Аннотация: История об очередном Идеальном Обществе. Что ещё нужно отнять у человека, чтобы избавить его от проблем? На этот раз у него отняли... женщину. Будет ли он счастливым? Будет ли он человеком?
Культ Благословенных
Ты можешь с ней расцвести и засохнуть,
Она сожрёт тебя, как цветок - тля,
Но всё равно, лучше уж так сдохнуть,
Чем никого никогда не любя.
Дельфин
На улицах всё было спокойно.
Время давно перевалило за полночь, и большинство добропорядочных горожан крепко спало. В Благословенном Городе, где права жителей соблюдались неукоснительно, так было заведено: после восхода - право на работу, после заката - право на отдых. Тот, кто пользовался первым, никогда не отказывал себе и во втором; не мог и не должен был отказывать. Это простенькое правило являлось лишь одним из того свода, на котором зиждилось благополучие города. Поэтому редкие прохожие, появившиеся на улицах в столь поздний час, не могли не вызывать подозрения: они непременно были либо лентяями, либо тунеядцами. И если бы сейчас на кого-нибудь из них из-за угла выскочили люди в серых плащах с капюшонами, выхватили длинные ножи и начали отрезать кошелёк от пояса - а то и голову от тела - никто даже не озаботился бы открыть ставни и взглянуть, как простофили терпят заслуженное наказание. Да, тени, лежащие между домами, были достаточно густы, чтобы спрятать целую шайку воров, готовых покарать праздных ночных гуляк. На их счастье, воров в городе уже давно не осталось.
На улицах всё было спокойно. Иначе и быть не могло.
Никакая опасность не поджидала бездельников, попусту тратящих время, отведённое им на целебный сон. Милость правителей Благословенного Города распространялась и на них. Им не приходилось скрывать золото от грабителей, дочерей - от насильников, а самих себя - от убийц. Они ничего не боялись. Все страхи, от начала времён прятавшиеся в темноте городских улиц, давно были изгнаны. И даже встреча со стражниками, в иных местах всегда готовыми взять с обывателей лишнюю плату за спокойствие, не пугала горожан: здесь не могли появиться и стражники - равно как и нужда в них. И всем это было прекрасно известно.
Только одному человеку, идущему по спокойным улицам, было известно нечто иное.
Он знал многое, что скрывалось от прочих горожан. Одной из его тайн было то, что за мирной тишиной на самом деле наблюдало множество пар бессонных глаз. Жителям незачем было об этом знать, незачем было думать, что ночную тишину может кто-то нарушить, и для усмирения преступника может понадобиться стража. Ещё строже незнакомец берёг другой секрет - что одна пара этих глаз принадлежала ему самому. Он не желал ни почёта, ни неприязни: всё, что ему полагалось за службу, он получал от правителей Благословенного Города. И наконец, последней его тайной было то, что практически все люди, наблюдать за которыми его принуждал долг - ничтожества.
Впрочем, его часто подмывало раскрыть эту тайну первому попавшемуся из них. Но полученное удовольствие вряд ли перевесило бы грозящее наказание, которому его неизбежно подвергли бы правители. К тому же, всё равно никто бы ему не поверил. И поэтому Роберт Двеллер, лейтенант Тайной Стражи Благословенного Города, продолжал свой путь молча.
Улицы заливал неяркий голубоватый свет - ещё одно подтверждение того, что Благословенный Город помнит даже о ночных гуляках. Его вполне хватало для того, чтобы разбирать дорогу; более того, его мягкость успокаивала. Возможно, в другом месте призрачное сияние придавало бы домам и прохожим пугающий вид - но только не здесь, где никто ничего не боялся. Свет фонарей то заливал лицо Роберта, то вновь отступал с равномерностью, сходной с дыханием морских волн. Таким же ровным было и биение сердца лейтенанта, и его шаг: Роберт ни о чём не волновался и никуда не спешил. Только блики фонарей, то и дело поблёскивающие в его глазах, не следовали точному ритму. Впрочем, он старался, чтобы никто этого не заметил. Не то, чтобы лейтенант стыдился этой единственной неупорядоченности в себе: просто горожанам не следовало знать, как пристально наблюдают за ними водянисто-серые глаза. Видеть всех, самому оставаясь невидимым - сложная задача; но Роберт не зря был лейтенантом, да ещё и подающим надежды стать капитаном.
Он старательно вглядывался в лица прохожих, следя за тем, чтобы в их походке и взглядах виднелось не больше тревоги, чем у него самого. Мельчайшее беспокойство или недовольство он должен был заметить, а причину - отследить и искоренить лично. Более крупные проблемы решались всем его отрядом, а то, что лежало за пределами его власти, немедленно становилось известно высшим чинам Тайной Стражи. Таким образом, всё было очень просто, как и остальные законы Благословенного Города. Поэтому Роберт не боялся столкнуться с нарушителями спокойствия. Гораздо больше его беспокоила возможность встречи с людьми другого порядка. Именно их он высматривал в голубых тенях тщательнее всего - всей душой, однако, надеясь, что никого не увидит. Появление их стало бы посягательством на священные устои Благословенного Города.
На улицах всё было спокойно. Ночью и днём, зимой и летом, в любое время в любом месте, везде, куда простиралась власть города-государства, по праву именовавшегося Благословенным. Ныне и присно и во веки веков он был свободен от зла. И лишь потому эта земля смогла стать раем, что её правители нашли корень всех несчастий, от сотворения мира терзавших человечество. Где только его не искали философы, политики и поэты! Одни предлагали отменить деньги, другие - уничтожить оружие, третьи вообще грезили об устранении законов и царстве всеобщей свободы. Но все их попытки проваливались, а идеи признавались абсурдными сразу же после возникновения. И много утекло воды - а ещё больше крови - пока люди вспомнили, что Господь указал им источник зла ещё в начале времён.
Это была женщина.
Именно из-за женщин возникали все стычки между мужчинами - начиная с тех, которые решались с дубинами в руках за околицей села, и заканчивая теми, в которых люди гибли тысячами в течение десятилетий. Из-за них слабые убивали самих себя, а сильные - других. Люди наивно считали причиной всех бед золото, забывая о том, что мужчины добывали его не для себя, а для женщин. Женщина была самой драгоценной собственностью, пробуждавшей у неимущих зависть, ревность и ненависть. Величайшие герои человечества отправлялись на войну ради чужих жён, а вернувшись домой, гибли, убитые своими же. Женщины, не довольствуясь тайной властью над своими супругами, искали власти явной, желая надеть на них ярмо стократ тяжелее того, которое, как им казалось, несли сами. И мужчины с бессмысленным спокойствием наблюдали за тем, как золотая ржавчина точит последние опоры стены, ограждающей мир от хаоса. Однако правители Благословенного Города первыми положили этому конец, собственным примером указав людям путь к спасению.
Роберт ещё раз оглянулся по сторонам и, не найдя ничего подозрительного, позволил себе бросить взгляд на небо. Время его дежурства близилось к концу, и ответственность переходила к другим дозорным. Поэтому он ещё раз порадовался тому, как ловко рассчитал свой путь: тот заканчивался именно там, где Роберта ждал заслуженный отдых. Он ещё раз взглянул на меркнущие звёзды, убедился, что выполнил свой долг до конца, и скрылся за дверью одного из домов. Она ничем не отличалась от своих соседок, однако же все люди, жившие поблизости, прекрасно знали к ней дорогу.
Правители Благословенного Города в своей мудрости нашли идеальное решение для главной проблемы мировой истории. В отличие от своих предшественников, они не стали бросать в огонь всё то, что их по какой-то причине не устраивало. Никому бы и в голову не пришло устраивать охоту на женщин, привязывать их к столбам пытки, разводить под ними костры или истреблять их другими способами. В самом деле, их не за что было преследовать: кто виноват в том, что они родились сосудами греха? Приписать эту вину им самим было бы абсурдом, приписать её богу - ересью. Но, поскольку на свободе их дольше оставлять было нельзя, женское население Благословенного Города было собрано в специальных корпусах, которые изначально назывались Дворцами Единения, но впоследствии получили в народе название Бараков Размножения. Эти корпуса служили как для удовлетворения естественных потребностей горожан, так и для поддержания численности населения. Находясь на службе в Тайной Страже, Роберт среди прочего узнал и то, что за рождаемостью ведётся постоянный контроль. Количество детей женского пола не должно было выходить за рамки необходимости. Сам он не сомневался в правильности такого решения, но никому из обывателей не позволил бы о нём узнать. Горожанам достаточно было тех благ, которые им принесли Бараки. Пришёл конец не только проституции, разврату и насилию: устранены были все несчастья, связанные с браком - ссоры, измены, мучения от жизни с нелюбимым человеком, адские круги разводов и ещё многое, что ранее подробно записывалось морщинами на лицах людей.
Конечно же, нашлись и такие, которые осмеливались протестовать. Но люди быстро поняли, что глупцы, отказывающиеся от собственного счастья, достойны лишь жалости. Поэтому история не стала ни изобличать их, ни проклинать: их бесплодные попытки встать на пути развития человечества были милосердно забыты. К тому же это смехотворное сопротивление просуществовало недолго: достаточно было смениться одному поколению, чтобы люди признали всё величие и справедливость нового порядка. И теперь каждый раз, заходя в Бараки, горожане возносили хвалу правителям Благословенного Города. Точно так же сейчас поступил и Роберт.
- Доброй ночи, мэтр Двеллер, - любезно приветствовал его комендант. Роберт улыбнулся ему в ответ: распорядителя Барака он давно знал и уважал. Могло показаться, что тот занимает завидную должность; однако Роберту - как и прочим горожанам - было прекрасно известно, что комендант - опять же, как и прочие горожане - никогда не злоупотребляет выгодами своего места.
- Я пройду к Марии, - сказал Роберт и, взяв в руку перо, уже собирался расписаться в учётной книге. Однако слова коменданта остановили его:
- У нас появилась новенькая. Не желаете ли встретиться с ней?
- О, стало быть, у неё сегодня день рождения? - снова улыбнулся Роберт. Девочки, воспитывающиеся в Бараках, поступали на службу лишь после достижения возраста, в котором деторождение было совершенно безопасно. Более того, каждую из них осматривали врачи; за здоровьем женщин в Благословенном Городе следили не менее тщательно, чем за здоровьем мужчин. Поэтому новой служащей Барака сегодня должно было исполниться восемнадцать лет. Не раздумывая, Роберт поставил роспись в графе, где бумага была ещё девственно чиста. Его взгляд задержался на странном имени: "Ирана". Только после этого он поднял голову и с удивлением увидел в глазах коменданта беспокойство.
- Видите ли, какое тут дело, мэтр Двеллер, - нерешительно проговорил тот. Ему явно не хотелось признаваться, но врать было страшно: комендант и его сослуживцы были одними из немногих, знавших о существовании Тайной Стражи - и о том, что в ней состоял Роберт. - Не день рождения у неё. Она только сегодня поступила к нам. На улице её схватили: сначала думали - в тюрьму, а потом решили к нам отправить. Девушка молодая, документов нет, но вроде бы ничего за ней не числится.
- Н-да? - нерешительно произнёс Роберт. Кто бы ни принял такое решение, он допустил халатность: Бараки Размножения были не сетью борделей, а таким же государственным учреждением, как, скажем, больницы или школы. Назначать на службу девушку с неизвестным прошлым, хуже того - с неизвестным настоящим... Впрочем, мысленно одёрнул он себя, наверняка это согласовано с правителями, и не его дело сомневаться в их действиях. Ругнув товарищей по службе, которые могли бы и рассказать ему о своей добыче, Роберт положил перо на книгу и направился вглубь здания, слыша позади доброжелательные напутствия коменданта.
Кто бы она ни была, подумал он, нужно быть с ней поласковее.
В бараке почти не было света. В самом деле, незачем было жечь огонь попусту; заблудиться в длинном прямом коридоре мог только последний идиот. Роберту нужно было лишь помнить номер, указанный в учётной книге. Он шёл, вытянув вбок руку - правую, поскольку число было чётным - и лёгким постукиванием кончиков пальцев отмечал каждую пройденную дверь. Досчитав до нужной цифры, он на ощупь нашёл ручку и вошёл в комнату.
Позже, вспоминая об этой минуте, он не переставал корить себя за непростительную беспечность. Упрекал - и сам перед собой оправдывался.
"Ведь я был не на ночном задании, мне ниоткуда не приходилось ждать подвоха, не так ли? Где уж можно сыскать более спокойное, безопасное место, чем Барак Размножения? Пристало ли лейтенанту Тайной Стражи бояться женщин?"
"Да, место куда как безопасное. И именно поэтому на малейшее отклонение от принятой формы ты должен был незамедлительно обратить внимание".
"Да какие там отклонения? Ну и что с того, что по всем четырём углам комнаты горели свечи, распространяя небывалый сладковатый аромат, а на спинке кровати виднелся странный трёхлапый канделябр? Тем лучше, я мог подробнее разглядеть ту, к которой пришёл. Если у неё была первая ночь работы, девушка заслуживала внимания, и..."
"Э, нет, не спеши выкидывать из головы все мысли, забивая память её образом! Ты ответь на такой вопрос: а зачем в комнате вообще было жечь свечи? До кровати ты, что ли, не добрался бы? И канделябр этот... Зачем всякий хлам на рабочем месте, а? Ладно, вижу, не до канделябра тебе... Но ты её, красавицу эту, вспомни хоть, вспомни получше!"
"И вспомню! С удовольствием вспомню!.."
...Она была непохожа на остальных служащих Бараков. Обычно женщины, которым разрешалось гулять только во внутреннем дворике, быстро толстели, а многочисленные роды этому только способствовали. Те, кто тщательно следил за собой, могли замедлить, но едва ли остановить процесс. Мария, к которой Роберт приходил до этого, была молода, ей едва исполнилось двадцать, и всё равно её округлые формы уже обещали вскоре перерасти в идеально круглые. Но служащая...
Какая, к чёрту, служащая?.. Разве можно её называть так?
Девушка, которую Роберт видел в полутёмной комнате, в Бараке Размножения выглядела не уместнее бутона ириса на грядке с брюквой. Она походила на пламя свечи, вроде тех, которые сейчас играли с тенями от её фигуры. Она готова было прийти в движение от любого ветерка - и конечно же, не осталась неподвижной, когда открылась дверь. Сперва, как и полагается язычку пламени, она метнулась назад - лишь полшага, лишь полмига; ещё не понять было, её ли это движение или снова игра теней. Потом она подалась вперёд, к Роберту. Он не видел её лица, скрытого под лиловой шалью; но в каждой чёрточке её гибкого тела было больше выразительности, чем в любом из виденных им лиц. Но этот порыв оказался столь же коротким; робость и любопытство уравновесили друг друга, и девушка замерла в ожидании. Носок её туфельки самым кончиком упирался в пол, словно ища фитиль её невидимой свечи.
"Стой! Опомнись, балбес! Да тебе с первой секунды надо было бить тревогу! Нашёл себе бутон ириса! Чертополох это, да ещё в самой серёдке ухоженного огорода! Шалью ты любовался? А какого лешего ей в шаль было кутаться, не подумал ты? Зачем вообще было по комнате плясать, когда её работа - лежать в постели и ждать тебя? Об этом ты не мог подумать? Не мог..."
Нет, не мог. Хотя лучше бы подумал: и для себя лучше, и для неё. Но в тот момент лейтенант Тайной Стражи Благословенного Города ещё не понимал, что заставляет его забыть обо всём на свете.
Он на ослабевших ногах шагнул к ней, не понимая, почему сердце стучит так часто. Подобного волнения он не испытывал даже при первом посещении Бараков; ещё бы, тогда он получил подробный инструктаж, ничего неожиданного случиться не могло. Теперь же... В горле у него пересохло, он не вымолвил ни слова...
...Что оказалось первым действием, соответствовавшим правилам поведения, принятым в данном учреждении...
Заткнись!
...Так вот, он не вымолвил ни слова, когда его пальцы коснулись её плеч, каждый мускул которых был напряжён до предела. Казалось, она сорвётся, как спущенная тетива арбалета; но движение, которым она увлекла его чуть назад, ближе к огню канделябра, было неожиданно мягким. Лиловые тени колыхнулись на её лице, словно вуаль на ветру. Он услышал лёгкий вздох, понял, что сейчас в первый раз услышит её голос, и уже обратился в слух...
Как жаль, что его пальцы оказались нетерпеливее ушей. Они скользнули по плечам девушки - вверх, вперёд, откидывая шаль. И Роберт увидел золотисто-каштановые волосы, наполовину прикрывающие нежные мочки ушей, увидел губы, застывшие в попытке сказать давно позабытое им самим слово, увидел...
То, что он увидел, потрясло его так сильно, что Роберта сковал мороз. Точнее, мороз сковал Роберта-животное, охваченное похотью от близости самки; только тогда позволено было сказать слово Роберту-человеку.
- Культистка! - прошипел он; но шёпот оказался громче крика, сотряс всю комнату, разнёс вдребезги хрустальные цепи на руках, расколол дымчатое стекло, сквозь которое Роберт только что смотрел. Мир снова обрёл чёткость, ушла безумная иллюзия, присущая лишь снам, где невозможность переплетается со вседозволенностью. Заколдованный чертог, обиталище мифической сирены, уступил место комнате с белёными стенами, в которой находились лейтенант Тайной Стражи и опасная преступница.
Служительница Культа Проклятых.
При встрече с этими еретиками кодекс предписывал стражнику приложить все усилия для задержания и препровождения таковых в Палаты Дознания для допроса. Однако возможностью получения ценной информации следовало пренебречь при возникновении затруднений при аресте. Проще говоря, живыми культистов отпускать было не велено. По здравому размышлению Роберт Двеллер впоследствии заключил, что временное помутнение рассудка создавало значительную возможность бегства подозреваемой - а следовательно, его дальнейшие действия вполне соответствовали кодексу. Но оно-то, это самое помутнение, в тот момент не позволяло думать здраво, а вцепилось в едва освободившиеся руки, выхватило из-за пояса Роберта нож и вонзило в грудь еретички. Оно же, вырвав оружие из раны, зацепило лезвием тонкую ткань, распоров её и обнажив грудь, которая, казалось, даже в последнем вздохе ещё жаждала ласк Роберта. Однако стражник, не обратил на это внимания: не отрываясь, он смотрел туда, куда должен был прийтись следующий удар. Туда, где Роберт мгновение назад увидел безошибочную примету, мгновенно выдавшую преступницу.
Служителей Культа Проклятых всегда узнавали по глазам.
Но нож не успел упасть: рука, державшая его, дёрнулась от боли, сжатая стальными пальцами.
- Роберт Двеллер, - прозвучал над самым ухом голос, - вложите оружие в ножны и следуйте за мной.
Выполнить приказ было просто и логично - поэтому Роберт, не задумываясь, повиновался. Тем более что исходил он от Мориса Шенка, капитана Тайной Стражи и его непосредственного начальника. Холодный голос, который невозможно было не узнать, окончательно отрезвил Роберта. Поэтому тот не стал понапрасну ломать голову над тем, как и зачем Шенк явился в Барак - причём явился, по-видимому, именно в поисках его, Роберта. Молча, терпеливо ожидая объяснений и указаний, стражник покинул комнату, где, безнадёжно портя кровью казённое бельё, умирала заколотая им девушка.
Сидя в карете, летящей по всё ещё тёмным улицам, Роберт тщетно пытался отвлечься от тяжёлых раздумий. Однако зацепиться ему было практически не за что. От мерного стука копыт неудержимо клонило в сон, особенно после ночного бдения. Колышущиеся серые занавески тоже не рождали светлых мыслей - только ту, что сильнее всего Тайную Стражу выдаёт стремление к незаметности. Всё должно быть серым, средним, ни длинным, ни коротким, ни мягким, ни жёстким... Вот, к примеру, его собственная одежда; нет, сапоги из мягкой кожи, крадущие звуки шагов, бесспорно, удобны, и в мышиного цвета плаще вполне тепло даже морозным утром... Мягкое тепло убаюкивает... Не желает сон отступать, тянет куда-то в глубину самого себя, во время вне времени; туда, где странные сны, вопреки древней мудрости, не желают проходить... Да ещё Шенк своим монотонным голосом что-то бубнит...
- ...К счастью, я своевременно узнал о том, что Культ Проклятых сумел внедрить своих агентов в сеть Бараков Размножения. Уже определено несколько человек, которые понесут за это ответственность, однако необходимо более детальное расследование. Мне, впрочем, не хотелось бы, чтобы дело вели вы, хотя Барак и находится в вашем секторе...
Культ Проклятых. Опаснейшая ересь, уже несколько лет терзающая идеальное общество. Если Тайная Стража была глазами Благословенного Города, то Культ неизменно оставался соринкой в этих глазах - соринкой величиной с увесистое бревно. О нём знали все - но никто не знал ничего толком. И то, и другое в равной степени оскорбляло хранителей городского покоя. Если Стража не может вычислить ни штаб еретиков, ни их предводителей, недолго и усомниться в её надёжности. А от этого всего один шаг до сомнения в безупречности всей системы Благословенного Города! Поэтому Культ Проклятых необходимо было уничтожить в кратчайшие сроки - а между тем о нём по-прежнему не было никаких сведений, кроме уличных сплетен. К последнему источнику прислушиваться не следовало - но даже прислушавшись, поверить было невозможно. Если бы хоть половина того, что болтали о Культе, оказалась правдой, в нём уже давно просто не осталось бы ни одного человека. Говорили, будто бы еретики подвергают себя немыслимым пыткам, пытаясь познать природу боли и придумать новые виды мучений. Будто бы они не знают жалости даже к своим братьям по ереси, терзая их ещё более яростно, чем попавших в их сети посторонних людей. И самое абсурдное - будто бы они идут на это без малейшего принуждения со стороны своих ересиархов, уверенные в том, что их адская жизнь во много крат лучше гармонии Благословенного Города!..
- Но к сожалению, во многих Бараках не обнаружено служащих, которых легко было бы обвинить в ереси. Наш с вами случай - лишь случайный просчёт Культа Проклятых; в целом их действия спланированы с дьявольской точностью. Нет никаких сомнений в том, что они начинают крупную операцию, ставящую под угрозу весь город. Посетители Бараков беспомощны перед столь подлым ударом, и, не могу не отметить, ваш случай - лишнее тому подтверждение...
Воистину, подобных мерзавцев ещё не рождала земля. Впрочем, чему удивляться: Культ Проклятых давно известен неразборчивостью в методах. Зная, что все их бесовские ухищрения бессильны перед добропорядочностью взрослых граждан, еретики тянули когти к юношам. Увы, молодых людей всегда было сложно вести по пути истины, но столкнуть с него оказывалось легче лёгкого. Возраст, в котором влечение плоти только начинает пробуждаться, помрачал разум юношей, заставляя их сомневаться в проверенной веками системе. Равновесие равноправия глупцы считали ограничением их свободы; но, сами того не подозревая, они оставались во власти животной природы. Именно таких сопливых бунтарей и подстерегали адепты Культа Проклятых. Еретики предлагали юношам то, что они называли свободой. Свобода полёта с крыши!.. Свобода танца марионетки!.. Слепцы гордились тем, что презирают чёткий строй законов; но чем лучше было то рабство, в которое они попадали в Культе? Разве что тем, что некоторые счастливцы сами выбирали рабовладельца по своему вкусу; прочие же были лишены и такой возможности. Тело, разум, душа - всё становилось собственностью Культа Проклятых. Несчастные больше не имели возможности даже помыслить о ком-то, кроме своих господ. Они знали: малейший шаг в сторону - и они разорвут сами себя. В истории было много страшных сект, но попавших туда людей всегда могли вернуть к жизни. Из Культа Проклятых не возвращался никто.
-...Однако могу вас заверить, что ни выговора, ни каких-либо других наказаний вам ожидать не следует. Напротив, ваше поведение достойно скорее похвалы, нежели порицания. Даже в Тайной Страже не каждый бы сумел сориентироваться в подобной ситуации; вы же не только действовали в полном соответствии с инструкциями, но и сумели избежать воздействия со стороны еретички. Не беспокойтесь, ваша верность Благословенному Городу абсолютно вне подозрений: более того, вам в ближайшем времени представится возможность доказать это на деле...
Роберт не удержался и скривил рот от зевоты. Тем лучше: это позволило ему не усмехнуться. Если бы он сам не служил в Тайной Страже, он бы, пожалуй, и поверил Шенку. Однако лейтенант прекрасно знал: работа его сослуживцев именно в том и заключается, чтобы подозревать всех и вся. Роберт и сам подозревал себя - и ежеминутно давал себе для этого весомые основания.
Все женщины в Бараках проходили обязательное медицинское обследование. Возможность случайных связей была исключена: все связи были строго закономерными. Поэтому правители Благословенного Города полагали, что венерические заболевания вскоре умрут вместе с их последними носителями. Роберт никогда не боялся подцепить что-нибудь в одном из Бараков. Однако теперь он с тревогой прислушивался к себе: не угнездилась ли зараза в его душе? Он знал, что от неё не найти лечения. Более того - что с него она может перекинуться на кого угодно. Та девушка в лиловой шали была разносчицей вируса опаснее чумы и холеры. А Роберт слишком долго находился рядом с ней. Слишком долго. Хуже того - он смотрел в её глаза. И то, что иначе он не смог бы распознать в ней служительницу Культа Проклятых - не оправдание. Да, чтобы потушить пожар, нужно подойти поближе к огню; но, чем ближе ты, тем больше риск сгореть. Роберт, по-видимому, отделался лишь затлевшей одеждой.
Но ей ли одной? А как же тот огонь, что горит в его закрытых глазах? Каждое движение тяжёлых век раздувает его. Но если полностью сомкнуть их, позволить себе провалиться в забытье, пламя станет ещё ярче, найдёт себе новую пищу - неизбежный сон о тех глазах, из которых жадная искра совсем недавно вылетела. От огня уже горячо щекам, он идёт к вискам... Нет, не спать, не спать... Подставить лицо утреннему ветру - может, он погасит огонь... Не спать...
-...Учитывая это, вам было поручено задание, с деталями которого вы ознакомитесь по прибытии...
Вот теперь не спать легче. Есть задание? Он, Роберт Двеллер, лейтенант Тайной Стражи, весь внимание.
Однако карета остановилась, и Шенк, всю дорогу вгонявший его в сон своим бесцветным голосом, на самом интересном месте замолчал, подлец. Приподнявшись с сиденья, он кивком приказал стражнику следовать за ним. Открывая по-прежнему занавешенную дверцу, капитан умудрился заслонить собой весь проём, так что Роберт не сразу понял, куда его привезли. У него, впрочем, почти не было сомнений на этот счёт. Он уже готов был увидеть серые колонны и потрескавшиеся статуи грифонов, которые вечно стерегли ступени к Палатам Дознания. Массивное здание совсем не располагало к себе: казалось, его не ремонтировали с тех самых давних пор, когда оно было возведено. Горожане порой даже сомневались, что оно ещё кому-то служит. Здание выглядело обломком прошлого, забытого и неинтересного. И находящийся в нём исторический музей, где демонстрировались всякие занятные вещицы вроде стального венца и "железной девы", давно уже не привлекал посетителей. Однако ни Тайная Стража, ни Инквизиция, занимавшие в здании гораздо большее место, чем музей, на отсутствие внимания не сетовали.
Итак, Роберт ожидал увидеть место своей службы. Однако, выйдя из кареты, он тут же понял, что находится совсем в другом месте. Хотя его взгляд тут же нашёл и колонны, и статуи, каменная громада перед ним меньше всего напоминала Палаты Дознания.
Это здание в городе было принято называть просто ратушей. Однако, как известно, дворец можно назвать чем угодно, и дворцом он от этого быть не перестанет.
В отличие от Палат Дознания, дворец словно отражал каждый падающий на него луч света. Теперь, в голубом сиянии фонарей, он казался чем-то неземным, опровергая утверждение о нереальности воздушных замков. Если бы над ледниками появлялись такие же миражи, как в раскалённых песках, именно такой образ мог бы возникнуть в северных снегах. Однако в голубой зыбкости не было холода; дворец ласкал взгляд, не позволяя любующемуся даже сморгнуть. Более совершенного произведения архитектуры в Благословенном Городе не нашлось бы. Но горожане понимали, что их правители, создатели системы идеального общества, заслуживали самой лучшей обители; поэтому дворец ни в ком не вызывал зависти. Роберт точно знал это. По долгу службы.
По обеим сторонам широкой лестницы, ведущей к воротам дворца, стояли разнообразные статуи. В очерёдности мраморных фигур усматривался скрытый - но не слишком глубоко - смысл. В самом низу лежали два льва: царственные звери, обычно изображаемые в какой-либо гордой или настороженной позе, спали, мирно положив огромные головы на лапы. По мере того, как лестница уходила вверх, львы просыпались, распрямлялись. Ближе к середине у них появлялись крылья - сначала сложенные, затем нерешительно расправляющиеся. И только у самых ворот, среди игривых теней, виднелись человеческие фигуры - но тоже наделённые крыльями... И каждому было ясно, что статуи символизируют долгое восхождение от зверя к человеку, на вершине которого лежал Благословенный Город.
- Мы пойдём туда прямо сейчас? - спросил Роберт, и в голосе его промелькнуло мальчишеское нетерпение. Даже будучи лейтенантом Стражи, он никогда не мог попасть во дворец, куда почти для всех горожан вход был заказан. Он нередко поднимался по белой лестнице, но всегда - лишь до закрытых ворот. И он знал, что ангелы наверху смотрят не вниз, а вперёд, на входящего: смотрят надменно, оценивающе.
- Нет, - покачал головой Шенк. - Нам нужно дождаться появления ещё одной особы, также приглашённой правителями. Вы будете... Впрочем, вот и она.
Роберт повернул голову, ожидая увидеть "особу"; но его ждало ещё большее удивление, чем то, когда вместо гранитной громады Палат Дознания перед ним оказался светящийся массив дворца.
К ним приближался не один человек, а целая процессия. Но людей ли? Их тела были затянуты в чёрную кожу, а головы гладко обриты, окутывая их нимбом отражённого света. Но святыми незнакомцы явно не были: об этом в первую очередь говорило их оружие. В Благословенном Городе не принято было ходить вооружённым, но эти воины явно никогда не расставались со своими боевыми друзьями. У двоих, самых рослых, за спинами висели двуручные мечи; подобные клинки давно вышли из употребления, уступив место более лёгким и удобным шпагам. Но теперь Роберт видел, что если шпагой можно ранить, оцарапать, просто напугать, то полутораметровым чудовищем можно нанести только смертельный удар. Но не оружие придавало этим людям столь пугающий вид, а взгляды, которые были острее любого меча. От первого же выпада Роберт едва не отшатнулся. Его удержало на месте лишь осознание того, с кем ему довелось встретиться. Легче, правда, от этого почти не стало.
- Амазонки... Это амазонки... - неслышно прошептал он.
Хотя большая часть женщин города с рождения была призвана служить в Бараках Размножения, у некоторых из них была другая судьба. Корпус амазонок был учреждением столь же засекреченным, как Инквизиция и Тайная Стража; воительниц почти никогда не видели на улицах, но об их существовании знали все. Правители Благословенного Города предпочитали не упоминать о них лишний раз, не заставлять жителей думать о том, зачем нужна столь устрашающая боевая сила в мирном городе. И только изредка, вечерами выходных дней, старики могли рассказывать о том, как давным-давно в ещё молодом городе-государстве бушевали мятежи, грозившие растоптать только зарождавшуюся систему. Тогда правители едва не пали жертвой своей гуманности: полиция уже была расформирована, а Тайной Стражи ещё не существовало. И именно корпус амазонок, неведомая доселе, но неостановимая сила, подкованными сапогами растоптал сопротивление. Тогда бунтари не смогли сражаться против женщин; те же не знали ни жалости, ни страха. Только искоренив в себе всяческие чувства, женщина могла освободить себя от службы в Бараках Размножения. Им было отведено место в системе только потому, что женщинами в полном смысле амазонки уже не являлись; и не только внутренне, но и внешне. По легенде, представительницы древнего племени, чьё название взял боевой корпус, для удобства стрельбы из лука выжигали себе одну грудь. Амазонкам Благословенного Города ампутировали обе. Это сильно облегчало ведение боя, а также давало множество гарантий правителям города. И тем не менее, в общественной жизни в мирное время амазонки почти не принимали участия.
Теперь же они были призваны во дворец, так же, как и сам Роберт Двеллер. Зачем?.. Что за нужда заставляет покинуть ножны и двуручный меч, и кинжал?..
Но Роберт забыл о своих мыслях, увидев ту, что шла впереди. Если в бритоголовых амазонках не сразу можно было узнать людей, то их предводительница напоминала призрак.
В отличие от своих подчинённых, она оставила на голове густую гриву волос. Они, наверное, были светлыми, но в свете фонарей горели, как языки болотного газа. Ветер раннего утра шевелил их, превращая голову амазонки в костёр холодного пламени. Её фигуре мог позавидовать любой взрослый мужчина, а на мускулистых руках были высокие латные перчатки. Когда она подошла ближе, Роберта хлестнул взгляд серо-голубых глаз, прячущихся под густыми бровями - чёрными, в отличие от волос. Теперь было видно, что волосы её совершенно белые, скорее всего, вытравленные каким-то веществом.
Впрочем, не на волосы смотрел Роберт, поражённый тем, что амазонка глядит на него не так, словно первый раз видит, а как будто уже давно знает и ненавидит от души.
- Лейтенант Двеллер, - снова встрял в его мысли голос Мориса Шенка, - познакомьтесь с Вороникой, Старшей сестрой корпуса амазонок.
Роберт не сразу смог сообразить, как ему приветствовать беловолосую воительницу - как женщину или как мужчину? Неуверенно он протянул руку. Холодные глаза амазонки сощурились, почти закрылись, брезгуя смотреть на ничтожество, по недоразумению напялившее брюки. Тем не менее, она шагнула вперёд - Роберт с удивлением обнаружил, что она даже выше его - и сдавила его кисть закованной в железо рукой.
- Рад познакомиться с вами, метресса Вороника, - решил сказать Роберт.
- А вот я врать не буду, - хмыкнула она в ответ.
Роберт вырвал руку из железных тисков и смерил амазонку взглядом, в котором ясно читалось, что он, мужчина из Тайной Стражи, думает о создании, которому место в Бараках Размножения. Беловолосая в ответ безмолвно, но столь же ясно дала ему понять, что если он немедленно не отвернётся, то в этих самых Бараках ему всю оставшуюся жизнь будет совершенно нечего делать. Амазонки за спиной Вороники переступили с ноги на ногу так, чтобы в свете фонарей сверкали не только их бритые головы, но и оружие.
- Нам не следует задерживаться, - вдруг проговорил Шенк. В его голосе ничего не изменилось, словно бы это не его подчинённого намеревались изрубить в капусту продукты системы Благословенного Города. Его равнодушие будто бы говорило, как мало его беспокоит задиристая молодёжь. К удивлению Роберта, Вороника лишь сердито дёрнула углом рта, и голубой огонь её глаз медленно погас, как потушенный уличный фонарь.
- Неужели нам предстоит столь сложное задание, что к нему нужно было привлечь этих дьяволиц? - шепнул Роберт Шенку, когда они поднимались по лестнице среди двойного ряда статуй. Амазонки с независимым видом шли позади, и лейтенант надеялся, что их предводительница хотя бы из чувства презрения не станет подслушивать.
- Более сложное, чем вы можете себе представить, - сухо ответил тот. - Мне было поручено доставить вас в ратушу, чтобы вы лично получили инструкции от королевы.
У Роберта перехватило дыхание.
Кроме службы в Бараках Размножения и Корпусе амазонок, у женщин Благословенного Города был и третий путь. Впрочем, это была даже не служба, а судьба. Со времён основания города им правили именно женщины. Будущих королев тщательно отбирали из сотен наиболее совершенных дочерей Бараков. Они проходили более суровую подготовку, чем кто бы то ни было; долгие годы перед восшествием на престол они ни на минуту не были предоставлены самим себе. Десятки глаз неустанно следили за моральным и физическим обликом наследниц власти. Надзор, однако, не ослабевал и после коронации. Каждое решение королевы контролировали самые светлые политические умы города: ведь какую бы блестящую подготовку не проходили эти женщины, они всё равно оставались женщинами, ветреными и непостоянными. Поэтому за ниточки всегда тянули советники и министры, а трон занимали прекрасные куклы. И на то была веская причина.
Последняя дверь распахнулась перед Робертом, который даже не заметил, как пышное убранство коридоров осталось позади. Он сделал ещё десяток шагов и преклонил колени перед Её Величеством королевой Александрой, Хранительницей Порядка, Правительницей Благословенного Города.
Возможно, при каком-нибудь другом дворе этикет предписывал бы верноподданному опустить очи долу и в лучшем случае наслаждаться лицезрением краешка королевского подола. Но здесь этот глупый обычай был давно похоронен вместе со многими другими. Пожирая глазами свою правительницу, Роберт не только не нарушал этикет, а в точности ему следовал. Он упивался её обликом, пытаясь запомнить каждую деталь. Воздушное розовое платье было украшено шитьём только внизу, где под полупрозрачной тканью всё равно можно было увидеть только тени. Лишь по краям, да ещё на стягивающем тонкую талию поясе расцветали золотые цветы, в чашечках которых поблескивали жёлтые топазы. В остальном же платье не скрывало почти ничего - да и кто бы решился скрывать подобную красоту? Ведь именно красота была главным достоянием королев Благословенного Города, их ключом к престолу. За их физическим обликом следили гораздо более пристально, чем за моральным. Они должны были стать самым прекрасным из всего, доступного взгляду их подданных, должны были вызывать самые сильные чувства - единственные женщины, любовь к которым шла на благо государства и, следовательно, имела оправдание.
Роберту уже много раз доводилось видеть молодую королеву. Положение обязывало правительниц часто появляться перед подданными, чтобы их облик не померк в памяти народа. Он помнил, что после каждого подобного события он готов был выполнить любой приказ, освящённый волей волшебного создания - и его чувства разделял любой горожанин. Словно богиня, взгляду которой нет преград, Александра смотрела прямо в глаза каждому своему подданному; и каждому казалось, что именно ему адресовано ласковое доверие, которым светилось её лицо. Даже Тайной Страже не дано было знать, каким трудом даётся королеве каждое выступление, сколько усилий она тратила, чтобы часть её внимания не оказалась меньше целого. Но всё равно теперь Роберт понимал, что глядеть королеве прямо в глаза, а не из-за спин многотысячной толпы, было гораздо большим удовольствием... Нет - это было неописуемым наслаждением, каждая секунда которого вливала огонь в его жилы. Он жаждал её приказа, но не беспокоился о том, каким же тот окажется; в целом мире не осталось ничего невозможного для верноподданного, жаждущего угодить своей повелительнице.
- Приветствую вас, мэтр Двеллер, - прозвучал бархатистый голос, от которого у Роберта ослабели колени. Многое скрывалось в этом голосе - так же, как и в полуприкрытых изумрудных глазах, неестественно ярких для смертного человека; в каждом движении губ, движущихся чуть более выразительно, чем необходимо при речи; в колыхании груди под розовым газом, не стесняющейся восторженных взглядов; в том, как возлежало на троне гибкое тело королевы; да что там - в каждом вздохе необыкновенной и неподражаемой Александры. Во всём этом Роберт видел обещания, идущие далеко за грани того, что королева может обещать лейтенанту стражи. Он знал, что не воображение рисует ему эти картины, что Александра намеренно толкает его на подобные мысли. Но так же точно он знал, что эти обещания прелестная королева отнюдь не собирается выполнять.
Что ничуть не мешало ему любить её превыше всех живых существ на свете и внимать каждому слову, срывающемуся с её уст.
Роберт спускался по белым ступеням, но душа его летела выше розовеющих в утреннем свете облаков. Его счастье не могло омрачить даже то, что возвращаться ему приходилось в приятной компании Вороники. Амазонок королева отпустила немного раньше, а Морис Шенк остался во дворце, сославшись на то, что ему нужно получить отдельные указания. Роберт до сих пор не мог оправиться от того сюрприза, который ему преподнёс капитан... вернее, бывший капитан.
"С позволения нашей милостивой королевы, - до сих пор звучал в его ушах голос, из которого даже пропала некоторая доля извечной монотонности, - я оставляю свою службу... ради должности в Инквизиции".
"Мэтр Шенк рекомендовал мне вас как подающего большие надежды, - затем обратилась к нему Александра. - Мне уже известно о ваших сегодняшних действиях в Бараке. Кроме того, я знаю, что это не единственный удар, который вы нанесли Культу Проклятых. Поэтому я предлагаю вам занять освободившееся место в Тайной Страже... но только в обмен на некую услугу с вашей стороны".
Последние слова королева произнесла так, будто сама предлагала Роберту услуги определённого рода. Но тот ничего не заметил, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Услугу? Он только что был произведён в капитаны личным указом королевы, в обход всей иерархии Тайной Стражи, а теперь Александра просит его об услуге? Чем же ему выразить свою благодарность? Самолично истребить весь Культ Проклятых?..
"Вам предлагается возглавить операцию по ликвидации Культа Проклятых".
Ситуация складывалась слишком хорошо, чтобы быть правдой. Роберту вспоминалось, что в эти минуты ему померещился подвох. Несмотря на всё тепло, лившееся от горящих факелов и взглядов Шенка и Александры, он почувствовал лёгкий холодок. Где же именно в этом огромном куске сыра засел рычажок мышеловки? Однако рог изобилия не иссякал, изливая на Роберта всё новые блага. Как выяснилось, он мог рассчитывать не только на свою сотню, но, при необходимости, и на всю Тайную Стражу. Кроме того, ему должна была помогать десятка Вороники. Хотя Роберт был более чем уверен, что амазонки будут повиноваться только своей Старшей сестре, подобные полномочия - пусть даже фиктивные - грели его душу. Но всё отступило на задний план, когда он узнал об особенностях проведения операции.
"Как вам известно, - вновь заговорил Шенк, - заговорщики Культа Проклятых действуют в Бараках Размножения. Мы решили принять их правила игры, внедрив в сеть Бараков наших собственных агентов. Сегодняшний случай лишь доказал, что трюки еретиков бессильны против выучки служащих Тайной Стражи. Однако вам и вашим людям предстоит более серьёзное испытание. Необходимо, чтобы все женщины Бараков прошли невидимую проверку, встретившись с вашими агентами: если среди них есть еретички, они выдадут себя".
"Разумеется, вы понимаете, - обворожительно улыбнулась Александра, - что вам, как руководителю операции, придётся работать гораздо больше своих подчинённых. Я понимаю, что подобная миссия может оказаться немного... утомительной. Однако у вас, вне всяких сомнений, хватит сил".
И королева одарила его ещё одним взглядом, после которого любой здоровый мужчина должен был ринуться в ближайший Барак, не разбирая дороги...
В мысли Роберта грубо влез голос Вороники, хрипловатый от скрытого раздражения. Амазонка слишком сильно злилась, чтобы держать чувства в себе, и решила поделиться ими хотя бы с идущим рядом существом мужского пола.
- Радуешься, наверно, - процедила она. - Замечательную работёнку подыскала тебе королева: гулять по всем Бардакам Размножения. Да и сотня твоя будет теперь на тебя молиться...
- Я радуюсь тому, что я нужен королеве, а не тому, зачем я ей нужен, - уклончиво ответил Роберт, вовсе не расположенный беседовать с беловолосой фурией.
- Ещё бы! - фыркнула Вороника. - Когда бы ещё выпала удача поглазеть на едва прикрытые сиськи самой Александры. Да и она так смотрела на тебя, будто хотела, чтобы ты поиски еретиков Культа Проклятых начал с её постели...
У Роберта мелькнула мысль, что если амазонка и дальше будет донимать его, то эти её слова, донесённые до ушей Инквизиции, могут быть очень милым образом истолкованы как оскорбление Её Величества и государственная измена. Украдкой вздохнув, он с трудом отогнал соблазнительные мысли о том, как славно Вороника смотрелась бы в "приёмном кресле" Великого Инквизитора. Амазонка ему ещё наверняка пригодится, решил он. В конце концов, её раздражение можно понять: десятке Вороники выпала несколько менее приятная работа.
Для Корпуса амазонок воля королевы никогда не имела большого значения: они подчинялись только своим высшим чинам - Старшим сёстрам и Матери. Поэтому бритоголовые воительницы не стеснялись выражать своё негодование, когда услышали о том, что их ждёт. Они бряцали оружием, потрясали кулаками и кричали в лицо Александре, что никогда в жизни не согласятся. Одна лишь Вороника стояла, закусив губу и закрыв глаза. Глядя на безмолвную предводительницу, амазонки мало-помалу успокоились. Тогда Морис Шенк, по-прежнему невозмутимый, ещё раз объяснил им задачу.
В то время как Тайная Стража будет инспектировать Бараки, амазонки должны будут следить за женщинами изнутри. Исходя из того, что местные служащие никогда не держали друг от друга секретов, королева и инквизитор полагали, что еретички могут обнаружить себя перед переодетыми амазонками.
Потребовалось немало времени, чтобы убедить гордых воительниц. В глубине души Роберт сочувствовал им: амазонкам предлагалось вернуться в ненавистные Бараки Размножения, которые они давным-давно оставили ценой всего женского, что в них было. Поначалу он думал, что они откажутся: оспаривать решения королевы являлось одной из привилегий Корпуса амазонок, единственного исключения из системы Благословенного Города. Но после того как Вороника - к великому удивлению Роберта - согласилась с планом Шенка, остальным не осталось другого выбора. Неохотно, скрипя зубами, они всё же повиновались. Шенк заверил их, что ни одна живая душа не узнает в них амазонок, что коменданты Бараков получат соответствующие инструкции, что от реальной работы они будут освобождены, что единственной их задачей будет смотреть и слушать - но легче на душе у воительниц явно не стало.
- Поверить не могу, что мои девочки ввязались в эту вашу аферу, - проворчала беловолосая созвучно мыслям Роберта. - Какой позор!.. Учти, капитан, не только у вашей чёртовой Тайной Стражи есть уши: если я прознаю, что о нашей работе станет известно в городе...
- Твоих девочек "ввязала" ты сама, - оборвал её Роберт, которому Вороника уже изрядно действовала на нервы. - Теперь, как говорили у нас в академии, держи язык за зубами и служи. Если тебе так неприятно твоё задание, почему ты вообще согласилась?
- Не твое дёло, - отвернувшись, бросила Вороника.
Весь остаток их совместного пути она не проронила ни слова, и у Роберта возникло подозрение, что его последний вопрос был более личным, чем он думал.
Лейтенант Тайной Стражи Николас Горман шёл по ночной улице, любуясь голубыми тенями, ползущими от фонарей. Настроение у него было отличное. Последние дни складывались необыкновенно удачно. Всё началось с того, как Роберта Двеллера, под чьим командованием он служил, повысили до капитана. Горман догадывался, что рано или поздно Двеллер поднимется в должности: но он и помыслить не мог, что сам займёт освободившееся место лейтенанта. И вот теперь - его первое задание в новом статусе, и какое задание!..
Двеллер объяснил им, что действовать нужно без промедления, что Культ Проклятых угрожает всему городу. Тем не менее, Горман шагал не спеша, уверенный в том, что в подобной работе излишняя торопливость только вредит. Лейтенант же собирался получить от неё наибольшее удовольствие. А что до Культа Проклятых... Эта ересь допекала город не один десяток лет, но никакого непоправимого вреда до сих пор не нанесла. Если она перед уничтожением просуществует на неделю дольше, особой разницы заметно не будет.
И Николас Горман, намурлыкивая про себя какую-то легкомысленную песенку, продолжал свой путь к следующему Бараку, не забывая, впрочем, посматривать по сторонам в поисках нарушителей порядка. Но навстречу не попадался ни одни человек, который мог потревожить спокойствие улиц - и Гормана. Лейтенант то и дело мысленно благословлял королеву Александру, капитана Двеллера и свою работу вообще.
Сам капитан Двеллер свою работу проклинал.
Следуя указаниям Александры, он за ночь успевал "проинспектировать" гораздо больше женщин, чем его подчинённые. Чтобы не возбуждать подозрений, в каждом Бараке он приходил лишь к одной служащей, поэтому ему приходилось колесить по всему городу. Усталости он почти не чувствовал: гораздо хуже было внутреннее опустошение. Каждый раз, вставая с казённых простыней, он не мог избавиться от ощущения, что, кроме мокрых пятен, оставил на них частичку своей личности. Ему казалось, что он постепенно превращается в такое же тупое животное, как женщины Бараков.
Александра и Шенк всеми силами пытались уверить Роберта, что верят в него. И первое время он бегал по городу, готовый лично встретиться со всеми еретичками Культа, вступить с ними в дуэль на взглядах и низвергнуть их к стопам Инквизиции. Чем больше агентов он изобличит лично, думал Роберт, тем меньшей опасности подвергнутся его люди. В глубине его души, сказать по чести, таился страх: сумеет ли он сам совладать с собой, успеет ли остановиться на грани, как в случае с той девчонкой, или сделает на один шаг больше?.. В первый день Роберт постоянно отгонял эти недостойные мысли, призывал на помощь образ Александры - и всё равно надеялся на то, что следующая женщина не окажется еретичкой.
Уже на второй день он мечтал, чтобы еретичками оказались все увиденные им.
Он каждую минуту был настороже, готов был сорвать любую вуаль хитрости, которую могли сплести агенты Культа Проклятых - и всякий раз убеждался в том, что срывать было нечего. Он знал, что культистки способны надеть любую личину - но сомневался в том, чтобы они стали прикидываться настолько безвольными и безмозглыми. Только настоящие служащие Бараков, с юности не знавшие другого общества, кроме своих столь же ограниченных товарок, могли являть собой столь жалкое зрелище. Даже те, которых Роберт сам пытался вызвать на разговор, мучительно связывали слова, от натуги забывая вкладывать в них смысл. С трудом он сдерживался, чтобы не вскочить и не сбежать тут же. С отвращением доводя свою работу до конца, он пытался понять, почему раньше не замечал их убожества.
Возможно, потому, что только недавно увидел женщину, обладавшую по-настоящему сильной личностью...
И мысли Роберта, к его удивлению, вновь и вновь возвращались к Воронике.
Вороника проклинала всё на свете.
Комната с голыми стенами и железной кроватью казалась ей хуже тюрьмы. Бараки никогда не могли похвастаться богатством убранства: их обитательницы днём спали, а ночью всё равно ничего не видели. Но Воронике не удавалось заснуть ни днём, ни даже ночью. Словно волчица в клетке, она металась по комнате, не находя ничего, за что можно было бы зацепиться взглядом и сорвать гнев. Ей хотелось что-нибудь сломать - но в комнате и ломать-то было нечего. Разве что тонкие стены находились в большой опасности; но латные перчатки Вороника оставила за пределами Барака, а сбивать костяшки ей не хотелось.
Утром и вечером, когда все служащие гуляли во внутреннем дворике, ей было гораздо труднее себя сдерживать.
Её заданием было вслушиваться в разговоры женщин, но, она, к собственному огорчению, не справлялась: амазонку слишком быстро начинало мутить. Звучащие вокруг слова, перемежающиеся смехом, напоминали кудахтанье куриц. О чём могли говорить эти женщины, если в их жизни не было других впечатлений, кроме ночных гостей? Более того, им не хватало воображения, чтобы внести в эти визиты хотя бы толику разнообразия. Поэтому разговор изо дня в день крутился вокруг одной и той же темы. Не послушав и несколько минут, Вороника забивалась в дальний угол, рискуя выдать себя. Впрочем, скоро она поняла, что женщины всё равно ничего не замечают, а если и замечают, то не отдают себе в этом отчёта.
Иногда её охватывала ненависть к правителям Благословенного Города. Их, да ещё ими же порождённую систему, все горожане превозносили до небес - но почему-то не задумывались о том, какой ценой куплен их обожаемый порядок. Имело ли оправдание то, сколько женщин было превращено в бессловесную скотину? Воронике хотелось сломать ворота этого загона: даже безоружной, ей хватило бы сил, чтобы снести с петель пару дверей, задушить коменданта с охранниками и выпустить женщин на свободу. Но тут же амазонка понимала, что как раз на свободе-то им делать нечего: даже тем, кто ускользнул бы от Тайной Стражи, не нашлось бы места в городе. К тому же в душе она была уверена в том, что эти женщины и не заслуживают другой доли. Животными не становятся, думала она, а рождаются. И людьми - тоже. Вот, к примеру, она сама: ей было трудно в Корпусе амазонок, но она выбрала свой путь и не отступилась.
Комплекс зданий Корпуса также не выпускал своих дочерей за пределы крепостных стен, но там Вороника не ощущала себя узницей. Ей сильно помогало сознание того, что в большом городе нет ничего особенно интересного. Она презирала мужчин, считая их поголовно самовлюблёнными и ограниченными. Но теперь, когда она ближе познакомилась со второй половиной населения Города, ей всё чаще начинало казаться, что мужчины не так уж плохи. Среди них даже попадаются более-менее достойные особи...
И мысли Вороники, к её удивлению, вновь и вновь возвращались к Роберту.
С тяжёлым вздохом Роберт закрыл за собой дверь Барака - к великому сожалению, с внутренней стороны. Приветствие коменданта даже не достигло его слуха: он чувствовал себя настолько уставшим, как будто время рабочего дня - вернее, рабочей ночи - уже близилось к концу. К несчастью, всё только начиналось.
Сегодня он выслушивал отчёты своих подручных. Однако Роберт знал, что скажет каждый из них, ещё до того, как они открывали рты. Глаза выдавали их. Глаза, видевшие взгляды женщин из Культа Проклятых. Несмотря на все инструкции, на тщательную моральную подготовку, даже на приём некоторых препаратов, созданных в лабораториях Палат Дознания - никто из людей Роберта не вышел из схватки невредимым. Каждый унёс в себе частичку того огня, которым еретики подменяли души своих рабов. В ком-то он дотлевал, не найдя себе пищи; в ком-то медленно поднимал рыжую голову, осматривая новое жилище; а в ком-то ему уже становилось тесно. Лишь краем уха слушая доклады - порой чёткие и рассудительные, как было принято в Тайной Страже, а порой непривычно путаные и сбивчивые - Роберт мысленно составлял два списка. В первом значились Бараки, подлежащие зачистке. После ликвидации еретичек Бараки должны были вернуться к нормальной работе: по свидетельствам амазонок Вороники, прочие служащие не подверглись никакому воздействию.
Второй список выстраивать было трудно, но необходимо. Его составляли агенты Тайной Стражи, для которых последствия операции оказались слишком серьёзными. Как ни прискорбно, их ожидала та же судьба, что и женщин Культа. Ересь нужно было искоренить полностью, выжечь дотла. Роберт не имел права рисковать. Он знал, что лучше ошибиться в выборе средств, чем не достичь цели.
Однако операция продолжалась. До сих пор Тайной Страже стали известны лишь имена агентов Культа. Никаких сведений о том, где находится штаб еретиков, или об их вдохновителях добыть не удалось. Оставалась ещё надежда на Инквизицию; но Роберт знал, что до сих пор она так и не сумела ничего вытянуть из пойманных культистов. К тому же, Роберту было бы несравнимо приятнее приписать окончательную победу над Культом Проклятых собственному ведомству.
Впрочем, это были лишь фантазии. Судя по всему, ни ему, ни его людям не суждено было узнать больше очевидного. Но Роберт уже не мог остановиться. Александра приказала уничтожить Культ Проклятых любой ценой; и ему не оставалось ничего, кроме как снова бросать в огонь агентов Стражи - и бросаться самому.
Какой там огонь, подумалось ему. Сплошное болото, в котором сколько ни дёргайся, только глубже увязнешь. А не дёргаться нельзя: работа такая, что приходится...
Он прошёл мимо коменданта, не сделав никакой пометки в учётной книге - той самой, где пару недель назад расписался напротив имени "Ирана". Он не хотел лишний раз смотреть на жирную чёрную линию в одной из граф. Роберт всячески пытался стереть из памяти ту ночь. Иногда казалось, что ему это удалось; и он не стал спрашивать себя, почему сейчас остановился именно перед той дверью, которую, возможно, ему лучше было бы никогда не открывать.
Но от памяти никуда не денешься. Нет в сознании маленьких Тайных Стражей, которые заломили бы руки выползшему из своего Барака воспоминанию. Память, как бесстыдная женщина, идёт дразнящей походкой, не заботясь о том, что все мысли уже смотрят только на неё. Миг - и она из бездомной беглянки становится королевой, берёт всю власть в свои руки. Повинуясь ей, ноздри чуют аромат странных благовоний, а глаза видят горящие по углам комнаты свечи... Нет, нет, память, в городе моих мыслей правит другой! Прочь, грёзы, освободите место реальности! И вот уже мир вокруг обретает чёткость, со стен слетает пыль двух недель, прошедший день гаснет... Но почему не исчезают горящие свечи и возбуждающий запах? И почему посредине комнаты по-прежнему стоит девушка в лиловой шали?..
- Ирана, - пересохшими губами шепнул Роберт имя, которое в тот раз так и не успел назвать.
- Нет, - покачала головой незнакомка. - Ирана умерла; её убил ты. Но если хочешь, можешь называть меня так: я выполняю ту же миссию, что и она. Я - воспоминание о ней; я скажу тебе те же слова, что ты не дал сказать ей.
- О чём мне разговаривать с тобой? - проговорил Роберт, пытаясь собраться с мыслями.
- О, - вздохнула девушка, - я могла бы рассказать тебе многое: больше, чем ты хочешь знать, но всё же меньше, чем ты, как и любой живой человек, знать должен... Я рассказала бы тебе то, что ты напрасно ожидал от несчастных женщин, замученных системой, которой ты служишь. Ты услышал бы то, что не имеет никакой ценности для капитана Тайной Стражи Проклятого Города, - это название резануло его слух стальным лезвием через шёлковую ткань, - но оказалось бы самым главным для Роберта Двеллера... Но я вижу, что ты не хочешь слушать. Тебе интересно лишь то, где найти наш штаб, наших предводителей... Что ж, я скажу тебе.
Штаб Культа Проклятых. Именно ради этого была затеяна вся операция, а Тайная Стража, Инквизиция и даже Корпус амазонок много дней измышляли бесчисленные хитрости. И всё ради того, чтобы в итоге какая-то девушка, не дожидаясь сетей и ловушек, прямо выложила ему свою самую сокровенную тайну? Зачем? Почему? Но все эти вопросы, роившиеся в мозгу Роберта, отступили перед другим - наиглавнейшим для него.
- Откуда ты знаешь мои мысли? - выдохнул он.
- Они в твоих глазах, - тихо ответила она. - Вас, людей Тайной Стражи, учат следить за взглядами; но вы привыкли видеть в них лишь пустоту. Всё, что проявляется в пустоте, вам кажется грязью, которую нужно тут же вычистить. Мы же привыкли не стирать, а писать в глазах - а также читать написанное другими. Я вижу то, что написала моя покойная сестра: всего пара строк, но они лежат глубже в твоей душе, чем ты думаешь. Я вижу почерк вашей королевы: крупный, резкий, но неумелый и неуверенный. У неё прекрасные руки: жаль, она предпочитает кусок угля перу. А ещё я вижу странные буквы, за которыми нет души. Как ужасно, что именно они заслоняют всё остальное...
- Что ж, - медленно сказал Роберт, следя за тем, чтобы его голос не дрожал. - Ты знаешь, кто я такой. Знаешь, что я убил вашу сестру - и не её одну; что, как только я выйду отсюда, я соберу людей, чтобы уничтожить ваш штаб и все воспоминания о нём; что ни одна из вас - включая и тебя - не выйдет из Бараков, пока за ней не придут и не заберут в Палаты Дознания, где в конце концов убьют, и если очень сильно повезёт - сразу... Неужели ты действительно хочешь выдать мне свою тайну? Мне кажется, - он растянул губы в неестественной усмешке, - было бы гораздо правильнее тебе попытаться околдовать меня, затянуть в сети вашего Культа, промыть мозги, как вы делали с сотнями невинных жителей. На самый худой конец, ты могла бы попробовать убить меня. Откуда мне знать, что у тебя под платьем не спрятан кинжал? Может быть, ты только и ждёшь, чтобы я повернулся к тебе спиной, убаюканный твоей искренностью; а потом ты зарежешь меня, так же, как я зарезал другую вашу шлюху в этой самой комнате. Почему бы тебе не поступить так?
- Ты не поймёшь, - в её голосе не было даже отражения той злости, которую судорожно пробуждал в себе Роберт. - Именно поэтому ты должен увидеть нашу жрицу: она закончит дело, начатое Ираной. Но ты не должен брать с собой своих солдат: из них лишь некоторые готовы ко встрече, которая ждёт тебя. Я знаю, тебя смешат мои слова, тебе видится западня; но ты сделаешь именно так, как я тебе говорю. Ведь только так ты сможешь получить ответы на вопросы, которые давно мучают тебя. Ты не добьёшься их силой; но если спросишь, то узнаешь всё. Жрица будет ждать тебя...
-...На углу улицы Рыбников и Краснокаменной, - вполголоса сказал Роберт. - Это, должно быть, тот самый дом.
- Не слишком похож на место сборищ еретиков, а? - усмехнулась Вороника.
Амазонка скорее приуменьшила, чем преувеличила. Мимо этого дома Роберт проходил сотни раз, не обращая на него никакого внимания. Он всегда был уверен, что если штаб Культа Проклятых и будет обнаружен, то либо в каких-нибудь глухих трущобах, либо - он допускал и такое - в самом центре города. Однако неказистое строение стояло на ничем не примечательной улице, где люди хоть и ходили, но не слишком часто. Над дверью висел какой-то знак: потёртая и выцветшая деревяшка, выпиленная в форме корявого круга. Человек с воображением мог догадаться, что за дверью располагалось что-то вроде кабачка - захудалого и забытого, где пьют в основном хозяева, да и то от тоски.
Роберт кивнул амазонке, указывая на вход, но прежде чем войти, придержал ручку двери и недоверчиво спросил:
- Твои девчушки точно не прячутся по углам? Я должен был прийти один: то, что я с тобой, уже может вызвать у них подозрения...
- У тебя столько же оснований доверять мне, - недовольно бросила Вороника, - сколько у меня - верить тебе. Я вот не спрашиваю, сколько твоих Стражей уже сидит в этом кабачке. Хотя, будь моя воля, - она поправила перевязь с мечом, с которым так и не рассталась, - я бы сюда полкорпуса нашего привела. Не доверяю я Проклятым. Странно, что ты туда так легко идёшь.
- Но со мной отважная воительница, - попытался улыбнуться Роберт. - Чего мне бояться?
- Вот это я понимаю, настоящий мужчина, - сквозь зубы фыркнула она. - Чуть что - сразу за бабу прятаться. Всё-таки верно наши правители сделали, что войну в этом городе поручили женщинам...
Роберт промолчал. В первый миг он и сам этому удивился, но у него не возникло никакого желания ответить беловолосой амазонке какой-нибудь колкостью. В глубине души Роберт был уверен, что слова Вороники сильно расходились с её мыслями: она наверняка не слишком радовалась тому, что для неё в мире осталась только война. Поэтому он просто повернулся к двери, чувствуя, что своим молчанием удивил Воронику не меньше себя самого.
Дверь распахнулась без скрипа. За ней открылось тёмное помещение с низкими потолками, в котором за дощатыми столами там и тут сидели склонившиеся над тарелками люди. На первый взгляд это был вполне обычный трактир. Но бдительность, постоянно оставлявшая Роберта в Бараках Размножения, на этот раз не подвела его.
Первый удар колокола в его душе прозвучал, как только открылась дверь. Роберт в буквальном смысле почуял опасность. Он не любил питейные заведения, но по долгу службы порой заходил и туда. Поэтому он знал, как пахнут разгорячённые тела, свежая еда, пенящиеся кружки и курительные трубки. Здесь же не было ни намёка на эту смесь. Роберт, конечно, любил порядок, но спокойствие и оцепенение - вещи разные.
Вторыми забили тревогу его глаза. Слишком много людей было в трактире. В это время народ уже расходился даже из более приличных заведений, а в этой забегаловке не должно было оказаться ни души. Более того, опытный взгляд стражника заметил, что еда в их тарелках осталась нетронутой. Это уже не намекало на опасность, а громко кричало о ней.
На мгновение его охватило желание захлопнуть дверь и мчаться с докладом в Палаты Дознания. Он узнал всё, что хотел: его догадки подтвердились. Но Вороника сзади уже шагнула в дверной проём, впихнув внутрь и самого Роберта. Амазонка привыкла к открытым битвам и не замечала тех деталей, что видел капитан Тайной Стражи. Однако когда на стук шагов люди за столами подняли головы, даже она поняла, где они оказались.
Полумрак в трактире не мешал разглядеть глаза его посетителей. Чужие, нечеловеческие глаза. Светящиеся глаза.
- Здравствуй, Роберт, - услышал он странно знакомый голос.
Сумрак у дальней стены расступился, пропуская женскую фигуру, мутной водой стекая с её просторной мантии, серебрящихся в бледном свете волос... и небрежно наброшенной на них лиловой ткани. На мгновение Роберту показалось, что всё, происходившее с ним с той самой ночи в Бараке, было сном. Ведь только во сне тебе постоянно является одно и то же видение, от которого не можешь убежать, как ни старайся. Так и убитая им девушка в лиловой шали стала его проклятием: она возвращалась снова и снова, всегда в разных обличьях, неуязвимая ныне для его кинжала. Она поселилась в глазах Роберта, и ему приходилось порой зажмуривать их, прятать этот образ за веками, чтобы другие не узнали его тайну. А иногда он едва сдерживался, чтобы не выколоть глаза себе, как он хотел выколоть их ненавистной еретичке, лишив её последнего пристанища. Потом, когда память привела его в ту самую комнату, он застал там живой призрак, облечённое плотью воспоминание: её сестру по духу, больше похожую на неё, чем родная сестра. И вот теперь этот призрак снова явился ему... в образе предводительницы Культа Проклятых.
- Нет повода для изумления, Роберт, - улыбнулась она. - Да, именно меня ты встретил в Бараке Размножения. Тогда ты принял меня за одну из рядовых культисток: в самом деле, если бы я открылась тебе, ты бы не справился с тем, что ошибочно считаешь своим долгом; не устоял бы перед искушением немедленно уничтожить самого главного врага вашего города. Но я не зря выбрала тебя. То, что полностью занимает души большинства Тайных Стражей - уже давно лишь малая часть твоей души. Ты продолжаешь идти по пути, на который тебя направила Ирана ценой своей жизни. И тем больше я рада, что ты пришёл, - она легко кивнула в сторону Вороники, - вместе с ней...
- Ты рада, что я привёл амазонку с мечом? - не поверил Роберт своим ушам.
- Не амазонку с мечом, - улыбнулась жрица, - а женщину с сердцем. Неужели ты не обратил внимания, что из всех своих знакомых ты выбрал именно её в спутницы? Пока ты считаешь её только боевой подругой - но это уже огромный шаг от того хозяйски-пренебрежительного отношения, которое вы все испытываете к женщинам; шаг на твоём пути... к нам.
- Ты думаешь, что сможешь заманить меня в свои сети, еретичка? - Роберт с ужасом понял, что говорит эти слова только по привычке.
- Посмотри в мои глаза, - она подошла к нему без малейшего намёка на опасение, - и увидишь сам.
И Роберт вгляделся в серые глаза жрицы. Он забыл о том, что подвергает себя большей опасности, чем прыгая в горящий дом с полным ведром масла; о том, что едва ли не первый раз в жизни пристально глядит в лицо служительнице Культа - да что там, женщине вообще. Он не мог оторваться от наполненных странным свечением глаз, пока не увидел в них отражение собственных... и не понял, что часть сияния тоже была отражением.
Он бросился назад, уже веря в случившееся, но ещё не зная, как это понимать.
- Всё просто, - донеслось до его слуха. - Я знаю, ты видел неведомый свет: но он не сможет озарить дорогу - разве что ту, что мы называем жизнью; он не отбросит тени - только на недобрую душу. Он не виден даже нам: мы не считаем его чем-то необычным. Лишь те, кого этот свет касается в первый раз, замечают его - и узнают нас, служителей Культа Благословенных.
- Культа Благословенных? - уставшая молчать Вороника хотела выкрикнуть это, но у неё получился лишь перехваченный шёпот. - Так вы называете свою ересь? Думаешь, я не знаю, чему вы поклоняетесь?
Покачав головой, жрица ответила:
- Мы поклоняемся любви.
- Да, именно любви, - она сама нарушила молчание, которое не посмели прервать ни Роберт, ни Вороника. - Это её свет вы видите в наших глазах. Вы изгнали её из собственного города, назвали первопричиной всех человеческих бед, прокляли и забыли. Вы называете нас Проклятыми, а свой город - Благословенным; мы же знаем, что в действительности всё наоборот. Вы охотитесь на нас, прячете от простого народа, истребляете, как чумных крыс - и всё потому, что боитесь смотреть в лицо доказательству своей ошибки. Но ни хитрость Тайной Стражи, ни безжалостность Корпуса амазонок не помогут вам искоренить Культ Благословенных. Я сказала, что открою наш штаб: но штаба как такового нет. Этот кабачок - такое же святилище Культа, как и любой дом, где живут наши последователи, настоящие или будущие. И я, хоть и являюсь жрицей, не воплощаю собой Культ: если бы не было меня, пришла бы другая или другой. Все мы в равной степени боремся за одну цель: не дать любви погибнуть в этом городе... и в этом мире.
- И ради любви вы подчиняете себе людей и губите их? - выдавил Роберт.
- Губим? - наклонила голову жрица. - Мы пытаемся помочь им избежать гибели. Но любовь плохо приживается на каменистой почве: Проклятый Город слишком сильно калечит души. Человеку, не умеющему плавать, не стоит бросаться на середину реки, а тяжелобольному - пить лекарство стаканами. Тот, кто видит в любви врага, будет им же побеждён; увидевший же друга - спасётся. Посмотри вокруг: все эти люди - служители Культа. Я привела их не затем, чтобы они связали тебя и потащили на алтарь, а затем, чтобы ты понял: они - не чудовища, они - такие же, как ты. Каждому из них приходилось страдать из-за любви, но все они в конце концов поняли, почему мы зовём себя Культом Благословенных.
- А зачем вам было подсылать своих людей в Бараки Размножения? - спросил Роберт жрицу. - Зачем было нападать на людей исподтишка?
- Это был единственный способ, - пожала она плечами. - Мы слишком слабы, чтобы действовать в открытую. Но когда мужчина остаётся наедине с женщиной, в нём неизбежно просыпается то, что даже годы муштры Проклятого Города не смогли вытравить. Нужно совсем немногое, чтобы он понял: женщина - не часть кровати, не станок для штамповки новых людей. Самая малость - и в рабыне он сможет увидеть королеву, которой будет служить не из страха, но из обожания. Вас научили бояться этого: но неужели ты не слышал, что нужно броситься в пропасть, чтобы понять, что умеешь летать? Вспомни себя самого: ты не смог выбросить из памяти образ Ираны, потому что твоя душа уже не хотела этого. Всего лишь несколько свечей и лиловая шаль оказались сильнее, чем свод законов Проклятого Города, равно как один крохотный цветок всегда прекраснее горы булыжников.
- Скажи мне, - с трудом проговорил Роберт, - Ирана...
-...Была моей сестрой, - со вздохом закончила жрица. - Но я не виню тебя в её смерти. Я - жрица Культа Благословенных: и вместо того, чтобы ненавидеть, я люблю тебя, люблю, как брата. Ты отнял у меня близкого мне человека: но я уже знаю, что ты займёшь её место. Ты - уже один из нас, Роберт, и твоя подруга - тоже.
- Не знаю, о чём ты говоришь, - неожиданно сухо прозвучали его слова. - Я - гражданин Благословенного Города, именем королевы защищающий порядок и спокойствие. И я не позволю вам сеять хаос ни в городе, ни в моей собственной душе.
Роберт выбросил вперёд руку, которую до сих пор держал под плащом. Складки ткани слетели с неё, открыв маленький стальной арбалет. Подобное оружие было запрещено Инквизицией как средство подлого убийства исподтишка; но вместе с тем - как часто бывало в Благословенном Городе - запрет не распространялся на Тайную Стражу. В её мастерских старая модель арбалета была улучшена; теперь это оружие при ничтожно маленьких размерах било быстро, точно и мощно. Опытному стрелку было проще убить свою жертву, чем обычному человеку - показать на неё пальцем. Вот и теперь между неуловимым движением Роберта и щелчком стальной тетивы прошло едва ли больше мига. Ещё столько же летел арбалетный болт.
Смерть замедлила свой бег лишь тогда, когда уже возложила свои руки на поникшие плечи жрицы. Женщине в лиловой шали было отпущено ещё несколько секунд, по сравнению с предыдущим мигом тянувшихся мучительно долго. Закусив губу, Роберт мысленно молил её тело поскорее отпустить душу - хотя бы затем, чтобы жрица меньше мучалась. Будь она трижды еретичка, уверял он себя, она заслужила лёгкий конец. На самом же деле он ждал, когда же перестанут шевелиться губы, с которых не могло слететь ни звука, но чьё движение он, как и любой Тайный Страж, прекрасно понимал...
Люди, сидевшие за столами, вскочили с лавок, но уже ничего не могли сделать. Их единственным оружием была любовь: а она ничего не могла сделать даже против маленького арбалета Роберта. Когда же распахнулась дверь, и в трактир ворвались люди в серых куртках, которые обычно носили агенты Тайной Стражи, стало ясно, что для культистов всё кончено.
- Правильно я тебе тогда не поверила, - пробормотала рядом Вороника. - Всё-таки сидели в кустах эти черти. Значит, ты не доверял ни мне, ни себе. И, кстати, и в том, и в другом оказался прав...
Ветхая ткань обычного Вороникиного сарказма расползлась, порвавшись о последние слова. В них Роберт услышал то, что амазонка, возможно, и хотела бы скрыть: признание её слабости. До его первой встречи с лиловым призраком он этому удивился, после нескольких дней операции - обрадовался; но теперь лишнее напоминание о том, что Вороника - женщина, было как нельзя более некстати.
"Ты поймёшь, почему вы называете наш Культ Проклятым, а мы - Благословенным".
Эти последние слова жрицы гремели в его ушах, словно они были не беззвучным шёпотом, а оглушительным криком.
...Через несколько дней Роберт снова стоял в тронном зале дворца. Казалось, что ничего и не произошло: всё так же ярко сияли факелы, столь же обворожительна была улыбка Александры, и даже Морис Шенк так же стоял у её трона. Пути Инквизиции не всегда были известны даже Тайной Страже, но по Палатам Дознания ходили слухи, что бывший капитан серьёзно поднялся по служебной лестнице, перейдя в другое ведомство. Поговаривали также, что Инквизиции постепенно становится подконтрольна даже Стража. Подобное наблюдение за наблюдателями нравилось не всем, но делать было нечего. Самим своим присутствием во дворце Шенк доказывал правдивость слухов.
Александра нежным голосом что-то объясняла Роберту, но тот почти не слышал её слов; более того - почти не видел прекрасную королеву. Он следил лишь за тем, чтобы его пустые глаза не отрывались от трона, чтобы ничего не заметил Шенк... Да, неприятно было подвергаться надзору тому, кто привык его проводить... Как мало это посещение дворца походило на предыдущее. В прошлый раз он не представлял себе высшего счастья, чем просто оказаться в этих стенах; теперь же всё, о чём он мечтал, было поскорее выбраться из них.
Ничего интересного ему не могли сказать ни Александра, ни Шенк. Да, штаб еретиков разгромлен, Культу Проклятых нанесён смертельный удар. Но он знает об этом не хуже королевы и Инквизитора - а они не хуже его знают, что лиловой змее отрубили не голову, а лишь кончик хвоста. Да, весть о том, что на приказе о его новом повышении уже сохнут чернила, была приятной. Но зачем ему ещё пара сотен подручных? Тем более теперь, когда его официальная задача выполнена? Ему вполне хватало его старого отряда - да и его помощью он редко пользовался. Единственным человеком, с которым он бы снова согласился шагнуть навстречу опасности, был... была...
- Вам, думаю, будет небезынтересно узнать, - слегка растянул губы Шенк, - что всему Корпусу амазонок также была вынесена благодарность. И, конечно, в особом порядке - тем его дочерям, которые помогали при операции. Они ещё раз доказали, что играют важную роль в истории Благословенного Города
- Что с ними будет теперь? - глухо спросил Роберт.
- Они вернутся в Корпус к их привычной жизни, - нарочито явственно пожал плечами Инквизитор. - Что ещё с ними может быть? Уж не вам, капитан Двеллер, быть в неведении относительно обычаев каких-либо слоёв населения города.
"Знает. Знает и ждёт, скотина, что я попадусь. Следит за мной... как я всегда слежу за ничего не подозревающими гражданами. Только им чаще всего скрывать нечего - а вот мне..."
Аудиенция была нескончаемо долгой.
...Роберт быстро шагал по тёмным улицам. Голубые тени ещё не успевали прицепиться к его ногам, как тут же таяли в свете нового возникающего впереди фонаря. Прохожие едва замечали его - но, что более странно, он не замечал их вовсе. За успешную операцию Роберт получил внеочередной отпуск; но если раньше он даже в свободное время наблюдал за горожанами, то теперь ему было совершенно не до того.
Он только что вышел из Барака Размножения - того самого. Если сегодня ему удалось пройти мимо проклятой двери, то лишь потому, что один призрак из его сознания давно был вытеснен другим - не менее назойливым. С великим трудом отогнав их обоих, Роберт снова посетил комнату Марии. Девушка, казалось, даже успела соскучиться по нему; было в её поведении нечто, напоминавшее потуги быть ласковой и внимательной. Что-то трогательное проскальзывало в её полуосмысленной болтовне. Наверное, она всё же не заслужила того, чтобы он, не завершив своей работы, вдруг встал с кровати, отвесил ей пощёчину и ушёл.
Теперь она имеет полное право доложить коменданту, а тот передаст её слова дальше. Не в Тайную Стражу, конечно; а вот в Инквизицию - может быть... Хотя там наверняка уже знают и о более тяжких проступках Роберта Двеллера. Они копят его грехи, чтобы потом разом подвесить одной большой гирей к его ногам - перед этим затянув на шее петлю. Ну и пусть. Единственное, о чём он жалеет - что слишком сурово обошёлся с Марией.
В конце концов, бедная девушка не виновата в том, что ни на волос не похожа на некую высокую беловолосую амазонку.
...Он стоял под стеной из красного кирпича, окружающей Корпус амазонок. Его рука под плащом сжимала маленький стальной арбалет - точно так же, как в один из давно прошедших вечеров. Но теперь в гнезде лежал куда более смертоносный заряд. И всё потому, что вокруг арбалетного болта был обмотан клочок бумаги. Роберт собирался выпустить его в окно, за которым находилась комната Вороники.
Узнать, где именно в кирпичных сотах живёт амазонка, было несложно: в Тайной Страже знали всё. Гораздо сложнее стало решиться на то, зачем Роберт пришёл к Корпусу амазонок. Это было подрывом устоев Благословенного-
-Благословенного ли?-
-Города, позорным для Стража деянием и, наконец, тем, за что он сам, не задумываясь, приговорил бы человека к смертной казни - государственной изменой. Но, что самое главное, это было признанием того, о чём ему говорила жрица - ошибки тех, кто выстраивал новую систему. Он стискивал зубы, вонзал ногти в ладони, метался по дому, а потом, когда дом стал ему тесен - по городу. Он зажимал рот сам себе - внешнему и внутреннему. Но демон, поселившийся в нём, был слишком силён, и орудий пытки у него было больше, чем самый фанатично-извращённый Инквизитор мог себе представить. И подобно тому, как в Палатах Дознания из виновных вытягивали правду, так и из души Роберта вместе с кровью просочилось признание.
Трижды сложно было написать несколько строк на клочке бумаги. Он словно писал приговор самому себе. И боялся он не того, что письмо попадёт не в те руки, а того, что оно найдёт не тот отклик. Да и если подумать, что может на такое ответить амазонка, суровая и решительная? Наверняка она не окажется столь же бесхарактерной, как один товарищ из Тайной Стражи. Но, как Роберт ни боролся с собой, он понял, что рано или поздно его страдания завершатся одним. И лучше рано, чем поздно.
Но как теперь выпустить болт в цель? Где найти силы нажать на идеально смазанный крючок? Ненавистная жрица может смеяться в аду: она полностью отомщена. Уже десятки раз он успел умереть той смертью, которую уготовал ей; каждый раз при одной лишь мысли о том, чтобы спустить тетиву, он всаживает по болту в собственную грудь.
- Нет! - прошептал он. - Не хочу! Пусть дьяволы рвут тебя раскалёнными крючьями, жрица, как сейчас они рвут моё сердце! Пусть ад никогда не отпустит тебя... и весь Культ Проклятых!
И он взмахнул рукой. Шелестящая ткань скрыла его движение и заглушила щелчок тетивы, а за полётом болта не мог уследить даже самый острый глаз. Миг - и ничем не примечательный человек в сером уже удалялся от стен Корпуса.
...Роберт сидел в тесной комнате в глубине трактира, находящегося на углу улицы Рыбников и Краснокаменной. Он не удивился тому, что Вороника выбрала именно это место для встречи. Он не думал даже о том, каким образом в его доме нашёлся лист бумаги, прибитый к столу кухонным ножом. Его не интересовало, как амазонка выберется из своего Корпуса и сумеет пройти по ночным улицам. Ему было важно только одно - каким будет ответ на всё остальное, что он написал в своём письме.
Дверь скрипнула, и в проёме возникла чёрная фигура, руки и волосы которой поблёскивали белым. Шаг - и огарок свечи осветил лицо Вороники. Оно было таким же надменно-презрительным, но на её губах Роберт увидел множество красных следов, а в прищуренных, как обычно, глазах была не насмешка, а боль.
- Зачем ты позвал меня? - тихо проговорила она: её голосу, привыкшему отдавать команды в бою, с трудом удавался шёпот. - Ты ведь знаешь, это идёт против всех правил. Если нас заметят... точнее - когда нас заметят... Ты же сам знаешь, от твоих товарищей не скроется ничто.
- Я знаю, - ответил он. - Я не стану ни оправдываться, ни объяснять свои действия. Скажу лишь одно - хотя ты это и так знаешь. Я люблю тебя, Вороника. Люблю, несмотря ни на что.
- Так это из-за любви ты хочешь принести мне - да и себе - столько страданий? - горько спросила она. - Сначала у нас внутри будет гореть огонь, а потом Инквизиторы станут жечь наши тела калёным железом. Долгий обман, страх, необходимость скрываться - и, в конце концов, смерть. И ради чего? Ради дикой безгрудой амазонки?
- Нет, - помолчав, произнёс он, - ради той, которая кажется мне прекраснее, чем королева Александра.
- Роберт, - вздохнула она, а он вздрогнул: первый раз амазонка назвала его по имени. - Другого такого, как ты, нет во всём Благословенном Городе. И именно поэтому, согласно вашим же законам, тебе в нём нет места.
Дверь жалобно взвизгнула, распахнувшись от резкого удара. Вошли две бритоголовые амазонки, за ними - четверо Тайных Стражей из отряда Роберта, и наконец, во весь рот улыбающийся Морис Шенк.
- Я долго ждал, - с удовольствием сообщил он оцепеневшему Роберту, - но только потому, что догадывался: финал этой маленькой трагикомедии будет наиболее душещипательным. И вот, извольте: немая сцена. Несчастный преданный влюблённый становится жертвой собственной страсти. Где же последняя реплика?
- Как ты могла? - чуть слышно произнёс Роберт.
- Это был единственный выход, - отвернувшись, ответила она. - Я решила, что будет лучше, если вместо нас обоих погибнешь ты один.
- Нда, - глубокомысленно кивнул Шенк, - вот она, женская верность. Ладно, детки, свидание окончено. Тебя уже заждались менее ласковые, но столь же нетерпеливые люди. Взять его, девчонки! - махнул он рукой амазонкам.
Те не двинулись с места.
- Ты забываешься, Инквизитор, - грозно сказала Вороника. - Только я могу командовать своими сёстрами.
- Так скомандуй им, что надо! - рявкнул Шенк, на минуту вышедший из равновесия. - А то я подумаю, что ты заодно с этим предателем?
- А если ты и подумаешь, что тогда? - Вороника поднялась, опершись на беспомощно скрипнувший стол так, чтобы Инквизитор прекрасно видел её толстые мускулистые руки в латных перчатках. - Прикажешь Стражам арестовать всех четверых? Мои девочки вытрут пол этими сосунками, не вынимая оружия. Не забывай, они не больше любят мужиков, чем вы - женщин.
- Это измена! - завопил Шенк. Он явно хотел добавить ещё что-то, но стальная рука Вороники сгребла его за шиворот и швырнула в груду лежащих у стены старых стульев. Амазонки в тот же миг слаженным движением вжали в дверной косяк всех четверых Стражей сразу: те не сделали ни малейшей попытки как-то постоять за своё мужское достоинство и только бросали косые взгляды на копошившегося в углу Шенка.
- Беги, Роберт, - прошептала Вороника. - Беги, пока у меня хватает сил тебя отпустить. И не надо прощальных слов, мы не в театре.
- Скажи, - он не мог уйти, не узнав этого, - почему ты идёшь против всей системы, чтобы спасти меня?
- Ну, - улыбнулась она, на мгновение показавшись необычайно женственной, - может, мне было приятно, что ты посчитал меня красивее самой Александры?
- Ох уж мне эти женщины, - пробормотал Роберт.
- Куда же ты теперь пойдёшь? - вздохнула она. - За себя-то я не боюсь, Корпус амазонок меня оправдает: нам до сих пор даже Инквизиция не указ. А вот ты... Хотя я догадываюсь: Культ Проклятых...