Вольская Елена Львовна : другие произведения.

Калейдоскоп

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Калейдоскоп" - это сборник рассказов и новелл, адресованных женской аудитории. Истории, которые читательницы найдут здесь, просты и на первый взгляд банальны. Однако сюжеты рассказов подсказаны автору самой жизнью.
   Совет соперницы
  
  
   Вы не поверите, но когда я шла к любовнице своего мужа, то совершенно не волновалась. Я была полна решимости и злости. Я хотела только одного - прекратить их связь и сохранить свою семью. Я была уверена в том, что устрою своей сопернице грандиозный скандал. И сейчас я мысленно подбирала все самые отвратительные слова, которые имелись в моем лексиконе.
  
   Только у двери ее квартиры я вдруг почувствовала, как мои ноги стали ватными, а руки предательски задрожали. Но я сделала глубокий выдох и решительно нажала кнопку звонка.
  
   Трель звонка раздалась в квартире, и мне показалось, что квартира пуста. И я позвонила еще раз. За дверью было тихо. Ее, наверное, не было дома. Я отлично понимала, что прийти сюда еще раз у меня не хватит решимости. И я уже развернулась, чтобы уйти, как услышала поворот ключа в замке. Я обернулась.
  
   - Заходи, - как-то буднично произнесла она. - Я знала, что ты придешь... рано или поздно.
  
   Я уверенно шагнула в квартиру.
  
   - Снимай обувь, я недавно уборку закончила. Проходи в гостиную.
  
   Я послушно сняла туфли и аккуратно поставила их на обувную полочку.
  
   - Тапочки дать? - просто спросила моя соперница.
  
   Я отрицательно покачала головой и взглянула на хозяйку.
  
   - Ладно, не хочешь - не надо, - равнодушно произнесла она. - Идем.
  
   Осматриваясь, я двинулась вслед за ней вглубь квартиры. У нее было чисто и уютно. И меня поразило обилие картин на стенах. Это были неплохие картины.
  
   - Да, картины хорошие, - словно услышав мои мысли, произнесла хозяйка. - Это все подарки. Мои друзья дарят мне их при каждом удобном случае. А начиналось все вот с нее.
  
   Любовница моего мужа указала рукой на очень необычное полотно. Над безбрежным лиловым простором в звеняще голубом небе высоко парила синяя птица. Она была одна, но нисколько не боялась одиночества. Она замерла, словно раздумывая, куда ей лететь дальше, но решение все не приходило...
  
   - Присаживайся в кресло, - моя соперница сделала приглашающий жест рукой.
   Я опять послушалась ее и опустилась в мягкое кожаное кресло.
  
   - Слушай, Надя... Тебя ведь Надей зовут? - она вопросительно посмотрела на меня, и в глазах ее не было ни волнения, ни тревоги. Только вопрос.
  
   - Надежда Ивановна, - почему-то представилась я по имени и отчеству и в упор принялась рассматривать женщину, которую считала своим врагом.
  
   Она была высокой и стройной. Черный облегающий свитер и узкие джинсы подчеркивали ее великолепную фигуру. С первого взгляда я не могла определить красива она или нет. Да, красавицей ее назвать, пожалуй, было нельзя. Но необыкновенно хороши были умные карие глаза. Нос был несколько великоват и рот небольшой. Но посадка головы была гордой, а стать царственной. Она не была высокомерной, как могло показаться на первый взгляд, просто у нее был характер и это чувствовалось за версту.
  
   - Хорошо, Надя, посиди минутку одна. Я сейчас вернусь.
  
   Она неторопливо вышла, а я осмотрелась еще раз. Красивая удобная мебель, на стене большая "плазма", а под ногами пакистанский ковер ручной работы. Да, надо признать, эта женщина бедной не была.
  
   Через некоторое время она вернулась с подносом в руках. Бутылка белого сухого вина, маленькие бутерброды и конфеты в хрустальной вазочке быстро перекочевали на журнальный столик. Затем она достала из красивой дубовой "горки" два фужера богемского стекла и, поставив их на стол, сказала:
  
   - Я думаю, что нам есть, о чем поговорить. Но сначала давай выпьем за знакомство.
  
   Любовница моего мужа неторопливо разлила вино и спокойно посмотрела на меня.
  
   Я до сих пор не понимаю, почему я полностью подчинилась ей тогда. Но желание ругаться с Жанной, так звали любовницу моего мужа, и выяснять отношения вдруг куда-то испарилось. И я словно завороженная делала все, чего хотела она, не испытывая к ней при этом ни ненависти, ни злости. У меня было впечатление, что я пришла в гости к подруге, с которой давно не виделась и по которой очень скучала.
  
   Я выпила немного вина и слегка расслабилась. Хозяйка придвинула поближе ко мне вазочку с конфетами. Я взяла одну и развернула яркий фантик. Затем положила в рот лакомство и почувствовала изумительный вкус дорогого швейцарского шоколада.
  
   После некоторого молчания я все же решила взять инициативу в свои руки:
  
   - Жанна, я хочу, чтобы ты оставила моего мужа в покое, - отчеканила я, но прежнее волнение опять накатило на меня, и я принялась нервно скатывать фольгу от конфеты в шарик.
  
   Жанна холодно взглянула на меня.
  
   - А я не держу Судакова. Забирай его, если сможешь.
  
   - Что? - я ожидала от соперницы всего чего угодно, только не этого.
  
   - То, что слышала, - в голосе Жанны зазвучали стальные нотки. - Я не собираюсь уводить твоего мужа. Я не хочу разрушать вашу семью, и он знает об этом. Он знает так же и то, что я не люблю его и никогда полюбить не смогу.
  
   Она взяла тонкую ментоловую сигаретку и с видимым удовольствием закурила.
  
   - Так почему ты встречаешься с ним? Что тебе от него надо?
  
   Я совсем растерялась и уже ничего не понимала.
  
   - Он красивый мужчина и очень умный человек. С ним интересно и не скучно. Он милый собеседник и в постели неплох... - Жанна немного помолчала и добавила: - Он нравится мне, но не настолько, чтобы строить с ним жизнь.
  
   Моя соперница говорила спокойно и в ее глазах уже не было холодности. Она просто делилась со мной своими мыслями, совершенно не думая о том, что перед ней сейчас сижу я - его жена, которая так долго сгорала от ревности. Если бы она могла знать, сколько ночей я не спала, обдумывая сложившуюся ситуацию. Сколько раз я хотела поговорить об этом с мужем и все не решалась. Разве она может понять, как я люблю его и боюсь потерять? За все восемь лет нашей совместной жизни, мы с ним ни разу не поссорились. Просто... Просто для этого не было причин. Я уверена, что он тоже любит меня. И Жанна - лишь временное увлечение мужа. Но страх того, что это увлечение перерастет в нечто большее и привел меня сюда, в дом соперницы. Я видела, как с каждым днем он все больше и больше очаровывается ею, и когда он начал во сне произносить ее имя, я и решилась на этот визит.
  
   - Не понимаю... - Я растерянно посмотрела на Жанну.
  
   - А что тут понимать? - Жанна разлила вино и взяла свой бокал. Она вертела в ладонях хрупкий бокал и внимательно смотрела на меня. - Он влюбился. Это я знаю точно. И мне это льстит, но пойми, со мной он находит то, чего нет в тебе.
  
   - И чего это, интересно, во мне нет такого, что есть у тебя? - я залпом осушила свой бокал и со злостью уставилась на соперницу.
  
   - Новизны,- Жанна мягко улыбнулась, совершенно не реагируя на мой выпад. От улыбки ее лицо стало необыкновенно привлекательным. Щеки покрылись легким румянцем. И тут я поняла, что за ее внешним спокойствием скрывается страстная и необузданная натура. Просто она великолепно умела владеть собой. Не то что я.
  
   - Ну, какой такой новизны ему захотелось? Мы вместе живем уже давно. И притерлись друг к другу, притерпелись. Мы никогда не ссоримся, и я ухаживаю за ним, как за ребенком. Все лучшее ему...
  
   - Вот ты и ответила на свой вопрос сама, - с чувством произнесла Жанна и слегка наклонилась вперед. - Именно потому, что ты носишься с ним, как с писаной торбой и исполняешь каждое его желание, он и стал искать нечто другое на стороне. Он хотел сам носиться с кем-то, заботиться о другом человеке с нежностью. Он хотел почувствовать себя мужчиной, который может все! И он хотел всего добиваться сам. Ему наскучила пресная, без ярких эмоций жизнь.
  
  - Но я никогда не запрещала ему делать то, что он захочет. Я не запрещала ему заботиться обо мне! - горячо воскликнула я.
  
   - Может быть, - Жанна расслабленно откинулась на спинку кресла. - Но делала ты это так, что он устал от твоей чрезмерной заботы и постоянной опеки. Ты делала все слишком, не думая о том, что это может быть навязчивым и может быстро надоесть. Я же даю ему возможность быть мужчиной, разрешаю любить себя и добиваться моей любви. А это подогревает его интерес ко мне и желание быть рядом со мной, заботиться обо мне и решать мои проблемы.
  
   - Так что же мне делать? - мои глаза наполнились слезами, и я испугалась, что сейчас потечет тушь. Я принялась искать в сумке носовой платок.
  
   - Может хочешь лицо помыть? - участливо поинтересовалась хозяйка и затушила сигарету в хрустальной пепельнице.
  
   Я мотнула головой и приложила платочек к глазам.
  
   - Слушай, Надя, а почему у вас нет детей? - Жанна резко сменила тему разговора и этот вопрос соперницы застал меня врасплох.
  
  - Что?
  
  - Почему у вас нет детей? - настойчиво переспросила Жанна.
  
  - Понимаешь, я лечилась долго, - сказала я всхлипывая. - Врачи говорят, что дети должны у нас родиться. Мы не предохраняемся, но...
  
   - А он проверялся?
  
   - Нет, а что?
  
   - А если все дело в нем? Если он не может иметь детей? - в голосе Жанны слышалась настойчивость, и я не понимала, к чему она клонит.
  
   - Нет, это невозможно... мы никогда не ставили под сомнение его здоровье. И как мне сказать ему, что проблема может быть в нем?
  
   - А ты и не говори.
  
   Я удивленно уставилась на любовницу мужа.
  
   - Ты не говори с ним на эту тему, - умные глаза соперницы смотрели на меня с сочувствием и доброжелательностью.
  
   Я уже окончательно была сбита с толку.
  
   - Ты заведи себе любовника, да и роди от него. Только Сергею не признайся в том, что сделала.
  
   - Но как же так? Я не смогу обмануть его. Это будет низко и подло с моей стороны! - от охватившего меня негодования я начала задыхаться.
  
   - Ну и дура! - всплеснула руками Жанна. - Ты хочешь сохранить семью и мужа? Хочешь? - Глаза Жанны заблестели, и она впервые за весь вечер выказала признаки волнения.
  
   - Хочу, - обреченно согласилась я, и слезы опять полились из моих глаз.
  
   - Так вот, ты родишь ребенка и всю свою материнскую любовь будешь отдавать сыну. Или дочери... сейчас это не важно. И освободишь Сергея от своей неуемной опеки. Ты дашь ему свободу. Свободу любить и тебя, и ребенка. И позволишь ему вести себя по-мужски, заботиться о вас двоих и делать для вас все, что положено делать нормальному здоровому мужику.
  
   Я была потрясена. Я не ожидала такого поворота. Я никогда не думала так.
  
   - И еще, - твердо произнесла Жанна, - приведи себя в порядок. Волосы перекрась в другой цвет, что ли... Прическу измени. И помада эта тебе совершенно не идет. Купи себе пару новых костюмов. И не темных. Темный цвет старит. Ты, милая, выглядишь, как старуха! Ты же хорошо сложена, так покажи свою фигуру. Он еще гордиться тобой будет и хвастаться всем, какая у него необыкновенная и красивая жена.
  
   Ну это же надо! Любовница моего мужа учит меня жить! Расскажи кому - не поверит! Я поморщилась. Нет, ее советы мне не нужны. И почему, собственно, я должна ей верить? Она мой враг и моя соперница. Но где-то в глубине души я понимала, что Жанна во многом права.
  
   - А как же ты? - неожиданно для себя спросила я.
  
   Жанна, запрокинув голову, весело рассмеялась:
  
   - Ну ты и даешь, Надежда!
  
   Потом, отсмеявшись, она вдруг стала очень серьезной и глаза ее вмиг помрачнели.
  
   Жанна вновь разлила остатки вина по бокалам.
  
   - Знаешь, - задумчиво произнесла она, глядя куда-то мимо меня, - я уже очень давно люблю одного человека, но он далеко от меня. Когда-то в юности счастливей меня женщины не было на свете. Я влюбилась безумно и страстно с первого взгляда. Потом он уехал учиться. И на втором курсе университета женился. - Жанна погрузилась в воспоминания и, казалось, не видит никого и ничего вокруг. - Когда я узнала об этом, у меня появилась ранняя седина. Я подкрашиваю волосы уже давно, - любовница моего мужа повела рукой по гладким блестящим волосам, туго собранным на затылке цветной резинкой.
  
   - Он любил ее? - робко спросила я. - Ну, ту женщину, на которой женился?
  
   - Не знаю, что это было тогда у него... Любовь или просто секс. Но она забеременела, и они поженились. У них очаровательная дочь растет. Я тоже тогда была в положении. Он спал и с ней, и со мной, когда приезжал ко мне.
  
   - А что стало с твоим ребенком? - осторожно спросила я и почувствовала, как волна жалости к Жанне накатила на меня. В этот момент я хорошо понимала, что чувствует сейчас эта необыкновенная женщина, в которую влюбился мой муж.
  
   - Я сделала свой первый и единственный аборт. И теперь я никогда не смогу иметь детей, - в голосе Жанны было столько тоски и печали, что мое сердце сжалось в комок.
  
   Затем моя соперница передернула плечами, словно сбрасывая с себя непрошеные воспоминания, вернула своему лицу прежнее спокойное выражение и как-то равнодушно произнесла:
  
   - Так что, как видишь, Надежда, тебе не стоит меня бояться. Я тебе не враг. И теперь только ты сама можешь исправить все в своей жизни. И вернуть себе мужа ты сможешь легко, если, конечно, захочешь и очень сильно постараешься.
  
   Жанна взглянула на меня и улыбнулась.
  
   - А ты не будешь больше встречаться с ним? - cпросила я с надеждой.
  
   - Посмотрим, - неопределенно ответила Жанна. - Этого я обещать тебе не буду. Жизнь сама все расставит по своим местам.
  
   Когда я покинула квартиру своей соперницы и вышла на улицу, на город уже опустился вечер. Было очень тепло. Легкий июльский ветерок обдувал мое разгоряченное лицо. Несколько минут я постояла на крыльце дома моей соперницы, глубоко вдыхая свежий воздух. Мне надо было о многом подумать, и я решила прогуляться до своего дома пешком. Я медленно шла по бульвару и думала о том, что мне понравилась любовница моего мужа. Еще я думала и о том, что при других обстоятельствах я бы с ней непременно подружилась. И я поняла, что нашел в этой женщине мой муж. Безусловно, она была умна и красива, и в ней было столько шарма, что в нем можно было утонуть. Но она просто жила и не требовала от жизни ничего. Она жила одним днем и наслаждалась тем, что этот день приносит ей. Она плыла по течению жизни и принимала жизнь такой, какая есть.
  
   Была ли она счастлива? Не знаю. Однако знаю точно одно, она тоже заслуживает счастья, как и я, как и другие женщины. И много ли нам, женщинам, надо? Чтобы мы любили и были любимы сами.
  
  
   Прошло два года. В один из погожих осенних дней мы с мужем прогуливались по парку. Он катил коляску, в которой сладко спал наш сын. Мой муж был горд и счастлив, как счастлива была и я.
  
   Вдруг Сережка устремил свой взгляд на пару, которая двигалась нам навстречу.
  
   Это была она. Жанна. Она шла под руку с высоким красивым мужчиной. Он что-то говорил ей, а она задумчиво улыбалась. Каким-то женским чутьем я поняла, что это и есть единственный мужчина ее жизни. Любовник, с которым она не будет вместе никогда. Как долго они будут встречаться тайком от всех? Этого мне знать было не дано.
  
   Мы разминулись не здороваясь. Только я почувствовала, как затаил дыхание и напрягся мой Сережа. А потом он заглянул в мои глаза и виновато улыбнулся.
  
  
  
  
   Ирония судьбы
  
   1
  
   Сегодня тридцатое декабря, и мы с девчонками идем в баню. Мы ходим в баню в конце года, как герои известного фильма "Ирония судьбы или с легким паром". Каждый Новый год мы вынуждены смотреть этот фильм, который давно всем набил оскомину. Но традиция есть традиция. И ничего с этим не поделаешь. Нашей традиции уже лет двадцать. Еще молоденькими студентками мы впервые вкусили прелестей парилки и холодного бассейна. Надо сказать, что и тогда, и сейчас к этому дню мы готовимся очень тщательно. Мы заранее выбираем гели, кремы и травяные настои для парилки. И чем старше мы становимся, тем дороже и изысканнее становятся наши настои, кремы и гели, полотенца и банные халаты.
  
   Признаюсь, не забываем мы и о пиве, как мужики из той популярной киноленты. Но мы никогда не злоупотребляем этим напитком, так как следим за фигурой. Пиво, как известно, напиток весьма калорийный и способствует росту организма вширь. Только в самые тяжелые периоды нашей жизни, мы позволяем себе выпить немножко больше, чем полагается умным и красивым женщинам. Мы неплохо обеспечены, поэтому иной раз на столике в комнате отдыха появляется и коньячок. Но сей благородный напиток мы вкушаем по особенно выдающимся поводам.
  
   Так сложилось, что после института мы распределились в один город. В один год вышли замуж. И детей рожали практически одновременно. Мы вместе взрослели, расцветали и теперь понимали, что и стариться начинаем вместе.
  
   Нас, задушевных подружек, четверо. Кто-то сомневается в том, что женская дружба может быть столь преданной и такой продолжительной. Однако это так. И поверьте мне на слово, наши отношения были даже не столько дружескими, сколько сестринскими. Не было ни одного события в жизни, которое прошло бы незамеченным или не было обсуждено нами. Были, конечно, у каждой из нас и свои маленькие секреты. Однако все тайное вскоре становилось явным. Я имею в виду симпатии на стороне, которые появлялись иногда у кого-то из нас. Обсудив и это, мы были уверены, что факт легкого флирта или чего-то более серьезного навсегда останется в нашей маленькой компании.
  
   Теперь давайте познакомимся.
  
   Я Иоланта. Родители назвали меня в честь героини оперы П.И. Чайковского. Мой отец известный трубач. Талантливый и неординарный человек. Мама - экскурсовод. Когда-то она мечтала стать археологом. Но детей в семье родилось трое, и мама долгое время была занята нашим воспитанием. Только к сорока годам она нашла себе занятие по душе и полюбила его. Мама всегда и все делала с любовью. Может быть поэтому, все по жизни ей удавалось легко, и она во всех своих делах добивалась успеха. Именно благодаря маме наша семья была необычайно крепкой и счастливой.
  
   Я росла в чудесной обстановке тепла и уюта. Такой же семьи я хотела и для себя. Я хотела выйти замуж за человека, который бы любил меня и чутко заботился обо мне. И я хотела родить троих детей. Не меньше.
  
   Валюша Авраменко. Среднего роста пухленькая брюнетка. В нашей компании она самая веселая и жизнерадостная. Хохотушка редкая. Ее звонкий заразительный смех и умение поднять настроение частенько спасали нас в минуты уныния или отчаяния. Ее муж владеет туристической фирмой. И если мы с девчонками хотим отдохнуть от повседневных забот и жизненной круговерти, он всегда предлагает нам какой-нибудь интересный тур. И хоть на недельку, мы отправляемся в путешествие. Поездом ли, автобусом ли, - нам все равно. Главное - сменить обстановку и развеяться.
  
   Маринка Шереметьева самая красивая из нас. Высокая, стройная и холеная женщина. На первый взгляд она кажется высокомерной. Но это далеко не так. Она добрая и отзывчивая. В любое время суток ее можно позвать на помощь. И Маринка сделает все, что будет в ее силах. Она никогда не считается ни со своим временем, ни с деньгами. И она умеет слушать как никто. Марина - домохозяйка. Она и работала-то всего два года, когда окончила институт, но вышла замуж и после рождения сына решила, что от нее больше пользы будет дома. Ее муж был с ней согласен и даже радовался тому, что Марина сможет больше времени проводить с ним и сыном. Он хорошо зарабатывал. В смутные времена перемен он занялся бизнесом и преуспел.
  
   И наконец, Вероника Викентьева. Мы зовем ее Адамовна, по отчеству. Она наша умница. Окончив институт вместе с нами, Вероника получила еще и педагогическое образование. Наша Адамовна доросла до директора школы, и мы все очень гордимся ею. Муж Вероники Валентин Анатольевич - дирижер симфонического оркестра. Строгий, высокий и элегантный мужчина. Он с большим уважением относится к жене и прислушивается к ее советам. Адамовна довольно полная женщина и постоянно истязает себя какими-то диетами. То на одной диете посидит, то на другой. Хотя Валентин и подсмеивается над желанием жены похудеть, однако и сам иногда подсовывает ей рецепт какого-нибудь низкокалорийного блюда. При этом он всегда приговаривает, что любит свою Веру такой, какая она есть.
  
  
   - Девочки, вот скажите мне, когда наступит зима? - Адамовна сняла свою дорогущую дубленку и аккуратно повесила на вешалку. - Уже конец декабря, а снега - кот наплакал. Если бы не баня сегодня, я, наверное, так и не надела бы свою новую дубленку. И никто бы не увидел, какая я в ней красавица.
  
   - Верочка, ты у нас и без своей дубленки хороша, - искренне сделала комплемент подруге Марина. Она осторожно распаковывала свою сумку: - Дамы, посмотрите, мне мой Сергей привез какой-то новый крем для тела. Немецкий. Кожа после него должна быть, как у младенца гладкая и мягкая.
  
   - На ком будем испытывать? - спросила я, вытаскивая полотенце из необъятной спортивной сумки.
  
   - Конечно же на тебе! - воскликнула Валюшка и как-то загадочно улыбнулась.
  
   - Почему это на мне? - поинтересовалась я, состроив удивленную мину.
  
   - Потому что у тебя глаза блестят. А я этот блеск хорошо знаю. У тебя всегда так глаза горят, когда ты влюблена. Я хорошо помню тот день, когда Сашка сделал тебе предложение. Выражение твоих глаз было точно таким же. Но влюбиться в мужа второй раз ты не могла. Отсюда я делаю вывод: у тебя кто-то появился. А значит и тело твое требует сейчас особенно тщательного ухода. Ты должна сверкать и благоухать, чтобы еще больше покорить своего нового поклонника.
  
   - Да, Валюша, от тебя ничего не скроешь, - неохотно согласилась я и оглядела девчонок, которые вооружившись мочалками уже ожидали меня у выхода из раздевалки.
  
   - Девочки, пойдемте уже мыться, - Адамовна поманила нас рукой и первой двинулась к душевой. Там она быстро открыла кран и встала под обжигающую горячую струю воды. Мы гуськом потянулись за ней.
  
   - Ланочка, не обижайся, но я тоже знаю, что у тебя появилась симпатия, - Маринка неторопливо наносила гель на свое красивое стройное тело. - Звоню я тебе вчера вечером. Сашка твой трубку поднимает. Я спрашиваю, где ты. Он отвечает, что на работе. Какая такая работа у тебя, дорогая подруга, в девять часов вечера?
  
   - Совещание затянулось, - почему-то начала оправдываться я.
  
   - Зелинская, брось завирать, - продолжала подруга, смывая с себя ароматный гель. - Знаю я такие совещания. Тогда я спрашиваю у твоего мужа: "А ты, Саша, чем занимаешься?". "Пирожки с капустой делаю, - отвечает. - Ланочка придет уставшая, вот я ее и побалую пирожками". Вкусные хоть были пирожки-то?
  
   - Восхитительные! Считайте, девочки, что вам повезло. Сашка пирожков наделал много, так я сегодня прихватила и для вас. Попробуете.
  
   - Прекрасно. Только я буду смотреть, как вы будете пирожки эти трескать, - огорченная Адамовна уже направлялась в парилку. - Мне эти вкуснятины строго противопоказаны.
  
   - Ничего с тобой от одного пирожка не случится. Один можно, - милостиво разрешила Валюша.
   - Саша прекрасно готовит. Когда только успевает? - Маринка удобно расположилась на полке парной.
  
   - Кухня - это его хобби. Он отдыхает, когда что-нибудь готовит. А мне еще и лучше. Все меньше у плиты стоять. Ромка мой особенно его стряпню любит. Ну что, добавить жару?
  
   - Давай, - согласились в один голос девчонки.
  
   Какое-то время мы молчали, наслаждаясь сухим горячим паром. Первой не выдержала Адамовна и задала вопрос, который у всех вертелся на языке:
  
   - Так кто же он?
  
   Девочки заинтересованно посмотрели на меня, а Маринка томно произнесла:
  
   - Не тяни, Ланочка...
  
   - Он... просто интересный мальчик, - небрежно бросила я и, прикрыв глаза, мысленно представила весьма симпатичного высокого молодого человека.
  
   - Так он моложе тебя? - Валюшка удивленно приподняла брови и поправила на голове шапочку с полями.
  
   - Да. И намного.
  
   - Намного? Это насколько же? - не унималась Валюша.
  
   - На шесть лет, - ответила я, стараясь сохранить в голосе безразличные нотки.
  
   - Ого! - воскликнула Маринка.
  
   - Ой, девочки, несерьезно это! - сделала свой вывод Вера и расслабленно улеглась на полке парной.
  
   - Как сказать, - тихо сказала я, открыла глаза и посмотрела на девчонок.
  
   Подруги переглянулись.
  
   - Не хочешь же ты сказать, дорогая, что на самом деле влюбилась? - строгой Адамовне было невдомек, как можно в нашем возрасте влюбиться в мальчишку. И как ей объяснить, что я и сама не ожидала, что случайное знакомство может обернуться для меня подобным образом.
  
   Честно признаюсь, я этого не хотела. Я очень счастлива в браке. Мой муж замечательный человек. Сашенька очень предан семье. Когда я с ним познакомилась, то сразу почувствовала: вот тот, кто мне нужен. Саша умен и красив. Он добрый и очень порядочный человек. Я всегда говорила подругам, что хочу выйти замуж так, чтобы не я с кем-то нянчилась, но, чтобы нянчились со мной. Так и было в нашей семье. Я и мои желания всегда были на первом месте. Как я смогла добиться этого? Не знаю. Но я была окружена такой любовью и заботой, что многие женщины могли бы мне позавидовать.
  
   Мой Саша свою карьеру начинал в комсомоле. А в самом начале девяностых создал свое предприятие. Он был очень честным человеком. Но иногда мне казалось, что, занимаясь бизнесом, нельзя быть таким порядочным. Может быть именно поэтому не все в работе мужа ладилось. Бывало, что и обманывали его, и деньги он терял. Но всякий раз, он выходил из трудных ситуаций с честью, не опускаясь до банальных разборок. Честно говоря, я не особенно вникала в его трудности. Да и он сам постоянно твердил мне: "Ну, зачем тебе, моя девочка, знать, как я зарабатываю деньги? И ты, дорогая, и дети ни в чем не нуждаетесь. Для меня же главное в жизни то, что у меня есть вы. И я очень люблю вас. А все остальное предоставь мне".
  
   Я и не настаивала на том, чтобы все знать. Меньше знаешь - лучше спишь. У меня и на своей работе порой случались неприятности, так зачем мне было прибавлять еще и чужие?
  
   Я вам, наверное, еще не говорила, что у меня двое замечательных детей. Моя старшая дочь Наташенька уже выпускница. Мы с мужем уверены, что в конце учебного года она порадует нас золотой медалью. Девочка наша мечтает об университете. Ромка, младший сын, очень похож на отца. Он очень красивый мальчик. И такой же, как отец обстоятельный и трудолюбивый. Мне бы хотелось, чтобы Ромка лучше учился. Но науки - не его призвание. Однако мы с мужем очень рады тому, что растим хорошего человека. И это, согласитесь, немало.
  
   Все было хорошо до того момента, когда Вадик появился в моем офисе. Я забыла вам сказать, что работаю начальником отдела маркетинга в довольно крупной кампании. Так вот, в тот день Вадик привез на подпись новый договор. Он менеджер фирмы, с которой мы уже давно сотрудничаем.
  
   Этот славный мальчик мне сразу не очень понравился. Какой-то он был серьезный и деловой. Говорил скупо и даже от предложенного кофе отказался. Ну и ладно. В моем кабинете много всяких посетителей бывает, и я всегда предлагаю им кофе или чай. И Вадик вправе был отказаться. Но назавтра он появился в нашем офисе вновь. На сей раз он пришел с банкой чудесного итальянского кофе "Лавацца".
  
   - Иоланта, а теперь позвольте и мне предложить вам кофе. Я уверен, что он вам понравится, - немного высокопарно произнес он, и я не стала спорить с этим напыщенным юнцом.
  
   Я включила чайник и пока он закипал, мы немного поболтали о чем-то незначительном. Мальчик оказался не таким уж и букой, каким я увидела его накануне. Приятный и милый собеседник. Очень обаятельный. И не робкого десятка.
  
   Свежезаваренный кофе заполнил ароматом кабинет. Мы с удовольствием смаковали чудесный напиток, и я чувствовала, что мальчик немного напряжен, но понять причину его скованности не могла.
  
   Примерно через час очаровательный молодой человек отправился по своим делам, а я еще долго вдыхала приятный запах "Лаваццы".
  
   На следующий день посыльный принес мне букет огромных хризантем. В нем я нашла маленькую открытку, в которой было написано всего три слова: "Вы мне нравитесь".
  
   Ну скажите на милость, какой женщине не понравится подобный знак внимания?
  
   А потом мы встретились и долго бродили по вечернему городу. Иногда заходили в приглянувшееся кафе. То кофе выпьем, непременно "Лаваццу", то бокальчик вина пропустим.
  
   Затем эти вечерние прогулки участились.
  
   Что я испытывала тогда? Радость жизни и новизну ощущений. Я была счастлива.
  
  
  
   2
  
  
   Девочки внимательно слушали мой рассказ. Теперь мы сидели в комнате отдыха и неторопливо попивали "Балтику".
  
   - Ну, а что же Сашка? Он ни о чем не догадывался? - Адамовна с удовольствием уплетала уже третий пирожок с капустой.
  
   - В самом начале моего романа нет. Но спустя некоторое время он как-то внимательно начал поглядывать на меня, словно хотел задать какой-то вопрос и не решался.
  
   - И что потом? - нетерпеливо поерзала Валюшка и сделала очередной глоток холодного пива. - Ты изменила Саше?
  
   - Нет.
  
   - Правда нет? - недоверчиво спросила Марина.
  
   - Ну я же не совсем с ума сошла, чтобы изменить человеку, который дал мне в этой жизни все! - горячо воскликнула я. - Я ничего не хочу разрушать. Ухаживания Вадима лишь тешит мое самолюбие. Не более того.
  
   - Ой, подруга, не обманывай ни себя, ни нас. Ты влюбилась по уши! Рано или поздно этот мальчик уложит тебя в постель. Девочки, кто будет пирожок? Пирожок-то последний остался, - Адамовна, не дожидаясь ответа, потянулась за пирожком, который сиротливо лежал на тарелке.
  
   - Кому еще пива? Вера, ты в своем репертуаре, - Валюша укоризненно посмотрела на Адамовну. - От вкуснятины отказаться не можешь. Где твоя сила воли? А потом жалуешься, что толстая. Все Сашкины пирожки уговорила, я даже ни одного не попробовала, - Валюша в очередной раз наполнила наши бокалы. - Ну признайся, Ланочка, если бы случай представился, ты бы не отказалась от секса с молодым и красивым телом? Ну хотя бы ради любопытства?
  
   Я промолчала. Я не знала, как ответить на этот вопрос. Но в глубине души я понимала: не отказалась бы.
  
   - Да и кто бы отказался? - словно услышав мои мысли, мечтательно произнесла Валюша.
  
   - Нет, девочки, это неправильно. Нельзя мужу изменять. Особенно такому, как наш Саша. Это предательство, - Маринка говорила уверенно, голосом, не терпящим возражений. - Я бы никогда не изменила своему Сережке. И мыслей у меня таких никогда не возникало.
  
   - Не думала я, что ты такая праведница, Маня, - слегка приподняла брови Адамовна, а в ее голосе сквозило не скрываемое удивление. - Мне всегда казалось, что ты пользуешься успехом у мужчин. С твоими-то данными любого мужика можно охмурить.
  
   - Да, это правда, - легко согласилась Марина. - Но я бы никогда не переступила ту грань, за которой грязь, - твердо сказала красавица и громко поставила пустой бокал на столик.
  
   - Ну почему сразу и грязь? Это не грязь, а очень даже приятное времяпрепровождение. Помните, Петровича, о котором я вам рассказывала? - непринужденно спросила Адамовна и с легкой улыбкой окинула нас взглядом.
  
   Мы все дружно закивали. Мы очень хорошо помнили историю Адамовны и Павла Петровича, длившуюся почти два года.
  
   - Мы просто отдыхали в обществе друг друга. Мы не строили никаких планов. Поэтому и расстались без истерик, когда время пришло, - с легкой грустью вспомнила Адамовна. - Иногда в жизни надо и праздники иметь. А Паша был именно таким праздником в моей жизни.
  
   - Да, как бы и я хотела еще испытать в своей жизни что-то подобное,- вырвалось у Валюшки. - Все поклонники, которые были у меня до сих пор, не смогли зацепить меня так сильно, как этот Вадик нашу Иоланту. А знаете, девочки, какие наши годы! У нас еще все впереди. За это и выпьем!
  
  
   Отдохнули мы в бане в тот день как всегда прекрасно. В приподнятом настроении я вернулась домой. Дети занимались своими делами. Саша возился в кухне.
  
   - Ну, как попарилась? Кушать будешь? - вытирая руки кухонным полотенцем, поинтересовался муж. Затем он подошел ко мне и нежно поцеловал в щеку.
  
   - Нет, Сашенька, я не голодна. А вот чаю выпью с удовольствием. И попарились мы отлично.
  
   Я присела за кухонный стол и расслабленно откинулась на спинку стула. Саша подал мне чашку с ароматным чаем.
  
   - Рома, Ната, идемте чай пить, - позвал муж детей, но наши отпрыски были заняты и составить нам компанию не пожелали.
  
   Саша присел напротив меня.
  
   - Ты какой-то бледный сегодня, Сашенька. Ты хорошо себя чувствуешь? - я внимательно всматривалась на слегка осунувшееся лицо мужа.
  
   - Хорошо, Ланочка, не беспокойся, - беззаботно ответил муж и налил себе чаю в большую белую чашку с нарисованной забавной рожицей.
  
   - Как вкусно ты завариваешь чай, - сказала я и с наслаждением сделала глоток. - Ты, наверное, сегодня мяту добавил?
  
   Но Саша не ответил на мой вопрос. Он несколько минут молчал, размешивая сахар в чашке, а затем тихо произнес:
  
   - Ланочка, я давно хочу тебя спросить...
  
   Я заглянула мужу в глаза и прочла в них плохо скрываемую тревогу.
  
   - Саша, ты чем-то обеспокоен? - я отвела взгляд и потянулась к вазочке с печеньем.
  
   - Лана, у нас все хорошо? - так же тихо поинтересовался он.
  
   Я растерялась. Вот и тот вопрос, которого я ждала и надеялась, что никогда его не услышу.
  
   - Сашенька, у нас все не просто хорошо, а отлично, - фальшиво ответила я.
  
   - Я чувствую, что с тобой в последнее время что-то происходит. Я думаю... - муж пристально посмотрел на меня, вздохнул и, собравшись с духом, все же продолжил: - Я думаю, что ты влюбилась. Мне кажется, что у тебя кто-то появился. Если это так, то скажи об этом сейчас. Я не хочу жить с мыслью о том, что ты мне изменяешь. Если ты захочешь уйти из семьи, я должен узнать об этом первым. Я пойму. Но прежде чем сделать этот шаг, пожалуйста, хорошенько подумай, - Саша старался говорить спокойно, но я видела, как нелегко дается ему это спокойствие.
  
   - Сашенька, что ты себе насочинял? У меня нет никого и уходить от вас я никуда не собираюсь. Я люблю тебя и детей. И никто другой кроме тебя мне не нужен, - я старалась говорить, как можно убедительней, но чувствовала, что муж не верит мне. Тогда я встала и
  подошла к Саше, примостилась у него на коленях и поцеловала.
  
   - Глупенький, я люблю только тебя. И дороже тебя у меня никого нет. Выброси дурные мысли из головы. Успокойся.
  
   Я нежно погладила темные волосы мужа. У него уже появилась седина и наметились залысины. Морщинки на лице стали глубже. Но по-прежнему были красивы его карие глаза, из которых постепенно уходила незваная тревога. В эту минуту любовь к мужу переполняла меня. Да, я любила его. И в глубине души знала, что никогда его не оставлю.
  
  
   Этот Новый год мы встретили очень весело. Гостей в нашем доме было много. Подруги пришли с мужьями и детьми. И соседи, Винниковы, завалились всем семейством. Стол ломился от деликатесов. Маринка и Адамовна, великолепные кулинарки, принесли свои фирменные блюда. Адамовна запекла окорочок в пиве, а Маринка приготовила утку с черносливом. Больше всех поразила нас Валюшка. Она испекла "Муравейник". Она всем хвасталась, что впервые в жизни сделала такой замечательный торт. Мой Саша тоже был на высоте. Его блинчики с мясом таяли во рту. А плов с изюмом вызвал всеобщее восхищение. Мы все были щедры на комплементы, и мой муж был рад, как ребенок, что его труды были оценены столь высоко.
  
   Под бой курантов мы желали друг другу счастья и долгих лет жизни. Только меня постоянно что-то тревожило. Потом появилось чувство какой-то нереальности происходящего. Слишком уж все было хорошо! Может быть это было предчувствие грядущих перемен? Не знаю. Но в ту новогоднюю ночь я старалась веселиться изо всех сил и радоваться всему тому, что имею в данную минуту. Словно эти счастливые и беззаботные часы были последними в моей жизни.
  
  
   3
  
  
   Давно известно, что беда всегда приходит неожиданно. В мой дом она ворвалась тогда, когда я была к ней совершенно не готова. Более того, я была на десятом небе от счастья.
  
   Этот март я запомню на всю оставшуюся жизнь. И этот мартовский день. Седьмое марта.
  
   Как принято у нас, весенний женский праздник всегда отмечается с размахом. О какой-то работе в этот день говорить не приходится. С самого утра раздаются звонки с поздравлениями, и, как правило, после обеда в офисах накрываются столы.
  
   Первые весенние тюльпаны и веточки мимозы уже стояли в красивой вазе на подоконнике моего кабинета. В приоткрытую дверь постучали. На пороге я увидела улыбающегося Вадика. В правой руке у него был очаровательный букет нежных фиалок, которые я так любила. А в левой, мальчик держал коробку шоколадных конфет.
  
   - Ланочка, поздравляю тебя с праздником, - Вадик прошел в кабинет, вручил подарок и галантно поцеловал мою руку.
  
   - Спасибо, - счастливо улыбнулась я.
  
   - Давай встретимся сегодня вечером, - без лишних предисловий предложил Вадим.
  
   - Нет, сегодня не получится. У нас тут намечается небольшое застолье. А вечером дома меня будут ждать муж и дети. Они тоже хотят меня поздравить сегодня.
  
   - Но твоя семья может сделать это и завтра, - разочаровано произнес Вадим. - А на банкет ты можешь просто не пойти. Зато мы проведем вечер вместе, - теперь в его голосе я услышала мольбу.
  
   Да, скажу честно, соблазн был велик. Но я не знала, как быть и какое принять решение. Мне хотелось и с коллегами повеселиться, и с Вадиком прогуляться, да и дома было бы совсем неплохо праздник отметить.
  
   - Хорошо, - отбросив все сомнения, согласилась я, - заходи за мной часов в восемь. Я постараюсь освободиться к этому времени.
  
   Довольный Вадим поцеловал меня в щеку и быстро покинул кабинет, словно боялся, что я передумаю.
  
   Около восьми, когда мои коллеги уже были слегка навеселе и заняты легким флиртом или танцами, я незаметно улизнула из конференц-зала, где еще днем был накрыт праздничный стол. Признаюсь, что я тоже была уже немного пьяна. Это обстоятельство и потянуло меня на подвиги. Я не заметила, как оказалась в квартире Вадика, а потом и в его постели.
  
   Я слышала, как в моей сумочке непрерывно звонит мобильный телефон, но ответить на звонки не имела никакой возможности. Я была занята. Я наслаждалась милым мальчиком и охватившей меня страстью. А та чувственная любовь, которую дарил мне мой молодой любовник, заставляла забывать о времени.
  
   Телефон все звонил, а я все не могла вынырнуть из этого сладкого забытья. Неожиданно телефонные звонки прекратились, но спустя некоторое время возобновились вновь.
  
   - Кто-то из твоих поклонников рвется тебя поздравить с праздником, - прокомментировал Вадик, нежно обнимая меня.
  
   - Может быть, - лениво ответила я, - у них завтра будет возможность сделать это. Который час?
  
   - Половина двенадцатого.
  
   - Ого! Мне пора! - вскричала я, резко вскочила с постели и принялась торопливо одеваться.
  
   - Побудь со мной еще немного, - Вадик попытался удержать меня за руку.
  
   - Нет, нет, прости, мне пора. Поздно уже... не провожай меня.
  
  
   Я вышла в ночь. На улице было холодно, и я подняла воротник пальто, чтобы как-то укрыться от порывов ветра. Вскоре вновь весьма настойчиво зазвонил телефон. Я порылась в недрах своей сумки и выудила миниатюрную трубку.
  
   - Я слушаю.
  
   - Мамочка, где ты пропадаешь? Я целый вечер не могу до тебя дозвониться! - Странный всхлипывающий голос дочери неожиданно вызывал у меня необъяснимую тревогу.
  
   - Что случилось?
  
   - Папочка в больнице, - заплакала в трубку дочь.
  
   - Как в больнице? - теперь я была уже не просто встревожена, я была в панике. Руки и ноги задрожали так, что я остановилась, не в силах идти дальше. - Что с папой? Ты где?
  
   - Папу забрала скорая помощь. Он без сознания. Мы в городской больнице. Приезжай сюда скорее! Мы с Ромкой в приемнике.
  
   - Я сейчас буду.
  
   Я собрала себя в кулак и бросилась к остановке такси. Счастливые и веселые люди возвращались со своих банкетов и из гостей. В руках женщин были цветы и подарки. Мужчины что-то говорили своим спутницам, а те радостно смеялись в ответ. Но отныне я не принадлежала к их числу. Беззаботному и жизнерадостному.
  
   Такси на стоянке не было, зато стояла огромная очередь, ожидающая очередной машины.
  
   Я понимала, что застряну здесь надолго. И тогда я побежала. Я бежала и иногда останавливалась на секунду, чтобы перехватить воздуха, которого в легких уже не оставалось совсем. Я бежала и только одна мысль стучала в висках: "Только бы он был жив! Только бы он был жив!". Затем я стала произносить эти слова вслух, как заклинание. Словно кто-то должен был услышать их и сделать так, чтобы непоправимая беда обошла меня стороной.
  
   Я ворвалась в холл больницы. Заплаканные дети робко сидели на стульях у стены, выкрашенной в безобразный синий цвет. Они держались за руки и тревожно смотрели на дверь. Когда сын и дочь увидели меня, они бросились мне навстречу.
  
   - Мамочка, папа ведь не умрет? Ведь, правда? - Наташа подняла на меня заплаканные глаза, полные страха.
  
   - Все будет хорошо, не волнуйтесь, - выдохнула я и обняла детей.
  
   Так втроем, обнявшись, мы и подошли к стойке, за которой восседала необъятная женщина в белом халате и сбившейся на бок шапочке. Она разговаривала с кем-то по телефону, одновременно перебирая какие-то бумажки, лежащие на столе.
  
   - Женщина, скажите, как Зелинский? - спросила я у дежурной сестры. Но та не удостоила меня ответом. Она продолжала говорить по телефону. Я громче повторила свой вопрос.
  
   - Женщина, не кричите, я вас слышу - толстуха отвела трубку от уха и строго посмотрела на меня. - Сейчас из отделения врач спустится, вот он вам все и расскажет. Подождите. Посидите пока.
  
   Мы присели на старую шатающуюся банкетку, и... потянулись минуты тягостного ожидания. Порой мне казалось, что время остановилось совсем. Сновали какие-то люди. Подъезжали машины скорой помощи, доставляя больных. Заходили и выходили врачи и сестры. Движение было такое, будто сейчас не ночь, а разгар рабочего дня. Но для меня эта картинка была какой-то расплывчатой, смазанной, словно я смотрела старое кино на затертом экране. Звуки едва проникали в мое сознание.
  
   - Ох, уж мне эти праздники! Вечно одно и то же, - жаловалась по телефону все та же медсестра за стойкой. - Больных сегодня тьма. Все везут и везут...
  
   Наконец появился и наш врач. Им оказался высокого роста худощавый молодой человек в очках. Выглядел он уставшим. Увидев меня и детей, доктор отрывисто спросил:
  
   - Вы Зелинская?
  
   - Да.
  
   - Ваш муж пока без сознания. Мы оказываем ему всю необходимую помощь. Скажите, как долго он жалуется на поджелудочную?
  
   - Он никогда и ни на что не жаловался, - дрогнувшим голосом ответила я.
  
   - У него обострение панкреатита. Он получил мощнейший болевой шок, поэтому и потерял сознание. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы помочь ему. Возможно, потребуется операция.
  
   Я слушала доктора и не понимала, что речь идет о моем Сашеньке. Это о каком-то другом человеке говорит сейчас этот молодой врач.
  
   - Я думаю, вам и детям следует вернуться домой. А завтра утром звоните, и узнавайте о состоянии мужа. - Доктор снял очки, и устало провел рукой по лицу.
  
   Наконец я решилась задать страшный вопрос:
  
   - Насколько все серьезно?
  
   - Более чем серьезно, - мужчина нацепил очки на нос, печально посмотрел на меня и добавил: - Приходите утром.
  
   А как, скажите мне на милость, дожить до утра?
  
  
   По дороге домой дети рассказали мне о том, что произошло.
  
   Саша вернулся с работы в отличном настроении и принялся готовить ужин. Он хотел к моему приходу сделать какие-то необычные бутерброды. Но хлеба в доме не оказалось, и муж отправился в ближайший гастроном. На обратном пути, почти у самого подъезда он упал. Сколько Сашенька пролежал без сознания, я не знаю. На улице было уже темно и проходившие мимо люди брезгливо обходили его стороной. Они думали, что человек, лежащий на земле, просто пьян. Только наш сосед Крашенинников узнал в лежащем мужчине моего мужа. Он и вызвал скорую помощь и потом уж позвонил детям. Дети были страшно напуганы, когда увидели отца, не подающего признаков жизни. Они весь вечер пытались связаться со мной. Но я в это время...
  
   Сейчас я не хотела думать об этом. Сейчас главное, чтобы Сашенька пришел в себя и поправился. Как я буду жить, если его вдруг не станет? Что будет со мной и детьми без него? Кто позаботится о нас?
  
   Я все отчетливее понимала, что именно на моем муже держалась наша семья и наше благополучие. Его любовь и преданность нам создавали в доме атмосферу тепла и защищенности. Мы ничего не боялись в жизни, потому что знали, - Саша придет и все решит. Он защитит нас. Он убережет нас от неприятностей и бед. А если его не станет, я с детьми окажусь один на один с этой непростой жизнью. И сможем ли мы выстоять перед натиском тех неприятных и страшных сторон жизни, которых мы до сей поры не знали?
  
  
  
   4
  
  
   Вот мы и дома. В квартире тихо и пусто. Я бросила сумку в прихожей и, как была в сапогах и пальто, побрела в спальню. Я прилегла на кровать. Свет фонарей и неоновых вывесок пробивался сквозь шторы. Я провела рукой по той стороне постели, на которой всегда спал Саша. У меня не было слез.
  
   В спальню тихо вошли дети.
  
   - Мамочка, давай-ка я помогу тебе раздеться, - дочь осторожно присела возле меня. - Как ты думаешь, с папой все будет хорошо?
  
   - Конечно, Ната. Даже не сомневайся, - уверенно произнес Рома и примостился рядом с сестрой. - Мама, мы сегодня хотели сделать тебе подарок. Мы с папой...
  
   Сын подал мне какой-то пакет. Но я не в силах была его развернуть.
  
   - Открой, сынок, - очень тихо сказала я.
  
   Роман пошелестел бумагой и подал мне нитку жемчуга. Черного. И тогда я заплакала.
  
  
   В два часа ночи первой словно тайфун в мою спальню ворвалась Маринка Шереметьева.
  
   - Во-первых - держаться! - возбужденно высказалась подруга. - Во-вторых, скоро девчонки приедут. В-третьих, поднимайся и пошли на кухню. Ты ела что-нибудь?
  
   - Маринка, о какой еде ты говоришь? - вяло спросила я и нехотя поднялась с постели. Потом я начала снимать верхнюю одежду и сбрасывать ее на пол спальни. - Дети, пожалуйста, идите отдыхать, у вас был тяжелый день.
  
   - Тетя Марина, вы останетесь с нами до утра? - с надеждой спросила Наташа у моей подруги. Я почувствовала, что с ее приходом дети начинают понемногу успокаиваться. Марина здесь, а значит она поможет и все будет хорошо.
  
   - Девочка моя, не волнуйся, я буду здесь столько, сколько понадобится. А сейчас идите, дети, спать. Завтра у вас опять будет непростой день. Спите спокойно и не переживайте, - Маринка поцеловала Наташеньку, нежно обняла Ромку. Она, словно добрая фея, окутывала моих детей лаской и нежностью, вселяя в них уверенность в завтрашнем дне.
  
   У меня же такой уверенности не было. Я по-прежнему пребывала в смертельной тоске и страхе.
  
   Когда я появилась на кухне, Маринка уже по-хозяйски копалась в моем холодильнике. С полок она доставала все то, что приготовил накануне мой Сашенька, а потом из своей большой сумки выудила бутылку "Хеннеси", привезенного ею из Испании.
  
   - Где бокалы твои коньячные? Что-то не нахожу я, - Маринка, приложив руки к бокам, оглядывалась по сторонам в поисках бокалов.
  
   - Я не помню. Поставь чашки, - пробормотала я.
  
  В этот момент я действительно не помнила где что стоит.
  
   - Такой коньяк пить из чашек настоящее кощунство. Вот рюмочки стоят. Можно я их возьму?
  
   - Да бери что хочешь, - с трудом отозвалась я, и мне было абсолютно все равно, что пить и что есть. Я думала только об одном. Я думала о Саше и о том, что я натворила.
  
   - Девочек ждать не будем. Давай-ка, подруга, мы с тобой выпьем, - Маринка разлила коньяк. Мне до самого верха, себе совсем чуть-чуть, на донышке. - Выпей, полегчает, - приказала подруга.
   Я выпила залпом. И не почувствовала ни аромата, ни вкуса этого дивного напитка. Но я ощутила, как приятное тепло разливается по моему телу и снимает напряжение.
  
   Вскоре раздался звонок в дверь. Маринка побежала открывать, и я слышала, как девчонки что-то обсуждают в коридоре. Затем моя дорогая троица появилась в кухне. Какие они милые, мои девочки! Как я рада, что они сейчас со мной. Мне стало немного легче. Страх постепенно начал уходить. Я поняла, что я уже не одна со своей бедой, и рядом, как всегда, мои подруги.
  
   - Ну рассказывай, что у вас случилось? Вы уже пьете? Шереметьева, наливай и нам с Адамовной, - скомандовала Валюшка и пристроилась на стульчике рядом со мной.
  
   Мы выпили. Помолчали.
  
   И я рассказала все...
  
   - Ладно, Ланочка, твои амуры мы обсудим потом. А сейчас нам необходимо подумать о том, как мы будем нашего Сашу спасать, - деловым тоном сказала Адамовна, достала из своей сумочки толстый органайзер и начала быстро перелистывать его страницы. - У нас с Валентином есть друг Дима Заславский. Он прекрасный хирург. Я позвоню ему прямо сейчас и попрошу, чтобы он посмотрел Сашу. Завтра, прямо с самого утра. Впрочем, уже сегодня...
  
   - Вера, ночь на дворе. Неудобно беспокоить человека в такой час, - вяло запротестовала я, взглянув на настенные часы.
  
   - Глупости! Он врач. Он давал клятву Гиппократа, - отмахнулась Адамовна и уверенно набрала номер телефона.
  
   Я слушала, как она говорит со своим приятелем. И у меня начала появляться надежда.
  
   - Отлично! - Адамовна отложила органайзер и удовлетворенно добавила: - Митя осмотрит Сашу утром. Но он сказал, что могут потребоваться кое-какие лекарства.
  
   - Нет проблем. Достанем! - уверенно сказала Маринка и потянулась за бутылкой "Хеннеси".
  
   - Но у меня дома мало денег, - робко вставила я.
  
   - И за это не волнуйся, - успокоила меня Шереметьева и разлила коньяк по рюмкам.
  
   Я пила, но не пьянела. Мне хотелось сейчас только одного - уснуть и погрузиться в спасительное забытье с тем, чтобы проснувшись утром, вернуться в свою прежнюю жизнь, где Саша здоров и ничего страшного не произошло.
  
   - Ланочка, тебе надо взять отпуск. За Сашей потребуется уход. Ты и сама не сможешь в таком состоянии работать.
  
   - Нет, пускай лучше ходит на работу. Ей легче будет.
  
   - Я думаю, что и детей надо пока забрать.
  
   - Ты что? С ума сошла? Дети должны быть рядом с ней. Ей нельзя оставаться одной.
  
   Девчонки вертели ситуацию и так, и этак. А я слушала их и не вмешивалась.
  
   - Д-девочки, п-посмотри-те, уже с-с-светает, - неожиданно выдавила я из себя.
  
   За окном начинался рассвет, туманный, хмурый, не предвещающий ничего хорошего.
  
   - Ты что? Пьяная? Чего это ты заикаешься? - удивилась Адамовна. Девочки тревожно уставились на меня.
  
   Да, с этого самого момента я начала заикаться.
  
  
   В восемь часов мы позвонили в больницу. Мой муж вышел из комы, но состояние его по-прежнему оставалось очень тяжелым.
  
  
   Что было потом?
  
   Потом была борьба за жизнь мужа. Он перенес сложнейшую операцию. Лечение его было долгим и трудным.
  
   Как передать ту боль и страдания, которые перенес он? Я болела и страдала вместе с ним. Когда его болезнь осложнилась еще и сахарным диабетом, я думала, что нашим мукам не будет конца. Но врачи, моя и детей любовь, и бесценная помощь подруг сделали свое дело. Сашенька начал поправляться. Тяжелая болезнь и долгое лечение не позволили мужу сохранить бизнес. Он больше не мог работать, как прежде. Финансовое положение нашей семьи пошатнулось.
  
   Ирония судьбы. С того страшного дня все в моей жизни переменилось.
  
   Теперь - я глава нашей семьи. Я даже и не представляла, насколько я сильная женщина. Я думаю, что все эти счастливые годы я копила силы для того, чтобы помочь мужу выжить и жить дальше, и чтобы помочь детям твердо встать на ноги. А еще, чтобы много работать, ведь моя семья ни в чем не должна нуждаться.
  
   А еще, я должна искупить свою вину и выплатить аванс, которым ссужала меня судьба все эти годы. До того рокового дня.
  
   И чем дальше я живу, тем больше понимаю - за все надо платить.
  
  
  
   Дурные вести
  
  
   Почему плохие новости я узнаю первой? И намного раньше своей старшей сестры?
  
   Разница в возрасте у нас не очень большая, всего пять лет. Но так сложилась жизнь, что именно я приношу сестре такие известия, которые в корне меняют всю ее жизнь.
  
   Я счастливая женщина. У меня прекрасный муж и он дает мне такую жизнь, о которой многие женщины могут только мечтать. Мой Слава известный хоккейный тренер и за двадцать лет нашей совместной жизни я достаточно помоталась с ним по городам и странам. Всякое бывало: и дикое безденежье в самом начале его спортивной карьеры, и неустроенный быт на съемных квартирах, и крайне редкие ссоры, непонятно из-за чего. Но у нас было главное - любовь друг к другу.
  
   Когда я выходила замуж за своего Славу, я не любила его. Любовь пришла позже. Спокойная и надежная. Тогда я почувствовала, что живу, как за каменной и надежной стеной за человеком, который вознес меня на высокий пьедестал. С этого пьедестала я не боялась упасть, потому что чувство защищенности и уверенности в завтрашнем дне всегда подкреплялись его помощью, пониманием, а главное - любовью. И какие бы неприятные сюрпризы порой не преподносила нам жизнь, наши глубокие чувства помогали справляться с ними.
  
   Когда у мужа выдавался отпуск, мы отправлялись путешествовать. Мы открывали для себя новые города и страны. Архитектура городов и история стран, в которых мы бывали нас интересовали более всего. Мы много бродили пешком, рассматривая достопримечательности любого города, в котором находились. Но мы не забывали и отведать местной кухни, когда забредали в какое-нибудь уютное кафе, чтобы отдохнуть и поделиться впечатлениями от увиденного нами за день.
  Иногда я возвращалась в отель такой уставшей, что казалось, - завтра никакая сила не заставит меня подняться и вновь отправиться в путешествие по полюбившемуся городу. Но ранним утром муж открывал шторы и, впуская новый день в номер отеля, весело говорил:
  
   - Девочки, подъем! Пора смотреть красоты. Нам некогда отдыхать. Нас ждет праздник.
  
   И мы с дочерью бежали умываться, собирались в считанные минуты и были готовы отправляться вслед за Славой за новыми удивительными впечатлениями. Надо отдать должное и нашей девочке. В поездках она никогда не капризничала и мужественно переносила наши долгие перелеты, переезды и походы. Так уж она была у нас воспитана. По-спартански. В этих поездках мы с дочерью могли позволить себе все, что хотели и в полной мере наслаждались жизнью, которую давал нам мой муж.
  
   Было у нас с дочерью время и для шопинга. Каждая женщина знает: хочешь получить удовольствие - походи по магазинам. Муж в этих прогулках компанию нам составлял крайне редко. Не любитель он был тряпки покупать. Но когда мы, довольные и счастливые возвращались домой он, удобно усаживаясь в кресле с озорной улыбкой на губах, спрашивал:
  
   - Ну что, девочки, моды?
  
   Это означало, что мы с дочерью обязательно должны были, словно модели на подиуме, продемонстрировать свои покупки. И во время этих показов, мы веселились и смеялись как дети. В эти счастливые моменты я видела в глазах мужа столько любви и нежности к дочери и ко мне, что иногда даже начинала завидовать себе самой. И чем старше становилась наша девочка, тем больше ей нравилась эта игра. Может быть именно с этих шутливых показов у нашей Аннушки и появилась мечта стать моделью.
  
   Однако этот мой рассказ не о моей жизни. Он - о моей сестре.
  
   Надо сказать, что мы были самыми заметными девчонками нашего двора. Высокие и статные, как наша мама, вместе с тем, мы абсолютно не были похожи друг на друга. Оля, сестра, была худенькой и высокой шатенкой с изящными манерами. Несколько нервная и впечатлительная, она порой остро реагировала на неприятности. И было в ней что-то еще, особенное, что привлекало к ней взгляды не только соседских мальчишек и одноклассников, но и ребят постарше. И чем взрослее становилась Оля, тем больше у нее было поклонников и воздыхателей. Помню, один мальчик даже написал на стене нашего подъезда: "Оля из пятнадцатой квартиры я тебя люблю". Сестра конечно же хорошо знала, кто совершил сей необычный поступок, но никому не говорила о том, кто он и где живет.
  
   Я же, напротив, не была худенькой и, как говорили соседи, была "в теле". И волосы у меня русые, и глаза зеленые. И характер у меня более покладистый и спокойный. И поклонники у меня тоже водились, но их было гораздо меньше, чем у сестры.
  
   И может быть потому, что слишком много у Ольги было кавалеров, ей было трудно сделать выбор на одном единственном мужчине, как сделала это я.
  
   Я и первой вышла замуж. И первой родила дочь.
  
   А потом в жизни сестры появился Павел.
  
   Паша - пилот гражданской авиации. В то время он летал правым летчиком. Командиром лайнера он станет гораздо позже. Пашка был не очень высок и не очень красив. Но был обаятельным до умопомрачения. Поговаривали, что и "ходок" еще тот. Но сестра увлеклась Владимировым не на шутку. Я довольно часто спрашивала ее:
  
   - Оля, ну что ты нашла в Владимирове? У тебя были такие красивые парни. А ты выбрала именно его. Чем он тебя покорил?
  
   И сестра с улыбкой лаконично отвечала:
  
   - Умом.
  
   И действительно, наш зять был умен. Прекрасный собеседник, он всегда был душой любой компании. В его обществе скучно не было. Паша постоянно где-то заочно учился и к моменту знакомства с сестрой, имел уже два высших образования. Парень имел ум острый, а способности весьма разносторонние.
  
   В тот роковой год, в ноябре, я решила съездить в Польшу навестить родственников. У Славика был отпуск, и я выкроила недельку на эту поездку, предоставив возможность мужу и дочери похозяйничать в доме без меня. По моему возвращению мы планировали всей семьей отправиться в Париж. Увидеть Париж было моей давней мечтой. И очень скоро моя мечта должна была осуществится. Муж преподнес мне эту поездку в качестве подарка к очередной годовщине нашей свадьбы. И я была несказанно рада такому замечательному подарку, поэтому, когда я вошла в купе поезда "Москва - Варшава", мое настроение было просто превосходным.
  
   Моими попутчиками оказались немолодой поляк, который возвращался домой из длительной командировки и две симпатичные девушки. Компания была приятной, и мы непринужденно болтали обо всем.
  
   - Девчонки, вы в Варшаву по делам? - Поинтересовалась я, разворачивая плитку шоколада. Я очень люблю шоколад. Особенно с цельными орехами.
  
   - Нет, в гости к парню Светы. Он учится в университете, - ответила на мой вопрос Юля, стройная брюнетка с большими карими глазами, указывая на свою подругу. - Он сделал нам вызов, вот мы и едем вдвоем. Вместе как-то смелее. Это наша первая поездка за границу. А вы тоже в Варшаву?
  
   - Нет, мои родственники живут в Катовице. Я в Варшаве пересадку буду делать, - беззаботно ответила я и предложила шоколад своим спутникам.
  
   Светлана, эффектная блондинка, взяла кусочек сладкой плитки и счастливо улыбнулась.
  
   - Я очень люблю своего Женю, и мы с ним уже давно встречаемся. Он такой славный. Его ведь пригласили учиться в Варшаве по студенческому обмену. Он очень талантливый биолог. Я не хотела, чтобы он уезжал. Но такой шанс упускать было нельзя. Хотя я волнуюсь очень. А вдруг он там девушку себе найдет? Польку. Говорят, что они очень красивые и элегантные.
  
   - Ну не горюй, Светка, заранее. Если любит, на другой не женится. Вот и чувства заодно проверите, - Юля говорила уверенно, со знанием дела, отправляя в рот очередной кусочек шоколада. Эта уверенная в себе особа словно знала, что у подруги все уже было решено, и опасений Светланы девушка не разделяла. - Вот приедем, и ты убедишься, что любит он только тебя и никого другого на примете у него нет.
  
   Пан Яцек, наш попутчик, некоторое время внимательно прислушивался к разговору.
  
   - Извините меня, пожалуйста, пани. Но можно и я выскажу свое мнение? Да, наши девушки очень хороши, но ваши, русские, на мой взгляд, гораздо красивее и добрее. Уж поверьте мне, немолодому человеку. Если бы я мог сбросить лет этак двадцать, я бы только на русской барышне женился.
  
   - Вы не старый еще и прекрасно выглядите, - сделала комплемент поляку Юлька.
  
   - Спасибо! - Яцек галантно поцеловал девушке руку. - Может, милые пани, шампанского выпьем. Я везу домой несколько бутылочек. Уж очень вкусный этот напиток - "Советское шампанское".
  
   - А у меня еще шоколад есть, - весело поддержала я элегантного поляка.
  
   - А у нас конфеты, - девчонки полезли в сумки доставать сладости. - Гулять, так гулять!
  
   Пан Яцек разлил шампанское по нашим стаканам, встал и, покачиваясь в такт поезду, торжественно произнес:
  
   - Разрешите, прекрасные пани, первый бокал выпить за вас. За красивых и очаровательных!
  
   - Спасибо, - я и мои попутчицы дружно поблагодарили поляка и рассмеялись.
  
   Мы выпили, потом пан Яцек вновь наполнил наши стаканы.
  
   - Юлька, а у тебя есть парень? - поинтересовалась я у девушки.
  
   - Да.
  
   - Как-то грустно ты это произнесла.
  
   - Понимаешь, мой любимый человек женат. И его жена ожидает ребенка. Мы уже давно с ним встречаемся. И ее беременность так некстати. Если бы ни это, он бы давно ушел от жены.
  
   - Да, ситуация, - сказала я, разворачивая фантик конфеты. - Но зачем же ты с ним встречаешься, если знаешь, что он женат? И где гарантия, что он разведется с женой?
  
   - Я просто влюбилась, - вздохнула девушка и вскинула на меня свои ярко накрашенные глаза. - И влюбиться в него было нельзя. Он очень умный. И к тому же летчик. В прошлом году я летала в отпуск в Адлер, так он был пилотом нашего самолета. Я познакомилась с ним еще на земле. А когда мы были в воздухе, он даже водил меня в кабину летчиков. Так интересно было видеть небо не из иллюминатора, а из кабины пилотов.
  
   Честно признаюсь, что в тот момент я не испытала никакого беспокойства. Может быть это шампанское затуманило мне голову, и я не придала значения рассказу Юли. И я не насторожилась.
  
   - А он любит тебя? - спросила я, надкусив следующую конфету.
  
   - По-моему Юля нравится ему, - ответила за подругу Света. - Только, Юлька, не обижайся, пожалуйста, я тебе уже много раз говорила об этом. Паша не бросит жену и никогда на тебе не женится. Я как-то видела их вдвоем. Они очень красивая пара. И по тому, как они шли рядом, и по тому, как они смотрели друг на друга ну никак нельзя сказать, что они на грани развода. Просто он морочит тебе голову. Вот и все.
  
   - Он оставит ее, как только она родит. - Упрямо поджала губы Юля. - Он мне сам об этом говорил. Он часто рассказывал мне, что отбил ее у своего друга. Она очень нравилась ему. Но она постоянно занята только собой. Плохо готовит. Не убирает в квартире. Все делает Паша. Засранка она...
  
   - Постой, Юля, как ты говоришь звать твоего любимого? - я все еще не могла поверить в то, что слышу. Не может этого быть! Это не мог быть наш Павел.
  
   - Павел. Павел Владимиров. А жену его зовут Ольга, - охотно пояснила Юля.
  
   Сказать, что я получила шок - ничего не сказать! Сомнений больше не было. Мой зять изменяет сестре. Бедная, бедная Олечка...
  
   - Так вот, послушай, что я, Юля, тебе скажу, - с металлическими нотками в голосе заговорила я, едва справляясь с гневом, раздирающим меня изнутри. - Засранка, о которой ты сейчас говоришь - это моя сестра. Родная. Во-первых, подбирай выражения! И поверь мне, Паша никогда ее не бросит. Он любит ее, а она его. И у них прекрасная семья. А во-вторых, послушайся моего совета - держись от них подальше! Моя сестра красива и умна. Она великолепная хозяйка. И тебе, Юля, с ней рядом не стоять! - И сама того не желая, я сорвалась на крик. - Ты ей в подметки не годишься!
  
  Новость была неожиданной и очень неприятной. Я видела, как Юля растеряна. Никто не ожидал такого поворота событий: ни она, ни ее подруга, ни пан Яцек, который стал случайным свидетелем непростой жизненной ситуации.
  
   Однако, Юля быстро оправилась и, глядя прямо мне в глаза, жестко заявила:
  
   - Послушайте, мне, честно говоря, наплевать на вашу сестру! Я буду до конца бороться за свою любовь. И пусть сам Владимиров решает с кем ему оставаться. Со мной или с вашей сестрой, - Юля выпалила все что думала и вышла в коридор, громко хлопнув дверью.
  
   - Дамы, дамы, не надо ссориться, - попытался успокоить нас пан Яцек. - Давайте, я вам вина налью...
  
   - Какое там вино, - расстроено сказала я и тоже покинула купе. Я направилась к тамбуру. Очень хотелось курить. И мне было, о чем подумать.
  
   До самой Варшавы в купе висела тягостная липкая тишина. Девчонки старались не смотреть на меня, а я же не хотела видеть наглую Юлю, которая могла испортить жизнь моей сестре.
  
   Выходя на Варшавский перрон, с девушками я не попрощалась. Только небрежно кивнула пану Яцеку, когда тот ободряюще улыбнулся мне.
  
   Мое настроение было испорчено напрочь.
  
  
   Все время пребывания у тетушки Ядвиги меня не оставляла мысль об измене Павла. И мне надо было решить, стоит ли рассказывать сестре о том, что я узнала. И тогда я подумала, что необходимо посоветоваться со Славой. Как он скажет, так я и поступлю.
  
   Слава встречал меня на вокзале. Я быстренько рассказала о своей поездке и спросила:
  
   - Славочка, звонила ли тебе Оля? Как ее самочувствие?
  
   - Звонила, Манюня, - муж всегда меня называл именно так - "Манюня". - У нее все отлично. Немного, правда, волнуется перед родами. Все вы трусихи.
  
   - Знаешь, дорогой, как это ни банально, но, если бы хоть один мужчина родил ребенка, человечество прекратило бы свое существование. Ни один из вас не смог бы пережить то, что мы испытываем во время родов, - немного резковато сказала я.
  
   - Ладно, ладно, Манюня, не заводись. И с чего бы это ты такая дерганая сегодня? Случилось что-то? - муж озабоченно обнял меня за плечи.
  
   - Даже не знаю, что и сказать...
  
   - Не томи. Рассказывай, - не на шутку встревожился Слава.
  
   - Понимаешь, я случайно узнала, что наш Пашка Оле изменяет, - выдала я новость мужу.
  
   - А ты уверена, что это правда? - Слава с сомнением посмотрел на меня.
  
   - Более чем, - я расстроено кивнула. - Я ехала с ней, ну с этой девушкой, в одном купе до Варшавы. Приятная такая шатеночка и, кстати сказать, она моложе нашей Оли. И наглая такая эта Юля. Эти современные девицы по трупам готовы идти, чтобы добиться своего. Она даже знает, что Оле скоро рожать. Самое неприятное то, что Пашка обсуждал со своей любовницей сестру. И такая она, и сякая она. Очень неприятно было слушать все это...
  
   - Не расстраивайся, Маша. Все утрясется, - попытался успокоить меня муж.
  
   - Ну как же не расстраиваться? Да я просто в бешенстве!
  
   Муж поцеловал меня в щеку и спокойно произнес:
  
   - Честно говоря, Манюня, я не удивлен. Но думаю, что Ольге говорить об этом не стоит. Пусть живет себе спокойно. Не надо ее тревожить. Возможно, у Владимирова это увлечение скоро пройдет. А мы, если расскажем о том, что знаем, можем превратиться в их врагов. Ну узнает она. Ну поскандалят они. Разойтись - не разойдутся. А мы с ними отношения испортим. Ни Оля, ни Владимиров нам этого не простят.
  
   - Ты так считаешь? - с сомнением произнесла я.
  
   - Я в этом просто уверен, - поставил точку на этом неприятном разговоре мой умный муж.
  
  
   В этот момент я подумала, что мне надо прислушаться к совету Славы. Но... Надо было знать мою сестру. Она тоже была умна и очень хорошо знала меня.
  
   На следующий день после моего возвращения из Польши, Оля приехала ко мне в гости. Она очень любила нашу тетушку и ее семью, и хотела поскорее узнать свежие новости о жизни наших польских родственников. Накануне моего отъезда тетя Ядя испекла для Оли необыкновенный пирог, над которым колдовала несколько часов. Наша тетушка кулинарной была отменной и рецептов всяких знала великое множество. Но рецепт этого пирога не выдавала никому. Была в приготовлении этого кулинарного шедевра одна тонкость. Особым способом надо было взбивать яичные белки и добавлять их в тесто маленькими порциями. Был еще какой-то секрет в приготовлении пирога, но это была тайна за семью печатями. Я знала все ингредиенты этого кулинарного чуда, но сколько бы раз я не пыталась его испечь, пирог никогда у меня не получался таким воздушным, нежным и вкусным, как у тетушки.
  
   Сестра появилась в моем доме одна, без мужа.
  
   - Привет, Машка! С приездом, - мы с сестрой поцеловались. - Как доехала? Пирог довезла в целости и сохранности?
  
   - Естественно... проходи в кухню. Чай будем пить с твоим пирогом. А почему Павел не приехал с тобой?
  
   - Что-то с машиной случилось, - спокойно ответила сестра и удобно устроилась на стуле, вытянув свои стройные ноги. Чувствовалось, что она утомлена и хочет отдохнуть. - Он поехал в автосервис к Марату. На обратном пути заберет меня.
  
   Внешне сестра выглядела прекрасно. Беременность очень шла ей. Чистое, красивое и спокойное лицо. Она не расползлась в объемах, как я когда-то. Живот ее был небольшим и аккуратным. Мы все ждали мальчика. Сестра была уверена в том, что родится именно мальчик. И забегая вперед, скажу, что она была права.
  
   Муж и дочь с удовольствием присоединились к нашему чаепитию. Но они просидели за столом не очень долго, так как еще утром решили съездить в бассейн. Муж, правда, немножко побурчал по поводу того, что нельзя плавать в бассейне сразу после еды. Но Ане очень хотелось отведать польского пирога и Слава, как всегда, пошел ей навстречу. Он вообще никогда и ни в чем не мог отказать нашей дочери, а та откровенно пользовалась безграничной любовью отца.
  
   Когда мои домочадцы ушли, и мы переместились в гостиную, Оля пристально посмотрела на меня и сказала:
  
   - Маня, рассказывай.
  
   - Я же тебе уже все рассказала о своей поездке, - растерялась я.
  
   - Нет, Машенька, не все. Я же вижу, что тебя что-то тревожит. Рассказывай, рассказывай, - сестра опустилась в кресло, заложив за спину маленькую подушечку, которую прихватила с дивана.
  
   - Олечка, мне нечего рассказывать, - из последних сил сопротивлялась я.
  
   - Машка, ну кого ты хочешь обмануть? Я же видела, как ты на меня посматривала все время. Необычно. Рассказывай, не тяни.
  
   И я рассказала.
  
   Пока я говорила, по лицу сестры я не могла понять, какое впечатление произвела на нее новость. Оля молчала. Только пальцы ее рук крепче сжимали подлокотники кожаного кресла.
  
   - Ну что ты молчишь, Оля? - спросила взволнованно я и посмотрела на сестру, не понимая ее долгого молчания.
  
   - Манюня, а что говорить? - очень спокойно спросила она. В ее голосе не было ни волнения, ни разочарования, ни горечи.
  
   - Что ты будешь делать дальше? - я была поражена реакцией сестры. И оттого, что она говорила ровным и без эмоций голосом, я начала волноваться еще больше.
  
   - Машка, да не волнуйся ты так. Я пока ничего предпринимать не буду. И разборки устраивать с ним тоже не буду. Мне надо подумать, - опять бесцветно сказала сестра. Я удивилась принятым ею решением. Мне казалось, что она должна была бы сейчас плакать, стенать и заламывать руки. Как, наверное, сделала бы я в подобной ситуации.
  
   Но это была она, а не я.
  
   Когда за сестрой приехал ее муж, она встретила его ровно и спокойно, словно и не знала, что Павел предел ее и их еще не родившегося сына. Чего стоило ей это спокойствие, я могла только догадываться.
  
   Сестра родила сына несколько раньше назначенного срока. Мы еще были в Париже. Паша сообщил нам радостное известие, и я помчалась покупать подарок своему крохотному племяннику. Я купила ему очаровательный костюмчик и большого Микки Мауса.
  
   А через три месяца после рождения сына, сестра подала на развод.
  
   Разошлись они тихо. Без скандалов и выяснения отношений. Просто однажды, сидя на кухне, мирно поговорили, расставили все точки над "и" ... И расстались.
  
   Спустя три года Владимиров пытался восстановить отношения с сестрой, но она не смогла простить ему измены. И уговорить сестру Павел не смог. А еще через два года он женился на женщине, которая была на пять лет старше его. У Светланы, так звали вторую жену Владимирова, был уже довольно взрослый сын. Во втором браке у моего бывшего зятя детей не родилось. И мой племянник - его единственный сын. Но так сложилось, что после того, как Владимиров расстался с моей сестрой, оборвалась и его связь с сыном. Почему так случилось? Не знаю. Ольга мне об этом не рассказывала, а я и не спрашивала, я просто не хотела лишний раз расстраивать сестру.
  
  
   После рождения сына моя сестра расцвела и очень похорошела. И поклонников у нее прибавилось. Но она никому не отвечала взаимностью. Я знаю, что один ее коллега даже делал ей предложение. И на мой вопрос, почему она не выходит замуж, сестра с улыбкой отвечала:
  
   - На свете есть только один мужчина, которого я безумно люблю. Это мой сын.
  
   Мы с мужем видели, как непросто живется нашей Оле. Всю мою жизнь рядом со мной был Слава. В нашей семье именно он решал все вопросы. Я понимала, как тяжело сестре одной растить сына. И меня не покидала надежда, что сестра еще встретит человека, который станет для нее опорой и другом.
  
   По иронии судьбы этим человеком оказался тоже летчик, только военный.
  
   С капитаном Ларичевым Оля познакомилась на дне рождения своей подруги Инны Марковой. Ларичев был то ли двоюродным ее братом, то ли троюродным. У Кости Ларичева был отпуск, и он приехал из Калининграда навестить своих родных. Что и говорить! Ларичев был хорош! Высокий и статный красавец. Как позднее рассказывала Аня, все женщины, которые присутствовали на банкете были им очарованы. И моя сестра не стала исключением. За праздничным столом они сидели рядом. А после застолья, Ларичев вызвался проводить нашу Олю домой.
  
   Проводил и остался. Остался у моей сестры до конца отпуска.
  
   Мы с мужем были очень рады за Олю. Отношения между ней и Ларичевым с первого дня сложились теплые и нежные. Мне и самой нравился Ларичев. Он был начитан и эрудирован. С ним запросто можно было обсуждать любые темы. Но чаще всего мы говорили с ним о сестре и ее сыне.
  
   - Знаете, Маша, я влюбился в Олю с первого взгляда. А ее Саша отличный парень. Только еще собирается в первый класс, а уже читает и даже писать умеет. Наверное, Оля с ним очень много занимается. Он мне под большим секретом комиксы свои показывал. Он завел альбом, наклеивает в него картинки и подписывает их. Конечно, там ошибок тьма. Но мне кажется, что это его увлечение надо развивать. У него, несомненно, есть способности.
  
   Ларичев немного помолчал, затем решившись, добавил:
  
   - Маша, я хочу сделать Оле предложение. Как вы думаете, она согласится?
  
   - Не знаю, Костя, - засмеялась я. - Поговорите с ней, тогда и узнаете.
  
   Но Ларичев так и не решился поговорить об этом с сестрой. Он позвал ее замуж следующим летом, когда сестра с сыном гостили у его матери в Калининграде.
  
   Сестра вернулась из той поездки счастливой и окрыленной.
  
   - Маня, представляешь, Костя сделал мне предложение. И я согласилась. Правда меня несколько смущает разница в возрасте. Он на четыре года моложе меня. Но это же не страшно? Правда? Он любит меня и Сашеньку. И мне он нравится. И мама его, Ксения Алексеевна, чудесная женщина. Она приняла нас очень хорошо. Она даже с Сашей оставалась, когда мы с Костей и его экипажем ездили на взморье. У Кости там небольшой домик есть. И катер тоже есть. Так мы, представляешь, ночью в море выходили! Рыбу ловили, а потом на берегу, на костре уху варили. Вкуснятина необыкновенная! Мне его командир очень понравился. Сергей. Такой юморист, все анекдоты травил, да так умело. Его жена Люся призналась мне, что они все гадали, на ком же женится последний холостяк из экипажа мужа.
  
   Признаться, я давно не видела сестру такой возбужденной и счастливой. В ее глазах появился свет, который, казалось давно погас.
  
   - А предложение он мне в саду сделал. У них возле дома небольшой сад есть. Я, когда приехала, то обратила внимание, что в нем растет много кустов крыжовника. А ягоды такие большие! Мне очень захотелось попробовать сладкий ли крыжовник, и я на следующий день все же попробовала его. Очень сладкий. Так вот, стою я в этом крыжовнике, ем ягоды и вижу, как Ларичев идет ко мне. Подошел и говорит: "Оля, а выходи за меня замуж". А я ему так же сходу и отвечаю: "А и выйду!". Мы засмеялись и договорились расписаться осенью в ноябре. В это время и у Славы твоего отпуск. Вы будете дома, вот отметим все вместе. И естественно ты и Слава будете свидетелями у нас.
  
   Да, все складывалось отлично. Сестра была счастлива. Счастлива за нее была и я.
  
   Ларичев часто звонил сестре. Иногда писал коротенькие письма. А потом неожиданно пропал. Ни звонков, ни писем.
  
   Оля сама несколько раз звонила в Калининград. Но в доме Ларичевых к телефону никто не подходил. К сожалению сестра не знала номера телефона Сергея или кого-то из друзей Кости.
  
   Время шло. От Ларичева вестей не было.
  
   Прошел назначенный для росписи ноябрь, а затем и холодный декабрь.
  
   Мы с мужем с тревогой наблюдали, как меняется Оля. Она словно ушла в себя. О Ларичеве не заговаривала и никогда не вспоминала о своей счастливой поездке в Калининград. Она говорила только о сыне. И только он, Сашенька, помогал сестре пережить предательство человека, которого она так неожиданно встретила и так же неожиданно потеряла.
  
  
   Много воды утекло с тех пор, и наша жизнь не стоит на месте.
  
   Я по-прежнему следую за мужем, как нитка за иголкой. Правда, девочка наша, Аннушка, уже совсем взрослая. Сейчас я возьму такси и поеду в аэропорт. Мне нужно встретить дочь, которая прилетает из Лондона. Она учится там. Слава не смог поехать со мной, у него важная встреча, отменить которую он не смог. В Москве мы уже несколько дней.
  
   Пока я буду ехать в Шереметьево, у меня будет время подумать над тем, что я вчера узнала, и о том, что мне с этим знанием делать. Наверное, я опять посоветуюсь с мужем. Как он скажет, так я и поступлю.
  
   А вчера произошло чудо. Мне могут сказать, что такого в жизни просто быть не может. Но видимо, богу было угодно, чтобы сестра узнала правду.
  
  
   Я выскочила из бутика и очень торопилась в гостиницу. Мы с мужем собирались в театр и у меня оставалось очень мало времени, чтобы привести себя в порядок.
   Я остановила машину и плюхнулась на заднее сиденье. Я назвала адрес, и так как путь предстоял немаленький, спросила у водителя:
  
   - Скажите, пожалуйста, как быстро вы доставите меня по назначению?
  
   - Трудно сказать. Если пробок не будет, то за полчаса или минут за сорок, - ответил мне водитель приятным баритоном.
  
   - Отлично, - обрадовалась я и выглянула в окно. - Да... Москва меняется просто на глазах.
  
   - Согласен с вами, - поддержал разговор водитель. - Я и сам не перестаю удивляться этим переменам. Уезжал служить из одного города, а вернулся совсем в другой.
  
   - А где вы служили?
  
   - В Калининграде. Я бывший летчик.
  
   - Интересно. Когда-то и я знала человека, который служил там же.
  
   - А как его звали? - поинтересовался отставник.
  
   - Костя. Костя Ларичев.
  
   - Не может быть! - воскликнул водитель. - Так ведь этот парень служил под моим началом. В моем экипаже. Замечательный был летчик. И очень хороший человек, скажу я вам.
  
   - Не такой он уже был и хороший, - в сердцах выпалила я.
  
   - А вы, если не секрет, откуда его знаете? Все, кто знал его когда-то, не согласились бы с вами, - в голосе таксиста слышалась укоризна.
  
   - Он много лет тому назад собирался жениться на моей сестре.
  
   Таксист резко затормозил, прижался к обочине и остановил машину.
  
   - Так вы, Маша? Сестра Оли? - в крайнем изумлении обернулся ко мне бывший летчик.
  
   - Да, - я была поражена не меньше его. - А откуда вы знаете имя моей сестры?
  
   - Так я же Сергей! Сергей Половцев! И я был хорошо знаком с вашей сестрой. Мы познакомились, когда она приезжала к Косте. Она тогда нам очень понравилась. И мы все были очень рады за них.
  
   - Вот так чудеса...
  
   - И вы ничего не знаете?
  
   - А, чего я не знаю?
  
   - Так в конце октября того года Костя погиб, - с горечью в голосе ответил Половцев.
  
   - Как?
  
   - Он утонул. Мы, как обычно, отправились на рыбалку. Костя вышел в море несмотря на то, что штормило. Мы, правда, немного выпили. И Костя тоже. Он не справился с управлением, перевернулся и утонул. Мы пытались найти его. Но увы. Это оказалось невозможным. Море выбросило его тело только через два дня. Ксения Алексеевна попала в больницу. Инфаркт. Она не смогла пережить гибели сына... и вскоре ее не стало. Я хотел связаться с вашей сестрой. Но ни телефона, ни адреса я не нашел. Жаль, мне очень жаль. Я представляю, что она тогда о Косте подумала.
  
   - Да... Странно все... Мне надо было приехать в Москву, остановить вашу машину с тем, чтобы узнать о таком. Видно это судьба, - прошептала я.
  
   Мы еще некоторое время молчали. Затем Сергей отвернулся, завел машину, и мы тронулись в путь.
  
   Когда Половцев привез меня к гостинице, то вышел из машины вместе со мной. Проводив меня до входа, он мягко коснулся моей руки и сказал:
  
   - Маша, он любил очень любил вашу сестру. Ларичев был хорошим человеком. Так ей и передайте. И передайте от меня привет.
  
   - Хорошо, обязательно передам. Прощайте!
  
  
   Я все рассказала сестре. Немного помолчав, она задумчиво произнесла:
  
   - Знаешь, Маша, в юности мне приснился один странный сон. Я не придала ему значения тогда, но запомнила его почему-то очень хорошо. Представь себе небеса. Белые воздушные облака легко парят в бескрайней синеве. Справа и слева возвышаются две высокие хрустальные башни. Вход в них открыт для всех. Но чтобы попасть в одну из них, необходимо отстоять очередь. К правой башне очередь выстроилась очень длинная. К левой - намного короче. Иногда, то женщина, то мужчина из правой очереди переходят к левой башне. Все эти люди в глубине души мечтают попасть именно в эту левую башню. Тем не менее, все терпеливо дожидались своей очереди в ту башню, попасть в которую им было предназначено судьбой. Да. В этих башнях раздавали судьбу. И в той левой башне, в которую стремились все, выдавали счастливую судьбу. Так вот, я стояла за судьбой с правой стороны, а ты, дорогая сестра, со стороны левой. И ничего с этим поделать нельзя. Каждому - свое.
  
  
  
  
  Дельфин
  
  
   "Как я тут оказалась? Почему я здесь?" - думала молодая женщина, недоуменно оглядываясь по сторонам. Эта растерянная женщина была необычайно хороша собой. Длинные густые пепельные волосы были собраны заколкой, легкий макияж, нанесённый умелой рукой, подчеркивал красоту ее бледного лица. Черный брючный костюм не прятал великолепной фигуры красавицы, а напротив, выделял все ее прелести. Серые выразительные глаза женщины сейчас были грустны. Проходящие мимо нее люди могли заметить, что красавица недавно плакала. Она одиноко стояла рядом с витриной, нервно сжимая в руке батистовый носовой платочек.
  
   Элла, так звали женщину, осмотрелась еще раз. Секция большого универмага была полна предметами, которые ранее ее совершенно не интересовали. Карандаши, краски, кисти, холсты и мольберты - здесь все было размещено почти в идеальном порядке.
  
   - Вам предложить что-нибудь? - обратилась к Элле молоденькая продавец-консультант.
  
   - Нет, спасибо. Я просто посмотрю.
  
   Девушка деликатно отошла в сторону и принялась выравнивать стопку альбомов для рисования.
  
   Элла была в недоумении. Она никогда не заходила в этот отдел универмага. Она никогда не любила рисовать. Учась в школе, она еле-еле вытянула годовую четверку по ИЗО, но ни сколько по этому поводу не переживала. Ведь для рисования нужен талант или, уж во всяком случае, хоть какие-то способности. Но ни того, ни другого у нее не было.
  
   Тем не менее, молодая женщина достала из красивой лакированной сумочки портмоне и пересчитала наличность.
  
   "Да, денег достаточно. Для чего?" - подумала она.
  
   Так, держа кошелек в руке, Элла неуверенно стала прохаживаться возле стеллажей.
  
  Сначала она остановилась возле красок и долго не могла сделать выбор между маслом и акварелью. Ее выбор пал на акварель. Холст или бумага? Поскольку она выбрала акварель, значит нужна бумага. Элла отобрала несколько листов ватмана и пошла дальше. Вскоре простые и цветные карандаши, ластики, краски и кисти уже не помещались в ее руках.
  
   - Давайте, девушка, я вам помогу, - услышала Элла приятный голос продавца.
  
   Элла благодарно кивнула и обе женщины направились к кассе.
  
   Денег в кошельке хватило на все. И еще намного осталось на такси. Сейчас Элла хотела одного - поскорее оказаться дома и приняться за дело. Это желание было таким неожиданным и таким сильным, что она в нетерпении переминалась с ноги на ногу в ожидании чека. Наконец заветный чек получен и покупка упакована в большой пакет.
  
   Элла бегом устремилась к стоянке такси. На счастье, свободная машина словно ожидала ее появления. Через полчаса, молодая женщина расположилась за столом в кухне и принялась за работу.
  
   Сначала она сделала набросок картины в карандаше. Она почти ничего не поправляла, словно кто-то невидимый водил ее рукой - уверенно и точно. В этот момент она была необычайно возбуждена и счастлива. Она была уверена в том, что если у нее все получится, то страшное не случится.
  
  
   Элла влюбилась в одну минуту. Страстно. Она и сама не ожидала, что способна на такое сильное чувство. Любовь захватила ее целиком и не позволяла видеть вокруг ничего и никого, кроме объекта своего обожания красавца Олега Новикова.
  
   Элла познакомилась с Олегом на вечеринке у сокурсника и своего близкого друга Павлика Журавского. Павлик до института успел отслужить в армии и повоевать в Афганистане. Олег Новиков был однополчанином и закадычным другом Журавского. Молодые люди очень ценили свою дружбу. В одном бою они получили ранения и в госпитале лежали в одной палате. Одновременно выписались и вернулись домой. Эта фронтовая дружба связывала их сильнее братских уз. И когда с той памятной вечеринки Элла ушла с Олегом, Паша принял ситуацию как нечто неизбежное. Он уступил свою девушку другу без истерик и выяснения отношений. И так же мужественно принял приглашение на свадьбу лучшего друга, на которой исполнил обязанности шафера счастливого жениха.
  
   Элла была счастлива. На свадьбе родители подарили молодоженам квартиру. Девушка буквально порхала из комнаты в комнату, обустраивая семейное гнездышко по своему вкусу. Олег соглашался со всеми приобретениями своей молодой жены и ни в чем ей не перечил. Единственное, чего не хватало новой семье, так это денег. Да и кому их хватает? Но Элла не огорчалась. Она была уверена, что муж обязательно найдет себе работу по душе. Ведь сейчас есть столько возможностей заработать. Хочешь - устраивайся в приличную фирму, хочешь - организуй свое дело и обеспечивай семью так, чтобы хватало и на хлеб, и на зрелища.
  
   Но, увы. Олег или не хотел, или не умел зарабатывать. Он менял одно место работы на другое и всякий раз умудрялся увольняться со скандалом. Муж постоянно был всем недоволен, и в любом конфликте винил других, но только не себя.
  
   Элла до поры не особенно задумывалась над сложившимся положением вещей. Она работала в большой страховой компании созданной ее матерью. Ольга Гавриловна была женщиной умной, напористой и властной. Всех сотрудников фирмы держала в ежовых рукавицах. Порой и Элле приходилось слышать от матери и упреки, и замечания. Но работа Элле нравилась, она прилично зарабатывала и нисколько не обижалась на мать за выговоры. Работа есть работа.
  
   Что до Ольги Гавриловны, то она не была в восторге от сделанного дочерью выбора. Но дочь полюбила, была счастлива, и мешать жизни Эллы Ольга Гавриловна не хотела. Она считала, что каждый должен жить своей жизнью. И набивать шишки каждый должен сам, если того очень хочется. А то, что ее Эллочка эти шишки будет набивать, у мудрой женщины не было никаких сомнений. Она видела Олега насквозь и чувствовала, что жизнь дочери не будет безоблачной. Однако в отношения дочери и зятя не вмешивалась. И с нетерпением ожидала рождения первого внука.
  
   Рождение сына изменило жизнь в молодой семье. Прибавилось хлопот и новых обязанностей. Элла полностью погрузилась в материнство. И все меньше внимания уделяла Олегу. А он, предоставленный сам себе, все больше времени проводил в компании друзей. Времени у молодого отца было в избытке, он по-прежнему нигде не работал. Олег все чаще стал требовать у Эллы денег на выпивку, а когда у нее денег не оказывалось, он начинал срываться на крик. А однажды очередная ссора закончилась банальной дракой. Распущенность и невоздержанность мужа пугали Эллу, но она любила и прощала ему и оскорбления, и побои. Прощала еще и потому, что знала - муж не совсем здоров. Ранение в голову, полученное в Афганистане, давало о себе знать. И нет вины Олега в том, что он так груб с ней. Виновата страна, которая отправила Олега воевать.
  
   В один из дней, Элла неторопливо собиралась на прием к педиатру. Пришла пора делать сыну очередную прививку.
  
   - Олег, ты поможешь мне? - позвала Элла мужа, одевая малыша.
  
   - Я занят. Сама справишься, - лениво отозвался муж из соседней комнаты.
  
   - Чем же ты занят?
  
   - Собираюсь на работу. Пашка что-то подыскал мне. Надо сходить и посмотреть, что это за работа такая.
  
   - Как здорово! - обрадовалась Элла. - Передай от меня Паше привет и огромное спасибо.
  
   - Сама спасибо и скажешь. Он придет к нам вечером. Ладно, пока. Я пошел.
  
   За мужем закрылась дверь, а Элла подумала: "Мог бы сходить со мной в поликлинику, или, во всяком случае, коляску вниз снести. Но с другой стороны, работа важнее. Хоть бы повезло ему на этот раз!"
  
   В поликлинике на прием к врачу очереди не было, и Элла с малышом на руках вошла в кабинет. Элле нравилась участковый педиатр. Людмила Федоровна была женщиной приятной, излучающей покой, уверенность и доброту. Да и в кабинете у педиатра было как-то по-домашнему тепло и уютно.
  
   - Элла Сергеевна, направления на прививку сегодня я вам не дам, - сказала мягко Людмила Федоровна, осмотрев малыша.
  
   - Почему? - испугалась вдруг Элла. - У сына что-то не в порядке?
  
   - Вы не волнуйтесь, пожалуйста, Элла Сергеевна раньше времени. Но меня немного беспокоит сердечко Андрюши. Необходимо сделать кардиограмму и УЗИ. Сейчас я вам выпишу направление на обследование. Когда вы пройдете обследования, и мы увидим результаты, тогда и будем думать, что делать дальше.
  
   - Доктор, не пугайте меня, - еще больше разволновалась Элла. - Что у Андрюши с сердцем?
  
   - Прослушиваются шумы. Необходимо выявить их причину.
  
   - Это очень серьезно?
  
   - Посмотрим. Проконсультируемся с нашим кардиологом. У нас в поликлинике очень хороший кардиолог. Так что раньше времени волноваться не будем, - Людмила Федоровна принялась выписывать направления, а Элла трясущимися руками принялась одевать сына. "Господи! Какой ужас! Бедный мой мальчик! А может быть все еще и обойдется? А может зря я раньше времени паникую?" - застучали страшные мысли в висках. Воображение подбрасывало одну за другой ужасные картины того, что может случиться с сыном.
  
   По дороге домой Элла изо всех сил пыталась справиться со своим волнением, но колени предательски дрожали. На ватных, подгибающихся ногах Новикова едва добралась до дома.
  
   И волновалась, как оказалось, она не напрасно. Самые худшие опасения участкового педиатра подтвердились.
  
   Элла ничего не поняла из заключения врачей и в поставленном ими сыну диагнозе, но она совершенно точно осознала, что ее малышу предстоит пережить серьёзную и сложную операцию. И от исхода этой операции будет зависеть вся дальнейшая жизнь и ее и сына.
  
   Время до назначенного страшного дня тянулись медленно. Элла чувствовала, что от горя и неизвестности сходит с ума. Она не отходила от сына ни на шаг. И не давала подойти к нему никому: ни мужу, ни свекрови, ни матери, которая на время поселилась в их с Олегом квартире.
  
  - Доченька, сходила бы ты на улицу, подышала бы свежим воздухом, - часто уговаривала Ольга Гавриловна Эллу. - Я присмотрю за Андрюшей не хуже твоего. Тебе необходимо немного отдохнуть. Ты практически не спишь. А тебе нужно сил набраться.
  
   Но Элла не слышала мать. Она все больше и больше погружалась в страх за жизнь сына. Но за сутки до того дня, когда она должна была лечь с сыном в клинику, Элла не стала спорить с матерью и отправилась на прогулку.
  
   Вот так Элла Новикова и оказалась сейчас за столом своей кухни.
  
  
   В квартире было тихо. Муж на работе. А мама, наверное, с Андрюшкой на прогулке. Ей никто не мешает. Вот уже закончен набросок. И теперь можно работать красками. Женщина взяла разделочную доску. Это палитра. На ней она будет смешивать краски. Голубая, белая, синяя. Немного серой и зеленой. И желтая тоже пригодится. Хочется даже не желтого цвета, а золотого, яркого. Да, именно такого цвета она хотела добиться...
  
  
   Когда Ольга Гавриловна вернулась с внуком домой, она застала дочь в кухне. Элла стояла возле стола и что-то рассматривала. С внуком на руках Ольга Гавриловна тихо подошла ближе и в удивлении воскликнула:
  
   - Доченька, что это?
  
   - Мамочка, теперь все будет хорошо! - радостно воскликнула Элла. - Теперь все будет просто отлично!
   Глаза молодой матери сияли, и она счастливо улыбалась. Такой Ольга Гавриловна не видела дочь давно.
  
   А с картины на женщин смотрел их повзрослевший Андрюша. Он весело восседал на молодом дельфине, который только что вырвался из стихии голубых волн. Уверенное движение вперед говорило о том, что останавливаться ни дельфин, ни его счастливый наездник не собираются. Они будут плыть еще долго, пока не достигнут своей заветной цели.
  
   Одной рукой мальчик держался за влажный плавник своего друга, а второй - приветственно махал восходящему из-за далекого горизонта солнцу. Солнце отбрасывало свои острые золотые лучи на успокаивающееся после бури море и отражалось в капельках воды, оставшихся на теле мальчика и дельфина. А большое темное густое облако, которое еще совсем недавно нависало над морем, уходило куда-то вдаль, освобождая все больше и больше места для небесной лазури.
  
  
   Операция прошла успешно. И теперь только длинный шрам в области сердца мальчика, будет напоминать Элле о тех страшных днях.
  
   Элла больше не рисует. Ведь у нее никогда не было таланта, или, уж во всяком случае, хоть каких-нибудь способностей к рисованию. Краски и кисти давно перекочевали в гараж, где и пылятся на полке вместе с необходимыми Олегу инструментами.
  
   Картина, обрамленная тонкой рамой, висит на стене в гостиной. И когда на душе у Эллы бывает тяжело или ее охватывает печаль, она садится на мягкий диван и смотрит на свое единственное творение и верит в то, что все в ее жизни будет хорошо.
  
  
  
  Выбор
  
  
  
   Когда-то давно, еще в юности, в одном из журналов она прочла французский роман. Тогда модно было читать толстые журналы. Она всегда читала очень много, не пропуская ни одного, хоть сколько-нибудь заметного произведения современной литературы. А все мировые литературные новинки печатались в "Москве", "Неве" и прочих толстых журналах.
  
   Как попал к ней тот журнал, она теперь уже не помнила. И очень сожалела, что не помнит и имя автора истории об Анне Редль. Но она хорошо помнила те чувства, которые вызвал у нее этот роман. Это были и смятение, и сочувствие, и жалость к мужественной женщине, которая оказалась способной на поступок. Она помнила, что в то время довольно много размышляла над тем, смогла бы и она сделать то, что сделала героиня французского романа.
  
   И тогда она не знала, что и ее в свое время судьба поставит перед выбором, который встал перед Анной Редль.
  
   На любом отрезке нашей жизни и особенно в ее переломные моменты нам всегда дается выбор в принятии того или иного решения. И она хорошо знала об этом. Она верила, что от каждого принятого решения зависит дальнейшая жизнь. И ляжет ли этот выбор на плечи тяжелым грузом, или предоставит право идти дальше по жизни свободной от душевных мук и терзаний, может показать только время.
  
  
   Черный тоннель, которому нет конца. Она сидит за рулем машины. Она едет очень быстро, но это нисколько не беспокоит ее. Она не чувствует скорости и не поглядывает на спидометр. Она хочет поскорее вырваться их этого чертового тоннеля. Но ему не видно ни конца, ни края. И впереди нет ни одного огонька, возвещающего о конце пути.
  
  
   Будильник зазвонил, как всегда в шесть.
  
   В последнее время Наташа вставала ровно в шесть. Она быстро поднялась, сделала несколько упражнений, отдаленно напоминающих зарядку и отправилась в ванную. От сильной струи холодного душа она проснулась окончательно. Терпкий крепкий кофе и ложка обезжиренного творога - это ее ежедневный завтрак. Кофе - для бодрости, творог - для выведения из организма ненужных шлаков. Наташа где-то прочла, что творог и обязательно обезжиренный, прекрасно очищает организм. Так ли это на самом деле, Наташа не знала наверняка. Но уже на протяжении многих лет завтракала именно так. До полудня ей вполне хватало этой незамысловатой еды. А в двенадцать часов она всегда пила вторую чашку кофе, чтобы восполнить уходящую активность. И делала это всегда, где бы ни находилась. Она много лет мучалась ужасными мигренями, а кофе, расширив сосуды, помогал ей избегать приступов. В последнее время головная боль приходила все чаще и чаще. И для этого была своя причина. Она много нервничала последних два года. А расшатанные нервы, как известно, главный провокатор мигрени.
  
   Мама еще спит и не зовет ее сделать укол. Это произойдет минут через сорок. А пока есть немного времени, чтобы подкраситься и приготовить маме завтрак. Сегодня была на редкость спокойная ночь. Ночью Наташа ни разу не вставала к маме. Только вот опять этот сон. Интересно, как долго он будет сниться ей? Но в глубине души Наташа чувствовала, что, когда все закончится, она перестанет видеть этот страшный тоннель, из которого нет выхода. Но выход всегда есть. Из любой ситуации.
  
   - Доченька, ты уже встала? Я хочу в туалет.
  
  Голос матери был тихим и слабым, но Наташа услышала бы его и за тысячу километров от дома. С некоторых пор ее даже звать не надо было. Она как будто кожей чувствовала, что мама нуждается в ней и приходила в комнату матери всегда в нужное время. Как пришла несколько недель тому назад, когда мама едва не сотворила ужасное, о чем и подумать страшно. Теперь все лекарства лежат там, куда мать добраться не сможет.
  
   - Доброе утро, мамочка. Как спала сегодня?
  
   Наташа прикоснулась губами к впалой щеке матери, откинула одеяло и подала судно.
  
   - Хорошо, доченька, - спустя несколько минут ответила мать. - Мне снился такой яркий и красочный сон. Наташа, вода слишком горячая, разбавь.
  
   - Так что же тебе снилось? - Наташа разбавила воду и влажной губкой начала осторожно протирать бледное лицо матери. - Ты сможешь немного повернуться на бок?
  
   - Смогу.
  
   Екатерина Васильевна, ухватившись руками за спинку кровати, попыталась повернуться на правый бок. Но это движение далось ей с большим трудом. Наташа немного помогла матери и продолжила свою работу, а Екатерина Васильевна заговорила вновь:
  
   - Мне снилось, что я купила необыкновенной красоты большой дом. Такой, знаешь, из белого кирпича. Просто дворец. Вокруг дома был сад чудесный, и я ходила среди цветущих деревьев. Сама. Без палочки. Ты не представляешь, как здорово ходить своими ногами. Теперь причеши меня и дай мне зеркало.
  
   - Ну зачем тебе зеркало? Ты прекрасно выглядишь, уж поверь мне на слово.
  
   - Ну ладно, не хочешь - не давай, - легко согласилась Екатерина Васильевна. - Укол сейчас будем делать?
  
   - Да.
  
   - А когда Женя придет?
  
   - Часам к девяти.
  
   Евгения Станиславовна, подруга матери и известный в городе врач-онколог, навещала мать и дочь довольно часто. Наташе страшно было подумать, что было бы с ними, если бы не Женя. Без ее помощи и советов, Наташа не смогла бы выдержать весь этот ад. С самого первого дня болезни Екатерины Васильевны, Женя, высокая, полная и добрейшей души женщина, восприняла горе Наташи как свое. Женя и сама тяжело перенесла удар, который получила, когда окончательно подтвердился диагноз, ею же самой и поставленный. И теперь она дела все, чтобы помочь Кате и ее дочери в такое тяжелое для них время, словно была виновата в том, что сама вынесла своей самой близкой подруге приговор.
  
   - Ты пойдешь на работу?
  
   - Конечно.
  
   - А Петровна придет сегодня?
  
   - Обязательно. Мамочка, давай я тебя покормлю. Я сделала вкусный омлет с помидорами и зеленью.
  
   - Мне бы только чаю.
  
   - Если ты не будешь кушать, то у тебя не будет сил для поездки в Германию. Так что не капризничай и ешь.
  
   Наташа аккуратно поставила перед матерью маленький столик, и та неохотно принялась за еду. Наташа видела, как мама слабой дрожащей рукой ковыряет вилкой в тарелке. Ее сердце сжалось от нестерпимой боли. Мама слабела с каждым днем. Но она, Наташа, не имеет права выдавать своих чувств. Она не должна показывать матери, как устала и как боится. И главное - она просто обязана выглядеть уверенной и спокойной, и до конца поддерживать в маме надежду на то, что страшная болезнь отступит и она поправится.
  
   - А когда, доченька, ты планируешь нашу поездку? - Екатерина Васильевна выпила чай, но к омлету все же не прикоснулась. - Все, спасибо, Ната, я сыта.
  
   - Где-то недельки через три. Я должна еще получить вызов из клиники. Потом быстренько оформим документы, и уж тогда поедем.
  
   - Но я же не встаю с постели. Как ты меня повезешь?
  
   - А кресло для чего? Сядешь и поедешь, как королева.
  
   Эти разговоры о лечении в Германии происходили между женщинами практически каждое утро с тех самых пор, когда Наташа нашла клинику во Франкфурте, где согласились ознакомиться с историей болезни Екатерины Васильевны. Наташа переслала выписки по факсу и десять дней ждала ответа. Ответ пришел отрицательный. Немцы писали, что в данной ситуации они ничем помочь не могут. Слишком поздно. И последняя хрупкая надежда развеялась как дым.
  
   В тот день, когда пришел ответ из Германии, Наташа не могла работать и сидела в своем кабинете тупо уставившись в бумаги, лежащие перед ней на столе. Только когда вошел Николаев, ее друг и компаньон по бизнесу и поинтересовался как дела, Наташа протянула ему факс и разрыдалась.
  
   - Наташа, не плачь, - попытался успокоить Анатолий Викторович воющую в голос подругу, осторожно поглаживая ее по голове. От этого скупого мужского жеста Наташе стало еще хуже. - Ты ничего изменить не в силах. Каждому отмерено свое время. И видимо время твоей мамы пришло.
  
   - Но это несправедливо! Она еще такая молодая. Ей ведь нет и шестидесяти. Она прожила трудную жизнь. Так почему Господь ей дал еще и болезнь такую - страшную и мучительную. Толя, ты не представляешь, как она страдает. Я, правда, не даю ей сильно мучаться. Спасибо Жене. У меня всегда под рукой есть самые сильные препараты. Но...
  
   - Наташенька, тебе остается только держаться. Соберись и не раскисай. Тебе необходимы силы. Хочешь, возьми отпуск и сиди дома столько сколько надо. Я управлюсь один. Только давай сделку с поляками доведем до конца, и ты можешь все свое время посвятить Екатерине Васильевне.
  
   Наташа с благодарностью посмотрела на Анатолия Викторовича и попыталась улыбнуться сквозь слезы.
  
   - Спасибо тебе, Толик. Я возьму отпуск чуть позже, когда уже буду видеть, что мама совсем плоха. С ней Петровна находится постоянно. А я на работе немного отвлекаюсь. Дома я не имею права нюни распускать и никогда не плачу. И никому не позволяю плакать в мамином присутствии. Я не хочу, чтобы она видела чьи-то слезы.
  
   - Ты держишься хорошо. Ты мужественная и ты справишься. Я уверен.
  
  
   Женя пришла, как и обещала ровно в девять.
  
   - Наташенька, ну как Катя? - с самого порога поинтересовалась врач.
  
   - Опять ничего не ела. Укол я уже сделала.
  
   - Ты только ампулы все собирай. Мы их сдать должны.
  
   - Женечка, я собираю. Спасибо тебе. Хорошо, что ты у меня есть. Ты так помогаешь мне. А то ведь, если бы я постоянно вызывала скорую, когда маме плохо, твои коллеги бы у нас здесь дневали и ночевали. Да и приезжают они на обезболивание не так быстро, как хотелось бы. Так что ты, Женечка, моя спасительница.
  
   - Ну что ты, Наташа. Я закон нарушаю, когда морфий тебе оставляю. Но главное, чтобы Катюша не мучилась.
  
   - Что это вы там шепчитесь? Женя, иди ко мне. И расскажи мне, какие такие секреты у вас с Наташей.
  
   - Здравствуй, Катюша. Секретов у нас нет никаких. Наташа сказала, что ты не ешь ничего. Это плохо. Очень плохо, Катя, - пожурила больную Женя. - Давай, дорогая, я тебя послушаю, - Евгения Станиславовна достала из необъятной сумки стетоскоп. - Потом и давление проверим.
  
   Наташа стояла в проеме двери спальни и наблюдала, как Женя хлопочет возле матери. Всем своим видом Евгения Станиславовна демонстрировала надежность и уверенность.
  
   - Женя, как мои дела? Я скоро встану? - Екатерина Васильевна немного оживилась с приходом подруги.
  
   - Скоро, Катюша. Только тебе надо сил поднабраться. Поездка тебе предстоит тяжелая, - Женя присела на край кровати. - Я думаю, что для аппетита тебе можно винца красного попить.
  
   - Женечка, Наташа и вино мне дает, и коньяк. Посмотри, у меня на столике и фрукты все есть. Только я ничего не хочу. Возьми, Женя, винограда попробуй. Дочь вчера с рынка принесла. Девочка моя все мне деликатесы таскает. И тратит уйму денег. Ты бы поговорила с ней, Женечка, пусть экономнее будет. Меня она не слушает. Все тратит и тратит деньги, - Екатерина Васильевна попыталась приподняться и присесть.
  
   - Катя, давай я тебе помогу.
  
   - Спасибо, Женечка. Тяжело постоянно лежать. Как бы я хотела пройтись по квартире, - мечтательно произнесла Екатерина Васильевна. - Женя, я надеюсь, вы мне не морфий колите? Уж очень яркие сны я вижу.
  
   - Глупости, Катя. Какой морфий? Это просто коктейль из элементарных обезболивающих. Ты сама врач и должна понимать, что морфий только врачи скорой помощи делают. Или сестры поликлиники. Так что не думай, мы тебя наркотиками не пичкаем. Боли ведь не усиливаются?
  
   - Нет, Женечка, слава богу.
  
   - Ну и славно. Давление немного низковато. Поднимем. Я рецепт выпишу. Наташа купит таблеточки, а ты их попринимаешь. Ну, дорогая, мне пора. Через пару деньков заскочу тебя навестить. До встречи. Наташа, проводи меня.
  
   - Женя, как тебе мама показалась сегодня? У меня такое ощущение, что ей лучше стало. И ночь она провела спокойно, - с надеждой в голосе произнесла Наташа, когда женщины вышли в коридор.
  
   - Наташа, я не хочу, чтобы ты обольщалась. Кажущееся улучшение нехороший предвестник. Кате будет становиться все хуже и хуже. Следи за тем, как она себя ведет. При малейшем беспокойстве, делай ей укол. Боли будут усиливаться и колоть ее придется чаще.
  
   - Женя, скажи мне, сколько ей осталось? - Наташе нелегко было задать этот страшный вопрос. - Сколько еще продлятся ее муки?
  
   - Не знаю. Это только Господь бог один знает.
  
   - Но я тебя спрашиваю, как врача, - настаивала Наташа.
  
   - Десять дней, может, недели две... и все худшее еще впереди. Ты, милая, и так продлила Кате жизнь. По всему, она должна была умереть еще полгода тому назад. Мы все в больнице восхищаемся тобой. Только благодаря твоей заботе и уходу Катя еще жива. Ты сама как? Как твоя мигрень? Не беспокоит?
  
   - Я в порядке, Женя, не волнуйся.
  
   - Хорошо. Если Кате станет хуже, сразу звони. Я прибегу.
  
   - Спасибо, Женечка.
  
   Когда за Женей закрылась дверь, Наташе показалось, что земля ушла из-под ее ног. Десять дней! Как это ничтожно мало для жизни. И как много для физических и душевных страданий. Но пусть мама живет! Пусть хоть годами лежит прикованной к этой чертовой постели! Но только живет. Она, как дочь, будет делать все, что в ее силах, потому что потерять мать - это потерять часть себя. И остаться одной без мамы, просто невозможно. Она так любит маму. Это самый дорогой человек в ее жизни. Она просто не может ее потерять. Сегодня же она возьмет отпуск. И будет возле мамы каждую минуту. Если Женя права, она не будет тратить последние часы маминой жизни на все то, что сейчас уже не имеет большого значения. Для нее имеет значение только одно - она должна быть рядом с мамой сейчас и до конца.
  
   - Наталья Алексеевна, что-то вы какая-то бледненькая сегодня.
  
   За своими мыслями, Наташа не услышала, как в ее комнату вошла сиделка Нина Петровна.
  
   - Вы на работу не опаздываете? Я сегодня принесла "Псалтырь". Можно я Екатерине его почитаю? Она вчера просила меня об этом.
  
   - Если мама просила - почитайте, Петровна. Я вас очень попрошу, если маме станет хуже, звоните мне. Я на работу. Всего на пару часов. Быстренько сделаю дела и оформлю отпуск.
  И сразу домой. Вы не видели мою сумку?
  
   - Да вот она, на комоде. А что, Катерине хуже стало? - забеспокоилась Петровна.
  
   - Нет. Но все же будьте повнимательнее сегодня. И одну ее не оставляйте надолго. Я скоро вернусь.
  
   Наташа выскочила на улицу и побежала к стоянке. Села в машину, которая почему-то никак не хотела заводиться. Ей необходимо обернуться быстро. Времени очень мало. А тут еще как назло на перекрестках она попадает только на красный свет. Надо успокоиться, взять себя в руки. И остановить время. Чем медленнее она будет двигаться и что-то делать, тем медленнее будет идти время.
  
   Десять дней!
  
  
   Наташа вернулась домой, как и обещала Петровне, через два часа. Она застала сиделку сидящей на маленьком стульчике возле кровати матери. Тихим голосом женщина что-то нараспев читала, а мама внимательно слушала. На лице матери не было гримасы боли. Лицо ее было спокойным и каким-то одухотворенным. Наташа не стала мешать женщинам, осторожно притворила дверь и пошла в кухню. Пришло время пить вторую чашку кофе.
  
   Этот день был таким же спокойным, как и предыдущая ночь. Наташа хлопотала по хозяйству и не заметила, как наступил вечер.
  
   После ужина Наташа, как обычно сидела в комнате матери и вязала. Процедуры все были сделаны, посуда вымыта. Мама смотрела телевизор. Шла ее любимая передача "Городок". Алейников со Стояновым рассказывали очередной анекдот. Но Наташа не слышала артистов, она была полностью погружена в свои мысли.
  
   - Наташа, выключи телевизор. Я хочу с тобой поговорить, - неожиданно ясным и твердым голосом произнесла Екатерина Васильевна, когда закончилась передача.
  
   - О чем ты хочешь поговорить со мной, мамочка? - Наташа отложила вязание, и выключила телевизор. - Хочешь, я апельсин тебе почищу?
  
   - Нет, не хочу. Ты сама съешь. Ты днем сказала, что отпуск взяла?
  
   - Да.
  
   - Я рада, что ты теперь будешь со мной постоянно, - одними губами улыбнулась Екатерина Васильевна. - У меня к тебе есть просьба. Я не собирала белья и одежду на смерть, как это должны делать люди моего возраста. Я не думала, что болезнь меня так подкосит. Я еще долго жить собиралась.
  
   - Мама, что ты такое говоришь? Я слушать этого не хочу. Какое белье? Тебе еще жить да жить.
  
   - Доченька, ты спокойно выслушаешь меня и сделаешь так, как я скажу, - очень тихо, но твердо сказала Екатерина Васильевна, глядя на дочь. - Завтра сходишь в магазин и купишь мне все необходимое.
  
   - Но заранее нельзя, - попыталась прекратить этот тягостный разговор Наташа.
  
   - Можно и нужно. А оденешь меня в мой новый костюм, который ты мне из Лондона привезла. Я его всего один раз надевала. Он мне очень идет. И я буду в нем хорошо смотреться.
  
   - Мама!
  
   - Девочка моя, не перебивай меня и обещай, что сделаешь все так, как я тебе говорю. Я знаю, что скоро меня не станет. Я недавно сон видела. Мне сказали, что за мной скоро придут...
  
   - Кто? - перебила Наташа и уже с нескрываемой тревогой посмотрела на мать.
  
   - Мои родители. Я знаю, - продолжала Екатерина Васильевна, - что скоро я не смогу с тобой нормально разговаривать. И сейчас хочу тебе сказать, что очень люблю тебя. Но я умираю не со спокойным сердцем. Ты остаешься одна. Ты не замужем и у тебя нет детей. Так вот обещай мне, что ты найдешь себе хорошего человека и родишь ребенка. Тогда ты не будешь одна, и тогда будет кому о тебе побеспокоиться. Человек не должен жить один. Одиночество - это страшно...
  
   Екатерина Васильевна замолчала. Наташа чувствовала, как непросто даются матери эти слова, но не перебивала ее.
  
   - Ты обещаешь?
  
   - Да, - кивнула Наташа, едва сдерживая слезы.
  
   - Только не возвращайся к Полякову. Вы разошлись недавно, но я знаю, что он хочет вернуть тебя. Запомни, что человек предавший один раз, предаст и второй. А я не хочу, чтобы ты страдала. Обещаешь?
  
   - Обещаю, мамочка.
  
   Из глаз Наташи брызнули слезы и ее захлестнуло странное чувство. Нет, это была не жалость к себе и матери, но это была глубокая скорбь, словно сейчас в эту самую минуту мама прощается с ней.
  
   - Хорошо, - устало произнесла Екатерина Васильевна. Помолчав немного, она продолжила: - Я знаю, что и ты меня очень любишь. Поэтому дослушай меня до конца и не перебивай. Я очень хорошо знаю, чем больна. Я знала это с самого первого дня. Но я не хотела показывать тебе, что я знаю. Так нам обеим было проще жить. И в Германию ты не повезешь меня. Если бы немцы согласились, ты бы уже давно меня отвезла. Значит они отказали. Я врач и знаю о том дне, когда ты начала вводить мне наркотики. И знаю, что ты увеличиваешь дозу. Я не хотела жить и влачить это растительное существование. Я хотела отравиться. Но ты не дала мне этого сделать. Я за это прошу у тебя прощения и благодарна тебе за все. Но я лишь хотела тебя освободить от лишних страданий. Я вижу, как ты устала и переживаешь. Ты хорошая девочка и делаешь для меня все, что в твоих силах.
  
  - Мамочка, я не устала! Я хочу, чтобы ты жила долго, - Наташа схватила пожелтевшую худую руку матери и прижалась к ней губами.
  
   - А хочу ли этого я? - перебила дочь Екатерина Васильевна и осторожно высвободила свою руку. - Я знаю, ты не можешь понять, что чувствую я. Какие боли у меня бывают, и они будут усиливаться. Я боюсь боли, и я хочу попросить тебя еще об одном...
  
   Наташа вопросительно посмотрела на мать и сразу поняла, о чем хочет просить ее Екатерина Васильевна. Она отрицательно покачала головой.
  
   - Наташенька, дай мне свою руку, - Екатерина Васильевна поцеловала руку дочери. - Я прошу тебя, доченька, сделай это. Ты сможешь... ты сильная... и не бойся. Хуже ты мне не сделаешь. Потому что хуже, чем сейчас быть просто не может. После этого мне будет хорошо. И ты, наконец, освободишься... И начнешь жить.
  
   Сквозь слезы Наташа смотрела на мать. В глазах Екатерины Васильевны, полных страдания и боли, Наташа читала и мольбу, и жалость к ней, Наташе, и страстное желание покончить со всем сейчас, сию минуту.
  
   Наташа не могла сконцентрироваться на чем-то одном. Мысли ее разбегались. Бедная, бедная мамочка...
  
   Как непросто ей было просить о заветном уколе, после которого ее муки прекратятся. Как жаль ее! Она обречена. И может, правда, освободить ее от страданий? Дать ей умереть? Но это же убийство! От этих мыслей у Наташи похолодели руки. Эти убийственные мысли ужаснули ее. Нет, она не убийца. И выполнить эту просьбу матери она не сможет. Да и не захочет! Только Бог имеет право на это! Сколько отпущено маме, столько она и должна прожить. День, два, месяц... Она может только одно - выполнить свой долг до конца и сделать все от нее зависящее, чтобы облегчить последние дни матери.
  
   - Мамочка, - Наташа вытерла слезы и присела на кровать рядом с матерью, обняла и поцеловала любимое лицо. - Я тебе просто удивляюсь... напридумывала себе чего-то. Укол ей какой-то сделай. Глупости все это. Мы еще поборемся. И нечего собираться туда, где тебя еще не ждут. Ты обязательно поправишься. Не сомневайся. Я вижу, что ты устала от этих глупых разговоров. Давай я тебе снотворное дам. Отдохнешь, выспишься. Завтра новый день. И обещаю тебе, у нас все будет хорошо. А по поводу замужества... Я тебе даю слово найти хорошего человека. Ты еще и внуков дождешься.
  
   Екатерина Васильевна ничего не ответила дочери. Она устало закрыла глаза, и Наташа сидела рядом с матерью до тех пор, пока не поняла, что мама уснула.
  
   Ни на завтра, ни в последующие дни мать и дочь к страшному разговору не возвращались.
  
   Матери Наташи было отпущено еще три недели и три дня. Последние трое суток Екатерина Васильевна пребывала в коме. Дочь неотлучно находилась рядом с матерью. И в ту роковую минуту, когда Екатерины Васильевны не стало, Наташа была рядом с ней.
  
   Наташа плохо помнила, что происходило потом. Она словно перестала существовать здесь и сейчас. Она находилась вне страшной действительности. Она не плакала.
  
  
   Наконец все разошлись. Попрощаться с Екатериной Васильевной пришло много людей. Поминки затянулись допоздна.
  
   Наташа отказалась от помощи подруг и родственников, и сама собирала со стола и мыла посуду. Потом она застелила на пол ковер в той комнате, где еще совсем недавно стоял гроб с мамой. От этого действия ей почему-то стало легче на душе. Усталость давала о себе знать и, как была, в черном платье и черной шалью на голове, Наташа прилегла на диван.
  
   Вдруг она почувствовала, как нечто невидимое и легкое коснулось ее лба. Это прикосновение было столь осязаемым, что она сначала испугалась. Но затем поняла, что это мама попрощалась с ней. И благословила ее.
  
   Наташа тихо заплакала, и эти слезы принесли с собой успокоение. Она прикрыла глаза и впервые за долгое время умиротворенно уснула.
  
  
   Черный тоннель, которому нет конца. Она ведет машину, все глубже погружая педаль газа. Она уже мчится с бешеной скоростью, потому что впереди она увидела свет.
  
   Вот и конец ее пути. Она вырвалась из этого чертового тоннеля. Впереди у нее новая и неведомая жизнь. Счастливая и прекрасная. Где не будет горя, боли и слез. Но в этой жизни останется память о самом дорогом человеке на свете.
  
  
   Анна Редль поступила так, как просила ее мать. Анна сделала укол и лишила жизни самого близкого ей человека. Анна смогла.
  
   А она, Наташа, нет.
  
   Ведь это тоже поступок - испить свою чашу горя до дна.
  
   Она не смогла взвалить на себя груз, под которым могла бы сломаться. Потому что тяжелее этого груза нет.
  
   Она сделала свой выбор, потому что это был ее выбор. И она не Господь Бог, чтобы решать, когда человеку уйти туда, откуда нет возврата. И где мы все будем рано или поздно. И где каждому придется держать ответ за свои мысли, слова и поступки.
  
  
  
  
  О спиритизме
  
  
   Скоро полночь. Большая гостиная заставлена дорогой дубовой мебелью. Окна плотно закрыты темно-зелеными шелковыми портьерами. У стены, слева от входа, примостился старинный резной комод, на котором величественно стоит массивный бронзовый подсвечник. Три горящих свечи слегка потрескивая, отбрасывают ровное пламя. Рядом с подсвечником сидит китайский болванчик и ритмично раскачивает тяжелой лысой головой. Складывается ощущение, что он осуждает людей, сидящих сейчас за большим круглым столом.
  
   Недалеко от стола, за которым сидят люди, стоит еще один, поменьше. Этот изящный стеклянный столик плотно заставлен хрустальными бокалами и бутылками с дорогими напитками. На самом краю столика пристроилась серебряная пепельница полная окурков.
  
   Хозяин квартиры, высокий сорокапятилетний мужчина приятной наружности, сейчас стоит в проеме двери гостиной и внимательно оглядывает ее в поисках подходящего места для высокого табурета, который он держит в руках.
  
   - Саша, чего ты стоишь? Уже время... мы можем опоздать, - поторопила мужа хрупкая женщина, нервно перебирающая тонкими пальчиками бахрому шелковой шали.
  
   - Ирочка, потерпи всего одну минуту, успеем, - безмятежно отозвался Александр. Спустя мгновение он наконец сделал свой выбор и торопливо зашагал к большому столу. Мужчина поставил табурет на приглянувшееся ему место и метнулся в соседнюю комнату, из которой вынес еще один подсвечник. Водрузив подсвечник на табурет, он быстро зажег свечи.
  
   - Вот теперь все будет видно хорошо, - удовлетворенно сказал Александр, усаживаясь на мягкий удобный стул рядом с женой. - Ну что, братцы, приступим?
  
   Гости, которые до сих пор молча наблюдали за манипуляциями друга, согласно кивнули и протянули руки к маленькому фарфоровому блюдцу. Блюдце было перевернуто вверх дном и лежало ровно в центре белого плотного листа бумаги. На ватмане был начертан круг с буквами и цифрами, удаленными друг от друга на равном расстоянии.
  
   В эту минуту лица присутствующих в гостиной людей серьезны и бледны. В отблеске свечей они кажутся восковыми и безжизненными. По команде Александра гости осторожно смыкают свои пальцы над кромкой донышка блюдца, стараясь не касаться его... и застывают в ожидании боя часов.
  
   И вот в полной тишине старинные пристенные часы отбивают двенадцать раз.
  
   1
  
   - Мы вызываем дух нашего друга Вячеслава Голикова, - дождавшись последнего удара, грудным голосом произнесла эффектная шатенка, сидящая по левую руку от хозяина дома. - Слава, ты здесь?
  
   Люди затаили дыхание, а пламя свечей перестало трещать и волноваться.
  
   - Слава, ты здесь? - настойчиво повторила женщина.
  
   Глаза присутствующих обращены к центру стола. Все без исключения, затаив дыхание, ожидали ответа на вопрос медиума. Но блюдце не сдвинулось ни на миллиметр.
  
   - Слава, приди к нам. В прошлую пятницу ты обещал, что поговоришь с нами еще раз. Сегодня.
  
   Но ответа от невидимого собеседника не последовало.
  
  Спустя несколько секунд красавица вновь заговорила, но в ее голосе уже слышались нетерпеливые нотки:
  
  - Я прошу тебя, Славочка, пожалуйста, отзовись. Ты здесь?
  
   И в это мгновение пламя свечей всколыхнулось, фарфоровое блюдце слегка сдвинулось вправо, затем влево, а затем быстро метнулось к буквам "Д" и "А".
  
   - Да. Он здесь, - облегченно выдохнула женщина и обвела довольным взглядом друзей.
  
   Гости слегка зашевелились, словно сбрасывая с себя напряжение, в котором находились последние десять минут.
  
   - Ты знаешь, о чем мы хотим спросить тебя? - с прежней настойчивостью произнесла шатенка.
  
   - Да, - блюдце быстро заскользило от буквы к букве.
  
   - Ты готов ответить на наш вопрос?
  
   - Да.
  
   - Ты знаешь, кто тебя убил?
  
   - Да.
  
   - Назови нам имя.
  
   Люди замерли в ожидании ответа. Треск горящих свечей стал громче и внезапно все ощутили резкий порыв ветра, который едва не погасил огоньки, тускло освещающие просторную комнату.
  
   - Он волнуется или очень недоволен, - шепотом произнес мужчина, сидящий напротив медиума. - Инна, скажи ему, чтобы он не волновался. И спроси, знаем ли мы этого человека.
  
   - Слава, пожалуйста, успокойся... не волнуйся, - ровным, почти без эмоций голосом, произнесла Инна. - Мы знаем этого человека?
  
   - Да, - блюдце быстро нашло нужные буквы.
  
   - Назови имя.
  
   После непродолжительной паузы блюдце, словно взбесившись, начало быстро перемещаться от буквы к букве. Руки людей едва поспевали за ним. Казалось, что блюдце движется по ватману само по себе, и, если бы сидящие за столом сейчас разомкнули свой круг, блюдце все равно продолжило бы свой стремительный бег.
  
   - Зачем вам знать имя? Помочь вы мне все равно не можете. Он будет наказан за то, что сделал. Я устал и ухожу. Не зовите меня больше. Я не приду. Только не оставляйте Олю. Я перед ней виноват. Я люблю ее. Передайте ей это.
  
   Воздух в гостиной опять всколыхнулся, пламя свечей взволнованно встрепенулось и успокоилось. Фарфоровое блюдце резко остановилось.
  
   - Все, - разочарованно сказала медиум. - Он ушел. Сеанс окончен. Можно убрать руки.
  
   - Инна, а давай попробуем поговорить еще с кем-нибудь. Ведь мы опять так ничего и не узнали, - удрученно произнес хозяин дома.
  
   - Может быть кто-то другой сможет назвать нам имя убийцы Славы? - предположила Нелли, женщина в строгом черном костюме, внешне походившая на строгую учительницу. Она и в самом деле преподавала в школе английский язык, хотя в совершенстве владела еще и испанским. Нелли все еще держала свои подрагивающие пальцы над блюдцем.
  
   - Неля, ты же слышала: сеанс окончен. Убери руки со стола, - строго приказал ее муж, дородный мужчина в очках. Друзья когда-то прозвали его Профессором за представительную внешность и бархатный тембр голоса. На самом же деле Профессор, он же Константин Ильич, был отличным стоматологом и имел частную практику. Свою работу он ценил очень высоко и его пациентами были люди весьма состоятельные. Частный кабинет Профессора процветал, что позволяло его семье жить на широкую ногу.
  
   - Костя, ну как ты не понимаешь, - не успокаивалась его жена, - может быть мы каждый день сталкиваемся с этим человеком и не знаем, что он убийца. Неприятно все же каждого подозревать.
  
   - А ты, Нелечка, не подозревай. И вообще, не думай об этом. Побереги свою нервную систему, - предложил симпатичный худощавый человек с седыми висками. - Вот бери пример с моей Инны. Она никогда ничего не принимает близко к сердцу. И правильно делает. За этот пофигизм я и люблю ее.
  
   Инна, которая совсем недавно выступала в роли медиума, с улыбкой на красивых губах кокетливо поправила локон своей безупречной прически и томно произнесла:
  
   - Ванечка, я знаю, что ты любишь меня не только за это.
  
   - Ну что, на сегодня все? Закончим? - спросил Александр, оглядывая своих друзей. В голосе хозяина дома слышалось плохо скрытое разочарование. - Если возражений нет, господа хорошие, то тогда давайте-ка коньячку выпьем. Ириша, включи, пожалуйста, верхний свет.
  
   Харитонов поднялся с места, неторопливо затушил свечи, перенес второй подсвечник с табурета на комод и поставил его рядом с китайским болванчиком, который уже не раскачивал своей тяжелой головой. Теперь мудрый болванчик пристально наблюдал за тем, как гости встают из-за стола и рассаживаются в гостиной с бокалами в руках. При ярком свете люстры и нескольких бра висящих над комодом, ему представилась возможность получше рассмотреть дорого одетых людей, которые, невзирая на поздний час, расходиться не торопились. Впрочем, китайский болванчик видел друзей уже не в первый раз, как и их столь необычное ночное времяпрепровождение.
  
   - А почему, собственно говоря, мы спрашиваем имя убийцы Славы? - голос Ирины прозвучал несколько резковато в тихой и уютной атмосфере гостиной. - Ведь следствие установило убийцу. И вина его доказана. Этот человек благополучно сидит в камере и дожидается суда.
  
   - Если помнишь, Ирочка, он все отрицал во время следствия, - Нелли взяла сигарету и с удовольствием затянулась.
  
   - Он не отрицал. Он говорил, что был пьян и ничего не помнит, - Александр Михайлович подал подруге пепельницу.
  
   - Если бы не Оля со своими странными предчувствиями, мы бы никогда не засомневались в том, что именно этот бомж убил Славика, - Инна поднялась с кресла, в котором сидела и подошла к столику с напитками.
  
   - Лапочка, ты бы мне сказала, что хочешь выпить, я с удовольствием налил бы тебе чего-нибудь, - мягко сказал Иван и подошел к жене. - Чего тебе налить, дорогая?
  
   - Белого вина, пожалуйста.
  
   - Вина уже нет, - ответил Иван.
  
   - Тогда "Мартини". Ира, у тебя лед есть?
  
   - Сейчас посмотрю в холодильнике. Должен быть. Только я никогда не верила, что Славку бомж какой-то прирезал. Мотива у него не было. Ведь и деньги, и часы дорогие остались нетронутыми. На ограбление было совсем не похоже, - Ирина высказала свои сомнения и отправилась в кухню за льдом.
  
   - Вот-вот и Ольга так постоянно твердит. Неля, хватит дымить. Ты уже тянешь вторую сигарету подряд, - раздраженно сказал Константин и укоризненно взглянул на жену.
  
   - Костик, ну что ты постоянно придираешься ко мне? Надоело.
  
   - Ребята, не ссорьтесь, - примирительно произнес Александр Михайлович. - Я считаю, что нам все же необходимо довести это дело до конца. Надо поговорить еще с кем-нибудь.
  
   - Можно с Лией, - задумчиво проговорила Инна, накручивая локон на указательный палец.
  
   - С Лией? - удивленно переспросил хозяин дома. - Почему именно с ней?
  
   - Да потому, Сашенька, что с нее и начались эти наши ночные бдения, - Инна маленькими глотками потягивала свой мартини. Ее лицо было спокойным и безмятежным.
  
   - Братцы, а может не будем больше тревожить тот мир? - Иван плеснул себе добрую порцию коньяка. - Говорят, что это чревато последствиями. Духи не любят, когда их тревожат по пустякам.
  
  - Ничего себе пустяки! - воскликнул Александр. - Мы же пытаемся узнать правду.
  
   - А я считаю, что Ванька прав. Не нужно вмешиваться в то, чего не понимаем. Я между прочим из-за наших сеансов стала нервной и раздражительной, и даже вечером боюсь ходить одна, - капризно произнесла Нелли, закуривая очередную сигарету.
  
   - Ты и без спиритизма всегда отличалась повышенной возбудимостью, - съехидничал Константин и вырвал сигарету из рук жены. - Хватит уже!
  
   - Ладно, давайте встретимся в следующую пятницу. Поговорим с Лией, узнаем имя убийцы и прекратим все это, - Александр убрал со стола блюдце и осторожно свернул ватман в рулон. - Хотя, скажу честно, мне будет не хватать наших посиделок. Мы ведь собирались каждую неделю и общались, как в старые добрые времена. Правда после смерти Славки не в полном составе...
  
   - Да, ребята, а почему Ольга сегодня не приехала? - Иван взял пустой бокал из рук жены и водрузил его на маленький столик.
  
   - Юрик ее что-то хандрит. Очередное любовное фиаско переживает. Она не хотела его одного оставлять. Хотя он, балбес, уже взрослый, а она с ним как с маленьким возится. В его возрасте стоило бы проще относиться к тому, что девушки тебя бросают. Одна бросает - другая появляется. Потом ты кого-то бросаешь, - Костя криво улыбнулся и в упор уставился на Ивана.
  
   - Ну, зачем ты так, Костик. Оля преданная мать. И теперь, когда Славика не стало, Юра стал для нее единственной отрадой, - из-под густых густо накрашенных ресниц, Инна недовольно взглянула на Константина Ильича.
  
   - А я думаю, - перебила Нелли подругу, - что наша Оля недолго будет во вдовах ходить. Она принадлежит к тому типу женщин, которые мужикам нравятся. Светленькая, маленькая и худенькая мышка. Такую женщину хочется защищать и оберегать от всяческих бед, неприятностей и проблем внешнего мира. Наверняка уже есть тот, кто хочет подставить ей свое плечо в трудную минуту. Не так ли, Ванечка?
  
   Нелли взглянула на Ивана и хотела что-то добавить, но ее прервал муж:
  
   - Ну что, друзья, по домам? Неля, ты не видела мою зажигалку?
  
   - У меня, у меня твоя зажигалка. Да, дорогие мои, что-то мы действительно засиделись сегодня.
  
   Нелли неохотно поднялась, подошла к мужу и смахнула с его плеча невидимую соринку. Затем помахала всем рукой и взяла мужа под руку. Пара молча покинула гостиную. Вслед за ними попрощались и Инна с Иваном.
  
   - Что это Нелька имела в виду, а Ванечка? - осторожно поинтересовалась Инна, когда чета оказалась на улице. Супруги медленно шли к стоянке с удовольствием вдыхая свежий ночной воздух.
  
   - Понятия не имею, дорогая. Это ее очередной пьяный бред. Ты же видела, сколько она выпила сегодня. Садись, поехали домой.
  
   Иван первым подошел к "Пежо", открыл перед женой дверь и дождался пока Инна удобно устроится на заднем сидении, затем аккуратно закрыл автомобиль и взглянул на дом. Все жильцы многоэтажной высотки уже давно мирно спали, только в окнах его друзей все еще горел свет.
  
   Когда хозяева остались одни, Ира задумчиво посмотрела на мужа и небрежно спросила:
  
   - Саша, а тебе не кажется, что Костик был сегодня какой-то дерганый?
  
   - Нет. То, что он к Нельке постоянно вязался, так это его обычная манера общения с ней. Мне показалось...
  
   - Что?
  
   - Мне показалось, что кто-то из нас не хотел знать ответа на вопрос, который мы задавали Славке, - Александр устало откинулся на спинку дивана и, сбросив туфли с ног, вытянул их вперед.
  
   - Ты думаешь, Славка не назвал нам имени, потому что убийца находился среди нас? - насторожилась Ирина.
  
   - Да. И этот человек мысленно сопротивлялся, - ответил Александр. - Ты знаешь, что мы всегда получали ответы на свои вопросы, когда думали об одном и том же. Сегодня все было по-другому.
  
   - Но кто это мог быть, Сашенька?
  
   - Не знаю.
  
   - Как странно. Ладно, пойдем спать. Уже светает.
  
  
   2
  
  
   Члены компании, так необычно проведшие ночь, были старинными друзьями. Все они когда-то жили в одном дворе и учились в одной школе. Так случилось что и семейные пары сложились внутри их маленького кружка. Друзья были ровесниками, поэтому и интересы, и взгляды на жизнь имели практически одинаковые. Кроме того, все они сделали отличную карьеру и уже достигли определенного материального достатка, который позволял им не задумываться о завтрашнем дне. А повзрослевшие дети уже не особенно докучали им. Может быть именно эти обстоятельства так крепко и так долго удерживали этих людей в одном кругу. И в этот круг они не допускали никого постороннего.
  
   Александр Михайлович Харитонов был весьма одаренным музыкантом. По окончании консерватории он выбрал путь дирижера духового оркестра. Коллектив под началом Харитонова неоднократно становился лауреатом конкурсов, чем дирижер очень гордился. Александр Михайлович любил свою работу и как всякая творческая личность получал от своего дела необыкновенную радость. Человеком он был мягким и друзья, и коллеги уважали Харитонова не только за талант, но и за спокойный уравновешенный характер. Александр Михайлович имел весьма необычное хобби. Он был страстно увлечен эзотерикой и не пропускал ни одного хоть сколько-нибудь заметного издания в этой области, буквально как губка, впитывая в себя новые знания.
  
   Друзья, ярые материалисты, не понимали интереса Харитонова метафизике и эзотерике и частенько подшучивали над ним. Но Александр Михайлович не обижался и упорно продолжал свои духовные поиски.
  
   Жена Харитонова Ирина, худенькая и некрасивая брюнетка, ничего не имела против увлечения мужа и со временем сама пристрастилась к эзотерическим идеям. Ирина просто боготворила мужа и ради него отказалась от своей детской мечты стать известной балериной. Она вышла замуж за Александра Михайловича сразу же по окончании хореографического училища и родила одного за другим двоих сыновей. Сейчас она преподавала в балетной студии, но не работа было для нее главным. Главным в ее жизни была семья, ее муж и сыновья.
  
   Самой красивой женщиной в компании считалась Инна Изотова. Высокая статная женщина с великолепной фигурой и шикарными волосами, она имела манеры аристократки и низкий бархатный голос, который никогда не повышала. Инна никогда никуда не спешила, но всегда и везде успевала. Но каких усилий ей стоило это кажущееся спокойствие, знала только она одна. Просто Изотова умела держать себя в руках и не раскисала ни при каких жизненных неурядицах. Инна уже давно не любила мужа, с легкостью заводила случайные романы на стороне, но расставаться с Иваном не хотела. Ее вполне устраивало стабильное материальное положение и статус жены владельца крупного предприятия. Так что работала Инна исключительно ради того, чтобы не скучать. Дочь Кристина совсем недавно упорхнула из домашнего гнезда в Германию постигать менеджмент и возвращаться, как предполагали сами родители и их друзья, в отчий дом не собиралась. Когда дочь уехала, Иван Николаевич Изотов преподнес жене в качестве подарка на день рождения маленький бутик. Инне столь щедрый подарок мужа понравился, и она вполне успешно торговала именной итальянской обувью. А способности, которые до поры дремали в ее подсознании и о которых Инна Изотова даже не подозревала, открылись совершенно случайно.
  
   В тот памятный вечер компания в полном составе собралась у Харитоновых, которые накануне вернулись из Кипра. Александр Михайлович пообещал друзьям угостить их каким-то необыкновенным вином, которое делается только на этом острове и нигде больше. Заинтригованные гости, которых и удивить каким-то напитком было трудно, весело подтрунивали над Александром:
  
   - Что, Саша, нектар богов нам привез? Или зелье, которое подарит нам вечную молодость?
  
   - Ребята, вы только не спешите делать свои выводы сразу, - загоревший и выглядевший помолодевшим, хозяин дома разливал в маленькие рюмочки густой напиток янтарного цвета. - Пить это вино следует маленькими глоточками, чтобы почувствовать послевкусие. Не торопитесь...
  
   - Братцы, - Слава поднес к носу рюмочку с тягучей жидкостью и сделал брезгливое лицо, - а это вино пахнет, как дешевое пойло... плодово-ягодное.
  
   - Вот-вот, и у меня было такое же первое впечатление, - произнесла улыбающаяся Ирина и поставила на стол блюдо с фруктами. - Славочка, сделай глоток и все поймешь...
  
   Слава отпил из рюмки и удивленно уставился на друзей.
  
  - Да, я не ожидал такого вкуса.
  
   - Как хоть называется сей напиток? - Константин Ильич одним глотком осушил содержимое своей рюмочки. - Ничего не понял. Вино как вино. И ничего в нем особенного нет.
  
   - Нет есть, Костя! По-моему, это не вино, а виноградный ликер. Я чувствую запах изюма, - восхищенно воскликнула Инна.
  
   - Это "Командария", Костя. И ты, Инночка, абсолютно права. Это вино разливается в нескольких монастырях. Монахи делают его из вяленого винограда. Сначала вялят виноград на солнце в течение недели. Потом молодое вино уже разлитое в дубовые бочки опять выставляют на солнце и доводят до зрелости. Постепенно вино испаряется и становится густым. К вашему сведению, друзья, его начали делать монахи из ордена Госпитальеров, так что пейте и наслаждайтесь, - Александр с удовольствием сделал глоток чудного напитка, а затем гостеприимно поинтересовался: - Кому налить еще?
  
   - Всем, Сашенька. Закусывайте фруктами, друзья, - предложила Ирина, указав рукой на большое красивое блюдо с виноградом, персиками и большими сочными грушами.
  
   - Сашенька, повтори, как называется сей нектар? - Ольга рассматривала на цвет чудо вино.
  
   - "Командария", - отозвался Харитонов и весело добавил: - Пейте, братцы, я привез несколько бутылочек. Пока все не выпьете, вы не уйдете.
  
   Гости, уютно расположившись в гостиной, потягивали "Командарию", а довольные Харитоновы делились своими впечатлениями о поездке.
  
   - Хочу похвастаться еще одним приобретением. На пляже кто-то из наших, русских, забыл книгу о спиритизме. Это "Книга духов", которая была написана самим Аланом Кардеком. Издана она была еще в начале пошлого века. Настоящий раритет! - похвастался Харитонов, счастливо улыбаясь.
  
   - Да, да, расскажи всем, как ты оторваться от нее не мог. И все боялся, что хозяин твоей находки объявится, - засмеялась Ира и с обожанием посмотрела на мужа.
  
   - Да уж, мне очень повезло, что никто пропажи не хватился. Я еще тогда, на Кипре, подумал о том, что неплохо было бы попробовать провести спиритический сеанс.
  
   - Но ведь для этого, наверное, необходима какая-то специальная доска, - откликнулась Нелли.
  
   - Нет, все сделать можно гораздо проще. Нужен ватман, да легкое блюдце. Желательно фарфоровое. А что, ребята, не хотите ли повеселиться? - вдруг загорелся Александр Михайлович.
  
   - Сашка, но для сеанса медиум нужен, - с сомнением пожал плечами Константин, - а среди нас такового явно нет.
  
   - Костик, мне кажется, что и без медиума можно попробовать, - Инна скучала и сейчас была рада немного развлечься.
  
   - Да ерунда это все! - Слава удивленно смотрел на друзей, которые уже готовы были заняться какой-то, на его взгляд, немыслимой ерундой.
  
   - Слушайте, братцы, - Харитонов обвел взглядом компанию, - вы помните, как звали мою бабку по материнской линии?
  
   - Кажется... Мария, - ответил кто-то.
  
   - Да. Мария. Но это было ее второе имя. А первого имени никто из вас никогда не слышал. И если мы, вызвав какого-нибудь духа узнаем настоящее имя моей бабки, я поверю, что спириты получали правдивые ответы на свои вопросы.
  
   - Слушайте, ну не собираетесь же вы, в самом деле, заниматься этой чепухой? - Иван был поражен. - Неужели вы верите во всю эту галиматью? Саня, тебе, по-моему, уже пора лечиться. Ты просто сдвинулся на своей метафизике.
  
   - А вдруг это правда? - Нелли нервно закурила. - Сколько всего интересного мы сможем узнать. Например, тайн и секретов всяких...
  
   - Тебе бы только сплетни собирать, - недовольно проворчал Костин Ильич.
  
   А Ольга, зябко поежившись, тихо сказала:
  
   - Ребята, давайте не будем ворошить то, чего не знаем и в чем совершенно не разбираемся. Жутко...
  
   - Чего ты боишься? - Слава обнял жену. - У них все равно ничего не получится. Так что не волнуйся, трусиха ты моя. Вон и руки у тебя холодными стали.
  
   - Нет, ребята, в самом деле, давайте попробуем. Интересно же, - Инна взяла с подноса гроздь винограда и отправила ягоду в рот. - Саня, и о будущем можно спрашивать?
  
   - И о прошлом, и о будущем! О чем угодно, - разволновался Харитонов в предвкушении новых ощущений.
  
   - И свечи, наверное, нужны. У тебя есть, Саша?
  
   - У меня все есть. И свечи новые и чистый ватман. Только буквы и цифры на нем написать надо.
  
   Александр умоляющим взглядом посмотрел на друзей. И компания, чтобы доставить удовольствие гостеприимному хозяину, отбросив все сомнения, с шутками принялась за дело.
  
   Довольно быстро на листе ватмана черным фломастером были начертаны большие буквы и цифры. У хозяйки дома нашлось и тонкое фарфоровое блюдце из немецкого сервиза.
  
   Спустя некоторое время друзья начали рассаживаться за столом.
  
   - Сашенька, а сколько человек должно принимать участие в сеансе? - поинтересовалась Инна, всматриваясь в разложенный на столе ватман.
  
   - Желательно семь.
  
   - Но нас восемь человек. Один лишний.
  
   - Разрешите, господа, я просто понаблюдаю за вами. Я не испытываю ни малейшего желания принимать участие в этом странном опыте, - Иван поднялся из-за стола и встал за спиной жены.
  
   - Ванька, уйди. Ты мне будешь мешать.
  
   - Хорошо, хорошо, только не нервничай, - Иван отошел от стола и опустился в кресло. - Мне и отсюда все хорошо будет видно.
  
   - Что теперь? - обратился Константин к Александру Михайловичу.
  
   - Теперь давайте сомкнем свои пальцы над блюдцем. Только не касайтесь ободка... так... правильно...
  
   - Кого будем вызывать? - иронично поинтересовался Слава и обвел взглядом друзей. Он совершенно не верил в успех их столь необычного предприятия и в душе посмеивался над друзьями.
  
   - Кого-нибудь известного и знаменитого.
  
   - Нет, страшно... - поежилась Оля.
  
   - Ничего страшного в этом нет. Но для первого раза давайте поговорим с кем-нибудь из наших общих знакомых. Например, с Кузьмичем. Помните дворника, который постоянно гонял нас за курение на детской площадке?
  
   - Он умер всего год тому назад. Да и пьяницей он был распоследним.
  
   - Это не важно. Он был хорошим человеком, и мы все его уважали.
  
   - А... кто будет спрашивать?
  
   - Давайте я, - неожиданно для себя тихо проговорила Инна.
  
   - Хорошо, - легко согласились все и посмотрели на порозовевшее от волнения лицо Инны.
  
   - Вызываем дух Николая Кузьмича, - осторожно произнесла Инна. - Николай Кузьмич, вы слышите нас?
  
   Ничего не произошло. В комнате было тихо. Иван взирал на горе-спиритов и ехидно улыбался.
  
   - Кузьмич, приди к нам и поговори с нами. Чувствуете? Мне кажется, что блюдце чуть-чуть сдвинулось, - Инна оторвала свой взгляд от блюдца и тревожно взглянула на серьезные лица друзей, напряженно сидящих за столом.
  
   - Нет. Я ничего не почувствовала. Ребята, давайте оставим это, - робко произнесла Оля. Она была бледна и в душе испытывала странное беспокойство. В эту минуту женщина уже корила себя за то, что согласилась участвовать в этой глупой затее.
  
   - Инночка, продолжай, - настойчиво сказал Александр, проигнорировав слова Ольги. Он жаждал довести начатое дело до конца во что бы то ни стало.
  
   - Мы вызываем дух Николая Кузьмича. Кузьмич, вы здесь? - вновь заговорила Инна.
  
   В это самое мгновение уже и всем сидящим за столом показалось, что блюдце немного сдвинулось с места. Неожиданно для всех очень медленно, как бы нехотя, блюдце направилось к заветной букве "Д".
  
   - Братцы, у нас, получается! - восторженно воскликнул Александр. - Инночка, не останавливайся и задавай вопросы дальше.
  
   - Сашка, не кричи, возьми себя в руки, - дрожащим от волнения голосом пошептала Ирина. - Ты слишком возбужден.
  
   - Кузьмич, вы будете с нами говорить? - проникновенно спросила Инна.
  
   - Да.
  
   - Вы знаете второе имя бабушки Александра.
  
   - Да.
  
   - Вы назовете его нам?
  
   - Да.
  
   - Как ее звали?
  
   Друзья затаили дыхание. А блюдце медленно переползало от буквы к букве.
  
   - Л... - хором тихо читали друзья.
  
   - И...
  
   - Я...
  
   - Лия? - переспросила Инна. От волнения ее лицо стало пунцовым, а холеные пальцы с ярким лаком на коротко подстриженных ногтях подрагивали.
  
   - Да, - ответил призрак.
  
   - Вот это да. Просто чудо какое-то! - Александр резко вскочил со своего стула. - Не может быть!
  
   - Саша, сядь на место! - тихо приказала Инна. - Надо попрощаться с Кузьмичем. Кузьмич, мы отпускаем вас и благодарим вас за то, что поговорили с нами, - женщина устало откинулась на спинку стула и опустила трясущиеся руки на колени. Она чувствовала какую-то странную опустошенность, словно силы разом покинули ее.
  
   - Инна, что с тобой? - забеспокоился Иван и поднялся с кресла. Он с тревогой наблюдал, как меняется цвет лица его жены. Из пунцового оно сделалось необычайно бледным, почти серым, а лоб Инны покрылся испариной. - Тебе плохо? Дать воды?
  
   - Нет, я просто устала. Сама не знаю от чего.
  
   - Саша, так твою бабку звали Лия? - ошарашенный Константин Ильич нервно закурил, потом поднес зажигалку и жене, которая пыталась достать сигарету из пачки.
  
   - Я так и знал, что у нас получится! - довольный Александр поднялся из-за стола и принялся расхаживать по комнате.
  
   - Сашка, да сядь ты на место, - Слава подал жене бокал с вином. - Оля, ты как?
  
   - Нормально, - выдавила Ольга, затравленно глядя на мужа.
  
   - Инна, скажи честно, ты, наверное, знала имя моей бабки, царство ей небесное, - Александр Михайлович встал рядом с Инной и пристально посмотрел ей в глаза. - Я подозреваю, что ты где-то слышала ее второе имя.
  
   - Нет, Сашенька, я не знала. Я только чувствовала, что это будут за буквы. Я хотела, чтобы это были именно эти буквы, - улыбнулась Инна, хотя ее глаза по-прежнему оставались серьезными.
  
   - Так ты у нас, дорогая подруга, медиум! - удивленно констатировала Нелли.
  
   - Да, Инна, не знали мы, что у тебя есть такие способности, - Константин с восхищением взирал на подругу, словно видел ее в первый раз. От его скептицизма уже не осталось и следа.
  
   - Наверное, это случайно вышло, - просто ответила Инна.
  
   - Что ж, дорогие мои, проверим в следующий раз, если вы не будете против, - сказал Александр и после короткой паузы добавил: - Скажу честно, что я поражен.
  
   - А я знала, что у Инны есть способности, - задумчиво произнесла Оля. - Помните, когда Юрочка был совсем маленьким, мы собрались день рождения Славки отметить? Юра заболел накануне и постоянно плакал. Тогда Инна взяла малыша на руки, что-то тихонько шептала и поглаживала его по спинке. Юра успокоился и уснул у нее на руках. Температура начала падать, а вскоре сын и вовсе пошел на поправку. Инна, ты помнишь этот случай?
  
   - Да. Я и сама тогда очень удивилась. Хотя сейчас мне трудно вспомнить, что же такое я тогда говорила Юрочке.
  
   - Возможно, что уже в то время начали проявляться твои необычные способности. Только ты об этом не знала. Тебе бы развивать их, - с неприкрытой завистью сказал Харитонов.
  
   - Слушайте, не забивайте Инне голову всякой чепухой! - резче, чем хотел, высказался Иван и приблизился к жене. - Не слушай их, дорогая. Глупости все это. Никаких экстрасенсорных способностей у тебя нет и быть не может.
  
   - Ванечка, а вдруг есть?
  
   Иван громко засмеялся:
  
   - Вот только экстрасенсов нам еще не хватало! Забудь! Все это просто совпадение... не более того.
  
   - Нет, Ваня, ты напрасно смеешься. Если есть такие способности, то их непременно нужно развивать, - настаивал на своем Александр. - Это особый дар и пропадать он не должен. Мы в следующий раз проверим Инну. Согласны?
  
   Гостям Харитонова ничего не оставалось, как смириться с неизбежным. Все хорошо знали, что если уж Александр что-то задумал, то не остановится ни перед чем и доведет дело до конца не мытьем, так катаньем. И с этого дня каждую пятницу вся компания начала собираться у Харитоновых на спиритические сеансы. Иногда им не удавалось провести сеанс по причине неявки вызываемого духа. Но они не желали останавливаться на полпути и при следующей встрече непременно добивались желаемого. Друзья все сильнее и сильнее втягиваясь в забавную, как им тогда казалось, игру.
  
  
  
  
   3
  
  
   Прошло три недели после похорон мужа и Оле совершенно не хотелось ехать к Харитоновым, несмотря на то, что Ирина в последние дни просто замучила ее своими звонками и уговорами. Сегодня была пятница, поджимали сроки сдачи квартального отчета. Она целый день просидела за компьютером и чувствовала себя утомленной. За время ее отсутствия, в банке накопилась куча документов, которые требовалось изучить. А еще возникла масса вопросов, которые необходимо было срочно решить. Оля устала от сочувственных взглядов коллег и выражений соболезнований. Она устала и от назойливых девиц Юрика, которые беспрерывно ему названивали. Сын часами трепался с подружками по телефону, а потом сбегал из дому и пропадал неизвестно где. Женился бы он что ли поскорее? И этим бы избавил ее от ночных бдений и страха за его жизнь. Страх за сына постоянно сидел в ней, но после смерти Славы он усилился и уже граничил с настоящей паникой.
  
   Сегодня вечером она хотела просто полежать на своем мягком диване под теплым пледом и почитать что-нибудь легкое, а ночью наконец хорошо выспаться. Сейчас Оле даже было страшно подумать о том, что она должна обречь себя на еще одну бессонную ночь в кругу друзей. Она смертельно устала и от друзей, и от этих ночных бдений. И вообще, от всей этой жизни. Она очень тяжело переживала смерть мужа и теперь не представляла себе, как будет жить дальше. Одна. Без него.
  
   Но ехать надо. Ведь сегодня все соберутся ради нее и Славы. Хотя она и не верит в то, что старая Лия назовет имя убийцы мужа, но именно она сама первая засомневалась в том, что Славу убил этот несчастный человек, который на свою беду оказался не в том месте и не в то время. А друзья были только рады ухватиться за эту идею и теперь они полны решимости узнать всю правду об убийстве ее мужа, да еще таким нетрадиционным способом. Поэтому она не может не быть у Харитоновых сегодня вечером. Но это будет в последний раз. Больше она за спиритический стол не сядет.
  
   На удивление в этот вечер все собрались у Харитоновых вовремя. Перед сеансом поговорили немного о погоде, о детях и политике. Но разговор как-то не клеился и все поглядывали на часы в ожидании того момента, когда можно будет сесть за стол. Предусмотрительный Александр Михайлович все приготовил для сеанса заранее, поэтому, как и его друзья мысленно подгонял время. Без десяти двенадцать Харитонов зажег свечи и обратился к гостям:
  
   - Ребята, ну что приступим?
  
   - Да, Саня, пора, - отозвалась Инна и первой уселась за стол. Она провела руками по лицу, затем закрыла глаза и начала дышать глубоко и ровно.
  
   Друзья тихо расселись по своим местам, а Инна, открыв глаза, серьезно спросила:
  
   - Лию вызываем?
  
   - Да, как и договаривались, - единодушно согласились ночные гости Харитоновых.
  
   Лия Яковлевна явилась быстро и охотно отвечала на все вопросы медиума. Она и при жизни была большой любительницей поболтать. Однако в этот вечер Инна почему-то не торопилась задать главный вопрос, ради которого все они собрались.
  
   - Лия, - наконец собралась с духом Инна, - мы просим назвать тебя имя убийцы Славы. Ты знаешь его?
  
   - Да.
  
   - Ты знаешь кто это?
  
   - Да.
  
   - Ты назовешь нам имя?
  
   - Да.
  
   Очень медленно и как бы нехотя, блюдце переползало от буквы к букве. Напряжение за столом постепенно нарастало.
  
   - И... В... А... Н... - тихо произносила вслух Инна вслед за каждым движением блюдца. - Иван?
  
   Какое-то время в гостиной царила мертвая тишина, а затем она взорвалась громкими возмущенными возгласами друзей. Все кроме Ивана резко вскочили со своих мест и начали недоуменно переглядываться.
  
   - Ваня, это неправда! Это не можешь быть ты! - истерично выкрикнула Инна, всматриваясь в побледневшее лицо мужа. Иван ничего не ответил, стараясь не выдать своего волнения и делая вид, что все произошедшее сейчас не имеет к нему никакого отношения. В эту минуту он лихорадочно пытался собраться с мыслями и сообразить, как отвести от себя обвинение, выдвинутое призраком полоумной старухи.
  
   Пораженная Оля с жалостью смотрела на Ивана, и на ее глаза начали наворачиваться слезы.
  
   Константин Ильич резко отбросил свой стул, чем привлек к себе внимание друзей и выпалил:
  
   - Да, это он. Я точно знаю!
  
   - Костя, не мели ерунды, - сказал Харитонов, не желая принимать правду. - Лия могла и ошибиться.
  
   - Саня, это же была твоя затея с этим проклятым спиритизмом, - зло отозвался Профессор. - Именно ты подбил нас на эту авантюру и когда правда вылезла наружу, ты почему-то пошел на попятный. Почему, Саня, а?
  
  Александр Михайлович не ответил. Отведя взгляд, он начал сворачивать лист ватмана, а Ирина принялась гасить свечи. Нелли включила верхний свет и направилась к столику с напитками, плеснула вина в бокал и не повышая голоса произнесла:
  
  - Ты нагло врешь, Костя. Ваня не убийца.
  
   - Ошибаешься, милая. Я все видел! - взорвался Константин Ильич.
  
   - Что? Что ты мог видеть? - Иван, уже вполне справившийся с волнением, достал из кармана пиджака сигареты и неторопливо закурил. Он откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.
  
  - Так, братцы, давайте мы все присядем, успокоимся и во всем разберемся как цивилизованные люди. И не будем обвинять друга в убийстве, не имея для этого достаточных оснований, - примирительно предложил Харитонов.
  
   - Да, да, ребята, давайте поговорим, - поддержала мужа Ирина и села на диван.
  
   Инна робко примостилась рядом с мужем. Она была по-прежнему бледна и с трудом сдерживала дрожь.
  
   - Ванечка, скажи им, что это не ты, пожалуйста, - попросила Инна, в ее голосе сквозил страх и предчувствие беды.
  
   Оля уже перестала плакать и не сводила своих больших серых глаз с Ивана. Они были полны ужаса и разочарования одновременно. И прижав руки к груди, Голикова с мольбой произнесла:
  
   - Ванечка, ну скажи им, что это не ты, пожалуйста.
  
   - Скажи нам правду, Ваня. Прошу тебя, - настаивала на своем Инна. Она положила руку на колено мужа, словно пыталась придать ему уверенности.
  
   - Что правду хотите знать? А понравится ли вам эта правда? И что вы, с этой правдой, будете делать? - Иван вызывающе посмотрел на своих друзей. Лицо его стало злым и каким-то серым. Он небрежно сбросил руку жены и резко встал со стула: - Так вот, это сделал я! Довольны? Вы все прекрасно знаете, что Славка был отпетым негодяем. Он был тварью, которой нет места на земле. А теперь он - мертвая тварь! - Иван бросил недокуренную сигарету в пепельницу и направился к Оле. Приблизившись к ней, он обнял дрожащую женщину в и как мягко произнес: - Олечка, прости меня, прошу тебя.
  
   Та брезгливо вырвалась из объятий убийцы мужа и попятилась назад.
  
   - Оля, это все ради тебя. Ты слышишь? Я сделал это ради тебя...
  
   - Ах, ты сволочь! - Инна метнулась к мужу и замахнулась. Иван перехватил ее руку.
  
   - Не начинай истерику, Инна! - Иван перехватил руку жены и крепко сжал ее. Он смотрел на Инну с неприкрытой ненавистью. - Не ты ли, дорогая жена, была долгое время его любовницей? Ты что же думала, что я ничего не знаю? Хотя я и не знал, пока Славка мне не похвастался сам, когда напился, как свинья на юбилее у Профессора. Он с особым смаком рассказывал мне, как он тебя...
  
   - Ваня, прошу... замолчи, - задыхаясь от боли прошептала Инна.
  
   - Замолчать? Нет! Кто-то должен сказать сейчас вслух о том, о чем знают все. Да, я убил его, потому что я не мог видеть, как мучается с ним Оля, как он превращает ее жизнь в ад. Оля знала и о тебе, моя дорогая жена. И о тебе Нелли. И о тебе Ирочка. Вы все были одалисками в его гареме! Да, Костик, - Иван повернулся к Константину Ильичу, - ты тоже хотел его смерти. И ты в тот вечер следил не за Славкой, а за Настей, своей пассией, которую Славик тоже решил уложить на спину. Но этому подонку было мало переспать с ней. Ему надо было, чтобы об этом знал ты. Ведь он с тобой заключил пари, что переспит с ней? Не так ли? - Иван вопросительно посмотрел на Профессора. В его взгляде было столько презрения, что Константин Ильич отшатнулся. - На что вы поспорили, Костик? Скажи нам! Пусть и Нелька узнает, что ты согласился отдать Славке. А может, он пригрозил тебе, что расскажет Нельке о том, что ты имеешь молоденькую любовницу? И это пари гарантия того, что твоя жена ни о чем не узнает?
  
   - Костя, он врет все! Я не была любовницей Славы! Это неправда! - возмущенно закричала Нелли.
  
   - Нет, правда, Неля. Я видела вас, когда приехала на дачу в Лесное. Я видела в окно, как вы развлекались, - почти шепотом произнесла Ирина и опустила глаза.
  
   - Да, Ира, очень жаль, что ты не решилась зайти в дом и присоединиться к нам! Как бы было нам весело втроем, - Нелли моментально успокоилась и неторопливо закурила. - А еще я была рада наставить рога этому идиоту, который зовется моим мужем. Твои постоянные придирки и нытье, Костик, доводили меня до белого каления. Мне забавно было видеть твои убогие попытки нравиться молоденьким девочкам в надежде соблазнить хоть кого-нибудь. Как я вижу, твои жалкие потуги удались. С чем тебя, Костик, и поздравляю! В компании Славика я отдыхала от тебя. А он показал тебе, что ты не можешь удержать ни одну женщину. Потому что любовник ты никакой!
  
   - Идиотка! Что ты себя на посмешище выставляешь? Что ты городишь? - Константин Ильич подошел к стеклянному столику и налил себе виски. Залпом выпил и закашлялся.
  
   - Господи, да замолчите вы все! - Ольга в изнеможении опустилась в кресло. - Гадюшник какой-то. Ваня, - Оля взглянула на Ивана. В ее взгляде читалась безмерная тоска и усталость. - Ты напрасно взял на себя этот грех. Я никогда не любила тебя и не смогла бы полюбить. Я любила Славу таким, каким он был. Да, я все знала и мучалась. Мне надо было просто кому-то поплакаться в жилетку и выговориться. Прости, что я выбрала тебя. Ты все неправильно понял... и наши отношения ты принял за нечто большее, чем дружба. И я бы никогда не оставила его. Никогда!
  
   - Оля...
  
   - Ванечка, ничего не говори...
  
   - Ребята, что нам теперь делать? - Александр задал вопрос, который без ответа повис в тяжелой атмосфере гостиной.
  
   - А вы у Лии спросите! - горько засмеялся Иван и выбежал прочь.
  
   - Ваня, подожди! - Инна бросилась вслед за мужем. - Ваня, я с тобой...
  
   Когда Инна выскочила на улицу, она увидела стремительно удаляющуюся машину мужа.
  
  
   Он ехал по ночному безлюдному проспекту. Дорога была свободной. Иван все больше и больше увеличивал скорость. Откуда появилась двадцатитонная фура, он не понял, как не понял и того, почему резко вывернул руль влево. Правда, на какой-то миг ему показалось, что за рулем встречной машины сидит Славка, который необычайно бледен и улыбается какой-то странной, жутковатой улыбкой.
  
   Неожиданно он оказался на красивой поляне в Лесном.
  
   Теплый вечер. Накрапывает мелкий и противный дождь. Он брезгливо обходит бомжа, спящего под кустом в обнимку с пустой бутылкой дешевого вина.
  
   Вот и машина, которую он искал. Рядом со Славкой сидит Настя, симпатичная молоденькая девушка, любовница Костика. Парочка мило воркует и не замечает ничего вокруг.
  
   Он резко открывает дверь машины и вытаскивает счастливого любовника. Слава не сопротивляется. Он растерян и не понимает, что происходит.
  
   - Убирайся из машины, и чтобы духу твоего здесь не было, - приказывает он девушке, которая, подхватив сумочку, устремляется прочь.
  
   Его рука в кожаной перчатке вонзает нож в живот друга-врага. Один раз, второй, третий...
  
   Потом он оставляет безжизненное тело друга на траве и неторопливо возвращается к месту, где спит человек, которому отведена роль убийцы. Он вкладывает нож в руку бомжа и возвращается к своей машине.
  
   Настя никому ничего не расскажет. Он даст ей столько денег, что она быстро забудет обо всем.
  
   Хорошо, что дождь усиливается. Он смоет все следы.
  
   Волноваться больше не о чем.
  
  
  
  Сыновья пенсия
  
  
  
   Люсенька Иванова очень хотела замуж. Ей уже было хорошо за тридцать. Молодая женщина очень стеснялась своей полной бесформенной фигуры, доставшейся ей в наследство от матери. К большому Люсиному разочарованию все женщины рода по линии матери были полными и не отличались ни красотой, ни шармом. И у нее не было ни красоты, ни шарма. Но был дефект, к которому женщина уже давно привыкла и на который уже не обращала внимания. В детстве она упала с дерева и повредила правый глаз. Девочка перенесла несколько операций, но глаз спасти не удалось, и врачи поставили ей протез. До тридцати Люда страшно комплексовала по поводу фигуры и глаза. А потом как-то свыклась и с дефектом, и со своим комплексом, и больше не думала о том, как выглядит и обращают ли люди внимание на ее неподвижный глаз и чрезмерную полноту.
  
   С пяти лет родители начали учить Люсеньку музыке, так как свой абсолютный слух и отличное чувство ритма девочка начала демонстрировать практически с пеленок и, невзирая на потерю дочерью глаза, Ивановы, после долгих колебаний, все же отдали ее в музыкальную школу. Родители Люсеньки мечтали в будущем увидеть свою дочь знаменитой пианисткой. И действительно, девочка усердно осваивала инструмент, много занималась и довольно быстро стала первой ученицей по классу фортепиано. Но к большому разочарованию матери и отца, пианисткой Люся не стала. Она блестяще закончила консерваторию как теоретик и начала преподавать гармонию и сольфеджио в музыкальном училище.
  
   Поклонников у Люды никогда не было и в глубине души девушка смирилась с тем, что в ее жизни никогда не будет ни мужа, ни детей. Она полностью посвятила себя работе и своим студентам, которые ее слегка побаивались, но в то же время и уважали за обширные знания в области теории музыки. Единственной отдушиной для Ивановой стала классическая музыка, которой она отдавалась в любую свободную минуту. Ее часто можно было видеть на симфонических концертах в зале консерватории в окружении преподавателей и студентов, с которыми она охотно делилась своими впечатлениями и замечаниями по поводу исполнения того или иного музыкального произведения. Со временем Люся обрела и еще одну страсть - театр и новые театральные премьеры, на которые она доставала билеты, иногда с большим трудом, становились для нее настоящими праздниками.
  
   Если бы кто-то сказал Ивановой, что она выйдет замуж и будет счастлива в браке, она бы не поверила и просто рассмеялась бы этому человеку в лицо. Но у Провидения были насчет Люси Ивановой другие планы, и судьба уже приготовила ей приятный сюрприз.
  
  
   В этот вечер зал консерватории был полон. Интеллигентная публика с нетерпением ожидала выхода дирижера на сцену. В первом отделении концерта будет звучать симфония ми-бемоль мажор Моцарта. Люся любила Моцарта, но больше всех творений композитора ей нравилась именно эта симфония, которая была пронизана светом и радостью. Сейчас Иванова пребывала в чудесном настроении и была наполнена предчувствием прекрасных мгновений соприкосновения с гениальной музыкой.
  
   Слева от Ивановой сидела приятная дама в очках и Люда подумала, что это такая же почитательница Моцарта, как и она сама. А вот справа от Людмилы место еще никем занято не было и ей было интересно, кто же займет это пустующее кресло. Спустя некоторое время она увидела, как постоянно извиняясь и смущаясь, в ее сторону пробирается симпатичный мужчина в сером костюме. Костюм сидел на мужчине мешковато и абсолютно не подходил ему. "Ему бы больше подошла военная форма, - подумала Люда, - да и стрижка у него короткая. Наверное, этот мужчина военный".
  
   Эти ненавязчивые мысли быстро улетучились с первыми же нотами вступления и не оставили и следа в сознании Ивановой. Но говорят, что многие женщины, встречая свою судьбу, чувствуют это. Так и Людмила неожиданно ощутила легкое беспокойство от того, что рядом с ней сидит этот человек в дорогом сером костюме. Она иногда поворачивала голову в сторону мужчины и замечала на его губах мечтательную улыбку. Эта улыбка делала мужчину еще более привлекательным. Люся понимала, что музыка доставляет соседу справа большое удовольствие и он, погрузившись в чарующие звуки, думает о чем-то своем. Наверное, о чем-то очень личном и приятном.
  
   А он... Он думал о том, как хорошо было бы ходить на такие концерты не одному, а с женой. А потом и с детьми. Что есть прекраснее музыки? Пожалуй, ничего. Именно музыка несет желание жить, вселяет в него оптимизм и надежду. И именно такие чувства порождала в нем сейчас эта симфония Моцарта. И именно поэтому в последний день своего отпуска он и отправился на этот прекрасный концерт. Ему необходимо было зарядиться и наполнится той светлой и жизнерадостной энергией, которая поможет ему провести в одиночестве еще один год службы. К его великому его сожалению мама не смогла составить ему компанию. Алексей сначала хотел остаться дома, потому что маме нездоровилось, но мама сама настояла на том, чтобы он непременно побывал на этом великолепном концерте.
  
   В антракте Алексей обратил внимание на то, что сидящая рядом с ним женщина не собирается покидать своего места в зале. Он повернулся к ней и вежливо поинтересовался:
  
  - Извините, вы не знаете, что мы услышим во втором отделении?
  
  - Серенаду ре-мажор...
  
  - Понятно. А вы не хотите прогуляться?
  
  - Извините, нет. Я никогда не выхожу в антракте.
  
   Некоторое время они помолчали. Эта неловкая пауза смущала Людмилу, а Алексей, словно почувствовав ее смущение, произнес:
  
  - Знаете, я военный и завтра отбываю к месту службы, и теперь до следующего отпуска у меня не будет возможности ходить по концертам. А чем вы занимаетесь?
  
  - Я преподаю в музыкальном училище теорию музыки, - ответила Люда и почему-то совсем не удивилась тому, что ее предположение относительно этого человека оказалось верным. - И стараюсь научить моих студентов слушать и понимать ее. И рада, что многие мои ученики сейчас здесь, в зале. Значит, я не зря ем свой хлеб.
  
  - А хотите, я провожу вас после концерта? - неожиданно для себя спросил Алексей и удивился своей наглости. И в то же время ему почему-то вдруг стало страшно. А вдруг эта приятная интеллигентная женщина откажется от его предложения? Тогда в ее глазах он будет выглядеть навязчивым беспардонным болваном.
  
  - Спасибо. Я принимаю ваше предложение, - лицо Люды покрылось легким румянцем. Она была взволнована и очень обрадована предложением симпатичного военного. Она почувствовала себя счастливой, ведь до сих пор еще ни один мужчина не провожал ее домой. Да что там провожал! У нее еще никогда ни одного романтического знакомства не было! И может быть...
  
   Да, теперь ей будет очень непросто сосредоточиться на божественных звуках. Сейчас хотелось поскорее оказаться на улице и прогуляться по вечернему городу с этим привлекательным мужчиной.
  
   А Алексей в это время выстраивал грандиозные планы. Возможно, они забредут в какое-нибудь кафе и выпьют, например, бутылочку шампанского или хорошего вина. А потом будут долго гулять по ночному Питеру... и говорить, говорить... и надо будет купить незнакомке цветы. Все женщины любят цветы. Интересно, а какие цветы любит она?
  
   Но в этот вечер не было ни кафе, ни шампанского, ни цветов. Алексей так и не решился предложить Людмиле эту столь увлекательную программу. Он просто довел ее до парадного, галантно поцеловал руку, попрощался... и ушел.
  
   Люда испытала такое разочарование, что едва поднялась на свой этаж. Она тихо, чтобы не побеспокоить родителей, вошла в квартиру, прокралась на цыпочках в свою комнату и, бросившись на кровать, разрыдалась. Так хорошо начавшийся вечер, ничем не закончился. Но немного успокоившись, подумала о том, что чудес, как видно, не бывает. Приятельницы иногда рассказывали ей сказки о неожиданных и счастливых поворотах в женских судьбах, но всякий раз в глубине души она понимала - все эти интересные истории не о ней. Вот и сегодня чуда не произошло. Будет она по-прежнему ходить в старых девах и мечтать о том, чего никогда в ее жизни не случится.
  
   В мечтах она представляла себя счастливой матерью семейства и благородный муж, который любит и холит ее. А еще дает ей ту жизнь, которой не живет ни одна женщина в мире. И он, муж, любит ее страстно и беззаветно с ее достоинствами, коих немало, и ее недостатками, которые тоже, к сожалению, имеются в наличии.
  
   Так, в мечтах и раздумьях о своей женской доле, прожила Людмила около года.
  
  
   Заканчивалась сессия. Иванова приняла все зачеты и экзамены и отпустила своих студентов на каникулы с приличными оценками. Впереди ее ожидал двухмесячный отпуск. И куда себя девать она совершенно не представляла. Можно провести лето со стариками на даче и целыми днями копаться в огороде. Можно съездить дикарем на юг, но на югах все приличные мужчины отдыхают с женами и детьми. Можно путевку взять в какой-нибудь санаторий или пансионат. Но там отдыхают в основном пенсионеры, которые, правда, очень неравнодушны к пышным молодым дамам. Только своими бесконечными разговорами о болезнях и славном прошлом, эти старички-бодрячки доведут ее до нервного срыва. Так что, как ни крути, дача - единственное место, где она сможет побыть в тишине и отдохнуть от людей.
  
   Это июльское утро ничем не отличалось от других. Люда уже проснулась, но не вставала. Отпуск только начался и торопиться было некуда. Удобно устроившись на мягких подушках, они лениво перелистывала "Огонек". Люся вздрогнула от неожиданности, когда раздался звонок в дверь. Она быстро взглянула на часы и недовольно пробурчала:
  
   - Кого это принесло в такую рань?
  
   Женщина отшвырнула журнал, неохотно поднялась, накинула халат и медленно пошлепала в прихожую.
  
   - Кто там? - спросила она, поворачивая ключ. Однако ответа не последовало. Люся, скорчив недовольную гримасу, открыла дверь и в шоке застыла, придерживая рукой полы халата. На лестничной площадке стоял Алексей и застенчиво улыбался. В одной руке он держал цветы, в другой - объемный чемодан.
  
  Его смелость сегодня превзошла все ожидания. Вместо того, чтобы с вокзала поехать домой к маме, он сел в такси и назвал молодому водителю этот адрес. Около часа он бродил возле дома женщины, которую видел всего один раз в жизни и все не решался войти в подъезд.
  
   Соседка Людмилы, которая спозаранку вышла в гастроном за молоком, стоя на крыльце молча наблюдала, как симпатичный мужчина в военной форме нервно вышагивает возле ее подъезда.
  
  - Ты к кому? - беззастенчиво поинтересовалась любопытная старушка, глядя на терзающегося сомнениями капитана.
  
  - К Люде. К Ивановой, - запинаясь ответил на неожиданный и бестактный вопрос Алексей.
  
  - Ну так тебе в 47 квартиру надо. Иди, она дома, но, наверное, еще спит. У нее же отпуск, - доложила вездесущая соседка и засеменила к магазину.
  
   А Алексей смотрел старушке вслед и мысленно уговаривал себя: "Надо решиться. Я долго собирался. Надо идти. А то люди смеяться будут. Я топчусь здесь уже черт знает сколько времени".
  
   Наконец решившись и набрав в легкие как можно больше воздуха, капитан вошел в подъезд. Алексей начал торопливо подниматься по лестнице, пробегая глазами по номерам квартир. Вот и сорок седьмая. Постояв немного напротив квартиры Ивановых, капитан выдохнул и нажал кнопку звонка.
  
   Так, как-то сразу, без свиданий, воздыханий под луной и любви началась новая, совершенно незнакомая им двоим жизнь. В тот же вечер Люда отдалась своему нежданному гостю и старалась делать все, чтобы ему было хорошо. А Алексей, который не был избалован женским вниманием, наслаждался близостью с Людой и испытывал настоящую радость. Следующим утром во время завтрака он сделал Людмиле предложение, и та согласилась. А через неделю они расписались, словно торопились восполнить пробелы своей прежней жизни и наверстать упущенное в юности.
  
   Они узнавали друг друга постепенно. Оказалось, что они мыслят одинаково, любят одно и тоже, и даже порой понимают друг друга без слов. Людмила часто ловила себя на мысли, что она завидует себе, потому что сбылись все ее самые невероятные мечты. Она похорошела, даже немного похудела, начала пользоваться косметикой и чувствовала себя желанной и любимой. И даже скорый отъезд в далекий гарнизон к месту службы мужа нисколько ее не тревожил. Она была готова следовать за мужем даже на край света.
  
   В первые дни стремительно развивающегося романа, Людмила очень волновалась по поводу того, как отнесется семья мужа к их с Лешей знакомству, а затем и скоропалительной женитьбе, однако все ее тревоги оказалась напрасными. Мать Алексея приняла ее тепло и в первый же день знакомства с новоявленной невесткой высказалась довольно прямо:
  
   - Мой сын не мог сделать плохого выбора и его выбор я уважаю. Надеюсь, Людочка, что мы с вами подружимся. И я не на словах знаю, что значит быть женой военного, поэтому если у вас будут возникать трудности или какие-то проблемы, пожалуйста, обращайтесь, буду рада помочь, чем смогу.
  
   Но несмотря на хороший прием, Люда все же в глубине души побаивалась свою свекровь и очень быстро поняла, что мать для Алексея была единственной женщиной, перед которой он преклонялся и которой откровенно восхищался, впрочем, как и его старший брат Андрей, который был уже давно счастливо женат и имел двоих сыновей.
  
  
   Сама же Анастасия Григорьевна, высокая, статная и властная женщина была несказанно рада, что ее младший сын наконец женился. Она долго ждала этого момента и теперь могла быть спокойной за сына. Анастасия Григорьевна в восемнадцать лет влюбилась и выскочила замуж за лейтенанта, чтобы со временем стать генеральшей. Она боготворила своего мужа и стойко несла с ним все тяготы походной жизни. Сама, родившаяся в семье офицера, она хорошо знала, какая жизнь ее ожидает, поэтому легко переносила частые переезды с мужем и двумя сыновьями из одного гарнизона в другой, смену городов и стран. Кириллу Федоровичу довелось служить и в Польше, и в Венгрии, и в Чехословакии.
  
   Собрать и упаковать вещи Анастасия Григорьевна могла за один день, ничего не забыв при этом, да еще умудрялась и приготовить вкусно, чтобы ее муж и дети в дороге не голодали.
  
   Анастасия Григорьевна всегда очень чутко прислушивалась к желаниям мужа, поддерживала его здоровый карьеризм, в свое время настояла на том, чтобы он закончил академию. Мудрая Настя никогда не давала Кириллу Федоровичу плохих советов. И так сложилось, что они всегда все решали вдвоем, и как жизнь показала - все их решения оказывались верными. И только один раз за всю свою семейную жизнь Анастасия Григорьевна испытала страх за свою семью, когда Кирилл неожиданно увлекся их соседкой. Но дальновидная Анастасия никак не выказала своей озабоченности, а только с еще большим вниманием стала относиться к желаниям мужа и его роман, только начавшись, стазу же и закончился.
  
   Правда, злые языки поговаривали, будто пришла Анастасия к своей сопернице с бутылочкой вина и довольно доходчиво объяснила соседке, что не следует вмешиваться в жизнь ее семьи, потому что она, Анастасия, в своем гневе страшна. Но так ли это было и было ли на самом деле, никто в гарнизоне так и не узнал.
  
   В счастливом браке подрастали и счастливые дети. Изо дня в день сыновья видели перед собой отношения отца и матери, наполненные дружбой и полным взаимопониманием. Своей любовью, нежным и бережным отношением к матери, отец возвел Анастасию на особый пьедестал, на который и сыновья взирали с восхищением. Потому в дальнейшем и искали в своих подругах черты матери не только внешние, но и сходство характеров. Они и в своих семьях хотели той же любви, тепла и защищенности, которые их родители пронесли через всю жизнь.
  
   Мальчики пошли по стопам отца и деда. У них никогда не было сомнений в выборе профессии: военное училище, Академия и служба родине.
  
   Годы летели стремительно. Анастасия Григорьевна уже начала подумывать о том, как они с мужем будут жить, когда тот выйдет в отставку. Но Кирилл Федорович, который никогда не жаловался на свое здоровье, скоропостижно скончался во время служебной командировки.
  
  
   Если бы сейчас Анастасию Григорьевну спросили, как она перенесла потерю мужа, то она бы ответила, что в тот роковой день умерла вместе с мужем и больше ничего не помнит. Она помнила лишь то, что рядом с ней постоянно находился врач, а невестка крутилась возле нее с нашатырем. Боль от утраты была так сильна, что она решила тогда - Кирилл уехал в дальнюю командировку и скоро вернется. А пока она будет ждать его столько, сколько потребуется.
  
  Со временем боль притупилась, и Анастасия Григорьевна постепенно возвращалась к жизни. Она много времени проводила на даче и пыталась осуществить их с мужем давнюю мечту - вывести новый сорт розы. Она создала прекрасный розарий, которым все восхищались. Среди своих цветов она чувствовала себя счастливой и полной жизни.
  
   В деньгах Анастасия Григорьевна не нуждалась. После смерти мужа ей была назначена приличная пенсия, ведь жена военного - это непростая и ответственная работа. Но все же это был не те деньги, к которым она привыкла, да и розарий требовал затрат. Анастасия Григорьевна никогда не жаловалась сыновьям на нехватку денег, но они подумали и решили материально поддерживать мать до конца ее дней и каждый месяц из любых выплат они высылали матери по пятьдесят рублей. Да и что значат деньги по сравнению с тем, что давала им в жизни мать? Нет таких денег, которыми можно было бы измерить материнскую любовь, заботу и ласку. И пока мама жива, она никогда и ни в чем не будет нуждаться.
  
   Старшая невестка Анастасии Григорьевны, против принятого мужем решения не возражала. Оля любила свекровь, дружила с ней и всегда чувствовала ее поддержку. Оля считала, что Анастасия Григорьевна родила ей хорошего мужа и имеет право жить в достатке. В конце концов Андрей зарабатывает хорошо, и их семья ни в чем не нуждается.
  
  
   Люда шла по центральной улице гарнизона и радовалась теплой августовской погоде и тому, что все в ее жизни складывается отлично. С первого сентября она выйдет на работу, которую ожидала около года. Найти работу в гарнизоне, да еще по специальности в музыкальной школе - это большая удача. А еще большая удача - это двухкомнатная квартира, которую мужу обещали дать в ноябре. И они съедут наконец из общежития, где она целыми днями просиживала одна и неимоверно скучала после насыщенной событиями жизни в Питере. Но самое главное, она избавится от постоянных перешептываний сослуживцев мужа и их жен у себя за спиной. Смысл сплетен обитателей общежития заключался в том, что ни они не могли понять, почему симпатичный перспективный капитан выбрал в жены именно ее, Люду, а не какую-нибудь молоденькую смазливую девчонку. Люсе стоило большого труда сдерживать свои эмоции при муже, но Алексей хорошо знавший местные нравы, отлично понимал ее состояние и успокаивал тем, что людям просто надо о чем-то говорить и что все разговоры скоро прекратятся. Люда не первая и не последняя женщина, которую жители гарнизона обсуждают и когда кто-то их молодых офицеров женится, все переключатся на его жену, а о Люде быстро забудут. Это было конечно слабым утешением, но переезд в свою квартиру поставит точку на сплетнях и пересудах.
  
   В ноябре, как и было обещано командованием полка, Алексею выделили квартиру в новом, только что построенном доме, и жизнь Люды потекла своим чередом. Муж служил, а она преподавала сольфеджио в музыкальной школе. Люда быстро сошлась с коллегами, но близкой дружбы ни с кем не завела. Замкнутая жизнь гарнизона теперь не особенно тяготила ее, сплетни, как и предсказывал Алексей, прекратились. А вскоре Люся почувствовала, что беременна. Рождение сына стало для Алексея настоящим событием, а Люда полностью погрузилась в материнство. Ей тяжело было одной с ребенком, но ни мать, ни свекровь не могли приехать за тридевять земель, чтобы помочь ей. Люда крутилась как могла, а Алексей делал все возможное, чтобы она не уставала так сильно. В свои выходные дни он стирал, и готовил еду, и бегал за продуктами, но в будни служба занимала все его время, и постепенно молодая мать начинала задумываться над тем, стоило ли рожать ребенка и выходить замуж вообще. А еще Людмиле катастрофически не хватало денег.
  
   Декретные были потрачены на новую мебель. Коляска, кроватка, пеленки и распашонки - все эти такие необходимые вещи тоже стоили немало. А ведь она уже привыкла жить на две зарплаты, ни в чем себе не отказывая.
  
   В этот декабрьский вечер Люда, сильно уставшая за день, готовила ужин к приходу мужа. Сын уже спал и поэтому, услышав громкий звонок в дверь, Люда со злостью бросила нож на стол и заторопилась в прихожую.
  
   - Ну сколько раз тебе еще надо сказать, чтобы ты открывал дверь своим ключом? - раздраженно сказала она, открывая дверь. Но на пороге стоял не муж, а соседка.
  
   - Чего ты такая злая, Людка?
  
   - Заходи, Надя, только тихо. Егор спит.
  
   - А... прости, я не знала, - зашептала молодая симпатичная женщина, пробираясь к кухне.
  
   - Не шепчи, говори нормально, - отозвалась Люда и последовала за Надей.
  
   - Ужин готовишь, - то ли спросила, то ли констатировала факт Надя.
  
   - Да, Леша скоро придет.
  
   - Ну, ну... Я присяду? Новость у меня есть, очень похвастаться хочется, - весело заговорила соседка, усаживаясь за кухонный стол.
  
   - Это чем же? - равнодушно поинтересовалась Люда, доставая из холодильника колбасу. Ей не очень нравилась шустрая Надежда, но живя на одной площадке трудно было не общаться с навязчивой соседкой.
  
   - Людочка, представляешь, наши мальчики вчера получили премию, так мой Витька отдал мне все деньги и сказал: "Купи себе, подруга, все что хочешь, я сегодня щедрый!"
  
   - А сколько им дали? - настороженно спросила Люда.
  
   - А ты что, Люда, не знаешь? - удивилась Надя. - Так по пятьдесят рублей! Я ведь собирала денежки на новое пальто. А сегодня в военторг завезли модные кашемировые пальто, и, представляешь, как раз мой размер был. Так я его и схватила. Так классно на мне сидит. Пойдем ко мне! Посмотришь, как синий цвет мне идет, а то твой Лешка со службы вернется тебе не до этого будет.
  
   - Прости, Надя, я не могу Егора одного оставить. Давай я завтра к тебе загляну.
  
   - Ну, как знаешь, - разочарованно сказала соседка и добавила: - Так зайдешь завтра?
  
   - Непременно, - рассеянно ответила Люда.
  
   - Ладно, вижу ты занята. Пойду я.
  
   Надя резво вскочила со стула и заторопилась домой. Люда провожать соседку не стала, а, погрузившись в свои мысли, продолжала автоматически нарезать колбасу для бутербродов.
  
   Да, ей было стыдно признаться соседке в том, что ничего не знает о премии. Но дали ли премию Леше? Возможно и не положена была ему эта премия, которая оказалась бы сейчас весьма кстати. А если дали, почему муж ей ничего не сказал?
  
   Явившийся со службы Алексей и словом не обмолвился о деньгах. Он поужинал, какое-то время провел возле кроватки сына, а затем отправился спать. Только поздно ночью, лежа в постели рядом с полусонным мужем, Люда решилась задать ему вопрос, который терзал ее целый вечер. Она повернулась к мужу и осторожно спросила:
  
   - Леша, вам что премию дали?
  
   - Люся, какую премию? - не открывая глаз, переспросил Алексей.
  
   - Пятьдесят рублей. Мне Надька о ней рассказала. И премию вам дали вчера. А ты молчишь и ничего мне не говоришь об этом, - в голосе Людмилы сквозила обида.
  
   Алексей открыл глаза, взглянул на Люду и честно признался:
  
   - Да, дорогая, я получил деньги и в этот же день отправил их маме.
  
   - Что? - Люда приподнялась на локте и посмотрела на мужа. - А почему ты мне об этом ничего не сказал? Что Анастасия Григорьевна болеет? Ей нужны деньги на лекарства? Почему ей Андрей помочь не может? Ведь он уже полковник и зарабатывает больше тебя. Ты же отлично знаешь, что нам сейчас очень нужны деньги. Почему ты не посоветовался со мной? А может быть я еще чего-то не знаю? Так уж расскажи мне, поставь в известность.
  
   Люда говорила быстро, словно боялась, что Алексей не даст ей выговориться до конца. В эту минуту ее раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ей было очень жаль пятидесяти рублей, с другой, Леша обманул ее, скрыл правду о премии, а с третьей, ссориться с мужем ей вовсе не хотелось, но упреки в его адрес сыпались сами собой.
  
  - Люда, успокойся, - Алексей примирительно погладил жену по плечу. - Я уже давно хотел тебе рассказать о нашей договоренности с Андреем. Мы действительно помогаем маме. Мы начали ей помогать, сразу после смерти отца. Мы ежемесячно высылаем маме деньги. И мы будем это делать столько, сколько она будет жить.
  
   - Так все это время ты обманывал меня? - повысила голос Люся.
  
   - Нет, не обманывал, Людочка, я просто не рассказал тебе об этом, потому что не знал, как ты к этому отнесешься, - попытался оправдаться Алексей. - Не злись на меня, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть и прости, что не рассказал тебе об этом раньше.
  
   Люда сбросила руку мужа и отвернулась к стене. Она больше не хотела говорить с ним. Все ясно. Этих пятидесяти рублей она не увидит. И как он мог так подло обманывать ее?
  
   А Алексей облегченно выдохнул. Кажется, гроза миновала. Он вновь закрыл глаза и подумал о том, что очевидно сделал большую ошибку, когда в самом начале отношений с Людой не рассказал ей о сыновней пенсии и сейчас этого неприятного разговора не было бы. А с другой стороны, хорошо, что жена узнала об этом и теперь между ними секретов нет.
  
  
   Людмила полночи не могла сомкнуть глаз. Она чувствовала, что в ее счастливой семейной жизни что-то изменилось. И правда такова, что все это время муж нагло врал ей. Лешка скрывал истинный размер своей зарплаты и отнимал у нее и сына такие большие деньги. Что бы она могла купить на них? Да все что угодно! Начиная с новых туфель и нижнего белья и заканчивая новыми золотыми сережками, которые ей приглянулись в ювелирном. И не экономила бы она сейчас каждую копейку как Плюшкин из-за страха, что до следующей зарплаты мужа денег может не хватить. Ему хорошо, он ест в офицерской столовой и его там кормят на убой. А вот ей и Егору надо было бы питаться лучше, кушать побольше фруктов и не отказывать себе в сладком. Так нет же! Он, видишь ли, добрый и щедрый сын! Он матери помогает. И выходит так, что свекровь уже давно отнимает у них с Лешкой деньги, а ведь Анастасия Григорьевна получает большую пенсию за мужа генерала, да и Андрей ей деньги регулярно переводит. Значит она не бедствует. И как старуха смеет отнимать у нее то, что принадлежит ей, как жене, по праву? Интересно, а знает ли Оля о том, что Андрей отдает деньги Анастасии? Надо завтра же позвонить жене Андрея и узнать, как она мирится с этим. И спросить у старшей невестки: есть ли способ прекратить этот беспредел со стороны старухи?
  
   Приняв это простое решение, Люда немного успокоилась и провалилась в сон.
  
   А утро следующего дня выдалось пасмурным и хмурым. Пасмурно было за окном, пасмурно было и на душе Людмилы. После легкого завтрака, Алексей без обычных шуток и привычного "До вечера!", отправился на службу, а Люда позвонила в Питер. На счастье, в этот ранний час Оля уже не спала и быстро сняла трубку.
  
   - Слушаю.
  
   - Оля, доброе утро, извини, что звоню в такую рань, - взволнованно проговорила в трубку Людмила.
  
   - Людочка, ничего страшного. Я уже давно на ногах. У вас что-то случилось? Голос у тебя какой-то странный.
  
   - Даже не знаю, случилось или нет, - замялась Люда, но затем решительно сказала: - Оля, я хочу спросить тебя...
  
   - Спрашивай, - любезно отозвалась Оля.
  
   - Это правда, что твой Андрей посылает свекрови деньги?
  
  - Да. Правда. И я ничего не имею против этого. В конце концов, Анастасия Григорьевна мать моего мужа и это его деньги. Он вправе распоряжаться ими по своему усмотрению. Нам, слава богу, хватает. Я знаю, что и Леша высылает ей пятьдесят рублей.
  
   - Да, но я узнала об этом только вчера.
  
   - Люда, ты, наверное, расстроилась по этому поводу? Я понимаю тебя. Но хочешь, я дам тебе совет? Не думай об этом. Все равно и твой Леша, и мой Андрей будут делать по-своему. Они будут помогать свекрови. И ссорами с Алексеем ты ничего не добьешься. Так что, Людочка, расслабься и не бери лишнего в голову, от этого только морщины появляются.
  
   "Хорошо ей говорить, - подумала Люда, кладя трубку. - Я еще в декретном отпуске и надо как-то прожить на одну зарплату до моего выхода на работу. Может, все же поговорить с Лешей еще раз и попросить его не посылать деньги свекрови? Может быть у него хватит ума, и он изменит свое решение?"
  
   Но ни в этот вечер, ни в последующие дни, Алексей не желал говорить с женой на эту щекотливую тему.
  
   С этого времени Люда стала требовать отчета у мужа о его покупках и карманных деньгах, скрупулезно подсчитывая каждую копейку. И каждый раз выходило, что именно пятидесяти рублей в их семейном бюджете не хватает.
  
   Незаметно между супругами стали возникать сначала мелкие, затем все более крупные ссоры. Куда-то улетучивалось взаимопонимание, а о согласии между ними не было и речи.
  
   В этот непростой для семьи период, без предупреждения в гости неожиданно нагрянула Анастасия Григорьевна.
  
   Анастасия Григорьевна нисколько не изменилась с тех пор, как Люда познакомилась с ней. Свекровь была по-прежнему красива, активна и говорлива. Иногда Людмиле казалось, что в ее дом ворвался тайфун. Бурлящая чрез край энергия свекрови, ее советы по части ведения хозяйства и воспитания внука захлестнули Люду. Она едва себя сдерживала, чтобы грубо не остановить свекровь или, наконец, просто попросить помолчать неугомонную старуху хотя бы несколько минут. Не принес удовольствия и дорогой подарок, который Люда получила от свекрови в день ее приезда. Это было изящное золотое колечко с бриллиантом в обрамлении маленьких, но натуральных изумрудов. Все это время Людмилу терзала только одна мысль: старуха купила ей кольцо за деньги Алексея. Это раздражало, злило и вызывало жуткую неприязнь к матери мужа.
  
   Прожившая большую жизнь, умная Анастасия Григорьевна с первого же дня ощутила неприятную атмосферу в доме младшего сына. Она хотела понять и разобраться в причине какого-то отстраненного отношения сына к жене. Да и настроение самой невестки нельзя было назвать лучезарным.
  
   В один из вечеров, когда Алексей был на дежурстве, а Егор уже крепко спал, женщины сидели в кухне и пили чай. Весь вечер Анастасия хотела задать невестке один вопрос, но все не решалась. Наконец она посмотрела невестке в глаза и тихо спросила:
  
   - Люда, может быть, я лезу не в свое дело, но мне кажется, что у вас с Лешей не все ладно складывается. Я права?
  
   - Анастасия Григорьевна, вам все только кажется, у нас все хорошо, - фальшиво ответила Люда и неожиданно расплакалась.
  
  - Ну что ты, милая, плачешь? Расскажи мне все. Я пойму. А если Лешка тебя обижает, то я так накажу его, что будет у нас ходить как шелковый!
  
   Как Люда могла признаться свекрови, что именно та виновата в ее сложных отношениях с мужем? Как сказать этой женщине, что она забирает у них так нужные им сейчас деньги? Как объяснить, что сама она, Анастасия Григорьевна, прожила свою жизнь, как королева без забот и в достатке? И она, Люда, тоже хочет прожить свою жизнь безбедно и в любви, как выпало на долю свекрови.
  
   И вдруг Людмилу прорвало. Обида, так долго копившаяся внутри нее, выплеснулась наружу мощной волной и захлестнула и ее саму, и свекровь.
  
   Позднее, Люда не смогла вспомнить всего, что наговорила свекрови в тот злосчастный вечер. Но сейчас по лицу Анастасии Григорьевны Люда видела, как больно хлестали ее необдуманные слова свекровь. И как холеное розовощекое лицо Анастасии Григорьевны бледнело с каждым гневным упреком младшей невестки.
  
   А Людмила уже не могла остановиться. Она все говорила и говорила. Глаза ее гневно блестели, скрещенные руки были плотно прижаты к груди. И когда словесный поток иссяк, Людмила выскочила из кухни, громко хлопнув дверью, как бы поставив точку и одновременно восклицательный знак на своей обиде и на своей такой счастливой семейной жизни.
  
   Утром шел дождь. Мелкий и противный. Вернувшийся с дежурства Алексей, увидел сложенные вещи матери и ее саму, сидящую в кресле, уже полностью одетую и готовую к отъезду. Не понимая причины такого неожиданного отъезда матери, он попытался уговорить ее и погостить еще пару дней. Но Анастасия Григорьевна просто сказала:
  
   - Сынок, загостилась я у вас. Проводи меня на вокзал. Мне пора домой.
  
   Алексей хорошо знал, что спорить с матерью бесполезно, поэтому он безропотно подхватил ее чемодан, подал матери руку и они, ничего не говоря, покинули квартиру.
  
   Люда провожать свекровь не вышла.
  
   О чем говорили мать и сын на вокзале, Люда так и не узнала. Алексей в очередной раз ничего не стал обсуждать с женой. Но с этого дня он как-то замкнулся в себе, с Людой разговаривал мало и неохотно и все свое свободное время уделял только сыну.
  
   Следующие пятьдесят рублей отосланные им матери, вернулись назад.
  
   А еще через месяц, Алексей собрал свои вещи и перешел жить в общежитие.
  
   Развод прошел тихо и спокойно, без взаимных упреков и скандалов.
  
  
   Спустя год Алексея пригласили на преподавательскую работу в военное училище, которое он когда-то закончил. Теперь он уже полковник и у него новая семья. Он говорит, что счастлив. Только вот редко удается видеться со старшим сыном. Но он надеется, что Егор непременно пойдет по его стопам и продолжит династию.
  
   Людмила еще несколько лет прожила в гарнизоне в надежде, что выйдет замуж еще раз. Но, увы. Не сложилось. Она вернулась домой в Питер к родителям. Зарплаты и алиментов на жизнь ей вполне хватает. Она уже не мечтает о счастливой семейной жизни. Она просто живет и воспитывает сына. Только тогда, когда к ним приезжает Алексей, чтобы навестить Егора, она испытывает щемящую тоску и сожаление об утерянной любви.
  
   А о пятидесяти рублях сыновней пенсии, ставших яблоком раздора между ней и Алексеем, Люда Иванова старается не вспоминать.
  
  
   Стервы
  
  
  
   - Лилька, чего ты замолчала? - Ада Николаевна раскрыла яркую косметику и принялась небрежно выкладывать на стол маленькое круглое зеркальце, тушь для ресниц, румяна, тени и помаду в красном футлярчике. Порывшись, на сей раз в небольшой дамской сумочке, она выудила из ее недр и коричневый косметический карандаш. Ученик, фамилия которого стояла предпоследней в расписании уроков на сегодня, к большому удовольствию педагога не явился. А это означало, что у Ады Николаевны появилось сорок пять минут свободного времени, чтобы навести красоту. Ада Николаевна открыла коробочку с тушью, смачно плюнула в ее содержимое и окунула маленькую кисточку в только что сотворенное ею месиво, потом осторожно, чтобы не запачкать веки, начала красить длинные густые ресницы.
  
   Рядом с Адой Николаевной сидела ее закадычная подруга Лилия Викторовна, которая преподавала сольфеджио в той же школе. У Лили тоже образовалась форточка в расписании, и она была рада скоротать время с приятельницей. Женщины дружили уже несколько лет и были неразлучны. Секретов друг от друга у них не было и объединяла их одна общая страсть - сплетни.
  
   - Ну рассказывай, что было дальше? - Ада Николаевна с нетерпением посмотрела на подругу, прекратив на мгновение свое приятное занятие. - Мне так интересно!
  
   Лилия Викторовна без особого интереса наблюдала, как красится ее подруга и в какой-то момент подумала о том, что она сама всегда приходит на работу при полном параде и не прется через весь город, как бесцветная моль. А Ада Николаевна, закончив с ресницами, отложила тушь и взяла косметический карандаш. Она осторожно провела карандашом по веку и привычным жестом, выработанным годами, начала растирать краску по веку, создавая видимость коричневых теней, которые так подходили к ее глазам. Но взглянув в зеркальце более внимательно, женщина обнаружила, что тон получился слишком ярким, поэтому она принялась убирать лишнее тонким длинным пальцем.
  
   - Убери еще, - дала совет подруге Лиля. - Смотрится вызывающе.
  
   - Сама знаю, - огрызнулась Ада. - Не лезь под руку.
  
   - Так вот, - не отреагировав на грубость подруги, продолжила Лиля, - мы с Витькой, как всегда, пришли последними. Анька капризничала, и мама никак не могла ее успокоить пока я не вмешалась. Шлепнула пару раз, та сразу и замолкла. А мой все подгонял меня: "Скорей, да скорей собирайся, мы опаздываем". Словно у этих Буркиных ему медом намазано. Галка приготовила отличный стол. Как-никак мужу ее, Сашке, тридцать пять стукнуло. И гостей было много... Там были и Кузнецовы и Орешкины. Ну ты знаешь, из филармонии.
  
   - А что Сашке дарили? - перебила подругу Ада Николаевна, глядя на себя в зеркало и любуясь своим отражением.
  
  - Как обычно. Деньги в конвертах, - отозвалась Лиля.
  
   - А как Буркина выглядела?
  
   - Хорошо, как всегда, - без особого энтузиазма ответила Лиля. - Она даже платье сама сшила к юбилею мужа. И честно сказать, оно было ей к лицу.
  
   Ада Николаевна оторвала взгляд от зеркала и удивленно уставилась на подругу. Услышать из Лилькиных уст комплемент другой женщине - это было что-то новенькое.
  
   Галина Михайловна Буркина была самой красивой женщиной в музыкальной школе, где трудились подруги. Изящная, необыкновенно привлекательная женщина была полькой. И как все женщины польки, обладала великолепным вкусом и шармом. Она одевалась изысканно, насколько это было возможно в условиях тотального дефицита. Но не только одежда ее была гармоничной. Гармония была во всем: и в ее красивом лице, и в манере разговаривать, не повышая голоса, и в плавных спокойных жестах. Все знали, что муж Галины Михайловны восхищается ею. Они были женаты уже десять лет и Александр до сих пор был, как мальчишка влюблен в свою жену.
  
  - Значит, вечер удался, - констатировала факт Ада Николаевна. - Так чем же ты расстроена, подруга?
  
   Ада подкрасила губы, доведя тем самым до совершенства свой макияж, и с удовлетворением отложила зеркало в сторону.
  
  - Да понимаешь, Адочка, - задумчиво произнесла Лиля, - все мужчины обращали внимание только на нее. И мой тоже глаз с нее не спускал. И танцевал с ней больше, чем со мной. И постоянно комплементы ей говорил. А меня, как будто и не было рядом.
  
   - А Сашка, что же никак не реагировал на эти ухаживания?
  
   - Мне кажется, - после некоторых раздумий ответила Лиля, - Буркину нравится, что все мужики без ума от его жены.
  
   - Так и увела бы ты Витьку с праздника от греха подальше.
  
   - Я и хотела. Но он все твердил: "Посидим, да посидим еще". Так и посидели до самого конца. Пришли последними и ушли последними. А я, как дура последняя нервничала весь вечер. Просто извелась вся. Витька испортил мне весь праздник, скотина.
  
   - Да ты никак ревнуешь, подруга! Раньше я за тобой такого не замечала. Ну и дела...
  
   - Да! Ревную! И что? - повысила голос Лилия Викторовна. - Я же живой человек в конце концов, а не кукла бесчувственная.
  
   - Лилька, я на все сто процентов уверена, что для ревности у тебя нет причин, - принялась убеждать подругу Ада Николаевна. - Все говорят, что Буркина примерная жена и мать. И никогда Сашке не изменяла и не изменит. Она любит его и дорожит своей семьей. Так что, дорогуша, тебе бояться нечего. Успокойся! И не думай об этом. А Витька твой верен тебе и не бойся, он налево не пойдет.
  
   - Тебе хорошо говорить! Ведь это не тебя касается, подруга, - тоска в голосе Лили была столь сильной, что Ада Николаевна удивилась. Не ожидала она, что Лиля может так сильно ревновать своего мужа. Сказать, чтобы Лилькин муж был красавцем и пользовался успехов у других женщин? Так нет. Обычный мужик, каких много. Однако с подругой творится что-то неладное. Это точно.
  
   Неожиданно беседу подруг прервал робкий стук в дверь класса. Это последний на сегодня ученик Ады Николаевны Вася Никитин пришел постигать навыки игры на аккордеоне.
  
   - Входи! - пригласила Ада Николаевна Никитина. - А ты, Лиля, не грусти. Все у тебя будет хорошо. Позже поговорим.
  
  Лиля кивнула, неохотно поднялась со стула и, понуро опустив голову, вышла из класса.
  
  
   Несколько дней спустя, закончив работу, подруги неторопливо прогуливались по Центральному проспекту. Погода стояла отличная, хотелось подышать свежим воздухом, себя показать, да на других посмотреть. Иногда они забредали в какой-нибудь магазин. Собственно, покупать они ничего не собирались, но домой идти не хотелось, потому что дома обязательно найдется какая-нибудь работа. А сегодня заниматься домашними делами было банально лень.
  
   Спустя часа два, вдоволь нагулявшись, женщины решили, что пора и по домам. Они только подошли к остановке, как сразу же подъехал их троллейбус. Подруги вошли в салон и с удовольствием присели на потертые сиденья. Они непринужденно болтали о всяких пустяках, когда Ада неожиданно толкнула локтем подругу в бок.
  
   - Лилька, посмотри!
  
   Лиля повернула голову к окну и увидела своего мужа, идущего рядом с женщиной. Он что-то говорил ей и при этом активно жестикулировал руками. Она же спокойно шла рядом и улыбалась. В спутнице мужа Лиля без труда узнала Галину Михайловну Буркину.
  
   Троллейбус двигался своим маршрутом, и вскоре пара исчезла из виду.
  
   - Вставай, Ада, - потянула Лиля подругу за руку. - Давай сойдем на первой же остановке и устроим этой парочке скандал! Что это он себе возомнил, дурак... - засуетилась Лиля, и подхватилась с места. - Я не позволю ему встречаться с этой...
  
   - Сядь, Лилька, и успокойся! - приказала Ада Николаевна. - Не устраивай концерт здесь, неудобно, люди кругом. Еще подумают, что ты сошла с ума.
  
   Лиля покорно села. Она тяжело дышала и нервно сжимала ручку сумочки.
  
   - Ну выскочишь ты, ну устроишь скандал, ну дашь ему по морде. И что дальше? Только опозоришься перед ней. Этим ты ничего не добьешься. Все можно решить по-другому.
  
   - Как? - нервно спросила Лиля и пристально посмотрела на подругу.
  
   - Надо подумать. Сейчас выйдем из троллейбуса. Тут недалеко есть скверик с фонтаном. Посидим там. Думать надо в спокойной обстановке.
  
   На остановке подруги вышли из троллейбуса и расположились на скамейке у фонтана. Тихое журчание воды действовало на Лилю успокаивающе.
  
   - Тебе, Лиля, надо решить для начала, кого ты хочешь наказать, - после некоторого раздумья, неспешно начала Ада Николаевна. - Его или ее.
  
   - Ну конечно ее, Ада! Это ведь она виновата в том, что все мужики от нее тащатся! - с жаром воскликнула Лиля. - А он то здесь причем? Адочка, ты же отлично знаешь, если женщина не захочет, то на нее никто и не взглянет. Вот посмотри хотя бы на себя. Если ты хотела иметь любовника, ты всегда своего добивалась. Хоть Петьку, любовника своего, вспомни! А твой Леня ни о чем и не догадывался, пока ты шуры-муры крутила.
  
   - Да, было дело, правда твоя. Я же тогда с Анькой Петровой, пианисткой нашей, поспорила, что легко соблазню ее соседа, если захочу. И будет он, как привязанный за мной ходить, невзирая на то, что он женат и у него двое детей. Анька еще говорила тогда, что он семьянин примерный. И ошиблась. Проиграла пари, - с удовольствием вспоминала Ада Николаевна.
  
   - А на что вы тогда поспорили?
  
   - На ящик шампанского.
  
   - Да, да... припоминаю, ты еще тогда меня пригласила шампанского выпить. А я не знала, откуда у тебя целый ящик дома стоит.
  
   Подружки весело рассмеялись, вспоминая тот забавный вечер.
  
  - Лилька, а знаешь, ты подала мне сейчас отличную идею. У меня появился замечательный план, - медленно проговорила Ада Николаевна. - Как ты смотришь на то...
  
   И Ада быстро заговорила. Лиля внимательно слушала подругу и кивала головой. Но когда подруга замолчала, с сомнением произнесла:
  
   - Ой, боюсь, что у тебя ничего не выйдет, Адочка. Это сделать будет очень трудно. Даже при твоем обаянии и опыте в таких делах.
  
   - Хочешь пари?
  
   - Пари? - переспросила Лиля. - На что?
  
   - Когда все закончится, сводишь меня в ресторан, подруга.
  
   - Хорошо. Я согласна, - кивнула Лиля и мстительно улыбнулась.
  
  
   Галина Буркина преподавала фортепиано и очень ценила свою работу. Она любила учеников, среди которых была немало способных детей. Галина Михайловна находила подход к каждому из них и, отыскав крупицу таланта, настойчиво и упорно развивала его.
  
   Отношения с коллегами у Галины были хорошими. Она была со всеми приветлива и добра. Конечно, нравились ей не все, но это не давало повода не общаться с неприятными ей людьми. В целом коллектив школы был дружным и сплоченным. Ни сплетен, ни ссор. Все были заняты благородным делом - воспитанием юных дарований.
  
   Буркина считала себя счастливой женщиной. У нее была отличная семья, любящий муж и прекрасный сын. Галина никогда не задумывалась над тем, что ее счастье может быть чем-то омрачено. Она просто жила и наслаждалась жизнью.
  
   После дня рождения мужа, Галина часто мечтала о том, как они всей семьей проведут летний отпуск на юге. Очень хотелось к морю. В этом году прогнозы погоды были неутешительными. Гидрометцентр обещал холодное и дождливое лето. Вот и отправятся они к Черному морю отдохнуть и погреться.
  
   Галину радовало то, что муж остался доволен своим праздником. Только Саша немного подшучивал, что, мол, слишком уж настойчиво его близкий друг Виктор ухаживал за ней. Да и Лиля, его жена, немного нервничала. Но Галина была уверена, что все это несерьезно. Виктор и Лиля хорошая пара. Галина работала с Лилей уже давно и привыкла к ее вспыльчивому характеру. Лиля человек настроения и ее поведение всегда зависело от того, с какой ноги она встанет утром.
  
   Галя старалась держаться на некотором расстоянии от Лилии Викторовны и ее подруги. Ада Николаевна, довольно развязная особа, не вызывала у Галины симпатии. Поговаривали, что она часто изменяет своему мужу. Природа ее такая. Но бог с ними, этими дамами! Ее, Галю, их жизнь не касается.
  
   Больше всех в коллективе Галине нравилась Лиза Артемьева, которая руководила школьным хором. Лиза не так давно вышла замуж и готовилась стать матерью. Беременность очень шла высокой и симпатичной Лизе. Галя одной из первых узнала о радостном событии, которое вскоре произойдет в жизни ее приятельницы. Правда, в последнее что-то беспокоило Лизу, но Галина Михайловна тактично не задавала вопросов, считая, что если Лиза захочет с ней поделиться своими проблемами, то непременно это сделает в подходящее время.
  
   И однажды Лиза в крайнем волнении вошла в класс Галины и, присев на стул, расплакалась.
  
   - Успокойся, Лиза! Что стряслось у тебя? - Галина заботливо посмотрела на подругу.
  
   - Галя, представляешь, в моем доме происходят какие-то странные вещи, - всхлипывая, начала рассказ Лиза. - Моему Никите звонит какая-то женщина и говорит, что у меня есть любовник. И мама, и Никита понимают, что это абсурд. Я в положении и мне не до любовных утех. Ты знаешь, что я люблю Никиту и, несмотря на то, что наши отношения в последнее время не очень хорошие, у меня и мысли такой не возникало. Развлечения на стороне я считаю непорядочными и недостойными уважающей себя женщины. Я знаю, что Никита очень ревнив. Просто патологически ревнив. Я всегда старалась не подавать ему повода для ревности. Вот думала, что сейчас он немного успокоится. Так ведь нет! Он по-прежнему ревнует меня к каждому фонарному столбу. А тут еще эти мерзкие звонки...
  
   - Лиза, дорогая, не обращай внимания! Все это глупости. Мало ли непорядочных людей на свете?
  
   - Вот вчера днем, - сумбурно продолжила молодая женщина, - опять был звонок. Слава богу, Никита был в рейсе, улетел в Симферополь. Женщина разговаривала с мамой. Эта тетка сказала, что после работы я собираюсь на свидание и что если мама хочет убедиться в этом, то она, эта женщина, готова встретиться с мамой и указать на дом, где я буду с любовником.
  
   - И что мама?
  
   - Мама? - Лиза горестно вздохнула. - Мама согласилась встретиться с этой дамой. Я уговаривала ее не ходить, но все без толку. Ты же знаешь мою маму... она очень упрямая.
  
   - Но зачем? Зачем встречаться? - удивленно вскинула брови Галина.
  
   - Чтобы увидеть ее и узнать, чего она добивается.
  
   - Знаешь, - Галина взяла подругу за руку, - я бы не пошла на эту встречу. Поверь, никто не придет, и ничего твоя мама не узнает. Просто нечего узнавать. Она только время зря потеряет.
  
   - Вот и я говорила об этом маме. Она всегда все доводит до конца, - обреченно сказала Лиза и после короткой паузы спросила: - Может и мне сходить с ней?
  
   - Нет, дорогая, не ходи. Тебе надо беречь свою нервную систему. И подобные встряски в твоем положении тебе совершенно ни к чему.
  
   Галя задумалась. Ну, как люди могут так поступать? Непорядочно и грязно. Бедная, бедная Лиза.
  
   Но в этот вечер Лиза все же отправилась с матерью на свидание к доброжелательнице. Как и предполагала Галина Михайловна, на эту встречу никто не явился. Женщины прождали в назначенном месте минут двадцать, посмеялись над нелепой ситуацией и вернулись домой.
  
   На следующий день Лиза рассказала подруге об этом странном походе.
  
   - Я же тебе говорила, что никто не придет, - удовлетворенно произнесла Галина Михайловна. - Теперь выброси все эти глупости из головы и живи спокойно.
  
   - Но кто это мог быть? Кто мог звонить?
  
   - Да какая теперь разница? Возможно ты когда-нибудь и узнаешь об этом. Хотя, думаю, что не узнаешь никогда.
  
   После того несостоявшегося злополучного свидания, грязные звонки в доме Лизы внезапно прекратились.
  
   Но... Они начались у Буркиной.
  
   Однажды вечером, когда муж и сын были на прогулке, а Галина Михайловна готовила ужин, в квартире раздался телефонный звонок. Галина выключила газ и вышла в прихожую, где стоял телефон. Она сняла трубку и услышала неприятный женский голос.
  
   - Слушай, дорогая, хочу тебя предупредить о том, что твой муж завел любовницу. Я их уже видела вместе несколько раз. Так что понаблюдай за ним. Неровен час бросит тебя...
  
   Галина Михайловна не стала дослушивать этот бред до конца и бросила трубку. Она подумала, что кто-то ошибся номером и не придала значения этому звонку. Галина была уверена, что больше таких звонков не будет. Но она ошиблась. Мерзкие звонки не прекратились. Всякий раз, когда звонила незнакомка, Буркина просто бросала трубку. Но однажды не совладав собой, сорвалась на крик:
  
   - Послушайте, не говорите ерунды! Этого не может быть, и прекратите свои грязные сплетни. Я вам не верю. Прекратите звонить сюда!
  
   Галина бросила трубку, но звонок раздался вновь.
  
   - А ты напрасно не веришь мне, милая, - ехидно проговорила незнакомка и громко рассмеялась. Затем в трубке раздались короткие гудки, и Галина еще какое-то время стояла, слушая эти тревожные звуки.
  
   С этого самого момента Галина уже начала не на шутку волноваться. Каждый день со страхом она ожидала звонка незнакомки. Эти звонки выводили ее из равновесия и отравляли жизнь. Всякий раз, когда в квартире звонил телефон Галина вздрагивала. Нет, она не верила этой женщине. Галина точно знала, что все это неправда. Она полностью доверяла мужу и была уверена в том, что он не способен на низость. Еще Галина Михайловна была уверена, что раньше никогда не слышала этого голоса и точно не знакома с доброжелательницей. По тембру голоса невозможно было определить ни возраст этой женщины, на род ее занятий. И как остановить эту сплетницу Буркина совершенно не представляла, но выслушивать гадости от какой-то мерзавки Галина больше не могла и не хотела. Более того, она теперь очень хорошо понимала, какие чувства испытывала Лиза. Но ни она ли сама дала совет приятельнице не обращать внимания на отвратительные звонки и просто забыть о них? Вот теперь ей самой необходимо забыть о грязных сплетнях какой-то сумасшедшей и надо перестать думать об этом. Ведь у нее все в порядке. Саша любит ее и нет никаких признаков того, что он изменяет ей. Он возвращается домой в положенное время, ласков и нежен, как всегда. Нет! Все, что говорит эта сумасшедшая - ложь! Отвратительная и мерзкая. Но зачем ей это надо? Кто она?
  
   Тем временем доброжелательница настойчиво давала о себе знать. Галина Михайловна обратила внимание на то, что звонки раздавались в тот момент, когда она не работала и находилась в квартире одна, словно эта особа знала ее расписание. Странно...
  
   Галина не делилась своими переживаниями ни с мужем, ни подругой. Но после очередного телефонного разговора, решила все же рассказать Лизе о своих неприятностях.
  
   Когда Лиза выслушала подругу, то высказалась вполне определенно:
  
   - Бред какой-то. Кто-то взялся и за тебя. Знаешь, Галя, вот слушаю тебя и мне не дает покоя одна мысль. Та женщина, что звонила мне названивает и тебе. Создается впечатление, что она хорошо нас знает. Она знает о нас все. А раз это так, то и мы с тобой знакомы с ней. Вот только кто, кто это может быть?
  
   - Я много думала над этим, Лиза. Возможно, это кто-то из наших общих знакомых или коллег. Но определить по голосу, кто именно звонит просто невозможно.
  
   - Галя, ладно, не слушай ты эту сумасшедшую. Просто клади трубку и все. И ни в коем случае не показывай, что ее звонки тебя беспокоят. Если ты не будешь реагировать на то, что она говорит, то она скорее отстанет от тебя. Не подавай ей повода для радости.
  
   - Да, - согласилась с подругой Галина. - Единственный выход сейчас - не слушать эти бредни.
  
   С этого дня подруги начали присматриваться к окружающим их коллегам. Но прийти к единому мнению так и не смогли. Слишком неприятно было думать, что среди их знакомых может оказаться такая тварь.
  
   Постепенно по школе поползли слухи. И о звонках, и о том, что Лиза изменяет мужу, и о том, что у мужа Галины завелась любовница. И чем больше об этом говорили, тем больше накалялась атмосфера в коллективе. На переменах между уроками коллеги стали меньше общаться и уже не устраивали совместных чаепитий, давно ставших традиционными. В воздухе запахло грозой.
  
   И она разразилась.
  
  В этот вечер, как всегда, Галина приготовила ужин, проверила уроки сына и села с вышиванием в кресло. Ее мысли были тихи и безмятежны. Уже совсем скоро муж вернется с работы. Они поужинают, а потом усядутся на диване и обсудят новости уходящего дня. Может быть посмотрят какой-нибудь веселый фильм. Они очень любят эти тихие семейные вечера, когда можно насладиться покоем в уютном доме
  
  Неожиданно тишину дома разорвал телефонный звонок. Галина неторопливо подошла к телефону и сеяла трубку.
  
   - Слушаю, - спокойно произнесла она.
  
   - Так ты мне не верила и думала, что я тебя обманываю? Да? Так вот! Твой муж сейчас развлекается с любовницей и домой не торопится! Хочешь, адресок дам? - поинтересовался уже хорошо знакомый Гале женский голос.
  
   - Нет, не хочу, - по-прежнему спокойно ответила Галя, хотя внутри живота что-то неприятно закопошилось.
  
   - А я все же скажу, - настойчиво произнесла незнакомка и уверенно назвала и улицу, и дом, и номер квартиры, где в этот момент находился Саша.
  
   Галина медленно положила трубку на рычаг и ощутила неимоверную слабость. Женщина почувствовала, что ей стало трудно дышать и она опустилась на пол. Сомнения и страх заполнили ее всю до краев. Немного отдышавшись, Галина попыталась подняться, но ноги и руки не слушались ее. Что делать? Незнакомка все это время упорно твердила свое и сегодня назвала конкретный адрес. Который час? Саша уже давно должен быть дома. Где он? Неужели он там? С женщиной?
  
   Галина сделала глубокий вдох и с неимоверным трудом поднялась с пола. Затем, немного поколебавшись, вновь сняла трубку и нервно набрала номер.
  
   - Лиза, как у тебя дела? Как ты чувствуешь себя сегодня? - стараясь окончательно справиться с паникой, заговорила Галина Михайловна, все еще раздумывая стоит ли беспокоить подругу в такой час.
  
   - Хорошо, Галочка, спасибо. А что это голос у тебя какой-то странный? У тебя все в порядке? - насторожилась Лиза. Ей совершенно не понравился голос подруги. Он был тусклым и каким-то безжизненным.
  
   - Нет, Лиза, у меня не все в порядке. Опять звонила наша общая знакомая. И на сей раз она назвала адрес, где якобы Саша развлекается с любовницей.
  
   Лиза облегченно засмеялась.
  
   - Ну что ты в самом деле расстраиваешься? Вспомни, как мы с мамой ходили к ней на свидание. И чем это закончилось? - задала вопрос Лиза и сама же ответила: - Да ничем! Она просто не пришла. А сколько мы с мамой пережили тогда неприятных минут. Сейчас даже смешно вспоминать. А я, честно говоря, испугалась, что у тебя что-то нехорошее случилось.
  
   - А вдруг это правда?
  
   - Слушай, если ты хочешь убедиться, что наша знакомая врет, съезди и проверь. Потом сама же будешь себя ругать, что не доверяла Саше. И мы еще с тобой посмеемся над этой шизофреничкой.
  
   - Ты знаешь, мне необходимо убедиться в том, что все это вранье. Я поеду, - приняла решение Галина.
  
   - Галя, не делай глупостей, - все еще пыталась уговорить подругу Лиза и, после некоторых колебаний, предложила: - Ну, если хочешь, я поеду с тобой. Я не хочу сейчас оставлять тебя одну.
  
   И Галина Михайловна согласилась. Женщины условились о встрече возле дома, названного доброжелательницей. Когда подруги встретились, Лиза еще раз попыталась уговорить Галину не принимать ситуацию всерьез и не входить в дом. Но Буркина была непреклонна. Она упрямо сжала губы и первой вошла в подъезд.
  
   Женщины поднялись на лифте на седьмой этаж и подошли к нужной квартире. Галя несколько раз решительно нажала кнопку звонка, но дверь не открывали.
  
   - Вот видишь, здесь никого нет, - с радостью сказала Лиза и потянула Галину за руку. - Пойдем, дорогая подруга, домой. Мы совершили глупость, что явились сюда....
  
   Но Галина упрямо не отходила от квартиры. Она резко вырвала свою руку и коснулась ручки двери. Незапертая дверь тихо отворилась.
  
   Женщины недоуменно переглянулись и прошли в коридор. В квартире было очень тихо и складывалось впечатление, что она пуста, хотя повсюду горел свет. В этот самый момент подруги чувствовали себя преступницами, ворвавшимися в чужой дом. Они, осторожно ступая, прошли в гостиную и в это время дверь смежной комнаты распахнулась и в ее проеме показалась Ада Николаевна в тонком пеньюаре, небрежно наброшенном на голое тело.
  
  - Что явилась, наконец? А тебя ведь Лилька предупреждала, - Ада Николаевна, нисколько не смущаясь своей едва прикрытой наготы, презрительно сверлила Галину взглядом, - а ты, дурочка, все твердила, что Сашка твой не такой, что этого не может быть. Может, дорогуша! Да еще как может! Иди и полюбуйся на своего порядочного мужа!
  
   Ада Николаевна посторонилась, словно приглашая Галину войти в ярко освещенную комнату и та, как в тумане, подошла к спальне и заглянула внутрь. На растрепанной кровати лежал ее муж. Он был обнажен и мертвецки пьян. У Галины сложилось впечатление, что Саша абсолютно не соображает где он находится и что происходит вокруг. Из-за спины Галины в комнату заглянула и Лиза. Она вскрикнула и, схватив подругу за руку, потащила ее к выходу. Галя не сопротивлялась.
  
   - Теперь ты будешь знать, как чужих мужей соблазнять, - вслед удаляющимся приятельницам прокричала Ада Николаевна и недобро засмеялась.
  
   Подруги не помнили, как спустились во двор и уселись на скамейку возле злосчастного подъезда.
  
   - Галочка, поехали ко мне. Никита привезет к нам твоего сына. Переночуешь у нас. А потом мы что-нибудь вместе придумаем, - умоляющим голосом произнесла расстроенная Лиза и обняла подругу за плечи. От этого дружеского жеста и только что перенесенного унижения Галина заплакала.
  
  - Спасибо, Лиза, что поехала со мной, - спустя некоторое время, немного успокоившись, тоскливо выговорила Галина Михайловна, - но я вернусь домой. Я хочу решить все сегодня.
  
   - Да что решить то? - не на шутку испугалась Лиза. - Я тебя прошу, Галя, поехали ко мне. Тебе сейчас нельзя оставаться одной, а то, не приведи господи, наделаешь еще глупостей...
  
   - Не бойся. Если ты думаешь, что я наложу на себя руки, так этого не будет. Не волнуйся за меня... Я взрослая девочка и я справлюсь. Пойми, я просто я не смогу больше жить с ним под одной крышей. Я не смогу простить его. Никогда.
  
   Галина поднялась со скамейки и, пошатываясь, медленно побрела в сторону остановки. Лиза последовала за подругой. Женщины шли молча. Да и о чем сейчас можно было говорить? Все и без слов яснее ясного.
  
   Лиза вернулась домой уставшей и удрученной. Она неохотно рассказала мужу о странных событиях этого вечера. А потом очень долго не могла уснуть. Утром, когда прозвенел будильник, Лиза едва поднялась с постели. Она чувствовала себя разбитой и больной. Все утро Лиза думала о том, что если ей самой так плохо сегодня, так что же чувствует Галина? Даже страшно будет спросить подругу о том, как та провела эту ночь.
  
  
   Перед началом уроков педагоги сидели в учительской. Каждый был занят каким-то делом. Лиза просматривала партитуру. Директор школы Михаил Иванович, невысокого роста кругленький мужчина, что-то писал на листе бумаги. Лилия Викторовна добросовестно складывала ноты в ровную стопку. Ада Николаевна небрежно болтала ногой, перекинутой через колено. Другие тихо обсуждали, что скоро звонок, а Галина Михайловна что-то сегодня опаздывает. На пунктуальную Галину Михайловну это совсем не похоже.
  
   Лиза изредка поглядывала на дверь. Гали все нет и нет. Скорей бы уж пришла, а то на душе как-то неспокойно. Лиза незаметно наблюдала за Лилей и Адой Николаевной. По их невозмутимым лицам что-то прочесть было невозможно. И ничто в их поведении не указывало на то, что накануне они совершили страшную подлость. "Будто и не наделали гадостей, стервы", - подумала Лиза и в очередной раз посмотрела на дверь учительской.
  
   Прозвенел звонок к первому уроку. В эту самую минуту дверь широко распахнулась и в учительскую быстрым шагом вошла Галина Михайловна. Она была необычайно бледна, а ее карие глаза светились неприкрытой ненавистью. Губы женщины были поджаты, а гримаса боли и страдания до неузнаваемости изменили ее, прежде такое красивое, лицо.
  
  Галина Михайловна подошла к Аде Николаевне, которая в этот момент уже поднялась со стула и собиралась покинуть учительскую. Галина широко размахнулась и ударила любовницу мужа по лицу. Пощечина была такой силы, что Ада Николаевна не удержалась на ногах и упала на стул.
  
   - Это тебе за постель, тварь! - с ненавистью прокричала Галина, а потом быстро обойдя письменный стол, вплотную приблизилась к Лиле Викторовне и так же сильно ударила по лицу и ее.
  
   - Это тебе за грязные и подлые звонки! - ясно и четко проговорила Галина. Затем таким же быстрым шагом, Буркина покинула учительскую, громко хлопнув дверью.
  
   Все произошло так неожиданно и так быстро, что педагоги не сразу оценили обстановку. В учительской воцарилась гробовая тишина. Только из-за дверей доносились звонкие голоса учеников, которые расходились по своим классам. Они пришли в школу, чтобы в полной мере раскрыть свои таланты и приобщиться к великому искусству - музыке.
  
  
   Галина Михайловна подала заявление об увольнении на следующий день после инцидента. А Михаил Иванович, не задавая вопросов, заявление подписал.
  
  
  
  
  Порванная нить
  
  
   Аня родила своего сына в 3 часа 50 минут. На родовом столе она лежала лицом к окну и, несмотря на дикую боль, умудрялась наблюдать за восходом солнца. Солнце поднималось из-за тучи большим оранжевым диском, освещая своими первыми лучами появление нового человека на свет.
  
   Поздним вечером, когда она приехала в больницу, в предродовой палате уже находились три женщины, которые ожидали появления своих малышей. Аня была четвертой. И всем им предстояла тяжелая ночь.
  
   Зиночка, самая молодая из рожениц, приехала за вторым ребенком. Она лежала спокойно, только приговаривала:
  
   - Девочки, вот увидите, я рожу первой. Первую свою девчонку я просто выплюнула, так легко мне было рожать. Ни разрывов тебе, ни других осложнений. Хотите, поедим? - неожиданно предложила Зиночка.
  
   Женщины изумленно посмотрели на шуструю молодку и отказались.
  
   Справа от Ани лежала Елена Марковна, женщина лет сорока. На самом деле ей было уже сорок два, и это были ее первые роды. И она знала, что рожать будет двойню. Елена тихо постанывала, упершись взглядом в потолок. Если в течение часа она не родит самостоятельно, ее будут готовить к операции. Так сказали врачи. Кесарево сечение ей предложили сделать сразу, но Елена Марковна упорно хотела рожать сама. Она смертельно боялась операции, решив почему-то, что после наркоза не проснется. Она прекрасно понимала, что придется ей туго. Первые роды в таком солидном возрасте - это не шуточки! Елена Марковна вышла замуж поздно, в тридцать девять лет, за положительного Валентина Игнатьевича, который года три тому назад стал вдовцом. Его взрослая дочь тоже собиралась скоро рожать, и пятидесятилетний Игнатьевич как мальчишка радовался, что станет отцом и дедом практически одновременно.
  
   Вдруг Анисимовна, Анина соседка слева, громко застонала:
  
   - Ой, бабы, зовите врача скорее! Сейчас рожу!
  
   Аня вышла в коридор, но он был пуст. Где находится ординаторская, она не знала.
  
   - Женщина, что вы бродите здесь? - строго спросила акушерка Татьяна Павловна, полная миловидная женщина, появившаяся из соседней палаты. - Вам еще рано рожать! Пейте свои стимулирующие таблетки по расписанию и набирайтесь сил. Они вам скоро пригодятся.
  
   - Да я пью их. Только схватки участились у женщины с нашей палаты. У той, у которой должен родиться третий...
  
   - Сейчас посмотрю, - Павловна неторопливо двинулась вслед за Аней в предродовую. - Ну, что здесь у тебя? - акушерка бегло осмотрела уже начавшую кричать в полный голос женщину. - Не кричи и вставай! Пошли! Рожать будем.
  
  Татьяна Павловна подхватила роженицу под локоток, и, тихо приговаривая, повела Анисимовну в коридор:
  
   - Идем, осторожненько...
  
   - И я с вами, - неожиданно резво подхватилась и Зиночка. - Мне тоже пора.
  
   - Да ты что, сдурела? - беззлобно откликнулась акушерка. - Тебе еще рано.
  
   - Павловна, вот увидите, я сейчас тоже рожу...
  
   Так, втроем, они и покинули палату.
  
   Удивительно, но Зина действительно родила первой. Девочку. А Анисимовна вскоре после нее произвела на свет крепенького мальчишку. Третьего.
  
   В предродовой палате остались Аня да Елена Марковна.
  
   Время шло. Бледная, покрывшаяся испариной, Лена все повторяла:
  
   - Не хочу под нож. Не хочу! Аня, а как ты?
  
   - Да нормально. Таблетки-то пью, а вот реакции никакой.
  
   Было уже почти два часа ночи, когда нянечка привела в палату молодую девушку, почти девочку. Она была бледна и очень напугана тем, что ей предстоит пережить. В руках будущая мать держала объемный пакет. Девушка так и уселась на кровать, не выпуская этого пакета из рук.
  
   - В нашем полку прибыло, - Елена Марковна говорила немного бодрее, чем пять минут тому назад. - Как зовут тебя, милая?
  
   - Вера.
  
   - А я Елена Марковна. А это - Аня. Как думаешь, кто родится у тебя? Девочка или мальчик?
  
   - Не знаю, - безразлично откликнулась Вера.
  
   - А лет то тебе сколько, девочка? - не унималась любопытная Елена Марковна.
  
   - Семнадцать, - односложно ответила девушка. Женщины переглянулись и оставили новую роженицу в покое. Им уже было не до бледной и напуганной девочки. У обеих участились схватки и вот-вот должны были появиться на свет и их малыши.
  
   Елена Марковна родила сама. Мальчика и девочку. Вслед за ней отправилась рожать и Аня.
  
   Вера до утра оставалась в предродовой палате одна.
  
  
   К шести утра все четыре женщины оказались в одной палате. Теперь они отдыхали и отсыпались после тяжелой, но такой счастливой ночи.
  
   Первой проснулась Анисимовна.
  
   - Девки, просыпайтесь! Завтрак скоро.
  
   - Анисимовна, ну что вам не спится? Не шумите так. Дайте Ане выспаться. Ее самую последнюю привезли, - строгая Елена Марковна укоризненно взирала на неугомонную Анисимовну.
  
   - А я уже давно не сплю. Лежу, только вид делаю. Я даже уже своему позвонила. Обрадовала. Теперь от великой радости будет сутки квасить. Мы с Витькой так решили, если сейчас рожу девочку, то будем делать еще и мальчишку. Если мальчика, то на этом и остановимся, - радостная Зиночка обвела взглядом счастливых матерей. - Девочки, что я подслушала нечаянно, не поверите! Акушерки на посту говорили, что девчонка какая-то от своего ребенка отказалась. Кажется, та, что после тебя, Анька, рожала.
  
   - Вера? - Елена Марковна недоверчиво посмотрела на Аню.
  
   - Наверное, она, - задумчиво произнесла Аня. - После нее никого больше не привозили. Она одна после нас в палате оставалась.
  
   - Ну, что за дура! - в сердцах воскликнула Анисимовна.
  
   - Как вообще такое возможно? - Елена Марковна была поражена до глубины души.
  
   - Ленка, а чему ты удивляешься? Такое частенько случается, - Анисимовна осторожно присела на кровати.
  
   - Мы же не знаем, какие у нее на то были причины, - Зиночка выглянула в коридор. - Девочки, завтрак.
  
   - Ну, какие такие могут быть причины, чтобы своего ребенка бросить? - все не могла успокоиться Елена Марковна.
  
   - Ты, Ленка, поздно рожала своих детей. И они тебе достались непросто. Вот ты и не понимаешь. А Верка девка молодая. Думает, что у нее еще все впереди. И родит она еще себе детей столько, сколько захочет. Может, у нее и мужа-то нет. Нагуляла дитя, наверное. А теперь вот ребенок этот никому оказался не нужен.
  
   - Ну какая разница: есть муж, или нет. Нагуляла - не нагуляла. Ребенок - это ведь твоя кровь. Она еще очень пожалеет об этом. Сколько есть таких примеров: девки бросают своих детей, а потом ищут их по белу свету, - Елена Марковна задумчиво ковыряла в тарелке овсянку неопределенного цвета.
  
   - Анька, ешь! Не бери с Ленки пример. Сил набирайся, - приказала Анисимовна, видя, что и Аня не притрагивается к еде. - Наши мужики еще не скоро принесут нам чего-нибудь вкусненького. По опыту своему знаю.
  
   - А я слышала, - Зиночка уже пила напиток, отдаленно напоминающий яблочный сок, - что если женщина хоть один раз покормит своего ребенка грудью, то уже от него отказаться никогда не сможет.
  
   - Вот-вот. Заставят врачи ее ребенка покормить, никуда она не денется, - Анисимовна поставила тарелки на поднос и обратилась к Ане: - Молодец, все съела. Теперь, девки, пора за работу. Грудь разрабатывать, чтоб мастита не было. И не лениться! Завтра нам первый раз деток наших кормить принесут.
  
  
   Утром следующего дня, Аня с нетерпением ожидала той минуты, когда она увидит своего сына. Зиночка стояла в проеме двери и комментировала то, что происходит в коридоре:
  
   - Так, девочки, в сто одиннадцатую уже привезли. А вот и наши детки...
  
   Когда Аня взяла в руки маленький сверточек и посмотрела на красное, сморщенное личико своего сына, она испытала чувство гордости и ни с чем несравнимого восторга. Из-под платочка, повязанного на маленькой головке, выбилась прядка иссиня-черных волос. Младенец открыл глазки и на Аню посмотрели темно-голубые бездонные глаза.
  
   - Девочки, а почему он такой черный? И глазки у него синие. Мы со Степаном шатены и глаза у нас карие, - неожиданно вырвалось у нее.
  
   - Анечка, они все с синими глазами рождаются, - многоопытная Анисимовна любовно взирала на своего сына. - А волосики эти первые еще поменяются и станут такими, как у тебя и мужа твоего. Если только он папаша твоего мальчика, - неуклюже пошутила говорливая Анисимовна. Женщины счастливо засмеялись.
  
   А Елена Марковна бережно прикладывала к груди то одного малыша, то другого:
  
   - Интересно, знает ли мой Игнатьевич, что я уже родила?
  
   - Не сомневайся, знает! Они с самого утра телефоны обрывают, чтобы узнать кто родился. Скоро и под окном нашим появятся. Захотят на наследников своих взглянуть, - Зина нежно и осторожно поглаживала щечку дочери.
  
  
   В самые первые дни после родов женщины старались больше отдыхать. Они знали, что высыпаться они теперь будут не скоро. Впереди дни и ночи, наполненные ежеминутной работой, постоянными хлопотами и счастливой суетой. Вся их жизнь, без остатка, будет теперь отдана этим крохотным существам, которых они произвели на свет в таких муках. И все еще будет в их жизни: и радости, и печали, и восторги, и разочарования, и болезни, и трудное взросление их детей. А потом и школа, и институт, и свадьба. А потом, они так же, как их родные сейчас, будут с нетерпением ожидать рождения своих внуков. И до конца своих дней они будут связаны со своими детьми крепкой невидимой нитью. И как бы ни сложилась жизнь их, только что родившихся детей, и куда не забросила их судьба, эту нить разорвать никто будет не в силах.
  
   И ничего нового не происходило сейчас с этими, такими разными, женщинами. Самой Природой был написан их жизненный путь. Так было, так есть, и так будет всегда, пока человечеству суждено жить на этой земле.
  
  
   Приближался день выписки. Родильное отделение бурно обсуждало Веру. Девушка не изменила своего решения. Она отказалась кормить своего сына и ни разу не взглянула на него.
  
   Однажды вечером Елена Марковна задумчиво произнесла:
  
   - Девочки, как вы думаете, вот если бы кто-то решил усыновить этого мальчика прямо здесь в больнице, врачи бы дали свое согласие?
  
   - Да никак, Ленка, ты надумала мальчишку этого забрать себе? - Анисимовна изумленно посмотрела на Елену Марковну.
  
   - Понимаете, Анисимовна, мне очень жалко этого мальчика. Я все время думаю о нем. Если Вера от него отказалась и, наверное, уже и бумаги все отказные подписала, так не проще ли взять его прямо из роддома. Так он никогда не узнает, что от него родная мать отказалась. У нас с Игнатьевичем двое и третий не будет лишним.
  
   - Лена, а ты уже говорила с мужем об этом? - осторожно поинтересовалась Аня. Ей очень нравилась эта спокойная и рассудительная женщина. И теперь, когда Елена Марковна серьезно собиралась совершить поступок, на который могла решиться не каждая женщина, она начала и уважать свою соседку по палате.
  
   - Лена, а ты знаешь, как это трудно сделать? А вдруг пройдет время и Верка одумается и захочет вернуть себе ребенка? А если ее родные захотят его забрать? А может у него наследственность плохая? - Зина забрасывала вопросами Елену Марковну, ища взглядом поддержки у Ани и Анисимовны.
  
   - Да. Я говорила с мужем об этом. И он такого же мнения, как и я. Мы люди серьезные, зарабатываем хорошо. А что касается наследственности, то никогда не угадаешь, какой ребенок получится. И у нормальных людей бывает рождаются больные дети.
  
   - Да, дела...- Анисимовна не находила слов. - Тебе надо поговорить с главврачом. Только она может тебе помочь. Говорят, Лариса Геннадьевна хорошая женщина.
  
   - Завтра я схожу к ней,- приняла решение Елена Марковна.
  
   Завтрак, кормление детей, процедуры... это утро началось, как обычно.
  
   Елена долго ожидала, пока Лариса Геннадьевна освободиться от своих повседневных обязанностей. И, наконец, вошла в кабинет главврача.
  
   А в палате три женщины с нетерпением ожидали возвращения своей соседки. Елена Марковна появилась раскрасневшейся и расстроенной.
  
   - Ну что? - почти в один голос спросили женщины.
  
   - Девочки, все не так просто, но не безнадежно. Есть определенные процедуры, которые связаны с усыновлением. Пока мальчика отправят в дом малютки. Он здоровенький, крепкий мальчик. И мы с Игнатьевичем начнем хлопотать об усыновлении. Кстати, Вера уже покинула больницу. Еще вчера вечером.
  
   - Вот же гадина! - возмутилась Зина.
  
   - Нет, Зиночка! Она просто несчастная девочка. И сделала ошибку, которой себе никогда не простит. Она студентка техникума. Живет в общежитии. Родителей у нее нет. Только тетка, которая живет в деревне. Так вот эта тетка и приказала ей оставить ребенка в больнице. Мол, у нее своих детей трое, да Вера. А тут еще один, непонятно от кого родился. Живут они бедно, а Вере доучиться надо, специальность получить. Тетка ее больше кормить не собирается.
  
   Женщины замолчали, и в палате повисла гнетущая тишина. Эту тягостную тишину нарушила Аня:
  
   - Почему с людьми иногда случаются такие страшные вещи?
  
   - Да еще и не такое бывает... Не все в этой жизни мед, - поставила точку Анисимовна и задумчиво посмотрела в окно.
  
  
  
  
  Преданность
  
  
   Оказывается, тишина бывает разной.
  
  Иногда она была наполнена обычными звуками, к которым он привык и просто не обращал внимания. Эти звуки существовали отдельно от тишины: мирный ход часов, висящих на стене; шум машин, проезжающих по проспекту; шаги старика соседа с верхнего этажа.
  
   Вся эта размеренная жизнь вне его квартиры не ощущалась им. Это была живая тишина, его не касающаяся.
  
   Сейчас в его квартире стояла мертвая тишина. Часы недавно остановились. Окна были плотно закрыты и зашторены. С улицы не доносилось ни звука. Сосед не расхаживал по своей квартире. Телефон молчал.
  
   Да, тишина была именно такой - мертвой. Словно со смертью мамы в его доме не стало жизни. Может он тоже умер вместе с ней?
  
   Сколько чая можно выпить за вечер? Три чашки? Четыре? Наверное, эта уже пятая.
  
   Он очень любил чай и заваривал его мастерски. Мама тоже была знатной чаевницей. Они оба любили многотравье. Иногда они пили чай с жасмином или гвоздикой, иногда с кардамоном. Или еще с чем-нибудь. Аромат чая должен был быть терпким и вкусным.
  
   В былые времена он привозил необыкновенные составы чая из Ленинграда, где учился в институте. Он снимал комнату на Литейном, у Анны Владимировны, одинокой дамы бальзаковского возраста. И как говорили раньше, из "бывших". Эта старая дева трудилась в институтской библиотеке. Она была образована, интеллигентна и очень добра. Юрий Евгеньевич еще на первом курсе поселился во второй комнате ее большой квартиры, заставленной старой мебелью и книжными шкафами. Книги, которые Анна Владимировна собирала всю жизнь, были настоящим богатством. Это богатство и удерживало Юрочку дома вечерами, когда сокурсники куролесили по Питеру в поисках приключений и легких непродолжительных романов.
  
   Частенько в гости к Анне Владимировне заглядывала старинная подруга Белла Львовна, хрупкая и миловидная женщина. И такая же одинокая. Однако Беллочка, как любовно называла ее подруга, не растеряла за свою многотрудную жизнь ни оптимизма, ни доброго отношения к людям. Белла Львовна работала концертмейстером в консерватории и обожала своих студентов. Она постоянно восторгалась успехами своих учеников и могла говорить часами о том, какая талантливая и одаренная нынче молодежь. Она все подмечала, знала все и обо всех. А порой, с присущим ей юмором, рассказывала Анне Владимировне о любовных переживаниях своих питомцев.
   Именно эти две дамы и пристрастили нашего Юрия Евгеньевича к чаю. Ночные посиделки за чашкой ароматного восхитительного напитка и долгие задушевные разговоры на кухне, скрашивали непростую жизнь их маленькой компании.
  
   Подруги носились с Юрочкой как с собственным сыном. И все годы его учебы милые женщины окружали молодого человека нежной заботой, беззаветно отдавая ему нерастраченную материнскую любовь.
  
   Позднее, каждый приезд дорогого Юрочки в Ленинград, превращался для подруг в настоящий праздник. Дамы зазывали его в гости по любому поводу. Но, к сожалению, с годами выкроить время для визитов к Беллочке и Аннушке у Юрия Евгеньевича становилось все меньше.
  
  
   Тишина. Гнетущая, мертвая тишина. Кажется, даже воздух не шелохнется.
  
   Юрий Евгеньевич поставил чашку на чистый, почти стерильный стол. По ворсистому мягкому ковру он неслышно подошел к книжной полке, которая занимала одну их стен его однокомнатной квартиры. Комната была довольно большой, и им было достаточно места для двоих. Для матери и сына. Теперь места стало гораздо больше. Потому что из нее навсегда ушла мама.
  
   Книжные полки были сделаны когда-то на заказ. Он специально просил мастера изготовить шкаф так, чтобы ширина полок соответствовала ширине корешка книги. Необходимо было сохранить жизненное пространство и оставить меньше места для пыли. От пыли у мамы разыгрывалась аллергия. А это было плохо.
  
   Юрий Евгеньевич взял в руки томик Анны Ахматовой. Он любил стихи. И часто читал их маме.
  
   Он уютно пристроился в мягком кресле и начал осторожно перелистывать страницы. "Я научилась просто, мудро жить, смотреть на небо, и молиться богу, и долго перед вечером бродить, чтобы утомить ненужную тревогу".
  
   Тихо. Очень тихо.
  
   Он перелистывал страницы тихо. Он вообще все делал тихо: передвигался по квартире, говорил, готовил и умывался. Чтобы не беспокоить больную маму. Он охранял ее покой и сон, как преданный пес своего хозяина. Хозяин был требовательным и капризным. И тревожить его лишний раз не хотелось. Пусть побудет тихо еще какое-то время. Маму нельзя беспокоить. Она не должна волноваться.
  
   Вдруг, сквозь чарующую поэзию, начала пробиваться мысль: мамы больше нет в этой комнате, как теперь нет ее и в его жизни. Ему больше не нужно беспокоиться о тишине. Он может сейчас встать и на полную мощность, на целых три форте включить музыку. Например, Вагнера, или Бетховена, или Шуберта. От этой мысли сразу стало как-то радостно и счастливо.
  
   Он торопливо поднялся, отдернул шторы и настежь открыл окна. Затем включил музыкальный центр и поставил первый же диск, оказавшийся в руках. К его большому удовольствию зазвучала Бетховенская "Аппассионата".
  
   Он увеличил громкость.
  
   Он впустил в свой дом жизнь.
  
   И тут же зазвонил телефон.
  
   - Юра, чем занят?
  
   Он сразу узнал голос своей коллеги Веры Владимировны, с которой учился еще в музыкальном училище и с тех пор поддерживал теплые дружеские отношения. Вера Владимировна замужем не была ни разу и детей у нее тоже не было. Юрий Евгеньевич знал обо всех ее коротеньких любовных романах, так и не приведших подругу в загс. Он любил Верочку по-своему. Они оба были одиноки, оба посвятили свою жизнь родителям, сестрам, братьям, племянникам и ученикам. У обоих не было времени для себя и своей жизни. И это обстоятельство сближало, как сближает многолетняя связь двух любовников, обреченных на долгие годы преданной любви, но параллельные жизни.
  
   Единственное, чего не мог принять Юрий Евгеньевич в своей приятельнице - это обилие животных в ее доме. Вера Владимировна очень любила кошек и собак. Она постоянно подбирала на улице брошенных и несчастных животных. Выкармливала их, лечила, холила и лелеяла. А потом пристраивала своих подопечных к хорошим людям. В квартире Веры Владимировны одновременно проживало минимум две собаки и четыре кошки. При этом она так воспитывала своих питомцев, что драк и склок между собой ее зверье не устраивало. Люди, знавшие о привязанности женщины к четвероногим друзьям нашим меньшим, частенько подбрасывали к двери ее квартиры крохотных доходяг, зная, что сердобольная Владимировна приютит и отогреет их. Сам же Юрий Евгеньевич к животным относился без особого трепета и старался как можно реже бывать в гостях у своей подруги.
  
   - Здравствуй, Верочка. Погоди секундочку, я громкость уменьшу.
  
   Юрий Евгеньевич аккуратно положил трубку возле аппарата и с видимым неудовольствием выключил музыкальный центр совсем. Ну вот, теперь он не скоро сможет насладиться чудными звуками. Верочка говорить кратко не умела. Пока все не расскажет не успокоится.
  
   И на сей раз, Юрий Евгеньевич не ошибся.
  
   - Да, Вера, слушаю тебя, - вежливо произнес в трубку Юрий Евгеньевич, вернувшись к аппарату.
  
   - Юра, помнишь мою подругу Свету Пономареву? Я тебе о ней рассказывала. Ну та, что вышла замуж за военного и уехала в Читу, а потом перебралась с семьей в Прибалтику? Ну ты должен помнить! - тараторила Вера Владимировна, не давая вставить ни слова внимательно слушающему Юрию Евгеньевичу. - Так вот, она ушла от мужа. Что уж там между ними произошло, я не знаю в деталях. Но из ее рассказа я поняла, что застала она своего благоверного с молодой любовницей. Как говорится, седина в бороду, а бес в ребро. Светка не простила измены и подала на развод. Помнишь, я тебе говорила, что она должна была летом переехать к своей матери? Так вот, она уже переехала. Ее сын будет учиться в восьмом классе в нашей школе. Хороший мальчишка, только очень шустрый. Мне недавно пришла в голову отличная идея, - подошла, наконец, к главному Вера Владимировна, - не познакомить ли мне вас? А?
  
   - Вера... - воспользовавшись коротенькой паузой, Юрий Евгеньевич сделал робкую попытку остановить словесный поток подруги.
  
   - Я долго думала над этим, - с упоением продолжала свой монолог Вера, - и я решила, что вы можете стать прекрасной парой. Она тебе понравится, я уверена. Ну, а ты не можешь не понравиться женщине. Ты такой интересный мужчина. Умный, а самое главное - добрый и холостой.
  
   - Верочка, - вздохнул Юрий Евгеньевич, - спасибо тебе за то, что беспокоишься обо мне. Но я не могу...
  
   - Ну, чего ты не можешь? - беспардонно перебила друга Вера Владимировна. - Тебе что, трудно познакомиться? Тебе уже давно пора жениться. Вы, мужики, в любом возрасте женихи! Слышишь, я уже стихами заговорила, - женщина счастливо засмеялась. - Ты живешь в хорошей квартире. Зарабатываешь прилично. Надо подумать и о старости. Женишься, будет в старости кому принести стакан воды. И хоть кто-то позаботится о тебе. Не все тебе, Юрик, о других думать. Подумай уже и о себе. Одному жить - тоска смертная. Знаю по собственному опыту. Теперь, когда Марии Игнатьевны не стало, ты можешь пожить для себя. Можешь? Можешь!
  
   Под таким сильным напором подруги Юрию Евгеньевичу устоять было трудно, и он сдался без боя.
  
   - Ну хорошо, Верочка. Ты только, пожалуйста, не волнуйся. Я согласен познакомиться с твоей Светой. А ты с ней уже говорила обо мне? - осторожно поинтересовался он.
  
   Вера Владимировна ликовала. Уговорить Юрика оказалось не так сложно и если у Светки с Юрой все сложится, то она будет несказанно рада за обоих.
  
   - Конечно, и не один раз. Уж прости меня, Юрочка, что я прежде с тобой не посоветовалась, но я знала, что ты будешь против моего сватовства. Ты у нас такой скромный и деликатный...
  
   - Ладно, ладно, Верочка, не оправдывайся. Я все понимаю. Только... мне не очень удобно...
  
   - Что тебе неудобно? Многих, я знаю, знакомят друзья или подруги. И какие хорошие пары получаются, - довольная успешно выполненной миссией произнесла Вера Владимировна. - Так, когда ты свободен от занятий? Или назначим вашу встречу на ближайшую субботу?
  
   - В субботу я хотел поехать на дачу...
  
   - Слушай, Юрик, ну какая такая дача? Возможно сейчас твоя судьба решается!
  
   - Ну, хорошо, - Юрий Евгеньевич окончательно смирился с поражением. - Давай встретимся в субботу.
  
   - Тогда я сейчас же звоню Светке и говорю, что мы в субботу будем у нее. Я узнаю, в котором часу она сможет нас принять и сразу же тебе перезвоню. Хорошо, Юрочка?
  
   - Хорошо, - обреченно вздохнул Юрий Евгеньевич. Он отлично знал, если Вера что-то задумала, то отговорить ее будет весьма проблематично. И шансов избежать знакомства со Светланой и ее сыном у него нет никаких. А, впрочем, почему бы и нет? Возможно Вера права и ему пора подумать о семье? Ведь не ходить же ему, в самом деле, в старых холостяках вечно? А если это его последний шанс изменить жизнь и стать счастливым, то зачем упускать его?
  
   В эту самую минуту Юрий Евгеньевич вдруг остро ощутил свое одиночество. Он часто чувствовал себя одиноким и особенно в последнее время. Одиноким и несчастным. Он подумал, что и счастлив то был совсем недолго. И было это так давно, в пору юности, когда в его жизнь вошла Наташа. Наташенька Головина.
  
  
   Головина появилась в группе хоровиков на четвертом курсе. Она была довольно высокой, светловолосой, с лучистыми васильковыми глазами. Именно эти глаза сразили Юру наповал с первой же минуты. Девушка смело вошла в аудиторию и с милой улыбкой поздоровалась с будущими сокурсниками. Она села за последним столом, как раз за ним. С этой минуты и до конца занятия по дирижированию он непрестанно думал о новенькой.
  
   В перерыве между лекциями Юра развернулся к девушке и представился:
  
   - Я Юра. А тебя как зовут?
  
   - Наташа.
  
   - Очень приятно.
  
   - И мне.
  
   - А где ты раньше училась?
  
   - В Свердловске. Там служил мой отец. Теперь его перевели сюда и мне придется заканчивать образование здесь. Родители не захотели оставлять меня в Свердловске одну и вот буду доучиваться с вами.
  
   Юра, очень застенчивый от природы, неожиданно для себя рассказал девушке о том, что живет с мамой. Отец умер два года тому назад, и после этого печального события мама начала часто болеть. Старший брат Саша уже женат и в его семье скоро появится второй ребенок. Сначала Саша с женой и первым сыном жили вместе с ним и мамой, но мама так и не смогла найти общего языка с невесткой. Тогда и было принято решение о размене их большой трехкомнатной квартиры на две. Брат с женой переехали в двухкомнатную квартиру, а он с мамой в однокомнатную.
  
   На следующей паре Юра и Наташа решили сидеть вместе.
  
   Юра довольно быстро понял, что влюбился, и Наташа отвечала ему взаимностью. Первая близость между ними случилась как-то естественно, после долгих страстный объятий и поцелуев, и теперь казалось, что они вместе будут целую вечность и никогда не расстанутся. Будущее рисовалось безоблачным и счастливым.
  
  
   Дни до субботы тянулись медленно. Юрий Евгеньевич часто думал о том, что он не единственный в мире одинокий мужчина, которого знакомят с женщиной друзья. И нет в этом ничего унизительного и неприятного. Многие женятся после подобных знакомств. Говорят, что такие браки бывают очень даже крепкими.
  
  С раннего утра пятницы Юрий Евгеньевич начал беспокоиться сильнее. Он пытался себя чем-то занять, но все валилось из рук. А вдруг Светлана не понравится ему? А вдруг он не понравится ей и ее сыну? О чем они будут говорить? А, собственно, почему он так волнуется? С ним же будет Верочка. Уж она то всегда найдет тему для разговора. В обществе своей подруги он не будет испытывать неловкости от неожиданно свалившегося сватовства.
  
   Но Юрий Евгеньевич тревожился напрасно. Первое знакомство со Светланой оказалось непринужденным и очень приятным. Вера Владимировна была на высоте. Она незаметно подбрасывала темы для разговоров. Говорили много о музыке, о политике и, конечно, о жизни. Юрию Евгеньевичу показалось, что он знаком со Светланой уже давно. Эта очаровательная женщина чем-то походила на его первую любовь. Жесты, интонации в голосе и заразительный смех Светланы напоминали о той, которую забыть Юрий Евгеньевич не мог до сих пор. Он знал, что Головина счастлива в браке и у нее уже двое детей. Но почему у него так тяжело на сердце, когда он думает об этом? И ответ прост: эти дети могли быть его детьми. Да, жаль, что не сложилось...
  
   Вернувшись домой из гостей, Юрий Евгеньевич поставил чайник на плиту и отправился в ванную комнату. Он тщательно вымыл руки, ополоснул лицо и взглянул на себя в зеркало. В зеркальном отражении он увидел интересного мужчину с начинающими седеть висками. Карие глаза были затуманены воспоминаниями и их нельзя было назвать счастливыми. Да, не смог когда-то повести себя по-мужски и отстоять Наташу и свою первую любовь. Слишком был молод и неопытен. В юности всем кажется, что все еще впереди: и новая любовь, и семья, и дети.
  
   А оказалось... а оказалось, что он не встретил новой любви и не обрел ни семьи, ни детей. Вне всяких сомнений Светлана понравилась ему, но это была их первая встреча. Будут ли новые? Пока трудно сказать. Время покажет.
  
   Послышался свист закипевшего чайника. Юрий Евгеньевич наскоро вытер лицо и руки и пошел в кухню. Сейчас он заварит зеленый чай с мятой. Чай у Светланы оказался невкусным и поэтому он сейчас с удовольствием насладится действительно отличным напитком.
  
   Приготовив чай и вдохнув его аромата, Юрий Евгеньевич уселся на стул. Он сделал первый глоток погрузился в непрошенные воспоминания.
  
  
   Утром он, как всегда, встал в семь и тихонько, чтобы не разбудить маму, пошел в кухню. Выпил чашку чая и съел бутерброд с сыром. Утренний душ освежил его и придал бодрости. Пора было будить маму. Когда Юра вернулся в комнату, мама уже не спала.
  
   - Сынок, - тускло сказала Мария Игнатьевна и привычно пожаловалась: - я очень плохо спала этой ночью. Сердце болело.
  
   - Так, почему ты меня не разбудила, мамочка? Я бы тебе лекарства подал, - отозвался Юра, вытаскивая из шкафа джинсы и свежую рубашку.
  
   - Ну ты же вчера поздно вернулся, Юрочка. - произнесла Мария Игнатьевна. - Я хотела, чтобы ты хорошо выспался. Принеси мне, пожалуйста, капли из аптечки и таблетки утренние не забудь. Только капли накапай точно, как доктор велел. А я сейчас встану и приготовлю нам завтрак.
  
   - Мамочка, не волнуйся, лежи. Я сам все сделаю.
  
   Юра принес матери лекарства и вернулся на кухню. Бедная, бедная мамочка. То сердце у нее болит, то давление вдруг поднимется. Ей совершенно нельзя волноваться. Да, это правда, он явился вчера домой за полночь. Сначала они с Наташей ходили на дискотеку. Потом долго гуляли по ночному городу и целовались на каждом шагу. Над городом властвовала весна. Эта была та пора года, которую он очень любил. А эта весна была особенной. Она была наполнена любовью и счастьем. И уже совсем не за горами выпускные экзамены, распределение и новая взрослая жизнь.
  
   Юра улыбнулся своим мыслям и, выкладывая омлет на тарелку, услышал голос страдальческий матери:
  
   - Сынок, мне кажется у меня давление высокое. Давай измерим.
  
   - Сейчас, мама, уже иду.
  
   Юра поставил тарелку с омлетом на поднос, водрузил туда же чашку с чаем и вернулся в комнату. Он заботливо помог матери присесть, осторожно поправил за ее спиной большую подушку и подал поднос с едой.
  
   - Ты сначала поешь, мамочка. А потом и давление измерим.
  
   Вчера они с Наташей долго говорили о том, как вместе уедут в Питер. Он будет поступать в институт культуры, а Наташа в консерваторию. Они обязательно поступят, снимут квартиру, и будут жить вместе. А потом, курсе на третьем, поженятся.
  
   - Может врача вызвать, Юрочка? - неожиданно оборвала приятные мечты сына Мария Игнатьевна.
  
   - Я думаю, что пока не стоит. Давление у тебя нормальное. Сердце скоро перестанет болеть, ты же выпила лекарство. Полежи. Телевизор включить?
  
   - Включи, - капризно отозвалась мама.
  
   Юра включил телевизор и отправился мыть посуду.
  
   - А ты вечером собираешься куда-нибудь? - сквозь шум льющейся воды, услышал он голос матери.
  
   - Да. Мы с Наташей в кино сходить собирались.
  
   - А если мне хуже станет? Кто мне лекарство подаст? Не ходи сегодня, сынок, никуда.
  
   - Но я же договорился... - огорченный Юра не смог сдержать раздражения.
  
   - Так позвони ей. И скажи, что встретиться сегодня вы не сможете, - строго приказала Мария Игнатьевна. - Или пусть Наташа сама к нам придет.
  
   - Мамочка, ты же знаешь, она стесняется. Она не хочет тебя лишний раз беспокоить.
  
   В последнее время этот тягостный диалог повторялся довольно часто. Особенно после того, как Юра в первый раз привел Наташу в дом и познакомил с ней маму.
  
   Мария Игнатьевна быстро сложила два и два поняла, что ее сын влюблен. И влюблен по-настоящему. Да и девочка тоже любит сына. Это было видно стразу и потому, как они смотрели друг на друга, и потому, как общались между собой. Но сын влюбился слишком рано. Ему необходимо учиться, получить образование, стать на ноги, а уж потом можно говорить и о любви, и о женитьбе. А то, что Юра готов жениться на Наташе Мария Игнатьевна почувствовала сердцем. Ей уже было знакомо это чувство, потому что впервые она испытала его, когда старший сын привел в их дом свою избранницу. Но тогда она не возражала. Саша уже год как работал на заводе в конструкторском бюро, зарабатывал неплохо и мог содержать семью.
  
   А Юра? Младший сын еще слишком молод. И все у него впереди. Вот выучится, будет работать, тогда, пожалуйста, пусть женится. Что же делать теперь? Как прекратить эти отношения? Пока Мария Игнатьевна этого не знала, но была уверена в том, что непременно найдет способ добиться желаемого.
  
  
   Незадолго до выпускных экзаменов Юра реже стал встречаться с Наташей вне училища. Надо было много заниматься, а тут еще и здоровье мамы ухудшилось. Все чаще приходилось вызывать врача. Оставить больную маму одну Юра не мог. Те редкие вечера, когда удавалось встретиться с Наташей, были наполнены необъяснимой грустью. И в один из вечеров, когда они прогуливались по парку возле дома Наташи, она неожиданно заговорила о том, что хочет поступать в московскую консерваторию. Юра растерялся и не смог сразу поверить в то, что ему придется уехать в Питер одному.
  
   - Ну как же так, Наташа? Мы строили планы и обо всем уже договорились.
  
   Наташа виновато опустила глаза и, с трудом сдерживая слезы, проговорила:
  
   - Юра, не огорчайся, прошу тебя. На этом настаивают мои родители. Москва - есть Москва. А встречаться мы будем дома на каникулах. К тому же от Москвы до Ленинграда всего ночь езды поездом. Ты будешь приезжать ко мне, а я к тебе.
   - Нет, Наташа. Это невозможно. Я не смогу без тебя. Ты же знаешь, как я люблю тебя! Мы же хотели пожениться, - Юра глубоко вздохнул и неожиданно для себя вскрикнул: - А пойдем завтра в загс, подадим заявление! Мы поженимся и уедем учиться вместе. Твои согласятся!
  
   - А как же мы будем жить? На что? На стипендии? - девушка растерянно посмотрела на Юру. В ее глазах промелькнула робкая надежда, но тут же и погасла.
  
   - Я буду работать и содержать нас, - проявил твердость Юра, потом обнял девушку и крепко прижал к себе. - Я не отпущу тебя. Я обещаю, что сделаю все, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Поверь!
  
   - Нет, Юра, тебе тоже нужно нормально учиться. Наши родители не смогут нам помогать долго. Мы не можем вдвоем сидеть у них на шее целых пять лет, - грустно ответила Наташа и высвободилась из его объятий.
  
   - Ну, тогда... - Юра помолчал несколько секунд, лихорадочно подыскивая веский аргумент, - тогда я буду учиться заочно и работать. Наташа, скажи мне, почему ты вообще заговорила об этом? И именно сейчас, когда остается так мало времени для принятия решения? Ты любишь меня? Да?
  
   - Да, Юра, люблю.
  
   - Почему ты не смотришь мне в глаза? Что случилось?
  
   - Юра, ничего не случилось, - с каменным лицом сухо ответила Наташа, - но родители правы. Они добра нам желают. И если это настоящая любовь - мы будем вместе обязательно. Только позднее...
  
   Полученный удар был такой силы, что Юра не смог произнести больше ни слова. Он изучающе смотрел на Наташу, пытаясь прочесть в ее глазах истинную причину принятого ею решения. На лице девушки было какое-то странное выражение, понять которого он не мог. Спустя какое-то время он проводил Наташу до ее подъезда, нежно поцеловал и, не прощаясь, отправился домой. Он шел, и ему казалось, что земля уходит из-под ног, и что весь мир ополчился против него. Чувство невосполнимой потери поглотило его целиком. И сейчас он был абсолютно уверен в том, что исправить или изменить что-то не в его силах. Он кожей чувствовал, что Наташа не откажется от своего решения и все уговоры напрасны.
  
   А оказавшись дома Юра застал маму в окружении врачей. В комнате стоял приторный запах лекарств.
  
   - Мамочка, что случилось? - встревоженный Юра приблизился к кровати матери и, присев на корточки, взял ее слабую руку.
  
   - Ничего страшного, сынок. Давление подскочило, - прошептала Мария Игнатьевна, не глядя сыну в глаза, - мне уже сделали укол. Скоро станет лучше.
  
   Седовласый доктор сидел за столом и что-то сосредоточенно писал.
  
   - Ну что, женщина, - врач оторвался от бумаг и взглянул на Марию Игнатьевну, - собирайтесь. Поедем в больницу. Дома с таким давлением я ставить вас не могу.
  
   Мария Игнатьевна, немного поворчав, начала собираться. Юра, в крайнем волнении, ей помогал.
  
   Теперь в жизни Юры прибавилось хлопот и обязанностей. Он готовился к экзаменам и ежедневно навещал мать в больнице. На выяснение отношений с Головиной у него просто не было времени.
  
   И теперь, спустя столько лет, Юрий Евгеньевич не смог бы вразумительно сказать, почему в ту весну не уговорил Наташу переменить решение. Может быть обида была слишком велика. А может быть, мама убедила его в том, что все, что ни делается - делается к лучшему.
  
  С того памятного вечера он больше не говорил с Наташей на неприятную для них тему. Они изредка встречались, гуляли по городу, но каждый понимал, что время, отпущенное им на двоих, иссякает.
  
   А в конце августа он уехал в Ленинград, а Наташа Головина в Москву. Еще какое-то время они переписывались, иногда встречались. Но круговорот жизни постепенно отдалял их друг от друга, а потом пришло известие, что Головина вышла замуж за своего однокурсника.
  
  
   О пяти годах, проведенных в Ленинграде, Юрий Евгеньевич всегда вспоминал с удовольствием. Учился он легко. В компании Аннушки и Беллы Львовны он посещал концертные залы, выставки и театры. Бурная культурная жизнь обогащала его и отвлекала от обыденности жизни и мыслей о Головиной. Питерская жизнь накладывала на него свой отпечаток. Из угловатого восторженного подростка он превращался в высокого, красивого и интеллигентного мужчину. Добрый, отзывчивый, немного сентиментальный, он привлекал внимание женщин. Но ни одна из них не будоражила его сердца. В его сердце была только она - Наташа Головина.
  
  
   На следующий день после визита к Светлане Юрию Евгеньевичу позвонила Вера.
  
   - Что поделываешь? - Вере Владимировне не терпелось обсудить их совместный визит. - Как настроение? Ну, как тебе понравилась Света? Замечательная она, правда? А сын ее? Не правда ли, он умный и хорошо воспитанный мальчик?
  
   - Да, да, Верочка, все прошло замечательно.
  
   - Ты назначил свидание Свете? Когда вы встречаетесь? - напористости подруги не было предела.
  
   - Вера, а куда торопиться? - деликатно попытался остановить подругу Юрий Евгеньевич. - Мне как-то неловко было вот так сразу, с места в карьер, просить Светлану о новой встрече.
  
   - Юрик, да ты что? - задохнулась от возмущения Михайловна. - Надо сразу брать быка за рога! Зачем оттягивать новую встречу? Я видела, что ты произвел на Светку хорошее впечатление. И тебе она понравилась. Так что давай - вперед!
  
   - Я позвоню Светлане, чуть позже, - произнес Юрий Евгеньевич, уже начиная испытывать легкое раздражение от назойливости Веры Владимировны.
  
   - Когда это позже? Сегодня же и позвони! - приказала подруга.
  
   - Хорошо, Верочка, позвоню, - поспешно сказал Юрий Евгеньевич. Ему хотелось поскорее закончить этот разговор и поэтому необходимо соглашаться с Верой, чтобы она наконец отстала от него.
  
   - Вот и отлично! - обрадовано воскликнула Вера и настойчиво добавила: - Юрик, смотри! Сегодня!
  
   - Сегодня, Верочка, сегодня, - отозвался Юрий Евгеньевич и с облегчением положил трубку.
  
   Закончив разговор, Юрий Евгеньевич подошел к книжному шкафу и наугад вытащил первую же книгу. Затем сел в мягкое кресло и открыл книгу. Но читать не смог, потому что воспоминания вновь захлестнули его.
  
  
  
   После Питера ничего особенного в жизни Юрия Евгеньевича не происходило. Он работал в школе и подрабатывал в музыкальном училище. Мама постоянно болела и все более требовала внимания к себе. В его жизни появлялись женщины, но серьезных отношений с ними как-то не завязывалось. Привести женщину в свой дом он не мог. Мама из квартиры выходила крайне редко, жила на лекарствах и все больше лежала. Теперь он и готовил, и стирал, и убирал в квартире сам.
  
   Когда он встретил Ладу, жизнь окрасилась новыми красками. Лада была умна, образована и преподавала в педагогическом институте. У нее была своя крохотная однокомнатная квартирка, и Юрий Евгеньевич довольно часто оставался у нее на ночь, а, вернувшись домой, он заставал маму расстроенной, недовольной и очень несчастной. Мамины упреки поначалу расстраивали его, но постепенно он привык и к ним. Юрий Евгеньевич не спорил с мамой и утешал ее тем, что жениться на Ладе не собирается. Неопределенная связь с Ладой продлилась почти пять лет и когда Лада начала настаивать на походе в загс, ему предстояло принять непростое решение. С одной стороны, он хотел жениться на Ладе, но с другой, он не мог оставить маму без присмотра и своего внимания. Брат с невесткой уже давно переехали в другой город и забрать к себе Марию Игнатьевну не могли, а возможно и не хотели. А Лада не желала жить с будущей свекровью под одной крышей.
  
   И тогда он сделал, как ему тогда казалось, правильный выбор. Он расстался с Ладой.
  
  
   Отныне только редкие поездки в Питер делали Юрия Евгеньевича по-настоящему счастливым. Но когда мама и вовсе перестала вставать с постели, ему пришлось отказаться и от этих коротеньких каникул.
  
   Последние четыре года жизни Марии Игнатьевны превратились для Юрия Евгеньевича в сущий ад. Она капризничала по любому поводу, всем была недовольна. И тем, как он ухаживает за ней, и тем, как готовит и подает еду, и тем, что много работает и не хочет больше времени проводить подле нее. А Юрий Евгеньевич нес свой крест, не ропща и не жалуясь. Он любил мать, был предан ей и делал все, чтобы маме жилось легче.
  
   Однажды, поздним вечером, когда все дела были сделаны, Юрий Евгеньевич сидел в кресле и отдыхал. Он перечитывал томик стихов Бродского, когда-то подаренного Белочкой.
  
   - Юра, - раздался в тишине голос матери, - я хочу с тобой поговорить.
  
   - Да, мамочка, слушаю.
  
   - Сядь поближе.
  
   Юрий Евгеньевич отложил книгу, присел на край кровати, на которой лежала мать, и с грустью посмотрел на ее бледное осунувшееся лицо.
  
   - Тебе что-нибудь нужно? - он заботливо поправил одеяло и провел рукой по седым волосам матери.
  
   - Нет, сынок, - тихо произнесла Мария Игнатьевна, - я просто хочу поговорить. И рассказать тебе...
  
   - Да?
  
   - А еще... я хочу попросить у тебя прощения.
  
   - За что? - удивился Юрий Евгеньевич.
  
   - За то, сынок, что я сломала твою жизнь, - по впалым щекам женщины потекли слезы раскаяния.
  
   - Мамочка, не плачь. Прошу тебя. Нет причины тебе просить прощения и тем более плакать, - Юрий Евгеньевич осторожно вытер слезы матери.
  
   - Нет, Юра, есть, - Мария Игнатьевна положила свою жаркую и сухую ладонь на руку сына. - Я хочу повиниться перед тобой. Я давно корю себя за то, что сделала когда-то. Я виновата не только перед тобой, но и перед Наташей.
  
   - Наташей? - еще больше удивился Юрий Евгеньевич.
  
   Мария Игнатьевна помолчала, собираясь с духом.
  
   - Ты очень хороший и добрый мальчик. И ты меня простишь. Я знаю.
  
   - За что я должен простить тебя, мама?
  
   - За то, что я лишила тебя семьи и нормальной человеческой жизни. И счастья. Это я отправила Наташу в Москву.
  
   - Что? О чем ты говоришь? Она сама тогда приняла это решение, - замотал головой Юрий Евгеньевич. - Это был ее выбор. И ты в этом не виновата.
  
   - Как раз наоборот, - взволнованно перебила сына Мария Игнатьевна. - Я тогда сильно ревновала тебя к ней. Я хотела, чтобы ты выучился, получил хорошее образование. Семья была бы тебе помехой. Но больше всего я хотела, чтобы ты все время находился рядом со мной. Я не хотела отдавать тебя ей. Тогда я и встретилась с ее родителями. Это я убедила их поговорить с Наташей и отправить ее в Москву подальше от тебя. Они не были против вашей женитьбы. И мне долго пришлось уговаривать их. В конце концов они приняли мои доводы и согласились.
  
   - Нет, мамочка, ты все придумала сейчас! Ты не могла так поступить со мной, - отшатнулся изумленный Юрий Евгеньевич.
  
   - Как видишь, сынок, могла. И сейчас очень жалею об этом. Я не думала, - Мария Игнатьевна опять заплакала, - я не думала, что все так обернется. Я не думала о том, что ты можешь остаться одиноким на всю жизнь. Все эти годы я смотрела на тебя и мучилась. Я страдала...
  
   - Мамочка, не говори больше ничего, - Юрий Евгеньевич взял руку матери и приник к ней губами. - Все в прошлом. Я не сержусь на тебя. Ты хотела сделать как лучше...
  
   - Нет, Юра, я хотела сделать лучше для себя, но я не подумала о тебе. Прости меня, сынок, если сможешь, - Мария Игнатьевна замолчала и в изнеможении закрыла глаза.
  
   Еще долго Юрий Евгеньевич сидел возле матери, держа ее руку и пытаясь осмыслить все то, что услышал сейчас.
  
   Несколько дней спустя Марии Игнатьевны не стало.
  
  
   Юрий Евгеньевич отложил книгу и отправился в кухню. Он неторопливо приготовил себе чай и спокойно выпил его. Потом тщательно вымыл чашку, насухо вытер ее и поставил на положенное ей место в кухонном шкафчике.
  
   Затем он подошел к телефону и снял трубку. Правой рукой коснулся диска, несколько секунд постоял, сосредоточенно о чем-то раздумывая. И приняв решение, аккуратно положил трубку на место. Потом закрыл и зашторил окна. Взял в руки, отложенный не так давно томик Ахматовой, уютно пристроился в мягком кресле и начал тихо перелистывать страницы.
  
   Он всегда все делал тихо. Передвигался по квартире, говорил, готовил и умывался, чтобы не беспокоить свою память о маме. Она здесь, в этой комнате. И всегда будет с ним.
  
   Тишина. Он хочет тишины. Он привык к ней. Он сросся с нею.
  
   И нет ничего лучше тишины.
  
   Портрет
  
  
   Антон Петрович недавно въехал в новую квартиру. Эту большую трехкомнатную квартиру он получил при переезде в областной город, где вступил в новую должность. Эта должность практически была равноценна прежней, но руководитель крупного холдинга в столице - это одно, а в областном городе - совершенно другое.
  
   Антон Петрович всегда был начальником. Так распорядилась судьба. Он делал карьеру быстро, так как держал нос по ветру. Умел договариваться с кем надо. Точно выполнял приказы руководства. Никогда ни с кем не конфликтовал, посему и прослыл толковым чиновником, от которого вышестоящие руководители знали, чего ожидать. Он был предсказуем и его не опасались.
  
   Новая должность была такой же ответственной, как и прежняя, но зарплата была меньше, да и возможности крутиться тоже. Однако выбирать не приходилось. А выбирать не приходилось потому, что на прежней работе он, воспользовавшись своим служебным положением, совершил поступок, о котором сейчас очень сожалел. И все тогда могло закончиться очень плачевно. Но помогли друзья, и он отделался легким испугом. Главным условием его спасения была перемена места жительства, чтобы прежнее начальство и бывшие подчиненные как можно быстрее забыли о нем и о том, что он сделал. Как говорится, нет человека - нет и проблемы.
  
   В областном городе, где ему нашли место, он бывал по служебным делам и раньше. Антон Петрович был уверен, что и на новом месте он быстро обретет друзей и покровителей, заведет нужные связи. Здесь тоже кое-кто знал о проступке им совершенном, но он надеялся, что его никогда не упрекнут. Ведь все не без греха, так что можно жить спокойно - камень в него никто не бросит.
  
   В глубине души Антон Петрович хранил причину, по которой совершил сей нелицеприятный проступок. Она была проста, как божий день. Он сделал это ради своей старшей дочери. Он все и всегда делал ради своих троих детей, которых растил и поднимал на ноги один после смерти жены. Если бы была жива его дорогая Машенька, то ничего бы плохого с ним не случилось. Жена всегда могла дать хороший совет и помочь в трудную минуту. И Антон Петрович всегда прислушивался к ней.
  
   Машенька была очень умна и по-деревенски хитра и всегда все выходило так, как она предсказывала. Наверное, во многом, именно благодаря Машеньке, он и достигал всего, чего хотел.
  
   Но в тот роковой день, ее уже не было рядом, и посоветоваться было не с кем. И случилось то, что случилось.
  
   Все десять лет своего вдовства Антон Петрович благодарил бога за то, что когда-то заказал талантливому художнику Павлову портрет любимой жены. Полотно было больших размеров. На картине Маша была изображена во весь рост. Эту картину Антон Петрович хотел преподнести жене в качестве подарка к ее сорокалетнему юбилею. И тогда ни художник, ни он сам не знали, что совсем скоро Машенька тяжело заболеет и очень быстро уйдет из жизни.
  
   Павлов превзошел все ожидания Антона Петровича. Художник настолько реалистично изобразил Машеньку, что Антону Петровичу поначалу становилось жутко, когда он смотрел на портрет жены. На нем Машенька была словно живая. Павлов передал ее жизнерадостность и житейскую мудрость. Ее большие карие глаза светились умом и добротой. Именно такой была Машенька при жизни. Сходство с любимой женой было столь поразительным, что Антон Петрович мог часами сидеть напротив удивительного портрета и не сводить с него взгляда. Иногда Антон Петрович думал, что художник забрал душу у тогда еще живой и здоровой Маши и отдал эту душу портрету.
  
   Во время болезни Маши Антон Петрович часто думал еще и о том, что жизнь жены плавно перетекает в портрет. Он всем своим естеством чувствовал это. И чем быстрее жена угасала, чем ярче становились краски на портрете. А когда Машеньки не стало, портрет ожил совсем.
  
   Горе Антона Петровича было велико, но именно он, дорогой портрет, поддерживал его в самые тяжкие минуты. А Машенька, глядя на него с холста, словно говорила: "Не печалься, любимый, я с тобой. Я всегда буду рядом с тобой".
  
   В новой квартире Антон Петрович все никак не мог найти портрету места. Ему хотелось, чтобы Машенька была рядом с ним и в зале, и в спальне, и в кухне. Он примерял портрет то к одной стене, то к другой. И в итоге, портрет поселился в спальне, как раз напротив кровати. Ведь утром, открыв глаза, можно было сказать: "Доброе утро, Машенька!". А вечером пожелать жене спокойной ночи.
  
   Постепенно Антон Петрович начал разговаривать с портретом, советоваться с ним. Он уже не испытывал боли от потери живой Маши. Жена была рядом с ним, и он не чувствовал себя одиноким.
  
   Так они и жили. Он и портрет жены.
  
   Дети, которые не особенно баловали Антона Петровича своими визитами, с неподдельной тревогой наблюдали за его жизнью. Но чем могли помочь одинокому отцу сын и дочери? Их собственные жизни сложились благополучно и в поддержке отца они уже не нуждались. Конечно, отец вырастил их, выучил, дал дорогу в жизни. Они всегда были окружены его любовью и заботой и всего у них было в достатке. Но сейчас их беспокоила одинокая жизнь отца. Выход напрашивался сам собой: отца необходимо женить. И чем скорее, тем лучше.
  
   Уже прошел месяц, как Антон Петрович поселился в новой квартире. В один из вечеров, когда Антон Петрович ужинал, ему позвонил сын.
  
   - Папа, ты собираешься приглашать нас на новоселье? Мы с девочками тебе подарок отличный насмотрели. Мы собираемся приехать к тебе в гости, так что назначай день и время.
  
   - Ваня, ты же хорошо знаешь, что я рад видеть всех вас в любой день и в любое время. Как надумаетесь, так и приезжайте. А как Юля себя чувствует? В ее положении, наверное, не стоит совершать дальние поездки.
  
   - Не волнуйся. У нее все хорошо. Мы приедем на моем служебном микроавтобусе, так что проблем с доставкой моей беременной сестры не будет. Мы хотим погостить у тебя пару дней. Танюша по тебе очень соскучилась и все Валю допрашивает, когда же, наконец, деда увидит. Мои Коля с Машкой тоже тебе подарки приготовили. По поводу продуктов к праздничному ужину не беспокойся - мы все привезем с собой.
  
   - Сынок, я буду очень рад вас увидеть. Приезжайте хоть в эти выходные, - обрадовался Антон Петрович.
  
   - Ну и отлично. Не скучай, отец, мы скоро увидимся.
  
   Как хорошо! Приедут дети и внуки. Соберется вся его семья. К сожалению, это случается редко. Может быть пригласить на новоселье Нину Ивановну? Его коллега по работе довольно приятная женщина. Он уже несколько раз встречался с ней и даже побывал в ее доме. Ему понравилось, что в квартире у Нины было очень чисто. Единственное, что напрягало, так это то, что у нее есть ребенок, сын подросток. А еще сотрудники поговаривали, что бывший муж иногда наведывается к ней. Но Нина Ивановна образованная и очень симпатичная женщина, и к тому же чувствуется, что она симпатизирует ему.
  
   А если пригласить Ирочку, соседку? Они практически ежедневно встречаются возле лифта, когда отправляются на работу, потому что выходят в одно и то же время. Вежливо поздороваются и несколько минут поболтают о погоде, да еще о чем-нибудь незначительном. Соседка иногда интересуется его здоровьем. У него немного пошаливает сердце, а Ира врач кардиолог и видимо неплохой, потому что пару дней тому назад посоветовала ему новомодное лекарство, которое помогает унять боль в грудине. Очень приятная молодая женщина. Думается, что соседка много моложе его. Интересно, а сколько ей лет? Спросить напрямик как-то неудобно, они еще очень мало знакомы. Да и не прилично интересоваться возрастом у женщины.
  
   Антону Петровичу было приятно, что молодые симпатичные особы еще обращают на него внимание и, чего греха таить, льстило его самолюбию. Но после смерти Маши крутить амуры с другими женщинами было просто некогда, работа и дети поглощали все его время.
  
   Интересно, а как дети отнесутся к присутствию женщины в его доме? Наверное, ревновать будут. Нет, он не будет волновать детей. И никого чужого на новоселье приглашать не будет. Они соберутся только своей семьей.
  
  
   В назначенный день дети и внуки веселой гурьбой ворвались в его тихое жилище.
  
   - Ой, дедушка, - с самого порога заверещала старшая из внучек Таня, - что мы тебе в подарок привезли! Просто обалдеть!
  
   - Танюша, от чего же я должен обалдеть? - шутливо приподнял брови довольный и счастливый дед.
  
   - Сейчас увидишь, папочка! - весело встряла в разговор младшая дочь Юля.
  
   В этот момент сын и муж младшей дочери осторожно вносили в квартиру огромную коробку.
  
   - Что это? - заинтересовался Антон Петрович, разглядывая картинки на упаковке.
  
   - Папа, это наш подарок. Это - домашний кинотеатр, - ответил Иван Антонович.
  
   - Куда заносить, Антон Петрович? - зять вопросительно посмотрел на хозяина дома и попытался вытереть о плечо пот со лба.
  
   - В гостиную. Вам помочь?
  
  - Нет, отец, мы справимся сами. Ты спустись к машине и принеси из нее несколько пакетов, девчонки не смогли сразу все прихватить, рук не хватило.
  
   - Хорошо, Ваня. Давай ключи.
  
   Мужчины внесли телевизор в гостиную. Иван достал из кармана брюк ключи и бросил их отцу.
  
   - Пока вы будете возиться с новой папиной игрушкой, мы займемся столом. Пошли, девочки! А вы, дети, помогите телевизор дедушкин установить, - скомандовала старшая дочь Валя.
  
   Вслед за ней в кухню заторопились Юля и жена Ивана Оксана. Через некоторое время из кухни начали доноситься такие ароматы, что Антон Петрович, который уже благополучно доставил пакеты с подарками в квартиру, почувствовал голод и тут же подумал, что очень давно никто не готовил ему что-то по-настоящему вкусное, домашнее. Он по большей части питался в обкомовской столовой и крайне редко сам возился у плиты.
  
   Праздничный стол был накрыт быстро и к великому удовольствию хозяина дети и внуки расселись за столом.
  
   Как он любил, когда все собирались! Какие у него замечательные дети. Он счастливый отец и не зря посвятил им всю свою жизнь. Все они уверенно стоят на ногах. Жаль только старшую из дочерей Велю. Неудачное замужество несколько озлобило ее, превратило из милой ласковой девочки в нервную и крикливую особу. Но у дочери есть дочка Танечка, хорошая и умная девочка. И походит на него, как две капельки воды. Так что дочь не одна и даст бог еще встретит на своем пути хорошего человека.
  
   Интересно, а кто же родится у Юли? Мальчик или девочка? Да, впрочем, какая разница. Еще одним членом семью будет больше. Муж Юли Анатолий неплохой парень. Он служит в банке, где и его родители - старинные друзья Антона Петровича. Это они, родители, сосватали детей. И семья получилась хорошая. Он всегда больше, чем за других своих детей, волновался именно за Юлю. Она была очень добра и мила, но большое родимое пятно на правой щеке портило ее лицо. Девочка с детства очень стеснялась, как она сама говорила, этого уродства. Он и Маша беспокоились о том, найдется ли их девочке парень, который увидит добрый нрав их дочери и не станет обращать внимания на эту каверзу природы. Но, слава богу, все обошлось. Юля замужем и скоро подарит ему внука или внучку.
  
   Жена Ивана Оксана - дочь министра. Именно Карп Елисеевич и помог ему выбраться из той неприятной истории. Своим авторитетом и связями погасил разговоры и дело, которое могло привести к непредсказуемым последствиям. Он же и рекомендовал его, Антона Петровича, на равноценную должность в областном городе. Уезжать из столицы и оставлять детей очень не хотелось, но другого выхода не было.
  
   Антон Петрович надолго запомнил тот неприятный разговор со сватом. Когда он приехал к Карпу Елисеевичу на дачу, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию с глазу на глаз, министр пребывал в прекрасном расположении духа. Он молча, не перебивая, выслушал исповедь Антона Петровича. Минуту, другую о чем-то размышлял, а потом разразилась гроза:
  
   - Антон, ты что, совсем сдурел? Одно из двух: либо ты безмозглый идиот, либо дурак полный, каких поискать еще надо! Ты же при должности! Ты понимать должен, что такие вещи чиновнику не прощаются. Особенно сейчас! По этой статье сейчас неприкасаемых нет. Ты знаешь, сколько у каждого из нас доброжелателей? Ты что не понимаешь, что каждый наш шаг на виду и контролируется и снизу, и на самом верху! Если бы моя Оксана не была замужем за твоим Ванькой, я бы и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить тебя из этого дерьма! Ванька твой мне нравится и Оксанку он любит. Двое внуков у нас с тобой подрастает. Ты же карьеру сына рушишь, Антон Петрович! Не говоря уже о своей. В моем министерстве Иваном очень довольны, он толковый парень и далеко пойдет, - Карп Елисеевич немного успокоился и спросил: - Сколько ты взял?
  
   - Пять тысяч... долларов.
  
   - Всего-то? И стоило ли мараться за такие деньги, - усмехнулся министр. - Кто передавал?
  
   - Холодов, главный бухгалтер моего холдинга.
  
   - У него в кармане осело что-нибудь?
  
   - Думаю, что да.
  
   - Ну это же надо! Ты что, так доверяешь этому Холодову? Да он же первый и сдаст тебя, если все вскроется. И сядете вы вместе и отгребете по полной. Да за такие смешные деньги и... А, - министр в сердцах махнул рукой, - что сейчас говорить об этом. Что сделано, то сделано. Слушай, Антон, тебе что на жизнь не хватает? У тебя проблемы?
  
   - Карп, помоги мне, прошу тебя, - от страха у Антона Петровича по спине заструился холодный пот. - Я эти деньги Вале хотел отдать. Она разошлась недавно со своим ментом. А он, сволочь, квартиру, которую я им построил, нацелился делить. Это были отступные...
  
   - Ну ты и дурак, - развел руками министр. - Ведь ты подарил квартиру дочери и при разводе она бы не делилась. Мог бы для начала с юристом проконсультироваться или мне позвонить и посоветоваться. Или попросить денег у меня, и я бы дал, сколько надо, - Карп минуту помолчал, а затем примирительно произнес: - Ладно! Не стони. Кто еще, кроме бухгалтера, посредника твоего, мать его, знает об этом? Сколько раз брал? А, впрочем, это уже не важно!
  
   Карп Елисеевич некоторое время о чем-то сосредоточенно размышлял, а затем твердо произнес:
  
   - Значит так! Слушай, ты в этой грязной истории ни при делах. Во всем виноват этот Холодов. Он брал, если что... Сиди тихо и ничего не предпринимай. А я решу, что с ним и с тобой делать дальше. И ни-ни мне, что б больше ни копейки, ни у кого! Понял?
  
   - Да.
  
   - Вот и хорошо, - с сомнением в голосе отозвался министр. - Поезжай домой и не высовывайся. Завтра я все решу. Возможно, Холодова придется уволить, а тебя куда-нибудь переведем.
  
   - Спасибо, Карп, - облегченно выдохнул Антона Петровича, и почувствовал, как камень страха свалился с плеч.
  
   - Да чего уж там, Антон. Мы же родственники как-никак, - покровительственно похлопал по плечу Антона Петровича министр, - должны помогать друг другу и держаться вместе. Может быть, и ты когда-нибудь поможешь мне. Тьфу, тьфу, - поплевался в сторону Карп Елисеевич и постучал по дубовому подлокотнику кожаного кресла и добавил: - Ну что, по коньячку на дорожку?
  
  
   Когда первые тосты были подняты, и Антон Петрович поблагодарил детей за великолепный подарок, Иван Антонович решил, что пора уже поговорить с отцом о главном, ради чего, собственно, они собрались сегодня у отца.
  
   - Папа, мы рады, что угодили тебе. Теперь тебе будет не так скучно вечерами. Мы вот подумали...
  
   И в это время по квартире разлилась мелодичная трель звонка в дверь.
  
   - Кто бы это мог быть? - удивился Антон Петрович. - Я никого больше не жду.
  
   Он неохотно поднялся из-за стола и пошел открывать дверь. Заглянув в глазок, Антон Петрович увидел принарядившуюся Ирочку.
  
   - Извините, Антон Петрович, что побеспокоила. У вас гости? - то ли спросила, то ли констатировала факт соседка, когда хозяин отворил дверь.
  
   - Ничего, Ирочка, не извиняйтесь. Дети ко мне приехали. Новоселье у меня.
  
   - Как здорово! Я как чувствовала. Вот пирог вам испекла, - Ирина протянула хозяину большое блюдо. Оно было покрыто чистой салфеткой и источало аромат только что испеченного теста.
  
   - Ну, проходите, - пригласил женщину Антон Петрович, - гостем будете. Я вас с детьми познакомлю...
  
   Ирина, изображая смущение, вошла в гостиную и поздоровалась с гостями соседа, отыскивая глазами свободное место за столом. Иван поднялся со своего места, вышел из-за стола и с улыбкой произнес:
  
   - Присаживайтесь, пожалуйста, рядом с отцом... простите, не знаю вашего имени...
  
   - Ирина. Я соседка Антона Петровича.
  
   - Нам очень приятно, Ира. Валечка, - обратился Иван к сестре, - принеси чистый прибор из кухни. А я сяду возле Юли.
  
   Когда Ирина присела на стул, слегка покрасневший Антон Петрович обратился к ней:
  
   - Чего вам налить? Вина, шампанского?
  
   - Вина, пожалуйста, - скромно отозвалась Ирочка и обвела взглядом сидящих за столом домочадцев Антона Петровича.
  
   - Так, что ты хотел сказать, сынок? - оттянул внимание от молодой соседки на себя Антон Петрович. Он заметил, что дети как-то странно переглядываются между собой.
  
   Иван налил Ирине вина и немного помедлив, сказал:
  
   - Я... Я хотел произнести тост. Мы очень рады, отец, что ты у нас есть. Что ты бодр и здоров. Мы очень любим тебя. И жаль, что мамы нет сегодня рядом...
  
   - Нет, сынок, ты не прав. Мама всегда с нами. Она никогда нас не покидала, - перебил сына Антон Петрович.
  
   - Да, да, папа. Так и есть, - охотно согласился Иван, - мы просто хотели пожелать тебе здоровья и счастья. Живи долго!
  
   Все дружно поддержали тост, наперебой высказывая и свои пожелания.
  
   - Спасибо сынок, спасибо, дети, - сказал от души растроганный Антон Петрович. Он был необычайно счастлив в этот вечер. А присутствие Иры приятно возбуждало и вселяло надежду на прекрасные перемены в его новой жизни в новой квартире.
  
   И в этот вечер никто так и не завел разговора о главном.
  
   На следующий день, ближе к вечеру, дети уехали.
  
  
   Антон Петрович окунулся в привычные дела. Иногда он приглашал Ирину на прогулку. Они бродили по парку, раскинувшемуся недалеко от дома, и много говорили о жизни и детях Антона Петровича. Иногда они ходили в кино, иногда в театр. Антону Петровичу казалось, что он помолодел рядом с очаровательной соседкой. Хотелось жить. Хотелось любить.
  
   Их роман развивался неторопливо. Все чаще Антон Петрович стал задумываться о том, что неплохо бы, наверное, было сделать Ирочке предложение. До поры их отношения носили платонический характер, и Антон Петрович не форсировал события. Он знал - все случится в свое время. Близости должна желать и Ира. И он терпеливо ждал.
  
   Неожиданно Антон Петрович поймал себя на мысли, что он все меньше и меньше времени проводит у портрета и почти не разговаривает с Машей. Ему почему-то не хотелось обсуждать с женой свои отношения с молодой женщиной. Соседка действительно нравилась ему все больше, но иногда чувство острого раскаяния настигало его и тогда свои встречи с Ириной он расценивал как измену любимой жене.
  
   Однажды после долгой прогулки Антон Петрович пригласил соседку к себе. Ира с радостью приняла приглашение. Когда они вошли в квартиру и Антон Петрович помогал Ирине снять пальто, он ощутил во всем теле легкую дрожь. Он повесил пальто в шкаф и подумал, что больше не хочет ждать и сдерживать себя. Он приблизился к Ирине и заглянул ей в глаза, словно спрашивая разрешения поцеловать ее. Он чувствовал ее близость и вдыхал терпкий аромат ее духов. Антон Петрович мягко коснулся пальцев Ирины и тотчас страстное желание охватило его целиком.
  
   - Ира, ты мне очень нравишься. Очень, - хрипло проговорил он, едва сдерживая пламя, которое сжигало его изнутри.
  
   Соседка не отвела своих глаз. Она очень нежно коснулась своими губами его губ. Антон Петрович страстно ответил на поцелуй и прижал Ирину к себе. Затем он подхватил на руки хрупкое податливое тело соседки на руки и понес в спальню. Они быстро раздевали друг друга, шепча какие-то слова, а затем он требовательно и жадно принялся целовать Ирину, пытаясь утолить непреодолимое желание обладать ею. Потом они страстно занялись любовью и Антон Петрович чувствовал, как накопившееся за годы одиночества желание любить и быть любимым вырвалось наружу и теперь все преграды на его пути к счастью были сметены.
  
   Антон Петрович сжимал в объятьях очаровательную соседку, и, теряя голову от близости с ней, испытывал такое чувство наслаждения, которое, казалось, не испытывал никогда в жизни. И неожиданно для него, так не вовремя и так некстати, в его сознание коварной змеей вползла мысль: "Надо было убрать портрет из спальни. Маша не должна всего этого видеть". Но додумать до конца эту непрошенную мысль, он не мог и не хотел. Сейчас он был молод, здоров, полон энергии и сил. И счастлив.
  
   Они занимались любовью почти всю ночь. Под утро, когда Ирина уснула, Антон Петрович лежал и смотрел на портрет. Ему казалось, что все это время Маша укоризненно взирала за происходящим. Она осуждала его и злилась. И ревновала. Она всем своим видом выказывала неудовольствие пребыванием очаровательной соседки в их доме, и самое страшное - в их супружеской постели. Постепенно ему начало казаться, что с портрета Маша уже громко кричит: "Я не хочу видеть чужую женщину рядом с тобой, Антон! В этом доме нет места никому, кроме меня! Ты не смеешь изменять мне! Никто и никогда не будет любить тебя, как я! Она не нужна тебе! Избавься от нее! Немедленно!"
  
   В душе Антона Петровича постепенно начал шевелиться мерзкий червяк сожаления о совершенном им. Чувство вины неудержимо разрасталось, как снежный ком и достигло неимоверных размеров. Раскаяние начало поглощать его, чтобы в один миг сделать несчастным.
  
   - Ну, нет, дорогая, - прошептал Антон Петрович. - Я еще жив. Я не должен умирать вместе с тобой. Я хочу жить и быть счастливым! Ни ты и никто другой не запретит мне любить. Если хочешь, смотри!
  
   Антон Петрович перевел взгляд с портрета на очаровательную соседку. Он наклонился над ней и нежно поцеловал ее шею, затем губы. Затем он осторожно стянул простынь с теплого и такого желанного тела Ирины. Оно приятно пахло и вызывало желание. От нежных прикосновений любовника Ирина проснулась и радостно ответила на его призыв.
  
   Поздним утром, когда соседка покинула квартиру Антона Петровича, он подошел к портрету, провел по холсту рукой и сказал:
  
   - Да, Маша, ты должна смириться и уйти. Я всегда буду помнить о тебе. Но правда в том, что ты давно мертва, а я жив и не в твоих силах изменить это.
  
   Затем Антон Петрович снял портрет жены со стены и вынес в третью самую маленькую комнату, куда заходил крайне редко и где хранил вещи, которые ему вряд ли когда-нибудь пригодятся.
  
  
  
  Непреодолимое желание
  
  
   Она вошла в класс, подошла к письменному столу и положила классный журнал. Затем серьезно посмотрела на сидящих за столами детей, которые с неподдельным интересом рассматривали и ее саму. "Господи, какие же они большие, эти выпускники. Совсем уже взрослые люди. Справлюсь ли я с ними? Получится ли у меня? Ведь я ненамного старше их", - подумала она и ощутила легкое волнение.
  
   Сегодня она впервые будет вести урок математики в выпускном классе. Многие из учеников собираются поступать в институты и на ней лежит большая ответственность. Она должна дать этим детям такие знания, чтобы они смогли осуществить свою мечту.
  
   - Здравствуйте. Меня зовут Виктория Романовна. Я ваш новый математик. Надеюсь, что совместными усилиями мы одолеем программу выпускного класса и более того, подготовимся к выпускному экзамену и централизованному тестированию. Заниматься придется много и упорно. Заставлять или уговаривать вас учиться я не буду, мы не в детском саду. Это нужно в первую очередь вам, а не мне или вашим родителям. Я буду проводить и факультативные занятия, и прошу вас не пропускать их. Особенно это касается тех, кто хочет учиться дальше.
  
   Класс немного оживился. Слишком уж необычным было вступление новой молодой училки. Заставлять и уговаривать не будет? Прекрасно! Значит на ее уроках можно будет расслабиться, и что не даст по программе она, восполнит репетитор.
  
   - Теперь давайте знакомиться, - Виктория Романовна сделала небольшую паузу и прочла первую фамилию: - Аврамова.
  
   С места поднялась невысокая светловолосая девушка. Голубые восхитительные глаза светились умом. "Отличница", - подумала Вика и не ошиблась. Ира Аврамова очень хотела поступить в университет и еще класса с девятого мечтала о золотой медали.
  
   - Денежкин.
  
   Никита Денежкин был высок и худощав. Наивное и какое-то детское выражение его подвижного лица могли ввести в заблуждение любого. Но за этой кажущейся наивностью скрывалась натура непростая и целеустремленная. Никита умел просчитывать все свои шаги далеко вперед. Он был прижимист и очень скуп и за это в классе его не любили.
  
   Читая фамилии учеников, молодая учительница зрительно запоминала их лица, кто за каким столом сидит и с кем. Она заостряла внимание и на том, как ученик поднимается с места, как отвечает на ее вопросы и как смотрит на нее.
  
   А новая математичка вызвала у учеников большой интерес, особенно у мужской части класса, потому что она была очень хороша. Виктория Романовна была высокой и стройной женщиной. Длинные, точеные ноги казались еще длиннее из-за высокого каблука черных лакированных туфель. Прямые каштановые волосы опускались ниже плеч и прекрасно гармонировали с карими выразительными, слегка подкрашенными глазами учительницы. Маленький аккуратный нос, чувственные губы, красивой формы брови и матовая ухоженная кожа завершали портрет математички. И, несмотря на то, что на ней был строгий черный костюм и белая шелковая блузка, застегнутая до самого воротничка, девушка выглядела как модель с обложки модного глянцевого журнала.
  
   - Лонская, Мигунов, Чуранова, - Виктория Романовна продолжала знакомство с классом. - Шакуров. Павел, - она прочла и фамилию, и имя юноши, которые стояли последними в списке классного журнала.
  
   Парень неуклюже поднялся из-за последнего стола в правом ряду. Он сидел один и явно скучал.
  
   - Это я.
  
   Виктория Романовна немного больше, чем требовалось, задержала взгляд на юноше. Это был высокий, хорошо сложенный парень с серыми глазами. Чуть волнистые светлые волосы были небрежно отброшены назад. Он поднял взгляд на учительницу и улыбнулся. И неожиданно Вика почувствовала слабость в коленях. Этот мальчик не просто смотрел на нее, он оценивал ее как женщину.
  
   - Садись Шакуров, - хрипловато произнесла Вика.
  
   Виктория Романовна уже несколько лет была замужем, но, впрочем, не очень счастливо. И ни муж, и никакой другой мужчина до сих пор не вызывали у нее ни трепета, ни волнения. Она была холодна, как айсберг. Муж довольно часто говорил, что от нее как от снежной королевы веет холодом. И сейчас, когда Вика смотрела на Шакурова, она неожиданно испытала смутную тревогу, причину которой объяснить не могла. Было в этом мальчике что-то такое мужское, притягательное, манящее. Но своего смятения молодая учительница не выдала, только подумала о том, что от этого ученика стоит держаться как можно дальше.
  
   - Садись, - повторила учительница и строже, чем требовалось, обратилась к классу: - Ну вот мы и познакомились. А сейчас напишем небольшую контрольную работу. Я хочу проверить уровень ваших знаний. Итак, откройте учебник на странице...
  
   Виктория Романовна окунулась в привычную для нее работу и внезапное чувство, охватившее ее несколько минут тому назад, ушло куда-то вглубь души с тем, чтобы в один прекрасный день вернуться и круто изменить ее жизнь.
  
  
   Андрей Макашов, муж Виктории Романовны, был отчаянно влюблен в нее. И Вика хорошо это знала. Догадывалась она и о том, что ее ледяная холодность не позволяет мужу чувствовать себя счастливым рядом с ней. Андрей ждал от нее тепла и нежности. Но увы, дать ему этого Вика не могла. Любовью к Макашову она не пылала, но уважала и ценила его как надежного и покладистого друга. Вика затруднилась бы ответить на вопрос, почему вышла замуж именно за Андрея. Может отчасти потому, что на последнем курсе университета все ее сокурсницы одна за другой обзавелись семьями. А может и потому, что бог наградил ее таким высоким ростом, а Макашов был выше ее. Он не был красавцем, но был очень обаятельным и умным. В общем, не хуже мужей ее подруг.
  
   В этом году Макашов был полностью погружен в свой новый проект. Способный архитектор, он целыми днями пропадал на работе, постоянно возился с какими-то чертежами, выезжал на строительство спроектированного им дома. Андрей не сразу заметил, что Вика стала проводить у зеркала времени больше, чем требовалось и начала подкрашивать лицо более тщательно. Иногда, проверяя тетради, Вика могла читать одну и ту же страницу по нескольку раз, совершенно не понимая смысла, выполненного учеником домашнего задания. А потом, будто встряхнувшись от наваждения, вновь пыталась сосредоточиться и продолжить работу.
  
   А наваждению этому было имя - Павел. Этот мальчик все чаще и чаще появлялся у нее перед глазами в неурочное время. Он посещал все ее факультативы и дополнительные занятия. А если занятия заканчивались позднее обычного, Шакуров первым вызывался проводить ее до дому. Во время этих вечерних прогулок они много говорили о жизни, о планах Павла на будущее и о том, что учебный год пролетит быстро, и он уедет учиться в военное училище. Юноша мечтал стать офицером.
  
   Когда Виктория Романовна наконец осознала, что Паша Шакуров нравится ей как мужчина, она сначала растерялась, а потом испугалась. Испугалась своего чувства до дрожи в коленях. И чем больше она думала об этом мальчике, тем сильнее становился ее страх.
  
   Четверть сменялась четвертью. Вот и долгожданный май. Природа бушевала зеленью и весенними ароматами. Вика любила май за его обещание скорого теплого лета. Целых два месяца она будет отдыхать от ежедневной круговерти и наслаждаться бездельем.
  
   В этом учебном году выпускные экзамены очень порадовали Макашову. Ее выпускной класс сдал математику блестяще. Этот факт с удовлетворением отметила и директор школы Анна Брониславовна, дружбу с которой Вика очень ценила.
  
   Сегодня женщины возвращались домой довольно поздно. Педсовет продолжался дольше обычного. Как всегда, в конце учебного года педагоги обсуждали прошедшие экзамены, и годовую успеваемость, и, конечно, предстоящий выпускной бал.
  
   Анна Брониславовна взяла Вику под руку и осторожно спросила:
  
   - Вика, что ты собираешься дальше делать?
  
   - Что ты имеешь в виду, Аня? - переспросила Вика, хотя сразу догадалась что имеет в виду подруга.
  
   - Ну, - немного помялась Анна Брониславовна, - с Пашей Шакуровым. Я же не слепая и все вижу.
  
   - Аня, что это ты себе напридумывала? - настороженно поинтересовалась Макашова, всматриваясь в невозмутимое лицо директрисы.
  
   - Нет, дорогая, ничего я не придумала, - уверенно сказала Аня и улыбнулась. - Ты ведь влюблена в него. И это факт. И он тебя тоже любит. Мы все видели, что между вами что-то происходит. Надо отдать тебе должное, ты стойко держалась весь год и не позволила себе совершить глупость, за которую пришлось бы отвечать. Сама знаешь, как суров закон в отношении учителей, которые позволяют себе выйти за рамки морали. Однако такие чувства не спрячешь. И меня, дорогая, ты обмануть не сможешь. Я стреляный воробей и подобные ситуации я наблюдала и раньше.
  
   - Аня, не сочиняй. Он совсем еще маленький мальчик, а я замужем. Ты знаешь, что мой брак с Макашовым счастливым назвать трудно, но я же не сумасшедшая, чтобы крутить амуры с учеником.
  
   - Вика, а никто и не говорит, что ты сошла с ума. Просто ты себе не представляешь, на что способна любовь, - Аня сделала паузу, вспомнив приятный эпизод из своей жизни, а потом добавила: - Да и разница между вами не очень большая. Всего восемь лет. Наверное, как директор школы я должна была бы предостеречь тебя от необдуманных поступков в будущем и попытаться уговорить забыть о Шакурове навсегда, но как женщина я не могу тебя осуждать. И знаешь... я тебе даже немного завидую.
  
   - Мне казалось, что я никак не проявляла своих чувств. А восемь лет, Аня, это очень много... - задумчиво отозвалась Вика. - Это целая жизнь.
  
   - Послушай, Макашова, - неожиданно Анна Брониславовна резко остановилась и придерживая подругу за локоть, горячо воскликнула: - Я знаю браки с еще большей разницей в возрасте, чем ...
  
   - Ты что, Аня, сватаешь меня? - перебила Вика подругу и в недоумении уставилась на озабоченное лицо директрисы. - И вообще, о чем это мы говорим, Анна Брониславовна? Этого не может быть, потому что не может быть никогда! И мы обе это хорошо знаем. Пойдем, а то стоим посреди дороги как дуры.
  
   - Знаешь, Вика, - вздохнула Анна Брониславовна и неторопливо пошла вслед за Макашовой по тротуару, - я старше тебя и многое видела в этой жизни. Если это настоящая любовь, она себя еще проявит. Вот увидишь.
  
   - Аня, - торопливо заговорила Вика и сейчас в ее голосе слышалась горечь. - Он совсем еще мальчик. Ему учиться надо. У него вся жизнь впереди. И он еще встретит свою любовь. Ну, а я... Я ничего не хочу менять в своей жизни. Все уже устоялось. И эта разница в возрасте слишком большое препятствие. Я учительница, он - ученик, пусть теперь даже бывший. Не буду скрывать, я много размышляла над этой ситуацией. И признаюсь, что да, я влюбилась впервые в жизни. Но мои чувства никого не касаются. И я очень надеюсь, что за весь учебный год я ни единого раза не подала людям повода для сплетен.
  
   - Да, Макашова, тебя никто не может упрекнуть в недостойном поведении. Это так. Но ты умная женщина и понимаешь, что с настоящей любовью бороться невозможно и...
  
   - Но, Аня, - Вика нетерпеливо перебила подругу, - если мы сейчас говорим об этом, значит, я никудышная актриса. И я не смогла скрыть своих чувств.
  
   Женщины уже приблизились к своему дому и остановились у подъезда Анны Брониславовны.
  
   - Вика, дорогая, - с чувством произнесла Аня, - ты действительно плохая актриса. Но сейчас ситуация изменилась. Пашка уже не твой ученик, а ты ему уже не учительница математики. И не такой он уже и маленький мальчик. В наше время дети рано взрослеют. Года два тому назад наша ученица Эля Изотова в десятом классе родила дочь. Сколько у нас тогда было неприятностей из-за нее. Однако она вышла замуж за своего Руслана и теперь, говорят, очень счастлива.
  
   - Наверное этой девочке повезло. Ладно, Анечка, будем прощаться, а то поздно уже. Макашов, наверное, уже паникует и обзванивает всех друзей и знакомых, разыскивая меня.
  
   - Да, пора, Вика, - неохотно согласилась Аня и взмахнула рукой, - пока!
  
   - До свидания, Аня.
  
   Макашова торопливо зашагала к своему подъезду, и уже поставила ногу на первую ступеньку крыльца, как вдруг услышала знакомый голос:
  
   - Виктория Романовна, подождите!
  
   Макашова оглянулась и увидела, что к ней стремительно приближается Шакуров. В руках юноша держал букет белых роз.
  
   - Это вам, Виктория Романовна. Я хочу сказать вам спасибо. За все, - Павел, смущаясь и краснея, неуклюже протянул Вике букет.
  
   - Пожалуйста, Паша. Спасибо за цветы, - растерянно пролепетала Вика и почувствовала дивный аромат, источаемый цветами. - Я рада, что смогла вас хорошо подготовить к экзамену. Ваш класс меня очень порадовал. Я горжусь вами и... собой.
  
   - Виктория Романовна, - Павел пристально посмотрел на Макашову и в его взгляде, как в открытой книге, Вика с легкостью читала все его мысли. - Вы... Вы мне очень нравитесь. Я уже давно хотел вам сказать об этом. Я написал вам столько писем, но все не решался их отправить. Теперь, когда я уже не ваш ученик...
  
   - Паша, пожалуйста, замолчи! Не надо ничего говорить. Я ничего не хочу знать. Уходи, - твердо сказала Вика. Она развернулась спиной к Шакурову и начала подниматься по лестнице.
  
   - Виктория Романовна, ну, пожалуйста, не уходите! - вскричал Шакуров и, догнав Вику, схватил ее за руку.
  
   Вика обернулась.
  
   - Отпусти, пожалуйста, Паша, мою руку. Мне больно.
  
   - Извините, Виктория Романовна. Я люблю вас!
  
   - Паша, ты всегда для меня будешь моим учеником. Любимым учеником. Но ты еще...
  
   - Нет! - резко прервал ее Павел. - Я уже взрослый человек. Я мужчина. И я очень люблю вас.
  
   Вика вырвала свою руку и быстро скрылась в подъезде. Она бегом взлетела на четвертый этаж и возле двери своей квартиры остановилась. Макашова хотела перевести дыхание, и поскорее унять дрожь в ногах. Сердце ее бешено колотилось и казалось, что оно уже готово выскочить из груди. Вика сделала один глубокий вздох, потом второй...
  
   Признание Павла было неожиданным и таким несвоевременным! Ведь она обещала своим ученикам заниматься с ними еще почти месяц до вступительных экзаменов. Как она теперь будет смотреть Пашке в глаза? Как теперь вести себя с ним? Что ей делать со всем этим? Да, он скоро уедет учиться. Он покинет их город. И они не будут видеться. И тогда все постепенно уляжется и забудется, как дурной сон. Она сможет справиться с этим непрошеным чувством. И она быстро забудет и этот разговор, и этого мальчика!
  
   Дыхание постепенно выровнялось, и Вика нажала на кнопку звонка. Но Андрей дверь не открыл. Тогда она принялась искать ключи в сумочке. Ключи нашлись быстро и, повертев ключом в замке, она отворила дверь. В квартире было темно и тихо. Макашов не обзванивал ее друзей и знакомых, и не разыскивал ее. Он спал. И Вика была рада этому. Не придется на ночь глядя объясняться с мужем. Макашова поставила букет в вазу и отправилась в спальню. Наспех сбросила с себя одежду, легла на самый край кровати и закрыла глаза.
  
   Но в эту ночь, она так и не могла уснуть. Она была слишком переполнена эмоциями. Сознание раз за разом подбрасывало одну и ту же картинку: смущенный Павел протягивает ей букет восхитительных роз. Она видела его лицо и глаза полные любви. И теперь Вика все отчетливее осознавала, что будет не так просто избавиться от мыслей об этом мальчике, и не так просто будет запретить себе любить.
  
  
   Последний школьный бал. Нарядные и счастливые выпускники. Нарядные и довольные учителя. Еще один учебный год позади.
  
   Виктория Романовна была необычайно хороша в этот вечер. И Павел не сводил с нее глаз. Он боялся подойти к ней, заговорить. Его признание, и ее паническое бегство в тот вечер, провели некую черту между ними. И он знал об этом. Больше всего на свете Шакурову хотелось сейчас приблизиться к ней, прикоснуться к ней, но он не решался сделать это. В эту минуту Павла не радовало ни долгожданное окончание школы, ни отличный аттестат, ни Лонская, которая весь вечер не отходила от него ни на шаг. А ее болтовня о том, какая у них теперь будет замечательная и счастливая взрослая жизнь, просто утомляла и даже раздражала.
  
   - Пашка, ну что ты все молчишь? - спросила Лонская и нежно положила руку на его плечо. - Очнись! Пойдем, потанцуем.
  
   - Не хочется мне что-то, - недовольно пробурчал Павел и, небрежно стряхнув руку девушки, потянулся за бокалом с вином.
  
   - Посмотри, вон ребята нам машут. Наверное, все уже собираются на прогулку по городу.
  
   Павел осушил свой бокал и неохотно поднялся из-за стола.
  
  
   Вика наблюдала, как молодежь, собираясь в стайки, отправляется на прогулку в ночь. Последнюю ночь детства. Она видела, как Лонская, подхватив Шакурова под руку, увела его за собой. Это их бал и их ночь. Молодых и счастливых выпускников. А они, учителя, дали им все, что могли. И оставили частичку своего сердца в каждом из них. Так было всегда. И так будет всегда.
  
   - Да, Вика, как быстро вырастают дети. Не успеешь оглянуться, а они уже уходят в жизнь, - словно услышав мысли Макашовой, грустила, сидевшая рядом с ней Аня. - Вот отдаешь им всю себя, а они вышли за стены школы и забыли о тебе.
  
   - Анечка, тут уж ничего не поделаешь. Работа наша такая.
  
   - Да. Еще не один раз, подруга, мы с тобой будем так же отдавать себя, и так же провожать их. Может и нам пора собираться? Устала я сегодня очень. Кстати, меня родители некоторых учеников просили поговорить с тобой о занятиях по математике числа до пятнадцатого.
  
   - Да, я детям уже пообещала продлить наши дополнительные занятия. И позанимаюсь с ними с удовольствием. Пусть родители сэкономят на репетиторах. А сколько человек будет в группе?
  
   - Восемь. Кстати, среди них будет и Шакуров. Уж прости. Не могла же я отказать его родителям только потому, что их сын в тебя влюблен.
  
   - Аня, опять ты за свое?
  
   - Ладно, ладно. Неудачно пошутила я. Прости. Это от усталости...
  
  
   Дополнительные занятия Макашова назначила на вторник и четверг. Первое время в присутствии Шакурова она чувствовала какую-то неловкость, но Павел никак не выдавал своих чувств. Вика успокоилась и перестала волноваться перед началом занятий.
  
   Вскоре ее ученики разъехались сдавать вступительные экзамены, и у Виктории Романовны начался полноценный отпуск. Несколько недель она провела в Ейске, навестила мать и сестру. Много времени она проводила на море, отдыхая от работы и повседневной домашней рутины. Вика совершенно не думала о муже, который остался дома один, но все ее мысли были о Паше. Как он сдает свои экзамены? Думает ли о ней? И встретятся ли они еще когда-нибудь?
  
   Вика часто вспоминала, как в последний день занятий вечером, дети веселой гурьбой явились к ней домой. Они принесли огромный торт и, рассевшись за столом, принялись обсуждать свои планы. Пашка примостился рядом с ней и оттого, что он сидел так близко, Вика чувствовала себя счастливой. Она видела, что Лонская ревниво поглядывает на Пашу и ловит каждое его слово, сказанное ей, Вике. Компания бывших учеников засиделась допоздна и единственное, что позволил себе Павел в этот вечер - поцеловать на прощание ее руку.
  
  
   Заканчивался август, заканчивался и отпуск Вики. Макашов начал работу над новым объектом и опять днями пропадал на службе. Все в их жизни оставалось по-прежнему. Нудное и тусклое существование разных и в сущности чужих людей, живущих под одной крышей.
  
   В этот день, последний день отпуска, она не хотела вставать рано. Скоро она не сможет позволить себе такой роскоши - валяться в постели до десяти часов. Но очень захотелось кофе. Вика нехотя поднялась и отправилась в кухню. Сварила крепкий кофе, соорудила бутерброд, поставила все это на поднос и вернулась в постель. Она удобно примостилась на подушках и уже сделала первый глоток ароматного кофе, как раздался стук в дверь.
  
   "Чего это он так рано вернулся? Может забыл, что-нибудь?" - равнодушно подумала Вика и отправилась открывать дверь. Но, открыв дверь, Вика удивленно вскрикнула:
  
   - Паша? Это ты?
  
   Вдруг Вика вспомнила, что стоит сейчас перед Шакуровым в одной ночной рубашке. Она почувствовала, что краснеет и от этого смутилась еще больше.
  
  - Проходи, я сейчас.
  
   И... сделала шаг ему навстречу. Павел обнял ее и принялся целовать лицо, шею, плечи. Своими сильными руками он нетерпеливо и страстно прижимал ее к себе. Вика чувствовала, как он напряжен и дрожит от охватившего его желания. Она и сама хотела его так сильно, что не сопротивлялась, когда он подхватил ее на руки и понес в спальню. Вика какими-то судорожными движениями помогала Павлу раздеться и, когда они слились в единое целое, испытала такое блаженство, что закричала. Она уже была не в силах сдержать своей страсти, рвущейся наружу. Она выпускала свои чувства из плена, в котором держала их так долго. И она все не могла насытиться этими новыми ощущениями, которые давал ей этот мальчик так любимый ею. А Паша был счастлив тем, что дарит Вике то наслаждение, которое испытывал сейчас и он сам. Он боготворил ее. Но он все еще не осознавал до конца, что все происходящее сейчас не сон. И то, чего он так страстно желал, судьба дала ему, как награду за любовь и долгое ожидание обладания любимой женщиной.
  
  
   Спустя некоторое время они беззаботно болтали и пили из чашки давно остывший кофе и доедали бутерброд, откусывая от него по очереди. Это действо казалось им настолько забавным, что они безмятежно посмеивались над ним.
  
   - Вика, я послезавтра уезжаю, - вернул их на землю Павел.
  
   Вика ничего не ответила, только нежно обняла любовника.
  
   - Любимая, чего ты молчишь? Я уезжаю скоро. И мы долго не увидимся.
  
   Наконец Вика тихо спросила:
  
   - Паша, скажи, ты счастлив?
  
   - Очень. Я очень люблю тебя, - без тени сомнения ответил Шакуров. - Я не могу дышать без тебя. Когда я думаю о тебе, мне хочется плакать от чувств, которые меня переполняют.
  
   - Какой ты еще мальчик. Мой бедный мальчик, - женщина приподнялась на локте и ласково взглянула на юношу. - Почему ты плачешь?
  
   - Я люблю тебя, и я хочу тебя.
  
   Павел обнял Вику и в этот раз они предались любви неторопливой и нежной. Они все больше и больше погружались друг в друга, для того, чтобы, достигнув блаженства взлететь так высоко, чтобы уже не понимать, где оба находятся - на земле или в небесах.
  
   - Знаешь, Пашенька, хочу тебе признаться, - чуть позже сказала Вика.
  
   - В чем?
  
   - Я никогда еще не летала... Я даже не подозревала, что так бывает... И я не знаю, зачем говорю тебе об этом. Но я сейчас так счастлива.
  
   - А ты любишь меня? - осторожно поинтересовался Павел и внутренне сжался в ожидании ответа.
  
   Виктория Романовна немного помолчала, а потом призналась:
  
   - Не буду скрывать, Паша, люблю.
  
   Вика нежно провела рукой по его мягким волосам и улыбнулась:
  
   - Люблю с самого первого дня, как увидела тебя. Но давай не будем говорить об этом.
  
   - Почему?
  
   - Потому что все, что сейчас происходит между нами, не может иметь продолжения. Все так сложно...
  
   - Что здесь сложного? - Паша склонился над Викой и, не веря своим ушам, недоуменно посмотрел на ее помрачневшее лицо. - Мы любим друг друга. И это главное.
  
   - Ты еще слишком молод, Пашенька, - как можно мягче произнесла Вика, пытаясь успокоить любовника, - и многого не понимаешь.
  
   Вика чувствовала, что ее безмятежное состояние сменяется тревогой, и продолжать больше этот неприятный разговор она не может.
  
   - Давай, Паша, подниматься. Тебе уже пора уходить.
  
   Женщина высвободилась из объятий любовника, присела на краю кровати и осмотрелась в поисках халата.
  
   - Ты меня прогоняешь? - губы Павла задрожали от обиды.
  
   - Хочу тебе, Паша, напомнить, что я замужем, - отозвалась Вика. Она медленно встала, накинула на себя легкий халат и обернулась. - Скоро должен вернуться домой Макашов.
  
   Виктория Романовна вдруг поразилась стальным ноткам, зазвучавшим в ее голосе. Это был тон строгой учительницы, которая отчитывает своего ученика за провинность. А потом, взглянув в его пронзительные серые глаза, смягчилась и добавила:
  
   - Мне было очень хорошо с тобой, Пашенька. Но тебе действительно пора уходить.
  
   - Вика, но я не могу сейчас просто одеться и уйти, - Паша вскочил с кровати, и совершенно не стесняясь своей наготы, приблизился к ней. Потом крепко обнял и страстно заговорил: - Я хочу быть с тобой. Всегда! Дай мне слово, что ты меня не бросишь! Давай встретимся завтра. Пожалуйста.
  
   - Паша, тебе пора, - строго попыталась настоять на своем Вика. В эту минуту она боялась быть застигнутой врасплох вернувшимся с работы мужем, но и расстаться сейчас с милым мальчиком было трудно.
  
   А Павел нехотя отпустил ее и принялся молча одеваться, всем своим видом выказывая недовольство и разочарование. Потом они еще какое-то время стояли в коридоре и целовались, не в силах расстаться. На Вику опять накатило страстное желание близости с любимым, но она, собрав последние силы, высвободилась из его объятий и пообещала:
  
   - Мы встретимся. Завтра. После работы. А теперь, Паша, уходи, пожалуйста.
  
   Когда за Шакуровым закрылась дверь, Виктория Романовна без сил опустилась на пол. Мысли вихрем закружились в голове: "Господи, что же я наделала! Что мне делать теперь? Как я буду смотреть в глаза Макашову? Как буду с ним жить дальше? А Пашка? Что мне делать с ним? И с любовью этой? Я никогда прежде не получала такого удовольствия от близости с мужчиной. Но как я рада, что, наконец, испытала то, о чем могла только догадываться. Все-таки я счастливая. И надо было хотя бы раз в жизни почувствовать себя настоящей женщиной. И любимой".
  
   Виктория Романовна поднялась и неторопливо пошлепала в спальню. Какое-то время она простояла в проеме двери глядя на постель и вспоминая чудесные мгновения, проведенные в объятиях молодого любовника. Приблизившись к широкой кровати, Вика принялась снимать постельное белье, которое еще хранило тепло и запах тела Паши. Она прижала наволочку к лицу и вдохнула аромат любви. Потом аккуратно сложила постельные принадлежности в корзину для белья в ванной комнате и встала под холодный душ. Вика пыталась остудить свое тело и смыть непреодолимое желание вновь оказаться в объятиях молодого любовника, которое ее по-прежнему не покидало. Но сейчас Вика твердо знала главное - прежней она уже не будет никогда. Неожиданно для нее этот мальчик пробудил в ней не только женщину, но и страстную любовницу. Это открытие поразило Макашову и одновременно порадовало ее.
  
  И Виктория Романовна приняла решение.
  
  
   Около семи часов вечера Макашов вернулся с работы. Он был чем-то недоволен и расстроен. Андрей застал жену в кухне. Вика готовила ужин и что-то тихонько напевала.
  
   - Чем это у нас так вкусно пахнет? - Макашов дежурным поцелуем поздоровался с женой.
  
   - Я приготовила плов, как ты любишь, из баранины. Садись. Я хочу с тобой поговорить.
  
   - Мне что-то не нравится твое вступление, Вика. У нас что-то случилось? - раздраженно спросил Макашов, не притрагиваясь к еде. Он вопросительно поглядывал на жену. Ее слова и тон, которым они были сказаны, ничего хорошего не сулили.
  
   - Ты, ешь, ешь, - произнесла Вика, нарезая хлеб тонкими ломтями.
  
   - А ты?
  
   - Я не голодна.
  
   - Так, о чем ты хотела поговорить со мной? - спросил он, потянувшись к хлебнице, которую Вика уже поставила на круглый кухонный стол.
  
   - Я хочу подать на развод.
  
   - Что? - поперхнулся Макашов.
  
   - Я развожусь с тобой, - уверенно повторила Вика, глядя мужу прямо в глаза.
  
   - Ты что, с ума сошла? И почему так вдруг, неожиданно? И когда ты решила сделать эту глупость? - изумленно посыпал вопросами Макашов.
  
   - Андрюша, я не люблю тебя, и никогда не любила. И ты всегда знал об этом, - холодно ответила Вика, не опуская взгляда. - Но мы так и не смогли стать близкими людьми. Мы все это время не жили, а сосуществовали рядом. Но не вместе. Понимаешь? Наверное, поэтому и детей у нас нет. Дети рождаются в любви.
  
   - Вика, я одного сейчас понять не могу, а почему ты не берешь в расчет мои чувства? И мои желания? И не спрашиваешь меня, чего хочу я? - Макашов все больше и больше заводился, и постепенно начал срываться на крик. - Ты всегда думала только о себе. И тебе всегда было на меня наплевать. Для тебя всегда главным были твоя работа и твои ученики. А я получал твое внимание по остаточному принципу. Ты черствая эгоистка! Вот и все! И никакого развода я тебе не дам! Так и знай! - Макашов в сердцах бросил вилку на стол, резко поднялся из-за стола и вышел, хлопнув дверью.
  
   - Андрей! - Вика бросилась вслед за мужем. - Андрей, ну послушай, давай рассуждать, как цивилизованные люди. Ну зачем тебе жить и испытывать мучения возле меня. Ты молод и тебе встретится женщина, которая полюбит тебя. И ты будешь счастлив, но с другой женщиной. К тому же...
  
   - Что еще? - грубо оборвал жену Макашов. Он демонстративно включил телевизор и уселся в кресло, закинув ногу на ногу.
  
   - Я изменила тебе.
  
   - Что? - Макашов подскочил, как ужаленный и ошарашено уставился на жену. - С кем это? И когда это произошло? Или ты уже давно мне рога наставляешь?
  
   Макашов возбужденно заметался по квартире.
  
   - С кем и когда - уже неважно, - по-прежнему без эмоций, ответила Вика. - Главное, что это случилось. И успокойся, пожалуйста. Никакой трагедии в этом нет.
  
   - Ну ты и дрянь! - Андрей подскочил к жене и замахнулся, но ударить не смог. Он опустил руку, резко развернулся и скрылся в спальне.
  
   Виктория Романовна устало опустилась на диван. Затем прилегла и накинула на ноги плед.
  
   Господи, как же она устала сегодня. Но в эту минуту она чувствовала неимоверное облегчение, словно сбросила с себя тяжелую обузу. Вика прикрыла глаза и моментально уснула.
  
  
   Будильник прозвонил ровно в семь.
  
   Как ни странно, Макашова проснулась счастливой. Легкость, с которой она принимала душ, готовила завтрак и собиралась на работу, радовала ее. Казалось, что после тяжелого разговора с мужем она должна была ощущать вину перед ним или страх перед будущим, однако ничего этого и в помине не было. Она была счастлива, и ей было хорошо.
  
   - Доброе утро, если оно доброе, - сказал Андрей, появившись в кухне. Всем своим видом он показывал, как несчастен, расстроен и обижен. - Кофе сваришь, жена дорогая? Или уже не жена?
  
   - Конечно, сварю, Андрей, - с улыбкой ответила Вика и поставила турку на плиту.
  
   - Я хочу знать кто он, - со злостью в голосе поинтересовался Макашов, наблюдая за манипуляциями Вики.
  
   - Андрей, пожалуйста, не заводись. Я не хочу обсуждать с тобой эту тему. Я все сказала тебе вчера. Мне пора на работу.
  
   Вика поставила перед мужем чашку с кофе, придвинула тарелку с бутербродами и добавила:
  
   - До вечера. Пока.
  
   - Когда ты вернешься домой? - крикнул вслед Вике Макашов.
  
   - Не знаю. Думаю, что поздно.
  
  
   Конец лета выдался теплым и солнечным. Такой же теплый и солнечный синоптики обещали и сентябрь. Виктория Романовна, шла на работу не торопясь. Сейчас она наслаждалась великолепной погодой и жизнью. Сегодня она совершенно другими глазами смотрела на привычные вещи, окружавшие ее: на деревья возле дома, на нарядную детскую площадку двора, на машины, проезжающие мимо и на людей, спешащих по своим делам. Все вокруг было наполнено смыслом и движением. И Вика ощущала себя частичкой этого смысла и движения. Жизнь была просто восхитительна!
  
   Макашова с улыбкой на губах вошла в учительскую. Почти все коллеги были уже в сборе. В первый трудовой день всем хотелось поделиться впечатлениями от отпуска. Тем для бесед было предостаточно и все были немного возбуждены, поэтому в учительской было шумно.
  
   - Вика, выглядишь ты прекрасно, прямо как картинка! Похорошела и глаза блестят. Что, любовника завела? - сделав комплемент Макашовой, предположила Анна Брониславовна и присела на стул рядом с ней. И не ожидая ответа, сумбурно заговорила, торопясь поделиться с Викой своими новостями. - А я в санатории познакомилась с таким мужчиной! Красавец - взгляд не оторвать. Он врач. Разведенный. Правда, двое взрослых детей у него. Они живут отдельно. Он из Киева. Вика, ты ведь знаешь, как долго я живу одна. Истосковалась моя душа по нормальному мужику. Вот я как в омут с головой и бросилась в этот роман. Будем теперь письма писать друг другу. Может это моя судьба?
  
   - Аня, я очень рада за тебя, - искренне ответила Виктория Романовна. - Я уверена, что ты достойна хорошего человека. А я с Макашовым развожусь, - неожиданно для себя выдала Вика и свою новость подруге.
  
   Анна Брониславовна оторопела.
  
   - Да ты что? Как мне воспринимать твою новость, как трагедию или благо?
  
   - Как благо, Анечка, - засмеялась Вика. - Это хорошая новость.
  
   - А что, есть еще и плохая? - насторожилась директриса, внимательно всматриваясь в счастливое лицо Макашовой.
  
   - Плохая, Анечка, новость в том, что Макашов сказал мне, что развода не даст.
  
   - Да куда он денется? Поломается какое-то время, кровушки твоей попьет, ну и отпустит с миром.
  
   Анна Брониславовна на мгновение задумалась и все же недоверчиво поинтересовалась:
  
   - А ты, часом, не шутишь? Наверное, ты решила разыграть меня. Не верю я, что ты бросишь Макашова. Он... Он такой положительный товарищ.
  
   - Нет, Аня, какие тут шутки, - вздохнула Вика и добавила: - Все очень серьезно.
  
   - Но должна же быть причина какая-то? Не могла же ты вот так с бухты-барахты решиться на такой шаг. Ты раньше никогда не говорила, что хочешь расстаться с Андреем.
  
   - Решение пришло неожиданно.
  
   - Нет, темнишь ты, подруга, и чего-то ты не договариваешь, - произнесла прозорливая подруга и взглянула на часы. - Давай, рассказывай. Правда, у нас мало времени. Мне педсовет пора начинать...
  
   - Анечка, мне не хочется говорить об этом.
  
   - Ладно, не хочешь не говори, - в голосе Анны Брониславовны чувствовалась обида, но, помолчав немного, она смущенно произнесла: - Хотя... возможно ты поступила правильно. Я не хотела тебе говорить... не хотела расстраивать тебя...
  
   - Анечка, о чем ты?
  
   - Я думаю, ты должна знать, - решилась Анна Брониславовна, - когда ты уезжала к матери в Ейск, твоего Макашова навещала девица. Молодая. Я сама видела.
  
   Реакция Вики на неприятное известие для Анны Брониславовны была неожиданной.
  
   - Аня, это ведь здорово! - засмеялась Галина и облегченно откинулась на спинку стула.
  
   - Как это?
  
   - Понимаешь, Анечка, это значит, что ему легче будет все это пережить.
  
   - Ну, ты, подруга, даешь! Я ей говорю об измене мужа, а она этому радуется, - удивлению Анны Брониславовны не было предела.
  
   - Значит, так судьбе угодно, Аня, - поставила точку на разговоре Макашова. - Значит, я все сделала правильно.
  
  
   Первый рабочий день пролетел быстро. И Виктория Романовна выходила из здания школы в приподнятом настроении. В эти минуты ее разыгравшееся воображение рисовало радужные картинки будущей встречи с молодым любовником.
  
   А Павел ожидал Вику в скверике недалеко от школы. Он стоял у красивого фонтана, отбрасывающего в стороны тонкие и легкие струйки воды, которые с веселым шумом падали вниз и устремлялись к каменному каскаду. Журчание воды несколько успокоило волнение и внутреннюю дрожь юноши.
  
   Накануне Шакуров долго собирался на первое свидание с любимой, тщательно перебирая весь свой гардероб. И теперь он был одет в белые брюки и синюю тенниску, которая подчеркивала цвет его глаз. Юноша был вполне доволен своим внешним видом, но Макашова, заметив Павла издалека, сейчас увидела в нем прежнего мальчишку десятиклассника, а не вчерашнего юношу курсанта и необыкновенного мужчину, и страстного любовника. От этого внезапно возникшего впечатления, она приостановилась. Ей вдруг захотелось убежать из парка или где-нибудь спрятаться. Убежать и забыть обо всем. Но ретироваться Вика не успела. Павел, широко и счастливо улыбаясь, шел ей навстречу.
  
   - Виктория Романовна! Вика, ты пришла. А я боялся, что ты не придешь, - как-то по-детски обрадовался Павел. Он обнял Макашову и страстно прижал к груди.
  
   Вике показалось, что гуляющие в скверике люди бросают на них удивленные и осуждающие взгляды. Но она стряхнула с себя возникшую неловкость и улыбнулась.
  
   - Куда пойдем?
  
   - Сначала - в кафе, мороженое есть. Потом в кино, - счастливый Паша взял ее под руку. Он держался уверенно, словно в этом свидании не было ничего не обычного. И он не хотел сейчас вспоминать о вчерашней размолвке. Раз она пришла сегодня, значит, она любит его.
  
   А Вика, смущенная до предела бурным проявлением чувств молодого любовника, в замешательстве кивнула головой и пролепетала:
  
   - Программа мне нравится. Я согласна.
  
   Они вошли в первое же попавшееся на их пути кафе. Присели за свободный столик и сделали заказ. Только сейчас Вика немного расслабилась и уже почти не чувствовала неловкости, а Павел был весел и возбужден.
  
   Потом они ели мороженое и беззаботно болтали. Шакуров с юмором рассказывал о своем поступлении в училище и о том, как часто вспоминал о ней.
  
   Макашова внимательно слушала будущего курсанта и не сводила взгляда с любимого лица. Неловкость, которую она ощутила в самые первые минуты свидания, полностью испарилась. Теперь она наслаждалась его близостью. Она уже не ощущала себя женщиной, которая была старше своего любовника по возрасту. Она была молоденькой девчонкой, которая влюбилась в первый раз в жизни. Той девчонкой, которая ожидала чуда от своей первой любви.
  
   - Вика, представляешь, Денежкин, Плюшкин наш, поступил в университет и будет изучать экономику и финансы. Сказал, что банкиром станет, и будет давать нам деньги под проценты. Мигунов подался в строительный. А Лонская поступила в медицинский. Хочет детей лечить. Мне недавно сказала, что и меня вылечит. Только от чего я не понял...
  
   Зато Виктория Романовна хорошо поняла, от чего Лада собиралась лечить Павла. Девочка по-женски почувствовала, что Шакуров страстно влюблен в нее, учительницу математики. И Лонская, с самонадеянностью присущей только юности, была уверена, что сможет избавить нравившегося ей мальчика от этой странной любви.
  
   Спустя два часа Вика и Павел отправились в кино. В выбранном ими кинотеатре зрителей было мало. Они уселись на последнем ряду и весь сеанс самозабвенно целовались. У Вики даже губы заболели, но это была сладкая боль, ранее ей не ведомая. Она опять хотела этого мальчика и он, почувствовав ее желание, сказал ей на ухо:
  
   - Я взял ключи от бабушкиной квартиры. Поехали туда. Бабки дома нет. Она к моей тетке в Питер уехала.
  
   - А ты все предусмотрел, - прошептала Вика.
  
   - Это что, плохо?
  
   - Нет. Это просто замечательно.
  
   От кинотеатра они взяли такси и через двадцать минут уже входили в просторную квартиру в доме на Набережной. Любовники начали раздеваться прямо в прихожей, и едва добравшись до кровати, погрузились в бездну чувств. И не было конца и края их любви и желанию. Не было усталости, а была лишь неутолимая жажда обладания друг другом и ощущение неимоверного счастья.
  
   Макашова не замечала стремительно бегущего времени. Она совершенно потеряла голову. Она жаждала новых острых ощущений и спазмы невыносимого насаждения сотрясали ее тело снова и снова.
  
   Потом она расслабленно лежала на спине с закрытыми глазами и постепенно приходила в себя.
  
   - Я думал о тебе весь день, - тихо сказал Павел. Он лежал на боку, подперев рукой щеку, и с нежностью смотрел на нее.
  
   - Правда? - не открывая глаз, произнесла Вика.
  
   - Да. Я люблю тебя.
  
   - И я тебя, Пашенька, - Макашова открыла глаза и повернулась к любовнику. Нежно коснулась рукой его щеки и улыбнулась. - Я тоже думала о тебе.
  
   - Вика, я давно хотел тебя спросить...
  
   - О чем?
  
   - Откуда у тебя этот шрам? - Павел осторожно провел рукой по длинному уродливому шраму на шее Вики. - Ты всегда скрывала его под наглухо застегнутыми блузками и платьями с высокими воротниками. А ведь у тебя такая красивая шея.
  
   - В детстве неудачно пуговицу проглотила, - просто ответила Вика. - Она застряла в трахее. Меня тогда едва спасли.
  
   - Как хорошо, что тебя спасли! Тебя спасли для меня, - Павел коснулся губами шрама и привлек женщину к себе.
  
   - Подожди, Пашенька, - Вика попыталась освободиться из его объятий, - который час?
  
   Павел нехотя взглянул на часы.
  
   - Скоро два...
  
   - Нам уже пора прощаться. Уже глубокая ночь. Твои родители, наверное, волнуются.
  
   - Волнуются, - хрипло ответил Павел, - но я не хочу, чтобы ты уходила. Останься со мной до утра, пожалуйста.
  
   - Нет, Паша, не могу. Дома и меня ждут. И на работу рано вставать, - Вика попыталась сопротивляться вновь нахлынувшему желанию.
  
   - Но, я уеду завтра, - с мольбой в голосе произнес Павел, - нет, уже сегодня. Вика, что с нами дальше будет? Как я буду жить без тебя? Ты будешь мне писать? А давай поженимся!
  
   - Чтобы пожениться, мне еще надо развестись, - улыбнулась Макашова.
  
   - Так разводись с мужем. А через год мы поженимся.
  
   - Почему через год, а не через два? Тебе учиться целых четыре года. А четыре года - это очень долгий срок. За это время многое может измениться.
  
   Виктория Романовна встала с постели и начала неторопливо одеваться. Она уже вполне владела собой и понимала, что предаваться грезам бессмысленно.
  
   - Слушай, - подхватился с кровати и Павел, - а если я, вообще, никуда не поеду? А если я останусь здесь и пойду работать? Мы будем жить вместе, и не надо будет расставаться. Никогда!
  
   - Павел, даже не думай об этом, - в голосе Вика опять зазвучали учительские нотки. - Тебе обязательно нужно учиться, и я не буду ломать твою жизнь. Я люблю тебя, и буду ждать, пока ты будешь учиться. А потом мы поговорим обо всем. Хорошо?
  
   - Хорошо, - нехотя смирился с неизбежным Павел. - Только знай, я люблю только тебя, и никто кроме тебя мне не нужен. И если ты бросишь меня или обманешь, я жить не буду.
  
   Макашова была поражена тоном, которым Павел говорил с ней. Это говорил не мальчик, а мужчина. Она чувствовала, что он действительно способен на поступок. И от этого ей стало страшно. За него, за его мысли и слова. И за себя. Она его приручила и теперь за него в ответе.
  
   Потом они долго целовались у ее подъезда. Но было пора прощаться.
  
   - Паша, все, иди, и не оглядывайся, мне так будет легче расстаться с тобой, - сказала Вика и чувствовала, как надвое разрывается ее душа. Ей даже показалось, что она слышит звук этого разрыва, напоминающий лязг или скрежет. Ощущение опустошения было таким сильным, что из глаз Вики полились слезы. И она сквозь эти слезы смотрела вслед удаляющемуся Павлу, пока его силуэт не растворился в ночи.
  
  
   В квартире было тихо, только на кухне горел свет.
  
   Макашов сидел за столом в прокуренной кухне. Клубы сизого дыма висели над столом, на котором стояла початая бутылка водки. Но пить Андрею совсем не хотелось. Он думал, что водка снимет напряжение, которое он испытывал в течение всего дня. Но желаемого облегчения он так и не обрел.
  
   "Если она не вернется к трем часам, я начну обзванивать больницы, и позвоню в милицию, - так думал Макашов каждый час, начиная от полуночи. - Почему ее так долго нет? Когда я возвращался домой, она всегда была на месте. Я люблю ее и свою жизнь без нее не представляю. Да, у меня есть Таня. Но Вика сама в этом виновата. Виновата в том, что я завел любовницу. Но я никогда не подавал жене повода для беспокойства. Я всегда вовремя возвращался домой. Я всегда все деньги нес в дом. Я заботился о ней. Ну ладно, завела себе любовника и - хорошо. Только пускай вернется домой. Я ей все прощу. Только бы с ней ничего не случилось. Она никогда не любила меня, и в постели даже не старалась изобразить что-нибудь путное. Все принимала, как должное. Но я же всегда чувствовал, что не получает она того, что я. С Танькой даже не надо особенно стараться. Она всегда довольна. Вика просит развода. Нет! Я не доставлю ей такой радости. Надо быть строже с ней. Скоро три. А ее все нет и нет..."
  
  
   Виктория Романовна вошла в квартиру. Она сразу почувствовала запах сигаретного дыма, который просочился даже в коридор. Этот запах сигарет всегда раздражал ее, и она частенько просила мужа курить на балконе или на лестничной клетке. Сбросив обувь, Вика направилась в кухню, а Андрей, услышав шаги жены, пошел ей навстречу.
  
  
   - Где ты была? - выдавил Макашов, стараясь всем своим видом продемонстрировать, как он недоволен и зол. Но в то же время в этот момент Андрей чувствовал облегчение от того, что Вика вернулась домой, что она жива и здорова.
  
   - Я была на свидании, - спокойно объяснила Вика.
  
   - С кем?
  
   - Зачем тебе это знать? Я же не спрашиваю тебя, с кем ты встречаешься. Извини, Андрей, я очень устала сегодня и хочу спать.
  
   - Нет, ты мне все расскажешь! Здесь и сейчас! - громко вскричал Макашов, выплескивая накопившийся за день страх и ревность.
  
   Андрей грубо схватил жену за руку и толкнул в комнату.
  
   - Не устраивай истерик на ночь глядя. И отпусти мою руку! Поговорим завтра. Утром.
  
   - Вика, зачем ты разрушаешь нашу жизнь? - истерично закричал Макашов.
  
   - Невозможно, Андрей, разрушить того, чего нет. Иди спать. Завтра поговорим, - устало сказала Галина и отправилась в ванную комнату, игнорируя все выпады мужа.
  
   Закрывшись в ванной, Вика открыла кран с горячей водой и сняла с себя одежду. Она легла в ванну и долго нежилась в теплой воде, приводя в порядок свои мысли и чувства. Вика нисколько не сомневалась в том, что должна расстаться с Макашовым как можно скорее и в том, что отныне у нее началась новая жизнь. И своего решения своего она не изменит, как бы не настаивал на этом Андрей.
  
  
   Время стремительно мчалось вперед, расставляя все по своим местам.
  
   Виктория Романовна жила своей, скрытой от других, жизнью. Она без лишнего шума развелась с Макашовым, несмотря на то, что в суде он раз за разом отказывался согласиться с желанием Вики, однако после третьего судебного заседания Вика получила долгожданную свободу.
  
   Некоторое время Макашовы жили в одной квартире, стараясь не мешать друг другу и не срываться на взаимные обвинения и упреки. И однажды Андрей собрал свои вещи и переехал к Татьяне, которая ожидала от него ребенка. Макашов был горд и счастлив тем, что станет отцом. Он уже давно смирился с тем, что не смог удержать Вику и теперь все его мысли были направлены на скорое рождение долгожданного сына.
  
   Вика же жила письмами. Павел писал часто, и ни одно его письмо она не оставляла без ответа. Тонкая нить связывала их, и оба держались за нее, как за прочный канат, разорвать который ни ей, ни ему было не по силам.
   Закончился очередной учебный год. И все шло своим чередом: выпускные экзамены, выпускной бал, итоговый педсовет и долгожданный отпуск. Только в этом году Виктория Романовна с нетерпением ожидала августа. Августа, когда в отпуск приедет красивый курсант военного училища. Но пока до этого долгожданного события было еще далеко.
  
   В июле Вика выдала замуж свою подругу Анну Брониславовну. Положительный вдовец с двумя взрослыми детьми действительно стал судьбой одинокой и истосковавшейся по семейной жизни Ани. Вика была очень рада за подругу, но слегка грустила от того, что Анна Брониславовна уезжает в Киев и их жизненные расходятся.
  
   - Вика, не печалься, будешь приезжать ко мне в гости, - счастливо щебетала при встрече счастливая Аня. И взглянув лукаво на подругу, иногда добавляла: - С Пашкой Шакуровым.
  
   - Непременно, Анечка, непременно, - соглашалась с подругой Вика и живо представляла себе, как садится с любимым в поезд и едет в гости к подруге.
  
  
   Вот наступил и долгожданный август.
  
   Вика с трудом узнавала Павла в высоком, раздавшимся в плечах мужчине, которому она открыла дверь. Сейчас перед ней стоял не мальчик, которого она полюбила когда-то, но мужчина, хорошо знающий, чего хочет от жизни. Эта разительная перемена, произошедшая в Шакурове, порадовала ее и напугала одновременно.
  
   Они встретились так, будто и не было этого года разлуки. А, утолив первую жажду обладания, они поняли, что ничего в их отношениях не изменилось, только чувства стали острее. Они по-прежнему любили и оба были счастливы.
  
   - Паша, я думаю, что тебе пора домой. Тебя, наверное, мама ждет. Нехорошо как-то получилось. Ты с вокзала приехал ко мне, а не к матери. А надо бы наоборот. Она ведь очень ждет тебя и уже, возможно, волнуется. Иди, любимый, позвони ей и скажи, что скоро будешь дома. А вечером, если сможешь, возвращайся. Я буду ждать тебя.
  
  Вика склонилась над любовником и нежно провела пальцами по его лицу, которое сейчас излучало покой и умиротворение.
  
   - Милая, как скажешь. Я скоро вернусь, - не стал сопротивляться Павел и наскоро собравшись, уехал домой. А Вика, отправилась в кухню, чтобы приготовить своему возлюбленному так любимый им пирог с яблоками.
  
   От родителей Павел вернулся довольно поздно, около полуночи. Он казался расстроенным и озабоченным.
  
   - Паша, у тебя такой вид, будто по тебе каток проехал, - неудачно пошутила Вика, пропуская юношу в квартиру. - Ты голоден? Я пирог испекла, специально для тебя.
  
   - Нет, Вика, я есть не хочу. Но ты права. По мне проехался каток. И каток этот - мама, - удрученно произнес Павел, направляясь в гостиную.
  
   - Я так и знала, - всплеснула руками Вика и покачала головой. - Она обиделась на тебя за то, что ты так поздно к ней приехал. Она ведь очень ждала тебя и беспокоилась. Я очень хорошо ее понимаю.
  
   - Все гораздо хуже, чем ты думаешь, - с горечью сказал Павел, обнял Вику и крепко прижал к себе.
  
   - Пашенька, что случилось? Расскажи. Может я смогу помочь? - встревоженная Виктория Романовна осторожно высвободилась из объятий любовника и заглянула в его глаза.
  
   - Вика, я должен решить возникшую проблему сам как мужчина. Понимаешь, я все рассказал о нас родителям. Я сказал, что весь отпуск проведу с тобой, и что буду жить у тебя. Ты же не будешь против этого?
  
   - Паша, может быть, ты поторопился, принимая это решение за нас обоих? Тебе прежде надо было посоветоваться со мной, - Вика испытывала сейчас двоякое чувство. С одной стороны, она хотела, чтобы Павел находился рядом с ней каждую минуту, но с другой, все как-то нехорошо складывалось. Ревность матери к другой женщине - это страшная сила. Особенно тогда, когда эта другая женщина, в которую влюбился сын, на восемь лет старше его. И как поведет себя в этой ситуации Пашина мама, Вика легко могла себе представить.
  
   Но она, Вика, тоже имеет право быть счастливой. Она хочет жить и радоваться каждому дню своей жизни. И сколько бы не отмерила ей судьба прекрасных мгновений рядом с Пашей, она примет их с благодарностью.
  
   - Хорошо, Пашенька, оставайся. Только дай мне слово, что будешь навещать маму как можно чаще. Хорошо?
  
   - Вика, ты просто прелесть! - восторженно, как ребенок воскликнул юноша, и женщине вдруг показалось, что перед ней стоит счастливый мальчишка, которому только что подарили долгожданную игрушку и теперь он несказанно рад, преподнесенному подарку.
  
  
   Почему, когда мы счастливы, время настолько ускоряет свой ход, что мы буквально физически ощущаем его стремительный бег? И мы не в силах, как бы не хотели, остановить движение времени вперед. Мы можем только запоминать чудесные минуты счастья, чтобы сохранить их в своей душе на долгие годы. Так думала Виктория Романовна, изредка поглядывая на календарь. Она была настолько счастлива, что порой казалось - все это происходит не с ней и что она читает любовный роман, который захватывает и увлекает своим невероятным сюжетом. И, перелистывая страницы этого романа, хочется поскорее узнать, чем закончится эта увлекательная история. И счастливый ли в ней будет финал.
  
   А тем временем отпуск Павла подходил к концу, и Вика с грустью отсчитывала дни, когда Шакуров должен будет покинуть ее дом.
  
  
   - Чем будем заниматься сегодня?
  
   - Я еще не думала об этом. Давай еще поспим. Не хочется вставать. Рано еще.
  
   - Ничего себе рано. Скоро одиннадцать.
  
   - А куда нам торопиться?
  
   - Поехали на пляж. Позагораем. Погода сегодня изумительная. На небе ни облачка.
  
   - У нас к завтраку ничего нет. Ни корки хлеба, ни сыра. И кофе, по-моему, закончился.
  
   - Ладно. Я быстренько сбегаю в магазин, а ты полежи еще. Но когда я вернусь, обещаю, что выдерну тебя из постели и мы поедем купаться.
  
   Павел шустро вскочил с постели и, облачившись в шорты и майку, убежал в магазин, а Вика прикрыла глаза и расслабленно повернулась на спину.
  
   Как хорошо и спокойно на душе. Как она счастлива. Нет, пора вставать. Хватит валяться. Чайник надо поставить на огонь. Паша скоро прибежит. Он всегда очень быстро бегает в магазин. Не успеешь подумать, а он уже тут как тут!
  
  А вот он звонит в дверь. Побил все мыслимые и немыслимые рекорды.
  
   Виктория Романовна неторопливо поднялась с постели и направилась в прихожую. Щелкнув замком, отворила дверь и застыла. Да, в глубине души она всегда знала, что этот визит должен был состояться рано или поздно.
  
   На площадке стояла высокая, полная, небрежно накрашенная женщина.
  
   - Виктория Романовна, здравствуйте. Разрешите войти? - Лариса Сергеевна Шакурова изобразила на своем холеном лице улыбку.
  
   - Пожалуйста, проходите, - спокойно ответила Вика и, посторонившись, пропустила незваную гостью в квартиру.
  
   - Я долго стояла возле вашего подъезда и ждала, пока он выйдет. Я хотела поговорить с вами наедине, без него.
  
   - Присаживайтесь, Лариса Сергеевна, - Вика только сейчас почувствовала, как предательски задрожали ее руки.
  
   Волновалась и Лариса Сергеевна. Она нервно теребила ручку своей бежевой сумочки.
  
   - Виктория Романовна, я уже давно хотела поговорить с вами, но я надеялась, что безобразие, которое происходит между вами и моим сыном закончится быстро. Но к моему большому сожалению, я ошибалась. - Женщина открыла сумочку и трясущимися руками достала носовой платок и промокнула выступившие на глазах слезы. - Муж тоже хотел пойти со мной, но я решила поговорить с вами наедине, по-женски.
  
   - Но Паша скоро вернется. Он вышел только в магазин, - невпопад высказалась Вика. - Вы присядьте, пожалуйста, не стойте.
  
   - Я всегда очень уважала вас, Виктория Романовна, - не обращая внимания на слова бывшей учительницы сына, продолжила Лариса Сергеевна. - И мы с мужем были вам очень признательны за то, что вы хорошо подготовили нашего Пашку к экзамену по математике. Но я и предположить не могла, что с ним случится эта беда.
  
   - Какая беда? О чем вы говорите? - удивленно подняла брови Галина.
  
   - В нашем доме беда, - упрямо поджала губы Лариса Сергеевна. - Как я еще могу расценивать ваши отношения? Он еще ребенок, а вы взрослая женщина. К тому же вы уже побывали замужем. Зачем вам мой сын? Прошу, оставьте его в покое! Я на коленях молить вас буду! Не разрушайте его жизнь, которая только начинается!
  
   - А вы не подумали о том, что я могу любить его? - пытаясь сдерживать нарастающее раздражение, произнесла Вика. Она присела на диван и, заложив ногу на ногу, натянула полы халата на колени.
  
   - Да о какой любви вы говорите? Это не любовь! Это просто разврат какой-то! - Лариса Сергеевна начала менять тактику. Ее глаза моментально высохли. Теперь она смотрела на учительницу с неприкрытой ненавистью. - Я еще в прошлом году видела, что вы завлекаете его. Но тогда я не волновалась. У него была такая хорошая девочка. Лонская. Она будущий врач и подходит ему больше, чем вы. Я настаиваю! Я требую, наконец! Оставьте моего сына в покое! Или я приму меры!
  
   - Мама, какие меры ты примешь?
  
   Женщины не слышали, как в квартиру тихо вошел Павел. Он поставил на стол пакет с продуктами, уселся на диване рядом с Викой и положил руку на ее колено. Этот демонстративный жест еще больше вывел Ларису Сергеевну из себя и ее лицо стало медленно покрываться красными пятнами.
  
   - Так, какие меры ты примешь, мама? - Павел повторил свой вопрос, и Лариса Сергеевна была удивлена, что в голосе сына прозвучали нотки, которых она прежде не слышала. Ее воспитанный сын никогда не позволял себе говорить с ней и отцом в таком тоне.
  
   - Сынок, - опять начала плакать Лариса Сергеевна и в изнеможении опустилась в кресло, стоящее напротив дивана, - прошу тебя, вернись домой. Тебе здесь не место. Тебе не место в этом вертепе!
  
   - Мама, это не вертеп! - строго сказал Павел. - Это дом, в котором живет моя любимая женщина. Я сюда пришел сам и насильно меня сюда никто не тащил. Мама, пойми же ты наконец, Вика ни в чем не виновата и обижать ее я никому не позволю. Даже тебе. И вообще, я хочу жениться на ней.
  
   - Что? Что ты сказал? Жениться? На ком? На этой...
  
   - Мама, замолчи! - вскричал Павел и резко вскочил с дивана. - Не продолжай! Или ты пожалеешь!
  
   - Ты кому это угрожаешь? Мне? Своей матери? - Лариса Сергеевна приложила руки к груди и с надрывом произнесла: - Так выбирай, сынок: или я, или она!
  
   Теперь все лицо Ларисы Сергеевны стало пунцовым от гнева. Она тяжело поднялась с кресла и направилась к двери. Затем обернулась. Глаза женщины источали столько ненависти и презрения, что Вике на миг показалось - этот взгляд может убить.
  
   - Запомни, сын, если к вечеру ты не вернешься домой, можешь не возвращаться никогда!
  
   Лариса Сергеевна выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. А в гостиной повисла гнетущая тишина. Павел стоял посреди комнаты, безвольно опустив руки, а Вика, закрыв ладонями лицо, тихо заплакала.
  
  
   Потом они долго сидели обнявшись, и молчали. Никто не хотел нарушить молчание первым. Они оба боялись пошевелиться, словно боялись спугнуть что-то неуловимое и главное для них сейчас. Пошевелиться - значит, принять важное решение, от которого будет зависеть вся их дальнейшая жизнь.
  
   - Помнишь, Паша, - тихо, почти шепотом, первой нарушила тяжелое молчание Вика, - ты спрашивал меня об уродливом шраме на моей шее. Этот шрам - напоминание о том, что в жизни каждого из нас есть один самый главный человек, дороже которого нет, и не будет никогда. Это - мама. Хорошая ли, плохая ли, но это единственная женщина на земле, которая не обманет и не предаст. Она позаботится о тебе всегда и всегда поможет в трудную минуту и отдаст все, даже свою жизнь, чтобы спасти тебя, если это понадобится. В жизни, конечно, встречаются разные матери, но речь сейчас не о них.
   Моя мама спасла мне жизнь. Я говорила тебе об этом. Когда я проглотила эту злосчастную пуговицу, начала задыхаться и терять сознание, а отец в панике вызывал неотложку, мама взяла нож и сделала то, что ни одному другому человеку было бы не под силу. Она чисто интуитивно сделала разрез на моем горле, добралась до трахеи и вставила трубочку, знаешь, такую длинную трубочку для коктейлей. Врачи потом долго удивлялись, как мастерски она это проделала и не убила меня. Человек в критических ситуациях способен на такое, что сродни чуду и что объяснить потом не может. Как и не могла объяснить мама, почему поступила именно так, а не иначе. И откуда она знала, совершенно далекая от медицины женщина, что это единственный выход спасти мою жизнь? И уже после того, как меня прооперировали, и опасность миновала, мама осознала, что сделала. И она заболела. У нее был такой нервный срыв, что она долго лежала в больнице и лечилась. Но восстановить ее психику до конца врачи так и не смогли. Отец и сестра заботятся о ней, хотя это был мой долг. Но я вышла замуж, и мы с Макашовым приехали сюда...
  
   - Вика, зачем ты мне рассказываешь об этом?
  
   - Ты знаешь, Паша, - женщина осторожно высвободилась из объятий любовника и поднялась. - Я пойду и уложу твои вещи.
  
   - Вика, ты приняла решение для себя. А что же делать мне?
  
   - Жить, Пашенька. Жить, как живут все...
  
   - Но я не хочу, как все. Я хочу любить тебя и быть счастливым. Без тебя моя жизнь не имеет смысла.
  
   - Тебе это только сейчас так кажется, но пройдет время и все забудется. Ты встретишь хорошую девушку, женишься и будешь счастлив. Обязательно. Поверь мне.
  
   - Ты действительно хочешь, чтобы я ушел?
  
   Виктория Романовна кивнула.
  
   - Пойдем, я провожу тебя до остановки.
  
   - Не стоит, Вика. Я дорогу знаю, - сухо произнес Павел и покинул ее дом.
  
  
   Прошло тринадцать лет.
  
   Виктория Романовна спешила. Она задержалась в институте. Последняя консультация продлилась больше часа. Студенты все задавали и задавали вопросы. Завтра у них экзамен. Она была уверена, что в этой группе неприятных сюрпризов не будет.
  
   А вот Павлик очень не любит, когда она задерживается. Будет теперь всю дорогу бубнить, что она опять опоздала и что ей студенты дороже сына. Почему-то сын Володю никогда не упрекает, что он им мало занимается. Может быть, привык к тому, что отец постоянно на службе. Уходит - сын еще спит, возвращается, а Павлуша уже спит.
  
   Да, она катастрофически опаздывает. Может такси взять? Минут за пятнадцать она доедет до школы, где учится сын. Мальчик уже в третьем классе и учится во вторую смену. Очень неудобная эта вторая смена.
  
   Сегодня она так опрометчиво обещала сыну сводить его в кафе-мороженое. Но раз уж обещала - выполняй. Она никогда не обманывала сына. И он всегда знал, как мама сказала, так и будет.
  
   Виктория Романовна приехала за сыном вовремя.
  
   - Как успехи сегодня сынок?
  
   - Отлично. Мороженое кушать пойдем? Я хочу много. И пирожное хочу. Заварное.
  
   - Будет тебе и мороженое, и пирожное.
  
   - Только мороженого много. У меня сегодня много пятерок.
  
   - Ста граммов хватит.
  
   - Нет, не хватит. Я отличник. А отличнику полагается больше.
  
   Вика слушала, как торгуется с ней сын, и улыбалась. Замечательный у нее сын. И в нем, именно в нем заключается вся ее жизнь.
  
   Мать и сын вошли в кафе и присели за столиком у окна.
  
   - Павлуша, ты какое мороженое будешь? Шоколадное или сливочное?
  
   - И то, и другое, - мудро решил сын.
  
   К столику подошел официант и Вика сделала заказ. В этом маленьком уютном кафе мороженое со взбитыми сливками было необыкновенно вкусным. Виктория Романовна первой справилась со своей порцией. Она выпила кофе и огляделась вокруг. Ее внимание привлек мужчина, сидящий с симпатичной девчушкой за соседним столиком. Мужчина сидел к ней спиной. Что-то неуловимо знакомое было в его осанке и в том, как он держал голову.
  
   "Нет, этого не может быть. Это не он, - подумала Вика. - Он просто не может быть в Москве. Я знаю, что он служит в Острове". Женщина большим усилием воли уняла волнение, которое охватило ее. Прошло столько лет, а она все еще вздрагивает при виде мужчин, которые хотя бы отдаленно напоминают ей Шакурова. "Интересно, а вспоминает ли он обо мне? И каким он стал теперь? Наверное, красив по-прежнему. Счастлив ли он?"
  
   А мужчина, который сидел к Галине спиной, боялся оглянуться назад. Он видел, как она вошла с сыном в кафе. Первым его желанием было броситься ей навстречу, обнять и сказать, как он рад ее видеть, как долго ждал их встречи и как сильно он любит ее. Все эти годы он не живет, а просто существует. Он помнит те счастливых две недели и два дня, когда был рядом с ней. Все эти годы он корил себя за то, что ушел тогда, а не принял единственно верного решения - остаться с ней, его первой и единственной любовью. От осознания того, что она здесь, рядом, становилось теплее на душе и казалось, что все еще можно изменить, исправить, но тринадцать лет - слишком большой срок. И она замужем и, наверное, счастлива. Она красива, как и прежде. И совершенно не выглядит на свои годы. У нее уже большой сын, значит, она вышла замуж вскоре после их расставания. Да и у него семья. Ксюша похожа на Ладу. Вот недавно еще и сын у него родился. Сможет ли он предать и оставить Ладу, которая была рядом с ним в тот момент, когда он не хотел жить. Именно Лада вытягивала его из приступов отчаяния и смертельной тоски. Она бросила институт из-за него и мотается за ним по гарнизонам. И теперь терпеливо ждет, когда он закончит академию и они, наконец, заживут по-человечески.
  
   Нет, все в прошлом. Нельзя вступить в одну реку дважды. Уже слишком поздно. Остается только память о самых счастливых днях в его жизни. Их было мало, но они ведь были! И было бы гораздо страшнее жить, если бы не дала ему судьба два дня и две недели, когда он любил и был счастлив, как никто другой.
  
   Ксюша, наконец, доела свое мороженое. Отец и дочь встали из-за столика и направились к выходу. Ксюша что-то весело щебетала, но он не понимал ни одного слова из того, о чем говорит дочь. Он приближался к Вике и чем ближе подходил к ней, тем труднее ему становилось дышать.
  
   А она смотрела на него, и ее взгляд говорил:
  
   - Только не останавливайся! Ничего поправить нельзя. Между нами пропасть, длиною в тринадцать лет. Нам не просто далась та жизнь, которую мы имеем сейчас. И не надо разрушать ее. Мы помним. И это главное.
  
   Поравнявшись с Викой, Шакуров слегка кивнул, и она небрежно кивнула в ответ.
  А потом она перевела взгляд на сына, который лакомился таким вкусным, покрытым взбитыми сливками мороженым, и с большим удовольствием закусывал его заварным пирожным.
  
  
  
  
   Просто анекдот
  
  
  Абортарий. Красивое, словно струящееся, как ручей, слово. Но, увы, за ним иногда скрываются отчаяние, слезы, боль и страдания. Этим красивым словом называется место, где убивают только что зародившиеся души. Может быть, именно поэтому этот абортарий и расположился на задворках территории районной больницы, пытаясь скрыться от людских глаз. Одноэтажное деревянное строение было выкрашено в ядовито-зеленый цвет и почти сливалось с сочной зеленью старых дубов. К третьему гинекологическому отделению, так официально назывался абортарий, вела единственная узкая дорожка, по которой непрерывным потоком, коему не было ни конца, ни края, шли, брели, а порой и бежали, женщины. Молодые и не очень молодые, замужние и те, которые еще замужем не побывали. У каждой из них были свои причины идти по этой узкой тропе к зданию, где они избавлялись от случайных и нежеланных детей.
  
   Главврач отделения Маргарита Семеновна, женщина лет пятидесяти, не любила свою работу и тихо ненавидела пациенток. Доктор была замужем и мужа своего обожала, но бог, к ее великому сожалению, не дал ей детей. По этой причине Маргарита Семеновна и смотрела на женщин, приходящих в ее отделение как на потенциальных убийц.
  
   Маргарита Семеновна была грубовата и непредсказуема. Женщины часто писали на нее жалобы, но так как специалистом в своем деле она была блестящим, то администрация больницы, слегка пожурив ее за невоздержанность, санкций никаких не применяла. А об увольнении и речи не было, потому что найти такого хорошего гинеколога было крайне сложно.
  
   Она бы и сама давно ушла с этой работы, но как-то прикипела к своему месту и, посоветовавшись с мужем, решила все же до пенсии доработать именно здесь.
  
   Немало женщин прошло через умелые руки Маргариты Семеновны, и каждая из них стремилась попасть на операционный стол именно к ней. Маргарита Семеновна никогда не могла понять причин, толкающих женщин в ее страшное кресло. "Дети - это дар божий, - думала она, - и сколько бог их ни посылает, все они имеют право на жизнь. И обязательно должны родиться. Рождение ребенка - самое большое счастье в жизни женщины. А мне вот, к сожалению, бог этого счастья не дал".
  
   В молодости Маргарита Семеновна очень страдала от того, что бездетна. Но со временем боль притупилась, и чем старше она становилась, тем меньше она жалела себя. Она смирилась со своей судьбой и искренне радовалась, когда ей удавалось уговорить какую-нибудь женщину или молоденькую девчонку сохранить ребенка. Но факты эти в ее многолетней практике были весьма редки.
  
  
   Сегодня понедельник. Началась новая неделя. Как и прежде, Маргарита Семеновна будет добросовестно делать свою работу, и будет задавать себе одни и те же вопросы: "Ну почему так безграмотны женщины, их мужья и любовники? На исходе двадцатый век, а пользоваться контрацептивными средствами люди так и не научились. В аптеках полным-полно противозачаточных средств. Так нет! Все живут по старинке. Предохраняются примитивно. Вот на лицо и плачевный результат. А ведь знают же женщины, что боль придется терпеть адскую, операция делается без наркоза. Нет в их отделении ни наркоза, ни в достатке обезболивающих препаратов. Районная больница - есть районная. Но хуже физической боли - страдания нравственные. Но, правда, не у всех. И нет понимания того, что аборт - это еще и потеря драгоценного здоровья, которое ни за какие деньги потом не купишь".
  
   Так бурча под нос и сегодня, Маргарита Семеновна готовилась к первой операции.
  
   - Идемте, Маргарита Семеновна, - позвала врача старшая сестра отделения Зоя Ивановна, миловидная пухленькая блондинка. - Больная уже в операционной. Вы удивитесь, когда узнаете, кто сегодня на вашем столе первой будет.
  
   - Кто? - приподняла брови Маргарита Семеновна.
  
   - Антонова, - охотно ответила Зоя Ивановна.
  
   - Не может быть! Та самая? - удивилась Маргарита Семеновна. - Я просмотрела все направления и думала, что это просто однофамилица нашей постоянной пациентки.
  
   - Нет, это именно она, - вздохнула медсестра.
  
   - Это в который раз она к нам пришла? - в голосе врача слышалось раздражение.
  
   - Точно сказать не могу. Может... в десятый, - неуверенно ответила Зоя и заправила выбившийся локон под туго накрахмаленную шапочку.
  
   - Срок-то у нее какой? - уже не скрывая своих чувств, поинтересовалась Маргарита Семеновна.
  
   - Уже восемь недель.
  
   - Дотянула-таки, стерва, до предела, - Маргарита Семеновна сорвала с вешалки полотенце и принялась с ожесточением вытирать руки.
  
   - Вы бы, Маргарита Семеновна, поговорили с ней. Жалко все же женщину, - добрая и отзывчивая Зоя умоляюще посмотрела на врача.
  
   - А мне нет! - отрезала Маргарита Семеновна, обтягивая неимоверной белизны халат. - Как удовольствие получать, так твоя Антонова знает, а как предохраняться, так мозгов у нее не хватает!
  
   - Да, что тут скажешь, - осторожно поддакнула Зоя.
  
   - Ладно, пошли.
  
   Женщины вошли в операционную. На столе в ожидании врача сидела Антонова, полная симпатичная брюнетка. Она заискивающе поздоровалась, криво улыбнулась и не спускала своего взгляда с грозного врача.
  
   - Что, Антонова, опять ко мне пришла? - вместо приветствия строго спросила Маргарита Семеновна.
  
   - Я только к вам, доктор! Я только вам доверяю...
  
   - Дети с кем?
  
   - Одни дома остались. Васька на работе. Мне бы, доктор, домой сегодня вернуться. Вечером. Можно?
  
   - Антонова, вы же прекрасно знаете, что минимум три дня вы должны после операции здесь полежать. Во избежание осложнений. Вам и аборт то делать нежелательно. Стенки матки у вас совсем тонкие.
  
   - Доктор, миленькая, ну, пожалуйста, отпустите меня домой сегодня, - принялась канючить Антонова.
  
   - Ладно, ложись. Расслабься...
  
   Маргарита Семеновна взяла расширитель, зеркало и начала осмотр.
  
   - Да, Антонова, - подумав немного, задумчиво произнесла Маргарита Семеновна, - придется тебе на денек здесь задержаться. Анализы повторно сделать.
  
   - Но я же сдавала их в поликлинике, когда направление получала, - сходу расстроилась Антонова.
  
   - Сделаем их еще раз, - Маргарита Семеновна бросила инструменты в бак для стерилизации и стянула с рук перчатки. - Зоя Александровна, повторите, пожалуйста, анализы Антоновой.
  
   - Хорошо, - Зоя недоуменно посмотрела на врача.
  
   - А скажи-ка мне, Антонова, - обратилась Маргарита Семеновна к пациентке, которая уже поднялась со стола и, шаркая тапками по линолеуму направилась к двери. - Кем, дорогуша, муж-то твой работает?
  
   - Вася мой слесарь. Очень хороший. Люди хвалят его, - гордо ответила Антонова и улыбнулась.
  
   - Пьет?
  
   - Да, бывает иногда. Да кто ж сейчас не пьет?
  
   - Не любит он тебя, наверное, не уважает.
  
   - Как же не любит? Любит, и очень сильно! - активно запротестовала Антонова, переведя удивленный взгляд с Маргариты Семеновны на Зою, словно ища у той поддержки.
  
   - Так что это за любовь у мужа твоего, если он гоняет тебя сюда так часто? - все не унималась строгая врач.
  
   - А что я могу сделать? - развела руками Антонова.
  
   - Как что? Поберечь себя! Деток у тебя трое. И Вася твой должен подумать о тебе! - с чувством проговорила Маргарита Семеновна и без улыбки посоветовала: - Он для начала, презервативов тонну купить обязан.
  
   - Так мой Вася говорит, что спать с презервативом, это то же самое, что мороженое через стекло лизать. А я намотаюсь за день, да и забываю пилюли выпить, что вы мне выписали, - смущаясь и краснея, ответила Антонова.
  
   - Ну, ну, - неопределенно произнесла Маргарита Семеновна и вышла из операционной.
  
   Она шла по больничному коридору полностью погруженная в свои мысли, не обращая внимания ни на встречающихся коллег, ни на пациенток. Да. Плохи дела у Антоновой. И отказать ей нельзя. Оснований нет. И троих детей растит. Что за поганец этот Антонов! Совсем не думает о жене и детях. А что если...? Конечно, у нас такого никто из врачей еще не практиковал. А вдруг сработает?
  
   Из задумчивости Маргариту Семеновну вывела плетущаяся вслед за ней Антонова.
  
   - Доктор, ну, доктор, миленькая, не могу я остаться еще на день у вас. Дети...
  
   - Позвони кому-нибудь, чтобы детей присмотрели. Остаешься еще на одни сутки, - обернулась Маргарита Семеновна и повторила тоном, не терпящим возражений: - Еще на одни сутки, Антонова!
  
   - Но как же так? Я на работе всего на один день отпросилась.
  
   - Мы тебе больничный лист дадим. Я сказала завтра, значит завтра.
  
   Вечером того же дня Маргарита Семеновна и ее муж Арсений Иванович сидели за столом, ужинали и делились новостями прошедшего дня. Эта привычка говорить о делах за ужином в их семье укоренилась годами, прожитыми вместе. И этот поздний ужин не был исключением.
  
   - Арсений, послушай, просьба у меня к тебе есть. Необычная, - Маргарита Семеновна посмотрела на мужа и без колебаний поделилась с мужем планом, который она вынашивала весь день.
  
  - Маргоша, ты что? С ума сошла? - Арсений Иванович в изумлении откинулся на спинку стула. - Нельзя этого делать. Это же противозаконно!
  
   - А где, в каком таком документе написано, что это противозаконно? На Западе, ты знаешь, мужчины довольно часто присутствуют при родах.
  
   - Так, то на Западе! И при родах, - в сердцах воскликнул Арсений Иванович. - Там цивилизованные страны, где люди живут и мыслят по-другому. А у нас в Советском Союзе такие вещи не практикуются.
  
   - Так, Арсений, поможешь ты мне или нет? - настойчиво спросила Маргарита Семеновна, не сводя с мужа твердого взгляда.
  
   - Ну, не знаю, Маргоша, - беспомощно развел руками Арсений Иванович. Потом, помолчав пару минут, обреченно произнес: - Думается мне, что уговорить тебя не делать этого шансов у меня нет никаких. Я тебя хорошо знаю. Ладно, Рита, я помогу. Только если в тюрьму угодишь, какие сухари носить: белые или черные?
  
   - Черные, дорогой, черные! - Маргарита Семеновна облегченно выдохнула и засмеялась. Она благодарно погладила мужа по руке. - Давай ужинать. Еда остывает.
  
  
   Утром следующего дня, сидя в своем кабинете, Маргарита Семеновна непрестанно поглядывала на часы. Ну что же они не едут? Может Арсений не смог уговорить Антонова?
  
   Но вот в кабинет постучали.
  
   - Да, войдите, - громко произнесла Маргарита Семеновна.
  
   В отворившуюся дверь заглянул муж.
  
   - Риточка, я привез его, - тихо отчитался Арсений Иванович. - Я могу быть свободен?
  
   - Да. Отлично! Спасибо тебе, милый.
  
   Маргарита Семеновна встала и уверенной походкой вышла в коридор. На жесткой банкетке, обитой коричневым дерматином, восседал тщедушный и невзрачный мужичонка с хитрыми глазами.
  
   "Ну и ну! Не таким я себе представляла Антонова. По рассказам жены, это должен был быть как минимум Ален Делон. А тут..."
  
   - Антонов, здравствуйте, я заведующая отделением Маргарита Семеновна. Я врач вашей жены и мне нужна ваша помощь, - не давая опомниться ничего не понимающему Антонову, строго сказала гинеколог.
  
   - Какая помощь, доктор? - живо подскочил с насиженного места тщедушный слесарь.
  
   - Идемте! Сейчас халат вам дадим, шапочку. И бахилы натяните на свои ботинки. Все должно быть стерильно. Антонова готова? - спросила доктор у подоспевшей к ней на помощь Зои.
  
   - Да, Маргарита Семеновна, готова. Пойдемте, Антонов.
  
   - А куда? - поинтересовался заинтригованный мужчина.
  
   - Сначала в ординаторскую, а потом - в операционную.
  
   - Не пойду я ни в какую операционную! - теперь уже по-настоящему испугался Антонов.
  
   - Пойдете как миленький! - грозно сверкнула глазами Маргарита Семеновна, подталкивая упирающегося Антонова в сторону ординаторской.
  
   - А что я там буду делать?
  
   - На стульчике посидите. Посмотрите...
  
   - Нет, не пойду! Не имеете права!
  
   - Не кричите, пожалуйста, Антонов. Не поднимайте шума. Вы, между прочим, находитесь в больнице. Вы моих больных напугаете, а им покой нужен. Волноваться им нельзя. Мужчина вы или нет в конце концов?
  
   Маргарита Семеновна подхватила упирающегося Антонова под локоток и сопроводила в ординаторскую. Зоя помогла мужчине переодеться, и он обреченно побрел за ней в операционную.
  
   При виде мужа в халате и бахилах изумленная Антонова хотела подняться с операционного стола.
  
   - Лежите, Антонова! Лежите смирно, - приказала доктор. - А вы, голубчик, присядьте вот на этот стульчик. Отсюда вам все хорошо будет видно, - ехидно сказала Маргарита Семеновна.
  
   В каком-то жутком оцепенении Антонов сел на стул напротив операционного стола, на котором, широко раздвинув ноги, лежала его жена, с красным от стыда лицом.
  
   - Так, приступим.
  
   Привычными и отточенными годами движениями, Маргарита Семеновна приступила к работе. Антонова тихо постанывала, и из ее красивых глаз лились слезы. Слезы боли и унижения.
  
   А Антонов, немигающим взглядом смотрел на то, как врач избавляет его и жену от несвоевременного и нежеланного ребенка.
  
   Спустя пять минут, бойкий и любвеобильный слесарь потерял сознание.
  
  
   Больше Антонова в абортарии не появлялась.
  
   Говорят, с того самого дня Антонов носит жену на руках, и нет счастливей женщины, чем Антонова. Во всем белом свете.
  
  
  
  Третье свидание
  
  
   Я еду на дачу.
  
   Ветхий домишко, оставшийся мне в наследство от бабушки, трудно назвать дачей. Маленькая развалюшка на две комнатки и кухоньку, уже очень давно требует хоть какого-нибудь ремонта. Но ремонтировать некому, да и денег лишних нет. Одно радует меня - домик стоит на берегу красивой реки. Вечерами я часто выхожу на ее берег, сажусь возле любимой ивы и смотрю на лениво текущий поток. Находясь возле воды, я быстро успокаиваюсь и забываю о всех своих неприятностях и бедах.
  
   Мне скоро сорок, и я не знаю, как жить дальше. Все в моей жизни складывается как-то не так.
  
   В электричке очень душно несмотря на то, что все окна открыты. В вагоне много людей. Пакеты, торбы и большие сумки загромоздили весь проход. Люди едут на свои дачи от души поработать с тем, чтобы осенью собрать нехитрый урожай с огородов, которые в поте лица засаживали весной всякой всячиной.
  
   Я часто думаю о том, что дешевле было бы картошку и овощи покупать на рынке. Заплати за проезд в электричке, купи удобрения, семена и рассаду, сооруди парник, - вот уже и набегает сумма и немаленькая. А еще, поработай на огороде целый день: вскопай грядки, полей его, прополи сорняки, а потом собери урожай и притащи его домой на себе. Вот и получается, что затрат много, а результат затрат мизерный. А если еще и неурожай, не приведи Господи, так и вовсе силы да деньги свои отдаешь в никуда.
  
   Я посмотрела в окно. Скоро моя станция. Я не знаю, что буду делать сегодня. Может и не делать ничего? А может просто полежать на пляже у реки и позагорать? День обещает быть жарким и дождя не предвидится - на небе ни облачка.
  
   От перрона до дачного поселка среди высоких сосен вьется узкая тропинка. Неспешным шагом до моего дома идти минут пятнадцать. Я всегда иду очень медленно, чтобы надышаться. Мне нравится запах леса и пряной земли. Для меня этот чистый и сладкий аромат словно вода, которую я пью и не могу напиться. Может быть я и стараюсь приехать сюда в каждые выходные, чтобы вдохнуть глоток этой удивительной свежести. В городе мне не дышится так вольготно.
  
   Вот и моя Сосновка.
  
   Вместе со мной на перрон выходит много людей. Поселок у нас большой, в нем проживают в основном дачники, и мы все хорошо знаем друг друга. Вот стоит Петрович с огромным рюкзаком за плечами и что-то бубнит своей симпатичной жене, которая почему-то замешкалась у выхода. Вот и Карташовы, Ева с Лешей, ведут за руки своих мальчишек. Ваня и Петя погодки, пяти и шести лет, очень славные ребята, шустрые такие и умненькие. Мальчишки частенько шумят и дерутся, но после ссоры быстро мирятся, и какое-то время их не слышно и не видно. Но перемирие мальчишек тоже не бывает долгим. Не поделят чего-нибудь и опять подерутся.
  
   Карташовы - это мои ближайшие соседи по даче, и я дружу с ними уже очень давно.
  
   - Танюшка, привет, - здоровается со мной Ева и приветливо улыбается. Леша просто кивает головой.
  
   - Привет, привет, - отвечаю я, неторопливо продолжая свой путь.
  
   Смотрю сейчас на эту дружную семью и радуюсь тому, что в эти выходные скучать мне не придется. Карташовы приехали на дачу всем семейством, а это значит, что мальчишки обязательно наведаются ко мне в гости. Очень им груши мои нравятся.
  
   Карташов сам перестраивает свой дом, а Ева помогает ему чем может. Карташовы вообще все делают вместе. Они очень счастливая пара, потому что по-настоящему любят друг друга.
  
   Честно сказать, я немного завидую Еве и ее женской судьбе. Я же сама уже давно живу одна. После тяжелого развода с мужем, я так и не нашла себе того, кто бы так любовно смотрел на меня, как Леша смотрит на Еву. Виталик, мой бывший муж, очень сильно выпивал. Я терпела столько, сколько могла. Но когда он стал поднимать руку и на сына, я решилась на развод. И сейчас не жалею об этом.
  
   Моему Артему уже семнадцать, и мне нелегко растить его одной, но я стараюсь дать ему все, что в моих силах. А дать ему многого я не в состоянии. Жить на маленькую зарплату да ничтожные алименты нелегко. Я едва свожу концы с концами. Может быть поэтому мне все труднее становится находить общий язык со своим взрослым сыном. Мы довольно часто ссоримся. Артем учится в техникуме. Ни шатко, ни валко. Он много времени проводит в компании, которая мне не нравится. Иногда мой мальчик возвращается вечером домой и от него попахивает спиртным. Я пытаюсь объяснить сыну, что не с того он начинает свою жизнь, что надо учиться, стремиться получить хорошее образование, перестать общаться с компанией, которая до добра не доведет. А еще я прошу его не увлекаться спиртным. Но на все мои увещевания, мой мальчик отвечает, что это его жизнь и что он тоже имеет право на ошибку. Он молод еще и не понимает, что бывают такие ошибки, которые исправить, порой, бывает невозможно.
  
   - Тетя Таня, вы пойдете на речку? - Ванюша, освободившись из цепкой руки отца, вышагивает по тропинке рядом со мной.
  
   - Пойду, Ванечка.
  
   - А можно и мне с вами?
  
   - И мне, - присоединяется к нам серьезный Петр.
  
   - Ладно, мальчики, я возьму вас не речку, но только в том случае, если ваши родители разрешат, - легко соглашаюсь я.
  
   Я люблю этих мальчишек. Я вообще люблю детей, и к каждому ребенку могу найти подход. Кроме своего. Почему так получается? Не знаю.
  
   Я работаю в детском садике воспитательницей, и моя работа мне очень нравится. Я всегда легко разрешаю чужие конфликты между родителями и детьми. А вот со своим сыном, почему-то найти общего языка не могу. Просила же Артема поехать со мной на дачу, чтобы помочь навести порядок в доме и на огороде, но он отказался наотрез. Видишь ли, у него свои дела. Знаю я, его дела. Будет валяться на диване целый день, а вечером, наверное, пойдет на дискотеку со своей разудалой компанией.
  
   - Что, Танечка, наши пацаны уговорили тебя на речку пойти? - Алексей приостановился у обочины прикурить.
  
   - Меня и уговаривать не надо. Я с удовольствием возьму мальчишек с собой.
  
   - Знаешь, соседка, это так кстати, - продолжил Леша, - сегодня второй электричкой приедет Максим, мой старинный друг. Он обещал помочь мне полы на втором этаже настелить. Работы много и нам с Евой некогда будет наших сыновей развлекать. Так что, если ты за ними присмотришь немного, мы будет тебе очень благодарны.
  
   - Леша, не волнуйся, пожалуйста, - сказала я и остановилась у своей калитки. - Смело отправляй мальчишек ко мне, я с большим удовольствием присмотрю за ними.
  
   - Вот и ладненько, - обрадовался Карташов и зашагал в сторону своего участка.
  
   Я вошла в дом и открыла все окна. Но окно в кухне все никак не хотело открываться. Как нужны в доме мужские руки! Я думаю об этом каждый раз, когда приезжаю в Сосновку.
  
   Надо выложить в холодильник привезенные из города продукты: немного колбаски, полпачки масла и кусочек курицы. Позже бульон сварю. А почему это в холодильнике света нет? И он как-то тихо стоит. Не работает? Может испортился?
  
   Я повернула выключатель. Вот тебе и на! Света в доме нет. Мне только этого не хватало. Господи, когда же это все закончится? Ну все не так, как надо!
  
   Я очень расстроилась и вышла на улицу. Что делать? Как без света сидеть? Может сосед разбирается в электричестве? Я еще какое-то время потопталась на крыльце, пытаясь справиться с раздражением, а потом побрела в сторону соседского дома.
  
   Карташовы распивали чай сидя за круглым столом на чистенькой веранде.
  
   - Таня, что случилось? У тебя лицо какое-то озабоченное. Садись, с нами чайку выпей, - приветливо пригласила меня Ева.
  
   - Спасибо, не хочу я чаю. Леша, ты понимаешь что-нибудь в проводке? - я расстроено посмотрела на хозяина дома.
  
   - А что такое?
  
   - Да вот света в доме нет! Холодильник не работает. А вечером я и телевизор посмотреть не смогу, - я удрученно развела руками.
  
   - Знаешь, Таня, я в электротехнике несилен. А вот Макс - большой специалист по этой части. Хочешь, я пришлю его к тебе? Я уверен, он тебе все починит и все что надо исправит. Он и появиться должен с минуты на минуту, - сосед посмотрел на часы и добавил: - Руки у него золотые, да и отказывать он не умеет.
  
   - Так может до приезда твоего друга я с мальчишками на речку схожу?
  
   - Ура! На речку, на речку, - выскочив из-за стола, захлопали в ладоши мальчишки.
  
   - Танечка, только не разрешай им долго в воде сидеть. Знаю я их, как влезут в воду, так и будут плескаться до посинения, - озабоченно сказала Ева.
  
   - Хорошо, хорошо, не волнуйся, соседка, - успокоила я Еву. Мое настроение немного улучшилось, и я в сопровождении двух довольных мальчиков отправилась на реку.
  
   До самого обеда мы загорали, купались и строили на берегу тихой реки замки из песка. Я и не заметила, как пробежало время. Пора было возвращаться.
  
   Когда я с ребятами подходила к дому Карташовых, то поняла, что там работа в самом разгаре. Я довела мальчишек до калитки, но сама в дом заходить не стала. Я не хотела мешать соседям.
  
   - Мама, мы уже дома! - закричали малыши и весело побежали в дом.
  
   На крыльцо вышла Ева. Она вытирала полотенцем руки и была немного растрепана.
  
   - Я только что от плиты, обед готовила, - пояснила соседка и пригласила меня в дом: -Танечка, заходи, поешь с нами.
  
   - Да неудобно как-то, - смущенно проговорила я.
  
   - Заходи, заходи, - сделала приглашающий жест рукой соседка. - Я знаю, что обеда у тебя нет. Сейчас мужчины освободятся, и будем садиться за стол. Как мои хулиганы себя вели?
  
   - Отлично, Ева. Нам было очень весело. Может, тебе помочь чем-нибудь?
  
   - Если хочешь помочь - нарежь хлеб. Леша, Макс, идите обедать! - громко позвала мужчин Ева и обратилась ко мне и сыновьям: - Присаживайся, Таня! Мальчики, за стол!
  
   На кухне появился хозяин дома. За ним и Максим. Когда я увидела гостя Карташовых, у меня появилось чувство, что я уже где-то его встречала. Это был высокий, темноволосый мужчина. Он был подстрижен очень коротко, а на висках уже наметилась седина. Мужчина высок и был хорошо сложен, а его натруженные руки выдавали в нем человека работящего. Спокойные карие глаза мне понравились сразу. Было в них что-то притягательное, и я какое-то время не могла отвести от них своего взгляда. Мое оцепенение прервал сосед:
  
   - Таня, познакомься. Это мой друг - Максим. Я говорил с ним о тебе и...
  
   - Очень приятно, - отчего-то слегка заикаясь, перебила я Алешу. - Меня Татьяной зовут.
  
   - Я уже понял, - улыбнулся мне Максим. - И эта улыбка настолько украсила моего нового знакомого, что я подумала: "Ему надо улыбаться как можно чаще. Он очень симпатичный, когда улыбается. И я определенно его где-то видела. Это факт".
  
   - Проводку вашу я могу посмотреть после обеда, - добавил, присаживаясь за стол, щедро уставленный разносолами приветливой хозяйкой.
  
  - Хорошо бы, - неопределенно ответила я и почувствовала, что краснею.
  
   Надо отдать должное Максиму, он быстро разобрался и с моей проводкой, и с рамой кухонного окна, и с еле дышащей половицей на веранде. Все выходило у него как-то быстро и ладно. Я видела, что работа доставляет ему удовольствие и что он умеет делать абсолютно все. Одним словом, руки у парня действительно были золотыми.
  
   - Ну вот, кажется, я сделал все, о чем вы, Танечка, просили, - через некоторое время удовлетворенно сказал мастер. - Правда, в вашем доме еще есть куда руки приложить. Где можно руки вымыть?
  
   - Сюда, пожалуйста, - я провела Максима на веранду и указала на умывальник. - Да, вы правы. Здесь много работы. Скажите, - замялась я, подавая мужчине полотенце, - сколько я должна вам за работу?
  
   Мужчина улыбнулся:
  
   - Сколько не жалко.
  
   - Понимаете, у меня сейчас туго с деньгами. Можно я рассчитаюсь с вами чуть позже?
  
   - Таня, ну конечно, можно! - с чувством произнес Максим. - Я все понимаю. Вы можете и не платить мне. Я был рад просто помочь вам.
  
   - Нет, нет! Я обязательно заплачу. Только позже,- заволновалась я.
  
   - Не думайте об этом, Танечка. А вы в город, когда собираетесь?
  
   - Завтра, после обеда. А что?
  
   - Я тоже пробуду у Карташовых до завтрашнего утра. А знаете, что? Пойдемте вечером по поселку прогуляемся! - предложил мне Максим и опять улыбнулся своей очаровательной улыбкой.
  
   - С удовольствием, - легко согласилась я и опять покраснела. На душе у меня стало как-то радостно и счастливо. В тот миг я удивилась себе. Неужели я еще не растеряла способности радоваться? Неужели я могу чувствовать еще что-то кроме тоски и печали? Неужели в моей жизни еще может быть что-то хорошее?
  
   - О чем вы задумались, Таня? - участливо поинтересовался мастер, а его карие глаза излучали столько доброты и понимания, что я даже сразу не сообразила, что ответить.
  
   - Да так, о своем, о, девичьем, - нашлась я.
  
   Мы засмеялись.
  
   - Ну, так и выходите часиков в восемь. Хорошо?
  
   - Хорошо.
  
   Это было чудесное свидание. Первое свидание за многие годы одиночества.
  
   Максим оказался жизнерадостным и интересным человеком. Он многое знал и много умел. Выяснилось, что и он свободен. После того, как его оставила жена, он долго не мог решиться на новый роман. Да и некогда ему было заниматься личной жизнью. Он много работал. Хороший мастер и порядочный человек, он всегда находил работу, или работа находила его сама. Ремонт квартир, как известно, дело прибыльное. А уж если мастер толковый, умелый и не пьет, то и денег никаких для такого специалиста не жалко. Вот Максим и имел репутацию такого мастера, поэтому и зарабатывал очень прилично.
  
   Я тоже поведала новому знакомому о своей жизни. Откровенно и без прикрас. Мне легко было общаться с ним. Впервые за долгое время я смогла поговорить с кем-то по душам. Я чувствовала, что он понимает меня, сопереживает мне. И весь вечер меня опять преследовало чувство, что я его уже когда-то встречала.
  
   Утром следующего дня я забежала к Карташовым, чтобы еще раз поблагодарить Максима за его работу. Но, увы. Его там уже не было. Максима вызвали на работу. Я очень расстроилась. Ведь я не спросила у симпатичного мастера ни его адреса, ни телефона. Как же я теперь рассчитаюсь с ним?
  
   - Танечка, ты не волнуйся, - сказал Леша, увидев мое замешательство. - Я сообщил Максу и твой телефон городской, и твой адрес. Он сам попросил меня об этом.
  
   - Я думаю, - лукаво добавила Ева, - что ты, Танюшка, приглянулась нашему другу. Он один, ты одна... Может и сладится что у вас?
  
   - Евочка, да что ты говоришь такое? - смутилась я. - Мы только один день знакомы...
  
   - Всякое в жизни бывает, - со значением высказался Леша и улыбнулся.
  
   Тогда я и не подозревала, насколько близок к истине был в то утро мой сосед.
  
  
   Я вернулась в город. И все не переставала думать о симпатичном мастере. И, признаюсь, я ждала его звонка.
  
   Прошла неделя, а Максим так и не дал о себе знать. Но спустя еще несколько дней...
  
   - Мама, ты что, не слышишь звонка? - раздался недовольный голос сына.
  
   - Артем, так иди и открой дверь! Я занята. Я не могу от плиты отойти. Блинчик сгорит, - ответила я сыну, который весь вечер лежал на диване перед телевизором.
  
   Затем я услышала шаги сына и звук открывающейся двери.
  
   - Мама, иди сюда! - неожиданно громко позвал меня сын. - Тебя тут какой-то мужик спрашивает.
  
   Я выключила плиту и выскочила в коридор. На пороге моей квартиры стоял он, Максим. В руках мужчина держал две большие сумки. Лицо его было раскрасневшимся, пот стекал со лба.
  
   - Вот наконец я и нашел вас, - отдуваясь, произнес Максим. - Представляете, Танечка, я забыл номер вашей квартиры, так пришлось обойти почти весть дом, подъезд за подъездом, этаж за этажом. Фамилии я ведь вашей не знаю. А Татьян оказывается в вашем доме проживает много.
  
   - А вы бы, Максим, сначала позвонили, - от неожиданности я даже не поздоровалась с гостем.
  
   - Да я хотел сначала позвонить, но потом решил сделать вам сюрприз, - улыбнулся мужчина. Он переминался с ноги на ногу и не решался поставить тяжелые пакеты на пол.
  
   - Да уж, сюрприз вам удался. Проходите же, что мы стоим в дверях, - опомнилась я и посторонилась, пропуская в квартиру нечаянного гостя. А потом смущенно поправила воротничок застиранного халатика и добавила: - Извините меня, пожалуйста, за мой домашний вид. Я никого не ждала сегодня.
  
   - Ничего страшного. Это я должен извиняться за то, что явился без приглашения, - отозвался мой гость, а потом деловито спросил: - Кухня у вас где?
  
   - Идемте, провожу.
  
   - Мама, кто это? - шепотом поинтересовался заинтригованный сын, который семенил вслед за нами по коридору.
  
   - Это Максим, мастер, который приводку у нас на даче ремонтировал. Я тебе рассказывала о нем, помнишь?
  
   - А...
  
   Максим водрузил сумки на стол и, обернувшись, протянул руку сыну:
  
   - Максим Степанович. Можно просто - Макс.
  
   - Артем...
  
   - Вот мы теперь и знакомы, Артем. Разгружай!
  
   Удавленный сын начал выгружать на стол содержимое пакетов. Этих продуктов нам с сыном могло хватить надолго.
  
   - Максим, зачем вы так тратились? Не стоило этого делать. Это ведь я должна вам за работу...
  
   - Танечка, вы мне ничего не должны. Я понимаю, что вам нелегко живется, вот и решил помочь вам немножко. Да и неудобно приходить в чужой дом с пустыми руками. Я вижу, - перехватил инициативу в свои руки Максим, - что вы блинчики готовите? Я их тоже люблю и не откажусь попробовать парочку!
  
   - Пожалуйста, прошу к столу, - я уже не могла сопротивляться обаянию моего нового друга и решила, что пусть все идет так, как идет.
  
   Позже, втроем, мы сидели за столом и ужинали. Сначала ели блины, потом пили чай с конфетами, которые принес мой гость. И говорили. Максим часто обращался к Артему, но сын отвечал односложно и нехотя. Затем постепенно мой мальчик расслабился и уже без стеснений общался с нашим новым знакомым. Максим смог быстро найти подход к моему ершистому сыну. Я была этому очень рада, и счастливая улыбка не сходила с моего лица.
  
   В тот вечер я думала о том, что это мое второе свидание с этим привлекательным мужчиной. И о том, что мне так хорошо сейчас с ними - Артемом и Максимом. Робкая надежда зародилась в моем сердце. Ведь именно о таких счастливых и спокойных семейных вечерах я мечтала всю свою жизнь.
  
   Люди говорят, что свою судьбу на коне не объедешь. А бывает и так, что судьба приходит в дом сама.
  
   Так случилось и со мной.
  
   Мое третье свидание с Максимом оказалось последним. А дело было так.
  
   Через неделю Максим вновь появился в моем доме. На сей раз в его руках была бутылка шампанского и огромный торт.
  
   - По какому случаю шампанское? - поинтересовалась я, когда мы расположились в гостиной за невысоким журнальным столиком.
  
  Максим открыл шампанское и разлил игристый напиток по бокалам.
  
   - Я хочу выпить за тебя, Танечка. За то, что мы встретились.
  
   Мы выпили. Помолчали.
  
   - Я хочу тебе сказать откровенно, что ты мне очень нравишься. То есть, ты мне сразу понравилась, в тот самый момент, когда я впервые увидел тебя у Карташовых. Я постоянно думаю о тебе. И признаюсь, только не обижайся, пожалуйста, в прошлый раз я не хотел уходить домой. Я очень хотел остаться с тобой.
  
   От этого неожиданного признания я опять смутилась и покраснела. Я не знала, как реагировать на слова мужчины, который мне тоже очень нравился. И тут... я вспомнила, откуда знаю Максима! Мое сердце учащенно забилось, а руки задрожали. Кое-как я поставила бокал на столик и быстро проговорила:
  
   - Максим, подожди минуточку, я сейчас...
  
   Я побежала в комнату сына. Где же он? Где этот листок?
  
   Я лихорадочно начала копаться в ящике комода, в котором хранила документы.
  
   - Таня, что случилось? - услышала я голос обеспокоенного гостя.
  
   - Сейчас, одну минутку...
  
   Вот и он! Простой листочек ученической тетрадки в клеточку...
  
   Я прижила листок к груди и отдышалась, а потом так же быстро вернулась в гостиную.
  
   - Максим, послушай, что я тебе сейчас прочту. Только не смейся, пожалуйста, - выпалила я, когда присела рядом с гостем.
  
   Удивленный Максим в ответ только кивнул.
  
   Я развернула листок и начала читать заветные строки вслух. И чем дальше я читала, тем больше поражалась. Я поражалась тому, что сейчас я читаю описание человека, сидящего так близко возле меня! Это был абсолютно точный портрет Максима!
  
   Прошел ровно год с того дня, когда от одиночества и отчаяния, я решила описать мужчину своей мечты без всякой надежды встретить его когда-нибудь в реальной жизни. Я запрятала этот листок подальше и от себя, и от чужих глаз. И я никогда о нем не вспоминала! До этого вечера.
  
   Что это было? Предвидение? Подарок судьбы? Или бог услышал мои мольбы?
  
   Не знаю.
  
   Но одно я знаю точно: я счастлива потому, что это третье наше свидание - последнее.
  
   Сегодня Максим останется со мной, и я никуда его не отпущу.
  
   СОДЕРЖАНИЕ
  
  
  
  Совет соперницы............................................................................ 3
  
  Ирония судьбы............................................................................... 10
  
  Дурные вести................................................................................. 28
  
  Дельфин........................................................................................ 42
  
  Выбор........................................................................................... 48
  
  О спиритизме.................................................................................. 59
  
  Сыновья пенсия............................................................................... 80
  
  Стервы........................................................................................... 94
  
  Порванная нить............................................................................... 107
  
  Преданность....................................................................................114
  
  Портрет..........................................................................................129
  
  Непреодолимое желание.....................................................................139
  
  Просто анекдот.................................................................................169
  
  Третье свидание................................................................................. 176
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"