- Достали! - она бросила трубку на рычаг и прикрыла усталые глаза.
- Ма-ам!
- Да что такое! Спасенья нет!
Она мечтала отдохнуть от звонков и домочадцев, но те, словно сговорившись, допекали второй час. В комнату заскочила восемнадцатилетняя дочь:
- Мам, можно надеть твои светлые сапожки?
- С чего бы?
- Ну, я в клуб собралась.
- В клуб тонких ценителей прекрасного? Им непременно Manolo Blahnik подавай? - она содрогнулась, представив, как дочь месит её любимцами ноздреватый снег, потом только выбросить. - Выбери что-нибудь другое.
Девушка насупилась:
- Жалко, что ли?
- Жалко! Всё равно, что украшать подлинниками интерьер фастфуда! И вообще - просила не беспокоить.
- Всегда ты так! - закричала с пол-оборота дочь. - У всех матери как матери, а ты вечно вставляешь мне палки в колёса!
- Какие палки? Какие колёса? Порола я тебя мало, вот что! - женщина решительно поднялась с дивана, намереваясь исправить давнее упущение.
Дочь шмыгнула в свою комнату. Щёлкнул замок.
- Будешь хамить, получишь по первое число! - мать выкрикнула угрозу в закрытую дверь, из-за которой доносились рыдания.
- Ты не понимаешь! Ты забыла себя в моем возрасте! - дочь пнула дверь, и та дернулась под напором.
- Ладно, выходи. Поговорим без истерик.
Через минуту дочь, с зареванными глазами, появилась на пороге.
- В чем проблема? У тебя мало вещей? Или они недостаточно хороши для тебя? - мать, скрестив на груди руки, стояла перед ней.
Дочь шмыгнула носом, подбоченившись, приняла воинственную позу:
- Твои лучше! Это несправедливо!
- Серьёзно? - женщина смотрела в юное лицо и думала о том, с каким удовольствием обменяла бы фирменные тряпки на возможность скинуть с себя тяжесть лет.
- Да! Несправедливо! - дочь зло глянула на мать. - Ты старая уже, чтобы одеваться с иголочки! Тебе всё равно, во что рядиться, - никто не посмотрит!
Мать отпрянула, будто дочь хлестнула нагайкой, а не словом. Она провела дрожащими пальцами по ставшему мокрым лбу, - переживая только что услышанное. Дочь, заметив растерянность матери, победно усмехнулась, и, развернувшись, удалилась к себе. Мать подошла к окну, с тоской оглядела сирые деревца ранней весны. От произошедшего гулко обрывалось сердце. Она подумала о себе, восемнадцатилетней, когда любая обнова встречалась с восторгом. Дочь была одета лучше многих сверстниц, но ей не хватало.
- Когда же я потеряла её? - во рту появился привкус горечи. - Мне тридцать восемь, и я старуха.
Хлопнула наружная дверь, оповещая об уходе дочери. Мать вышла в прихожую, отметила исчезновение замшевых сапожек, - дочь поступила по-своему. Второй пары ключей не было, значит, гулять будет до утра. Она не могла объяснить, почему именно эта размолвка, а не какая-то другая, произвела неизгладимое впечатление. Почему мелкая ссора, повернула её чувства вспять. Что-то очень важное угасло в ней. Она взяла ручку с журнального столика и написала на обоях: "У каждой из нас есть повод вернуться в начало".
Оделась, мысленно попрощалась с домом и вышла в вечерний сумрак...