Почти ежедневно Анжелу можно встретить у метро " Щелковская". Почти, потому что в престольные праздники и в выходные она побирается возле церкви : там больше подают. Здесь, на " Щелковской" Анжела зарабатывает в день по 300-500 рублей и считает, что доход мог бы быть больше, но... " Конкурентов много", объясняет она, кивая на парня неопределенного возраста в инвалидной коляске и отжившую свой век дряхлую старуху, просящую на неизвестно какой храм.
Анжела зарабатывает на троих - на себя, пятимесячную дочку, которая кувыркается, пуская пузыри , здесь же , в прогулочной коляске, и тетку Лизу, сдавшую им угол.
Тетка Лиза, имеющая ордер на комнату в коммунальной квартире в одном из домов на Уссурийской улице, уехала из той же молдавской деревни, что и Анжела, в Москву добывать счастья лет двадцать назад, Счастья она, видно , так и не добыла, а вот комнату в коммуналке все-таки получила. Тетка Лиза рассказывает, что эту комнату ей дали за ударный труд на одном из столичных предприятий, занимающихся убоем и переработкой животных на колбасу. Но она, конечно, врет : вечно пьяная, она никак не могла быть ударницей. Когда предприятие выбилось в европейскую пищевую элиту и уверенно встало на ноги, оно отказалось от услуг таких бедовых тетей Лиз и нашло себе более надежных и рачительных работников. Тетя Лиза же объясняла свое увольнение совершенно другим образом: " Ты помнишь, Анжела, Зорьку нашу? Ты должна ее помнить - корова -рекордистка из рекордисток...Когда я увидела ее в заготовительном цехе разверстой на крюку, я поняла : пора уходить!.."
Анжела не верила, что на крюку было подвешена именно туша Зорьки, а не какой-нибудь другой, похожей на Зорьку , коровы. Не верила она и в то, что тетя Лиза признала корову - рекордистку. В то время, когда пьющая землячка подвизалась дояркой на сельской молочно-товарной ферме, она нередко заканчивала свой трудовой день в стойле у коров, ибо никаких сил подняться на ноги после изрядных спиртовозлияний уже не имела.
Впрочем, как бы там ни было, объяснения тети Лизы по поводу ее ухода с пищевого концерна Анжела находила вполне логичными. А уж если по большому счету, то логики она в них не искала вообще, так как тетя Лиза на договорных началах предоставляла ей кров, что было весьма кстати , и чем Анжела была весьма довольна. Договорные начала выражались в том, что после "смены" Анжела покупала тете Лизе бутылку. С закусью или без закуси - варьировалось в зависимости от того, успевала ли тетя Лиза кое-что приработать за день сама.
На " работу", наскоро покормив ребенка, Анжела спешила часам к десяти. В это время был самый большой поток пассажиров. Потенциальные пассажиры метро наспех совали ей мятые десятирублевки и благополучно спешили дальше. На глазах у публики деньги Анжела обычно не пересчитывала, дабы не выдать какую-нибудь корысть, да и считать не имело смысла : все равно сумма выходила одинаковая.
Больше всего Анжела не любила время обеда : подавали мало, да и осоловевший от жары ребенок неизменно начинал капризничать, просился спать.
Посещать в обед "хоромы" тети Лизы Анжела не стремилась, ибо была там в это время весьма некстати. Единственное, что она могла себе позволить, - отойти от рабочего места и посидеть с ребенком на лавочке где-нибудь в холодке, чтобы он мог подремать. Сама Анжела перекусывала здесь же наспех - обычно ломтем черного хлебы и каким- нибудь "!Сникерсом", купленном на ближайшем лотке. Насчет того, что " Сникерс" утоляет голод - " съел и порядок", - Анжела все время хотела поспорить с телерекламой. Ничего он не утоляет, скорее, наоборот. А вот черный ржаной хлеб под названием " Столовый" или "Московский" - совсем другое дело. Анжеле всегда нравился московский хлеб, особенно этот, круглый, - аппетитно поджаристый, с тонкой корочкой... А какой у него аромат, особенно когда он свежий!.. Когда был выходной ( а выходные Анжела все-таки себе кое-когда устраивала), она любила потереть черный хлеб с чесноком, полить подсолнечным маслом, посыпать крупной солью и медленно есть, аккуратно пережевывая каждый кусочек. Вот пир так пир, никаких пирожных не надо.
Можно было бы , конечно , хлеб, натертый чесноком взять с собой на "работу" , но этого Анжела себе не позволяла. " Скажут : мало того, что побирушка, да еще от нее чесноком разит!.. "Впрочем запахов Анжеле и без того хватало : ребенок постоянно просился на руки и писался, из-за чего вся одежда Анжелы так пропахла, как будто она работала
нянечкой младшей группы детских яслей. Сменные трусики Анжела брала для дочки вместе с бутылочками с водой и детской смесью, но особенно часто ребенка не переодевала. Во-первых ,потому что само высохнет, на солнце - то, а во-вторых, боялась дочку сглазить при прилюдном переодевании - мало ли кто недобро посмотрит, когда ребенок будет голым.
Когда Анжела уходила на " смену" тетка Лиза подрабатывала на еду. Правда, по большому счету это она сама считала свое дневное времяпрепровождение заработком. После ее " зарабатывания " на столе оставалась недопитая бутылка какой-нибудь гремучей смеси и жижка от килек в томате с раскрошенными в ней кусочками черного хлеба.
Когда Анжела возвращалась " со смены" тетка Лиза обычно спала, укрывшись своим любимым китайским пледом в черных и желтых квадратиках, купленным на распродаже еще во времена ее пищевого трудоустройства. Разбирало тетку Лизу обычно часам к двенадцати. Сначала она мотала одной рукой, свесившейся с дивана, потом ногой, потом ногой и рукой вместе ( правыми или левыми - зависело от того, на какой бок в этот раз тетка Лиза прилегла), потом она нехотя приподнималась на тахте и неизменно говорила одну и ту же фразу : " Что есть?" Вопрос непременно означал одно и то же: "что есть есть?" и "что есть пить?" Дабы предотвратить все дальнейшие теткины вопросы и поползновения, нужно было срочно сунуть ей в руку полстакана водки, а в другую - бутерброд с колбасой, смачно сдобренный каким-нибудь жгучим кетчупом. Водку тетка Лиза выпивала залпом, а бутерброд, случалось, не доедала, отчего недоеденный кусок колбасы у нее можно было утром обнаружить где-нибудь за ухом. Одно время Анжела пыталась недодавать ей закуси (что добро-то переводить!) , но тогда тетка, повинуясь одной только ей известной морали, начинала сердиться и даже пыталась разглагольствовать на тему о том, что все порядочные люди, когда выпивают ,закусывают, а когда не закусывают - не выпивают. Попытки не выдавать тетке пайку водки заканчивались еще более плачевно - она вставала с постели, начинала бродить по коммуналке и скандалить с соседями, отчего последние обещали выселить неизвестно откуда взявшуюся на их голову Анжелу с неизвестно откуда взявшимся ребенком.
Ну, откуда взялся ребенок - дело понятное : откуда и у всех. Правда, многие другие детей своих ожидали, а Анжела - не очень. Ну что ж теперь делать! Ребенка своего Анжела привезла из Молдавии, даже не ребенка самого, а то, что должно было им стать...
Георгия в тот день Анжела встретила на сумеречной дороге их родной деревни. Она возвращалась домой от подруги, а он шел в никуда. Георгий недавно потерял старшего брата ( тот разбился на мотоцикле) и слишком тяжело переживал эту неожиданную смерть. Тогда он крепко схватил Анжелу за руку и попросил : " Не уходи!"
Гуляли долго, целовались, обнимались... Она хорошо помнит, что у него были жаркие и сухие губы...Еще Георгий что-то говорил про звезды, будто бы одна из них стала его погибшим братом. Далеко за полночь, доведя Анжелу до калитки, он наспех распрощался и обещал завтра же прийти снова.
Назавтра он не пришел, напослезавтра тоже...
Через знакомых Анжела узнала, что Георгий отправился на заработки в столицу, правда, в какую столицу, точно никто не знал : то ли в ближайшую, в Кишинев, то ли в дальнюю - в Москву. После такого неожиданного известия, которое враз нарушило все надежды и планы, Анжела засобиралась тоже, тем более, что откладывать дорогу надолго было довольно рискованно : она уже не могла ни есть, ни пить, бурный токсикоз настойчиво возвещал о грядущем материнстве.
Родителям Анжела сказала, что едет учиться на повара, будто бы в кулинарном училище уже приняли ее документы и прислали вызов.
Предоставления каких-либо официальных справок из мнимого кулинарного училища родители от Анжелы не потребовали. Почему - девушка поняла сразу : помимо нее в семье подрастало еще четверо младших, и каждый рот здесь был на счету. Прощаясь, мать сунула ей в сумку тетки Лизин адрес ( на случай, если не дадут общежитие) и просила писать почаще. И Анжела писала...Писала о том, как хорошо в училище, сколько у нее новых подруг, какие новые рецепты она узнала и сколько блюд можно приготовить из обыкновенной картошки.
Кулинарная книга, из которой Анжела тщательно выписывала рецепты для писем родителям, - первая и , пожалуй, единственная личная вещь Анжелы в тети Лизином доме.
Когда тетя Лиза прознала про Анжелины проблемы, она обещала быть будущему малышу хорошей бабушкой. " Свою-то я девку сгубила по молодости, по дурости, - как-то призналась она, - Давай хоть твоего поднимем " .
Впрочем ,благородных порывов тети Лизы хватило ненадолго : едва выписавшейся из роддома Анжеле она предложила подработать с клиентами. " А что? - пожимала плечами тетя Лиза. - Сама сыта будешь, и ребенок обут-одет". Поначалу от безысходности Анжела было согласилась на такой фортель , но так как клиентов взялась поставлять сама тетя Лиза, от них по большому счету толку было как от козла молока ( не только сами ничего не платили, но еще норовили чужую тряпку спереть) ,от утопической затеи пришлось вскорости отказаться.
" Да куплю я тебе эту бутылку и на хлеб заработаю, - оправдывалась перед тетей Лизой Анжела после того, как выставила за дверь очередного кавалера, - С голоду не умрем".
На следующее утро Анжела намалевала на куске картона дежурное : "Подайте ради Христа, нечем кормить ребенка" , посадила в коляску малышку и отправилась к метро.
- Рэкетиры тебя не донимают, - спросила я у Анжелы, которая, по всему видно, немного стеснялась разговаривать с посторонней дамой.
- Пока нет, - ответила она. - Может быть совесть имеют, все-таки ребенок...А может быть, им дела до меня нет : у рэкетиров свои проблемы, у меня - свои. И тут же добавила : - Вообще-то жить можно, только вот конкуренция...- и в который раз кивнула на парня в инвалидной коляске.
Мы помолчали.
- А знаете, те бабушки, которые торгуют у метро всякой снедью хлебом, сосисками, - очень меня жалеют, -продолжала свой рассказ словоохотливая Анжела, - Когда у них остается нераспроданный товар, они мне его иногда отдают. И тогда я не покупаю тете Лизе продукты, а выгадываю Ляне на памперсы.
- Красивое имя у твоей дочки - Ляна...
- Вообще - то у нас в Молдавии такие сигареты есть - "Ляна" .Когда мы с Георгием встречались, он только их и курил.
Мы опять помолчали...
- Вы знаете, я все-таки думаю, что мне однажды повезет, будем мы как - нибудь стоять у метро с дочкой, и вдруг...Он.
- " Он" - это Георгий? - не поняла я.
- Неважно. Он - это тот, кому мы будем нужны и который будет нужен нам.
" Да , - подумала я .- Ради этого стоит потерпеть пьяные тети Лизины скандалы, повадки чужого негостеприимного города, кривые и сальные ухмылки мужиков, намекающих на то, что можно заработать по-другому. Единственная проблема - нельзя поторопить время. У него свои законы".