-Надо её покормить. Санька протянул мне коробку из под обуви.
Черепашка была маленькая, размером с детскую ладошку.
Панцирь блестел на солнце, я не удержалась и потрогала его пальцем. Он был гладкий и прохладный.
- А чем её кормят? Спросила я.
-Наверное, травой? Это сухопутная черепаха.
Санька поправил свой выгоревший на солнце чуб. Я быстро побежала на "задний" двор и нарвала травы. Черепашка ползала по ней, но есть не хотела.
- Может её молока налить? Она такая малюсенькая.
- Я думаю, что лучше воды. Черепашки из яиц вылупляются, это одни из самых древних рептилий. А млекопитающие позже появились.
Откуда Санька все знает?
-Что у вас тут?
Любка заглянула в коробку.
-Только в дом эту зверюгу, чур, не тащить. Я только полы помыла, она все загадит. Любка, пошла к колонке, погромыхивая ведром.
- Люб, а чем её кормить? Спросила я.
-В прошлом году, когда дядя Сережа привез целый мешок черепах из пустыни, мальчишки акацией их кормили.
- Пошли за акацией. Санька взял меня за руку, и мы побежали за ворота, где вдоль арыка цвела акация. Мы её часто ели, срывали цветущие кисти и объедали цветы со стороны венчика. Набрав целый букет акации, принялись снова кормить черепашку.
Она высунула свою змеиную головку из панциря, недоверчиво обнюхала цветы, и медленно начала жевать их, смешно подталкивая лапками к клювику, которым заканчивался её нос.
- Уф, смотри, понравилась ей акация, теперь от голода не сдохнет. Санька уселся на корточки перед коробкой, и стал пальцем подпихивать черепашке цветы.
- Что опять удумали? Мы даже не заметили, как подошла моя бабушка.
- Да, вот черепаху кормим. Отозвался Санька.
- Ну и хорошо, тоже Божья тварь, только вы бы её не мучили, а на "заднем" дворе отпустили, пусть себе бегает. Бабушка поправила косынку. Она всегда ходила в косынке и в фартуке, даже когда ослепла на оба глаза и ничего по дому не могла делать.
Встав с утра, причесавшись, надевала косынку и подвязывала фартук.
- Хозяйка, фыркала мама. Мне до слез становилось жалко бабушку и я, усевшись, к ней на кровать, гладила её морщинистые руки и приговаривала.
- Ничего, ничего, вот забудет, как тесто ставить, запрыгает.
Бабушка была мамина мама, отец называл её мамой тоже, но почему-то на Вы.
Мне это всегда казалось странным, и когда он говорил: " Мама, Вы, пожалуйста, не вмешивайтесь". Я чувствовала, какое-то напряжение в их отношениях, и своим маленьким умишком, понимала, что бабушке, это тоже не нравится. Отца и бабушку я любила больше всех на свете, и когда, эти два близких мне человека, начинали, как-то странно между собой разговаривать, я всегда настораживалась
Бабушка сняла с веревки белье и аккуратно сложила его в таз.
- Софья Андреевна, тут письмо вам. Почтальон отдала конверт бабушке.
- Бабушка, покажи, ну покажи.
-Да перестань из рук-то рвать, дай хоть прочту от кого.
-Бабушка, ну покажи какая марка.
Весь двор собирал марки. У меня тоже был свой альбом, не альбом, а тетрадка, я приклеивала туда марки, которые были даже не двойными, а тройными, у Любки и её подруг.
- Да у тебя такая уже есть. Бабушка заспешила в дом за очками.
- Смотри, Санька перевернул черепашку вверх брюхом, у неё с этой стороны тоже панцирь, хищники, когда хотят черепаху съесть, на спину её переворачивают. А те от страха высовываются. Тут хищники им головы и откусывают.
- Санька, ну зачем ты её пугаешь, она от страха спать не будет. Любка с полным ведром
шла домой.
- Люба, никуда не уходи, мне надо сбегать к маме на работу позвонить.
-Ну, бабушка, ты же сама сказала, что "полы помоешь и можешь гулять".
-Сказала, сказала, много чего сказала, посиди дома, я скоро.
-Не знаешь, куда это она понеслась? Любка поставила ведро на крыльцо.
-Не, не знаю. Все моё внимание было приковано к черепашке.
-А, меня Светка ждет. Люба от досады даже ведро пнула.
-Они сейчас в классики пять конов отпрыгают, я их в жизни не догоню.
В классики я не играла, могла прыгать только на левой ноге, а надо было сначала на правой все классы пройти. Это меня угнетало. Зато я быстрее всех бегала, и лучше всех лазила по деревьям. И когда папа заводил разговор с мамой о сыне, то мама всегда говорила: " Вон "твоя", хуже всякого мальчишки, вечно коленки сбиты".
И это была чистая правда. До пятого класса на всех фотографиях, я сижу в первом ряду. рядом с учительницей, с драными коленками. Люба была "мамина", училась на одни пятерки, и никогда никого не огорчала. Мне всегда её ставили в пример. Можно было сестру за это возненавидеть, но мы жили дружно, и я везде ходила за ней хвостом, её подружки меня так и прозвали "Любкин хвостик". А я была "папина", когда за мое плохое поведение родителей вызывали в школу, просила: "Напишите, чтобы в школу папа пришел". Учителя сначала удивлялись, но в старших классах поняли мои ухищрения, и стали вызывать маму.
Бабушка еще с утра поставила тесто. Тесто у неё было всегда отличное. Пироги, и особенно нежно мной любимые, ватрушки, получались у неё отменными. Но печь она их явно сегодня не спешила.
Мама пришла с работы усталая, и даже не переодеваясь, села читать письмо.
Вынула из конверта фотографии, внимательно их разглядела и положила назад.
- А страшна-то. Бабушка поджала губы.
-Мама, перестань. Разве в красоте дело? Им разве красота нужна? Мама была явно чем-то расстроена.
Я укладывала черепашку спать. Постелила ей маленькую простынку и положила в коробку подушечку от куклы.
-Спи, дурёха.
Но черепашка, только на время прятала голову в панцирь, а затем снова принималась ползать, скомкивая простынку и подминая под себя подушечку.
-Ложись спать. Мама сердито отобрала коробку с черепашкой и бросила её на окно.
-Мама, ну зачем ты так, ей же больно.
- А мне, мне не больно? Губы мамы задрожали. В глазах появились слезы.
- Мамочка, прости, мамочка. Я попыталась обнять её.
-Отстань. Мама оттолкнула, мои руки и ушла на кухню, выключив свет в комнате.
"За что мама на меня рассердилась?", - подумала я.
Вернулся отец. Я поняла это по звуку висячего умывальника.
- Ну вот, я и дома. Услыхала я голос отца. Первым желанием было вылезти из кровати и побежать показать ему черепашку, но что-то меня остановило.
- Дома? Дома говоришь, а может у тебя еще какой-то дом есть? Спросила мама, каким-то не своим, срывающимся на крик голосом.
- Что, ты, что ты детей перебудишь. Отец подошёл к двери в мою комнату и плотнее прикрыл дверь. Голоса зазвучали глуше, но то, что там ругались, было понятно и по тем словам, которые долетали до меня, через плотно прикрытую дверь.
"Вот бы к Любке в комнату пробежать",- подумала я. "Узнать, что происходит?"
Пол был холодный, а тапочки, как назло, залетели куда-то далеко под кровать, а туда я лезть боялась, вдруг, кто схватит за ногу. Ощупала пол с краю, и босыми ногами пошлепала на кухню. Мама сидела на табуретке и горько плакала, а папа складывал
какие - то зимние шарфы и шапки в маленький чемоданчик, с которым Любка ездила в пионерский лагерь. "Что он собирается с ними делать, может, хочет на лето их в сарай отнести?". Папа выглядел каким-то растерянным.
- Ну, что я пошел?
Мама продолжала плакать, не обращая на него внимания.
-Папа, ты куда?
Мама оторвала руки от заплаканного лица.
- Вот, смотри, папина дочка, папка твой себе другую дочку нашел, и начала тыкать мне в лицо фотографией какой-то женщины с ребенком. Я ничего, не понимая начала плакать и хватать маму за руки.
- Мамочка, не прогоняй папу, мамочка, пожалуйста.
Отец попытался, что-то сказать, но вмешалась бабушка.
- Черного кобеля, не отмоешь добела, говорила тебе, не выходи за него, нашел дуру на девять лет младше, он на фронте своем знаешь, как погулял.
- Да, уж погулял с сорокапяткой под мышкой.
- А, нечего на жалость-то бить, герой. Бабушка не успокаивалась.
- Пришел с картонным чемоданчиком, носков даже не было, портянки одни и кружка по дну каталась.
Отец от отчаянья сплюнул и вышел за дверь.
- Папа, папа, куда ты?
- Беги за своим любимым папкой, может, догонишь еще? У бабушки по щекам катились слезы.
Я начала реветь во весь голос. В дверях стояла Любка и молча наблюдала за всем происходящим.
- Устроили концерт, на ночь глядя, артистки.
Взяла меня на руки и понесла к себе в кровать.
- Не плачь, дурёха, что опять босиком бегаешь, давно не болела?
Обняв сестру за шею, я продолжала плакать. Так и заснула у неё под боком. Утром проснулась от того, что кто-то скреб по полу, кто это, сначала, я подумала, что все это мне приснилось во сне, а потом увидела черепашку, беспомощно буксующую по полу на одном месте.
Я сразу все вспомнила и письмо, и папу с чемоданом, и маму красную от слез. Я подхватила черепашку и бросилась на улицу. Черепашка беспомощно перебирала лапами по воздуху. Я взяла и со всех сил бросила её через соседский забор, а потом испугалась, и кинулась стучать соседям в калитку.
- Тетя Тося, откройте, откройте скорее, у Вас моя черепашка.
Но соседей не было, видно уже ушли на работу, я сидела и плакала, думала, а вдруг черепашка погибла? Было больно и горько за свою минутную слабость.
Подошел Сашка.
- Что ревешь, как белуга?
- Сам ты белуга, я черепашку через забор бросила, она теперь подохнет.
- Слезы катились ручьем.
- Пойдем, умоешься, а то грязная, как чумичка.
Я послушно поплелась за Сашкой к колонке с водой. Покачав насос, Сашка своей рукой в цыпках стал умывать моё заплаканное лицо.
- Брось, ничего с ней не сделается, у неё знаешь, какой панцирь, хоть танком дави, ничего не будет. Я опять начала реветь.
- А теперь чего воешь?
- Папа, -я захлёбывалась от жалости к себе к черепашке и к папе, такому родному и всеми отвергнутому и преданному, даже мной, своей любимицей.
- Папа ушел.
Сашка молча взял меня за руку и повел к летнему душу.
- Да никуда он не ушел, здесь в душе ночевал, вон видишь, чемоданчик его стоит.
- А где он?
- Как где с мамкой твоей на работу пошел, померятся они, вот увидишь.
- Откуда ты знаешь?
- Да вот знаю, что я маленький что ли? А черепашку, я тебе ещё поймаю.