Воронецкий Ярослав : другие произведения.

Единороги в янтаре

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Ласло из рода Длугошей молчал, зато его новый жеребец болтал без умолку.
   Рыцарь, ещё вчера без колебаний выложивший за это холёное вороное чудо триста злотов, уже сегодня был готов даром отдать несносную скотину первому встречному крестьянину. Крестьяне в этом Богом забытом краю встречались, правда, не чаще говорящих жеребцов.
   А жеребец был хорош!
   Не менее двадцати ладоней в холке ростом, прекрасно сложенный, с черной, как душа убийцы, шелковистой шкурой, он покорно следовал за Ласло, кивая в такт шагам большой костистой головой с благородным выпуклым профилем, и бубнил, бубнил, бубнил...
   Спустя час после покупки, несчастный рыцарь вынужден был вернуться и приобрести своему болтливому спутнику хакамору (узда без удил), так как испорченная удилами лошадиная дикция действовала на нервы сильнее самой нудной болтовни.
   Жеребца звали Торментор.
   Вытерпев, почти бесконечную сагу о тяготах лошадиной жизни где-то в далёких степях Южной провинции, рыцарь предложил ему заткнуться.
   Гневно раздувая широкие ноздри, Торментор заявил, что молчал уже слишком долго, а некоторым вообще полезно прежде узнать о чужих неудачах и грехах, чем потом исповедоваться в собственных. Рыцарь же ответил, что скорее поверит в пользу кошачьей мочи с укропом.
   В течение нескольких часов Торментор лишь скрипел зубами, брезгливо фыркал, злобно косился на Ласло и свирепо вращал глазами, показывая воспалённые от гнева белки, а затем грубо потребовал еды. Однако, попробовав овёс из предложенной ему торбы, жеребец скорчил такую рожу, что рыцарь, даже двое суток спустя вспоминая увиденное, набожно крестился и шептал молитвы.
   Пройдя пешком около лиги, рыцарь, к великому неудовольствию Торментора изъявил желание ехать верхом.
   Между тем, бесшумно и мягко, как взмах крыла козодоя, опустился тёплый осенний вечер, и устало прилёг на заброшенное поле, вдоль которого брели наши путники. Вдалеке темнел хвойный лес, за которым начинались владения герцога Миклоша Пьяного. Того самого Миклоша, руки дочери которого, несравненной красавицы Бэлы, добивались уже тридцать претендентов. Ласло из рода Длугошей был тридцать первым.
   Лукавый Миклош объявил о проведении рыцарского турнира. Наградой же победителю послужит прекрасная Бэла в качестве супруги и треть богатств далеко не бедного герцога. Надо ли говорить, что знатные да родовитые женихи пообещали роем слететься в замок Рабви.
   Иные как пчёлы на мёд, а иные как мухи на ...
   Тряхнув золотыми кудрями, Ласло тихо рассмеялся. Тридцать соперников! Он уложит их всех! Одного за другим! Он поломает их пики, иззубрит их мечи, распугает их коней, втопчет в навоз их гербы, плащи, плюмажи из ярких перьев! Затем он въедет в роскошную ложу, из которой Бэла, его прекрасная Бэла роняя слёзы восхищения будет, не отрываясь ловить каждый миг его триумфа!
   А потом, потом настанет долгожданный миг, когда обрюзгший пьяница герцог Миклош благословит их брак!
   И будет толпиться у городской ратуши народ.
   И будут вырывать зубами булыжники из мостовой, завывая от обиды и зависти, все эти брюхатые, богатые пустозвоны Валехи да Пржибеки ещё вчера потешавшиеся над ним.
   Под колокольный звон повезёт их украшенная цветами карета, запряжённая шестёркой белых как снег коней, и девушки в венках из листьев дуба будут бросать цветы под копыта. А они с Бэлой, не видя и не слыша ничего вокруг, будут смотреть, и смотреть друг другу в глаза. Всю дорогу, до его новых владений!
   И под ногами в карете будет лежать вот эта великолепная мягкая атласная шкура треклятого зануды Торментора! А потом...
  -- Что ты там бормочешь, Ласло?
   Только сейчас рыцарь заметил, что разговаривает вслух и, что "треклятый зануда Торментор" видимо уже давно повернув одно ухо к нему и, нагло подслушивая, время от времени ехидно "хихичет", да так, что седло ходит ходуном.
  -- За дорогой следи! - рявкнул рыцарь, безжалостно всаживая каблуки в глянцевитые конские бока.
  -- Полегче!
  -- Где мои шпоры? - Ласло принялся шарить в одной из седельных сумок.
  -- Всё, всё! Я уже забыл про турнир и про Бэлу!
  -- А ну в галоп! В галоп, боров чёрный! И только посмей к ночи не добраться до леса, я...
   Надо сказать, что галоп у Торментора был чудо как хорош!
   Задорно фырча, гордо взметнув развевающийся как порванный в битвах штандарт пышный хвост, грозно прижав уши, к затылку, гулко грохоча тяжёлыми копытами, мчался жеребец, будто разъярённый демон, низко стелясь над пыльным просёлком.
   Отдав повод, подставив лицо и грудь упругой тёплой волне, Ласло рычал от восторга и слёзы текли из его глаз.
   Но на плоской макушке бугра жеребец встал как вкопанный и рыцарь, подобрав повод, невольно протянул руку к мечу.
   Меж невысоких холмов петлял старый разбитый колёсами торговый тракт. Вплотную к тракту лепился маленький, дворов десять посёлок и сумерки над ним неотвратимо сгущались.
   Торментор всхрапнул и покосился на рыцаря. Тот легко тронул каблуками его бока, направляя к ближайшей избе.
   Посёлок был пуст.
   Ни людей, ни собак, ни скота.
   Жеребец, вздрагивая даже от стука собственных копыт, нервно стриг ушами. Лицо рыцаря же походило на каменную маску. Лишь голубые глаза остро сверкали из-под насупленных бровей.
   Подъехали к часовенке.
   Всё та же мёртвая тишина.
   Умолкли даже вороны, гнездившиеся в куполе.
   С литого языка скорбно молчащего колокола свисала толстая заскорузлая веревка, завязанная петлёй.
   Испуганно всхрапнув, жеребец попятился в ближайший проулок и рыцарь не стал принуждать его остаться. Хлопнув рукой по нетерпеливо дрожащему горячему крупу жеребца, Ласло погнал его прочь от странного посёлка. В вихре пыли пронеслись они по пустынной улочке, пересекли пыльный тракт и, взлетев на холм, растворились в ползущей со стороны леса тьме, будто в торфяное болото канули.
   В лесу, за прочным частоколом деревьев, рыцарь почувствовал себя уютнее. Быстро наломав сушняка, Ласло ловко развёл небольшой костерок в укромной ложбине, под корнями поваленной в зимнюю бурю столетней ели. Не забыл он и про Торментора. Насухо растёр потного жеребца суконной рукавицей и укрыл тёплой попоной. Благодарно фыркнув, Торментор ласково потёрся чёрным замшевым носом о его плечо.
   Зачарованно глядя на огонь, слушая, как закипает вода в большой медной кружке, рыцарь вновь задумался о предстоящем поединке чести и о встрече с прекрасной Бэлой. Поправив лежащий поперёк коленей меч, Ласло подтянул к себе седло, расстегнул одну из сумок и достал маленькую деревянную шкатулку украшенную богатой резьбой. В таких шкатулках западные купцы, живущие у холодного моря, часто привозили дорогие янтарные сувениры.
  -- Что там? - оживился Торментор, черной бесшумной громадой вырастая за спиной рыцаря. - А-а-а! Морковка!!!
  -- Сам ты морковка! - огрызнулся рыцарь и, оттолкнув от себя любопытную конскую морду, бережно открыл шкатулку.
   В дрожащем свете пламени, оправленные в тонкое золотое кружево янтарные капли вдруг ожили и заблестели, как глаза испуганной серны. Янтарные серьги были самым ходовым свадебным подарком и торговцы прекрасно это знали. Потому и стоили они весьма не дёшево. Ласло поднёс серьги к глазам.
   В жаркой мерцающей глубине янтаря застыли два крошечных серебряных единорога.
   Вдоволь налюбовавшись искусной работой неизвестного, но бесспорно талантливого мастера, Ласло бережно спрятал драгоценный подарок, и, завернувшись в старый плащ, мгновенно уснул.
   Утро прошло без приключений.
   Ближе к вечеру Торментору вздумалось лягнуть торчащую у тропы толстую трухлявую березу, а вылетевшие оттуда здоровенные полосатые шершни почему-то решили, что во всём виноват Ласло.
   Во время продолжительного бегства сквозь густой подлесок да замшелый бурелом с рыцарем случились три неприятности. Во-первых, он потерял коня, во-вторых, он потерял пику, в-третьих, он потерял тропу.
   Пика, дрянь тупая, канула без следа, а вот конь вскоре нашёлся.
   Робко зашуршали заросли орешника, и оттуда показалась изрядно напуганная лошадиная физиономия с прижатыми к затылку ушами. Увидев доблестного рыцаря из древнего рода Длугошей ползающего на четвереньках вокруг маленького лесного родничка и мочившего в ледяной воде опухшее от укуса ухо, Торментор принялся тихо ржать, за что получил ножнами меча по толстому лоснящемуся крупу. Вскоре нашлась и тропа, но настроение Ласло было безнадёжно испорчено.
   Ухо чесалось, Бэла не грезилась, о единорогах не мечталось. Лежащие в седельной сумке драгоценные свадебные серьги воображение не будоражили. Посему предложение Торментора вернуться назад и "показать полосатым навозным мухам кто в лесу хозяин" было встречено кровожадным рёвом и мощной оплеухой.
   Спутники вновь погрузились в тягостное враждебное молчание. Подстать им переменилась и погода. На солнце наползла хмурая тучка, и заморосивший дождик отнюдь не скрасил походные тяготы.
   Из тёмных оврагов ползли сумерки, предвестники грядущей ночи. Дождь уныло шуршал в высокой траве и кустарнике, кропил небесной влагой старый плащ рыцаря, нанизывал блестящие капли на длинные ресницы Торментора.
   Неотвратимо темнело.
   Тропа делалась уже, чаща глуше, сумерки гуще, настроение хуже, а Торментор молчаливее (последнее обстоятельство, как ни странно тревожило рыцаря больше всего). В душе Ласло стали пыхтя, плодиться первые толстые черви беспокойства. И не без причины. Где-то в лесу зловеще заухала не то сова, не то... Ласло заставил жеребца ускорить шаг. Вот уже и сушняк под ногами потрескивает, куда зловещее прежнего, и луна в мутном небе не луна, а какой-то светящийся изнутри паучий кокон.
   Знакомая Ласло развилка, с путевым камнем, судя по всему этой ночью появляться не собиралась. Стараясь не поддаваться страхам, Ласло настойчиво понукал совсем скисшего Торментора, но понукать его вскоре стало некуда.
   Тропа исчезла.
   С растущей тревогой рыцарь огляделся.
   Лес не стал как-то особенно гуще или непроходимее.
   Он стал... мертвее.
   С голых, без единого листочка, корявых сучьев осины и ольхи рваными лохмотьями свисали клочья лишайника и прозрачная кисея старой паутины. Лишь суровые остроконечные ели сохранили своё густое колючее убранство. В тени их широких вервей на замшелых кочках росли здоровенные поганки. В неподвижном воздухе звонко гудело комарьё.
   Ласло понял, что они безнадёжно заблудились ещё до того, как под копытами Торментора жирно зачавкала болотная жижа, но винить в происшедшем жеребца у рыцаря уже просто не было сил.
   Хорошенько двинув кулаком по толстой конской шее, Ласло спешился и сделал несколько шагов вперёд, с опаской ощупывая маленькие щетинистые кочки. Испуганно всхрапнув, жеребец вдруг поймал его за рукав зубами и с силой потянул к себе. Разъехавшись на скользкой жиже, Ласло едва не ткнулся лицом в колючую осоку. Рыча, развернулся он к жеребцу, да так и застыл с открытым ртом и сжатыми кулаками.
   Густые ели, разросшиеся на холмике посреди заболоченного озерца, не смогли скрыть от чужих глаз её низких зубчатых стен, провалившегося купола главной сторожевой башни, покосившихся опор моста. Луна, лишь на миг, высветив в лесном мраке неведомо, когда и кем построенную, и, неведомо, когда и кем разрушенную крепость тут же сгинула в утробе жирной дождевой тучи приползшей с севера.
  -- Я развёл бы огонь, если б умел это делать. - глухо прозвучал голос Торментора. Потрясённый рыцарь не ответил.
   В очередной раз, пощупав крестообразную рукоять меча за своей спиной, и слегка от этого успокоившись, Ласло на ощупь отыскал в поклаже старый походный фонарь, завёрнутый в кусок кожи трут и достал из-за голенища огниво. Лязгнув им, раз-другой и, угодив впотьмах по пальцу, Ласло уронил кресало в траву и, бранясь вполголоса, принялся шарить в осоке руками.
  -- Ты можешь быстрее? - раздражённо зашипел Торментор. Рыцарь ответил непристойностью и вскоре вновь лязгнул железом.
   Клац! Кланг! Клинг! Клинг! На кучке сухого мха и полосок бересты расцвели нежные оранжевые лепестки пламени.
  -- Наконец!
  -- Осторожно! Погаснет!
  -- Дай раздую.
  -- Я тебе раздую по ноздрям!
   Погасший было огонек, вздрогнув, стал выше и ровнее. Протянув к огню заранее припасённую лучину, Ласло бережно зажёг масляный фонарь. Тусклый оранжевый свет выхватил мрачную морду Торментора. Жеребец раздул ноздри и сообщил:
  -- Дымом пахнет...
  -- Дубина. - печально вздохнул Ласло, подавив искушение ткнуть ему тлеющей лучиной в нос.
  -- ... и ...
  -- И?
  -- ... и кажется, псиной.
  -- Это от тебя.
  -- Нет не от меня!
  -- Заткнись, а то... - готовые сорваться угрозы ледяным комом застыли в горле Ласло. Торментор оскалил зубы и приложил уши к затылку.
   По покосившемуся крепостному мосту невесомо и грациозно шёл белый Единорог.
  -- Прародитель Лошадей, конь рогатый!!! - вырвалось у изумлённого жеребца.
  -- Сам ты конь рогатый! - возмутился рыцарь. - А ну тихо!
   Скользя по Единорогу алчным взглядом, рыцарь наскоро прикидывал, сколько отвалят за диковинного зверя в Рабви.
  -- Обойди его справа! - шёпотом приказал он жеребцу, но Торментор не шелохнулся.
   Единорог же без тени страха вплотную подошёл к застывшим у моста путникам.
  -- Заблудились? - мягко улыбнулся удивительный зверь. - Я помогу вам.
   Он шагнул к Торментору, но жеребец, вскинув голову, грозно оскалил мощные зубы.
  -- Не подходи!
  -- Прародитель Единорогов! - воскликнул Единорог. - У тебя что Дар?
  -- Дар? - насторожился Торментор.
  -- У него только один Дар. - проворчал рыцарь. - Дар втягивать меня в неприятности!
  -- Я говорю о другом! - Единорог с опаской потёрся носом об атласное плечо Торментора - Каждая говорящая лошадь может загадать любое желание в обмен на дар речи. И оно сбудется!
  -- Чушь! - фыркнул рыцарь.
  -- У меня одно желание - поскорее выбраться из этого болота. - устало вздохнул жеребец.
  -- Ну, для этого ничем жертвовать не надо. - улыбнулся единорог - Пошли!
   Ласло погасил фонарь и вскочил в седло.
   Непроходимая чаща непостижимым образом расступалась перед Единорогом. Колючие ветви более не хлестали рыцаря по лицу, острые сучки не кололи венчики копыт Торментора. Не прошло и часа, как они вышли из леса и, пройдя всего два холма, вновь очутились у того самого брошенного посёлка. Встревоженный рыцарь вопросительно посмотрел на Единорога, но зверь был спокоен.
  -- Здесь не опасно. - убедил он рыцаря, - На рассвете пойдёте прямо на восток и после полудня непременно окажитесь в Рабви. А сейчас мы отдохнём.
   Ночевать в брошенном доме рыцарь не рискнул. В часовне ему показалось слишком мрачно. Старый пустой подвальчик у лавки, в который он спустился, и, брезгливо плюнув, заявил, что здесь воняет крысами, почему-то пришёлся по вкусу Торментору и Единорогу. Они ещё в лесу начали подозрительно шептаться, игриво кусать друг друга в шеи, а вот теперь куда-то исчезли.
   Примяв сухую полынь за амбаром, и, расстелив на ней плащ, Ласло устало растянулся под открытым небом.
   Не смотря на счастливую развязку ночных приключений, рыцарь был мрачен. Завтра вечером он будет в Рабви. Это значило, что ему нужно срочно раздобыть новую пику за жалкие остатки денег, нанять более-менее толкового парня, годящегося в оруженосцы (своего у Ласло отродясь не было), сочинить оду Даме сердца (на случай победы, в коей он не сомневался) и, наконец, сущий пустяк победить в турнире. И тогда ... шестёрка белых как снег коней остановится у ворот одного из самых роскошных замков герцога Миклоша, вернее уже его, Ласло Длугоша. Безмерно счастливый и величественный под звуки фанфар взойдёт он с невестой на руках по усыпанной цветами парадной лестнице и, минуя длинные коридоры и роскошные залы с высокими окнами, войдёт в...
   До конца брачной церемонии Ласло так и не домечтал. Мечту вспугнуло отвратительное грубое пение, донёсшееся из подвальчика. Исторгнув поток неистовых проклятий, рыцарь кинулся туда горя желанием лично наградить тумаками неизвестно откуда свалившихся певцов, но увиденное, будто турнирной пикой пригвоздило его к порогу.
   В скупом свете забытого им фонаря на грязном полу, среди груды невесть откуда взявшихся пивных бочек, возлежали Торментор и Единорог. Почти все бочки были пусты. В воздухе густо клубился Пивной Дух пополам с Духом Давно Немытых Конских Тел.
   Духи блаженствовали...

Осенней хмурою порой,

Примерно в это время.

В лесу поймали за рога,

Разбойники оленя!

  
   Мощным басом ревел Торментор, щуря слезящиеся глаза и скаля зубищи.
  

Один кричал: "Подай топор!

Ждать не могу ни часа!

Я отрублю ему башку,

Пущу его на мясо!"

  
   Козлиным тенорком затянул Единорог, с трудом отлепив морду от лохани с пивом. Его белоснежная шёрстка была основательно заляпана портером.
  

Другой ворчал, точа кинжал:

"Оставь башку в покое!

Сперва ему отрежем хвост,

Потом - всё остальное!"

  
   Выдал жеребец и раскатисто рыгнул.
  

Олень молчал и слушал спор,

Легко вникая в дело.

"Что ж пусть свершится приговор!"

Сказал врагам он смело.

  
   Вторил жеребцу Единорог.
  

"Но пусть меня прикончит тот,

Кто надпись под хвостом прочтёт!"

  
   Грянули они хором и тут же принялись ожесточённо спорить по поводу: чем же всё закончилось. Единорог кричал, что хитрый олень настучал копытами злодеям по головам и благополучно удрал. Торментор же гнул своё: разбойники, дескать, прочли у оленя под хвостом такое, что, не сходя с места поумирали от смеха в страшных корчах.
  -- Откуда всё это? - произнес, наконец, обретший дар речи рыцарь, обводя взглядом великое множество пивных бочек - Вы ограбили обоз?
  -- Мы купили! - искренне возмутился Торментор, беспомощно елозя по полу, как замученный злым ребёнком паук.
  -- Купили? - в мозгу Ласло медленно шевельнулось скользкое подозрение. - Это на что же?
   Жеребец уже обрёл свойственное лошадям положение тела и, расставив пошире ноги, упёрся крупом в стену.
  -- Ну, на эти... - взор его погас.
   Рыцарь перевёл медленно звереющий взгляд на Единорога.
  -- На что?! -
   Точёные единорожьи ножки разъезжались по скользкому от пролитого портера полу.
   Дрожащими руками Ласло переворошил содержимое обеих седельных сумок.
   Серьги с единорогами исчезли.
   Драгоценный свадебный подарок, купленный за немыслимые деньги в лавке заезжего торговца драгоценностями, был безжалостно пропит неизвестному развозчику пива, двумя говорящими скотами.
   К великому счастью для Торментора пропит был и меч, поэтому лупили его преимущественно руками, ногами, головой, кочергой и крышкой от сундука. Бросившемуся спасать Торментора Единорогу рыцарь сказал всего одно слово, но слова этого оказалось достаточно, чтобы Единорог с отвисшей челюстью медленно пятясь, покинул арену сражения. Жеребец же кряхтел, стонал, но сопротивлялся вяло. И лишь когда в кулаке Ласло грозно сверкнула сорванная с сапога шпора, Торментор трусливо хрюкнув неуклюже "ломанулся" вверх по лестнице, сшиб с петель дверь вместе со стоявшим за ней Единорогом, помог тому подняться, после чего оба зверя неуклюжим галопом припустили в сторону леса.
   Выронив шпору, рыцарь безучастно смотрел им вслед. Лишь когда белоснежный единорожий хвост в последний раз прощальной искрой мелькнул в угрюмом ельнике, до Ласло дошло, что теперь он не только лишился подарка, оружия, коня и не попал на турнир, но и раз и навсегда распрощался с мечтой о прекрасной Бэле.
   А, кроме того, остался без еды и выпивки.
   Впрочем, выпивка осталась.
   И Ласло пил. Тупо, как разорившийся торговец. Сначала он в гневе расшвырял катавшиеся по всему подвалу пустые бочонки. Затем, рыдая долго бил себя тяжёлым кулаком в грудь, поминая несостоявшийся турнир и желанную, но теперь, увы, далёкую и недоступную красавицу Бэлу. Затем он долго бил себя кулаком по лбу вспоминая, как по-скотски обращался с преданным ему конём, и, в конце концов, заснул на грязном полу среди разбросанных пустых бочек и уныло киснущих холодных пивных луж.
   Пробуждение, пришедшее через сутки, было долгим и безрадостным.
   С трудом поднявшись по скрипучей лесенке, Ласло перешагнул через сорванную с петель дверь и хмуро огляделся.
   Угрюмое осеннее утро выбелило инеем траву. На крыше часовни сердито каркали замёрзшие вороны.
   Охая от боли в онемевшей за ночь пояснице, рыцарь нагнулся за брошенным плащом, а когда выпрямился плащ выпал из его вдруг ослабевших пальцев.
   У коновязи, переминаясь с ноги, на ногу нетерпеливо шаркая копытами по мёрзлой земле, стояли ... Единорог и Торментор.
   На спине жеребца уверенно по-мужски сидела высокая черноволосая зеленоглазая девушка и пристально, с лукавым любопытством, вглядывалась в бледное лицо рыцаря. Лёгкую иронию, жалость и доброту почувствовал несчастный рыцарь в этом взгляде.
  -- Бэла ... - на непослушных ногах Ласло робко шагнул вперёд.
   Тронув плечо жеребца мягкими губами, Единорог деликатно удалился за часовню.
   Бэла никогда не расскажет Ласло, как в самый разгар турнира, когда на главной площади Рабви с треском ломались пики, опрокидывались рыцарские кони, на куски разлетались украшенные гербами щиты, в распахнутые городские ворота вошёл белый Единорог. Сражавшиеся рыцари замерли, опустив оружие. Зрители так же застыли, не сводя восхищённых взглядов с того, в кого отродясь не верили.
   Единорог пересёк площадь, миновал почтительно застывшую стражу и легко взбежав по крытым дорогим ковром ступеням прямо в ложу герцога, медленно подошёл к Бэле. Грациозно склонившись, положил он свою лёгкую голову ей на колени и пристально посмотрел в глаза первой красавицы. Никто не заметил, как Единорог уронил на её платье маленькую резную деревянную шкатулку.
   Люди молчали. Молчал и сам герцог Миклош, когда Единорог уводил его единственную дочь за ворота. И лишь когда на соседнем холме Бэла вскочила на спину высокого статного вороного жеребца и карьером унеслась вслед за белым Единорогом, Рабви едва не рухнул от грянувшего со всех сторон шквала людских голосов, рукоплесканий, плача и смеха.
   Приблизившись вплотную к Торментору Ласло бережно обнял морду жеребца, заглянул в бездонный конский глаз и прошептал:
  -- Прости...
   Но жеребец молчал.
  -- Торментор...
   Жеребец вздохнул, мотнул головой, как самая обычная лошадь и потянулся к траве.
   Подобрав повод, Ласло вскочил на его тёплую спину, позади Бэлы. Руки их встретились в густой гриве Торментора.
   Порыв ветра отбросил пряди волос от лица его невесты и только теперь Ласло заметил, что в её розовых ушках сияют тёплым светом диковинные свадебные серьги с изящными серебряными единорогами навечно застывшими в янтаре.
  
   Храня гордое, но скорбное молчание Торментор сорвался в стремительный лёгкий галоп.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"