Мы стояли вчетвером на снегу: ты, я, она и машина.
- Привет - сказала я тебе.
- Привет - отозвался ты. И все друг другу любезно улыбнулись. Не душевно, а любезно.
- Ну как у вас дела? - спросила я. Что означало: "Я сейчас не с тобой. Я отдельно от тебя. Я очень по тебе скучаю".
- Спасибо, хорошо - ответил ты. Что означало: "Я знаю, что тебе плохо без меня. Но я не с тобой, а с ней".
- А как у вас? - спросила она, продолжая любезно улыбаться. И посмотрела на меня оценочным взглядом. Это означало: "Куда ты так вырядилась? Пусть ты нарядная и красивая, но ты, сука, его не получишь. Потому что он - мой. А я хорошо воспитана, и даю тебе это понять, хоть ты, кобыла на коблучищах, этого и не достойна. А я, не смотря на то, что старше тебя и ниже ростом, тоже еще очень ничего. А может быть, и даже лучше тебя". Но в ее глазах явственно читался страх, что вдруг даже очень "чего".
- Очень хорошо - лучезарно улыбаясь, ответила я. Что означало: "Я знаю, это не мой мужчина. И я не претендую на него всего целиком. Но я хочу хотя бы часть его времени, его души, его любви".
- Тебя подвезти? - из вежливости спросил ты. Что означало: " Ни в коем случае не соглашайся!"
- Нет, спасибо, я на машине. Это означало: " Я сюда пёрлась 40 минут на автобусе, но ты не беспокойся, я не нарушу вашего равновесия. Я знаю свое место в твоей жизни".
- До свидания, - сказала она торжествующе.
- До свидания, - сказала я тебе. Это значило: "Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя".
- До свидания - сказал ты. Это означало: "Прости, ничего не могу поделать. Я с ней, и только с ней. А не с тобой. Спасибо, что понимаешь".
А машина стояла молча. И на ее черном литом корпусе явно просматривался геометрически правильный рисунок отдельных снежинок. И я вспомнила, как мы с тобой сидели в этой машине.
А потом вы уехали. А я осталась. И стояла долго еще на снегу, оглохшая и ослепшая, пока до бесчуствия не замерзла. До бесчувствия, потому что я ничего не чувствовала, кроме душевной боли. И ослепшая, потому что ничего не видела, кроме твоих глаз-колодцев, на дне которых плескалась синяя вода, и которые были так глубоки, что доставали до самой твоей души. Мне казалось, что боль переполнила мое сердце до краев, до последней капли, и обручи, которые еще держали до этого момента его на месте, сейчас, вот в эту самую секунду, лопнут, и мое сердце разорвется на тысячу мелких кусочков. Мне захотелось упасть на снег, закричать, забить ногами на каблучищах, и заплакать так громко, как никогда я не плакала еще в своей жизни. Но я этого не сделала. И поэтому я стояла, не шевелясь, на снегу и смотрела внутрь себя, видя вокруг не прохожих, которых становилось все меньше, а твое лицо; и слушала надрывающуюся боль внутри себя.
А потом я поняла, что, оказывается, стемнело. И я не чувствую ног от холода, хотя на улице почти что тепло - чуть ниже нуля. Я увидела, что снежинки медленно вальсируют вокруг меня в фонарном столбе света на фоне черного геометрически неправильного рисунка ветвей. Я подумала: " Как красиво".
И поехала домой. Потому что жить нужно было дальше.