Дракон-Романтик
Глава 5. От Маллэ до Надора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как стать герцогом. История Гвидо.
От Маллэ до Надора

(вечер 16-го Зимних Ветров 400 К.М.
Надор)


Судьба все устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует.

Франсуа де Ларофшуко


Вы погибнете все. Кто в сраженьях, кто в море...
Я уйду не один, но как мало уйдет!
Вместе с Рыжим Бастардом в седом Альбионе
Променяю свой драккар на графский феод.
эрэа Алькор


1.


Гости уехали. За окном мела поднявшаяся после обеда вьюга, и можно было сидеть в кресле у камина, попивая вино и читая найденный в библиотеке фолиант.
Враньё это, что грубый и ограниченный вояка не способен оценить сокровища книжной премудрости, а сыну торгаша незачем тратить время на глупые баллады. Гвидо любил читать, знал и талиг, и кэналлийский, а Марсело Ардилья охотно обучил сына лучшего друга игре на гитаре.
Собственно, Марсело был другом Этьена Ларака точно так же, как его отец дружил с дедушкой Рубеном. В 308-м, когда в Южную Эпинэ вошли войска Максимилиана, соберано Диего пришёл на помощь герцогу Эпинэ. Лараки никогда не отсиживались дома, предоставляя войну и почести герцогским и баронским дружинам. И так вышло, что Хосе Ардилья и молодой тогда Колен Ларак вместе ходили в разведку, вместе бежали из плена. Кэналлиец был ранен, только поэтому врагам удалось захватить их. Позже оказалось, что братья Хосе погибли на войне, и старик Ардилья был бесконечно благодарен Колену за спасение младшего сына. Ардилья был дором, хоть и не реем, конечно, а мелкопоместным дворянином. Так что Хосе стал наследником поместья и неплохих виноградников. Ларак ещё лет десять прослужил наёмником, пока не остепенился и не осел в Рафиане, недалеко от границы с Кэналлоа. Хосе стал Избранным отцом его первенца. Всего у Колена Ларака было четверо сыновей: Рубен, Колен-маленький, Ален и Жюстен. Кроме них, жена подарила ему трёх очаровательных дочек. Он первым в роду занялся торговлей, хотя отец, дед, братья Колена были почтенными хлебопёками из Маллэ. Говорят, прапрадед служил в замке у самого господина графа!
Это были мирные и спокойные годы. Их можно было бы даже назвать счастливыми, если б кое-кто из двоюродных дедушек и дядюшек не занялся контрабандой. Второй сын прадедушки в конце концов сплясал с пеньковой тётушкой, а теперь и названный в его честь родной дядя играет с властями. Один двоюродный дед ушёл в море, и больше о нём никто ничего не слышал, другой не дожил до двадцати. Так что главной надеждой и опорой прадедушки Колена на старости лет стал первенец. И кто знает, как бы всё повернулось, не соберись Рубен проведать родню из Маллэ.
Ехал на свадьбу, а вышли похороны.
Именно в тот месяц войска Уэрты вошли в Эпинэ. На переправе через Каделу обоз был разграблен, а люди убиты. Стариковское сердце не выдержало двойного удара. И неизвестно, что сыграло роковую роль: то ли смерть последнего сына, то ли весть о вторжении. 'Я их дедов колотил, и вы, парни, бейте что есть силы. Покуда назад за свои горы не уберутся', - вот и всё, что, умирая., Колен Ларак сказал внукам. Колена-контрабандиста в то время не было рядом, только старший и младший братья. Этьен и Арсен. Дядя Арсен, не слишком любивший торговлю, подался в наёмники, и вскоре выяснилось, что с мечом он управляется куда ловчее, чем со счётами. Через год после рождения Гвидо дядя вступил в дружину графа Дорака.
Этьен Ларак, хоть и не хуже брата управлялся с оружием, предпочитал поддерживать войска Эпинэ своевременным подвозом оружия, доспехов, фуража и провианта. 'Война - ещё не причина не жить счастливо', - любил повторять он. Отец обосновался в Маллэ ещё до войны и не захотел бросать дом и лавку. А потом он встретил будущую жену. Люсьена Паре была родом из Эр-Сабве, и постоялый двор, которым владел её отец, сожгли агары. Жерар Паре почесал в затылке, и вопреки мольбам жены уехать из охваченной войной провинции куда-нибудь на север, перебрался в Маллэ, где у него были друзья. Отстроился лучше прежнего, а кухня в 'Голубке и голубке' вскоре прославилась на весь городок. Ванина, младшая дочка Жерара, вышла замуж за одного из графских дружинников, а старшая, Люсьена, стала хозяйкой в доме уважаемого купца Этьена Ларака. В тот же год она подарила мужу малышку Марселу, а год спустя на свет появился Гвидо.
Гвидо хотели назвать Жюльеном или Жюстеном - в семье шли споры, но за пару недель до его рождения пришла весть о смерти прадедушки по материнской линии, и мальчика нарекли в память о нём. А младший братишка получил имя в честь прабабушки Эжени, жены прадедушки Колена. Эжен был моложе брата на целых шесть лет, а родившаяся между ними Софи - всего на три года.

Не будь войны, жизнь Гвидо наверняка сложилась бы иначе.
Может, он всё-таки и стал бы наёмником, как прадедушка в молодости, а может, продолжил бы семейное дело. Завершил бы начатое дедушкой Рубеном и открыл бы лавку в самой столице. А если и попал бы в Надор, так разве что по торговым делам.

Это была бы тихая и спокойная жизнь. Может, у Гвидо сейчас были бы жена и дети, а может, он только искал бы жену. Прошлой осенью ему минуло всего двадцать восемь, а отец женился в тридцать. Свадьбу сыграли шестнадцать дней спустя после матушкиного шестнадцатилетия.
Но что толку говорить 'если'!
Может быть... какое 'может быть', если та жизнь принадлежит совсем другому человеку.

Не маленькому мальчику, жадно слушавшему рассказы дяди Арсена и дяди Сержа о боях и стычках, казавшихся тогда настоящими битвами.
Не десятилетнему мальчишке, нежданно-негаданно ставшему главой семьи. Оба дяди погибли под Эр-При, а отца той же осенью убили агарийские дезертиры и мародёры. Он пал в бою, как истинный внук своего деда. Но как обидно и несправедливо - пережить двадцать лет войны и погибнуть после победы и заключения мира. И пусть власти в конце концов поймали и ту шайку, и несколько других, украсив деревья на страх прочим разбойникам, это не могло вернуть к жизни погибших. Люк Корде, бессменный помощник отца, отстал на пару часов, потому и остался жив. Он похоронил Этьена Ларака, а через два года, после смерти Эжена, помог перевезти его прах в Маллэ. Матушка не слишком верила в сломавшуюся повозку, но помалкивала. Люк наверняка бы не отказался от женитьбы на молодой вдове, но Люсьена Ларак держала его на расстоянии.
Уже много позднее, когда Гвидо стал взрослым мужчиной, матушка призналась, что останься дядя Арсен жив, она могла бы выйти за него. Ещё десять лет назад Люсьена Ларак имела поклонников. Не то чтобы она хранила верность памяти погибшего - любая скорбь рано или поздно проходит - скорее не находила среди сватавшихся к ней пожилых вдовцов достойного. Она и дочерей остерегала от поспешного замужества.
Спокойная и рассудительная Марсела нашла себе хорошую пару, а вот Софи не повезло. Такая же наивная болтушка, как тётушка Нина, она выскочила за первого же пригожего парня, восхищавшегося её красотой и дарившего всякие безделушки. А потом плакала в подушку, не смея пожаловаться на его многочисленные измены и свои синяки. После рождения третьей дочери муж стал поколачивать Софи, ревновать её почём зря. Можно подумать, хоть одна из его многочисленных любовниц смогла родить ему сына!
Тогда же, когда пришла скорбная весть, Гвидо пообещал отомстить за смерть отца. А для этого надо выучиться владеть оружием. И матушка попросила Грегуара Лиможа, командира покойного дяди Сержа, давать Гвидо уроки. Господин Лимож покалечился под Эр-При - ему отрубило ногу по колено - и потому вышел в отставку.
Гвидо схватывал всё на лету, а вскоре его друзья тоже попросились в обучение. Сначала за компанию, потом понравилось. Двое сыновей плотника с той же улицы, да деревенский сирота, приведённый тёткой в обучение к Этьену Лараку за полтора года до его гибели. Эдмон, Жермон и Антуан. Братья были погодками, Жермон, младший, всего на пару месяцев старше Гвидо. Антуан был самым старшим - ему уже минуло двенадцать. Тем не менее именно Гвидо считался заводилой и в детских играх, и позднее, когда они начали учиться у Лиможа, он был лучшим. Если Антуану было довольно разучить финты и приёмы, то юный Ларак расспрашивал о сражениях, пытался понять, что и как пошло неправильно и что надо было сделать, чтобы победить. Точно так же, навещая тётушку, служившую в замке, он старался подмечать и запоминать любые детали.
А когда слух о лучшем ученике бравого Лиможа дошёл до самого графа, тот решил проверить его умения. Гвидо в ту пору шёл тринадцатый, так что сражаться на учебных клинках выпало с оруженосцем господина графа. Поединок был трудным, как-никак его соперник учился куда дольше, но Гвидо всё равно победил. Стефан - так звали его противника - был раздосадован. Но он не затаил зло на выскочку, а, напротив, предложил почаще тренироваться. Сначала они встречались раз в месяц, а потом, когда обоим минуло четырнадцать - раз в неделю. У них со Стефаном нашлось немало тем для бесед. Госпожа Люсьена желала видеть детей образованными, да и Этьен Ларак собрал маленькую библиотеку. И пусть, в отличие от Стефана, Гвидо не умел слагать стихи, зато он знал в них толк. Благодаря этой дружбе Ларак вызубрил все правила этикета. Стефан смеялся и говорил, что рано или поздно Гвидо станет рыцарем, если найдёт себе подходящего сеньора. 'Ты уже придумал себе герб?' - это была их шутка.
Знать бы, что приятель думает сейчас. Ведь наверняка известие о гибели герцога Окделла и браке его вдовы с капитаном наёмников уже добралось до Эпинэ.
Сейчас провинцией управляет Эдмон Эпинэ, младший брат герцога Шарля. Наверняка герцог написал ему о новом замужестве кузины Женевьев. И можно ставить мориска против водовозной клячи, что эрэа Розамунда уже знает об этом возмутительном браке. Если уж она была недовольна отказом одной из младших дочерей выйти за графа Гонта, как мечтала маменька, то союз с выскочкой-простолюдином... остаётся надеяться, что ей хватит ума не проклинать старшую дочь. Кто-кто, а Женевьев уж точно в этом не виновата.

2.


Женевьев...
Они с Себастьяном разговаривали в соседней комнате, когда услышали подозрительный шум. И почти сразу заглянул Готье: 'Алву убили'. Они с Колиньяром поспешили за ним. Там уже распоряжался Франциск, Манрик гневно сжимал кулаки, а убийца усмехался ему в лицо. Он знал, что его ждёт, и не боялся. И тут... она появилась с другого конца комнаты, растолкав воинов и придворных. Такая хрупкая в чёрно-золотом платье, женщина повисла на шее мужа. Ларак не видел её глаз, её лица, но хватило услышать этот взволнованный голос, чтобы невольно позавидовать преступнику. Счастлив тот, кого так любят. Проклятье... иногда слишком хорошее зрение оказывается лишним. Он заметил промелькнувшее на лице этого счастливца недоумение, сменившееся растерянностью. Словно этот русоволосый мужчина не ожидал ничего подобного. Он так и не сказал жене ни слова, впрочем, Манрик и не дал им времени.
Так они и ушли в сопровождении полутора дюжин воинов - гордо вздёрнувший подбородок убийца соберано и подталкивающий его Эммануил.
А она осталась. В окружении врагов. Её никто не трогал, не пытался подойти и заговорить. Ларак не мог видеть лица женщины, но хватило этой гордо выпрямленной спины, развёрнутых плеч, высоко поднятой головы, чтобы восхититься её мужеством и стойкостью. Стоявший рядом Себастьян что-то сказал - но что, Гвидо не расслышал. Ему было не до того. Солнечный луч, пробившийся через окно, коснулся узкой диадемы, лежавшей на чёрных волосах, и как же это было красиво! Время точно застыло. Наконец один из воинов, ушедших с Манриком, такой же рыжий, как верный вербовщик Ларака, принёс весть о казни. Женщина даже не вздрогнула. Только ещё больше напряглась. 'Будьте вы прокляты!' - надо было слышать, как она это сказала. Ощущение долгожданной победы потускнело. 'Подойдите, Ларак' - и он шагнул раньше, чем задумался, зачем его зовёт Франциск. Согласен ли он? А почему бы нет? Гвидо словно со стороны слышал собственный голос, видя лишь расширившиеся от ужаса и жгучей ненависти глаза невесты. Невесты? На что он только что согласился? И кто-то шальной и отчаянный, притаившийся внутри, вечно толкавший Гвидо на всякие авантюры, спросил: 'А чем ты хуже покойника? Спорим, что ещё до нового Круга ты услышишь 'я тебя люблю'?'
Лишь в дворцовой часовне, когда порядком перепуганный последними событиями святой отец спросил имена брачующихся, он узнал, как зовут невесту. Лицо Женевьев было бледным, но спокойным, а в тёмно-серых глазах застыли боль и покорность судьбе. Тонкие пальчики, на минуту задержавшиеся в его ладони, показались ледяными. На церемонии присутствовали лишь служанка эрэа Женевьев да Себастьян Колиньяр, не преминувший поздравить новобрачных. 'Смотри, береги жену! Это ж не моя дочка мельника, а настоящая Эпинэ! Чуешь, с кем ты нынче в родстве?' - хлопнул он Гвидо по плечу. И только после этих слов пришло осознание, что это всё не сон, не пьяный бред, а самая настоящая правда. Он, Гвидо Ларак - отныне и навеки герцог и хозяин Надора.. И гладкий золотой браслет был звеном цепи, связавшей его с красивой бледной незнакомкой.
Себастьян ушёл, пообещав устроить вечерком пирушку в честь новоявленного герцога, а они всё стояли в дворцовом коридоре. Служанка, как ей и полагалось, держалась поодаль, время от времени одаривая нового супруга своей госпожи неприязненными взглядами. Женевьев смотрела куда-то вдаль, а он - на неё. Может быть, всё не так плохо, как кажется? 'Надеюсь, - а голос-то звенит от еле сдерживаемых слёз, - вы дадите мне хотя бы четыре дня, дабы я могла достойно оплакать герцога Окделла.' Да что она себе вообразила? Что он бревно бесчувственное и вот прямо сейчас потребует исполнения супружеских обязанностей? От возмущения Гвидо почти нагрубил жене: 'Да хоть четырежды четыре! Скорбите сколько вам угодно... моя эрэа!' Потом была встреча с герцогом Эпинэ, которому Гвидо с лёгким сердцем препоручил свою... супругу. В конце концов, впереди было ещё немало дел и забот.
Его воины, с которыми Ларак прошёл немало хорн и боёв (некоторые из них помнили своего капитана простым наёмником) пили вино из дворцовых погребов за победу, удачу и здоровье своего капитана и его жены. Иные здравицы были не слишком пристойными, но кто в тот вечер обращал внимание на такие пустяки? Детей и девиц рядом не было, а тех, что сидели на коленях у многих победителей, назвать девицами можно было лишь с натяжкой. Гвидо выпил пару кубков вместе со своими людьми, а потом пошёл праздновать с друзьями-соратниками.
Себастьян не обманул: угощение было что надо, посуда тоже была сплошь серебряной и золотой, а вино оказалось настоящим кэналлийским. Выпили за победу, за Франциска и его долгое и великое царствование (в чём никто из присутствовавших за столом не сомневался). Помянули погибших (эх, дружище Жермон, он оставался последним из друзей детства - и так нелепо погибнуть за несколько дней до конца осады!), потом перешли к чествованию Ларака. 'Эта эрэа как раз для тебя, капитан!' - хохотнул Манрик, намекая на всем известное пристрастие Ларака к женщинам старше двадцати. Гвидо не обижался. Ну что поделать, если и в отроческие годы его не прельщали сверстницы сестёр. А его первая женщина - весёлая белозубая рыбачка из Эр-Сабве - была старше приехавшего в гости к материнской родне четырнадцатилетнего подростка самое меньшее лет на десять.
Остаток того лета и почти всю осень Гвидо провёл в поместье дора Ардильи, и Родриго, старший сын дора Марсело, показал, как давят виноград. Ах, эти юбки, поднятые выше колен, смуглые крестьяночки, песни, шутки и смех... они с Родриго тоже давили виноград, шутили и смеялись в ответ. А вечером шли купаться в море... Хуанита, Кончита, Росита, Анита, Мариита...их лица давным-давно смешались в памяти, оставив лишь ощущение счастья и небывалой, пьянящей лёгкости.
А на следующий год пятнадцатилетний Гвидо впервые влюбился. После гибели отца матери было трудно и заниматься торговлей, и управляться с домашними делами, и она наняла помощницу. Мадлен была скромной и трудолюбивой девушкой лет на пять старше Гвидо, но до этой весны он даже не подозревал, какая она хорошенькая! От улыбки Мадлен юноша смущался и краснел, а потом смущалась уже она, получив букетик цветов. Он провожал её до дому (ну и что, что всего-то сотня шагов!) и никому не позволял смеяться над ними. С Антуаном, не вовремя решившим позубоскалить, они даже подрались. Мадлен не позволяла своему поклоннику ничего лишнего. Собственно, за все пять лет, что она жила в Маллэ, никто бы не посмел обвинить бедную сироту в легкомысленном поведении. Казалось, что она боится мужчин. И лишь когда Мадлен отскочила от попытавшегося поцеловать её Гвидо и убежала в дом, он пришёл к матери за советом. Та лишь вздохнула, взъерошив растрепавшиеся волосы сына: 'Как же быстро ты вырос!' И посоветовала оставить Мадлен в покое. Оказалось, что она единственная чудом выжила после встречи с уэртскими мародёрами, благоразумно дезертировавшими до сражения под Эр-При. Они убили всю её семью. Изнасиловали даже младшую сестрёнку, которой не было и десяти, а саму Мадлен то ли приняли за мёртвую, то ли их кто-то спугнул. Девушка добралась до ближайшей деревни, а потом, когда война кончилась, перебралась в город. И не надо её обижать. После рассказа матушки Гвидо ещё несколько дней не удавалось заснуть без кошмаров, а его личный счёт к Уэрте значительно увеличился. Влюблённость уступила место дружбе. Последний раз Ларак был дома три года назад, и Мадлен так и не вышла замуж.
Себастьян, как единственный в компании семейный человек, давал Гвидо советы, серьёзные и шутливые. Впрочем, по части шуток отличились все. Даже Франциск, заглянувший на минутку, дабы поздравить своего верного герцога Ларака с женитьбой. Когда Его Величество умчался по делам, уже изрядно захмелевший Манрик обиделся, что капитану досталось целое герцогство, а ему, небось, пожалуют всего-то баронский или графский титул. 'Это потому, что ты воевать не умеешь', - заявил Колиньяр. Манрик стукнул по столу полупустым кубком: 'Я не умею? А ты думаешь, главное - мечом махать? Да что б вы без меня делали! Я ж вам - тебе, капитан... ик! Герцог! - провиант, фураж... пополнение опять же... новых дураков, чтоб воевали... а мне...' 'Дураков? Значит, по-твоему, все наёмники - дураки?' - Готье Шапри начал подниматься из-за стола. 'Готье, сядь!' Насилу уняли обоих. К счастью, вино уже кончалось. 'Значит, Франциск непременно наградит нас титулами и землями, - рассуждал поуспокоившийся Шапри. - Тогда... тогда... хочу Валмон! Чтоб моя родная земля - и я там хозяин!' 'Так там же вроде есть граф?' - Манрик почесал в затылке. 'Есть. Да он старый совсем, а сыновей и внуков не осталось'. 'Попроси короля, он даст, - пожал плечами Колиньяр, - а что там рядом? Может, получше земля найдётся?' 'Ты что! Там это... как его... маркизат Эр-При. Не получится.' 'Эр-При! Выпьем за победу под Эр-При!' - потребовал Гвидо. Вообще-то он уже начинал дремать. Но знакомое название вмиг прогнало сон. Выпили. Готье между тем упрямился и говорил, что не хочет просить Франциска. А то ещё король возьмёт и подарит ему вместе с землями какую-нибудь старую каргу. Ну уж нет! Он женится только по любви. И никто ему не запретит! Настал черёд обижаться Гвидо. До драки дело, правда, не дошло, зато Себастьян и заглянувший к друзьям на огонёк Жан-Жак Жураво (значит, Его Величество наконец удалился в опочивальню) еле уболтали обоих капитанов. Последнее, что помнил Гвидо, была протянутая рука Готье. Нет, предпоследнее. Последнее - это как они жмут друг другу руки, а задетый локтем кувшин с вином валится на скатерть. Правда, и было там уже на донышке...
Очнулся Гвидо с жутким похмельем где-то к полудню в одной из комнат дворца. Ну не тащиться же через весь город в особняк этих... как их? Окделлов. Да и хлопот выше крыши. Власть мало захватить, её и удержать нужно. Кто-то из людей Эрнани принял Франциска, кто-то обещал подумать в тиши родового замка, а кто-то поспешил удрать из Талига в Агарис. Здесь купцы и уважаемые ремесленники подносят подарки новому королю, а там глупая стычка между людьми Франциска и сторонниками Раканов. К счастью, таковых было немного. Заботы, хлопоты... И как противно, когда те, кого вроде бы давно знаешь, начинают заискивать и что-то выпрашивать. Герцог... Ларак с трудом привыкал к новому титулу. Нет, когда он с отрядом присоединялся к набиравшему свою армию Франциску Оллару, то прекрасно понимал, что получит немалое вознаграждение за верную службу, но что оно будет таким - всё же не ожидал.

Об этом он и сказал матери, когда приезжал домой на день. В рыцарское достоинство мог возвести любой граф, лишь бы ему дали вассальную клятву. 'Думаешь, Оллар станет королём?' - спросила тогда матушка. 'Станет', - уверенно ответил Гвидо. Своими круглыми глазами и горбатым носом Франциск напоминал хищную птицу. Коршуна или... орла. 'А ты станешь графом, - улыбнулась матушка. Улыбка вышла грустной, словно она вспоминала отца или Эжена. - И уже не приедешь домой просто так. Только со свитой. А я не хочу, чтобы за моей спиной шептались: 'Вот идёт мать графа Ларака' Я тебя огорчила, малыш?' В целом мире только мать могла называть его малышом, и от этого становилось тепло и уютно на душе. Ну как же матушка могла его огорчить, если всё совсем наоборот - это он опечалил её. А ведь отец строго-настрого наказывал пятилетнему Гвидо, когда матушка носила Эжена: 'Не обижай матушку! Постарайся не огорчать её своими проделками. Обещай, что будешь её радовать!' Конечно, Гвидо пообещал. И пусть не всегда выходило сдержать слово, но он старался. Они с матерью ещё поговорили о его будущей женитьбе. Люсьена Ларак пригрозила: 'Даю тебе четыре года сроку, а коли не найдёшь невесту - подыщу сама'. В ответ Гвидо обнял матушку: 'Обещаю, что нашего старшего сына будут звать Люсьеном.' На этом все серьёзные разговоры и кончились. Вечером он навестил Софи, ждавшую очередного малыша... то есть малышку, а наутро уже уехал.

И теперь оставалось написать письмо матери. '... помнишь наш разговор? Прости, что так получилось, но я поднялся ступенькой выше...' - надо было объяснить, почему так вышло, рассказать о женитьбе... а что рассказывать? Он не видел Женевьев со дня свадьбы... то есть уже шесть дней!
Поразмыслив, он решил отложить встречу с женой и отправился к герцогу Эпинэ. Уж если кто и может рассказать об эрэа Женевьев и подсказать, как следует себя с нею вести, так это её кузен. Разговор, поначалу натянутый (кому ж понравится встречаться с нежданным родственничком!) понемногу становился всё более непринуждённым, чему в немалой степени способствовало кэналлийское. Иначе с чего бы знатнейшему аристократу так разоткровенничаться перед вчерашним простолюдином? Оказывается, до обручения Женевьев была большой проказницей и часто играла с мальчишками. Последний раз они бегали наперегонки через день после двенадцатилетия кузины и её обручения. Она тогда обогнала Эдмона (это который сейчас маркиз Эр-При) и восьмилетнего Арсена Савиньяка. Тот, конечно, возмущался: 'Это нечестно! Ты старше!'. А потом Клодетт - слушайте, Ларак, это такая паршивка - наябедничала матери. Вот и всё. Не разрешили кузине с нами играть - она же просватанная невеста.
К вечеру - а с визитом к Эпинэ он отправился почти сразу после полудня - голова пухла от самых разных сведений. Зато теперь бледная сероглазая женщина, на запястье которой он надел венчальный браслет, уже не казалась незнакомкой.
Ещё день понадобился, чтобы осмыслить все эти сведения, вычленить главное и полезное, отбросив ненужное.
И лишь утром восьмого дня герцог Ларак, принарядившийся, тщательно причёсанный, постучал в массивные ворота бывшего особняка Окделлов.

В этом доме явно продолжали держать осаду. Во всяком случае, привратник долго не хотел открывать, бурча что-то вроде: 'Как скажет эрэа'. По закону этот особняк, как и многое другое, теперь принадлежал Лараку. Так каких кошек держать хозяина за воротами на посмешище быстро собиравшейся толпе!
Наконец ворота распахнулись, и Ларак увидел давешнюю камеристку. Ишь как глазами сверкает! А не сжимала бы так губы - совсем бы красавица. Кажется, что-то этакое отразилось в его глазах, поскольку служанка презрительно фыркнула и дала знак следовать за ней. Купленный несколько дней назад вороной полумориск - трёхлетка по кличке Вихрь (негоже герцогу передвигаться по столице на своих двоих) заартачился, и пришлось самолично отвести его в конюшню. Служанка следовала за ними. Не то следила, не то хотела что-то сказать наедине. Как выяснилось, второе. Пока Вихрь хрупал сахаром, она вполголоса (так, чтоб не слышал конюх, работавший в дальнем деннике) отчеканила: 'Сударь, я не верю, что Вы принесёте счастье моей госпоже. Но хотя бы не причиняйте ей нового горя, принуждая забыть герцога Окделла и, - тут она запнулась, - делить с Вами ложе' Гвидо ответствовал в том же духе: 'Я учту Ваше пожелание, сударыня', - и даже слегка поклонился.
Лестницы, коридоры, ковры под ногами, шпалеры на стенах... Красивый дом. И надёжный. Слуги словно попрятались. Лишь пожилой дворецкий шёл впереди, указывая дорогу. Наконец слуга распахнул последнюю дверь.

Неизвестно, как бы сложилась первая встреча новоявленных супругов, если бы эрэа Женевьев была одна. Пара служанок не в счёт. К счастью, за полчаса до приезда Ларака герцогиню навестила графиня Рокслей с сыном. Граф Роберт, хоть и не признал Франциска своим сюзереном, поклялся кровью не поднимать против него оружия. Граф слыл человеком благоразумным и достойным, он бы не ударил исподтишка. Герцог Эпинэ высоко отзывался о воинских талантах Рокслея. К тому же граф теперь стал ближайшим соседом, а с соседями надо дружить. Графиня Гвендолин была примерно на полтора десятка лет моложе своего молчаливого супруга. Сейчас юный виконт Роксли играл с детьми герцогини, а его мать беседовала с хозяйкой дома. Оказывается, завтра они отбывают в Роксли, вы ведь знаете, Кадана всегда зарилась на Талигойю. А теперь, когда Талигойя стала Талигом, войны не миновать. Муж говорит, нужно укрепить границы, обучить новых воинов. А правда ли, что Его Величество назначил вас Маршалом Севера? Графиня Гвендолин проявила неплохое знание политической и военной обстановки на Севере, что означало не только её пытливый ум, но и доверие мужа, и желание быть в курсе всех его дел. Они оживлённо беседовали, и Гвидо старался запоминать каждое слово - ведь до этого он воевал главным образом на юге, да случилось побывать в Придде и Марагоне. Женевьев время от времени вставляла пару фраз, почти не поднимая глаз от пялец. Гостья не осталась на обед - с отъездом всегда столько хлопот, и Ларак решил откланяться вместе с нею, проводив графиню до особняка Рокслеев. Этому было две причины. С одной стороны, не мешало побеседовать с самим графом, с другой - лучше навестить супругу на следующий день.
Кавалерийский наскок в таких делах неуместен, а вот проведённая по всем правилам осада... нет, он не распускал руки и даже не говорил комплиментов - в подобной ситуации они немного неуместны - но уже через несколько дней Женевьев перестала смотреть на него как на врага. Конечно, она продолжала обдавать Гвидо холодом, но прежняя ненависть ушла. Сначала ему позволили сидеть за обедом во главе стола, как и подобает герцогу, а ещё через неделю он переехал из дворца в особняк. Разумеется, его комнаты находились в другом крыле. Слуги, поначалу воспринявшие появление нового герцога с настороженностью и неприязнью, вскоре пришли к выводу, что новый хозяин не так уж плох.
Гвидо почти не вмешивался в управление домом - для этого есть дворецкий и эрэа герцогиня. Разве что пришлось поставить на место Роже, из денщика капитана Ларака в одночасье ставшего камердинером герцога Надорского, и всячески задиравшего по этому поводу нос. После того, как дворецкий счёл нужным доложить его светлости, что Роже пристаёт к пригожим служанкам и задирается с молодыми слугами, Гвидо отправил бывшего денщика в обучение камердинеру покойного герцога Окделла, ставшему старшим лакеем. А коли Роже не уймётся - Хьюберт вернётся к своим прежним обязанностям. Угроза подействовала. Второй раз пришлось вмешаться, когда это кошачье отродье, поварёнок, поднял руку на Ричарда. И носит же земля таких гадёнышей!

С пасынками Гвидо - вот что значит опыт общения с племянниками! - быстро нашёл общий язык. Особенно с Эдвардом. Малыш поверил, что его папа уехал далеко-далеко и оставил вместо себя дядю Гвидо. Правда, Женевьев не преминула вмешаться и попросила Эдварда звать отчима 'господин Ларак'. Мальчик удивился, но послушался. Он вообще был очень послушным ребёнком. Хмурый Ричард сперва дичился, но и он оттаял, поняв, что никто не навязывает ему нового отца. К тому же мальчику очень понравился Вихрь. Немалую лепту в зарождение... ну, не дружбы, скорее, приязни между отчимом и пасынком внесли герцог Эпинэ, молодой граф Савиньяк и старик Дорак. Оказывается, старый граф помнил Арсена Ларака. Мол, кабы он не погиб под Эр-При, граф Августин непременно возвёл бы его в рыцарское достоинство за доблесть и верную службу. Может, так бы и случилось, может, старик всё это придумал - какая теперь разница? Главное, что присутствовавшие при их разговоре Женевьев и Дикон были приятно удивлены. Так-то вот! Мы умеем не только в навозе ковыряться (убить бы того, кто придумал эту проклятую кличку!), но и славно воевать.
Жаль, что Ричард остался в Олларии заложником материнского благоразумия. Впрочем, двоюродный дядя воспитает из мальчишки настоящего рыцаря.

3.


К моменту отъезда в Надор стало ясно, что ледяная стена отчуждения, тщательно воздвигнутая герцогиней между нею и Лараком, продержится самое большее до весны.
Она пала в Зимний Излом, когда Женевьев развеселил его рассказ о материнских пирожках, но лучше бы держалась до сих пор, а Эдвард был бы жив.
Тогда Гвидо не на шутку тревожился за рассудок жены. Он хорошо запомнил рассказы Антуана, как они купались подальше от деревни, потому что возле деревни их гоняла сумасшедшая. Женщина потеряла рассудок после того, как её сын утонул в Рассанне, даром что в Маллэ она всего лишь небольшая речка. Это уж потом, вырываясь на варастийские просторы, она становится величавой красавицей. Безумная целыми днями просиживала на берегу, пока дом постепенно превращался в развалюху, а сад зарастал бурьяном. Сельчане поначалу помогали чем могли, потом бросили - а она продолжала сидеть на берегу, словно её мальчик мог вернуться. Такой участи для Женевьев Ларак не желал, а потому всячески отвлекал её от горестных мыслей. Его матушка после смерти Эжена работала с зари до поздней ночи, раздала бедным соседям вещи братишки. Разумеется, он не стал прямо говорить об этом Женевьев, а то жена, чего доброго бы обиделась. Не на сравнение с Люсьеной Ларак - для этого она была слишком умна - а на предположение, будто горе может лишить её рассудка.
Зато появилась прекрасная возможность во время прогулок беседовать не только о делах Надора, но и о семье. Женевьев рассказывала о мальчиках, Гвидо в ответ припоминал проделки племянников.
Когда закончились поминки и гости, приехавшие на похороны Эдварда, наконец разошлись по своим комнатам, жена призналась: 'Мне хочется вышвырнуть Тристрама и Карлиона. Они такие... такие... Ну как они могли?' Поскольку у Гвидо тоже возникало такое желание, он просто молча обнял жену. Так они и стояли несколько минут, пока Гвидо не вспомнил, что его покои несколько дальше по коридору.
Приезд Шарля Эпинэ и Ричарда словно встряхнул приунывший замок. Никогда ещё Ларак не видел свою герцогиню такой оживлённой. Её улыбки...словно цветок, пробившийся из-под снега. Она и впрямь была хорошей матерью, что бы там не плёл священник. А няни-кормилицы... пусть остаются, раз знатным дамам так положено. Иногда Гвидо ловил себя на мысли, что представляет Женевьев с малышом на руках. Интересно, каким он будет, маленький Люсьен? И тут же спохватывался, смеясь над собой. Курица ещё яйца не снесла, а он уже цыплят считает!
Но сегодня было не до смеха.
'Теперь нас двое'.
Что Женевьев имела в виду?
Неужели крепость пала?

И тут раздался осторожный стук в дверь.

4.


На пороге стояла Жанна. Со времени того разговора в конюшне она стала теплее относиться к Лараку, а тот, приметив особое расположение Женевьев к камеристке и некое внешнее сходство между обеими женщинами, старался ограждать Жанну от излишнего внимания своих людей. Во всяком случае, Роже не раз пытался уломать неприступную красавицу, но потерпел сокрушительное поражение и перешёл к поиску более лёгкой добычи. Последнему немало способствовал сунутый под нос герцогский кулак, когда Роже размечтался вслух, как было бы хорошо - и хозяева женаты, и слуги, а если ещё Жанна станет кормилицей маленького Ларака...
- Что-то случилось?
- Пока - нет, - улыбнулась женщина. - Но если эр герцог навестит эрэа... скажем, через час после ужина...
Эр герцог? Это что-то новенькое! Обычно в отсутствие посторонних (того же Роже) Жанна звала Ларака 'сударь' или просто 'герцог'.
- Вот как? Кажется, я не захватил парадных доспехов, - улыбнулся Гвидо. Вот сейчас от её ответа зависит, прав ли он в своих предположениях...
- Доспехи вам не понадобятся. Как и борода.
- Вы думаете? - наедине можно и на 'вы', в конце концов, она куда знатней его.
- Она вас старит. И к тому же, - Жанна выдержала многозначительную паузу, - эрэа не нравилось, когда герцог Окделл её целовал.
Всё. Слово сказано. Сердце пропустило удар. А потом забилось так, словно у нецелованного юнца, тайком подглядывающего за купальщицами.
Когда же он в последний раз был с женщиной? Кажется, в четвёртый или пятый день Осенних Ветров. Пройдоха Эммануил! Мол, браслет не считается, раз жена молится в церкви за упокой своего драгоценного Алана. И вообще, мы победили, надо отпраздновать, и как следует, а что за праздник без баб? Ну они и отпраздновали. Гуляли так, что стёкла тряслись. 'Девочек на всех хватит!' - уверял Манрик. И впрямь хватило. Даже с избытком. Когда ты просыпаешься, и с одного боку рыжая кошечка мурлычет: 'Мой герцог', а по другому плечу разметались чёрные кудри - ну... это бывает. Но когда при попытке встать с кровати обнаруживаешь лежащую в ногах белобрысую красотку, а парни с хохотом сообщают, что каштановая давно сбежала - это уж чересчур! Потом, правда, выясняется, что твои... эээ... - только две первые, белобрысая просто искала место, где бы поспать, а четвёртую они сами придумали. Друзья называется! Потешаться вздумали.
Между прочим, Лараки (те, кто успел жениться) всегда блюли супружескую верность.
С тех пор Гвидо был безгрешен. Товарищи подшучивали. Но он держался. Зачем ему подружки на час, когда тут такая красавица! И, между прочим, его законная жена!
Джеймс, пожилой цирюльник, почти сорок лет прослуживший в надорском замке, не удивился приходу герцога. Ему уже приходилось стричь Ларака - как раз перед Зимним Изломом. Господин желает сбрить бороду? Как будет угодно. Борода ведь такое дело - она не всякому к лицу. Вот покойный герцог Эдвард в последние годы перестал её стричь, только расчёсывал. А герцог Алан - тот нет, всегда подравнивал, чтоб красиво было. А вот усы вам лучше оставить. Не вислые, не тонкие - как раз то, что нравится женщинам. Вот и готово, эр. И плюньте в глаза всякому, кто даст вам больше тридцати. Старик был догадлив, и, хоть и любил поболтать, тактично обходил причину странного бритья. Коли госпоже понравится - то и у Джеймса работы прибавится.
Роже, отсутствовавший во время разговора с Жанной, увидев своего капитана без бороды, от неожиданности закашлялся. Но ничего не сказал, хотя обычно высказывал своё мнение об обновках Гвидо. Не иначе, вспомнил, что он теперь не простой денщик, а камердинер герцога, коему никак невозможно без дозволения обсуждать хозяйскую внешность.
Было непривычно чувствовать себя безбородым, и Ларак то и дело касался подбородка, пока не пришло время ужина.

Хотелось как-нибудь отметить этот вечер, и Ларак оделся в родовые цвета. Ещё во время осады он наконец придумал свой герб: секира вниз остриём, серебряная перевязь, а внизу дубовая ветвь на алом поле. И он вовсе не подчёркивает родство с Эпинэ! Да, плащ алый, но с широкой серебряной каймой. Ещё в Олларии мастерицы сшили парадный наряд. Даже два - зимний и летний. Светло-серый бархат мало напоминал траур, а алый кричал о жизни и... любви. Недаром Гвидо выбрал такой девиз: 'Ради жизни!'
Они встретились у покоев герцогини - последнее время Ларак считал своим долгом сопровождать супругу к столу - и Гвидо чуть не ахнул от восхищения.
Платье серебристого атласа, расшитое жемчужными цветами, расширялось книзу чуть больше положенного, а лежавший почти на бёдрах пояс был ещё одной подсказкой. Уже знакомый жемчужный гарнитур дополнялся тонкой золотой цепочкой с рубиновым кулоном. Точно застывшая капелька крови. Может быть, эта цепочка помнила гальтарские времена - уж больно старым казалось золото.
А ведь они не сговаривались, выбирая наряды! Гвидо счёл это добрым знаком, хотя обычно не верил в приметы.
Судя по промелькнувшему в глазах Женевьев удивлению, намёк о бритье был личной инициативой Жанны. Впрочем, она знала, что делала, поскольку недоумение быстро сменилось одобрением.
- Вам не дашь больше тридцати, мой эр, - улыбнулась герцогиня.
- Моя эрэа, мне ещё нет тридцати, - заговорщическим шёпотом сообщил Гвидо.
- Вот как? И когда же ваш день рождения?
- Осенью. Восемнадцатого Осенних Волн.
- Пожалуй, я знаю, что Вам подарить.
- Неужели у Вас уже готов подарок? Осень так нескоро...
- Нет, но, думаю, скоро будет готов. Если Вы, - она помедлила, словно подбирая слова, - согласитесь немного помочь.
- Как я могу отказать моей прекрасной эрэа?

Хорошо, что их не слышал никто, кроме Жанны. Иначе бы ещё до конца ужина весь замок шушукался о хозяевах. Впрочем, слуги наверняка поняли, к чему идёт, увидев господ в подозрительно схожих нарядах.
Как обычно, после ужина супруги расстались. Но выдержать целый час пытки неизвестностью? Ну уж нет! Ему вполне хватило ужина. Нет, надо подождать. Сколько ждать? Она же за полчаса разденется, переоденется, примет ванну... Гвидо уговаривал себя, шагая по служившей кабинетом комнате, пока не обнаружил, что ноги сами принесли его к знакомой двери. Он глубоко вздохнул, словно перед прыжком в реку, и решительно постучал.
До истечения указанного Жанной срока оставалась ещё четверть часа...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"