- ...Планеты-рабыни подвластны луне, и луч её стынет на белой волне. [Эдгар По, "Вечерняя звезда"]
Прочитав надпись, высеченную на снежно-белом валуне, Эйлин подняла взгляд к почти идеально круглой бреши в куполообразном потолке маленькой пещеры. В небе робко мерцали первые звёзды, и яркие закатные краски уступали место сумраку ночи. Прямо под отверстием, в мутном зеркале круглого соляного озерца отражались сталагмиты, полукругом обрамлявшие его, подобно сверкающей диадеме. Вот и всё, что они увидели, поднявшись по лестнице в святая святых, которая так ревностно охранялась. В какой точке гавани они сейчас находились, можно было только догадываться. Возможно, где-то за её городскими пределами, на одном из крошечных островков, которые рассыпались жемчужной нитью, соединенные между собой отмелями и гротами, где обитала колония мерменов.
Посветив низко над водой в надежде увидеть что-нибудь похожее на дверь, Касавир хмыкнул.
- Дна не видно. Вероятно, что-то происходит в тот момент, когда сюда падает свет полной луны. Значит, время пользования порталом ограничено.
Эйлин опустилась рядом на колени. Вглядываясь в своё холодное отражение в бесстрастной молчаливой глади, она не смогла удержать тяжёлого вздоха. Как ей хотелось заставить время течь быстрее! Молочная бездна манила её, как забытая и вновь обретённая родная стихия. Ей казалось, что, стоит пройти сквозь эту зыбкую завесу, и для неё больше не останется тайн. Сокровенная гармония Серебряных Лабиринтов откроется ей, вольётся в её душу, и это станет моментом рождения новой мелодии и новой силы. Она сама будет открытым каналом, по которому заструятся воды священного источника этих тонких, высших вибраций, которые, наполняясь оттенками эмоций и переплетаясь с разноцветными волнами человеческой памяти, становятся музыкой.
Для этого не нужна работа ума, не нужно знание - только теперь она осознала эту истину во всей её простоте. Нужно лишь обнажить чувства, открыться, не боясь и не сопротивляясь, отринув и оставив позади всё, что сковывает и мешает - родиться заново вместе с этой мелодией...
Вдруг, словно из небытия, донесся до неё сердитый голос Кары:
- Ну, и холодно же тут.
Эйлин в удивлении поглядела на свои руки. Холодно? Да у неё ладони горят так, что вокруг них воздух плавится!
- Я не понимаю, я что, потеряла способность творить заклинания?! - снова была недовольна колдунья, и её голос раздражающей трелью вонзался в священную тишину. - Опять какая-то чертовщина...
- Нет, это место не высасывает энергию, - гулко возражал паладин, - но я чувствую мощный развеивающий эффект.
- Конечно, - услышала Эйлин собственный глуховатый голос, - здесь царит магия бардов, и для другой места нет.
Внезапно краски вокруг стали необычно яркими, а тишина невыносимо глубокой. Проведя рукой перед глазами, Эйлин увидела, как та оставляет за собой прозрачный след, будто мазок нетвёрдой кистью.
- Эйлин!
Что-то схватило её, потащило куда-то вверх по длинной-длинной лестнице, как безвольную куклу. Только будь она куклой, не сопротивлялась бы и не чувствовала собственной головой каждую ступеньку.
*****
И снова они были в портальном зале, а Эйлин сидела на полу, привалившись спиной к холодной бугристой стене. Давящая боль в затылке медленно покидала её, изгоняемая исцеляющей магией. Она знала, что не теряла сознания, но словно совершила стремительное и опустошающе богатое впечатлениями путешествие по колючей изнанке собственных чувств. И открывать глаза было всё ещё страшно. Казалось, стоит сделать это, как она тут же рассыплется. Разлетится с резким, отчаянным звоном, как пустая оболочка из тончайшего фарфора.
Она быстро прижала к щекам большие руки, массировавшие её виски - какие же они узловатые, мозолистые и тёплые. Она может много вынести - больше, чем думала, и всё же... как хорошо, что ты есть и ты рядом.
- Как ты? - Касавир смотрел на неё странным взглядом. С любовью, тревогой... и настороженно, как будто сомневался, боялся не увидеть и не узнать в ней ту, кого любил. Что это было, что он увидел?
- Я... ничего не понимаю, - пролепетала она, и муж прижал её к себе, покрыв лицо лёгкими поцелуями.
Он сталкивался раньше с чем-то подобным. Такое случалось иногда с молодыми паладинами Ордена, которые во время молитвы испытывали воздействие дарованной им божественной магии, не умея справиться с обретенной силой. Чаще всего это был просто шок, иногда резкий упадок сил или, наоборот, неконтролируемая вспышка энергии. Но могло ли такое произойти с Эйлин? Она опытна в своём деле, да и аура магии возле портала была слабее её собственной.
- Хорошо, что проход закрыт.
Отстранившись, Эйлин непонимающе вздёрнула брови.
- Пойми, один день ничего уже не изменит, - мягко убеждал он, - а для тебя столкновение с лабиринтами именно сейчас могло бы быть непредсказуемо тяжёлым. Особенности этого места, музыкальный поединок, бой, общение с призраком - всё сразу... это истощило тебя.
- Да, никогда ещё на моей памяти ты так погано не выглядела, - подала голос Кара, стоявшая над ними со скрещёнными на груди руками.
Эйлин хмуро взглянула на неё:
- Что, совсем плохо, добрая ты наша?
- Ну, если расширенные зрачки, тёмные круги под глазами и жуткие красные пятна на бледном лице - это для тебя нормально, то ты вполне ничего, - с ободряющей усмешкой ответила колдунья.
- Cкоро пройдёт, - успокоил её Касавир. - Не вставай, посиди, тебе надо немного отдохнуть. Я помогу восстановить силы.
Он повернул её руки ладонями вверх, показывая подушечки пальцев с синими пятнами лопнувших сосудов и мелкими трещинами на коже, и сказал с лёгкой укоризной:
- Посмотри, что у тебя с руками. Больно ведь.
Она пожала плечами - ну, больно. Он бессильно вздохнул:
- Стоило ли так выкладываться ради призрака?
- А разве она могла иначе?! - неожиданно резко отреагировала Кара. - Это как колдовство. Или иди дорогой силы и совершенства, рискуя и вкладывая душу во всё, что делаешь, или жалей себя, позволяй себе халтурить и оставайся дешёвым фокусником. Ты же видел эту ауру...
Касавир быстро мотнул головой, прося её помолчать.
Он не мог не признать правоту колдуньи - сам был таким, и, зная Эйлин, понимал, что ожидать от неё чего-то другого было бы странно. И, конечно, знал, что давно замеченные им огненно-красные вспышки в её жёлтой ауре не появляются просто так. Не зря, ох не зря были все эти её разговоры о боевой музыке! Боевые барды, эти воины хаоса и гармонии с огнём в кончиках пальцев, которых так ценят арфисты, которых привечают правители всех вер, убеждений и мастей, считаются берсерками среди бардов.
Знает ли она об этом?
В расцвете своего таланта они умеют не только вызывать стихии и действовать на сознание, но и преобразовывать энергию агрессивного подсознательного в грубую физическую силу. Взвод наёмников из боевых бардов, выставленный впереди армии, штурмующей крепость, может заставить стену пасть ещё до того, как лучники выпустят первые стрелы. Движением пальцев, голосом, танцем они разжигают из крошечной искры пожар, способный поглотить сотни жизней.
Известно ли ей это?
Знает ли она, что только самые сильные, стойкие и удачливые из них доживают хотя бы до зрелости? Главный принцип становления берсерка состоит в полной концентрации на убийстве, в подавлении боли и чувства самосохранения - естественных и труднопреодолимых человеческих инстинктов. Ведь за способность наносить немыслимый урон врагу, не теряя силы и подвижности при серьёзных ранениях, нужно платить. Но что происходит, если главное оружие воина - в его душе? Кто может предугадать?
Его женщина почувствовала себя причастной к этому миру. И целенаправленно идёт по этому пути, потому что хочет этого. Или не может иначе.
Ему хотелось схватить её и унести из этих проклятых пещер, из этого города, закричать: "Тебе мало того, что ты уже видела к своим двадцати четырём годам?! Зачем тебе ещё и это?!" Но вскипевший в душе глупый, беспомощный вопрос остался колыхаться горьким, невысказанным осадком. Он только обхватил её руки и на несколько мгновений прижал к губам тонкие пальцы. Ему не хотелось, чтобы она увидела, какой он на самом деле... слабый.
Зачем? Мы безнадежно пытаем других этим вопросом, от отчаяния, от боязни признать, что всё решено - или предрешено? - вопреки нашей воле. Зачем вещи не могут оставаться такими, какими мы их приняли? Или, если точнее, зачем любимому человеку ступать на неизведанную дорогу? Или, если совсем честно, зачем заставлять тебя страшиться потери того душевного уюта, который вас связывает?
"Я делаю то, что должно быть сделано", - так он сам отвечал ей когда-то, не желая объяснять своих решений. Или не зная, как объяснить то, что сам едва осознаешь, как дыхание или удары сердца. Впрочем, и эти слова такие же бестелесные, как глупый вопрос "зачем", как любые слова, которыми мы латаем дыры в собственном понимании или прикрываем наготу своих помыслов. Сухой песок, что, струясь и шурша, принимает форму любого сосуда.
Я делаю то, что должно быть сделано.
То же твердят фанатичные слуги Тира, - "Мой Бог, неужели тебе нужны слепые слуги?!" - неся другим справедливость, настоянную на крови.
То же говорил лорд Нашер, отказывая в правосудии тем, кто пострадал от зверств новоиспечённого союзника.
Тот же посыл сквозил в холодном взгляде сэра Ниваля, не считавшего возможным рисковать своей головой, когда разумнее было проверить на крепость чужие, менее светлые и ценные.
И тем же смыслом были исполнены речи самого Касавира, когда он призывал людей в Старом Филине взяться за оружие или вдохновлял солдат перед решающей битвой - и знал, что многие из них, воодушевлённые его уверенностью, будут провожать закат, глядя в небо мёртвыми глазами.
Вера, политика, трезвый расчёт, долг, совесть, веление души, импульс, судьба... бесконечный шлейф причин для всего, что не укладывается в голове. Но им двоим не нужна вся эта словесная шелуха. Его дело - не вопрошать и спорить, а быть рядом с ней. Поддерживать в минуты неверия и отчаянья, снимать боль и усталость. Любить. Защищать. Помочь ей не сгореть, но выстоять и закалиться в собственном огне. Он паладин и умрёт паладином. А покой, нормальная семья и дети, о которых он начал было думать... Касавир горько усмехнулся сам себе: "О чём ты грезишь? Консервативный отец семейства - разве это для тебя? Ты паладин. Но меч и сердце свои ты отдал женщине. И, взвешенные на каких-то высших весах, эти клятвенные слова - и только они - приобрели реальный смысл и отпечатались на вашей общей судьбе. Делай то, что должно быть сделано. Не тревожь её душу пустыми вопросами и сомнениями, чтобы услышать пустые ответы".
- Касавир, - тихо позвала Эйлин, и тонкая рука выскользнула из его разжавшейся ладони.
- Задумался, - улыбнулся он, и мучительные складки на его лице разгладились - "всё в порядке, милая, можно идти". - Выпей зелье на дорогу. А вернёмся в город - поедим и отдохнём.
- Да, надеюсь, нам сегодня хотя бы поесть удастся. - Она немного помолчала и произнесла, вставая. - Может, ты и прав, один день ничего не изменит.
- Пойдёмте уже, нечего тут больше делать, - вздохнула Кара. - Нам ещё думать, как отсюда выбираться без лестницы.
Когда они молча миновали зал, Эйлин задумчиво сказала, словно в продолжение своих мыслей:
- И всё-таки, я хочу обсудить с Нивалем возможность пройти в лабиринты сегодня же через бордель. Зачем бы он ещё туда пошёл, если не разведать обстановку и найти портал? Так что, эти розовые флакончики Сэнда нам не помешают. Эх, жаль, Лео давно не бывал в Невервинтере. Его зелье противнее, но быстро поставило нас на ноги после плена, почти без побочных эффектов.
- Хм, а ты не думаешь, что Ниваль потому и не вернулся, что нашёл доступ к порталу и, не имея возможности дать нам об этом знать, принялся ковать железо, пока горячо? Может быть, он уже давно там, - предположил Касавир после некоторого раздумья.
- Конечно, я уже думала об этом, - кивнула Эйлин. - И я бы хотела, чтобы это было так.
*****
В лодке Эйлин совсем сморило, несмотря на выпитое зелье. Увидев, что она, сползя с сиденья на пол, пристраивает поудобнее голову, Кара расправила мантию на коленях и жестом показала - можешь прилечь сюда. Но Эйлин устало помотала головой, подоткнув сумку под спину. Увидев в свете качающегося фонаря, как колдунья тряхнула головой и поджала губы - "не очень-то и хотелось", - она вздохнула. Что-то подруга сегодня слишком добра к ней. Впрочем, подруга... это не совсем то слово. Для их отношений, которые сформировались под влиянием жёстких обстоятельств и которые вряд ли могли бы сложиться в каких-либо других условиях, должно существовать какое-то другое определение. Знать бы его...
Вот так же точно она поджала губы, когда Эйлин отклонила её предложение выйти вместо неё на судебный поединок с Лорном Старлингом ещё в той, домерделейновской жизни. И бросила, что Эйлин повезёт, если она останется жива, и, вообще, пусть не думает себе, что она вызвалась из большой любви. А она и не думала. Знала, что колдуньей двигало нечто иное. И всё равно, не ожидала. От кого угодно, но не от этой вздорной, колючей девчонки, всячески подчёркивавшей, что не считает её за лидера, занимает особое место в команде и может в любой момент уйти.
Приоткрыв глаза и заметив, что Кара смотрит на неё, Эйлин улыбнулась ей. Не обижайся, Кара. Ты же знаешь, я вся такая самостоятельная. И мне неудобно класть свою пыльную голову тебе на колени. Да и наплечник жёсткий - вдруг мантию зацеплю. Мы с тобой ещё не раз прикроем друг друга в беде.
Сонные мысли и видения текли невнятным прерывистым потоком под дёрганные покачивания лодки и мерные шлепки вёсел. Что-то захлопало и заклекотало наверху, между нею и звёздами. Патрульный на грифоне, делая очередной круг над своим участком гавани, спустился, чтобы рассмотреть что-то. Может быть, их. Интересно, как мы выглядим с высоты - маленькие, безобидные, на лодке с фонариком. Не волнуйся, мы хорошие. Прокатиться бы на твоём грифоне - настоящем, не из сказки.
Да разве весь этот город - не волшебная и страшная сказка? Здесь есть тёмные тупики и роскошные площади, где чёрт те что творится ночью и средь бела дня. Лабиринты и ярусы Подгорья будоражат воображение тех, кто готов рискнуть не только буйной головой, но и бессмертной душой. А под акваторией и Доками спрятан какой-то дьявольский инструмент, способный всё разрушить. Подумаешь, грифоны - вполне себе стандартное чудо. Вот Гробнар рассказывал о каких-то чуднЫх солнцеедах. Может, и они здесь тоже есть. А что, очень подходящее для них место. Живут где-нибудь в Центральном округе, поближе к солнцу. По утрам выходят на свои красные и коричневые крыши и насыщаются рассветными лучами - он наиболее питательны и не вредны для фигуры. А им надо думать о фигуре, потому что это летающие солнцееды. Позавтракав, они расправляют свои золотые крылья и улетают куда-то на весь день. А если солнцеед растолстеет, он не сможет взлететь - так и останется сидеть на загаженной птицами крыше. Или, того хуже, спустится вниз, смешается с толпой и даже начнёт пить пиво и есть мясо, чтобы не сильно выделяться. Тогда только и останется, что освоить какое-нибудь ремесло или открыть бакалейную лавку.
- Эх, мне бы... только бы вы меня и видели, - пробормотала Эйлин, не открывая глаз.
- Чего? - переспросил остроухий Мэлрой.
Но она отмахнулась - не мешай убегать от суровой действительности.
Кара и Касавир о чём-то заговорили, но Эйлин не вслушивалась в их голоса, перекатывающиеся по волнам вместе с лодкой - вверх-вниз - и уплывающие куда-то в океанскую тишину. Но, когда прозвучало имя Безумного Одмуса, ей вдруг пришло на ум, что из него получился бы настоящий солнцеед. "Может, он и был им. А крылья опалило оттого, что залетел куда не надо". Усилием воли она стряхнула с себя дрёму и прислушалась.
- Мы ведь всё равно не смогли бы пройти через портал, во всяком случае, сегодня. Ты веришь, что он не мог отпустить нас? - спросила Кара паладина.
Тот шумно вздохнул, налегая на вёсла, а затем задержал их над водой, позволяя лодке плыть по инерции.
- Этого мы уже не узнаем. Призрак с частично сохраненной индивидуальностью... наверное, способен на подобную хитрость. Один человек уже смог побывать у портала и уйти живым, и объяснение Одмуса кажется мне натянутым.
Вёсла с тихим плеском опустились в воду, вновь толкая замедлившееся судёнышко вперёд. "И всё-таки, он не зря рассказал нам о клятве, - подумала Эйлин. - Оба они хороши. Квист хотел нашими руками избавиться от призрака, да просчитался. А Одмус... о чём бы он ни думал, но насчёт клятвы не врал. Надо вытрясти из Квиста правду".
После паузы Кара медленно кивнула, поджав губы:
- Ручаюсь, он разыграл этот спектакль с барьером. Такая возможность закончить свои муки могла больше не представиться.
Она долго в молчании смотрела на мерцающую огнями чашеобразную береговую панораму с тёмными провалами южных кварталов и, наконец, зло проговорила:
- Они ненавидели его. Ненавидели, потому что боялись. Он пел о том, о чём они не хотели слышать, и над ним издевались, пряча страх за проклятьями. У него была мечта, а они копошились в своих мелких страстишках, как свиньи в навозе. Он был силён духом, а они слабы. Разве эти люди не заслужили своей участи? Он был глупцом, когда не желал им зла, но волшебные лабиринты не обманешь. Их магия, которую не принимали всерьёз, едва не уничтожила город. А город, вместо того, чтобы усвоить преподанный урок, убил барда и надругался над его душой.
Эйлин встрепенулась, как от толчка и, опершись на локоть, уставилась на Кару. Колдунья продолжала ещё что-то говорить, а она, остановив взгляд на её шевелящихся губах, видела скрытое под толщей воды и земли средоточие уникальной магии бардов, а над ним - большой город, терзаемый войной. Наверху - тысячи неуправляемых чувств и эмоций, а внизу - мощный резонатор, инструмент, настроенный одиноким, неприветливым, никем не любимым почитателем Бога Мёртвых. Смутная мысль об истинной природе лабиринтов мелькнула и тут же ускользнула, растворилась в сморённом усталостью сознании, не успев оформиться во что-то, что можно выразить словами теории. Осталось лишь предощущение истины, поджидающей где-то за очередным поворотом. Эйлин закрыла глаза и почувствовала, как её колотит от участившегося сердцебиения. "Спокойно. Надо поговорить об этом с Касавиром, с его логикой сразу всё выстроится. Неужели отец тоже пытается разгадать эту загадку прошлого? И, наверное, не он один..."
*****
В городе они первым делом принялись спорить, пойти ли сначала в Доки, чтобы узнать о Нивале, на чём настаивала Эйлин, или сразу двинуться к Сэнду, в пользу чего высказывались Кара и Касавир. Паладин был уверен, что Ниваль ещё в лабиринтах. Если же он уже побывал дома, то Милан, которому они подробно объяснили, где их можно будет найти, наверняка ему всё передал, и Ниваль уже в Гильдии Магов или "Зияющем портале". Да он и сам догадался бы, не дурак же. Так стоит ли в таком уставшем состоянии делать немаленький крюк?
- А если он в беде? - гнула своё Эйлин.
- И что нам даст визит в Доки? - возразил Касавир. - Может, тогда сразу бросимся штурмовать бордель?
Кара хихикнула:
- А я бы не прочь. Представляю, как они там обделаются, когда всё заполыхает, а потом появимся МЫ.
Касавир невольно приподнял уголок губ:
- М-да, кому что... Но, даже и в этом случае, сначала надо поговорить с Сэндом, узнать, что ему удалось выяснить. Быть может, сложив нашу информацию и его, мы получим ответы на все вопросы. Не волнуйся, Милан знает, что с одним из нас всегда можно связаться через Гильдию. Если будут срочные новости, он сразу прибежит или передаст с посыльным. И если уж мы станем предпринимать какие-то шаги по поиску Ниваля, помощь Сэнда будет очень кстати.
Скрепя сердце, Эйлин признала разумность этих доводов. И уж конечно, не возражала против того, чтобы нанять повозку. Так и быстрее, и безопаснее. В другое время возможные столкновения с городским отребьем не волновали бы их, но после такого тяжёлого дня и перед неизвестно что таящей ночью внеплановых неприятностей не хотелось.
Во многих окнах Гильдии Магов ещё горел свет, но ворота были закрыты. Привратником служил старый одноглазый аладжи, чему они уже привычно не удивились. Взглянув единственным взглядом на Мышь, он шмыгнул влажным собачьим носом и гулко протянул с сильным акцентом:
- А-а, зверушку на опыты принесли.
- Тебя самого надо на опыты отдать, - неожиданно грубо бросил Мелрой.
Сторож ничего не ответил, только покачал головой и, бурча что-то нелицеприятное о современной молодёжи, открыл ворота.
- За что ты его так? - поинтересовалась Эйлин, когда они углубились в алхимический садик.
Тот пожал плечами и хмуро ответил:
- Не люблю этих тварей. Они моих родителей убили.
Эйлин вздохнула. Кто бы мог подумать, что и этот мечтательный и непоседливый мальчишка так рано столкнулся с болью и потерей.
- Я тебя понимаю.
Мел снова отстранённо пожал плечами - взрослый ребёнок, не привыкший к чужому вниманию и жалости.
- Я их совсем не помню. Мне рассказывали, как они погибли.
- Все мы тут сироты, если подумать. Каждый по-своему, - задумчиво произнесла Кара.
- М-да... и у каждого из нас, Мелрой, есть причина ненавидеть, - сказал Касавир.
Эльф покосился на него, но ничего не ответил.
- И ты остался совсем один? - спросила Эйлин, немного помолчав.
Мальчик помотал головой.
- У меня есть старшие сестры. Они не хотели пускать меня в город, хотели, чтобы я дальше учился у друидов, - он широко улыбнулся, - да меня разве удержишь. Если бы магистр меня не взял, я бы всё равно нашёл способ попасть на корабль.
- Могу себе представить, - усмехнулась она. - Бедные сестры сейчас с ума сходят.
- Да нет, это вряд ли. Они знают, что я не пропаду. Знаешь, у нас так: если сумел доказать, что можешь сам о себе заботиться, то никто не вправе судить и решать за тебя.
- Ясно, - пробормотала Эйлин.
"Судить-то, может, и не вправе, Мел, а сердцу не прикажешь не болеть".
Пройдя через садик, они попали в дальнее крыло - таинственное, пронизанное специфическими запахами царство атаноров, пробирок, порошков и эликсиров. Цитадель материальной магии, где всё происходит наоборот, не так, как в мире стихий и заклятий - низшие магические структуры преобразуются в высшие, а изменения материи порождают волшебство и воздействуют на дух.
Алхимический сектор состоял из длинного лабораторного зала и двух комнат по обе стороны от него. В этот час здесь никого не было, и лаборатория освещалась лишь садовым фонарём, заглядывавшим в небольшое окошко под потолком напротив входа. Эйлин присвистнула, взглянув на алхимический стол, вытянувшийся посередине зала. За ним могли бы одновременно работать не меньше десятка человек. Ряды колб, медные фиалы, весы, ступки, реторты, малые перегонные кубы и закопченные кальцинаторы, приборы для возгонки и фильтрации - при свете дня всё это наверняка было мутным и потемневшим от частого использования, но сейчас завораживающе сияло в зеленоватом свете магического фонаря. Среди всего этого богатства, похожего на прекрасный сон бедного начинающего алхимика, были разбросаны пучки пахучих трав, порошки в крошечных лоточках и даже кристаллы и камни. Взяв кусок необработанного опала, Эйлин покатала его на ладони и положила обратно, безмятежно улыбнувшись Касавиру через плечо: "Не волнуйся, так, посмотреть взяла. Но, согласись, лежат они тут просто безобразно. Как можно так оставлять ценности?"
У торцовой стены под окошком блестел медным боком предмет воздыханий Сэнда, похожий на загадочного спящего зверя - большой, сколько-то там ступенчатый дистиллятор. Вдоль стен высились хранилища богатств, накопленных несколькими поколениями алхимиков гильдии, - шкафы с выдвижными ящичками для ингредиентов, надписанными на общем и по-эльфийски, и стеллажи с книгами рецептов и большими склянками, в которых хранились разные ужасы. Некоторые из них светились, что привело Мелроя в полный восторг.
- Интересно, чей это, - благоговейно прошептал он, рассматривая огромный, с человеческую голову, глаз с черно-красной пятнистой радужкой и багровыми сосудами, просвечивающими сквозь желтые флюоресцирующие белки.
- Судя по размеру, с этим существом лучше не искать встречи, - веско заметил паладин.
Тонкие, протёртые множеством подошв ковровые дорожки на каменном полу почти не гасили шагов, и те рассыпались по сумрачной лаборатории дробным пронзительным стуком. Сначала решили проверить широкую двустворчатую дверь слева, которая была приоткрыта, впуская в зал тусклый свет и дурной запах. За дверью была большая кухня с тёмными кирпичными стенами и чёрным от копоти потолком. Две алхимические печи - большая и маленькая - грозно стояли по бокам, обратившись раскрытыми зевами друг к другу, словно сварливые бабы. Между ними, разделяя кухню надвое, расположился зловещего вида железный стол с крючками, на которых была подвешена мелкая утварь вроде щипцов, ковшей, каких-то затейливых крюков и лопаточек, а вокруг него сгрудились треноги, тигли и жаровни разных калибров. Их вытянутые рогатые тени корчились на полу в пятне дрожащего света. Почти всё свободное место вдоль стен было занято бочками и мешками. Нет, вовсе не ароматные пироги и сочные окорока готовились на этой дьявольской кухне. Несмотря на распахнутые окна, воздух был тяжёлым и пах явной дрянью, пришедшей, кажется, прямиком из ада. Дрянь плавилась на медленном огне в открытом тигле, поставленном в небольшой горн, который мерцал в тёмном углу горящими угольями. За этим священным процессом наблюдал худой носатый парень в мантии, ухитрившийся заснуть, скрючившись на стуле, в этой смрадной атмосфере. Почувствовав их присутствие, он приоткрыл один глаз и вытянул указательный палец в сторону выхода.
С облегчением покинув кухню, они отправились к другой двери, стиснутой между двумя шкафами, и обнаружили на ней три неровно оторванных куска серого пергамента, приклеенных на синюю светящуюся субстанцию. Сделанные рукой Сэнда надписи не сулили ничего хорошего тем, кто станет тут шуметь, хлопать дверями и беспокоить хозяина кабинета. Под дверь было что-то подсунуто, частично загораживая льющийся из комнаты свет.
- Ловушка, - тихо произнесла Эйлин, ещё не отошедшая от впечатлений.
- Ерунда, это просто письмо, - успокоил её Касавир, вытянув увесистый, резко пахнущий незапечатанный пакет, размашисто подписанный по-эльфийски.
Кара, нахмурившись, протянула к нему руку, но Касавир уже толкнул дверь.
- Я что, это всё для слепых пишу? - глухо раздался раздражённый голос Сэнда, однако, его самого нигде не было.
- Сэнд, это мы, - прогремел Касавир, шаря глазами по комнате.
- А-ааа, явились, - страдальчески протянул эльф откуда-то снизу. - Сейчас поднимусь. Держите при себе своё животное.
Мышь чихнула и потёрлась о ногу Эйлин, явно не собираясь никуда от неё уходить.
Они заметили откинутую крышку квадратного люка под одним из двух узких стрельчатых окон напротив двери.
- Там подвал с гильдейскими винами, - кисло пояснила Кара, всё еще недовольная тем, что ей не дали взглянуть на подозрительное эльфийское послание.
Эйлин и Касавир понимающе усмехнулись и принялись осматривать комнату. Небольшой кабинет был гораздо уютнее общего помещения лаборатории. С одной стороны располагалась антресоль с книжными шкафами, под которой был устроен уголок для чтения - приземистое деревянное кресло, пюпитр для фолиантов и круглая подставка с большими свитками под раскидистым фикусом. Пол там был застелен бледно-оранжевым ковром, когда-то красивым, но теперь кое-где лоснящимся от потертостей. По ним было видно, что старый хозяин проводил особенно много времени у пюпитра, листая большие тома, шаткой стопкой сложенные тут же, на полу. Алхимический стол у противоположной стены поблёскивал разной аптекарской утварью. Тут были также маленький, запылённый алтарь бога знаний Огмы, несколько стульев с высокими спинками, а у заваленного книгами старого дубового стола между окнами примостился большой глобус звёздного неба. Надпись, выгравированная на массивном медном круге подставки, гласила: "Великому алхимику от Гильдии Мореходов Уотердипа".
Пока Касавир, поднявшись на антресоль, читал названия на корешках книг, а Мел, поощряемый снисходительным взглядом Кары, изображал Сэнда, с умным видом устроившись в его кресле у стола, Эйлин с любопытством разглядывала вещи, расставленные и сваленные в кучки в углу и под окном. Чего тут только не было: пара картин, покрывала и гобелены; дорогая на вид, но заляпанная разноцветными пятнами одежда; ритуальная и домашняя утварь; пустые закопченные склянки разных форм и размеров с засохшим осадком; красивые побрякушки, мутное старое зеркало с чёрными пятнами отслоенной амальгамы, медная статуэтка Мистры с амулетом, книги и свитки. Попадались и весьма странные предметы вроде каких-то костей или мёртвого попугая, запиханного в бумажный пакет. Она с интересом глянула на роскошный старый футляр для скрипки красного дерева - он-то что тут делает? Каждая вещица была снабжена мелко исписанной биркой - точь-в-точь, как в лавке старьёвщика.
- Ну и ну, - хмыкнув, пробормотала она.
Наконец, слегка растрёпанный хозяин кабинета появился из подпола, держа в левой руке одну пыльную бутылку с полустёртой этикеткой и зажав под мышкой вторую. Правая рука его была перевязана.
- Где это ты уже успел покалечиться без меня? - полюбопытствовала колдунья.
- Спасибо, Кара, мне уже почти не больно, - привычной скороговоркой ответил эльф.
Поставив бутылки на край стола, он таким же привычным жестом схватил Мелроя за ухо, понуждая освободить место.
- И всё-таки, что произошло? - спросила Эйлин, когда Сэнд с шумным выдохом уставшего человека упал в кресло, велел Мелу принести кубки из библиотеки и жестом предложил друзьям пододвигать стулья поближе.
Слегка замявшись, он ответил:
- Ничего страшного, если ты о руке. И часу не пройдёт, как всё будет в порядке, - и, бросив укоризненный взгляд на Кару, объяснил: - Пришлось самому вскрывать ловушку на тайнике старого алхимика, демоны его забери.
- А ваш аасимар не мог помочь? - поинтересовался он. - Вообще-то, мы рассчитывали его увидеть.
При упоминании об Арвиде, Сэнд лишь раздражённо махнул рукой, но на вопросительные взгляды друзей, всё же, нехотя пояснил, что отпустил эту тёмную личность домой, посоветовав принять хорошего снотворного.
- На этом этапе чем меньше посторонних глаз увидит то, что я могу найти, тем лучше.
- Разумно, - кивнул Касавир и бросил адресованный Сэнду пакет поверх груды бумаг на столе.
Эльф обнаружил там бурые плесневелые водоросли и пространную пояснительную записку на нескольких страницах. Беззвучно шевеля губами и сверкая крупным переливчатым александритом на безымянном пальце, он пролистал бумаги, вздохнул и отправил всё это неаппетитное хозяйство в ящик стола.
Легонько пихнув Кару в бок, Эйлин прошептала:
- Не похоже на любовное послание.
- Иди ты в жопу, - незамедлительно последовал ответ.
На вопрос, нашлось ли что-нибудь важное в тайнике, Сэнд гордо заверил товарищей, что он сегодня потрудился на славу, и не только по части тайника. Окинув их взглядом и задержав придирчивый взор на мантии Кары, он заметил:
- И вы, я вижу, тоже времени даром не теряли, - и тут же протестующе замахал руками, - но, ради всех богов, не надо сразу о делах! Дайте мне немного времени привести себя в порядок после нескольких часов напряжённой работы. Старик оставил ничтожно мало записей, а именно на них я и рассчитывал. Это просто уму непостижимо, чтобы серьёзный исследователь не записывал каждый свой шаг! Кроме того, он, кажется, страдал врождённой неграмотностью - в жизни не видел столько дурацких ошибок. Как эдакое чудо могло сделать карьеру в Гильдии?
- Должно быть, делом занимался, а не формуляры заполнял, - пожала плечами Кара.
- Да что ты в этом понимаешь? Ты... А-а... - он лишь махнул рукой и, заметив, что юный эльф всё ещё копается на антресоли, крикнул: - Эй, Мел-глаза-на-заднице!
- Не трогай его, Сэнд, - тихо сказала Эйлин, наклонившись к нему через стол. - Он сегодня много пережил.
Паладин и колдунья кивками подтвердили её слова.
- Однако желания паясничать это не отбило, - проворчал эльф.
- Хорошо ты тут устроился, - сказала Эйлин после паузы и кивнула в сторону старых вещей. - А что это за склад? Торгуешь?
- Точно, в пору распродажу устраивать, - отозвался Сэнд, проверяя принесённые Мелом кубки на предмет чистоты и, судя по выражению лица, сомневаясь в таковой. - Это результаты чёрной меланхолии, охватившей преемника главного алхимика после его исчезновения: гильдейская собственность, которую нужно привести в порядок, и заказы, скопившиеся за пару недель. Я рассортировал их по сложности, и добрая четверть уже выполнена. А то младшие алхимики, пока их не пнёшь, так и будут заниматься своими исследованиями и даром получать помощь гильдии.
- Но теперь у них есть ты, твои широкие познания в магии и выдающиеся организаторские способности, - торжественно заключила Эйлин.
- Угу, - удовлетворённо кивнул эльф, разливая вино, - иногда ты говоришь на удивление разумные вещи.
Добавив в один из кубков с вином немного воды из потемневшего серебряного кувшина, он пододвинул его Мелрою.
- Держи, мой юный алдарион [Сын деревьев - эльф.]
Мальчишка смущено заулыбался и спрятал нос в кубке.
- Не могу сказать, что мне очень нравится заниматься этой рутиной, - продолжал Сэнд сделав, в свою очередь, добрый глоток, - но должность обязывает. Леди гильдмастер недвусмысленно дала понять, что ждёт от меня решительных действий по вытаскиванию алхимического сектора из болота. Дела гильдии сейчас идут не настолько блестяще, чтобы терять даже мелких клиентов, хотя именно они со своими дилетантскими ожиданиями и доставляют основную массу хлопот.
- Это ты птичку замучил? - поинтересовалась Эйлин, показав на попугая.
- Очень смешно, - скривился эльф. - Хозяйка полагает, что его отравили газом.
Она хохотнула:
- Он слишком много знал?
Маг пожал плечами.
- Я знаю только то, что, не будь я Сэнд, если эта глупая экспертиза, о которой мечтает старая ведьма, не облегчит её кошелёк на хорошенькую сумму.
- Понятно. А скрипка что тут делает?
- Сводит меня с ума, - ответил Сэнд, кинув недобрый взгляд на инструмент, и пояснил: - Предмет терзаний чванливого торговца кожами, вообразившего себя коллекционером. Он поспорил с другим таким же кретином на крупную сумму и теперь, дабы утереть нос оппоненту, ему необходимо подтвердить подлинность лака, узнать его секрет и изготовить такой же. Подозреваю, что он всем уже надоел, и его спихнули на меня, как на новичка, в надежде, что я как-нибудь выкручусь. А я уже начинаю подумывать об убийстве. Этот оголтелый фанатик был здесь не далее, как час назад, и его голос до сих пор звенит в моей бедной голове.
Сэнд вышел из-за стола и, подобрав футляр, подал его Эйлин.
- Можешь взглянуть, если хочешь помочь.
- Да я в скрипках не разбираюсь.
Она всё-таки вынула инструмент, с интересом рассмотрела его и щипнула струну, издавшую короткий пронзительный звук. Пальцев коснулось легкое прохладное дуновение.
- Голосистая красавица. Похоже, что действительно старинная. Подгрифок, между прочим, из крапчатого эбонита с мифриловой инкрустацией. И головка смотри какая изящная, с фигурными колками. Такие элементы характерны для эльфийских инструментов. И плюс к тому, крылья, вихри и стилизованные облака на подгрифке - они наводят на мысль, что мастер посвятил её...
- Королеве Авариэль, это я и сам понял, - поспешно перебил её Сэнд и добавил с напускным разочарованием: - И это всё, что ты можешь сказать?
- А тебе мало? Найди любой старый рецепт эльфийского лака, сделай такой же и зачаруй его на какие-нибудь воздушные эффекты - пусть твой коллекционер отвалит тебе пятьдесят монет и упьётся от счастья.
Эльф картинно всплеснул руками:
- На что ты меня толкаешь? Я учёный, а не шарлатан.
Вцепившись в край стола, алхимик на мгновение замер, прищурившись, словно что-то мысленно подсчитывая, и пронзил её взглядом:
- Думаешь?
Она энергично кивнула и вернула инструмент в футляр.
- Точно. Но у тебя есть и другой вариант. Послать гонца в Новый Оламн и заплатить им денег за тисненую бумажку с результатом экспертизы. Правда, они сейчас заняты фестивалем, так что на быстрый ответ не рассчитывай. Тебе это, я вижу, не нравится? Тогда - моё последнее предложение. Не торопись. Покажи её Нивалю. И не пфыкай. Когда у них с отцом была лавка, они эти старинные лаки варили в обычной домашней печи - и эльфийские, и какие хочешь. И ничего, недовольных не было. А уж в антиквариате он разбирается лучше всех, у него прямо нюх на подделку.
Касавир и Кара, поняв, что Эйлин садится на своего любимого конька, и удерживать её бесполезно, скучающе переглянулись.
- Ты всё никак не можешь забыть эту историю с катаной? - лениво бросила Кара.
- Такого я никогда не забываю, дорогая, - отрезала Эйлин. - Не каждый день мне возвращают пять тысяч за кара-турскую катану, оказавшуюся муншейской.
Передернув плечами, эльф раздражённо пробормотал:
- Меня не удивляет, что сэр Ниваль знает толк в оружии, на то он и сэр. Но не думаю, что человек, страдающий музыкальной и магической глухотой, способен по-настоящему разбираться в изящном. Нюх, как ты изволила заметить, или везение - всё, что угодно, но не тонкие чувства и глубокие познания.
- Ах, да, - Кара переметнулась на своего ненаглядного, - это ты вспомнил, как однажды проспорил ему три бутылки рашеменской огненной, когда он доказал, что твоя "Эльфийка с драконом" - искусно выполненная копия того же века.
Напоминание о злополучной картине заставило Сэнда поморщиться.
- Ничего он не доказал. Меня, во всяком случае, не убедили его квазикомпетентные измышления, но ты сама знаешь, каково с ним спорить.
- О чём вы препираетесь? - наконец, вмешался Касавир. - В конце концов, то, что твой меч выкован в другой стране, не отменяет того факта, что это отличное оружие, которое долго тебе служило и ещё послужит. А "Эльфийка" прекрасна, несмотря на то, что написана не самим известным художником, а его учеником.
- О, да! - ядовито процедил Сэнд в своей самой противной манере. - Когда твоими устами глаголет простой и незамутнённый здравый смысл, мне остаётся только в гроб улечься и закопаться самому!
Эйлин метнул на эльфа уничтожающий взгляд и мягко сказала:
- Видишь ли, Касавир. Ты, конечно, прав. Но разница в стоимости просто отличной катаны и катаны, которую держал в руках приближенный кара-турского императора десятого века от Времени Бед, сравнима с месячным содержанием гарнизона крепости.
- И хочу добавить, - вставил Сэнд, - что радость обладания "Эльфийкой" значительно снижается от сознания того, что великий Таль-Вэон к ней не причастен.
- Да ну их, Касавир, - махнула рукой Кара. - Если хотят, пусть сходят с ума по всякому древнему барахлу и платят за него бешеные деньги.
Сэнд изобразил легкий поклон:
- Непременно. Однако, возвращаясь к нашему выдающемуся эксперту по древностям, что-то я его давно не видел. Вы передали ему мой отчёт?
Чтобы объяснить ситуацию с Нивалем, пришлось вкратце пересказать Сэнду то, что им поведал Милан вчерашним вечером, не забыв упомянуть о значении Серебряных Лабиринтов для расследования и лично для начальника Девятки. С интересом выслушав их, Сэнд красноречиво поиграл бровями.
- Ах-хаа... Следовательно, наш добрый молодец решил взять на себя самую трудную часть расследования и начал с борделя.
Касавир фыркнул, а Кара ехидно добавила:
- Он у нас любитель нетрадиционных путей.
- Ну, ладно, ладно, - прикрикнула Эйлин, - хватит на сегодня Ниваля обсуждать. Между прочим, я волнуюсь, а вам лишь бы поязвить. Давайте лучше займёмся делом, и чем скорее, тем лучше.
- Да, да, займёмся делом, друзья, - весело подхватил Сэнд, неожиданно придя в хорошее расположение духа, - а о начальнике Девятки, дабы не накликать беды на важные части тела, будем говорить, как о женщине - хорошо или ничего.
Эйлин выразительно постучала пальцем по лбу - мол, сам-то понял, что сказал? Но эльф послал ей нечто вроде воздушного поцелуя и обратился к Мелу:
- Дружок, ты там ещё не утонул? Сделай-ка одно доброе дело. В квартале отсюда есть такая маленькая харчевня с единорогом на вывеске. - Он достал из ящика стола розовую перламутровую баночку. - Отнеси хозяйке этот крем. Лет сто назад он мог бы ей помочь, но говорить этого не надо. Просто отдай вместе с моими наилучшими пожеланиями, а взамен возьми её открытых пирогов с таким смешным названием, похожим на гномий чих.
- Пицца! - просиял мальчишка.
- Да, да, у неё всегда стоят штук пять в печи - бери все, и ещё захвати корзинку профитролей с сырной начинкой. Ну, и зелени какой-нибудь.
- Оригинальная кухня. Сочетание эльфийской изысканности и местного колорита. А профитроли... ммм, - он прикоснулся губами к кончикам сложенных щепоткой пальцев, - нежнейшие из нежнейших.
- Нам сейчас совсем не до десертов, - несколько раздражённо заметила Эйлин, ставя кубок на свободное место между книгами.
- Ну, уж, нет, - сказал эльф, подливая ей вина, - с вами я никогда не могу быть уверен, что мне удастся нормально поесть в ближайшие сутки. Надо пользоваться возможностью.
- Я не против, - согласился Касавир, - нам есть, что обсудить, а еда разговору не помеха. С чего начнём?
- С вас, - Сэнд устроился в кресле поудобнее и принялся неспешно разматывать повязку на руке. - Мне не терпится узнать, чем это вы занимались, пока я в поте лица раскапывал подноготную этого мерзкого дела.
*****
Ниваль
Наконец... можно упасть на колени и немного передохнуть. Дышать ровно, пять секунд вдох, пять - выдох. Кажется, эта сука попала мне по почке...
Тяжело так бегать, отвык. Хорошо, что удалось стащить флягу, общую на всех, но что поделаешь... зато теперь есть, чем горло промочить. В конце концов, я был единственным, кому вообще пришло в голову попытаться бежать.
Всё-таки, подозрительно. Это оказалось слишком легко, и преследовали без энтузиазма. Как будто, так и было задумано...
Один полоумный старик из тех, что были там со мной, рвал на себе остатки шёлкового исподнего и кричал, что скоро придёт двенадцатая ночь, и нас всех принесут в жертву во славу Ловиатар. И меня, как в старые добрые времена, подвесят в храме на собственных кишках, вытащенных через задницу. Старый брехун!
Хотя, иногда мне казалось, что он знает, о чём говорит...
Я помню почти всё, что случилось этой ночью до той секунды, когда я, утомлённый, позволил себе смежить веки. Надо восстановить в памяти как можно больше подробностей - тогда всплывёт и всё остальное...
Хозяин роскошного притона оказался таким, каким я ожидал его увидеть - скользким, вонючим и испуганным. С нафабренными бакенбардами, чёрными глазками-буравчиками и бриллиантами на пальцах-сосисках. Но прежде, чем я к нему попал, охрана в коридоре попыталась обыскать меня. Конечно, я не мог этого позволить. Мягкие калимшанские ковры, толстые стены с гобеленами и четырёхдюймовые бронированные двери хороши не только для нервных, не любящих шума хозяев, но и для спокойных парней, которым нужно тихо убрать пару охранников...
На самом деле, я их усыпил. Если увижу когда-нибудь Сэнда, надо сказать ему, что его новое снадобье вполне себе ничего...
Если бы эти обезьяны охраняли дворец или зал совета лордов - убил бы. За непрофессионализм надо наказывать. Но для охраны борделя они годятся. Герхт сам с ними разберётся.