Дракон-Романтик
Глава 6. Наука страсти нежной

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Брак де-юре наконец-то стал браком де-факто. И сколько же открытий ждёт супругов...

Наука страсти нежной

(16 Зимних Ветров - 20 Зимних Молний 400 К.М
Надор)


Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать - когда ее нет.


На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель.

Франсуа де Ларошфуко


О! кто говорит: человек, искупая
Грех праотца, вечно рыдай и горюй!
Нет! Цел уголок недоступного рая:
Он там, где есть первый любви поцелуй!

Пусть старость мне кровь беспощадно остудит,
Ты, память былого, мне сердце чаруй!
И лучшим сокровищем памяти будет -
Он - первый стыдливый любви поцелуй!

Дж. Г. Байрон


1.


За ночь вьюга прекратилась, и сияющее на почти безоблачном небе солнышко обещало тихий ясный день. Словно сам Создатель благословлял герцога и герцогиню Ларак, наконец-то ставших супругами по-настоящему. Именно так решила Жанна, отправляясь будить госпожу.
Рано поутру молодой герцог промчался мимо только-только проснувшейся Жанны (её комнатка находилась как раз перед спальней) в одной нижней рубашке, прижимая к себе штаны и прочее. Кажется, он даже не заметил женщину, спеша к себе.
А вот Женевьев, обычно встававшая довольно рано, сегодня что-то разоспалась. Ларак велел не тревожить герцогиню, пусть отдохнёт. До завтрака оставалось каких-то три четверти часа, когда Жанна решилась разбудить госпожу.

Отодвинула полог - и замерла. Разметавшиеся по подушке чёрные локоны, лежащая у щеки ладошка... Женевьев давно не выглядела такой безмятежной. С тех самых времён, когда на её запястье защёлкнулся обручальный браслет дома Скал. Жанна отступила на шаг, подняла с прикроватных ступенек сорочку и только тут заметила, что Женевьев лежит на животе. Обычно она спала на спине, реже - на боку. Эрэа Розамунда приложила немало усилий, дабы вбить в дочерей, как надлежит себя вести истинной эрэа. И, между прочим, порой действительно вбивала, собственноручно при помощи розог, дабы девочки усвоили урок и не повторяли ошибок. "Вы столь же своенравны и упрямы, как Ваш отец. Непослушный ребёнок - маленькая беда, строптивая жена - большая. Ибо своим поведением она позорит род мужа и род отца", - бывало, выговаривала она старшей дочери.

Пока Жанна предавалась воспоминаниям, Женевьев, сладко потянулась и села на кровати, прикрывшись одеялом.
- Доброе утро, эрэа.
- Доброе утро,- улыбнулась Женевьев. - Наверно, я уже проспала завтрак?
- Ещё нет. Я пойду принесу умывание, а то Нэнси уже изнывает от любопытства.
Когда Жанна вернулась с умывальным прибором, герцогиня уже успела набросить сорочку и теперь разбирала спутавшиеся пряди.
- Вошёл бы, как было уговорено, так я б успела Вам косу заплести, - проворчала Жанна.
- Так значит, уговорено? И ты сговариваешься за моей спиной с моим же мужем? Это ты посоветовала ему сбрить бороду, признайся!
- Конечно, я, - пожала плечами Жанна, - а Вам не понравилось?
- Понравилось. И даже очень. Спасибо тебе! - глаза Женевьев сияли.
- Ева... скажи... как это?
- Вижу, не только Нэнси изнывает от любопытства, - поддразнила подругу-камеристку герцогиня.
- Ну а всё же?
- Необычно. Странно, - ответила Женевьев после минутного раздумья. Она слегка покраснела при этих словах и поспешила плеснуть водой в лицо, будто это могло помочь! Увы! Вода для умывания была приготовлена полчаса назад и уже успела порядком остыть.
Жанна тактично промолчала. Захочет - сама расскажет.

- Вот и пригодилось моё приданое, - Женевьев погладила вчерашнее платье, висевшее на спинке единственного кресла. Как всё-таки хорошо иметь заботливую старшую сестру! Ведь это Жанна взяла прошлой весной этот серебристый атлас из сундука с приданым, думая порадовать сестру и госпожу новым нарядом. Но увы! Во время осады не до праздников и нарядов. Герцог Алан, разумеется, подарил супруге в честь дня её рождения перстень с золотым топазом, а о новом платье забыли.
- Тех сундуков на четверых хватит и ещё останется, - хмыкнула Жанна, зашнуровывая лиф платья госпожи.
- Наверное... Ну как ты долго! Я же сейчас опоздаю.
- Не опоздаете, - уверила Жанна.
"Ого! Да эрэа не терпится увидеть мужа!" - улыбнулась она про себя.

...Ларак, так и не переодевшийся после ужина, вошёл неожиданно. Женевьев, уже в новой, ни разу не надёванной сорочке, сидела на инкрустированной перламутром скамеечке, пока Жанна расчёсывала её волосы.
Если верить наблюдениям герцогини, Ларак почти ничего не ел за ужином, хотя барашек был превосходным. И почти не пил. Мало кому доставляет удовольствие лежать в одной кровати с пьяным, а уж когда предстоит такое... должно быть, он был опьянён красотой Женевьев.
Он поклонился. Женевьев в ответ склонила голову
- Прошу прощения, мой эр, но сегодня неподходящий день. - Что он ответит? Останется? Или уйдёт? Остался. И озорно улыбнулся:
- Но ведь не... запретный день? Не так ли? Чтобы попадать в цель, надобно прежде приноровиться к новому арбалету.
- Мне казалось, вам куда больше нравится секира?
- Мне нравится многое. Но если это сравнение показалось вам слишком грубым, - тут он слегка призадумался, скользя взглядом по закрывающим стены шпалерам, - тогда представьте, что вам дали совсем незнакомый рисунок, который надо вышивать совсем иначе, не так, как вы привыкли. И, прежде чем эта вышивка украсит стену, надобно поучиться. Редко у кого выходит с первого раза.
- И вы согласны взяться за обучение?
- Если пожелает моя эрэа. Правда, я слышал, иные мастерицы ревниво хранят тайны ремесла.
Слышала бы это графиня Розамунда! Жанна тихонько фыркнула.
- И некоторые только делают вид, что им ведомы тайны, а на самом деле не знают ничего особенного, - улыбнулась герцогиня.
Ох, недаром граф Раймон, выдав замуж старших, всё чаще пропадал вдали от дома! Слуги всё знают, а не знают, так догадываются. Во время той поездки в Эпинэ камердинер герцога Гастона рассказал камеристке старшей герцогской племянницы, что у господина графа есть любовница.
Разумеется, о личной жизни родителей жены Ларак не знал. Он улыбнулся, принимая вызов. Скажите хоть мальчишке, хоть мужчине, будто он чего-то не умеет, не знает или ещё что - и он вам звезду с неба достанет и Ренкваху осушит, лишь бы никто не сомневался в его силах.
- Проверим? - усмехнулся он.
- Жанна, можешь идти, - спохватилась герцогиня. Жанна сделала реверанс:
- Доброй ночи, эрэа. И вам, эр.
И. хотя, уходя, она закрыла дверь, Ларак всё равно выглянул, заговорщически подмигнул Жанне и вновь скрылся. А через минуту послышался стук задвигаемого засова.

Жанна ещё часа два ворочалась, волнуясь за сестрицу-госпожу и в то же время мучаясь от любопытства.
Она на всю жизнь запомнила то утро после первой брачной ночи. Ещё накануне вечером юная герцогиня улыбалась. А тут вдруг обратилась в ледяную статую. Да и глаза, под которыми залегли тёмные круги - следы бессонной ночи - были почти чёрными.
Именно глаза Женевьев яснее всего говорили о её настроении и самочувствии. Если превратились в две льдинки - значит, госпожа гневается, и пора либо ноги уносить, либо прятаться - попасть под горячую руку герцогини Окделл, раз испытав на себе её гнев, не хотелось никому. А вот если глаза темнеют настолько, что радужка почти сливается со зрачком - значит, ей плохо, больно, страшно... Очень больно и очень страшно.
Женевьев сидела в лохани, безучастная ко всему. Она не замечала даже лепестков роз, плававших по поверхности воды. И то ли Леворукий, то ли неуёмное женское любопытство дёрнуло за язык: "А это... ну... очень больно?" Женевьев вздрогнула, словно очнувшись, посмотрела на камеристку и разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Жанна смотрела на сотрясающееся в рыданиях хрупкое девичье - ан нет, уже не девичье - тело и проклинала свой дурной язык. Ну, в самом деле, ей-то какое дело? Ей замужем не бывать. Наконец, немного успокоившись, Женевьев выдавила: "Ннет... почти не больно... Только ждать...страшно". Жанна обняла её, прижав мокрую голову к своей груди. Это стало их первой женской тайной.
Потом были другие. Герцогиня делилась с камеристкой всеми своими страхами и надеждами, особенно в первые годы замужества. А потом родились мальчики, и кто же во всём замке (кроме родителей, конечно) был им роднее тёти? (тсс!) Кто радовался первому зубику и охал при виде разбитой коленки? Няни да кормилицы - разве они родные? Да чтоб той Марте вечно гореть в огне Заката! Чтоб ей в трясине захлебнуться!
Создатель Всеблагий и Всемилостивый, пошли Женевьев нового сына! И пусть у них с мужем будет всё хорошо! Жанна никогда не была особо набожной, но после этой молитвы на сердце полегчало, и женщина уснула.

2.


- А всё-таки, Ев... что ему в тебе больше всего понравилось?
Женевьев огляделась по сторонам: нет ли где слишком больших ушей вкупе с длинными языками - и прошептала в подставленное ухо:
- Не поверишь - грудь!

Ах, эта грудь...Сколько слёз было пролито в подушку - не счесть! Худощавая мальчишечья фигурка старшей дочери безмерно раздражала эрэа Розамунду, а Клодетт не упускала случая съязвить по этому поводу. Сама-то она уже в тринадцать напоминала пышечку. Женевьев ужасно переживала и отчаянно завидовала сестре и камеристке. Как она боялась, что герцог Алан разлюбит её и найдёт себе плодовитую красавицу! И ведь сама понимала, как это глупо, но ничего не могла с собой поделать. К счастью, Аньес Сэц-Ариж (храни её Создатель!) научила подругу некоторым женским хитростям, о которых мужчинам не стоит знать. И как же ликовала Женевьев, когда после рождения Эдварда и снятия тугих повязок грудь не уменьшилась до прежних размеров! Старые платья и рубашки, разом ставшие тесными, уложили в сундук и пересыпали лавандой, а герцогиня радовалась не столько обновкам, сколько комплиментам портних.

"Скажи, как это..." Ну вот ещё!

О таких вещах не рассказывают даже сестре и лучшей подруге. Да Женевьев самой до сих пор не верилось, что это не сон.
Как рассказать о том странном, будоражащем кровь ощущении, что возникает от прикосновения умелых пальцев? Сколько же женщин было у Ларака? Неважно. Она будет последней и единственной. Но он-то каков! Заслушалась, совсем заслушалась шутливыми историями сидящего напротив мужа и даже не заметила, как закинула руки ему на шею! Да скажи кто Женевьев раньше, что она сама - сама, по доброй воле - будет целовать мужчину и что ей это понравится - она бы не поверила. Мамочка! Создатель! Что ж он делает? Почему она раньше не знала об этом?
Куда подевалась холодная и спокойная женщина, которой она всегда себя считала? Женевьев словно смотрела на себя со стороны - и видела прерывисто дышавшую незнакомку, расшнуровывавшую - нет, это, должно быть, сон - воротник мужниной рубашки. Она тонула в этих глазах, позволяя его руке медленно водить по груди. Левая рука мужа слегка поддерживала сидящую на скамеечке женщину, а пальцы в это время перебирали её волосы.
И неведомо, чем бы всё это закончилось, если бы сам Ларак не отстранил её рук, легонько придерживая запястья. "Эрэа, довольно. Иначе мы так и не дойдём до кровати" Кровать? Какая кровать? Ах да! Ещё чуть-чуть - и их первая ночь прошла бы на ковре. Он, конечно, мягкий, но... Женевьев птицей взлетела по ступенькам, словно задёрнутый полог был последним убежищем. Но разве спрячешься от себя? И разве объяснишь Жанне, почему вдруг новая просторная сорочка показалась тесной? И уж конечно, она бы никому не призналась, как сама - сама - приспустила сорочку с плеч. Разумеется, не до пояса! Просто... слегка приоткрыла грудь.
Да где же Ларак? Почему он так медленно раздевается?
Неужели это её мысли?
Женевьев закрыла глаза, молясь про себя, но знакомые с детства слова путались. Наконец плечо обожгло чужое дыхание... Или поцелуй? Горячие руки обняли её, и Женевьев, не открывая глаз, прижалась к мужу. Так они и сидели несколько минут, обнимая друг друга... А что было потом - знает лишь Создатель. Что она может рассказать? Его нежность... и поцелуи, которые не колются, и смех сквозь слёзы... разве это расскажешь?
И уж конечно, она не станет признаваться Жанне, что была с Лараком не один раз, а целых два. А может быть, и скажет. Когда-нибудь.

Никогда ещё Женевьев так не торопилась к завтраку! Даже в родительском доме, когда за опоздание грозил недовольный взгляд и строгий выговор матери.
Ларак был одет как обычно. Но стоило встретиться с ним глазами, чтобы понять: прошедшая ночь не сон. Всё было наяву.
Что сказала бы матушка, если б узнала, что её старшая дочь, вместо того, чтобы скорбеть по герцогу Алану и Эдварду, едва проснувшись, мечтает о новой ночи?
- Сегодня такое чудесное утро. Не хотите прогуляться, эрэа? - улыбнулся Ларак.

Конечно же, она хотела! Пройтись под руку с мужем по скрипящему под сапожками снегу - что может быть прекрасней!
Было решено отправиться к Скале. Там круглый год бил из расщелины ручеёк, не замерзавший даже в самые лютые морозы.
И, пока Жанна отвлекала внимание двоих дружинников (куда же без охраны), Женевьев обнаружила, что целоваться можно не только в полумраке опочивальни. Поцелуй средь бела дня! Могла ли она о таком даже помыслить? Но гром не грянул (а как стращала матушка!), и призрак Алана не явился. И ручей всё так же весело бежал по камням. Лицо разрумянилось? Так это всё мороз щёки щиплет!
Мать, наверно, умерла бы от стыда за такую дочь, но едва ли не впервые в жизни Женевьев не было решительно никакого дела до эрэа Розамунды с её поучениями. И до всего остального мира - тоже.
Сегодня ночью Ларак опять придёт к ней. И. может быть (благослови, Создатель!), через месяц или два она обрадует мужа долгожданной вестью.

В тот же день Жанна получила в подарок от герцога и герцогини Ларак гранатовые бусы - за вовремя поданный совет и чудесное платье.

3.


Ларак потянулся было за счётной книгой, но тут же отложил её на край стола. Последние недели никак не получалось думать о делах. Все мысли занимала жена. Днём спокойная и деловитая хозяйка замка, ночью Женевьев превращалась в страстную женщину. Этакую игривую кошечку. Однажды, когда они отдыхали после очередной любовной схватки, Женевьев призналась, прижавшись к его боку: "Кажется, я всё горю, горю и никак не могу сгореть."
Гвидо несколько раз встречался со знатными дамами - молодыми вдовушками или замужними, воспользовавшимися отлучкой или болезнью законного супруга. А одна перезрелая девица (кто же возьмёт замуж сироту-бесприданницу) оказалась весьма ненасытна в любовных утехах, и Ларак с лёгким сердцем уступил её Манрику. И, однако, даже жёнушки дряхлых стариков были куда опытнее Женевьев.
Уже в первую ночь, когда он предложил: "Продолжим?", она удивлённо распахнула глаза: "А разве можно?" Тогда Гвидо только рассмеялся. Она была такой наивной! Однако схватывала всё на лету. Эти уроки доставляли удовольствие и наставнику, и ученице. Казалось, в ней наконец-то пробудилась кровь истинной южанки. Шальные от счастья глаза, те слова, что срывались с губ в бархатной темноте... И Ларак был уверен, что герцог Алан никогда не слышал от жены ничего подобного. Нет, Гвидо вовсе не считал себя таким уж знатоком любовной игры - приходилось встречать и более искусных - но герцог Окделл значительно уступал ему. Раздражение на предшественника, не сумевшего сделать любившую его женщину счастливой, росло день ото дня, пока не прорвалось гневом неделю спустя после их с Женевьев первой ночи.
И всё из-за этой... супружеской сорочки!

Почему Женевьев не послушала Жанну, отговаривавшую госпожу от этой затеи?

Поначалу всё было очень мило. Он пришёл к жене, как обычно, одетый по-домашнему (не хватало бегать по замку в одной нижней рубашке!) и застал её сидящей в кресле. Закрывающий шею воротник, длинные рукава незнакомой узкой сорочки поначалу удивили и рассмешили:
- Неужели моей эрэа холодно? Опять эти бездельники забыли как следует протопить!
Она опустила глаза:
- Это супружеская сорочка. Ради... продолжения рода.
Гвидо всё равно ничего не понял:
- Разве для этого нужно что-то особое? К тому же она слишком узкая и неудобная.
Жена зажмурилась, поднялась с кресла и сделала пару шагов навстречу Гвидо. И тут он увидел это. И даже когда протёр глаза кулаком, это всё равно никуда не исчезло. Недоумение и растерянность - ему ни разу не приходилось слышать о супружеских сорочках - уступили место гневу. Даже не гневу - самой настоящей ярости, клокотавшей в груди. Это был тот редкий случай, когда хотелось бить и ломать всё, что попадётся на пути. Последний раз подобное произошло в конце осады, когда Жермон отправился проводить свою подружку, а осаждённые сделали вылазку...
Женевьев стояла, всё так же зажмурившись, и ждала, что он скажет или сделает. Ларак просчитал про себя от одного до шестнадцати, потом наоборот. Испытанное средство помогло немного успокоиться, и, когда он заговорил, голос был почти таким же, как всегда.
- И вы надевали это только дважды? Неужели Дикон и Нэд родились благодаря этой дырке?
- Нет. Ричард... с ним всё вышло случайно, само собой. Только Эдвард... И... я надевала эту сорочку раз в год... иногда чаще... - С каждым произнесённым словом голос Женевьев становился всё тише, а лицо всё больше пылало от смущения.
- Похоже, герцог Окделл свихнулся ещё до того, как убил Алву.
- Да? Вы так думаете?
- Я думаю, что ни один человек, находящийся в своём уме, не заставит жену носить этот... этот саван!
Она хотела было что-то сказать, но вместо этого опустила голову. А Ларак продолжал:
- Да за это его надо было четырежды казнить, а эту тряпку, - он ткнул пальцем, - кинуть в могилу. Или пугало нарядить!
- Я... я только хотела...
- Что? Чего Вы хотели? Испытать меня? Или Вы думали, что я позволю вам носить это... этот кошмар? - гнев понемногу стихал - Раздевайтесь немедля! Ну?
Женевьев вздрогнула от его приказного тона и поспешно стала стаскивать... гм...сорочку, но запуталась в узком одеянии. Пришлось Лараку взять дело в свои руки.
Если бы кто-то в ту минуту заглянул в надорскую опочивальню, то увидел бы, как совершенно обнажённая женщина прижимается всем телом к одетому мужчине, а по её щекам бегут беззвучные слёзы. Ларак одной рукой обнимал её за плечи, а другой гладил по голове.
- Ну что ты, глупышка...Не плачь. Всё будет хорошо... и не нужны нам никакие сорочки... ну разве что иногда... - шептал он, подхватывая жену и садясь с нею в кресло.
- Матушка всегда учила, что истинная эрэа должна помнить о своём долге. - Женевьев совсем по-детски шмыгнула носом.
- А разве Вы о нём забыли? Долг жены - исполнять желания супруга. Разве Ваша матушка, побери её Леворукий, Вам такого не говорила?
- Говорила. Но... как вам не стыдно так ругать мою матушку!
Она попыталась отодвинуться и лишь теперь заметила, что сидит на коленях у мужа. А засов-то они не успели задвинуть! Краска стыда залила не только щёки, но и шею, и плечи, и Женевьев поспешила спрятать пылающее лицо на плече супруга.
Ларак промолчал. Что бы он ни думал о матери, не объяснившей дочери-невесте некоторые женские секреты, как сделала госпожа Люсьена, когда выдавала дочерей замуж - это была мать Женевьев. И уже за одно это он готов был если не благодарить эрэа Розамунду, то, по крайней мере, примириться с её существованием, приложив все усилия, чтобы жена поскорее забыла о её дурацких поучениях. Также он понимал, что бессмысленно ругать герцога Окделла за то, что тот не любил свою прекрасную жену - где бы ни была сейчас душа Алана, ей не до земных забот - но всё равно продолжал про себя называть первого мужа Женевьев дураком и бесчувственной дубиной. И это было ещё мягко сказано!
- Если так положено в знатных семьях, то я рад за сестёр. Обещайте, что если у нас родится девочка, - он слегка приподнял за подбородок голову жены, чтобы видеть её глаза, - вы не станете учить её таким глупостям.
- Мне... мне это совсем не нравилось, - призналась Женевьев. - первое время я думала, так и надо... а потом... это унизительно! - неожиданно закончила она.
Ларак поднял брови:
- Если это так вас унижало, почему же Вы сегодня надели это? И почему Вы ничего не сказали герцогу?
- Не знаю... простите. Это была глупая шутка! Жаннетт предупреждала меня...
- У Вас очень мудрая, - он хотел сказать служанка, но вместо этого вырвалось, - старшая сестра.
- Как вы догадались? - ахнула поражённая Женевьев. Удивление необыкновенно красило её. Чувствует ли жена его...мм... желание?
- Странно, что раньше никто не догадался, - улыбнулся Ларак. - Так что же сказала Жанна?
- Что на Вашем месте разорвала бы эту дрянь и хорошенько бы меня выпорола!
- Прямо на тебе? - уточнил Гвидо.
- Да... А вы бы могли?
- Ты бы испугалась. А пороть... в нашей семье никто не поднимал руку на женщину. Ну, может, дядя Колен... так у него вместо жены дюжина подружек по обе стороны границы, - хмыкнул Гвидо.
- Так что же теперь с нею делать? - Женевьев покосилась на валявшуюся посреди комнаты сорочку.
- Кинуть в камин,- предложил Ларак, но жене эта идея не понравилась:
- Целиком не сгорит. А потом слуги найдут, опять начнутся разговоры... вы знаете, что о нас все шепчутся?
- А Вам это не нравится? - лукаво подмигнул Гвидо.
- А вдруг сглазят? Я боюсь, - прошептала Женевьев.
- Ничего не бойся. Я с тобой.
Решено было отдать супружескую сорочку Жанне. Дырку ведь можно зашить и носить как обычную ночную сорочку. Ларак, правда, предпочёл бы, чтоб этот ужас отправился в кладовку или ещё куда, где хранится ненужное тряпьё - не хотелось лишний раз видеть это напоминание о едва не случившейся ссоре.
После пары поцелуев Женевьев разулыбалась и окончательно выкинула дурные мысли из головы. Сидеть на коленях у мужа оказалось очень уютно... только что-то немножко мешало. Обнаружив причину неудобства, она ойкнула, подхватилась с кресла и мгновенно скрылась в своём бархатном убежище. Ларак поспешил к ней присоединиться, и остаток вечера и ночь прошли очень весело, словно ничего не было.

Женевьев бы никогда не осмелилась рассказать Лараку, ревновавшему её к Алану, всю правду о супружеской сорочке.
После рождения Эдварда, когда муж сказал, что двоих детей вполне достаточно, герцогиня и не думала, что когда-нибудь наденет её.
Но той зимой 95-го, когда Эдварду был почти годик, Алан вновь пожелал увидеть Женевьев в супружеской сорочке. А ведь всего два месяца назад они провели вместе несколько часов, и Алану очень понравились новые формы жены. Так зачем же прятать их? Зачем приходить всего на несколько минут, оставляя супругу одну на огромной холодной кровати? Когда же Берта принесла чашку с отваром, Женевьев с трудом сдержалась, чтоб не расколотить её об пол. Супружеская сорочка - и предотвращающий зачатие отвар. Что может быть нелепей и страшнее? Жестокая насмешка над её мечтой о дочке. А Окделл словно ничего не замечал. Быстро сделал дело - и удалился к себе.
Заглянувшая через полчаса Жанна поначалу даже испугалась, решив, что госпожа умерла - таким бледным было её лицо, а потемневшие глаза не мигая смотрели куда-то в потолок. Казалось, жили лишь пальцы рук, мявшие простыню. "Ева? Он тебя обидел?" - осторожно позвала Жанна. И вся боль, скопившаяся на душе, вся ненависть к самой себе, к этим правилам истинных эрэа, проклятому отвару вырвались наружу в крике и слезах. Жанна пыталась успокоить сестру, но та продолжала твердить о том, как это унизительно, нет - омерзительно, что она так не хочет, почему Алан мог так с ней поступить? Она же любит его, и в прошлый раз всё было так хорошо, а теперь он ушёл... наверно, в ту ночь её рассудок малость помрачился, иначе бы герцогиня Окделл никогда не сказала, что чувствует себя не женой, а распутной девкой. Жанна ахнула от неожиданности и попыталась опровергнуть это, но Женевьев стояла на своём. Мол, им тоже просто задирают подол, а потом уходят, кинув монетку или вовсе оставив ни с чем. А ей и подол задирать не надо - лежи себе как в гробу! К этому времени обе женщины сидели на краю кровати. Женевьев стянула сорочку и закинула её в дальний угол. Лучше спать совсем без ничего, чем в этом! Выплакавшись и выкричавшись, герцогиня почти сразу уснула. Без сорочки, как и обещала.
Поговорить с мужем она так и не решилась, опасаясь, что тот будет недоволен. Алан ещё три или четыре раза просил надеть супружескую сорочку, но всякий раз после его ухода герцогиня разоблачалась и клала сорочку на половину мужа.
И поведать обо всём этом мужчине? Никогда!

Должно быть, Создатель наказал герцогиню за то, что ей вздумалось проверить нового мужа. В эту ночь так и не получилось зачать наследника.
Когда Женевьев смущённо призналась мужу в наступлении запретных дней, тот улыбнулся:
- Ничего. Неделю как-нибудь переживём. К Вам ведь можно будет прийти поболтать?
- Да... конечно... но я хотела... хотела сделать Вам подарок ко дню рождения!
Ларак присвистнул:
- У нас впереди почти год. Даст Создатель, успеем.

Когда же лунные дни кончились, из Роксли пришло приглашение на праздник в честь дня рождения графини Гвендолин.

4.


Хотя на людях герцог и герцогиня Ларак вели себя друг с другом спокойно и даже чуточку холодно, изменение их отношений не могло укрыться от внимательного взгляда.
И в кабинете графа Рокслея, куда удалились хозяин дома вместе с Маршалом Севера, обсуждалась не только предстоящая весенняя кампания (судя по сведениям разведчиков, Кадана готовилась изрядно ощипать соседей), но и победа герцога Ларака над герцогиней Окделл.
Граф Роберт дружески хлопнул молодого герцога по плечу:
- Запомните, Ларак. Кровь - всегда кровь, какую фамилию не носи. Эта кобылка с норовом, но если сумеете подружиться, вернее друга вам не найти.
- Думаю, у меня это получится, - улыбнулся Гвидо, поднимая кубок:
- За здоровье наших прекрасных эрэа!

В покоях хозяйки дома, восхищённо ахавшей над опаловым гарнитуром, тоже шли милые женские разговоры. Разумеется, о мужчинах. Нет, дети, дом, наряды, хозяйство, конечно же, не были забыты. Но чуть ли не впервые в жизни Женевьев с большим интересом прислушивалась к сплетням - раньше она считала это ниже своего достоинства - и сама была готова посплетничать. Немножко. Совсем чуть-чуть.
Перед отъездом она заказала новый полог для кровати. Пусть ничто больше не напоминает об Алане! Белый бархат и зелёный шёлк - вот и пригодился подарок сестрицы Клодетт - это как раз то, что нужно.
Четыре дня в гостях у таких радушных хозяев, как граф Роберт с супругой, пролетели как один. А старая кровать в опочивальне, уступленной герцогу с герцогиней как почётным гостям (Ларак был немало смущён этим обстоятельством) могла бы многое рассказать об их ночных забавах. Конечно, Женевьев и раньше приходилось делить ложе с Аланом во время поездок, но тогда они просто спали. Герцогиня попыталась было сопротивляться нежному натиску: "Это неприлично!", но все сомнения быстро вылетели из головы. И почему она всегда уступает?

Покинув гостеприимный кров, Лараки не сразу вернулись в замок. Они объехали земли, поговорили с арендаторами, а среди молодых крестьян нашлись те, кто предпочёл меч выращиванию овец. Они отправлялись в Надор на обучение, чтобы по весне пополнить ряды его защитников.
Это было самое лучшее путешествие в жизни Женевьев. В середине Зимних Молний супруги наконец вернулись в Надор.

Новый полог радовал глаз, а ступеньки с вепрями закрыл зелёный бархат.
За время поездки герцогиня так привыкла, что муж всегда рядом, что уже не могла представить, как можно жить так далеко друг от друга, и Ларак перебрался в покои, смежные с комнатами жены.
А незадолго до Весеннего Излома Женевьев проснулась с улыбкой. Если она не ошиблась в расчётах, прошедшая ночь могла принести долгожданные плоды. О, только бы её молитвы были услышаны! Тогда она успеет преподнести супругу самый драгоценный подарок.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"