У жизни необычное чувство юмора, и ожидать можно любого подвоха, но того, что Татсуя обрастет чешуей, я себе даже представить не мог. Хоть я и сторонник кармической расплаты, это переходило все границы.
Испугавшись, что в Татсую либо вселилась злобная рыба, либо он подцепил очередное проклятие, я решил посоветоваться с Киоко, прежде чем что-либо предпринимать.
Именно в тот день у меня начала побаливать голова, а в горле неприятно запершило. Ежась от холода, я тихонько подошел к жрице, которая как раз изо всех сил дула на свою дымящуюся похлебку. Заметив меня, она хитро улыбнулась.
- Неужели сам пожаловал? Объяснишь наконец, что тут случилось, пока я с духами болтала? Почему у тебя лицо такое, будто ты онрё увидел?
Я оглянулся, чтобы убедиться, что Татсуя нас не услышит. Но о нем не стоило волноваться. Этот, как я тогда думал, человек-рыба хлюпал своим супом в значительном расстоянии от нас.
- Я кое-что похуже увидел, - зашептал я. - У Татсуи вся спина в изумрудной чешуе! Что бы это могло значить? Наверняка ничего хорошего?
Я ожидал, что Киоко удивится или хотя бы заинтересуется, но она лишь спокойно взяла черпак и налила мне миску похлебки.
- На, поешь, а то ты что-то неважно выглядишь. А насчет чешуи не беспокойся - этого и следовало ожидать.
От удивления я сделал слишком большой глоток и сильно ошпарил язык. Ругнувшись, я поставил миску на землю и возмутился:
- Чего следовало ожидать? Что Татсуя покроется чешуей? Ты считаешь это нормальным?
- Конечно, это нормально. Даже хорошо. Это значит, что мы приближаемся к нашей цели. Чем ближе люди к Зеркалу Аматэрасу, тем отчетливей проявляется их внутренняя сущность. Всего-то навсего.
- Всего-то навсего? То есть, когда мы доберемся до Зеркала, Татсуя превратится в рыбу?
- Почему же в рыбу, странный ты человек? В дракона.
- Значит, я тоже приобретаю черты какого-то морского гада? - с ужасом спросил я.
- Почему сразу гада? И почему именно морского? Если я не ошибаюсь, то ты должен быть... - тут она поднялась и оттянула мой воротник.
- Ага, как я и думала! У тебя на спине начинает проступать изображение красного солнца.
- И что это значит? - не понял я.
- А сам додуматься не можешь? Я же тебе несметное количество раз говорила, что ты жрец богини солнца - защитник Ямато.
Я задумчиво принялся за свою остывшую похлебку. Вот и стоило мне сбегать из монастыря? Там, конечно, редко кормили, но хоть не этой гадостью.
Я подумал о незавидной судьбе Татсуи - не сомневаюсь, что драконом он хотел становиться не более, чем я жрецом вредной богини. Мои мысли путались, и, как бы я не пытался, я не мог сосредоточиться. У меня пересохло во рту и почему-то заслезились глаза. Я пил, не переставая - жажда не отступала.От выпитой воды в животе начало булькать, и мне стало еще хуже. Я свернулся калачиком и попытался заснуть, но сон все не шел.
От отчаяния я решил произнести пару успокаивающих мантр, коим меня обучили еще в Сингоне. Но после того, как вместо "Освободи голову от мыслей, сердце от тревоги, тело от страстей", я четыре раза произнес "Освободи страстное тело от головы и сердца", я потерял надежду на покой. Я просто лег на спину и смотрел в усыпанное яркими звездами небо, чувствуя, как маленькие капельки холодного пота стекают с моего лба.
Не знаю, сколько времени я так пролежал, но каким-то чудом мне все же удалось забыться беспокойным сном. Я видел Тсурару, которая обвиняла меня, что я превратил Норико в зеленую слизь. Я отчаянно оправдывался, пока надо мной летал дракон и пытался плюнуть в меня огнем. Тсурара вдруг улыбнулась и протянула мне руку, я уж было схватился за нее, как девушка начала медленно растворяться в воздухе. "Приди за мной",- тихо сказала она перед тем, как совсем пропала. Я закричал, но не смог проснуться. Такое ощущение, что меня кто-то держал в этом сне и не выпускал.
Все же я с усилием заставил себя открыть глаза. Надо мной маячила фигура Киоко.
- О, идешь на поправку, - услышал я ее голос как бы издалека. Я попытался что-то ответить, но она шикнула на меня.
Кошмары и правда становились все менее отчетливыми, пока ко мне окончательно не вернулась способность отличать явь от воображения.
Я какое-то время лежал, наслаждаясь ясностью сознания, отсутствием боли и тишиной, в которой доносились лишь редкие крики птиц. Вернее, я вначале решил, что это крики птиц. Чем сильнее я прислушивался, тем лучше различал зовущий меня жалобный голос. Я встал и, чуть покачиваясь, пошел выручать попавшего в беду - это конечно же, говорило о том, что здравомыслие к тому моменту ко мне еще не вернулось.
По моей милости Татсуе пришлось отрастить уродливую лапу и вступить в битву с прожорливым драконом, которому так не терпелось меня съесть, что он даже не дождался, пока мы доберемся до проклятого Зеркала. Когда морское чудовище предстало перед нами, я с сожалением подумал, что нож-то я как раз с собой не захватил. Тсурара была бы разочарована. Пока я стоял в замешательстве, Татсуя сцепился с драконом.
Несмотря на то, что я в мыслях уже успел похоронить моего чрезмерно храброго спутника и себя заодно, он очень быстро справился и даже умудрился вырвать у дракона сердце. Чудовище взревело и стукнуло хвостом с такой силой, что пещера, около которой мы стояли, чуть не обрушилась. Перед тем, как испустить дух, дракон еще успел неприлично выругаться и пригрозить Татсуе расплатой.
Татсуя не обратил на угрозы никакого внимания, так как завороженно рассматривал драконье сердце. Его лапа все сильнее сжималась вокруг пульсирующей красной массы, пока та кровавыми струйками не потекла у него между когтистых пальцев. Я с ужасом и брезгливостью наблюдал за этим, не решаясь подойти к Татсуе, когда с неба на него рухнула курица размером с откормленную лошадь и, немного погодя, такая же огромная крылатая мартышка.
Я решил, что опять брежу или окончательно выжил из ума. Татсуя, видно, тоже оторопел, потому как почти не сопротивлялся, когда эти необычные создания сковывали его руки невесть откуда взявшимися цепями. В то время как необычные звери довольно перемигивались и перешептывались, а я пытался сообразить, что же делать, вдруг объявилась Киоко. Недолго раздумывая, она кинулась отталкивать неведомых существ от Татсуи. Те злобно на нее зашипели.
- Я сильнейшая жрица на этом острове, - громко заявила "Великая", - либо вы сейчас отпустите моего друга, либо будете иметь дело с ками, могущество которых вам даже не снилось.
- Нам никакие ками не страшны, жалкий человек. Мы хранители Такачихо. Я - Масару, - важно заявила мартышка.
- А я Акутори, - добавила курица, - мы имеем право убить и поглотить тело этого дракона за то, что он отнял жизнь у своего собрата - нашего хорошего друга Рюшина. Тебя, жрица, и этого костлявого мы, пожалуй, тоже съедим.
Такое ощущение, что в Ямато нынче страшный голод: и дракон - обжора, и этим тоже только дай кого слопать. К тому же они назвали какую-то надуманную причину для убийства Татсуи. Где это видано, чтобы курицы и мартышки с драконами в лучших друзьях ходили?
Сразу видно, что это только предлог - драконы наверняка ведут битвы между собой и, без сомнений, всегда есть и убитые, и убийцы, но к ним вряд ли приходят всякие хранители, чтобы требовать кровавой расплаты. Ведь любой дракон прихлопнет их хвостом, как назойливых мух. У Татсуи хвоста, к сожалению, не было, зато жертвенности - хоть отбавляй.
Он с таким одухотворенным видом предлагал этой мерзкой макаке и тупой птице съесть себя и пощадить нас, что я чуть не расплакался. Но потом вспомнил, что если погибнет Татсуя, я тоже не жилец. Проклятия Аматэрасу еще никто не отменял. Татсуя, наверное, от потрясения о нем совсем забыл - умник! Он бы еще им приятного аппетита пожелал.
Я не видел другого выхода спастись, как призвать к справедливости. О судах ками я вычитал в древних хрониках Ямато еще тогда, когда мы с Татсуей только отправились в это "увлекательное" путешествие.
Опустившись на одно колено, я приложил левую руку к земле, правую поднял к небу и нараспев произнес:
- Именем первого императора Ямато - Дзимму...
Киоко без промедления поддержала меня:
- Мы требуем справедливого суда!
Акутори усмехнулась:
- Хорошо, суд так суд. Мы всё равно выиграем.
Масару яростно закивала.
- Великие ками Изанами и Изанаги, снизойдите к нам, дабы вершить справедливый суд над подданным священной земли Ямато! - сказали мы с жрицей одновременно.
Курица и мартышка недовольно нахмурились - это внушало уверенность в том, что Изанами и Изанаги будут действительно справедливыми судьями. Но нас с Киоко постигло неожиданное разочарование. Вместо двух стройных, сказочной красоты ками, в облаке серой пыли к нам с неба спустился толстенький человечек с одной волосинкой и злыми маленькими глазками. Киоко удивленно спросила:
- Ты кто?
Человечек нахмурился:
- Великий ками в пальто! Не видно, что ли? Я страшный, ужасный Энма -повелитель подземного царства! По совместительству - каратель преступников. Что вы все на меня уставились?
- Я тебя вроде не вызывала, - растеряно сказала жрица.
- Ясный васаби - не вызывала. Кто меня по собственой воле вызывать-то будет? Меня вместо себя Изанами и Изанаги прислали! Они-то грязными делами руки пачкать не хотят! Как только кого судить, так тут же Энму зовут! А когда я наказываю виноватого, на меня все шишки валятся. Потому-то у меня и репутация злого ками. Я ведь в душе добрый и пушистый, а приходится разную жестокость вершить... Видите, какая несправедливость! Даже пожаловаться некому!
Энма грустно вздохнул. А мартышка с курицей тут же радостно заголосили:
- Здравствуй, о, великий Энма! Мы тебя жалеем! Мы тебя обожаем! А теперь, чтобы тебе лишний раз не перетрудиться, давай быстренько убивай этого дракона-предателя, и дело с концом!
Энма почесал затылок:
- Вы, без сомнения, мои хорошие друзья, Акутори и Масару, но я так не могу. Я бы с радостью, конечно, но у меня строгое предупреждение от Изанаги: если я еще раз кого убью без суда и следствия, плакала моя должность - меня тут же понизят, и я стану каким-нибудь цветочным ками! А я этого не хочу! Так что придется судить по правилам, ничего не поделаешь. Объясните мне только, в чем тут дело.
Мартышка что-то зашептала ему на ухо. По лицу Энмы расплылась довольная улыбка:
- Всё ясно! Решение лежит на поверхности. Надо только выяснить, дракон этот ваш Татсуя или нет. Если дракон, то казнить его за братоубийство, а если не дракон, то оправдать, потому как это уже самооборона! Ой, какой я умный! Так, значит, Татсуя, ты дракон?
- Нет, - хмуро ответил "братоубийца".
- Чем докажешь?
Татсуя молчал. Я не выдержал и ответил за него:
- У него нет хвоста!
- Вернооо, - сказал Энма, - нет хвоста, значит - не дракон! Все ясно!
Курица запротестовала:
- Но у него есть чешуя!
- Понятно. Раз есть чешуя, значит - дракон! Убить его! - Курица с мартышкой, кровожадно облизываясь, начали приближаться к Татсуе. Киоко, которая нервно теребила в руках какую-то тряпку, вдруг воскликнула:
- Но он ростом во много раз меньше любого дракона!
Энма нахмурился:
- Дааа, действительно. Решено - он не дракон!
Курица закудахтала:
- Как это? Как это? Зато он рыбу ест! Все драконы едят рыбу! - мартышка от радости даже обняла курицу - так ей понравилось это нелепое доказательство. Да уж, если мы и дальше продолжим в том же духе, суд никогда не кончится. Я порылся в памяти, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь полезное о драконах. Но в голову лезли какие-то глупые народные поверья. Я все же решил рискнуть и обратился к Энме:
- Уважаемый ками, скажите, могут ли драконы петь и танцевать?
Энма скосил глаза к переносице и, подумав, ответил:
- Нет, ни один дракон не умеет петь, а тем более танцевать. Я в этом уверен.
Киоко широко мне улыбнулась. Я самодовольно хмыкнул и крикнул:
- Татсуя, докажи им, что ты не дракон!
Он обернулся ко мне. Правда, на его лице была не благодарность, а растерянность и недовольство. Шло время, а он так и не начинал петь. Мартышка с курицей хихикали в кулачки, а Киоко уже разорвала свою тряпочку на мелкие кусочки. Я не выдержал:
- Да пой же ты, наконец, горе ты этакое! Я не хочу умирать!
И Татсуя запел. Тихо, но очень красиво. Пел он какую-то народную простую песенку про сакуру, но из его уст это звучало необычно и даже завораживало. Он спел один куплет и замолчал. Энма захлопал в ладоши, и я чуть было не присоединился к нему. Киоко прыгала на одной ножке.
- Что же, теперь все ясно! Он не дракон, однозначно. Суд окончен. Все свободны, - громко сказал Энма. Мартышка с курицей уже было запротестовали, но одним движением руки Энма заставил их исчезнуть. - Надоели уже. Всё, я устал! И хочу кушать. Так что я пошел, и лучше больше меня не вызывайте, а то я вас убью. Все, саёнара!
И он исчез так же, как появился - в облаке серой пыли. Мы с Киоко подбежали к Татсуе. Он еле держался на ногах. Я взял его под локоть и заметил, что вместо лапы у него опять была рука.
Мы вернулись к хижине. Татсуя молчал всю дорогу, а мы с Киоко соревновались в том, кто остроумнее съязвит о мартышке и курице. Когда мы дошли, Татсуя пошел спать, а Киоко принялась за готовку.
- Опять похлебка, - разочарованно протянул я.
- А что ты хотел? Разносолы тебе подавай! У нас только зерно осталось!
<
- Дай я хотя бы кашу сварю. Тошнит уже от твоей похлебки, - сказал я и приготовил то, чем нас так часто кормили в Сингоне.
Растолкав Татсую, я сунул ему миску с кашей.
- Подкрепись сначала. Потом поспишь.
- Спасибо, - неловко пробормотал он в ответ.
- Это тебе спасибо, - ответил я и вышел из хижины, с удовольствием вдыхая горный воздух. Я только начинал свыкаться с мыслью, что мне не грозит страшная погибель. В ближайшее время, во всяком случае. Я чувствовал себя так, будто с моих плеч сняли очень тяжелую ношу.
Татсуя
Киоко надела огромную соломенную накидку и повязала на голову шерстяной шарф.
- Когда мы будем на вершине, придется сосульки с носа сбивать! - весело сказала она. - Вы тоже одевайтесь. - И протянула нам одежду.
- Ты сама этот кошмар сшила, что ли? - скривился Ку.
- Нет же. Откопала среди вороха тряпок в сундуке.
- А зачем Красному Западу накидки и вся эта одежда? Он же ками, разве ему бывает холодно? - недоумевал юноша.
- Красный Запад часто крутит романы со смертными девушками. Не зная о его божественном происхождении, они переживают, что он замерзнет на горе, поэтому задаривают Запада теплой одеждой.
Я завязал соломенную накидку поверх рубашки и удостоверился, что ходить в ней и вытаскивать меч не составляет труда.
Когда мы уже отошли от нашего временного пристанища шагов этак на десять, я услышал сердитое уханье. Остановившись, я посмотрел по сторонам.
- Татсуя, не отставай! Ку вон только недавно больной был, а идет быстрее тебя. - Киоко, очевидно, решила, что без ее постоянных напоминаний мы до вершины не дойдем.
- Иду-иду. - Последний раз оглянувшись на хижину Красного Запада, я мог поклясться, что видел, как внутрь залетела ранее изгнанная жрицей сова.
Я с улыбкой подумал, что птица ленивого ками не только очень сердитая, но и очень умная.
Киоко оказалась права - чем дальше мы шли, тем холоднее становилось. Всё реже попадались кусты и деревья, а каменистая дорога сузилась и начала петлять. Мы почти не разговаривали, и поэтому я снова задумался о том, как чуть не превратился в настоящего дракона. Тогда я смотрел на сердце в моей лапе, и соблазн сожрать его был велик. "Поглоти плоть дракона и ты станешь таким, как он", - убеждало меня существо, которое рвалось наружу и обещало мне свободу от всех обязательств и невиданную силу. Вот только это же существо жаждало битв насмерть, всеразрушающих бурь и жестоких убийств.
Я смотрел на кровь, стекающую по моему запястью, и вспомнил о Норико. Смерть девушки, пускай и случайная, так ясно предстала перед моими глазами, что я без промедления сделал свой выбор - драконом я не стану.
Да, я воин, и, возможно, мне еще не раз придется лишить кого-то жизни. Но я никогда не буду хладнокровным, жестоким убийцей.
В итоге это же решение спасло меня от смертного приговора. Коками тоже помог, хотя из-за него я оказался в неловком положении. Несмотря на то, что меня еще в детстве хвалили за хороший голос, пение никогда не было моим любимым занятием. Строчки песен быстро вылетали из головы, даже быстрее родительских указаний, вроде "не бегай по дому" и "не свисти". Поэтому, когда мне пришлось петь, я сперва не смог вспомнить ни одной песни. После того, как Ку накричал на меня, в голове наконец всплыли строчки, которые любила напевать моя мама.
- Татсуя! Ты там что, замерз и заснул на ходу? - ветер донес возмущенный крик Киоко. - Мы-то с Ку тебя подождем, а вот Маппо нас долго ждать не будет!
Подняв голову, я увидел, что мои спутники уже обогнули огромный каменный завал. Я поспешил присоединиться к ним.
Только поздней ночью мы смогли найти небольшую пещеру, в которой укрылись от пронизывающего ветра. К сожалению, у нас даже хвороста не было, чтобы развести огонь.
Коками печально смотрел на наскоро слепленные Киоко лепешки.
- Да уж, от теплой еды я бы сейчас тоже не отказался, - заметил я, садясь напротив Ку.
- Слушайте, вы оба, - жрица встала перед нами и уперлась руками в бока, - я, конечно, не очень много знаю про главный остров Ямато и Хэйан, но, судя по вам, народ там ест так, что за ушами трещит. Сколько можно жаловаться на еду? Мы не сакурой полюбоваться вышли, между прочем.
- Да никто и не жалуется, - Ку недоуменно поднял брови, - уже и сказать ничего нельзя.
- Можно, - Киоко неожиданно улыбнулась, но как-то ехидно - я вот хочу сказать, что вообще не представляю, как такие, как вы, до Сакайдо добрались.
Я вспомнил наш побег из Хэйан, онрё и бестию, посмотрел на повзрослевшего и вытянувшегося Коками, и когда наши взгляды встретились, мне показалось, что он размышлял о том же. Мы оба пожали плечами на вопросительный взгляд Киоко и принялись за еду.
Что тут говорить, наша дорога до Сакайдо постоянно ставила перед нами такие преграды, о которых я до этого читал лишь в старинных преданиях. И все же мы добрались.
Несмотря на холод и попытки Киоко запугать нас рассказами о разных чудовищах, водящихся на Такачихо, я быстро заснул.
Во сне я брел куда-то в густом тумане. Внезапно я увидел огромную тень, которая приближалась ко мне. Вглядевшись, я понял, что тень принадлежала неведомому животному, у которого из головы торчали витые рога, а из спины росли крылья величиной с драконьи. Я хотел вынуть свой меч, но его не оказалось на привычном месте. И тут я услышал человеческий голос, который звучал в моей голове.
- Татсуя.
- Кто ты?
- Ками, возможно, твой друг. В любом случае, совсем скоро я буду править этой землей, и тебе выбирать, будешь ли ты на стороне проигравших или со мной на самой вершине этого мира.
- Что тебе нужно от меня?
- Твоя верность и смелость. Не слушай жрицу. Ни она, ни этот буддист не смогут спасти Ямато. Приведи ко мне мальчика, и я вознагражу тебя.
- Сейчас. Уже бегу и спотыкаюсь.
Внезапно тень зарычала и стала растягиваться, пока все вокруг меня не погрузилось во тьму. Я открыл глаза и увидел очень знакомую комнату. По моей спине пробежал холод. Кто-то схватил меня за плечо, и у моего уха раздался женский голос, который я уже более не ожидал услышать:
- Теперь ты мой, милый Хидэо. Он отдал тебя мне...
И смех - противный, скользкий, как и руки Асуки, гладившие мое лицо. Я попытался вырваться, но все безуспешно - словно тело мне больше не принадлежало.
- Ты уже не сбежишь от меня, Хидэо. Тебе некуда идти, ты убийца. Ты убил невинную девушку и чуть не сожрал своего друга. Только я могу тебя понять и принять.
Лиса расхохоталась, а мои руки стали покрываться чешуей.
Когда я открыл рот, чтобы закричать, меня разбудил Коками.
Его взгляд был немного встревоженным и даже сочувствующим, словно он видел, что со мной происходило.
- Татсуя... ты в порядке?
- Все хорошо, - ответил я, пытаясь одновременно убедить в этом самого себя. Я тяжело дышал, и мое сердце билось, как после долгого бега. - Спасибо, что разбудил.
Коками с сомнением посмотрел мне в глаза:
- Может, разбудить Киоко, вдруг у нее какие-нибудь травки для сна есть?
- Не надо. Просто столько всего произошло за последние дни. - Я улыбнулся, пытаясь показать, что не стоит за меня волноваться.
- Ну-ну, - ответил Ку и снова лег, укрывшись накидкой.
Мне очень хотелось верить, что приснившийся кошмар лишь плод моего воображения. Вряд ли какой-то злобный ками на самом деле пытался уговорить меня предать Коками и Киоко. С другой стороны, всё ощущалось таким настоящим, что я даже закатал рукава, чтобы проверить, не превращаюсь ли я опять в дракона. Не обнаружив никаких изменений, я облегченно вздохнул.
На следующее утро мы обмотали головы и шеи теплыми шарфами, но это помогло ненадолго. Пронизывающий ветер забирался под одежду, а вскоре стало казаться, что и под кожу - мы все продрогли.
Когда Киоко предложила сделать остановку, и я, и Ку радостно закивали, но, к сожалению, передышка вышла очень короткой - сидеть на камнях, лишь слегка поросших мхом, было еще холоднее.
- Ты уверена, что Зеркало находится именно на самой вершине Такачихо? - на одном дыхании выпалил Ку, видно, пытаясь говорить как можно меньше и не терять тепло.
- Окуддда мне знать? - У жрицы от холода застучали зубы. - Но скорее всего, ками его там и спрятали, чтобы посланники злых духов до него не добрались и не разбили.
- Замечательно, даже если посланники до него и доберутся, то на самой верхушке все равно околеют. - Вздохнув, Коками натянул шарф до самого носа.
Я стряхнул со своей соломенной накидки несколько мелких камушков, скатившихся по склону горы, и вспомнил о Красном Западе:
- Киоко, у тебя, случайно, не живет поблизости еще какой-нибудь знакомый ками?
- Нет. - Девушка печально покачала головой и принялась дуть себе на руки. - Хотя постойте...
Киоко вскочила со своего камня, задрала голову вверх, что-то пробормотала, а затем подбежала вплотную к огромному валуну и зачем-то постучала по нему.
- Это что, какой-то ритуал, чтобы призвать ками? - шепотом спросил я у Ку.
- Да нет, - он пожал плечами, не сводя глаз с Киоко, которая вырисовывала на валуне неведомые мне знаки. - По крайней мере, я о таком не слышал.
- Есть! - радостно возвестила великая жрица и повернулась к нам.
- Что есть? - я подошел к ней и оглядел камень, но ничего необычного не заметил.
- Священные горячие источники здесь неподалеку! И около них находится маленький храм, там можно будет согреться и передохнуть. Так что вставайте и за мной! Пока мы и впрямь не обморозили себе руки и ноги.
Ободренные мыслью о том, что впереди нас ждет тепло, мы даже прибавили шагу. Действительно, через некоторое время мы поднялись к каменной арке, пройдя которую, и вышли к горячим источникам. Три из них били лишь маленькими и слишком горячими струйками - я чуть не ошпарил руку, когда подставил ее под воду. А вот четвертый разливался в похожее на огромную чашу углубление в каменном полу. Пар от него поднимался небольшой, значит, и вода была не такая горячая.
Коками первым подбежал к чаше и погрузил руки по локоть в воду.
- Киоко, а почему эти источники священные? - я стянул с себя накидку и с наслаждением вдохнул теплый воздух.
- Да потому что... Ой!
На глазах у нас с Киоко в источнике образовалась воронка, и Ку мгновенно в ней исчез. Сколько я не всматривался в воду, я не видел ничего, кроме каменного дна.