Аннотация: Золотая рыбка за прошедшие века не растеряла своего терпения
В стародавние времена где-то далеко, то ли на Сахалине, то ли на берегу Ладоги жил старик со своею старухою. Жили они одиноко: рыбный промысел в той местности угас, все, кто помоложе разъехались, а старики перемерли. Одно только окошко и светилось во всей деревне - старика со старухой. Ничего, кроме как ловить рыбу, да подправлять хозяйство по мелочи, старик не умел, воровать совестился, попрошайничать брезговал, вот и жили они беднее бедного. Нищая жизнь у них была, что уж греха таить. Рыбалкой только и жили.
Отправился старик однажды проверять сети. Отправился в пятницу, потому как рыбнадзор налетает по субботам, а на взятку у бедняка ничего не было. Сети следовало снять, чтобы в понедельник, после рейда, поставить обратно. Посмотрел старик, а в сетях ни черта и не оказалось. Тина только, пластиковые бутылки да размокшая бумага. Матерясь и обмирая от страха перед грозной голодной старухой, он выбирал мусор, когда наткнулся на шевелящийся пакетик. Из пакета вылилась вода вперемешку с мазутом и прямо на морщинистую ладонь скакнула рыбка. Маленькая и несказанно красивая, вся как будто золотая. Рыбка мучительно сглотнула, набирая воздух ртом, и - заговорила:
- Кхм... Отпусти ты меня, старче, обратно в море! Что тебе с моего мелкого тела? А за милость твою, исполню я любое твое желание, только скажи.
Старик пожевал губами, стараясь не выдать удивления.
- Ну-у... Что мне с тебя взять... Плыви...
Он наклонился и аккуратно выпустил рыбку в воду. Она отплыла немного, обернулась и махнула хвостом. На берегу образовалась куча стерляди, форели, осетра, кеты, крабов и устриц. Сверху даже лежал один осьминог, правда хромой: вместо одной ноги торчала культя. Все это добро шевелилось и поблескивало. Старик замер.
- Я вижу, улова у тебя нет. - сказала рыбка. - Теперь есть. Спасибо тебе!
- Дык мне-то за что? - старик не успевал за ходом событий.
- За то, что не стал кричать "А-а-а, говорящая рыба!"
Рыбка развернулась, махнула хвостом и погрузилась в воду.
За три ходки старик перетаскал добычу к дому. Учитывая, что подобные сорта рыбы в этих краях не водились даже в грезах промысловиков, пришлось рассказать всю историю старухе.
- Дурачина ты, простофиля! - завыла старуха. - Что же ты так узко мыслишь! Рыбы он набрал воз! Сгниет твоя рыба с осьминогом в придачу, и что? Попросил бы хоть стиральную машину. Сколько можно над корытом горбатиться, руки портить? Иди сейчас же, и без стиральной машины не возвращайся!
***
Понурился старик, отругал себя за недостаток конспирации и пошел обратно на берег. Остановился у кромки воды и кликнул в сторону горизонта, чувствуя себя полным идиотом:
- Золотая рыбка!
Где-то через минуту показалась еле различимая на ряби головка.
- Чего тебе надобно, старче? Зачем от дел отвлекаешь?
- Ты прости уж, товарищ рыбка, меня, дурака старого. Да вот старуха, етить ее, в дом не пускает. Ступай, говорит, к рыбке, да проси у ней стиральную машину. А то корыто, говорит, совсем прохудилось.
Не сразу ответила рыбка.
- Будь по-твоему. Иди домой, будет тебе стиральная машина, - хвостом махнула, и скрылась в море.
Старик пожал плечами, полюбовался на свинцовые волны, повздыхал, вспоминая молодость, повернулся, да и пошел к своей избушке.
***
Старуха сидела на завалинке. Она молча провожала мужа взглядом, пока тот не подошел на расстояние выстрела презрительным бабьим шепотом.
- Ну! - взгляд ее потяжелел. - Иди, полюбуйся.
Старик, предчувствуя недоброе, вошел в дом. Справа, у кадки с водой, стоял новенький, блестящий ящик с окошком в середине и кнопками сверху. Старик оглядел ящик со всех сторон, поцокал языком, пробормотал "ишь ты, чего удумали", и вернулся на двор.
- Чем же ты недовольна-то? Вон, стоит, как заказано было.
- Стоит, - протянула старуха. - И то верно, хоть что-то стоит. А ляхтричества, старый ты балбес, где взять, а? У нас, почитай, лет десять света нету, керосинку жжем.
Старик опешил.
- Да-а... Что ж ты, старая, сразу не подумала?
- Не подумала, не подумала! Кто здесь мужик? Вот ты и думать должон! Я женщина слабая, с меня спросу нет.
Старик совсем скис.
- Что теперь делать-то?
- Иди, поклонись рыбке, да проси ляхтричество нам в деревню! Да телефон чтоб работал. Да за бесплатно! С одной стиралки много ли корысти?
Старик вздохнул. Вздох получился жалостливый, скорее всхлип даже.
- Что нюни распустил? Иди давай!
Повесил старик голову и поплелся к морю. Шел на этот раз он куда дольше и вовсе не от расстроенных чувств, просто ноги стариковские за день намаялись, отяжелели.
***
Совсем черным стало синее море. И то правда, - подумал старик, - десятый час, а мне еще домой возвращаться. Собрался уж было рыбку кликать, ан видит - вот она - пристроилась на камушке у берега, вроде как и в воде, и говорить сподручно.
- Чего же ты еще от меня хочешь, спаситель? - усталым голосом спросила рыбка.
- Дык вот, понимаешь... Такое дело... Стиральная машина-то хороша, спасибо тебе, век не забуду. Только включить ее некуда. Электричества-то в нашей деревне с самой перестройки нет.
- Ну ты задачки задаешь. Ладно, посмотрю, что можно сделать.
- Это, погоди. Чтобы не платить за свет-то, можно сделать?
- Эх, старик, кто ж за утечки-то платит?
- И телефон нам бы. Тоже бесплатно.
Рыбка задумалась.
- Можно и телефон.
Млея от собственной сообразительности, старик добавил:
- И лампочки сразу, раз уж свет будет.
- Будут и лампочки. Ступай себе. Спокойной ночи.
И юркнула к самому дну, вздымая тучки песка.
Сегодня больше никуда не пойду! - думал старик, возвращаясь домой. И никуда ходить не пришлось: окна избы ярко сияли электрическим светом, старуха, щурясь и пожевывая деснами, изучала инструкцию к машинке, а рядом с кадкой для воды начинал голосить электрический чайник. Ух, ты, - подумал старик. - А ведь верно, с чайником жить куда как хорошо! Молодец, рыбка, умна!
***
Старухи хватило на два дня. Освоившись со стиральной машиной и перестирав - мудрая рыбка приложила огромный пакет порошка с большой красной надписью "подарок" - все вещи, что нашлись в доме, она заскучала.
Ранним утром старик копался на дворе, собираясь на берег, заново ставить сети. С угрожающим грохотом распахнулось окно.
- Эй, старый! Обдурила нас рыбка, объегорила!
Старик от неожиданности аж крякнул.
- Что ты говоришь такое? Совести у тебя нет совсем! Как же обдурила? Вон тебе - и свет и телефон и стиралка эта.
- Как хочешь, а обдурила!
- Тебе, знаешь что, - стирать надо меньше. Сидишь, на барабан смотришь, вот дурь-то в голову и лезет. Стирает она, вишь ли! Ударница!
- А ты, как не понимаешь ничего, и помолчал бы. Обдурила. Как есть обдурила. Да нешто она за жизнь-то свою единственную чего подороже не отдала? Плавает себе сейчас в море-то, да посмеивается, дешево откупилась!
- Брось. Я ее за так отпустил. Наградила она меня, не откупалась.
- За так он отпустил! Вот все ты за так отпускаешь! Ничего-то в дом не несешь! А коли и наградят, так стиралкой какой ненужной!
- Как ненужной? А стирать?
- А я уже постирала все!
На такое старик ответа не нашел, и вряд ли кто сможет его за то укорить. Молча взвалил на плечи сети и повернулся идти. Его нагнал голос:
- Дом новый проси! Да не дом, а этот... Коттедж! Двухэтажный. Нет! Трехэтажный! На Рублевке! И чтобы я молодой стала! И муж чтобы был не ты, а молодой и богатый! А ты дворецким у меня будешь! Да! Ну что встал, старый? Иди давай, проси рыбку!
Старик послушал, бросил сети, помедлил минуту, потом вернулся в дом, достал из шкафчика паспорт, сунул в карман, вышел и произнес:
- Ты можешь меня догнать, если хочешь.
Повернулся и пошел по старой заросшей тропинке, ведущей к райцентру.
- Ты... чего? - крикнула вслед ошеломленная старуха. - Ты к рыбке? Ты ведь к рыбке?! Иди к рыбке, слышишь!
Старик слышал, но не оборачивался.
Старуха долго смотрела растерянно вслед, иногда порываясь что-то сказать, хотя старик уже давно скрылся из виду, но тут же останавливаясь; потом медленно поплелась в дом. Не было в доме уже ни стиралки, ни чайника, ни электричества. Даже оставленный в погребе осьминог, и тот исчез.
А старик шел по свежему утреннему лесу. Тропинка почти совсем заросла, но он легко различал ее, она вилась среди кустов, обходила большие деревья и холмы. Пауки перегородили ее своими сетями, - и старик усмехался: те еще рыболовы. Лес щебетал и пел, лес шумел листвой и жужжал шмелем, лес жил! С каждым шагом идти старику становилось все легче и легче, ноги наливались силой, руки бодро отмахивали такт. Он даже стал напевать какой-то легкомысленный мотивчик, но вовремя осекся: петь он не умел совершенно.
Старик! Да не такой уж он и старик, - думал он. Пятьдесят шесть ведь только, разве это возраст? Отец дожил до девяноста семи, и даже в последний день ходил на рыбалку. Просто что-то пошло не так. Просто он когда-то поверил во что-то не то. И сам себя считал стариком, сделал себя стариком. Теперь же... Теперь - весенний лес. А впереди... Он не знал, что ждет впереди. И это было самое прекрасное.