Время стремительно уходит в прошлое, а жизнь, набирая темпы, идёт вперёд. Наши внуки и правнуки, занятые повседневными заботами, постепенно теряют связи с отживающими свой век дедушками и бабушками. О более ранних предках, покинувших этот мир, они совсем не знают...
Я решил в своём небольшом очерке показать на малом отрезке времени (всего две недели) жизнь семьи Пастольных, взяв за основу всего одно "событие" - покос на "десятом".
Очерк "Десятый" предназначен для семейного чтения родственниками и потомками семей Володенко и Пастольных. Прошу извинить за корявость стиля, так как пишу этот очерк, будучи глубоко больным человеком.
А.И. Володенко
Покос на "Десятом"
В 1960-м году я с женой переехал из Карелии в посёлок Свирьстрой Ленинградской области. Пригласили нас родители Викуши. Здесь на базе детского дома открывалась школа-интернат, поэтому нужны были учителя. Нас приняли на работу, но без предоставления жилья. Жить решили у родителей жены. Они сами предложили нам комнату в своей двухкомнатной квартире.
Тесть, Григорий Петрович, недавно вышел на пенсию. Он всю жизнь проработал водолазом и теперь занимался домашним хозяйством. Пенсия у него была небольшая, а на руках сын - школьник и второй сын - инвалид детства (полиэмелит). Старшие дочери, Виктория и Тамара, закончили ВУЗы и стали педагогами. Сын Анатолий тоже закончил ВУЗ и работал инженером на местной гидроэлектростанции. Он жил отдельно в предоставленной ему от работы небольшой комнатушке.
Хозяйство семьи Пастольных было скромное: корова с нателью, участок под картофель и десяток кур. Несмотря на занятость домашними делами, Григорий Петрович находил время и для общественной работы - был избран парторгом местной поселковой партийной организации, где пользовался большим авторитетом за свою кристальную честность и добропорядочность. К нему постоянно обращались односельчане за помощью и за советом. Всем он старался помочь...
Мать моей жены Виктории, моей Викуши, моя тёща, Александра Петровна, работала нянечкой в детском доме, но с нашим приездом уволилась по нашей просьбе, так как мы ждали нашего первенца и нуждались в помощи. Головной болью этой доброй женщины был сын - инвалид. Летом забот в семье прибавлялось: беспокоил покос, требовалась заготовка дров. Квартира была без удобств, если не считать водопровода и теплого туалета. Отопление было печное. Пища готовилась на дровах. Для заготовки дров приходилось вылавливать плывущие по реке бесхозные "топляки" и выписывать в местном колхозе сухостой. Этот сушняк надо было спилить, разделать и доставить домой, как правило, водным транспортом - на лодке. Ежегодно требовалось не менее 25 кубометров дров...
В июле стояла плохая погода, часто шли дожди. Родителей жены такая погода сильно беспокоила - затягивался покос. Во второй половине месяца погода пошла на "поправку", настроение у всех улучшилось. Викуша обратилась ко мне:
- До занятий в школе ещё много времени, - сказала она,- отец собирается начать покос на "десятом". Надо помочь. Что мне сказать родителям?
- Я всегда рад, быть полезным,- был мой ответ.- Мы решили жить вместе, поэтому и трудится должны сообща. Не покупать же нам у родителей молоко за деньги, или в магазине - обезжиренное! У меня к тебе просьба - помоги мне собраться. Мне придётся ехать без тебя: ты должна подумать о себе и о нашем будущем ребёнке. Вот только объясни, как понимать "десятый"?
- Раз тебя это интересует, то слушай, - начала она рассказ. - Так раньше назывался лагерь, в котором шла заготовка леса заключёнными. По ней доставляли лес и заключённых для строительства Нижне-Свирьской ГЭС. Кроме "десятого" были ещё "пятый" и "четырнадцатый". Теперь их нет. На месте бывших лагерей образовались покосы. Нет покоса только на месте "четырнадцатого" - слишком далеко.
- Неужели ничего подходящего для покоса не нашлось поближе?- удивился я тому, что заслуженного человека так далеко "загнали" в лес.- Ведь вдоль берега Свири есть подходящие поляны с хорошей травой!
- С приездом нашей семьи в этот посёлок все ближайшие покосы уже были распределены, да и отец никогда бы не пошёл на чужой участок, хотя могли бы кое-кого потеснить,- продолжала Викуша.- Нам предложили на "десятом", а так как ближе не было, мы вынуждены были согласиться, потому что без коровы прожить было невозможно: в семье пятеро детей. Когда привезённая сюда корова подорвалась на мине, это было для нас большой трагедией... Кое-как наскребли денег на тёлку, из которой, на наше счастье, выросла хорошая корова. Она нам и сейчас очень нужна.
Григорий Петрович всю жизнь проработал водолазом. Работа была тяжёлая и опасная, особенно во время войны. Он всё время был в командировках. Многодетная семья все военные годы сильно бедствовала. Матери пришлось продавать старые вещи. На вырученные деньги покупали продукты. По воспоминаниям Викуши, обыкновенная булка в их семье была редким лакомством.
После окончания войны Григорий Петрович был направлен на Свирьский гидроузел, где проводились восстановительные работы.
Всё, что он делал по дому, делалось основательно, добротно и без спешки. Так он привык работать под водой, где одно неосторожное движение могло закончиться трагически... Весь сельско-хозяйственный инвентарь содержался Григорием Петровичем в идеальном порядке.
Косы на покос я выбирал сам - "сем1рку" и "девятку", с учётом особенностей местности и травяного покрова.
Чтобы доставить груз на место, необходим был велосипед. Он на лесной тропе просто незаменим как транспортное средство.
Сборы оказались недолги.
Мы загрузили лодку и отправились в путь-дорогу. Нам следовало переплыть Свирь, где река была особенно широка (1200метров). Тропа на "десятый" начиналась сразу за дамбой. Впереди десять километров пути. Мы оказались в настоящей тайге. Тропа пролегала по бывшей когда-то узкоколейке, о которой напоминали давно сгнившие шпалы и валяющиеся по обочинам куски металла. Беспокоили коварные "костыли", торчащие из обломков шпал в густой траве. Увлажнённая ночной росой тропинка местами была скользкой. Для Викуши, в её положении, такая дорога была, своего рода, полосой с препятствиями. Она наотрез отказалась оставаться дома, сразив нас аргументом: "А кто вам будет готовить пищу? Да и подышать лесным воздухом полезно".
Тропинка пересекалась мелкими речушками и ручьями, забиравшими воду из местных болот, которую поглощала ненасытная Свирь. Это была естественная дренажная система, созданная веками самой природой.
На дорогу до "десятого", как мне сказали, уходило "налегке" - часа полтора, с грузом - все два. За разговорами и путь казался короче и время шло быстрее. Главное не споткнуться и не упасть. Приходилось смотреть "в оба"... Ещё на дамбе мы договорились, что не будем ставить рекорды на скорость ходьбы, а идти с учётом самочувствия Викуши. Григорий Петрович, знавший хорошо опасные участки дороги, шёл впереди...
Нижне-Свирская гидроэлектростанция, - рассказывала Викуша, - построена по проекту выдающегося инженера Графтио, известного в стране строителя Волховской ГЭС, в то время самой крупной в Европе. Особенности Свирской ГЭС в том, что она построена на пластах девонской глины, имеющей в этом месте выход на поверхность земли. Скептики не верили, что она может устоять на таком "мыле", но их прогнозы не сбылись. Плотина стоит, ГЭС работает, посёлок обустраивается. В скором будущем планируется подключение домов в центре посёлка к центральному отоплению. Начато строительство котельной.
До пятого километра тропа была относительно ровной, но с каждым километром она заметно сужалась. Проходя мимо большой поляны "пятого", я обратил внимание на одинокое сухое дерево, повреждённое когда-то молнией. На вершине этого дерева восседал коршун-тетеревятник - хозяин здешнего птичьего царства. При нашем появлении он снялся с места и скрылся в гуще леса. За поляной тропа местами исчезала в зарослях травы, которая запутывалась в спицах колёс. Катить велосипед стало труднее. Чаще попадались лесные речушки с подгнившими мостками через них. "По таким мосткам с возом сена не проедешь", - подумал я. Требовался ремонт. Увлечённые разговором о предстоящей работе, мы чуть было не проскочили поворот к месту покоса. Ещё несколько минут по внезапно открывшейся просеке и мы на "десятом" Кое-где торчали вешки, обозначавшие границы покосов.
Мы остановились у остова шалаша и, осмотревшись, заметили, что на соседних участках кое-где были валки свежескошенной травы.
- Ну, и слава Богу, добрались, - произнёс Григорий Петрович, теперь дело за погодой, Не подвела бы она нас. Будем надеяться на лучшее. Начнём с шалаша...
На собственном опыте я убеждался, что жить в шалаше намного лучше и удобнее, чем в обычной палатке. Шалаш в ночное время спасает от сырости и туманов, а днём - от жары. Укрытый сверху толстым слоем веток и травы, шалаш не пропускает воду, хорошо защищает от ветра и кровососущих насекомых. Чтобы не проникли змеи, требуется менять подстилку, а вокруг шалаша насыпать золу с углём в неглубокой канавке. Пока я возился с шалашом, а Викуша готовила место для костра, Григорий Петрович, обойдя свои "владения" и сделав прикидку "на урожай", занялся заготовкой дров из принесённого им сушняка. Нам он дал совет: "На дрова можно использовать старый настил из остожий".
Чтобы не тратить драгоценного времени в период покоса, Григорий Петрович ежегодно ранней весной, после зимней вывозки сена, обновлял остожье и стожара. Его справедливо возмущал вид стогов на совхозных покосах. "Не стога, а уроды какие-то. Большая часть сена превращается в навоз, - говорил он, - А всё потому, что горе-работнички вместо фундаментов под стога кладут сырые ветки, а в качестве стожаров втыкают в землю тонкие жёрдочки. От такой работы одни убытки".
- Зато у себя дома те же работнички метают великолепные стога, на которые приятно смотреть, - отметил я, - Что значит "своё" и "чужое"? А всё в материальной заинтересованности и совести людской.
- Совесть должна быть у людей, - возмущался отец Викуши, - Мы водолазы, часто нарушая инструкции по своей воле, по две смены работали под водой без подъёма на поверхность для обязательного отдыха. А платили нам не ахти какие деньги. А с лентяями и пьяницами мы далеко не уйдём! Уже застряли основательно. Приезжают горожане в совхозы на помощь, а совхозные рабочие в это время вкалывают на своих огородах...
Вскоре время подошло к обеду, да и сам обед был готов из лесных деликатесов - грибов, два десятка которых мы подобрали по дороге.
После обеда и короткого отдыха решили начать косьбу из расчёта на три стога.
- Погода нынче хорошая, - заключил Григорий Петрович, - сена на три стога хватит. Начнём косить на первый стог снизу, вдоль леса, так как в тени трава сохнет хуже.
Так и решили.
Вечером Григорий Петрович заглянул к соседям и вернулся хмурый: "Они сказали, что косят здесь сено в последний раз, ибо, по негласному распоряжению Хрущёва, местные власти требуют половину сена сдать государству. Кто будет уклоняться, у тех сено конфискуют в пользу ближайшего совхоза".
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - вымолвил я, Теперь сюда никто не пойдёт. Через год-два цены на мясные и молочные продукты наверняка подскочат. Так что корову нам надо держать в любом случае... Да и с Вашей пенсией и нашими зарплатами далеко не уедешь...
Во время ужина я обратил внимание на небольшую берёзовую рощу, которая на фоне чернолесья сверкала ослепительной белизной в лучах заходящего солнца.
- Это кладбище, - сказали мне, - Берёзки, посаженные заключёнными, здорово выросли и превратились в берёзы такой вот дивной красоты.
Я решил посмотреть его поближе. Когда оказался на кладбище, то был поражён ещё больше: вся площадь рощицы представляла собой огромный жёлтый ковёр - так плотно прижавшись друг к другу, росли грибы - лисички. Такое чудо я видел впервые. Они были крупные, чистые и как бы говорили: "Бери нас пока мы целы, через неделю-другую нас не станет - погибнем". Был соблазн протянуть руку и собрать на жаркое, но сверлила мысль: "Не кощунство ли это?"
Я уже много знал о ГУЛАГе из книг А.Солженицына. Действительно - это было государство в государстве, в котором трудились рабы советского периода нашей истории. Лишённые свободы, заключённые строили "социализм" в десятках тысяч лагерей. Миллионы людей лежат вот в таких кладбищах, заброшенных и забытых.
Система власти, созданная на крови людей, не щадила никого, даже её создателей. Плоды этого безумия сейчас очевидны. История подтверждает, что все империи пали из-за рабского труда и постоянных войн. Однако, мало кто из нас об этом задумывается.
Возвращаясь к костру, я невольно вспомнил карельский город Надвойцы, конкретно - десятый (тоже десятый!) шлюз на Беломорканале. Он был построен в короткие сроки практически вручную. Камера шлюза и подводные каналы к нему вырубались в гранитной стене. Берега каналов выложены диким камнем.
Местные сторожилы рассказывали, как на стройку приезжал сам Ягода. Окружённый свитой, он призывал строителей не жалеть сил в деле построения социализма, а по ночам выносили из бараков трупы этих самых строителей. Большевики-сталинцы не понимали, что людей, как баранов, силой и обманом в социализм не загонишь...
Вечером, после работы, хорошо сидеть у костра за чашкой чая. Вокруг непривычная тишина, шум леса, с окружающих поляну болот подступает белёсый туман. За болотом курлыкают тетерева, слышны редкие голоса птиц. Викуша заканчивает свои дела "по кухне", гасит костёр и напоминает об отдыхе.
Изгоняются комары дымом тлеющей тряпки в консервной банке. До утра ни одного комара! Сон на покосе крепкий, поэтому одна тревога - не проспать рассвет, чтобы по холодку, пока держится роса, сделать до завтрака десяток - другой прокосов. Как говорится в пословице: "Коси коса, пока роса!". С первыми лучами солнца лес наполняется многоголосым пением птиц, радующихся наступающему дню. За перелеском закурлыкали тетерева, судя по количеству голосов, ток был большой. Возникло желание посмотреть их концерт, хотя и понимал, что не получится - улетят. Я даже представил себе сидящих на деревьях вокруг токовища зорких сторожей. Тетерева - птицы осторожные - без охраны они не токовать. " Придётся подкрадываться к ним со стороны леса" - подумал я, заканчивая косьбу перед завтраком.
За вечер первого дня и утро второго мы скосили половину площади для одного стога. Днём предстояла не менее важная работа - требовалось поднять скошенную траву у леса на бугор, где было больше солнца и ветра. Вика накормила нас завтраком и стала готовить обед. В воскресенье мы ждали её брата Анатолия. Он должен был доставить нам продукты и помочь сметать стог, если не испортится погода. Я настаивал, чтобы Викуша шла домой... Она категорически отказалась:
- Пока стоит хорошая погода надо торопиться с завершением работ. Хотя здесь и хорошо, но дома лучше, поэтому нужно поторапливаться. Без горячей пищи тут можно застрять на долго: на голодный желудок вы и косы уроните... Во время обеденного перерыва она рассказала, что раньше ей приходилось одной ходить на "десятый". Сюда несла продукты, а домой грибы и ягоды. Помогала отцу сушить сено и метать стога.
- Да, дорога длинная и зверя всякого вокруг много, - соглашалась она,- но большого страха не испытывала. Теперь тоже пошла бы одна, но в случае крайней необходимости.
Вечером, выкроив время, я решил навестить тетеревов. Пошёл вдоль лесной опушки по краю болота. На половине пути заметил бегущую впереди меня большую серую птицу, а за ней - цыплят. Напуганная мной, глухарка временами делала подлёты и снова садилась. Глухарята, кувыркаясь и падая, бежали за ней. "Надо же, - подумал я, - До сих пор удаётся как-то выживать этой птице в наших поредевших лесах".
На углу болота проходила просека, по ней - звериная тропа. Я по ней свернул в сторону тока. Внезапно, почти из-под ног, выпорхнул выводок рябчиков. Глупые птицы взлетели и уселись на берёзе прямо над тропой. Вдоль тропы было обилие белых грибов...
Занявшись их сбором, я потерял осторожность и краснобровые черныши, сидевшие на деревьях, оказались бдительными и первыми покинули токовище, а за ними улетела и вся стая. Кратчайшим путём я вернулся к шалашу. К концу третьего нами были подготовлены копны первого стога и наполовину скошена трава для второго...
В воскресенье пришёл Анатолий и мы сметали стог. Вечером он отправился домой с большой ношей грибов. Через два дня мы сметали ещё один стог. Оставался последний. Погода была хорошей, но надо было торопиться. В один из вечеров за чаем у костра Григорий Петрович поинтересовался. Где и как я научился обращаться с косой. По всему было видно, что он доволен моей работой на покосе.
-До 1938 года моя жила в небольшой деревушке недалеко от райцентра Хотимск, - рассказывал я. - Отец не стал вступать в колхоз. Нас за это наказали: отобрали приусадебный участок и велели убираться...
С помощью родственников перевезли избу в райцентр. Отец плотничал, мать занималась домашними делами. Корову, живя в райцентре, держать было трудно, но держали...
В 1941, перед самой войной её пришлось из-за травмы (в желудке оказался гвоздь) пустить на колбасу. Сутки всей семьёй мы делали колбасу. В государственной коптильне за плату произвели холодное копчение и привезли домой. Хранили на чердаке. Там она так высохла и затвердела, что жевать было невозможно. Во время многочисленных обысков немцы и полицаи, попробовав её, бросали под ноги и плевались. А она нам год служила вместо мяса: мы ею заправляли первые блюда. После войны у нас снова была корова. Содержать её было дорого и тяжело: за покос (60 соток кочкаря с осокой) надо было отдать совхозу телёнка.
Родители часто болели: полицаи во время допросов отбили лёгкие, повредили печень. Во второй половине пятидесятых годов они умерли. Я пошёл в школу с задержкой - помешала война. Жили мы бедно. Мне пришлось до третьего класса ходить в лаптях. В четвёртом классе я сам пошил себе сапоги. Этому ремеслу я обучился у сапожника, жившего рядом с нами. После седьмого класса во время летних каникул плотничал в бригаде отца наравне со взрослыми мастерами. Школу я окончил, когда мне пошёл двадцатый год. В 1958 году после окончания университета был направлен на работу в посёлок Надвойцы, где и встретил Викушу.
Взбудораженный воспоминаниями я в этот вечер долго не мог уснуть. Вставать рано было тяжело, но утренняя свежесть после первых прокосов взбодрила, снова хотелось жить и работать. Окашивая фундамент бывшего здания, я срезал холмик над кротовой норкой. Под косой что-то звякнуло. Это оказались винтовочные патроны. Их было тридцать штук - полный боевой комплект. Григорий Петрович пошутил:
- Надо лучше посмотреть: может крот и ствол отдаст? Без патронов - зачем он ему?
Мы удивились хорошей сохранности патронов, затем, выбросили их в заброшенный лагерный колодец.
К концу второй недели мы сметали третий стог - последний. В трёх стогах было около пяти тонн хорошего сена.
- Как теперь его привезти домой? - поинтересовался я у Григория Петровича.
- Руководство шлюза всегда помогает лошадьми, - ответил он, - Не отказывает в этом деле и местный лесхоз, но только за отработку в лесу. Подремонтируем осенью мосты на речушках и начнём с мужиками вывозить сено по зимнику.
Перед сборами домой я обошёл скошенный участок и остановился у кладбища. Грибы на нём пожухли. Между деревьями проглядывали едва заметные холмики могил. Они были укрыты разнотравьем...
Поклонившись этим могилам, я подумал: "При жизни у каждого своя судьба, но под могильным холмом все одинаковы: богатые и бедные. Начальники и подчинённые. Важнее всего добрая человеческая память, которую надо заслужить. Силой и богатством этого не добьёшься."
Я возвратился: всё было готово к отправке домой.
Григорий Петрович оценивающе смотрел на стога. Со стороны они напоминали своей формой огромные куриные яйца. С такой обтекаемостью им не страшны ни мокрый снег, ни затяжные дожди.
В метении стогов принимала участие и Вика. Она имела большой опыт в такой ответственной работе, как укладка сена, находясь на верху стога.
Дома, после купания в реке и принятия "стопки", я крепко уснул.
На второй день был разбужен Викушей к обеду.
На улице шёл дождь.
Родители радовались, что раньше, когда мы работали, погода не подвела, что мы всё вовремя успели сделать. Я тоже радовался вместе с ними, почувствовав себя членом этой прекрасной семьи.
Впереди нас ждали школьные дела...
_________________________________
Эпилог
Вот мы и состарились...
В трудах и заботах время пролетело очень быстро...
Я и Вика в школе проработали шестьдесят лет и дали "путёвку в жизнь" многим сотням молодых людей...
В 1970-м году мы переехали в город Волхов, где я работал заведующим Волховским РОНО, а затем и ГОРОНО, преподавал в старших классах школы Љ8 историю и обществоведение.
До Волхова мы жили в селе Путилово и Новой Ладоге.
За тридцать лет работы в народном образовании я был завучем, а затем в разное время директором четырёх школ...
У нас за первенцем Витей, названным в честь памяти моего племянника, родилась дочь Оленька.
У наших детей уже свои дети - наши внуки: Гриша, сын Вити, был назван в честь памяти деда, Григория Петровича; у Оленьки две доченьки, Машенька и Полюшка.
Теперь у нас одна радость в жизни - наши дети и внуки. Мы радуемся каждому их успеху и огорчаемся, когда случаются неудачи.
Ушли из жизни родители Викуши, оставив добрую память о себе.
Рано умерли и три брата Вики. Их звали Юра, Владимир и Анатолий.
Не стало и Тамары, преждевременно покинувшей нас. Мы вечно будем помнить её доброту и чуткость. Всем она старалась помочь, сделать что-либо хорошее. Вика никак не может смириться с мыслью, что её любимой сестры нет среди нас.
Мы часто вспоминаем дни нашей молодости...
Было в жизни много радости, не обходили нас стороной и неприятности с огорчениями, но в труде и повседневных заботах они каждый раз уступали дорогу светлому и доброму.
Больше всего нас постоянно беспокоит здоровье и счастье детей и внуков.
Вспоминается и "десятый" - тоже частичка нашей молодости. Порой возникает желание побывать снова там, но к сожалению это неосуществимо... Всё в этой жизни уходит в прошлое... Оно неотвратимо...