Иногда мне все-таки везет - купец оказался человеком приличным и не заставлял меня продавать непонятно что непонятно кому. С утра до вечера я исполнял различные поручения - ловил рыбу, перемалывал зерно и колол дрова.
Писарь, работающий на купца, взял Коками в ученики. Он относился к юному монаху как к сыну. Его родного отпрыска пятнадцать лет назад забрала эпидемия холеры.
Наблюдая, как Коками привыкает к новой жизни, я вспомнил свои юношеские годы. Отец оплатил мою поездку в столицу империи Тан. Сперва мне показалось, будто Чанъань не сильно отличается от Хэйан - та же длинная стена, окружающая город. Но как только я оказался на центральной площади, мне стало ясно, что Чанъань превосходил Хэйан по величине во много раз. К тому же жители следовали другой моде, и жизнь текла быстрее. Все куда-то спешили, туда-сюда сновали торговцы, разнося неведомые мне доселе товары и роскошные шелка. До меня доносились запахи незнакомой еды и западных благовоний.
Неожиданно я оказался свободным от домашних обязанностей и правил.
За семь лет, проведенных в Чанъань, у меня было много разных учителей. Самым лучшим из них несомненно являлся Лианг. Он обучил меня рукопашной борьбе, научил мастерски обращаться с ножом, выпутываться почти из любой переделки и пить байцзю[1].
Конфуцианство требует от нас подчиняться родителям, старшим и вышестоящим - не прекословить и самостоятельно не думать. Лианг на это заявлял: "Прислушивайся, а потом делай все по-своему".
Пару раз мне все же пришлось поплатиться за своенравие - например, когда меня поймали в саду одного могущественного человека. Что же я там делал? Ах да, пытался уговорить его десятую наложницу сбежать со мной. После этого его слуги выпороли меня прутьями и смеялись, когда я сквозь зубы выл от боли. С другой стороны, могли и убить сразу - мне еще повезло. Но самым унизительным было то, что учитель Лианг потом еще долго надо мной издевался. Он считал, что совершить что-то подобное ради женщины - невероятная глупость. Я не желал его слушать и продолжал ввязываться в безумные авантюры.
Кажется, что это было так давно и вовсе не со мной.
Сейчас же в моей жизни наступило затишье, словно после бури, и все, что осталось, - это ходить и подбирать обломки на берегу.
А пока я приходил в себя, меня нагрузили необычной работой.
- Завтра с утра пойдешь помогать женщинам сажать рис, - как бы между делом бросил мне за ужином управляющий поместьем.
- Что? - переспросил я, решив, что ослышался.
- Завтра, - управляющий раздраженно на меня посмотрел, - пойдешь на рисовое поле. Там будешь помогать сажать рис.
- У нас несколько работниц слегли, - объяснил мне сидящий рядом бородатый мужчина.
- Но почему я? - искренне удивился я, чем вызвал смех у других работников.
- Потому что я так решил. Да и ты, помнится, уверял меня, что возьмешься за любую работу. Вот и берись.
Я не стал дальше спорить и продолжил трапезу, однако в душе все еще негодовал. Ведь они послали меня даже не вспахивать поле, а раскидывать по нему пучки рисовых ростков - работа, как мне тогда казалось, слишком легкая для взрослого мужчины. Я еще не знал, как сильно заблуждался.
На следующий день управляющий с довольной ухмылкой растолкал меня еще до рассвета и отправил на вспаханные поля. Там меня уже ждали пять женщин, которым я собственно и должен был помогать. Все они были небольшого роста - самая высокая едва доходила мне до груди. На голову женщины повязали большие белые платки, а их одежды едва достигали колен. Мне тоже пришлось надеть короткие штаны, любезно предложенные управляющим. Старшая женщина по имени Юмико заявила, что сама повяжет мне сероватую тряпку, чтобы не напекло голову. Поскольку я не хотел начинать день с ссоры, пришлось сильно нагнуться, чтобы она смогла дотянуться.
Пока Юмико с пыхтением старалась затянуть узелок потуже, остальные женщины, не стесняясь, обсуждали меня. Я успел узнать, что я похож на "оголодавшего медведя", у меня "очаровательные губы", и что я "бычок, а потому на мне и пахать можно, и вечером еще в спальню затащить". Я никогда в жизни еще не слышал, чтобы женщины так открыто говорили мужчине, что они о нем думают. Самое большое, что могла позволить себе какая-нибудь аристократка - это витиевато намекнуть стихом. Работницы полей же оценили меня с ног до головы, а еще кто-то и за зад ущипнул. Поэтому, когда мне протянули корзину с саженцами, я все еще пребывал в глубоком смятении и не сразу сообразил, что мне суют.
Стебли были связаны в небольшие пучки, которые нам предстояло посадить на поле, залитое водой из небольшой канавы. Женщины разбрелись в разные стороны и, как мне показалось, просто втыкали пучки поглубже в землю. Решив, что ничего особо трудного в этом нет, я встал на пустующий участок и понатыкал восемь пучков нанебольшом расстоянии друг от друга.
Только я хотел воткнуть следующий саженец, как меня со всего маху ударили по пояснице.
- Ты что творишь?! - Юмико нависла надо мной с таким возмущенным выражением лица, что я не сразу решил разогнуться.
- Сажаю.
- Кто же так сажает? - не переставая возмущаться, женщина повыдергивала все восемь саженцев. - Смотри, как надо.
Оказалось, что пучки риса надо втыкать на расстоянии среднего пальца, а стебли при этом не должны слишком сильно крениться в бок. Следующий же ряд необходимо расположить так, чтобы он не отбрасывал тень на предыдущий.
Юмико снова пихнула мне корзину с саженцами и заставила под ее неустанным наблюдением высадить три ряда. И только после этого вернулась на свой кусок поля.
Но на этом мои неприятности не закончились.
Управившись с половиной отведенного мне участка, я вдруг почувствовал, что мои ноги облепили какие-то мелкие листики. Я приподнял правую ногу и потряс ее, но они не отстали. Подковырнув один из них пальцем, я поднес его к лицу и только тогда понял, что это пиявка.
Маленькие гады набросились на меня, как оголодавшие волки, и сколько бы я ни снимал - новые пиявки занимали их место. Когда-то в детстве меня пытались вылечить от кашля пиявками, и после того случая я их терпеть не мог. Уж лучше бы здесь водились змеи, их хотя бы можно изловить, а Лианг даже как-то при мне приготовил одну на обед.
Я тряс ногами и пританцовывал на месте так яростно, что чуть не вытоптал мною же посаженный рис. Зато работницы вовсю веселились, наблюдая за мной. Даже когда в полдень мы сделали перерыв, чтобы перекусить, они не переставали смеяться и изображать мои потуги избавиться от маленьких кровопийц.
Поэтому обратно с рисовых полей я возвращался усталый, с ноющей поясницей и обкусанный мошкарой и пиявками. Зато после этого я больше никогда не смотрел на работниц полей сверху вниз.
С тех пор, как мы пришли в Оомуру, жасмин уже успел отцвести. Я начал подумывать о том, чтобы отправиться в портовый город Наниву и наняться на один из кораблей, идущих к берегам империи Тан. Тем более, что теперь я мог не беспокоится о Коками.
Рассуждая так, самым обычным утром я как всегда возвращался в купеческий дом с увесистой связкой рыбы, которую должны были подать на ужин. По дороге я в очередной раз прошел мимо заброшенного сада. Семья, которой он принадлежал, погибла во время пожара. Деревенские дети пообрывали не только плоды, но и цветы, поэтому сад в этом году больше не плодоносил. Я уже в который раз обратил внимание на старую грушу. Если остальные деревья все еще могли похвастаться зеленой листвой, то это растение чернело голыми ветвями.
На минутку остановившись, чтобы переложить свою ношу на другое плечо, я увидел чудо. Груша цвела прекрасными лепестками, даже издали чувствовался сладкий запах. Я прошел вглубь сада, замер перед этим великолепием и, видно, на какое-то мгновение потерял бдительность.
- Ой! - Я вдруг услышал женский голос совсем рядом.
Удивленно повернув голову, я увидел, что слева от меня стояла девушка в желтом платье и опиралась на ствол яблони.
- Прости, я, кажется, подвернула ногу. - Она одарила меня легкой, как первые лучи весеннего солнца, улыбкой.
Я опустился на колено, чтобы посмотреть, что с ногой девушки. Она немного погримасничала, когда я повернул ее лодыжку, но после этого боль явно отступила, и она снова заулыбалась мне.
- Спасибо. У тебя умелые руки.
Засмотревшись на девушку, я не услышал последующих слов. Поднявшись, я переспросил, что она хотела сказать. Она засмеялась, и мне тоже отчего-то стало весело. Так я познакомился с Юи.
После работы я каждый день возвращался в старый сад, только чтобы встретить солнечную улыбку и сладкий запах груши.
С ней было так легко. Будто Юи вовсе не замечала ни моего шрама, ни того, что я всегда носил с собой меч. Она с улыбкой говорила мне:
- У каждого есть свои секреты и старые раны. Для меня важно не то, кем ты когда-то был, Татсуя, а то, что ты стоишь сейчас рядом. Хотя про себя ты, наверное, смеешься над моим детским поведением.
Я поспешил заверить ее, что это вовсе не так. Я тоже не спрашивал Юи ни о чем личном, хотя позже, во время работы, у меня возникали вопросы: "Кто она?" и "Почему она продолжает приходить туда?" Но каждый раз, когда я ее видел, эти вопросы вылетали у меня из головы. Я мог лишь завороженно смотреть на нее и ощущать безмятежное счастье.
Все остальное отошло на второй план: мои обязанности, тренировки с мечом. Важны были только эти незабываемые встречи.
Однажды вечером я почувствовал на себе взгляд Коками, когда мы как раз собирались спать. Он хмурился и выглядел встревоженным.
- Что?
- Ты не слишком много работаешь? У тебя усталый вид, ты похудел.
Я только хмыкнул в ответ и сказал, что великолепно себя чувствую. Может, Ку так казалось, потому что мы почти не виделись. А по сравнению с теми слугами, которые работают в доме, я, разумеется, "худой и усталый".
Несмотря на мои заверения, что все в порядке, Коками не сдался и принялся "незаметно" следить за мной. Несколько раз мне удалось перехитрить его. Но одним прекрасным днем ему все-таки удалось выведать мой секрет.
Именно тогда Юи впервые поцеловала меня. Ее поцелуи, как и ее улыбка, походили на лучи солнца. Губы девушки всего лишь легонько и мягко прикоснулись к моим, но я не сдержался и страстно ответил на ее поцелуй.
Именно тогда я заметил Коками. Он стоял за одной из вишен, в ужасе прижимая ладони ко рту, а в его широко раскрытых глазах отражался страх.
Я кинул на него возмущенный взгляд, и он, смутившись, убежал.
Когда я вечером вернулся, Коками ждал меня с зеркалом. Его распирало от негодования.
- На вот, посмотри на себя!
- Где ты взял зеркало?
- Свистнул, спер, стащил - это сейчас неважно. Тебя нельзя больше видеться с этой девушкой! Ну же, смотри!
Хотя я не видел никакой связи между моим отражением и Юи, я взглянул на себя, и по моей спине пробежал холод. Из зеркала на меня смотрел худой, с болезненного вида кожей и впалыми щеками, мужчина.
- Я... действительно так выгляжу?
- Да! Теперь ты понимаешь? Ты больше не можешь встречаться с ней.
Он что-то еще говорил, но я не слушал.
- Куда ты собрался? - спросил Ку.
Я встал и направился к двери.
- Мне нужно ее увидеть. - Я не стал ждать его ответа.
Только добежав до сада, я ощутил, насколько мало сил осталось в моем теле, и рухнул на колени перед грушей. Коками подбежал ко мне, чтобы помочь встать. Стоило ему оказаться у дерева, как оно засветилось ярким сиянием, и мы услышали голос Юи, который будто исходил из самой сердцевины груши.
- Наконец-то ты пришел, Ку. Я умираю и поэтому у меня совсем мало времени, чтобы всё объяснить. Тебе ведь удалось разглядеть мою истинную сущность. Это знак того, что ты обладаешь способностями шамана - видеть и призывать духов. Ками долго ждали пробуждения твоего дара. - На мгновение она замолкла, а потом более слабым и тихим голосом продолжила:
- Грядет конец времен и всего живого - Маппо. И только ты, наделенный божественной силой Аматэрасу, способен предотвратить его. Иначе много невинной крови прольется. Ты должен отправиться на южный остров Сакайдо и найти зеркало, в котором заключена богиня солнца. Только она может остановить Маппо. Но тебе нужно спешить, враги уже в пути. А ты, Татсуя, береги его...
И после этого она смолкла навсегда. Вместе с последним упавшим цветком пропало сияние, и сад вновь погрузился в тишину.
Я заметил, как Ку щиплет себя за руку. Грустно усмехнувшись, я сказал:
- Не думаю, что это сон.
- Духа, высасывающего из людей силы, я еще могу понять, говорящее дерево - тоже не очень удивительно. Но груша, посылающая меня на подвиги, - это уже на грани разумного.
Мы медленно побрели обратно к дому, и через некоторое время, пытаясь разобраться в том, что нам сказала Юи, я спросил:
- Как думаешь, что нам теперь делать?
- А я откуда знаю? Давай поищем еще какой-нибудь кустарник и у него спросим!
Я невольно улыбнулся.
- И все же. Ты у нас теперь избранный. Когда отправляешься на Сакайдо?
- Я что, дурак? Переться не пойми куда, не пойми зачем.
- А в Хэйан ты прибыл "пойми зачем"?
Ку вздохнул.
- Тогда меня вынудили обстоятельства, а теперь меня вынуждает куст.
Я мог понять его отношение к ситуации и Юи, но его слова все равно меня ранили. Ведь пару мгновений назад она еще была моей возлюбленной.
- С другой стороны, идти мне некуда, - сказал Ку задумчиво. - Так почему не на Сакайдо?
- Тебе же вроде нравится в Оомуре?
Коками поморщился.
- Не то чтобы моя жизнь здесь сильно отличается от той, что в монастыре. Я всегда мечтал о приключениях, но до недавнего времени даже не представлял, что мои мечты могут сбыться. И сейчас, когда передо мной открыты все дороги, глупо было бы струсить.
Я внимательно на него посмотрел, ожидая какого-то подвоха. Впервые я увидел в нем не наивного, злого ребенка, а человека, который к чему-то стремился.
- Я пойду с тобой, - сказал я.
- Чтобы тебе не говорила груша, я не нуждаюсь в защите.
Я дал ему легкий подзатыльник.
- Ты и сам не подозреваешь, насколько ты нуждаешься в защите.
- Так и скажи, что тебе тоже некуда идти, - ехидно заметил Ку. - И вообще, понравилось целоваться с деревом?
- У меня нет сил с тобой препираться, голова раскалывается.
- А спасибо где? - не унимался Ку. - Я, между прочим, кое-кого спас.
- Спасибо, - сказал я рассеяно. Мои мысли все время возвращались к Юи.
И вот спустя четыре дня мы снова в пути. Коками явно радуется произошедшему, листает сборник легенд и преданий, составленный по приказу императора двести лет назад, и время от времени достает карту. Его глаза блестят верой в свои силы и предвкушением чего-то необычного.
Что же до меня, то я, кажется, понял, кем являюсь в замыслах ками - защитником. Я не знаю, куда меня это заведет. Но эта роль лучше, чем роль бесцельно скитающегося бродяги.
Ку
Чувствую себя, как в старой сказке - вместе с верным другом отправляюсь на поиски божественного предмета, и нас ждут приключения и героические битвы! Эх, красиво звучит, но на самом деле всё не так. Отправляюсь я не с верным другом, а с малознакомым, странным человеком, который, к тому же, упрямый, как не знаю кто. Некий мифический предмет - Зеркало богини Аматэрасу. Эта могущественная богиня солнца якобы является прародительницей императорского рода. Мне всегда казалось, что подобного рода сказки придуманы древними необразованными людьми. Если бы перед Синёри-сэнсэем вдруг явилась женщина-дерево и назвалась бы ками, он бы серьезно ей сказал: "Ками - это всего лишь олицетворение природных явлений. Истина в буддизме. Поэтому сгиньте с глаз моих, уважаемая!"
Я, по правде сказать, не верил ни в учения Будды, ни в этот бред про ками. Если бы я собственными глазами не увидел говорящую грушу и собственными бы ушами не услышал, как она называет меня по имени, я бы решил, что это опять какой-то хитроумный план "Гу".
Зато не обошлось без Татсуи. Кому же как не ему пришло бы в голову заниматься непотребствами с духом дерева!
Когда я увидел, что он целует женщину с огромными оранжевыми глазами, а она обвивает его пальцами-ветками, мне чуть плохо не стало. Так мало того, что он с ней целовался, он еще и позволял ей брать свои силы. А она брала и не стеснялась, все соки из него, бедного, повыжимала! Но Татсуя ведь у нас самый умный и всё на свете повидавший - он всё всегда знает лучше всех, и я ему не указ.
Ко мне он вообще странно относится. Как к дитю какому неразумному - постоянно за мной приглядывает да опекает. Даже на работу меня устроил, будто я сам устроиться не в состоянии.
Правда, на работу я жаловаться уж никак не мог. Я и раньше занимался переписыванием в монастыре, но там меня всё время ругал Синёри-сэнсэй, которого никогда не удовлетворяла моя работа. А вот Синамото-сан всегда находил для меня хорошее слово и никогда не отчитывал за мелкие ошибки. И не называл надоедливой мухой, если я начинал к нему бегать с каждой переписанной страницей.
Это были очень спокойные дни, в основном благодаря тому, что "Гу" остался в прошлом. Я даже про себя удивлялся, что он всё время не оказывается рядом.
И всё же я рад, что Татсуя его не убил -ежу понятно, что "Гу" не образец хорошего человека, но он мне все же несколько раз спасал жизнь. Неважно, по каким причинам. Синамото-сан часто повторял, что человек, спасший тебе жизнь, становится почти твоим родственником. Это он на Татсую намекал. И с чего Синамото-сан решил, что Татсуя спас мне жизнь? А даже если бы и спас, не стал бы я к нему как к родственнику относиться.
Еще чего! К этому человеку, который женщину от груши отличить не может? Груша, конечно, упоминала, что у меня якобы есть дар, который дает возможность видеть, кто человек, а кто им только притворяется. Но мне кажется, что это всё чушь. Если бы Татсуя хотя бы на миг задумался, он бы сразу понял, что с женщиной что-то не так.
Тут никакого дара не надо - хватает здравого смысла.
Однако все, что ни случается, то к лучшему. Если бы Татсую не обманул дух дерева, мы бы сейчас не направлялись навстречу приключениям.
Благодаря работе у Синамото-сан я смог не только разжиться кое-какими деньгами, но так же и перерисовать несколько полезных карт. Именно по ним я и спланировал наше путешествие до Сакайдо. Правда, я и представить не мог, что мы будем делать, когда окажемся на острове. Ни одна из мною прочитанных книг не давала указаний, где именно искать Зеркало. В одной из легенд вскользь упоминалась таинственная проводница, которая отведет избранных к сокровищу Аматэрасу.
Я думаю, на это полагаться не стоит. Скорее всего, мы обойдем все храмы и монастыри, которые только есть на Сакайдо. В одном из них наверняка окажется искомый нами предмет. Если честно, то у меня нет ни малейшего понятия, что делать с Зеркалом после того, как мы его найдем. Впрочем, это не важно. Не знаю, как Татсуя, а я в это путешествие отправляюсь совсем не за Зеркалом. И не для того, чтобы остановить Маппо. Кто-то пророчит конец света почти каждый год. Как любил говорить Синёри-сэнсэй: "Конец света не освобождает вас от переписывания сутр". Может, груша пошутила, и мы ничего не найдем. Но даже если Зеркало окажется выдумкой, я уверен, что за время долгого путешествия смогу найти то, чего, казалось, у меня нет - призвание в жизни.
Судя по карте, нам сперва нужно добраться до Нанивы, откуда корабль отвезет нас прямиком на Сакайдо. Скорее всего, придется задержаться в Наниве, так как нам может не хватить денег на переезд.
Сегодня мы устроились на ночевку в лесу. Татсуя развел костер - не столько для тепла, сколько для света.
Я в который раз уже сверял карты, а Татсуя делал какие-то записи. Ни один из нас не хотел начинать разговор, но тишина между нами не была тяжелой. Я чувствовал себя тепло и безопасно.
Только я позволил себе сомкнуть глаза, как услышал чьи-то шаги. Татсуя схватился за меч, но тут же его опустил. К нам приближался седой, сгорбленный старичок, который еле-еле держался на ногах. Татсуя бросился к нему, подставил плечо и помог сесть возле костра. Старичок долго переводил дыхание, а потом слабым голосом сказал:
- Спасибо, спасибо, молодые люди. Я шел по лесу, увидел слабый огонек, сначала думал, что мне мерещится... Как хорошо, что мне, старому человеку, не придется ночевать одному в лесу!
Татсуя кивнул и принялся отрезать ему кусок нашей копченой рыбы. Старичок мне не понравился - во-первых, от него ужасно пахло, а, во-вторых, я почему-то не мог на него долго смотреть - взгляд как будто соскальзывал. Старик с благодарностью принялся за рыбу, а я отозвал Татсую в сторону:
- Слушай, не внушает мне доверия этот старец! Давай его прогоним.
Вместо ответа Татсуя больно треснул меня по макушке:
- Научись уважать старость. Нельзя прогонять бедного, немощного старичка, даже если тебе он по каким-то причинам не нравится!
Я сердито потер ушибленную макушку и почти зашипел на Татсую:
- А тебе не кажется странным, что такой вот старичок бродит ночами по лесам?
Татсуя покачал головой.
- Он не лезет в наши дела, и мы не будем лезть в его. - "Защитник старичков" подошел к костру и устроился напротив старого пня. Я насупился и сел в сторонке, а они начали оживленно болтать о торговле между Хэйан и столицей Тан. Я ничего в этом не понимал, и мне было жутко скучно. Даже рассказы о путешествиях Будды, по сравнению с этим разговором, казались увлекательными. Усыпленный монотонными голосами, я погрузился в сон.
А проснулся я оттого, что стоял на ногах, хотя твердо помнил, что заснул лежа. Еще более странным было то, что я не мог пошевелиться. Даже повернуть голову не представлялось возможным. Я только и мог, что хлопать ресницами. Передо мной я увидел застывшего Татсую. По-видимому, он оказался в таком же положении, что и я. За моим спутником стоял полуразложившийся труп, который шевелился, улыбался и высовывал из гнилого рта червивый язык. Одна его глазница была пуста, а из второй вывешивалось белое с красными прожилками глазное яблоко. Если бы я мог закричать, то орал бы, как резаный.
- Ну что? - прохохотал труп.
И тут мне все стало ясно. Один из злобных духов онрё, о которых я читал еще в Сингоне, вселился в чье-то мертвое, но не сожженное тело. Он использовал свои чары для того, чтобы мы с Татсуей вместо трупа видели старичка. Правда, с запахом онрё ничего поделать не мог. И вот мы снова в беде, и опять из-за Татсуи. Говорил я ему, что старичкам разным, шатающимся по ночам, верить нельзя. А он со своим уважением к старшим...
- Значит, вы и есть те храбрецы, которые решили бросить вызов судьбе. Ха-ха, жалкое зрелище! - Он ткнул одним обрубком пальца в Татсую, а другим в меня.
- Один под маской отчужденности и суровости пытается скрыть, что он неуверенный в себе юнец! Неужели ты, Хидэо, думаешь, что стал драконом? Не смеши меня. Стоит только немного поскрести, и на поверхности появится милое, испуганное личико, не так ли? - Труп залился хриплым хохотом.
- А второй? Решил, что сможет найти смысл жизни! Позволь тебя расстроить - никакого смысла в твоей жизни нет. Ты бесполезный, неудавшийся монах, который всегда будет зависеть от других. И ты это знаешь!
Я слушал его слова, и мне очень хотелось заткнуть уши, но я, к сожалению, всё еще не мог пошевелиться.
- И эти жалкие подобия людей решили, что смогут остановить Маппо! Зеркало Аматэрасу должно треснуть, и вместе с ним в пучину должно кануть Ямато. Ведь так предсказано, и никто не имеет права обманывать судьбу. Тем более такие слабаки, как вы. - Покойник-онрё зло сплюнул червя и тут же продолжил. - Мелкого я, пожалуй, убью. С него все равно никакого проку. А вот Хидэо одолжит мне свое тело - я устал ходить в облике трупа.
Рука злобного духа прошла сквозь Татсую. Через некоторое время труп рухнул на землю, а тело Татсуи громко рассмеялось. Взяв меч, он размахнулся им над моей головой. Я уже успел попрощаться с жизнью и обругать всех известных мне ками, когда меч вдруг остановился в небольшом расстоянии от моей шеи.
Татсуя покатился по земле. У него из носа шла кровь, и он дергался в судорогах.
"Сопротивляйся, Татсуя, сопротивляйся!" - крикнул бы я, если бы мог шевелить губами. Из тела Татсуи вырвался столп едкого дыма, его подкинуло в воздух и с силой ударило об землю. Тут я обрел возможность двигаться. Быстро подбежав к Татсуе, я понял по его обрывистому дыханию, что он жив. Его волосы слиплись от пота, а лицо было измазано в крови. Я вытер его рукавом и неловко схватил Татсую за руку, чтобы унять свою и его дрожь. Татсуя не приходил в сознание, я же думал о том, что нечестно с моей стороны тащить его за собой в это путешествие. Для него ведь оно ничего не значит, и ему не стоило рисковать почем зря.