Аннотация: Персонажи -- списаны с реальных людей; события -- правда-полуправда-вымысел:) ("Сказочка" вошла по сюжету). Надо бы довести до ума, да времени не хватает. Будет дописываться и пополняться:)...
Женские Игры
Мы остановились перед высокой калиткой. На стук вышла объёмная пегая тетка:
- Вам кого?
Мы слажено улыбнулись в шестьдесят четыре зуба на двоих:
- Хозяйку.
- Это я, - тётка щербато проявила добродушие. - Студентки, что ль?
Мы кивнули.
- За мной идите, - она прошла вперед, показывая дорогу.
Мы семенили гуськом по узкому проходу, ограниченному с обеих сторон стенами. Он закончился видом на симпатичный садик. Тётка свернула налево, заскрипели дверные петли - сени. Справа была залитая сентябрьским солнцем кухня, слева - дверь в жилую часть дома. За ней разместился небольшой холл с ширмой - слева - где пряталась крохотная комнатка. Тётка, не задерживаясь, миновала его, и мы вошли в просторный зал, обставленный древней мебелью: шифоньер, диван, телевизор, стол и несколько стульев. Опять же, налево располагалась спаленка с кроватью. Дом явно имел "левый" крен, на что не мешало бы обратить внимание. Но нам, вторую неделю носившимся по городу в поисках крыши над головой, было не до мистических намёков - берём! Оставили залог, вернулись на прежнюю квартиру за вещами и переехали тем же вечером. Спать свалились, не разбирая баулов.
Утром - в свете распахнутых ставен - осмотрели приобретение. Помещение походило на конюшню для непородистых лошадей. Не успев умыться, взялись выметать чужой дух.
Мы - это я и моя подруга Алька, с которой соли съедено столько, что её хватило бы небольшому заводику по засолке огурцов на год, а то и на два.
Алька - песня. Полифония. Бес и ангел в одном лице - необычайно живом и выразительном. Алька неуловима, переменчива, авантюрна и полна сюрпризов, как ящик Пандоры. Алька исполняет, потом мы вместе думаем. Она тот двигатель, без которого моя жизнь походила бы на домотканый холст. Краски и брызги шампанского - дело её маленьких, проворных рук. Описать Альку - всё равно, что удержать солнечный зайчик в ладонях.
Алька... источает лёгкость бытия. Если вожжа попадает под хвост - невыносимую.
С первым "подарком" Дуся - так звали хозяйку - сунулась в окошко в разгар уборки:
- Забыла предупредить: в маленькой комнате остановилась Марина с сыном - ненадолго, не переживайте.
Мы не послушались и запереживали. С целью успокоить дёрнувшиеся нервы накрыли столик в мини-холле. За бутербродами одну из нас осенило:
- Ванная?!
Вскочили, бросив недожеванный завтрак. Хозяйка жила по соседству.
- Дуся! - наш вопль поднял бы мёртвого.
В дверном проеме нарисовалась помятая сном физиономия Дуси.
- Где туалет?
- Там, - она невнятно махнула рукой в одной ей известном направлении.
- Где?!
- В конце огорода, - она снова изобразила пасс.
- В конце чего?! - мы синхронно вздрогнули.
Дуся выбрела на крыльцо и терпеливо повторила:
- За садом - огород, через него - тропинка, которая упирается в туалет.
Алька побледнела:
- А ванная?
- Вам чё, помыться надо? Так это, тепло ведь - в кухоньке; похолодает когда, банные дни делаю - приходите.
Поблагодарили за радушие и на ватных ногах поплелись к себе. Желание навестить гигиен-блок терзало нетерпением. Не откладывая момент познания, вклинились в смородиновые кусты и, петляя по колючим "джунглям", выбрели на означенную Дусей тропу. За вспаханными грядками коряво возвышалась постройка, жутко напоминавшая конуру гигантской собаки. Оценив по достоинству комфорт продуваемого ветрами пенала и представив зимний период, мы впали в истерику. Городские девочки в деревенских условиях - несуразица. Отсмеявшись, решили продолжить поиски квартиры. Однако Господин Случай внёс свои коррективы.
***
Поздним субботним утром Алька возилась по дому - он теперь у нас был - на мою долю выпал поход в магазин. Распахнула калитку, скрывавшую улицу, и замерла: напротив стоял красавец-мужчина - взгляд, ярче самого синего неба, упирался в мой.
- Кто вы? - удивилась явлению.
Он помедлил:
- Я здесь живу.
- Простите?..
- Саша, что ты возишься? - раздраженный голос принадлежал эффектной блондинке, выросшей за его спиной.
До меня дошло:
- Вы Марина? И это вашсын?
- Да-а, - дамочка рассматривала меня.
- А мы с Алёной снимаем две другие комнаты. Проходите.
Оставив их, побежала за покупками. Посмеивалась про себя, угадывая обоюдное изумление подруги и нового соседа. Алька была звездой факультета. Невысокая, гибкая, изящная, с фигурой героинь комиксов. Мордашка - загляденье. Аккуратный прямой носик, зеленющие глаза, русые волосы до плеч, тёмные брови и пухлый румяный рот. Кисти и ступни напоминали детские, до того были миниатюрны. Стройные длинные ноги и походка "от бедра". ("Пишет и зачёркивает, - стонал потом Сашка, пялясь ей вслед. - Пишет и зачёркивает!") Её присутствие вызывало всплеск мартовского котизма у мужчин в возрасте от нуля до семидесяти лет.
Мы были восторженными второкурсницами, полными предожидания чуда. Что нам сортир на выезде, когда по несколько раз в день можно пересекаться с таким же - по нашему недомыслию - романтическим юношей. Идея переезда канула в Лету, не выдержав конкуренции с Мечтой.
В нашей жизни состоялось приключение. Утро начиналось с прихорашивания у мутного зеркала допотопного шкафа и пробежки на кухню - мимо коморки мамы Марины. Периферическое зрение развилось до основного, шаг приобрёл балетную невесомость. Сексуальный Саша - СС - очаровал нас обеих. Поспорив, мы пришли к соглашению: к кому проявит симпатию, та и получит на него права. До тех пор обязались соблюдать нейтралитет сторон.
Для девочек, выросших под строгим родительским надзором, внутрисемейные отношения матери и сына стали откровением. Они представлялись братом и сестрой и вели себя соответственно. Кроме того, у Марины была необычная работа - она ездила в Узбекистан перебирать хлопок. Малосведущие в хлопкоробстве мы всё же не понимали, каким местом она его перебирала: нежные руки Марины менее всего напоминали заскорузлые длани аграрных тружениц. Наша безграничная наивность не позволяла узреть очевидного.
На самом деле Марина была тридцатипятилетней проституткой, низкого пошиба и высокого полёта, любившая спортсмена Диму.
- Ох, - горевала она, утирая набежавшую слезу, - Димин-то инструментик "во", - Марина показывала кончик ногтя на мизинце, - но не могу без него, люблю!
Её чаяниями мы узнали о жизни вообще и о мужчинах в частности.
- Научу, девчонки, как рассекретить мужика, - вела Марина мастер-класс. - Глядите на руки. Вон, у Шурика моего - сразу ясно, что там всё правильно, - пиарила она сына с невинным видом.
Мы с Алькой украдкой изучили длинные крепкие пальцы СС. Провели количественную аналогию. С определением качества возникли проблемы - не вычленялось. Я деликатно выпытала у Марины, как разведывается трудовая жилка.
- Да один-в-один! Если вялые ручки, значит, и там - "на полшестого", если сильные - стоит, как надорванный. Хочешь проверить?
Не стала уточнять, чем надорванный лучше целого - хватило общего курса. Неожиданные знания сказались на отношении к противоположному полу. Мы начали воспринимать мужчин, используя научный подход.
- Ваша вольность перешла все границы! Вы пропустили половину занятий! - вещал декан, меря грузными шагами кабинет. Я стояла, не смея поднять головы перед вершителем студенческих судеб. - Вы дерзите преподавателям. Да что там - хамите! - он театральным жестом воздел руки.
Не нужно было этого делать. Резкое движение вывело меня из покаянной позы, и я уставилась на дебелые кисти декана. На детском лице отразилось глумление профессионалки-Марины. Уловив насмешку, декан рухнул в кресло, рванул узел галстука и просипел:
- Убирайтесь! Чтобы я вас не видел!
Почетная миссия нашего воспитания перешла к его заму, о котором метода ничего предосудительного сказать не могла.
Тем временем - СС воплощал в жизнь поговорку "ласковое теля двух маток сосёт". Нацеловавшись со мной, он переметнулся к Альке. В женской дружбе назрел конфликт. Поругались. Покричали. Помирились.
Осенним призывом СС проводили в СА*. Стоял, стриженый, на коленях - в образе - прощение вымаливал. Простила, чего ломаться? Никто своему сердцу не хозяин. Уж яблочко от разбитной яблоньки и - подавно.
***
Сашкин отъезд и нагрянувшая зима торопили со сменой квартиры. Основательно подмороженные в Дусином огороде зады выгнали на поиски крова. Пометавши по городу и знакомым, договорились с глуховатой бабулькой на комнату. Прожили недолго у нее и съехали, не выдержав теплового удара. Дом отапливался углём - сутки через двое. Экономя, бабка накачивала жАру впрок, поэтому: один день мы торчали на крыльце варёными раками, жадно хватая прохладный воздух, два - выбивали зубами дробь, кутаясь в ватные одеяла. Пришлось в который раз побегать, выспрашивая вакансии. К летней сессии фортуна снизошла, и мы поселились в двухкомнатной квартире у татарки Нины. Счастью не было предела - центр города, горячая вода, санузел, нормальная температура, газовая плита. Мы вздохнули с облегчением - можно было вернуться к учебе и ежедневно принимать душ.
Так прожили полтора года. Лозунг третьего курса: "бороться, искать - найти и не сдаваться". Мы встревали в небезопасные авантюры в поисках удачи. Романтические бредни по-прежнему витали в наших головах, и мы не теряли надежду обрести любовь в объятиях сверстников. Проза реальности ставила под сомнение теорию и выводила на авансцену молодых людей, чьи интересы шли вразрез с нашими. Подкованные чередой знакомств, мы приобрели недюжие навыки по выживанию в экстремальных условиях. Если визави замышлял неджентльменское поведение, "пеленгатор дурных наклонностей" давал тревожный звонок, и мы вовремя уносили ноги. Бывали осечки, когда интуиция дремала, - тогда спасались смекалкой.
Не без оснований предположили, что проблемы навеяны злополучной девственностью, будто бы выписанной на лбу. И после моего очередного сражения и Алькиной поездки с сумасшедшим таксистом за город, приняли твёрдое решение покончить с этой напастью.
***
У Нины были замужняя дочь и годовалый внук, жившие отдельно. Казалось бы, как это касалось нас? Коснулось непосредственным образом. Роль нянек - напрягала, сальности зятя - вызывали отвращение. Не говорили о его домогательствах, чтобы не ссорить семью, а он молчание принимал за поощрение. Вынужденно гуляли допоздна, когда семейство навещало Нину.
- Я Денис. Как зовут вас? - обратился молодой человек, запрыгнувший за нами в троллейбус.
Было часов десять светлой морозной ночи, - сбежав от зятя Нины, мы возвращались с прогулки.
- Вы один претендуете на обеих? - рассмеялась Алька.
- Отчего же? - раздалось за моей спиной. - Мы вдвоём.
Обернулась на голос. Высокий мужчина - старше Дениса - правильное лицо с весёлыми светло-карими глазами. "Красив и - усат. Не моё", - определила навскидку.
- Роман, - представился усач.
"Таракан", - нарекла в уме. Время позднее - провожатые не помешают. Ребята довели нас до подъезда, и уже там мы нарезали круги по двору, продолжая увлекательную дискуссию.
Роман... говорил. Умно, иронично.
- Здоровый цинизм, - метко охарактеризовала его манеру Алька.
Роман был врачом-психиатром и, судя по раскладу, предназначался мне. Денис воспылал к Альке.
Как выяснилось, Роман слыл легендарной личностью. В старших классах он выдумал страну Картею - племянницу Швамбрании; изобрёл не доступный посторонним язык, свод законов - "постулаты", карту и герб. Государственный порядок - самое замечательное! - предусматривал сбор подати. В Картею рвались косяками, привлеченные необычностью мероприятия. Налоги элита по традиции пропивала, внушая сторонникам, что их деньги идут на благое дело поддержания стран третьего мира. Сообщалась сия великая тайна каждому member'у в отдельности, дабы не спугнуть хрупкое доверие облапошенных. Иллюзия избранности держала крепче клятвы. Бойцы невидимого фронта молчали друг перед другом, гордясь особым приближением к Императору.
В эпоху нашего знакомства Роман отошёл от дел, хотя навыков не растерял. Возможно, пациенты не давали зачахнуть таланту?
- Видите ли, доктор, я его бил, потому что он смотрел на меня, и его взгляд пронзал насквозь.
- Да-да, пронзал, упирался в позвоночник на уровне грудины и застревал там? - голос Романа задумчив, с грустинкой.
- Точно! Как верно Вы меня понимаете!
Я сидела в коридоре и наблюдала в приоткрытую дверь. Взгляд доктора - продолжение взгляда "психа". "Кто из них болен?" - раздумывала я во время приёма, ничуточки не переживая за себя. Парадоксально - не привлекая, Роман привлекал: с ним было свободно и легко.
- Смотри, свежий фаршец побежал, - говорил он Денису.
Мы с Алькой следили в указанном направлении, но ничего, похожего на фарш, не замечали.
- Что такое "фаршец"? - приставала я.
- Девушка.
- Как вульгарно звучит!
- А ты не вслушивайся - вдумывайся. "Фарш", потому что можно лепить.
- Котлету? - язвительно цедила сквозь зубы.
- Женщину, - лукаво усмехался Роман.
Он покорял дам всех возрастов.
- К вам сегодня мужчина приходил, - по блаженному выражению обычно стервозной физиономии Нины было понятно, кто именно.
- Это её. - Алька, чтобы закрепить реакцию, тыкала в меня пальцем. - Любит её до потери сознания.
Одно появление Романа, и по ночам хозяйка перестала запирать дверь на щеколду.
Друзья Романа - рекордсмены "Красной Книги". Раздел - "Мужчины особенные". Все они слетались к Альке, как пчелы на мёд.
Руслан... знал восемнадцать языков. Половина из них, сгинув до Рождества Христова, хранилась лишь в его памяти. Он был романтичен, разбирался в современной музыке и боготворил Альку. Она не столько отвечала взаимностью, сколько поощряла поклонение. Он привозил из Америки сборники новых групп, записывал ей саунд-треки, читал стихи, варил несравненную картошку в мундире и собственноручно кормил ею Алечку. Почему картошкой? Романтик же! Походы оставались за кадром, а вот "дымок костра" он устраивал дома, всякий раз подпаливая новую кастрюлю. Гитару заменял плеер, спальный мешок и палатку - комфортабельная квартира и кровать king size. Алька пускала романтику в свою жизнь промежду прочим, поэтому Руслану в её напряженном графике отводилось предпоследнее место.
Замыкал шествие дантист Серго. Неподдельный алмаз (по моим меркам) в короне поклонников. Он был великолепно сложен и умел радоваться. До последней капли выпивал прелести и невзгоды повседневности. Несколько лет тюрьмы - за хищения - укрепили его дух и тело, не принизив налётом грубости.
Серго... жил. Редкое и ценное качество - не влачить существование, а наслаждаться проживаемым. Алька боялась его прошлого и - как следствие - отвергала ухаживания. Чтобы проявить суть Серго, надо привести пример, который поставит в тупик самого отъявленного циника всех времён и народов.
- Ты подумай: открываю дверь, стоит древняя старушка. Со второго взгляда признал - напудрилась, губки подкрасила, платочек нарядный повязала, - обратился Серго к Роману.
- Что за старушка? - Роман разлил по бокалам вино.
- Помнишь, мы с Егором выпивали у него на квартире?
- Когда ты сутки трезвел? - Роман, смакуя, пригубил напиток.
- Ну, да... - Серго лихо опрокинул полбокала в себя и продолжил: - Егор пригласил свою девушку, не позаботившись обо мне. Ночью, когда они ушли в спальню, я остался ночевать в кухне. Подумал, выпью последнюю, чтобы спать спокойнее, и лягу. Тут вползает из коридора старушенция. Рот без зубов, шамкает что-то. Спрашиваю: "Ты кто?" - испугался, что до Панночек допился. - "Хозяйка я Егорушкина". Одному скучно, налил ей. Выпили. Хорошо пошло. Утром Егор разбудил, говорит: "Что бабка Марфа у тебя делала?" - "Пили мы". - "Вдвоём под одним одеялом?" Накричал на него, чтобы глупости не молол. Дома уже память стала возвращаться. Особенно беззубость докучала, - он взъерошил обеими руками волосы и посмотрел на Романа.
- И что ты сделал? - Роман, зная приятеля, ждал продолжения.
- А что бы ты сделал на моём месте? - Серго допил оставшееся в бокале вино. - Пошёл к бабке и переспал с ней на трезвую голову, чтобы удостовериться, что Егор наврал.
- И что? - Роман падал со смеху.
- Что? Не сочинил! Как стала она охать да причмокивать, всё и вспомнил - был я с ней накануне!
Роман не мог смеяться, только всхрюкивал по-поросячьи:
- Зачем проверять?!
- Эх, ты! Ума палата! Первым может быть каждый, - подначил он Романа, - ты назови того, кто с гордостью скажет: "Я был последним!"
Роман заключительно всхрюкнул и начал завидовать Серго: таким достижением он похвастать не мог. Серго с довольным видом похлопал друга по плечу:
- Вот на последний этаж ножками и притопала - от эликсира молодости воспряла, до меня лет пять на улицу не выходила. - Серго умилённо улыбнулся, - Пришла - неве-еста... - И буркнул под нос: - Еле выпроводил!
Мы с Алькой не дышали, захлёбываясь смехом: мужской разговор - воистину!
Время, проведенное с Романом и его окружением, благотворно повлияло на наше мировоззрение. Кругозор расширился, и пресыщенный идеализм сменился более-менее реальным восприятием действительности. Мы осмелели - разругались с хозяйкой Ниной, устав замалчивать прилипчивость зятька, и переехали ещё раз. Денис через некоторое время отбыл в Узбекистан - быть может, они с Мариной организовали совместную артель по обработке хлопка? Наши отношения с Романом блекли и шли к логическому завершению.
***
У Альки был звёздный период в апогее. Её обожали мужчины, которыми она виртуозно манипулировала, назначая одновременные свидания. Если бы стратегическое расположение дома позволило, под нашими окнами самостийно организовалась бы автостоянка. Но, к огорчению подруги, "фишек" - без опасений быть разоблачённой - выставлялось не больше трёх. Перед выходом она, свернув серную головку спичке, бросала жребий на счастливчика. Сложная комбинация, когда не везло ожидавшему у подъезда. Мне доставался отвлекательный манёвр, и я спускалась к машине.
- Извини, Алька заночевала у тётки, ждать не имеет смысла, - сострадание в моём голосе лишало сомнений "отстранённого на сутки".
Он уезжал, Алька преспокойненько прыгала к другому и завеивалась гулять до утра. Она крутила вассалам носы с жонглёрской ловкостью - никто ни разу не пересёкся и не заподозрил в неверности. Из общей когорты выделился Веня.
Веня... писал. Картины. (А Вы что подумали?) Его возносили и славословили на каждом европейском углу. В Париже висели афиши о вернисажах, приезжали иноземные репортеры, мастерскую посещали ротозеи - Веня был в некотором смысле культовой фигурой богемной тусовки. В его коттедже пересекались литераторы и бандиты, маститые персоны и девчушки, вроде нас. Как художники художника мы обязаны понять Веню: он не смел пройти мимо Алькиных достопримечательностей и пал к её ногам, сраженный земным воплощением Афродиты.
Веня был плодовит в творчестве - площадь двухэтажной мастерской заполняли груды холстов, бережно прикрытых тряпицами. Живопись мы, по-видимому, ценили примерно, как сельское хозяйство Средней Азии, потому что не признавали руки Мастера в абстрактной мазне. Портреты напоминали оригиналы карикатурным сходством, полотна - картинки пациентов Романа. Мрак, короче. Мы с Алькой не один день ломали головы над феноменом успеха Вени - разумной причины не нашли. Случай - в лице Игоря, познакомившего нас с Веней, - расставил точки над "ё". Он предложил эксперимент, и мы вчетвером сели играть в кости. Так вот, в течение часа Вене выпадало "5:5" и "6:6" - везунчик! Алька приняла к сведению знак судьбы и включила Веню в список постоянных.
Веня был чудаком на все буквы алфавита: он голодал неделями, истязал себя упражнениями и философией великих, дудел на флейте и графоманил на досуге. И, тем не менее, всесторонне развитый Веня кое в чём не угодил Альке.
- В постели он нормальный, - Алька, рассуждая, старалась быть объективной, - диета держит его в отличной форме. Но в конце, когда и мне желательно отдаться медитации, он издаёт такой звук, что волосы по телу шевелятся в произвольном порядке. - Алька хаотично мельтешила руками, уточняя, где и как именно ведут себя волосы. - Начинает тихо "а-а-а", без запинки наращивает силу "а-а-а!" и в завершении это уже турбинный вой реактивного двигателя "А-А-А"!!! И я, как бортмеханик, жду, пока он наорётся, взлетит и повиснет под потолком лопнувшим дирижаблем! - Алька кривилась, вслушиваясь в воспоминания. - Может, от голода? Давай, накормим его?
Веня категорически отказывался есть, предпочитая поститься и кричать по ночам дурным голосом. Нервы Альки дали течь, и она произвела рокировку прямо у Вени в мастерской. Новой фигурой стал режиссер Мурад. Он влюбился в Альку по-взрослому, и увёл её у бывшего уже друга без ложного смущения. Мурад пережал - заявленная монополия испугала Альку: чувств и страсти было слишком. И Алька была слишком. Слишком юной, слишком воздушной - слишком не готовой к мощи зрелой любви. Она ушла, дорожа с боем добытой свободой. Но - влюбилась. Как водится, в "ничего особенного".
Женщины удивительны - вместо лучшего, выбирают худшее и возносят на пьедестал. Наверное, Пигмалион был женщиной, а Галатея - мужчиной, и лишь фантазия рассказчика поменяла их местами.
***
Кирилл. Забавный был тип, в угоду моде под иностранца стилизовался. (Экс-жена - мадам заграничная - в память о себе гражданство оставила). Алька перебралась жить к нему - по "зову души".
Кирилл... глючил. Постоянно. Он так заигрался, что подозревал женщин в корысти. На что было зариться? На ГАЗ 31-02? На средней руки домик? На заграничный паспорт? Он был симпатичным и нескучным, но глюки, на которых сбоил, как потрепанный компьютер, тяготили. Алька выделила его из череды поклонников - музыкантов, художников, режиссеров и просто богатых - как единственного.
Его странности поначалу не тревожили - мы их списывали на оригинальность натуры. Мнительный Кирилл находил у себя болезни, сверяясь с медицинским справочником. Алька холила тридцатисемилетнего мужика, как малое дитя. Она договорилась с Романом, чтобы с его помощью выделили палату "люкс" и хирурга, поскольку Кирилл нуждался в удалении чего-то-там. Операция прошла успешно, и, выхаживая любимого, она круглосуточно дежурила в больнице.
Я скучала без подруги и, чтобы развеяться, начала общаться с соседкой Ленкой - заурядной девицей, не раз битой мужем. Он у неё тоже "глючил", выдумывая, что все сбивают жену с истинного пути. Ленка была не промах: боялась, но - гуляла.
***
- Ты откуда? - глаза Альки таращились блюдцами.
- Да мы с Ленкой пришли Кирилла проведать, - я присела на её кровать.
- В три часа ночи? - Алька сонно высматривала циферблат.
- Днем времени нет, - я рассмеялась, давешняя круговерть неслась ускоренными кадрами.
- Что случилось? - Алька села, настраиваясь слушать.
Я кивнула на Ленку, притихшую на стульчике.
- Да вот, из-за этой курицы досталось, - начала я живописать в лицах:
"У меня зазвонил телефон - помнишь? Так и было.
- Выручай! Встретила свою бывшую любовь, приглашает за город до вечера. Поехали со мной, чтобы муж чего не заподозрил? - Ленка.
Спрашиваю:
- Народ адекватный? В историю не вляпаемся?
- Да что ты! Головой за них ручаюсь!
Договорились через час выдвинуться к месту встречи. Ёлки! Мужиков две машины!
Я - Ленке:
- Да ты, мать, сдурела? Тут же приключений на сто задниц!
- Клянусь, все будет нормально. Ничего не бойся!
И поверила ведь! Поехали толпой на какую-то базу. Хилые домики, стоящие друг от друга за тридевять земель, интерьером, прямо скажем, не избалованные. Наш - лачуга с предбанником-кухней, переходящей в мрачную комнатенку с пародией на камин. Холодновато - вошли. Мужики давай поклажу выгружать, полкухни завалили. Пикник женских рук не терпит - учили, помню. Вывезли на природу, сами и стряпайте. Присела к столу, ручки сложила - жду угощений.
И тут:
- Чего сидишь? Подруге надо бы помочь.
Заходят. По одному. Разглядела. Подурнело: ничего себе бугаи! Шальная мысль: "Дёргать и побыстрее!" А куда срываться, если до города день верхом? Ясно - "веселье" не за горами. В кухне эта красавица хлопочет, тарелки конвейером через полдомика на стол мечет. Думы в голове роятся, в покое не оставляют: "Сейчас они выпьют, и начнется. Ладно, по обстоятельствам".
Пошло застолье. Даже обвыклась маленько. Однако то была лишь присказка! Гости подъехали - еще пара груженных гоблинами машин. Смотрю, Ленке совсем нехорошо: "бывший" ночевать удерживает. Не-е, эта идея и в мои планы не входила. Кому веселье, а кто пути отступления планирует. Не помню, чем не угодила одному из новоприбывших, только он подскочил, выбежал куда-то и вернулся с пушкой в руке. Носится, потрясает ею напра-налево. Потом и вовсе наставил на меня ствол, орёт:
- Убью-у! С-сука!
Представь: парень в подпитии, палец - на спусковом крючке, в глазах - разброд и шатания. И беда - умолкнуть не могу, высказываю наболевшее. Задело меня это - "с-сука". Ленка - в ауте. Мужики - в осадке. Кто его оттуда выволок, и как уехали, в неразберихе не приметила. Оставшиеся кутить продолжили. Думаешь, успокоилось? Объявился преемник, из "наших" уже. Чем я им насолила? Несет нелицеприятную ахинею в мой адрес. Со стресса меня повело - я и ляпнула что-то про петуха, несущего чужие яйца. Тишина обрушилась на стол. Ощутимая такая, вязкая. Восемь ртов закрылись, как один. Восемь пар глаз впились в меня, как в самоубийцу. Проскользнуло даже некое благоговение перед самоотверженной отвагой дурынды, полезшей с вилами на танк. Тот, который "петух", встает и направляется к камину, ворошит там угольки, не грозит, не возмущается - чинненько так, благородненько. Напряжение спадает, возобновляется гомон разговоров. А мне-то не спокойно! Пока народ жует, выбираю главного - здоровенного мужика, к которому прислушиваются. Ничего не происходит, "петух" по-прежнему изучает камин. Стоило расслабиться, как из-за спины, на манер удавки, перекидывается шампур и плашмя впивается в горло по самое не могу. Извернулась и - одним прыжком за стул главаря, прихватив со стола бутылку шампанского. Держу её газированной гранатой в руке.
- Только сунься, пришибу! - не сказала, прошипела.
Главарь рыкнул:
- Никому не трогать. Она моя.
"Петух", сложив крылья, уселся на свой насест, а я, для гарантии, поближе к вожаку.
Догуляли, можно и восвояси. Не тут-то было! "Бывший" требует от Ленки ночи блаженства. Ей не до того - домой бы поскорее. Я подгоняю, фактически стоя на пороге. В закуток кухни-сеней заходит главарь и разъясняет мне, бестолковой, правила игры:
- Дорогая, тебе придется остаться со мной. Выбора нет. Или со мной - или достанешься всем.
И тут я, наконец, испугалась. За этот милый вечерок - впервые.
- Я не могу, - говорю, - совсем не могу.
- Почему? - незатейливо удивляется он.
- Э-э... девственница".
Алька хмыкнула:
- Да ну?
- Ну, да - все способы хороши, вдруг сработает? - я продолжила:
"Он, в отличие от тебя, не усомнился - полез в карман и стал бросать из него на стол пачки банкнот.
- Если будешь со мной, тебя никто не тронет, и это - твоё.
В мозгах заплясало, до того нереальным казалось. Говорят, в психологии называется отрицанием ситуации? Уж как я отрицала! А она, ситуация, не отрицалась ни в какую. Что делать? Паника пожирала. Поглядела в очи звериные, схватилась за сердчишко, да и сложилась на полу в обмороке. Что в Ленке хорошего - находчивость в опасной ситуации - вопит:
- Опять у нее сердечный приступ! Срочно в больницу! Она может умереть!
Хватают меня, тащат на кровать, (едва не обмерла со страху, как уложили), - дышу через раз, глаза под образА. Ленка причитает, чуть ли волосы на себе не рвет - всё, как надо. Мужики враз отрезвели, топочут, что слоны на водопое, шум-гам, еще эта надо мной орет, не переставая.
Как от нас отвлеклись, я ей:
- Не галди. Со мной всё в порядке. А так я оглохну.
Ленка по-партизански, одними губами:
- Да знаю, знаю! Эт я для острастки и правдоподобия.
Медпункта в глуши, ясен пень, нет. Команда:
- По машинам!
Меня бережно укладывают на заднее сидение, головой на колени нудящей Ленке:
- Сейчас укольчик сделаем, сейчас хорошо будет.
Лежу, сиплю, как клиникой предусмотрено. Кто за рулем, не вижу, но ноги и нервы у него крепкие - вдавил до упора педаль газа, у больницы только снял. Всю дорогу тряслась: "Не приступ, так авария!"
Приемный покой. Благословенный! Снова на руках. Всех переполошили. Несутся с каталкой, забирают меня и, практически не тормозя, (гонка продолжается), мчатся в отделение. Ленка - за нами, мужики - в Приемном. Ты бы видела физиономии санитаров, когда на одном из бесконечных поворот умирающая внятно предложила:
- Стоп, ребята. Перекур.
Они замахали на меня руками, как на привидение. Шустро слезла с каталки, и мы с Ленкой пришли по стрелкам в "хирургию" - к вам".
Я перевела дух. Алькин хохот разбудил Кирилла. Светало. Смех-смехом, но нервотрёпка была недетской. Ленку ждало продолжение - бешеный муж, меня - теплая постель. Мы расшаркались, договорились с Алькой о вечеринке и отправились по домам.
Приближался Китайский Новый Год, и мы наметили посиделки. Собирались у Альки с Кириллом. "Почистив пёрышки", устроили всё по высшему разряду: стол, снедь, выпивка, свечи, фортепианные экзерсисы. Гости, завороженные салонным приёмом, разъехались поздно. Альку отослала спать, - передохнуть от надоевшего хозяйства, - сама принялась за кухню. Пока прибирала, дом утонул в сонной тишине. Оглядев результат героических трудов, напоследок внесла заключительный штрих - элемент творчества, так сказать. Чтобы утро выдалось приветливым, слепила из огарков фаллос в гипервеличину и примостила его в центре стола. Натуральный такой, живенький вышел, только краски подцветить не нашлось. Полюбовалась и - в отведенную комнату почивать. Похоже, электрики крепко пили, когда размечали проводку: выключатели обнаруживались в неожиданных местах. В моем случае освещение отключалось в коридоре, затем предстояло найти впотьмах кровать. Когда незнакомое пространство, того веселее. Пробиралась, ножкой нащупывая "брод", чтобы ненароком не сломать себя или мебель. Полпути одолела и насторожилась: дискомфорт в комнате. Повернула по разведанной тропке назад: свет, обратно - вот те на! Братец Алькиного boyfriend'а собственной персоной - разнежился под моим покрывалом: лежит, глазами поводит. Выдворила и к заре, наконец, успокоилась. Разве дали девушке выспаться? Проснулась под сверлящим взглядом, а рядом этот - в изголовье и с пластмассовой ромашкой (благо, не с венком) в руке. Даму сердца, значит, добрым утром встретил. Не стала говорить, что соответствующая проблеме клиника неподалёку - зачем рыцаря обижать? И так обижен на голову. Тут крик еще из кухни - скульптура им, видите ли, не показалась. Альку честно предупредила, что пора бежать из этой семейки, и ретировалась оттуда первой. Она задержалась, чем добавила себе хлопот.
***
На майские праздники Алька с Кириллом повздорили. Она страдала, компенсируя отрицательные эмоции ухаживаниями других. Одноклассница Альки - Натка - пригласила нас погостить, и, чтобы не копошиться в насущных переживаниях, мы согласились. Натка, недавно переехавшая в Ереван, обещала массу приятных впечатлений. За нами заехали её друзья, и мы отправились в путешествие на машине.
Гарик - пузатый, крепкий мужичок, лысый, со светлыми глазами навыкате. Арам - молодой, высокий, симпатичный и сладкоречивый; запал на Альку с первой минуты.
Дорога занимала два дня. На ночлег в мотеле проезжего городка сняли разные номера: мальчики - налево, девочки - направо. Арам кружил над Алькой коршуном, не давая ей проходу. Алька настырно сохла по Кириллу. Ужин заказали в соседнем ресторанчике с живой музыкой. Гарик солидно восседал за столом, я жевала, Алька грустила рядом, Арам жгучими взорами топил лёд её тоски.
- Почему печальная? - он взял её за руку, сокращая расстояние.
- Да так...
- Влюбилась, да?
- Влюбилась...
- Как его зовут? - темпераментный Арам злился.
- Неважно...
- Важно. Саша, Дима, Серёжа? Как?
- Не скажу...
- Значит, Сашик, - подытожил Арам.
Он направился к оркестру и, переговорив с певцом, вернулся к нам.
- Эта песня звучит для Сашика! - раздалось в микрофон.
Горячая мелодия латины подняла нас с Арамом в пляску. Мы зажгли - Гарик с Алькой занимали созерцательную позицию. Посмотреть было на что. В пируэте я попала каблуком в стык напольного покрытия и неуклюже, с танцевального виража, села на пол. Стыд ошпарил до корней волос, и я не придумала ничего лучше, как, раскинув руки крестом, лечь навзничь. "Позо-ор!" - горланило внутреннее "я". Зажмурилась, чтобы забыть о здесь и сейчас, подождала, открыла глаза и увидела нависшего надо мной Арама.
- Ты в порядке? - он здорово переполошился.
Поднял, поставил на ноги, а я - высчитывала траекторию провала сквозь землю и ещё дальше. Алька уже стояла рядом:
- Убираемся?
- И скоренько, - я выскочила наружу.
Отдышалась на свежем воздухе - лицо полыхало, уши горели. Ребята успокаивали, по доброте пряча улыбки. Мы втроем шли первыми, Арам следовал чуть поодаль. С расстройства он перебрал, поэтому двигался ломаной линией от бордюра к бордюру, напевая по-армянски. Мы хихикали над моим выступлением и не сразу поняли, что аккомпанемент заглох - Арам исчез. Ни шороха. Мы в панике побежали назад. На полпути к ресторану Арам нашелся - он лежал в кустах, и, пытаясь подняться, барахтался, как опрокинутая черепаха.
- Арам? - Гарик протянул руку и вытащил его. - Что, брат, плохо?
- Не-ет, хорошо! Вы думали, я упал? А я наоборот - скрывался! - он многозначительно погрозил кому-то указательным пальцем.
Мы с Алькой прыснули смехом. Арам выглядел забавно - с листиками во взъерошенной шевелюре, в испачканной зеленью одежде, качающийся и несдающийся.
- Лопни, но держи фасон, - пропела Алька и добавила: - Бонд. Джеймс Бонд.
Арам, не справившись с организмом, икнул и снова "скрылся".
***
- Девочки, подъём! - разбудил стук в дверь.
В окно лился солнечный свет - утро. Арам пришел поднять нас.
- У меня синяк, а ты как? - я сочувствовала измочаленному похмельем партнеру по вчерашней самбе.
- Не спрашивай. В ротике, как в туалетике, - поморщился. - Помню местами, - он рукой разделил голову на воображаемые сегменты, - здесь помню, а тут - не помню.
- Ничего, поправишь здоровье в дороге, - Алька поставила перед ним чемодан.
И мы поехали.
Алька часто рассказывала о подруге, показывала фото, но реальная Натка была лучше во сто крат. Ослепительная красавица, sex-bomb. Натку можно было ангажировать к клиентам реанимации - в качестве шоковой терапии. Стройная брюнетка с утрированной Алькиной фигурой. Черноокая, с классическими чертами круглого лица. Вокруг неё ощутимой аурой витала сексуальность. Она была как взрыв женственности, её квинтэссенция.
- Вот это да! - брякнула, впечатлённая.
Натка засмеялась - тепло, неспесиво. Мы подружились "на раз".
Распорядок дня был стандартным - кто звонил первым, удостаивался чести быть представленным почётным гостьям. Объездили все достопримечательности - исторические и гастрономические. Цветы, подарки, комплименты, внимание - много ли женщине надо, чтобы чувствовать себя несравненной?
В "армянский горках" существовало одно "но" - комендантский час. Его-то начало мы однажды и пропустили. Выехали из загородного клуба, и первый же пост принял нас в суровые объятья. Бородатый мужик в перекрещенных на груди пулеметных лентах исследовал документы. Мужчины побеседовали, и мы понеслись, не задерживаясь.
- Нат, о чём говорили? - я попросила перевести разговор.
- Он сказал, что нам дальше ехать нельзя, а то могут обстрелять, - ответила бесстрашно Натка.