В начале одной зимы в одном городе умерла Танечка. Она была девочка небольшая, малолетняя, и осознать себя как существо отдельное, субъективное, не успела. Так и умерла. С тех пор пошли у нее проблемы на этой почве: никто, совершенно никто не брал Танечку дружить. Люди ее не замечали. Остальные же обитатели многоквартирного дома воротили нос. Сперва-то, конечно, радовались. Здоровались даже. Вот вурдалаки. "Привет, - говорят. - Ты сколько крови на кубометр тела усваиваешь?" "Как?" - не понимала Танечка. "Ну, когда кровь сосешь... Не сосешь? А что делать умеешь?" "Ничего такого, - отвечала Танечка. - А кровь чужую сосать некрасиво!" - кричала она вслед терявшим к ней интерес упырям. Или тараканы. Те просто презирали бедняжку за полную неспособность к размножению и отсутствие усов. Был еще полтергейст. Он важно держался, на расстоянии. Некоторые думали, что он чеченский шпион. Он некоторых не разочаровывал. На Танечку полтергейст зыркал огненным взглядом, прожигая в ее животе дырку, но тоже не здоровался. Дырка, конечно, возникала со страха: ведь Танечка была нематериальная, живот сразу обратно восстанавливался. Значит, зырканье, с некоторой натяжкой, можно было считать знаком внимания. В одном молодом парне Александре поселилась недавно икотка, тоненько пищавшая из него про любовь. Но икотка настолько крепко втрескалась в своего Александра, что, кроме него, никого не видела и не слышала. Обитали в доме также сны. Они были ничего ребята. К сожалению, днем они спали, а ночью каторжно работали. На беседы с Танечкой у них не находилось ни сил, ни времени. Кивнут, пролетая, - и все общение.
Устав чувствовать себя среди обитателей дома лишней, Танечка удалилась во двор и поселилась в пустующем скворечнике. Прошел январь, потянулся февраль. В щели, оставленные в корявом деревянном изделии косоруким вундеркиндом Эдвардом, дул ветер. Сперва зимний, холодный, но успокаивающе скучный, потом - влажный, нахватавшийся где-то по дороге разных тревожащих запахов. Это наступал март. Танечка, проведшая в дощатом стоячем гробике всю зиму, скрутившись калачиком вокруг забытой на донце стружки, услышала однажды утром громкие птичьи крики, не стерпела и высунулась в леток. Над дворовыми деревьями счастливо метались скворцы, падали с маху на набухшие соком толстые ветки с почками, вопили с акцентом, с ходу пытаясь перестроиться на русский: "Весна! Весна!"
И точно - стала весна. Танечка надеялась, что в ее домике найдет приют деловитая семья скворцов, но этого не произошло. Птицы шарахались от уродливого творения вундеркинда Эдварда. Увы, Танечка все еще оставалась одна. Ближе к лету она заскучала невыносимо и надумала навестить старый многоэтажный дом, в котором и началось это ее странное существование. Может, мечтала она, я встречу полтергейста, он меня узнает и прожжет в животе дырку.
Она дождалась ночи и отправилась с визитом. Люди спали, другие обитатели были заняты. На несчастную Танечку по-прежнему никто не обращал внимания. Бедняжка зависла в левом, самом темном сегменте астрала и заплакала с горя. Неожиданно кто-то тронул ее за плечо и буркнул ворчливо:
- Не реви. Если еще и тут реветь начнут...
Танечка подняла глаза и увидела сон. Сон был явно чей-то, направленный и ожидаемый. Непонятно, почему он прогуливал работу, ведь сны чрезвычайно ответственно относились к делу. Танечка так и спросила. Сон ответил:
- Понимаешь, я мальчика одного сон, Павлика. Он совсем недавно здесь живет, а раньше в Африке жил, в стране Попа лупа. Его папа там по контракту работал, специалистом по строительству арматуры. Папа молодым в Африку уехал, без жены еще, и прямо на производстве полюбил будущую маму Павлика. Среди бананов и арматуры. Потом у них сын родился, потом контракт закончился, потом они сюда уехали.
- Ну и что?
- А то. Мама Павлика - из местных, попалупских. Негр она, понимаешь?
- Ну и что?
- Глупая ты, молодая. Совсем без предрассудков еще. Смотри сюда: раз мама негр, значит Павлик - тоже, практически, черненький негр. Поэтому друзья у него на почве недоверия к цвету кожи медленно заводятся. Точнее - никак. Ему с грусти по Африке и одиночества таким снам противным полагается сниться, ужас! Я прям не могу. Жалко мальчика. Вот и сижу здесь всю ночь, пока Павлик без сновидений спит. А сегодня вдруг заявляешься ты и тоже плачешь, душу рвешь... Слушай! - обрадовался сон мелькнувшей идее. - Давай, я вас познакомлю? И я при деле буду, и Павлик, глядишь, повеселеет.
- А это можно?
- Можно! Ныряй в меня.
Так Танечка переместилась в Павликов сон и познакомилась с мальчиком. Конечно, они здорово подружились. Конечно, наступило лето. Оно оказалось жаркое, очень-преочень, и слегка напоминало зиму в Попалупе. Павлик повеселел, отмылся в речке Сардинке и стал не таким уж черненьким. Вечером он с радостью прыгал в кровать: во сне его ждала Танечка, тоже изрядно повеселевшая. Кажется, она даже подросла и потолстела, хотя этого никак не могло быть.
Августовской теплой ночью, когда Павлику снилась родимая Африка, они сидели на берегу любимой мальчиком речки Кугуарки и ловили крокодилов на живца, вождя плохого племени Ути-пути.
- Смотри-ка, - сказал Павлик, осторожно касаясь Танечкиной спины между лопаток, - у тебя крылышки прорезываются. Оказывается, ты - ангел.
- Ничего себе, - удивилась Танечка и закричала. - Клюет, клюет, подсекай!
Вскоре крылышки совершенно оформились, стали симпатичные и очень заметные. Вурдалаки, полтергейст и прочая шелупень косились на Танечку злобно, клацали зубами, бранились, но напасть не решались. Они свое место знали.
В самом конце августа по Земле путешествовал с гуманитарной миссией первоверховный Апостол Петр. Пролетая над домом Павлика, он обнаружил Танечку, подумал радостно: "Хмм, еще одна в ангела оформилась!" и спустился поболтать. Он долго рассказывал малышке про Рай, про вечную жизнь на небесах, про милых обитателей Райского сада, приятно отличавшихся от большинства Танечкиных знакомцев. В конце заторопился:
- Ну, деточка, нам пора. Заброшу тебя на небеса, а сам дальше с миссией полечу. Загружен! По самый нимб.
Конечно, Танечка обрадовалась. Но не особенно.
- А я смогу оттуда Павлику сниться? - поинтересовалась она.
- Увы, - ответил Петр, качая нимбом. - В раю ты будешь жить только для себя. Радоваться, что есть силы.
- Ну, тогда я, пожалуй, на Земле останусь. Можно? Мне для себя скучно радоваться.
- Как хочешь, - улыбнулся Апостол Петр, попрощался, поцеловал девочку в лобик и исчез весь в сиянии. Домовая нежить еще неделю в подвале кривыми зубами стучала от ужаса и никого не ела.
С тех пор Танечка живет себе в скворечнике (птицы не решились в нем поселиться), снится Павлику по ночам, а днем сидит невесомо у него на правом плече и смотрит вместе с негритенком и его друзьями мультики про доброе. Да-да, у Павлика появились друзья, одна вполне материальная подружка и, главное, собачка Сенбернар. Теперь мальчик не так уж сильно нуждается в Танечке. Поэтому она все чаще начинает сниться другим детям, и даже некоторым не слишком вредным взрослым. Вам еще не снилась? Ждите.