Близился новый, 2048-й год. На поверхности день за днем набухали снежные сугробы. А в Городе царило вечное лето. Вентиляционная система работала безупречно. Духота, наполнявшая воздух вечером, незаметно исчезала к утру. Ветра в Плутонии не существовало. Порой Фрэнку не хватало свежести, он мечтал о стремительной буре с грозой - так, чтобы содрогнуться от грома до самого сердца и открыть свое тело проникающему холоду ветра.
Ему снилась буря. Она поглощала его словно мертвое распростертое тело, лежавшее на плоском камне посреди скалистого ущелья. На горизонте веером сверкали молнии, то расходились в разные стороны, то собирались вместе и накладывались друг на друга. Черная пучина властвовала сонным телом Фрэнка, подхватывала его, играла с ним. Темное облако то отпускало его на землю, то гневалось и уносило особенно высоко. Орлом взмывал он к грозовой черни. Один раз стихия совсем забыла о нем и бросила - тогда Фрэнк упал на острые камни на дне ущелья. Он был охвачен мерзким чувством, будто ему обрезали крылья, и он никогда не сможет больше взлететь. И вот, Дух неба, призрачное существо, воплощение легкости и ужаса, спустилось к нему с небес. Оно указывало путь из ущелья - путь к спасению. Но Фрэнку не хотелось покидать этот край - он желал воспарить еще раз, хотя бы один раз...
Сумрачное небо превратилось в выбеленный потолок, молчаливый Дух обратился в противно жужжащую муху, а ущелье просто испарилось.
Фрэнк по утрам, когда просыпался слишком рано, наблюдал за этой мухой. Ему лень было подняться и убить её. Но она - муха - казалась ему какой-то странноватой. На еду не реагировала, просто носилась туда-сюда и всё время норовила залезть в рот, когда он что-нибудь начинал говорить. И каждое утро встречала его легоньким, но раздражающим жужжанием, сидя на потолке.
Фрэнку сейчас было не до философии. Он прорабатывал детали своего плана. Плана по убеждению населения в том, что существует другая жизнь. Всякие там мухи не заслуживают большого внимания.
Своими главными соперниками Фрэнк считал Джека и Лео. В особенности Лео - ведь этому заносчивому, но неопытному типу даны неограниченные возможности...
Лео Бенэкер жил неподалеку от места работы - главного здания Городской Ратуши. Трудно сказать, что он чувствовал, когда с неохотою открывал глаза каждое утро и зарывался в одеяло. Это было и недовольство рутинной работой - все-таки, обязанности у его должности присутствовали. С другой стороны, это было и наслаждением - ведь, пользуясь практически неограниченной властью, ему данной, он сам мог бы отменить эти обязанности. Поначалу у него не возникало даже мысли о злоупотреблении полномочиями, но в последние дни он всё чаще предавался этим тревожным, преступным размышлениям. Единственное, что его сдерживало - это Джек, который, хоть и не признавал этого в открытую, являлся неоспоримым лидером Ордена. Когда-то, лет пять назад, Лео тоже был таким же старательным и работящим лакеем вроде Ганса, готовым подтереть нос хозяину, но теперь он многое понял. В дружбе неизменно один человек стоит выше другого. И Джек стоял выше их всех. И Лео придумывал объяснения своим будущим поступкам, и остановился на одном, показавшимся ему наиболее перспективным: он скажет Джеку, что делает всё это во имя улучшения Плутония. Ведь Джек, как и Руди, верит в Плутоний сильнее, чем во что-либо другое.
Лео стал чаще смотреться в зеркало, ибо ему казалось, что изнутри он просто выгорел, остался лишь пепел. Он хотел убедиться, что внешне этого незаметно. У него были все причины опасаться за свой рассудок. Паутина лжи, которую он сам же и рождает, как паук, вот уже два последних года, оплетает всех, с кем он общается, кроме членов Ордена. Даже его собственная жена не знает правды. Она так же, как и остальные, думает, что Город - это весь существующий мир, и что он в нём счастлива. Эх, да какая она ему жена? Джек поставил непременным условием проживания в Плутонии существование здоровой, крепкой семьи в виде мама, папа, ребенок. А Лео не был женат. Вот и соблазнил он одну красотку. Думал, что любовь потом придет, но не пришла. Да и сынишка его - тоже фикция. Просто спёр он какого-то мальчугана, потерявшего в магазине маму... Оказывается, ребенок с милой рожицей и красотка с прекрасным телом не есть формула успеха. Но что делать, если он, Лео, привык получать всё, чего хочет? Он сказал Джеку: "Может, сделаешь меня в Плутонии главным?" - и Джек сделал. Он, будучи еще семнадцати лет, говорил отцу: "Пап, купи мне авто, а?" - и отец купил. Всё, что он просил, требовал - всё делали. Кроме одного раза. И после этого раза Лео понял, что не всего можно добиться. Любви, например.
Нервный стресс накатывал на него волнами, одна за другой. И когда Лео по пути на работу увидел нечто, он не удивился, подумав, что это есть бредни.
Но это было наяву.
Час был не ранний. Люди, наводнявшие потихоньку Главную площадь, толпились у Доски объявлений, прямо у статуи мэра (тоже, кстати, изготовленной по его просьбе). В толпе царило молчание. Затишье перед бурей.
Спешившие на работу горожане видели неестественное скопление людей, и направлялись к стенду. И тоже - замирали. Лео подошел поближе. Ничего нельзя было увидеть. Он расталкивал толпившихся, пробираясь к предмету всеобщего интереса. И у тех, кого он, механически извиняясь, отодвигал, у тех глаза были полны слёз ужаса.
Лео наконец вплотную подобрался и увидел нечто.
На стенде, распятая кухонными ножами, висела голая, только лишь в нижнем белье женщина. Обезображенная, изуродованная женщина с остекленевшими глазами. С перерезанными венами. Лео боялся дотронуться до нее. Он боялся даже подумать, реально ли то, что он сейчас видит, ибо знал ответ. Самое главное - он боялся!
На теле жертвы кровью было выведено:
Я ОБЪЯВЛЯЮ СТРАХ
Лео не знал, что говорить. Он растерялся. Будь он в обычном обществе, он бы вызвал сейчас полицию. Но полиции в Плутонии не было! Лео не знал, как ответить на десятки обезумевших взглядов, обращенных к нему. Люди это поняли.
И тут толпу охватила паника. Кто-то рыдал, кто-то бежал прочь, кто-то валялся по земле в конвульсиях, кто-то закричал. Вслед за одним начали кричать остальные. Все закричали. И Лео, у которого от страха пересохло горло, который не знал, что будет дальше, тоже решил закричать. Но не смог - изо рта вырвались тихие шелестящие звуки.
Впервые в Плутонии человек пал от руки человека.
Жителям предстояло понять значение этого слова - "убивать".
Лео отменил все слушания и совещания и вызвал членов Ордена. Они собрались в его комнате, секретарю было приказано никого не впускать. Джек выглядел сонным и недовольным. У Яна на лице царила решительность. Ганс выглядел растерянным, подавленным и слишком часто посмеивался. Лео был молчаливее обычного. Рудольф наоборот - твердил нечто бессвязное и бился в словесной лихорадке. А Фрэнк пытался хоть что-то понять и внимательно наблюдал за каждым членом Ордена.
- Надо что-то делать..., - вносил положительную нотку в загробное молчание Руди. - Я еще раз повторяю: надо это прекратить. Как вообще такое могло произойти? Этому... какое-то объяснение. Надо найти объяснение этому недоразумению. Кто-то же должен понести наказание! Кто-то же ... ммм... убил её!
- Предлагаю начать оперативно-розыскные мероприятия с установления личности погибшей, - высказался наконец Ян. - Узнаем имя жертвы, имя мужа и ребенка. Затем попытаемся установить алиби её друзей, приятелей. Установим местонахождение каждого из них.
- И кто это будет делать? - усмехнулся Рудольф. - Ведь у нас никого нет - ни криминалистов, ни полицейских, ни медиков, ни следователей. Неужто ты сам всем этим займешься?
- Какую меру наказания нам придется установить? - встрепенулся Ганс. - Нельзя, чтобы такое повторилось. Нельзя, нельзя...
- Не надо паниковать! - словно раскат грома прозвучал голос Яна. - Не надо делать то, что он написал! Прибить психа - и дело с концом! Чем быстрее, тем лучше. Предлагаю поднять все системы слежения!
- Значит, все-таки система слежения существует, - подхватил эту мысль Фрэнк. - А вы мне ничего не рассказывали. Не пришло ли время? Может, пора раскрыть все тайны Города?
- Меньше знаешь - лучше спишь, - отрезал Лео.
- Не нужно, чтобы знал кто-то посторонний! - сказал Ян.
- Это неправильно, Ян. Наоборот, необходимо предупредить людей, позволить им узнать часть правды. Пусть они присматриваются друг к другу и - вдруг сработает! Они сами вычислят среди них убийцу. Он же должен себя чем-то выдать, - протестовал Рудольф.
- Он слишком умен. Слишком умен - раз мы его не вычислили заранее, - вставил Ганс.
- А я считаю, что преступник, вернее, убийца, - это кто-то среди нас, - вымолвил Лео. Вновь воцарилось молчание.
- Почему? - спросил встревоженный Ян.
- Тот, кто нашел выход, как обойти систему слежения. Тот, кто знал, как посеять страх в толпе. Взгляните вокруг - работа стоит. Чувство счастья улетучилось. Люди боятся выйти из дома. Они боятся незнакомцев. На улицах стало пустынно. Жители боятся. Боятся погибнуть! Надо снять этот страх. Надо создать необходимый штат сотрудников и, найдя, публично наказать убийцу.
- Вот! Я согласен с мэром! - обрадовано воскликнул Ян. - Наилучший выход из положения!
- Мне кажется, я знаю, кто это сделал, - заявил вдруг Фрэнк, в упор смотря на Лео.
Все прислушались к нему.
- Это ты, - обратился он к мэру.
- Что? - вскрикнул тот и вскочил с места.
- Это и так понятно. Ты ведь хотел мщения, верно? Хотел отмстить мне! Доказать, что тебе можно всё, что любое твоё решение получит кредит доверия членов Ордена. Ты убил женщину, а сейчас, используя такой повод, хочешь создать регулярные войска. Это ведь тот самый вопрос об армии, так?
- Так, - ляпнул Ганс, за что был удостоен уничтожающего взгляда Яна.
- И загребешь меня в тюрьму. Как нестабильный элемент.
Лео от бешенства замахал руками и накинулся на Фрэнка.
- Ты не смеешь так говорить! Я ничего такого не хотел! Я не виноват, слышишь? Ни в чем не виноват! - истерически кричал он. Фрэнк попытался подняться с кресла, Лео вдавил его глубже. Ганс, метнув вопросительный взгляд в сторону Джека, бросился их разнимать. Рудольф заохал и начал возмущаться поведением молодежи, а Ян нахмуренно уткнулся в фотоснимки жертвы.
Фрэнк ощупывал разбитую губу. Лео тяжело дышал и вытирал пот носовым платком. Ему в голову вдруг пришла блестящая мысль и он, дрожа от осознания только что совершённого поступка и со страхом озираясь по сторонам, начал её излагать.
- Нет, Фрэнк, я тут ни при чем. Я понимаю, ты меня подозреваешь, так как я первый из членов Ордена обнаружил труп, но... но ты пытаешься свалить на меня вину не только поэтому. Это твоя вина. Ты хотел поднять бунт этим убийством. Хотел посеять страх. Ты так и написал: "Я объявляю страх".
Фрэнк почувствовал, как всё у него внутри напряглось и сжалось, будто пружина. Лео приводил, как казалось, убедительные доказательства, и Фрэнк не выдержал - выбежал из комнаты вон. Он бежал к выходу здания, оглядываясь назад, в ожидании, что вот-вот его схватят и осудят перед толпой. Страх, что его настигнет и раздавит этот Городской механический зверь. И он почти поверил в эту нелепую мысль о том, что он и есть убийца.
Пыль улеглась. После бегства Фрэнка вновь на несколько секунд восстановилась тишина. Её нарушила размеренная, методичная речь Джека.
- Ну что, выпустили пар? Эх... Всё это бесполезно, господа. Пока мы не поймём, почему человек, мирный житель Плутония, стал убийцей, мы ничего не сможем сделать.
- Но Джек, а как же наказание...
- Ян, подожди с этим. Не это сейчас главное. Или вы что, собираетесь осуществить свои бредовые предложения о создании армии, полиции и так далее? Может, еще и судопроизводство введём? И сами будем вершить суд? Или хотите отдавать преступников на растерзание толпе? А уголовный кодекс? Как вы вообще собираетесь это реализовать, не говоря людям правды? Людям, которые боятся всех и которые подозревают каждого незнакомого - да и знакомого человека тоже. Вы не убедите их. Они верят только себе. И... и я предлагаю отбросить все эти рассуждения о силовом решении вопроса. Вы что, хотите обыскать каждый дом в поисках улик и доказательств? А какие у вас полномочия? И кто из вас окажется готовым ответить перед новоиспеченным судом, если посадите в тюрьму не того? Если ошибетесь? И, кстати, откуда вы возьмете охранников для тюрьмы? Как определите, сколько лет заслуживает тот или иной преступник?
- Так что ты предлагаешь, поясни еще раз! - потребовал нетерпеливо ёрзавший Лео.
- Я... признаю, что есть доля моей вины в этом происшествии. Ведь именно я по нашему плану должен следить за безупречностью работы системы. Но... не уследил. Обещаю еще раз просмотреть записи этой ночи каждого жителя. В любом случае, я склоняюсь к мысли, что убийство совершил тот, кто знает о Плутонии больше, чем нужно знать. А пока что... лучше распространять следующее мнение: убийца вот-вот будет найден, просьба не волноваться, но соблюдать некоторую осторожность в общении с незнакомыми людьми. И помните: человек, совершивший убийство, ненормален.
- Почему? - дрожащим голосом спросил Ганс.
- Нормальный не станет бросать вызов обществу в нашем лице. Возможно, он что-то знает об Ордене, но не отдает отчета своим действиям. Я боюсь, как бы он не оказался слишком неуравновешенным... маньяком.
- Так что с полицией? - упавшим голосом задал вопрос Лео. - Могу я вынести указ о...
- Нет! Ни за что! Тогда пошатнутся самые основы взаимоотношений между жителями Плутония! Никогда я этого не позволю!
Помолчав, он закончил:
- Мне предстоит понять мысли убийцы, то, чем он руководствовался, когда так поступал. Фрэнк... я сам с ним поговорю. Ганс и Ян пусть разберутся с родственниками несчастной женщины. Рудольф... убеди людей в том, что не надо бояться. И ты, Лео, тоже скажи свое слово. Помните, отныне жители Города мыслят иначе. Они боятся умереть, так как понимают, что защитить их некому. Если все начнут бояться,... мы получим еще нескольких психопатов.
Орден сработал оперативно. Лео направился в телецентр Города и записал экстренный выпуск - "Объявление Мэра". Он предупредил людей о возможной опасности, попросил соблюдать осторожность в общении с незнакомцами, сказал несколько общих фраз. На месте составили договор: телевизионщики обязались показывать этот двухминутный монолог каждый час в течение всего следующего дня, вставляя его между сериями бесконечных мыльных опер. Рудольф зашел в издательство и на скорую руку набросал статью о произошедшем, где решил избежать подробностей убийства. Он так же ограничился в основном общими, но западающими в душу фразами. Ян вместе со своим личным помощником - Карлом, стареющим военным бульдогом, таким же, как начальник - начал осмотр места происшествия. Где-то достали оградительную ленту, расставили по периметру работников Ратуши, дабы избежать любопытства толпы, и досконально проанализировали место преступления. Было понятно, что преступник намеренно отнес жертву именно сюда - на самое оживленное место Города. Убийца бросил вызов, и Ян, ведомый инстинктом ищейки, стремился нанести ответный удар как можно скорее.
Увы, убийца не оставил никаких следов, ни даже отпечатков пальцев. Зато удалось установить личность погибшей: она как две капли воды была похожа на Сару Бэйлл.
Яну пришлось, оставив Карла осматривать тело в кабинете мэра, нанести визит её мужу.
Плутоний формально был разделен на две части: Город и сельское пространство. Город представлял собой равномерное нагромождение зданий, а сельское пространство - голую территорию. Из общего ландшафта выбивалось только маленькое подземное озеро, возле которого располагался местный курорт - пара отелей, несколько кафэшек и отменный пляж. Именно в этом месте находилась семья в момент убийства Сары.
Ян и Ганс добрались туда к вечеру. Муж, еще ничего не подозревавший, встретил их как можно лучше: заказал лимонад, несколько различных пицц и любимые пирожные. Мальчик, десяти лет, устроился на диване и с любопытством посматривал на молодого чиновника и старика в ядовито-зеленом костюме военного. Ганс не знал, чем заняться, пока муж Сары суетливо наготавливал на стол и пытался всеми силами создать атмосферу счастья. Он явно не был готов к такому приему, и ему даже совестно становилось при мысли о том, что придется сказать этому человеку... и как их поймет сын Сары? Сможет ли принять реальность? Ведь у этих людей в сознании нет понятия смерти...
Ян подошел к окну и начал всматриваться куда-то вдаль - возможно, он пытался заставить себя любоваться заходом искусственного солнца, диск которого отражается в водах озера. Ганс вдруг ощутил прилив горечи и, не в силах больше держать в зубах печальные слова, схватил пробегавшего мимо с тарелкой мужа за плечо.
- Она... Должен уведомить Вас, что Сара Бэйлл погибла сегодня утром... В общем, я сожалею, но Сара... Её убили.
Раздался звон разбитого фарфора. Ян сжал кулаки, но не пожелал обернуться. Мальчик сохранял любопытное выражение лица. А вот его отец, похоже, начинал понимать значение этой фразы - до него смутно доходил смысл слов...
Ганс вглядывался в его лицо. Сквозь молодецкую кожу уже начинали пробиваться морщины. В глазах угасал огонек. Такие заманчивые, привлекательные голубые глаза. И губы, потрескавшиеся в уголках. И поросль на подбородке. Возможно, Сара любила это лицо. Любила очень сильно. А может, это была только иллюзия счастья. Так мокро, так противно на душе у Ганса.
- Как? Когда? - дрожащим голосом спросил он. Он моргнул несколько раз, судорожно вздохнул и, опираясь на стол, медленно оседал на пол.
- Ммм... сегодня утром. Мы не знаем, кто это сделал...
- Как? Почему? Сара... Сара... Сара!
Зов был явственно слышен за пределами отеля.
Ганс наклонился к нему, тот оттолкнул посланца беды.
- Может, Вам... Вам воды? Как Вы чувствуете? Всё хорошо? - начал суетиться он, не зная, как приободрить и поддержать этого человека.
- Сара! - требовательно звучал голос.
- Вам... помочь? Помощь нужна?
- Не надо ничего, Ганс. Так всегда, - Ян повернулся и с безразличным взглядом проследовал в прихожую.
- Откуда ты знаешь? - спросил Ганс у члена Ордена.
- Знаю.
Послышался хлопок входной двери.
Мальчик глядел немигающими, наполненными слёз глазами на эту сцену и был готов вот-вот заплакать. Ганс не мог больше крепиться, он подсел к нему на диван и обнял, чувствуя, что это - единственное, что может сейчас для него сделать. Просто обнять. И мальчик тихо, про себя зарыдал у него на руках. Муж бесновался, он, протягивая руки вперед, к воображаемой жене, потянул на себя скатерть со стола. Послышался грохот посуды, треск шелка, всплеск воды. Неосознанными движениями он обернулся этой скатертью и бился в лихорадке. Ганс оставил мальчика на диване и, прикрыв балконную дверь, подошел к нему. Стало тихо - были слышны только слезы, никаких радостных криков с улицы. Муж взял его за руку и беззвучно шептал что-то губами. Наконец он сказал:
- Сара... Ты видишь её? Неужели она... погибла?
Ганс отрицательно покачал головой и попытался высвободить руку, но это было сделать непросто - обезумевший держал её цепко.
- Почему? - только сейчас муж, смотревший все время куда-то в сторону, обратил свой взор на Ганса. Тот с брезгующим видом отвел глаза. Он не знал ответа.
Ян ждал его снаружи, в дальнем конце пляжа. Ганс еле отыскал его, кидающего камешки в воду. И подсел к нему. Тоже начал кидать камешки. Так они и сидели некоторое время в неловких позах, выглядя со стороны смешными и удрученными в одно время.
- А все-таки, у озера другой запах... более настоящий. Живой воды запах. Как считаешь?
Молчание.
- Поехали отсюда. Нам здесь больше нечего делать, - заключил Ян. - Миссия выполнена.
Он встал и, отряхнувшись от песка, направился к шоссе.
- Эй! - окликнул его Ганс. Ян остановился и подождал, когда подойдет напарник.
Ганса настиг нервный срыв. В эту минуту он хотел многое высказать. Относительно лживой, настоящей миссии Плутония, которая сокрыта даже от них. То, что накопилось на душе за все эти проклятые сорок с лишним дней жизни в Городе под землей. Он хотел говорить в духе Фрэнка, взбунтоваться и низвергнуть всё это. Наконец, он хотел найти ответы на терзавшие его вопросы. Ведь они сделали далеко не все, что могли сделать.
- Что? - спросил Ян, внутренне боясь этих вопросов.
- Н-ничего, - протянул после долгой паузы Ганс и зашагал к трассе.
Джек также сдержал свое слово и позвонил Фрэнку на домашний телефон.
- Лиз? Здравствуйте, это Джек. Да, тот самый Джек. Вы узнали меня по голосу? Хм... ну, значит, у Вас хорошая память на голоса, - он пытался пошутить и развеять оттенок скорби в голосе Лиз. - Я хочу поговорить с Фрэнком. Да, если можно. Добрый вечер, Фрэнк.
- Для тебя он, может, и добрый. Джек.
- Перестань, Фрэнки. Не сердись на Лео - парень молодой, сгорает под грузом ответственности, хотя я не стану снимать с него вины за произошедшее. Выпустили пар, и ладно.
- Зачем звонишь, Джек? Хочешь устроить разговор по душам?
- Вот только не строй из себя маньяка.
- Ты поверил Лео? Поверил, что я... тот самый псих?
- Нет, конечно нет! Ты не тянешь на роль убийцы. Это... это кто-то другой, и задача Ордена состоит не в том, чтобы расколоться из-за происходящего, а в том, чтобы найти маньяка. Пока нет новых жертв. Он... он бросил нам всем вызов. И тебе, Фрэнки, тоже.
- Спасибо, Джек, что снял с меня подозрения. Я... я тоже виноват перед Лео. Просто мы с ним никак не уживаемся.
- Понимаю. Фрэнки, я хотел тебе сказать еще кое-что... можешь вернуться в Орден, когда пожелаешь.
- А почему я не смогу сыграть в одиночку?
- В одиночку против убийцы? Фрэнк, это очень, очень опасно! Возможно, что убийца, так же, как и ты, как и все мы, знает о Плутонии правду.
- Я и хочу с ним встретиться. Думаю, он будет хорошим собеседником. Пойми, Джек, ведь последний месяц я только и делал, что искал таких, как я... и не мог найти. И тут он объявился. Я хотел бы узнать образ его мыслей. То, что он чувствует. Быть может, мы - братья по чувству.
- Не думаю, что это хорошая идея. В любом случае, будь осторожен.
- Да знаю я. Не волнуйся, смерть мне не грозит.
- Все равно, Фрэнки. Нельзя недооценивать врага. Не делай поспешных решений и необдуманных поступков. Трижды подумай, прежде чем что-либо совершить. Слышишь? Не надо подставлять себя.
- Да знаю я все это. Кстати... когда вы его поймаете, что с ним станет?
Джек не знал, как ответить на этот вопрос.
- Нужно сначала поймать, - извернулся он и положил трубку, не попрощавшись. Внутренне он чувствовал, что Фрэнк непременно совершит какую-нибудь глупость. Такой уж склад его характера.
Фрэнк се же позволял жене обнимать его и вслух размышлять о будущем. Фрэнк-то понимал, что все это только мечты, и будущего у них не будет никакого - ибо нет настоящего, не было и прошлого. Разговаривая с Лиз, он видел за её спиной призрак другой женщины, в сто, в тысячу, в миллион раз любимее и желаннее - Николь.
В день убийства отношения вновь стали прохладными. Лиз не стала одевать броские, цветастые одежды и за весь день никуда не сходила. И ею овладел страх. Фрэнк, пришедший после собрания Ордена в трансе, не получил никакой поддержки - наоборот, его жена посетовала на отсутствие между ними каких-либо чувств и сказала, что, возможно, именно так и зарождается убийство. Лиз не до конца понимала, что произошло, ибо слышала рассказы своих подруг, но не видела мертвую женщину сама. Может быть, она не восприняла бы всё настолько мелочно: в каждом движении Фрэнка искала повода к ссоре. М-да, атмосфера идеальной любви в идеальном Плутонии давала трещину. Но Фрэнку отныне было не до критики Города и концепции его существования. Он знал, что сейчас в его поддержке нуждаются не только жена и сын, но и любимая, несчастная в браке женщина, о которой некому позаботиться. И он сделал выбор.
Может быть, это и было необдуманным поступком, однако Фрэнк, через час после разговора с Джеком, направлялся к дому Николь. Он не знал, что скажет её мужу, как представится, он даже не планировал, о чем будет говорить, и как оправдаться, что он приходит относительно поздно - в Городе никто не бродил по ночам, и к девяти вечера на улицах становилось угнетающе пустынно.
Дверь открыла сама Николь. Он увидел её заплаканное лицо. И у него вырвалось:
- В чем дело, любимая?
Она не была против его реплики. Она была рада видеть его - лицо тотчас же озарилось, преобразилось и похорошело.
- Фрэнк! Привет, мы не виделись так долго...
- Я... Извини, последнюю неделю я совсем погряз в делах, я... извини.
Она жестом пригласила его войти. Они направились в гостиную.
Фрэнк был поражен теплой обстановкой. В его доме никогда не царило такого уюта. Главенствующую роль всегда играла холодная, бездушная техника, а в доме Николь даже воздух, казалось, был наполнен чем-то необыкновенным, чем-то очень домашним, в чем была заключена настоящая, неподдельная жизнь - то лучшее, что он знал на поверхности.
- Муж куда-то уехал... сказал, что его не будет до утра. Он попал в штаб по розыску убийцы, - Николь всхлипнула, - я одна осталась, Шэннон уже спит... хорошо, что ты пришел. По крайней мере, буду чувствовать себя в безопасности.
Фрэнк качнул головой. Он понимал, что должен был начать какой-нибудь посторонний разговор, но не мог найти повод для беседы. И он глупо спросил, указав на портрет на стене:
- А кто это?
Николь улыбнулась и ответила:
- Это мой папа. Он... я не помню о нем ничего, остался только этот портрет, и еще архивные фотографии... пойдем наверх, я покажу тебе.
Они поднимались по лестнице, Николь продолжала говорить, а он очарованно слушал.
- Ты знаешь, никто никогда у меня не спрашивал ничего подобного, даже Джордж... я нашла у себя в комоде коробку с фамильными фотографиями, не знаю, почему они были именно там, и как вообще они оказались... я плохо помню прошлое, вернее, ничего не помню, когда я была маленькой, например - это-то меня и тревожило в нашей жизни. Помнишь наши беседы в обеденные перерывы?
- Как же, конечно помню. Я, наверное, никогда не смогу их забыть, - вторую фразу ,в отличие от первой, Фрэнк произнес шепотом, боясь нарушить речь Николь.
Она достала коробку и принялась с увлечением рассказывать свои предположения и фантазии по поводу прошлого. Она с удивлением обнаружила, что выдумки Фрэнка о другом мире, о жизни с гармонией в природе могли быть реальными в прошлом, ведь на одной из фотографий был виден таинственный горный снег.
Он спохватился в половине десятого. Пора было идти. Наверное, дома уже волновались.
- Я... мне пора идти..., - вымолвил он, когда все до единой фотографии были обсуждены и спрятаны в коробочку.
Николь вздохнула и взяла его за руку.
- Фрэнк, я... я вижу, между нами что-то есть. Не знаю, что это за чувство, не знаю, нормально это или нет, но я... я люблю тебя.
- Николь, если бы ты знала, как только я увидел тебя, я сразу же... сразу понял, что... что тоже люблю тебя.
Они стояли слишком близко друг к другу.
Секундой позже Фрэнк осторожно, стараясь ненароком не сделать больно, снимал ее платье. Такое необычное, прекрасно-красного цвета. Именно прекрасно-красного.
Поцелуй. Долгий, страстный, полный счастья поцелуй. Настоящего счастья, какого Фрэнк не испытывал уже давно.
Душевный порыв бесконечного вдохновения сразил их обоих, так что им казалось, что они с их чувством могут преодолеть любую преграду, могут пройти огонь, воду и медные трубы - и все благодаря такому возвышающему чувству, как любовь.
И долго еще ночью были слышны их сдавленные стоны и теплое дыхание. Два человека, не подчиненные Городу, любили друг друга, и это было замечательно.
Не одни они знали тайну такой страсти. В эту ночь их поцелуи, объятия, вздохи и взгляды принадлежали не только влюбленным.
Холод, страх и жестокость за окном... Мерное, раздраженное постукивание по стеклу, никем не услышанное, и внезапная тень снаружи, никем не замеченная...