувшиеся лица. Где они ее набрали, эту оранжево - фиолетовую перину, на которую положили Костю? Верно, не один час блуждали по окрестной тайге... И было долгое шествие к Ведьмину Камню.
   Несли Костю Митрич, Семен, Глеб и Никита. 0пускали на землю, когда изменяли силы, но не отдавали. Нели, казнили себя за неясную еще вину. Сколько времени ушло на это - не считали.
   И пошли полевые отряды с последней мольбой о прощении мимо лежащего человека.
   Шли, опустив головы.
   Шел Сапегин, играя желваками на запавших щеках . Шел и хотел кары. Но не сказали ему ни слова зла. За что винить его, чужого человека, когда вся вина лежала на них?! Перед другими ему теперь нести ответ. А им, допущенным в сердце и не сберегшим?
   Дрогнули губы Митрича, но не услышали его слов, для Кости они предназначались.
   Молча коснулся его руки Семен. Постоял, склоняв голову, Глеб.
   Беззвучно сказала ему Дина: "Ты меня простишь , как самой себя простить" -поцеловала в покрытую проступившей щетиной щеку. И заколотили гроб. Опустили в яму. Засыпали замлей. Поставили временный памятник.
   И сидели у могилы, курили. Ни слез, ни речей. Просто все было и буднично. Словно ушел самолет, улетел в далекие края друг, украла его дорога.
   А потом была работа.
  
   глава II.
   Но оказалось вдруг, что им больше не о чем говорить . Неясная, незримая вина навалилась на каждого. Не объяснить, не снять эту вину было. В один из дней простился с ними Семен, сунул Дине в карман адрес, пожал руки, вскинув на плечо ружье и ушел не оглядываясь. Растаял, растворился в этом сером осеннем дне, словно и не было его рядом. И никто не крикнул вслед: "До встречи! В следующем году здесь будем, заскакивай. Словно онемели все, лишились голоса.
   А вечером, в камералке, где обрабатывалась дневные данные, Митрич обхва­тил грудь руками и сказал:
   - Василий Иванович, я к вам с просьбой,--не отрывая глаз от пола.
   Он сидел на скамье опустив голову. Дина удивилась,что он выглядит таким старым. И голос его был старчески - тусклым:
   Прошу разрешить мне уе­хать досрочно. Работу я свою сделал...Чувствую себя неважно, сердце пошаливает, ноет плечо..Валюша каждый вечер массаж делает -одеколоном растирает...да и печень...Вообщем, староват я, Василий Иванович.
   Сапегин вертел в руках камень:
   Ладно, там посмотрим, - не глядя на Митрича, ответил он, и голос его был таким же тусклым, как он сам.
   Митрич встал медленно и пошел к выходу.
   И Дина вдруг с ужасом поняла: он не сочинял, чтобы отвертеться, он действительно был болен и стар.
   Она закусила ладонью рвущийся из самого сердца крик и поспешно вышла из камералки. Как слепая, натыкаясь на забор и камни, боясь - не сумеет сдержаться и закричит, заголосит отчаянно - она бросилась к себе в дом.
  
   И она, наконец, поняла, что угнетало ее в последние дни: она больше не доверяла окружающим. Необходимость постоянно взвешивать слова и поступки держало в непрекращающемся нервном напряжении. 0на поняла, как чудовищно устала за весь этот последний месяц. Усталость стушевала окружающий мир, она уже не замечала гор и тайги. Только камни под ногами и пикеты , только стиснутые зубы,чтобы не сорваться на резвящемся Игоре. Она не хотела воспитывать, не хотела заставлять Игоря делать то, что он был обязан . Она приняла его 19 лет. И молча, стиснув зубы, замотав носовым платком сбитую до крови правую руку, она рубила, валуны и писала нервным пляшущим подчерком в пекитажке.
   Не было злости. 3ря Сапегин и поумневшие его кадры подбирали особые слова, зря с готовностью замолкали .Она знала, что закричи на них хоть раз, обрадуются за нее, не обидятся. Но к чему это было теперь, когда поняла она, наконец, что Митрич, она, Глеб, Семен, были смешны со своим полевым кодексом чести, что ушла подлинная романтика, задушил ее туризм! Ах как же ты был прав, писатель Астафьев, раньше их стреляли и теперь надо бы. Да теперь профукала, упустили время, силу они набрали. И еще: что Костя - это был прощальный визит романтики, честной, доверчивой, тоскующей о большой нужной работе, не умеющей предавать и потому извечно предаваемой.. Обречен был Костя со своей верой в добро, которую они так не вовремя склеили!
   И еще одно она поняла: это лето вытравило из ее души веру в геологию, ее возможности и человечность, и что ей, Дине, тоже пора уходить. Куда? Она не знала. Ей не хватало смелости уйти куда глядят глаза, да и не те времена на дворе, значат она просто должна раствориться среди людей и замолчать. И что будет впереди долгая тусклая жизнь. Очень долгая и очень тусклая.
   На ее глазах лучшие, любимые люди гибли, одни физически , другие морально и бессильна сбыла она им помочь. Знала, по привычке рванется на беду чужих, да только чужой и останется.
   Слез не было. Она сидела на берегу Алдана, который вчера еще казался самой чистой рекой в мире, и видела тусклые развода бензина на его гладких волнах. Тусклое небо обещало долгий моросящий дождь и были дымкой затянуты горизонты, утратившие ясность и четкость, утратившие свое место в мире.
   До глубокого вечера сидела она одна. Пока не подошел Никита, не сел рядом. Он закурил "беломорину" и тихо, словно самому себе, сказал:
   Погубили парня ...А знаешь, причина в чем? У каждого из вас маленький барьерчик был, дальше - нельзя, дальше - мое, личное, вас, мол, не касается.. А Костя...Костя - то его не имел, вот и вышло...Все вы пытались не пока­зать, что вы - лучше. В душе - то было...А на поверку оказалось - слабаки... Сами себя испугались, настоящих - то...Вину делом искупают. Да не по пле­чу вам сказать себе: "Виновен, делом докажу". И ведь не кровью, как на фронте, доказывать надо - то...Эх, люди - люди..
   Ничего не сказала Дина . Встала и ушла в дом . Шла тихо, осторожно, словно каждый валун был заминирован в этом враждебном мире и в любую минуту мог взорваться.
   И снова потянулись дни, приближая последний предъотъездный день. И когда он пришел, он ничем не выделился из остальных.
  
   глава 12
   Небо с вечера затянуло тучами так, что даже круглой ясной луне не уда­лось найти щелочки, чтоб бросить на землю хоть один светлый луч . Посе­лок затих в преддверии дождя.
   Ночью Дина не выдержала - знала: утром в предьотъездной суматохе времени хватит только на то, чтобы бросить жадный прощальный взгляд вокруг. И пусть лодками идти до Юхты почти двое суток, это будет уже но то, что сейчас. Сейчас, сию минуту, она еще была своя, хоть и отмеченная печатью близкого отъезда.
   Она выбралась из спального мешка, нашарила одежду, оделась и на цыпочках, замирая от каждой скрипнувшей половицы, добралась до двери . Дверь с ворчанием подалась и выпустила ее на улицу , выразив отношение к ней глубоким вздохом.
   Как ни странно, но на улице было светлее, чем обычно. Если в звездные ночи наверху было светло, а внизу - чернильная тьма, то сейчас же, казалось, светилась земля. Явственно проступали контуры домов и верхняя линия тайги, даже горы угадывались, стоило повнимательнее присмотреться. Небо было серым, низким и теплым.
   Все это было таким уютным, таким родным и близким, что впервые ночь не испугала Дину . Она оттолкнулась рукой от стены и тихо ступила на тропинку, ведущую к дороге.
   Глаза все яснее ловили окружающий мир предметов, уши дополняли их сведениями о шорохе кустов, травы и посвистыванием ветра у заборов. Она шла по дороге и мысль, что это последняя ночь Соама сжимала сердце холодными ладонями. И сердце, мучаясь, отказывалось верить. Да что там, даже разум впервые был с ним в ладу. Дине казалось - а может оно и было так?- что она чувствует на расстоянии тепло нагретых досок, влажные от росы листья, теплую рассыпчатую землю....Каждый камень
   Дороги был своим и окликал ее по имени. Она не замывалась, куда и зачем шла. Она пыталась приучить себя к мысли о разлуке - и не могла. Навсегда?... Слово было легко и смешно, его подбрасывали, смеясь, ветви деревьев, оно летело от тугих травин и, намокнув, засыпало в ручье, так и не обрастая плотью.
   Дина подняла голову и поняла, куда привели ее ноги: резкий профиль Ведьмина Камня перечеркнул лохматое небо.
   Она не удивилась, что зашла так далеко. За это время она простилась со
   многими, Костя же оставался своим. Кто, как не он, мог понять ее в этот час.
   Памятник остановил ее Костиным голосом "Дин -ка".
   Она свернула с тропы, подошла, опустилась на землю рядом с насыпью. Задумалась, полезла в карман за сигаретами. И в резкой вспышке серы - показалось? - увидела силуэт сидящего человека.
   Не доверяя себе, приподнялась.
   Это я, - остановил ее тихий голос Семена.
   Дина снова опустилась на землю...
   Недели две назад простился с ними Семен. Ушел, унес недосказанное, словно разорвав все, что их связывало. Она и не надеялась увидеть его больше. Но сейчас, тут, растерянная Дина впервые с ужасом поняла: ведь Семен мог уйти насовсем, затеряться, исчезнуть, забыть. Или еще страшнее: запомнить ее струсившей, принявшей поражение. Глазами Семена уведена она себя в последний месяц. И эти дни полыхнули черным огнем опустошения, озлобленности и предательства. Она перебирала их день за днем, все больше холодея от стыда. Запоздалый ужас перехватил горло. Слезы - первые за все это время - хлынули из глаз набирая силу и, повалившись на могильную насыпь, она зарыдала, не думая, не стыдясь этих слез.
   Семен не успокаивал. Он только подошел к ней, присел на корточки рядом и, полуобняв, гладил ее по голове.
   Долго плакала она и со слезами выливалось из нее что-то отвратительное,
   черное, успевшее было свить гнездо в сердце...
   Когда рыдания, переходя во всхлипывания, стали затихать, Семен спросил:
   Хочешь сигарету?
   -Ты поверил, что я бегу? - спросила она. задыхаясь.
   - Нет.
   - Я не потому, что Костя...
   - Я знаю.
   Она взяла раскуренную им сигарету:
   - Мне некуда отсюда идти.
   Помолчали.
   - Утром едешь?
   - Ненадолго. Я вернусь уже насовсем. Ты мне поможешь?
   - Ну ты, даешь ,мать, - хмыкнул он.
   - Это я по привычке, - виновато улыбнулась она, - но я избавлюсь от этой
   дурной привычки!
   - Да ничего, я уже привык...
   Они сидели долго, пока не начало светать.
   Когда подходили к поселку первые капли начали постукивать по земле.
   Семен взглянул на небо, присвистнул:
   - Ну лады, иди, собирайся.
   - Ага....
   Дверь облегченно вздохнула. Галка подняла голову:
   - Сколько времени? ;
   - Восьмой час, пора..,
   Они на скорую руку позавтракали, начали паковать вещи.
   Дина ловила удивленный Галкин взгляд, когда начинала напевать или вдруг
   смех прерывал начатую фразу . Но Галка ничего не спрашивала, а ей не хотелось объяснять.
   Уже загрузили лодки, а Дина все оглядывалась - где же Семен? И когда уже прошла в лодку, села и примирилась с мыслью, что сегодня его не увидит, он неожиданно появился из-за крайнего дома, помахал рукой и сбежал по валунам к воде.
   - Держи, бедолага, - и Дина подхватила брошенный ей плащ.
   Он отогнул сапоги и ухватившись за нос лодки, оттолкнул ее от берега.
   Течение подхватило лодку и разворачивая, потащило к середине реки.
   - А плащ? - крикнула Дина.
   - Привезешь, - засмеялся с берега Семен.
   Лодочник начал заводить мотор. Тот взревел, лодка, описывая полукруг, пошла от берега против течения.
   - Я вернусь, Семен, я скоро вернусь,- стараясь перекричать рев мотора, закричала Дина.
   - До скорого.. .- ответил он с берега складывая руки рупором .Он что-то еще крикнул, но Дина уже не расслышала, потому что вторая лодка обог­нала их с ревом . Берег, стремительно уменьшаясь, ушел назад и поселок скрылся за поворотом.
   И тайга простила ее. Тайга не прощалась больше. Тайга отпускала ее на время и знала, что получает навсегда.
   Дина вздохнула облегченно и окончательно успокоилась. Теперь она знала, где ее место в мире, где ее дом. И пусть она не заслужила еще права считаться своею, но что заслужит - верила, знала это. Потому как не было у нее иного выхода. А если и были, то не хотела она иных.
   Она укуталась в плащ. Берега реки пылали разноцветьем таежной осени. Не сливаясь, гордо стояла кусты и деревья. И чувствовалось -исчезни лю­бой из них , тайга понесла бы тяжелую утрату. .И еще знала Дина, что должен был кто-то быть в ответе за полновесную эту роскошь, защищать эту горделивую открытость. И добровольно принимала на себя это обязательство.
   Дождь лил все сильнее, тайга полыхала невообразимым количеством цветов и оттенков и светилась, сияла скопленным за недолгое лето солнцем что костер, нет - тысячи, миллиарды костров! И тот, кто не видел ее такой - никогда не узнает, что такое грозный пожар Красоты и потому не поймет, отчего люди старой веры бледнели и крестились, и приносили кровавые жертвы таинственным лесным божествам
   .
   К вечеру, когда лодки остановились у Ивановской дачи, Дина вышла на берег, разминая усталое тело, и замерла: по соседнему берегу медленно узкими языками плыл рождающийся туман. Он был густым и розовым, и деревья все четче, рельефнее выделялась на его густоте.
   -Господи, как же хорошо - то у нас вырвалось у нее.
   Никита обернулся, остановился, взглянул на нее пристально и, вдруг улыбнувшись, ответил:
   -Погодь, увидишь, что зимой будет!,..
   Она обернулась, но лица его не было видно. И все-равно угадала его улыбку. Горячая волна благодарности захлестнула сердце и, подхватив рюкзак, легко как прежде, начала она подниматься к маленькому рубленому домику, который построил какой-то добрый человек для таких же, как он путников на этой грозной, прекрасной, самой чистой реке в мире.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"