-... Где я ?.. Все плывёт перед глазами... Что я слышу... стон или плачь? Нет - нет, так не должно было случиться, я не хочу такой смерти. - На столе, тускло освещенном лампой, лежало изуродованное, выпотрошенное тело райторна. Кхерит попробовал потянуться к нему, но понял, что не чувствует своих онемевших, прочно привязанных за крюк над головой рук. Постепенно возвращалось сознание, и понимание положения, в котором он оказался, приобретало всё более жуткие черты. Назойливые мухи постоянно донимали юношу, а ещё большей соли добавляло сильное зловоние с характерной сладковатой отдушкой, заполнившее небольшую камеру. Немного приглядевшись, Кхерит увидел на полу еще несколько тел в лужах грязи, перемешавшейся с кровью. К горлу начала подступать тошнота, но стало по-настоящему дурно, когда зрение окончательно вернуло остроту.
На рельефных каменных стенах не было ни одного места, не заляпанного кровью. Весь пол завален расчлененными трупами, а из решётчатого отверстия в потолке периодически что-то падало, издавая противный шлепок. Повернув голову, насколько позволяло положение, Кхерит увидел дверь. Вообще-то это больше напоминало большую шестерёнку, видимо, она не открывалась стандартно, а как-то откатывалась, но перед тем как проверить догадку, нужно было решить ещё одну проблему. Старый ржавый крюк, прикреплённый увесистой цепью к потолку, прочно удерживал райторна в подвешенном состоянии за стянутые верёвкой руки, а ноги лишь кончиками пальцев касались холодного каменного пола. Кхерит попробовал раскачаться, но буквально сразу уперся спиной в стену. Нужно было что-то придумать, чтобы освободиться, но вариантов было мало. Юноша крепко стиснул зубы от нахлынувшей боли в руках, но не издал ни звука. Когда боль немного притупилась, парень подтянулся, поравнявшись с верёвкой лицом, и попытался зубами достать до узлов, но они, к сожалению, оказались с противоположной стороны. От отчаянья Кхерит впился зубами в сами путы и очень долго, с остервенением, выдирал волокна. Когда узник добрался до последнего витка, верёвка не выдержала и порвалась. Райторн грузно шлёпнулся на окровавленный пол. Подняться удалось не сразу, ноги предательски не слушались, постоянно подкашивались и судорожно дрожали. Босые стопы увязали в липкой жиже, которая толстым слоем покрывала пол камеры. Подходя к двери, Кхерит споткнулся, сильно ударившись пальцами правой ноги обо что-то твёрдое, и упал на ладони. Крепко выругавшись, он в сердцах стукнул кулаком по каменному выступу, об который споткнулся, и плита, явно не выделяющаяся из гладкого среза пола, начала медленно опускаться вниз. К огромному удивлению, заскрежетала ржавая дверь и вращаясь отодвинулась вбок.
- Всё оказалось так просто... - выдохнул себе под нос Кхерит, вытирая пот со лба и осторожно озираясь по сторонам.
Затаив дыхание и прислушавшись, юноша не заметил ни одной живой души (не считая крыс, снующих под ногами), которая могла бы создать ему проблемы, "огорчившись" его побегом. Свернув за угол, парень очутился в узком проёме между двумя камерами. Прижавшись спиной к стене, он ещё раз прислушался.
-"Что за чёрт"?! - подумал про себя Кхерит. - "Помещение больше напоминает пыточную камеру, а дверь так легко мне поддалась. По всей видимости, никто не предполагал, что из этого помещения может выйти кто-то, кроме "мясника"... - парень сделал глубокий вдох и скривился от отвращения, вновь подавив рвотный позыв. Он решил двигаться дальше, в надежде найти выход либо лазейку и поскорей убраться из этого чудовищного места.
То, что предстало взору дальше, кого угодно могло лишить дара речи. На стенах коридора, прибитые металлическими штырями, висели трупы омерзительных существ, каких ещё Кхериту не доводилось встречать. Единственный факел, висевший у двери, ярко освещал несколько ближайших экземпляров, на остальные бросая причудливые тени, добавляя жути. Повинуясь захлестнувшему голову адреналину, он побежал на все ещё подкашивающихся ногах, задыхаясь от ужаса. Его сердце бешено колотилось, а в голове крутилась лишь одна мысль - бежать! Казалось, что ноги несли его сами, не зная куда, лишь бы найти хоть какой-то выход. Вряд ли после увиденного что-то могло остановить или напугать его, но в череде мелькающих справа и слева уродливых тел, вдруг заметил силуэт девушки. Кхерит сразу вспомнил о Рише и вмиг похолодел, оступился и упал в очередной раз, разбив оба колена. Так и стоял он некоторое время на ледяном неровном камне, боясь обернуться. Когда страх немного отпустил, он подошёл рассмотреть девушку. Она, так же как и те бедолаги в камере, была одной с ним расы и примерно того же возраста. Светлые пряди волос, слипшиеся от грязи, закрывали лицо. Девушка была распята на стене штырями, пробившими руки и ноги насквозь. Приподняв её голову и откинув волосы, Кхерит с небольшим облегчением выдохнул, обнаружив, что это не Риша, хоть по сильно изуродованному лицу и сложно было понять наверняка.
Сколько прошло времени, определить в такой темноте было невозможно. Казалось, что этот "музей увечий" никогда не закончится. Кхерит бежал в единственно возможном направлении, преследуемый зловещей тишиной и неотстающим запахом разлагающейся повсеместно плоти, пока не наткнулся на дверь из металлических прутьев. Помня принцип открытия предыдущей двери, райторн с надеждой стал ощупывать пол и стены, но не находил ничего, похожего на кнопку. Прильнув к прутьям, юноша увидел большой зал, едва освещённый маленькими факелами, развешенными на колоннах по периметру округлой тюрьмы. Мощные столбы в центре сооружения упирались в каменные своды, а основанием скрывались где-то в бездонной темноте. От плиты каждого этажа к срединному основанию тянулись кольца цепей гигантских размеров, поддерживая всю конструкцию в застывшем на века состоянии. С потолка, просачиваясь сквозь щели, капала вода. Просунув руку сквозь решетку, Кхерит понадеялся набрать немного в ладонь, но она, наткнувшись на препятствие, лишь разлеталась белесыми брызгами в разные стороны. Попить так и не удалось, но узник немного воодушевился тем, что это были капли, светящимися переливами знакомые с детства, а значит, он всё ещё в родных краях. С удвоенным усилием Кхерит всмотрелся в глубину зала. На противоположной стене были подобные этой камеры, расположенные рядами друг над другом. Сосчитать их было невозможно, нижние ряды скрывались где-то в глубинной тьме. Но райторн заприметил, что у каждой клетки с боку есть нечто похожее на кнопку, и недолго думая Кхерит попробовал прощупать стену у своей камеры с наружной стороны. Вскоре он наткнулся кончиками пальцев на кнопку, но не смог дотянуться до неё ладонью, чтобы нажать. Видимо, кто-то хотел подарить последнюю надежду узникам, так сказать, поиздеваться над обреченными. Кхерит задумался, что бы могло ему помочь, и в голову пришла одна маленькая, но неприятная идея. Вернувшись немного назад по коридору, он стал рассматривать трупы на наличие предметов, способных посодействовать его замыслу. Он шёл так, пока не очутился опять в изначальной камере. С пола он поднял оторванную руку, некогда принадлежавшую кому-то из его расы, и решил, что это подойдет. Не успев сделать и пары шагов, юноша почувствовал, как к горлу вновь подкатила тошнота, голова потяжелела и закружилась, кровь упругими толчками запульсировала в висках, и Кхерита вырвало. Несколько минут он стоял, дрожа в ознобе от слабости и тяжело дыша. Казалось, что этому кошмару нет ни конца, ни края. И лишь усилием воли, грея себя призрачной надеждой на то, что ему удастся выбраться из этого поганого места, юноша заставил себя двигаться дальше.
Коридор, по которому недавно бежал райторн, оказался не таким уж длинным, скорей всего, он и не бежал, а только думал, что ноги уносят его из этого "трупонария". Дойдя до решётки, Кхерит просунул сквозь прутья чужую руку и, слегка размахнувшись ею, ударил по каменной кнопке на внешней стене. Через несколько мгновений тишины прозвучал щелчок, и ржавая дверь сдвинулась вперёд, освобождая дорогу.
Словно откликнувшись на звук из открывающейся камеры, со всех сторон раздались стоны, больше похожие на мычание. Кхерит подошёл ближе к одной из камер и нажал на кнопку. Решётка распахнулась, но пленник не спешил уходить, он лишь забился в дальний угол и, дрожа всем телом, продолжил стонать, закрывая руками голову и поджимая ноги под себя.
- "Несчастный"... - подумал про себя Кхерит и подался вперёд, чтобы помочь бедолаге встать. Но узник резко отмахнулся рукой, в которой было что-то, напоминающее заточку, и, поднявшись на ноги, хромая и невнятно бормоча, двинулся на оторопевшего Кхерита. Райторн отступал, пока не упёрся в металлические поручни заборчика, отделяющего его от пропасти. Нападавший ринулся на него с явным желанием раскромсать, наверное, он думал, что перед ним палач или просто страж, пришедший потешить себя или напомнить пленному о скором бесславном конце. Движения его были хаотичными и дергаными. Кхерит сразу понял, что враг не представляет для него особой угрозы. Гораздо большая опасность заключалась в неудачно узком месте схватки, не оставляющем возможности для маневра. Всё произошло в считанные секунды. Успев правильно отреагировать на очередной выпад, юноша уклонился и направил инерцию тела противника дальше к хлипкому поручню. Бедолага вместе с ограждением сорвался вниз. Его крики ещё долго долетали до ушей Кхерита, пока не послышался глухой шлепок тела о каменный пол где-то глубоко внизу.
Решив не повторять столь неудачный опыт по спасению, Кхерит наугад выбрал одну из двух возможных сторон и пошёл. Шума, конечно, он наделал немало, но, по всей видимости, никто этого пока не заметил. Всё стало ещё более странно, когда райторн понял, что оказался на том же месте, сделав полный круг по этажу.
- Так... - протянул Кхерит. - И что теперь?.. - Он попробовал пройти тем же путем ещё раз, но уже более внимательно осматриваясь по сторонам и заглядывая в камеры обреченных, опять замкнув круг. И тут его осенило. Он вспомнил, что видел в одной из камер нечто, напоминающее лестницу. Быстро вернувшись на несколько метров назад, Кхерит подошёл вплотную к решётке и стал всматриваться в темноту. В камере никого, а дверь закрыта не как все остальные, а на ключ. Дернув её со всей злостью, райторн уселся на холодный пол и закрыл глаза, чтобы подумать. В детстве Риша научила его преодолевать такого рода несложные препятствия, ведь отец часто запирал её в комнате, чтобы та не шлялась по улицам ночью. Хитрая девушка нашла способ сбегать тихо, без лишней пыли и даже закрывая за собой дверь. Гахарт так и не узнал об этой маленькой невинной шалости дочери. Вскоре она с виртуозным пристрастием вскрывала практически любой замок средней сложности, имея при себе всего лишь две заколки для волос.
Повсюду раздавались стоны, сводившие с ума, и в какой-то момент даже стало страшно, что выбраться отсюда не получится.
- Эти ребята, наверное, слишком давно здесь сидят, и даже не понятно, как они ещё все не умерли от голода, скорее всего, питаются крысами, или их кто-то кормит?!.. А может быть, они едят своих соседей по камере? Но одно я могу сказать точно - душой и рассудком они давно уже мертвы... - поговорив с самим собой, юноша вскочил на ноги.
Решение пришло мгновенно, но мероприятие было опасной затеей, нужна была заточка, чтобы попробовать открыть замок. Подойдя к камере, где сидел всего один заключенный, Кхерит открыл механический замок. Узник никак не отреагировал на присутствие в своей камере незнакомца и всего лишь отвернулся. Кхерит не стал рисковать. Медленно подойдя к несчастному сзади, он резким движением рук свернул ему голову. Раздался мерзкий хруст костей, и тело упало замертво к ногам убийцы. Слегка скривившись, Кхерит принялся осматривать труп и, к своему счастью, обнаружил заточку.
- Отлично, думаю, это подойдёт! - Казалось, что монологи с собой у парня вошли в привычку, хотя, возможно, это был механизм защиты от окружающего безумия.
У заветной двери Кхерит стал вспоминать уроки Риши. Все получилось как-то легко и просто. Руки двигались сами, будто в этот момент ему помогала подруга, так же как и в детстве, когда они залезали в дом а"Ллаеров, по непонятной никому причине, наверное, чтобы пощекотать друг другу нервы. Раздался щелчок, вернувший юношу к реальности, и дверь подалась вперёд, но, вместо того чтобы открыться нормально, она опрокинулась на пол, наделав столько шума, что за ним не было слышно матюгов Кхерита. Вероятно, петли двери давно проржавели до основания, и полотно держалось исключительно на замке. Не успев опомниться, райторн уже стоял на пролете винтовой лестницы, соединявшей этажи. После непродолжительного выбора дальнейшего направления он начал карабкаться вверх. Подъём, мягко сказать, был крайне неудобным, на пролётах было очень тесно, а для того чтобы переступать по ступеням, нужно было сильно задирать ногу, если добавить к этому полное отсутствие света, то картина сложится окончательно. Наверху Кхерита встретила дубовая крышка люка, явно выбивавшаяся из местного колорита, которая никак не поддавалась на "уговоры" открыться. Прощупав стены, Кхерит не обнаружил никаких выступов, подобных уже привычным, а у крышки не было даже замочной скважины, казалось, что проход просто-напросто заколочен, и самое печальное это то, что пройти здесь, по всей видимости, не возможно. Пришлось спускаться до самого дна, что тоже было делом не из легких, так как постепенно стали попадаться наполовину разрушенные временем ступени, с которых нога просто соскальзывала.
- "А вот и оно - дно", - саркастично подумал про себя "путешественник". Встав на последнюю ступеньку, Кхерит оказался по колено в ледяной воде, которая мгновенно "похитила" часть тепла тела и сменила цвет на призрачно-молочный, немного освещая местность. Райторн решился полностью окунуться, он часто так делал, засидевшись до глубокой ночи в лесу, чтобы освещать себе дорогу до дома. Это всегда было достаточно опасным мероприятием, так он становился похожим на лампочку и представлял собой хорошую мишень для лесных тварей, но в этом были и положительные моменты. Во-первых, руки райторна были полностью свободны, а во-вторых, снующая повсюду мошкара переставала донимать. Видимо, испаряясь вода имела некий тонкий запах, отпугивающий насекомых. Намочив полностью свой окровавленный саван, который на него был кем-то любезно напялен, Кхерит смог разглядеть узкий коридор, зовущий его в темную даль. На гладких, отполированных водой стенах играли переливами блики. Вероятно, поток здесь периодически поднимался и опускался, потому как отметки, нанесенные на стены течением, были практически у самого потолка. Где-то вдалеке слышно было нечто, похожее на водопад. Райторн направился прямо на звук срывающейся воды, так как другого выбора у него не было. С приближением источника шума усиливалось и течение подземной реки. Кхерит шёл не останавливаясь, его всего трясло от холода, он не видел, куда наступал, а осторожничать не было сил. Он засыпал от усталости и чувствовал, как холод проникает всё глубже в тело. На несколько мгновений ему показалось, что там, где шум водопада уносит его сущность в бесконечность, его ждёт прекрасный и теплый дом. Где пепельно-желтые волосы его матери ниспадают аккуратным каскадом, закрывая собой плечи и утончённую талию от глаз, и всюду эхом повторяется призыв остаться. Когда Кхерит на миг пришёл в сознание, он был уже полностью захвачен потоком, уносящим его всё ближе к обрыву...
***
- Уже скоро к этой сырости добавится холод! - вышвыривая на улицу полуголую женщину, кричал мужчина зрелого возраста. - Он-то доберётся до таких мест, о которых ты даже не знаешь. Дрянь!
Хрупкая на первый взгляд девушка спешно собирала разбросанные на мокрой брусчатке вещи. Никто из проходивших мимо не остановился, чтобы помочь ей. То было не редким явлением на улицах ночного Долтена. Уставшие от трудного дня охотники не редко пользовались услугами "доступных" женщин, которых в нижнем городе было сполна. Далеко не все могли пойти и охотиться для себя, многие просто не тянули введенный высшей семьёй "сбор на охоту".
Охотничьи угодья, где мужчины из более низкого сословия могли добывать пропитание, находились либо очень далеко в лесной чаще, либо в труднодоступных и никоим образом не предназначенных для этого местах. Прочих профессий было не много, и не каждый годился на ту, или иную роль. Кто-то просто не хотел быть винтиком чужого механизма и добывал себе пропитание как попало.
Лето уже шло на спад, об этом неумолимо напоминали холодные ночи. Беспросветная серая туча над головой растолстела уже до такой степени, что своим "брюхом" стала касаться шпилей трех главных домов Долтена.
Скоро праздник "очищения". День, к которому нужно очень серьёзно готовиться, потому как город останавливает свою жизнь на две длинные, как вечность, недели, и все жители без исключения прячутся по домам, оставляя опустевшие улицы на милость бушующих стихий. Те, кому некуда податься, обращаются за помощью к церквям и сектам в надежде обрести кров и пережить "очищение". Естественно, вместе с защитой, бродягам приходится принимать веру культа и брать на себя обязанности с некоторыми ограничениями свободы. Это плата за выживание. Впрочем, без этого сезонного природного явления местным сектам было бы сложно набирать народ.
Само "очищение" представляет собой природную аномалию, при которой нижние, самые тяжёлые слои облаков, обрушивают муссонные дожди по всему периметру хребта, превращая территорию Сумеречного леса в непроходимые топи. Сильно переполняется и без того бурная река Ночи, расширяя свои владения и сильнее напирая на город, стремясь смыть его со своего пути. Кульминацией действия служит невероятная по своим масштабам гроза. Всполохами молний покрывается вся видимая земля, становится светло, как ясным днём, а от раскатов грома трясется весь Долтен до глубин своего основания. В этот пик всем запрещено покидать дома, даже если на то есть весомые причины.
Три шпиля главных домов города ловят большую часть молний, служа громоотводами и охраняя верхний город. Но не всё так просто. Конструкторами, инженерами и архитекторами, занимающимися возведением зданий города, была предусмотрена система, позволяющая абсорбировать энергию молний, превращая её в мирное электричество, и собирать его в огромных аккумуляторах, расположенных в глубинах замка Роэлдрох (дома эл"Ваелей). И только главенствующей над всеми семье, дозволено было распоряжаться им на своё усмотрение. Райторны не стали вдаваться в подробности, как работает этот аппарат. В подвале был большой рубильник, к которому по особым событиям и праздникам подходил стражник и просто поднимал его вверх. В эти моменты весь город и каждый дом наполнялся светом и теплом. Какое неописуемое чувство восторга производил обычно серый Долтен в эти дни. Все забывали о сырости на целые сутки, а вечером устраивали большой пир на главной площади. Но таких дней было всего несколько в году, так как заряда хватало ненадолго. В последнее время тенденция вела к сокращению пользования благами цивилизации, так как индикатор заряда аккумуляторов все быстрей и быстрей тускнел с каждым годом.
Ещё одной особенностью "очищения" было полное обеззараживание территории города. Молнии, достигающие преисполненной влагой земли, дезинфицировали мостовые и фасады домов от чрезмерно размножившейся заразы, а так же уничтожая плесень, грибок и мох. И трудно было бы узнать город, если хотя бы на один год нарушится цикл "очищения".
***
- Папа, папа... - хрипела проснувшаяся посреди ночи в своей кровати Риша. - Позовите пааа...- девушка закашлялась, она была всё ещё слаба и без помощи служанки не могла даже подняться. Но никто не приходил. За окном моросил дождь, отбивая рваные ритмы по подоконнику. Девушка, приложив немного усилий, перевернулась со спины на бок и уставилась на своё домашнее платье, аккуратно висевшее на спинке стула рядом с кроватью.
- Я дома... - Зрение немного расфокусировалось, и красивое платье стало лишь фоном для мелькавших в голове картинок. - Что же, всё-таки, произошло... там, в лесу?.. Возможно, я его потеряла?.. А ещё эти существа... я не видела их прежде, даже не помню, что бы нам о них рассказывали на уроках. Все равно... теперь я одна...- Риша тяжело вздохнула и закрыла глаза. - А ведь я его любила... больше чем друга или брата, хоть он не замечал этого... Или делал вид, что не замечает?!.. С ним было очень весело, - с трудом сглотнув вставший в горле ком, девушка несколько раз глубоко вдохнула. Её начало знобить, а пальцы рук и ног вновь онемели.
Гахарт приютил в своём доме сорванца Кхерита, когда тому ещё не было и девяти лет. Потом, через несколько лет притирок, он ему полюбился не меньше, чем родные дети. Однако дать Кхериту всё то, что он давал своим отпрыскам, не мог по некоторым соображениям. К тому же, воспитание этого ребёнка могло неправильно восприняться другими семьями. Кхерит не был простым бродягой. В его взгляде таилось что-то загадочное, будто он смотрит тебе не просто в глаза, но и в душу, затрагивая самые тонкие струнки. Некоторые его манеры так же указывали на то, что юноша неплохо воспитан и из него мог бы выйти отличный дворянин.
О"Кершт знал с самого начала, кто перед ним. Каким-то тёмным роком этого мальца связало с его домом. Но вопреки логики и здравому смыслу сердобольный Гахарт принял Кхерита как родного сына.
Всполох молнии за окном и сильный раскат грома вновь заставили глаза девушки открыться. Она лежала на спине, укрытая тёплым одеялом, в комнате заметно похолодало. Риша попыталась пошевелиться, но не смогла даже приподнять руку. Девушка казалась парализованной. Свет от молнии будто застыл в своём проявлении и разлился по стенам полупрозрачными ручьями. А за окном всё ещё было темно. Дождь колотил по отливам с удвоенной силой и с каждым мгновением лишь усиливался. В тот миг, когда шум стал невыносим, оконная рама сдалась и, треснув, разбросала осколки стекла по полу. В комнату ворвался свистящий ветер и поднял к верху балдахин, прижав его к потолку. Потом ринулся вниз и сорвал одеяло с девушки. Она почувствовала какую-то качку, словно лежала в лодке, которую свирепые волны бросали из стороны в сторону, грозясь потопить и раздавить, как щепку. Риша заметила, что уровень воды достиг верхнего края оконного проёма, но ни одна капля не попала внутрь. Из осколков на полу проступила вода и рывками стала подниматься, пока не поравнялась с кроватью. Риша отчаянно пыталась пошевелиться, но не могла даже слово произнести, чтобы позвать на помощь. Вода всё прибывала, не спеша затапливая тело девушки, и через считанные секунды добралась до лица. В панике открывая рот, подобно рыбе, выброшенной на сушу, девушка начала лихорадочно дышать. Когда было почти поздно, крик вырвался наружу из груди.
- Риша! - мерзкий, хриплый голос звучал прямо в её голове, отдаваясь неприятным звоном в ушах. - Риша !.. Риша! Риша... - снова и снова повторял он, но с каждым разом становясь всё родней и теплей. Всё исчезло так же неожиданно, как и появилось. Через мгновение девушка резко открыла глаза и села, судорожно глотая воздух в попытке отдышаться, чувствуя, как болят лёгкие, как тупая боль пульсирует в повреждённой ноге. Немного восстановив дыхание, Риша осмотрелась по сторонам. Она была одна в своей комнате, окутанной ночной тишиной, а на улице, казалось, дождь стих. Окна плотно закрыты, а положение предметов осталось неизменным. Постельное бельё было влажным от пота.
Не желая оставаться одной, девушка попыталась встать. Опершись об изголовье кровати, Риша привстала и выпрямилась, но не успела сделать и пары шагов, как её ноги подкосились. Какое-то время девушка лежала на холодном полу, дрожа всем телом, но отнюдь не от холода. За её спиной, со стороны кровати послышались шаркающие шаги. Они приближались, становясь громче. Комнату заполонил запах тлена. Сил больше не было. Риша свернулась калачиком, закрыла глаза и, прерывисто дыша, рыдающим шёпотом произносила: - Спасите меня кто-нибудь! Пожалуйста!..
***
В трактире, расположенном на центральной площади города, отдыхал после охоты отряд дома эл"Ваелей. В воздухе клубился дым от сигар, играла задорная, мажорная музыка, а официантки в лёгких вульгарного вида платьях разносили еду гостям, кокетливо улыбаясь.
К одному из столиков, за которым сидели четыре крепких, бывалых охотника, подошёл седовласый мужчина и уселся с краю.
- Приветствую, Хенес. Я принёс тебе то, что обещал, - пожилой мужчина похлопал по звенящему золотом карману. - Возьми, пожалуйста, моего юнца с собой завтра, а?
- Кто разрешил тебе сесть? - не отрываясь от ласк проститутки, презрительно прошипел юноша лет двадцати пяти, крепкого телосложения. У него были светлые, почти бесцветные короткие волосы, аккуратно выбритые по бокам, холодные серые глаза, не выражающие ничего, кроме презрения и надменности. Одет он был в дорогой охотничий камзол, явно сшитый на заказ.
Старик опешил и молча уставился на молодого наглеца.
- Но ведь... - неспешно и с опаской протянул он. - Ты сам сказал, что я должен прийти сюда и передать тебе золото. Взамен ты возьмешь на охоту моего сына!
Торопливое и тихое бормотание старика заставило Хенеса оторваться от своего занятия. Мельком он осмотрел свиту и повернулся к оппоненту.
- Слушай сюда, Рэхос, - грубо ответил Хенес. - Я помню о нашем уговоре, но кто тебе разрешил садиться за мой стол?! - Подпевалы загудели в предвкушении. - Я не позволю всякой черни показывать свой нос! - после этих слов парень сильно толкнул старика, опрокинув его вместе со стулом. В зале разразился хохот.
Перекатившись по полу, Рэхос с трудом поднялся, и никто ему не подал руку помощи, потому что боялись Хенеса. Этот заносчивый парень много крови перепортил. Он постоянно искал драки, унижал людей и, казалось, что он был позором дома эл"Ваелей, но его отчим - Жакард, действующий глава дома, сын и единственный наследник Шраона, так не считал. Ни разу он не отчитал своего пасынка, а на все жалобы горожан отвечал молчанием и полным безразличием. А особо надоедливые, те, которые пытались дойти "до конца" в этом вопросе, находили свой "конец", исчезая без следа. Его мать, Раза, любила родного сына даже больше, чем второго мужа. Она не дала бы своего мальчика в обиду никому, поэтому Жакард не старался его воспитывать, да и не видел в этом необходимости, ведь Хенесу не достанется отцовская власть, Шраон уже всё сказал по этому поводу. Жакард получил роль отчима в придачу к жене, так сказать, двое по цене одного. По началу он пытался как-то сблизиться с молодым человеком, стать для него настоящим отцом и наставником, но после немногочисленных попыток его интерес стремительно угас. Ему стало полностью плевать на Хенеса, и тот пустился во все тяжкие. Скорей всего, от нечего делать, потому что всё, что он хотел и не хотел, у него было с избытком.
- Да будь ты проклят! - в сердцах, сквозь зубы прошипел Рэхос и поспешил к выходу.
Стоило старцу закрыть за собой дверь, как Хенес обвел взглядом своих вышибал и с мерзкой улыбкой на лице произнес:
- Он унёс с собой мои деньги! Объясните ему как следует, что бывает за такую провинность.
Три широкоплечих и коренастых райторна поспешно надели свои накидки и вышли за Рэхосом.
- Ну, а мы с тобой, милашка, продолжим с того, на чем нас нахальным образом прервали, - Хенес продолжил свои утехи с молоденькой девушкой, которой не было по виду ещё и второго десятка. Она сидела у него на коленях в одном лишь корсете под грудь. Её молочная кожа была смазана эфирным маслом, что придавало округлым формам помимо блеска ещё и соблазнительный аромат. Она медленно водила ладонями по его рельефным мышцам и спускалась всё ниже. Хенес закрыл глаза, наслаждаясь покусыванием мочки уха вперемешку со сладострастным шёпотом. Потом блудница дала волю язычку, лизнув по щеке, и нежно поцеловала в шею. Копна длинных, пышных волос опустилась на лицо юноше, и её губы сжали поочередно верхнюю и нижнюю губу Хенеса. Не в силах больше сдерживаться, молодой охотник подхватил девушку на руки и понёс в комнату, расположенную на втором этаже заведения, плотно закрыв за собой дверь.
Рэкос торопливо шёл по опустевшим ночным улицам Долтена, подгоняемый начинающимся дождём. Он не жалел о сказанном, хоть и знал, что придётся поплатиться за свои слова. Как минимум это обернётся тем, что у его семейства не будет достаточно еды и денег, чтобы пережить "очищение". Свернув на узкую улицу по направлению к своему дому, старец заприметил молодого райторна, сидевшего прислонившись спиной к стене. Рэкос хотел было пройти мимо, но не смог. Он всегда старался помогать нуждающимся. Старик остановился и присел на корточки, взглянул в лицо сидевшего райторна и обомлел.
- Гноха?! - Старик не верил своим глазам. - Это правда ты? Что с тобой?
Парень никак не реагировал. Его глаза смотрели в одну точку, а на лице не было и тени каких-либо эмоций. Он даже не моргал. Вся одежда была изорвана, а ноги были босы и заляпаны грязью вперемешку с кровью. Старец попытался поднять юношу, но тело его было как вата, словно вся жизнь вдруг вышла из некогда энергичного и рассудительного Гнохи. Рэхос не стал задавать лишних вопросов, ведь ответа бы он всё равно не получил бы. Он взвалил на плечи обмякшее тело юноши и пошагал домой, тем более дождь стал усиливаться.
- Пошли, у нас переночуешь. Сейчас на улице станет совсем мерзко. А завтра я позову кого-нибудь из твоих родных. Пускай сами с тобой разбираются.
На стук дверь открыла седовласая, пожилая женщина.
- Ты опять кого-то притащил? - уперев руки в бока, спросила хозяйка. - Не староват ли ты для этого, Рэкос? - но увидев, кого муж приволок, она тут же осеклась и её тон из нравоучительного перешёл на более встревоженный. - О, Боги! Это кто...- Гноха? Что с ним случилось? Его кто-то избил?
Мужчина аккуратно опустил юношу на свободную кровать и задвинул шторку.
- Нора... - протянул задумчиво старик. - Я повидал в своей жизни многое, но такое выражение лица, как у него, вижу впервые... - Заметив, что жена приготовилась к очередному скандалу на предмет того, что на кой чёрт он притащил его в дом, самим есть нечего, а ещё за ним ухаживать?! Рэхос не стал дожидаться всплеска эмоций и добавил: - Это не наша забота. Завтра утром я приведу его родню, пускай забирают его и выхаживают.
- Ты бы о нас так заботился! - заявила Нора, заставив Рэкоса впасть в ступор.
Он больше ничего не сказал. Просто сел на кресло перед окном и вроде попытался расслабиться. Нора продолжила заниматься домашним хозяйством. Домик у них был маленький и стоял в нижнем городе, немного на отшибе от остальных. У них была даже небольшая придомовая территория, ограждённая символическим заборчиком. Сын находился у друзей и, по всей видимости, домой не собирался, так что Нора готовилась закрывать дверь на ночь и ложиться спать. Она укрыла своего уставшего мужа пледом и пошла за тумбочкой для ног, как в дверь снова постучали. Женщина не задумываясь отворила её, в надежде, что это Рахос вернулся с гулянки. Но в дверь с силой ударили, и она слетела с петель, попутно пришибив женщину. В дом вошли трое мужиков и набросились на начинающего вставать с кресла Рэкоса. Старик под градом тумаков быстро осел на пол и перестал шевелиться. Последнее, что он слышал,- это внезапно оборвавшийся визг своей любимой жены.
***
Стоит глубокая, затяжная осень. Северо-западный порывистый ветер гонет клочковатые облака, открывая в них голубые бездонные просветы. Деревья сбрасывают с себя золотистый, праздничный наряд, устилая им горные тропы шуршащим под ногами "ковром". Небольшой ручеёк наполняет тишину убаюкивающим журчанием, искрясь в лучах солнца.
Сквозь кристально чистый воздух прекрасно видно весь Беренгерский горный хребет, огибающий полукольцом относительно небольшую равнину. На его пикообразных, величественных вершинах искрится белоснежный снег, а с уступов стекают мощными потоками воды, разбиваясь на небольшие речушки и ручейки.
Поодаль от бурных рек, пронизывающих долину насквозь, находится небольшая деревушка, представляющая собой пару мощёных улиц с аккуратными, плотно стоящими друг к другу домиками из камня и дерева, двух таверн, центральной площади, во главе которой расположена скромного вида ратуша, и двух цехов для ремесла, в которых кипит работа и днём, и ночью.
Рай ремесленников, именно так, в шутку, называют эту деревушку местные жители, представители разных профессий, начиная от кожевников, кузнецов, портных и заканчивая гениями инженерной мысли. Здесь, в долине рек, на Одинокой равнине (как прозвали её граждане соседних стран), самой природой были созданы все условия для труда и творчества: обилие воды, разнообразные горные породы (гранит, базальт, глина, песок, каменный уголь, железная руда и многое другое). А вот с древесиной в окрестностях проблемы. Все деревья столь низкие, что можно буквально дотянуться ладонью до макушки, да и растут в основном на склонах, в труднодоступных местах. В окрестностях деревни так и вовсе осталась только оголённая земля, на которой редкими кустиками колосилась на ветру трава. Есть и небольшой лес с западной стороны равнины, если его можно так назвать, но по указу старосты деревни, ни одного плотника с лесорубом там и близко не должно быть. Каждое дерево на учёте и спиливать можно только по особым случаям, когда, например, нужно построить ветряк или водяное колесо для мельницы.
На одном из горных уступов, вдали от суеты и хлопот, у догорающего костра сидела хрупкая молодая девушка и мечтательно смотрела вдаль с тёплой улыбкой на лице. Её звали - Эста. Она приходила сюда почти каждый день, ища не только уединение, но и добывая пропитание для себя и своего дедушки, ловя в горной реке рыбу на самодельные сети и удочку и собирая ягоды и травы. Её алые, короткие волосы трепал лёгкий горный ветер, взъерошивая в разные стороны. Выразительные, слегка раскосые тёмно-карие глаза с лисьим взглядом искрились радостью, глядя на проплывающие облака, сквозь которые пробивались лучи солнца.
Глубоко вдохнув, девушка перевела взгляд на домик, уютно расположенный у самого подножия горы, на берегу реки.
- Дедушка... - с особой нежностью в голосе произнесла Эста, смотря на небольшой бревенчатый сруб с черепичной крышей, окружённый аккуратным, ухоженным садом.
Кроме деда, у девушки больше не было родственников. Он занимался её воспитанием с самого детства: научил читать, писать и считать, обучил кожевенному ремеслу и показал азы инженерной науки. Родителей Эста никогда не видела, только знала от деда, что они оставили её, едва девочке исполнилось пять дней от роду, и ушли куда-то в далёкое путешествие, с тех пор о них ничего не было слышно. А бабушка умерла от недуга суровой зимой семнадцать лет назад, когда Эсте было всего два года. Будучи подростком, она сильно переживала о своём одиночестве, зачастую выслушивая от злых языков ровесников обидные фразы - безотцовщина, бедная сиротка и прочие гадости. Но благодаря сильному характеру смогла это пережить, доказав всем, что она не только умная симпатичная девушка, но и способная постоять за себя в нужный момент.
Отогнав дурные мысли, Эста встала, потянулась, размяв плечи и взвалив на спину весьма тяжёлую корзину с пойманной рыбой, зашагала вниз по горной тропе, крепко сжимая в правой руке самодельную удочку.
***
В гостиной у камина в кресле - качалке сидел хозяин лачуги. На вид ему было около семидесяти лет. Слегка теребя одной рукой остатки серебристых волос на голове, мужчина напевал про себя осипшим голосом какую-то песенку. По правую руку от кресла стояли костыли ручной работы, а сзади на спинке висело самодельное ружье. Из камина раздавалось расслабляющее потрескивание тлеющего угля.
Старик откинул голову на спинку кресла и сладко зевнул. Но из раздумий и неги его вернул к реальности весьма громкий стук в дверь.
- Эста, это ты? - не сразу откликнулся старик.
- Нет Брант, это я - Горн.
Обладатель голоса за дверью был привычен к медленной реакции старца. Тот повернулся в сторону входной двери и покачал головой.
- Уже шесть часов вечера, забыл? Я пришёл за рыбой, как и договаривались, - достаточно громко произнес гость с улицы.
- Ааа... - протянул Брант. - Ну входи, входи... Только Эста ещё не вернулась, так что придётся тебе, дружище, подождать немного... - Старик, не вставая с кресла-качалки, что-то нажал ногой на полу, и от входной двери донесся щелчок.
Гость, не разуваясь и не скидывая длинного кожаного плаща с плеч, уверенно и быстро зашёл в комнату и долго не думая уселся в старое деревянное кресло в углу у окна.
- Хорошо тут у вас, - медленно, но достаточно громко сказал Горн, рассматривая старые фотографии в резной деревянной рамке.
- Ты принёс квас? - не расслышав, переспросил старик. Горн еле слышно хмыкнул.
- Я говорю, а когда придёт Эста? - спросил мужчина, стараясь произнести каждое слово как можно громче и чётче. Ему хотелось поскорей расплатиться за рыбу и побежать заниматься делами в городе, ведь до наступления темноты оставалось не так долго, а ему ещё хотелось попасть на праздник сбора урожая.
- Эста, девочка моя совсем одна будет, когда меня не станет... - бормотал про себя Брант, опять не услышав вопроса. - Нашла бы себе кого-нибудь лучше, а не со мной тут возилась. Вот родители её бросили одну, а могли бы с собой взять. Хотя я не знаю, может, и к лучшему, что она со мной... Думаю, что они давно погибли...
В комнате повисла неприятная долгая пауза, прерываемая лишь поёрзыванием неспокойного гостя на старом кресле и периодическим покашливанием старика. Довольно скоро нижний край солнечного диска стал сливаться с верхушками Беренгерских гор, постепенно удлиняя нависающую над равниной тень. Гость уже перестал сдерживать своё недовольство по поводу задержки срока доставки товара, а потом и вовсе направился к двери, рассержено бубня себе что-то под нос. Не успел он прикоснуться к дверной ручке, как в проёме показалась девушка, практически по самый нос укутанная в зелёный клетчатый шарф, а на глазах одеты поляризационные гоглы. Выглядела она была скромно, но с присущим ей шармом - кожаный, самодельный плащ, кожаные полусапожки на невысоком каблуке, коричневые бриджи с ремешками и заклёпками, поверх жёлтой рубашки - болеро ручной работы. За спиной у Эсты висела тяжёлая, плетёная корзина, доверху набитая рыбой. Долго не церемонясь с приветствиями, она опустила ношу прямо перед покупателем.
- Тут ровно двадцать килограмм тумаллуса, как и всегда. Ни грамма меньше, - строго сказала щуплая девушка, снимая с себя запачканный кожаный плащ с капюшоном и поднимая очки-гоглы на лоб.
Горн не стал препираться и торговаться, он и так уже сильно припоздал, к тому же ни Брант, ни Эста никогда его не обманывали. Оставив деньги на столе, покупатель, кряхтя и удивляясь тому, как девушка таскает на себе столь тяжёлую ношу, да ещё с таким каменным лицом, взвалил на плечи корзину с рыбой и моментально покинул дом.
Тем временем солнце всё глубже погружалось в объятия гор, уступая место холодному, вечернему небу. Заварив крепкий чай, девушка обняла ладонями горячую кружку и взглянула на деда.
- Может, хватит уже имитировать старческий маразм?! - колко ужалила Эста, с лёгкой улыбкой.
- Ну, я ведь немощный старикашка... - более бодрым голосом ответил Брант.
- Ага, так и поверила, - отозвалась Эста, - перед соседями будешь прикидываться, а меня не обманешь и, вообще, я хочу есть! Почему ещё ничего не готово? - начала давить упрёками девчонка.
- Ну, я это... Да тут он... А я и не мог... Я устал от всех... - попытался оправдываться уж в который раз дедок. - И подумай, что было, если бы я не разыгрывал весь этот спектакль с глухотой и костылями. Да они бы замучили своими: "Ну, Брант, помоги, ну, Брант, сделай, ну, ты же можешь!" Я знаю, что могу! Но их в этом суматошном городе столько!.. Вспомни, почему мы живем здесь?! А всё потому, что я пытался сделать так, как ты говорила, открыть свою мастерскую и жить "спокойной" жизнью.
- А я до сих пор уверена, если бы ты не был таким лентяем, цены бы тебе не было! - завершила Эста, протянув старику чашку чая.
- А вообще, хватит бурчать на дедушку, иди лучше обними! - На лице Эсты появилась нежная, но усталая улыбка. Она поставила кружку с чаем на стол и, подойдя к дедушке, аккуратно обняла его, прижавшись лицом к мягкому свитеру. Брант погладил внучку по голове и поцеловал в макушку.
- Я пойду воды наберу для супа, - сказала Эста, взглянув на часы. Схватив два ведра и спешно застегнув пуговицы на старенькой походной куртке, девушка вышла на улицу. - У нас сегодня опять рыбный суп, как он мне надоел... - буркнула Эста, закрывая за собой дверь.
- Мда, как погляжу, бабка за те два года передала тебе в полной мере всю свою способность пилить мозг и ворчать не по теме, - фыркнул дед себе под нос. - Хех, вот выйдет замуж, не позавидую я бедному парню. - "Речь" Бранта прервал громкий крик ужаса со стороны реки, куда отправилась Эста. Старик сорвался с места, не успев даже подумать. Со скоростью, не присущей людям его возраста, он домчался до берега реки. Слегка прищурившись, несколько минут вглядывался в сгустившиеся сумерки, в надежде понять, что происходит. Брант увидел Эсту, стоящую у кромки воды, оцепеневшую от ужаса, с плотно прижатыми ко рту ладонями.
- Эста! - испуганным голосом произнёс старик, подбежав к девушке. - Что с тобой? Что случилось? Я слышал крик! - Но девушка ничего не смогла ответить, она лишь перевела взгляд на деда и медленно указала пальцем в сторону камышей. Зацепившись за лежащую на мелководье корягу оборванной одеждой, лицом вниз, у самого берега неподвижно лежало тело человека. Воды реки "растаскивали" вокруг него кровавые струйки, унося вниз по течению.
- О, Боги! - выдавил из себя Брант, округлив глаза. - Эста, живо иди в дом! - внезапно голос старика стал твёрдым и даже грубоватым. Но девушка его не слушалась, такая чудовищная картина предстала перед ней впервые в жизни. В их скромной, изолированной от мира деревушке никто никого не убивал, все уходили лишь по старости или засыпали, чтобы никогда не проснуться, из-за недуга.
- Я тебе что сказал?! - ещё раз потребовал Брант, но на сей раз девушка побежала в дом, закрылась у себя в комнате и на всякий случай достала из шкафа охотничий кинжал. В голову стали лезть самые страшные мысли. Она неоднократно порывалась выйти на улицу и помочь деду, или хотя бы убедиться, что с ним всё в порядке, но внутренний голос умолял её остаться дома и ждать.
Вскоре раздался стук в дверь. Эста подпрыгнула от неожиданности, но, быстро взяв себя в руки, подбежала к двери и, приготовив кинжал в боевую позицию, отодвинула засов. На пороге стоял Брант с весьма озадаченным и хмурым лицом, а на плече у него висел молодой юноша с длинными грязными волосами, молочной кожей и с неприкрытым срамом.
- Открывай подвал! - приказал Брант. - Эста! - прикрикнул на оторопевшую внучку старик, постучав её по плечу. - Нет времени ворон считать. Открой подвал.
- Ты уверен? - удивилась девушка. - Этот жмурик у нас теперь в подвале будет лежать?! И что нам с ним делать потом? - прорвалась череда вопросов из некогда молчавшей Эсты.
- Сейчас не время для вопросов. И вообще, не говори пока ничего, договорились?!
Спустившись с мокрой и неподвижной "находкой" в подвал, старик словно растворился в темноте. В комнате повисла неприятная тишина. Эста присела на корточки и стала вглядываться в любое движение тени и прислушиваться к малейшему звуку, доносящемуся из подвала, но спуститься вниз не решалась. Минут через пятнадцать показался Брант. Он молча поднялся в гостиную, закрыл люк подвала и так же молча, закурив трубку, уселся у камина. Эста никогда не видела своего старика столь мрачным и напряжённым. Ей казалось, что даже после похорон любимой жены и после того, как родители девочки ушли, не сказав ни слова, он находил в себе силы и даже слегка улыбался.
Ночью Эста никак не могла уснуть. В голову лезли кошмары, она просыпалась в холодном поту и снова вслушивалась в малейший шорох. Сон отбило окончательно, когда из подвала донёсся странный шум. Поспешно вскочив с кровати, надев халат, Эста выбежала в гостиную. Кинув быстрый взгляд в сторону кровати Бранта и обнаружив, что она пуста, девушка почувствовала неладное и, открыв крышку люка, спустилась вниз.
Увиденная картина вновь лишила её дара речи. Висевшая на потолке лампа тускло освещала стол, на котором лежал юноша, учащенно дыша и сдавленно мыча. Во рту был кожаный кляп. Руки были прочно прикованы не только за запястья, но и за локти, а ноги - за колени и лодыжки. Шею сдавливал широкий металлический ошейник, припаянный к столешнице. Над бедолагой высился Брант с ножом в руках, готовый нанести удар.
От всего увиденного девушке стало не по себе, она накинулась с воплями на деда, но была быстро отброшена мощным движением руки в сторону. Эста разревелась, как годовалый ребенок, но дед снова замахнулся над бедолагой, лишь в последнюю секунду остановив движение смертоносного лезвия в сантиметре от груди жертвы. Затем он попытался ещё несколько раз, но так и не смог убить лежавшего перед ним юношу. Нервно развернувшись в сторону Эсты, старик схватил её за руку и утащил наверх.
- Тебе лучше забыть сегодняшний день! - быстро выпалил Брант, нанеся точный, но аккуратный удар ребром ладони в район шеи Эсты. Девушка мгновенно отключилась. Подхватив на руки обмякшее тело внучки, старик отнёс её в кровать, укутал в одеяло и, выйдя из её спальни, закурил ароматный кутанский табак. Грузно усевшись в кресло, Брант откинул голову назад и закрыл глаза. По его небритым щекам заструились слёзы.