Волошин Юрий Дмитриевич : другие произведения.

Волки Аракана. Книга третья. Пираты Марокко

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пьер, уже отец двоих детей, отправляется в рискованный поход по Средиземному морю, и оказывается в плену у алжирских пиратов. Долгое ожидание выкупа, затем побег из плена и путешествия по северной Африке у туарегов и берберов.

    Старое название - Сине-Желтые дали

    Книга вышла в издательстве КРЫЛОВ в ноябре 2005

Юрий Волошин

Сериал "Волки Аракана"

Книга третья. Пираты Марокко

Пираты Марокко [Г.Коршунов]

ГЛАВА 1. ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙ

  Сентябрь подходил к концу. Солнце, уже не такое жаркое, грело ласково и нежно. Запах перестоявших трав дурманил головы, а голоса птиц наполняли окрестности неугомонным щебетанием и трелями.
  Высокие холмы ещё зеленели, но это уже была поблекшая и не такая сочная и яркая зелень. Кругом царили спокойные краски готовящейся к отдыху природы.
  Справа едва заметно можно было различить далёкое море, которое неясно сливалось с небом, уже по-осеннему ярким и чистым.
  Дорога вилась, поднимаясь вверх, где терялась среди постепенно повышающихся холмов, переходящих в невысокие горы. Она то петляла среди рощ диких оливок и кипарисов, то сбегала ненадолго в лощины, заросшие потускневшими кустарниками, где уже алели ягоды шиповника. Но постепенно и неуклонно поднималась выше, туда, где темнели перелески дубов, сосен и грабов.
  Солнце уже клонилось к западу, но в нагретом за день воздухе еще не чувствовалась вечерняя прохлада. Грохоча по булыжной мостовой дороги, открытая коляска неторопливо катилась, запряженная парой сытых рыжих лошадей. На козлах сидел кучер в лёгкой рубахе с расстёгнутым воротом, рядом с ним расположился слуга, скорее даже охранник, так как за поясом у него был засунут пистолет, а на боку виднелся эфес шпаги.
  В коляске под лёгким верхом сидели двое молодых людей. По их виду можно было заметить, что они довольны жизнью и в будущее смотрят уверенно.
  Хорошенькая женщина лет двадцати была одета в скромное дорожное платье. Шляпка с широкими полями закрывала её смешливое лицо со слегка заметными веснушками. Мужчина лет двадцати пяти-двадцати шести со светлыми волосами, с усиками и бородкой немного более тёмного тона, без головного убора, в лёгком шёлковом камзоле, с кружевным воротником, небрежно расстегнутым, сидел рядом. Лицо его выдавало спокойный, даже несколько мягкий и незлобивый характер. Глаза смотрели на мир спокойно, и в них можно было при желании легко найти весёлые и доброжелательные искорки.
  Женщину звали Ивонна, мужчина носил прозаическое имя Пьер. Это была супружеская пара, спешащая домой, в горный замок или усадьбу, где их с нетерпением ожидал сын Эжен, которому уже исполнилось три года. Наверняка мальчишка очень ждал приезда родителей с подарками и ласками.
  - Господи, и зачем я согласилась ехать с тобой в этот шумный, суматошный Марсель! - уже который раз вздыхала Ивонна, когда разговор на некоторое время иссяк. - Как было хорошо в горах! И я так соскучилась по нашему Эжену! А ты, Пьер? - её глаза с искорками смеха уставились на мужчину, в их синеве отразилась не то любовь, не то глубокое чувство единения, уважения и тихой умиротворённости.
  - Дорогая! Ну, конечно же, я страшно скучал по нашему сыну! О чём же тут говорить? Я с нетерпением считал мили, отделяющие нас от встречи с ним, - он посмотрел в её большие, необыкновенно синие глаза и продолжал: - Ивонна, не смотри на меня так, а то я сгораю от нетерпения побыстрее оказаться с рядом тобой в нашей маленькой спальне.
  - Тише, нас могут услышать, глупенький! - ответила Ивонна, а лицо её запылало ярким румянцем. - Думаешь, я этого не хочу? - она потянулась к нему своими мягкими губами и нежно чмокнула в щёку.
  Пьер обнял её, прижал к себе и тихонько вздохнул. Она встрепенулась, пытливо взглянула своими большими, расширенными в эти мгновения глазами, откинула голову в обрамлении русых волос, завитых в длинные локоны, и спросила:
  - Пьер, мне кажется, ты что-то от меня скрыл. Это же почти преступление! Ты не находишь? А ну-ка расскажи, что тебя гложет.
  - Откуда ты взяла такое, Ивонна? Ничего такого не было...
  - Пьер, почему ты мне пытаешься врать? Ведь я насквозь вижу тебя, тут же замечаю, если с тобой случается что-то неладное. Ты же знаешь, что врать тебя ещё не научили, во всяком случае, мне. Так уж лучше говори всю правду, а то хуже будет!
  - Конечно, знаю, моя милая Ивонна! И конечно, ничего от тебя не утаиваю, тем более что это мне и вправду никогда не удавалось.
  В его голосе слышался довольно сильный акцент, выдававший его с головой. Он не был французом, хотя внешне ничем от них не отличался. Он был русским.
  Четырнадцатилетним мальчишкой бежал он из Новгорода, спасаясь от опричников царя Ивана Васильевича, и многое пережил вместе с верным другом, астраханским татарином Гарданом. Судьба сделала их членами промышлявшего в Индийском океане пиратского братства вольных волков, возглавлял которое капитан Эжен Дортье. Это ведь его именем Петька, а теперь уже Пьер Бланш, назвал своего сына.
  Он давно не видел старых друзей. Где-то затерялись следы португальца Фернана, в Тулузе спокойно доживал свои годы мудрый старик Леонар. Даже друг детства непутевый Фомка, которого Пьер чудесным образом встретил во время схватки с португальским пиратским судном, давно уже не давал о себе знать.
  - Правильно, милый! - продолжала между тем Ивонна. -- Поэтому начинай, и выкладывай все с подробностями!
  - А тут и подробности ни к чему. Всё дело в том, что берберийские пираты нам, торговцам, так уже насолили, что ничего не остаётся делать, как посылать наши суда под охраной. Вот и всё, дорогая.
  - Пьер, я тебя побью! Вот увидишь! Немедленно рассказывай всё по порядку. Кто это вас надоумил на это?
  - Надоумили сами теперешние условия торговли, когда стало так небезопасно посылать корабли в море. Алжирские пираты постоянно нас грабят или требуют непомерные поборы за беспрепятственный проход судов. Это некоторым из нас надоело, и мэтр Пардаль высказал предложение построить или купить к весне три-четыре охранных судна и вооружить их для конвоирования наших караванов в порты Ливана и Египта.
  - И ты, конечно, милый, надумал возглавить это предприятие!? - глаза Ивонны потемнели от нахлынувшего раздражения.
  - Вот тут ты в цель не попала, дорогая Ивонна. Мне, иностранцу, местные купцы такое важное дело доверить не могли, да и очень уж молод я для них. Так что в этом ты можешь быть спокойна.
  - Ничуть не бывало, Пьер! Я чувствую, что ты всё же задумал принять участие в этом опасном предприятии!
  - Я не могу отказаться от их предложений, ибо это сулит мне некоторые преимущества, а во-вторых, мне предложили, и я просто не мог отказаться от участия в их проекте. Мне пришлось пойти на это, дорогая!
  Ивонна помолчала, обдумывая услышанное. Щёки её побледнели, а глаза потухли. Она промолвила наконец:
  - Я так понимаю, что ты сам будешь участвовать в таких конвоях, верно я говорю?
  - Это ещё предстоит обдумать и решить, Ивонна, но...
  - Я так и знала, Пьер. Ну зачем тебе самому наниматься таким неподходящим делом? Неужели нельзя нанять людей, которые не хуже тебя справятся? Марсель кишит желающими взяться за любое дело, а если им ещё хорошо заплатить, то отбоя не будет.
  - Успокойся, моя радость! Ещё ничего не решено, да и подготовка такого дела займёт много времени. Раньше весны ничего не произойдет, а до того многое может измениться.
  - Дорогой, ты, может, забыл, что я жду ребёнка? - её щёки опять запылали румянцем, и Пьер ласково притянул жену к себе, поцеловал в эти пылающие щёки, в глаза, потом сказал:
  - Я всё помню, дорогая моя и желаю тебе родить дочку, которую ты так хочешь. И не волнуйся, всё будет у нас хорошо.
  - Но ты не покинешь меня, Пьер, дорогой? Мне будет так тяжело без тебя. А вдруг с тобой что-нибудь случится, что тогда?
  - Да почему обязательно должно что-то случиться, Ивонна? Да и ничего ещё не решено окончательно. Успокойся и не паникуй раньше времени. А его у нас ещё много.
  Он обнял её плечи, поглядел в синие глаза, теперь уже подёрнутые печалью, наклонил голову к своей шее и нежно прижал.
  На душе стало как-то неуютно. Он вспомнил их первую встречу, их знакомство и доверчивый пугливый взгляд этих глаз, таких милых ему теперь. Сдерживая вздох, он сказал:
  - Поспи немного, дорога ещё долгая, а солнце пока не село. Жарковато. Скорей бы домой, окунуться в ванну, а потом поиграть с Эженом, правда?
  - И не говори, милый. Мне так хорошо, но сейчас стало как-то тревожно. Неужели наша жизнь может каким-то образом измениться к худшему? Я просто представить этого не могу, а ты?
  - Ну зачем такие мрачные мысли роятся в этой милой головке? - шутя ответил Пьер, постукивая указательным пальцем по лбу жены.
  В ответ она вздохнула и затихла.
  Они ехали молча, дремота постепенно окутывала их, под стук колёс им в голову вползали неясные видения. Они вроде и не спали, но и не бодрствовали. Слышали шум проезжавших мимо них редких повозок и колясок, которых становилось всё меньше. Слышали звуки, долетавшие до них из близко расположенных крестьянских домов. Люди были заняты на своих участках уборкой урожая, весело переговаривались, и всё это убаюкивало путников.
  Кони мерно трусили вялой рысью. Их крупы лоснились от выступившего пота, встречный ветерок изредка доносил его едкий запах.
  Солнце садилось, моря уже не было видно. Оно скрылось за прибрежными холмами, покрытыми соснами и прямоугольниками желтого жнивья.
  Вдруг Пьер встрепенулся, услышав непонятный шум и крики. Он открыл глаза и тут же увидел свирепую рожу, ломившуюся в дверь коляски. Лошади нервно перебирали ногами, но стояли на месте, всхрапывая и дёргая коляску в стороны.
  - Что надо?.. - Пьер не закончил говорить, он выхватил пистолет.
  Грохнул выстрел, и рожа тут же исчезла в брызгах крови.
  Пьер рванул из ножен шпагу, не слушая визга Ивонны. Дверца уже была раскрыта, он тут же ткнул острием в лезущего бандита, сам выскочил на дорогу и мельком заметил, что с десяток вооруженных грабителей окружили коляску.
  Зазвенели клинки, закричали дерущиеся люди, но Пьер только и делал, что в нахлынувшей ярости и в страхе за Ивонну отражал шпагой натиск двух разбойников, наседавших на него. Ему удалось уже проткнуть одного из них, когда тонкая петля захлестнула его шею. Пьера рванули назад, он успел ещё почувствовать, как больно ударился о порожек коляски, и потерял сознание.
  Ещё не открыв глаза, он услышал странные слова, которые заставили его сердце судорожно сжаться, а потом забиться в груди с такой силой, что казалось - оно вот-вот выпрыгнет через горло.
  - Петька, да брось придуриваться! Не так уж сильно Давила тебя и придушил, чтоб ты Богу душу отдал! Очнись-ка, парень! - это были слова, сказанные по-русски, и Пьер, открыв глаза, увидел склонившегося над ним своего друга детства Фомку.
  - Вот и порядок! Очухался мало-мало! Вот и лады! Привет, друг ситный! Вот так встреча! А я уж думал, что нам в лапы попала совсем другая птичка! Ну, как ты?
  - Это ты, Фомка? Здравствуй, - голос плохо слушался Пьера, горло болело, саднило, в голове шумело, стучали молоточки, вызывая неприятную назойливую боль.
  - Вестимо, я! Кто же ещё? Здорово, коли не шутишь!
  - Чтоб тебя!.. Что с Ивонной?
  - Я так кумекаю, что эта дама, твоя женка, так?
  - Да, да! Ивонна, ты здесь? Что с тобой? - и он оглянулся, ища глазами жену.
  - Я здесь, Пьер, - слабым голосом ответила Ивонна. - Как ты? Мне так страшно. Кто это?
  - Мадам! Я уже вам говорил, что произошла ошибка, и теперь вам с мужем ничего не грозит. Так что всё будет в порядке. И я приношу вам свои глубочайшие извинения! Мадам, умоляю...
  - Ивонна, успокойся! - сказал Пьер, притягивая дрожащее тело к себе. - Это же Фомка, мы дружили в детстве. Ты должна его помнить. Он иногда к нам заявлялся, но потом пропал. Ты, вероятно, забыла.
  - Да, да, возможно. Но меня всю трясёт. Как ты себя чувствуешь?
  - Думаю, что отделался просто испугом, да горло чуточку побаливает. Кто это меня так придушил? - спросил Пьер у Фомки, глядящего на него своими лукавыми, хитроватыми глазами.
  - Э! Да пустяки. Это у нас Давила, такой специалист по части удавки. И дело своё, скажу я тебе, он знает прекрасно, - Фомка постоянно мешал русские слова с французскими, и Пьер с трудом улавливал смысл его речи.
  - Так ты что, разбоем промышлять стал, Фомка?
  - Тут, Петька, без этого трудно жить. Всякий помаленьку тем же промышляет. Только каждый на свой лад.
  - Как же так, Фомка? Тебя же словить могут, повесить. Не боишься?
  - А чего бояться? Смертушка-то одна. Никто не убежит от костлявой. А мы-то с тобой разве не разбойники, Петя? Вспомни!
  - Так это когда было, Фома! Давно я уже перестал этим заниматься. Грех ведь это большой, Фома. Надо помнить об этом.
  - Когда разбойничал - не помнил, Петя. А теперь стал уважаемым в городе купцом. Награбленное пустил в оборот и жируешь! Ну да это мне ни к чему. Всякий своим делом должен заниматься. Однако мы с тобой одного поля ягодка. Разбойнички!
  - Я не по своей воле им тогда стал, и ты это знаешь, Фома. Да и перестал я давно, как сюда перебрался, а ты...
  - Я же говорю, все мы разбойнички, только одни явные, а другие, вроде тебя, скрытые. Но разбойники!
  - Как это? - Пьер с недоумением глянул в прищуренные, уже недобрые глаза друга.
  - Всё просто, Петя. Все вы только и занимаетесь, что грабите народ или казну какую. Один больше, другой меньше, но грабите.
  - Мне трудно тебя понять, Фома.
  - А я и не рассчитывал, что поймёшь. Не такой ты человек теперь, что такие слова уразуметь можешь.
  - Что, дураком стал? С чего бы это?
  - Не дураком, а себе на уме. Хотя ты, я знаю, грабишь очень скромно. Видать, твой дружок капитан, про которого ты все уши мне прожужжал, крепко вдолбил в твою голову свои бредни о добре и справедливости.
  - Зачем ты говоришь так о капитане, Фома? Несправедливо это. Капитан такого не заслужил.
  - Ладно уж, оставим твоего капитана. Он был чудаковат, но человек хороший. Не лютовал, не хапал без меры, не то, что тутошние купчишки и чиновники. Да все подряд, начиная от короля и кончая теми, которые куда помельче. Но народ вы все обираете, Петя. И не крути мне мозги! Так что не упрекай меня ни в чём. Только я за свои дела, в случае чего, петлю получу на шею, а вы будете продолжать процветать, жирок нагуливать. Ясно теперь, друг мой Петя?
  Наступило недолгое молчание. Кругом тихо гомонили люди. В коляску заглянул сперва кучер, за ним охранник с побитой физиономией. Он виновато помялся, потом махнул рукой и отошел к лошадям.
  - Ладно, друг мой Петя, - молвил Фома. - Хватит рассусоливать, а то чего недоброго и вправду схлопочем неприятности на голову. Прими мои извинения, друг. Ошибка вышла, другого ждали, да, видно, прозевали, а может, что изменилось у той птички. Однако пора ехать, а то путь ещё долог, а солнышко-то село и ночь надвигается.
  Пьер поудобнее устроился на мягком сидении, потрогал пальцами саднящую шею, успокаивающе кивнул Ивонне. Потом сказал, обращаясь к Фоме:
  - Ну что, друг? Можно продолжить путь? Отпускаешь нас?
  - Не ехидничай! Конечно, можно ехать, - Фома, повернувшись к Ивонне, поклонился учтиво и галантно. - Мадам, ещё раз прошу прощения за все волнения, вам причинённые. Простите меня и моих душегубов. Я весьма сожалею о случившемся.
  Ивонна махнула пушистыми ресницами, брызнула в него яростные брызги своих синих глаз и отвернулась, ничего не сказав.
  - Я позволю себе просить позволения сопровождать вас, мадам. Мало ли что может произойти на дороге. А так спокойнее. Ваш муж не совсем здоров, и мы с Давилой вполне можем обеспечить вам спокойную дорогу. Ты, Пьер, не возражаешь? - Фома склонил голову, усмехаясь в усы.
  - Давай уж, Фома, коли тебе так охота. Но в коляске вам не уместиться.
  - Не беспокойся, сударь. У нас есть лошади. Эй, Кривой, приведи мою лошадь и подбери Давиле. Мы едем с ними. Борода, займись похоронами, а потом расходитесь, я вас потом найду. Сегодня уже ничего не будет. Сорвалось пока дельце, но у нас ещё всё впереди. Понял? Ступай.
  Вскоре в сумерках появился Кривой с двумя лошадьми в поводу.
  - Вот, осёдланы, можете садиться.
  - Отлично, Кривой! Поехали, Давила, садись, со мной поедешь до усадьбы этого господина.
  - Слушаю, хозяин, - пробасил в ответ грубый голос Давилы.
  - Где ж ты пропадал столько времени, Фома? - обратился Пьер к другу, когда они отъехали немного.
  - Э, Петушок... Сам видишь. Но должен тебе сказать, что кое в чем я недалеко от тебя ушёл. И я теперь уважаемый человек в Тулоне. Богат, живу в достатке, но вот семьёй, как ты, не обзавёлся. Не тот у меня характер.
  - Что ж не подавал о себе вестей столько времени? Я уж думал, что ты на родину подался.
  - Не тянет меня на Русь. Тут мне больше нравится. Люди красивей живут. Да и к морю я привык. А тут оно тёплое, ласковое, когда шторма нет. Да и ты, я вижу, основательно здесь якорь бросил. Верно?
  - Твоя правда, Фома. Я уже забывать начал родную речь. Кто мы были? Пацаны малые. Не мудрено охладеть к родине. А тут ещё теперь у меня сын растёт и жена прекрасная. Теперь дочь ждём.
  - Поздравляю! Мадам, с меня причитается на зубок, и я не поскуплюсь.
  Ивонна фыркнула, бросила на Фому злобный взгляд, отвернулась, не удостоив того ответом.
  - Жена у тебя с характером, Пьер. Но она и вправду прелесть! Какие глаза! Просто Синее-синее море! Я пленён твоей женой, Пьер.
  - Перестань, Фома. Она слишком натерпелась от твоих разбойников. Оставь её в покое.
  Коляска тарахтела по булыжнику, рядом ехал верхом Фома, он постоянно заглядывал внутрь, пытаясь разглядеть Ивонну в сгустившихся уже сумерках. Сзади цокали подковы лошади Давилы. Звёзды высыпали на чёрном небосводе, морской бриз едва заметно обвевал путников своими прохладными струями.

ГЛАВА 2. ТРЕВОГИ ИВОННЫ

  Происшествие на дороге, когда было совершено нападение на коляску, оказалось с продолжением. И как Ивонна ни пыталась забыть это, ей постоянно напоминали об этом страшном вечере. Причем самым недвусмысленным образом.
  - Пьер, тебе не кажется, что эти частые посещения твоего бывшего друга выглядят несколько навязчивыми, - сетовала Ивонна, уже не раз возвращаясь к этому предмету.
  - А что в этом такого, Ивонна? Фома мой давний друг. Мы столько лет не виделись. Что тут навязчивого? Вполне понятно его желание почаще общаться с нами. Хотя... - он не докончил фразы и задумался, чем тут же воспользовалась Ивонна:
  - Вот, сам стал задумываться, хотя ты этого почти никогда не делаешь, мой дорогой. Мне, во всяком случае, это уже сильно надоело. Скажу больше: мне это не нравится!
  - Почему, Ивонна? Фома весьма учтив и галантен. Никогда не позволяет себе лишнего. Во всяком случае, я такого никогда не замечал.
  - Это ты не замечал, а я очень даже хорошо вижу. И его поведение вызывает у меня беспокойство, а иногда и страх.
  - Да что ты такое говоришь! С чего бы это?
  - Он не внушает мне доверия. Он же разбойник! Откуда нам знать, что у него на уме?
  - Ивонна, но ведь и я тоже был когда-то разбойником. И что же? Правда, это было давно, и я никогда не возвращался к этому больше.
  - Вот именно, Пьер! Не возвращался! А он и теперь грабит, возможно, убивает людей. У него целая банда, и он её главарь. Как таких у вас на Руси называют? Атаман?
  - Да, атаман, Ивонна. Но не могу же я его выдать, да он и откупится, наверное. И без особого труда. Ведь вряд ли найдутся свидетели его участия в разбоях, а его сообщники будут держать язык за зубами. Он же теперь в Тулоне уважаемый человек. Этого никак нельзя забывать, моя дорогая.
  - Тем хуже для нас, Пьер. Я его боюсь, ты можешь себе это уяснить?
  - Ивонна, дорогая, успокойся. Я уверен, что тебе совершенно нечего бояться.
  - Ах, оставь! Я сердцем чувствую, что у него недоброе на уме, и я боюсь!
  Пьер решил, что продолжать этот разговор нет смысла. Ивонна заводила его уже не первый раз и постоянно нервничала, а Пьер отделывался ничего не значащими фразами.
  И ещё Ивонну сильно беспокоили те приготовления, которые вёл теперь Пьер. Он часто ездил в Марсель по делам и окончательно решил участвовать в снаряжении вооружённого конвойного корабля для сопровождения транспортных судов марсельских купцов.
  В эти приготовления включилось уже не менее дюжины купцов, работы шли полным ходом. К началу весны, когда шторма поутихнут, было условлено закончить все приготовления и снарядить большой торговый караван к берегам Азии.
  - Милый, как ты меня расстраиваешь, - не раз приставала к нему Ивонна со своими претензиями. - Разве ты не можешь найти приемлемую замену себе? Сколько отважных и смелых капитанов не могут найти для себя судно, так стоит ли рисковать собой, особенно сейчас, когда я скоро разрешусь ребёнком. Подумай, милый.
  - Дорогая моя, я ещё на этот счёт ничего не решил, и всё может сложиться именно так, как ты того желаешь.
  - Пьер, милый, ты же знаешь, что это не так. Ну, согласись, пожалуйста. Успокой меня.
  Пьер нежно привлёк Ивонну к себе, заглянул в её синие глаза, провёл пальцами по ее лицу, на котором уже выступали чуть заметные пятна, что часто бывает во время беременности.
  - Глупышка, как я могу оставить такую девочку одну, да ещё в таком трудном положении. Успокойся, дорогая!
  Вошёл слуга и доложил:
  - Господин, к вам гость. Месье Фома...
  - Пусть войдёт, Гастон.
  - Приветствую счастливую парочку! - разводя руки в стороны, громко произнёс Фома, входя в комнату. - Я так рад вас видеть! Мадам, позвольте вашу ручку.
  - Ах, оставьте меня, Фома! Простите, но мне теперь не до вас.
  - Мадам! Почему такая меланхолия? Это вам не к лицу. Сбросьте с вашего личика маску раздражительности и улыбнитесь. Ваша улыбка в мгновение ока озарит всё вокруг.
  - Пьер, мне лучше уйти. Что-то мне нехорошо. Простите меня, - с этими словами она направилась к себе в спальню.
  Мимо промчался Эжен, махнул рукой Фоме и скрылся за дверьми.
  - А ведь он похож на тебя, Пьер, - сказал Фома, провожая ребёнка глазами.
  - Фома, ты мне уже это говорил и не раз. С чем пожаловал? Садись. Какое вино пить будешь?
  - Сегодня мне всё равно. Какое подашь. Однако я к тебе по делу.
  - Вот как? Интересно. Рассказывай. Чем могу...
  - Ты знаешь, я долго думал о твоих заботах по снаряжению военного корабля. Как ты отнесёшься к тому, чтобы и я включился в это предприятие? Что скажешь?
  - Каким же образом ты собираешься включиться, Фома? И что тебе это даст?
  - Самым простым образом. Вложу часть денег и получу потом соответствующую часть прибыли, коли таковая окажется, в чём лично я не сомневаюсь, раз за это дело взялся именно ты. К тому же одному тянуть такую ношу трудновато даже для тебя. Ну так что?
  - Мне странно такое слышать, Фома. Ты ведь не занимаешься торговлей, сам же говорил, что скупаешь земельные участки. К чему тебе лишние заботы?
  - Это можно понять так, что ты мне отказываешь, Пьер? Но почему?
  - Да нет, Фома, не отказываю, но хотел бы понять тебя.
  - Что тут понимать! Ты не раз мне говорил, что надо кончать с разбоем, что долго это продолжаться не может, и я с тобой согласен. Потому и решил расширить свои интересы с помощью твоих связей. Ведь в торговле, как ни верти, а прибыль всегда бывает. Хотя и не без риска.
  - Во всяком случае, я бы не отказался от твоего предложения.
  - Отлично, Пьер! К тому же мне надо куда-то деть свою шайку. Не стоит бросать верных людей на произвол судьбы, верно? А так можно будет пристроить их на твой корабль. Люди они знающие и в драках неплохо натасканы.
  - Что ж, договорились, Фома. Однако сколько затрат ты можешь взять на себя?
  - Я осилю любые затраты по снаряжению военного корабля, но соглашусь и на половину расходов и прибыли. Как ты?
  - Я подумаю, Фома. Мне приятно, что ты заинтересовался моим делом.
  - Но я хочу вот что сказать тебе, Пьер. Я в это дело вхожу только при условии, что ты возьмёшь командование судном на себя. Никому другому я не могу доверить свои средства. Что ты на это скажешь?
  - Я бы вообще не хотел влезать в это дело непосредственно. Ивонна яростно сопротивляется этому, хотя я ещё ничего не решил. Она ни за что не хочет отпускать меня от себя.
  - Ну что за прихоть, Пьер! Это же дело, в которое вложено много денег, и их нельзя бросать на ветер просто так. Ты не можешь со мной не согласиться в этом. Уговори ее, в конце концов.
  - Время терпит, и я надеюсь уломать её.
  - Между прочим, я и сам хочу участвовать в деле непосредственно. Конечно, вместе с тобой. Охота поплавать, вспомнить старые добрые времена. Мы ведь с тобой бывалые морские волки, верно, Пьер?
  - Конечно. О чём говорить. Однако это сильно усложняет мне жизнь.
  - Чём же это?
  - Дела тут остаются без присмотра.
  - Что, разве у тебя нет управляющих? Такого быть не может.
  - Есть, конечно, но без собственного глаза трудно. Понимаешь?
  - Да, конечно. Однако дело это поправимое. За оставшееся время, а у нас его пока достаточно, можно без труда найти толкового человека. Согласен? Так что действуй, Пьер. Мы ещё поплаваем!
  Время бежало быстро. В хлопотах и заботах подошел новый год. По приглашению Пьера приехал из Тулузы старик Леонар. Он соблазнился возможностью без помех поэкспериментировать с оборудованием судна. Он ничуть не изменился за три года, даже вроде бы несколько посвежел.
  - Ах, мой мальчик! - восклицал он, пряча улыбку в седые усы. - На старости лет удостоился я спокойной и привольной жизни. А всё благодаря капитану Эжену, согласен, мой мальчик?
  - Ещё бы, старина! Всё от него и пошло. Кстати, ты знаешь что-нибудь о нём? И от Гардана давно я вестей не получал. Вот уже второй год ни строчки от него нет. Но я пишу ему регулярно, как только оказия на Кипр случается.
  - Время трудное, мой мальчик. Всякое может случится. Однако ты писал, что послал приглашение и Фернану. Ничего пока нет от него?
  - Пока ничего, старина Леонар. Как хорошо встретить тебя в добром здравии и хорошем настроении. Молодец! Как рыбалка в Тулузе?
  - Рыбалка отличная! Наслаждаюсь жизнью. Никаких работ, забот, волнений. Живу на ренту и счастлив.
  - Ты не женился случайно?
  - Куда мне, мой мальчик! Но экономку завёл, - заметил старик, лукаво прищуриваясь и многозначительно ухмыляясь.
  - Ну, раз всё хорошо, то приступай к своим обязанностям по оборудованию судна. Оно стоит уже в порту и ждёт тебя, старина Леонар. И я надеюсь на тебя и полностью доверяю.
  - Какие требования? - сразу посерьёзнел Леонар.
  - Требования просты. Скорость, маневренность, остойчивость. Вот и все требования.
  - Завтра и отправлюсь в порт. Ты говорил, что это шебека?
  - Да, я думаю, что для нашего дела это будет наиболее подходящий тип судна.
  Уже после нового года Ивонна вдруг заметила Пьеру:
  - Мне Фома сказал, что он собирается плыть на твоём судне. Это и в самом деле так?
  - Во всяком случае, он так сказал и мне. Что с того, Ивонна?
  - Просто я подумала, что он хорошо бы подошел на роль командира, как ты думаешь?
  - Моя ты прелесть! Ты опять о своём! Но я согласен с тобой.
  - А ты, Пьер?..
  - Пока ничего, моя дорогая. Я хочу увидеть побыстрее нашу дочурку. Как ты себя чувствуешь?
  - Ты же знаешь, что я легко переношу беременность. Всё будет хорошо, мой дорогой. Не волнуйся обо мне.
  - Ну как же можно не волноваться, моя росинка ясная! Я так тебя люблю, Ивонна!
  - Тогда обещай, что не покинешь меня на своём корабле, милый.
  - Ох, Ивонна, ты опять за своё!
  - Мне потому только хочется побыстрее отправить это судно в поход, что на нём пойдёт Фома. Хоть на время он оставит меня в покое.
  - Разве он так сильно досаждает тебе?
  - Конечно, Пьер. И страхи мои никак не уменьшаются, а наоборот даже, постоянно растут. Он очень нехорошо смотрит на меня, дорогой. И в эти мгновения мне хочется куда-нибудь исчезнуть.
  - Может, ты преувеличиваешь, моя прелесть?
  - Нет, Пьер. Я точно уже знаю, что Фома что-то вынашивает в отношении меня, и молю Пресвятую Деву, чтобы он быстрее убрался с моих глаз долой.
  - Раз ты так боишься, то тебе надо научиться стрелять из пистолета и владеть хоть чуть-чуть шпагой и кинжалом, - рассмеявшись, заметил Пьер.
  - А что, это мысль, мой милый! - воскликнула Ивонна, а глаза её расширились от предвкушения новых ощущений.
  - Так, может, займёмся, а?
  - Я с удовольствием. Давай начнём завтра же, в саду.
  - Хорошо, моя прелесть, - ответил Пьер и осторожно обнял её.
  И вот каждое утро они вдвоём медленно шли подальше в сад, а слуга нёс за ними коробки с пистолетами и огневой припас к ним. Гремели выстрелы, слышались возбуждённые восклицания Ивонны и настойчивые и терпеливые наставления Пьера.
  - Мне так понравились эти упражнения с пистолетами, Пьер, ты себе даже представить не можешь! - всякий раз говорила Ивонна, возвращаясь со стрельбища. - Только уж больно тяжелы эти пистолеты. Вот если бы ты мне полегче раздобыл. Было бы просто чудесно.
  - Постараюсь, моя прелесть. Закажу у оружейника. Он как раз занят выполнением моего заказа на сотню мушкетов. Будет тебе лёгкий пистолет. Только обещай мне, что будешь обращаться с ним очень осторожно. Не дай Бог, что случится, я себе никогда этого не прощу.
  - Не волнуйся, милый. Ты же видел, как я быстро всё освоила. Зато с кинжалами у меня ничего не получается. Они меня страшат. Я не могу себе представить, что этим ужасным орудием можно убить не то что человека, а просто животное. Рука не поднимется, я уверена в этом. Да и неловкая я сейчас, неповоротливая.
  - Не печалься, дорогая. Тебе и не придётся этого делать. Это же просто развлечение. А вот мне пора возобновить занятия фехтованием. Зажирел я малость с тобой, моя милая.
  И теперь к звукам выстрелов в саду добавился звон клинков. Пьер пробовал силы на каждом из своих слуг, а особенно часто упражнялся с Давилой, который зачастил в их дом вместе с Фомой, а иногда появлялся и просто так, по своей собственной прихоти.
  Это оказался не такой уж страшный человек, каким он показался вначале. А с Ивонной у них наладились просто-таки отличные отношения. Ему было лет под сорок, он весь был покрыт чёрной шерстью, которую он тщательно подстригал на груди, чтобы её не было видно из-под воротника камзола. Давила оказался весьма добрым и обходительным парнем.
  - Давила, а почему тебя так зовут? - как-то спросила Ивонна, после того как он восстановил дыхание, которое сбил, занимаясь фехтованием с Пьером.
  - Сударыня, я не могу скрывать от вас своё прошлое. Уж очень я виноват перед вами. А кличку эту я получил потому, что предпочитал убивать, придушивая тонким шнурком. Давил, значит. Вот так и стал я Давилой.
  - И тебе не страшно было убивать? Ведь это смертный грех!
  - Страшно, конечно, было, но только вначале. Потом привык, но всегда ходил в храм исповедоваться. Покупал индульгенции, ставил свечки.
  - Всё равно это ужасно, Давила. Ты бы прекратил это, а?
  - Да я бы с радостью, да где денег на жизнь достать?
  - Так ведь ты здоровяк и силён, как буйвол. Тебе на любой работе раздобыть на жизнь можно.
  - Да ведь не привык я работать, сударыня. Научиться бы чему стоящему, а так...
  - Всё же я не понимаю тебя, Давила. Кончишь ты жизнь на виселице.
  - Всё в руках Господа нашего! От судьбы не уйдёшь, сударыня. Однако на моей душе не так уж и много смертей. Всего троих я придушил насмерть, да и то вначале, когда малоопытным был. Теперь-то я без смертей обхожусь, научился рассчитывать свои силы.
  - Фу, как противно тебя слушать, Давила! Прекрати свои рассказы. А то меня тошнить начинает от них.
  - Слушаю, сударыня. Больше не буду.
  Его большие руки неторопливо убирали шпаги, палаши. Мощная фигура с широкими плечами и толстой шеей вызывала страх, но в глазах светилась врождённая доброта, которую не каждый мог заметить.
  - Вот бы было здорово, если бы такие люди были рядом со мной, - сказала Ивонна, тут же покраснела и добавила: - Под охраной таких больших и сильных мужчин можно спокойно спать в любом месте.
  - Сударыня, я хоть сейчас готов стать на вашу защиту и охранять вас, только скажите!
  - Я шучу, Давила. Да и Фома тебя, наверное, не отпустит.
  - Отпустит! Ещё как отпустит, - ответил Давила, и Ивонна с тревогой заметила какой-то тревожный блеск в его глазах. Она пристально вгляделась в них, но больше ничего не увидела и сказала:
  - Хорошо, я поговорю с Фомой. Может, и вправду отпустит.
  - Рад буду служить вашей милости, сударыня, - с радостью заявил Давила.

ГЛАВА 3. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

  Пьер нервно вышагивал по комнате, нетерпеливо поглядывая наверх, откуда иногда доносились приглушенные стоны и крики Ивонны. Эти стоны терзали душу, небольшой шрам на щеке начинал противно щемить и подёргиваться. Слуги старались двигаться на цыпочках и не попадаться на глаза хозяину без особой нужды.
  Наконец Пьер остановился и прислушался. Тишина с едва слышными шорохами насторожила его. И тут он услышал слабый писк. Сердце рванулось в груди, запрыгало в горле. Он опрометью бросился по лестнице в спальню Ивонны.
  Навстречу попалась служанка с сияющим лицом, и Пьер понял, что всё свершилось наилучшим образом, однако спросил с тревогой в голосе:
  - Розалия, так что там?
  - Ой, сударь! Поздравляю вас! У вас дочь! И такая хорошенькая! Идите быстрее, господин! Вас спрашивала мадам! Торопитесь!
  Пьер ринулся было к двери, но суровая бабка-повитуха остановила его властным движением руки.
  - Погодите, сударь. Дайте прибраться малость. У вашей супруги всё благополучно, с благословения Божьего. Помолитесь лучше, сударь, и пару минут потерпите.
  Пьер нетерпеливо потоптался в сумраке прихожей, пока дверь снова не открылась и молодая женщина, помощница повитухи, поманила Пьера, приглашая войти.
  Ивонна лежала с осунувшимся лицом. Веснушки резко проступали на её побледневшей коже. Она встрепенулась, улыбка озарила её лицо, а потемневшие глаза брызнули знакомыми лучиками радости и любви.
  - О, Пьер! Наконец-то ты пришёл! Иди сюда и посмотри, какая прелесть теперь у нас! Все говорят, что она похожа на меня. Как ты считаешь?
  - Ивонна, дорогая! Как ты? - он приблизился и наклонился поцеловать слегка влажный лоб. - Ух ты! Уже сосёт! Но я не вижу никакого сходства с тобой. Личико такое сморщенное!
  - Ты просто от волнения не замечаешь. Скажи ему, Маргарита!
  - Мадам, вы совершенно правы. Девочка очень походит на вас. Господин это заметит позже. Уверяю вас, - женщина умильно поглядывала на личико ребёнка, пристроившееся к груди матери. - Особенно глаза, сударь. Жаль, что они сейчас закрыты. Потом сами увидите.
  - Ивонна, как ты себя чувствуешь?
  - О, милый! Отлично. Завтра встану, и мы будем готовиться к крестинам и приёму гостей.
  - Я так рад, Ивонна, милая! А Эжен уже знает, что у него теперь есть сестричка?
  - Конечно, милый. Я слышала его голос в прихожей.
  Тут открылась дверь, и белокурая головка Эжена показалась в щели.
  - Мама, папа, мне можно поглядеть на сестрицу? Ну, пожалуйста, разрешите! - тут же заспешил мальчик, поняв, что может получить отказ.
  - Проходи, сынок, - сказала Ивонна, протянув к нему руку. - Теперь у тебя есть сестрёнка и ты должен в будущем быть её защитником. Согласен?
  - Конечно, мама. Но какая она некрасивая...
  - Эжен, ты будешь её любить? - спросил Пьер, кладя руку на его голову. - Это твоя родная сестра.
  - Не знаю, - несколько смутившись, ответил мальчик. - Я думал, что она родится большая и красивая.
  - Она обязательно будет такой, мой мальчик, - ласково погладила Ивонна сына по светлым волосам. - И ты был страшненький, когда родился. А сейчас вон какой красавец!
  - И вовсе я не красавец, мама! Я просто мальчик!
  - Ну, конечно, Эжен, - сказал Пьер. - Кто будет об этом спорить. А теперь иди играть в сад. Там, наверное, тебя уже кто-нибудь ждёт.
  Мальчик был доволен, что его отпускают, и убежал.
  Прошла пара недель. Весна бушевала на склонах гор. Воздух звенел от птичьих голосов, но солнце еще не припекало по-настоящему.
  Пьер только что закончил фехтовать и готовился покинуть лужайку, когда прибежал мальчишка, сын привратника, с сообщением, что господина ожидает гонец.
  - Наверное, из Марселя, - буркнул Пьер и медленно направился к дому, поправляя на ходу платье.
  Запыленный и уставший молодой человек уже топтался возле потного коня и, завидев хозяина, пошел навстречу.
  - Из Марселя? Что там? Давай.
  Это была записка от Леонара. Пьер быстро пробежал её глазами, перевёл взгляд на гонца и спросил:
  - Ты видел судно, Жак?
  - Конечно, видел, мессир. Я же на нём работаю.
  - Оно действительно готово?
  - Да, мессир. Осталось загрузить, но мессир Леонар считает, что вначале вы должны его принять, потом освятить, а уж потом загружать.
  - Он правильно считает, Жак. Ты иди отдыхать, а завтра вместе отправимся на верфи. Как тебе нравится работа Леонара?
  - Сударь, не положено мне вмешиваться в дела господ. Но судно, если быть откровенным, мне не нравится.
  - Ну что же, Жак. Ты имеешь право на свое мнение. Зато мессиру Леонару его детище, я уверен, очень нравится. Рассчитываю, что и мне оно понравится.
  Ещё до рассвета два всадника покинули усадьбу, и резвые кони неторопливым галопом пустились в путь.
  Ивонна с тоской глядела им вслед из-за шторы, вздохнула, когда они скрылись за деревьями, подернутыми ярко-зелёной дымкой раскрывающихся почек. На душе у неё было муторно и тревожно. Свет фонарей на ещё тёмном дворе казался сказочным и таинственным.
  Неделю спустя Пьер вернулся и в первое же мгновение заметил необычный блеск глаз Ивонны, которая встречала его с девочкой на руках.
  Пьер улыбнулся, напуская на себя браваду, но Ивонна тут же осекла его тревожным голосом:
  - Пьер, ты все-таки принял решение уехать. Я очень этим недовольна и очень боюсь. Почему ты так решил?
  - Успокойся, дорогая. Ты же знаешь, как я люблю тебя, но что я мог поделать? Меня уговорили против моей воли, дорогая.
  - Я так и знала! Ты не смог устоять.
  - Да, милая моя, меня сумели уговорить.
  - Нет, Пьер, не то. Я хотела сказать, что ты не сумел устоять от соблазна ещё раз ощутить вкус опасности. Ты часто намекал мне об этом в наших разговорах. Но я не думала, что это так тебя тянет.
  - Но это же всего-навсего три-четыре месяца. Одно лето. К тому же я обязательно буду приходить в Марсель или Тулон и навещать тебя и наших милых детей!
  Ивонна ничего не ответила и тихо прошла в покои. Пьер смутился, но не решился досаждать жене своими несостоятельными доводами. Он не мог её обмануть и переживал от этого.
  - Папа, папа! Мама говорит, что ты уйдёшь в море разбойников ловить! Это правда?
  - Правда, сынок.
  - Возьми меня с собой, папа, а?
  - Обязательно, Эжен. Только тебе для этого надо совсем немножечко подрасти. Когда станешь большим и сильным, тогда, конечно же, будем вместе плавать на корабле и ловить разбойников. А сейчас ты еще маловат для этого. Захватят тебя злодеи в плен, и что тогда будет делать мама?
  - Не захватят, - буркнул мальчик, но спорить не стал, видно, понял, что папу уговорить не удастся. Он отошел от отца, надув губы.
  На душе Пьера скребли кошки, настроение было паршивое, делать ничего не хотелось. Ему было стыдно перед женой, которая прекрасно разбиралась в его делах, мыслях и настроении. Он никогда не умел скрыть от неё что-либо и всегда стыдился таких попыток. Вот и теперь Пьер не мог придумать, как загладить свою вину перед ней, не хотелось попадаться ей на глаза, хотя, с другой стороны, была острая потребность в общении с ней. Он вяло поплёлся в свой кабинет. Мыслей в голове не было. Только что-то щемило в груди.
  Ивонна, расцветающая после родов, опять подурнела лицом, постоянно вздыхала и украдкой поглядывала на мужа. В глазах ее он замечал молчаливый укор и ещё что-то, что его постоянно держало в состоянии повышенного напряжения и беспокойства. Они как бы поссорились, хотя ничего подобного и не случилось. Атмосфера в доме была гнетущей, и даже маленький Эжен как-то притих и перестал надоедать родителям постоянными своими вопросами.
  - Ивонна, дорогая, ну пойми ты, что мне никак нельзя было увильнуть от этого предприятия. На меня и так косо поглядывают. Многие догадываются о том, что моё достояние нажито не самым праведным путём.
  - Пьер, не терзай себя. Ты принял решение, и с этим уже ничего не поделаешь. Успокойся, а я постараюсь как-то пережить это время. Ведь не вечно же ты будешь в море.
  - Я тебе очень признателен за такие слова, Ивонна.
  - Я знаю, милый. И постарайся не обращать внимание на мои переживания.
  - Но этого нельзя выполнить, моя Ивонна. Я постоянно думаю о тебе, особенно сейчас, когда у нас появилась маленькая Мари. Я чувствую, что теперь ты стала мне ещё дороже и милее. Я так люблю тебя, Ивонна!
  - Я тоже тебя люблю, Пьер, и не знаю, как мне удастся прожить столько времени без тебя. Это очень меня беспокоит.
  - Я никак не могу избавиться от мысли, что тебе придётся нелегко, Ивонна. Ты обязательно найди себе какое-нибудь занятие.
  - Милый, у меня теперь двое детей, а они постоянно требуют к себе внимания.
  - Это так, но этого будет мало, я ведь знаю тебя, - заметил Пьер и ласково и многозначительно потрепал жену по щеке.
  - Ах, перестань! Не до того мне будет теперь.
  - Хорошо, хорошо, дорогая. Не обижайся. Но постарайся побольше бывать в обществе и не забывай, что ты очень молода, а эти годы надо прожить так, чтобы потом жизнь казалась приятной.
  Ивонна вздохнула, опустила глаза и промолчала.
  Пьер тоже молчал, обдумывая что-то. Потом произнес:
  - Ивонна, я оставляю на попечение Робера все мастерские и доходные дома. Как ты думаешь, справится он со всем этим?
  - Думаю, что ты поступил правильно. Робер, после того, как ты его поднял из грязи, стал совсем другим. Он так благодарен тебе, что я и помыслить не могу, чтобы он мог относиться к твоим поручениям без должного внимания. Думаю, ты сделал правильный выбор, дорогой.
  - Однако я прошу тебя иногда интересоваться делами. Я на этот счёт отдал распоряжения. Я верю в тебя, и будь ты мужчиной, тебя бы ожидали большие дела и успехи в них.
  - Не преувеличивай, Пьер, - ответила Ивонна, покраснела и тем дала понять Пьеру, что довольна его мнением.
  - Хорошо, не будем это дальше обсуждать, но должен заметить, что я надеюсь на тебя и рассчитываю на твоё участие в делах.
  - А я думаю о том, что единственное, что меня радует во всём твоём предприятии, так это то, что этот Фома наконец-то исчезнет хотя бы на некоторое время из поля моего зрения, милый.
  - Однако здорово он тебе надоел, Ивонна. Пусть исчезает, если это прибавит тебе спокойствия. Кстати, у меня для тебя имеется небольшой подарок. Я давно тебе обещал его и теперь могу вручить.
  - Я ничего не могу припомнить о таких обещаниях, Пьер. Что это? Мне не терпится побыстрее увидеть твой подарок.
  - Сейчас принесу, дорогая, - ответил Пьер и быстро вышел за дверь. - Вот, Ивонна, погляди, какая прелесть, - сказал он, очень скоро вернувшись с ящичком из сандалового дерева.
  Ивонна поспешно с любопытством открыла ящичек и ахнула, отступив на шаг.
  - Ах! Я и в самом деле теперь вспоминаю, что ты мне обещал нечто в этом роде, Пьер. И это можно взять в руки без всякой опаски?
  - Конечно, Ивонна. Это тебе пригодится для уверенности и защиты, хотя в ней и нет никакой необходимости. Тебе ничто не угрожает.
  - Какой прелестный пистолет, Пьер. Такой маленький и лёгкий, не то, что те, из которых мы стреляли. А стилет! Но этот мне не так нравится. Не могу представить, как можно этой штукой своей рукой ударить человека. Да и не только человека. Ужасно!
  - Давай лучше пойдём в сад, и там ты испробуешь свой подарок в деле, Ивонна. Вставай, я захватил все припасы.
  Вскоре в саду загремели выстрелы, а возбуждённые голоса молодых супругов добавили к ним шума.
  - Какая прелесть, Пьер! - вскричала Ивонна после трёх выстрелов. - Он совсем не тяжёлый и так удобно лежит в руке. Где ты его достал?
  - Заказал мастеру, и вот заказ выполнен. Ты довольна?
  - Очень, милый! Теперь я каждый день буду стрелять, пока хватит пороха и свинца.
  - Этого добра тебе никогда не израсходовать, Ивонна. Стреляй в своё удовольствие, сколько хочешь, и вспоминай меня почаще.
  - Ты иногда бываешь несносен, дорогой мой супруг!
  - Но почему же, мадам?
  - Потому, что я и так постоянно думаю о тебе, и буду думать всегда.
  Пьер обнял молодую женщину за плечи, поцеловал длинные локоны на виске, и они медленно пошли к дому, разгорячённые предстоящей близостью.

ГЛАВА 4. МОРЕ!

  Сады бушевали цветом, воздух звенел птичьими голосами и жужжанием насекомых, спешащих насытиться нектаром цветков. Крестьяне спешили управиться со своими работами в поле и на виноградниках. Природа радовалась солнцу, отвечала на его тепло зарождением новых жизней в хаотическом карнавале.
  А у причала суетились матросы, грузчики, возчики и носильщики. Здесь стоял обычный шум порта, который сегодня был особенно стойким. Флотилия торговых судов и конвой были готовы выйти в море, но выход несколько задерживался. Священники неторопливо обходили суда, кропили их святой водой, распевали псалмы и раздавали благословения.
  Шестнадцать торговых судов и три конвойных корабля уже поднимали якоря, отдавали концы, а толпа провожающих кричала последние слова напутствий, пожеланий, выражали надежду на скорейшее возвращение.
  - До свидания, дорогие, - взволнованно произнёс Пьер, целуя Ивонну, Эжена и Мари. Мари была ещё так мала, что понять всего этого шума не могла и только беспокойно взирала на суету огромными синими глазами, такими же точно, как и у матери.
  - Пьер, дорогой, будь осторожен. Обещай мне не рисковать понапрасну. Погляди на детей, что с ними будет, если с тобой что-нибудь случится?!
  - Обещаю, моя дорогая. Как же я смогу допустить, чтобы эти прелестные глаза не смогли радоваться, глядя на счастливого отца. Правда, Эжен, и ты, Мари? - он нежно обнял детей, осторожно целуя бархатистые щёки, уже тронутые лёгким загаром. - До свидания, родные. И не беспокойтесь обо мне. Скоро мы увидимся, я обещаю.
  Вскоре Пьер затерялся в толпе матросов, потом его голос донёсся до них, усиленный рупором. Он махал им рукой, а шебека уже медленно удалялась от причала. Из крепости острова Иф грохнул прощальный салют.
  К полудню берега уже не было видно. Караван судов медленно тащился на юго-восток к берегам Мальты. Мальтийские рыцари с нетерпением ждали пополнения своих складов новыми припасами и товарами.
  Пьер и Фома стояли на корме и оглядывали длинную цепочку судов, терявшуюся у горизонта. Фома всё поглядывал на мачты их корабля.
  - Всё же твой Леонар весьма оригинальный человек, Пьер. Надо же было такое сотворить с судном. Все посмеиваются над нами.
  - Пусть себе посмеиваются. Однако погляди, как мы идём, Фома. И половины парусов не поставлено, а никто нас не может обогнать. И гребцы не заняты. Это тебе разве ни о чем не говорит?
  - Ты вроде бы и прав, но всё же странно.
  - Не переживай. Я верю Леонару, а он отлично выполнил мой заказ.
  И действительно, судно выглядело несколько иначе, чем остальные. Низкие борта, пропорции, близкие к галерным, надстройки едва возвышались над палубой. На таком небольшом судне странно смотрелись четыре невысокие мачты с косыми парусами и прямыми верхними марселями. Весь корабль казался приземистым, некрасивым и хищным. Длинный бушприт был вооружен невысокой мачтой с реем, а под ним располагался блинда-рей.
  Десять пушек были расположены по бортам, одна на баке и две под палубой на корме. Всего получалось тринадцать орудий - несчастивое число, а это многим не очень-то нравилось. Изрядное количество мушкетов и арбалетов дополняли огневую мощь корабля.
  Команда в восемьдесят матросов, не считая офицеров и прочей обслуги - это очень много для такого судна. Теснота ощущалась на каждом шагу. И Фома по этому поводу спросил:
  - Не слишком ли много у нас матросов, а?
  - В тесноте, да не в обиде, Фома. Матросов никогда не бывает много, когда идёшь на риск и в любую минуту можешь быть атакованным пиратами. Сам знаешь, что людей всегда, хоть чуть-чуть, но не хватает.
  - Ты, вероятно, рассчитываешь, что в первом же сражении у нас будут потери?
  - В любом сражении возможны потери, Фома, и это всегда надо учитывать. Однако, чтобы их было поменьше, ты уже завтра преступай к постоянным занятиям по стрельбе и фехтованию. Команда не должна бездельничать и обрастать ленью и жирком. Я недаром повысил им плату по сравнению с тем, что получают матросы на других судах. Занятия должны продолжаться не менее двух часов в день, гоняй всех до седьмого пота, понял, Фома? И не увиливай, а то я тебя знаю!
  - Ух и грозен ты, Петька!
  - На военном корабле должна быть дисциплина, Фома. Отступлений от этого правила я не потерплю. Мне не очень хочется посещать вдов погибших матросов, часть из которых вполне могла бы остаться в живых. Об этом никогда не забывай.
  Капитан шебеки, кряжистый бывалый морской волк, которому было уже слегка за пятьдесят, с окладистой короткой бородкой и кустистыми бровями подошел к друзьям, поправляя эфес короткой шпаги. Звали его Николо Сарьет.
  - Сударь, какие будут распоряжения на день?
  - Какие могут быть распоряжения, капитан? Пока нет оснований вмешиваться в твои действия. Ты ведешь судно, и делай это так, как считаешь нужным.
  - Вы просили упускать из виду два ваших собственных судна, сударь. А мы уже их не наблюдаем. Может, стоит поискать их и быть постоянно поблизости?
  - Пока не следует этого делать, капитан. Не надо выказывать слишком большой интерес к своей собственности. Опасности, я полагаю, пока не предвидится, но для лучшего ознакомления с судном стоит немного погонять матросов, меняя скорость хода и галсы. Так что смотри сам, капитан.
  - Я все понял, сударь, - ответил Сарьет и потопал с мостика.
  - Ты знаешь, Фома, что-то мне не внушает доверия наш адмирал, Филипп Фошуа. Как ты считаешь?
  Фома фыркнул:
  - Надутый пустоголовый павлин. Вот всё, что я могу тебе о нём сказать, Пьер.
  - Думается, он не совсем готов к тем событиям, которые могут случиться на море. Слишком самоуверен и беспечен.
  - За это Бог его и накажет, Пьер.
  - Не говори так! Мы ведь тоже вместе с ним. Фошуа надо просто иногда кое-что подсказать.
  - Если он тебя или вообще хоть кого-то послушает. Особенно тебя. Кто ты для них? Иностранец, выскочка, дикарь из варварской страны, недостойный даже малейшего внимания. Даже и не пытайся давать советы, Пьер.
  - К сожалению, Фома, ты прав. Видимо, меня здесь терпят лишь потому, что я финансирую предприятие и имею свои суда в караване.
  - И не более, Пьер, - кивнул Фома. - И это тебе надлежит постоянно помнить, иначе не поздоровится.
  - Бог им судья, Фома. Мы и сами что-нибудь для себя сделаем.
  - Верно, друг ты мой закадычный!
  Караван, растянувшийся на несколько миль, медленно продвигался к цели своего вояжа. Пьер, дав совет капитану, наблюдал за его действиями и признал, что он вполне серьёзно относится к своим обязанностям.
  Шебека, которую назвали "Ивонна", постоянно меняла курс, скорость и, используя хороший ход, появлялась в разных местах следования каравана, оглашая морские просторы пушечными залпами и мушкетной трескотнёй. Команда готовилась к возможным схваткам и маневрированию.
  Фома распорядился, чтобы все свободные от вахты моряки по два часа в день занимались отработкой приёмов морского боя, стрельбой из мушкетов, пистолетов и арбалетов. Звон клинков дополнял эти шумные забавы.
  Матросы ворчали втихую, недовольные столь плотно загруженными днями, но отличная кухня и повышенная плата за труды не давала особенно разгореться недовольству.
  - Дней десять будем отстаиваться в Валетте, - заметил Пьер Фоме и капитану, когда на горизонте появились неясные очертания Мальты. - Стоит дать команде отдых, и пусть матросы развлекаются, но не все сразу. Занятия можно резко сократить, но вовсе отменять не стоит. Понял, Фома?
  - Люди будут недовольны, Пьер.
  - Им хорошо платят и отменно кормят, как ни на каком другом судне, а терять то, что приобретено в трудах, я не позволю.
  На пути к Кипру караван встретил пять шебек, по всей вероятности, турецких или алжирских пиратов. Они почти двое суток следовали за караваном, но напасть не решились и вскоре скрылись в западном направлении. Моряки с облегчением вздохнули. Фома по этому поводу сказал:
  - Наверное, посчитали, что их сил для атаки маловато. Как ты считаешь, Пьер?
  - Скорее всего, так. Будет хуже, если им удастся получить в ближайшее время подкрепление. Капитан Сарьет, нам лучше следовать в арьергарде, мили этак на две-три позади. Будем вести наблюдение. И надо об этом оповестить адмирала.
  - Он может не разрешить, сударь.
  - Это не имеет для нас значения, Сарьет. Будем делать так, как считаем полезнее для каравана. Ход у нас достаточный, чтобы суметь уйти от преследования и заблаговременно сообщить об угрозе.
  Проходя вблизи флагмана, капитан флажками предупредил о своих действиях и, не дожидаясь ответа, устремился в хвост каравана. Своим собственным судам Пьер отдал распоряжение держаться ближе к середине строя и не отдаляться друг от друга.
  Проходили дни, но всё было спокойно. Лишь однажды на горизонте появился подозрительный парус, слегка приблизился, но тут же исчез в предвечерней дымке, затерявшись в лучах заходящего солнца.
  Ночью поднялся сильный ветер, предвещая скорый шторм. На судах зажглись дополнительные ходовые огни. Световыми сигналами было приказано держаться по возможности ближе друг к другу.
  - Не дай Бог, шторм разразится, - сокрушался Пьер, всматриваясь в редкие и далёкие огни каравана. - В такой темноте надо подобраться поближе к судам. Распорядись, капитан.
  Подняли два дополнительных паруса, "Ивонна" прибавила ход, качка уменьшилась. Волны с грохотом обрушивались на борта судна, иногда перекатываясь через палубу. Свободные вахты укрылись в трюмных помещениях.
  Пьер внимательно приглядывался к поведению шебеки, осматривал такелаж и определял остойчивость судна. К полуночи шторм так и не разразился, но Пьер смог признать, что труды Леонара не пропали даром. Судно переносило волнение вполне сносно, а при коротких мачтах могло нести даже в сильный ветер почти все паруса, не опасаясь рискованного крена.
  Утром, пройдя весь караван, Пьер заметил, что одного судна нет. Он оповестил адмирала, на что тот заявил, что уже знает об этом, но ничего не предложил.
  - Итак, Фома, один корабль исчез, - молвил Пьер. - Хорошо, что не наш.
  - Адмирал, видимо, решил, что это судно будет отвлекать пиратов, и на некоторое время они забудут о нас. Потому и не приказывает его искать.
  - Вряд ли такая малая добыча может удовлетворить варваров, если под носом такой приз. Однако до Кипра не так уж и далеко.
  - С помощью Божьей дойдём и до Кипра, - заметил капитан.
  По голосу его было слышно, что он побаивается встречи с пиратами, что никого не могло удивить. Алжирские пираты наводили страх на всех купцов, а кровавая слава их адмирала Барбароссы ещё жила в воспоминаниях моряков.
  - Да, времена Барбароссы миновали, но от этого лучше не стало, - ответил Пьер, догадавшись, о чём подумал капитан.
  - Я был ещё молодым матросом, когда его слава гремела по всему Средиземному морю, - ответил Сарьет. - Марсель ещё помнит его нашествие. Горожанам ещё повезло, что тогда сумели с ним договориться. Многим это не удавалось. Уж он погулял по морю! Но и теперь положение не лучше.
  - Иначе мы и не тратили бы столько средств на охрану своего торгового флота, дорогой капитан, - произнес Пьер, внимательно оглядывая в зрительную трубу горизонт.
  - Пьер, как могло быть принято решение разделиться у Кипра на три флотилии? - спросил Фома. - Вот где пиратам будет вольготно, ты не считаешь?
  - Считаю, но ничего не могу с этим поделать. Таково решение Совета, а я там голос имею самый малый.
  - Странно как-то получается. Турки владеют островом, а христиане везут туда товары. А еще врагами называются!
  - Торговля, Фома, не знает границ. Да и что такое разница в вере? И мы, и они верим в единого Бога. Это главное, а как того Бога каждый называет, разве это так уж важно? Люди просто сами выдумали эти различия и породили вражду. Я сколько раз в Индии видел, как люди самых разных вер спокойно и мирно уживаются в одном городе, и никому нет никакого дела до того, какому Богу кто поклоняется. А мы с ума сходим по таким пустякам и мучим миллионы людей.
  - Да ты еретик, Пьер! - воскликнул Фома, а капитан с недоумением поглядел на своего хозяина.
  - Еретик - понятие для глупцов, Фома. Верить надо не по принуждению, а по внутренней потребности, и Бог у каждого должен быть в душе и сердце.
  Воцарилась тишина, и Пьер понял, что его могут не понять. Он уже пожалел о сказанном, но тут раздался крик марсового:
  - Слева за кормой парус!
  Пьер резко обернулся, поднёс трубу к глазу и принялся шарить по горизонту. Потом молча полез на марс, ловко переступая по веревочным перекладинам вант. Десять минут спустя Пьер сказал, спустившись вниз:
  - Видны два паруса, суда медленно нагоняют нас. Пока нельзя определить их принадлежность. Капитан, сейчас же оповести адмирала.
  Вскоре грохнули сдвоенные выстрелы пушек, что означало "внимание".
  - Капитан, убавить парусов. Подождём их сами и узнаем, кто это.
  Два часа спустя корабли приблизились настолько, что можно было без особого труда определить, что это турецкие или алжирские пираты высматривают добычу.
  - Однако на горизонте уже появились ещё какие-то суда, - заметил капитан, опустив подзорную трубу.
  - Стало быть, можно ожидать атаки ещё до захода солнца, - Пьер не отрывался от трубы, наблюдая за противником. - Капитан, прибавь-ка парусов. Пора серьёзно приготовиться и предупредить караван, а то он что-то очень уж сильно растянулся. Поспешай.
  Караван забеспокоился, сигналами сообщил об опасности. Суда стали подтягиваться к центру колонны. Головные сбросили часть парусов, конвойные корабли потянулись к хвосту строя.
  - Адмирал зря так поступает, - заметил Пьер недовольно. - До вечера не так далеко, можно было попытаться засветло уйти от столкновения. А потом, уже в темноте, арабы вряд ли станут атаковать. А теперь обязательно будет стычка.
  - Ты думаешь, что так можно было бы избежать боя? - спросил Фома.
  - Конечно, Фома. Даже за час до заката бой начинать трудно, да ещё против такой силы, как у нас. Возможно, это лишь разведка. Всего четыре паруса, хотя никто не знает, что там за горизонтом. Хорошо бы разведать, а уж потом можно было бы решать более основательно.
  - Не думаешь ли ты сблизиться с пиратами сам, Пьер? - Фома с беспокойством уставился на друга.
  - Хорошо бы, но рискованно. Не исключено, что они и с других сторон подбираются, а тогда наш караван постигнет большая беда.
  - Сударь, - обратился капитан к Пьеру. - Адмирал приказывает идти на сближение и атаковать противника.
  - Ну вот и дождались. Мы к пиратам, а они к нам, но с другой стороны. Ответь ему, капитан, что есть угроза со всех сторон и надо подождать, выяснить, что предпримут пираты. Иначе мы можем потерять весь караван.
  - Адмирал грозит вам большими карами, сударь, - сообщил капитан через некоторое время, дождавшись конца переговоров.
  - У него нет никаких возможностей для этого, капитан. Мы будем действовать сообразно с обстановкой и покидать караван нет никакого смысла. А лучше было бы подтянуться ближе к его середине, чтобы легче было прийти на помощь любому судну. Распорядись, капитан.
  Два конвойных корабля устремились назад на сближение с пиратами, в то время как Пьер определял наиболее удобное расположение для своей "Ивонны". И не прошло и получаса, как стало ясно, что пираты только и ждали, когда конвойные корабли клюнут на приманку.
  Три шебеки алжирцев стремительно надвигались на голову каравана.
  Осмотрев горизонт и не заметив ничего нового, Пьер дал указание капитану отразить атаку пиратов. Подняли все паруса, команда гребцов разобрала весла, и шебека, оставляя пенный след за кормой, понеслась вперед. Заиграл рожок, матросы забегали по палубе, готовясь к бою. Пушкари заряжали пушки, а марсовый матрос постоянно докладывал о манёврах пиратов.
  Сзади загремели пушки. Клубы дыма, отрываясь от бортов, уносились ветром в сторону. Адмирал начал бой. Марсовый доложил:
  - Новые паруса за кормой!
  - Вот и пришла погибель на нашего умницу адмирала, - с сожалением произнес Пьер.
  - А как же мы, сударь? - спросил капитан, всматриваясь в побледневшее лицо хозяина.
  - Всё в руках Божьих, капитан. Но и самим нельзя сплоховать. Ты постарайся точно и быстро выполнять мои команды. А там поглядим. У пиратов маловато артиллерии, а у нас её достаточно. Вот мы её и используем в полной мере. И прикажи людям одеть панцири и шлемы, капитан.
  Шебека Пьера шла с левой стороны каравана, тогда как пираты атаковали с противоположной. Можно было надеяться, что они не заметят подхода конвойного корабля. Караван спешно стягивался в кучу, суда мешали друг другу. И Пьер боялся, что это будет стоить больших потерь.
  - До противника не больше мили! - прокричал марсовый.
  - Капитан, держи круто на них, прорываемся через строй каравана. Будь внимателен и давай сигналы кораблям палить по пиратам массированным огнём, коли они такое они сумеют. И смени гребцов, а то эти уже измотаны.
  - Слушаюсь, сударь!
  - Фома, атакуем пиратов правым бортом. Всё на правый борт! Вначале пушечный залп картечью, потом пускай в ход мушкеты и уже напоследок арбалеты!
  - Уже слышал, не глухой, - с некоторым раздражением отозвался Фома. Он был заметно бледен, но распоряжался бодро и толково.
  Шебека стремительно проходила построение каравана, и Пьер в рупор отдавал кораблям распоряжения относительно ведения боя. Капитаны торговых судов плохо его слушали. Они явно были уже охвачены паникой и не доверяли ему, иноземцу.
  Впереди уже хорошо были видны шебеки пиратов. Они шли кильватерной колонной, намереваясь сперва расчленить караван, а потом и захватывать суда поодиночке.
  - Полмили до противника! - голос марсового едва доходил до Пьера из-за шума, царившего на палубе.
  - Марсовым стрелкам приготовиться! Выбивайте капитанов и офицеров! Не зевайте! Капитан, распорядись убрать вёсла и приготовить гребцов к залпу. И пусть малость передохнут. Выгнать на палубу всех! Пусть стреляют или заряжают.
  После этого шебека резко сбавила ход, но она уже выходила из скопища судов.
  - Капитан, держи точно на передний корабль, - приказал Пьер, а сам бросился к носовому орудию, где уже всё было готово к стрельбе картечью.
  Пьер пока приблизительно навёл ствол, потом обернулся к капитану и прокричал:
  - Капитан! Как только носовая пушка грохнет, так отверни влево и иди вдоль строя пиратов не дальше ста саженей от них! Понял?
  - Слушаю, сударь! - прокричал в ответ Сарьет.
  Пушка на носу стояла довольно дальнобойная, и Пьер рассчитывал с расстояния в сто саженей сделать прицельный выстрел по переднему пиратскому кораблю так, чтобы картечь промела его палубу и снасти с носа и до самой кормы. А на том уже гроздьями висели на снастях и толпились вдоль бортов десятки смуглых разбойников, размахивающих саблями, пиками и топорами.
  Пьер тщательнее навёл пушку, сетуя на то, что практики последние годы было маловато. Он не оглядывался, зная, что капитан уже готов к манёвру, кивнул матросу с фитилём в руке, и тот запалил затравку. Пушка мощно рявкнула, облако дыма на мгновение закрыло цель, но потом его отнесло и стало видно, что переднее пиратское судно отвернуло в сторону. Марсовый завопил срывающимся от восторга голосом:
  - Не менее двадцати неверных попадало на палубе и со снастей! Слава нашему хозяину! Бей их, басурманов!
  - Капитан, - прокричал Пьер, сложив ладони рупором, - пусть купцы добивают шебеку, а мы займёмся остальными! Напомни им об этом!
  Вскоре "Ивонна" выровняла курс, и второй корабль вышел на позицию, удобную для того, чтобы дать по нему залп. Пьер услышал звонкий от волнения голос Фомы, прорезавший шум:
  - Правый борт, по неверным свиньям, пли!
  Шебека вздрогнула от залпа, а Пьер кричал уже капитану:
  - Капитан, право на борт! Режь курс третьей их шебеке! Быстро, канальи! Фома, готовь левый борт! Мушкеты, к бою!
  Краем глаза Пьер увидел, как первый корабль пиратов ввязался в перестрелку с купцами, но это его уже мало интересовало. Редкие пушечные выстрелы пиратов, да ещё и сделанные второпях, мало причиняли вреда торговым кораблям. Те тоже отвечали и таким образом держали пирата на почтительном расстоянии. Тот не рисковал идти на абордаж.
  Тем временем совсем близко показался бушприт третьей пиратской шебеки. Залп левого борта и мушкетный огонь из укрытий опустошил палубу пирата. Паруса уже клочьями висели на реях. Вопли арабов поминали Аллаха и кляли грязных христиан. Началась яростная перестрелка, но огневая мощь "Ивонны" была настолько сильнее, что вскоре пират отвернул влево. Пьер закричал капитану:
  - Лево руля, капитан! Сближайся, каналья! Фома, не ослабляй огня! Арбалетчики, чего заснули!? Громи их, пока не очухались! Приготовиться к абордажу!
  Фома и так из кожи лез. Матерясь по-русски, по-португальски и по-французски, он носился по всей палубе со шпагой в руке, сам стрелял из мушкетов, подхватывая их из рук убитых или раненых моряков.
  Корабли сближались. Оставалось десятка два саженей, когда пять пушек правого борта "Ивонны" почти одновременно изрыгнули огонь, и снопы картечи с визгом стали косить ряды пиратов. Щепки разлетались во всё стороны, кровь брызгала, заливая доски палубы. Истошные проклятия неслись от арабов. Их огонь резко ослаб. А французы продолжали палить из всего, что было заряжено.
  На пиратское судно полетели крючья, сети. Суда сцепились, матросы подтянули их и удерживали борт о борт, остальные бросились вперёд. Пираты были явно смущены. Их оставалось слишком мало, чтобы оказать серьёзное сопротивление. Видя это, Пьер крикнул:
  - Фома, тебе хватит двух десятков людей! Захватывай корабль, а мы пошли к другим! Иначе купцы недосчитаются кое-чего! Больше пленных бери, на обмен пойдут!
  - Понял, Петька! Сделаем!
  Фома с парой десятков отъявленных головорезов бросился на вражеский корабль. Матросы быстро отделились от пиратской шебеки, оттолкнули ее баграми и вёслами. Команда гребцов схватилась за вёсла, и "Ивонна" медленно стала разворачиваться, набирая ход.
  Было видно, что два пиратских корабля продолжают перестрелку, медленно сближаясь с одним из купеческих судов. Пьер понял, что тому в одиночку не выдержать натиска пиратов, и поспешил на помощь.
  - Капитан, добавить парусов! Гребцам навалиться! Очистить палубу! Раненых вниз, убитых за борт! Кровь смыть немедленно! Марсовые, стрелять по офицерам!
  Шебека стремительно приближалась к пиратам, которые уже готовились к абордажной высадке. Они были так увлечены этим, что слишком поздно обнаружили опасность.
  С близкого расстояния залп почти полностью очистил палубу одной шебеки, где раненые матросы ползали в лужах крови, а живые метались в разные стороны в поисках спасения.
  - Всё внимание на второй корабль! Подходи ближе! Усилить огонь! - Пьер уже несколько охрипшим голосом отдавал приказания, подгоняя пушкарей и мушкетеров.
  С марсов трещали выстрелы. Иногда оттуда падал убитый матрос, и в то же мгновение на его место лез другой.
  Купцы ободрились, усилили мушкетный огонь. Пират стал спешно уваливать в море, но Пьер заметил его манёвр.
  - Капитан, не дать уйти пирату! Выправляй корабль! В погоню! Крикни купцам, чтобы захватили тот корабль, который не уходит, уже сами! Мы после подойдём.
  Пиратская шебека пыталась незаметно уйти, но это было невозможно. Купцы, видя, что опасность для них миновала, кричали радостно и победно. Пирата стали отсекать от моря, окружать, благо паруса у него были в клочьях, а матросов слишком мало, чтобы быстро совершать манёвры. "Ивонна" легко догоняла пиратский корабль. Кричали в рупор, предлагая противнику сдаваться, но потребовался прицельный залп из мушкетов, чтобы паруса упали и судно легло в дрейф.
  Стало тихо, но в отдалении ещё слышались редкие пушечные выстрелы. Видимо, адмирал еще сражался. Пьер прокричал в рупор ближайшему судну, что должен идти на помощь адмиралу, и приказал высадить на пиратскую шебеку своих людей, захватить пленных и считать двадцать процентов добычи своей.
  - Капитан, ставь все паруса, команду на вёсла и гони в хвост нашего строя. Адмиралу, видимо, не очень сладко там приходится.
  - Сударь, мы своё дело уже сделали, - робко попробовал было тот возразить, но в глазах Пьера увидел такое осуждение, что сразу перестал настаивать.
..........................

Книга вышла в издательстве КРЫЛОВ в ноябре 2005
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"