Над головой сгустились сумерки, чуть тревожно шумели пожелтевшие кроны деревьев. Под желтоватым фонарем, ожидая служебную машину, курил Аксюта, неизменно дюжий и бородатый.
-- Аксюта, угости сигареткой?
-- Может, тебе еще выпить и закусить дать? И спинку почесать?
-- Можешь и почесать, если время есть.
Аксюта протянул Арине пачку.
-- Ты же не куришь, Палатина.
-- Не курю, - согласилась Арина, - а можно еще огонек?
Аксюта дал зажигалку. Руки у девушки тряслись так, что можно было делать ставки на то, что случится быстрее - сломается зажигалка или обгорит лицо. Дело обошлось обожженным пальцем.
-- Палатина, что случилось? Начальство пистон вставило?
В этом прелесть курения - можно стоять с дофига задумчивым видом, неторопливо затянуться, а никто и не скажет, что просто время тянешь.
-- Аксюта, отведи завтра детишек в музей, а?
-- Чего?.. - на бородатом лице отразилось не то, чтобы недоумение, но уверенность в том, у коллеги Арины Палатиной с утра крыша поехала. Впрочем, очень скоро выражение лица стало другим - понимание и даже что-то, отдаленно похожее на сочувствие.
-- Нет, не поведу. И никто кроме тебя не поведет, сама знаешь. Максимум, пачку могу отдать, вместе с зажигалкой. Не знаю, поможет или нет, там ведь на пятьсот метров курение запрещено. Возьмешь?
Арина некоторое время рассматривала свои ботинки, немного испачканные осенней грязью.
-- Как думаешь, за попытку суицида дадут больничный?
***
Не дали.
Утром в санчасти ее встретили с вежливой улыбкой и многозначительными взглядами. Наверняка, им заранее объяснили - даже если Палатина приползет с петлей на шее и, истекая кровью: реанимировать и отправить работать. Впрочем, наглеть Арина не стала, просто попросила что-нибудь от головной боли. Таблетку дали. Проигнорировали ударный перегар, который шел от преподавательницы отделения Корректировщиков. Вот просто так - взяли и не заметили.
Ничего удивительного в этом не было, конечно. Ей сразу дали понять - ее врожденные способности нужны Проходному Двору, а потому дадут исправить старые косяки. Искупить целиком и полностью.
Как преподавательница у молодых Корректировщиков она - пустое место. Есть много людей, которые проведут обучение гораздо качественнее и быстрее. Палатина незаменима в работе "на полюшке" - никому не понять, как у нее получаются очень сложные вещи, да и самой Арине, в первую очередь. Мощные природные данные, вот все, что у нее есть. Преподавание - это наказание, предупреждение о том, что птица она вольная, только вот воля ее строго регламентирована и расписана по пунктам.
Работа в человеческом блоке Проходного - та еще конфетка. Дай людям возможность создавать новые миры и корректировать существующие - они будут лепить Империю, в которой все подчиняются одному. Проходному Двору, конечно.
Но ведь есть и несогласные, верно?
***
Группа была небольшая, десять человек. Совсем молодые, Арину слегка уважающие только из-за "полевого" прошлого. Транспорт высадил их за пару километров от музея-тюрьмы, дальше полное бездорожье - меры безопасности и все такое.
Арина безостановочно курила. Студенты -Корректировщики подходили, что-то спрашивали, но ответа не получали. В ушах звенело, сердце бухало, как во время лихорадки.
"Это всего лишь полчаса, - уговаривала она себя. - Лекция, ее охрана прочитает. Посмотрят детки на быт преступника, вопросы позадают и поедем домой".
За пятьсот метров ( не соврал Аксюта ) был пропускной пункт, где под доброжелательные взгляды солдат Проходного пришлось вывернуть карманы и оставить все личные вещи. Арине, к тому же, как действующему Корректировщику, повесили на запястье браслетик - чтобы не смогла, в случае чего проход в соседний мир открыть.
-- Такие правила, - с чуть виноватой улыбкой сообщил ей дежурный.
-- Я знаю, - ответила Арина. - Ничего страшного. Водички не найдется? В горле пересохло.
К музею шли в сопровождении солдат. Кроме браслетика на запястье Арины, по всему периметру стояли "глушилки" - мало какой Корректировщик пробьется сквозь них, в случае нужды. На грани возможностей, Палатина, наверно, смогла бы открыть проход. И даже прошла бы сквозь него. Но только одна - на то, чтобы взять с собой кого-нибудь сил бы точно не хватило.
А вот и дом. Большой, просторный дом. В нем живут три экспоната и Герыч, старый надсмотрщик, целыми днями читающий детективы и разгадывающий сканворды.
Экспонаты никуда не убегут. Все меры безопасности - это чтобы не было войны, как говорится.
Что гуманнее - осуществить смертную казнь, а студентам и просто любопытным показывать голограмму, или же выжечь преступнику мозги так, чтобы он мог минимально себя обслуживать, но при этом мог рассказать, за что наказан и как сильно раскаивается? Не одна голограмма не даст того эффекта, который производит мертвый взгляд пока еще живого человека.
Арина замешкалась на крыльце. Солдат дружелюбно положил ей руку на плечо - мол, из-за чего затор? Шаг, другой, тяжелая дверь...
Перед посещением студентов, Герыч усадил экспонатов рядком. Вроде бы живые, румяные лица, только взгляды, как у мертвецов.
Студентов рассадили на широкий диван. Герыч, откашлявшись, начал беседу - мол, знаете, куда пришли? Да, в музей живых экспонатов, бывших опаснейших преступников, пытавшихся разрушить саму суть Проходного Двора...
Арина, не отрываясь, смотрела на такие родные и знакомые лица. Лица... Лицо. Вячеслав сидел с краю, ближе к окну, потухший взгляд бессмысленно скользил по полу. Не изменился в остальном. Лицо, вихры, уложенные на бок, пальцы привычно переплетены. Арина Палатина почувствовала, как горлу подкатывает боль - хотелось завыть, страшно, по-бабски. Честь Корректировщика... Присяга перед Проходым...
--... Вы у своего преподавателя спросите, - донесся голос Герыча. - Это ее внедрили в банду к этим молодцам. Если бы не она, добрались бы гаврики до Сердца Проходного. Но благодаря слаженной работе...
Да, работе. Слаженной. Кропотливой. Работе.
-- А теперь, я думаю, пусть они сами расскажут, как же все было, - весело сказал Герыч, - Вячеслав, начни.
-- Я сейчас приду, - громко сказала Арина и вышла, нет, просто выскочила на улицу. Рубашка вымокла от пота насквозь и осенний ветер казался очень холодным. За Палатиной вышел конвойный.
-- У вас все хорошо? Может воды?
-- Курить здесь точно нельзя?
-- У экспонатов бывают приступы суицидального поведения. Острые предметы, источники огня запрещены.
-- Не до конца мозги выжгли? - пробормотала Арина, разглядывая свои руки.
-- Конечно, не до конца, - ответил солдат. - Это же не смертная казнь.
-- Конечно. Сколько все эти беседы продлятся?
-- Еще минут двадцать, не меньше, - конвойный еще раз с сомнением посмотрел на Арину. - Если хотите, можно вернуться на КПП.
Арина с сомнением посмотрела на серое небо.
-- Нет.
Когда она снова вошла в дом, Вячеслав уже заканчивал свой рассказ, тоном спокойным и монотонным. Арине показалось, что он на нее посмотрел, именно на нее.
-- Вы очень о чем-нибудь сожалеете? - спросил один из студентов.
Дурак, что ли? О чем может сожалеть кукла с ограниченной памятью?
-- Только о преданности идеалам, - ответил Вячеслав. - И вообще, о преданности.
Вот как... Эту фразу оставили для поддержания иллюзии жизни и мышления, гуманисты хреновы?
Были еще какие-то вопросы, но Арина сидела, словно в бреду и ничего не слышала. Преданность идеалам Проходного, преданность людям и общечеловеческим целям... Преданность любви, дружбе. Где заканчивается преданность и начинается предательство? Тыкать лицом в собственное дерьмо - эффективный способ дрессировки, в Проходном об этом знают.