Фрэнк не любил ждать. Ему надоедал такой приторный образ жизни. Трудно сказать, как он отнесся бы к своему существованию, если бы не знал о прошлом. Но он знает - возможно, единственная жертва, которая знает правду о Плутонии. И Фрэнк всё ещё не мог определиться, стоит ли рассказывать эту правду окружающим.
Он делал ставку на ожидание. Прошло вот уже две недели с первого дня жизни Плутония, но никто из знакомых ему жителей так и не вспомнил ничего. Фрэнк старался войти в доверие к жителям Плутония, думая, что других, таких же как он, запугали. Но его попытки раз за разом терпели крах - никто не помнил, что происходило две недели назад. И Фрэнк часто по вечерам проводил время один, запираясь в подвале, записывая свои впечатления. Первое время он по ночам, страдая бессонницей, трясся в беззлобном бешенстве от сознания собственного одиночества. Люди вокруг него, как верно замечал Руди, были абсолютно счастливы и, похоже, не собирались выходить из состояния иллюзии. Они проводили время на бесполезной работе, честно думая, что вносят свой вклад в общественные дела, ходили друг к другу в гости, проводили вечера перед экранами телевизоров в процессе мирного созерцания любимых сериалов и передач.
И все доводы Фрэнка, которые он пытался найти и находил, чтобы низвергнуть саму теорию Плутония, разбивались об умение Руди убеждать. Каждый раз, когда Фрэнк заходил к нему, возникало ощущение, будто Руди уже знает его мысли и как будто подготавливает весь разговор наперед - настолько гладко и внятно он отвечал на все вопросы Фрэнка. И каждый раз Фрэнк выходил из кабинета друга в полной уверенности, что всё так и должно быть, что все счастливы, а он один выбился из строя, но это можно исправить ожиданием и терпением. Теория Плутония не падала, нет, она поднималась в его глазах. Фрэнк начинал с уважением относиться к создателям Плутония, боготворить их разум и молиться, чтобы время жизни в Плутонии продлилось еще хоть на один день. Он тоже постепенно становился зависимым, даже несмотря на воспоминания. Фрэнка убаюкивала окружающая обстановка. Никаких забот и проблем. Сплошные радости. И - одна из самых главных деталей - Лиз и Патрик были счастливы, как и остальные жители Плутония. И потому, глядя на их реакции и эмоции, Фрэнк блаженно киснул, лениво разваливался на диване и лишь изредка сонно озирался по сторонам. Так он стал проводить свободное время - без интересов, только подавайте кофе в постель.
Но по ночам, бывало, он страдал, ибо часто во снах ему являлась прошлая жизнь. Ночь - единственное время, когда он не мог заткнуть обостренные чувства одиночества, правды, вины, и горести - сразу всё наваливалось на него. В снах к нему приходила иная, предыдущая жизнь из его воспоминаний. Фрэнк сравнивал и видел, что эта жизнь лучше с точки зрения материальных благ, но то, как была создана эта новая жизнь, возмущало его. Уж лучше старая, привычная, с заботами и настоящими, не такими до тошноты пряными впечатлениями.
Потрясенный, он утром шел к Рудольфу и повышенным тоном требовал каких-то разъяснений, но уходил очень тихий и спокойный, убежденный в вечности такого мироздания, в постоянстве этого общества.
Но в один день всё перевернулось с ног на голову. Всё его притупленное иллюзией восприятие мира.
Инертному сознанию нужна была встряска - и он её получил.
Наступил двадцать четвертый день жизни в Плутонии. Фрэнк хотел зайти перед работой к Руди, но поздно встал, чуть перекусил и еле успел отвезти Патрика в школу.
- Здорово, Ник! - он приветствовал своего коллегу. В департаменте финансового развития Города - так называлось место работы Фрэнка - они занимали средние должности и отвечали за расчет распределения товаров. Никакой практической деятельности, просто подсчет поступавших сверху чисел.
В их конторке на четвертом этаже высоченного здания на площади святого Валентина работали еще трое: общая секретарь по связям с общественностью (название должности казалось Фрэнку каламбуром) Мария, начальник отдела негр Малколм и один из лучших друзей Фрэнка Эрик.
Несмотря на острое чувство голода, Фрэнк энергично начал рабочий день. Он выполнил расчетную норму всего за три часа, помог разобраться в ворохе бумаг Нику и успел засветиться в соседнем отделе. Фрэнк без устали курсировал между кабинетами, улаживал все вопросы, решал проблемы. Как отмечали сотрудники, его за последнее время потухший взгляд вдруг снова загорелся.
В коридоре он столкнулся с Малколмом.
- Ну, Фрэнк, ты даёшь! За полдня и уже столько сделать!
- Это случайно, - скромничал тот, - просто мы все отлично работаем как единая команда.
- Но ведь у команды должен быть лидер, верно? - Малколм по-дружески потрепал Фрэнка по плечу и поздоровался с проходящими мимо. - Я долго думал, но ты не оставил шансов остальным. Сбегай на первый этаж, возьмешь себе заявку на отдых.
- То есть? - изумился Фрэнк. - Отдых?
- Отправляю тебя на озеро. Тебя ждут две курортные недели!
Фрэнк потряс руку Малколму и удивленно, раскрыв рот, озирался по сторонам. Эрик отошел от рабочего места и поздравил его.
Курортом в Плутонии назывались озеро, пляж и маленькая деревушка, удаленные от Города.
- Раз в неделю нашему отделу дают путевку на одного сотрудника. Я подумал... вы с Лиз и Патриком отлично проведете время, - продолжал Малколм.
- Спасибо, спасибо! Сегодня же заполню заявку, - Фрэнк дрожащими руками махал вокруг и был очень, очень рад - Лиз так долго ждала этого момента!
Коллеги поздравили его. Фрэнк, опомнившись, вернул себе привычную скромность и, как ни странно, не увидел в глазах своих приятелей ни капли зависти. Они довольствовались малой долей везения. Вот он, Плутоний - полное отсутствие стремления к прогрессу или какому-нибудь улучшению. Тут же Фрэнк вспомнил о Руди и решил непременно еще раз с ним поговорить, но только не в этот обеденный перерыв - очень хотелось покушать. И ноги сами привели его к ресторану напротив.
Фрэнк приметил со спины девушку и подсел к ней. Какого же было его удивление, когда он понял, что перед ним... Николь. Та самая Николь.
Она улыбнулась. Он не знал, как начать разговор. И вдруг у него вырвалось само собой:
- Привет, Николь!
Теперь уж удивлялась она.
- Добрый день. Мы с Вами раньше где-то встречались?
Фрэнк понял, что выдал себя.
- Откуда Вы знаете мое имя? - спросила Николь, откинувшись на спинку стула и продолжая улыбаться.
- Я..., - он лихорадочно соображал, что бы можно соврать, - извините, я обознался... Я знал девушку по имени Николь, Вы точь-в-точь как она... очень похожи.
- А... понятно, - задумчиво протянула она. - Это очень странно, потому что меня тоже зовут Николь.
- А меня Фрэнк.
- Очень приятно, Фрэнк.
Он смутился.
- Здесь не занято?
- Но Вы уже сели, значит, занято, - так искренне и непосредственно рассмеялась она.
Подошел официант, Фрэнк сделал заказ. Длилось неловкое молчание. Наконец, принесли блюдо. Он принялся как можно тише поглощать пищу, порой не дожевывая её и глотая кусками, исподволь следил за действиями Николь, а она пила коктейль и задумчиво глядела в окно.
Фрэнк находился в смятении, чувствовал себя необыкновенно робким и беспомощным, не в силах что-либо сказать, чем-нибудь ее заинтересовать.
- Я Вас не замечал здесь раньше... Вы живете поблизости? - прокрутив в голове этот вопрос сотню раз, он все же осмелился задать его.
- Нет, я живу на 34-й улице. А работаю на главной площади, в таком небольшом, старинном здании...
- Да, я знаю. Я там бывал.
- Помогаю мужу. Сейчас он зашел в Ратушу, ему надо по делам...
Фрэнк вдохновенно смотрел на нее, внимательно слушал, боясь дохнуть - настолько завораживал ее мелодичный и нежный голос...
- Этот ресторан - единственное стоящее заведение, где можно перекусить. Мне здесь очень нравится, такая уютная обстановка. И готовят отлично. Хотя я сама люблю готовить. Мне кажется, у меня есть навыки повара, - тут она снова засмеялась. - Да, я понимаю, Фрэнк, почему Вы так на меня смотрите. Смешно, в наше время - и быть каким-то поваром...
- Нет, что Вы... - поспешно перебил ее опомнившийся Фрэнк, - это очень редкая профессия, ведь сейчас за нас всё делают роботы и машины. Человек не должен постоянно быть бизнесменом, чиновником или дельцом, он должен делать что-то, выбрать занятие для души... Это очень важно сейчас - не потерять души.
Она качнула головой и снова посмотрела в окно. Фрэнк немного утолил чувство голода и отодвинул тарелку в сторону. Он любовался ею, и она не могла этого не заметить.
- Мне кажется, Фрэнк, Вы немного не такой, как остальные, - вновь заговорила она. - Так высказываетесь о душе. Давайте поговорим... кое о чем.
- Давайте, - с радостью согласился он.
- Вам... простите, я, возможно, задам сейчас глупый вопрос, но... Вам не кажется, что все окружающие люди слишком заняты пустяковыми делами... то есть, в поведении всего, что находится в нашем Городе, есть много странностей. Как Вы считаете?
Фрэнк вздрогнул.
- Расскажите на конкретном примере.
- Как Вам объяснить... Во всём спокойствии, что царит в нашем Городе, есть что-то зловещее. Я чувствую себя незащищенной, даже с мужем. И я боюсь за собственную дочь. Еще мне кажется, что за внешним лоском что-то кроется... Я проверяла, куда идут отчеты, которые мы составляем, я пыталась узнать, что представляет из себя вышестоящая инстанция, управляющая Городом, но ничего не вышло - все отчеты исчезают на полпути к вышке, а о мэрах и высокопоставленных лицах ничего, кроме имен, я так и не узнала... И потом, меня порой, особенно ночью - ведь я боюсь темноты, будоражит страх. Страх неизвестности - ведь я плохо помню, как мы жили раньше, не знаю, что делается за пределами Города, не подозреваю, как устроено наше государство... Ведь, наверное, существуют и другие города... Но нам этого нельзя понять. Никто на это не обращает внимания, никто не задумывается о прошлом и будущем... Все захвачены водоворотом счастливых событий, словно специально подбрасываемых... меня не покидает ощущение неестественности всего происходящего. Вы заметили, что каждый день солнце светит одинаково, облака расположены тоже одинаково и лишь иногда смещаются в стороны. И ночью луна - тоже одинаковая. И распорядок дня у всех, почти у всех одинаков. И интересы, и отдых, и праздники тоже у всех одинаковые. Как будто Город сам определяет, как нам жить... Я говорю путано, верно? Простите, простите, что открылась Вам, первому встречному...
- Нет, нет, отчего же, - приободрил её Фрэнк. - Я понимаю. Мне знакомы эти ощущения. Как будто все окружающее иллюзорно... Как будто все происходящее - всего лишь декорации.
- Да, да! - оживилась Николь. - Знаете, Фрэнк, а ведь мы с Вами похожи. Вот... Вы счастливы?
Фрэнк думал несколько секунд, затем все-таки определился и ответил честно, решив от Николь ничего не скрывать. Ну или почти ничего - все-таки о реальности говорить опасно.
- Нет, Николь, я... я не смею называть себя счастливым. У... меня, пожалуй, нет ничего, что могло бы напоминать о настоящем счастье.
- У Вас ведь есть жена, как её зовут?
Фрэнк, овеянный внутренним холодком, поёрзал на стуле.
- Элизабет. У нас сын... Патрик. Ему девять лет.
- Вот видите, а Вы говорите, что несчастливы...
- А у Вас есть сын или дочь?...
- Ах да, конечно, - вдруг оборвала дружескую ноту Николь и посмотрела на часы. - Извините, мне надо идти. На работу. К мужу.
- Могу я надеяться на еще одну встречу? Вы завтра будете здесь обедать? - спросил он, дрожа внутри как в лихорадке.
Николь кокетливо улыбнулась.
- Конечно.
Встала, взяла сумочку и вышла из ресторана.
- Мммм... - промычал в ответ растерявшийся Фрэнк. Он потом еще долго наблюдал за ней, идущей по тротуару, прислонившись горячим лбом к приятной прохладе оконного стекла. Ориентиром для него было красное платье, выделявшееся из толпы серо-черных людских пятен...
Их тайные встречи продолжились. Время обеденного перерыва стало их временем. Они обменивались мнениями, обсуждали происходящее в Городе, рассказывали друг другу о себе, делились какими-либо впечатлениями. Им было легко друг с другом. В ежедневных беседах они черпали внутренние силы, и этим помогали друг другу. Когда кто-то из них двоих не являлся на свидание, другой волновался и до самого конца перерыва ждал у двери ресторана.
Фрэнк изменился. Внутренний огонь разгорался все больше. Он с удвоенной, а то и утроенной энергией принимался за все задания и начинания. И - самое главное - он обрел внутренний стержень, которого ему не хватало последние месяцы, даже тогда, в Мемфисе. Он загорелся идеей доказать Руди несостоятельность Плутония, а потом, быть может, бросить окружающим людям правду в лицо. И, за какое дело он бы не брался, перед ним всегда возникал образ любимой женщины. В нем не возникало ревности или злости за то, что они не могут быть вместе. Просто он был безумно рад, что мог дышать с ней одним воздухом, ежедневно общаться и любоваться её глазами, находить у неё нравственную опору, прикасаться к её рукам. Нравственный взрыв, произошедший в сознании, обнажил в нем умение утонченно и нежно любить...
Миновал месяц. Никто из тех, кого знал Фрэнк, так и не вспомнил прошлого. Всё, или почти всё население по-прежнему думало, что живёт в Городе в неком государстве на планете Земля. В школах маленьких детей не учили ни истории, ни географии, ни биологии - только предметы с названиями "абстрактная арифметика" и "правописание". Даже зачатков чтения или литературы не преподавали. Ничего, что могло бы каким-то образом косвенно приоткрыть завесу тайны Плутония.
А еще Фрэнк заметил, что все двадцать тысяч (Руди назвал такую цифру) жителей одинаково мыслят и ведут себя одинаково. То есть, в Плутонии не было молодежи, студенчества, не было и пенсионеров. Только средний класс, обыватели, люди от тридцати пяти до сорока пяти лет. И дети у всех - как на подбор - лет девяти - десяти. Все по шаблону...
Утром первого дня нового месяца Фрэнк решил нанести визит Руди, так как не бывал у него очень долго, с момента встречи с Николь. Он долго обдумывал план ведения разговора и лежал в постели до тех пор, пока Лиз не позвала завтракать. Завтрак состоял из парочки бутербродов и сока со вкусом апельсина. Его жена так и не научилась готовить. Но дело было не в этом - он все больше ужасался тем мыслям о разводе, которые посещали его. Единственное, что связывало их - это сын. Лиз, конечно, обижалась на Фрэнка за то, что он отказывался от попыток завлечь его в постель и последнюю неделю пресекал всякое подобие близости, вплоть до случайных прикосновений. Вспоминая прошлую жизнь, Фрэнк вдруг понимал, что обходится с ней сейчас так же, как она когда-то с ним. Он пытался оправдаться и стать праведником в собственных глазах, но все его попытки были жалкими. Похоже, он возвращает должок своей жене. Фрэнка успокаивало лишь то, что между ним и Николь ничего не было. Пока.
Новый день начался неудачно - Руди нигде не было. Серьезный разговор пришлось отложить до вечера. После четырех, как только закончился рабочий день, Фрэнк пешком добрался до Ратуши (благо, всего пять кварталов) и застал того, кого искал.
Администратор сказала, что Рудольф Вайсс находится в кабинете Лео Бенэкера. Фрэнк знал, кто такой этот Лео - молодой мэр города. И потому ему было интересно познакомиться с тем, кому доверена его жизнь.
Фрэнк постучал. Открыл ему незнакомый пожилой человек, поразивший своей огромной белой шевелюрой, глубокими морщинами, испещрившими щеки и холодными серыми глазами. Но, несмотря на это, по его походке чувствовалась спортивная подготовка.
- Кто Вы? - резко спросил он. Голос у него был громкий, порывистый. Фрэнк почему-то испугался. Все-таки этот великан выглядел грозно.
- Я... Фрэнк Миллер. В смысле... я хочу говорить с...
За спиной этого человека он увидел блаженно развалившегося в кресле Лео и энергично ходившего по кругу Руди.
- Уходите, сейчас совещание, - громогласно отрезал великан и хотел уже захлопнуть дверь перед носом у Фрэнка, но Рудольф заметил его и поманил рукой к себе.
- Впусти его, Ян.
- Но это же посторонний...
- Уверяю тебя, он не помешает. Более того... господа! - Рудольф взял растерявшегося Фрэнка за плечо и провел к центру комнаты. Миллер заметил, как по нему скользнул недоверчивый и словно прощупывающий взгляд великана по имени Ян.
Рудольф продолжал.
- Разрешите представить Вам не совсем обычного жителя Великого Плутония, или просто Города, Фрэнка Миллера. Дело в том, что он помнит прошлое. Как и мы все. Фрэнк, это, я думаю, ты догадываешься, мэр Города Лео...
Названный, не вставая с кресла, протянул показавшуюся изнеженной руку, и соизволил совершить рукопожатие. Потом Лео потянулся, зевнул и закинул левую ногу на правую.
- ... а это Ганс, отличный парень. Знакомьтесь.
Фрэнк понял, что это трудолюбивый, ответственный юноша. Непонятно почему, но у него за несколько секунд сложилось такое мнение о бойко вертевшемся, часто улыбающемся голубоглазом рыжем юноше. Имя у него редкое - Ганс. И рукопожатие - крепкое. Жизнь так и бьет ключом.
- Здорово, Фрэнк, - сказал Ганс, перейдя сразу же на неформальный стиль общения. - Как тебе наше творение? Превосходно, верно?
- Н-ничего, - промямлил Фрэнк и повернулся к Яну.
- Вы уже слегка знакомы, - продолжил Рудольф, беря за плечо Яна и как бы успокаивая этого недовольного носорога. При мысли о носороге Фрэнк улыбнулся, захихикал и заставил покраснеть Яна. Его рукопожатие оказалось самым мощным. То было рукопожатие настоящего военного или командира, привыкшего держать в страхе своих подчиненных.
- Ну и нужно представить еще одного члена нашего скромного коллектива, - Рудольф указал на погруженный в тень угол комнаты. Световые пляски заката сюда не доходили, а потому догадаться, что на стуле сидит человек, можно было лишь по смутному контуру и выступавшим ногам - настолько был неотличим от серого полотна стены скрывающийся человеческий контур.
Фрэнк протянул руку, человек встал и пожал её. Скользкие они у него, эти руки, неприятные... Незнакомец показался самым уравновешенным из всех тех, кто находился в этой комнате - так Фрэнк рассудил по голосу и жестам незнакомца.
- Мое имя... Впрочем, оно ничего Вам не скажет. Вы находитесь в комнате, где у всех редкие имена - Рудольф, Ян, Ганс, Лео. Мы с Вами - исключения, подтверждающие правило.
- Так все-таки как Вас зовут?
- Джек Айдоу. Как видите, ничего необычного. Просто Джек, - человек улыбнулся. Фрэнк тоже. Наступила неловкая словесная пустошь, тут же заполнившаяся натянутыми фразами и расспросами типа "Кто Вы такой" - это спрашивал Ян, "Кем Вы работаете и какую роль играете" - автор Лео, "Каким Вы находите Плутоний и что Вы думаете о затее" - экзаменовал его Ганс, "Расскажите о прошлом и Ваших сегодняшних ощущениях" - задал вопрос Руди и конец символическому допросу положил Джек. Он не задал ни одного вопроса, зато принялся рассказывать о себе.
- Вам, Фрэнк, верно, хочется узнать о Плутонии больше, хотя куда уж больше?
- Хочется. А что, вы все помните прошлое?
- Да, - как-то небрежно произнес Лео.
- Плу...
- Плутоний - это великая вещь, - перебил Джека Ганс, и тому это явно не понравилось. Этот ретивый малый все время старался быть к Фрэнку ближе всех и завораживал своей непосредственностью в кругу относительно чопорных людей вроде Яна и Лео. - Нечто вроде культа, я бы сказал. Рудольф Вам должен был рассказать, что Плутоний- прообраз идеального мегаобщества, которое в будущем завоюет большое число сторонников и распространится...
- Да, я рассказывал, - вклинился Рудольф, казавшийся среди своих коллег немного отрешенным, но в то же время довольным участью молчаливого мыслителя.
- Ганс, не перебивайте старших, - остудил пыл молодого парня Джек. Тот виновато, на полном серьёзе наклонил голову, как будто сильно провинился и заслуживает сурового наказания.
- Да, это верно, Ганс, остыньте - поддержал его Лео. - А то развели тут... у нас же культурное общество. Обо всем надо думать последовательно, не спеша...
- Консервативное у Вас общество, как я вижу, - вложил своё усилие в общую краткую перепалку Фрэнк.
- За такую концепцию поведения я и ценю Ганса и Лео, - высказался Руди.
- Лео и Ганса, - поправил его мэр.
- И всё же, Миллер, - в своей типичной манере - громко и в приказном тоне - произнес Ян, - решительно не понимаю, что Вам не нравится в концепции Плутония? Что Вам не нравится, повторяю свой вопрос!
Фрэнк почувствовал себя как на экзамене.
- Вы, наверное, завидуете, - не утруждая себя, нашел объяснение Лео, - всем людям свойственна зависть. Вот, умные люди, додумались до такой вещи, а Вы даже и не предполагали, что такое возможно. Общество без преступлений, без грехов. Рай, да и только.
- А Вы считаете себя мэром Рая? - ехидно спросил Фрэнк.
- Вообще-то, Вы не ответили на мой вопрос, - не стерпел длительного ожидания Ян. - И, кстати, я хотел Вас заполучить в союзники по одной важной теме, который мы как раз обсуждали с коллегами...
- Ба, Ян, я Вас не узнаю! - встрепенулся Ганс. Чувствовалось, что из всех членов своеобразного "Ордена" именно Яна он уважал меньше всех, и между ними существовала отнюдь не шутливая неприязнь. - Становитесь мастистым политиканом? Армии ни за что не должно быть, я уверен, всё всегда исправит человеческая благодетель!
- Армии? - растерянно переспросил Фрэнк.
- Ах, Ганс, бросьте эти свои штучки-дрючки в стиле Руди, - отмахнулся Лео. - Пока я у власти, никому ничего не грозит. Да, подайте мне пепельницу.
Ганс послушно протянул предмет, и Лео, заметив, что никак не может бросить курить, смахнул пепел с сигареты.
- Мои, как ты выразился, "дрючки", основаны на исследовании природы добра и человеческой психологии! - слишком резко для себя заявил Руди. - И прошу не прицеплять какие-нибудь грязные помыслы к светлой идее Плутония!
- Не думаю, что наши с вами споры к чему-нибудь приведут, - встрял, долго выжидая удобный момент, Джек. - Тем более, Фрэнк не посвящен в эти проблемы.
- Так посвятите меня, раз уж я оказался здесь, - обрадовался такой возможности Фрэнк и уцепился за нее, как за спасительную соломинку.
- Вот именно! Я сразу был против появления нового человека, а этот его впустил! - Ян взмахнул кулаком и, помахав им в воздухе, чуть было не ударил по столу. Этим самым он вызвал смех у Ганса. Лео усмехнулся и раскашлялся от табачного дыма.
- На мой взгляд, Фрэнк далеко не посторонний, - держал удар Руди. - Нестандартный человек. С ним интересно будет говорить, а то наш круг общения не расширялся вот уже несколько лет. И потом, он, как единственный, кто...
- Давайте выслушаем основателя Города, - положил конец балагурным перепалкам Ганс и как-то по-лакейски взглянул в сторону Джека.
- Позвольте... так это Вы основали Плутоний? Это Ваша идея? - оживился Фрэнк.
- Вообще-то... это наша идея, но раз уж члены общества так говорят..., - картинно оправдался этот скользкий Джек. - Да, меня можно считать отцом-основателем Города. Идеального Города. И верно говорит Ян, когда замечает, что Вам нечего сказать о недостатках этого проекта, потому что их нет!
- Я так не думаю, - рискнул не согласиться Фрэнк, и Джеку это не то чтобы не понравилось - скорее "отец-основатель" воспринял такое заявление как неплохое соперничество. Завязался спор, плавно переходивший от одной сферы жизни к другой, от одного предмета к другому.
В шесть вечера участники собрания общества, которое Фрэнк в сердцах обозвал "Орденом" (это название Джеку понравилось, и все остальные нехотя его приняли), разошлись по домам. Фрэнк узнал, что жены ничего не подозревают о деятельности своих мужей. Ему многое удалось узнать за этот вечер, но он чувствовал, что еще большее от него скрывают. Например, к таинственному вопросу об армии они больше в тот вечер не возвращались. И хоть ему было дозволено отныне заходить к любому из членов Ордена когда угодно, он всё ещё ощущал на затылке подозрительный взгляд самого колоритного и старшего члена собрания - Яна.
Но Фрэнк видел собственными глазами, что в Ордене есть много разногласий. Главное, что они не такие уж и закадычные друзья, коими хотят казаться. Постороннему наблюдателю в лице Фрэнка оказались видны как на ладони все шероховатости во взаимоотношениях между главарями Города. Некоторые из них, такие, как Лео, ничего не хотят, кроме ежесекундного осознания собственной власти. Самые главные бюрократы... Впрочем, Ганс тоже хорош. Он, хоть и является наименее испорченным из всех, тоже не безгрешен - частенько строит из себя верного слугу. Рудольф как-то выпадает из всего этого, хоть и вырастил себе достойную смену в лице такого же "идейника" Ганса. Ян - типичный вояка. Они с Гансом не терпят друг друга. И весь этот балаган, в котором каждый клоун стремится показать себя краше всех, сдерживает Джек. Скользкий, непонятный тип, ничем себя за весь вечер не выдавший. Какой же он, этот "просто Джек"?
Раньше Фрэнк думал, что верхушкой айсберга является Рудольф, но теперь понял, что он сам - только начало ниточки, ведущей к Джеку, а может, и куда повыше, хоть и кажется, что выше уже некуда. И ему, Фрэнку Миллеру, предстоит мало-помалу развалить Орден, распутать таинственный клубок загадок - не зря же он попал в этот Город, не зря же встретил Николь... По крайней мере, не затем, чтобы потерять её так скоро.
8.
Фрэнк и Николь гуляли в "парке", вдали от серых теней, унылой массой наполнявших улицы Города. "Парком" Фрэнк называл голое пространство возле недостроенных фонтанов, расположенных на окраине. Ганс рассказывал ему, что было принято решение остановить постройку фонтанов, так как они грозили стать местом скопления людей, предметом, толкающим на эстетическое наслаждение, которое структура Плутония не предусматривает. Не было в Плутонии и деревьев. Поэтому парк не мог существовать, это слово стало бесполезным, пустым звуком - и Фрэнк нашел, что можно обозначить этим словом. Тихое место, где редко бывают люди, где можно ходить кругами и вдыхать с трудом пробивающийся сквозь бетон запах чистой, родниковой воды. Исстрадалась, истерзалась душа Фрэнка. Не было природной вещи или явления, на которое можно было бы направить жаждущий красоты глаз. Только Николь напоминала ему о понятии "природы", напрочь искоренённом создателями Города. Джек забыл о существовании единства человека и природы, забыл о нравственном начале жизни, решив свести наслаждение людей к фальшивым, искусно подменённым физическим, примитивным ценностям. Уничтожил источники эмоций, изъял воспоминания, и как же после всего этого он смеет говорить, что за такими Плутониями - будущее!
Фрэнк старался ненавязчиво убеждать Николь в существовании другого мира. Он выступал перед ней в роли фантазёра, и она искренне удивлялась тому, что в мифическом, придуманном Фрэнком мире есть необыкновенные растения, горы, реки, снег, дождь и многое другое.
- Что значит дождь? - спрашивала Николь. Фрэнк смеялся, она тоже.
- На небе бывают тучи... таки большие, черные и серые скопления пара, они набухают, и пар превращается в воду...
- Воду? Как интересно! Это Вы сами всё придумали, Фрэнк?
- Да, - врал он.
- А эти тучи... Они не могут быть в реальности, Фрэнк!
- Отчего же?
- Небо всегда синее-синее, всегда такое ... положительное. Ну, иногда оно чуть меняет цвет до светло-голубого, но чтобы черный...
- Это еще не всё. С неба начинает капать вода...
- Как? - нетерпеливо перебивала она его, играючи брала за руку. Боже, за эти прикосновения он отдал бы всё, что у него есть. - Неужели несколько ведер воды прямо сплошной стеной обрушатся на людей?
- Случается и такое. И, Николь, это приносит бедствия. Города и поселки затопляет, приходится бороться с этим. Существуют специальные спасательные службы, которые эвакуируют людей из зон бедствия.
- Но ведь у нас такого никогда не может быть, верно? Хотя... спасательные службы - это хорошая идея. Если человек случайно поскользнется, неудачно упадет, то ему будет куда обратиться. Получается, что мэр Лео у нас играет роль спасателя. Как только где-нибудь что-нибудь случается, он всегда приходит помочь человеку.
Это было так. В Плутонии не было ни врачей, ни полиции, ни даже дворников - никаких социальных служб. И потому роль ангела-хранителя играл мэр. Фрэнк знал, что Джек считает это единственным недостатком своего детища. Да и самому Лео, вынужденному быть спасателем поневоле, порядком поднадоел такой порядок. Почти каждую неделю ему приходилось посещать подвернувших ногу или подавившихся зубной пастой.
Когда разговор подходил к Ордену, Фрэнк старался обойти эту тему стороной. Он все еще боялся, что Николь, как только внезапно узнает правду, испытает сильнейшее психическое потрясение.
- Вы всё так интересно рассказываете, будто на самом деле... - продолжала говорить Николь.
- Но обычно бедствий бывает немного. В моих фантазиях дожди случаются по миллиону раз в разных уголках моего мира. Они совершенно безобидны, уверяю Вас. С неба, из туч капают маленькие капельки, размером не больше пуговиц на Вашем платье. А после дождя царит приятный запах свежести, вкус чистой сырой водицы.
Он вертел её пуговицу, она смущалась.
- Капельки засыхают, как только касаются какой-либо поверхности. Они могут засохнуть и в полёте. Вы можете утолять жажду - просто запрокидываете голову вверх и глотаете...
Фрэнк наглядно показывал. И Николь с азартом смотрела наверх, на бездушно синее небо и ждала, когда её губы смягчит мокрая капля чудесного дождя, о котором ей только что рассказывал этот необыкновенный человек. И Фрэнк - тоже ждал. И ему совсем по-детски хотелось, чтобы действительно начался дождик.
Однажды она спросила:
- Почему мне так хорошо с тобой?
И нежно, в то же время упорно посмотрела ему в глаза. Так они впервые перешли на ты. Фрэнк долго думал, пытаясь привести в порядок скопившийся в голове сумбур. Ему не хотелось отрываться от этого долгого поцелуя взглядов, когда они, остановившись у фонтана, смотрели друг другу в глаза. Фрэнк приблизил свои глаза к её глазам и сам не заметил, как его руки очутились у неё на плечах. Он боялся, что поцелуй губами прервет хрупкую гармонию их соединенных душ, и потому всего лишь обнял её, крепко обнял, и это казалось им обоим великим и странным, необычным поступком.
Фрэнк понимал, что любит Николь всей душой. Её светлое лицо и способность к фантазёрству, такая же, как у него, умение взглянуть на вещи иначе, не так, как это делали все остальные, наконец, необыкновенная, чарующая улыбка и чистая, незапачканная душа были для него единственным напоминанием о том, настоящем мире.
Но Фрэнк понимал также и то, что у них не будет счастья, пока между ними стоит страшное создание человеческого ума, психологическая бомба двадцать первого века - Плутоний.
В глубине его сознания медленно созревал бунт.
Ежедневные вечерние собрания Ордена не утоляли познавательную жажду Фрэнка. Пару раз он пренебрёг свиданиями (он называл эти удивительные встречи именно так) с Николь и в обеденный перерыв наведывался в Ратушу, к Лео и к Гансу. Из всех членов Ордена именно Ганс показался ему самым честным. Фрэнк заваливал его расспросами, и Ганс нехотя отвечал, но в большинстве случаев туманно и неопределённо - ведь его ответы могли косвенным образом помочь Фрэнку выбраться из Города, а этого Джек позволить себе не мог. Кстати, Джек последние несколько дней выглядел слишком озабоченным, видимо, в чем-то, неведомом Фрэнку, механизм Города дал сбой.
Один раз Фрэнк решился на отчаянный шаг. Он считал свой план полным безумием, но решил попробовать пойти напрямик, а не обходными путями, как он это делал раньше.
Это был сорок четвертый день жизни Плутония. С самого первого дня ничего не изменилось. Как люди жили в полном осознании счастья, так они и живут до сих пор.
Фрэнк ушел из офиса в рабочее время около одиннадцати, сославшись на головную боль. Секретарь Лео отказалась его впускать в кабинет начальника - у того было совещание. Тогда Фрэнк силой прорвался к двери комнаты мэра и ввалился туда в верхней одежде, запыхавшийся, потный от напряжения. На него устремились взгляды сидевших за круглым столом людей. Из всего множества он узнал лишь четверых - самого Лео, Гари - одного из многочисленных заместителей, также знающего тайну Плутония, и еще двоих, наивных, как и обыкновенные горожане - Дональда, главу торгового департамента и Мишель - эта женщина как раз и принимала все отчеты, отправляемые отделом Фрэнка.
Лео поднялся со своего главенствующего места. Он был очень удивлён.
- Извините, сэр... он ударил меня, я не смогла задержать его, - обратилась к своему начальнику секретарь.
- Дамы и господа! - начал Фрэнк, пользуясь ситуацией. Мне искренне жаль, что я нарушил атмосферу совещания, но появились жуткие обстоятельства, подвигнувшие меня на это.
Эту часть своего планируемого выступления Фрэнк сочинил еще заранее. Дальше начинался сбивчивый монолог:
- Я... Моё имя Фрэнк Миллер, я работаю в одном из многочисленных отделов, находящихся в подчинении у Мишель Бэрроуз... Так вот, почему я так поступил. Я хочу раскрыть Вам тайну, которую скрывает Орден.
- Какой Орден? - спросил вдруг сидевший ближе всех к нему толстенький человек с усами. Фрэнк растерялся.
- Да, Миллер, такого я от Вас не ожидал! - рявкнул Ян. Фрэнк его как-то не заметил. А, между тем, Ян был одет в яркий военный костюм.
- Как Вы смеете нарушать общественный порядок и врываться к самому мэру города! А?
- Я...
- Нет, подождите, я хочу знать, что за Орден? - тоненьким голосом дал о себе знать все тот же толстяк.
Вожжи управления ситуацией взял в свои руки Лео.
- Извините за инцидент, многоуважаемые члены Совета Мэрии, сейчас мы выпроводим этого безумца.
Что значит безумца? - спросила Мишель. Что-то громко буркнул Дональд, ещё несколько человек подняли шум и гвалт. Фрэнк приободрился и осмысливал ситуацию. Мэра, пытавшегося что-то кому-то объяснить, никто не слушал. Секундная паника охватила членов Совета.
- Смир-рна! - завопил Ян, и это оказалось действенной мерой.
Фрэнк начал первым.
- Мы живем в ужасном Городе. Его имя Плутоний. Вы хотите знать, что такое Орден? Пожалуйста.
- Фрэнк! - умоляющим голосом произнес Лео.
- В Орден входят люди, которые управляют жизнями каждого из вас. Это Лео Бенэкер - мэр Плутония. Ян Куксвилл, бывший военный, советник мэра. Они сейчас присутствуют здесь. Некий Ганс, один из чиновников Ратуши. Рудольф Вайсс, человек, который и затянул мою семью в этот опасный проект. И...
- Что за проект? - встрепенулся Дональд. Поднимался легкий шумок.
- ... и Джек Айдоу, которого вообще нет в составе чиновников Ратуши, - повысил голос Фрэнк. - Именно они придумали Плутоний.
- Говорите яснее!
- Что это за сумасшедший?
- Выгнать его!
- Пусть продолжает!
- Молча -ать! - зычный голос Яна прекратил базарные крики членов Совета.
- Фрэнк, пожалуйста, прекрати..., - умолял Лео.
- Нет! Пусть все знают! Простые горожане Плутония лишены воспоминаний. Они не помнят своего прошлого, не помнят, что было сорок четыре дня назад - именно столько существует Город. А раньше вы все были обычными жителями планеты Земля, чудесной планеты. Мы жили в гармонии с природой, да, с природой! Было и такое понятие. Природа - это всё, что нас окружало и давало нам вдохновение, энтузиазм, питало нашу веру, наконец! Деревья, реки, океаны, горы, пустыни, снег, лёд... Сейчас же у нас всё это отнял Джек Айдоу и остальные члены Ордена. Долой их! Мы - в заточении! Мы находимся под землей! Давайте же найдем выход на поверхность и расскажем всему миру правду об этих негодяях!
Последние слова были отчетливо слышны в воцарившемся молчании. Все внимательно слушали, и Лео, недавно такой самоуверенный, таял на глазах.
- Вы уволены, Фрэнк! - прошипела Мишель, эта грозная "акула бизнеса". - Устраивать дебош в кабинете начальника всех начальников - не кажется ли Вам это... ммм...
- Хорошо. Пусть я уволен. Но слова мои, еще раз говорю, - не пустой звук! Они сеют зерно сомнений относительно этого лживого Города. Они пробуждают в Вас утерянную духовную сторону!
- Фрэнк, давай выйдем, - неожиданно предложил ему Лео. Он согласился.
В пустынном коридоре произошла короткая перепалка.
- Ты что себе позволяешь? - напустился на Фрэнка мэр. - Устраиваешь истерику прямо у меня в кабинете!
- Я всего лишь сказал этим людям правду! Я понял, Лео! Я должен поведать всем правду. Раз я всё вспомнил, я должен открыть им глаза. Это моё предназна...
Тут он получил кулаком в лицо. Потом еще раз. Затем в живот. И упал на вычищенный до блеска пол.
- Что? Думаете, удастся убрать меня? Заткнуть мне рот?
- Ты пачкаешь все, к чему прикасаешься, - шипел Лео, глядя на то, как кровь капает из царапины на пол. Фрэнк поднялся и, тяжело дыша, продолжил говорить.
- Нет, я не замолкну!
- А убрать тебя еще не поздно, Фрэнки... Придумаем какой-нибудь несчастный случай. А то ты нам все планы портишь.
- Может, поподробнее о Ваших планах?
Тут рядом с этими бранящимися людьми словно из-под земли вырос Ганс, прибежавший из своего кабинета на зов секретарши. Ян тем временем успокаивал членов Совета.
- Что случилось, Лео? - сморкаясь, спросил Ганс. - Ты велел мне приходить когда угодно, и вот я здесь. Твоя секретарша позвонила и сказала, что Фрэнк сорвал совещание.
- Ах вот как! Гансу можно приходить хоть когда, а мне, такому же члену Ордена, даже о планах знать не дозволено! - возмутился Фрэнк.
- Ты никогда не был и не будешь настоящим членом Ордена, слышишь? - рычал свирепый Лео. - Ты никогда не выберешься отсюда, понял? Тебе не удастся поднять восстание! Неудачник!
- Посмотрим, кто кого! Я одолею эту машину! - кричал Фрэнк. К ним выбежали члены Совета и внимательно наблюдали за спором. - Сегодня рано утром я разнес листовки. В них говорится о том, что такое настоящий Плутоний! В пять вечера состоится собрание народа на площади, перед фонтанами. Я им расскажу правду. Вы все поняли? Поняли, что обмануты вот этим человеком!
И он ткнул пальцем в Лео. Тот стоял с каменным выражением лица, но глаза его обещали Фрэнку скорый и непременный реванш.
Этот день был триумфом Фрэнка. У фонтанов собралось немало народу - несколько сотен человек, которые, как и Николь, терзались сомнениями относительно правильности устройства их общества. Люди, подозревавшие Город в свершении чего-то очень страшного. И Фрэнк, приготовивший речь заранее, выстрадавший её в бессонных ночах, говорил с азартом, с пылкостью, с вдохновением, рожденными присутствием Николь, с блеском, которому позавидовал даже Рудольф. Он, кстати, был единственным членом Ордена, кто находился там, в толпе, и внимал оратору - Фрэнку, стоявшему на постаменте для статуи, которую так и не решились туда водрузить. И на мгновение Фрэнку показалось, что даже Руди готов идти за новым лидером.
Жребий брошен, - мысленно произносил Фрэнк по дороге домой. Теперь его не смогут убить или сделать с ним что-либо противозаконное. Это подстегнет людей. И его сегодняшний ораторский подвиг - первый удар по механизму Плутония.
Лиз не нравился его поступок. Но она не стала корить мужа за вылет с работы и драку с мэром Города, а всего лишь сказала, что к ним около получаса назад заходил некий мужчина, представившийся Джеком, и искал его.
Фрэнк не обратил на это внимания. Он был морально опустошен и, обессилевший, упал на кровать. И не вставал до утра - настолько крепок был его сон.
Явившись в офис, он обнаружил, что Мишель отменила свой приказ и разрешает ему продолжить работу. Казалось, день складывается как нельзя удачно, и Орден не предпринял ничего, чтобы обезопасить себя от новых нападок Фрэнка. Но не тут-то было.
Вечером Фрэнк столкнулся у двери своего дома с поджидавшим его Джеком. Эта встреча была неожиданной - он совсем забыл о вчерашних словах жены.
- Надо же! Сам Джек, можно сказать, глава Ордена, удостоил меня своим вниманием! Чем обязан?
- Бросьте этот официоз, Фрэнк. Должен признать, что Лео погорячился, когда... ну Вы поняли. Болит?
- Нет, уже нет. Так, царапина. Но... если бы он не был мэром, я бы ему ответил.
- Ударили бы?
- Конечно. Он - мерзавец.
- Согласен, - проронил Джек, и Фрэнк удивленно нахмурился. - Лео... понимает лишь выгоду. Он не способен проникнуться духом Плутония. Не способен понять его суть. Зря я дал ему такую неограниченную власть. Боюсь, что это станет моей самой главной ошибкой.
- О каких ошибках Вы говорите, Джек?
- Вы не должны много знать, иначе станете слишком неудобным для нас. Кстати, поздравляю Вас со вчерашним блестящим выступлением. Вы говорили убедительно.
- Спасибо.
- И теперь, к сожалению, мы не можем убрать тебя, - прямо говорил Джек, смотря в глаза противнику. - Не можем даже осудить в глазах общественности - твое имя слишком на слуху. Кстати, ты счастлив быть в зените славы?
- У нас с Вами разные понятия о счастье. Люди должны...
- Вот! Наконец-то Вы поняли это.
Фрэнк был совсем сбит с толку такими крутыми виражами разговора.
- Но... помни, Фрэнк, у нас всегда найдется способ сдержать тебя и твой порыв справедливости. Помни - каждоё твоё слово, каждая интонация, каждое движение глаз фиксируется... И про Николь мы тоже знаем. Если с ней станет плохо, никто не заподозрит. Мы всё про тебя знаем.
Фрэнк сжал губы и с ненавистью смотрел на ухмыляющегося типа. Он не знал, куда потратить энергию злости, и потому, даже не попрощавшись, захлопнул дверь прямо перед носом у Джека.
Тот еще раз что-то пробурчал себе под нос и как бы для успокоения повторил:
- Я рад, что мы нашли общий язык. Мы всё знаем, Фрэнки. Всё про тебя знаем...