Воробьева Татьяна Викторовна : другие произведения.

Как я тебя... ненавижу (с 14 по 18 главы)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ о любви преподавателя и ученицы. Ее мир рухнул в одночасье, его только начал строиться заново. К чему приведут их запретные отношения?
  14 глава. Сумасшествие на двоих.
  Чуть в очередной раз не уронив зубную щетку в раковину, я поняла, что даже прохладный душ не помог мне окончательно проснуться. Плохая была идея - не спать всю ночь перед началом учебной недели. И не то чтобы я сделала это специально, просто не могла уснуть, а под утро, когда измученный организм попросил пощады и я наконец-то задремала, меня начали мучить кошмары.
  
  - Ты уверена, что хочешь пойти сегодня в школу? - спрашивает меня Андрей, когда я захожу на кухню.
  В его голосе слышны нотки беспокойства.
  "Неужели ему не все равно? А вчера был сама холодность... и злость", - с некоторой долей сарказма размышляю я.
  
  Опекун продолжает смотреть на меня, ожидая ответа.
  - Я пойду, - коротко и как можно спокойнее отвечаю я, садясь за стол и насыпая себе тарелку хлопьев.
  - Хорошо, - перенимает тон мужчина. - Тогда тебе понадобится это, - он ставит передо мной кружку черного свежезаваренного кофе.
  Я морщусь: не люблю кофе, особенно без молока, но сейчас послушно делаю глоток горько-сладкого напитка, надеясь, что это поможет мне продержаться хотя бы до обеда.
  Наступает молчание. Допив чашку кофеина, нехотя ковыряюсь ложкой в своей тарелке. Андрей тоже не спешит есть свой завтрак.
  - Камилла, нам надо поговорить.
  
  Эта фраза рождает неприятное чувство дежа-вю, и снова хочется бежать. Бежать куда-нибудь без оглядки. Закрыв на секунду глаза, собираюсь с силами и согласно киваю:
  - Хорошо. О чем?
  - О вчерашнем, - на его лице промелькивает выражение вины.
  
  Я чувствую, как мои щеки начинают гореть, стоит мне вспомнить сцену в коридоре. Если он сейчас начнет извиняться, ей-богу запущу в него тарелкой. Но, видимо, вчерашнее утро его кое-чему научило, и он голосом, в котором нет и намека на сожаление, а, скорей, укор, произносит:
  - Я за тебя испугался.
  
  Я поднимаю на него взгляд. Теперь спонтанный секс в коридоре считается признаком испуга?! Вот не знала. Хорошо, допустим, но...
  - Как ты узнал, где я? - задаю я мучащий меня с ночи вопрос. - Неужели следил?
  - Нет, что ты, - улыбается он, - Я же не псих и не маньяк.
  "Тут можно и поспорить", - фыркнула я про себя.
  - Вчера вечером я решил позвонить тебе в квартиру, - на лице Андрея не осталось и тени улыбки. - Когда ты не взяла трубку, я решил позвонить Давыдовой, и она рассказала, где ты.
  "Ну, мне нужно было догадаться, что без Иринки тут не обошлось", - закатила я глаза.
  - Когда я узнал, что ты в ночном клубе с этим парнем, я разозлился, - понизив голос, продолжил мужчина.
  
  Я тоже сейчас была зла на подругу, хотя с другой стороны, не скажи она опекуну, где меня искать, кто знает, чтобы могло случиться, но точно ничего хорошего. Так что, может, стоит ее поблагодарить.
  - Хорошо, что ты оказался там, - произношу я и чувствую, как снова начинаю краснеть.
  - Да, - коротко ответил мужчина, собирая посуду со стола. Он хотел еще что-то добавить, но тут тишину квартиры огласила трель телефонного звонка.
  Андрей, поставив посуду в мойку, подошел к телефону:
  - Да, алло. Здравствуйте, Борис Игнатьевич. Да, она здесь.
  
  Я вздрагиваю от звука имени начальника родителей, но беру себя в руки и смотрю сначала на учителя, потом на телефонную трубку, которую он протягивает мне, словно она превратится в ядовитую змею, стоит мне ее взять. Еще раз глубоко вздохнув, беру телефон и, стараясь, чтобы голос не дрожал, отвечаю:
  - Борис Игнатьевич, здравствуйте.
  - Здравствуй, Камилла, - поздоровался мужчина. - Как ты себя чувствуешь? Твой опекун сказал вчера, что тебе нездоровится.
  Сверля Андрея недобрым взглядом (интересно, что он наговорил начальнику обо мне?), самым вежливым тоном, на который способна, отвечаю:
  - Все хорошо, спасибо.
  Мужчина на той стороне провода откашливается, видимо, не зная, как начать разговор.
  - Вы позвонили насчет моей матери, - произношу я на одном дыхании, не желая больше тянуть резину.
  - Да, - соглашается со мной Борис Игнатьевич. - Понимаешь, тут родственникам нужно подписать некоторые документы на вывоз... тела, а также для опознания, - почти шепотом заканчивает он.
  - Не беспокойтесь, я подпишу все, что от меня требуется, - отвечаю я. Меня начинает трясти, а к глазам подступают слезы. Кто бы знал, чего мне стоит сейчас оставаться спокойной и собранной.
  Ладонь Андрея Владимировича ложится на мое плечо и легонько сжимает. Он знает. Мужчина перехватывает у меня трубку и заканчивает разговор. Я же, прислонившись к нему спиной, стараюсь прийти в себя, снова найти точку опоры в моем расшатанном мире.
  
  Андрей продолжает успокаивающе гладить меня по спине, и только поэтому я продолжаю дышать. Он кладет трубку на стол. Его вторая рука тоже опускается на мое плечо, и он осторожно начинает массировать мне плечи, словно стараясь снять с меня эту бетонную плиту. Я чувствую, как напряжение между нами нарастает, его пальцы спускаются ниже по спине, прочерчивая дорожку от шеи до поясницы. Я до побелевших суставов цепляюсь в край столешницы. Внизу живота все сжимается, хочется развернуться к нему и начать его целовать, но я не двигаюсь. Мужчина отстраняется и отходит на несколько шагов.
  - Мне очень жаль, - шепчет он мне.
  Я вздрагиваю, как от удара.
  - Пора собираться в школу, если мы не хотим опоздать, - говорит Андрей, выделяя слово "мы". До конца разрушая этот момент единения между нами, он поворачивается и выходит из кухни.
  Я плотнее закутываюсь в халат, словно он может защитить меня от подступившего холода.
  "Мне тоже жаль".
  Я встаю с табуретки и иду к себе в комнату.
  
  Всю дорогу до школы в машине разговаривало только радио, передавая новости, курсы валют, погоду и последние хиты нашей и зарубежной музыки. Автомобиль остановился возле школы.
  - Спасибо, Андрей Владимирович, - официально благодарю я и открываю дверцу машины.
  - Встретимся на четвертом уроке, - кивает мне опекун и, подождав, когда я выйду, едет ставить автомобиль на стоянку.
  
  Я сама удивилась, как легко "Андрей" снова превратился в "Андрея Владимировича", словно на территории школы всего, что было за ней, не существовало - ни вчерашних событий, ни сегодняшних. Не существовало ни для кого, кроме Иринки.
  - Привет, - подхватила меня под руку Иринка в коридоре, - вижу, вы помирились.
  - Помирились, - киваю я, стараясь не покраснеть опять.
  - А что вообще произошло? И как там с Ромкой? Вы снова встречаетесь? - налегает подруга.
  - Нет, - мотаю я головой. - Вчера было большой ошибкой. И спасибо тебе.
  - За что? - удивляется девушка.
  - Ты сказала Андрею Владимировичу, где меня искать, - отвечаю я, наблюдая, как Ирина облизывает губы и разглядывает браслет на своей руке так, словно видит его впервые.
  - Понимаешь, он позвонил, и его голос звучал так взволнованно, - оправдывается девушка. - Он даже прикрикнул на меня, когда я сначала не хотела ему говорить, где ты! - с видом человека, увидевшего НЛО, сказала подруга, и я поняла ее.
  
  Хотя у Андрея Владимировича и репутация одного из самых строгих учителей в этой школе, но никто никогда не слышал, чтобы он повышал голос. Наоборот, чем страшнее был твой проступок, тем спокойнее и тише звучал голос учителя и, поверьте, это действовало не хуже, а может, и лучше, чем какой-нибудь истерический ор.
  - Да, я все понимаю, - киваю я. - И правда, спасибо, - улыбаюсь Иринке.
  Звенит звонок, мы практически вбегаем в класс и садимся на свои места, попутно поздоровавшись с остальными ребятами.
  - Ну, так из-за чего вы поругались? - продолжала допытываться подруга.
  - Из-за непомытой посуды, - отшутилась я, надеясь, что сейчас в класс войдет учительница и расспросы на ближайшие сорок минут закончатся, но преподавателя все не было.
  Я уже подумывала, не пообещать ли рассказать подруге хоть полуправду - рассказать всего я не смогу даже ей... но в класс наконец вошла Марина Игоревна.
  
  Ученики тут же затихли и встали. Марина Игоревна, учительница по истории, больше всего на свете ценила тишину и дисциплину в классе, хотя сама была именно из тех, кто эту тишину устанавливает методом оглушительного крика и ударами указки о школьную доску. Сейчас женщина была бледной и какой-то растерянной.
  - Здравствуйте, садитесь, - сказала она и, оглядев весь класс, остановила взгляд на мне.
  Я нервно поежилась, а по спине побежали мурашки.
  "Ой, не к добру это", - прошептала моя интуиция.
  - Камилла, - обратилась она ко мне, от чего я вздрогнула: учительница никогда не обращалась ко мне по имени, да и вообще ни к кому из учеников.
  - Да, Марина Игоревна, - ответила я дрогнувшим голосом.
  - Приношу тебе свои соболезнования, и знай, что если тебе что-то понадобится, весь коллектив школы, а также я лично, готов тебе помочь, - объявила она на весь класс, и тут же все тридцать пять пар глаз уставились на меня с любопытством.
  - Спасибо, - прошипела я сквозь зубы, не зная, куда деться от всеобщего внимания, в какую нору заползти и под какую землю провалиться. - У меня есть опекун, и он позаботится обо всем, что необходимо, - немного резко добавила я.
  Учительница поджала губы, видимо, не ожидая от меня такой "черной неблагодарности", но тут же взяла себя в руки.
  - Андрей Владимирович, конечно, справится, - до приторности доброжелательно произнесла она, - но все же имей в виду, что тебе есть еще к кому обратиться.
  
  Многим в школе было известно, что Марина Игоревна недолюбливает Андрея. Поговаривали, что ее неприязнь началась с того, что только что пришедший в школу биолог проигнорировал заигрывание молодой женщины и даже отказал ей в грубой форме перед всем коллективом школы. Так это или не так, мне выяснять не хотелось, но что-то мне подсказывало, что "историчка" специально поставила меня в такое положение этой сценой псевдо-гуманности, чтобы отыграться на моем опекуне. И вот я стою, как на витрине, перед своими одноклассниками, с ужасом ожидая, когда любопытство в их глазах сменится пониманием, а потом и жалостью: "бедная сиротка".
  "Нет, спасибо, не хочу", - ноги сами несут меня к двери, до того как мозг осознает движение тела и крики преподавателя: "Самойлова, ты куда?!".
  
  Забегаю в туалет. Подбежав к раковине, включаю холодную воду. Холод помог восстановить дыхание. Хлопок входной двери заставил вздрогнуть.
  - Почему ты мне ничего не сказала?! - прозвучал рассерженный голос подруги, отметая все вопросы о личности вошедшего.
  - Я вообще не хотела никому рассказывать, - буркнула я. - А теперь оставалось только объявить по громкоговорителю.
  Иринка сразу сникла и, подойдя к подоконнику, облокотилась на него.
  - Прости, - весь ее пыл сошел на нет.
  Иринка всегда вспыхивала за секунду и так же быстро остывала. Теперь по ее лицу было видно, что ей очень жаль за свою вспышку.
  - Камилла, мне действительно очень жаль, - подруга подошла ко мне и обняла меня. - Я с тобой.
  - Спасибо, я знаю, - обняла я Иринку в ответ, - А теперь иди в класс, не хватало, чтобы еще ты "лебедей" нахватала. Я сейчас умоюсь и тоже вернусь.
  -Точно? - заподозрила меня во лжи подруга. - Ты будешь в порядке?
  - Да, не волнуйся, я сейчас, - вымученно улыбнулась я подруге.
  - Ну, хорошо, - сдалась подруга, прекрасно понимая, что спорить со мной сейчас бесполезно, и вышла из уборной.
  
  Выключив воду, я последовала за ней с твердым намерением вернуться на историю, но чем ближе подходила к двери класса, тем ярче представляла себе, как все оборачиваются и смотрят на меня, и в их глазах жалость, даже у Ксюшки Селезневой. Я замерла буквально в шаге от двери и, затаив дыхание, поднесла руку к ручке, и... нет. Я облокотилась на прохладную стену слева от класса и закрыла глаза.
  Я не могла туда войти. Спросите, почему? Что такого, что твои одноклассники тебе сочувствуют? Что они не глупые, черствые люди? Ничего. Я тоже много кого жалею. Я пожалела Лариску, когда привела ее в свою квартиру, пожалела Ромку, когда простила его эгоизм, но сама быть объектом жалости не хочу. Пусть уж лучше презирают.
  - Камилла, ты что тут? - услышала я голос Андрея.
  Я подняла голову и посмотрела на него, пожав плечами.
  - А разве Вы не должны быть на уроке? - отвечаю вопросом на вопрос.
  - У седьмого класса тест, чтобы вспомнили, что к чему после каникул, - кивает он мне. - Вышел на минутку.
  - Бедные детки, - ухмыляюсь я: он в своем репертуаре - сразу после каникул закатить контрольную. - Спишут.
  - Возможно, - улыбается он мне. - Иди в класс, - кивает он мне на дверь, - не хочу, чтобы ты начинала полугодие с двойки по истории.
  
  Я послушно киваю, и собравшись с духом, снова подхожу к двери. Постучав, открываю со словами: "Марина Игоревна, можно войти?", слышу за спиной удаляющиеся шаги по коридору.
  - Да, Самойлова, заходи, - спокойно отвечает учительница, хотя в любой другой день и другой ситуации стоять бы мне в кабинете директора.
  Я прохожу на свое место и сажусь, словно ничего не произошло, стараясь не замечать взглядов, которые бросают на меня одноклассники.
  - Я уж думала, ты не придешь, - шепчет мне Иринка.
  - Я сама так думала, - отвечаю я, стараясь сосредоточиться на теме урока.
  Подруга сжимает мою ладонь под партой и тоже замолкает.
  
  Четвертый урок. Я до него дожила. Все оказалось не настолько плохо, как я ожидала. Никто не приставал с расспросами, не хлопал сочувственно по плечу, наоборот, все сторонились, словно я была заразной. Заразиться несчастьем, наверное, это возможно. Но тогда от кого заразилась я?
  Андрей Владимирович вошел в класс привычной походкой.
  - Класс, садитесь, - даже не посмотрев в сторону учеников, сказал он. - Сегодня будет тест с целью выяснить, что вы помните после каникул.
  
  Я, уже готовая к такому событию, лишь спокойно достала ручку, остальной класс застонал в голос. Конечно, никто ничего не помнил, да и я сомневалась, что мне удастся сдать тест хотя бы на четыре. Бодрящий эффект утреннего кофе стал испаряться, и сейчас я себя чувствовала не лучше, чем утром.
  - Самойлова, раздай, пожалуйста, листы, - услышала я голос учителя.
  
  "Это, видимо, такой способ не дать мне совсем уснуть", - с иронией мысленно прокомментировала я просьбу Андрея Владимировича и встала из-за парты. Голова слегка закружилась. Вот оно, последствие бессонных ночей и вообще событий последних дней. Переборов недомогание, я пошла к учительскому столу.
  - С тобой все в порядке? - так, чтобы услышала только я, спросил опекун, видимо, заметивший мою заминку.
  Я неуверенно кивнула, забирая бумаги со стола, и развернулась к классу. Поворот получился слишком резким, так как кружение вернулось в двойном размере, перед глазами все поплыло и замелькали яркие точки.
  - Камилла, осторожно! - услышала я голос Андрея перед тем, как провалиться в темноту.
  
  Резкий запах нашатыря. Пожалуй, хуже может быть только будильник, зазвонивший в субботу утром, когда тебе никуда не надо, и ты так надеялся выспаться. Еще не открыв глаз, я попыталась отстранить источник запаха от себя.
  - Камилла, как ты себя чувствуешь? - услышала я голос Надежды Александровны - школьной медсестры.
  
  Открыв глаза, я непонимающе посмотрела по сторонам. Да, так и есть, я находилась в нашем школьном медпункте. До этого момента я была здесь всего два раза: в первом классе, когда неудачно упала на лестнице и ободрала коленку, и в седьмом, когда меня ужалила оса и след от укуса вздулся, как воздушный шарик.
  - Так как ты себя чувствуешь? - переспросила медсестра.
  - Вроде нормально, - еще не определившись, как назвать мое состояние, ответила я.
  Женщина покачала головой, видимо, мне не поверив.
  - Давай сюда руку, - приказала она.
  - Что? - не сразу дошло до меня.
  - Руку давай. Не бойся, не отрежу, - женщина сама взяла мою руку и, положив на стол локтем вниз, стала заматывать на моем предплечье манжету тонометра.
  Я вздрогнула, испугавшись, что она заметит пластырь, которым был заклеен порез, но если она и заметила, то виду не подала.
  На несколько минут в кабинете воцарилась тишина.
  - Да, голубушка, - вздохнула женщина, откладывая аппарат и освобождая мою онемевшую руку. - Давление у тебя низкое. Такое раньше случалось?
  - Нет, - покачала я головой, не припоминая за собой раньше обмороков.
  - Так, я сейчас дам тебе таблетку. - Надежда Александровна подошла к шкафчику с лекарствами. - И домой, под плед с кружкой крепкого чая.
  - Но у меня еще три урока! - встрепенулась я, хотя мысль о пледе и кружке с чаем была очень соблазнительна.
  - Странный ребенок, - взмахнула руками медсестра, - ей освобождение даешь на целый день, а она недовольна. Вот, - она дала мне таблетку и листок об освобождении от уроков на сегодняшний день.
  - Спасибо, - буркнула я, принимая таблетку и забирая справку.
  - Не за что, - ответила Надежда Александровна. - И не думай даже сегодня об учебе, лучше ешь побольше и высыпайся, а то вон как исхудала, остались одни кожа да кости, - напутствовала она, пока я шла к двери.
  - Ага, спасибо, - поблагодарила я женщину. - До свидания.
  
  Хоть я и вела себя несколько резко, но была благодарна женщине. Она не расспрашивала меня о родителях, не приносила соболезнований, но от нее так и веяло этой материнской теплотой и заботой.
  - Ты как? - Иринка стояла у стены напротив кабинета
  Она сама была бледная как полотно.
  - Нормально, - пожала я плечами. - Таблетку дали, домой отправили, - помахала освобождением. - А ты что, прогуливаешь?
  - Знаешь, я так испугалась, когда ты в обморок упала, - подхватила меня подруга под руку, словно боясь, что я опять свалюсь посредине коридора. - Из-за чего это было, хоть сказали?
  - Давление упало, а так не знаю, - пожала я плечами. - Может, не выспалась или стресс.
  - А может, ты беременна, - выдвинула свою версию Иринка.
  - Да иди ты! - толкнула я подругу, а у самой все похолодело внутри при воспоминании о вчерашнем вечере и позавчерашней ночи.
  - Да ладно тебе, я же пошутила, - улыбнулась Ирка. - Ты так побледнела, - посмотрела она на меня. - Пошли.
  - А куда мы идем? - спросила я, продолжая в уме вычислять дни и недели календарика.
  - Когда ты в обморок упала, ты бы видела его глаза. Он сам так побледнел, что я думала, он сейчас сам рядом с тобой рухнет, а он тебя подхватил и в медпункт. Все сидят, глазами хлопают, а я за ним побежала. Он в кабинет тебя занес, а сам вышел, и на меня как посмотрит. Ну, думаю, все, конец, а нет. Подошел ко мне и попросил, чтобы, когда ты выйдешь, я тебя проводила в учительскую.
  
  Пока Иринка мне все это объясняла, мы добрались до учительской. Подруга постучалась, но никто не ответил. Мы переглянулись. Звонка с урока еще не прозвучало, но обычно в кабинете хоть кто-то да оставался, даже во время уроков. Ирина постучала еще раз. На этот раз раздалось чуть слышное: "Войдите".
  
  На диване сидел Андрей. Он с вниманием нумизмата, разглядывающего старинную монету, смотрел на кружку, зажатую между его ладоней. Такое же выражение на его лице я видела в Новогоднюю ночь, когда мы разговаривали в комнате.
  - Спасибо, Давыдова, ты можешь идти, - поблагодарил одноклассницу мужчина, даже не посмотрев в нашу сторону.
  Иринка пожала плечами, но не стала испытывать судьбу и, прошептав мне: "Я тебе вечером позвоню. До свидания, Андрей Владимирович," - вышла.
  
  Я подошла к дивану, на котором сидел Андрей. Он наконец оторвал взгляд от кружки и посмотрел на меня.
  - Как ты?
  - Сейчас нормально. Надежда Александровна сказала, что обморок случился из-за низкого давления. Дала таблетку и отправила отдыхать, - пожала я плечами.
  - Тогда поехали, я отвезу тебя домой, - учитель встал с дивана, подхватив мой рюкзак, и направился к двери.
  - А как же твои уроки?
  - Ваш класс был последним, - ответил он, уже открывая двери.
  Я облизнула ставшие сухими губы. Сколько еще будет длиться урок? Пять, десять минут? Я не знаю, но чувствую, что если сейчас этого не скажу, промолчу, то он станет снова просто моим опекуном. Именно это я увидела в его глазах. Именно это он решил для себя, что без него мне будет лучше, но он ошибается.
  
  - Я люблю тебя! - эта фраза выскакивает сама собой, на одном дыхании, и повисает в воздухе.
  
  Андрей замирает в шаге от порога и, захлопнув дверь обратно, оборачивается ко мне. В его глазах растерянность. Я сжимаю кулаки, стараясь не потерять те осколки храбрости, что у меня остались, и подхожу к нему.
  
  - Я взрослая и вполне понимаю значения этих слов, - продолжаю я, не давая ему ничего сказать. - Я не жду от тебя ответных признаний, обручального кольца, клятв и подарков. Мне плевать на твое прошлое и на то, что творится в твоей голове. Возможно, ты сумасшедший, но, поверь, я не лучше. Я знаю только одно: пока ты рядом, мне есть для чего жить, и, поверь, это не просто дурацкие девчачьи бредни. Ты же тоже это чувствуешь?
  
  Я до невозможности долго всматриваюсь в его лицо, в его глаза, стараясь угадать его мысли. Сердце гулко стучит в ушах, отдаваясь во всем теле. Вдох и выдох становятся тяжелыми, а он все продолжает молчать, рассматривая меня. Мне кажется, что я снова вот-вот упаду в спасительную тьму, когда его руки обхватывают мою талию и прижимают к себе. Его губы находят мои, я растворяюсь в этом поцелуе, забывая, где мы и что вообще вокруг. Когда мы останавливаемся, Андрей все еще держит меня в своих объятьях, я могу слышать, как бьется его сердце. Его подбородок упирается мне в макушку, еще раз напоминая, какая я маленькая по сравнению с ним. Он смеется каким-то своим мыслям.
  
  - Сумасшествие на двоих, так и быть, - говорит он шепотом, целуя мои волосы. - Пойдем домой, - продолжая обнимать меня, он ведет меня к двери под оглушительную трель звонка.
  
  15 глава. Хороший, плохой день.
  "Теплый плед, кружка сладкого чая и крепкий сон излечат любую болезнь" - так мне когда-то говорила бабушка. И я не могла с ней не согласиться, когда проснулась в своей кровати.
  
  После того, как мы с Андреем покинули стены школы и приехали домой, он тут же без лишних разговоров уложил меня в постель и принес чай, как и советовала Надежда Александровна. Я была несколько смущена и обескуражена такой заботой, но, получив один из строгих взглядов опекуна, подчинилась.
  На улице было темно, но я не могла с уверенностью сказать, сколько проспала. По моим ощущениям целую вечность. Вокруг стояла тишина: ни звука телевизора, ни шагов. Неужели уже ночь и он спит? На будильнике, наконец-то попавшем в мое поле зрения, ярко-красным цветом светились цифры: "21:27". Не так уж поздно. А может, ушел куда-нибудь? От воспоминаний о вечерних отлучках опекуна в прошлом неприятно кольнуло внутри. Или... Я поднялась с постели и вышла из комнаты, чтобы проверить одну из версий.
  
  Из-под двери кабинета тонкой полоской пробивался луч света. "Он дома", - улыбнулась я, внутри как-то сразу потеплело и стало спокойно. Так, наверное, всегда бывает, когда знаешь, что любимый человек рядом. "Любимый" - я пробовала это слово на вкус, как ребенок конфету. Ощущение было новым, но приятным. Направилась к кабинету, но с каждым шагом чувство эйфории стало сменяться беспокойством. Осознание того, что я действительно призналась Андрею в любви, возвращало к реальности, а вместе с этим возвращался и страх. Вдруг он не оттолкнул меня просто потому, что я упала в обморок? Вдруг он не принял меня всерьез, и сейчас, когда я войду, снисходительно посмотрит и скажет: "Прости, Камилла, но...". Страх наваливался на меня огромной горой, желая раздавить. Вот как можно за одну минуту скатиться от довольного всем миром человека до забитого страхами мышонка? Я умею.
  "Нет, хватит! Нужно выяснить все до конца!" - прикрикнула я на себя и повернула ручку двери.
  
  Он сидел за столом, склонившись над какими-то бумагами, но тут же поднял голову на звук открывающейся двери. Я замерла у порога, ожидая его реакции на мое появление.
  - Камилла, входи, - приглашающий кивнул.
  - Не помешаю? - спросила я, делая первый шаг к нему и закрывая за собой дверь.
  - Нет, конечно, - улыбнулся он, и с моей груди будто сняли тонну камней. - Как ты себя чувствуешь?
  - Хорошо, - его улыбка подтолкнула меня подойти еще ближе.
  Облокотившись на стол руками, я взглянула Андрею прямо в глаза, ожидая увидеть там вину и раскаяние, но там горели озорные огоньки любопытства. Он с интересом наблюдал за моими действиями, словно сегодня видел меня впервые. Мне вдруг захотелось подразнить опекуна. Я еще сильнее наклонилась, почти касаясь его лица. Облизнула ставшие сухими губы и тихо спросила:
  - Ты голоден?
  
  Я никогда не соблазняла, да и флиртовала редко, так что совершенно не представляла, как это делается. Вспомнив сцену из какого-то зарубежного фильма, легким движением поправила волосы и повела плечами, улыбнулась, склоняясь к его губам.
  Андрей разгадал мой план, и хитрая улыбка заиграла на его лице. За миг до того, как мои губы коснулись бы его, он отстранился, с наигранным хладнокровием откидываясь на спинку кресла. Теперь уже он играл со мной. Наблюдая, насколько далеко я готова зайти в своем соблазнении. Я готова была идти до конца.
  
  Обойдя стол сбоку, я остановилась за его креслом и положила руки мужчине на плечи. Повторяя его утренние движения, стала делать массаж. Он блаженно закрыл глаза и расслабился под моими руками. Ладони перешли ему на грудь, пальцы стали расстёгивать пуговицы. Андрей, почувствовав это, оглянулся на меня, и тут я не стала терять времени, склонилась и поцеловала его. Губы мужчины были теплыми и нежными, через секунду уже он перехватил инициативу, углубив поцелуй.
  Меня бросило в жар, по телу пошли мурашки, а пальцы буквально вцепились в ткань рубашки. Андрей взял мои ладони в свои и, повернувшись ко мне на стуле, дернул на себя. Я, почувствовав, как теряю равновесие, даже не успела испугаться, как оказалась на его коленях, полубоком к нему. Поцелуй продолжался, превращаясь из нежного в страстный, жадный, забирающий весь воздух из легких.
  
  Его руки гладили меня по спине и волосам. Я чувствовала, как пульс гулкими ударами сердца бьется в моих висках все быстрее. Пальцы мужчины осторожно проникли под футболку. Там, где они коснулись кожи, зажигался пожар. Из соблазнительницы я превратилась в соблазняемую. От этой мысли тугой узел внизу живота стал еще туже. Губы Андрея выпустили мои из плена и спустились вниз, к шее, прочертив дорожку до груди. Футболка была сброшена. Он чуть отстранился, заглядывая мне в глаза.
  
  - Ты понимаешь, что мы творим? - глухим голосом спросил мужчина.
  Я кивнула. Все те разы, что мы были вместе, все происходило как в тумане, слишком резко, не хватало времени подумать. Да мы просто не хотели думать! Сейчас я знала, чего хотела: я хотела его. Не для того чтобы от чего-то убежать или забыть, а потому, что он был просто он. И я его люблю.
  - Я хочу тебя, - произнесла я, облизав пересохшие губы и снова целуя его.
  
  Мои пальцы снова находят пуговицы рубашки. Я ерзаю на его коленях, ощущая под собой, как он возбужден, и невольно сглатываю. Страха нет. Волнение и желание тугим комком сплелись внизу живота. Руки мужчины подхватывают меня и устраивают поудобнее, лицом к нему. Он продолжает целовать меня, лаская мою грудь, одна из ладоней спускается ниже, задевая резинку пижамных штанов. Я приподнимаюсь, чтобы помочь избавиться от них совсем. Движения его пальцев мягкие, еле заметные, но уносящие меня куда-то за границу этих миров, где нет ничего, только он, его глаза, губы, руки.
  
  Проникновение было не резким, как тем вечером, а осторожным и нежным. Он заполнял меня собой постепенно. Пальцы мужчины коснулись моего подбородка, не давая мне отвернуться. Андрей гипнотизировал меня, его зрачки потемнели, став практически черными, и я подчинилась. Мое тело само инстинктивно подхватило тот же ритм, что и он; его руки, лежащие на моих бедрах, лишь поддерживали, помогая. Он склонился к моей шее, опустился к груди, покрывая ее поцелуями. С каждым нашим движением, с каждым ударом сердца, наслаждение отзывалось уже нотками боли. Движения становились все быстрее и быстрее. В какую-то секунду показалось, что я сейчас потеряю сознание. Я откинула голову назад и застонала в голос, не в силах больше сдерживаться.
  
  - Я люблю тебя, - прошептала я одними губами.
  
  Внутри меня что-то взорвалось, словно вспышка. Разряд тока прошелся по позвоночнику, заставляя мышцы внизу живота сжиматься в сладкой неге. Наслаждение откатывалось волнам, оставляя после себя усталость. Андрей прижал меня к себе, не давая упасть. Он тоже тяжело дышал, на лбу выступили капельки пота. Я опустила голову ему на плечо, мой взгляд скользил по книжным полкам за его спиной.
  
  Я не знала, слышал ли он мои слова, но больше не боялась. Теперь я знала, что тоже нужна ему. На меня навалилась усталость, двигаться совсем не хотелось.
  - Камилла? - услышала я голос Андрея.
  - Мм, - отозвалась я, закрывая глаза.
  Я почувствовала, что он улыбается, и легкий поцелуй в висок:
  - Ничего.
  
  Я все-таки открыла глаза и посмотрела на него, и тут же почувствовала, как мои щеки немедленно залил румянец. Андрей все понял и, аккуратно поправив свою одежду, протянул мне мою футболку.
  Я быстро натянула ее на себя и, соскользнув с его колен, так же быстро надела штаны, сразу почувствовав себя не так неловко.
  - Ты что-то хотел спросить? - спросила я его, продолжая стоять в шаге от него.
  - Это ты что-то спрашивала? - с ухмылкой спросил мужчина, сделав вид, что припоминает.
  - Я спросила, голоден ли ты, - фыркнула я, прекрасно понимая, что он подтрунивает надо мной.
  - Нет, я не голоден, - ответил он все с той же улыбкой нашкодившего мальчишки. - Теперь уже нет, - тихо добавил он, чуть приблизившись, в его глазах горели озорные чертики.
  
  Прекрасно понимая, на что он намекает, я снова вспыхиваю.
  "А чего ты ждала?" - спрашивает противный голосок внутри. - "Цветов и признания в вечной любви? Ведешь себя как последняя нимфоманка, а потом еще чем-то недовольна".
  - А чем ты занимаешься? - перевожу я разговор на более безопасную тему, разглядывая заваленный бумагами стол.
  Это оказались не школьные тетради, как мне показалось сначала.
  - Ничего, глупости, - Андрей тут же стал серьезным и стал собирать листки в папку. Моя реакция была быстрее, и я выхватила один из листков. Он был исписан химическими формулами, такие мы точно в школе не проходим. Кое-где на полях были написаны названия растений и лекарств.
  - Так, что это? - еще раз спросила я, вглядываясь в лицо опекуна, из серьезного ставшее печальным.
  Он взял из моих рук страничку и положил к остальным.
  - Старая история, я даже не знаю, зачем их достал, - взлохматил он свою шевелюру. - Просто нечем было заняться.
  - Это связано с твоей женой? - у меня в горле пересохло, а в районе сердца неприятно кольнуло.
  Кивает:
  - Я пытался создать для нее лекарства, - коротко объясняет он.
  
  Я чувствую, что зашла на запретную территорию: ни он, ни я не хотим обсуждать прошлое. Мы бежим от него, но никак не можем убежать. Кого я обманываю? Что бы я ни делала, как бы ни старалась, призрак его жены будет стоять между нами. Захотелось заплакать от обиды и злости на себя.
  - Прости, - шепчу я. - Ладно, я устала, пойду спать, - отвернулась от мужчины, надеясь, что не разрыдаюсь у него на глазах.
  - Я отнесу тебя в постель, - прошептал он, встав с кресла и подхватывая меня на руки до того, как я успеваю возразить. Мне остается только обхватить его за шею, чтобы не упасть. Утыкаюсь в нее, вдыхая знакомый запах парфюма.
  
  Шаги по коридору, знакомый чуть скрипящий звук двери моей комнаты, и вот уже подушка под головой. И привычное тепло одеяла.
  - Спасибо, - шепчу я, плотнее заворачиваясь в одеяло.
  
  Отворачиваюсь. Становится как-то зябко, холодно и одиноко. Скорей всего, сегодня опять будут мучить кошмары, но я все равно послушно закрываю глаза. Вслушиваюсь в его шаги, но, к моему удивлению, они не отдаляются. Через пару секунд кровать прогибается под тяжестью второго тела. Андрей молча подвигается ко мне ближе, обхватывая мою талию рукой.
  - Спокойной ночи, Камилла, - и легкий поцелуй в затылок.
  Обида и ревность отступают. Тепло его тела и поддержка отогревают. По моему телу пробегают мурашки, смешиваясь с чувствами нежности и покоя. Меня снова накрывает негой его присутствия, и я забываю про боль. Я не простила, но благодарна ему за то, что остался. У каждого из нас свои кошмары, но, может, на сегодня они немного отступят.
  - Спокойной ночи, - повторила я как эхо, слегка сжав его ладонь.
  
  Проснулась я так же внезапно, как и уснула, словно на миг закрыв глаза. Было рано, будильник показывал пять минут седьмого. Андрей еще спал. Так необычно было спать с кем-то в одной постели. Я разглядывала его лицо. Сейчас он казался чуть ли не моим ровесником: черты лица разгладились, и его выражение стало спокойным и безмятежным; челка упала на лоб, каштановым беспорядком закрывая глаза. Он чему-то улыбался во сне, и именно эта улыбка делала его таким юным.
  Я не удержалась и провела кончиками пальцев по его щеке. Мужчина вздрогнул и открыл глаза, с сонным удивлением посмотрел на мою руку, а потом и на меня.
  - Доброе утро, - прошептала я.
  - Доброе, - ответил он.
  
  Его ладонь тоже дотронулась до моего лица, поправив упавшую прядь. Я, смутившись, опустила голову, зарывшись в одеяло, но он осторожно приподнял мой подбородок и заставил взглянуть ему в глаза. Вот так мы и лежали, изучая лица друг друга. Андрей о чем-то задумался, я чувствовала, как его пальцы перебирали мои волосы, а на лице опять появилось озабоченное выражение.
  - Что-то случилось? - спросила я с беспокойством.
  Мужчина несколько раз моргнул и посмотрел на меня более осмысленно.
  - Нет, - покачал головой он. - Просто на сегодня я договорился о встрече с Борисом Игнатьевичем, но если ты не хочешь...
  Я напряглась всем телом. Вот тебе и "Доброе утро". Жестокая реальность снова и снова напоминала о себе, ударяя обухом по голове.
  - Вряд ли я когда-нибудь захочу, - сдавлено произнесла я, поворачиваясь на спину и всматриваясь в узоры на потолочной плитке, - но я не могу больше бегать от этого. Ведь правда? - Я посмотрела на опекуна.
  - Да, - кивнул он, с сочувствием сжимая мою ладонь.
  - Тогда мы поедем сегодня, - твердо произношу я и встаю с постели, не оглядываясь, иду в ванную; слезы застилают глаза.
  Несколько долгих минут под душем помогают прийти в себя и привести себя в порядок. Захожу на кухню, где уже хозяйничает Андрей. Есть не хочется, скорей, наоборот, меня тошнит, но послушно заталкиваю в себя тост и выпиваю кружку чая.
  - Поехали, - коротко бросаю я, выходя из-за стола.
  
  Дорога до телецентра показалась слишком короткой, но я даже была рада этому. Мы вошли в знакомое здание - родители несколько раз брали меня с собой. Мне нравилось ощущение суматохи и беготни, как в муравейнике. А если сильно повезет, то в запутанных длинных коридорах можно было встретить знаменитого актера или певца, который пришел на съемку. Я улыбнулась своим воспоминаниям, но тут же сердце защемила тоска, от которой захотелось плакать. Я до сих пор не верила в реальность всего происходящего, но сейчас, замечая скорбные, сочувствующие лица коллег родителей, которые знали, кто я, все больше понимала - это правда. Дышать стало сложнее, и я потянулась к карману, где лежал ингалятор, про который я почти забыла. Андрей сжал мою руку. Лекарство дало передышку, перед тем как я, постучавшись, вошла в кабинет Бориса Игнатьевича. Опекун зашел вслед за мной и остановился у двери.
  
  - Здравствуйте, Борис Игнатьевич, - поздоровалась я с грузным пятидесятилетним мужчиной, в строгом темно-сером костюме. Мужчина при виде меня встал из-за стола.
  - Камилла, дорогая, - вышел он мне навстречу и обнял по-отечески. - Мне очень жаль. Сочувствую. Твои родители были великолепными людьми и профессионалами. Я уже сто тысяч раз пожалел, что послал их в этот чёртов Египет, - с неподдельным сожалением вздохнул мужчина.
  - Спасибо, - выдавила я из себя, высвобождаясь из объятий мужчины.
  Сказать, что мне приятно было видеть начальника своих родителей, и что отчасти я не винила его в том, что случилось, было бы неправдой. Борис Игнатьевич выпустил меня из своих объятий и подошел к Андрею.
  - Вы, наверное, опекун Камиллы, - протянул он руку для знакомства. - Андрей Владимирович, если не ошибаюсь? Приятно познакомиться.
  - Да, взаимно, - ответил на приветствие учитель.
  С вежливыми приветствиями было покончено, и начальник снова занял свое кресло за столом, кивком предлагая и нам сесть. Я послушно опустилась в кресло, зная, что вряд ли смогу выдержать все, что мне предстоит услышать, на ногах.
  - Так, значит. Чтобы вывести тело твоей матери, - последние слова Борис Игнатьевич прохрипел, а я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, - нужно подписать кое-какие бумаги на разрешение, что со стороны родственников не будет никаких претензий, если в результате транспортировки что-то произойдет с телом.
  
  Он подтолкнул ко мне документы. Я сглотнула, судорожно сжав в пальцах предложенную ручку. Я почти не слышала, что говорил мне Борис Игнатьевич. Слезы, которые я так долго сдерживала, хлынули потоком, угрожая наделать клякс на бумаги.
  - Ну, ну, девочка, - протянул мне платок мужчина.
  Я взяла, благодарно кивнув, мысленно приказывая себе успокоиться. Ненавижу плакать у кого-то на виду.
  "Дура, развела тут сырость", - ругала я себя.
  
  Тут же почувствовала горячую ладонь Андрея на своей спине, она обжигала даже через одежду. Так хотелось прижаться к нему, чтобы почувствовать, что я не одна. Его тихая поддержка помогла, и я, судорожно вздыхая и несколько раз воспользовавшись ингалятором, успокоилась. Не всматриваясь в документы, я поставила свою закорючку.
  - И вы, - обратился уже к Андрею начальник родителей, подталкивая те же документы. - Так как Андрей Владимирович является твоим опекуном, - стал объяснять мне мужчина, - его разрешение тоже необходимо.
  
  Я кивнула, полностью погруженная в собственные мысли. Андрей, в отличие от меня, внимательно вчитался в документ, водя ручкой по строчкам.
  - Тут строчка про расходы на транспортировку, - посмотрел опекун на Бориса Игнатьевича, приподняв бровь.
  - О да, конечно, я возьму на себя все расходы, - с самой милой улыбкой произнес начальник.
  
  Сразу стало понятно, что такая благотворительность не входила в его планы, но коли поймали на "горячем". Меня мало интересовали махинации начальника. Единственное, что меня интересовало, это когда я уже смогу уйти отсюда и...
  - А мой отец?! Его не нашли? - спросила я.
  - Нет, - покачал головой Борис Игнатьевич. - Но его ищут. И еще, Камилла, когда тело привезут, тебе нужно будет сходить на опознание, но, думаю, в противном случае обойдутся генетической экспертизой.
  
  Я посмотрела на Бориса Игнатьевича, как на сумасшедшего. Нет, он не шутил. От одного понимания, что мне придется заходить в темный, холодный морг и стараться узнать в останках ту, кого я называла мамой, по спине пробежали мурашки, а в глазах потемнело. Я до боли закусила нижнюю губу, это помогло не упасть мне в спасительную тьму и не разрыдаться.
  - Все готово, - Андрей, видя, что я нахожусь на грани истерики, поспешил подписать документ и вернуть его мужчине.
  - Спасибо, - поблагодарил начальник. - Еще раз сочувствую, - обратился он ко мне.
  
  Я лишь кивнула, с помощью Андрея поднимаясь на ноги. Он довел меня до порога. Последнее "До свидания", - и шаг за дверь. Я облокотилась о стену и снова достала ингалятор. В какой раз? Третий? Четвертый? Так и до передозировки недалеко.
  Именно это я читаю во взгляде Андрея, когда поднимаю на него глаза.
  - Дойдешь до машины? - спрашивает он.
  - Да, - отвечаю я, отлепляясь от стены.
  
  Не хватало, чтобы он вынес меня отсюда на руках. Иду по коридорам. Андрей идет за моей спиной, держа руки на моих плечах, подстраховывая и буквально направляя. Перед глазами все плывет, и я кое-как забираюсь в автомобиль.
  
  Андрей срывается с места, мчится по дорогам города. Что-то говорит, но я не слушаю, я просто тупо смотрю в окно. Во мне все застыло, даже вздохнуть не могу, плакать тоже не могу, вокруг пустота темная и затягивающая, как воронка. И в этот раз мне из нее не выбраться.
  Машина останавливается. Я понимаю это только после того, как Андрей буквально вытаскивает меня из салона и ставит на снег.
  - Пошли, - он куда-то меня тянет.
  
  Я оглядываюсь по сторонам. Мы в одном из парков города, идем к небольшой церквушке на склоне холма. Андрей буквально вталкивает меня в ее двери. Я захожу, поднимая глаза к высокому потолку, на котором нарисованы картины из Библии. Храм полупустой, всего несколько старушек стоят возле образов. На стенах весят иконы и распятья. Я останавливаюсь, сделав пару шагов к алтарю, и вглядываюсь в лики святых. По телу бегут мурашки. Ни я, ни мои родители не были особо религиозны. Да, мы праздновали Пасху и Рождество, но никогда не постились. Меня крестили, когда я была маленькой, но я не знала ни одну молитву, и вообще в церковь не ходила. Верю ли я в Бога? Не знаю, но мне очень хотелось сейчас, сию минуту, чтобы кто-то большой и всемогущий исправил все, что произошло. Чтобы мои родители не исчезали. Чтобы моя мама была жива. Я больше не сдерживала слезы, я зарыдала. Ноги сами собой подкосились, и я упала на колени, повторяя сквозь слезы только одно: "Пожалуйста, ну, пожалуйста...". Только когда сил на слезы не осталось, плач перешел в всхлипы.
  
  - Дочка, - услышала я голос над собой.
  Возле меня стояла старушка с двумя церковными свечками в руках.
  - Не убивайся так, дочка. Не плачь, - продолжала она. - На, возьми свечку поставь, и попроси о самом важном, только искренне, - протянула она мне одну из свечей.
  - Спасибо, - осипшим голосом поблагодарила я, принимая свечку и поднимаясь с колен.
  
  Я подошла к одному из двух подносов, где стояли свечки. Подняв взгляд на икону и распятие над ней, сильнее сжала свечу в руке, податливый воск почти сломался в моих пальцах, но я вовремя ослабила хватку.
  
  "Я хочу, чтобы мои родители вернулись домой, пожалуйста", - мысленно произнесла я, зажигая свечу от соседней и ставя ее в специальное отверстие. Не зная, что делать дальше, я развернулась и пошла к выходу, где меня ждал Андрей.
  
  Мы молча шли к машине. Я чувствовала, что тьма отступила, и стало как-то спокойно. Было ли это оттого, что я наконец-то выплакала всю эту боль, или по какой-то другой причине, я не знала.
  - Спасибо, что привез меня сюда, - благодарю я Андрея, когда мы почти подошли к автомобилю.
  - Не за что, - улыбается он. - Я раньше сам часто приезжал сюда. Я не очень верю в Бога, но тут спокойно и красиво.
  Я оглянулась вокруг. Здесь действительно было красиво: аккуратные аллеи, запорошенные снегом, тянулись куда-то вдаль. Небольшой фонтан, заснувший на зиму, как и все вокруг. Белоснежное царство Снежной Королевы.
  - Да, красиво, - соглашаюсь я.
  - Я позвонил в школу и сказал, что ты приболела, - говорит он.
  Школа. Со всем этим я совершенно забыла, что каникулы закончились.
  - А ты? - смотрю я на него.
  - Я взял отгул, - пожимает он плечами.
  
  Погода не располагает к длительным прогулкам, холодный февральский ветер проникает под одежду, забирая все тепло. Я поежилась под очередным порывом и почувствовала, как руки мужчины обхватывают мою талию и прижимают к себе, защищая от ветра. Сразу становится теплее, я кладу голову ему на грудь. Жаль, что через одежду не слышно стука его сердца.
  - Все будет хорошо, - шепчет он мне, и почему-то я ему верю.
  
  Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза, и тут он сам склоняется ко мне и ловит мои губы своими. Поцелуй очень нежный, согревающий, как солнце. И я, нежась в его тепле, обхватываю шею Андрея, не давая ему отстраниться. Когда поцелуй заканчивается, мое сердце бьется так громко, что мне кажется, его можно услышать и через пуховик.
  - Пошли, - улыбается мне он и направляется к автомобилю.
  
  К дому мы приезжаем через полчаса, я стараюсь ни о чем не думать, но мысли сами лезут в голову, заставляя проматывать в памяти весь сегодняшний день. Хороший плохой день. Андрей первым выходит из машины и подает мне руку.
  - Знаешь, - останавливаюсь я у подъезда.
  - Что? - он с тревогой всматривается в мое лицо. - Что-то случилось?
  - Я просто подумала, - опускаю я глаза, рассматривая его ботинки. - Думаю, тебе стоит опять заняться разработкой того лекарства. Представь, скольким людям ты мог бы помочь, - произношу я на одном дыхании.
  
  На его лицо набегает тень, он хмурится. И я отхожу на шаг, боясь его гнева, но Андрей тяжело вздыхает, на миг закрывая глаза.
  - Возможно, - спокойно произносит он и, отворачиваясь, заходит в подъезд.
  Я тоже выдыхаю. И зачем я полезла с советами? - спрашиваю себя, тоже заходя вслед за ним.
  
  Дома решили не халявить сегодня, а приготовить на обед нормальную еду. Я занялась готовкой. Ведь как говорят: "Путь к сердцу мужчины, лежит через желудок". Да и просто чем-то надо себя занять.
  - Камилла, - позвал меня Андрей, когда я возилась с картошкой.
  - Да, - обернулась я.
  - Мне нужно уехать, - говорит он. - Буду вечером, отдыхай.
  - Что-то случилось? - спрашиваю я.
  - Ничего, просто некому заменить урок, - отвечает он и выходит с кухни.
  
  Чувствую себя виноватой - сама прогуливаю школу, так еще и учителя на это подбила. Кому рассказать, не поверят. Я остаюсь одна и, чтобы не свихнуться от тишины, погромче включаю музыку, продолжаю готовить. Звонок домофона я услышала не с первого раза.
  "Может, это соседи пришли жаловаться на шум?", - с опаской подхожу к дверям.
  Снимаю трубку:
  - Алло.
  - Привет, Камилла, - слышу голос Ромки.
  Еще его тут не хватало.
  - Нам не о чем разговаривать, - фыркаю я и почти кладу трубку.
  - Стой! Стой! Думаю, тебе тоже будет это интересно, - нахальный голос парня становится еще нахальнее. - Парки зимой такие красивые, правда ведь?
  
  Руки холодеют, я кладу трубку и нажимаю на кнопку открытия двери. Через полминуты парень уже возле моей квартиры.
  - Привет, Камилла, - улыбается он мне, как лучшей подруге, но у меня от этой улыбки плохое предчувствие.
  - Что тебе надо? - стараясь не показать свою растерянность, спрашиваю я, складывая руки на груди.
  - Ой, какие мы сердитые, - ухмыляется он. - На, посмотри - он протягивает мне свой телефон.
  От увиденного на экране у меня замирает сердце и темнеет в глазах: на фото я и Андрей целуемся, и с каждой новой фотографией план наших лиц становится все крупней.
  - Представь, иду я сегодня по парку и вижу такую картину, - продолжает издеваться парень. - Я просто офигел, а как ты думаешь, что будет со всей школой?
  - Ничего! - злюсь я, нажимая на кнопку удаления проклятых фотографий.
  Ухмылка парня становится еще шире:
  - Милка, ну нельзя быть такой глупой. Я уже давно их себе на почту скинул, - он забирает из моих онемевших рук телефон и кладет себе в карман.
  - Чего ты хочешь? - спрашиваю я глухим голосом от внезапно сжавшего легкие страха.
  - Пока еще не знаю, - он нежно проводит ладонью по моей щеке.
  Я отстраняюсь, словно от удара.
  - Но я придумаю. И ничего не говори своему учителю, иначе эти картинки окажутся на столе у директрисы и Людмилы Кирилловны, - говорит он мне и, отворачиваясь, заходит в лифт. - Пока, подружка.
  
  Никогда я не хотела убить человека. Никогда до этого момента. Онемевшие руки сжимали край фартука, представляя, что это Ромкина шея. На негнущихся ногах зайдя в квартиру, я закрыла дверь и опустилась на пол.
  "Что же мне теперь делать?" - спросила я у тишины, стараясь не заплакать.
  
  16 глава. Больше ничего не бойся
  Андрей пришел через два часа. К тому времени я успела немного прийти в себя и очень старалась, чтобы он не заметил напряжение, которое буквально кружило вокруг меня. Мы пошли на кухню, я накрыла на стол.
  - Камилла? - голос Андрея вывел меня из раздумий.
  В моей голове до сих звучали слова Ромки.
  - Что? - посмотрела я на Андрея.
  - Что-то произошло? - видимо уже в который раз спрашивал он.
  "Катастрофа", - мысленно ответила я, но постаралась сохранить спокойный вид, пожала плечами:
  - Все время что-то происходит.
  
  Я решила ничего не говорить Андрею. Я не знала, как он отреагирует, что сделает. Что хочет сделать Ромка? Чего он вообще хочет? Все эти вопросы грозили взорвать мне мозг. Я отложила в сторону вилку: есть не хотелось.
  - Я устала, - произнесла я, вставая из-за стола. - Пойду к себе.
  - Ладно, иди, - было видно, что опекун мне не поверил, но расспрашивать не стал.
  За что я была ему благодарна.
  - Я тут сам приберусь.
  Я лишь вымученно улыбнулась, кивнув, и вышла из кухни.
  
  Упав на постель, я обняла плюшевого медведя и уставилась в потолок. Голова болела, но мозг не хотел прекращать работу, обдумывая выход из сложившийся ситуации, словно решение сложной задачи.
  Что мы имеем?
  Ромка, фотографии, шантаж.
  
  У меня есть два пути: или молчать и ждать, чего от меня потребует Ромка, или рассказать кому-нибудь и попытаться как-то поставить зазнавшегося парня на место.
  
  Первый вариант мне никак не улыбался. Я могла себе представить, чего может захотеть обиженный самовлюбленный парень, если его самомнение задеть. Мурашки побежали по спине. Ничего хорошего. И становиться в очередной раз жертвой не хотелось.
  
  Второй вариант был еще сложнее и рождал еще больше вопросов. Кому рассказать? Как сделать так, чтобы Ромка ни о чем не узнал? И как забрать у него фотографии? Не прийти же к нему с монтировкой и потребовать их назад.
  
  Воображение услужливо нарисовало сцену избиения парня монтировкой, что заставило меня злорадно улыбнуться. Не замечала раньше у себя такой жестокости, хотя раньше меня никто и не шантажировал.
  Рассказать все Андрею я не могла, не сколько из-за угрозы Ромки, сколько понимая, что узнай опекун о том, что произошло, скорей всего он найдет способ уничтожить фотографии, но после того между нами все будет кончено.
  
  Совесть мужчины, так неожиданно замолчавшая в последнее время, и просто возможность повторения данной ситуации заставят его расстаться со мной. Так что я теряла Андрея, так или иначе, что меня не устраивало.
  
  Был один человек, которому я могла все рассказать: Иринка. Она, конечно, пообижается минут пять, но непременно что-нибудь придумает. Решив, что одна голова хорошо, а две - лучше, я, наконец, позволила себе уснуть.
  
  В результате своих ночных раздумий я не услышала будильник и проспала, что, если честно, даже радовало. Не оставалось времени ни для мыслей, ни для разговоров.
  - Как ты? - спросил меня Андрей, когда мы уже сидели в машине.
  - Нормально, - ответила я, отвернувшись к окну.
  - Камилла, - голос опекуна становился раздраженным. - Я же не слепой и не идиот.
  - Со мной все в порядке, - с нажимом повторила я. - И вообще, с чего такая забота? То ходишь меня не замечаешь, то вдруг сама нежность.
  Андрей изменился в лице, пальце крепче сжали руль. Он отвернулся и неотрывно смотрел на дорогу.
  
  Обиделся. Рассердился.
  
  Молодец, Камилла. Кто говорил, что лучшая защита - нападение? Теперь Андрей со мной не заговорит и спрашивать ничего не станет. В тягостном молчании мы доехали до школы. Я пискнув: "До свидания", - выскочила из машины и поспешила к дверям школы, даже не обернувшись. Как хорошо, что сегодня у нашего класса нет ни химии, ни биологии. Вряд ли я смогла выдерживать его суровый взгляд один, а то и два, урока, да и Андрей успеет успокоиться.
  Мои мысли тут же переключились с мужчины на подругу, как только я увидела ее женственный силуэт в конце коридора.
  - Привет, - поздоровалась я с Иринкой.
  - Привет, - улыбнулась она в ответ. - Ты сегодня поздно.
  - Проспала, - коротко ответила я. - Ириш, мне поговорить с тобой надо.
  Подруга тут же стала серьезной, а у нее в глазах загорелись огоньки любопытства:
  - Что случилось?
  - Много чего, - шепотом ответила я, подталкивая Иру к дверям класса. - После уроков расскажу, пошли.
  
  Уроки то тянулись, то пролетали. Настало время большой перемены. Юрка на некоторое время отвлек Ирку на себя. Подруга становилась просто невыносимой, когда ей что-то было любопытно. Она несколько раз пыталась разговорить меня на перемене, но я упорно отмалчивалась.
  Пользуясь небольшой передышкой, я решила ненадолго выйти на улицу, надеясь, что холодный февральский ветер взбодрит и поможет продержаться остаток уроков. Тут почувствовала, как чья-то сильная рука буквально втаскивает меня в один из кабинетов.
  "Ромка?!" - жирными красными буквами загорелось у меня в голове.
  
  Попыталась освободиться, несмотря на сковывавший тело страх и мешающую думать панику, меня втащили в приоткрытую дверь и вовремя накрыли рот рукой. Я зажмурилась, словно это спасет меня, но когда ни через секунду, ни через две ничего ужасного со мной не произошло я, осторожно приоткрыла глаза, чтобы узнать, кто же со мной так жестоко пошутил, и встретилась взглядом с карими глазами с интересом смотрящими на меня - глазами Андрея.
  Я отстранила его ладонь, все еще зажимавшую мне рот, и выдохнула:
  - Черт, обязательно было так пугать?
  - Я не хотел, - пожал мужчина плечами. - Но остается вопрос: кого ты так сильно испугалась? Не думаю, что ты ожидаешь встретить маньяка за углом или так боишься кого-то из одноклассников?
  - Нет, - покачала я головой.
  
  Больше я ничего не могла произнести. Мы просто стояли: я - прижатая спиной к двери, он - так близко, что я чувствовала его дыхание на своей щеке. Андрей все еще был зол на меня - это отчетливо читалось в его глазах, и еще он хотел узнать правду.
  
  "Да, попала ты, Камилла: всем известно, что ты врать не умеешь, а ему тем более, - подал свой ироничный голосок разум. - Может, ему все рассказать?"
  Но я, проигнорировав внутренний голос, продолжала упрямо молчать.
  - Ну и черт с тобой, - раздраженно произнес учитель, отстраняясь от меня. - Делай что хочешь, только потом последствия сама расхлебывать будешь.
  Он повернулся ко мне спиной и направился к учительскому столу. Во мне тоже начала подниматься волна раздражения.
  - Вот и буду: не маленькая, справлюсь! - огрызнулась я.
  
  Андрей обернулся ко мне. Мы так и стояли, буравя друг друга злыми взглядами. Сердце стучало в грудной клетке как бешеное, ударяясь о ребра. По спине снова заползали неприятные мурашки. Чувство удушья ударило по легким, заставив нащупать ингалятор. Отвлекшись на то, чтобы принять лекарства, я не заметила, как Андрей преодолел расстояние между нами, и, схватив меня за руку, отвел ингалятор от моего рта. Тут же его губы прикоснулись к моим, зубы легонько закусили мою нижнюю губу, а язык проник в рот, начиная игру. Ноги подогнулись сами собой, и если бы не его рука, обхватившая мою талию, я бы упала на колени.
  Не прекращая поцелуя, он опустил руку ниже. Я застонала и, обхватив его за шею, буквально повисла на нем.
  
  Из головы разом вылетели все мысли и страхи, оставляя лишь желание, тугим комком сжавшееся внизу живота.
  - Ой! - девчачий вскрик за спиной заставил нас очнуться и вспомнить, где мы находимся.
  Мы буквально отскочили друг от друга, посмотрев на вошедшую. На наше счастье это оказалась Иринка, смотрящая на нас широко распахнутыми от удивления глазами, с прикрытым ладонью ртом, с выражением полнейшего шока и моей сумкой в руке. Видимо я выронила ее в коридоре, когда испугалась.
  - Твою ж мать, - сквозь зубы выругался Андрей.
  - Простите, - пролепетала девушка и стала медленно пятиться назад к двери.
  
  Я закусила губу, посмотрев на с каждой секундой все больше мрачнеющего учителя.
  Черт, это плохо. Не дав себе времени на раздумья, я кинулась к Иринке и, подхватив сумку одной рукой, а подругу - другой, выбежала из кабинета.
  Когда мы с Иринкой уже отошли на приличное расстояния, она боязливо оглянулась назад, будто ожидая, что Андрей пустится за нами вдогонку. Последний раз такой перепуганной я видела ее когда мы пробрались в его кабинет. По расписанию было еще два урока, но я, наплевав на них, потащила подругу к дверям. Мне нужно было ей все объяснить, и чем быстрее, тем лучше.
  
  Она, не задавая вопросов, просто следовала за мной. Нам повезло: охранника у входа не было на месте, и мы как ни в чем не бывало вышли во двор, а потом и за территорию школы. Завтра мне попадет и от Андрея, и от директрисы, но сейчас меня это мало волновало. Сейчас есть проблемы и посерьезнее.
  Возможность говорить к Иринки вернулась только когда мы, сев в автобус, поехали к ней домой.
  - Так об этом ты мне хотела рассказать? - шепотом спросила она, склоняясь ко мне, словно остальные пассажиры полупустого автобуса только и мечтали как бы нас подслушать.
  - И об этом тоже, - кивнула я.
  - И давно это у вас? - продолжала расспрашивать подруга.
  - С каникул.
  - И ты мне ничего не сказала?! - с ноткой обиды в голосе, спросила Ирка. - Еще подруга называется.
  - О, да, словно это так просто: "Привет, смотри какую я себе кофточку купила, а еще, знаешь, у меня мама умерла, и я теперь сплю со своим опекуном тире учителем", - с сарказмом фыркнула я: оголенные нервы и так были натянуты, как струны, и оправдываться сейчас совершенно не хотелось.
  
  Ирка отвернулась к окну, демонстративно скрестив руки на груди. Я устало вздохнув повторила ее движения. Ругаться и спорить с ней не было никакого смысла, как и пытаться что-то доказать и оправдаться. Оставалось лишь ждать, когда любопытство перевесит уязвленное самолюбие.
  
  Автобус подполз к нужной нам остановке и подруга, не говоря ни слова, соскочила с сиденья и подошла к двери - я поплелась вслед за ней, наблюдая этот театр одного оскорбленного актера. Мы вышли и направились к ее дому. За всю дорогу она ни разу не обернулась и вела себя так, словно меня нет. Мы поднялись на ее этаж, вошли в квартиру. Я спокойно разулась, сняла пуховик и прислонилась к косяку двери ее комнаты.
  - Три, два, один, - окончила я счет от ста до одного, и в ту же секунду Иринка буквально втолкнула меня в комнату, усаживая в кресло-грушу, и с самым серьезным видом приказала:
  - Рассказывай все по порядку.
  Я лишь улыбнулась. Сколько ее знаю, Иринка никогда не умела долго злиться или обижаться. Единственным исключением из того был Юрка, но тут свою роль играла женская гордость.
  - Хорошо, по порядку так по порядку, - кивнула я, устраиваясь поудобнее.
  - Очуметь, - сдавленным голосом произнесла Иринка, качая головой, когда я закончила рассказ.
  
  Было видно, что сейчас она готова больше поверить в инопланетян, вампиров и снежного человека, чем во всю эту историю.
  - Уж от кого-от кого, а от тебя, подружка, этого не ожидала. Ну ты даешь! И с кем?! С нашим неприступным Андреем Владимировичем! - воскликнула девушка. - Ну то полный разрыв шаблона. - Так ты его любишь?
  Я кивнула, чувствуя, как щеки начали гореть.
  - Ну, а он тебя? - огоньки любопытства в Иринкиных глазах разгорелись еще сильнее в предвкушении очередной сенсации.
  - Не знаю, - пожала я плечами, надеясь, что фраза прозвучала как можно более безразлично.
  - Да-а-а, - протянула подруга с видом: "Ну и дура ты, Камилла".
  - Знаешь, сейчас меня больше волнует Ромка и фотографии, - парировала я.
  
  Иринка фыркнула и замолчала, обдумывая все ситуацию.
  
  - Ромка, конечно, гад, но хитрости ему не занимать. Пока он не скажет, чего от тебя хочет, мы не сможем к нему подобраться.
  - Он сказал, что фотографии у него на "мыле", и, наверное, на компе.
  - Угу, - кивнула Иринка, доставая из кармана телефон.
  - Кому ты собралась звонить? - спросила я, с тревогой наблюдая за действиями подруги.
  - Как кому? Юрке, конечно, - как само собой разумеющееся ответила она. - Юрка - хакер с многолетним стажем, да и друзья у него все такие же, - девушка покрутила пальцем у виска и закатила глаза, - на компах помешанные. Может, придумают, как фотографии с Ромкиного компа удалить.
  - Только Юрка не должен узнать обо мне и Андрее, - схватила я подругу за руку до того как она успела нажать кнопку вызова.
  - Обижаешь, - кивнула она и, пустив вызов, приложила мобильный к уху. - Алло, привет, любимый. Ты сейчас очень занят? Из школы идешь. Почему меня там не было? Да, голова сильно разболелась, я отпросилась, - без запинки соврала девушка. - Да, Камилла со мной. Можешь прийти к нам сегодня? Дело есть. Придёшь? Хорошо.
  Она положила трубку.
  - Все, придет через час, - улыбнулась она мне.
  - И что мы ему скажем? - нахмурившись, спросила я подругу, рассказывать всем и каждому о моих отношениях с учителем не входило в мои планы.
  - Да успокойся ты, - махнула рукой Иринка. - У Юрки есть зуб на Ромку. Они и так друг друга недолюбливали, а уж после случая на той вечеринке, - голос подруги снизился до шепота и совсем затих.
  
  Тут же перед глазами возникла неприятная сцена в спальне моих родителей. Видение было не приятным, но после этого уже столько произошло, что, казалось, оно было в прошлой жизни.
  - Пошли, чай попьем, мама вчера вкусный пирог купила, - разрушая повисшую тишину, сказала Иринка, и с улыбкой в 220 вольт, встала с кровати, и поспешила на кухню, ставить чайник.
  
  Я всегда завидовала той легкости, с которой Иринка относится к жизни. Нет, не поверхностной, глупой, которой обычно награждают недалеких блондинок модельной внешности, а позитивной, жизнерадостной, когда человек верит в то, что любая неприятность обязательно приведет к чему-то хорошему, и что не бывает нерешаемых проблем. Короче, оптимистка до мозга костей.
  
  Юрка, как и обещал, появился через час. Он, конечно, не сильно поверил во все эти разговоры о больной голове, но спорить не стал. Да лично мне было неважно, главное, чтобы он поверил в другое или, по крайней мере, не задавал лишних вопросов. Иринка на ходу выдумывала историю о каких-то не слишком приличных фотографиях, которые наснимал Ромка, и теперь меня ими шантажирует, для достоверности приплетая к этому идиотский поход в ночной клуб.
  
  Парня такое объяснение вполне устроило. Потому, выпив вторую кружку чая, он на наш вопрос: "Может ли он или кто-то из его друзей нам помочь?" - ответил:
  - Ромка тоже не лох в компах, и вряд ли нам удастся залезть к нему извне, но если будет шанс подключится напрямую к его компу, то дело выеденного яйца не стоит.
  - То есть? - не сразу поняла я.
  - То и есть, - с видом человека, которому приходится объяснять элементарные вещи вздохнул Юрка, - я могу взять флешку, записать на нее вирус. Этот вирус полностью отформатирует весь компьютер, предварительно переслав хозяину информацию от всех паролей аккаунта жертвы. При желании я даже могу запрограммировать его на то, чтобы он компу "материнку" спалил или сам "проц". Нужно только чтобы кто-то воткнул флешку в его комп, так как я сомневаюсь, что Ромка станет открывать незнакомые письма или качать порно с непроверенных сайтов. Да и так больше шансов, что вирус сработает.
  - Так это идеально! - воскликнула Иринка. - Как раз то, что нужно! Ты - гений! - поцеловала она Юрку в щеку.
  Парень улыбнулся довольный собой.
  
  - А как мы подберемся к Ромкиному компьютеру? - спросила я, хотя догадка уже неприятно шевелила волосы на моем затылке.
  - Камилла, ну ты что сегодня, как тот жираф из анекдота? - застонала Иринка. - Ромка тебе позвонит и пригласит к себе, а у тебя будет с собой волшебная флешка.
  - А если не пригласит? - затаила я дыхание.
  - Пригласит, или я плохо знаю парней, - с хитрой улыбкой ответила Ирина.
  
  Я почувствовала, как целая армия мурашек снова устроила марш-бросок по моей спине. Больше всего мне хотелось сейчас рассказать обо всем кому-нибудь сильному и смелому, чтобы он сам разобрался с той проблемой. Рассказать все Андрею. Но вспомнив сегодняшнюю сцену в классе, покачала головой. Нет, я должна справиться с этим сама.
  
  От Иринки я вернулась только вечером. Мы договорились, что через два дня Юрка принесет волшебную флешку. Все, что оставалась - это ждать и надеяться, что Ромка не позвонит или не появится раньше.
  Я ожидала, что как только я переступлю порог квартиры, меня будет ждать строгий Андрей Владимирович с выговором за пропущенные уроки и допросом на тему, где я была, но вопреки моим ожиданиям, квартира встретила меня тишиной и выключенным везде светом.
  
  Его не было дома.
  
  Первая же мысль породила во мне беспокойство: может, он ищет меня? Ведь мобильный я потеряла, а новый так и не собралась купить. Хотя он не мог не заметить, что Иринки тоже нет в школе, и в первую очередь поехал бы туда или хотя бы позвонил. Значит, он не разыскивает меня по всему городу. Где еще Андрей мог быть, я не знала, потому, поужинав и сделав уроки, решила просто лечь спать. В конце концов, он взрослый человек, и сам решает, что ему делать. Но уснуть мне удалось только в три часа, когда я услышала негромкий хлопок двери и шаги в коридоре: он вернулся домой.
  Утром один взгляд на Андрея показал, что вчерашний вечер он провел в веселой компании с бутылкой чего-то более крепкого, чем "Кока-кола".
  
  Не задавая вопросов, я отыскала в аптечке таблетку "Антипохмелина" вместе с обезболивающим и положила перед опекуном, а сама села завтракать. Приняв лекарства, залпом выпив два стакана воды, Андрей, наконец, поднял на меня взгляд.
  - Ты вчера прогуляла уроки.
  - Угу, - ответила я, показывая всем своим видом, что ни капли не раскаиваюсь в содеянном.
  - Мне пришлось наврать директрисе, что у тебя опять поднялось давление, и Давыдова вызвалась тебя проводить до дома, так как у меня еще были уроки.
  Я почувствовала себя неловко: заставляю учителя врать директору как провинившегося двоечника, а если Надежда Александровна не подтвердит его слова...
  - Школьная медсестра все подтвердила, - словно прочитав мои мысли, сказал Андрей, - и даже выписала какую-то бумажку, но не советую такое повторять.
  - Спасибо, - поблагодарила я, рассматривая рисунок скатерти.
  - Так что происходит? - спросил Андрей.
  - Я просто объяснила Иринке, что произошло там... в кабинете, - продолжая пристально рассматривать узоры, чтобы не встречаться с опекуном взглядом, ответила я.
  - И все? - в голосе мужчины звучало неверие и сарказм.
  
  Он мне не верил, каким-то шестым чувством, а может просто от того, что хорошо узнал меня за то время. Он не просто чувствовал, он точно знал, что я что-то скрываю. В который раз мне захотелось ему доверится, рассказать всю правду, попросить помощи, но упрямство и страх связали мой язык морским узлом.
  - И все, - я подняла голову, и посмотрела Андрею в глаза, доказывая, что, сколько бы он не спрашивал я ничего не скажу. - Не волнуйся Иринка никому не скажет, я в том уверенна.
  - Хорошо, - в голосе мужчины снова начало подниматься раздражение. - Пора собираться в школу, не хватало еще сегодня опоздать.
  
  Я встала из-за стола и опустила кружку и тарелку в раковину, посуда жалобно звякнула, принимая на себя волну моего раздражения и злости, но не разбилась. Пошла собираться в школу, оставив Андрея одного.
  
  Два дня немого ожидания. Именно немого, Ромка не звонил, не писал, и вообще не подавал никаких признаков своего существования. Так что мне иногда казалась, что вся эта история с фотографиями мне просто привиделась. Но не только Ромка молчал.
  
  Я знала, еще до того как стала жить у Андрея, еще до того, как влюбилась в него, что он человек любящий контролировать свое окружение, знать и иметь возможность влиять на ситуацию. То было видно по тому, как он вел урок, водил машину, да просто общался с людьми. Кто-то скажет, что это смахивает на диктатуру, где лишнее слова не скажи, ничего лишнего не сделай, и вообще ужас. Да, отчасти, но при этом Андрей имел такое человеческое обаяние, что мог убедить оппонента в правильности своего решения. И все же, как хороший учитель, умел принимать во внимание разные точки зрения, и мирится с той, которая ему не совсем нравилась, но то, что я что-то от него скрывала, било по нему намного сильней, чем все остальное.
  
  Нет, он больше не спрашивал, не допытывался, не пытался что-то объяснить. Он просто молчал, и это обижало больше всего. Словно ему было все равно, что я делаю, и что происходит. Даже в первые дни его опекунства, он проявлял ко мне больше внимания, чем теперь.
  "Ну, и черт с тобой. Делай что хочешь, только потом последствия сама расхлебывать будешь", - звучали у меня в голове его слова.
  
  В минуты особого отчаянья, казалось, что когда объявится Ромка, я могу ему просто сказать, чтобы отвалил и делал с фотографиями что захочет. Все равно между Андреем и мной уже все кончено. Но тут же напоминала себе, что фотографии опасны не только разрывом наших с Андреем отношений, но и возвращением в приют, увольнением, а может и тюрьмой для моего любимого опекуна.
  Все было плохо, но я решила, что даже если Андрею надоела эта "игра в любовь", я не могу какому-то уроду сломать ему жизнь опять.
  
  Утро субботы было теплым и солнечным, словно напоминая уставшим от зимы людям, о том, что скоро весна. Погода за окном полностью противопоставлялось моему настроению. Я сидела перед ноутбуком, бездумно просматривая страницы в соцсети, чтобы хоть чем-то себя отвлечь. Я вся была в ожидание чего-то именно сегодня, именно сейчас, полное ощущение того, что каждое движение минутной стрелки приближало меня к чему-то нехорошему, словно надвигающаяся буря, и когда в тишине квартиры зазвонил телефон, я почти не удивилась, услышав Ромкин голос на том конце провода:
  - Привет, малышка. Скучала? - его голос звучал неприкрытым ехидством. Он наслаждался своей жестокой игрой.
  Мои пальцы настолько сильно сжали трубку, что мне показалось еще миг и пластик треснет у меня под пальцами.
  - Отвечай! - в голосе парня послышались приказные нотки, но я вздрогнув от внезапного окрика, продолжала упрямо молчать.
  - Ну, ладно, - сменил гнев на милость Ромка. - Жду тебя сегодня у себя к пяти часам. Надеюсь не забыла где я живу? Только приходи одна, увижу, что ты с кем-то тут же нажму комбинацию клавиш и твои, с учителем, фото разбегутся по инету, как вирусные видео, - с угрозой в голосе произнес он. - Поняла?
  Я продолжала молчать.
  - Я не слышу. Поняла?! - снова прикрикнул Ромка.
  - Да, - сквозь зубы прошипела я.
  - Вот и умница, - в голосе парня появилась нежность, словно он хвалил собаку за правильно выполненную команду. - И еще, одень бельишко по красивее, с кружавчиками, у тебя наверняка такое есть, - ехидно добавил он и отключился.
  
  Я почувствовала холод страха, сковывавший мое тело. Рвотный ком подбирался все ближе к горлу. Я судорожно втянула в себя воздух, стараясь, справится с приступом паники, не упасть в обморок и не разреветься, дрожащими пальцами набрала Иринкин номер.
  - Алло, - радостным приветствием ответила подруга.
  - Он позвонил, - дрожащим глухим голосом сообщила я.
  - Не волнуйся, - голос Ирки тут же стал серьезным. - Флешка с собой?
  Я кивнула, не сразу сообразив, что она не может меня видеть.
  - Да, - ответила я.
  - Хорошо. Вы встречаетесь у него дома, как я понимаю? - вопрос звучал больше как утверждение.
  - Да, в пять, - я потихоньку собиралась с духом, отгоняя страх прочь. - Но он сказал...
  - Чтобы ты приходила одна, - закончила за меня Иринка. - Он предсказуем, как и все шантажисты. Не бойся, я с Юркой буду где-то неподалеку. Если все пойдет совсем плохо, просто пусти вызов. Да, даже если не пустишь, мы придем. Хорошо?
  Иринка отдала мне свой старый сотовый, чтобы я всегда была на связи, в случай чего я могла позвонить.
  - Хорошо, - мысль, что друзья будут где-то рядом придавала уверенности.
  - Ладно, давай. Удачи, флешку не забудь.
  - Да, спасибо, пока, - попрощалась я с подругой.
  
  Я прислонилась к стене, ноги подгибались, отказываясь держать. Я не уверенна, что сумею, что хватит сил. Тут я услышала звук открывающейся двери, Андрей вышел из кабинета, с двухдневной щетиной на щеках и бледнее обычного он выглядел не лучше меня. Я не думала, что он дома, последнее время он стал уходить каждый вечер после занятий, и возвращаться глубокой ночью. Я не спрашивала, где он пропадает мучаясь от ревности и беспокойства, но теперь у каждого из нас были свои секреты, и мне оставалось надеяться, что когда мне удастся разобраться с Ромкой я смогу ему обо всем рассказать, и он меня простит.
  
  Взгляд мужчины остановился на мне, брови нахмурились, по лицу пробежала тень тревоги. Он уже хотел о чем-то спросить, как я отстранилась от стены и поспешила к себе. Я знала, что если он меня спросит: "Что случилось?" - у меня не останется сил промолчать.
  
  Ровно в пять часов я стояла перед дверью Ромкиной квартиры, словно это были врата ада. Я несколько раз уже тянулась к кнопке дверного звонка, но каждый раз останавливалась в нескольких сантиметрах от нее. Чувство опасности и голос разума умоляли развернуться и бежать, куда глаза глядят, и за миг до того, как я уже готова была их послушать дверь распахнулась сама. На пороге стоял Ромка, одетый в шорты и рубашку, словно на улице был разгар июля.
  - Я тебя заждался, - ухмыльнулся он, пропуская меня в квартиру. - Думал ты уже решила не приходить.
  Я переступила порог, и услышала, как дверь в квартиру за мной закрылась, и щелкнул замок, сообщая о том, что ловушка окончательно захлопнулась. Я поежилась, хотя в квартире действительно стояла жара.
  - Давай помогу, - парень по-джентельменски помог снять пуховик, я вздрогнула когда его руки опустились мне на плечи, но ничего не произошло.
  "Может та какая - нибудь глупая шутка, может мы сейчас поговорим, и разбежимся", - успокаивала я себя, пока разувалась. Но Ромка разрушим пустые надежды, подойдя сзади и ущипнув меня за ягодицу. Я вздрогнула.
  - Что встала как статуя?- грубовато сказал он, - Проходи. - И наградил меня еще и шлепком.
  Отступать было некуда. Я прошла в его комнату. Комната была небольшой: шкаф, кровать и компьютерный стол вот и все что там помещалась. В воздухе витал сладковатый запах, который давал понять, что тут баловались не только алкоголем. На столе стояла початая бутылка вина и два бокала.
  - Выпьешь? - спросил парень, наливая второй бокал. - Ты не торопись, родителей до завтрашнего вечера не будет, так что времени у нас много.
  - Нет, - покачала я головой, и отстраняя от себя предложенный алкоголь. - Ромка, я поговорить хочу. Ты не считаешь, что все это неправильно? - осторожно начала я.
  - Поговорить? - недобро ухмыльнулся парень, отпивая из бокала. - Нет, дорогая, я не считаю это неправильным. Почему ты трахаешься с этим преподом? А мне который, твою мать, бегал перед тобой с цветочками, отворот-поворот. Вот это неправильно! Чем я для тебя оказался плох?! Поверь, я умею доставлять девушке удовольствие, - Ромка приблизился ко мне. От него неприятно пахло спиртом и куревом. Приступ тошноты и удушья накрыл меня с головой, я резко отстранилась, отталкивая парня от себя, боясь, что меня сейчас вырвет. Он неловко покачнулся, и вино из бокала выплеснулась прямо ему на грудь, запачкав рубашку.
  - Ах, ты - сучка! - Выругался Ромка, наблюдая, как бордовые пятна расплываются по ткани. - Да, то рубашка стоит больше чем айфон, мне ее родители из Милана привезли!
  - Прости, - прошептала я, сейчас мне хотелось только одного, испарится, исчезнуть из той комнаты, квартиры.
  
  Парень поднял на меня взгляд, глаза были страшные, нечеловеческие, ненормальные. Мне стало еще страшнее, и я отступила назад, только бы быть от него подальше. Вся эта затея показалась мне самой глупой, самой опасной за всю свою жизнь, даже опаснее чем спуск по пожарной лестнице и побег в никуда из приюта.
  - Простым прости, ты не отделаешься, - ухмыльнулся парень, и ударил меня наотмашь по лицу.
  
  Я отшатнулась, спотыкаясь обо что-то, и тут же оказалась на постели, прижатая им сверху.
  
  - Отпусти! Отстань! - пыталась столкнуть его с себя я, пытаясь расцарапать ему лицо, или ударить коленом.
  
  Но он играючи, схватил мои руки своей и завел за голову, колени же были плотно прижаты его весом к кровати.
  
  - Сейчас я проверю, что такого нашел в тебе тот учитель, - Ромка склонился надо мной в попытке поцеловать.
  
  Я замотала головой, но он второй рукой больно сжал мне подбородок, и, прикусив нижнюю губу, и больно сжав челюсть, заставил меня открыть рот, проник туда своим языком. Меня передернуло от омерзения, я зажмурилась, и со всех сил сомкнула зубы.
  Парень взвыл, во рту чувствовался металлический привкус чужой крови.
  
  - Ах, ты - шалава! - взревел Ромка, отстраняясь от меня.
  
  Я посмотрела ему прямо в глаза, стараясь скрыть весь тот ужас, что сейчас испытывала, оставив только презрение.
  
  - Что, понравилось?! - спросила я с издевкой.
  
  Глаза парня налились кровью, я лишь почувствовала, как его кулак врезается в мою скулу. Перед глазами все на миг померкло, я только услышала, как треск ткани моей кофты. Боль и страх победили меня окончательно, я лишь пыталась посильнее сжать ноги, чтобы осложнить ему задачу.
  - Ох, какие яблочки, - выдохнул он, стягивая мой лифчик с груди и жадно сминая одну из них. - Сейчас я с ними поиграюсь, - он склонился, и, лизнув сосок, закусил его зубами.
  
  Я заскулила от боли.
  
  - Что, сучка, не нравится? - продолжал он издеваться. - Ничего, привыкай. Я сегодня отымею тебя во все дырки. Знаешь, люблю ебать телок в задницу, они при том так прикольно визжат, - оскалился он. - Тебя же еще никто не имел в задницу? Ну, значит, хоть там, я буду первый. А потом, могу еще пригласить своих друзей. Замутим групповушку человек на троих, четверых. Я знаю, ты будешь не против, - он ласково провел по моей щеке, той, что недавно ударил. - У нас много времени, - добавил он шепотом.
  
  Его слова еще больше наполнили меня ужасом, и дали новые силы бороться, я стала извиваться всем телом, пытаясь скинуть парня с себя, освободить руки, но он, наблюдая за моими попытками, только ухмылялся все больше.
  Вдруг по ушам ударила трель дверного звонка, вслед за ней послышался громкий стук, словно кто-то колотил в дверь ногами и руками.
  
  - Черт! - выругался Ромка, встрепенувшись.
  
  Он несколько раз посмотрел в коридор, потом на меня распростертую под ним, потом еще раз на дверь, решая, что ему делать. Стук и звон не замолкали. Парень еще раз выругался, но нехотя слез с меня и направился к двери.
  
  - Не двигайся, я скоро вернусь, - сказал он, закрывая дверь и подпирая ее снаружи.
  
  Я быстро соскочила с кровати, поправляя бюстгальтер, и обрывки кофты, в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно бы было огреть Ромку по голове. Как назло в комнате ничего подходящего не оказалось, только бутылка. Схватив ее, я, не обращая внимание, на выливающееся вино, перевернула ее и встала у двери.
  - Что надо?! - услышала я голос Ромки.
  
  Ответ мне был не слышен, но по следующей фразе я поняла, что это были Иринка с Юркой.
  - Да, и что же ты сделаешь очкарик? Иди домой вместе со своей Барби. Эта шлюха мне должна, если не хочет, конечно, отправить своего любимого учителя на нары. Не волнуйся, наиграюсь и верну, не моя игрушка, - продолжал издеваться мудак.
  
  Мне хотелось выскочить и дать Ромке по голове прямо сейчас, но как я не старалась толкнуть дверь, она приоткрылась лишь на небольшую щелочку, через которую я видела парня стоящего у двери.
  - Хватит парить мне мозг и терять мое время, - ухмылялся Ромка, уже отходя от двери. - Отдыхайте.
  
  Звон и стуки не продолжились, все затихло.
  "Они ушли? Да, нет, не может быть?! Не могли меня бросить!" - подумала я с отчаяньем.
  
  Размышлять было некогда. Я затаила дыхание, готовясь к нападению, и надеясь, что не промахнусь, второго шанса у меня не будет. Он уже почти подошел к двери комнаты, как квартиру снова оглушили удары, но на тот раз они были сильнее, словно кто-то выбивал дверь. Ромка обернулся. После третьего такого удара дверь, затрещав, распахнулась, на пороге стоял Андрей. Он показался мне еще выше, чем обычно, грудь тяжело вздымалась, ладони сжимались и разжимались в кулаки. Полный беспорядок на голове и небритость еще больше делала его похожим на какого-нибудь рокера, чем на учителя. Он подошел к Ромке, и одним точным ударом в челюсть свалил его с ног, за этим последовало несколько несильных ударов ногами, но они тем не менее заставили парня заскулить и сжаться в клубок.
  
  Андрей быстрым шагом подошел к двери, и, отодвинув комод, распахнул ее. Бутылка, которую я все то время держала выпала из ослабевших пальцев и со звоном упала на пол. Андрей мельком оглядел меня с ног до головы, рывком поднял на руки, и понес прочь из квартиры. Иринка стояла в дверях, держа наготове мой пуховик. Я благодарно улыбнулась.
  - Я заявлю на вас в полицию. Я отдам им фотографии, - скулил Ромка в отчаянной злобе сидя на полу, над ним, следя за каждым его движением, стоял Юрка, готовый, если что добавить синяков на лице красавчика.
  - Вряд ли, - обернулась я через плечо на Ромку.
  
  Тут же из Ромкиной комнаты послышался треск, потом хлопок, и в квартире запахло жженой пластмассой. Юрка все же добавил какой-то вирус для гибели "материнки" или процессора, о чем говорила широкая улыбка, появившаяся на его лице.
  
  Я тоже не могла скрыть злорадства. Все же мне удалось обыграть Ромку. Первое что я сделала, когда он оставил меня одну в комнате, воткнула волшебную флешку в компьютер.
  
  Я стояла под теплыми струями душа, пытаясь смыть с себя страх, Ромкины прикосновения и поцелуи. Я терла себя уже минут двадцать, но мне все еще, казалось, что на мне его запах. Мы довезли Иринку и Юрку до дома. За все это время я услышала от Андрея лишь: "Спасибо", - адресованное Иринке. Когда нас в машине осталось двое повисло напряженное молчание. Андрей до сих пор злился. Как только автомобиль остановился у дома, я поспешила выйти, но была остановлена сильной рукой. Он снова взял меня на руки и донес до квартиры.
  
  Звук, отрывающийся двери заставил меня вздрогнуть. Андрей стоял, прислонившись к двери, и без стеснения наблюдая за мной, словно проверяя, цела я, или нет. В том взгляде не было желания или похоти, злобы или обиды, только забота и тревога. Он тоже помылся и побрился, и уже больше походит на себя самого.
  - Почему ты мне не рассказала? - начал он разговор первым.
  - Боялась, - просто ответила я.
  - Чего? - Андрей, казалось, был искренне удивлен.
  - Того, что ты от меня откажешься, - шепотом ответила я, смотря куда-то мимо него.
  Он ничего не ответил, просто подошел, выключив воду, заботливо замотал меня в полотенце и поднимая на руки.
  - Глупенькая, - ласково произносит он, и целует меня в лоб, от чего по всему телу проходит тепло и мурашки.
  - Прости, - шепчу я, утыкаясь ему в шею.
  
  Он относит меня в спальню, и укладывает на кровать. Я хватаюсь за его руку, в испуге, что он уйдет. Андрей ложится рядом, прижимая меня к себе.
  - Знаешь, мне сегодня было очень страшно, - признаюсь я.
  - Мне тоже, - серьезно отвечает он, убирая упавший на мое лицо локон, и нечаянно задевая синяк на скуле.
  
  Я морщусь от боли, а он замирает. В его глазах на секунду вспыхивают яростные огоньки, но быстро затухают.
  - Ты должна поблагодарить Давыдову, она мне позвонила. Хотя могла сделать это и раньше, - ворчит он. - Надеюсь, тебе больше не захочется искать приключений?
  - Нет, думаю, с меня хватит, - зевая, отвечаю я. - Ты, на меня больше не злишься? - Задаю я волнующий меня вопрос.
  
  Душ сделал свое дело и мне смертельно хочется спать.
  - Нет, - улыбается он. - Спи, Камилла, спи, и больше ничего не бойся.
  Я чувствую, как он крепче прижимает меня к себе, еще раз легонько целует в лоб, и проваливаюсь в сон.
  
  17 глава. Его глазами
  Я открываю глаза. Ее дыхание рядом чуть слышное, спокойное. Безмятежное лицо выдает совсем юный возраст, и что-то внутри меня с маниакальным упорством называет меня "растлителем малолетних". Рука медленно тянется к ее плечу, чтобы провести пальцами по коже, но останавливается на полпути: еще рано ее будить. Я устало вздыхаю и осторожно встаю с постели, стараясь не разбудить ее. Часы показывают полшестого утра.
  Душ, кофе, просмотр электронной почты и подготовка к сегодняшним занятиям в школе. Все как обычно, изо дня в день, по невидимому распорядку. Все так же, как было до ее появления. Хотя, что было до ее появления?
  
  Жизнь. Счастливая, но не слишком долгая. Боль - острая, обжигающая, вынимающая душу и затягивающая все дальше в болото - отчаянья.
  Потом пришло пустое существование, цепляющееся за всякие мелочи, типа утренней кружки кофе. Случайные связи по требованию организма. Когда на следующий день ты не помнишь даже имени, той с кем спал.
  И безразличие, доведенное до автоматизма.
  
  ***
  
  Я пришел преподавать в школу просто оттого, что нужны были деньги. Я не мог и не хотел больше заниматься медицинскими исследованиями. Я делал это ради одного человека, и этот человек умер.
  
  Все бы и шло так по накатанной колее: дом-работа, работа-дом, случайные связи на одну ночь, если бы не появилась она.
  
  Камилла не из тех, кто сразу бросается в глаза. В толпе ребят из класса я ее и не заметил сначала. Самая обычная школьница, миловидная девочка. Селезнева с ее женственными формами, или даже Давыдова были более яркими, чем она. Камилла выделялась только оценками в журнале. Отличница, идущая на золотую медаль. Посмотрев, на длинный список "пятерок" я невольно подумал, что в моем классе будет этакая Гермиона, любимица учителей с вечно поднятой рукой и ответами у доски каждый урок, и не дай Бог поставишь ей оценку ниже ожидаемой, но я ошибся. Камилла оказалась тихоней, не стремилась отвечать у доски, не строила из себя самую умную, я облегченно выдохнул.
  
  В первый год работы в школе у меня и так оказалось много забот, чтобы следить за удовлетворением самолюбия юного гения: я, как новый, молодой преподаватель, оказался в центре внимания, женского педагогического состава, еще не вышедшего из детородного возраста и даже некоторые старшеклассницы в открытую кокетничали со мной.
  
  Сначала я пытался не замечать их явного интереса, потом в ход пошли вежливые ответы, но когда и это не помогло, перешел к довольно грубым отказам и вызовом в школу родителей, наиболее "заигравшихся в любовь" учениц. Тут же получив славу невыносимого учителя. Большую часть поклонниц, как ветром сдуло, но были и более стойкие, как Марина Сергеевна - преподавательница истории и Селезнева Ксения - дочка богатых родителей, которая парней младше двадцати лет просто не воспринимала, а все замечания учителей пропускала мимо ушей. Кажется, до сих пор не теряла надежду.
  Так или иначе, первый учебный год был закончен. Я надеялся, что за каникулы все успокоится, а в следующем учебном году найдут новые темы для обсуждения.
  
  Так и случилось...
  
  Пропажа родителей Самойловой Камиллы стала бомбой, новостью первой полосы. И именно тогда я впервые ее по-настоящему увидел. Тогда в коридоре, когда она задыхалась от слез, боли и очередного приступа астмы. Я видел в ее глазах решимость, готовность умереть, прямо сейчас. За миг до того, как она взяла баллончик из моих рук, я даже подумал, что мне придется насильно всовывать ингалятор ей в рот.
  
  Я понимал ее больше всех, но именно мне по иронии судьбы приходилось быть тем нежеланным вестником, который приносит дурные вести. Она меня ненавидела, это ясно читалось в ее глазах, когда я проводил к ней Людмилу Кирилловну.
  
  Она ненавидела меня и тогда, когда чуть не попала под машину, и я привез ее к себе домой. Хотя в тот момент она ненавидела весь мир. Я прекрасно понимал, что она сбежит еще раз и еще и еще раз, пока это не закончится либо чем-то ужасным для нее, либо пока Камилле не найдут опекуна. Ждать трагического исхода я не собирался.
  Разговор с Людмилой Кирилловной и Бестревой Семеновной был настолько абсурдным и невероятным, что поверить в его реальность мне сложно даже сейчас.
  
  Я пытался убедить двух женщин, чтобы они дали мне опеку над девочкой-подростком, чьим родственником даже отдаленно не являюсь.
  - И с чего Вы взяли, что сможете позаботиться о девочке? - с уже привычной язвительностью в мой адрес спросила Людмила Кирилловна.
  - Я работаю, у меня есть просторная квартира и я учитель. Если Вы сомневаетесь в моих моральных качествах, то я уверен, что Бестрева Семеновна готова поручиться за меня.
  - Ну, хорошо, - кивнула блондинка. - Если уважаемая Бестрева Семенова за Вас поручится, я не буду препятствовать.
  
  Директриса удивленно изогнула бровь, но промолчала. Я и соцработник посмотрели на женщину, ожидая ее решения. Прожигая меня взглядом, начальница ясно давала понять, что не простит мне того, что я втянул ее в эту авантюру.
  - Андрей Владимирович не только отличный педагог, но и честный, высокоморальный человек, - вздохнув, проговорила женщина. - Поверьте, я знаю его не один год, и могу Вас уверить, что девочка с ним будет в большей безопасности, чем в приюте, из которого она уже один раз сбежала.
  
  Упоминание о побеге опекаемой заставила Людмилу Кирилловну поморщиться: видимо, ее начальству тоже пришелся не по нраву этот инцидент.
  - Ну, хорошо. Я поговорю с директором приюта и попытаюсь объяснить всю ситуацию, но ничего не обещаю, - фыркнула женщина. - До свидания, Бестрева Семеновна, Андрей Владимирович.
  Она еще раз смерила меня холодным взглядом, от которого по моей спине поползли мурашки, и твердым, чуть ли не марширующим шагом вышла из кабинета.
  
  И как такая может работать с детьми? Я бы ее даже к котенку не подпустил.
  
  Я выдохнул и устало сел в кресло напротив стола.
  - Андрей, ты хорошо подумал? - голос директрисы немного смягчился. - Это все-таки большая ответственность. Девочка потеряла родителей и вряд ли встретит на ура новость о твоем опекунстве.
  - Пожалуй, - пожал я плечами. - Но я единственный, кто ее сейчас понимает, и не ожидаю, что она примет меня с распростертыми объятьями, и что с ней будет легко. Сам таким же был.
  - О, да, - улыбнулась каким-то своим мыслям женщина. - Уж прости меня, но я отговаривала Ольгу и Владимира брать тебя из приюта.
  
  Я понимающе кивнул. Конечно, двенадцатилетний мальчишка, год проживший где-то на улице, начавший пить, курить и баловаться наркотиками, не лучший кандидат на усыновление. Когда мои родители погибли, мне было только десять, но, попав в приют, я быстро понял, что там не приживусь: более старшие ребята гоняли младших, а воспитатели смотрели на все это сквозь пальцы. Дедовщина в армии ничто по сравнению с тем, что происходит в детских домах. От некоторых воспоминаний, связанных с годом, проведенным в приюте, мурашки бежали по телу и сейчас. Поэтому многие дети сбегали и соглашались на жизнь беспризорников, чем призрение нашего государства.
  - Несмотря на мои протесты, Ольга была непреклонна, словно на тебе свет клином сошелся, и должна признать, я рада, что они меня не послушали. Ты вырос отличным человеком, но думаю, то, что собираешься сделать ты, не совсем верно, - продолжила она.
  - Если Вы беспокоитесь о том, что между нами могут завязаться какие-то более тесные отношения...
  - Ну, что ты, - отмахнулась женщина. - Я знаю, что ты не так давно потерял жену. Еще раз сочувствую. И тебе не до любовных утех, особенно со школьницами. Вон какими табунами они за тобой прошлый год носились. Я даже немного жалела, что тебя на работу взяла. Камилла хоть и отличница, но девочка непростая. Ей сейчас тяжело, и чужой человек рядом, боюсь, не облегчит, а лишь усугубит эту ситуацию, - с сомнением в голосе сказала директор.
  
  Я встал и прошел от стола до книжного шкафа. Слова директрисы заставили меня засомневаться в своих силах. Ведь действительно, что я знаю о Самойловой Камилле Сергеевне? Единственный ребенок в семье, родители журналисты, учится на отлично, идет на золотую медаль, лучшая подруга - Давыдова Ирина - вот, пожалуй, и все.
  - Но, к сожалению, никого из близких у нее не осталось, - настаивал я на своем.
  - Разве? - подняла брови Бестрева Семеновна. - А я слышала, что в Челябинске у нее живет сестра отца.
  - Да, - подтвердил я. - Но у женщины трое детей, один из которых болен. Вряд ли она согласится переехать сюда или взять под опеку племянницу. Есть еще одни кандидаты на опеку, - все еще сомневаясь, стоит ли об этом говорить женщине, или нет.
  - Да, и кто же? - спросила Бестрева Семеновна с неподдельным интересом.
  - Архиповы Галина Борисовна и Владислав Николаевич - друзья родителей Камиллы. Она еще встречается с их сыном Романом, и это первая причина, по которой я бы не хотел, чтобы они взяли опеку над девочкой, - ответил я, вспоминая, как однажды видел этого Романа возле ворот школы. Типичный мажор, избалованный родительскими деньгами.
  - А во-вторых?
  - Во-вторых, это то, что они уехали и приедут через месяц-полтора, а если учесть то, что Камилла уже сейчас решилась на побег, мне страшно подумать, что может случиться за это время.
  
  Я стоял возле книжного шкафа. Аргументы, чтобы взять Камиллу под опеку, кончились, и я просто ждал решения Бестревой Семеновны. Директриса с двадцатипятилетним стажем, одной из самых лучших школ города, имела хорошие связи в сфере социальных и образовательных систем, и могла помочь с оформлением всех документов.
  Женщина вдумчиво разглядывала документы на письменном столе. Пару раз переложил несколько листков в одну стопку, потом вернула их обратно. Я отвернулся от стола и стал перебирать пальцами корешки книг, стоящих на полках.
  - Ну, хорошо, Андрей. Если ты так хочешь попытаться спасти эту девочку и считаешь, что сможешь ей помочь. Я сделаю пару звонков, и уже завтра документы будут готовы, - медленно, словно все еще раздумывая над правильностью своего решения.
  - Спасибо, - я улыбнулся женщине.
  - Я обещала Оле с Владимиром за тобой следить, - проговорила она с теплотой.- Но пообещай мне, что если что-то пойдет не так и ты почувствуешь, что не справляешься с ролью опекуна, то мне расскажешь. Мне бы не хотелось узнать об этом от кого-то другого.
  - Хорошо, - кивнул я.
  - Ладно, пора и работой заняться, - голос женщины стал строже, показывая, что разговор окончен.
  - До свидания, Бестрева Семеновна, - попрощался я.
  
  Как и обещала Бестрева Семеновна, она поговорила с кем нужно, и уже на следующий день я стоял в кабинете директора приюта и оформлял последние документы на опеку. Когда привели Камиллу, она была бледной, а бессонную ночь выдавали темные круги под глазами. Мне, показалось, что она на меня даже не поняла, что случилось, лишь покорно пошла собирать вещи.
  
  Все вопросы начались позже.
  
  Я сказал ей правду, ту правду, в которую сам тогда верил. Мне просто не хотелось, чтобы с ней что-то случилось.
  Я совершенно не собирался влюбляться в пятнадцатилетнюю девчонку. Да я вообще не собирался влюбляться. Это не накатывало, как волна, это чувство подбиралось незаметно, опутывая.
  
  Первым звоночком был вечер, когда Камилла с подругой проникли в мой кабинет. Я был ошарашен и жутко зол на них обеих, но еще больше я был зол на себя. В тот момент, когда я увидел Камиллу стоящей с фотографией Светы в руках, мне показалось это самым большим предательством. Словно раскрыли постыдную тайну. Копались в моем прошлом. Прошлом, к которому я запретил себе возвращаться.
  
  И почему меня должно было волновать, что обо мне подумает школьница, пусть и опекаемая мной, но это меня волновало.
  Тогда я впервые за долгое время напился. Напился, так как давно уже себе не позволял. Найдя бутылку виски, я сидел в кабинете, пил. Это притупляло боль от вновь разбереженной раны, от воспоминаний. Выпивка закончилась довольно быстро, и кое-как вспомнив, что я слышал звук, захлопывающийся входной двери и тихие шаги по коридору, значит, Камилла вернулась в квартиру. Взял ключи от машины и поехал. Куда, было не важно, главное, чтобы там наливали.
  
  Проснулся утром, в квартире одной знакомой. Она работала администратором в кафе, куда я иногда заходил пообедать, и давно намекала мне, что не против пригласить меня на чашечку вечернего кофе, а может чего покрепче. Мучаясь головной болью, я по-быстрому собрался, чтобы не разбудить женщину и не выслушивать утренние неловкие диалоги с предложениями позавтракать и встретится еще раз. В конце концов, я даже толком не помнил, как оказался у нее в постели.
  
  Вернулся домой. Камиллы уже не было. Наскоро приведя себя в порядок и понимая, что опаздываю на работу, мысленно застонал: два урока биологии, и еще заменять преподавателя химии, заболевшую в выходные. Хороший день для похмелья.
  
  Зайдя в класс, сразу нашел глазами Камиллу. Она сидела, буквально вжавшись в стул, и нервно теребила край учебника.
  - Простите за опоздание, - прохрипел я.
  Все зашуршали сумками, доставая учебники.
  - Можете убрать их назад, - продолжил я, немного откашлявшись. - У нас контрольная по последним темам.
  Класс тут же застонал. Я вытащил из портфеля стопку листков, хорошо, что успел распечатать их раньше вчерашнего вечера. Поднял голову и встретился с кокетливым взглядом серых глаз.
  - Селезнева, раздайте, пожалуйста, - обратился к ученице.
  
  Она поднялась из-за парты и без ложной скромности, покачивая бедрами, направилась ко мне. У меня эта очередная показательная сцена флирта вызвала лишь приступ головной боли. Я, кивнув всем чтобы начинали, сел за стол и откинулся на спинку стула в надежде, что таблетка обезболивающего скоро подействует.
  К концу урока боль стала утихать, но появилось желание спать. Я, отпустив класс на перемену, решил проверить работы.
  
  Камилла сдала тест одной из последних, что меня удивило. Раньше она хоть и не строила из себя всезнайку, но спокойно сдавала в числе первых. А тут видно, что ответы на вопросы хоть и были по большей части верными, но неуверенными, словно она отвечала наугад. Конечно, я понимал, что на девочку много свалилось в последнее время, но такая ситуация меня не устраивала. Надо было придумать, как ее растормошить.
  
  Через урок класс Камиллы снова вернулся в аудиторию. Я не спеша прошелся среди рядов, вручая каждому его проверенную работу. Когда очередь дошла до Камиллы, я с любопытством наблюдал ее реакцию на красную цифру три в углу листа. Как я и думал, она была удивлена и очень расстроена. Ну, что ж, посмотрим, что будет дальше.
  - Надеюсь, всем ясны ваши оценки? - спросил я с вызовом.
  - Мне не ясны, - прозвучал голос Камиллы.
  
  О, да она была не просто расстроена, она была зла. Я внутренне улыбнулся. Хоть какие-то эмоции вместо флегматичного спокойствия. Уж я знаю, насколько оно опасно, тихое спокойствие, словно ничего не произошло. Лучше уж злость и крики, чем мертвая тишина и апатия.
  - Я слушаю Вас, Самойлова, - обратился я к ней, напуская на себя грозный вид. Не испугается? Выстоит?
  Она, на миг опустив взгляд на листок с тестом, глубоко вздохнула и, подняв голову, скороговоркой выпалила:
  - Я считаю, что моя работа достойна более высокой оценки.
  Отлично. Как я и думал, Камилла храбрее, чем, кажется. Я сдержал улыбку, сохраняя спокойное выражение лица.
  - Хорошо, - бросал я ей очередной вызов, - вы готовы пройти тест еще раз?
  - Ага, у него в постели, - решил сострить кто-то в классе, и тут же получил от меня предупреждающий взгляд.
  Камилла вздрогнула, но глубоко вздохнув, кивнула:
  - Согласна.
  Я вытащил еще один листок с заданием и отдал ей.
  - Если ошибок будет больше, чем в первый раз, ты получишь оценку на два бала ниже, эта же оценка пойдет в полугодие, - решил подстегнуть я ее еще больше.
  
  Сам повернулся к классу объяснять новую тему. Девушка склонилась над листком, временами покусывая кончик простого карандаша. Я старался не смотреть в ее сторону. Я поставил жесткие условия, но верил, что она может справиться, если захочет. Мне нужно было задеть ее гордость, самолюбие, заставить ее снова показать себя лучшей, а самое главное бороться.
  Урок промелькнул за две минуты.
  - Записывайте домашнее задание, - стал диктовать я классу.
  Камилла, отложив листок с тестом, записывала вместе со всеми. Выглядела она несколько уставшей, но довольной собой.
  Как только класс опустел я взял тест, навскидку было видно, что она справилась намного лучше.
  
  Мои уроки на сегодня закончились, но оставалась еще замена урока химии, как раз в классе Камиллы.
  - Ну что, не успели попрощаться, снова видимся, - проговорил я, войдя в кабинет химии.
  - Что там у вас по плану? - осведомился я, открывая журнал. - Лабораторная работа. Лабораторная работа номер шесть. Рассмотрение образцов металлов. Разбейтесь, пожалуйста, на пары.
  Ученики без особого энтузиазма, разделились на пары. Я был очень удивлен, когда в пару с Камиллой встала Селезнева. Ни для кого не было секретом, что Селезнева не водит дружбы с одноклассницами.
  - Будьте осторожны с кислотами, - предупреждал я их, обходя класс и наблюдая за выполнением лабораторной.
  Несколько секунд наблюдал за Камиллой, она выглядела уставшей, но сосредоточилась на задании. Стоило мне отойти, как женский крик и звон разбитого стекла прозвучали за спиной.
  - Селезнева, в чем дело? - спросил я, развернувшись к школьницам, и тут же мой взгляд с перепуганной ученицы перешел на разбитую колбу, а потом и на расплывающуюся по белой блузке желтое пятно, кое-где уже разъеденной кислотой тканью.
  - Это она сама, - лепетала Селезнева.
  Но мне не было до этого никакого дела.
  Увидев, что Камилла не двигается с места, я схватил девушку за руку и буквально потащил за собой в подсобку. Уже на пороге вспомнив об остальных учениках, не оглядываясь, сказал:
  - Урок окончен. Класс может быть свободен.
  Втолкнул ее в подсобку и указав на табуретку.
  - Снимай блузку! - приказал я, обследуя полки в поисках раствора соды.
  - Что? - переспросила она.
  Видимо от испуга и боли даже у самых умных мозг выключается.
  - Снимай быстро! - рявкнул я. - Да где же это?
  
  Нужная мне банка стояла в самой глубине полки, за рядом пробирок. Черт, кто же так далеко ставит самые нужные вещи? Аккуратничать было некогда, одна из пробирок не выдержала и, сорвавшись с полки, разбилась. Я, мысленно махнув рукой, поспешил к девушке.
  Она все еще возилась с пуговицами на блузке.
  "Черт!" - выругался я про себя. И, не теряя времени, просто взяв за концы блузки, рванул ее в разные стороны. Камилла вздрогнула, то ли от резкого движения, то ли от звука падающих пуговиц.
  
  Смочив бинт в растворе соды, приложил его к покрасневшему месту. Девушка опять вздрогнула.
  - Это уменьшит ожог, - попытался я ее отвлечь.
  Она кивнула, избегая смотреть мне в глаза, опустила голову. Я увидел, как ее шею и лицо заливает румянец, и тоже почувствовал себя неловко.
  - Тебе повезло, что это была азотная кислота. Как же ты так неосторожно? - задал я вопрос.
  Камилла подняла на меня взгляд, но промолчала.
  Ну, хорошо. Не хочешь говорить не надо, но думаю, без Селезневой тут не обошлось. Надо следить за ней повнимательней, и никаких больше кислот, к черту. Я посмотрел на ожог, он стал желтоватого цвета:
  - Все будет хорошо, ожог несильный. Через пару дней все пройдет.
  
  Она снова кивнула, и промолчала, растерянно смотрела на пол. Я проследил за ее взглядом. Да, от блузки мало что осталось, нужно будет купить ей новую. Я снял с себя пиджак и накинул ей на плечи.
  - Думаю, так ты сможешь дойти до машины?
  Камилла кивнула, продевая руки в рукава и застегивая пуговицы. Подобрав то, что осталось от блузки, она с высоко поднятой головой вышла из класса. Я, собрав свои вещи и закрыв класс, поспешил за ней.
  
  В автомобиле, оставшись снова наедине, мы замолчали. Я смотрел на дорогу, и ждал. Ждал ее реакции.
  - Андрей Владимирович? - прозвучал почти шепот.
  - Да? - отозвался я.
  - Я хотела извиниться за вчерашнее. Я правда не хотела, - нотки вины в ее голосе были искренними
  Я невольно поморщился, вспоминая вчерашнюю некрасивую сцену и последовавшую за ней пьяную ночь. Головная боль, отпустившая за время работы, напомнила о себе легким эхом:
  - Забыли, - ответил я, показывая, что тема закрыта.
  Камилла, исподлобья посмотрев на меня, сильнее вжалась в кресло и отвернулась к окну. Грубо получилось.
  - Мир? - спросил я, протягивая ей руку.
  Так мы часто делали с родителями в детстве, да и позже.
  Она ошарашено посмотрела на меня, но потом несмело вложила свою ладонь в мою.
  - Мир.
  Я улыбнулся:
  - Кстати, Самойлова, ты справилась с контрольной. Пять.
  После этого все вроде бы наладилось: Камилла вышла из ступора, даже начала встречаться с этим Романом, что мне не очень нравилось. Не доверял я ему и как показали последние события не зря.
  
  Подозреваю, что я еще не знаю всего, например, из-за чего они расстались. Хотя в тот момент мне и самому было нелегко. Камилла все больше начинала напоминать мне Светлану. Нет, не внешностью, хотя они и были чем-то схожи, но поведением: привычками, манерой разговора. Я старался избегать ее, уезжал, снова вышел на связь со старыми друзьями, нашими со Светой друзьями.
  
  Сергей и Татьяна были рады меня увидеть, и после нескольких вечеров дружеских посиделок предложили поехать сними отпраздновать Новый год. Я ухватился за эту идею, как за возможность сбежать от Камиллы, и от своих непонятных чувств к ней, но все получилась иначе.
  Я не мог оставить ее одну на праздники. Не мог после той истории с девочками-сиротками. Не мог после ее разрыва с Романом. Просто не мог. И ни потому что не доверял и боялся что она натворит глупостей, а просто потому что это был первый ее Новый год без родителей. Я помнил свой первый праздник без Светланы. Праздник, смешно сказать, в тот момент все дни смешались в один больной грязно серый комок, но именно в такие дни, когда все вокруг веселиться и радуются собственное одиночество и потеря чувствуется вдвойне острее.
  Поэтому буквально за день до поездки я предложил ей поехать со мной. Сказать, что Камилла была удивлена ничего не сказать. Мне показалось на какой-то миг, что она даже испугалась.
  "Сергей, Татьяна, ее подруга. Ну, что страшного может произойти?!" - думал я, садясь в автомобиль. Но опасно и жестоко ошибся. Я до конца и не понял, что тогда сыграло роковую роль: атмосфера праздника, выпитое шампанское, или то, что Камилла выглядела старше своих лет в вечернем платье, но я совершил то, что совсем не собирался: дал ей и себе ложную надежду.
  
  В тот вечер у меня не было никакого настроения идти на эту вечеринку, бал-маскарад. Толкаться среди пьяных людей, кричащих тебе в ухо: "С новым годом!" - лично для меня удовольствие ниже среднего.
  - Собирайся, - вручил мне фрак Серега, как только я успел открыть ему дверь.
  Я скривился при виде белой рубашки, пиджака и бабочки, пингвин, да и только.
  - Это же маскарад могли придумать что-то и поинтереснее, чем наряжаться официантом.
  - Ага, например принцем, - ухмыльнулся друг. - Давай не привередничай, одевайся, а то сейчас Танюху к тебе пришлю.
  - О, нет, спасибо, - покачал головой я.
  
  Жена Сергея обладает лидерским, можно сказать даже диктаторским характером. Мне иногда кажется, что только такой простой и отходчивый человек как Серега, мог с ней ужиться. Мы же оставаясь с Татьяной наедине в одном помещении дольше часа обязательно поругаемся. Так было раньше, так уверен будет и сейчас.
  Недаром, она уже все решив за меня, притащила сюда свою подругу свататься. Мне было неприятно обижать Марину, но эта серая мышка меня ничем не привлекала, и даже больше я ее почти не замечал.
  
  Так или иначе, я пошел на бал.
  
  В дверях украшенного к вечеринке зала стояла Камилла. Я даже не узнал ее сразу в темно-синем платье, на высоких каблуках она меньше всего походила на ученицу. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь пройти дальше.
  - Вашу руку, миледи, - улыбнулся я, взяв меня под руку.
  Камилла вздрогнула, но увидев меня, улыбнулась в ответ.
  Мы прошли к столику, где нас ждали остальные.
  - Ну, что давайте провожать старый год? - Сергей уже наливал в бокалы шампанское. - Камилла, а знаешь, как Андрей встречал Новый год в институте? Помню, мы как-то напились и...
  - Эй! Эй! - остановил я больно разговорившегося друга. - Ты же не хочешь, чтобы мой учительский авторитет упал ниже плинтуса? - полушутя спросил я его.
  - Да ладно тебе, Камилла свой человек, - отмахнулся он, но рассказывать перестал.
  - Ну, что с работой у тебя все в порядке, - улыбнулась мне Татьяна. - А как на личном фронте?
  - Без изменений, - коротко ответил я.
  - Вот и Марина тоже, такой трудоголик, никакой личной жизни, - подтолкнула в плечо подругу Таня. - Все время говорю ей, что надо отдыхать. Может вам вместе этому поучится.
  Марина густо покраснела. Было видно, что ей неловко от слов подруги, но что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
  - Прости, - извинился я скорей перед коллегой Татьяны, чем перед самой Таней, - но боюсь, что не получится.
  - Ага, ты же теперь специализируешься по малолеткам, - с сарказмом фыркнула жена Сергея, обиженна моим отказом.
  
  За столом повисла напряженная тишина. Я сжал кулак под столом, чтобы не послать женщину, куда по дальше, и этим окончательно не испортить вечер. Посмотрел на Камиллу, она сидела, опустив взгляд в тарелку, щеки покраснели.
  Ну, все хватит. Медленно встав из-за стола, я обошел его вокруг.
  - Можно пригласить Вас на танец? - протянул я ладонь Камилле.
  Она посмотрела на меня удивленно-испуганным взглядом, но подала руку.
  
  Мы прошли на танцпол.
  - Не обращай внимания на Татьяну с Мариной, - шепнул я ей.
  - Мне кажется, я им не нравлюсь, - ответила девушка. - И это все из-за Марины.
  - Почему? - решил полюбопытствовать я, а заодно проверить насколько Камилла понимает щекотливость ситуации.
  - Вы нравитесь Марине, - фыркнула она, не сумев скрыть своего раздражения.
  Неужели ревнует?
  - Знаешь, мне абсолютно все равно, - пожал я плечами. - Это в стиле Татьяны - попытаться мне кого-нибудь сосватать. Она считает, что мужчина не должен жить один.
  Камилла хотела что-то ответить, но усиленный микрофоном в зале раздался голос ведущего:
  - До наступления Нового года осталось десять секунд, девять, восемь, семь...
  Хор голосов стал отчитывать секунды вместе с ним.
  - С Новым годом! С новым Счастьем! - зазвучали со всех сторон поздравления.
  С потолка посыпались конфетти, слышался звон бокалов, крики радости и испуга от взрывов хлопушек.
  - А теперь предлагаем всем полюбоваться фейерверком! - объявил ведущий.
  Все гости поспешили к большим французским окнам, самые смелые выбегали на улицу. В погруженном в полумрак зале вспыхивали отблески разноцветных искр. А я стоял и смотрел на девушку.
  - С Новым годом, Андрей Владимирович, - прошептала она.
  - С Новым годом, Камилла.
  
  Игра света и тени шутила со мной, и чем больше я вглядывался в ее лицо, тем сильнее узнавались в нем знакомые черты, врезающиеся в душу. Я и сам не понял, как притянул девушку к себе и накрыл ее губы своими. Она замерла на секунду, но потом сама придвинулась ближе, ее пальцы сжали мои плечи. Поцелуй из нежного превращался в страстный. Дыхание, как и ритм сердца сбились. Желание загорелось и побежало по крови. Я хотел ее, хотел до одури.
  Стой! - забил тревогу проснувшейся разум. - Это не Света!
  Я отстранился, быстро, резко. Черт! Что же я наделал?! Как теперь ей все это объяснить? Такое невозможно объяснить!
  - Камилла, я...
  - Простите, - перебила она меня и, резко развернувшись, побежала в толпу.
  
  Я не успел ни схватить ее за руку, ни окликнуть. Никогда еще территория базы не казалась мне такой огромной. За все то время, пока я искал Камиллу, я придумал сотни речей на тему, как объяснить ей этот поцелуй, но когда увидел ее сидящей на лестнице второго этаже домика, все они выветрились у меня из головы. Только к одному я был точно готов: к тому, что она уйдет навсегда, даже не повернувшись, но к тому, как все повернулось на самом деле, я готов не был.
  
  Она на удивление стойко восприняла наш разговор. По приезде домой она снова отстранилась, но я и сам не искал с ней большего общения, чем опекун-опекаемая. Я не хотел повторения, ни сделать ей больно, да и себе тоже. И это вроде получалось.
  
  До того вечера.
  
  Найдя ее практически обмороженную, я не знал, что случилось, я просто не думал об этом в тот момент. Все мои действия и мысли были направленны на то, чтобы помочь ей согреться, но даже когда она оказалась в постели, укутанная ворохом одеял, я почувствовал, что в ней что-то надломилось, сломалось, и это что-то намного страшнее возможной простуды и гриппа.
  Замершая кукла со стеклянными глазами. Страшно было на нее смотреть, еще страшнее понимать, что ничем не можешь помочь.
  И вдруг это тихое: "Останься со мной, пожалуйста".
  
  Она заплакала. Заплакала, как плачут только дети. Маленькие, одинокие, беззащитные дети. Я прижал ее к себе, чтобы успокоить. Не понимая, что могло довести ее до такого состояния. Всхлипы стали реже, и когда я уже решился спросить, как она поцеловала меня.
  Все, что было дальше, выходило за грань реальности, за грань допустимого, за грань нормального. Все во мне кричало, чтобы я остановился, что девочка не в себе, и наутро и я, и она горько пожалеем об этом.
  
  Но так же я знал, что оттолкни ее сейчас, она навсегда останется этой замершей куклой. Она нуждалась во мне, а я нуждался в ней. Единственное, что я мог, это отогреть ее, отогреть то, что замерзло внутри. Неловкими движениями она пытается снять с меня рубашку. Помогая ей, я замираю, позволяя ей изучать свое тело. Она доходит до пояса джинс и останавливается.
  - Одно твое слово, и я уйду, - собственный голос подводит, скатываясь на хрип.
  Камилла запаниковала, хватаясь за меня, словно я - это единственное, что ее держит в этом мире.
  - Хорошо, если ты этого хочешь, - успокаиваю я ее.
  Огоньки паники гаснут в ее глазах, уступая место волнению.
  - У тебя это будет в первый раз? - скорей утверждаю, чем спрашиваю.
  Она лишь кивает. Я закрываю глаза. Разум, совесть, чувство вины, готовое завтра спустить на меня всех собак, приказывают остановиться, но руки уже скользят по ее плечам. Под ладонью чувствую, как бешено стучит ее сердечко. Мой собственный пульс зашкаливает. Я не знаю, почему эта девчонка так действует на меня. Почему я так хочу ее?
  Я набрасываюсь на нее, словно голодный зверь. В поцелуе нет нежности, только страсть, безумная, животная страсть. Она вздрагивает под таким напором, а пальцы впиваются в мои плечи - это отрезвляет.
  
  Я больше не спешу, осторожно прикасаясь к ее обнаженному телу. Изучая его, заставляя ее почувствовать свое тело заново. Руками, поцелуями заставляю ее довериться, подчиниться, и вот она уже ерзает подо мной в нетерпении.
  Собственное тело изнывает от боли, подгоняя, но нет, еще рано. Мои пальцы нежно касаются ее живота, скользят вниз, небольшим усилием заставляя ее раздвинуть ноги. Камилла выгибается навстречу, действуя инстинктивно.
  - Камилла, открой глаза, - прошу я ее.
  
  Она смотрит на меня. В ее взгляде не осталось страха. Он больше не напоминает взгляд куклы. Это взгляд женщины, затуманенный желанием. Мои пальцы продолжают ласкать ее, заставляя желание разгораться все сильнее. Первый стон срывается с ее губ, разрешая действовать дальше.
  Чувствую, как ее ноги обхватывают мою талию. Собственное тело требует разрядки, и я резким движением подаюсь вперед. Камилла сжимается от боли.
  - Тише. Скоро все пройдет, - целую я ее лицо.
  
  Она расслабляется, слегка подается вперед. Я продолжаю целовать ее медленные движения, подчиняясь ритму сердца, становятся быстрее. Меня самого уносит волнами дальше от этой жестокой реальности.
  Когда все заканчивается, я просто держу ее в объятьях, стараясь не думать, каким будет завтра. Она тоже молчит, я лишь чувствую, как на грудь капают слезы.
  Мы оба бежим от себя, от своего прошлого, но отказываемся смотреть в будущее. Это неправильно и опасно. Мы бежали от него тогда, бежим и сейчас.
  
  ***
  
  - Доброе утро, - голос Камиллы выводит меня из воспоминаний.
  Кофе уже давно остыл и почти не тронутым стоит на столе.
  - Привет, - смотрю я на нее, сравнивая сегодняшнюю Камиллу и ту из воспоминаний.
  - Что-то случилось? - спрашивает она.
  С небрежным пучком на голове, в мужской футболке и босиком она выглядит на удивление взрослой. Может, дело во взгляде? Из него почти исчезла та детская наивность, что часто просматривается у ее ровесниц.
  "Нет", - хочу сказать я, но тут раздается мелодия телефонного звонка.
  - Да, - поднимаю я трубку с чувством чего-то нехорошего. Утренние звонки всегда не к добру.
  - Здравствуй, Андрей, - строгий голос Бестревы Семеновны, кажется, заполняет всю кухню.
  - Здравствуйте, - напряженно отвечаю я.
  - У меня к тебе дело - это на счет Самойловой Камиллы, - переходит к сути директриса. - Срочно.
  - Хорошо, я скоро буду, - отвечаю я как можно спокойнее.
  В трубке раздаются гудки. Камилла замирает с чашкой в руках, а ложка просыпает сахар на стол. Она тоже все слышала, и в ее глазах читается тот же страх, что ползет по моей спине.
  Возможно, Ромка все же успел что-то сохранить или кому-то рассказать. Чем это закончится, уже сложно сказать, но ловлю себя на мысли, что что бы ни оказалось, я должен уберечь ее - мою взрослую девочку.
  
  18 глава. Разрушение мира
  Эхо телефонного звонка еще звучало у меня в ушах. Я и Андрей стояли друг напротив друга, в воздухе летает тревога, не давая нам даже сдвинуться с места. Он пришел в себя первый, и практически бегом направился в спальню, не сказав мне ни слова. Я, тоже очнувшись от ступора, ринулась к себе. Схватив первую попавшуюся одежду , стала судорожно натягивать ее на себя. Завязав волосы в хвост, и схватив рюкзак, поспешила в прихожую. Он уже был там.
  - Я поеду с тобой, - без предисловий сказала я, обувая сапоги.
  Андрей, лишь мельком взглянув в мою сторону, согласно кивнул, все равно мне нужно было в школу, сейчас, или на час позже не так важно.
  - Как ты думаешь, что случилось? - задала я, наконец, вопрос, вертевшийся у меня в голове, когда мы уже выехали на шоссе.
  - Не знаю, - пожал мужчина плечами, оглянувшись на меня, и видимо увидев мое испуганное лицо, натянуто улыбнулся. - Возможно, какие-то вопросы по твоим прогулам. В последнее время их было не мало, а ты не забыла, что идешь на медаль?
  Я тоже выдавила из себя улыбку, но что-то мне подсказывало, что все не так уж просто.
  Ладонь Андрея накрыла мою: - Давай не будем паниковать раньше времени.
  - Хорошо, - выдохнула я. - Все будет хорошо, - повторила я тише, смотря в окно на пролетающий мимо пейзаж.
  
  До школы доехали как назло на удивление быстро, без привычных автомобильных пробок, которым сейчас я бы была очень рада. Но как говорят: "перед смертью не надышишься".
  Когда мы шли по почти пустому коридору мои ноги подгибались. Мне, казалось, еще секунда, и я упаду на колени прямо посередине дороги к кабинету директора, но я почувствовала пальцы Андрея на своей руке. Его сильная рука, помогала мне держаться, это единственное в этом мире, что помогала мне держаться эти долгие месяцы.
  Войдя в приемную директора, где не было никого, даже секретарши. Мы подошли к кабинету Бестревой Семеновны.
  - Подожди меня тут.
  Я почувствовала, как пальцы мужчины отпустили мое предплечье. Острое чувство потери кольнуло сердце. Словно за этой дверью Андрея ждало что-то ужасное, ужасное не только для него, но и для меня.
  - Нет, - выдохнула я, схватив его ладонь.
  
  Он посмотрел на меня с удивлением, казалось, не до конца понимая мою реакцию, но посмотрев мне в глаза, лишь покачал головой умоляя держать себя в руках. Его пальцы выскользнули из моих, и мужчина, развернувшись, шагнул к дверям, и тихо постучал.
  - Да, войдите, - услышала я голос директрисы.
  Андрей, секунду помедлив, открыл дверь и шагнул через порог. Мне оставалось только ждать. Ждать, облокотившись о равнодушную к человеческим жизням, холодную стену, чтобы не упасть.
  
  ***
  Несколько секунд я стоял у двери, словно провинившийся первоклашка.
  - Проходите, Андрей Владимирович, - голос женщины звучал холодно и строго.
  Я узнал этот тон, так она обычно говорит с хулиганами и двоечниками.
  - Здравствуйте, Бестреева Семеновна, - взяв себя в руки, я шагнул по направлению к столу. - Что случилось?
  - Садитесь, - кивнула мне женщина, показывая на кресло перед столом.
  Сел, и стал ждать продолжения, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Бестреева Семеновна тянула время, нагнетала обстановку, проверяя на прочность мои нервы, а может просто не знала, как начать разговор.
  - Так что случилось с Самойловой? - задал вопрос я еще раз, стараясь на этот раз поймать взгляд женщины.
  - Вот, - она подвинула ко мне конверт, большой бумажный конверт в котором обычно приходят документы.
  Я достал из конверта перевернутую изображением вниз фотографию. Сердце пропустило удар. Решив, что оттягивать неизбежное глупо, повернул ее изображением к себе. На достаточно четком фото были изображены двое целующихся людей. Всматриваться долго не приходилось, в этих двоих легко угадывались я и Камилла.
  "Черт!", - я опустил фотографию на столешницу, и поднял взгляд на директрису, которая со вниманием ученого проводящего эксперимент, наблюдала за моей реакцией.
  Стараясь не выдать подлого червячка страха, грызущего меня изнутри. Страха не столько за себя, сколько за хрупкую одинокую девушку, стоящую, я уверен сейчас по ту сторону двери кабинета, в попытках хоть что-то услышать.
  - И что Вы намеренны, делать дальше? - спросил я, с наигранным спокойствием.
  - Нет! - перебила меня она. - Сначала ответить на мой вопрос: это правда? - ладонь Бестревой Семеновны опустилась на фотографию.
  - Если да, то что? - бросил я с вызовом.
  
  Женщина встала из-за стола и фыркнула, отвернувшись к окну.
  - Андрей, ты действительно не понимаешь, чем это все может обернуться. Несовершенная девочка, находящаяся у тебя под опекой с которой ты... - она, замолчав, покачала головой, повернулась ко мне лицом. - Я не знаю, совратил, завел роман. Как это назвать? Я не ожидала от тебя такого!
  - Я сам от себя этого не ожидал, - огрызнулся я. Гнев, закипал вместе с нарастающим каждую секунду страхом. - Вы, еще обвините меня в том, что я с самого начала все это задумал!
  - Не говори глупостей! - вспыхнула женщина, ее щеки стали ярко-красными. - Осторожнее, Андрей, твоя карьера, да и просто вся твоя жизнь, и свобода сейчас висит на волоске, и совершенно не разумно вести себя как задиристый подросток.
  Я глубоко вздохнул, признавая, что директриса права.
  - Сам не знаю, как так вышло, - покачал я головой, - Не могу сказать, что это правильно, но и не могу сказать, что я об этом жалею. Знаю, что упаду еще ниже в ваших глазах, но мне действительно очень дорога эта девушка.
  - Дорога ему эта девушка, - вздохнув, передразнила меня Бестрева Семеновна, и опустилась в кресло. - Что мне с этим делать? Ты же понимаешь, что я просто не могу закрыть на всю эту ситуацию глаза, - взмахнула женщина рукой, в сторону лежащей на столе фотографии.
  - Вы заявите на меня в полицию? - страх колол пальцы пробираясь выше.
  Директриса долгим и внимательным взглядом смотрела на меня, словно видела впервые, или хотела найти признаки страшного преступления, пагубной страсти, оставшейся на мне.
  - Нет, но оставить тебя работать в школе я не могу, - наконец ответила она. - Будь на твоем месте кто-то другой, этого разговора даже не было.
  Я понимающе кивнул.
  - Девочку я тоже с тобой не оставлю, - холодно сказала она, предупреждая мои возражения. - Она отправится назад в приют.
  Вот этого я ждал с ужасом. Даже угроза тюрьмы не пугала меня так, как ощущение разлуки с Камиллой, как-то, что она снова окажется в этом аду, совершенно одна по моей вине.
  - Нет! - вскочил я с кресла. - Она не может отправиться назад! Давайте найдем ей нового опекуна. Отправим жить в свою квартиру. Я клянусь больше не видеться с Камиллой. Уволиться. Уехать в другой город, но возвращать ее в приют - это слишком жестоко.
  - Прости, Андрей, тут я ничего не могу сделать, - покачала головой Бестрева Семеновна. - Кто-то прислал такую же фотографию Людмиле Кирилловне, и мне еле-еле удалось уговорить ее не заявлять на тебя, но она требует, чтобы завтра Камилла была в приюте.
  Я ударил кулаком по столу.
  
  Знал, я прекрасно знал, что из всей этой ситуации ничего хорошего не выйдет. Что, в конце - концов, мне придется объяснить Камилле, что наши отношения не могут дальше продолжаться. Но я тянул с этим, и не только потому, что боялся, что она что-то сделает с собой, сколько сам привязался к ней. Может даже больше чем привязался. Влюбился?
  - Андрей, вы и так уже наворотили кучу дел, - голос Бестревой Семеновны возвращал меня к действительности. - Самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать это подготовить девушку к возвращению в приют. Завтра за ней приедет Людмила Кирилловна.
  - Я сам могу ее отвезти, - ответил я, хотя все во мне было против даже самой мысли об этом. Собственноручно вернуть ее в этот ад, предать.
  - Нет, - возразила директриса, - Людмила Кирилловна хочет сама убедиться, что с девочкой все в порядке, и что вам не придет никакая глупая мысль, типа побега.
  О, да, теперь из растлителя малолетних я превратился еще и в похитителя.
  - Хорошо, - процедил я сквозь зубы. - А теперь мне надо поговорить с Камиллой.
  
  Я еще не знал, как ей все это сказать. Единственное что мне хотелось это поехать в квартиру этого подлеца Романа, и завершить, то, что не закончил вчера.
  - Андрей Владимирович, - директриса перешла на официальный тон.
  - Да, - посмотрел я на женщину.
  - Я жду от Вас заявления, - сказала она, в голосе слышались нотки грусти и сожаления.
  Это было прощание.
  - Сегодня оно будет у Вас на столе, - я тоже перешел на официальный тон, больше не стараясь скрыть свою досаду, и вышел не попрощавшись.
  В приемной уже сидела секретарь директрисы - Анна Сергеевна. Я коротко поздоровалась с ней. Камилла сидела на одном из стульев возле кабинета. Девушка подняла на меня растерянный и вопрошающий взгляд.
  - Позже, - коротко отвечаю я ей на ее немой вопрос.
  
  ***
  Когда Андрей вышел из кабинета, он был очень бледным. Я затаила дыхание, сердце застучало сильнее, ударяя о ребра. Во рту пересохло, я вскочила со стула, на котором сидела, с тех пор, как в приемную пришла Анна Сергеевна, и застала меня, стоящую прислонившись к двери директорского кабинета, в надежде хоть что-то услышать. Сначала женщина хотела меня выгнать, но потом махнула рукой и разрешила тихонько посидеть.
  Андрей прошел мимо меня к столу секретаря.
  - Анна Сергеевна, можно мне листок и ручку, - сказал он женщине.
  - Доброе утро, Андрей Владимирович, - улыбнулась она, протягивая ему листок с ручкой.
  Мужчина просто кивнул, и, подойдя к небольшому журнальному столику, сел за него и начал писать. Я наблюдала за ним стараясь понять, что происходить, и чем очевиднее все становилось, тем темнее, страшнее и безнадёжнее, казалось, все вокруг.
  "Нет! Нет! Только не это!" - паника внутри нарастала.
  Прошло самые длинные две минуты в моей жизни. Две минуты, за которые Андрей дописал, снова встал и подошел к секретарю.
  - Спасибо, - он отдал женщине листок и ручку.
  Анна Сергеевна несколько секунд изучала бумажку, а потом подняла на опекуна глаза.
  - Андрей Владимирович, вы увольняетесь?! - воскликнула она. - Как жаль, а почему?
  - До свидания, Анна Сергеевна, - проигнорировал он ее вопрос, и, кивнув мне, поспешил из приемной.
  - До свидания, - на автомате попрощалась я с секретаршей, и выскочила вслед за Андреем.
  Он шел к выходу. Я нагнала его, ели поспевая за его быстрым шагом. Мы сели в автомобиль. Андрей завел машину и выключил автоматически включившееся радио. Я наблюдала за его нервными резкими движениями, и не выдержала:
  - Черт! Андрей, что происходит?!
  - Давай сначала доедем до дома, - ответил мне он.
  - И там ты мне все объяснишь?
  - Постараюсь, - коротко бросил он, и сосредоточился на дороге.
  
  Я же сидела как на иголках. Ощущение надвигающийся катастрофы сжимало сердце все сильнее, и когда мы, наконец, доехали и вошли в квартиру. Я тут же накинулась на Андрея:
  - А теперь говори.
  - Ромка обхитрил всех. Ему каким-то образом удалось передать фотографию с нами директрисе и Людмиле Кирилловне, - Андрей произнес это очень тихо, почти не слышно. - И теперь я уволился с работы, а ты...
  - Должна вернуться в приют, - закончила я за него.
  Я произнесла эти слова, но сама не могла в них поверить. Не могла осознать. Ноги отказывались держать, и я облокотилась на дверь. Мне захотелось кричать, бить ногами и руками, головой об стену, но я не могла даже двинуться. Я просто смотрела на мужчину, который сейчас выглядел таким же потерянным.
  - Что нам теперь делать? - вопрос повис в воздухе.
  Он покачал головой. Обреченно, со смирением, которое поднимало во мне волну протеста. Нет, я не хочу сдаваться!
  - Я не хочу назад в приют! Я не хочу расставаться с тобой! - я ударила кулаками об обивку двери, и, оттолкнувшись от нее, бросилась к Андрею. Он сжал меня в объятьях, мои пальцы впились в его плечи.
  - Не хочу! Не хочу! Не хочу! - я почувствовала, как слезы покатились по щекам. - Я не выдержу там. Я не выдержу без тебя!
  Эмоции накрывали как цунами. Легкие сжались лишая воздуха. Я раскрыла рот в желании вздохнуть, но лишь закашлялась. Андрей понял, что со мной происходит, отстранив меня от себя.
  - Камилла?! Черт! Камилла, где ингалятор?! - он стал судорожно осматривать карманы моего пуховика.
  Меня душили слезы и астма, какое знакомое, почти забытое чувство, когда весь мир сужается до глотка кислорода, до жжения в легких, темноты в глазах и головокружения. Сознание уплывало, и я с неким облегчением погружалась во тьму. Тут я почувствовала, как что-то буквально впихивают мне в рот, и холодные брызги лекарства обжигают горло. Спазм выпустил легкие из плена, впуская живительный кислород, но сознание, заманенное в ловушку покоя, уже не желало возвращаться, и я нырнула в темноту обморока.
  
  Тепло одеяла и мягкость подушки, первое, что я почувствовала, еще не открыв глаза. Какой страшный и реалистичный сон. Я провела рукой по той стороне кровати, где спал Андрей. Кровать была пустой и холодной. Пальцы сжали простынь, превращая ее в комок ткани. Не сон! Реальность, еще более жестокая, чем та в которой я жила до сих пор. Я села в кровати. В комнате никого не было. За окном еще было светло, так что бессознания я была не так долго.
  Откинувшись на подушку, я уставилась в потолок. Узоры на потолочной плитке складывались в различные картины, а в голове крутилась лишь одно: "Ромке удалось нас обхитрить".
  Я не могла понять, как? Как ему это удалось разрушить мою жизнь?! Я была уверена, что уничтожила всю информацию вместе с его компьютером, что он и носа высунуть не посмеет после вчерашнего, особенно так быстро.
  
  Голова начинала раскалываться от вопросов, и попыток хоть что - то придумать, чтобы исправить ситуацию.
  Для начала надо поверить в реальность всего происходящего, но стоило мне лишь задумать, на миг представить, что завтра, сегодня, сейчас полицейские уведут Андрея в тюрьму, а я снова увижу холодное лицо со злобной ухмылкой Людмилы Кирилловны, меня начинала бить крупная дрожь. Слезы снова начали душить, противный комок встал в горле, мешая дышать. Увидев ингалятор, оставленный на прикроватной тумбочке, быстро потянулась к нему. Лекарство помогло сделать вдох.
  "Нет! Успокойся, Камилла! - приказала я себе. - Надо, что-то делать, а не сидеть, рыдая в подушку".
  Соскочив с кровати, осторожно подошла к двери, в коридоре было тихо. Неужели Андрея нет дома? Куда он мог уехать? Я достала сотовый, чтобы набрать номер опекуна, но передумала. Если его нет дома, мне даже лучше. Я прошла в прихожую, одевшись, выскочила на улицу. Через пять минут должен прийти автобус.
  Стоя возле многоэтажки, где живет Ромка, я старалась заглушить голос разума, который истерически кричал убираться отсюда, но чем больше всматривалась в знакомые окна, тем сильнее во мне закипала ярость.
  
  "И что дальше? Пойдешь к нему в квартиру?" - меня передернуло от такой перспективы, а спина покрылась "гусиной кожей". Нет, в Ромкину квартиру я не вошла бы, даже если от этого зависела моя жизнь. Так бы я, постояв под окнами, и по обзывая себя дурой, а парня ублюдком, ушла, если бы тут во двор не завернул знакомый серебристый мерседес.
  Увидев его, почувствовала как волна злости, нет, ярости снова накрывает с головой. Мне казалось, что дай мне сейчас в руки оружие, я бы не задумываясь, пустила его в ход. Хотя и без этого я налетела на него, и принялась колотить кулаками в грудь.
  - Сукин сын! Уебок! Пидор! Трус! - орала я на всю улицу.
  
  Ромка первые несколько секунд смотревший на меня с немым изумление, одной рукой схватил мои руки, и прижал к себе, второй накрыл мне рот.
  - Значит, письма уже дошли до адресатов? - с ехидной усмешкой скорей утвердил, чем спросил он. - Ну, как твоего учителя еще не запихнули в кутузку? Сколько у нас дают за растление несовершеннолетних? Три года, пять лет?
  Я замотала головой, освобождаясь от его ладони.
  - Сучок, - злобно прошипела я.
  
  Парень лишь еще шире улыбнулся:
  - Знаешь, я удивлен, что ты еще здесь, а не в приюте. Может мне позвонить Людмиле Кирилловне, чтобы за тобой приехала?
  От этих его слов, и у меня невольно перехватило дыхание, я сильнее дернулась, чтобы освободить руки от его захвата. Ромка наслаждался моими мучениями, и даже не скрывал этого.
  - Хотя, - продолжал издеваться парень, - мы можем подняться ко мне, и закончить то, что не закончили вчера. Может я и скажу что вся эта история с фото просто шутка, - его свободная рука полезла мне под пуховик и легла на бедро.
  
  Я дернулась сильнее, и наконец, освободилась от его ладони на моих запястьях, и отошла на несколько шагов назад.
  - Не хочешь? - наигранно удивился он, - а если твоего опекуна обвинят не только в том, что он с тобой спал, но и в избиении. Я могу пойти в полицию, и заявить на него.
  - Ты не посмеешь! - огрызнулась я, содрогаясь всем телом.
  - Хочешь проверить? - Ромка двинулся на меня с хищной улыбкой.
  Я почувствовала, как страх и холод сковывает меня, мешая двинуться. Я следила за движениями парня, и они казались мне плавными, как в замедленной съемке. Он преодолел расстояние между нами, и пальцами схватил меня за подбородок, не давая отвернуться, посмотрел мне в глаза.
  - А знаешь Камилла, - произнес он с легкой грустью, - у нас могло бы что-то получиться, если бы ты... не была такой дурой. - Его голос приобрел привычные насмешливые нотки, и до того как я успела вырваться, впился в мои губы своими.
  
  Я замотала головой в попытках освободиться. Когда в мой рот вторгся его язык, меня чуть не стошнило. Не растерявшись, я впилась в него зубами, во рту появился металлический привкус крови. Ромка застонал от боли, и оттолкнул меня.
  - Черт! Сучка! - прохрипел он отплевываясь. - Ты мне чуть язык не откусила.
  Я ничего не ответила, лишь плюнула ему прямо в лицо остатки его собственной крови. Ромка вытерся, его глаза зажглись злым огнем. Он размахнулся и ударил меня по лицу. Щеку и губу обожгло болью, и теперь я чувствовала вкус своей крови, но боль заставила меня двигаться, и я резко развернувшись, побежала со двора, что было сил.
  
  Убедившись, что меня не преследуют, я поспешила к ближайшему входу в метро.
  - Зачем ты вообще туда ходила? - сердитый голос Андрея ярко контрастировал с приятным холодком ото льда, прижатого к распухшей губе.
  - Сама не знаю, - пожала я плечами. - Я была зла, и мне хотелось прибить его, но вместо этого... - я отстранила полотенце от лица. Щека тоже припухла и покраснела.
  Мужчина посмотрел на меня долгим взглядом, и его ладонь сжалась в кулак. Сейчас он сам хотел пойти и прибить Ромку. Я схватила его за руку, и покачала головой, нам и так хватает неприятностей. Он грустно улыбнулся, показывая, что понял меня, и сел рядом. Я облокотилась на его плечо, и закрыла глаза. Думать не хотелось, просто уже не было сил. Ни думать, ни чувствовать, ни плакать.
  - Ты собрала вещи? - спросил Андрей, нарушая тишину.
  Я вздрогнула от этого вопроса. Мурашки пошли по коже толпами. Снова захотелось плакать и стучать ногами и руками, как капризному ребенку, но я знала, что нужно вести себя по-взрослому, но Боже...
  - Неужели мы не можем ничего сделать? - застонала я, уткнувшись в плечо любимому.
  Он погладил меня по голове, его рука опустилась на мои плечи, и продолжила свой путь вниз. Я прижалась к Андрею еще теснее. Его губы осторожно коснулись уголка моего рта, чтобы не потревожить разбитую губу.
  - Камилла, не надо, - остановил он меня, когда мои руки обхватили его за шею.
  - Почему? - выдохнула я, всматриваясь в его лицо. - Завтра все кончится.
  Он прижал меня к себе, и я услышала стук его сердца.
  - Я обязательно что-нибудь придумаю, - прошептал он. - Слышишь, я тебя не оставлю.
  Чтобы не заплакать, я закусила губу, и тут же зашипела от боли.
  - Хорошо, пойду собираться, - высвободилась я из объятий Андрея.
  
  Его холодность и отстранённость обижали, но я знала, что это его способ защитится от боли. Нам не оставили выбора. И проведя эту последнюю ночь рядом с ним, я просто не смогла завтра все сделать правильно. В моей голове и так проносились нереальные планы по побегу, где мы вдвоем улетаем, или уезжаем в другую страну, в какую-нибудь захолустную деревеньку, да куда угодно. И живем долго и счастливо, как герои любовного романа.
  Но моя жизнь никогда не напоминала мне сказку, а сейчас вообще похожа на фильм ужасов, чем дальше, тем страшнее, и вряд ли кто-то доживет до утра. Собрав вещи, я села за ноутбук. Стоило войти на свою страничку, как тут же высветили несколько сообщений от Иринки: "Черт! Камилла ты где? Почему тебя на уроках нет?!". "Говорят, Андрей Владимирович уволился!!! Это правда?!". "Камилла, почему телефон не отвечаешь?! Что случилось?"
  "Катастрофа", - коротко ответила я. - "Все узнали. Завтра меня опять забирают в приют".
  
  Тут же мой телефон ожил. Я закрыла глаза, и взяла трубку.
  - Да, алло.
  - Какого черта происходить?! - закричала Ирина в трубку. - Как они все узнали? Кто узнал?
  - Ромка прислал письма "ква-ква" и Людмиле Кирилловне, - сказала я.
  - Как? Ты же испортила компьютер?! - воскликнула подруга.
  - По почте, - фыркнула я.
  - Чего?! - в голосе подруги было не просто удивление. - Да, недооценили мы "Почту России", где не надо она быстра и точна, - хмыкнула она.
  - Ха-ха, очень смешно, - с сарказмом фыркнула я.
  - Прости, - извинилась Иринка. - Ты, так спокойна.
  - Да, - вздохнула я. - Я сегодня с Ромкой встречалась, плюнула ему в лицо.
  - А я бы его прибила, - зло сказала подруга. - Потом оживила и еще раз прибила.
  Я промолчала, честно говорить не хотелось. Мне, казалось, что завтра меня просто не будет.
  - Ладно Иринка, - я устала. - Позвони мне потом.
  Подруга поняла меня с полуслова, и, попрощавшись, раз десять сказав, что все будет хорошо, положила трубку. Я сидела в темной комнате, освещенной лишь экраном ноутбука. В коридоре были слышны шаги Андрея. Он вошел в мою комнату.
  - Не спишь? - спросил он.
  Я лишь покачала головой.
  - Мне, кажется, я сегодня не смогу уснуть.
  - Тебе надо поспать, - Андрей подошел ко мне, и, взяв меня на руки, отнес на кровать.
  - Сегодня, у меня будут кошмары, - размышляла я вслух. - Хотя пора привыкать. Теперь все вокруг кошмар.
  - Эй, - он сел передо мной на корточки, чтобы наши лица оказали на одном уровне. - Я обещал тебе, что-то придумать. Просто надо будет потерпеть.
  Я отвернулась, промолчав. Терпение, надежда. Быть сильной, взрослой. Насколько меня хватит? Когда главное желание зарыться в одеяла, накрыться десятком подушек, и забыть обо всем. Я посмотрела в глаза Андрея. В них отражалась та же боль, тоже отчаянье.
  "Какая же ты эгоистка, Камилла", - обругала я себя.
  
  Кончики моих пальцев дотронулись до его щеки, провели вниз по скуле, и нашли губы. Он легонько поцеловал мои пальцы, закрыв глаза.
  Не только мой мир снова рушиться, не только мне больно. Он хочет, чтобы я была сильной, чтобы я терпела, вела себя как взрослая, и я буду стараться. Но сегодня...
  - Ты, останешься со мной, пока я не усну? - спросила я.
  - Да, ложись, - кивнул он с грустной улыбкой.
  Я лежала в объятьях любимого мужчины, и старалась представить, что завтра не наступит.
  
  ***
  Тишина квартиры оглушала. Было всего шесть часов утра, когда в дверь позвонили, и Камилла еще совсем сонная, взяла свою сумку и словно на эшафот отправилась вслед за Людмилой Кирилловной.
  Черт, под зорким взглядом этой хищницы, даже не смог с Камиллой попрощаться. Казалось, сделай я лишний шаг, или брошу лишний взгляд, как соцработник тут же наберет "02", и заявит о совращении.
  Мне оставалось лишь сжимать кулаки в бессилии, и наблюдать, как девушка садиться в машину. Замерев на пару секунд, чтобы обернуться на знакомые окна и увидеть там меня.
  Так паршиво мне давно не было. Я чувствовал себя предателем и трусом. Я чувствовал пустоту. Пустоту, которая снова заполняла не только квартиру, но и меня. Бутылка виски стояла на столе, маня меня недолгим забытьем, но не успел я наполнить стакан, как тишину разрушил телефонный звонок.
  - Алло, - ответил я.
  - Камилла у Вас?! - взволнованный голос Людмилы Кирилловны на той стороне провода, озадачивал.
  - Каким образом? - фыркнул я. - Вы сами увезли ее отсюда сорок минут назад.
  - Я знаю, - раздраженно ответила женщина, - но она сбежала.
  - Сбежала?! - стакан с выпивкой опрокинулся на бок, проливая свое содержимое. - Куда?
  - А вот это Вы мне скажите, - съязвила женщина. - Учтите в ваших интересах вернуть ее в приют, как можно быстрее, и без глупостей. Так что если она появится...
  - Я понял, - перебил я женщину, и положил трубку.
  Черт, Камилла! Что же ты творишь?
  Обувшись, и накинув куртку, я бегом выбежал на улицу, лишь схватив ключи от машины.
  "Боже, надеюсь, с ней ничего не успеет случиться" - молился я, заводя автомобиль.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"