1

Александр ВОРОНИН, Олег ЦЕЛЕБРОВСКИЙ

Сон Эгрона

Существует вероятность, что все события вымышлены, за исключением происходивших на Раосе.

1. Раос

Арлин сделал глоток, бросил в рот горсть орехов и глубоко задумался, благо обстановка к этому располагала. Слам держал таверну на Узкой набережной, как раз в том самом месте, где аристократическая часть столицы Лигта Ивелии граничит с остальным городом. Здесь Зеленая Река, текущая с гор Пятиречья, делала плавный поворот на восток, огибая Ивелию по большой дуге, и дарила людям речной простор небывалого размаха и волнующей красоты.

Помимо этого у Слама всегда стояла относительная тишина и царил легкий полумрак. Даже днем горели фигурные свечи. Это заведение предназначалось для людей, которые привыкли трапезничать, не утруждая себя взволнованными разговорами и громкими спорами. Или для тех, кто просто устал от суеты улиц и круговорота дел. Да и сам хозяин, несмотря на сдержанность, был человеком весьма приятным, а кое для кого и достаточно понимающим, чтобы налить в долг пива или вина. Однако высокородные особы, в отличие от Арлина, в таверну заглядывали редко, для них существовали не менее приспособленные для уединения, но более пристойные места. А вот влюбленные, сердца которых, как им казалось, пылали настоящим глубоким чувством, а не искрили мимолетной интрижкой, приходили сюда часто.

Именно здесь и именно за этим небольшим столом Арлин не раз сидел с Лиеной за долгими беседами о том, что их обоих интересовало в равной степени - о натурфилософии. Правда, если Лиена отдавала предпочтение чистой науке, то Арлин в последнее время склонялся к магической стороне законов существования и сосуществования многообразного мира Раоса. Говорили они и о многом другом, а точнее, обо всем, что так или иначе касалось их жизни. В частности, о предстоящей свадьбе, которая, несмотря на их давнее решение и согласие семей, только месяц назад обрела реальные сроки. Церемония была назначена на конец года.

Но сейчас Арлин пил вино в одиночестве и пребывал в крайне печальных раздумьях, хотя и не знал, что через очень короткий срок судьбы миров перепутаются навек и настолько, что само мироздание вздрогнет от безысходности и начнет свой путь в небытие. Тем не менее он обратил внимание на то, что в таверну вошли трое мужчин в простой одежде путников и о чем-то заговорили со Сламом. На этом интерес Арлина к посетителям исчерпался, и он перевел свое рассеянное внимание на водную гладь Зеленой.

Вошедшие, поговорив с хозяином, некоторое время совещались, изредка бросая взгляды в сторону Арлина, а затем направились к соседнему с ним столу. Отодвигая стул, ближайший к Арлину мужчина положил левую руку на эфес своего меча, придал ему горизонтальное положение и, повернувшись, опрокинул оружием фиал с вином. Арлин вздрогнул и немного отодвинулся, чтобы текущая со стола изумрудная жидкость не испачкала одежду. В его взгляде, остановившемся на незнакомце, не было ничего, кроме мимолетной досады. И не потому, что пролито вино, а потому что тот, вроде случайно залетевшего в комнату насекомого, нарушил уединение и ход мысли.

Мужчина взгляда не отвел и не торопился приносить извинения. Он застыл, глядя на Арлина с вызовом и не убирая руку с меча. В его глазах плескалась какая-то мрачная решимость.

- Ну и что теперь мы будем делать? - спокойно спросил Арлин.

- Не мы, а ты. Это твое вино, и ты сам поставил его не там, где следовало.

- Честно говоря, мне совсем не до вас, однако все, что произошло, я считаю оскорблением и поэтому будет лучше, если ты извинишься. Сделай ты это сразу, я бы даже простил тебе пролитое вино, но теперь тебе придется оплатить его.

- Вы слышали? - мужчина чуть повернул голову к своим спутникам. - Этот человек хочет, чтобы мы платили за его вино. И мы ему заплатим.

Он выхватил меч. Его спутники тоже обнажили оружие.

Арлин не ожидал такого поворота событий, но уже через миг оказался на ногах, а в его руке блестел клинок, молниеносно извлеченный из ножен. Он не хотел да и не был готов драться, но раздражение чувствовал настолько нешуточное, что оно скрадывало все симптомы предбоевого волнения, которое как правило возникает перед серьезным поединком. К тому же напряжение, в котором Арлин находился со вчерашнего дня, подточило плотину его постоянной отстраненности, сдерживающую обычно силу эмоций. Если у него в душе закипят темные волны гнева, то вряд ли что-либо сможет их удержать, а он этого очень и очень не хотел. Но деваться было некуда.

Арлин оценил позицию и противников, которые с кривыми усмешками покачивали мечами и пытались занять удобные позиции для атаки. По тому, как они двигались и держали мечи, было видно, что носят они их не ради украшения. Все трое походили друг на друга крепким телосложением, внешностью и одеждой. Их можно было принять за братьев. Но имелись и различия. У говорившего были слишком полные губы, видимо, из-за страсти к разговорам, еще один выделялся смуглостью, а третий был на полголовы выше остальных.

Единственным преимуществом Арлина была стена, защищавшая спину. Но одновременно это был недостаток - она не позволяла отступить в случае необходимости. Стол и стулья также существенно ограничивали пространство для маневра, хотя и не давали противнику возможности нападать одновременно.

Со стороны ввязаться в схватку было некому. Пожилая пара уже покидала таверну. Двое, - судя по виду, торговцы, - опасливо смотрели в их сторону, а еще две молодых пары сидели в дальнем углу и были увлечены беседой. Арлин знал, что всех их как ветром сдует, как только начнется настоящий бой. Правда, кто-нибудь из них мог сообщить о происходящем городским гвардейцам, но в этом спокойном районе города стражи порядка патрулировали больше для проформы, а потому редко.

Губастый сделал выпад. Арлин отклонил летящий в живот клинок и рассек нападавшему рукав куртки.

- Я мог оставить тебя без руки, но не сделал этого. Поэтому не вынуждайте меня заниматься вами всерьез. Как я уже сказал, меня удовлетворят извинения и плата за пролитое вино.

- Ты хочешь унести отсюда ноги целым и невредимым? И не надейся! - Зачинщик ссоры был очень уверен в себе и в своих друзьях. - А что касается этого, - он показал взглядом на располосованный рукав, - мы просто чуть-чуть недооценили тебя. Спасибо, что показал, на что ты способен.

- Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу, и если кто-то из вас скоро отправится во чрево Эгрона, то лишь потому, что я уважаю право выбора.

Арлин чувствовал, что гнев набирает силу и скоро может вырваться из-под контроля. Если бы губастый смотрел в этот миг в глаза своей, как он считал, жертве, он бы ужаснулся холодной ярости, которая горела в них.

- Последнее, о чем я должен вас всех предупредить, прежде чем помочь покинуть этот мир, это то, что по отношению к вам я не буду соблюдать Кодекс Дуэли, - буднично оповестил Арлин.

- Это почему же? Такой высокородный господин не должен нарушать Аристократический Боевой Этикет.

- Потому что вы напали на меня втроем. Коль вы считаете это честным, то бой будет по вашим правилам, то есть без правил.

Пока Арлин пытался в последний раз образумить нападавших, смуглый оказался на столе слева от него, двое других стояли почти касаясь плечами, а таверну в спешке покидал последний посетитель. Слам тоже исчез.

Два меча обрушились на Арлина одновременно, что было ошибкой, которой он незамедлительно воспользовался. Оба рубящих удара он блокировал одним движение и тут уже ударил губастого ногою в пах. Наверное, с надеждою все-таки вправить тому мозги, пусть и через другое, но весьма доходчивое место. Тот издал короткий стон, прихватил руками ушибленные причиндалы, попятился и завалился на пол, суча ногами и подвывая. Смуглый попытался сделать со стола выпад, но не успел. Арлин, вернув себе равновесие и отбивая второй удар высокого, левой рукой дернул за угол стола, обрушив его вместе с нападавшим. Плечо пронзила острая боль. Стол был небольшим, но массивным, да и противник весил немало, и Арлин потянул мышцы. Однако на некоторое время схватка приняла видимость дуэли.

- По-моему, я достаточно красноречиво подтвердил свои слова, - сказал Арлин, все еще контролируя свою ярость и поймав взгляд противостоящего ему человека.

Высокий не ответил. И не думал отступать. Он прищурясь смотрел на Арлина и готовил новую атаку.

"Они хотят меня убить. Им нужно только это. Только это и больше ничего, - отчетливо осознал вдруг Арлин. - Значит, выход один. О, мой бог, как я этого не хотел!"

Он сделал несколько ложных выпадов и рассек своему одинокому противнику горло в тот момент, когда на помощь тому уже готов был прийти подельник, выбравшийся из завала мебели. Теперь вновь перед ним был один враг, но заводила с гримасой боли на лице уже поднимался на ноги. Перемещаясь к смуглому, Арлин снова уложил губастого на пол ударом ноги в голову.

Со смуглым у Арлина тоже особых проблем не возникло. Он в несколько движений ранил его в бедро и плечо, а затем нанизал на лезвие, как вепря на вертел. А когда повернулся к последнему, то с удивлением обнаружил, что бой закончен. Внезапно появившийся Слам свалил того, вновь пытающегося встать, плашмя обрушив ему на голову секиру.

Арлин одобрительно посмотрел на трактирщика и сказал:

- Хорошо, Слам, что не убил. Я хочу ему задать пару вопросов.

- О чем с ним говорить, милорд? Сброд. Наемники, которые никому не нужны, вот и разбойничают. - Слам презрительно посмотрел на лежащее перед ним тело. - Я его сдам гвардейцам. Но боюсь, что и после дознания мне никто не возместит убытки. - В его голосе послышалась печаль, переходящая в негодование. - Так пусть его хоть казнят, чтоб другим неповадно было.

- Вот именно наемники, - подтвердил Арлин.- Но только не те, которые ищут хозяина, показывая геройство, а уже нанятые для серьезной работы. И успокойся, они расплатятся с тобою прямо сейчас.

- Да где вы видели, чтобы эти разбойники платили по счетам? Тем более мертвые.

- Обыщи их.

- Милорд, я не могу, - Слам попятился.

- Почему?

- Не приучен шарить по карманам. И крови боюсь.

- Весьма скоро, если не сию минуту, появится городская гвардия, и ты навсегда потеряешь шанс возместить убытки, а я тебе за этот погром платить не собираюсь. Так что обыщи их, Слам, и действуй быстро. Все, что найдешь, принеси мне. Но вели сначала, чтобы повторили мой заказ. Кстати, где твоя прислуга?

- Попрятались все от страха. Но я их мигом найду.

- Пусть заодно принесут кувшин самого плохого вина, - Арлин хмыкнул, - это за счет заведения.

Слам хотел было поинтересоваться, зачем понадобилось именно плохое вино, однако только кивнул и поспешил на кухню. Возмутиться тем, что его гость потребовал это пойло за счет таверны, он и не подумал.

Арлин взял губастого за шиворот и как мешок поволок за собой в самый дальний угол. Как ни странно, пока они сражались, ни один посетитель в таверне не появился. Или какие-то силы направляли в это время пути жителей Ивелии в другие места, или схватка была очень скоротечной. Арлин посчитал, что второе ближе к истине, хотя ему показалось, что прошло не менее десяти минут.

Вновь выбрав стол так, чтобы за спиною была стена, Арлин бросил тело еще не пришедшего в себя губастого лицом вверх и тщательно обыскал его. Все найденное он складывал на столе в одну кучу. Закончив обыск и разогнувшись, Арлин почувствовал, как неуправляемо и предательски дрожат ноги в коленях - результат реакции на только что завершившийся бой. Он с большим облегчением опустился на стул и, прежде чем начать исследование изъятых вещей, попытался успокоиться. Не получилось. Тут появился служка с вином и орехами. Арлин залпом опустошил фиал и велел принести еще. Вино немного сняло напряжение.

Вещей у губастого было немного, и особой ценности они не представляли. Кинжал, медный амулет, игральные кости и всякий хлам типа птичьей кости для чистки зубов. Арлин все отодвинул в сторону, оставив перед собой только деньги. Он надеялся, что отыщется какой-нибудь знак, указывающий на того, кто нанял этих людей, но ничего похожего не обнаружил. А вот денег оказалось гораздо больше, чем предположительно должен был иметь человек такого общественного положения, и все - серебром. Около десяти лигтийских рантов и пять фраггийских геронов. На эту сумму можно было купить приличную лошадь. Арлин усмехнулся: "Для лошади я слишком много думаю, так что цена за мою жизнь назначена неверно".

Подошел Слам и высыпал на стол содержимое карманов убитых. Среди их вещей Арлин также не нашел ничего удовлетворявшего любопытство.

- Возьми деньги мертвецов себе, Слам, - сказал Арлин после недолгого раздумья.

- Но тут больше четырех рантов, а мебели наколотили всего на один, - запротестовал хозяин таверны.

- Считай это премией за храбрость, - тепло улыбнулся Арлин. - Можешь взять и кинжалы в качестве военных трофеев. Либо продашь в оружейную лавку, либо отдаришься от кого-нибудь. Все остальное оставь гвардейцам, им тоже надо чем-то поживиться. А теперь скажи, о чем ты с ними разговаривал?

- Вроде и ни о чем. Спросили, много ли народа бывает в это время? Я сказал, что нет. Потом они спросили, что если сядут за соседний с вашей милостью стол, то не потревожат ли этим вас? И правда ли, что вы - сын Верховного аркинфа? Я сказал, что да, но вы не в духе и вряд ли обратите на них внимания. Вот и все. Они бросили мне на стол, - Слам закатил глаза, вспоминая, - да, четверть даня за ответы, заказали мясо с овощами и вино, и я пошел на кухню. А когда вернулся, они уже вытащили мечи. Тогда я побежал за секирой.

- Значит, говоришь, вино заказали. Ну что ж, их заказ уже прибыл.

Арлин взял у подошедшего служки кувшин и тонкой струйкой стал поливать лицо губастого. Тот закашлялся и начал приходить в себя. В этот момент в таверну ворвались два городских гвардейца с обнаженными мечами. Обнаружив, что в помещении царит мертвый покой, и убедившись в этом после осмотра места схватки, они вложили мечи в ножны и направились к живым. Арлин со скучающим видом наблюдал за ними, подперев рукою подбородок.

Когда они приблизились, он показал им знак Консульского Дома и отправил беседовать со Сламом в любой другой угол таверны, чтобы не мешали. Гвардейцам это не понравилось, но они были простыми патрульными ратниками, и не им было сетовать на заносчивость представителя высшей аристократии. Поэтому, стараясь не хмуриться открыто, они сделали то, что велел Арлин.

Губастый вновь закашлял, открыл глаза и приподнялся на локтях. Арлин придавил ему кадык ступней.

- Лежи спокойно, а не то я раздавлю тебе горло, - пригрозил он задушевным голосом.

- Лежу, лежу, - с готовностью прохрипел растерявший всю свою спесь наемник, - только молю тебя, не убивай.

- Это буду решать не я. Все, что я могу сейчас для тебя сделать, это отдать в руки гвардейцев целым и невредимым. При условии, конечно, что ты удовлетворишь мое любопытство. Прямо сейчас и без каких-либо уловок.

- А если нет?

- Я тебя убью. Тоже прямо сейчас и без каких-либо уловок. А чтобы все выглядело пристойно, вложу тебе в руку кинжал.

Губастый с трудом сглотнул:

- Я мало что смогу тебе рассказать.

- Об этом не беспокойся, просто рассказывай, и все. Как тебя зовут?

- Решам. А не мог бы милорд убрать свою ногу с моего горла, а то мне трудно говорить?

- Хорошо, но помни, что я долго не думаю, прежде чем выполнить какое-нибудь свое обещание. Я думаю перед тем, как его давать, - глубокомысленно изрек Арлин и освободил горло наемника.

- Уж кто-кто, а мои друзья в этом убедились. Навсегда, - с тяжелым вздохом сказал несостоявшийся убийца, потирая шею.

- Да, ты не дурак, Решам. И я хочу понять, зачем ты взялся за это дело, ведь шансов у вас не было.

- Мы не знали, что милорд так ловко обращается с оружием. Нам сказали, что нужно убить аристократа, и что это не составит труда для таких головорезов, как мы. А еще нам много заплатили.

- Деньги действительно большие, но жизнь стоит гораздо дороже, нежели пара десятков серебряных монет. Особенно своя.

- Но нам действительно сказали, что трудностей не будет, тем более если действовать с хитростью. Мы ведь не собирались с тобой драться, мы хотели тебя просто убить. Но ты сидел так, что вонзить тебе в спину меч было невозможно.

- Можно было дождаться другого, более удобного момента.

- Нет. Мы должны были это сделать как можно быстрей. Тем более тот, кто заплатил, следил, чтобы мы закончили с тобой сейчас же.

Арлин, услышав эти слова, гибко выскользнул из-за стола, но сразу осознал, что даже выскочи он в одно мгновение на улицу, никого там не обнаружит. Нанимателя нверняка уже давно и след простыл, поскольку, убедившись в том, что дело провалилось, он, не будь глупцом, поспешил исчезнуть. Может быть, отправился искать новых исполнителей.

- Что же ты сразу не сказал, что за вами был доглядчик? - грозно поинтересовался Арлин, нависая над лежащим Решамом и поднимая над его горлом стопу.

- Не до этого было, милорд. Уж слишком сильно вы меня покалечили, - верноподданнически заметил наемник, пытаясь хоть немного отодвинуться. Ему очень не хотелось еще раз ощущать на кадыке опасную тяжесть сапога.

- Рассказывай об этом человеке.

- Вроде обыкновенный, но рядом с ним было как-то жутковато. Может быть, потому что глаза у него какие-то пустые.

- Как выглядел?

- Вроде обыкновенно.

- Что ты заладил, обыкновенно, обыкновенно?! Есть у него какие-нибудь особенные приметы? Или он как привидение?

- Вот-вот, именно как привидение, поэтому и не посебе немного было. А так вроде как совсем обыкновенный. Только вот говорил он, как мне показалось, чуть-чуть не по нашему. Я бы даже сказал, с фраггийским акцентом. Я вырос на побережье, милорд, может быть, поэтому показалось? И еще на шее у него я заметил золотую цепочку. Такой вязи я никогда не видел, колечки у нее были разные: одно маленькое, другое побольше, одно маленькое другое побольше. Но что на ней висело, разглядеть было никак нельзя.

- Что еще скажешь?

- Вроде больше и нечего сказать.

Арлин пристально посмотрел в глаза наемнику и так долго не отводил взора, что тот начал съеживаться. Ему показалось, вот еще чуть-чуть, и взгляд этого господина, как выяснилось, не менее страшного, чем человек с пустыми глазами, прожжет его насквозь, а затем вытянет наружу все внутренности, начиная с сердца. Наконец Арлин перестал гипнотизировать лежащего перед ним человека и обратил внимание на гвардейцев. Они, закончив допрашивать хозяина таверны, уже некоторое время стояли чуть поодаль, ожидая, когда Арлин закончит свою беседу с преступником.

- Вам все ясно? - спросил Арлин у них.

- Да, милорд.

- Тогда забирайте этого неудачника. Все остальные вопросы я решу с городским дознавателем.

Гвардейцы подняли Решама на ноги и увели. Арлин дал Сламу еще один талл и вышел вслед за ними, провожаемый благодарными взглядами тавернщика и завистливыми прислуги, которая из углов любопытствовала, чем дело кончится.

Дело кончилось тем, что Арлин направился в консульский аркинат Церкви Равновесия.

2. Земля

Легкое голубое свечение возникло над холмиком могилы и стало подниматься, оформляясь в некое подобие человеческой фигуры. На меня повеяло холодом и сыростью. Хотелось убежать, но ноги не двигались, будто приросли к земле. Возникло ощущение, что вот сейчас я услышу голос, который скажет что-то очень важное. Я весь напрягся и... проснулся.

Полная темнота окружала меня. Слышно было, как в трубах журчит вода. Почему летом отключают горячую воду? - с горечью подумал я. В подвале, где я спал, было холодно, темно и сыро.

Просто удивительно, до чего переменчива человеческая судьба. Всего три дня назад все было прекрасно, и будущее рисовалось в радужных тонах. Я всегда был достаточно везучим человеком и никогда не обижался на судьбу, только мой переменчивый характер бросал меня вечно из стороны в сторону. Будучи по сути гуманитарием, я получил образование инженера. Родившись в Самаре, вырос в Петрозаводске, потом судьба забросила в Питер, сделала учителем. Пять лет занятий каратэ, два года в ассоциации парапсихологии и много, многое другое. В какие только области я не совал свой любопытный нос, но нигде особенно долго не задерживался. Наверное, мне все слишком легко давалось. Стоило возникнуть трудностям, как я бросал начатое и переходил к новому.

Разведясь без криков и скандалов с женой, мы даже умудрились остаться друзьями, я из Питера вернулся в Петрозаводск. Надо было что-то делать, и я не придумал ничего лучше, чем заняться мелкой коммерцией. А что? Коммерсант так коммерсант. В условиях социалистического дефицита советские люди называли подобное занятие спекуляцией. Но теперь дефицита не было, несмотря на умирающее с помощью демократического правительства производство, а торговать тоже кому-то нужно.

Одолжив у уже крепко стоящих на ногах друзей необходимую по моим расчетам сумму, я купил ларек, поставил его в достаточно бойком месте, завез товар, посадил продавщицу и стал ждать барышей. Все как водится в мире чистогана. И дела пошли очень даже неплохо. Я радовался целых полтора дня. На второй после открытия день пришла проверка и оштрафовала мою свеженькую фирму на кругленькую сумму. Нет смысла говорить о номиналах. Деньги менялись столько раз, что обесценился даже сам разговор о них. Продавщица неправильно выбила чек. Сумма штрафа не могла присниться мне даже в страшном сне. Такое число не помещалось в мою среднестатистическую голову. Силясь не прибить инспектора на месте и используя все данное мне Богом красноречие, я попытался объяснить, что таких денег я заплатить не могу. Может, лучше чуть поменьше? Но рука закона тяжела и бескомпромиссна. Нам плевать на ваши мелкобизнесменные возможности! Нас интересуют наши аппетиты!

Так и не поняв, почему лучше хотеть много и не получить ничего, чем хотеть столько, сколько можно получить, я плюнул на все, рассчитал продавщицу, уверенно пополнившую ряды безработных, и решил снять стресс, прибегнув к самому радикальному национальному средству - напиться.

Напиваться лучше всего было с Толей. Не только потому, что он всегда благосклонно относился к моим неожиданным визитам, но и потому, что ему тоже было о чем поплакаться, а ничто нас так не успокаивает, как сознание того, что кому-то тоже несладко.

Толя выслушал меня, дал исчерпывающую оценку - "Сволочи!", посоветовал: "Не вздумай платить! Плюнь и забудь!", и открыл первую бутылку пива. На восемнадцатой он уснул. Злости на идиотскую систему в нем было не меньше, чем во мне, но спать он хотел гораздо больше. Потеряв собеседника, я отправился гулять по ночному городу. Светлые летние ночи располагают к пьяным прогулкам.

Как меня занесло в небольшой деревянный дом, я не помнил. Просто я вдруг понял, что сижу за грязным столом в совершенно жуткой, пропитой квартире, напротив бородатый дед с горящими глазами и бутылка водки.

- Выпьем, - сказал дед, поднимая стакан.

- Не буду, - ответил я, пытаясь сохранить прояснение в голове.

- Уважаю, - серьезно сказал дед и маленькими глотками с явным удовольствием выпил. - А теперь смотри, вот эта штука.

Он вынул из кармана небольшой с янтарным оттенком полупрозрачный параллелепипед, внутри которого тускло светился голубой огонек.

- Я тебе ее дам. Делай с ней, что хочешь. Главное, чтобы подлецу Митьке не досталась. Вещь эта, верь - не верь, волшебная. Из заброшенной деревни один рыбак привез. Мне отдал, потому что из-за нее спать не мог. Мысли она ему навевала. У меня ее один бритоголовый выкупить хотел. Откуда про нее узнал - непонятно. Теперь он Митьку, внука, подговорил выкрасть. Я-то продать не решался. Нельзя это делать. Почему - сам не пойму. Нельзя и все. А Митька - козел. Ему все по барабану. Он и силой отберет, если что. Я тебе ее отдам. Скажу, что пропил.

- А почему мне-то? - не понял я.

- Не знаю, но тебе - можно.

- Не надо мне ничего. Домой пошел, - я с трудом встал и, отыскав взглядом дверь, направился к ней.

- Щас я открою, - дед поднялся меня проводить.

Выйдя на улицу, я огляделся, но так и не понял, где нахожусь. Деньги лежали в кармане, и я обрадовался, что не потерял их во время алкогольного беспамятства. Остановив машину, я назвал адрес и задремал на переднем сиденье.

Минут через пятнадцать машина остановилась, я расплатился и вышел. И уже дома, раздеваясь, чтобы лечь спать, я вдруг обнаружил в кармане полупрозрачный брусок с голубым огоньком внутри. Подсунул все-таки дед, подумал я и, упав на диван, уснул мертвым сном. Откуда мне было тогда знать, сколько невероятных событий произойдет в моей жизни из-за этого небольшого таинственного предмета.

"Градусы надо повышать!" - учил меня один мой итальянский друг. И я неоднократно убеждался в его правоте. Водка после пива гораздо лучше, чем пиво после водки. Вот и этим утром, проснувшись с неожиданно свежей головой, я добрым словом вспомнил совет моего итальянца. И все же пиво, наверное, не помешало бы. Бутылочка. Ну, две. Хотя бы ради соблюдения традиции - по утрам после пьянки надо пить пиво. Или ты не русский. Или ты не ты. Пиво стояло в холодильнике. "Я - мудр!" - радостно осознал я свою заботливость о себе. Под пиво хорошо пошла яичница. Под яичницу с пивом пошли тяжелые мысли - как жить дальше? Коммерсант во мне умер. А кто родится? Какой самый короткий путь от идеи к деньгам?

Вторая бутылка пива настолько изменила биохимию организма, что в голове родилась дикая идея, а не заняться ли мне журналистикой? А что? Написал - получи деньги. Не откладывая в долгий ящик, я тут же сел писать статью о несправедливости налоговых органов. Статья получилась злой и искренней.

Из издающихся в городе газет, я выбрал самую тиражную.

Первый вопрос, который задала молодая симпатичная редакторша, звучал вполне по-русски:

- Пьете?

- Пиво утром, водку вечером и в хорошей кампании.

- Правильно. А пишете неплохо. Хотите в штат?

- Смотря в какой. Мне Гаити нравится.

Редакторша оценила юмор шикарной улыбкой, достала откуда-то из-под стола бутылку карельского бальзама, налила две чашки кофе, смешала и подала мне дымящийся ароматом напиток.

- Иди в штат. Нам такие нужны.

- Я знаю, - нагло заявил я, отхлебывая кофе. - А денег сколько дадите? Мне много надо. У меня проблемы.

- У кого их нет? Но денег всегда меньше, чем проблем. За эту статейку семьсот закрою.

Очень захотелось поцеловать редакторшу. А может, и не только поцеловать. Я написал заявление о приеме на работу, но попросил: а) аванс плюс тоже авансом гонорар за статью; б) неделю отсрочки до выхода на работу. Редакторша опять лучезарно улыбнулась и позвонила в бухгалтерию, чтобы выдали деньги. Без сомнения, пить пиво по утрам - это правильно.

Вернувшись домой в совершенно радостном настроении, я вдруг вспомнил про полупрозрачный брусок, доставшийся мне от случайного собутыльника. Впереди была уже оплаченная неделя отдыха, и я подумал, что не плохо бы разобраться, что же все-таки за хреновину подсунул мне дед.

Брусок лежал на столе. Было в нем что-то нематериальное. Какая-то неправда. Даже лежащая в кармане тысяча рублей, еще не вполне заработанная, и то казалась более естественной.

Однако, подумал я, тысячи на неделю мне все-таки маловато. Поскольку работа у меня теперь есть, я имею полное право одолжить у кого-нибудь денег. Например, у Зайцева. Все равно я ему уже должен. Это он давал мне на подъем бизнеса. Который я так и не поднял. С которым меня так опустили.

Я сунул брусок в карман, подумав, что если уж собираюсь к Зайцеву, может, заодно поищу дом, где пьянствовал с дедом, и попытаюсь побольше разузнать про таинственный параллелепипед. А может, и вернуть его, от греха подальше.

Я вышел на улицу и прямо у дверей подъезда наткнулся на белую "шестерку". За рулем сидел ушастый бритоголовый паренек. Сзади еще один.

- Подкинете? - поинтересовался я.

- Далеко?

- В Петрозаводске все близко, - я вынул из кармана полтинник.

- Садись. Куда едем?

- Московская. Только где-нибудь у ларька тормозни, пива возьму.

Паренек, желая выпендриться, так резко бросил сцепление, что "жигуленок", дернувшись, как в агонии, заглох.

- Тьфу, блин! - непроизвольно сказал я.

- Карбюратор шалит, - оправдался водитель.

"В башке у тебя шалит", - подумал я, но промолчал. Со второй попытки машина тронулась.

- Похоже, не местный? - спросил второй парень.

- Первый раз в вашем городе, - зачем-то соврал я.

- Вам понравится, - пообещал водитель.

- Надеюсь, - я закурил.

Поехали мы куда-то не туда. Вообще-то я не говорил, что тороплюсь. Может, у ребят еще какие-то свои дела? Так хоть бы предупредили. Минут через пять я уже не выдержал и поинтересовался:

- Ребята, а Московская у нас где? Надеюсь, не в Москве?

- Скоро будем, - ответил сидящий сзади. - Вы же пива хотели, вот мы к ближайшему ларьку.

Действительно, остановились у ларька.

- Я тоже возьму, - сказал второй паренек и вышел за мной.

Я взял две бутылки "Третьей" "Балтики", юноша - бутылку "Первой". "Плебеи!" - надменно подумал я, плюхаясь на сиденье.

- Далековато у вас пиво, - обратился я к водителю.

- А говоришь, что в Петрозаводске все близко, - усмехнулся он, и мне не понравилось, что мы так быстро перешли на "ты".

Отхлебывая пиво, я вдруг понял, что мы вместо того, чтобы ехать на Московскую, выезжаем из города.

- Куда это мы? - поинтересовался я.

- Сейчас узнаешь, - совсем неласково сказал водитель.

- Ребята, я чего-то не понял.

- Что ты не понял, козел? - произнес сидящий сзади, - Где брусок?

- Какой брусок?

- Который ты у деда взял.

- Ребятишки, я что-то не понимаю, вы о чем? - я полез во внутренний карман, достал сигареты, закурил, а пачку положил в другой, где лежал полупрозрачный параллелепипед. Чтобы стряхивать пепел, я наполовину опустил стекло на своей дверце.

Ребята, судя по всему, были полными лохами. Понятно, что встретились мы не случайно - меня поджидали у подъезда. Но если бы их головы были приспособлены к высшей рассудочной деятельности, они ни за что не дали бы мне так спокойно сунуть руку в карман. Кто знает, что я могу оттуда достать? Особенно после того, как меня обозвали козлом. За козла ведь и ответить можно. Интересно, зачем им этот непонятный брусок? Во всяком случае, после столь невежливого разговора добровольно отдавать этот предмет я им не собирался.

Машина все дальше отъезжала от города в сторону Лососинного озера. Места эти глухими не были. Летом большинство петрозаводчан ездили на озеро загорать и купаться. Да и дачных кооперативов в этой стороне хватало. Но, как ни странно, именно здесь, в местных лесах, зачастую обнаруживали трупы, сожженные машины и прочие продукты криминальной деятельности. Мне таким продуктом становиться не хотелось.

Ни водитель, ни его напарник не производили впечатления адептов восточных единоборств или качков. Рожи, правда, у них были по бандитски стандартно тупые, и наглости в голосе хватало. Возможно, они были вооружены. Но даже в этом случае мозги желательно иметь.

- Ты нам лапшу на уши не вешай! Мы знаем, что ты взял у деда вещь.

- Эту что ли? - я на секунду вынул из кармана параллелепипед и тут же убрал его обратно.

- Давай сюда! Быстро! - сказал сидящий сзади и протянул через мое плечо руку ладонью вверх. У меня появился большой соблазн тут же сломать ему локоть, но я удержался. Это был не самый безопасный вариант. Во второй руке у парня была бутылка с пивом и, в принципе, он мог ударить меня ею по голове. Правда, можно было надеяться на болевой шок, но вдруг он все же успел бы это сделать. Лучше не рисковать. Я решил поступить иначе.

- Сейчас дам, - сказал я и полез в карман.

Я быстро вытащил оттуда пачку сигарет и с трагическим криком:

- Так не доставайся же ты никому! - швырнул ее в открытое окно.

- Сволочь! Что творишь?! - возмущенно заорал водитель и так резко затормозил, что мне за шиворот потекла "Балтика Љ1", которую в этот момент как раз вознамерился отхлебнуть сидящий сзади недоделанный бандит. Машина пошла юзом, но ушастый водитель сумел удержать ее и остановил на обочине.

- Митька, беги ищи его. Видел, где упал?

- Вроде видел, - зло отозвался Митька и выскочил из машины.

Мы остались наедине с водителем. Я переложил бутылку с пивом из левой руки в правую и обратился к нему:

- Куда это он побежал? Вот же эта штука.

Парень повернулся ко мне и тут же получил жестокий удар бутылкой в лицо. Из разбитых губ и носа потекла кровь. Глаза ушастика приобрели изумленно обиженное выражение. Но сознание он не потерял. Поэтому мне пришлось изо всей силы ударить его ребром левой ладони по кадыку, благо шея у него была тонкая и длинная. Он охнул и схватился за горло. Удар не лишил его чувств, но дееспособность он на некоторое время потерял. Я спокойно дотянулся до водительской дверцы, открыл ее, вытолкнул водителя на дорогу, а сам перебрался на его место. Посмотрев в боковое зеркало, я увидел, что второй парень старательно ищет выброшенный из машины предмет возле обочины, метрах в тридцати от автомобиля, и совершенно не замечает, что у нас здесь происходит. Мотор был заглушен, и я включил стартер, но проклятая "шестерка" не спешила заводиться. В это время водитель поднялся с земли и ухватился за дверцу, пытаясь ее открыть. Крикнуть, чтобы позвать на помощь товарища, он пока не мог. Удар по горлу - штука неприятная. Заблокировать дверцу изнутри мне не удалось - видимо, я не успел ее как следует захлопнуть, поэтому ушастик, потянув одной рукой за кромку стекла, а второй отжав ручку, открыл дверь.

- Ну, и зря ты это сделал, - сказал я и левой ногой лягнул пацана под коленную чашечку. Нога у него подломилась, и он опустился на одно колено. Я быстро выскочил из машины и пнул ушастика в подбородок. Его голова мотнулась так, что я побоялся, что она сейчас оторвется. Шейка-то тоненькая! На этот раз паренек потерял все-таки сознание. Я снова запрыгнул в машину. Как по волшебству, она завелась с пол-оборота. В зеркало я увидел, что второй парень со всех ног бежит к машине. Но было уже поздно, включив передачу, я выехал на дорогу.

Проехав километров пять, я съехал с шоссе на грунтовку уходящую в лес, и остановил "шестерку" в паре десятков метров от асфальта. Ехать дальше на машине без документов было рискованно. По дороге на Лососинное часто дежурили гибдэдэшники.

Выйдя на шоссе, я решил, что лучше прямо сейчас попытаться вернуться в город. Пусть напавшие на меня пацаны думают, что я так и буду ездить на реквизированной у них машине в районе Лососинного, и пытаются отловить меня там.

3. Раос

Карета везла лазутчика Лигта, недавно пойманного в карифском Чистилище. Когда об этом узнал Су-Эгр, он приказал немедленно доставить вражеского выкормыша в Святилище, хотя обычно допросы и приношения заурядных преступников в жертву Эгрону производились на местах. А этот был самым обычным.

Лазутчик уже несколько лет служил жрецом Кольца Ритуалов и был очень осторожен. Однако не сумел ускользнуть от тотальной слежки, которую в последнее время проводили во всех Капищах и Чистилищах конфессии ревнители Кольца Возмездия. Охранники, сопровождавшие пленника, недоумевали, чем именно этот человек привлек внимание самого Вершитель Воли? В Чистилище Карифа ловили затаившихся врагов уже не раз, но Су-Эгр никогда еще не проявлял к ним личного интереса. Впрочем, их дело было маленькое - доставить негодяя немедленно, и они были очень рады, что карета буквально мчится по тракту.

Ворота Святилища тюремный экипаж миновал на полном скаку, поскольку начальник воротной стражи уже имел строжайший приказ не производить обычного досмотра. Он давно стоял на воротной башенке, вглядываясь вдаль, и как только показалась карета с двумя развевающимися флагами по краям крыши - красным и желтым, - он быстро спустился вниз, чтоб самолично открыть ворота. Но никто его рвения не заметил, поскольку усердие в Святилище было обычным делом, хотя и ценилось наравне с повиновением.

У бокового входа главной башни, кучер едва не поднял коней на дыбы, пытаясь остановить экипаж вровень с дверьми. Но просчитался, и карета закончила путь несколько в отдалении. Исправляя ошибку, он попытался сдать назад, но кони храпели, дико поводили глазами и не слушались.

- Хватит! Приехали, - скомандовал старший сопровождающий, спрыгивая на землю. - Выводи! И побыстрее.

Дверцы кареты распахнулись, и двое ревнителей на руках вынесли избитого человека, одетого в рубище. Сам он спуститься по ступенькам не мог, поскольку был закован в колодки. Они поставили его на землю и толкнули к двери. Семеня, пленник двинулся вперед. Идти быстрей ему мешали оковы.

За процессом с террасы второго этажа наблюдал Су-Эгр. Высокий, лет шестидесяти, полностью лысый человек в одежде шафранного цвета был окружен небольшой свитой. Четверо из пяти были жрецами Колец Службы и Ритуалов, а пятый занимал должность смотрителя Кольца Возмездия.

По сравнению с находившимися рядом людьми Су-Эгр казался прибрежным утесом среди обкатанной морем гальки. Исключение составляла только красивая с коротко обрезанными темными волосами женщина - в ней чувствовались независимость, незаурядность и сила, но гораздо меньшего масштаба. Она к свите как таковой не имела отношения, потому что входила в Повелевающую Триаду и была правой рукой Вершителя Воли.

- Все это очень медленно. И кучер глуп. Иорга, распорядись, - равнодушно сказал Су-Эгр и направился к выходу с террасы.

- Эй, вы! - окликнула женщина ревнителей внизу.

Они одновременно задрали головы. Увидев жрицу, моментально спали с лица и застыли, как истуканы, тогда как пленник мелкими шагами монотонно продолжал двигаться к дверям.

- Слушаем, властительница! - почти в один голос гаркнули охранники.

Старший ревнитель, не успев за прыткими подчиненными, задавил слова в горле, чтобы не выглядеть на их фоне простофилей. Но шагнул вперед и отсалютовал.

- Лазутчик должен быть внизу до того, как я туда спущусь, - распорядилась Иорга.

- За шкирку его и чтоб дотащили в один момент, - скомандовал старший ревнитель.

- Не волоком, а на руках! - бросила Иорга презрительно.

Ревнители тут же подхватили пленника на руки и через мгновение скрылись в башне, причем дверь им распахнул их командир, непонятно каким образом успевший оказаться у входа раньше.

- Кучера отправить на барабан, - подвела Иорга итог и отправилась вслед за Су-Эгром, не заботясь о том, услышали ее или нет.

Смотритель Кольца Возмездия, провожая глазами ее стройную фигуру, только кивнул. А когда она скрылась из глаз, сказал:

- А ведь действительно кучер глуп. Заставь дурака похлебку хлебать, он и ложку проглотит. Остальные с готовностью поддакнули.

В это время кучер под уздцы развернул восьмерку коней и шагом повел экипаж к конюшням. Он был горд оттого, что домчал карету до Святилища быстрее птицы, и не знал, что на ближайший месяц о лошадях и вольном ветре ему придется забыть. Он будет жить в подземелье и работать как каторжник, вращая барабан подъемника. Чрезмерное усердие в Святилище не только не поощрялось, но и несло прямую угрозу для дальнейшей карьеры. И даже более - для здоровья, а иногда и жизни.

Пыточная находилась на самом нижнем ярусе Главной башни и примыкала к Залу Эгрона, вырубленному, как писалось в Хрониках, в той самой скале, в которую Творец замуровал половину сущности своего ближайшего, но восставшего против него сподвижника. Сиречь, эти помещения были вырублены в самой Яви Эгрона. Это было сделано для того, чтобы муки и страх, боль и кровь жертв, впитываясь в своды, стены и пол, давали Ждущему Воссоединения пищу и силу. А навсегда выдохнуть свою душу приговоренный к смерти мученик обязательно должен был на малом алтаре Эгрона, который располагался у стены, граничащей с Залом.

Пленника, как и велела Иорга, донесли до пыточной на руках, словно дорогого гостя.

Сдав лазутчика с рук на руки двум дюжим палачам, ревнители обессилено прислонились к стене, тяжело дыша и отирая пот. В их глазах светилось облегчение - вроде бы пронесло, и страх - а вдруг что-то не так?! Они пока относились к самому нижнему звену своего Кольца и жили надеждами на будущее. Если повезет, они добьются более высокого положения, а пока им приходилось только выполнять приказы и держать ухо востро, чтобы в чем-нибудь не опростоволоситься. Поэтому им было жутко даже находиться рядом с пыточной, и они, чуть отдохнув, с той же быстротой бросились по бесконечным лестницам наверх.

Палачи быстро приготовили пленника для дознания. По сравнению с тем, в какие колодки он был закован теперь, те, в которых его везли, казались просто мелким неудобством. Новые оковы представляли собой специальное приспособление, предназначенное для того, чтобы обеспечить палачу наибольшие удобства в тяжелой работе, а жертве - наибольшие страдания. Запястья и лодыжки лазутчика были зажаты в пазах двух стягивающихся друг с другом по окружности деревянных колец. Закончив подготовку, палачи уселись на лавку и стали ждать.

Очень скоро появились Вершитель Воли и Иорга и остановились шагах в пяти от пыточного кольца, внутри которого наподобие пятиконечной звезды был распят потерявший сознание пленник. Палачи оказались на ногах, лишь только начала открываться дверь, а сейчас уже подтаскивали повелителям кресла. Они бы сделали это заранее, если бы те соблаговолили известить их, откуда именно они собираются задавать вопросы и наблюдать за страданиями жертвы. Увы, подобострастие истязателей было проигнорировано. Кресла - тоже.

- Приведите его в чувство, - приказал Су-Эгр.

Один из палачей окатил пленника ведром ледяной воды. Тот встряхнулся, часто задышал и наконец поднял голову.

- Ты кто? - спросил Су-Эгр.

- Фраггиец, - прохрипел пленник.

- Это я вижу и так.

- Меня зовут... - Пленник в ужасе закатил глаза, потому что от страха забыл свое имя. - Меня зовут...

- Меня это не интересует. Ты лазутчик Консула или Верховного аркинфа?

- Я не понимаю.

- Но ты понимаешь, где ты и что с тобой будет, если ты не станешь правдиво отвечать на мои вопросы?

- О, да! Пощадите меня! Я расскажу все, что знаю.

- Ты лазутчик Консула или Верховного аркинфа? - повторил Су-Эгр.

- Я не понимаю, о чем вы говорите, великий господин.

- Неужели ты не знаешь, червь, кто осенил тебя милостью, говоря с тобой? - грозно спросила Иорга.

- Не знаю, честно не знаю. Я никогда не видел этого великого господина. Я видел только вас, властительница, когда вы посещали наше Чистилище.

- Так я тебе скажу...

- Неужели это сам?! - слова застряли у пленника в горле.

- Вот видишь, Иорга, он все понял, - обронил Су-Эгр и сделал едва заметное движение указательным пальцем.

Для палачей это означало причинить жертве боль, но чтобы при этом человек ни в коем случае не потерял сознания. Один из них снял с крюка плеть и с оттяжкой ударил пленника по спине. Раздался стон.

- Я жду ответа на вопрос.

- Я не знаю, клянусь Творцом, не знаю, что вы спрашиваете, - пленник заплакал.

- Ты уже ответил, - почти ласковым голосом успокоил его Су-Эгр. - А теперь скажи, почему ты стал верить в Творца, а не в Эгрона?

- Сейчас, сейчас, - захлебываясь слезами, забормотал пленник. - Моя мама ходила в Миссию Благодати, а отец был среди "ждущих". И они все время спорили и ругались. Я не знал, кому верить. Мне больше нравилась "благодать", потому что она добрее. Но отец был всегда прав, потому что, как он говорил, он сильнее, и бил мать. А когда я вырос, он отдал меня в сервилисты нашего Чистилища. Я старался, потому что люблю все делать на совесть, и меня взяли в Кольцо Ритуалов, а потом перевели в Чистилище Карифа. А потом ко мне на улице подошел человек, сказал, что он с Лигта и что всегда восхищался такими прекрасными и полными мощи ритуалами Конфессии. Он попросил рассказать хотя бы об одном, но самом безобидном, чтобы у меня не было неприятностей из-за того, что я раскрыл какую-нибудь тайну. Он сказал, что сам хочет стать сервилистом, но для начала ему надо хоть что-то узнать о нашей религии. И мы с ним стали встречаться. Постепенно он начал рассказывать мне о Творце, и я вспомнил маму и "благодать". А однажды он сказал, что Эгрон нас всех погубит, и во имя всего мира попросил меня помочь. И я согласился, потому что вспомнил "благодать", а она мне нравилась, потому что в ней все было по совести.

- Что ты рассказал лигтийцу? - отечески поинтересовался Су-Эгр.

- Почти ничего, великий господин. Только про посвящение в сервилисты и в жрецы низшего звена Кольца Ритуалов. Нет, только не гневайтесь, я просто забыл, еще я рассказал про домашний ритуал жертвы Ждущему.

- И все? - казалось, Су-Эгр был недоволен.

- Он очень редко появлялся, потому что приплывал на одном и том же торговом корабле, и мы встречались, пока торговцы разгружались и брали товары.

- Как назывался корабль?

- "Флая".

- Что он еще хотел узнать?

- Ему было интересно, почему Миссию Благодати вдруг стали преследовать по всему Фраггу. А еще почему во всех наших городах и селениях Конфессия в этом году провела смотрины самых красивых девушек. И он хотел знать, что самая красивая получит в награду.

- И обо всем этом ты ему рассказал?

- Только о девушках. О Миссии Благодати я ничего не знаю.

- Что ты ему рассказал о смотринах?

- Что они проводились, чтобы выбрать самую достойную для посвящения ее в высокие жрицы Эгрона. А наградой ей будут все блага Конфессии: и богатая жизнь в Святилище, и любой мужчина, которого она пожелает, а потом вечная жизнь под самой сенью Эгрона. Вы помилуете меня, великий господин?

Вершитель Воли кивнул и вместе с Иоргой покинул пыточную.

Палачи наконец-то получили возможность приступить к своему основному делу. Они будут пытать лазутчика еще очень долго, сменяя друг друга. При этом, когда жертву будет мучить один, другой будет записывать все, о чем тот станет говорить, если, конечно, сможет говорить. В Конфессии по определению никто не должен был тратить время зря. Можно предположить, что палачи позволяли себе хитрить, мол, жертва была без сознания, поэтому так мало мы принесли смотрителю листов с признаниями в грехах. Но нет, истязатели работали добросовестно, потому что сами не хотели оказаться в кольце пыток.

По логике выходило, что дальнейшие пытки пленника были необязательны. Су-Эгр не только верил его словам, он читал разум лазутчика как книгу, поскольку боль и страх открыли врата сознания. Впрочем, и без этих постоянных своих союзников Вершитель Воли был настолько силен в магии, что мог вскрыть сознание почти любого человека на Фрагге. Конечно, это стоило больших затрат жизненной энергии, посему Су-Эгр очень редко копался в умах. А до Лигта при всем желании и всем напряжении своей нешуточной мощи он не мог дотянуться даже взглядом. Лигт и Фрагг разделяла Завеса Слепоты, поставленная Творцом во времена разъятия сущности Эгрона на две бессильные составляющие.

В общем, по обычной человеческой логике, пытки пленника, который все сказал и не соврал ни на йоту, конечно же, были необязательны. Но по логике Конфессии, пыточная - это не только место для развязывания языков, но и место, малых жертвоприношений: рассказал все, что у тебя спрашивали? молодец! а теперь, будь добр, внеси кровью и страданиями свою лепту в общее дело Эгрона на его жертвенном алтаре.

Для врагов несговорчивых и очень уж крепких духом и телом использовался еще один аргумент - снейкура. Яд этой красной в локоть длинной змеи если не убивал пленника через пять минут, то заставлял его радостно и безостановочно говорить в течение трех часов, выбалтывая миру все секреты - от детских срамных шалостей до ужасных крамольных замыслов против Конфессии, если, конечно, он был в них замешан. Но вероятность того или иного была один к одному, и поэтому снейкуру использовали редко - зачем случайно терять половину жертв, не дав им вкусить всех мук?

Кстати, на Лигте прибегали в основном к яду снейкуры, а пытки почти не использовали. Там рассуждали по-иному. Если человека решают подвергнуть такому радикальному дознанию, то он наполовину уже виновен. А поскольку все в руках Творца, то Творец и рассудит - жить преступнику или говорить.

Тем временем Вершитель Воли и Иорга поднялись на подъемнике на второй подземный ярус и прошли в Желтый зал, где к ним через какое-то время должны были присоединиться Трагур и Нердиг, составляющие вместе с Иоргой Повелевающую Триаду - самое высокое в Конфессии Кольцо власти, над которым стоял только Су-Эгр.

Желтый зал имел полуовальную форму. В центре прямой стены прямо напротив входа стояло похожее на трон кресло, предназначенное для Вершителя Воли. Рядом находилась занавешенная янтарным бархатом дверь, ведущая в следующее помещение, куда, кроме Су-Эгра, мало кто попадал. Стены были выложены желтым мрамором и имели ниши, задрапированные гобеленами, на которых на фоне того же янтарного цвета были изображены расходящиеся концентрические окружности. Вдоль левой от входа стены стоял ряд кресел, другая была расписана по мотивам Хроник об Эгроне.

Су-Эгр опустился в свое кресло, расслабил плечи и откинул голову назад. Иорга села недалеко. Пока Вершитель Воли пребывал в самом себе, Иорга рассматривала его. Не смотрела, а именно рассматривала, отмечая, что у Су-Эгра крупные и резкие, будто высеченные из камня, черты лица. А еще глубоко посаженые глаза, которые, как она не раз замечала, меняют цвет, вот только непонятно, с чем это бывает связано. Вдруг она поняла, что сейчас видит перед собой не Вершителя Воли, которому подвластно такое, о чем многие даже не слышали, а очень уставшего пожилого человека. Сколько лет Су-Эгру, никто не знал, - может быть, сорок, а, может быть, восемьдесят, но выглядел он на шестьдесят.

Су-Эгр был первым человеком в империи, хотя существовал Император, его министры и коронованные наследники. Но Вершитель Воли не только управлял государством, манипулируя Императором, он еще руководил огромной Конфессией, Чистилища и Капища которой располагались везде, где только жили люди. Но главное, Су-Эгр готовил Воссоединение Ждущего. Сколько Иорга себя помнила, все время шла эта бесконечная подготовка, ибо Конфессия для того и существовала, чтобы в нужный момент не произошло сбоя в положенных ритуалах. Параллельно вся империя работала, не покладая рук, чтобы подготовить вторжение на Лигт. Но когда он наступит этот момент? Завтра? Через месяц? Никто этого не знал, кроме Вершителя Воли.

- Насмотрелась? - не открывая глаз, внезапно спросил Су-Эгр.

- Прости, Вершитель, но мне кажется, ты очень устал, - вздрогнув, сказала Иорга.

Су-Эгр не ответил.

Во всей империи только Иорга могла позволить себе называть Вершителя Воли на "ты". Ибо только ей он это позволял. По пророчествам, когда Эгрон воссоединится, девушка с таким именем станет его избранной спутницей. Оно было связано с древней спутницей Эгрона, которую звали Орга. Очень немногих девочек в империи нарекали Иоргами, и ни одна носительница этого редкого имени не прошла мимо внимания Конфессии Ждущего. Конфессия все века искала Ее. И в конце концов Она нашлась, та единственная Иорга, которой суждена великая миссия. Правда, пока не Она, а она.

К сожалению, была единственная неувязка, расходящаяся с пророчествами, - отцом Иорги оказался лигтиец, с кровью которого она получила качества, которые отнюдь не пристало иметь будущей спутнице Эгрона. Например, тягу к высшей справедливости и зачатки сострадания, которые Су-Эгр, воспитывая девочку, старался выжечь в ее душе на корню. А еще из-за своего отца Иорга выглядела, скорей, лигтянкой, нежели фраггийкой. Она была темноволосой, высокой и тонкой в кости. Но, к счастью, связь капитана лигтийского торгового корабля и девушки, принадлежавшей к одному из самых знатных родов Фрагга, была тайной, и девочку, случайно названную Иоргой, так же тайно, чтобы скрыть грех, отдали на воспитание в одно из Чистилищ Ждущего. Таким образом, Конфессия получила избранницу еще в пеленках и сделала все возможное, чтобы подготовить ее к предстоящему Принадлежанию. Иорга о своем предназначении знала, но не в полном объеме - Вершитель Воли утаил некоторые нюансы, наверное, потому, что считал ее в какой-то степени дочерью.

- Если у тебя есть вопросы, задавай? - вновь заговорил Су-Эгр, видимо, не собираясь открывать глаза.

- Вершитель, для тебя все закоулки примитивного сознания этого ничтожества были открыты с самого начала, ведь так?

- Да.

- Зачем же ты тратил время на этого червя?

- Я хотел решить его судьбу, сравнивая ответы и мысли.

- И что?

- Он опасен. В нем до сих пор живет "благодать". Если бы в нем присутствовал Ждущий, я бы подарил человеку жизнь. Нам нужны рабы, чтобы на всех нижних ярусах был чистый воздух, чтобы работали подъемники. Что еще?

- А почему, Вершитель, он не знал, что существует Верховный аркинф?

- Ответ на это ты найдешь в одном из своих предыдущих вопросов.

Иорга нахмурила в раздумьях лоб.

- Потому что он червь?

Су-Эгр промолчал.

- Действительно, зачем червю знать, что существует птица, готовая склевать его? - презрительно сказала Иорга и спросила вновь. - Но почему ты вдруг сам решил говорить с ним?

- Головоломку Хроник, Пророчеств, Времени и Пространства я сложил уже давно, и решение принято. Однако мы еще не имеем всего, что необходимо для Ритуалов, и, что хуже, у нас пока нет Сна Эгрона. Получить его - задача очень трудная, поэтому цена любого просчета возрастает в несколько раз. Я сегодня выяснил то, что позволит мне избежать ошибки, которую я чуть не совершил.

- Что именно ты выяснил, Вершитель? Мне страшно любопытно.

- Что Лигт подозревает о наших приготовлениях. Значит, нужно посылать за Сном Эгрона отряд в три раза больше, чем я собирался. А еще Лигт пытается выяснить, зачем мы проводили смотрины девушек. - Су-Эгр говорил так, словно рассуждал вслух, а не отвечал на вопрос.

- Так надо немедленно схватить их лазутчика с торгового корабля! - горячо воскликнула Иорга.

- Наоборот, этот корабль я выпущу, хотя сомневаюсь, что весть о безобидности смотрин введет Верховного аркинфа в заблуждение. У них тоже есть Пророчества, и он наверняка уже сопоставил поиски самой красивой девушки на Фрагге с Первым Великим Ритуалом.

В этот момент в зал вошли Нердиг и Трагур. Первый в шестьдесят три года еще не растерял ни волосы на голове, ни свою неимоверную физическую силу. Трагур был моложе на двадцать лет, заметно уступал Нердигу в силе и злобности, зато превосходил умом. Они досматривали за Кольцами в соответствии со своими способностями. Нердиг - за Кольцами Службы и Возмездия, Трагур - за Кольцами Ритуалов и Знания.

Дождавшись, когда они усядутся, Су-Эгр сказал:

- Надеюсь, каждый из вас с нетерпением ждал этого момента.

Все трое напряглись, а Иорга даже подалась вперед. - Они поняли, о чем сейчас скажет Су-Эгр. А он выдержал паузу и продолжил:

- Все пророчества, наконец-то, слились в одно русло, и мы начинаем свой долгий путь по этой реке.

- Хвала Эгрону и хвала вам, Вершитель! Как долго ждал я этой минуты, - хищно осклабился Нердиг и потер руки.

Трагур кивнул и удовлетворенно улыбнулся.

- Вершитель, вы нам сделали самый большой подарок, который может быть на свете! - воскликнула Иорга и откинулась на спинку кресла, сияя от восторга. Су-Эгра в присутствии других людей она всегда называла, как и положено, на "вы".

- Нердиг, как обстоят дела с эскадрой и войсками? - перешел Су-Эгр от философии к делу.

- Императору и нам сегодня доложили, что завтра сойдет на воду последний фрегат из первой полутысячи.

- Погрузку начать немедленно. Корабли продолжать строить. Набор рекрутов не останавливать, - распорядился Су-Эгр. - Все это, конечно, касается императора. Завтра я навещу его дворец и объясню, что он должен делать дальше, когда и как.

- Вы? Вы сами отправитесь к нему? - возмутилась Иорга. - Но зачем? Пусть, как обычно, он сам прибудет сюда. А то еще возомнит невесть что о своей персоне.

- Я сделаю это для того, чтобы он еще раз, и даже вдвойне, проникся значимостью дела, которому служит. К которому его призвал Ждущий, - ответил Су-Эгр. - А что касается гордыни императора, не беспокойся, никакой пищи она не получит. Ни завтра, ни когда-либо еще.

Женщина вздохнула облегченно.

- Вершитель, ревнители, которых мы отправляем к восточному побережью Лигта, давно готовы, - доложил Нердиг. - Насколько я понял, их уже можно отправить в путь?

- Но сначала усиль отряд еще двумя сотнями из ближайших Чистилищ. Лигт знает о наших приготовлениях, поэтому добыть Сон Эгрона теперь труднее, чем раньше. - Су-Эгр прикрыл глаза, а когда открыл их вновь, Иорге показалось, что в них вспыхнуло черное солнце гнева. - К тому же мы до сих пор имеем очень смутное представление о том, где он находится. Придется в зависимости от ситуации маневрировать людьми на всем побережье. И еще, Нердиг.

- Да, Вершитель.

- С Миссией Благодати надо покончить окончательно. Они до сих пор остаются возможными лазутчиками Лигта.

- Но их больше нет! - воскликнул Нердиг.

- Больше нет их храмов и приходов. Но остались люди. Они затаились и лишь ждут случая, чтобы нанести нам удар в спину. Да, в целом они нам не страшны, однако надо исключить любую случайность, которая может повлиять на общее течение реки перемен, истоком которой стал сегодняшний день. Теперь о Кольце Знаний.

Трагур весь обратился в слух.

- Звездочеты должны наблюдать за "взглядом Ждущего" в десять, в двадцать, в сотню глаз. И пусть еще трижды проверят схождение спутников. А также ты обеспечишь следующее, - Су-Эгр сделал паузу. - Нужно немедленно выпустить в море корабль под названием "Флая". Под любым предлогом он должен уйти на Лигт в ближайшие часы. Как только он скроется за горизонтом, мы должны захватить все остальные лигтийские корабли, и с этого момента ни одно живое существо не должно отплыть на Лигт или оказаться на Фрагге без нашего ведома.

- Это не составит труда, Вершитель, - ответил Трагур.

- Но это еще не все. Собери отряд самых умелых ревнителей. Им предстоит выкрасть женщину и убить человека, который ее любит. Нердиг поможет тебе, ибо это его Кольцо. Когда они будут готовы, приведешь ко мне старшего, и я подробно все ему объясню.

4. Земля

Я непрерывно курил, пытаясь понять, что же все-таки произошло. В кармане лежал загадочный брусок, из-за которого меня выслеживали, ведь "шестерка" оказалась у подъезда совсем не случайно, и пытались избить. К счастью, неудачно. Ну, а в следующий раз как выйдет? Надают по голове и фамилию не спросят. Хотя они, возможно, уже ее знают. Адрес-то вычислили. Даже непонятно, как. Могли найти водителя, который меня подвозил, когда я уходил от деда? Могли. Если номера видели, владельца найти не так уж и трудно. Особенно если есть знакомые гибдэдэшники. Или менты. Плохо, если они (может быть, так оно и есть?) есть. Значит, меня будут "пасти" не только бандиты, но и органы.

Господи, как я умудряюсь вечно во что-нибудь влипнуть? Не успел закончить с коммерцией и начать журналистику, уже воюю с какими-то бандитами и непонятно из-за чего. Что за брусок? Я еще раз нащупал в кармане таинственный предмет. Возникло ощущение, что от него исходит легкое пульсирующее тепло. И светит, и греет, безрадостно подумал я.

Машина остановилась возле дома Зайцева. Я прошел в подъезд, поднялся на последний этаж. Позвонил. Дверь открыл сам Вовка.

- Привет, Володя, - сказал я, проходя в прихожую, - шкурное дело есть.

- Макс, у тебя бывают не шкурные дела?

- Вова, дела всегда шкурные. Кроме совместного распития пива.

- Но ты же не пиво принес? Небось денег попросишь.

- Вова, ты - телепат!

- Да ладно. У тебя на лбу все написано. Ты же пятьсот баксов мне уже должен.

- Буду должен "штуку". Проще отдавать, легче запоминается.

- Пятьсот уже не запоминается?

- Пятьсот не звучит, а штука звучит солидно.

- Ладно, когда отдашь?

- Как только заработаю.

- Значит, никогда. Я же знаю, коммерция твоя накрылась.

- Меня в газету взяли. Зарплата высокая, а там, глядишь, какие-нибудь выборы начнутся. Пара статеек, вот тебе и штука.

Зайцев, что-то недовольно бурча под нос, ушел в комнату. Через пару минут вынес пять сотенных "зеленых".

- На, кровопивец. Да поосторожнее, не размахивай бумажками. Еще ограбят. Вон сегодня ночью в соседней "деревяшке" деда убили. Причем не просто убили, а замучили. Бабки говорят, пытали хуже, чем в гестапо. Главное, подозревают внука его - Митьку. Этот козел больше десятки денег-то в руках не держал. Небось за десятку деда и убил.

У меня внутри стало пусто и противно.

- А где этот дом? - скрывая дрожь в голосе, поинтересовался я.

- Да вон, напротив. А тебе зачем?

- Так ведь, говорил уже, что я, типа, журналист теперь, в газете работаю. Ладно, Вова, спасибо. Пошел я.

- Ну, давай. Не забывай, заглядывай, когда штуку заработаешь.

Дом я узнал сразу. Именно тот. На скамейке перед единственным подъездом сидели две степенные старушки и женщина с таким пропитым лицом, что ей можно было дать от двадцати до пятидесяти лет. В руке у нее была маленькая бутылочка "Трои". "Жидкость спиртосодержащая". Этим все сказано. Народ искал "Трою" с упорством Шлимана, и находил.

- Женщины, мне бы Дмитрия найти, - обратился я к сидящим.

- Митьку что ли? Так его в милицию забрали. Он деда убил.

- Он убил? - изобразил я удивление. - Митька ж нормальный мужик.

- Алкаш он нормальный, - безапелляционно заявила одна из старушек.

- Ну, а вообще-то он здесь живет?

- Здесь появлялся, когда дед пенсию получал. А так болтался неизвестно где.

- Чего неизвестно-то? - осипшим голосом сказала любительница спиртосодержащих жидкостей. - У Кольки они вечно тусуются. Закурить есть?

- Конечно. Бери две, - я протянул даме пачку. - А Колька-то где живет?

- На Голиковке. Только адрес не скажу. Как пройти, знаю. Да у Кольки телефон есть.

И дама продиктовала мне номер, чем немало меня изумила.

Найти адрес, имея номер телефона, не очень сложно. Причем самый простой способ - это просто позвонить и спросить адрес у того, кто поднимет трубку. Но здесь все же риск есть. Если вышеупомянутый Колька просто алкаш, то особых проблем нет: "Коля, привет, помнишь, мы с тобой выпивали, и я тебе бутылку должен? Так вот, готов отдать. Только где ты живешь, по пьяни забыл". Вполне может сработать. Но поскольку дед, всучивший мне непонятного назначения брусок, был зверски убит, а сам брусок все еще лежал у меня в кармане, я решил не торопиться. Вдруг там, у Кольки, серьезные ребята, тогда лишним звонком их можно растревожить. В конце концов, у Толика в компьютере есть телефонная база. Оттуда можно этот адрес вытащить, а заодно обсудить с Толей сложившуюся ситуацию. Одна голова хорошо, а две - два раза хорошо.

Я купил пива и отправился к Клименко.

Толя был, как всегда, радушен и приветлив. Он немедленно положил пиво в морозилку, чтоб быстрее охладилось, при этом в холодильнике обнаружилось еще четыре полуторалитровых бутылки "Очаково". Потом он, скромно улыбаясь, извлек откуда-то большой полиэтиленовый пакет с воблой. Потом, не спрашивая, хочу ли я есть, поставил вариться пельмени. Я сразу понял, что есть я хочу.

- Ну что, разобрался с налоговой? - поинтересовался он, сев за стол, закуривая и наливая в бокалы пенную жидкость.

Эх, подумал я, вот так бы сидеть с Клименко всю жизнь, есть пельмени, пить пиво с воблой и говорить о чем-нибудь приятном. Только не о налоговой.

- Толя, давай о налоговой не будем. У меня сейчас совсем другие разборки нарисовались. - И я рассказал ему о событиях последних двух дней.

В подтверждение своих слов я достал из кармана и положил на стол полупрозрачный брусок, огонек внутри которого изменил почему-то цвет, став из голубого зеленоватым. Толя молча и задумчиво покурил. Потом медленно сказал, глядя на светящийся параллелепипед:

- Да, скорей всего, деда из-за этой штуки убили. А пытали, чтобы выяснить, где она. Наверное. А может, чтобы узнать, как она работает.

- Думаешь, она еще и как-то работает? Может, это что-то вроде археологической ценности. Ведь дед говорил, что ее один рыбак из заброшенной деревни принес.

Толя налил еще пива, мы снова закурили.

- Дед же говорил тебе, что она волшебная. Неспроста же за тобой охоту устроили. Нет, мне кажется, для археологической ценности она простовато выглядит. Да и какие в карельских деревнях археологические ценности? Возможно, это что-то военное. Куда-нибудь вставляется, что-нибудь активирует.

- Вот мне ее и вставили по самое не хочу. И все вокруг активировалось, только держись.

Мы, съев пельмени, с озверением взялись за воблу. Минут десять слышался только треск раздираемой рыбы, прерываемый шумными глотками пива.

- Что мне теперь делать-то? - наконец, не выдержал паузы я.

- Лучше всего от нее избавиться. Но при этом она должна достаться тем, кто ее ищет. Бандюгам твоим. Правда, не факт, что после этого тебя оставят в покое. Не исключено, что про нее и знать-то никто не должен. А ребята, похоже, серьезные. Быстро тебя вычислили.

- А чего же у них такие обалдуи работают, как те двое в "шестерке"? Не солидно.

- Не знаю. Вот такие шестерки у них в "шестерках" ездят.

Пиво кончилось. Вобла еще оставалась. Явное несоответствие. Должно быть или наоборот, или все должно кончиться одновременно. Но идеальных вариантов не бывает. Толя заказал пиво по телефону.

- Я и не знал, что такая служба здесь есть, - удивился я. - Это какой номер?

- За деньги все есть, - сказал Толя и назвал три цифры номера службы доставки.

- Кстати, пойдем посмотрим адрес твоего Коляна.

По номеру мы легко обнаружили в компьютере адрес. Колян жил недалеко от Толи. Николай Петрович Сомов. Кроме адреса и полного имени, мы больше ничего не узнали.

Привезли пиво. Мы вернулись на кухню.

- Получается, Толя, что хоть отдам я эту штуковину, хотя не отдам, ничего не изменится.

- Не факт. Может, и отстанут. Хотя, уверенности нет. Получается, тебе надо спрятаться. Уехать куда-нибудь. И все равно, с этой штукой или без.

- Куда уехать? Я только работу хорошую нашел... Газета, классный редактор.

- Думаешь, похоронят за счет редакции?

- Шуточки у тебя дурацкие. Лучше бы помог как-нибудь.

Толя встал, вышел в комнату, вернулся с мобильным телефоном в руках.

- На. Это не моя трубка. Одного лоха. Тебе может пригодиться. Я вперед проплачу. Деньги у тебя есть?

- Пока есть.

- Хорошо. Решишь свалить, в Питер не езжай. Там тебя у бывшей будут искать. Билеты теперь именные, сразу вычислят. Купи билет куда-нибудь в Мурманск перед отправлением, а сам сиди здесь. Пусть тебя там ищут. Они, конечно, узнают, что из поезда ты не выходил. Но по времени небольшая фора будет. Домой не появляйся, наверняка следят.

- Толя, да они ведь даже фамилии моей не знают. Имя максимум, если дед сказал. Да и то не помню, мы с ним знакомились или нет.

- У тебя в подъезде много Максимов живет?

Да, подумал я, Клименко прав. Захотят - вычислят. Я же Колю Сомова вычислил.

- Все равно, - наливая в бокалы пиво уже нетвердой рукой, сказал я. - Все равно домой сегодня мне надо появиться. Через неделю родители из отпуска возвращаются, надо хоть записку оставить типа: "Уехал в Мурманск. Позвоню". А самому собраться. Прятаться ведь, говоришь, надо. Хоть куртку прихватить. Лето-то в Карелии кончается быстро.

- Как знаешь, - почему-то зло произнес Толя, - деньги есть, куртку и купить можно. Я бы не рисковал.

- Толя, подумай сам. Если я изображаю, что собираюсь уехать, неужели домой не зайду? Подумают, что я в Петрозаводске остался. А я и хочу остаться. Надо бы попробовать разобраться, что к чему.

Вобла кончилась. Пива оставалась одна бутылка. Настроение стало решительным и даже с какой-то долей азарта. Толя еще раз покрутил в руке теперь уже явно светящийся зеленым параллелепипед.

- Слушай, а он вроде греется, этот артефакт.

- Артефакт? Прямо как у Саймака в "Заповеднике гоблинов". Там из артефакта дракон получился.

Я взял брусок в руки. Он был явственно теплым.

- Надеюсь, он не радиоактивный, - с трудом вставая и засовывая артефакт в карман, сказал я.

- Мобильник не забудь, - Толя встал меня проводить. - И звони, если что. В крайнем случае, знакомых ментов или бандитов можно о чем-нибудь попросить.

Мобильник в кожаном чехле я положил просто за пазуху. В карман он не влезал, а цеплять его на ремень было тяжело. Да и лень после выпитого пива. Деньги засунул в чехол телефона.

Расплатившись возле дома с таксистом, я вошел в темный подъезд. Лампочки, которые периодически вкручивали одни жильцы, другие с завидным постоянством выкручивали. Не помогало даже нанесенная на них неаккуратными мазками красная краска, создающая, если верить западной литературе, ощущение борделя. Отсутствие света создавало без всякой литературы ощущение бардака. Мусор небрежно вываливался на лестничные площадки мимо мусоропровода. Кнопки этажей были прожжены сигаретами, а то и оплеваны подрастающим поколением.

Будущее страны, зло подумал я, выходя из грязного лифта.

Раздался страшный треск, сопровождаемый красной вспышкой, и наступила полная темнота. Потом пришла боль, а темнота стала сумраком лестничной площадки, слегка освещенной сквозь грязные стекла подъезда. Я лежал на бетонном полу возле двери в свою квартиру. Болела голова. Болела сильно. Я встал и нащупал пистон джинсов. Ключ от квартиры был на месте. Я открыл дверь и вошел. Зажег свет, посмотрел на себя в зеркало. Крови ни на волосах, ни на лице не было. На темени прощупывалась большая шишка. Карман, в котором лежал артефакт, был пуст. Мобильник с деньгами оказался за пазухой. Плохо обыскали, подумал я, и голова отреагировала на мелькнувшую в ней немудреную мысль приступом боли. Хорошо бы принять душ, решил я, но, вспомнив, что горячую воду отключили, прошел в спальню и тяжело рухнул, не разуваясь, на диван. Артефакта у меня нет, а я жив. Значит, я больше никому не нужен. Родившийся в деформированной голове вывод успокоил меня, и я, радуясь тому, что пьян, а алкоголь, как известно, анестезирует, уснул.

5. Раос

Арлин вошел в аркинат с парадного входа. Бдильщики, завидев его издали, предупредительно открыли двери. Миновав внутренний дворик, анфиладу и две лестницы, Арлин оказался в кабинете отца. Но вошел не через главную дверь, а появился из тайной ниши. Он застал Верховного аркинфа получающим послание от тригаса-вестника.

Эти небольшие хищные и очень быстрые птицы обычно использовались для охоты. Но с тех пор, как выяснилось, что они способны при определенной тренировке запечатлевать и очень долго удерживать в памяти небольшие по объему информации картины реальности, их приспособили для связи. Послания тригас запечатлевал в своих "куриных" мозгах после определенной команды. Принять же послание мог только человек, знакомый хотя бы с азами магии. Причем словесную информацию приходилось считывать по губам передающего весть, чей образ возникал перед мысленным взором адресата, если во время запоминания птицу заставляли смотреть на него.

Сообщение, видимо, было очень важным, иначе Верховный аркинф поднялся бы на исходе дня в специальную комнату на крыше, чтобы ознакомиться с посланиями, принесенными всеми тригасами, а не только этим. Не разрывая мысленной связи с птицей, он махнул рукой Арлину, чтобы тот прошел в маленький зал, где обычно аркинфы собирались для эпохальных решений или приватных бесед.

В зале было прохладно. На столе были фрукты, стояли три серебряных фиала и золотая вместительная емкость с вином, в которой плавал ковш. Арлин плеснул в один фиал на донышко и сел в резное деревянное кресло, проложенное плоскими подушками, набитыми птичьим пухом. Про вино он тут же забыл, задумавшись о том, что не давало ему покоя уже второй день, и о чем он рассказал отцу сразу же, как только предпринял первые неотложные действия.

Лиена последние три недели искала в Гремящем Распадке карликового единорога, которого там якобы недавно видели. А вчера тригас принес от Лиены сообщение, что на ее экспедицию неожиданно напали фраггийцы, и она с уцелевшими после короткой резни изыскателем из Академии и личным заботарем уходит к Смоляному озеру без припасов и оружия.

Распадок разделял Клыкастые горы, высившиеся почти у самого моря на северо-западе Лигта, поэтому появление там фраггийцев было вполне возможным, ибо их торговые корабли постоянно разгружались в порту располагавшегося недалеко Кофрагина. Но то, что они обнажили оружие, в голове не укладывалось. Неужели они считали, что смогут избежать расплаты?

Первый приступ гнева, как и первый приступ отчаяния уже остались позади. Все, что мог, Арлин вроде бы сделал. С общественным тригасом он немедленно отправил в Кофрагин распоряжение от Консульства и Церкви и был уверен, что сейчас к Гремящему Распадку поспешает не меньше полусотни конных гвардейцев и с десяток боевых монахов. Одновременно личный тригас-вестник был послан в общину Блуждающих духом, с вакантом которой Мосимоной Арлина связывала многолетняя дружба. Община располагалась на северном берегу Смоляного озера в устье Цветущей реки, и Арлин надеялся, что "блуждающие братья", переправившись через озеро или пройдя по им одним известным тропам, смогут оказать помощь Лиене даже быстрее конной гвардии. Единственного он не сумел - помчаться туда самому. Отец настоял, мотивируя просьбу интересами Лигта, чтобы Арлин сегодня обязательно присутствовал на его встрече с Консулом, а уж потом летел на все четыре стороны. То есть к Смоляному озеру, если, конечно, посчитает это нужным. Хотя все внутри у него протестовало, Арлин согласился, тем более что в свои тридцать четыре года он с недавних пор в статской табели о рангах занимал высокую должность наблюдателя по Уложениям, а в военное время становился одним из командоров, выше которых только гранд-командор.

Арлин задумался о том, каким образом фраггийцев занесло в Клыкастые горы и почему они напали на мирных людей? Коль они обычные пираты - это одно. Если им удастся захватить Лиену, они запросят выкуп, может быть, даже очень большой. Ее жизнь при этом, конечно, будет под угрозой, однако когда она объявит, кто она такая, они не посмеют ее и пальцем тронуть. Иначе могут ставить крест не только на своих пиратских делах, но и жизни. Даже небольшой части военной мощи Лигта и Церкви хватит, чтобы найти и раздавить их гнездо и каждого по отдельности. И тогда зачем им, ставшим добычей падальщиков, золото?

Если же на экспедицию Лиены напала группа приплывших с Фрагга лазутчиков, то возникало так много вопросов, что пытаясь ответить на один, Арлин немедленно натыкался на два других. Он был человеком достаточно развитым во всех областях знаний, но политикой и делами Церкви интересовался мало, из-за чего периодически возникали конфликты с отцом, желающим привлечь сына к государственным делам. В общем, Арлин не знал, что мир вступил в полосу перемен, а в свое время почувствовать это магическим чутьем помешало ему все более разгорающееся и заполняющее всю душу чувство любви к Лиене. В результате Арлин решил, что они имеют дело с пиратами и немного успокоился.

Раос по сути своей не был ни миром сбывшихся грез, ни миром обманутых надежд. В нем хватало как счастья, так и невзгод. Зеленая природа ежегодно разбрасывала споры и семена, летали птицы, хищники охотились на травоядных и себе подобных, в воде обитали те, кто дышит жабрами, и те, кто дышит легкими. Люди возделывали землю, охотились, торговали, изучали свой мир, пытались любить и надеялись на лучшее.

Это в общем. А в частности, были у Раоса свои неповторимые черты. Он имел два материка и на каждом испокон веку жила всего одна раса: на западном Фрагге - фраггийцы, на восточном (в два раза меньшем) Лигте - лигтийцы. Они разнились культурой и не были похожи внешне. Впрочем, встречались отклонения и сами по себе, и в результате межрасовых браков, которые, впрочем, были достаточно редки.

Фраггийцы круглолицые, в основном приземистые и широкие в кости имели светлые вьющиеся волосы и глаза светлых оттенков синего и зеленого. Нравом славились веселым, но зачастую были коварны и корыстны. Лигтийцы отличались ростом и поджаростью, скуластыми лицами, темными волосами и темными глазами. Дела предпочитали вершить не снаскоку, старались не поступаться ни совестью, ни честью.

На целине цивилизации каждый тоже торил свою тропу. Лигт испокон поклонялся дневному светилу, а когда на смену родовым поверьям пришла общая религия с краеугольным постулатом, что весь мир был однажды сотворен единым и неповторимым богом-сущностью, возникла Церковь Равновесия, которая, неустанно заботясь о своем миростоянии, не запрещала и не преследовала инакомыслие. Если оно, конечно, не будило в людях звериные инстинкты и не подбивало на бунт. Но в истории Лигта, судя по многочисленным хроникам, ничего подобного вроде бы и не случалось. Народ предпочитал смуте житье тихое и мирное, бурным скачкам прогресса, спровоцированным войною - поступательное развитие ремесел, науки и искусства.

Правда, мифы свидетельствовали, что когда-то оба материка составляли одно целое, и однажды на нем воцарился сущий ад, огонь которого запалил взбунтовавшийся в горних высях Эгрон - самое первое эго, как утверждала Церковь, из созданных Творцом индивидуальностей. Творец, по преданиям, не стал мириться с таким своенравием и разделил сушу на две части. Затем судьбу земной тверди разделил Эгрон. При этом Творец заповедовал именно лигтийцам беречь установленное Им равновесие между Лигтом и Фраггом, а значит, между Светом и Тьмою.

Но мифы, как известно, выдумка из выдумок и созданы лишь для услады слуха и восхваления предков. Даже если была в них когда-то доля истины, то она либо забыта, либо искажена до неузнаваемости перепевами. На Лигте даже посвященные не знали, что хранится в аркинате Церкви Равновесия, прячущемся в Горах Пятиречья, реликт тех предавних веков - Сон Эгрона. И хорошо, что не знали, потому что если бы знали, то старались бы позабыть навсегда.

Фрагг же от начала времен бил поклоны как идолам лун, так и солнца. Поэтому во время огосударствлевания возникли две самостоятельные религии: Конфессия Ждущего, адепты которой поклоняются Эгрону, и Миссия Благодати, славящая Творца. Каноны и деятельность Конфессии зиждились на незыблемой вере в то, что Эгрон был вдохновителем Сотворившего мир, его ушами, глазами и руками. Однако когда дело было закончено, бессильный, но взалкавший единоличной славы Творец хитростью располовинил Эгрона и заточил каждую часть в отдельное вместилище. С тех пор тот пребывает одновременно в двух бессильных сущностях, упокоенных на двух континентах Раоса, и ждет Воссоединения. Причем именно фраггийцам суждено вернуть его к жизни материальной, полнокровной и созидательной. Но для этого, как гласят пророчества, должны произойти определенные события и сойтись воедино несколько разных условий, - одни сотворенные волей людей, другие же явленные судьбою, природой и временем.

Миссия Благодати старалась не портить отношения со "ждущими", тем более что по мере истечения веков постепенно теряла свои позиции в умах и душах фраггийцев. И если когда-то еще были возможны религиозные споры и открытые противостояния, то последние три столетия Миссия помышляла лишь об одном, чтобы адепты Эгрона вообще забыли о ее существовании. И те действительно до поры до времени последователей Творца на Фрагге не тревожили. Но пора и время, видимо, наступили, ибо стали доходить с Фрагга известия о том, что Конфессия уничтожила Миссию практически открыто.

Что касается сношений между расами, то только со времен мореходства, примерно полторы тысячи лет назад, стали возможны прямые контакты между Лигтом и Фраггом. Они сразу вылились в непримиримые войны, которые, однако, ни одной из сторон не принесли осязаемой выгоды, поскольку материки отстоят друг от друга слишком далеко, и было очень трудно на несовершенных кораблях переправлять на вражеский берег армию, способную вести захватническую войну сколь нужно долго.

Флора, фауна и крайне редко появляющаяся нечисть тоже различались в соответствии с географией своей земли.

А еще Раос не был чужд магии, но ею почти не пользовались, поскольку мудрость древних гласила, что использование силы тайного мира всегда обходится слишком дорого. Знал это и Арлин. Причем не понаслышке.

Немного успокоив себя умозаключением, что Лиена могла стать жертвой всего лишь пиратов, он тем не менее пребывал в большой тревоге. Ему не давала покоя неизвестность. Настигли его женщину преследователи или нет? Если да, то удалось ли ей ускользнуть еще раз? Успел ли на помощь Мосимона или гвардейцы с монахами? Мысли Арлина сначала скакали, как камешки, скатывающиеся по уступам гор, затем потекли плавно, и он понял, что если сейчас не попробует найти магическим видением Лиену, то вряд ли успокоится и на встрече с Консулом будет больше похож на неврастеника, нежели на самого себя. Ведь надо убедиться, что у нее все в порядке или нет? Надо, обязательно надо, это самое главное, что нужно сейчас сделать.

Конечно, терять жизненные силы перед серьезным разговором на государственном уровне было неразумно, но для Арлина этот разговор имел абстрактную значимость и души особо не волновал, тогда как судьба Лиены - наоборот.

Арлин расслабился, закрыл глаза и сделал несколько специальных дыхательных упражнений. Затем начал растворять себя в мире. Постепенно его сознание просочилось за пленку реальности, и он поплыл в зеленоватом тумане, довольно плотном и постоянно движущемся. Лишь кое-где возникали прорехи, словно легкие порывы неосязаемого ветра врывались сверху и снизу в эту субстанцию, вырывая из нее клочья. Но свободные места тут же вновь заполнялись клубящейся дымкой.

Арлин стал настраиваться на Лиену, вспоминая ее лицо, ее фигуру, но больше - основной рисунок ее души, каким всегда его ощущал. Была бы у него какая-нибудь ее вещь, он бы смог, используя невидимую в обычном мире связь между предметом и хозяйкой, пройти по ней и "вынырнуть" в непосредственной близости от любимой женщины. А так его несло сквозь зеленоватый сумрак в неизвестном направлении. Он доверился потоку чувств, существующих между ним и Лиеной, который, как он справедливо полагал, увлекал его сейчас вперед все быстрей и быстрей. Вскоре впереди забрезжило яркое пятно, которое приближаясь, становилось бирюзовым. Арлин проскочил сквозь него, и оказался на побережье.

У берега стоял на якоре фраггийский фрегат. Хотя на море был штиль, на корабле поднимали паруса. Команда действовала в большой спешке, тем не менее капитан подгонял матросов окриками, одновременно наблюдая за берегом в подзорную трубу. Увидев, что вдали показалось несколько всадников, движущихся к морю по широкой расщелине, капитан велел спустить на воду лодку. Через миг длинный и узкий, как веретено, челнок принял двух матросов, и они, взявшись за весла, погнали его к берегу. Арлин хотел приблизиться к ним, однако передумал, посчитав, что он уже все, что ему нужно, увидел, и недоумевая, почему оказался в этом месте, тогда как Лиены здесь нет.

Он огляделся, выискивая хотя бы какой-нибудь знак, который мог указать на ее присутствие, но кроме моряков и всадников, никого вокруг не было. Только море да изрезанные трещинами горы.

Всадники достигли кромки воды как раз в тот момент, когда лодка ткнулась носом в берег. Их было восемь человек, и все они оказались фраггийцами. Некоторых были ранены. Они спешились, громко приветствуя двух моряков, и передали им привезенное на крупе коня чье-то завернутое в желтую ткань тело.

Когда тело осторожно укладывали в лодке, край ткани, скрывающий лицо, откинулся. Арлин узнал Лиену и ринулся вперед, обнажая меч. Однако воздух стал вязким, как смола, и каждое движение растягивалось на целую вечность. Арлин попытался рубить прозрачную преграду мечом, но это нисколько не помогало. Лодка отчалила, а он был еще только на полпути. Гнев и отчаянье заволокли его глаза кровавым туманом, и он закричал, вкладывая в этот дикий, звериный крик всю свою силу и ненависть. Последнее, что он увидел, прежде чем его засосал зеленоватый туман, были лица испуганно оглядывавшихся на горы фраггийцев.

6. Земля

Метрах в трех передо мной на каменном постаменте стояла большая чаша из какого-то зеленого материала, похожего на стекло. В чаше, кажется, что-то шевелилось.

- Кто ты, червь? - неизвестно откуда раздался низкий мужской голос.

Кто я? Действительно, кто я и где я? Хотелось бы знать. Не найдя в своей голове ответа, я промолчал. Хотя понимал, что голос обращается ко мне.

- Я спрашиваю тебя еще раз. Кто ты? С тобой говорит Су-Эгр, Вершитель Воли Эгрона.

Память вдруг заработала, и я на удивление мгновенно осознал, что я Максим Цеховский, мне тридцать пять лет, жизненные достижения стремятся к нулю, в подъезде собственного дома получил по башке, а сейчас сплю и вижу сон. Бывает же так, видишь сон и понимаешь это. А снится какая-то белиберда.

- Я Максим Цеховский, - каким только мог низким голосом и ерничая ответил я невидимому Су-Эгру, Вершителю Воли.

- Где Сон Эгрона? - властно спросил Су-Эгр, и поскольку мой сон приобретал все более реальные очертания, я догадался, что вопрошающий стоит не так уж далеко от меня, прячась в неосвещенной части зала.

Вот это мило, подумал я, у меня во сне спрашивают про чей-то чужой сон.

- Спросите у Эгрона, где его сон, - уже обычным голосом посоветовал я. - По-моему, логично, откуда мне знать про чужие сны.

- Ничтожный, - прогремело в зале, и что-то больно потянуло мои руки в стороны.

Нехороший сон. Слишком уж настоящий. Так бывает. Снится, что тебя душат, и просыпаешься, задыхаясь. Вообще-то, мои давние занятия экстрасенсорикой приучили меня к тому, что грань между реальностью и нереальным на самом деле весьма условна и расплывчата. Когда я еще осмеливался заниматься целительством, сам удивлялся, видя, как под воздействием моей энергии у пациентов снижается давление, падает температура или, что было совсем удивительно, прямо на глазах рассасывается гематома.

Реальность происходящего со мной, пусть даже во сне, заставляло более-менее серьезно считаться с ситуацией. Поэтому я без всякой иронии ответил:

- Я не понимаю, о чем говорит Су-Эгр, Вершитель Воли. Мне ничего не известно о сне Эгрона.

- Ты лжешь, ничтожный! На твоих руках следы Сна Эгрона, твое сознание излучает Его присутствие. Каким образом сумел передать тебе его недостойный упоминания Арлин, надеясь избежать воссоединения Сна Эгрона с Явью Эгрона?

Ну вот - соединение сна с явью. Надо быть осторожнее.

- Никогда мой взгляд не касался вашего (тьфу, явно лишнее слово вырвалось) Арлина, и слух мой не имел несчастья внимать его речи. Тем более что, как вы, Вершитель Воли, справедливо отметили, его имя недостойно упоминания.

- Ты будешь подвержен пытке во имя истины.

- Это явно лишнее. У меня и так руки болят. Я все вам честно сказал. Неужели Вершитель Воли не может заглянуть в мое сознание и убедиться в моей правдивости?

- Погружаться в сознание ничтожного червя?! Ты просто не достоин этого.

- А вы говорили, что мое сознание излучает присутствие сна Эгрона. Разве святыня может оставить отпечаток на столь недостойной субстанции?

Похоже, моя логика завела Су-Эгра в тупик. Возникла неловкая пауза.

Снятся же людям нормальные сны, подумал я, воспользовавшись перерывом в неприятной беседе. Эротические, например. Сплошное удовольствие, а потом никакой ответственности. А тут суэгры, арлины, сон эгрона. Можно подумать, я не пивом накачался, а какой-нибудь наркотой. Или это следствие удара по голове?

- Иорга! - снова заговорил Су-Эгр. - Добейся истины от этого существа, называющего себя Максим Цеховский.

Откуда-то сбоку, мягко ступая ногами, обутыми в короткие кожаные сапоги, вышла высокая женщина. Ее фигура была безукоризненна, черноволосую коротко стриженую голову украшала металлическая корона с вкраплениями самоцветов. Ноги от щиколоток до колен были прикрыты золотистого цвета доспехами. Щитки из такого же металла прикрывали предплечья. Кисти рук были в металлических перчатках. На тонком поясе, обвивавшем бедра, висел узкий и длинный меч в поблескивавших инкрустацией ножнах. На этом предметы туалета исчерпывались.

Все-таки это эротический сон, с надеждой подумал я. Ну и что со мной, распятым, будут делать? Тем более что я, кажется, голый. Двигать головой я не мог и не видел, есть ли на мне хоть какая-то одежда. Но что-то подсказывало - голый. И к чему нужны были все эти прелюдии про сон Эгрона? Вот с этой Иорги и надо было начинать и-оргию. Хороший каламбур!

Красавица подошла почти вплотную и посмотрела мне в глаза. Назвать ее взгляд страстным я бы не решился. Она протянула ко мне руку и коснулась указательным пальцем солнечного сплетения. Я почувствовал холод металлической перчатки и больше ничего. Потом... Что было потом, я не очень хорошо понял. Прекрасная амазонка сделала какое-то неуловимое молниеносное движение, и я потерял сознание.

Теоретически, прийти в себя я должен был на своем диване, но теория - вещь хрупкая. Я очнулся все в том же мрачном зале. Девица по-прежнему стояла передо мной. Все тело ныло, будто его пропустили через камнедробильную машину. Неправильный сон! И совсем не эротический. Я же не мазохист.

- Вершитель Воли, он молчит, - красивым голосом, задумчиво глядя мне в глаза, видимо, решая, куда меня еще нужно ударить, произнесла проклятая Иорга.

- Тогда пусть снейкура развяжет ему язык!

О, Боже! Есть еще какая-то Снейкура. Неужели она еще безжалостней Иорги?

- Су-Эгр, он может умереть. А вдруг он нам поведал еще не все?

- Конечно, еще не все, - простонал я. - И потом, Вершитель Воли, я не могу говорить, когда нахожусь без сознания. Ваша Иорга явно перестаралась. Вы не пробовали пытать лаской? Говорят, иногда срабатывает.

- Снейкура! - воскликнул Су-Эгр, не обратив на мои слова ни малейшего внимания.

Иорга повернулась ко мне спиной и подошла к зеленой чаше такой походкой, что я на миг забыл о терзающей меня боли. Иорга запустила в чашу руку и извлекла оттуда красную извивающуюся змею.

- Ну, это слишком! - я предпринял отчаянную попытку проснуться, хотя уже и не верил, что все происходящее - сон.

Сном казалось то, что я - Максим Цеховский, мне тридцать пять лет, я, напившись пива, сплю с больной головой, в обуви, на своем диване.

Иорга держала змею за голову и приближалась ко мне.

"Он может умереть!" - ничего себе шуточки. Но сопротивляться я не мог. Женщина подошла и ткнула змеей мне под сердце. Я почувствовал слабый укол. Иорга отошла на шаг и застыла в ожидании. Постепенно я перестал чувствовать боль. Я вообще вдруг отлично себя почувствовал. Мои силы утроились, и я, напрягшись, даже смог слегка пошевелить руками и головой. Сознание приобрело необыкновенную ясность.

- Где Сон Эгрона? - прозвучал надоевший мне вопрос.

- В таблетках фенобарбитала, - весело отозвался я.

- Где?

- Да где Эгрон, там и сон. Неужели не ясно? Ну, Су-Эгр, ты и тупой, а еще Вершитель Воли.

- Иорга, в чем дело? Что говорит этот ничтожный?

Иорга заглянула мне в глаза и в ужасе отшатнулась.

- Вершитель, мы не можем его больше удерживать. Если он сейчас не исчезнет, он может уничтожить нас. Он пил волшебный напиток из ячменя. Яд снейкуры, смешавшись с энергией ячменного зерна, увеличивает его силу каждое мгновение.

И она была права. Я легко опустил руки и оторвал спину от стены, к которой меня приковывали неведомые силы.

- Вот я вас сейчас! - я озорно хлопнул в ладоши. - А ну сгинь, нечистая сила!

Я вспомнил времена занятий в ассоциации парапсихологии и, пытаясь материализовать свои мысли, начал читать молитву: "Да воскреснет Бог, и расточатся врази его..."

Лицо Иорги, и так уже искаженное ужасом, неестественно побелело.

- Скорее, Вершитель, изгоняй его.

Картина зала потеряла четкость, заколебалась, зарябила и исчезла. Наступила темнота, ощущение необыкновенной бодрости и приятное чувство тепла в правой руке. Я открыл глаза. Ну вот, а все казалось таким реальным. А теперь все, как всегда: диван и я, в одежде и обуви, на нем. Только ощущение необыкновенной бодрости и прилива сил было явно нелогичным. Голова не болела. Это тоже было неправильно. Я с удивлением посмотрел на правую руку. Моя кисть сжимала артефакт. В сознании начались сбои - где сон, где явь? Надо, все-таки, принять душ. Пусть даже холодный. Я разделся и, войдя в ванную, вдруг увидел в зеркало, что все тело покрыто слабыми, уже исчезающими синяками.

Чуть не отломив ручку душа, я подставился под холодную струю.

Хорошо действует укус снейкуры в сочетании с пивом, мелькнула веселая мысль.

Как же все-таки прозрачный параллелепипед снова оказался у меня? - сидя в кресле и тупо глядя в телевизор, размышлял я. Ведь не зря же меня били по голове на лестничной площадке. Я точно помнил - артефакт исчез. Но вот он - лежит передо мной и светится опять голубоватым огоньком.

И что это за странный сон? И почему я весь в синяках? Били что ли после того, как оглушили? Зачем? Смысл? Хотя, искать смысл в действиях соотечественников не всегда продуктивно. "Просто так" - один из железных национальных аргументов. Вот просто так и попинали от души. А русская душа - она ведь загадка. Хорошо хоть не убили. Нет, что-то тут не вяжется. Сон про Сон Эгрона запечатлелся в памяти до мельчайших подробностей. Сны редко так запоминаются. Опять же - артефакт. Ну, не было его, когда я очнулся после удара. Точно не было. А мое состояние? Так изумительно чувствовать себя после пяти литров пива и побоев? Это же не спортивные сборы с последующим отдыхом в санатории.

Расстегнув рубашку, я осмотрел свое тело. Синяков уже почти не было. Шишка на голове тоже практически исчезла. Я пошел на кухню и достал из шкафа грецкий орех. Сжал его двумя пальцами. Орех раскололся, оставив на пальцах крошки ядра. Вот так. А раньше эти недозрелые орехи приходилось колоть в слесарных тисках.

Усевшись снова перед телевизором, я взял в правую руку полупрозрачный брусок. Внимательно на него посмотрел. Что ты такое? - мысленно задал я ему вопрос. Брусок явно потемнел. Я поудобнее устроился в кресле и, вспомнив свою экстрасенсорную практику, попытался представить, что проникаю сознанием в этот загадочный предмет, внедряюсь в сине-зеленый огонек, пытаюсь понять, что же это такое, и что с этим связано.

Я так и не понял, закрылись ли у меня глаза или я уменьшился до размеров молекулы, но вдруг я оказался во власти сине-зеленого свечения. Я просто растворился в нем. Меня просто не стало. Точнее не стало тела - сознание осталось. Где я? И куда я вообще хочу попасть, - мелькнула мысль.

Свет вокруг меня стал сгущаться и быстро превратился в тьму. Стало страшновато, но все равно, очень любопытно. Потом тьма исчезла, и я увидел себя в комнате. Но не в своей. Это была просторная, шикарно обставленная комната. В углу стоял огромный телевизор с плоским экраном, рядом музыкальный центр. Обтянутые кожей диван и три кресла углом огибали журнальный столик с каменной столешницей. Ласково потрескивали поленья в камине с изысканной чугунной решеткой. Пол был устлан нежным, как кошка, роскошным ковром.

В кожаных креслах сидели два молодых человека и курили. На столе лежала открытая пачка "LM". Этих двоих я узнал сразу - шестерки из "шестерки". Напротив, в кресле-качалке из мореного дуба, вальяжно расположился солидный лысоватый мужчина в просторном атласном халате, который все же не скрывал заметное брюшко. Мужчина курил тонкую коричневую сигарету, пахнущую сигарой.

Меня никто не замечал. По той простой причине, что меня в комнате не было. Ощущение довольно необычное. Одно лишь мое сознание витало в помещении. Причем я был сразу везде - за креслом, в камине, даже в пачке сигарет. Просто где-то меня было больше, где-то - меньше.

- Ну, что же, мои друзья, - говорил мужчина "пацанам", не отрывавшим от него преданного взгляда, - вы прокололись на самом элементарном задании. Два раза вещь была в ваших руках, и в обоих случаях вы ее упустили. По идее, мне надо с вами расстаться. Я не могу себе позволить содержать таких, как бы это помягче сказать? Мудаков! Довольно точное русское слово.

От молодых людей повеяло страхом. Я почувствовал его, как запах, нет, скорее, как легкий смрад.

- Иван Петрович, но мы старались, - голосом школьника, вызванного на ковер к директору, произнес один. - Кто же знал, что этот Цеховский такой борзый. Да еще и каратист.

- Ну, хорошо, - глядя на кончик своей сигареты, сказал мужчина, - первый ваш прокол я еще могу как-то понять. Не ожидали, не додумали, как и бывает обычно с недоумками. Но, как вы утверждаете, во второй раз вещь оказалась у вас. Где же она?

Юноша развел руками.

- Я не знаю. Мы дали ему по голове, я взял из кармана эту штуку и положил себе во внутренний карман. Приехали домой, потом сразу к вам. А в кармане ее не оказалось. Дома я был один. Выпасть вроде не могла... Все обыскал - квартиру, машину... Нету!

- У меня есть все основания вам не верить. А я не переношу, когда мне врут, да еще такие сопляки, как вы.

От мужчины запахло едва сдерживаемой яростью.

- Да мамой клянусь, - чуть не плача произнес все тот же ушастик, - вещь у меня была. Не знаю, как исчезла.

- Кем ты клянешься? Этой опустившейся проституткой, которая об тебя папиросы тушила?! Забыл, как ты ей поленом голову раскроил, а я тебя от тюрьмы отмазал? - мужчина прошипел это, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик.

Запах ярости стал удушливым.

- Завтра привезете мне Цеховского. Хорошо, у вас ума хватило его не убить. Будете брать его, возьмите с собой Коляна, раз сами справиться не можете. Посмотрим, что Цеховский скажет. И не пытайтесь с ним договориться, чтобы он подтвердил ваши слова. Все будете делать только в присутствии Коляна. А уж Колян мне врать не станет.

- Хорошо, шеф, - прогундосил ушастый, - все сделаем.

Молодые люди встали и вышли. Мужчина в задумчивости подошел к окну. Я тоже посмотрел в окно и увидел, как двое бритоголовых сели в знакомую мне "шестерку".

- Ублюдки! - Произнес Иван Петрович. Он подошел к мебельной стенке, открыл бар, достал оттуда бутылку виски "Джонни Уокер", бокал и, держа их в руках, снова сел в качалку.

Он налил почти полный бокал, залпом выпил и, достав из кармана халата сигарету, мрачно закурил. Запах его ярости почти рассеялся и уступил место озабоченности. Мне очень хотелось узнать, о чем он думает, но его мысли, в отличие от эмоций, были мне недоступны. Я попытался представить обстановку свой комнаты и мысленно вернуть себя в кресло.

Сине-зеленый свет снова заполнил все вокруг, затем сменился темнотой, и я ощутил себя сидящим с закрытыми глазами в своем кресле. Что-то негромко говорил телевизор. Я открыл глаза. Артефакт лежал передо мной.

Не пытаясь понять, что произошло, я задумался над главным сегодняшним вопросом. Завтра утром или сегодня вечером меня попытаются похитить. К этому надо быть готовым. А еще лучше - попытаться использовать сложившуюся ситуацию в своих целях.

Я взял с полки в прихожей перцовый баллончик "Шок", про который в телевизоре говорят, что это по-нашему, из кухонного стола достал старую финку довоенных лет, вынул из кладовки ящик с инструментом, отыскал в нем разводной ключ и тщательно обмотал его головку бинтом. Все это я уложил в старенький видавший виды кейс, с которыми часто ходят работники ЖЭУ. Еще в "дипломате" оказался моток скотча и двухметровый кусок парашютной стропы.

Пришла пора нанести визит Коляну. И надо было торопиться.

7. Раос

Сеанс магического видения и сам по себе отнимал три четверти жизненной силы, имеющейся на тот момент у человека, а Арлин еще попытался прорубиться в реальность. Подобное было подвластно лишь великим магам древности, если верить Хроникам.

Но что было делать? Увидев, как Лиену кладут в лодку, а рядом уже под парусами стоит фраггийский фрегат, он потерял над собой контроль и кинулся ее спасать. Собственно говоря, мальчишеский поступок. Даже если предположить, что случилось бы невероятное, и реальность впустила его в себя там и сейчас, он бы оказался на берегу настолько обессиленным, что за его жизнь никто бы не дал и одного медного даня. Какое уж там спасение Лиены?!

Этот порыв и колоссальный всплеск эмоций, вышедших криком, забрал последние силы. В душе, кроме пустоты, остался только жуткий потусторонний осадок - вечный спутник кошмаров и отвратительных снов. И мучила жуткая жажда.

Арлин долил в фиал вина и мелкими глотками опорожнил его, пытаясь сообразить, что все это означает? Корабль не был пиратским, это он определил с первого взгляда. И к торговому флоту Фрагга он не относился. Это был настоящий боевой фрегат. Но почему? Вроде бы никто войны не объявлял, ни Фрагг, ни Лигт. Торговля продолжалась, как обычно. Впрочем, ни за что Арлин поручиться не мог, - кто его знает, что произошло в мире, пока он исследовал его глухие заповедные места? Но какой-то смысл за похищением Лиены стоял, это точно. Какой-то жуткий смысл. Это Арлин чувствовал.

Разум бессильно метался между привычной логикой бытия и запредельным интуитивным знанием и не мог дать однозначный ответ. Тогда Арлин вновь сосредоточился и привычно ушел в глубину себя. Туда, где царит тишина, помноженная на тишину. Туда, где его душа соприкасается с изнанкой мира. Это не составило труда, поскольку он был опустошен - не пришлось преодолевать упругие пласты дневного сознания. Вот только там тоже не было ответа.

В это время в зале появился Нальятис, уже пятнадцать лет являющийся Консулом Лигта. Следом шел Верховный аркинф.

Арлин встал и стараясь, чтобы на лице не отразилось все горе, которое он только что испытал, осознав, что Лиену увезли на Фрагг, со словами "Приветствую тебя, Консул!" поклонился.

- Мир тебе, Арлин, - ответил Нальятис, проходя к свободному креслу, и, разместившись, спросил. - Ты сказал, Лерион, что для нашего разговора больше никто не нужен. Я правильно тебя понял?

- Мало того, о нем не должна знать ни одна живая душа, - ответил Верховный аркинф, занимая последнее пустующее кресло. - Именно поэтому здесь не будет прислуги.

Арлин правильно понял слова отца и наполнил фиалы вином.

- Тогда приступим, - решил Нальятис.

- Сначала я закрою нас, - сказал Лерион и сотворил заклятие, отгораживающее помещение от любопытных глаз и ушей, и магических тоже. - Теперь можно.

Лерион долгие годы был Верховным аркинфом Церкви Равновесия и одновременно Главным жрецом аркината в Горах Пятиречья, где, бывало, проводил чуть ли не по полгода. Однако ныне он постоянно находился в Ивелии, крайне обеспокоенный приходящими с Фрагга очень тревожными донесениями лазутчиков и прознатчиков Церкви. Разными способами они сообщали, что Империя мобилизует в армию огромное количество людей и строит большой флот. Это говорило о том, что император Гранг Черный находится под полным влиянием Конфессии Ждущего, ибо сам он, насколько было известно, никогда к войне не стремился. И не потому, что руководствовался здравым смыслом и заботился о процветании империи, а потому, что от рождения имел миролюбивый нрав и мягкий характер, несмотря на мрачное дополнение к своему имени.

Постепенно донесений становилось все меньше, Кольцо Возмездия Конфессии очень активно стало выявлять и уничтожать шпионов. Миссия Благодати, на которую опирался Лигт, ведя тайную работу на Фрагге, практически перестала существовать. Храмы и приходы были разгромлены, а все, кто открыто поддерживал эту веру, оказались в застенках.

Последнее сообщение привез сегодня торговый корабль под названием "Флая", но оно не добавило ни одного нового штриха к общей картине.

Обо всем этом Лерион рассказывал подробно, а завершил повествование следующими словами:

- О многом я тебе уже говорил, Нальятис, но Арлин упорно до сего момента не обращал внимания на происходящие вокруг события. Моя речь в большей степени адресована ему. Я очень надеюсь, что твое присутствие обяжет моего сына воспринять все, что я сказал и что будет произнесено следом, со всей серьезностью. Ты ничего не упустил, Арлин?

- Я очень внимательно слушал, отец, - ответил Арлин.

- Потому что у тебя появился личный интерес. Но ты присутствуешь здесь не поэтому. Я объясню причину чуть позже.

- Многое мне было известно и так, но несколько с другой стороны, - начал Консул. - Я до сих не придавал значения вестям с религиозной окраской, даже когда мне об этом говорил ты, Лерион. Я рассматривал и рассматриваю Фрагг всего лишь как политического и военного врага и пока не вижу необходимости менять свою точку зрения. Однако мою тревогу твой рассказ усилил. Мы давно готовимся к большой войне, но я издам новые Уложения, предписывающие всему народу Лигта удвоить, нет, даже утроить усилия.

- Этого мало, - возразил Верховный аркинф, - нападение все-таки готовится не государством, а Конфессией Ждущего. Поэтому это будет не просто война, пусть даже самая небывалая по размаху за всю историю Раоса, не считая правремена.

- Как это не просто война? - насторожился Нальятис.

- На стороне Фрагга могут выступить не только люди. Не хочется в это верить, но, вполне возможно, придет момент, когда против нас будут сражаться слуги Эгрона. А против них у нас практически нет оружия.

- Ты мне этого никогда не говорил.

- Я сам это понял совсем недавно, - печально сказал Лерион. - Я давно изучаю древние пророчества, но некоторые места манускриптов были до недавнего времени слишком темны. - Верховный аркинф помолчал. - Да, о чем это я? Я хочу сказать, Нальятис, что все средства боя и защиты нашей Церкви отныне переходят в ведение консульства, как духовные и магические, так и вещные. Во все аркинаты и храмы, во все общины других верований уже разосланы тригасы с моей волей одним и просьбой другим. С завтрашнего дня боевые монахи начнут учить людей сражаться против нечисти. Тебе надо, Нальятис, узаконить это решение, чтобы в городах и других селениях люди не воспринимали его как церковную блажь.

Нальятис задумался на миг и дополнил:

- Но в то же время, чтоб не паниковали. Я сделаю это немедленно, - Консул Лигта решительно поднялся из кресла.

- Погоди, Нальятис, это еще не все, - остановил его Лерион.

- О, Творец, судя по тому, насколько хорошо я тебя знаю, самое неприятное известие ты приберег напоследок.

- Ты упомянул Творца. Так вот, Творец нам помогать не будет. По крайней мере, непосредственно, ибо это может нарушить устои миров. Зато Эгрон ни перед чем не остановится, а он один стоит всей нежити, им порожденной и вскормленной.

- Неужели ты веришь в этот миф? Есть магия, это точно. Есть разная нечисть, это я знаю. Есть Творец, потому что существует Раос. Но Эгрон, по-моему, лишь персонаж сказаний о сотворении мира, чтобы в легендах присутствовал красивый сюжет. А если он и существует реально, то лишь в наших душах как скверная и порочная сторона человеческой натуры, - горячо возразил Нальятис и с ожиданием посмотрел на Лериона, словно побуждая его сказать: "Ну, конечно же, ты прав, мой старый друг, ничего такого на свете никогда не существовало. Все это сказки для детей и консулов".

- Эгрон существовал и существует, - сурово проговорил Верховный аркинф. - Это так же верно, как и то, что мы сейчас сидим и толкуем о нем. Но это пока полбеды, потому что с начала времен это исчадье мрака заточено Творцом в специальную клетку. Однако если Лигт падет, Эгрон восстанет к жизни и первым делом поглотит наши души, отдав тела на растерзание нежити. А потом поглотит Раос, а затем все мироздание. И это истина. Я еще раз повторяю, это истина истин.

Лерион достал из-под мантии свиток и продолжил:

- Это часть древней книги бытия и пророчества о конце миров. Настолько древней, что существ, на коже которых писались эти письмена, не существует уже много тысячелетий. Хочешь своими глазами убедиться, что я говорю истину, Нальятис?

- Я все равно не знаю этого языка, - протестующе, словно заслоняясь, поднял руки Консул.

- Я предполагал такой ответ, - в руках Верховного аркинфа появился еще один свиток. - Это перевод. Он тоже очень древний, но достаточно близок нашей речи, чтобы можно было читать, не теряя смысла.

- Не стоит, Лерион, я тебе верю, - заявил Консул. - Лучше ответь мне на такой вопрос. Если уж ты говоришь обо всем мироздании, то как же Творец может допустить, чтобы Эгрон его уничтожил?

- Если Эгрон вырвется за пределы Раоса, Творец вступится за остальные миры, но исход битвы непредсказуем. Даже если Эгрон вновь будет повержен, мироздание скорее всего придется отстраивать заново. - Лерион хотел продолжить, но обратил внимание, что Арлин сидит с какой-то отстраненной печалью на лице. - Вот видишь, Нальятис, какие дела затеваются, а мой сын собрался мчаться в Гремящий Распадок воевать с кучкой головорезов, считая, что с дюжиной бандитов гвардейцы и боевые монахи не справятся.

- Мне уже не надо спешить в Гремящий распадок. Мне надо спешить на Фрагг, - мрачно ответил Арлин.

Лерион недоуменно и с большой тревогой посмотрел на сына. Неужели беда, приключившаяся с его невестой, и смертельная опасность, угрожающая ей, помрачили его рассудок? Иначе откуда это желание отправиться на Фрагг и самолично убедиться в том, что Конфессия готовит небывалое по масштабам вторжение в Лигт? А может, он решил предотвратить надвигающиеся бедствия в одиночку, посчитав себя сродни древним героям?

Тут Консул поднялся.

- Время не терпит, поэтому я пойду. Мир вам.

Отец и сын встали, при этом Арлин поклонился.

- Что-то я не понял твоих речей о Фрагге. С тобой все в порядке? - обеспокоено произнес Лерион, когда они остались одни.

- Я сейчас видел Лиену, - еле слышно сообщил Арлин.

- Она спасена? - обрадовался Лерион.

- Нет, ее увезли на Фрагг.

Волна холодных мурашек пробежала у Лериона по спине.

- О нет, только не это, - воздел он руки к небу, - я умоляю Тебя, Податель Благ, только не это.

- Отец!

- Начинают сбываться самые страшные пророчества, Арлин. Это значит, что Эгрон очень скоро начнет обретать свободу.

- Но при чем тут Лиена? - удивился Арлин.

- Мне очень трудно говорить тебе об этом, - Лерион закрыл лицо ладонями.

- Почему? Ты только что вещал на эту тему довольно спокойно, - сказал Арлин, сдерживая внезапно возникшую в глубине души злость.

- Потому что ты мой сын, и ты ее любишь.

- Тем более я должен знать.

- Да, сынок, я вижу, что без этого не обойтись. И я тебе все расскажу. Но наберись мужества.

- Говори, отец, ты же знаешь, я многое могу вынести, что непосильно для обычного человека, - дрогнувшим от жуткого предчувствия голосом сказал Арлин.

- Тебе понадобится не просто мужество, а все твое мужество, сынок.

- Говори, отец.

Лерион тяжело вздохнул и, не глядя на Арлина, тихо произнес:

- Лиену собираются принести в жертву. Ее кровью напоят первую ипостась Эгрона, чтобы эта его сущность вновь стала явью. Она так и называется - Явь Эгрона. Но до нее Эгрон окропится кровью еще двух женщин. Мы пытались выяснить, почему в недалеком прошлом Конфессия провела по всему Фраггу смотрины самых красивых девушек. Прознатчик, приплывший на "Флае", сообщил, что они якобы искали достойную стать главной жрицей в Святилище Ждущего. Ага, всего лишь! Как бы не так! Вот здесь, - Лерион потряс в воздухе древней книгой, - написано, что, когда чаянья Ждущего начнут сбываться, самая красивая девушка Фрагга станет не первой жрицей, а первой жертвой. Лиена будет лишь третьей.

- Но почему именно Лиена, - вскричал в отчаянии Арлин, - почему не какая-нибудь другая женщина?

- Потому что ты любишь ее, а не какую-то другую женщину. Здесь ключевая фигура ты, а не она.

Арлин тяжело сел в кресло и закрыл голову руками. Верховному аркинфу показалось, что из его сына, словно меняющая шкуру змея, выскользнула жизнь.

- Но почему тогда именно я? - пробормотал он.

- Именно об этом я хотел с тобой поговорить, пока ты еще живой.

- Что ты имеешь в виду? - вяло спросил Арлин, словно отец упомянул не о его жизни, а о чем-то пока непонятном, но малозначительном.

- Тебя скоро постараются убить, и до нашего отъезда в аркинат Пятиречья мы должны этого не допустить, - встревожено проговорил Лерион. - А там им тебя достать будет очень трудно.

- Уже пытались, - не меняя тона сказал Арлин.

- Как? Где? Когда? - буквально вскинулся в кресле Верховный аркинф.

- Сегодня в "Спокойной лагуне".

- О, Господи, спасибо Тебе, Ты спас мне сына! - не на шутку обрадовался Лерион, - а значит, еще есть надежда.

- Я спас себя сам, - возразил Арлин.

- Значит, не зря я приобщил тебя к боевому искусству прямо с пеленок.

- Да нет же, просто их было всего трое.

Лерион не обратил на слова сына никакого внимания. Он о чем-то усиленно размышлял. Арлин вновь закрыл лицо ладонями. Наконец Верховный аркинф принял решение.

- Все, срочно собирайся в путь. Но упаси тебя Творец идти домой, ты найдешь все необходимое в аркинате. Мы немедленно отправляемся в Пятиречье.

- Но я очень устал, отец, - сообщил Арлин.

- Так ты узрел Лиену магическим видением? Как я сразу не догадался?! Известие о том, что ее везут на Фрагг, лишило меня разума, - посетовал Верховный аркинф.

- Да, магическим видением, - вздохнул Арлин.

- Странно, оно не опустошает человека настолько, а на тебе лица нет.

- Я попытался прорваться в реальность, чтобы спасти ее. Глупо, конечно, но я ничего не соображал. Гнев действительно плохой советчик. А когда понял, что ничего у меня не получится, закричал от горя и бессилия. И знаешь что? - Арлин усмехнулся.

- Что?

- Фраггийцы начали в испуге осматриваться, словно услышали меня.

- Ну-ка расскажи подробнее, - заинтересовался Лерион.

- Ты уже все знаешь, добавить нечего. Разве только то, что у меня не было ее талисмана, и я искал Лиену по образу.

- И нашел! Молодец.

- Не ее саму, а место, где она вскоре появилась.

- Ага. По всему выходит, что и в реальность ты все-таки прорвался. Да-а, такого на моем веку еще не было, - Лерион с уважением посмотрел на сына. - Я не догадывался, да что там, даже помыслить не мог, что у тебя такие способности.

- Не стоит думать обо мне лучше, чем есть на самом деле, отец. Я всего лишь был вне себя.

- Ладно, не буду тебя переоценивать, если ты так хочешь. Но нам тем более надо ехать в Пятиречье. Там главный источник всех бед, но одновременно средоточие наших надежд.

- Ты выражаешься очень туманно.

- Поверь мне Арлин, в аркинате есть ключ почти ко всем вопросам, на которые мы сейчас не знаем ответов. Правда, ключ своеобразный, и только от нас будет зависеть, откроем мы дверь к истине или нет. Так что отдохни немного и собирайся в дорогу. Через три часа мы отправимся.

- Надо с мамой перед отъездом повидаться.

- Не получится. Она несколько дней назад уехала в Руко. Но я ей сообщу, что мы с тобой отправились в горы Пятиречья. И чтобы немедленно возвращалась в Ивелию, - добавил, немного поразмыслив, Верховный аркинф, - столица в скором времени станет наиболее спокойным местом. Иди, сынок, надо торопиться.

- Но ты мне так ничего и не рассказал, - вяло запротестовал Арлин.

- Расскажу по дороге. Сейчас главное, что ты жив. А пока ты жив, остается надежда, что пророчество не сбудется. Кстати, это относится и к Лиене, - произнес Лерион и с удовлетворением отметил, как в глазах сына снова зажегся интерес к жизни.

- Хорошо, отец, но на один вопрос ответь мне сейчас.

- Спрашивай.

- Из кожи каких тварей делались эти свитки.

- Из драконов, Арлин. Но не из наружной кожи, а из внутренней, которая покрывала пищевод и легочные пути. А писали их черной кровью. Поэтому эти письмена невозможно уничтожить даже огнем.

На этом они на время расстались. К фиалам с вином никто так и не прикоснулся.

8. Земля

Николай Петрович Сомов жил на первом этаже. Тяжелая металлическая дверь его квартиры выглядела гораздо крепче стен.

Обойдя дом вокруг, я обнаружил, что снаружи окна квартиры, принадлежащей Коляну, были защищены фигурными железными решетками. Изнутри их закрывали металлические жалюзи. Видимо, посторонний взгляд ни коим образом не должен был проникать в жилье Коляна. Планируя проникнуть к Коляну, я собирался позвонить ему с "мобильника" и, представившись специалистом "Дезцентра", заявить, что в доме водятся крысы (а где они не водятся?) и необходимо обеспечить доступ в квартиры для дератизации. Уверенности, что такой ход сработает, у меня не было, но и другого пути я не видел. Сколько у меня в запасе было времени, я не знал. Пахан пацанов Иван Петрович приказал доставить меня завтра. Точное время он не называл. У бритоголовых бандитов может быть надежда, что, получив по голове, я на следующий день, то есть сегодня, вряд ли куда-нибудь отправлюсь. Тогда они считают, что время у них есть. Но с другой стороны, как они могут меня похитить? Либо проникнуть в квартиру и там меня повязать, либо дождаться, пока я сам выйду зачем-нибудь, но неизвестно, сколько это займет времени, либо как-то выманить меня, но интересно как? Коляна им приказано захватить с собой, и, получается, совершенно неясно, когда они это сделают.

Если вариант с "Дезцентром" не пройдет, и Колян мне не откроет, максимум на что я могу рассчитывать - попытаться в подъезде огреть по башке гаечным ключиком обоих пацанов, вывезти их на их же "шестерке" куда-нибудь за город и под страхом смертной казни допросить с пристрастием. Но, во-первых, оглушить их обоих в подъезде довольно сложно и сделать это тихо вряд ли удастся, а значит, могут вмешаться соседи, вызвав, например, милицию. Или шум услышит Колян, что тоже ни к чему хорошему не приведет. Конечно же, оптимальным вариантом было бы проникнуть в квартиру к Коляну, обезвредить его и там ждать пацанов. Для этого и нужен был "Дезцентр". Однако, глядя на плотно закрытые жалюзи в окнах квартиры Сомова, я подумал, что есть вариант получше. Наверняка Колян даже днем пользуется электрическим освещением.

Я вошел в подъезд и поискал глазами электропроводку. Как и предполагалось, она проходила снаружи по стенам и была далеко не в идеальном состоянии. Найти провод, подводящий электричество в квартиру Коляна, никакого труда не составило. В одном месте он был перемотан изолентой. Судя по всему, там была "скрутка" - как раз то, что мне надо.

Я позвонил в соседнюю квартиру. Раздались шаркающие шаги, и дверь открыла аккуратненькая старушка.

- Бабуля, я из ЖЭУ - электрик. Проводку у вас в доме менять собираемся. У вас стремяночки нет случайно?

- Вы зайдите, - пригласила старушка, пропуская меня в квартиру. - Стремянка есть, только возьмите сами - для меня тяжелая.

Бабуля провела меня к кладовке, в которой стояла металлическая стремянка и лежал кое-какой инструмент.

- Я еще пассатижи на минутку позаимствую? Свои не взял. Не думал, что понадобятся.

- Берите, конечно. А проводку везде, во всех квартирах будут менять?

- Да, везде, а то уже нагрузку не выдерживает. Много электроприборов включаете.

- Да какие у нас электроприборы? Телевизор и холодильник. Это вон у Кольки всего полно. Он у нас как новый русский. У него и музыка и все такое. А ведь здесь в этом доме рос. А у нас тут мужики либо спиваются, либо по тюрьмам. А Колька, хоть тоже выпить не дурак, а в люди выбился. Но он хоть не шибко умный, но упертый! Чего решит - расшибется, а сделает. Вот только не женится никак. Живет один как перст и вроде и не жалеет.

Под нескончаемый рассказ старушки, которая, не закрывая дверь в свою квартиру, вышла со мной на лестничную площадку и перешла к подробнейшему описанию истории жильцов этого дома, я установил стремянку, забрался на нее и, сняв изоленту с провода, раскрутил соединение. Потом я стал с частотой телеграфного ключа размыкать и замыкать контакт.

Когда у вас просто отключили электричество, вы сидите и ждете, пока его включат. Гораздо хуже, когда оно то включится, то снова выключится. Например, постоянно включающийся холодильник очень раздражает.

Не прошло и двух минут, как металлическая дверь открылась, и из квартиры вышел крепко сложенный невысокий лысый мужчина лет сорока. Лицо его печатью интеллекта обезображено не было, но в глазах читалась уверенность в себе.

- Что случилось? - слегка раздраженно поинтересовался он.

- Проводку нам менять будут, - с удовольствием бросилась в объяснения старушка, - а то деньги за квартиру дерут, а делать-то ничего толком не делают.

- Я сейчас к вам зайду, - продолжая издеваться над проводами, обратился я к Коляну, - надо у вас всю проводку осмотреть. Ваша квартира большую нагрузку дает. Пожар запросто может быть.

- Не понял, счетчик будете проверять?

- Счетчик меня не интересует - это не мое дело. Вы мне покажете, какие у вас провода, и где проходят.

- Тогда давай скорее, командир, а то мне некогда, ко мне прийти должны.

- Полчаса еще потерпите?

- А быстрее никак?

- Ладно, давайте прямо сейчас зайду.

- Бабушка, я вам стремянку занесу. Квартиру осмотрю и занесу.

Старушка согласно закивала и ушла к себе. Мы пошли к Коляну.

Однокомнатная квартира выглядела так, будто ее владелец был ярым коллекционером бытовой техники. Количество электроприборов явно превышало все мыслимые потребности. Видимо, главным признаком благосостояния для Коляна было наличие всяких микроволновок, тостеров, музыкальных центров, тепловых пушек и так далее и тому подобное. Впрочем, квартира выглядела достаточно ухожено. Она даже как-то не вписывалась в то здание, в котором находилась.

- Ну, показывайте, где у вас проводка проходит. А то, если я сам полезу, вам обои придется переклеивать. Провода ведь под обоями, правильно я понимаю?

- Вообще-то в квартире я проводку менял. Сейчас покажу, в каком-нибудь месте, чтобы обои не трогать.

Колян взял стремянку, прошел в комнату к стене, до самого потолка прикрытой ковром, поставил лестницу и, встав на третью ступеньку, стал отгибать ковер. В этот-то момент на голову жильца и опустился обмотанный бинтом разводной гаечный ключ. Колян беззвучно упал прямо мне в руки. Отрезав кусок стропы, я тщательно связал Сомова и скотчем залепил ему рот. Потом я с благодарностью отдал старушке стремянку, вернулся в квартиру Коляна и стал ждать появления его друзей.

Чтобы не терять времени даром, я включил стоящий в комнате компьютер, с целью просмотреть его содержимое. Не считая стандартных программ и пары игрушек, компьютер был девственно чист. Тогда я прослушал автоответчик и тоже ничего не обнаружил. Зато, обыскав одежду в прихожей, я нашел боевой пистолет Макарова с двумя полными обоймами и глушителем. Это было очень кстати.

В дверь позвонили. Я посмотрел в глазок и увидел ушастого пацана из "шестерки". Мне явно везло - он был один. Напарник либо не приехал, либо ждал в машине. Я открыл дверь и первое, что увидел ушастик - был направленный на него пистолет с глушителем.

- Одно слово - одна пуля, - тихо предупредил я, хотя было видно, что ушастик и так онемел от страха и неожиданности. Я впустил его в квартиру и закрыл дверь.

- Где второй? - поинтересовался я.

- Ждет в машине.

- Позвони ему, скажи, чтобы зашел - Колян кое-что обсудить хочет. Что-нибудь не то ляпнешь - твой друг услышит слабый хлопок. Тебя как зовут?

- Дима...

- Действуй, Дима.

Ушастик набрал номер мобильного телефона и сказал все, что требовалось.

- Сейчас подойду, - откликнулся его напарник, которого, как выяснилось, звали Леха.

Дима сам открыл дверь на звонок Лехи и пригласил его в квартиру. Как только Леха вошел, я уже привычным движением с мстительным наслаждением опустил на его голову разводной ключ. Леха аккуратно и беззвучно опустился на пол. Все это время ствол пистолета смотрел на Диму, но, похоже, результат воздействия гаечного ключа на его приятеля произвел на ушастика не менее сильное впечатление. Его глаза переполнял такой ужас, будто ключ опустился на его голову.

- Спиной ко мне! - приказал я.

- Не надо! - загундосил ушастик.

- Или спиной ко мне, или дырка во лбу - выбирай!

Ушастик повернулся ко мне затылком, и я еще раз сработал ключом. А что мне было делать? Контролировать троих человек одному крайне сложно. К тому же когда они очухаются, связанные, с залепленными скотчем ртами и болью в головах, общение с ними может стать более продуктивным.

Обыскав обоих пацанов, я обнаружил у Лехи газовый Макаров, как две капли воды походивший на уже захваченный мной боевой пистолет. Даже накладки на рукоятке были не черные, как принято у газовых пистолетов, а коричневые. На "газовик" имелось разрешение. У Димы я реквизировал импортный электрошокер. Тоже весьма полезная в хозяйстве вещь.

Я тщательно скрутил обоих, связав за спиной руки с ногами, и уложил их на диван. Колян, пока без сознания, связанный таким же образом, лежал в кресле. Я расположился в кресле напротив и стал ждать, кто первый очухается и начнет мне рассказывать про человека, который интересовал меня в данный момент больше всего - Ивана Петровича, и почему всем так необходим полупрозрачный брусок с зеленоватым огоньком внутри.

9. Раос

Наверху Иоргу ждал Су-Эгр.

Когда жрица вышла на площадку, Вершитель Воли стоял у парапета и пристально смотрел на Восток. Создавалось впечатление, что он созерцает не много ни мало, а весь Лигт. Или, по крайней мере, следит за чем-то вещественным, за чем-то, что ему очень хорошо видно. Однако несмотря на то, что Святилище находилось недалеко от побережья, а башня была очень высокой, с нее не было видно даже моря, не говоря уже о ненавистном материке. Но Су-Эгр смотрел другими глазами, и, видимо, что-то очень приятное открывалось его взору, потому что он улыбался.

- Ты заставляешь меня ждать, Иорга, - сказал Су-Эгр, не поворачиваясь, когда жрица Повелевающей Триады показалась на площадке.

Любой нормальный человек удивился бы и даже испугался, поскольку ни единый шорох не выдал Иоргу, а скрип подъемника был слышен только внутри шахты. Но Иорга лишь в который раз восхитилась способностью Вершителя Воли видеть спиной. Она в достаточной степени развила в себе это зрение, но до тонкости чутья Су-Эгра ей было далеко.

- Наказанные либо ленятся, либо устали, - спокойно ответила она, останавливаясь в полушаге от Вершителя Воли.

- Они не имеют права ни на то, ни на другое.

Хотя голос Су-Эгра был также ровен, как и ее, Иорга почувствовала в нем ледяное дыхание смерти, устремившееся на какое-то краткое мгновение вниз, в казематы Святилища.

- Вершитель, все время, пока поднималась, я ломала голову, зачем ты позвал меня сюда? Ведь все идет так, как было предначертано и как мы спланировали? Или нет? Неужели что-то произошло? Что-то, что может помешать нам Воссоединить Ждущего? - горстью выбросила она вопросы, понимая, что по простой прихоти Су-Эгр бы не послал ей зов, находясь именно в этом месте.

- Нет, ничего не произошло. Все действительно идет так, как надо. Как Ему надо, - успокоил ее Вершитель Воли.

- Других причин я не нашла и поэтому сгораю от нетерпения узнать разгадку. Прости мне женское любопытство, - в голосе Иорги прозвучали нотки притворного извинения.

- Ты до сих пор ощущаешь себя женщиной? - голова Су-Эгра на волосок повернулась в сторону жрицы.

- Иногда. Когда возникают загадки, против которых и мой ум, и внутреннее зрение бессильны, - теперь уже Иорга извинялась по-настоящему.

Она действительно давно перестала чувствовать в себе женщину. Су-Эгр потратил немало сил, чтобы это произошло. Он всемерно развивал в ней мужские стороны натуры, внушал презрение к плотским утехам, заставлял выполнять специальные комплексы упражнений, которые направляли жизненную энергию жрицы в иные русла. Все это для того, чтобы Иорга досталась Эгрону девственницей.

Да, Иорга давно перестала чувствовать себя обыкновенной женщиной, но порой естество давало о себе знать. И не только в части сложных головоломок.

- Ну что ж, не буду тебя томить. Я хочу проверить, насколько стала прозрачней Завеса Слепоты, разделяющая материки. Сейчас я могу видеть только побережье Лигта, а с твоей помощью постараюсь проникнуть дальше.

- О Великий Эгрон! - пошатнулась Иорга. - Ты в самом деле видишь край их земли?

Вершитель Воли впервые за время разговора посмотрел на нее.

- Ты все правильно поняла. Пару дней назад Завеса стала потихоньку слабеть. Эгрон почувствовал, что скоро получит первую кровь Главного Ритуала, и задышал чаще. Вчера я смог увидеть контуры Клыкастых гор, сегодня - все побережье.

- Не могу поверить в это чудо! - не могла прийти в себя от удивления Иорга.

- Вот так, в самой настоящей реальности свою мощь являет Ждущий. Но не перебивай, я еще не закончил. В тебе вновь говорит женщина. Не слишком ли часто?

- Больше ни слова, Вершитель, пока ты не скажешь, что я должна говорить, - склонив голову под пристальным взглядом Су-Эгра, произнесла Иорга.

Су-Эгр едва заметно кивнул.

- Я попытался входить в души лигтийцев. Но подчинялись только те, в ком от природы частица Ждущего больше, чем частица Творца. Да и то не со всеми, с кем пробовал, получилось. Это связано с жизнью Эгрона за пределом. Когда Он делает выдох, я могу не только видеть. Когда делает вдох, завеса слепоты уплотняется. Сейчас она наиболее прозрачна, и я хочу с твоей помощью проникнуть как можно глубже в Лигт. А теперь говори. Я чувствую, что в тебе пульсирует вопрос. Задай его.

- Зачем нам это, ведь как только мы принесем первую жертву, Завеса Слепоты должна рассеяться совсем? - тут же спросила Иорга и прикусила губу, потому что на самом деле хотела спросить о другом..

- Не из-за того, что я хочу удовлетворить свою прихоть, хотя ты решила именно так, верно?

Жрица не ответила, ибо Вершитель Воли был в основном прав.

- Действительно Завеса Слепоты должна после первой жертвы рассеяться полностью и окончательно. Должна, но не обязательно, ибо гарантий нет. Если мы ошиблись с выбором жертвы, этого не произойдет. Но я не думаю, что мы ошиблись, потому что достойней этой девушки на Фрагге только дочь императора. Тем не менее я не собираюсь так долго ждать. Проявление Ждущего в нашем мире действует не только на Завесу Слепоты, но и на нас. Наша сила растет. И я хочу проверить, как быстро она растет и насколько мы стали сильнее. А еще - насколько увеличится наша мощь, когда мы объединим усилия. Но и это не самое главное.

Вершитель Воли замолчал, словно предлагая Иорге задать очередной женский вопрос. И она не удержалась.

- А что же?

- Главное спрятано там, в глубине Лигта. Я чувствую это, но не вижу. А узнать, что это такое надо немедленно, ибо оно несет нам угрозу. Оно может изменить ход событий, - Су-Эгр посмотрел в небо так, словно видел сквозь него. - Если мы сейчас узнаем, какая опасность зарождается в Лигте, мы сможем предпринять нужные действия, чтобы рассечь волосок отклонения и вернуть поток предопределенности в свое русло.

- Но после ритуала мы станем намного сильнее, и тогда это сделать будет проще.

- Это надо сделать немедленно. Я прозрел опасность только когда поднялся на башню и сразу вызвал тебя сюда. Конечно, лучше совершить это вчетвером, но ни Трагура, ни Нердига сейчас нет в святилище. Ну, а самое главное, мы попытаемся найти Сон Эгрона. Дай мне руки.

Иорга протянула ладони, готовясь начать привычную процедуру объединения сил.

- Сосредоточься и раскройся.

Жрица удивилась, это было что-то новое, не из ритуала.

- Не препятствуй, отныне ритуал будет несколько иным. Сосредоточься и раскройся.

Иорга исполнила приказ.

- А теперь войди в мой взгляд и лети внутри него на Восток. Что ты видишь?

- Пока только море.

- Поторопись, - жестко сказал Су-Эгр.

Иорга напряглась и устремилась вперед всем своим существом. И увидела.

Сначала она увидела армаду кораблей, несущих к Лигту в своих чревах когорты фраггийцев. Они шли на веслах, поскольку на море был штиль. Затем ее взору предстал одинокий корабль, тоже фраггийский, но идущий встречным курсом. Удивительно но в полное безветрие его паруса буквально лопались от натуги, и он рассекал морскую гладь с легкостью ножа, входящего в печень.

- Как это может быть? - спросила Иорга.

- Этим сейчас как раз занимаются Трагур и Нердиг, - услышала она ответ и устремилась дальше.

Через несколько мгновений перед ней открылось побережье Лигта. Но не постепенно, не так, когда приближаешься к чему-то, двигаясь по суше или по воде, а почти разом. Однако кроме полоски прибрежной земли и контуров гор, больше ничего не было видно из-за молочно-белой завесы. Иорга приостановилась, разглядывая детали ландшафта, к которым уже подкрались первые вечерние тени.

- Вперед, - прохрипел Вершитель Воли, - не останавливайся ни на миг.

Иорга рванулась в скрытую пеленой глубь материка, собираясь проскочить завесу как полосу обыкновенного непрозрачного марева, но вдруг страшный удар о туманную преграду потряс ее до основания и отбросил прочь. Завеса Слепоты только казалась сотканной из тумана, а на самом деле была тверже скалы, но только упругой. Жрица застонала и отшатнулась. Если бы Вершитель Воли крепко не сжимал ее руки, она бы упала на отшлифованные плиты яруса.

- Прости меня, я думал мы сумеем пробить завесу. Но нужно еще одно усилие. Сейчас мы попытаемся просочиться сквозь нее. Не бойся, так больно уже не будет. Только оставайся там, поняла?

Иорга, не открывая глаз, кивнула, сглатывая кровь, которая вдруг наполнила ее рот. Но и эта их попытка поначалу не увенчалась успехом. Завеса Слепоты не пропускала, то пружиня, как матрас из волоса дибара, то вновь становясь как камень.

- Ладно, отдохни немного, только будь там.

Су-Эгр явно не хотел мириться с неудачей, собираясь предпринять еще попытку.

- Теперь я понимаю, Вершитель, как ты смог так много знать о том, что происходит на Лигте, и о том, когда надо посылать людей в Гремящий Распадок, - сказала Иорга, тяжело дыша.

- Мог не только знать, но и действовать, - ответил Су-Эгр, - а теперь еще раз.

Иорга из всей силы зажмурилась, словно это могло помочь ей сконцентрировать волю.

- Хорошо, - похвалил Су-Эгр, мы проходим.

Они действительно сумели пройти сквозь Завесу Слепоты, но все силы остались по другую сторону, чтобы управлять своим движением, и их просто несло над континентом, будто былинки, былинки сознания.

- Мы же ничего сейчас не можем сделать, Вершитель, - простонала Иорга.

- Нам и не надо ничего делать. Нам надо всего лишь внимательно смотреть. Но не только. Нам надо обязательно увидеть.

- Что именно увидеть?

- Я это сам определю.

Они скользили над Лигтом в каком-то определенном и, как ни странно, выгодном для них направлении. Это Иорга поняла не сразу, а когда поняла, стала искать глазами то, о чем не имела ни малейшего представления. Хоть что-то, что могло показаться достойным внимания. Тем временем вечерний сумрак сгущался.

Вдруг под ними проступила река, и их полет прекратился недалеко от группы людей, расположившихся на ночлег. Лошади были привязаны, костер разожжен. Четыре монаха в черных кожаных штанах и коротких накидках охраняли стоянку. Еще восемь хлопотали над благоустройством лагеря. Два высокородных, судя по их плащам, человека о чем-то беседовали, сидя на камне. Они были очень похожи.

- Проклятья Творцу! - зло бросил Су-Эгр, разглядев сидящих.

- Это отец и сын? - спросила Иорга.

- Да, но не просто отец и сын. Они Хранители Сна Эгрона. Нынешний и будущий. Старик - это Верховный аркинф Церкви Равновесия, он передаст Сон Ждущего своему сыну в момент своей смерти. Мы не должны этого допустить, ибо, как предупреждают пророчества, это может принести нам неисчислимые хлопоты, если не хуже, - объяснил Су-Эгр. - Так вот что меня тревожило! Именно этого я боялся - мальчишку не сумели убить в Ивелии. Придется это сделать здесь.

Ничего себе мальчишка, лет тридцати пяти, не моложе, подумала Иорга, с интересом разглядывая человека. Да красив не на шутку. Не идеал, но на Фрагге она не встречала лиц такой интересной лепки. Впрочем, участь его была предрешена, а посему не стоило уделять ему лишнего внимания - все одно скоро станет прахом. Но что-то в ее сердце екнуло и запротестовало. Она быстро погасила этот импульс, надеясь, что Вершитель Воли не заметил короткий всплеск сожаления и протеста. Он и не заметил, поскольку, удерживая их над Лигтом, что требовало немалой концентрации воли и сил, продолжал пояснять:

- Одно меня радует. Я угадал, что старик должен отправиться в Горы Пятиречья, и расставил ему ловушки. Правда, ревнители должны были лишь проследить, где в горах окончится его путь. А он безусловно направляется к Сну Эгрона, туда, где хранит его под семью замками. Наши лазутчики и раньше пытались выяснить, где этот тайный аркинат, но их всех до единого выловили боевые монахи. Зато сейчас, Иорга, аркинф напуган, - Су-Эгр злорадно хмыкнул, - и спешит. Поэтому не составит труда выследить его. Вот только этот Арлин внезапно оказался жив и спутал мне все карты.

- Кто? - не поняла жрица.

- Сын аркинфа. Надо срочно изменить план. Пока не поздно.

Они внезапно вновь пришли в движение и вскоре оказались возле еще одной группы людей. Это были ревнители Кольца Возмездия, высадившиеся на восточном безлюдном побережье Лигта. Иорга почувствовала, как Вершитель Воли вошел в сознание старшего и внушил ему, что ночью надо напасть на расположенный в двух часах ходьбы лагерь лигтийцев. Причем с одной лишь целью - убить любой ценой молодого человека в алом плаще. Старика же ни в коем случае не трогать, отпустить, но обязательно проследить, куда он отправится.

- Теперь назад. Мои силы на исходе, - тяжело дыша, сказал Су-Эгр.

Изнутри пройти Завесу Слепоты оказалось ничуть не легче, но, видимо, им помог сам Эгрон. Со второй попытки Вершитель Воли и Иорга проскочили упругое белесое марево, а через миг уже были над побережьем. Прямо под ними оказался рыбацкая хижина, а немногим далее виднелся поселок.

- Остановись, Иорга, - вдруг приказал Су-Эгр, - я тебе покажу, что мы в состоянии сделать с человеком, если он почти целиком принадлежит Эгрону, и как это происходит. Если хочешь, конечно.

- Хочу, - почему-то шепотом ответила жрица.

- Тогда следуй за мной, - и Су-Эгр увлек ее к хижине, где, помимо хозяина, не вышедшего из-за штиля на промысел, находились его жена и двое малолетних ребятишек, судя по всему, погодков.

- А теперь стань мной, - распорядился Вершитель Воли, и Иорга вдруг почувствовала себя немного другим человеком, хотя и продолжала ощущать свою собственную суть.

Перед ней внезапно раскрылась душа мужчины, замелькали образы, чувства и мысли, которые ее населяли. Жрица содрогнулась от омерзения и поняла, почему жилье этого человека располагается отдельно - остальные рыбаки заставили его уйти из поселка, ибо он был неприятен всем без исключения. И в то же время она ощутила, как эту источенную пороками душу наполняет один ясный и страшный приказ, вытесняя все остальное.

Рыбак поднял голову от плошки, из которой хлебал какое-то варево и пристально посмотрел на жену, сидящую к нему спиной и штопающую одежду. Рот его искривился жутким оскалом. Он хмыкнул, взял со стола нож, крадучись подошел к женщине и, зажав ей рукою рот, перерезал горло. Дети в это время заспорили в углу из-за деревянной игрушки и не услышали хрипа матери и бульканья крови.

Рыбаку гибели жены было мало. Он приблизился к детям, спрятав окровавленные руки и нож за спиною, и несколько мгновения смотрел на них холодным взглядом рептилии. Потом быстро, словно разделывая рыбу, лишил жизни их тела. Они так ничего и не поняли. С собой он расправился также быстро и хладнокровно.

Иорга некоторое время созерцала трупы и залитую кровью хижину. Потом почувствовала, как ее засасывает гигантская воронка зеленоватого тумана, а через миг уже была в своем теле на башне Святилища.

- Вот так, моя девочка. Ты молодец. Ты мне очень помогла. Ни Нердиг, ни Трагур не справились бы лучше тебя, будь они даже вместе, - подвел итог Су-Эгр.

- Так ты доволен, Вершитель? - спросила, тяжело дыша, жрица.

- Более чем.

- Но ведь этот Арлин уцелел?

- Ему недолго осталось, - скривил губы в подобии улыбки Су-Эгр, - так же, как и тому, кто должен был обеспечить его гибель. А главное, мы узнали, что Сон Эгрона находится, как я предполагал, где-то в Пятиречье, и аркинф направляется прямиком к нему, поскольку боится нас. Скоро нам будет известно это место, а чуть позже Сон Ждущего впервые окажется на Фрагге.

- А что насчет нашей силы? Она возросла? - не унималась Иорга.

- Возросла. И не только у меня, - теперь уже тепло улыбнулся Су-Эгр, глядя на женщину. - Я этому очень рад. У меня такого сегодня не получалось. После того, как Завеса Слепоты стала слабеть, и я смог дотягиваться до побережья, все, что мне удавалось, это читать в умах некоторых людей. И то кратковременно. А теперь, ты видишь, что мы можем? Действительно наша сила растет, и уже выросла необычайно.

- Почему ты говоришь "мы", Вершитель? Я так никогда не смогу, - призналась Иорга.

- Сможешь, - Су-Эгр положил ей руку на плечо и посмотрел в упор. - Сможешь. Чем больше будет освобождаться Эгрон, тем больше мы будем получать силы, тем шире будут становиться наши возможности.

Жрица обессилено слушала Вершителя Воли, чувствуя, что с каждым мгновением ей становится все непонятней, о чем он говорит. Смысл ускользал. Су-Эгр наконец обратил внимание на то, что Иорга держится на пределе сил.

- Иди отдохни, а я побуду здесь еще немного, - велел он и задумчиво смотрел, как она, шатаясь, идет к шахте подъемника.

Когда Иорга спустилась на внутренние ярусы, известие о том, что внезапно скончалось несколько сервилистов, вращавших барабан подъемника, ее ничуть не удивило.

10. Земля

- Ну что, Николай Петрович, головка бобо? Странно, да? Что там может болеть, это же кость! Я даже и не очень-то надеялся, что с одного удара смогу вас оглушить, но, видимо, какие-то элементы мозга все же у вас в голове имеются, и хочется надеяться, что не только мозжечок, как орган равновесия. Хотя, если вы поверили, что в Петрозаводске мог найтись ЖЭУ, решивший вдруг ни с того, ни с сего поменять за свой счет в доме электропроводку, вы либо отъявленный идеалист, либо беспросветный идиот, что в наших условиях, вероятно, почти одно и то же.

Колян шумно сопел носом и не сводил с меня злобный взгляд. Я чувствовал, что мне просто необходимо выговорится, пусть даже я буду нести полнейшую чепуху, но напряжение, в котором я находился последнее время, требовало хотя бы словесной разрядки. Поэтому я собрался продолжать свою речь, но тут меня посетила отличная идея. Я вышел на кухню и заглянул в холодильник. Предчувствия меня не обманули. На дверце стояло три полных и одна начатая бутылка водки. Конечно, мне мечталось о коньяке, но, как говорится, на безрыбье... Правда, и водка-то была самая банальная - "Онежская хмельная". Видимо, как гопника не корми, он все равно водяру хлещет.

Найдя чистый стакан, я плеснул в него водки и вернулся в комнату.

Дима с Лехой все еще были без сознания, Колян лежал в той же позе.

- Итак, гражданин Сомов, похоже, ваша идущая на взлет карьера бандита вполне может бесславно оборваться на самом интересном месте. И никто не заплачет, и не будет приезжать на Бесовецкое кладбище, чтобы положить цветы на могилку. Потому что и могилки-то никакой не будет. В принципе, можно организовать небольшое братское, я бы даже сказал, братковское захоронение, где-нибудь на берегу Онежского озера. И будете вы втроем гнить под шум волн. Нет, пожалуй, это слишком хлопотно. Проще всего утопить вас троих в ванне, погрузить в "шестерку", и перезахоронить, а точнее перезатопить в том же Онего. Ни одна экспертиза насильственную смерть не установит, даже если ваши тела и будут обнаружены. Вряд ли кто-нибудь станет делать экспертизу воды в легких. У нас только в кино такие штуки бывают. Столько рыбаков, да и просто отдыхающих ежегодно тонет. Хотя, скорее всего, вас просто съедят раки. А раков потом съедят с пивом, так что и от вас будет обществу, пусть небольшая, но все-таки польза. Как перспектива?

Одновременно, приходя в сознание, застонали Дима с Лехой. Колян продолжал сверлить меня взглядом.

- Но могу предложить более интересный вариант, - развивал я свой монолог.- Вы мне рассказываете все, что знаете про вашего шефа Ивана Петровича и зачем я ему понадобился. Тогда я просто оставляю вас здесь. И ваша жизнь будет полностью в ваших руках. Если согласен, кивни.

Колян тупо уставился в пол. Кажется, он пытался думать. Дима с Лехой уже открыли глаза и переводили взгляд то на меня, то на Коляна. Я допил водку и почувствовал, что нервное напряжение потихоньку спадает.

Сомов задумался не на шутку. Видно Иван Петрович обладал серьезным авторитетом. Чтобы ускорить мыслительный процесс, я достал из кармана электрошок.

- Видишь, Коля, эту штучку? Знаешь, у медиков есть такая вещь - дефибрилятор. Они с его помощью могут остановившееся сердце запустить. А тут все наоборот, я могу твое работающее сердце остановить. Пробовать будем?

Я поднес контакты электрошокера к самому носу Коляна и нажал кнопку. Раздался треск электрического разряда, в воздухе запахло озоном. Колян нервно дернулся. Я приставил контакты к области сердца.

- То, что ты не абсолютно безмозглый, опыт с разводным ключом уже показал. Но может ты совсем бессердечный? Проверим?

Колян замычал и затряс головой.

- Надеюсь, на твоем языке жестов это означает, что ты согласен говорить?

Сомов согласно кивнул головой.

Я сорвал с его губ скотч. Николай Петрович глубоко вдохнул ртом.

- Ладно, сука, мне что так - каюк, что так. Еще неизвестно, как хуже... Что рассказывать-то?

- Все. Откуда ваш шеф появился, кто у него в подчинении, чем занимается, адрес, телефон... И что он от меня хочет.

Пока Колян собирался с мыслями, я поискал видеокамеру, в наличии которой у Коляна - любителя бытовой аппаратуры, не сомневался, и обнаружил их даже две. Выбрав одну, в которую вставлялась стандартная видеокассета, я начал снимать кино, главную роль в котором исполнял Николай Петрович Сомов.

- Зовут его Иван Петрович, - начал исповедь Колян, - фамилию не знаю. Имя, может, и липовое, паспорт он мне не показывал. Откуда он появился, никто толком не знает. Поговаривают, что недавно приехал из Питера, но еще был слух, что из Москвы. Я с ним знаком месяца три. Он как здесь появился, сразу коттедж на Древлянке купил. Я узнал, что какой-то барыга коттедж купил и въезжает, ну и подумал, что пока, может, сигнализация не стоит, и вещи не распакованы, неплохо бы попытаться поживиться. У приятеля машину попросил, подъехал вечером, стал за домом смотреть. Дом большой, одноэтажный. Часа четыре смотрел, стемнело уже давно, а в доме ни света, ни движения какого-нибудь. Видно, что нету никого. Ну, я поближе подъехал, еще понаблюдал - чисто. К двери подошел, позвонил - никого. Дверь железная, замок хитрый импортный, я - через окно. Сигнализации действительно нет. Я с фонариком захожу в большую комнату... Главное, ведь посветил вокруг - все нормально, нет никого. Мебель еще толком не расставлена, аппаратуры никакой не видно...

Рассказывая, Колян даже слегка приподнял с подлокотника кресла голову, хотя такое движение явно причинило ему боль. Было видно, что эту свою историю он еще не рассказывал никому, и возможность поделиться ему нужна была уже давно. Я закурил и, поглядывая на видеокамеру, чтобы запись случайно не прервалась, слушал дальше. Дима с Лехой, по-видимому, тоже были увлечены рассказом Коляна.

- Вот... Аппаратуры, значит, никакой не видно. Я расстроился - не будешь же мебель на "Жигулях" вывозить. И тут вижу - на полу сейф стоит. Маленький такой. Видно, которые в стену монтируются. Дверцу подергал - закрыта. Ну, думаю, шанс есть. Возьму сейф домой, дома попытаюсь вскрыть. Если повезет, глядишь - в сейфе деньги будут. Поднимаю сейф, а он даром, что маленький, а тяжелый, вдруг слышу сзади голос, меня аж чуть кондратий не прихватил: "Можно больше заработать". Я сейф выронил, повернулся - в кресле шеф сидит. Как он мог там оказаться? А, главное, глаза красным светятся, как на фотках со вспышкой. Я застыл, даже пошевелиться не могу. Он чем-то щелкнул, не вставая из кресла - свет зажегся. Предложил мне сесть. Тут же смотрю на журнальном столике "Беломор", водка. Ну, я стакан залпом залудил, закурил. Он и говорит, что зовут его Иван Петрович, и что он предлагает на него работать. Я спросил, а что делать надо? Он говорит, все, что прикажу, и аванс протягивает - три штуки "бакинских". Да за такие бабки, не то что работать, дерьмо жрать будешь, ну, я и согласился, тем более что деваться-то мне было просто некуда. Он меня в ментовку в одно движение сдать мог бы. Вот с весны на него и работаю - платит щедро, только дело делай.

- Ну и что тебе делать приходилось для красноглазого шефа?

- Разное, - мрачно произнес Колян.

- Подробнее, - попросил я, задумчиво покрутив в руках электрошокер.

- Сначала сказал, чтобы я поехал в Медвежьегорский район, нашел там одну заброшенную деревеньку, а в той деревне - старое кладбище. На кладбище, сказал, будет одна могила - то ли монаха какого-то, то ли попа. На плите надгробной должна была вещь одна лежать. Вот ее я и должен был привезти. Дал он мне УАЗик, я и поехал. Но пока деревню ту нашел, вещи на могиле уже не было. На нее рыбак из Петрозаводска наткнулся и в город ее увез. Он ее Митькиному деду передал, а дед тебе. Поэтому нам шеф и поручил тебя к нему привести. Эти-то два урода, - Колян показал глазами на лежащих на диване пацанов, - тебе по башке дали, а вещь почему-то шефу не привезли.

- Что вот этим три месяца и занимался? Не долго ли?

- Когда рыбак в город вещь привез, мы его искали. Но как найдешь? У нас плюнь - в рыбака попадешь. Он совершенно случайно ее Митькиному деду передал. А Митька в это время под следствием был - мамаше по башке поленом заехал чуть не на смерть. Да ты у него самого и спроси, - Колян показал глазами на связанного ушастика.

- Мастера вы, как посмотрю, людей по головам стучать. Теперь вот сами попробовали. А деда Митькиного кто убил?

Колян промолчал. Я повторил вопрос, хотя ответ, в принципе, был мне известен.

- Мы с Митькой, - наконец отозвался Сомов. - Убивать не хотели. Перестарались маленько. Сердце вроде бы у него не выдержало. Экспертиза установила.

- А кто этого урода Диму из ментовки вытащил?

- Шеф, кто же еще. У него там связи.

- Так чем, кроме этой вещи, ваш шеф занимается? Откуда у него деньги?

- Не знаю. Он и из дома-то никогда не выходит. По крайней мере, я не видел ни разу. Но бабок у него до дури.

- А как на меня вышли?

- Дед сказал, что зовут тебя Максимом, и что ты ему жаловался, что ларек тебе пришлось закрыть из-за налоговой. Мы шефу об этом сообщили, он буквально через пятнадцать минут перезвонил и назвал твой адрес.

- Ладно, Колян. Теперь скажи, шеф ваш о назначении этой вещи, которую ты искал, что-нибудь говорил?

- Ни слова. Единственное, сказал, что как только она у нас в руках окажется - сразу нести к нему. Так вот эти два придурка не донесли. Посеяли по дороге. Если, конечно, они вообще ее у тебя забирали. А то, может, и врут.

- Спасибо за интервью, Коля, - я встал и снова залепил Коляну рот скотчем. Потом сходил на кухню, плеснул себе еще водки, отрезал кружок лимона и вернулся в комнату. Следующий, кого я хотел послушать, был Дима. Я резким движением, как учили нас в голливудских боевиках, сорвал скотч с его рта. Митька не просто испуганно, а с каким-то животным страхом в глазах смотрел на меня. Чтобы не испортить сложившееся обо мне впечатление, я почесал Димин нос стволом боевого Макарова, предварительно взведя курок.

- Продолжаем нашу пресс-конференцию, - я глотнул водки, закусил лимоном и закурил. - Скажи-ка, Дима, ведь не даром меня вы били по башке. Не совсем Лермонтов, но сойдет. Вы ведь забрали то, что хотели?

- Да... - Тихо прогундосил лопоухий садист Дима. - Забрали. Вон Леха подтвердит.

- Тогда зачем же я понадобился вашему Ивану Петровичу?

- У нас вещи не оказалось, и он нам не поверил, что мы ее забрали. Решил, что ты ему скажешь, где она.

- Самое интересное, что я тоже подтвердил бы вашему шефу, что вы ее у меня забрали, только не уверен, что он мне поверил бы. Вообще, Дима, хочу тебе сказать, что испытываю сейчас очень большое желание еще раз треснуть тебя по макушке гаечным ключом. За себя и за твоего деда.

- Не надо, - заскулил ушастик, - я не виноват. Это шеф. Он как гипнотизер - если чего скажет, будешь делать, хочешь или не хочешь.

- А ты, значит, не хотел?

- Нет, не хотел... Это все он.

- И мать твою поленом - тоже он заставил?

- Мать - сука пропитая. Она всю жизнь меня чем попало лупила - три раза в нейрохирургии лежал. Окурки об меня тушила... Я бы ее еще и не так...

- Да... Чувствую, я попал в круг добрых людей с любящими сердцами. С Лешей мне даже и поговорить уже не о чем, и, честно говоря, я совсем об этом не жалею. А то точно буду плохо спать. Значит так, господа. Наша беседа записана на видео. Я надеюсь, ночи вам хватит, чтобы освободиться от пут. Завтра вы придете к своему шефу и скажете, что дома я не появился. Поэтому похитить меня не представлялось возможным. О нашей сегодняшней встрече вам лучше не вспоминать. Копию видеозаписи ваш шеф получит в том случае, если вам удастся меня поймать, так что это совсем не в ваших интересах. Более того, еще несколько копий пойдет в милицию и одна непременно в газету, поэтому даже продажным ментам будет очень сложно вас отмазать от убийства дедушки. Им легче будет сделать так, чтобы вас больше никто никогда не видел. На память о нашей встрече, я, с позволения Николая, возьму вот эту маленькую цифровую видеокамеру. Люблю милые безделушки. Коляну остается та, на которую я писал, только без записанной кассеты. По-моему, справедливо.

Я положил камеру в кейс. Аккуратно спустил курок у боевого Макарова, но патрон оставил в патроннике.

Дверь в квартиру изнутри закрывалась так же, как и снаружи - ключом. Это было мне на руку, поскольку могло еще на какое-то время задержать троицу в квартире. Я понимал, что если им удастся освободиться быстро, они попытаются меня поймать, пока я не скопировал кассету и не распорядился с копиями так, чтобы они попали в случае необходимости в нужные руки. А мне еще непременно нужно было заскочить домой, чтобы максимально приготовиться к собственному исчезновению.

Я закрыл дверь снаружи на ключ и положил его в карман - авось пригодится. На улице было светло, и чтобы незаметно проткнуть финкой колесо у "шестерки", мне пришлось ждать минут пять, пока на скамейке возле подъезда докурит свою беломорину сморщенный старичок. Наконец, лезвие ножа легко вошло в боковину покрышки, и колесо плавно опустилось на обод. Я подхватил свой кейс и направился домой на Кукковку, готовится к долгой игре в прятки.

11. Раос

Они ехали правым берегом Зеленой реки вверх по течению в горы Пятиречья. Горы получили свое название из-за того, что пять из шести больших рек Лигта начинали свой путь среди их скал. Правда, горы назвали так только тогда, когда первопроходцы от естественных наук выяснили этот факт. До того момента они чаще всего назывались Бурыми, по основному цвету скальных пород. У людей, селившихся у их подножья по разные стороны, были раньше и другие названия, но из ныне живущих их почти никто не помнил.

Дорога была хорошо знакома, и опасаться вроде было нечего. Но Лерион нервничал и, хотя в основном шли скорой рысью, казалось, что внутренне Верховный аркинф летит в аркинат Пятиречья галопом.

Несмотря на то, что Лерион обещал Арлину о многом рассказать, все три дня они разговаривали только по необходимости. У каждого были свои причины такой сдержанности. Лерион ждал наилучшего момента, когда сын раскроется, чтобы бросить свои слова на самое дно его души, как сажают семена в хорошо подготовленную почву. А тот держался отчужденно. Казалось, та искра жизни, которая вспыхнула в нем, когда отец сказал, что избавление Лиены от смерти зависит теперь от него, покинула Арлина.

Но нет, на самом деле он пребывал в тоске и раздумьях о том, как можно спасти любимую женщину. Но пока ничего стоящего на ум не приходило. Арлин надеялся, что в аркинате, как говорил отец, многое может проясниться. По правде говоря, Арлин больше тосковал, нежели размышлял. Поэтому на вопросы он отвечал односложно, а сам ни о чем не спрашивал.

Солнце почти село, и путники остановились на ночлег. Но не в специально подготовленном месте, в котором ночевали все, шедшие когда-либо этим путем, а под открытым небом. Скорость, с которой двигался отряд, была такова, что дорожный приют Церкви они миновали еще днем.

Старшего из монахов звали Цолк. Он был одним из лучших не только в боевых искусствах, но и во многих других делах, включая поприще следопытов. Поэтому места стоянок выбирал всегда он. Верховный аркинф только соглашался или отвергал его предложения. Справедливости ради надо сказать, что последнего никогда не случалось.

Для ночевки Цолк облюбовал один из небольших поросших редким лесом холмов, в изобилии пузырившихся вокруг. На нем деревья росли очень удобно - группами. К одной можно было привязать лошадей так, чтоб они были все вместе и недалеко от людей. А две другие образовывали нечто вроде арен - подходящее место, чтобы натянуть полотнища для защиты от возможного дождя. Одно для Верховного аркинфа с сыном, другое для монахов. По небу плыли редкие облака, и ничто не предвещало непогоды, однако надеяться на то, что к утру не зарядит дождь, было глупо.

Лигт представлял собой относительно небольшой материк с четырьмя полуостровами на востоке. Их разделяли заливы, внутренние берега которых заканчивались недалеко от гор Пятиречья. Из-за потоков морского насыщенного влагой воздуха в районе гор был крайне сложный климат. Текущие с северо-востока, востока и юго-востока потоки сталкивались с горами, поднимались вверх, охлаждались и изливались дождем, если образовавшиеся тучи, конечно, не уносил куда-нибудь внезапно народившийся ветер. Поэтому, чем ближе к горам, тем погода становилась более капризной и непредсказуемой.

Монахи разделились. Четверо ушли в дозор, а остальные занялись обустройством стоянки, разведением бездымного, как потребовал Верховный аркинф, костра и приготовлением еды. Арлин, сидевший на плоском камне и безучастно наблюдавший за рабочей суетой в их маленьком лагере, встал и пошел с холма вниз. Тотчас два монаха бросили свои дела и устремились за ним. Лерион тоже заметил движение сына и недовольно покачал головой, но окликать не стал. Лишь кивнул Цолку, вопросительно посмотревшему на него, и тот пошел следом, незаметно обходя Арлина по широкой дуге.

Арлин поднялся на соседний холм, нашел удобный камень, с которого хорошо была видна река, и занялся любимым в последнее время делом - созерцанием. Лерион отметил, что сын вольно или невольно выбрал место так, чтобы остаться на виду у отряда, мол, не волнуйтесь за меня, вы же меня видите. А вот три монаха, которые с трех сторон закрыли к нему подходы от возможных недругов, будто растворились в редколесье.

Арлин недолго наблюдал, как гасли краски умирающего дня. Из состояния прострации его вывел отец, севший рядом. Верховный аркинф решил, что лучшего момента, чтобы рассказать сыну часть необходимого, не найти - расслабление после очередного утомительного перехода, природа и видимое отсутствие поблизости других, пусть и преданных, людей наверняка проредили плотную пелену отстраненности Арлина. И времени, возможно, прошло достаточно, чтобы боль в его сердце немного утихла и не жгла нутро, заставляя внимание Арлина сосредотачиваться только на ней.

- Я обещал тебе кое-что рассказать, - сказал Верховный аркинф.

- Я слушаю, отец.

- За эти три дня ты не задал мне ни одного вопроса. Тебе все равно, что происходит с нами, с Лигтом, с миром?

- Зачем ты так?

- Ты знаешь, что может произойти?

- Все, что ты говорил Консулу, я помню. Я также помню все, что ты мне говорил потом

- Хорошо, что помнишь. Это основа для остальных знаний.

- Отец, если честно, то пока мне действительно все равно.

- Ничего, скоро это пройдет, - философски заметил Лерион.

- Зачем?

- Что зачем?

Арлин вздохнул.

- Зачем это скоро пройдет, если я не хочу, чтобы это проходило.

- Затем, что на нас с тобой лежит тяжкое бремя ответственности. Затем, что мы должны сделать то, что нужно, и даже больше. А это потребует напряжения всех сил. Как духовных, так и телесных. Поэтому нельзя впадать в уныние, в тоску. Нельзя отдавать врагу ни одного выдоха своей воли.

Арлин молчал, только на лбу выступили капельки пота.

- Если бы я мог, я бы разделил с тобой твое горе, но это, увы, мне не под силу, - продолжил Лерион.

- Ты уже разделяешь.

- Нет, эта ноша предназначена только для тебя. Но ты должен отдавать себе полный отчет, что любое твое колебание, любая минута хандры, любая слабость говорят о том, что ты проигрываешь, что ты какой-то частью души уже во власти Эгрона, а значит, выполняешь его волю.

- Отец, ты понимаешь, что говоришь? - возмутился Арлин.

- Похитив Лиену, они заставили твои ноги подогнуться, твои глаза - остекленеть, твое сердце - биться в три раза чаще, не важно, от страха или от гнева. Суэгры рассчитывали на это. Ну что ж, ты их не подвел, - продолжал гнуть свою линию Верховный аркинф.

- Ну да, меня лишили женщины, которую я люблю, и тем обратили в свою веру. Теперь я главный слуга Эгрона, - усмехнулся Арлин.

- Не перегибай, ведь речь совсем не о том, - не принял предложенного тона Верховный аркинф.

- А о чем? - с вызовом сказал Арлин.

- Постой, - внезапно насторожился Лерион, - ты ничего не чувствуешь?

- Нет.

- Быстро сосредоточься и послушай мир вокруг.

- Да о чем ты, отец? - Арлин недоуменно посмотрел на отца.

- Я ощущаю чужое присутствие, - тревога в глазах Верховного аркинфа была неподдельной. - Скорее, Арлин.

Арлин, как мог быстро, ушел в себя и соскользнул в зеленоватый туман. Он не обнаружил ничего вокруг, что могло бы хоть чем-то насторожить отца.

- Ну что? - спросил Лерион.

- Абсолютно ничего опасного или странного. Полное спокойствие и благодать.

- Ничего не пойму. За нами точно кто-то наблюдал. Я это почувствовал сразу, как только они появились. Вот только обнаружить не сумел.

- Люди?

- Магический взгляд.

- Не было никого, отец, ручаюсь, - попытался успокоить отца Арлин.

- Значит, уже ушли, - рассеяно сказал Верховный аркинф, усиленно размышляя. - Но кто это мог быть?

- Может, суэгры? - предположил Арлин.

- Нет. Они бы не смогли пройти Завесу Слепоты. Разве только что... Разве только что...

- Разве только что?

- Если только за последнее время не обрели дополнительную силу. Подожди, дай я подумаю.

Лерион скрестил руки на груди и полузакрыл глаза. Воцарилось молчание, которое через некоторое время нарушил Арлин.

- Ее действительно собираются принести в жертву? - последние два слова он произнес с трудом.

- Это вторая и главная цель похищения, - вышел из оцепенения Лерион.

- Ты об этом обещал рассказать мне по дороге?

- Да.

- Тогда рассказывай. Лучше сразу получить все, что предназначено, чтобы видеть все раны сразу и знать, как их вылечить и как за них отомстить.

- Нет, сейчас не время и не место, - отказался Верховный аркинф. - Да, я собирался это сделать по дороге, но теперь придется подождать до аркината.

- Ты опасаешься чужого присутствия?

- Когда Конфессия, уничтожив всех наших прознатчиков, лишила нас "глаз и ушей", она оказалась на шаг впереди. Сейчас я думаю, что не на один.

- Ты говоришь о войне?

- Я говорю, в первую очередь, о покушении на тебя.

- Оно не удалось. Это говорит о том, что они просчитались.

- В таверне - да. А сегодня могут не просчитаться.

Арлин презрительно хмыкнул и повел головой, вглядываясь в густеющий сумрак.

- Неужели ты думаешь, что кто-то может напасть на нас здесь, в глубине страны?

- Вполне возможно. На тебя напали в самом сердце Лигта, в столице. А это всего лишь лес. Но я не утверждаю, я лишь предполагаю. Быть может, преувеличиваю опасность, а может, недооцениваю, - как сейчас можно знать наверняка? Мне ясно одно - Фрагг раскидывает нам сети, а мы должны проскочить в ячеи невредимыми и, чего бы это ни стоило, добраться до аркината. Запомни, как всегда запоминал все жизненно важное, мы должны это сделать и обязательно вдвоем.

- Я понял, - серьезно сказал Арлин.

- И говорить ни о чем серьезном я до аркината не буду. Я сейчас проверил, Завеса Слепоты истончилась и располагается не на середине пути между материками, а вокруг Лигта. Она стянулась к нам. Если суэгры обладают достаточной силой, в чем я не сомневаюсь, они, объединив волю, уже могут проникать в Лигт магическим зрением, подслушивать и подсматривать. Я уверен, что почувствовал именно их.

- Этого не может быть, отец, это нарушение Равновесия, потрясение устоев! - неподдельно удивился Арлин.

- Все последнее время именно эту мысль я пытаюсь донести до твоего сердца. Но ты закрыт. Понимаешь, почему я сказал, что ты проигрываешь, поступая именно так, как они предполагают?

- Кто они и что они предполагают, я представляю лишь в общих чертах.

- Естественно, ты же всегда чурался дел Церкви, - посетовал Лерион.

- Не время для упреков, отец. Лучше посвяти меня в эти дела.

- Я не собираюсь здесь рисковать нашими тайнами. Ты, наверно, пропустил мимо ушей, что суэгры способны оказаться рядом.

- Но неужели мы никак не можем этому препятствовать?

- Я могу поставить защиту, но сейчас тратить на это силы и время не имеет смысла. Наверняка все, что их интересовало на этот момент, они уже узнали. Тем не менее, лучше не говорить ни о чем, что связано с пророчествами. Потерпи до аркината, там под общей защитой я тебе все расскажу, чтобы ты знал, что происходит и почему, и мог осознанно принимать решения.

- Но почему Завеса Слепоты рассеивается?

- Они встали на путь Воссоединения Ждущего, и Эгрон постепенно пробуждается. Раньше его дыхание было ровным, неглубоким и не тревожило Раос. Просто присутствовало, как некая постоянная часть зла. Сейчас он дышит глубже и чаще, и, я думаю, его выдох истончает Пелену. А когда будет принесена первая... - Лерион запнулся.

Арлин понял, о чем хотел сказать отец, но не подхватил фразу.

- А когда будет принесена первая жертва, - выговорил наконец Верховный аркинф, - Завеса Слепоты рассеется вовсе.

- Неужели действительно все так серьезно?

Верховный аркинф в досаде ударил кулаком по колену.

- Да сколько можно тебе повторять одно и то же?! Ты словно напрочь лишился ума!

Арлин опустил голову, его шея и лицо напряглись так, что вздулись жилы.

Тем временем совсем стемнело.

- Ладно, пойдем к костру, - позвал Лерион, - я проголодался.

- Иди, я тебя догоню, - ответил Арлин, собираясь проверить, действительно ли истончилась Завеса Слепоты, и если да, то сможет ли он пройти ее и выяснить, что с Лиеной.

Когда Лерион ушел, Арлин достал медальон невесты. За те три часа, которые дал ему отец на отдых и сборы перед дорогой в Горы Пятиречья, он успел съездить домой, благо в конюшнях всегда стояла оседланная лошадь. Хотя Верховный аркинф строго настрого запретил это делать, Арлин никак не мог остаться без необходимых ему вещей. В первую очередь, без этого медальона. Лиена, словно предчувствуя грядущие события, подарила ему его перед тем, как отправиться в Гремящий Распадок. Теперь медальон был и памятью о ней, и должен был стать связующим мостиком.

Арлин зажал медальон между ладонями, сосредоточился и ушел в магическое видение.

На этот раз сквозь зеленоватый туман его вела едва различимая золотая нить. Он легко двигался вдоль нее и удивлялся, что воспринимает туман скорее как дымку, сквозь которую, пусть не ясно, но проступают контуры реальности. Раньше такой прозрачности не было. Арлин с трудом, но узнавал смутно видимые места, которые лежали возле побережья. Вот-вот должно было показаться море. И тут Арлин налетел на внезапно появившуюся перед ним белую завесу, похожую на сплошные облака, поставленные поперек земли. Ему показалось, что у него от столкновения даже клацнули зубы.

Он попробовал еще раз, но, как ни старался, не нашел способа преодолеть Завесу Слепоты. Тогда он вернулся в себя. Сил заметно поубавилось. Спрятав медальон и тяжело поднявшись, Арлин пошел к костру.

Еда все еще была горячей, за этим следили монахи. После трапезы Цолк, подговоренный Арлином, попросил Верховного аркинфа рассказать древнюю легенду об Эгроне и Орге.

- Ну что ж, - начал Верховный аркинф, - слушайте, если есть желание. Но предупреждаю, историю расскажу коротко, потому что я очень устал, а отправляться в путь надо рано утром.

- Пусть будет коротко, отец, но емко, - подал голос Арлин.

- Постараюсь. Итак, первой индивидуальностью, которую создал Творец, был, как известно, Эгрон. Творец вложил в него большую часть своей сущности, но не дал совершенства. Поначалу Эгрон оправдывал надежды Творца - был при созидании мироздания сначала подмастерьем, потом помощником, а под конец, когда работа была почти завершена, и оставалось только нанести последние штрихи и населить мир живыми существами, Эгрон стал даже сотворцом. Этим объясняется то, что, в отличие от первых разумных существ, люди, появившиеся в самом конце творения мира, несут в себе частицы и Творца, и Эгрона.

- И мы? - внезапно спросил молоденький монах и тут же устыдился вопроса.

- Все, - спокойно сказал Лерион, - только мы изживаем в себе Эгрона, служа Творцу. Но слушайте дальше. Созидая миры, Творец попутно порождал себе помощников. Право творить индивидуальности однажды получил и Эгрон. Но к тому времени его душа уже была изъязвлена тьмой, пропиталась гордыней и взывала к бунту. Пока Эгрон учился создавать сущности, из его рук выходили ужасные полуразумные твари, которых он прятал от Творца в темных закоулках мира сначала из-за нежелания показаться неумелым и подвергнуться упрекам или насмешкам, а потом - намеренно, собираясь прибегнуть к их помощи, когда наступит срок воцарить в мироздании ему.

Постепенно сущности, создаваемые Эгроном, получались все более разумными, сильными и самостоятельными. Однако, творя их, за основу он брал свои пороки, те стороны души, которые бегут от света в тень. Одним из его пороков была похоть, на основе которой он создал Оргу - женщину совершенной красоты, но являвшуюся средоточием чувственного наслаждения. Пусть вас не вводит в заблуждение слово "женщина", ибо она не была человеком в прямом смысле слова, хотя, по сути, ничем от женщины не отличалась.

Услаждая плоть, где только можно и с кем только можно, Эгрон только с ней испытывал оргазм. И не он один. Она могла дать наивысшее наслаждение от соития даже камню. Здесь, видимо, кроется загадка ее имени.

Легенда гласит, что Эгрон ее любил, хотя я не верю, что такое существо, как он, способно на это великое чувство.

- Почему? Ведь в нем была частица Творца. Даже не частица, а часть, - возразил Арлин.

- То-то и оно, что была, но, видимо, сплыла, - не совсем убедительно ответил Верховный аркинф. - Как бы то ни было, Эгрон ощущал странную и очень крепкую привязанность к Орге, а она в ответ платила ему безграничной преданностью. Но не преданностью ложа, а преданностью соратника. А возможно, и ложа, кто знает? В общем, она была его правою рукой, и он доверял только ей.

Когда Эгрон поднял мятеж, Орга пришла в наш мир, расколола людей на две части и вывела из тьмы нежить. И мужчины, и женщины ей повиновались безропотно и с радостью за нее умирали. Но Творец одолел Эгрона, разделил его на две сущности и запечатал каждую по отдельности. Таким образом, в Высях война закончилась, но на Раосе она была в самом разгаре. Орга, узнав о том, что Эгрона как единого существа больше не существует, поклялась уничтожить наш мир. Или, по крайней мере, извести всех людей. Но не тут-то было. Сначала Творец разделил единый континент на Фрагг и Лигт, и война постепенно угасла. Орга поняла, что мечами она цели не добьется, и прибегла к своему испытанному оружию, и тогда воцарил на земле грех, попирающий Творца. Но и здесь ее чаяньям не суждено было сбыться. Небесные воины изъяли ее из Раоса. Представ перед Творцом, Орга попыталась соблазнить его, но против его совершенства оказалась бессильной, а Он, видя, какую угрозу для равновесия она собой представляет, развеял ее сущность по всему мирозданию, навсегда лишив ее возможности снова стать индивидуальностью. Вот и все.

- Выходит, даже если Эгрон воссоединится... - Начал Арлин.

- Не воссоединится! - резко прервал его Верховный аркинф.

- Я и не говорю, что он воссоединится. Я лишь говорю, что если предположить, что произойдет невероятное и Эгрон воссоединится, то своей подруги он уже никогда не увидит, никогда не коснется, а значит, никогда не испытает оргазм. Это меня веселит. Бедный Эгрон. Пусть уж лучше покоится в неведении, правда?

Монахи дружно рассмеялись, а Лерион укоризненно покачал головой, пряча, однако, в глазах улыбку.

Перед самым рассветом на отряд напали. В какой-то степени успех внезапной атаки свела на нет предусмотрительность Цолка, которого встревоженное состояние Верховного аркинфа лучше всяких внушений побуждало перестраховываться. Тот об этом знал и лишний раз старшего не дергал. Цолк, вместо обычных четырех, выставил охранение из шести бойцов, которых ночью сменил с оставшимися пятью. Себе выбрал самый опасный, как он считал участок - ту сторону, откуда они приехали.

Первым в схватку вступил бдильщик, охраняющий подходы к холму от реки. Гортанным криком подняв тревогу, он ринулся в бой. Спящие мгновенно проснулись. Двое монахов бросились на помощь товарищу, а один побежал сменить Цолка, ибо старший и одновременно самый искусный воин должен быть там, где особенно горячо. Остальные ждали развития событий. Вполне могло случиться так, что первое нападение служило отвлекающим маневром.

Арлин кинулся было на шум схватки, но отец удержал его, ухватив за локоть. Для шестидесятипятилетнего мужчины хватка была на удивление крепкой. Арлин, еще не до конца сбросивший оковы сна, поначалу рванулся, пытаясь освободиться, но вдруг вспомнил, что обещал отцу, что они во что бы то ни стало живыми попадут в аркинат. Неужели придется добираться туда по трупам своих, с горечью подумал Арлин, пытаясь по звукам боя понять, как складывается ситуация.

Предположение, что атака со стороны реки всего лишь уловка, оказалось верным. Основной удар по отряду был нанесен с противоположной стороны. И только тогда, когда это стало окончательно ясным, Цолк выкрикнул команды, посылая на помощь монаху, поднявшему тревогу, двух ближайших к нему бойцов из охранения, а всех остальных - к месту главного сражения. Куда дикой кошкой скользнул и сам.

Арлин отвел отца к дереву и, обнажив меч, замер, вслушиваясь не столько в звуки боя, сколько в ночь. Чутье ему подсказывало, что неизвестный враг может им преподнести сюрприз, и он пытался понять какой. Недалеко от них притаились двое оставшихся охранять их монаха. На случай, если противник окажется более хитрым и нанесет еще один удар.

Так и вышло. Несколько теней скользнули к деревьям, у которых стояли Верховный аркинф с сыном. Это были самые умелые из нападавших, и они были полны решимости реализовать свое умение сполна. Меч Арлина, словно почувствовав стальной душой недалеко от себя колебание воздуха, метнулся смертельным росчерком, и один из подкравшихся испустил дух из перерезанного горла.

В этот миг чуть левее падающего товарища появился еще один, но между ним и Арлином оказался Лерион, стоящий пусть и с обнаженным мечом, но боком к врагу. Увидев, что перед ним старик, вражеский боец остановил занесенное для удара оружие, словно кто-то придержал его руку, и сделал шаг в сторону, чтобы атаковать Арлина без помех, пока Верховный аркинф его не увидел. Однако не успел, поскольку Арлин уже поменял стойку и насадил противника на меч. Перед третьим нападавшим выросли монахи и, хотя он отчаянно защищался, в конце концов одолели его.

Вскоре в лесу затихли какие-либо звуки, а через некоторое время стали возвращаться оставшиеся в живых, подавая при приближении сигнал, что идут свои. Когда все собрались, стало ясно, что они потеряли троих, еще трое легко ранены. Тут же четверо наиболее бодрых монаха ушли в охранение, а Цолк с последним здоровым бойцом занялись костром и пищей, поскольку уже светало.

Арлин не стал терять времени даром. Он осмотрел трупы людей, напавших непосредственно на них. Все они были фраггийцами, одетыми в одинаковые грязно-зеленые штаны и куртки. Лишь у того, который замешкался, увидев перед собой Лериона, куртка была черной, а на шее что-то поблескивало. Это была цепочка. Арлин сорвал ее и приблизил к глазам. Плетение оказалось непривычным - за крупным кольцом шло мелкое. О подобной говорил Решам, допрошенный Арлином в таверне Слама, когда описывал внешность своего нанимателя.

На цепочке болтался золотой овальный амулет, на который были нанесены две пересекающиеся окружности. В центре одной был вкраплен желтый камень, в центре другой - красный. От них отходило по одной зигзагообразной линии. То есть камни как бы рождали две молнии, направленные вниз.

- Цолк, пусть едой займутся другие, а ты обыщи трупы.- распорядился Арлин.

- Хорошо, командор.

- Командором я стану, когда начнется война.

- А это разве не война? - удивился Цолк.

- Нет, это еще не война, - ответил Арлин, непроизвольно выделив слово "еще". - Все интересное покажи мне, а личные вещи оставь покойникам. - Добавил он и подошел к отцу, держа перед собой цепочку.

Лерион осмотрел украшение.

- Это нам предупреждение от Конфессии Ждущего, - сказал он. - Этот человек входил в Кольцо Возмездия - службы, которая занимается защитой секретов, поиском и уничтожением прознатчиков и иноверцев, охраной и многим другим. Они называются ревнителями, что-то сродни нашим боевым монахам. Но этот не простой ревнитель, это суэгр высокого ранга. Что скажешь?

- Я думаю, они пришли морем с востока, поднялись по Короткой реке до подножия гор, а затем, выйдя к Зеленой, двинулись вдоль нее навстречу нам, - ответил Арлин, забирая цепочку с амулетом. - Кто-то либо знал, либо заранее просчитал наш путь.

- Да, так оно, наверное, и было. А вчера они еще уточнили, где мы остановились на ночлег.

Подошел Цолк с куском пергамента в руке и остановился в нерешительности, не зная, кому его отдать. Верховный аркинф, конечно, есть Верховный аркинф, но ситуация была походно-боевой. К тому же Арлин излучал какую-то особенную силу, которая если не упраздняла табель о рангах, то заметно снижала его значимость.

Лерион правильно истолковал замешательство боевого монаха и кивком разрешил отдать пергамент Арлину.

- Все? - спросил тот, принимая пергамент.

- Больше ничего интересного, командор.

- Цолк, ради всего святого, прекрати называть меня командором. Я тебе скажу, когда придет срок это делать, - поморщился Арлин.

- Хорошо, командор, - серьезно ответил Цолк и пошел к костру.

- Отец, пошли к свету, здесь мы ничего не увидим.

У костра Арлин развернул лист, вгляделся в него и присвистнул.

- А ведь я был прав. Это карта Лигта от Ивелии до Гор Пятиречья, и на ней обозначены наши возможные пути и дорога напавшего на нас отряда. Посмотри сам.

Лерион долго разглядывал карту и наконец сказал:

- Меня радует только одно. Они до сих пор точно не знают, где аркинат. Но таких групп может быть несколько, не говоря об отдельных следопытах. Нам надо сделать все возможное, чтобы сбить их со следа. Придумай что-нибудь.

- Придумаю, но только за едой. Мне кажется, она уже готова.

Когда закончился ранний завтрак, рассвело окончательно. Но перед тем, как отправиться в путь, Верховный аркинф достал из клетки, притороченной к вьючной лошади, тригаса, и вместе с Арлином и Цолком осмотрел места боя. Тригас бесстрастно зафиксировал распростертые тела фраггийцев, которых оказалось в общей сложности девятнадцать, а затем Верховный аркинф надиктовал устное сообщение. Закончив, он подбросил птицу вверх, и тригас, легко набрав высоту, полетел к Ивелии. В аркинате Консульского Двора примут весть, сообщат о происшедшем Нальятису и отправят к месту утреннего боя монахов, чтобы забрать тела своих и предать земле фраггийцев. Хоть они и враги, но все-таки люди.

- Заметь, отец, - сказал Арлин, покачиваясь в седле и давя зевоту, - среди них не было никого, кто смог бы придумать тройной удар. Или я ошибаюсь?

- Вряд ли ты ошибаешься. Скорей всего, ими руководили из Святилища Ждущего. Возможно, амулет предназначен именно для этого. В аркинате надо будет его изучить.

12. Земля

К несомненному плюсу северного лета можно отнести белые ночи, длящиеся больше месяца, но для меня, в сложившейся ситуации, этот чуть ли не единственный плюс, несомненно, превращался в минус. Темнота - друг не только молодежи, но и того, кто хочет спрятаться и не попадаться на глаза.

Конечно, я не рассчитывал, что буду перемещаться по Петрозаводску только по ночам - чтобы все выяснить и разобраться, наконец, что же все-таки происходит, мне необходимо было действовать и днем. Вот если бы на дворе стоял не июнь, а август, когда ночи становятся уже полноценными, я чувствовал бы себя спокойнее. Но мы не выбираем обстоятельства. Мы в них попадаем, а иногда, можно сказать, вляпываемся. Если бы не пьянка с Клименко и не шатание по ночному Петрозаводску, я не попал бы домой к ныне покойному деду. А если бы я не попал к нему домой, у меня не оказался бы таинственный полупрозрачный брусок со странными свойствами. А если бы он не оказался бы у меня, за мной не гонялись бы ублюдочные бандиты во главе с загадочным Иваном Петровичем, у которого по ночам глаза горят красным огнем. Если бы, если бы, если бы... Впрочем, если бы я в свое время не родился, этих неприятностей, как и всех остальных, тоже не было бы. Ну, а раз уж я все-таки родился, прожить хочется как можно дольше и по возможности счастливее.

Однако вот еще какая странность - избавится от Артефакта мне не удалось. Хотя ушастый Дима, да и я сам был уверен, что мерцающий неярким светом параллелепипед был, говоря протокольным языком, изъят у меня из кармана, когда я находился в бессознательном состоянии. А потом он снова оказался у меня в руках. Произошло это пока я спал и видел то ли сон, то ли не сон про какого-то Су-Эгра и ужасно обольстительную, но очень безжалостную Иоргу. Нет, несомненно, Артефакт обладал уникальными свойствами. Во всяком случае, мое астральное появление в коттедже Ивана Петровича, благодаря которому мне удалось избежать похищения, это полностью подтвердило. Свойства параллелепипеда, бесспорно, надо попытаться изучить как можно лучше. Но в настоящий момент, главной моей задачей было исчезнуть из поля зрения бандитов. Причем сам я из своего поля зрения их терять не собирался.

Прикинув варианты, как это можно было бы сделать, я решил, что самым оптимальным будет, если я стану бомжом. Что для этого нужно я себе довольно плохо представлял. Бомжы живут рядом с нами, но они находятся в каком-то параллельном мире. Наши миры практически не пересекаются. Да, конечно, все знают, что их основной источник дохода - это пустые бутылки, и что живут они в подвалах. Вот, пожалуй, и все.

Я представлял, что нужно взять с собой, если собираешься на несколько суток в лес, но что потребуется для того, чтобы прожить пару недель в подвале, для меня было загадкой. Стоит ли брать, например, полотенце или зубную щетку. Будет ли возможность побриться?

Кроме того, я предполагал, что иногда мне придется принимать цивильный вид.

В конце концов, подумал я, бомжы вряд ли как-то специально готовились к жизни в подвале, но ведь живут. И живут годами. Значит, и я выживу.

Я уложил в старый затасканный брезентовый рюкзак джинсы, футболку, ветровку и решил, что такой комплект меня вполне устроит. Не лишним мне показался фонарик, старая финка и кое-что из аптечных принадлежностей. Два баллона с дихлофосом тоже показались мне вполне уместными. Затем в рюкзак улеглись совсем уж не бомжовские штучки - цифровая видеокамера и видеокассета с записью беседы с Коляном.

Теперь стоило подумать о своем внешнем виде. Потрепанные джинсы и бывшие когда-то белыми кроссовки псевдо-"Адидас" московского производства вполне укладывались в выбранный мною стиль. Фланелевая ковбойского вида рубашка с протертым оборванным воротником, довольно теплая для лета куртка из камуфляжной ткани и дерматиновая кепчонка вполне гармонично завершали ансамбль.

Куртка была крайне удобна для меня, поскольку в ней было огромное количество карманов и карманчиков. Даже воротник и тот имел потайную "молнию" открывающую небольшой кармашек. В карманы я распихал: два пистолета Макарова - один газовый, другой боевой, газовый баллончик "Шок", электрошокер и мобильный телефон. Набор для бомжа действительно получился слегка шокирующий.

В самый потайной карман я положил пятьсот баксов, а денежные знаки отечественного производства рассовал по всем карманам, включая джинсы и носки.

Количество документов у меня тоже явно не соответствовало среднестатистическому бомжу. Я взял паспорт, журналистское удостоверение, которое мне удивительно оперативно оформили в редакции, и разрешение на "газовик", куда я аккуратно вклеил свою фотографию. Разрешение было выписано на Викулова Алексея Сергеевича, но это было лучше, чем ничего.

Артефакт я положил в обычный боковой карман.

Я посмотрел на себя в зеркало и остался доволен. Из зеркала на меня смотрел молодой человек, про которого можно было сказать, что он либо продвинутый идейный бомж, который несмотря ни на какие превратности судьбы пытается сохранить некоторое человеческое достоинство, либо обычный труженик какого-нибудь государственного предприятия - завода или ЖЭУ.

Немного портило общую картину лицо. Во-первых, оно было чисто выбрито, а во-вторых, оно совсем не выглядело пропитым. Но и то и другое легко можно было исправить в течение суток.

Оставив на столе записку родителям, из которой следовало, что я уехал на пару-тройку недель к приятелю в Мурманск, я отправился на вокзал.

Джером в одном из своих произведений написал примерно такую фразу: "Все имеет свою обратную сторону, сказал один мой приятель, когда у него умерла теща, и ему пришлось раскошелиться на похороны". Истину этого высказывания я ощутил на себе, покупая билет в Мурманск. Министерство путей сообщения, будучи, как пишут в газетах, "естественным монополистом", так неестественно подняло цены на билеты, что очереди в кассы полностью отсутствовали, и это можно было бы считать плюсом, но за проезд мне пришлось выложить половину своих рублевых запасов, и это точно было минусом. Плюс на минус дает, как известно, минус.

До поезда оставалась пара часов, и я, чтобы не рисковать, провел это время в помещении билетных касс, задумчиво изучая в справочных автоматах расписание движения поездов и правила провоза багажа и животных.

Наконец, подошел поезд, и началась посадка.

Проводница окинула меня таким взглядом, каким, наверное, смотрит женщина, прожившая в браке двадцать лет, на мужа вернувшегося домой после очередного трехдневного запоя. Или даже хуже.

"В вагоне пить запрещено" - все, что сказала она, справившись с удивлением, вызванным наличием у меня и паспорта и билета.

Не привыкнув еще к своей новой роли, я наивно поинтересовался: "А вагон-ресторан-то есть?" Проводница от такой наглости потеряла дар речи.

В плацкартном вагоне мне досталось боковое место рядом с туалетом. В принципе, мне было абсолютно все равно. До Мурманска я ехать не собирался. Правда, странным казалось то, что вагон был наполовину пуст, и свободных мест в купе хватало с избытком. Но видимо с моим "прикидом" претендовать на что-то кроме боковой полки не приходилось. Я понемногу начал ощущать, что значит быть изгоем, и как сильно отношение к нам зависит от одежки, по которой не только встречают, но и быстро провожают.

- Я могу место поменять? - Просто ради прикола поинтересовался я у проводницы, когда она забирала у меня билет.

- Нет! - отрезала она, - в Кондопоге будут садиться.

Тогда из природной вредности я мстительно попросил:

- Постель принесите, пожалуйста.

- Постель будете брать? - изумилась проводница.

- И чай, - добил я ее.

За постелью мне пришлось, конечно же, идти самому - мурманские поезда никогда не отличались высоким сервисом. Белье я взял совсем не для того, чтобы насладиться удивлением проводницы. Просто, когда оно будет лежать на моем месте, проводница не задумается о том, где пассажир. Ну, покурить пошел или действительно, чем черт не шутит, в вагон-ресторан.

Чай традиционно вонял березовым веником, и я, поставив его на столик, так к нему и не притронулся. Он тоже должен был создавать иллюзию моего присутствия.

В Кондопоге, ближайшем к Петрозаводску городе, я вышел покурить и незаметно покинул вокзал.

Чтобы вернуться в Петрозаводск, до которого было семьдесят километров, мне нужно было остановить попутку. Примерно час я бессмысленно размахивал на обочине рукой. Легковушки объезжали меня по большому радиусу. Хотя было светло как днем, время было уже ночное. Да и мой внешний вид вовсе не располагал к себе "частников". Я был похож на вышедшего из леса партизана времен Отечественной войны.

Потеряв надежду остановить попутку, я зашагал по шоссе в сторону Петрозаводска, поднимая все же руку каждый раз, когда мимо проезжала машина. Правда, их становилось все меньше и меньше.

Я прошел километра четыре, город давно кончился, наступили сумерки - это белая ночь достигла апогея. Хотелось есть, но взять с собой хотя бы бутерброд я, конечно же, не догадался.

Наконец мне надоело вышагивать по дороге, я свернул в лес и, углубившись в чащу метров на триста, набрал дров и развел костер, намереваясь переночевать здесь, а уже завтра добираться до Петрозаводска.

Что-то было не так. Я чувствовал, что чего-то не хватает. Как будто все окружающее не вполне реально. И вдруг я понял - меня не кусали комары. Тот, кто когда-нибудь ночевал в разгар лета в карельском лесу, знает, что даже один только писк комаров может свести с ума, не говоря уж об укусах.

Звон тысяч комаров я слышал, но ни один меня не укусил. Дым костра не настолько эффективная защита от этих маленьких вампиров, чтобы можно было все списать на него. Я мог предположить только одно - на комаров влияет лежащий у меня в кармане полупрозрачный брусок.

Я вынул из кармана артефакт, положил его на землю возле костра и отошел метров на десять. С десяток комаров тут же впились мне в шею, лицо и руки. Не сгоняя присосавшихся насекомых, я начал подходить к артефакту. Когда до него оставалось метра три, комары дружно покинули свою живую кормушку.

Ты все больше меня удивляешь, подумал я, мысленно обращаясь к артефакту. Тлеющий внутри него голубой огонек стал заметно ярче и приобрел легкий зеленоватый оттенок.

О, да с тобой можно общаться, подумал я, и огонек стал еще немного ярче. Я взял брусок в руку и почувствовал, какой он теплый. Впрочем, он лежал возле костра, мелькнула очередная мысль, и огонек внутри параллелепипеда слегка угас.

Испытывая сильное желание спать, я положил артефакт в карман и прилег у костра, воспользовавшись рюкзаком как подушкой.

Научиться делать такие брусочки, и можно было бы неплохо зарабатывать, продавая их рыбакам и охотникам в качестве средства от комаров - была последняя моя мысль, прежде чем я уснул.

13. Раос

А до тех пор им еще два раза приходилось вступать в бой, в результате чего погиб еще один человек. Но для Верховного аркинфа самым важным было, что не пострадал Арлин. Лерион просто не давал ему полноценно участвовать в схватках. Он либо буквально вис у сына на руках, либо горячо шептал просьбы, перемежая их молитвами, либо гневался и сыпал направо и налево чуть ли не богохульными ругательствами.

Как бы то ни было, до аркината Верховный аркинф и его сын добрались целыми и невредимыми. Цолк был ранен, но не настолько серьезно, чтобы опасаться за его жизнь.

Может быть, несмотря на уловку, их все-таки выследили. Но узнать это они не могли, ибо некого было оставить сзади для проверки, идет кто-нибудь по следу или нет.

Аркинат Пятиречья представлял собой небольшую, но довольно мощную цитадель, прилепившуюся северной стороной к высоченной скале с обратным уклоном. Ее можно было сравнить с увенчанной барашком пены верхней частью гигантской волны, застывшей на века в тот миг, когда она хищно нависла над берегом. Этот естественный козырек не только защищал, но и маскировал аркинат сверху - поднимись кто на скалу, он никоим образом не смог бы увидеть, что внизу живут люди.

На западе и юге почти сразу за стенами аркината зияли крутые обрывы, со дна которых начинались пологие склоны поросших густым лесом холмов, определяющих основной ландшафт широкой и длинной горной долины. Когда-то здесь протекала река, впадающая в Зеленую. Возможно, горы однажды дрогнули, чуть сдвинулись, и она нашла себе новое русло внутри скал, чтобы вернуться на солнечный свет уже в низовьях. На память от нее остались многочисленные, но небольшие озера.

Единственная тропа к аркинату, которую, пока она петляла между холмов, каменных гряд и деревьев, и тропой было назвать нельзя, вела с востока и, переходя в небольшую укатанную дорогу, упиралась в трехметровой высоты ворота, сделанные из каменного дерева и оббитые железными полосами. К ним примыкала семиметровая дозорная башня с двумя типами бойниц - широкими и узкими. Башню, как и сам аркинат, можно было обнаружить, лишь сделав на тропе последний поворот.

Если представить себе общую панораму, то аркинат находился посреди долины на скальном уступе, который плавно вписывался в основной рельеф долины только на востоке. Таким образом, подступы к аркинату с удивительной изобретательностью охраняла и защищала сама природа. Но она же и определила его внешние размеры. Аркинат не мог быть больше естественной площадки, на которой возводился. Зато за немалое время своего существования он так вгрызся в скалы трехэтажными подземными ходами, что его лабиринты были самыми длинными на Лигте.

Лерион сразу по приезду позвал настоятеля и всех старших монахов, выслушал доклады, объяснил ситуацию и отдал распоряжения. Аркинат стал готовиться к обороне на случай внезапной атаки, а Верховный аркинф отправился отдыхать. Он не ожидал скорого нападения, поэтому позволил себе спать столько, сколько потребовал организм, и даже чуть больше.

С Арлином Лерион увиделся только за обеденным столом, который по его приказанию накрыли у него в кабинете.

Стол не отличался разносолами. Уложение аркината на принятие пищи никаких ограничений не накладывало. Это делали природные условия горной местности, хотя крепость окружали не только скалы и леса. В некоторых местах, в основном по обе стороны дороги, находились участки плодородной почвы, которую монахи возделывали. Собираемого урожая едва-едва хватало на тех, кто здесь жил. Режим тайны, за которым строго следил Верховный аркинф, не позволял посылать обозы с продуктами и солью. А удаленность от торных путей не давала возможности привозить припасы, пусть с одной лошадью и разово, но часто.

В общем, не разгуляешься. Однако Арлин, знающий толк в хорошей кухне, был, тем не менее, неприхотлив в еде. К этому его приучили долгие изыскания в дебрях дикой природы. Он как будто не замечал, что еда простая, и ел с большим аппетитом.

- Где ты провел все это время? - спросил Лерион, когда Арлин утолил первый голод.

- Пока ты спал? - ответил тот вопросом на вопрос.

- Естественно.

- Тоже спал, - сообщил Арлин и повел плечами, будто потягиваясь.

- Что-то мне подсказывает, что ты кривишь душой.

- Я? - невинно спросил Арлин, подняв брови домиком

Лерион рассмеялся.

- Дорога и схватки с фраггийцами тебя встряхнули, а аркинат позволил сбросить напряжение. Ты вновь стал способен шутить без причины, как в детстве. Это говорит о чем?

- О том, что мне надо взрослеть.

- Я об этом как-то не подумал. Но согласен. А в первую очередь это говорит о том, что ты почти пришел в себя, - поделился Лерион своим умозаключением.

- Вот именно "почти". Но в основном это маска, - Арлин нанизал на вилку два гриба.

- Опять лукавишь, - сощурился Лерион, - блеск в твоих глазах неподдельный, а значит, жизненная энергия вернулась к тебе.

- В дальнем зале библиотеки.

- Что? - не понял Верховный аркинф, и его нижняя губа забавно оттопырилась.

- Я был в дальнем зале библиотеки, - пояснил Арлин, разжевывая грибы.

- То-то я смотрю, что, несмотря на сиянье в глазах, ты выглядишь несколько утомленным. Ты совсем не спал?

- Конечно, спал, отец, я же не железный, - сообщил Арлин и демонстративно ощупал лицо и грудь, словно проверяя свое утверждение. - Так и есть, не железный.

- Копался в древних книгах?

- Да, пытался найти ответы на некоторые вопросы, не дожидаясь, пока ты мне все разъяснишь.

- И как успехи? Наверняка все выяснил? - поинтересовался Лерион с подначкой.

- Не очень. То есть никаких. То есть не выяснил. Тебе налить вина?

- Нет.

- Оно разбавленное.

- Тогда немного.

Арлин наполнил оба фиала до краев. Никто бы не заметил, что при этом он краем глаза внимательно наблюдал за отцом, тая улыбку в уголках губ. Но Верховный аркинф углядел и, опустив подбородок на грудь, стал буквально давиться смехом, удивляясь, чего это вдруг его так разобрало. Ну, попросил себе вина чуть-чуть, ну, налил Арлин полный фиал, наблюдая при этом, как он отреагирует, что здесь смешного?

- Что такое, отец? Ты поперхнулся? Хочешь, постучу по спине? - заботливо поинтересовался Арлин.

- Не стоит. Я уже проглотил эту кость, - сказал Лерион, успокаиваясь, и, внезапно посерьезнев, спросил:

- Ты закончил с едой?

- Вот вина выпью, и все.

- Тогда пошли в тайную комнату, я хочу начать разговор.

Лерион поднялся из-за стола, прошел к дальней стене и нажал скрытую пружину. Каменный блок сдвинулся, открыв узкий проход. Арлин последовал за отцом, не удивляясь. Он был в аркинате Пятиречья всего два раза и здраво полагал, что просто не может знать даже всех отворенных помещений, не говоря уже о таких. А вот настоятель бы изумился. Он без малого двадцать лет хозяйствовал в аркинате, но об этой комнате знать не знал, ведать не ведал.

Комната граничила только с кабинетом Лериона и не имела окон. В ней Верховный аркинф изучал предметы и явления, лежащие на стыке религии и магии стихий. Обереги и церковные реликвии помогали защищать комнату от магического видения кого бы то ни было, поэтому лучшего места для разговора с Арлином трудно было придумать.

В помещении уже горело четыре больших настенных светильника.

Арлин огляделся. На полках чего только не стояло и не лежало: книги, ларцы, плошки, кувшины, фигурки животных и людей, непонятные приспособления и многое другое. Что-то было из золота, что-то из дерева, что-то из камня. Присмотревшись, Арлин понял, расположение вещей только кажется беспорядочным. На полках одной стены находились предметы, относящиеся к Церкви Равновесия, на полках другой - ко всей остальной магии. У третьей стены стояли полупустой стол и стул с высокой спинкой. Лерион отодвинул стул к стене:

- Садись.

- А ты стоять будешь? - спросил Арлин, опершись локтем на спинку стула. - Нет, так не пойдет, это будет неучтиво с моей стороны.

Верховный аркинф присел на край стола. Арлин улыбнулся, настолько поза отца не отвечала его сану.

- Садись, - повторил Лерион.

- Я смотрю, отец, у тебя тут весьма вольный набор для занятий таинственным, - сказал Арлин, устраиваясь на стуле.

- Такова моя тяжелая доля, - пошутил Лерион. - А у тебя еще тяжелее, - добавил он серьезно. - Ты готов меня выслушать?

- Ну что ж. Раз уж мне что-то там суждено, как ты утверждаешь, то глупо бежать от судьбы. Это никогда ни к чему хорошему не приводило. Никого.

- Может быть, я в чем-то повторюсь, ты уж прости старика и не перебивай, мол, знаю, мол, уже слышал.

- Да ну, разве я когда-нибудь себя так вел? - оскорбился Арлин.

- Неоднократно, особенно в детстве, отрочестве, юности и зрелости. Так вот, Арлин, все, что я говорил в аркинате Консульского Двора, я мог бы тебе сказать и наедине. Однако мне было нужно, чтобы ты именно из разговора двух, наделенных самой высокой властью людей, понял, какая опасность нависла не только над Лигтом, не только над Раосом, но над всем мирозданием. Ты был настолько выбит из колеи похищением Лиены, - Верховный аркинф посмотрел на сына, но лицо Арлина осталось совершенно бесстрастным, - что я специально пригласил тебя на тот разговор, дабы привести в чувство. Чтоб ты вспомнил, что, кроме женщины, которую любишь ты, в мире существуют другие люди, другие женщины, которых тоже кто-то любит, и судьба которых может зависеть только от тебя.

- О моей судьбе мне ничего не известно.

- Сейчас я попытаюсь этот недостаток исправить, насколько это возможно.

Арлин наклонился вперед, упер локти в бедра и, примостив на большие пальцы подбородок, приготовился слушать.

- Легенду ты знаешь хорошо, но это не легенда. Эгрон действительно был расщеплен Творцом. Я уверен, что его часть, названная Явью, хранится в Святилище Конфессии Ждущего. Эта сущность - средоточие грубой материальной энергии, но такой силы, такой мощи, что у меня мурашки бегут по коже, когда я пытаюсь представить ее масштабы.

Пророчества гласят, что однажды придут времена, когда суэгры ступят на путь воссоединения Сна и Яви Эгрона, двух его начал, двух его сущностей. Одновременно армия Фрагга высадится на Лигте, и начнется война сродни той, которая случилась на Раосе во времена мятежа Эгрона.

Первый шаг суэгры уже сделали. Об этом говорит все, происходящее вокруг и с нами. Увы, я не знаю, каким был первый толчок, с которого началось пробуждение Яви Эгрона. У фраггийцев свои древние книги, свои ритуалы, своя магия. Нам о них мало что известно, хотя на протяжении веков Церковь пыталась проникнуть в их тайны, также как и они в наши. Но с того момента, как Эгрон начал просыпаться, в мире стали происходить необратимые изменения. Этот процесс идет все быстрее и быстрее.

Следующим очень важным шагом должно стать жертвоприношение самой достойной девушки Фрагга, которое сорвет Завесу Слепоты. Девушку, как я тебе говорил, они уже выбрали, проведя по всей империи специальные смотрины.

- Но ведь Завеса Слепоты откроется в обе стороны, если я хоть что-нибудь понимаю, - сказал Арлин. - Значит, и у нас появятся дополнительные возможности.

- Да, здесь мы еще можем бороться, хотя силы уже не равны, ибо каждое последующее их деяние на пути воссоединения Эгрона увеличивает силу суэгров и ослабляет нашу. В войне мы тоже будем в состоянии противостоять фраггийцам. Но второе жертвоприношение должно снять замки с дверей, ведущих во тьму. В Раос смогут проникать исчадия мрака. Как те, которых сотворил когда-то Эгрон, так и те, о которых мы ничего не знаем. В какой-то степени они будут подвластны суэграм. И тут для нас наступят трудные времена, ибо бороться с ними очень и очень тяжело. Не говоря уж о том, что Явь Эгрона потихоньку начнет шевелиться. Третье жертвоприношение...

- Пророчества что-нибудь говорят об этих тварях? - перебил Арлин.

- О некоторых рассказывают древние хроники.

- Тогда по описанию можно попытаться подобрать оружие против них.

- Церковь этим занималась, - Лерион обвел широким жестом комнату, - и продолжает заниматься. Авось усилия не пропадут даром. Кстати, трактат о нежити и борьбе с нею я тебе дам после нашего разговора. Но слушай дальше. Третье жертвоприношение будет последним. Кровь третьей девушки должна пролиться одновременно на Явь и на Сон Эгрона, что полностью воссоединит их, и вернет Эгрона в наш мир.

- Почему же ты сказал Консулу, что Эгрон тогда придет в наш мир, когда фраггийцы захватят Лигт?

- Это была ложь во спасение. Люди, в том числе Нальятис, каким бы он ни был прозорливым, не могут понять всю опасность, исходящую от Эгрона, но пусть он и нам сослужит службу, вдохновляя всех на дополнительное мужество. Но я продолжу. Мощь Эгрона, когда он воссоединится, будет колоссальной, и он начнет перекраивать мироустройство по своему разумению. Столпы мироздания не выдержат, и все провалится в первоначальный Хаос. Только тогда Творец в своих Высях сможет выступить против Эгрона открыто.

- Но почему только тогда?

- Таково, видно, Уложение между ними.

- Скажи, как думаешь лично ты, не ссылаясь на законы Равновесия.

- Да-а, - Лерион тяжело вздохнул и покачал головой, - может быть, Творец вступит в борьбу раньше и не позволит Эгрону воссоединиться. Но если честно, я не знаю. Никто ничего не знает. Все это лишь древние слова и символы, озвученные нами. Но первые пророчества сбываются, поэтому может сбыться и последнее. Так вот, для последнего жертвоприношения нужна, во-вторых, женщина с Лигта, с противоположной, так сказать, стороны.

- Которая у них уже есть, - горько сказал Арлин.

- А во-первых, Сон Эгрона, которого у них нет.

- Он здесь?

- Да.

- В этой комнате? - Арлин стал обводить взглядом помещение, оценивая каждый предмет, может он быть древним реликтом или нет?

- Держать здесь Сон Эгрона было бы глупо. Но он в аркинате. И только я знаю, где.

- Значит, они его никогда не получат, - твердо заявил Арлин.

- Я надеюсь именно на это.

Арлин вскочил и принялся мерить шагами не очень просторную комнату.

- Значит, поэтому мы сюда так торопились? Чтобы защитить этот реликт?

- Да. Но это только часть причины. Верней, одна из причин, но все они так переплелись между собой, что трудно говорить о них по отдельности.

- Выходит, это правда, - Арлин замер, уставившись незрячим взглядом в пол. - Ты мне его покажешь?

- Конечно.

- Значит, покажешь. А почему раньше ни разу даже не упомянул о нем?

- Неужели сейчас тебя это так волнует? - удивился Лерион.

- Да нет, отец, не особенно.

- Просто, Арлин, я его Хранитель.

- Понятно, - глубокомысленно изрек Арлин, вновь усаживаясь на стул, - чтобы защищать этот реликт, ты не давал мне возможности глупо погибнуть. Ведь если Сон Эгрона попадет к суэграм, Лиену неминуемо принесут в жертву.

- А сейчас я тебе открою основной смысл моих поступков, требований и просьб, - Верховный аркинф пристально посмотрел на сына.

Арлин молча ждал продолжения.

- Хранителем Сна Эгрона после меня станешь ты, и от тебя будет зависеть, жить Лиене или умереть. Жить или умереть остальному миру. Что ты на меня так смотришь? Да, Хранителем будешь ты, - сказал, как отрезал, Верховный аркинф.

- Ты так уверен? - Арлин недоверчиво посмотрел на отца.

- Более чем.

- Почему?

- Потому что Хранителем Сна Эгрона должен быть самый достойный, неужели непонятно?

- Ага! Значит, я самый достойный? - с вызовом спросил Арлин, скрестив руки на груди, в его глазах промелькнули искорки неприятия и протеста.

- Увы, это так, и не подлежит сомнению.

- Потому что я твой сын?

- Прекрати, Арлин. Родство здесь не при чем. К тому же я не хочу, чтобы наш разговор превратился в препирательство и обсуждение малозначащих деталей. - Верховный аркинф с трудом подавил раздражение. - Разумеется, есть люди умнее тебя или сдержанней. Есть люди, в каких-то делах более умелые, чем ты. Есть люди, превосходящие тебя в магической силе. Но в целом ты более чем кто бы то ни было способен помешать суэграм получить Сон Эгрона. Я утверждаю это совершенно объективно.

- А если тот, кого существующий Хранитель выбирает в свои приемники, не хочет становиться Хранителем? - не сдавался Арлин.

- Да, он может отказаться. Но этого никогда не происходило. Выбор Хранителей всегда был правильным, и Сон Эгрона переходил к действительно единственному на Раосе человеку, который мог о нем позаботиться так, как того требует Творец. А этот единственный не мог отказаться от своего жребия, потому что всегда он и на самом деле был единственным и ощущал в душе печать избранности и биение судьбы.

Арлин прислушался к себе и сообщил:

- Ничего я не ощущаю.

- Просто судьба еще не проникла в твое сердце, но она уже решила, что Хранителем станешь ты. Так говорится в пророчествах.

- В пророчествах, которые написаны в предавние времена, говорится про меня? - неподдельно удивился Арлин.

- Да.

- Что именно там говорится?

- Что третьей жертвой будет девушка, которую любит Хранитель.

- Но Лиена давно не девушка, - обрадовался Арлин.

- Этот момент в пророчествах прописан нечетко, поэтому она может быть девушкой, а может быть женщиной. Важно, что она должна быть любима Хранителем. Это основное условие.

- Постой-постой, - ухватился за новую мысль Арлин, - давай разберемся. Сейчас Хранитель ты?

- Я.

- Маму ты любишь?

- Люблю.

- До сих пор?

- До сих пор.

- Так почему же они выкрали Лиену? Извини, конечно, что я мог подумать о маме как о возможной жертве. Я просто пытаюсь понять логику вещей.

- Объяснение может быть только одно, - Лерион вздохнул, - когда придет срок третьего жертвоприношения, Хранителем уже будешь ты.

- Ты хочешь сказать...

Верховный аркинф протестующе поднял руку.

- Совсем необязательно, что к тому моменту меня уже не будет в живых. Просто Хранителем будешь уже ты, - повторил Лерион и понял по выражению глаз сына, что не успокоил его, что тот допускает самое худшее и сейчас заведет долгий разговор на эту тему.

- И что еще говорится в этом жутком пророчестве? - спросил Арлин, переборов себя.

- Что Хранитель, как и любой другой человек на Раосе, может погибнуть.

Арлин задумался на какое-то время и произнес:

- Я славлю Творца за то, что на холме у суэгра дрогнула рука. Но почему, ведь я не успевал ему помешать?

- Я долго размышлял над этим и пришел вот к какому выводу. Как Хранитель я для них опасности не представляю. Но ты - другое дело. Как я уже говорил, ты самый достойный. Поэтому суэгры пытались уничтожить тебя, сильного и непредсказуемого для них человека. А затем, следя за мной, они должны были узнать, где именно находится аркинат, в котором хранится Сон Эгрона. Наверное, Арлин, их древние книги сохранились более полно, чем наши, и в них что-то такое сказано про Хранителя, что заставляет суэгров тебя бояться. Смертельно бояться.

- Это хорошо, пусть боятся. А что еще говорят наши пророчества?

- Что сами пророчества неоднозначны.

- Неужели пророчества пророчествуют против себя? - усмехнулся Арлин.

- А что удивительного? Любое пророчество это цепь предопределенных событий, точнее, как бы предопределенных событий. То есть, грубый набросок будущего, которое может быть именно таким, каким его представляли пророки. Но будущее может пойти совсем по-другому пути, если кто-то возьмет на себя смелость и найдет в себе мужество что-то сделать по-своему, вопреки предопределенности. Наша воля тоже кое-что значит. Не так много, как хотелось бы, но что-то точно значит.

- А сроки, сроки там прописаны?

- Про сроки не сказано ничего. Дана только последовательность основных ступеней. Без сомнения, в пророчествах не отражены деяния менее крупные, но которые тоже являются звеньями череды событий, необходимых для воссоединения Эгрона. Деяния, которые зависят от нас.

- От нас, значит. А что зависит от меня? Что я должен делать? - горячо спросил Арлин.

- Ты должен стать Хранителем всей своей сутью.

- Это общие слова. Что я должен делать или сделать конкретно?

- Пока не представляю.

- Тогда покажи мне этот Сон Эгрона, - попросил Арлин.

- Завтра.

- Пожалуйста.

- Я же сказал, завтра, - в голосе Верховного аркинфа словно зазвенел меч. - А сейчас закончим этот разговор, - Лерион смягчил тон. - Ты слишком легко возбуждаешься, слишком доступен для смерти, ты во всем сейчас - слишком. А ты должен стать Хранителем! Пойми, прими и срастись с этим. Как сказал один древний мудрец, настало время подавить в себе все человеческое, чтобы сделать наконец что-то достойное человека. У тебя сейчас одна задача - спасти Раос и мироздание, только так ты спасешь Лиену. Прости за цинизм, но, может быть, даже хорошо, что твоя человеческая цель совпадает с целью Хранителя. Здесь, мне кажется, Эгрон чего-то не предусмотрел, когда составлял Уложение с Творцом. Например, то, что Последний Хранитель, еще даже не будучи Хранителем, окажется настолько ловким и умелым, что сумеет остаться в живых.

- Или что прозорливый Хранитель будет класть меч в колыбель своему сыну, - подхватил Арлин, - чтобы тот с первых дней своей жизни воспринимал оружие как часть самого себя. А как только сын сделает первый шаг, он будет отдан на попечение не нянькам и преподавателям этикета, а лучшим учителям боевого искусства. Ты что, в самом деле предугадывал события?

- Нет. Я просто серьезно относился к своей роли Хранителя, а она заключается не только в том, чтобы лишить суэгров малейшей возможности получить Сон Эгрона, а еще и в том, чтобы подготовить человека, который, когда ты уйдешь, будет делать это лучше, чем ты, - буднично сказал Лерион. - А ты очень быстро схватываешь некоторые вещи и сопоставляешь факты, лежащие, казалось бы, далеко друг от друга. Это признак ясного и острого ума. Мне кажется, я тебя недооценивал.

- Спасибо на добром слове, отец, - расплылся в широкой улыбке Арлин, явно довольный похвалой, - но и это твоя заслуга.

Лерион тоже улыбнулся и произнес:

- Все-таки кое-что о качествах Хранителя я тебе скажу сейчас. Но это тебе вряд ли придется по душе.

- Посмотрим.

- Если для достижения главной цели, ты понимаешь, о чем речь, необходимо притвориться, например, трусом или бессильным - притворись. Даже если кому-то рядом с тобой угрожает смертельная опасность.

- И, ничего не предпринимая, спокойно смотреть, как убивают невинных? - поразился Арлин, гоня мгновенно вставшую перед глазами картину: он, сгорбившись, как немощный старик, наблюдает, как какой-то женщине перерезают горло.

- Иной раз да.

- Я так не смогу.

- Обязан научиться. И ты научишься, пусть заберет Эгрон меня в свое чрево!

- Отец, ты меня удивляешь. Произнести эту формулу в аркинате?! Да-а, это о многом говорит.

- А если надо будет убивать, ты должен убивать, не раздумывая.

- Но и убивать я не могу. Ты же знаешь, это из-за того случая, в юности.

- Однако в "Спокойной лагуне" ты убивал. На пути сюда ты тоже убивал, - напомнил Лерион.

- У меня не было другого выхода. А после я мучился, как и тогда, если не больше.

- В этом ты тоже должен переступить через себя. Ты теперь через многое должен переступить, а потом еще раз и еще. Выбора у тебя нет, сынок.

- Выбор всегда есть.

- Согласен. И ты его делаешь сейчас.

Взгляды отца и сына встретились, словно скрестились мечи. Верховный аркинф видел, как буквально на глазах взор Арлина становился увереннее и холоднее, будто какая-то сила наполняла его изнутри. Лерион понял, что Арлин сможет стать Хранителем. Он первым отвел глаза и тяжело вздохнул. И с печалью, и с облегчением. Затем встал, подошел к книжной полке и достал внушительный фолиант.

- Вот книга, о которой я тебе говорил. Бери, и пойдем посмотрим, что принесли нам тригасы.

- Свои вести я уже получил, - отказался подниматься на крышу Арлин, принимая фолиант.

- И что?

- Только то, что я и так знаю. Были тригасы от Мосимоны и из Консульства. Мосимона с братьями подоспел, когда Лиену уже пленили. Фраггийцев было около трех десятков. Треть повезла ее к морю, а две трети остались прикрывать. Мосимона их всех вырезал. Братья, которых он отправил на перехват, смогли свалить с коней еще двоих. Остальные добрались до корабля. А гвардейцы вообще не успели.

14. Земля

Но с другой стороны, есть и масса плюсов. Дождь, снег, холод, жара - все это совершенно не досаждает. Ощущение того, что тебе не приходится повсюду таскать с собой восемьдесят килограмм капризной плоти тоже можно отнести скорее к приятным.

Зато, когда перед тобой изумрудной прозрачности река, а ты не можешь искупаться, или видишь кружку с янтарным пивом, наполненным мельчайшими поднимающимися вверх, к снежной шапке пены, пузырьками, а тебе его не выпить, потому что просто не чем, начинаешь понимать, что быть бестелесным бывает и не очень приятно.

Вот и сейчас я стоял, или, скорее, парил, над вымощенной булыжниками набережной широкой величественной реки, вода в которой имела красивый зеленоватый оттенок. Но искупаться в ней я не мог.

Река, судя по всему, была естественной границей города, расположенного как раз на том берегу, где находилось мое астральное тело.

Дома, выстроившиеся вдоль набережной, имели такую архитектуру, что вполне сошли бы за декорации к съемкам какого-нибудь рыцарского фильма.

Солнце стояло высоко и было непривычно большим. Да и цвет у него был не совсем обычный. Оно казалось гораздо более красным, чем надо.

Людей на набережной, несмотря на то, что она просматривалась довольно далеко, почти не было. Так, несколько прогуливающихся пар, одетых в просторные необычные одежды, со множеством кожаных и металлических вставок. У некоторых мужчин на боку висели длинные неширокие мечи в ножнах. Кое-кто из них держал в руках глиняные кружки, наполненные пенистым напитком, похожим на пиво. Традиция, прогуливаясь, попивать на ходу пиво из кружек, а напиток очень его напоминал, показалась мне забавной. Я бы с удовольствием попробовал бы сделать это сам, но, как я уже говорил, мешало отсутствие тела.

Будучи бесплотным, а, следовательно, и безносым, я не ощущал никаких запахов. Но зато я достаточно тонко чувствовал общую эмоцию спокойствия и уверенности с легким оттенком самодовольства.

Странно, но меня совершенно не волновал вопрос, где я нахожусь, что это за странное место, почему я здесь оказался, да еще и в таком бесплотном виде. Я просто с любопытством туриста осматривал все, что меня окружало.

Вот узкая мощеная улочка, отходящая перпендикулярно от набережной. В ее глубине в тени невысокой арки о чем-то скрытно переговариваются четверо. От них так и тянет воинственной отчаянностью и жадностью с легкой примесью страха.

Точнее, такие эмоции распространяют трое крепких мужчин, вооруженных мечами. Четвертый, облаченный в черный плащ с закрывающим голову капюшоном, что-то тихо говорит им, при этом от него исходит какая-то пугающая своей непостижимостью холодная, засасывающая эмоция, определение которой я не могу дать. Похоже, холод, льющийся от человека в капюшоне, ощутили и вооруженные мужчины, поскольку страх их стал более явным, и его перебивает лишь жадность.

Трое с мечами получили от своего собеседника деньги, но не стали тут же делить - их спрятал один из них, видимо, более авторитетный. После того, как вожделенные монеты скрылись в кармане, все трое быстрым шагом вышла на набережную и направилась к кабаку или таверне, судя по вывеске. Человек в капюшоне, немного выждав, последовал за ними, но, в отличие от вооруженной троицы, в помещение не зашел, а остался стоять возле окна.

Заинтригованный происходящим, я тоже двинулся к таверне.

Когда у тебя нет тела, и перемещаться в пространстве ты можешь благодаря одному лишь желанию, не надо открывать двери, чтобы проникнуть куда-нибудь. Правда, преодолевать некоторый психологический барьер все же приходиться. Не так просто заставить себя ткнуться лбом в стену, чтобы пройти сквозь нее. Однако от подсматривающего украдкой в окно таверны человека в капюшоне распространялся такой пугающий холод, что я решил войти в нее где-нибудь подальше от соглядатая. И все же, когда я приблизился к стене здания, человек в капюшоне, как будто почувствовав мое присутствие, поднял голову и посмотрел прямо на меня. Точнее - сквозь меня.

Его лицо я не увидел. Я увидел только пустые, бесцветные, казалось лишенные зрачков глаза. Эти глаза высасывали из меня душу, хотя, наверное, я только ее сейчас из себя и представлял.

Я ринулся сквозь стену в таверну так, как преследуемые противником остатки войска вбегают в свою крепость, спиной чувствуя поднимающийся надо рвом разводной мост, приносящий спасение.

В просторном зале таверны царило спокойствие. Несколько пар посетителей, рассевшись поодаль друг от друга, неспешно перекусывали, запивая еду вином и вполголоса разговаривали.

Странно, слов я не понимал, но смысл любой беседы вполне мог уловить. Пара торговцев сетовала на налоги и обсуждала, не перейти ли с торговли мясом, которое так трудно сохранить, на торговлю вином. Но разрешение на виноторговлю стоит уйму денег, хотя и дает приличные барыши.

Юноша с девушкой, сидевшие в самом отдаленном углу зала, тихо шептались о том, как убедить родителей и с той и с другой стороны, что, несмотря на бедность юноши и молодость девушки, они должны скорее пожениться, и незачем откладывать это событие, дожидаясь пока молодой человек разбогатеет, а его любимая станет старше.

Недалеко от крайнего окна, спиной к стене, за столом сидел одинокий молодой черноволосый мужчина. Одного взгляда на его меч в дорогих украшенных самоцветами ножнах было достаточно, чтобы понять, что он принадлежит к знатным людям. Его загорелое обветренное лицо светилось благородством. Взгляд пронзительных темно-коричневых глаз выдавал тонкий ум и уверенность в себе.

От мужчины исходила эмоция глубокой печали и тревоги. Рассеянность, с которой он брал из стоящей перед ним чаши орешки и отпивал из бокала вино, говорила о том, что он глубоко погружен в свои грустные мысли.

Трое вооруженных людей, которые вошли в таверну передо мной, стояли у стойки и переговаривались с трактирщиком. Беседовали они, как и все, в полголоса и неторопливо, но я чувствовал, как в их душах поднимается волна чувств, представлявших собой смесь азарта, страха, отчаянности и осторожности.

Заказав еды и вина, троица направилась к столу стоящему в том же углу, где сидел одинокий мужчина. Эмоции, переполнявшие всех троих, достигли высочайшего накала. Что-то должно было произойти.

Один из трех, губастый и, видимо, самый решительный, поскольку шел впереди, тогда как двое других, излучая больше осторожности, немного отстали, положил руку на рукоятку меча, так, что другой конец его поднялся и, развернувшись, опрокинул бокал с вином, стоящий перед благородным одиночкой. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять - бокал был опрокинут специально.

Никакой эмоции кроме досады не возникло в душе кареглазого посетителя.

Между ним и губастым завязался разговор, который иначе как заводкой я бы не назвал. Трое вооруженных мужчин совершенно явно собирались устроить драку, несмотря на то, что знатный одиночка сражаться не хотел, хотя и потребовал от обидчика извинений. Чувства возникшие у него, доказывали, что он абсолютно уверен в себе и не испытывает страха перед численно превосходящим противником. Мне этот парень определенно начинал нравиться.

В какой-то момент мне показалось, что холодная решительность этого человека напугала губастого и его товарищей, и они готовы были уже отступить. Но эта заминка длилась одно мгновение. Откуда-то извне, со стороны окна, где стоял человек в черном плаще, как щупальца спрута протянулись холодные волны ненависти и проникли в души всех троих.

Губастый выхватил меч. Оба его товарища сделали то же самое.

Реакция их противника была молниеносной. Я даже не успел заметить, как он вскочил из-за стола и в его руках сверкнул клинок.

Фехтование - не моя стихия. Может быть, поэтому я не смог оценить совершенство выпада сделанного одиночкой, и только увидел, что у губастого разрезан рукав. Однако это не охладило пыл нападавших. Все их чувства были перекрыты ненавистью и боевым азартом. В эмоциях кареглазого были только раздражение и гнев. Похоже, схватку он воспринимал, как прохожий, вышедший прогуляться под лучами теплого солнца и обнаруживший, что неожиданно пошел дождь, и ему теперь придется воспользоваться зонтом.

Он еще раз предложил нападавшим прекратить ссору, но то ли инстинкт самосохранения был слабо развит у всех троих, то ли таинственное влияние на них оказывал стоящий за окном соглядатай, троица и не думала отступать.

Один, самый смуглый, вскочил на стол, в то время как два других, стоявших бок о бок, одновременно начали атаку. Кареглазый одним движением парировал их удары и провел великолепный удар ногой в пах губастому. Таким ударом вполне можно было бы разнести пополам доску-сороковку. Прекрасный, хорошо поставленный, восходящий май-гери. Надо отдать должное пострадавшему - он не потерял сознания. Хотя, представляя, какую боль он сейчас испытывал, лучше бы он его потерял.

Я начал получать от происходящего некоторое эстетическое удовольствие. Такие чувства возникают, когда видишь боевик с хорошо отрежессированными драками.

Тем временем одиночку попытался атаковать смуглый, вскочивший на стол, и тут же своим выпадом его поддержал третий, самый высокий из троих. Но их противник, парировав удар высокого, левой рукой дернул за край стола, и смуглый с грохотом полетел вниз. Против кареглазого временно остался только один нападающий - долговязый. Хотя, кареглазый был не ниже его ростом.

В какой-то момент сражения, я, несмотря на то, что был крайне увлечен происходящим, ощутил чье-то сильное беспокойство и увидел, как трактирщик скрылся в подсобном помещении и начал там что-то лихорадочно искать.

Самый высокий наступал на одиночку, хотя тот еще раз предложил прекратить драку. Благородный мужчина сделал несколько замысловатых движений мечом, и когда его неугомонный соперник, купившись на ложный выпад, неосторожно опустил руку, клинок кареглазого рассек ему горло.

В глазах высокого сначала отразилась досада на пропущенный удар. Он еще не ощутил, что на самом деле произошло. Его меч стал снова подниматься, но боль в перерезанном горле уже дошла до мозга, в глазах появилось выражение изумления и страха, он схватился левой рукой за рану, как бы пытаясь не дать разрезу разойтись, но кровь потоком хлынула сквозь пальцы, и мужчина рухнул на пол.

Однако его смерть не остановила подельщиков.

Поднявшийся с пола смуглый начал приближаться к одиночке, и в это же время, все еще корчась от боли в паху, стал готовиться к атаке губастый. Впрочем, он успел, еще до конца не выпрямившись, сделать только один шаг в сторону кареглазого. Тот, отступив от надвигавшегося на него смуглого, быстро приблизился к губастому и снова продемонстрировал прекрасный удар ногой. Теперь в челюсть. На этот раз это был молниеносный микадзуки. Губастый снова оказался на полу, теперь уже без сознания. И это был для него не самый худший вариант. Гораздо хуже пришлось смуглому.

К концу драки атакованный троицей человек уже явно разозлился. Я это прекрасно чувствовал. Кареглазый вызывал у меня все больше симпатии. Я понимал, что эта драка была ему совершенно не нужна, что он прекрасно знал, что, несмотря на то, что противников больше, он имеет огромное преимущество в мастерстве. Еще я чувствовал, что его разозлила необходимость убивать и тупое упрямство нападавших, не поддающихся ни на какие уговоры.

Видимо, решив, что пытаться словами остановить смуглого бесполезно, кареглазый нанес ему два легких ранения - одно в бедро другое в живот. Затем он выдержал небольшую паузу, как бы давая раненому опомниться и оценить свои шансы. Но смуглого переполняла только лишь злость.

Я ощутил, что человек в черном плаще уже не стоит за окном. Он скрылся, поняв, что попытка покушения на человека в таверне провалилась.

Последний из противников, дважды раненый, вместо того чтобы отступить, кинулся в безумную и неподготовленную атаку. Благородный одиночка сделал казавшийся совершенно нелогичным шаг вправо, одновременно неуловимым движением переложив меч в левую руку, что оказалось полной неожиданностью для смуглого, и он всем весом навалился на острие клинка, пропоров себя насквозь.

Кареглазый застыл на секунду и медленно потянул на себя клинок, вынимая его из пронзенного тела. В это время вновь пришедший в себя губастый уже поднялся во весь рост и готов был нанести удар мечом, но трактирщик, прибежавший из подсобки с секирой в руках, что есть мочи опустил ее на голову незадачливому бойцу. Губастый в третий раз распластался на деревянном полу.

Сражение было окончено.

Я прекрасно понимал, что главной фигурой во всем происходящем был человек в черном плаще. Однако пока шел бой, я не уловил, в какой именно момент он покинул свой наблюдательный пункт.

Я преодолел стену таверны и оказался на залитой солнцем набережной. Никаких следов человека в черном плаще я не обнаружил. В сторону таверны спешили два одетых в одинаковую форму вооруженных человека. Видимо что-то вроде полицейских.

Тут я впервые остро почувствовал необходимость ответа на вопрос, где же я, в конце концов, нахожусь. Что это, сон? Может, бред? Или я уже умер, и мое астральное тело путешествует по другим мирам? Но ведь нечто подобное уже было, когда таинственный параллелепипед перенес меня в дом охотящегося за мной Ивана Петровича. Правда, тогда это произошло по моей воле. Как все случилось сейчас, я просто не помнил.

Я попытался сконцентрироваться на образе собственного тела и представил, как я в него вхожу. Что-то изменилось в результате моей попытки. Я обнаружил, что все выше поднимаюсь над набережной, и что красноватое светило начинает жечь мне бок. Это был явный прогресс, потому что до этого я свой бок просто не ощущал.

Постепенно свет солнца стал меркнуть, а жжение в боку все усиливалось.

Наконец, наступила полная тьма, и я почувствовал, что просто лежу с закрытыми глазами, и у меня действительно жжет бок.

Я открыл глаза.

Надо мною сквозь ветви деревьев белело утреннее небо. Я лежал у костра, слишком сильно пододвинувшись к нему. Отсюда и жжение.

Я все вспомнил.

Сегодня мне предстояло добраться до Петрозаводска, где я на некоторое время должен стать бомжом.

В кармане, излучая легкое приятное тепло, лежал загадочный параллелепипед. Он же артефакт, он же, как его называли охотящиеся за мной бандиты - Вещь.

15. Раос

Арлин превозмог зуд, зная, что если перетерпеть, то через какое-то время от укусов и следа не останется. А если дать слабину и почесаться, то волдыри не сойдут несколько дней, постоянно требуя к себе внимания.

Отпуская изощренные ругательства, от которых деревья, не дожидаясь осени, сбросили бы красную от стыда листву, Арлин выбрался из-под одеяла, пылая жаждой мести. Прежде чем покарать посягнувших на его сон и кровь надсадно гудящих кровопийц, надо было перекрыть доступ в комнату их собратьям. Однако окно закрывать не хотелось, уж слишком живительным был воздух в горах.

Встав у подоконника, он протянул руку и, сложив три пальца, обвел проем по периметру, шепча несложное заклинание, вынуждающее мертвое дерево самостоятельно держать границу для насекомых на замке. Но этого ему показалось мало и Арлин, уйдя на миг за пленку реальности, занавесил окно зеленоватой дымкой. Затем он затеплил настенные светильники. Ночные бабочки тут же ринулись на свет, а за ними потянулись комары. Немного понаблюдав, как насекомые бьются о невидимую преграду, Арлин удовлетворенно улыбнулся. Теперь можно было приступать к возмездию.

Арлин задумался. Он мог выбрать одно из двух, либо обломать барражирующим в комнате комарам крылья, либо предать их очистительному огню. С насекомыми он обычно не боролся. Они живут своей жизнью, всего лишь питаясь и продолжая род, поэтому они не враги в прямом понимании слова. Это просто природа, своего рода стихийное бедствие, и глупо иметь что-то личное против них. Однако бывали моменты, когда он буквально бесился, если насекомые, сами того не ведая, включали его в свою пищевую цепочку, тогда как ему предстояло сделать что-либо важное. Это был именно тот случай.

Почувствовав на спине очередной укус, Арлин больше не колебался. Летающих вокруг него комаров он поймал молниеносными движениями рук и растер между ладонями. Остальных, звенящих под потолком и спрятавшихся по темным углам, он представил как сухие былинки и на выдохе пустил часть своей энергии невидимым огненным веером по комнате. То здесь, то там возникли небольшие вспышки света - это сгорали с легким треском комары. Через какой-то миг все было кончено.

Забираясь в постель, Арлин сладко зевнул и подумал, что вот теперь он будет спать долго и спокойно. Но не тут-то было. Как только он закрыл глаза, сонливость исчезла, и, как он ни старался, текли минута за минутой, а сон не приходил. Оставив напрасные попытки, он лежал и думал, думал и вспоминал.

Он вспоминал Лиену, вспоминал все, что узнал сегодня от отца, все, что знал раньше. Вспоминал события прошедших дней. Он пытался анализировать, пытался думать о будущем, о том, что значит быть Хранителем Сна Эгрона и как им надлежит быть, и каким. Но больше всего ему хотелось окинуть все события, словно из поднебесья, одним взглядом, который мог бы в одночасье дать полную картину происходящего, а с ней - осознание того, что присутствует с недавних пор в его жизни как данность, и того, что надо делать. Но мысли неуправляемо скакали от одного к другому, сталкивались между собой, порождая невнятицу, и он никак не мог привести их в порядок.

Периодически возникало желание дотянуться до Лиены магическим видением. Он гасил его, поскольку бесполезно было и пытаться - Завеса Слепоты его не пропустит. И вдруг как озарение мелькнула мысль, что можно попробовать использовать амулет суэгра, который он оставил себе после схватки в лесу. Быстро достав медальон Лиены и амулет на странной цепочке, составленной из разных по размеру колец, Арлин сел на кровать. Амулет словно просился, чтобы его повесили на шею, но цепочку Арлин так и не отремонтировал. Пришлось зажать амулет в левой ладони, а медальон в правой.

Завеса Слепоты уже не казалась сплошной пеленой. Сквозь нее просвечивался Турн, желтый спутник Раоса, и пляшущая на морских волнах дорожка, ведущая к нему. Помня, как болезненно Завеса отбросила его прочь в прошлый раз, Арлин не стал пытаться преодолеть барьер слету. Оказавшись рядом, он осторожно ступил в белесую дымку, однако она, приобретя некоторую прозрачность, продолжала оставаться такой же упругой, как была раньше. Видимо, от амулета пользы было мало, и не стоило тратить силы в тщетных попытках очутиться по ту сторону Завесы Слепоты. Но тут Арлин, словно по чьей-то подсказке, протянул руку с амулетом суэгра вперед и с удивлением увидел, как она погрузилась в Завесу. Следом просочился и он. Главное было сделано, и, увидев под собой ночное море, Арлин устремился на Запад, ведомый тонкой золотой нитью, тянущейся от медальона Лиены к горизонту. Он всем своим существом рвался только вперед и не обратил внимания на едва различимые контуры фрегатов у берегов Лигта. Это была фраггийская армада.

Вскоре Арлин увидел вдали огонь фонаря, раскачивающегося на корме фрегата в такт движению по волнам. Арлин обрадовался, ему показалось, что это именно тот фрегат, на котором отплыли похитители Лиены. И только оказавшись в непосредственной близости, он понял, что ошибся. Золотая нить продолжала звать вдаль, а это судно было пиратским, и оно везло на Фрагг добытые морским разбоем товары и людей, уделом которых теперь будет только рабство

Лиену он обнаружил в каюте следующего встретившегося ему фрегата, который на полных парусах резво резал морскую гладь, а впереди едва заметной дымкой угадывался берег Фрагга. Над этой частью океана уже наступило утро, но Лиена спала. Ее лицо было бледным, особенно на фоне черных волос, окружавших его, как нимб, сотканный из ночного мрака. Уголки губ были страдальчески изогнуты, под закрытыми глазами залегли тени. Арлин понял, что все плавание она ужасно мучилась от качки. Ему стало ее нестерпимо жалко, словно морские страдания были единственным источником угрозы и мучений, от которых стоило Лиену спасать.

Какое-то время Арлин созерцал родное и прекрасное лицо, а затем, оставив корабль, устремился к Фраггу. Путеводной нити больше не было, и он просто не мешал невидимым потокам увлекать себя все дальше и дальше. Такое путешествие за пленкой реальности замечательно тем, что мысль становится действием почти мгновенно. Если что-то привлекает внимание, то движение замедляется, а то и вообще останавливается, и можно наблюдать и слушать сколько душе угодно. Но если не хочется тратить время на созерцание раскрывающегося во время полета ландшафта, то с такой же легкостью можно в один миг оказаться либо там, куда ты направляешься или куда тебя влечет, либо там, где находится твое тело.

Так поступил и Арлин, очутившись сначала над крепостью с очень высокой центральной башней, а затем и внутри нее. Стены помещения, в которое он попал, были завешены гобеленами, изображающими эпизоды какой-то битвы. По всей видимости, древней, ибо среди вооруженных людей встречались незнакомые глазу и в основном ужасные создания. Солнечный свет, проникающий сквозь узкие и частые окна, расположенные по одной стене, ложился желтой решеткой на полотна, вывешенные на другой, скрадывая изображения, и Арлин многого не разобрал.

Мимо гобеленов двигалась в сложном боевом танце женщина. В правой руке она держала меч, в левой - кинжал. Она была одета в едва доходящие до колен янтарные брюки и ядовито-желтую куртку без рукавов, которая, по всей видимости, вообще не имела застежек. Ее волосы, отливающие темно-каштановым цветом, были коротко обрезаны, и было непонятно, украшает или портит такая прическа ее немного скуластое точеное лицо. Несмотря на то, что женщина постоянно перешагивала, поворачивалась или приседала, со звериной пластикой нанося воображаемым врагам смертельные удары, Арлин разглядел, что она красива, и, немного смущаясь, отдал должное ее упругой небольшой груди. Конечно, сравнивать этого воина в женском обличье и Лиену не имело никакого смысла - они были красивы каждая по-своему, но что-то неощутимо общее в них все-таки было.

- Кто здесь? - внезапно замерев, спросила женщина, вслушиваясь в пространство.

Арлин непроизвольно затаил дыхание, словно она могла его услышать.

- Суэгр, желающий говорить со мной, ответь, из какого ты Кольца и что намерен сообщить? - приказала женщина. - Ты, видно, не понял, куда попал, червь! - она резко взмахнула мечом, рассекая надвое пылинку, кружащуюся в полосе света. - Я Иорга, жрица Повелевающей Триады! Если ты через миг не объявишься, то закончишь свою жизнь на барабане подъемника или в Зале Эгрона.

Арлин безошибочно понял, что она всерьез разгневана, а ее обещание отнюдь не пустая угроза. Ему даже стало немного не по себе, будто через мгновение его действительно схватят, и он посчитал за лучшее не искушать судьбу. Тем более что жрица, хищно раздувая ноздри, внезапно повернулась именно в ту сторону, где он находился, как будто почуяла его. Еще раз окинув женщину взглядом, он вернулся в аркинат. Вычислила бы она его или нет, неизвестно, но это было верным решением, поскольку силы были на пределе. Энергия, которую он затратил на путешествие за пленкой реальности, уже немного превышала ту, которая текла в его жилах, когда он собирался с помощью амулета убитого суэгра преодолеть Завесу Слепоты.

В комнате ярко горели светильники, и был полный покой. Арлин отдышался, спрятал амулет в карман куртки, а медальон Лиены положил под подушку. Только после этого, окончательно обессилев от простых действий, он вяло, как прихваченная первым заморозком змея, заполз под одеяло.

Арлина разбудил, посланный отцом монах, иначе он проспал бы до полудня. Но отец, вчера еще относительно спокойный, видимо, торопился. Значит, что-то в мире изменилось, подумал Арлин, одеваясь. Как ни странно, он не ощущал неразберихи ни в душе, ни в мыслях, хотя прекрасно помнил, как, ворочаясь вчера на жестком ложе, искал в себе порядок, а находил только хаос. Он также прекрасно помнил свое путешествие, изнемогшую от морской болезни Лиену и женщину с мечом, назвавшуюся именем, которое что-то смутно ему напомнило.

За завтраком Арлин почувствовал, что отец все время за ним наблюдает, словно определяя, готов он или нет для того, чтобы увидеть реликт. Поэтому, выбрав момент, сказал:

- Мне вчера было очень тяжело, потому что мой разум был переполнен и не находил покоя, но я заснул как убитый. А потом меня чуть насмерть не загрызли комары. Пока я вернул им должок, сон улетучился, и я долго думал, как во время испытания на зрелость.

Верховный аркинф удовлетворенно кивнул, будто услышал хорошую весть.

- А потом... - Арлин запнулся. - Нет, об этом потом. В общем, я хочу сказать, что утром каким-то непостижимым образом я проснулся совсем другим. Нет, "совсем другим" это не очень точные слова. Лучше сказать, немного не таким, каким засыпал. Я пытался прислушаться к себе, понять, что произошло, что изменилось у меня внутри. Но еще не уяснил этого. Мне ясно пока одно, ни с того ни с сего в душе образовался какой-то островок покоя. Это как кочка посреди болота, на нее можно встать, и трясина окажется бессильной.

Лерион снова кивнул и сказал:

- Ты хотел сообщить мне что-то еще. Я думаю, не следует оставлять это на потом.

- А еще я видел Лиену, - и Арлин рассказал отцу о первой части своего путешествия за пленкой реальности.

- Не пойму, как ты мог пройти Завесу Слепоты? - изумился Лерион.

Арлин от души рассмеялся.

- Просто, отец, я утаил одну маленькую, но очень важную деталь. Помнишь амулет, который Цолк снял с убитого на холме суэгра?

- Конечно, помню. Я собирался внимательно с ним поработать, но он куда-то делся. Наверное, затерялся где-то среди вещей в моем походном мешке. Надо будет внимательно перебрать их.

- Не стоит напрасно трудиться, он у меня, - сообщил Арлин.

- Вот как! Но зачем ты его взял? Я, по крайней мере, могу изучить его, что по возможности извлечь из него пользу, а тебе он зачем?

- Постой, дослушай меня до конца. Во-первых, наемник в таверне у Слама сказал, что человек, нанявший его, имел такую же точно цепочку с разными кольцами. И когда я увидел подобную, это меня заинтриговало. Во-вторых, я вдруг почувствовал странное желание взять ее, и не стал думать, нужна она мне на самом деле или нет - просто взял, и все. А в-третьих, я уже извлек из этого амулета пользу.

- Интересно, - глаза Верховного аркинфа сверкнули, - какую же?

Впрочем, он уже догадывался какую.

- С его помощью я преодолел Завесу Слепоты, которая, кстати, совсем истончилась, но, тем не менее, не пропускала меня, пока я не пробил ее амулетом.

- Как ты это сделал?

- Он лежал у меня в ладони, и мне надо было только протянуть руку вперед, а самому двигаться следом, - сообщил Арлин.

- Ты не надевал его на шею? - осторожно поинтересовался Лерион.

- Была у меня такая мысль, отец, но как наденешь порванную цепочку?! Однако я собираюсь восстановить разомкнутые звенья.

- Это хорошо, Арлин, что ты ее не надел.

- Почему? Ты что-то знаешь о ее свойствах?

- Нет, но уверен, что это далеко не простая вещь. Дай-ка ее мне, я попробую разобраться, что в себе таит этот амулет.

- Вот он, возьми.

- Ну, и что было дальше? - потребовал Верховный аркинф продолжения рассказа, аккуратно пряча фраггийское магическое украшение.

- А дальше я по медальону отыскал Лиену. Я действительно видел Лиену, а не ее образ, который хранит моя память.

- Я в этом не сомневаюсь.

- Значит, Завеса Слепоты проницаема в обе стороны, но только если есть что-нибудь оттуда, что-нибудь, что можно использовать в качестве ключа.

- Уже не имеет смысла говорить о проницаемости или непроницаемости Завесы, ее очень скоро просто не будет существовать.

- Согласен, но эта поправка сути не меняет. Главное, что мы тоже можем дотягиваться до Фрагга, пусть даже с помощью их амулета, а значит, силы у нас еще есть.

- Ты сказал, до Фрагга?

- Именно так я и сказал, - произнес Арлин, победно глядя на отца.

- Ох, Арлин, какой ты еще в сущности мальчишка! - посетовал Лерион. - Вместо того, чтобы рассказать мне все сразу, ты плетешь интригу, будто участвуешь в состязании певцов.

- Но ведь так интереснее, согласись?!

- Для меня нет. В общем, после того, как ты увидел Лиену, ты отправился в Святилище Эгрона, так?

- Может быть, это было и Святилище, я не знаю. Но в центре стояла высоченная башня, - ответил Арлин.

- Да, это именно оно. И что ты видел? - Верховный аркинф даже подался вперед, настолько его волновало, что поведает ему сын.

- Ничего особенного не видел. Оказался в зале с гобеленами. Там упражнялась с мечом очень красивая женщина. Я бы даже сказал, лигтянка, уж больно похожа на наших красавиц. А-а, вот еще что, волосы у нее были коротко обрезаны. Это меня удивило. Однако, если рассуждать здраво, то это правильно, коль она боец, а не хранительница ритуалов или очага.

- Ну, и что дальше?

- Она почувствовала мое присутствие, но приняла за суэгра, который по какой-то причине не назвался. Пообещала лишить жизни, если не объявлюсь, и вот тут я так испугался, - Арлин лукаво улыбнулся, - что в тот же миг вернулся в аркинат. Ах, да, она назвалась Иоргой, жрицей Повелевающей Триады. Мне кажется, я подобное имя уже слышал. Но вот где и от кого?

- От меня, - сообщил Верховный аркинф. - В пути я рассказывал легенду про Оргу, которая была спутницей Эгрона.

- Точно. Но это не совсем то имя.

- Дело в том, что эту историю я не довел до конца. Когда Творец рассеял суть Орги по всему мирозданию, ее частицы попали почти во все разумные души, породив в них неосознанное стремление к чувственному наслаждению. Нередко даже похоти. При этом каким-то образом уцелела часть ее сущности, которая больше частицы, но не настолько, чтобы осознавать себя. Эта часть на протяжении веков кочевала из одной женщины в другую и, как гласят пророчества, однажды должна воплотиться в создании по имени Иорга. Это произойдет незадолго до воссоединения ее Хозяина, а когда Эгрон вернется в наш мир, она вновь станет его спутницей. Вот так.

- Интересное дело. Выходит, была Орга, а теперь Иорга. То есть, Эгрон обретает, не допусти Творец, былую мощь, и Орга оказывается рядом с ним. В этом секрет имени: Эгрон И-Орга, - догадался Арлин.

- Совершенно верно.

- Любопытно, она знает об этом?

- Наверняка.

- А кто еще входит в Повелевающую Триаду? - поинтересовался Арлин. - Прости, отец, что до сих пор меня не волновали наши главные враги.

- Тебе их имена ничего не скажут даже теперь, когда ты как муха в янтаре увяз в событиях, обусловленных пророчествами. Но назвать я их могу. Это Нердиг и Трагур. Управляет же Конфессией человек, не имеющий мирского имени. Его зовут либо Вершитель Воли, либо Су-Эгр - с больших букв и через черточку. Он очень опасен, очень мудр, очень силен.

- Да и эта Иорга, как я заметил, не мальчик для битья. То есть, не девочка. Ну да ладно, хватит об этих суэграх, надоели они мне. Лучше расскажи, что произошло этой ночью.

- Почему ты считаешь, что что-то произошло.

- Чувствую. По тебе, по какому-то неуловимому напряжению в мире.

Лерион кивнул в третий раз и улыбнулся. Грустно улыбнулся.

- Отец?

- Все в порядке, Арлин. Просто мои ожидания оправдались. Ты совершил почти чудо, и теперь ты готов. За одну ночь изменить в себе судьбу могут лишь единицы. Поверь, я не радуюсь этому. Я сочувствую тебе. Будет очень трудно, будет очень больно, будет смертельно опасно, - чему тут радоваться, когда это касается сына? Я предпочел бы видеть тебя в счастье и душевном покое, но, увы, тебе суждено другое.

- Я ценю твою заботу отец. И еще спасибо тебе за то, что, когда похитили Лиену, ты не стал ломиться ко мне в душу, использую нашу родственную близость. Спасибо, что отошел в сторону и терпеливо ждал, когда я приду в себя.

Лерион ласково улыбнулся:

- Ждать пришлось не так уж долго, спасибо Творцу. Да, я хотел бы для тебя обыкновенного человеческого счастья, но в то же время рад, что не ошибся в выборе Хранителя, и горд, что ты достоин им быть. Им ведь мог оказаться и не ты.

- Я вчера много думал и над этим. И скажу тебе честно, я не знаю, как быть Хранителем. Так что, может быть, ты ошибся.

- Ошибся я или нет, сейчас это уже не имеет значения.

- А что все-таки произошло этой ночью? - повторил вопрос Арлин.

- Тригасы, которые прилетели рано утром, принесли тяжелые вести. Первые фраггийцы из тех, что с оружием в руках плывут к нашим берегам, ступили на нашу землю.

- Где?

- Возле Ваэта. Первую атаку город отбил и теперь в осаде. Причалило очень много кораблей с воинами и осадной техникой. Но еще больше фрегатов было на горизонте. Кровь уже льется вовсю. Пока люди сражаются на равных. - Лерион немного помолчал, устремив взгляд в себя. - Вряд ли фраггийцы возьмут город числом или умением. А вот с помощью предательства они рано или поздно окажутся внутри городских стен. Ты уже сыт?

- Да.

- Тогда пойдем.

Они вышли к одной из лестниц, ведущих в подземелье, где перед тем, как спуститься вниз, взяли из подставок два горящих факела.

- Может, лучше с фонарями? - спросил Арлин.

- Нет разницы, - ответил Лерион.

Верховный аркинф привел сына на самый нижний этаж аркината. Здесь в потайных комнатах находились реликвии и другие самые разные необходимые Церкви вещи. Здесь же была библиотека. Арлин был уверен, что потайная дверь, открывающая путь к Сну Эгрона, должна быть в хранилище книг. Но Лерион привел его в небольшую комнату, в которой стояли большие запечатанные кувшины с маслом для фонарей, факелов и светильников.

- Смотри, что я делаю, и запоминай, - велел Лерион.

Он прошел в дальний угол, отодвинул кувшин, взял с пола лежащий там железный прут, вставил его в едва заметное отверстие в стене, находящееся на уровне колен, и надавил. Как только пол начал опускаться, Верховный аркинф вынул прут из стены.

По мере спуска обнажались двери - по одной на каждую стену. Когда пол утвердился на новом основании, Лерион вернулся к Арлину и вывел его в лабиринт через дверь, расположенную под той, через которую они вошли в помещение. Минуя одни повороты и сворачивая в другие, Верховный аркинф привел Арлина в пустую квадратную комнату по пять шагов между стенами. Там он одновременно нажал две выемки в стене, и большой каменный блок отошел в сторону, открыв еще один коридор. В его конце оказалась дверь с большим литыми кольцом вместо ручки и тремя широкими поперечными железными полосами, на каждой из которых было по три бляшки, выточенных из какого-то темно-зеленого камня. Впрочем, насчет цвета этих бляшек Арлин сомневался, ибо они в пляшущем свете факелов казались то темно-зелеными, то черными, то фиолетовыми, - попробуй разбери, какие они на самом деле. Верховный аркинф посмотрел на сына и нажал в определенной последовательности все девять.

- Повторять надо? - спросил он.

- Я запомнил.

- Тогда открывай, - велел Лерион, и Арлин потянул за кольцо массивную дверь, которая на удивление легко отворилась.

Арлин ожидал увидеть что-то вроде святилища, но они ступили под своды небольшого вытянутого помещения, которое ничем не отличалось от других подземных комнат аркината. Оно и понятно - если про некий предмет не должен знать никто, лучше всего его хранить как самую заурядную вещь.

Посреди комнаты стоял большой стол, на котором в беспорядке громоздились покрытые пылью ларцы, шкатулки, различной формы сосуды и прочие предметы, разного вида и непонятного назначения. Лерион подошел к середине стола.

- Сними этот ларь, - указал он на внушительного вида прямоугольный ящик, украшенный сложной геометрической резьбой, - только осторожно, не сбей пыль.

Арлин исполнил. Оказалось, ящик покоился на ларце, меньшего размера. Лерион открыл его. Внутри ларец был отделан бархатом и имел выемку под небольшой прямоугольный предмет, и больше ничего. Он был пуст. Но только для непосвященных. Лерион медленно, чтобы Арлин видел, разместил пальцы на боковых узорах и нажал. Дно поднялось, явив их взорам небольшой брусок, больше похожий на заготовку для камнерезных или кузнечных дел, нежели на вещь, от которой зависят судьбы мироздания.

А сделано действительно было с умом. Любой человек, даже зная, что искать, увидев пустые внутренности ларца со специальной, но пустой выемкой, решит, что то, что он ищет, кто-то уже забрал.

- Это и есть наш Сон Эгрона, этот реликт? Не впечатляет, - подвел Арлин итог увиденному.

- Форма - не главное, - со значением ответил Лерион, - а уж тем более в этом случае.

Верховный аркинф вынул брусок из углубления и протянул сыну. Арлин взял реликт давно минувшей эпохи в руки, и в тот же миг какая-то мощная невидимая волна прокатилась через него. Он даже чуть не выронил этот простой на вид предмет. В одно мгновение, нет, даже во сто крат быстрей, перед ним промелькнул калейдоскоп лиц, сцен, чувств, желаний, удовлетворений и разочарований. И всего остального.

- Что, ударил? - спросил сочувственно Лерион.

Арлин встряхнул головой, отгоняя неприятное ощущение, которое испытывает нормальный человек, случайно подглядевший что-то в дверную щель, и тошнотворный осадок, оставленный этими картинами, и осмотрел Сон Эгрона более внимательно. Брусок был цвета спелого янтаря, если так можно выразиться, и вроде полупрозрачным, с едва заметным голубым огоньком внутри. А может, и нет. Может, это только показалось в неверном свете факелов.

- Это неявная суть Эгрона, - начал объяснять Верховный аркинф, - средоточие изнанки его души, если предположить, что подобное существо способно иметь душу. Здесь его чаяния и страдания, амбиции и эмоции, воспоминания и сновидения, все, что обычно лежит под спудом, и то, что уже почти оформилось в мысль. Здесь также изнаночные слепки душ человеческих, которые он поглотил. Этим людям не посчастливилось - они оказались у него на пути. Здесь много чего. Я назвал только малую часть. Но все это спит и не озарено ни мыслью, ни светом. Нельзя допускать в мир это... это бессмысленное существование страстей и болей, этот клубок несбывшихся желаний, надежд и жажды. А уж тем более нельзя допускать это в плоть. В его плоть. В любую плоть. О-о, оно хочет, оно очень хочет. И грезит об этом. А может, вообще грезит. Все же Сон, а не Явь. Помни это и будь осторожен. Возможно, у Сна Эгрона есть еще какие-нибудь свойства, но мне про них ничего неизвестно.

- Ко мне это, слава Творцу, пока не имеет отношения. Хранитель - ты, - с облегчением произнес Арлин

- Но будет иметь. Может быть, очень скоро, - остудил сына Верховный аркинф. - Положи его на место, для первого знакомства хватит. Потом возьми метлу и обмети пыль вокруг стола, чтобы чужие глаза не определили по нашим следам, какие предметы интересовали приходивших.

Арлин подумал, что при таких предосторожностях, какими отгорожена от всего мира эта комната, вряд ли хоть одна живая душа могла в нее попасть, но свои мысли оставил при себе. Замести следы? Нет ничего проще.

Перед тем, как положить Сон Эгрона в выемку ларца, Арлин еще несколько раз осмотрел его с разных сторон, пытаясь понять, из какого материала он сотворен. Этого сделать ему не удалось. Уж не железо и не какой-нибудь диковинный сплав - это точно, иначе бы не был и на йоту прозрачным. На минерал или драгоценный камень тоже не похоже. Может быть, янтарь? Однако таких больших кусков отвердевшей древесной смолы в природе, кажется, не бывает. Так и не разрешив загадку, Арлин спрятал реликт в ларец, защелкнул верхнее дно и крышку. Закончив то, что ему было велено, и не обнаружив в комнате отца, Арлин улыбнулся, - проверяет, хорошо ли запомнил дорогу и ухищрения на пути. Ну что ж, самому интересно это проверить.

Оказалось, что запомнил. Но в комнате, в которую их опустил подъемник, Арлин чуть не упал. Пол в ней был на ширину ладони ниже, нежели в коридоре, а потолок буквально нависал над головой. Но и это было простой задачей. Железный прут лежал прямо у входа. Найдя отверстие для него, Арлин включил механизм подъемника, вынул прут и быстро покинул комнату. Если бы он оставил этот своеобразный ключ в отверстии стены, прут бы срезало опускающейся каменной глыбой, и неизвестно хватило бы его остатка, чтобы заставить механизм подъемника отправить плиту вверх? В наихудшем случае Арлина бы раздавило опускающимся полом. А так он дождался, пока плита займет крайнее нижнее положение, вставил прут в отверстие и заставил подъемник вынести его на более высокий ярус. Вернув кувшин на место, он чуть ли не бегом преодолел коридор и лестницы и догнал отца, когда тот возвращал факел в держатель. Освобождаясь от своего, спросил:

- Этот прут существует в единственном числе?

- Конечно.

- Я так и думал.

16. Земля

Провести еще целый день в лесу? Тоже не лучший вариант. Когда мурманский поезд прибудет в пункт назначения, ушлый Иван Петрович наверняка сразу получит информацию, что Максим Цеховский с поезда не сходил. Значит, временем надо дорожить.

Можно попробовать добраться на рейсовом автобусе. Но во сколько он идет, и где ближайшая остановка? Сколько до нее топать? Мне уже вчерашняя вечерняя пешая прогулка надоела. Как вариант я рассматривал звонок с мобильника в какую-нибудь службу такси, но меня смущал возможный диалог с диспетчером:

- Але! Можно машинку заказать?

- Можно. Адрес и номер телефона, пожалуйста.

- В общем, я где-то между Кондопогой и Петрозаводском, звоню с мобильника. Объясните водителю, что на обочине он увидит бомжа в старой камуфляжке. Это он, то есть я, тачку и заказывает. Сколько, кстати, стоит? А то у меня рублей мало осталось, но я думаю, он от баксов не откажется?

Вариант мне казался кислым. Оставалось последнее и, наверное, самое правильное решение - позвонить Клименко. Он ведь у нас не только директор частного автопредприятия, но еще и владелец скромной вазовской "пятерки". Автолюбитель!

Я вышел на шоссе и зашагал в сторону Петрозаводска, попутно набирая номер на "трубе". Это произвело столь сильное впечатление на водителя встречного КрАЗа, что он на мгновение потерял управление и чуть не проложил в придорожном лесу просеку. Совсем бомжи оборзели! Или теперь мобильники по помойкам валяются?

К счастью, Толя был на связи. Мы быстро договорились, и уже через час я плюхнулся на переднее сиденье его вишневой "пятерки".

- Классный прикид! - оценил Толя мой внешний вид. - Запаха характерного не хватает. Чтобы псиной и "Тройным".

- Запах - дело наживное. Не пройдет и полгода и я "опущусь"... - пропел я на манер Высоцкого. - Слушай, Толя, какой подвал ты мне рекомендуешь?

- Тебе пятизвездочный?

- Да, и чтобы вид на озеро.

- Тогда лучше чердак.

- Приятно поговорить со специалистом.

- Нет, я серьезно. У нас в городе половина подвалов затоплена. Которые сухие - там бомжи, крысы и блохи. Впрочем, и в сырых, вероятно, то же самое. Зачем тебе это надо?

- Я с детства привык быть в коллективе. Когда один за всех и все за одного.

- А когда все на одного?

- Может, договоримся с товарищами по несчастью. Может, примут в стаю человеческого детеныша. В стае спрятаться легче.

- Ты вообще-то поделись своими планами. Сколько ты прятаться собираешься, что думаешь предпринимать?

- Да я сам толком еще не решил. Надо узнать, кто такой этот Иван Петрович, зачем ему нужен артефакт. Что этот артефакт собой представляет. Прикинь, у меня его совершенно точно отобрали, а он снова у меня оказался.

- Не факт. Ты после удара по голове мог искаженно воспринимать окружающую действительность. Обычный глюк. Вот и все. А пацаны врут, что они его у тебя забрали.

- Но им же ничто не мешало его забрать.

- Почему? Мало ли кто-то шел по лестнице - спугнул.

- Да, нет. Точно его у меня не было. И потом с ним какие-то странные сны снятся. Очень похожи на реальность. И опять же благодаря ему я астрально оказался у этого Ивана Петровича и узнал, что меня собираются похитить. Не простая это штука.

- Неужели ты веришь во всякую эту дурь - астрал, другая реальность?

- Да я не верю, я знаю. Не забывай - у меня экстрасенсорное прошлое. Просто я в церкви поклялся больше этим не заниматься. Церковь тоже ко всему этому серьезно относится. Только с отрицательных позиций.

- Ну, и как ты собираешься все это узнавать? Допустим, Ивана Петровича твоего я могу попытаться пробить через ментов, а эту хреновину куда, в Академию наук тащить?

Мы оба закурили. Я на самом деле не знал, что ответить Толе. Как мне действовать? И самое главное - что я хочу? Есть два варианта действий: первый - пытаться что-то выяснить, второй - попытаться что-нибудь сделать, чтобы от меня отстали. Второй вариант предполагал следующие действия - я любым доступным способом добиваюсь, чтобы артефакт оказался у заинтересованного лица - Ивана Петровича. Тогда я вроде как этому злодею не нужен. Хотя не исключено, что ему не понравится уже то, что я вообще знаю о существовании артефакта и остаюсь живым. Но я же не единственный. Где-то еще есть рыбак, который привез этот полупрозрачный брусок в Петрозаводск, есть еще бандитская троица. Правда, с этими при необходимости Иван Петрович легко может разобраться. Как с митькиным дедом разобрались.

В первом варианте план моих действий выглядел весьма туманно. Ну, выясню, кто такой этот таинственный И.П., и что дальше? Да, второй вариант ближе к реализации.

- Толя, давай так сделаем. Ты пробивай этого Ивана Петровича, а я пока побомжую и помозгую. Все равно мне где-то надо прятаться. У тебя нельзя. Вычислят в три секунды. Похоже, у этого И.П. везде свои люди.

- И.П.?

- Ну да - Иван Петрович.

Мы подъезжали к посту ДПС. Инспектор, завидев машину, ленивой походкой перешел на нашу сторону.

- Тормозить будет, - спокойно констатировал Толя.

- Плохо, блин! У меня же пушка.

- Обыскивать-то не будет, что ты волнуешься.

- А вдруг?

Толя, усмехнувшись, посмотрел на меня и включил правый поворотник, подруливая к обочине. Инспектор, видя, что мы имеем намеренье остановиться, вероятно, чтобы что-нибудь спросить, даже не стал поднимать жезл. Толя медленно, притормаживая, проехал мимо гибдэдэшника и остановился метров через двадцать. Инспектор все той же ленивой походкой направился к остановившейся машине. Клименко вышел из кабины, нажал на капот, как бы проверяя, что он закрыт и, удовлетворенно кивнув головой, снова сел за руль и дал газ. Инспектор превратился в изумленный соляной столб. Так с ним еще не поступали. Вдогонку палкой махать было уже бесполезно.

- А главное, мы ничего не нарушили! - прокомментировал ситуацию Толя.

Город начинался промышленными предприятиями, которые по большей части стали оптовыми продуктовыми складами. Страна перестроилась и взяла курс на общество потребления. "Пиво оптом! Продукты оптом! Сигареты оптом!" - зазывали расторопных розничных торговцев написанные вкривь и вкось, от руки, рекламные щиты. Выпил, закусил, покурил - полный комплект! Оптовых складов стало больше, жрать люди стали меньше. Парадокс развивающейся, который год, рыночной экономики.

- Кстати, - кивнул в сторону складов Толя, - можешь где-нибудь на базе оптовой пристроиться. Здесь бомжи халтурят на погрузке-разгрузке.

- Я что, халтуру ищу?

- Нет, ну познакомишься, узнаешь, где тусуются, а может, с хозяевами договоришься посторожить - вот тебе и временное пристанище.

- Меняю квартиру на Кукковке на базу на Заводской? Только с доплатой! Сто баксов за каждый квадратный метр базы! Нет. Мне надо поближе к центру. Больше оперативного простора. Опять же, не исключено, что к И.П. придется наведаться. Нет, Толя, надо искать благоустроенный подвал. Давай так, сейчас день - мелькать мне в городе не хочется. Я у тебя в машине до вечера посижу, покемарю, а вечером пойду оформлять вид на жительство. У тебя почитать что-нибудь в машине найдется?

- Вон, полный бардачок. Газеты, журналы.

- И еще. Купи мне, пожалуйста, что-нибудь пожрать. Со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было.

- Маковая росинка номер семь подойдет?

- Да, пару-тройку баночек, пожалуйста, и какую-нибудь пиццу.

- Не проблема.

Мы подъехали к Толиному офису, который он арендовал в здании Отдела социального развития Онежского тракторного завода, и который иначе как "контора" не называл. Раньше социального развития у завода было много, и помещения занимали озабоченные этим развитием функционеры. Теперь времена изменились, заводское руководство решило, что тянуть "социалку" не выгодно, пусть сама выкарабкивается, и большая часть помещений перешла в аренду различным фирмам. Пристроилась здесь и Толина контора.

Рядом со зданием отдела находилась знаменитая Березовая роща. Здесь целые поколения заводчан традиционно распивали после работы горячительные напитки. Правда, последнее время завод работал то по сокращенному графику, то вообще выходил в коллективный отпуск, но все равно кто-нибудь из любителей повеселить душу водочкой или пивком всегда находился, и бомжи привычно подтягивались к месту культурного отдыха заводчан, в надежде поживиться пивной стеклотарой. Мне это было на руку. Здесь можно было завести полезное знакомство.

Толя пошел в офис, выяснить у диспетчера Иры, какие новости. Вернулся минут через пятнадцать.

- Ну, как дела? - поинтересовался я.

- У меня все нормально. А тебя кто-то искал. Причем, Ирка говорит, что разговор странный такой был. У нее спрашивают: "Знаете ли вы Максима Цеховского?" Она говорит: "Да, знаю, а что?" "А не могли бы вы подсказать, где его можно найти?" Ирка, молодец, говорит: "Он уехал в Мурманск. Сказал, приедет не раньше чем через неделю". На том конце положили трубку.

- Быстро они вычислили, что ты мой друг, и я могу у тебя объявиться.

- Думаешь, это И.П.?

- Судя по разговору, да. Именно он. В общем, Толя, адрес его я тебе дал, постарайся пробить все, что можешь. Связь либо по мобильникам, либо я тебе на пейджер буду кидать, как со мной связаться.

- Хорошо, - коротко ответил Толя и пошел в ближайший магазин.

Через пятнадцать минут я жевал подогретую в микроволновке, которыми располагали теперь многие магазины, пиццу и запивал ее "Балтикой Љ7". Толя ушел работать, а я принялся за изучение журнала "За рулем", с удивлением для себя выясняя, что короткий "Паджеро" россияне смело могут назвать народным автомобилем, поскольку цена его в стандартной комплектации всего 15000 долларов США. Интересные у них там, в Москве, россияне живут.

17. Раос

Подготовка закончилась незадолго до полуночи, и тогда появились старшие адепты Кольца Знания, главные ревнители Кольца Возмездия, Повелевающая Триада и сам Вершитель Воли. Остальные поспешно покинули наводящее ужас помещение, называвшееся Залом Эгрона по изначальному имени Ждущего.

Вот-вот взлелеянный веками Ритуал начнется, открывая, возможно, первую из трех дверей в новую эпоху. Новую не только для Раоса. Для всего сущего.

Иорга думала об этом с некоторым содроганием. Они все своей службой и преданностью Конфессии и Ждущему стремились ускорить приход этой новой эпохи, но никто не знал, чем для них она обернется. Никто не ведал, что произойдет на самом деле, когда Эгрон обретет плоть в таком знакомом и родном для людей мире. Точнее, все знали, что своих верных слуг он наградит - каждого соразмерно с его вкладом в общее дело. Это было обещано не один раз. Это было обещано пророчествами. Это обещал и Су-Эгр. И все-таки где-то в самой сокровенной глубине сознания, даже ниже его дна, шевелилась былинка вопроса - а как наградит? Вернее, чем? Тем, что нужно для счастья тебе? Или тем, что нужно ему? Для его счастья. А в чем заключается его счастье, если такое понятие для сознания Эгрона существует, никто даже не догадывался. Иорга подозревала, что не догадывался даже сам Вершитель Воли.

Впрочем, эти вопросы женщина, предназначенная в спутницы Ждущему и знавшая об этом, правда, в общих чертах, себе не задавала. Просто иногда шевелилась какая-то былинка, не больше, шевелилась и щекотала сердце томительным ожиданием ужаса. Особенно во время Ритуалов Воссоединения.

Она стояла в центре Повелевающей Триады. Слева от нее застыл, полузакрыв глаза, Нердиг. Периодически он приглаживал короткопалой рукой свои жесткие вьющиеся волосы, и что-то шептал узкими губами.

Справа находился Трагур. Иорга скосила глаза, и ей показалось, что по щекам Трагура сочатся слезы. Она тут же отмела эту мысль как глупость и чуть повернула голову. Так и есть, она ошиблась. Щеки жреца Повелевающей Триады были сухи. Зато она могла бы поклясться, что глаза Трагура остекленели и выступили из глазных впадин, будто два, вырезанных из горного хрусталя голубиных яйца.

Оба, и Нердиг, и Трагур были настолько низкорослыми, что Иорга возвышалась над ними на полголовы. Возможно, поэтому Трагур не заметил ее интереса, как пытался не замечать всего, что находится в иерархии Конфессии выше него. Он был очень умен и знал, что и ищущий ум, и глупое любопытство обычно лишают тело той его части, где они зарождаются и живут.

Все суэгры были облачены в просторные ниспадающие одежды с множеством внутренних карманов и петель, предназначенных для тайного ношения необходимых вещей: оружия, склянок, магических талисманов и многого другого, в зависимости от обстоятельств. Вот только цвета одеяний были разными. Никто, кроме Су-Эгра и жрецов Повелевающей Триады, не имел права носить одежды однотонного цвета, за исключением черного. Но выбрать черный цвет для своего платья вряд ли кто-нибудь в Конфессии отважился бы, поскольку все знали, что этот цвет предпочитают на ненавистном Лигте монахи Церкви Равновесия, служащие своему черному от коварства и предательства Творцу.

Вершитель Воли стоял на возвышении у противоположной входу стены. Перед ним находились три священных камня в полроста человека. Крайние были символами Яви Эгрона и его Сна, а центральный олицетворял Мироздание. Их Су-Эгр должен будет окропить их кровью - кровью жрецов Триады и своей. Но только после того, как жертва будет не только принесена, но и принята.

Иорга медленно обвела глазами зал. Помещение выглядело суровым, поскольку свет факелов и светильников с массивными коническими емкостями для масла дробился среди ряда квадратных колонн и исчезал под его огромным яйцеобразным куполом. И это несмотря на то, что стены были покрыты позолотой и украшены яркими фресками, которые ежегодно обновлялись, ибо краска здесь почему-то быстро тускнела. Кое-где были повешены гобелены, копии которых ваяли два раза в год специально подготовленные мастера по одним и тем же сюжетам, суть которых составляла сцена оживления Эгрона за счет крови жертвы. Хотя воздух в зале был сухим, гобелены истлевали еще быстрее, чем выцветали фрески.

На колоннах держалось основное орудие Ритуала - фаллос Эгрона. Он крепился над ритуальным ложем с помощью хитроумных зажимов, канатов, полозов, стопоров и прочих непонятных Иорге приспособлений. А приводился в действие еще более мудреными механизмами. Как они работали, Иорга не пыталась разобраться - механика была для нее областью знаний далекой и неинтересной. Но она уже не раз видела, что все выверено и построено настолько безошибочно, что работает с неумолимой точностью и необходимой силой.

Молчал Су-Эгр, молчали и остальные. Все знали, что наступления полночи недостаточно для начала Ритуала. Но мало кто ведал, что Вершитель Воли ждет, когда оба спутника Раоса Турн и Фребон займут свои места на небосклоне друг против друга так, чтобы они одновременно были видны через сложные системы двух зеркальных ходов. Один световод начинался у западной стены, другой - у восточной. Выглядели они снаружи как окаймленные круглой каменной кладкой колодцы, зев которых был постоянно закрыт плотно пригнанной деревянной крышкой и отгорожен от внутреннего двора Святилища. Оканчивались же зеркальные ходы в Зале Эгрона так, чтобы человек, стоящий там, где сейчас находился Су-Эгр, и никто другой, кроме него, мог отслеживать, как свет спутников заливает очерченные для них на поперечной балке круги. Это было очень похоже на солнечное затмение, за исключением того, что диск светила постепенно закрывался черной тенью, а здесь одна проекция была желтой, а другая красной. Иными словами, каждый световод проецировал лишь тот спутник, свет которого падал на его первое большое зеркало, расположенное, дабы отсечь свет другого, под особым углом. Для начала Ритуала было необходимо, чтобы Турн и Фребон одновременно появились в поле зрения. Этот момент был точно рассчитан звездочетами Кольца Знания, и Су-Эгр терпеливо ждал, когда это произойдет.

Иорга тоже ждала терпеливо, но думала при этом обо всем понемногу. О том, что скоро Фребон и Турн поменяются местами, и придет срок второго жертвоприношения. О том, что у нее болят поясница и живот - следствие насильственного вызывания крови с помощью отвара бездушицы, настоянном на смурном корне, и что сейчас как раз началось самое обильное кровотечение. О том, что было бы неплохо начать завтрашний день в одежде карминного цвета. И снова о спутниках - о том, что если Турн и Фребон оказываются над Святилищем Ждущего друг напротив друга раз в десятилетие, то двойное противостояние Глаз Эгрона случается всего один раз за два века. А чтобы вслед за этим еще и наступило солнечное затмение, надо ждать целое тысячелетие.

Внезапно она вспомнила про сына Верховного аркинфа Церкви Равновесия, которого, кажется, зовут Арлин. Но почему-то не как про врага, которому один раз каким-то непостижимым образом удалось избежать уготованной ему участи тлена, а как о человеке, способном вызвать к себе чувство симпатии и уважения, пусть даже он и находится в стане смертельного противника. Что-то в нем такое было. Может быть, сила? Но он просто сидел и разговаривал со своим отцом. Как тут можно узнать, на что годен человек? Может быть, благородство? Странное и глупое слово, откуда оно взялось? Скорей всего, она так противоестественно восприняла этого лигтийца лишь потому, что тогда на башне голос Су-Эгра, увидевшего, что этот Арлин жив, дрогнул от страха. Да нет же, не от страха, а от удивления. Не мог же сам Вершитель Воли испугаться какого-то червя? И все же что-то такое было. Ну да ладно, наверняка этого Арлина уже нет среди живых, ибо два раза подряд Су-Эгр мимо не разит. И все-таки немного жаль, ибо что-то в этом Арлине действительно было. Вернее, не было, а угадывалось. Что-то такое, чего она не встречала за всю свою жизнь ни в одном человеке, разве что в Вершителе Воли.

Наконец раздался голос Су-Эгра:

- Приготовьтесь, верные слуги Ждущего, великий миг грядет.

Все как один посмотрели на лик Эгрона, который был высечен в скале над возвышением, на котором стоял Су-Эгр.

Невозможно определить, было ли это изображение творением рук последних соратников или первых адептов, или же это было настоящим лицом Ждущего, которое проступило из скалы. В любом случае смотреть на него было невыносимо. Одних пробирал священный ужас, от которого грозило остановиться трепетавшее на запредельной ноте сердце. Других парализовывал животный панический страх, заставляющий душу рваться на волю, к свету и красоте. Третьих буквально выворачивало наизнанку от омерзения, и они едва сдерживали рвоту, чтобы вместе с содержимым желудка не выскользнула из тела жизнь. В общем, Эгрона отказывался воспринимать либо человеческий глаз из-за своего несовершенства, либо сама душа, ибо ее суть есть средоточие порока. Так, по крайней мере, объясняли трудности созерцания святыни каноны Конфессии. Однако смотреть на Ждущего требовал Ритуал, и это было испытанием, сродни инициации. Таким же, как и все, что происходило следом.

Иорга, подавляя тошноту и трепет, взирала на Лик, пытаясь не видеть искаженных форм, наполовину человеческих, наполовину принадлежащих созданиям из самых страшных снов, но, несмотря на то, что они были воплощены в камне, кажущихся живыми. Помогала ей пелена, застилающая взгляд изнутри, за которой она научилась прятаться в подобные моменты. Тем не менее, она ясно видела глаза Эгрона, начинающие разгораться - один красным, другой желтым огнем. Свет спутников к ним проводили те же зеркальные ходы.

В это время в зал в сопровождении двух ревнителей вошла девушка. Она была обнажена, прекрасна и улыбалась. Длинные светлые волосы струились по ее плечам и груди, подчеркивая совершенство тела, натертое ароматными маслами так, что на ее груди, животе и бедрах играли блики от факелов и светильников. Но никто, кроме Су-Эгра, не видел ни ее красоты, ни блаженной улыбки. Все смотрели в глаза Эгрона, которые горели вся ярче и ярче.

Девушка прошла в центр зала, поднялась по нескольким ступенькам на массивное основание и легла лицом вверх в выдолбленное в камне продолговатое ложе. Она ни на миг не прекращала улыбаться. И только когда Вершитель Воли, надавив ногой на выступ в полу, привел в действие механизм Ритуала, на ее лице вдруг появился ужас. Каменный фаллос Эгрона дрогнул и по небольшой дуге быстро пошел вниз. Еще через мгновение юное тело было расплющено этим прессом, а Лик Эгрона и стоящих вокруг алтаря суэгров окропило брызгами крови. Некоторые покачнулись, но никто не посмел отвести взгляда от горящих неистовым огнем глаз Ждущего.

Иорга почувствовала, как в нее вслед за теплой влагой, попавшей на кожу, буквально через каждую пору проникает какая-то неистовая сила, и ей почудилось, что по каменному полу пробежала рябь судорог. Даже показалось, что она услышала тяжкий стон, словно вздохнула, пробуждаясь от вечного сна, мертвая плоть скалы.

Но на этом Ритуал Воссоединения не заканчивался. Когда глаза Эгрона стали терять свою немыслимую яркость, Повелевающая Триада подошла к возвышению Су-Эгра. Нердиг и Трагур встали возле камня, обозначающего Сон Эгрона, а Иорга возле камня, символизирующего Явь. Вершитель Воли остался в центре, над камнем, который был знаком Мироздания. Каждый достал жертвенный нож. Они, посмотрев друг на друга, одновременно надрезали себе запястья и уже своей кровью окропили священные камни. Раньше этого дополнительного жертвоприношения не требовалось, поэтому у Иорги перехватило дыхание, когда она увидела, что ее кровь, шипя и пузырясь, начала всасываться в камень.

- А теперь он ждет твою девичью кровь, - сказал Вершитель Воли.

Иорга недоуменно взглянула на него:

- Как?!

- Быстрей, - почти выкрикнул Су-Эгр и протянул к ней руку.

Иорга вздрогнула и, распахнув одежды, достала из набедренной подвязки почти мокрую мягкую тряпочку. Она вложила прокладку в протянутую руку, понимая в этот момент, зачем Вершитель Воли заставил ее вчера выпить горький и вяжущий настой. Су-Эгр удовлетворенно кивнул и выдавил на каждый камень по несколько капель месячной крови жрицы.

И еще раз вздрогнул пол, и вздохнули стены, а Иоргу окатило новой волной силы. Она снова посмотрела на Су-Эгра, но тот словно к чему-то прислушивался, приподняв подбородок и закрыв глаза.

- Свершилось. ОН принял жертву. Сегодня больше крови не надо, - наконец сказал Вершитель Воли и, достав маленький флакон, вылил его содержимое на рану, останавливая рубиновый ручеек.

Вся Триада последовала его примеру.

- Верные слуги Ждущего! - воззвал Вершитель Воли. - Мы сделали то, что от нас требовали великие предания, пророчества и наш Господин. Это великий день и поэтому я объявляю праздник и помилование. Решите сами, кто в ваших Кольцах этого достоин, а кто нет. Работа не должна останавливаться ни на миг. Это только первый шаг. Нам предстоит сделать еще два. Но вам я даю день отдыха, вы должны привыкнуть к новой силе.

И Су-Эгр направился к выходу и зала.

Вслед за ним потянулись остальные.

- Трагур, - тихо спросила Иорга, когда они шли по коридору к подъемнику, - мне показалось, или ты тоже видел, как камень пил нашу кровь.

Жрец недоуменно посмотрел на нее, а затем снисходительно улыбнулся:

- Видел. Но пил не камень, а Ждущий. Он дождался, и мы тоже.

Чуть позже, совершив омовение и переодевшись, жрецы Триады появились в Желтом зале. Су-Эгр уже ждал их.

- Только что вы осязаемо почувствовали силу, которую нам дает наш Господин как награду за преданную службу. Вы ведь почувствовали, не так ли? - Вершитель Воли окинул всех троих испытующим взглядом. - Нердиг?

- Как может быть иначе, Вершитель?

- Что ты почувствовал? - вкрадчиво поинтересовался Су-Эгр, одновременно наблюдая за всеми сразу.

- Ну, это... Меня словно окунули в поток силы, и я в тот миг мог бы, наступив на Лигт, просто утопить мерзкую страну в море.

Иорга и Трагур согласно закивали.

- Трагур?

- А еще по полу прокатилась дрожь, - ответил жрец.

В этот раз кивнула только Иорга.

- Иорга?

- А затем мне послышалось, что по залу пронесся стон, - сказал женщина.

Оба жреца вскользь взглянули на нее, явно сомневаясь в реальности ее ощущений, что не укрылось от Су-Эгра.

- Тебе не послышалась, девочка, но это был не стон. Это был вздох облегчения, - удостоверил он ее свидетельство. - Я рад, что сила вошла в вас. Потом каждому я объясню, как он сможет ее использовать с наибольшей выгодой для себя и для Ждущего.

- Вершитель, я хочу задать вопрос, - произнесла Иорга.

- Я знаю, о чем ты хочешь спросить меня, о своей девичьей крови, так?

Иорга потупила глаза и робко сказала:

- Этого ведь нет в Ритуале, и получилось, что мы нарушили его освященный пророчествами ход.

- В мире нет ничего неизменного, кроме Ждущего, - веско сказал Вершитель Воли, - а следовательно, все новое может исходить только от Него. - Видя, что жрица не до конца его понимает, он добавил. - Мне было видение, в котором Он приказал внести в Ритуал это приношение. Я надеюсь, никаких неудобств это тебе не доставило?

- Конечно, нет, Вершитель. Мне было даже приятно, - поспешила заверить Вершителя Воли Иорга и удивилась, как легко ей далась эта ложь.

- Ну что ж, пора поговорить о насущных проблемах. Как вы все знаете, с этих пор Завесы Слепоты больше не существует, а наши легионы высадились на Лигте. Некоторые города уже осаждены, часть войск идет вглубь страны по торговым трактам. Мы теперь можем помогать суэграм, посланным с армией, затрачивая на это гораздо меньше усилий. Перемещайтесь туда, оценивайте положение, руководите действиями имперских военачальников, склоняйте лигтийцев к предательству - пусть открывают ворота нашим отрядам, уничтожают запасы продовольствия и воды, устраивают поджоги, убивают своих полководцев, монахов и аркинфов Церкви. Также напоминаю вам, хотя, может быть, это лишнее, что теперь нам дана власть над гадами земными и низшими животными. Делайте из крыс и змей воинов. Пусть кусают и жалят всех и каждого. Крысы - это болезни, распространяющиеся как воздух, а змеи - это смерть от яда. Да-а, жаль, что кроме вас, никто всего этого не сможет, иначе мы бы завоевали Лигт, словно пустынный остров.

Жрецы Повелевающей Триады внимательно выслушали Су-Эгра и склонили головы в знак понимания и повиновения.

- Но не забудьте, - добавил Вершитель Воли, - хоть вы и чувствуете прилив необыкновенной силы, расходуйте ее очень экономно. Восстанавливается она не в одночасье, а мне в любой момент может потребоваться вся ваша жизненная энергия, и бойтесь гнева Эгрона, если вдруг ее не окажется.

- Но как же это выполнить, Вершитель? Ведь мы не можем знать, когда придет момент, и вы нас призовете, - возразил Трагур.

- Как хотите, но я сказал.

- Но почему вы заставляете нас беречь силу, вместо того, чтобы сосредоточиться на военных действиях? - подал голос Нердиг.

- Потому что Лигт никуда не денется, а главного мы до сих пор не свершили, ибо Сон Ждущего все еще находится в руках Верховного аркинфа. После того, как вы вдвоем не смогли одолеть небольшой отряд монахов, я решил заняться этим сам.

- Но Вершитель?! Вы же знаете, что мы сделали все возможное, - попытался оправдаться Нердиг.

- Молчи! Именно потому, что вы сделали все, что могли, но так и не сделали ничего существенного, я прибегну к вашей помощи только в случае крайней необходимости. Если я справлюсь сам, то вы тут же займетесь только войной, а пока мы не добыли вторую сущность Ждущего, будьте в любой миг готовы предоставить мне свою полную силу, - объяснил Су-Эгр. - Трагур, как ты устроил нашу гостью из-за моря?

- Она в одной из комнат ревнительниц Возмездия, и они глаз с нее не спускают.

- Посели ее в императорский покой. Строгой охраны не нужно, никуда эта женщина не денется. Наоборот, каждая минута ее пребывания здесь должна приносить ей радость. Не жалеть ни еды, ни нарядов, ни украшений, ни развлечений. Если захочет гулять на природе - пусть ее вывозят, но в этом случае надлежит охранять как самую большую святыню Конфессии, - распорядился Су-Эгр и отпустил жрецов.

- Теперь, Иорга, поговорим с тобой, - произнес он задумчиво, когда Нердиг и Трагур вышли. - Ты из них самая чувствительная, самая сильная и самая открытая для Ждущего. Поэтому свои надежды на помощь я возлагаю в основном на тебя. Этот сын Верховного аркинфа слишком ловок.

- Арлин? Неужели он еще жив, - изумилась жрица.

- Увы, это так. Нердиг с Трагуром руководили выслеживанием и нападениями на тот отряд, который мы с тобой видели, но убить Арлина не удалось. Я уверен, что они действительно сделали все, что могли. Однако все ревнители погибли, а с ними один из самых одаренных суэгров, которому я дал право носить цепь и амулет вместе. Кстати, я и послал его туда, потому что надеялся, что ему будет по плечу выполнить то, что я поручил. Но, как видишь, приспешники Творца, - Су-Эгр скривил губы в презрительной гримасе, - оказались на тот момент очень изворотливыми.

- Прости, Вершитель, но я была уверена, что этот лигтиец уже мертв.

- Он и будет мертв, и этим мы с тобой займемся, - заверил жрицу Вершитель Воли.

- Однако кто такой этот червь, что мы должны тратить на него свое время и силы? - с пренебрежением спросила она.

- По пророчествам, он последний Хранитель Сна Ждущего.

- Так это его возлюбленная у нас в гостях, - догадалась жрица. - И все-таки, ну и что? Не один Хранитель, так другой, нам ведь все равно, кого обращать в тлен.

- Ох, не стоит недооценивать этого выкормыша Церкви. Об этом говорят и пророчества, - изрек Су-Эгр.

- Что они говорят? - округлила глаза Иорга. - Я ничего не читала об этом.

- Тебе и не нужно. Скажу лишь одно, чтобы знала, насколько важно было его убить как можно скорее. - Су-Эгр впился взглядом в Иоргу, и ее попеременно стали накрывать волны то жара, то холода. - Если этот червь хоть на миг соединится со Сном Ждущего, то станет сильнее и однажды сможет нарушить порядок вещей и ход событий. Это необязательно, но очень малая часть допустимого в этом есть. А мы должны были исключить любую случайность. И у нас не получилось. Вот почему я в страшном гневе на этих двух беспомощных жрецов! Не были бы они еще мне нужны, я бы уже отправил их на барабан. - Су-Эгр ударил кулаками по подлокотникам своего кресла и перевел пылающий взгляд со жрицы на гобелен, который, тут же разорвавшись, с тяжелым шелестом упал на пол, оставив верхнюю часть болтаться как на ветру.

- А сейчас Хранитель аркинф? - опасливо осведомилась Иорга.

- Да, старик.

- Но если мы уничтожим этого молодого червя до того, как он станет Хранителем, то его женщина будет уже не годна принять великую честь воссоединить своей кровью Ждущего, - внезапно осенило жрицу.

- Ты ошибаешься. Жена аркинфа стара и давно потеряла упругость и красоту, поэтому Эгрон, предчувствуя это, согласился на любимую женщину сына Хранителя. Так они с Творцом записали в Уложении О Возможном.

- А они это знают?

- Возможно, что-то знают, однако далеко не все. Я уверен, в их древних книгах Пророчества изложены более скупо, чем в наших.

- Почему?

- Их манускрипты о Творце, а наши о Воссоединении. Но хватит об этом. Я чувствую, что лигтиец добрался до Сна Ждущего, а значит, теперь мы более чем когда-либо обязаны убить его. Надо было это сделать, пока они были в пути. - Су-Эгр вновь с раздражением вернулся к мучающей его проблеме. - Но они улизнули какой-то тайной тропой, оставив на дороге в качестве приманки монахов, одетых в их одежды. И теперь наши лазутчики тщетно рыщут по горам Пятиречья, разыскивая их аркинат.

Иорга подошла к Су-Эгру и положила ладонь ему на запястье:

- Мы сделаем это, Вершитель. Еще не случалось, что бы что-то ни покорилось твоей воле.

Он немного успокоился, но в его взгляде не было и тени благодарности.

- А знаешь, Вершитель, - вдруг вспомнила жрица, - со мной недавно пробовал связаться какой-то суэгр, имеющий цепь и пластину. Но то ли не смог, то ли испугался и ушел. Наверное, кто-то из южных Чистилищ, там очень плохо учат обращению с кольцами цепи.

Су-Эгр похлопал Иоргу по руке и сказал:

- Я молил Ждущего, чтобы пластина с цепью оказались у них в аркинате. Возможно, так оно и вышло. Теперь кому-нибудь надо всего лишь надеть ее. Постой-постой, кажется, это только что произошло.

Вершитель Воли напрягся и закрыл лицо ладонями. Жрица во все глаза смотрела на него, ожидая если не чуда, то откровения. Так и вышло.

- Теперь я знаю, где они прячут вторую сущность Ждущего, - с облегчением провозгласил Су-Эгр и захохотал так громко и победно, что по гобеленам пошла волна.

- Надо срочно вернуть жрецов, - встрепенулась Иорга.

- Я уже послал им зов, - ответил Су-Эгр.

18. Земля

Но собиравшиеся в тени березок мужички, хотя и походили в определенной степени на необходимых мне бомжей, все же, по каким-то неуловимым признакам, явно относились к пролетариям. Во всяком случае, распивали они не "Трою" или "Льдинку", а водку, что уже само по себе говорило об их определенном благосостоянии.

Производители материальных благ все громче матерились, размахивая руками и обсуждая на всю улицу свое начальство, президента страны и разноименных баб. Потом между двумя членами коллектива возник небольшой конфликт из разряда: "Ты меня уважаешь?", закончившийся падением обеих конфликтующих сторон на усыпанную окурками и мятыми пластиковыми стаканчиками траву. Затем поссорившиеся стали обниматься и целоваться, сопровождая акт примирения еще несколькими падениями. Наконец, обнаружив, что выпивка и наличность кончились, отдыхающие рабочие сплоченным коллективом, как стая вспугнутых воробьев, покинули рощу и целеустремленно отправились куда-то по улице Володарского. Видимо, добавлять. Судя по всему, наступило время моего выхода на сцену. Не хватало одной немаловажной детали - приманки. А именно, бутылки пива.

Я набрал на мобильнике номер Клименковской конторы и сообщил Толе, что покидаю его уютный автомобиль, и что будет неплохо, если он его закроет, от греха подальше.

Рядом с конторой было сразу два магазина, наличие которых, по-видимому, объяснялось близостью завода. В одном из них я купил пару пива и, открыв бутылку, занял позицию в Березовой роще, в полуразрушенной беседке.

Прошло минут двадцать, и я услышал за спиной долгожданный вопрос:

- Мужик, бутылочку не оставишь?

Я повернулся и увидел прилично для бомжа одетого парня лет тридцати. Он был в распахнутой телогрейке, надетой на выцветшую футболку, солдатских штанах, подпоясанных проводом и красно-синих кедах. Но, судя по источаемому им аромату, он был тем, кто мне нужен.

- Пива хочешь? - ответил я вопросом на вопрос.

Собеседник задумался, что крайне меня удивило.

- Сколько время? - поинтересовался он.

Я взглянул на часы.

- Полседьмого.

- Рановато пиво пить. Я еще полтинник сегодня не заработал, - мужик присел рядом со мной и, достав пачку "Примы", закурил.

- А где работаешь? - тоже закуривая, поинтересовался я.

- А везде. Вообще-то я бомжую. Но в день полтинник надо набрать.

Мои представления о бомжах показались мне явно устаревшими. Не все работающие люди зарабатывают полтинник в день. Про пенсионеров просто молчу.

- И сколько уже набрал? - поинтересовался я.

- Рублей тридцать. С твоей бутылкой еще рупь будет.

- Так у меня еще бутылка. Выпьешь - еще рупь. Логично?

- А! Давай!

Я протянул новому знакомцу бутылку, он ловко содрал пробку зубами, чем опять меня удивил (бомж и с зубами!) и тут же, одним глотком выпил половину содержимого.

- Меня Максимом зовут, а тебя? - решил познакомиться я.

- Валерой.

- Давно бомжуешь?

- Полтора года. Сначала в Сегеже кантовался, теперь здесь. Тут полегче.

- Сидел, что ли?

- Ну. Магазин деревенский на меня повесили, а я пьяный был. Не помню ничего. Но, вроде, не грабил. Вот после зоны и бомжую. А, ничо, нормально.

Полбутылки пива уже слегка зацепили Валеру, речь его нарушилась, но было видно, что поговорить ему хотелось.

- Слушай, Валера, может, водовки возьмем? У меня немного денег есть. Магазин рядом.

- Эх, блин, не хотел я сегодня пить... Ну, ладно. Только надо еще батон купить. Я сегодня только завтракал. На, с меня пять рублей.

Валера полез в карман.

- Не надо! - возразил я. - Я угощаю! Сиди здесь, я - мигом.

В деревянном магазине с гордым названием "Олимп" я купил батон "К чаю", несмотря на то, что он предполагался к водке, бутылку водки, бутылку тоника и два пластиковых стаканчика. Пить с Валерой из горла мне не улыбалось.

Валера критически оценил тоник, заявив, что этой поганой химией он травиться не будет, отломил половину батона, сунув вторую в карман телогрейки, и мы продолжили знакомство.

- Валера, ты где ночуешь? - задал я самый интересующий меня вопрос.

- Когда где. Бывает в подвале, бывает на подчердачниках. Сейчас, летом-то, можно и на улице, но ночью светловато, менты могут забрать.

- А меня можешь пристроить? Мне ночевать негде. Я квартиру снимал, а сейчас без работы, платить нечем, вот и вытурили.

- Легко! Можно где-нибудь на подчердачнике пристроиться, можно у Выхлопа в подвале, можно в лесу, за Карельским проспектом. Меня везде знают. Где хочешь.

- А подвал этот где?

- А тут недалеко. Только там блох! По мне так лучше в лесу или на подчердачнике.

- А в подвале народу много собирается?

- Когда как. Все зависит от количества выпивки.

Я задумался. Больше всего меня устраивал вариант ночевки в лесу. Комары, благодаря артефакту, меня не пугали, а свежий воздух всяко лучше подвальной вони. Но идти до Карельского проспекта было далеко, а мой новый приятель под воздействием водки уже начинал расплываться. Соваться в бомжовскую компанию без рекомендации не очень-то хотелось. Как говорят в Англии: "Мы не представлены!"

- Так что, Валера, пойдем до твоего подвала? Там еще выпьем. Или ты думаешь, эта компания нас не примет?

- Не примет? Со мной? Ты чо, Макс! Да пусть только слово пикнут! Пошли!

Мы допили бутылку, Валера оценивающе посмотрел на нее и, решив, что таскать водочную тару из-за двадцати копеек не имеет смысла, бросил на землю. Мы зашагали к месту ночевки.

В магазине я купил еще пару бутылок водки, пива на утро, банку тушенки и кирпич хлеба.

- Надо "Тройного" купить! - скомандовал Валера, вышагивая походкой сломанного робота. - Выхлоп только "Тройной" пьет. У него язва. Я тоже свою язву "Тройным" вылечил.

Гастроэнтерологи отдыхают! Мне даже почему-то, возможно под воздействием алкоголя, представилась капельница, в основе которой была бутылочка "Тройного одеколона". Вокруг суетятся врачи, что-то пишет самописец, и в результате - церемония награждения Нобелевской премией в области медицины за открытие эффективнейшего лекарства зарубцовывающего язвы. Премию получает Валера, смущенно запахивающий полы телогрейки.

Однако, как выяснилось, приобрести пару-тройку бутылок "воды из Кельна" оказалось совсем непросто. На большинстве киосков красовалось лаконичное и убедительное объявление: "Одеколона нет, не было и не будет!" Какая жалость! А как же поутру - побрившись и не воспользоваться "Тройным", замахнув пару наперстков? Как не права реклама утверждающая, что мужчины думают о "Деним". Мужчины думают о "Тройном"!

Наконец, мы все-таки отыскали киоск, где красным фломастером каллиграфическим почерком было выведено: "Есть "Тройной" одеколон! Цена 9 рублей!"

- Валера, а закусывает Выхлоп чем? Я надеюсь, не жареными тараканами? Их же не продают, а ловить долго.

- Не-е, не тараканами, а крысами, - икнув, вполне серьезно ответил Валера. - Но это в охотку. Вообще хорошая крыса, это я тебе скажу... У меня знакомая была - завскладом на Заводской. Тетка не бедная. На иномарке ездила. Так вот, она один раз сбила крысу, когда к складу подъезжала. Она ее взяла и мне говорит - Валера, пожарь. А рядом Норик шашлыки варганил. Я крыску обработал, на мангале пожарил и мы ее...

- Я понимаю, - икнул я, - тяжелое детство, деревянные игрушки, и те к полу прибитые...

- Не-е, зря ты. Если хорошо приготовить...

- Замариновать, да?

- Чего?

- Да, ладно, это я так. Шучу. Пошли к твоим друзьям. К Выхлопу.

- Пошли!

Мы начали петлять по дворам, и в какой-то момент мне показалось, что Валера заблудился. Но вскоре мы подошли к какому-то дому, Валера внимательно посмотрел по сторонам, и подвел меня к зарешеченному подвальному окну.

- Сейчас, подожди, - сказал он, осторожно отодвигая незакрепленную решетку и пропихиваясь в открывшийся проем.

Я закурил, ожидая результатов разведки. Наконец из окна показалась голова Валеры.

- Залезай, - тихо сказал он.

Я полез в окно.

Из темноты тянуло сыростью и затхлостью. Я с трудом нащупал ногами пол и, поставив по указанию Валеры на место решетку, проник в подвал. Откуда-то пробивался слабый луч света. Валера шел впереди, я ступал за ним след в след. Меня нисколько не удивило бы, если вдруг я провалился бы в трясину из фекалий. Во всяком случае, запах свидетельствовал о том, что канализация дома была, мягко говоря, не в порядке.

Мы вошли в освещенное слабой электрической лампочкой помещение. Это была квадратная комната, площадью около двадцати метров. У двух стен стояли диваны, перед ними старинный резного дерева двухтумбовый стол. Еще один небольшой журнальный столик прислонился к третьей стене. На нем стояла электроплитка и электрический чайник. Возле импровизированной кухни виднелся темный вход в другое помещение. Под потолком протянулись укутанные стекловатой трубы теплотрассы. Вдоль пола проходили водопроводные трубы, на которые были уложены доски, представляющие собой, по-видимому, в зависимости от ситуации, либо скамейки, либо лежанки.

На двухтумбовом столе стояло несколько бутылочек "Трои", открытая стеклянная банка тушенки, бумажные одноразовые тарелки и пластиковые стаканчики. За столом на диванах сидело трое. Двое мужчин и одна, молодая и еще не лишенная приятности женщина. Лицо одного мужчины было настолько заплывшим, что даже понять, закрыты или открыты у него глаза, было проблематично. Похоже, он спал. Другой, хотя и носил на физиономии отпечаток перманентного пьянства, все же выглядел, как недавно опустившийся герой боевика. Спортивная, немного тяжеловатая фигура, короткая стриженая борода с благородной сединой, волевое лицо с глубокой носогубной складкой, что могло свидетельствовать о развитом интеллекте.

- Привет, Выхлоп! Я вам жильца привел, - Валера протянул бородатому руку.

- Привет, мы гостям рады. А есть чего с собой?

Я достал из пакета водку, "Тройной" и закуску.

- "Тройной"? Это хорошо. Меня зовут Выхлоп. Это - Сашок. - Выхлоп показал на опухшего бомжа. - Точнее, был Сашок час назад. Теперь - троянский конь. Ха-ха-ха!

Своя шутка ему понравилась.

- А я - Макс, - я протянул Выхлопу руку.

- Хорошо. А эту телку зовут Зоя.

Зоя подняла на меня тяжелые глаза и спросила:

- Выпить есть?

- Есть, - чистосердечно сознался я, - вон на столе стоит.

- Дайте выпить! - с надрывом сказала Зоя.

- Валера, наливай! - скомандовал я, начиная зарабатывать в "стае" определенный авторитет.

Командовать алкоголиками не очень сложно. Особенно, если ты когда-то работал учителем. Уверенность в голосе и ощущение собственной правоты - вот тот минимум, который легко влияет на людей со слабой психикой.

Валера беспрекословно подчинился. Все, кроме Сашка, выпили. Выхлоп приложился к "Тройному", остальные глотнули водки, после чего компания дружно закурила. Сказать по правде, я был доволен, что "тройной" одеколон пользуется популярностью. Его неистребимый запах отчасти перекрывал вонь, стоящую в подвале.

- Спать будешь на трубах, - прервав паузу, Выхлоп кивнул на трубы теплотрассы, - там мягко. Только не грохнись во сне. Пока не пал от водки, можешь там, - он показал в сторону темного проема, - душ принять. Если, конечно охота. Вода-то холодная. Только там темно. На ощупь надо. Электричество нельзя проводить - сыро. Была свечка, так крысы съели.

- Обойдусь пока. Валера, наливай еще!

- И это правильно! - сказал Выхлоп.

Зоя внимательно посмотрела на меня туманными глазами и, потянувшись, сказала:

- А я пойду, сполоснусь.

- Дома сполоснулась бы, нечего зря сырость разводить! - зло сказал Выхлоп.

- Я сегодня домой не пойду, там Витька пьяный в зюзю. Еще прибьет.

- А где, Зоенька, спать будешь? - уже едва ворочая языком, спросил Валера, демонстративно почесывая причинное место.

- Ты лучше подумай, где ты спать будешь, - зло отреагировала женщина и, встав с дивана, начала раздеваться.

Я понял, что на меня имеются виды, которые мне совершенно ни к чему.

Зоя разделась до гола и надо отметить, что хотя на Шерон Стоун она не тянула, все же формы у нее были довольно привлекательны.

- Может, выпьем? - предложил я компании.

- Вы...вы...выпьем, - Валера, качаясь, потянулся к еще не наполненному стаканчику. Я быстро налил. Выхлоп сам налил себе одеколона.

- Я тоже, - сказала голая Зоя и уселась на диван, демонстративно раздвинув ноги.

Ну, попал, подумал я, катастрофически трезвея. Кто же мог знать, что бомжовский подвал предоставляет столь полный перечень услуг - от душа до женщин. Я бы, наверное, не удивился, увидев здесь телефон. Только вот вряд ли врач венеролог периодически осматривает местных обитателей. Надо было как-то выкручиваться. Я, уже не задавая лишних вопросов, налил водки себе, Зое и Валере. Сашок из сидячего положения попытался перейти в лежачее и положил немытую голову на плечо Валере. Валера брезгливо оттолкнул его, и он мягко, будто пластилиновый, сполз на пол. Выхлоп свинтил пробку с очередного пузырька одеколона. Все дело в волшебных пузырьках!

Все дружно выпили.

- Молдой чеек, не протрете жещщщине спинку? - жеманно произнесла Зоя, похотливо глядя на меня.

- Я бьюсь тьмнты! - максимально пьяным голосом заявил я и, оглядевшись, спросил. - Где мья плцкарта?

- Там! - Выхлоп, которого лекарство от язвы уже пробрало совершенно конкретно, показал на трубы теплотрассы.

- Я пшел! - я снял наконец-то рюкзак, закинул его на трубы и посмотрел по сторонам, подыскивая на что встать, чтобы забраться на свое место.

- Вон стул, - кивнул головой Выхлоп.

Действительно, за журнальным столиком стоял стул с отломанной спинкой.

- Спокойной ночи, господа! - я взял стул, встал на него и залез на трубы. Подушкой мне послужил рюкзак.

Засыпая, я подумал, что есть надежда, что артефакт отгоняет блох так же, как и комаров. Последнее, что я услышал, были слова Зои:

- Такая же сука, как и вы все. Где женщине кобеля найти?

19. Раос

Зато война с Фраггом разгоралась. Сообщения, которые получал Верховный аркинф, давали следующую картину. Все три расположенных на западном побережье самых крупных портовых города Лигта Кофрагин, Милт и Ваэт потеряли свои корабли почти без сражений и были осаждены. Лежащий гораздо севернее Чилгат захватчиков, похоже, не интересовал, а к южным Калтане и Лагесу они еще не подошли. Основные силы лигтийцев, собранные в Налгоне и ведомые гранд-командором Плигатом, направлялись по торговому тракту к Кофрагину, остальная часть войска спешила из Алса к Милту, а из Калтаны вышел к Ваэту флот, чтобы поддержать город с моря, пока он будет ждать помощи с суши.

Верховный аркинф пребывал в трудах праведных и на людях показывался крайне редко. Он руководил Церковью и помогал Консулу с помощью тригасов-вестников, а также пытался найти в давно изученных древних манускриптах ответ на главный вопрос - каким образом можно спасти Раос, если события примут характер катастрофы.

Все это время Арлин копался в библиотечных книгах и изучал труд, посвященный нечисти, который ему дал отец. На его страницах он обнаружил рисунки и описание нескольких тварей, виденных им на гобеленах Святилища Эгрона. Однажды он еще раз попытался пройти Завесу Слепоты, но у него ничего не вышло. Ему просто не хватило сил, а амулет суэгра все еще оставался у отца, который упрямо отмалчивался, когда Арлин расспрашивал о том, что удалось узнать о его свойствах и возможностях. Но обещал вернуть, когда закончит свои изыскания.

В библиотеке Арлин работал каждый день и обычно в послеобеденное. Он успел даже немного привыкнуть к этому каменному мешку, разделенному на несколько комнат, к сухому и пыльному воздуху, который, казалось, не обновлялся, несмотря на несколько вентиляционных отверстий. Ходы, наверное, были слишком узки, чтобы обеспечивать приток свежего воздуха. Или же забиты пылью веков.

Постепенно Арлину стал нравиться и сам процесс общения с тяжелыми древними фолиантами, а не только знания, которые они приоткрывали. Перед тем, как взять очередную книгу, он медленно шел мимо полок, разглядывая корешки и ожидая, когда какой-нибудь том отзовется на его мысленный призыв ответным импульсом. Или наоборот - прислушиваясь, какая книга хочет открыть ему свои недра здесь и сейчас. Выбрав книгу, он извлекал ее, осторожно сдувал пыль и нес к столу, над которым горело сразу три больших светильника. Там начиналось другое таинство. Он рассматривал выбранный том со всех сторон, знакомясь и давая ему возможность, так сказать, представиться. Затем открывал застежки переплета и не спеша листал страницы, подстраиваясь под ритмы линий, из которых писцы связали буквы, и выбирая, с чего начать чтение. Как правило, книга сама предлагала необходимый ему раздел или главу. И только тогда Арлин по-настоящему погружался в смысл текста. Зачастую он настолько уходил в чтение, что забывал про все вокруг и прекращал свое занятие только тогда, когда за ним приходил монах звать к ужину.

В этот день что-то сразу пошло не так. С утра в нем поселилось смутное беспокойство, причины которого он не мог доискаться. Вроде бы все было как всегда, однако сам воздух, мнилось, был пропитан тревогой, и кроме него никто этого не замечал. А когда спустился в библиотеку, сделалось совсем худо. Арлин не мог ни на чем сосредоточиться, но его мысли внезапно стал притягивать к себе Сон Эгрона, который ему недавно показал отец. Они беспорядочно кружили вокруг реликта, как рой ночных насекомых у фонаря, но не более - к своей сути эта таинственная вещь их не подпускала.

Нельзя сказать, что Арлин не думал о Сне Эгрона до этого. Он думал о нем постоянно. Даже когда вчитывался в тексты, размышлял или вспоминал Лиену. Этот на первый взгляд простой, но таящий в себе огромную угрозу предмет, тенью стоял где-то в глубине души, как хищная рыба, поджидающая в водной траве добычу. Но так всеобъемлюще реликт его мысли еще не порабощал. Он словно всплыл на поверхность сознания и целиком заслонил собою все остальное. Он будто звал к себе, и с каждой минутой все сильнее. Постепенно этот немой призыв превратился в потребность сейчас же отправиться на последний уровень лабиринта, увидеть эту вещь, прикоснуться к ней, взять ее в руки.

Арлин уткнулся лбом в ладони, и закусил губу, пытаясь принять правильное решение. Ему не хотелось идти к реликту без ведома отца, как-никак Хранителем был Лерион, однако влечение становилось таким сильным, что не получалось от него отмахнуться. К тому же Арлин ощущал, что его чувство тревоги и Сон Эгрона каким-то необъяснимым образом связаны между собой.

Могло ли произойти, что Сон Эгрона или уже выкрали лазутчики Фрагга, или вот-вот это сделают? Вообще-то могло, ведь все возможно в этом лучшем из миров, даже если этого не может быть никогда просто по определению. Но как в таком случае они могли проникнуть в комнату, где спрятан реликт? Хотя бы добраться до нее? Ведь глупо даже предполагать, что кто-то способен в самом сложном на Лигте лабиринте отыскать правильный путь, не имея плана. А единственный план этого самого нижнего лабиринта аркината Лерион держал в своей тайной комнате.

Допустим, фраггийцы все-таки нашли вход в лабиринт. Допустим. Но затем им предстояло пройти около пяти лиг бесконечных и похожих друг на друга поворотов и ни разу не ошибиться. А пять лиг - это четыре часа ходьбы скорым шагом да по хорошей дороге. "Нет, не может быть, чтобы суэгры добрались до Сна Эгрона, - рассудил Арлин, - однако стоит проверить, ведь я почти Хранитель, а значит, у меня есть на это право". Он взял масляный фонарь, зажег фитиль щепкой, горка которых специально для этой цели лежала на одной из полок, и покинул библиотеку.

Дорогу Арлин помнил хорошо, но шел осторожно, держа на всякий случай ладонь на рукояти меча и вслушиваясь в тишину, которую нарушал лишь шорох его шагов. По здравому смыслу, на этом последнем уровне, отделенном от остального аркината опускающимся полом, никого не могло быть, но где-то под спудом жило ощущение, что в этот раз полагаться на здравый смысл не стоит. Поэтому, прежде чем ступить в последний коридор, Арлин некоторое время вглядывался во тьму. Коридор был достаточно длинным и свет фонаря с трудом достигал его конца. Никого и ничего. Арлин пошел дальше.

Дверь с тремя металлическими полосами была закрыта. Он сам замкнул ее в прошлый раз. Для этого достаточно было ее толкнуть, и она мягко вошла в проем, причем замок сработал на запирание автоматически, чем несказанно Арлина удивил - таких устройств ему еще видеть не доводилось.

Комбинацию нажатий на бляшки Арлин запомнил зрительно, но потом неоднократно повторял в памяти, чтобы в нужный момент случайно не ошибиться. И не ошибся.

Не переставая вслушиваться в тишину, он открыл дверь и шагнул в комнату. Свет фонаря озарил серые никогда не знавшие солнца стены. Арлин поставил фонарь на стол и огляделся. Вроде бы ничего в помещении не изменилось. Вот только сумрак в углах и тени от многочисленных предметов, которыми был уставлен стол, казалось, стали глубже, резче и тревожней, нежели были в прошлый раз.

Взяв нужный ларец, Арлин открыл сначала крышку, а затем второе дно. В углублении лежал брусок, так непреодолимо его сегодня звавший к себе. Арлин протянул к нему руку, но тут ему послышался какой-то звук, не то шорох, не то шепот. Он замер, развернувшись в сторону двери и освободив меч из ножен, чтобы мгновенно вступить в бой, если кто-либо покажется на пороге. Немного выждав и убедившись, что больше ни что не нарушает тишину, он успокоился - такой шорох мог произвести маленький камушек, под которым выкрошилась порода, или даже струйка песка. Но скорей всего, послышалось. Тем не менее, он подошел к двери и, убедившись, что с внутренней стороны находятся такие же открывающие замок бляшки, как и снаружи, затворил ее, отрезав себя от внешнего мира.

Только после этого Арлин вынул из углубления реликт, ожидая, что, как в первый раз, его пронижет невидимой волной силы и ужаса. Но брусок спокойно лежал в ладонях, словно самый обычный предмет, выточенный, выкованный или отлитый из неизвестного материала мастерами Раоса или кем-то еще.

"Что же ты такое? Что с тобой делать?" Арлин вглядывался в поверхность реликта, словно пытаясь разглядеть внутри ответы. Вдруг в глубине Сна Эгрона, там, где находился едва заметный голубой огонек, вспыхнула и погасла искорка, потом еще одна. А затем засветился целый сонм желтых и красных проблесков, которые уже не исчезали, а двигались в каком-то безумном хаотическом танце. Арлин почувствовал, что в его руки хлынули одновременно тепло и холод, ему внезапно стало нечем дышать, а тело покрыла испарина. Он хотел положить Сон Эгрона в ларец, но не смог этого сделать. Он не мог даже просто бросить его на пол. Арлин как будто сросся с ним и уже себе не принадлежал. Он, пытаясь подавить нарастающий ужас, мог только смотреть расширившимися глазами, как реликт с торцов окрашивается в желтый и красный цвета. Его сознание вдруг сузилось до точки и закружилось в Сне Эгрона одним из огоньков. Время потеряло свою суть, и когда Арлин вновь ощутил себя собой, он не мог понять, то ли это всего лишь следующий миг его жизни, то ли следующая эпоха.

Место, в котором он находился, было ему незнакомо. Он парил в огромном зале, который освещался факелами и настенными светильниками незнакомой конической формы. Недалеко от него стояли какие-то люди. Но он не обращал на них внимания, как не обращают внимания на муравьев, когда спешат по важным делам. Зато на девушку, лежащую на каменном ложе прямо под ним, он смотрел более чем внимательно, оценивая и наслаждаясь. Она была обнажена и удивительно прекрасна. Лицо светилось какой-то отрешенной радостью бытия, а тело источало негу предугадываемого чувственного наслаждения. Она вся дышала покорностью, и это притягивало больше всего. Больше, чем обнаженная женская плоть, облеченная в совершенные формы. Больше, чем сияющие предвосхищением блаженства глаза. Он знал, что она ждет его и готова отдаться. И он захотел взять ее. Взять немедленно. И он двинулся к ней, обратившись в одно - в отвердевшее безумное желание обладать. Но за какое-то неуловимо краткое мгновение до того, как войти в нее, объединиться с ней, растворить ее в себе, Арлин вдруг увидел, как радость на ее лице сменилась неописуемым ужасом. Он понял, что делает что-то не так, и попытался остановиться. Но уже не смог. Он был слишком большим и тяжелым, чтобы остановиться. Он вошел в нее разом во всю, и в этот миг его взор заволокла кровавая мгла, и он вновь потерял свою суть.

Сознание вернулось толчком, но в нем царил такой хаос, что Арлин даже растерялся, - он ли это? Перед глазами всплыло перекошенное гримасой страха лицо девушки, которую он где-то видел. Где? Он напряг память и вспомнил какой-то полутемный зал, но тут его отвлекли собственные болезненные ощущения. Он лежал на полу, нос и рот были забиты пылью. Реликт, оказавшийся под ним, давил на ребра, а вдобавок ко всему очень болела голова.

Встав на колени, прокашлявшись и прочихавшись, Арлин взял Сон Эгрона в руки. Брусок уже не казался мертвым куском неизвестного материала. И дело не в том, что тусклое голубое вкрапление в нем приобрело более насыщенный цвет, а вокруг него застыли три искорки. В реликте шла какая-то своя тайная жизнь, которую любой другой наверняка бы не ощутил. Даже Лерион. Но Арлин одновременно это и чувствовал, и знал. Видимо, с того момента, как реликт подчинил его сознание замысловатой пляской огоньков в своем чреве, он стал его Хранителем вместо отца, и между ним и Сном Эгрона образовалась незримая связь. "К добру ли?" - подумал Арлин, уже твердо зная, что обязательно возьмет брусок с собой. Однако возникали сомнения, стоит ли рассказывать отцу об этом и о том, чему он стал свидетелем. А чему он стал свидетелем? Ах да, красивая девушка на каменном ложе, внезапно возникшая похоть, ужас на юном лице.

Или это только видение, навеянное реликтом, в котором, как говорил Лерион, чего только нет? Когда же случилось то, что он увидел? Тысячелетия назад или во столько же раз больше? И что он увидел? Арлин решил сначала попробовать разобраться в этом самостоятельно, а если уж не получиться, то тогда призвать на помощь отца.

Арлин легко поднялся на ноги и тщательно отряхнул одежду от пыли и каменной крошки. Как ни странно, он только что казался себе столетним стариком с пустым фиалом вместо головы, а через несколько минут уже мог двигаться почти с прежней ловкостью и силой. Да и способность рассуждать, когда надо, о вещах трезво, возвращалась к нему. Он не без основания подумал, что за свое столь быстрое возвращение к полноценной жизни надо благодарить реликт. Впрочем, как и за все остальное - потерю сознания, головную боль, кошмарное видение, полный рот пыли. А какие еще сюрпризы преподнесет ему Сон Эгрона? Размышляя об этом, он засунул реликт за пояс под куртку

Сняв колпак с фонаря, Арлин определил, что масло в нем прогорело на две трети. Значит, на поверхности только-только начало смеркаться, а по ощущениям казалось, что уже как минимум наступило утро следующего дня.

Вернув комнату к тому в виду, в котором он ее застал, Арлин подошел к выходу и в нужной последовательности нажал бляшки на железных полосах, после чего толкнул массивную дверь, ожидая, что она легко откроется, и очень удивился, когда ничего не произошло. Он налег на массивную дверь всем телом - безрезультатно. С таким же успехом можно было пытаться сдвинуть любую из стен.

Озадаченно почесав переносицу, Арлин уставился на дверь, как на незадачливую прислугу, которая все перепутала из-за своей плебейской неспособности глубоко мыслить и запоминать сложные поручения. При этом он нисколько не сомневался, что выйдет из комнаты так же легко, как в нее вошел. Надо было лишь понять, в чем кроется ошибка, которая была, разумеется, простой, как каменная ступенька. Арлин представил себя с той стороны двери и мысленно повторил нажатие бляшек, а затем проделал те же действия в зеркальной симметрии. На этот раз хватило толчка ладони, чтобы открыть выход, и он буднично шагнул в коридор.

Арлин уже не таился, как на пути сюда. Не потому, что тревога испарилась, будто ее не было, а потому, что был уверен, что если и существует сейчас какая-либо опасность, она ничто по сравнению с теми, которые ждут его впереди. "Уж это точно, Эгрон меня возьми". А тревога оставалась, но давала о себе знать всего лишь как легкая усталость. К тому же его второе знакомство с реликтом что-то добавило к способности концентрироваться и быть уверенным в себе. И еще было ощущение, что в нужный момент он будет быстр как никогда.

Арлин миновал все повороты, коридоры и комнату-подъемник, никого не встретив. Но когда впереди забрезжили факелы, освещавшие площадку с лестницей, ведущей наверх, к нему, отделившись от стен, шагнули два монаха. Они не напоминали порученцев, наоборот, казались чужими и враждебными. Арлин отреагировал на исходящую от них угрозу бодрящей волной мурашек, пробежавших по спине, и чуть замедлил шаг. Одновременно он поднял фонарь так, чтобы, осветив их лица, не слепить себя самого. Монахи были не из тех, кого Арлин знал по именам, хотя их лица ему периодически встречались. Наверное, были из боевых, которые большую часть времени несли охрану за пределами стен аркината. "Что ж, видно, так просто наверх мне не подняться", - вздохнул он и спросил:

- Неужели пора на ужин?

Они молча бросились на него, поднимая мечи. Причем, заметил Арлин, они не вынимали их из ножен, а прятали обнаженными за спинами, чтобы предельно сократить время на подготовку атаки.

Ему не хотелось их убивать и, резко шагнув вперед и в сторону, он бросил фонарь в дальнего монаха, а ближнего, уклонившись от встречного выпада, ударил ногой в живот. Сам же проскользнул между ними и обернулся, уже поигрывая клинком. Монах, получивший фонарем между глаз, ожесточенно сбрасывал с лица и одежды капли горящего масла. При этом он вполголоса подвывал, не зная, что ему повезло. Если бы фонарь был полностью заправлен, человек мог бы превратиться в живой факел. Получивший удар в живот прислонился к стене и пробовал отдышаться.

Арлин удовлетворенно кивнул и двинулся к выходу из коридора. Он уже выходил на площадку, когда услышал за спиной топот ног, и, развернувшись, с сожалением понял, что без жертв, увы, не обойтись. Свет факелов, освещавших лестницу, был у него за спиной и вскоре выхватил из темноты лица приближающихся монахов, казавшиеся масками, поскольку на них не отражалось никаких эмоций.

"Дюжину Эгронов всему этому миру, когда же это кончится?!" - печально подумал Арлин, принимая боевую стойку. В это время монах, бегущий первым, атаковал с ходу. Арлин не стал парировать его безоглядный выпад, а просто уклонился, и тот, оказавшись по инерции чуть позади и сбоку, получил в основание черепа сокрушительный удар рукоятью меча. Монах с тяжелым всхлипом растянулся на полу и замер. Второй, припав на колено, попытался достать Арлина ударом по ногам. Арлин подпрыгнул, всего на какой-то миг опередив мелькнувшее лезвие. Причем инстинктивно сильнее оттолкнулся дальней от нападавшего ногой и, пролетев чуть вперед, заехал монаху пяткой в лоб. Из-за того, что трудно было сгруппироваться и использовать всю энергию своего движущегося тела, удар вышел несильным. Впрочем, этого оказалось достаточно. Что-то едва слышно хрустнуло, голова монаха неестественно запрокинулась, и он осел безжизненным кулем недалеко от своего товарища. "Одно хорошо, - криво усмехнулся Арлин, - не нужно меч от крови вытирать".

Когда он вышел во внутренний двор и велел находящимся там монахам вытащить из подземелья тела, они сначала не уразумели, что от них требуют.

- В одном из коридоров нижнего уровня прямо рядом с площадкой лежат ваши братья, которые перестали ими быть, что непонятного? - повысил Арлин голос. - Сколько вас здесь? Семеро? Хорошо. Вы, четверо, идите вниз. Ты найдешь старшего боевого монаха, пусть осмотрит тела и доложит, кто это. Ты же обо всем увиденном сообщишь настоятелю, а ты - Верховному аркинфу, если он не в кабинете.

Распорядившись, Арлин посмотрел на темнеющий небосвод - действительно уже смеркалось. Лес и горы не позволили ему увидеть, как над горизонтом с противоположных сторон показались два спутника Раоса - желтый и красный.

20. Земля

Легкое, голубое свечение возникло над холмиком могилы и стало подниматься, оформляясь в некое подобие человеческой фигуры. На меня повеяло холодом и сыростью. Хотелось убежать, но ноги не двигались, будто приросли к земле. Возникло ощущение, что вот сейчас я услышу голос, который скажет что-то очень важное. Я весь напрягся и... проснулся.

Полная темнота окружала меня. Слышно было, как в трубах журчит вода. Почему летом отключают горячую воду? - с горечью подумал я. В подвале, где я спал, было холодно, темно и сыро. Кто-то из моих новых вчерашних знакомцев, по-видимому, на ночь вывернул лампочку. Или она просто перегорела. Более реальным было второе предположение, надеяться хотелось на первое. Спускаться в темноте с труб, на которых я спал, было рискованно. Я решил подождать, когда проснется кто-нибудь из местных обитателей и создаст хоть какое-нибудь освещение, может просто зажжет свечку. Ах, да! Свечку, как вчера сообщил Выхлоп, съели крысы. Ну, может, спичкой кто-нибудь чиркнет. Во всяком случае, подниматься первым мне не хотелось.

Я задумался о том, что мне приснилось. Судя по всему, сон опять не был случайным. Артефакт каждую ночь создавал какие-то очень реалистичные видения. Правда, если бой в таверне, который я наблюдал прошлой ночью, происходил где-то, похоже, в другом мире, то кладбище, на котором я побывал сегодня, было вполне земным. Что-то я недавно слышал о кладбище? Все! Вспомнил! О кладбище рассказывал мне Колян. Там он должен был найти тот самый загадочный брусок, который сейчас лежал у меня в кармане. И было это кладбище где-то в Медвежьегорском районе. Интересно, к чему снится кладбище? Не иначе как к долгой жизни. Трактовка снов, как мне всегда казалось, строится по принципу - "от противного". Если снятся деньги - жди расходов. Если снится дерьмо - значит, улучшится финансовое положение. Иначе откуда взяться дерьму? Приснилось кладбище - следовательно, туда ближайшее время не попадешь. Раз было ощущение, что вот-вот узнаю что-то важное - жить мне в полном неведении. Кстати, о знаниях и неведении - Толя вряд ли успел что-нибудь разузнать об И.П., времени прошло еще мало. Наверное, мне самому стоит попробовать навестить с помощью артефакта нехорошего Ивана Петровича. В прошлый раз мне это здорово помогло.

Я вынул из кармана брусок, который слабо светился в темноте. В прошлый раз, когда Артефакт перенес меня, а точнее мое сознание, в коттедж И.П., я просто пытался проникнуть мысленно в суть самого полупрозрачного параллелепипеда. Почему я оказался в том самом месте, где, по идее, мне и надо было оказаться? Возможно, брусок сам находил наиболее выгодный вариант для своего владельца. Ну что же, попробуем!

Я сосредоточил внимание на артефакте, пытаясь мысленно проникнуть в его суть, внедриться в него сознанием. Брусок немного потемнел. В то же время создалось впечатление, что он стал больше. Или это я стал меньше? Ощущение действительности пропало. Я видел только слабый сине-зеленый свет. Он занимал все существующее пространство, и я растворялся в нем. Наконец, я ощутил, что весь окружен сине-зеленым свечением, и мое тело перестало существовать. Осталось лишь сознание. Но на этом дело застопорилось. Дальше продвинуться мне никак не удавалось. Несмотря на все мои усилия, сконцентрироваться и представить себя в коттедже И.П. или просто там, где он сейчас находится, никак не получалось. Я вроде бы начинал продвигаться вперед, но потом упирался в какую-то невидимую стену. Но должен же я куда-то отсюда выйти! - в отчаянии подумал я. И вдруг на какое-то мгновенье передо мной мелькнул образ, виденный мною сегодня во сне. Я обнаружил себя на кладбище, перед могилой, где голубой туман формировался в некое подобие человеческой фигуры. Все это заняло доли секунды. Мое сознание слилось с туманным силуэтом, и я почувствовал, что, как губка водой, наполнился новым содержимым. Наверное, именно такое состояние называется прозрением. И тут же я снова ощутил себя лежащим в подвале на трубах.

Теперь я знал. Я знал, что артефакт - это Сон Эгрона. Хотя, при этом я совершенно не представлял, что это означает, и кто такой этот Эгрон. Я знал, что артефакт попал ко мне не случайно - было во мне что-то, что заставило судьбу вручить загадочный брусок именно в мои руки. Я был в определенном смысле избранным. Я знал, что кто-то очень надеется, что я сохраню артефакт, и что этот кто-то постарается мне в этом помочь. Были еще какие-то знания, которые еще не приобрели привычной для человеческого рассудка формы. Это как случайно вылетевшее из головы слово. Точно знаешь, что оно тебе известно, но мучаешься, не в силах его вспомнить. Остается только надеяться, что это произойдет позже, само собой.

Была у меня в душе и легкая обида - никто у меня не спрашивал, готов ли я и хочу ли принимать участие во всем происходящем. Впрочем, судьба никогда не спрашивает у нас, готовы ли мы ее принимать. Она просто приходит, принося то радости, то разочарования, то жестокие несчастья, и наше дело просто держать удар и воспринимать все как должное. И все же досада жила в душе, как заноза.

Я немного полежал, приходя в себя после всего происшедшего, и прикидывая, что же, блин, благодаря свалившемуся на меня неизвестно пока откуда Сну Эгрона, меня еще ждет в будущем? Я вспомнил свое видение, насланное на меня артефактом, где меня допрашивал Вершитель Воли и соблазнительная, но безжалостная Иорга, и мне стало не по себе. Однако особого выбора у меня, похоже, не было. Ну, что ж, пора возвращаться в реальность, какой бы поганой она не казалась.

Я нащупал в кармане зажигалку и щелкнул кремнем. Газ вспыхнул, но тут же огонь погас, однако вспышка осветила комнату, где спали мои новые знакомые. На одном диване откинув руку, негромко храпел Выхлоп. На другом дрыхли, обнявшись, Валера с Зоей. На Зое из одежды была только Валерина телогрейка, на Валере из его одежды не было только телогрейки. Наверное, ничего у них не получилось. Сашок, которого в свете вспышки я разглядеть не успел, видимо, лежал на полу.

Я осторожно спустился с труб, зажег зажигалку и, разглядев висящую на проводе лампочку, ввернул ее в патрон. Лампочка загорелась и осветила помещение. Все-таки ее просто вывернули. Это замечательно.

На столе осталась не начатая бутылка водки и полпузырька "Тройного".

Жутко, возможно больше, чем жить, хотелось пить. Я вспомнил, что в рюкзаке припасено три бутылки пива. Рюкзак лежал на трубах теплотрассы. Слабый свет двадцатипятиваттной лампочки нисколько не потревожил спящих бомжей, и я решил тоже пока их не будить.

Забравшись на стул, я стал рыться в рюкзаке. Накануне, ложась спать, я уложил бутылки с пивом в самый низ рюкзака, накрыв их сверху шмотками. Так оно мягче. Я с трудом откопал пиво и стал распихивать бутылки по карманам. В результате, пришлось вытащить из кармана артефакт и положить временно в рюкзак. При этом я испытал чувства одинокой пенсионерки, от которой сбежал любимый кот.

Пиво за ночь согрелось под моей головой, но, учитывая подвальную прохладу, это совсем не мешало восприятию букета. Бутылку я выпил не больше, чем за десять секунд. Первые глотки, ворвавшись в слипшийся пищевод с безжалостностью буровой установки, вызвали такую острую боль, что аж перехватило дыхание. Но организм жаждал, и эта боль была благая. Вот она, воспетая Таривердиевым, однократность утоления жажды. Тело потяжелело на полкило, бутылка в руке на столько же полегчала. Организму полегчало несоизмеримо больше.

Я поставил пустую бутылку на пол, сел за стол и начал трясти за плечо Выхлопа.

- Выхлоп, вставай! Похмеляться будем!

Реакция Выхлопа сделала бы честь космическим службам: "Ключ на старт! Есть ключ на старт!".

- Обязаны! - мгновенно отозвался он и открыл глаза, казавшиеся совершенно трезвыми. - У меня, кажется, еще одеколончик оставался.

- А, может, пивка - для рывка? А потом водочки для заводочки?

- Нет, от пива воняет, а водка по утрам вообще зло.

Выхлоп потянулся к "Тройному" и жадно присосался к маленькому горлышку пузырька. Как можно пить одеколон из такого маленького отверстия, для меня было полной загадкой.

Оторвавшись от пустого пузырька, Выхлоп смачно крякнул и блаженно улыбнулся.

- Южный склон парфюмерной фабрики, урожай 2002 года! - прокомментировал он и толкнул Валеру. - Вставайте, граф, вас ждут великие дела. Пора бутылки собирать. И графиню поднимайте, ей, небось, на работу.

Граф с графиней зашевелились и открыли глаза. Я протянул им пиво.

- Опять день насмарку, - с сожалением констатировал Валера и присосался к бутылке. Зоя, небрежно запахнув телогрейку, пододвинулась к столу, отставила в сторону пиво, открыла водку и, плеснув грамм пятьдесят в стаканчик, одним глотком выпила.

- Мне только завтра на смену, можно еще потусоваться, - сообщила она окружающим. - Правда, от вас толку, как от козла молока.

Я задумался, как же поступить сегодня мне. Клименко звонить было еще рано. Даже если он и зарядил все свои связи на выяснение личности Ивана Петровича, результат будет не раньше вечера, а то и завтра. Звонить ему с мобильника в присутствии моих новых знакомых, мне казалось неправильным. Нехорошо будет и в том случае, если он позвонит мне, поэтому телефон я предусмотрительно выключил.

Я взял со стола купленную вчера и еще не открытую банку тушенки и вскрыл ее валявшимся тут же гигантским ножом-хлеборезом, достал припасенную пластиковую ложку и зацепил здоровенный волокнистый кусок. Под тушенку хорошо прошло пятьдесят водки, и я блаженно закурил. Все происшедшее со мной до настоящего момента показалось далеким и малозначительным.

Зоя встала, взяла с дивана свою одежду и, кинув на меня взгляд, в котором читалась смесь сожаления с оттенком презрения, начала одеваться.

Под столом что-то зашуршало и оттуда показалось опухшее лицо Сашка. Он с трудом выбрался из-под столешницы и, распространяя запах мочи, плюхнулся на диван рядом с Валерой. На меня он не обратил совершенно никакого внимания. Зато еще не допитая водка его явно заинтересовала. Он с трудом дотянулся до бутылки, взял ее трясущимися руками и, проливая "огненную воду" на стол, наполнил до краев стакан.

- Тебе бы, Сашок, только добро переводить, - вполне миролюбиво заметил расслабленный, как и все, алкоголем Валера.

Сашок никак не отреагировал, выпил стакан и тут же уснул.

За столом воцарилась атмосфера полного благодушия. Все, кроме спящего Сашка, молча курили, прислушиваясь к отступающему из организмов похмелью.

Первым прервал молчание Выхлоп. Он вдруг резко отбросил недокуренную сигарету, поднял на меня тяжелые глаза и сказал, каким-то не своим, совершенно без интонаций, голосом:

- Отдай ее, Макс. Тебе же лучше будет.

- Кого, ее? - не понял я, грешным делом подумав, что Выхлоп приревновал меня к Зое.

- Вещь.

- Какую вещь? - удивился я, прекрасно, впрочем, понимая, о чем идет речь.

- Отдай ее! - точно таким же, как и Выхлоп, голосом произнес Валера.

Началось, подумал я, вставая на всякий случай из-за стола.

- Мужики, вы чего? Я вам водки принес, "Тройного", тушенки, а вам еще какую-то вещь подавай. Нет у меня ничего.

Я попытался понемногу сдвигаться в сторону выхода из комнаты, хотя понимал, что выскочить на улицу через подвальное окно мне вряд ли удастся. Выхлоп, который представлял самую большую угрозу, легко разгадал мой замысел и, встав из-за стола, сдвинулся в сторону, отрезая мне путь к черному проему выхода. Его глаза приобрели странное, совершенно бездумное, выражение. В них не было ничего - ни страха, ни ненависти, просто - ни-че-го! Глаза восковых фигур и те имеют более осмысленное выражение.

С другой стороны ко мне приближался Валера. Он выглядел точно таким же живым манекеном. Типичный зомби от вуду!

- Эй, мужики! Чего вы к парню пристали? Вам водки мало, так давайте сбегаем. У Макса наверняка еще бабки есть. Есть ведь, Макс? - Зоя была изумлена не меньше меня. Я же изумился, поняв, что она в состав новоиспеченных зомби не вошла. Зато Сашок исключением не оказался. Он тоже поднялся с дивана и медленно двинулся в мою сторону.

- Нет, Зоя, тут водкой не отделаешься, - продолжая отступать к стене, сказал я, - видишь, они не в себе.

- Да они всю жизнь не в себе, но не до такой же степени! - Зоя, на которую никто не обращал внимания, прошмыгнула мимо ковыляющего Сашка и встала рядом со мной.

- Отдай Вещь! - все тем же загробным голосом повторил Выхлоп. Диалог у нас явно не получался. Я сдвинулся немного вправо и нанес Выхлопу йоко-гири в солнечное сплетение. Выхлоп отлетел к противоположной стене, где довольно удачно рухнул на диван. Однако дыхание его не сбилось, он тут же медленно поднялся и снова двинулся в мою сторону. Следующий удар достался Валере, который грохнулся ягодицами на стол, перевернулся через столешницу и рухнул на пол с другой стороны. Уже через секунду он поднялся и, обойдя стол, неспешно пошел на сближение. Сашка изо всех сил толкнула Зоя. Поскольку ее он, похоже, просто не видел, сопротивление оказано не было. Сашок свалился через боковую спинку на второй диван и немедленно снова поднялся. Просто "Квэйк" какой-то! Там тоже такие злодеи бродят, и убивать их можно только из гранатомета. Гранатомета у меня с собой не было, да и убивать мне никого не хотелось. Но, с другой стороны, и самому мне, как поется в песне, помирать рановато, есть у нас еще дома дела.

Приблизившемуся Выхлопу я залепил что есть силы правой рукой в челюсть. Его голова страшно мотнулась, он упал, но тут же начал подниматься.

- Хотите Вещь? Сейчас получите, - пообещал я и достал из кармана ПМ. Это была газовая версия, но оппоненты этого не знали. Стрелять из газовика в небольшой комнате было самоубийством, и я надеялся на психологический эффект. Эффект оказался равен нулю. С тем же успехом я мог просто скорчить страшную рожу. Более того, мне показалось, что противники стали чуть быстрее двигаться. Это лишало меня последнего преимущества. Я спрятал пистолет в карман и тут же еще раз влепил ногой по физиономии Валере. Валера упал. Следующий удар пошел в связке с первым, и упал Выхлоп. Зоя вцепилась в Сашка, но тот продолжал упорно двигаться.

- Зоя, отойди! - крикнул я и, как только она отпустила свою жертву, нанес ему очередной удар ногой. На этот раз в лицо. Сашок отлетел к своему любимому дивану. Из разбитого носа и губ потекла кровь. Но это его не остановило. Он опять двинулся в атаку. И тут я вспомнил про электрошокер. Пожалуй, это было последнее средство, не считая боевого ПээМа.

Первым получил разряд Выхлоп. Он отлетел к противоположной стене и затих. Тут же досталось Валере и с тем же результатом. Третьим лег Сашок.

- Надеюсь, я их не убил, - искренне сказал я. - Надо их связать, прежде чем они придут в себя.

Я полез в рюкзак за веревкой. Отрезав три куска, один я дал Зое, поручив ей связать Сашка, а сам занялся Выхлопом и Валерой. С обоими я закончил раньше, чем Зоя справилась со своим клиентом.

- Главное, ноги свяжи покрепче, - посоветовал я склонившейся над Сашком женщине.

- Что это с ними было? - не разгибаясь, спросила Зоя. - Водка что ли паленая? Так я ведь тоже пила. Правда, меньше. Выхлоп вообще одеколон сосал. Вещь какая-то им понадобилась...

- Вещизм, Зоечка, беда нашего времени. Люди забывают о духовном... Ведь так хорошо сидели! А ты мне понравилась - просто героиня. Спасибо тебе, родная.

Зоя не ответила. Она уже связала Сашка, но почему-то не распрямлялась, демонстрируя мне свой аппетитный зад, туго обтянутый джинсами. Опять о своем, о девичьем задумалась, подумал я. Зря я начал - "понравилась"!

Зоя распрямилась и посмотрела мне в глаза. Я мгновенно понял - она задумалась не о девичьем.

- Отдай Вещь! - произнесла она тем же самым голосом, что до этого использовали мужчины. Было ясно, что голос пришел откуда-то со стороны. Теперь он вселился в женщину. Я отступил назад, доставая из кармана электрошок. Зою было жалко.

Но женщина оказалась проворнее и опаснее троих мужчин. Она схватила со стола огромный хлеборез и довольно быстро стала приближаться ко мне, размахивая ножом, больше напоминающим римский меч. В такой ситуации я боялся контратаковать, рискуя получить серьезную рану, но и уворачиваться в небольшом замкнутом пространстве было нелегко. Действовала Зоя быстро и изобретательно. Несколько раз ей чуть не удалось загнать меня в угол. Это была бы верная смерть. Чувствуя, что ситуация становится совсем критической, я достал боевой пистолет. Я сомневался, что у меня хватит духу застрелить человека, но можно было попытаться выстрелить в ногу. Только не было уверенности, что это обездвижит зомби.

Зоя двигалась все быстрее и быстрее. В какой-то момент мы оказались по разные стороны стола, и я подумал, что возможно у меня появится шанс воспользоваться электрошокером. Но я неудачно зацепился ногой за ножку стоящего рядом дивана и рухнул на пол. Зоя мгновенно оказалась надо мной и занесла для удара нож.

- Вещь с тобой, она здесь, я сам возьму ее! - сказал неведомый кто-то устами Зои, а я в этот момент нащупал выскользнувший во время падения пистолет и искал пальцем спусковой крючок. Но палец попал на предохранительную скобу и я понял, что не успеваю выстрелить. Рука с ножом, как мне показалось, очень медленно начала опускаться вниз, но опередить ее я не мог. Я лишь воспринимал действительность, будучи не в силах что-либо изменить.

И вдруг Зоя обмякла и безвольно рухнула на меня, больно ткнув в грудь лезвием, которое, уже не направляемое рукой, проткнув куртку, ушло в сторону. Я, ничего не понимая, сбросил с себя женщину и увидел стоящего за ее спиной человека. Он вполне подходил к интерьеру подвала. Это был типичный бомж. Что-то среднее между Сашком и Валерой. Во всяком случае, старше любого из них, хотя определить возраст Сашка я так и не смог.

- Это хорошо, что вы никого не убили. Иначе, все могло бы очень сильно осложниться. Но нам надо уходить отсюда. Скоро все эти люди очнуться и ситуация может повториться...

- Я только штаны подтяну... В смысле, рюкзак возьму, - сразу согласился я с предложением покинуть этот пятизвездочный отель.

21. Раос

Конечно, можно было считать, что увиденный им слепок какого-то события с незапамятных времен хранился в недрах реликта вкупе с другими воспоминаниями поглощенных Сном Эгрона душ. Но тогда возникали закономерные вопросы, почему именно это событие навеял ему реликт? Почему лишь одно? Пока он был в забытье, прошло много времени, а на видения хватает мгновений. Почему он чувствовал себя совершенно разбитым, как будто долго находился за пленкой реальности, тогда как сновидения и грезы наяву не отнимают много сил? Слишком много "почему", стало быть, предположение, что он видел картину далекого прошлого, является ошибочным.

Кроме того, Арлин чувствовал, что произошло еще что-то очень и очень важное, но не понимал что.

У него установилась какая-то связь с реликтом?

Может быть, ведь его силы восстановились очень быстро наверняка не без воздействия Сна Эгрона. А помимо этого появилось некое почти неуловимое ощущение дополнительной силы, которая пришла невесть откуда и стала частью его существа. Не в треклятом ли реликте ее источник?

Или что-то произошло в мире, а он обострившимся чутьем уловил отголоски?

Возможно.

Что бы ни было по отдельности или в совокупности, оно, без сомнения, было связано со Сном Эгрона. Не зря же в реликте неожиданно появились танцующие искорки, и три из них впоследствии окружили ставший чуть ярче голубой огонек. И не зря в какой-то момент концы бруска стали окрашиваться в желтый и красный цвета.

Но реликт находился в аркинате, и никто не нарушал его покой, уж он тому свидетель.

Тогда что?

Было также совершенно неясным, кто эта девушка, которой Арлин так внезапно захотел овладеть, и что с ней в конечном итоге произошло? И связано ли это с изменениями в реликте?

Книги, которые до этого Арлин пролистал в библиотеке аркината и которые, казалось бы, могли рассеять туман невежества, не давали ответов на эти вопросы. А ответы на них Арлину были крайне нужны. Были нужны если не немедленно, то в самое ближайшее время. Он испытал сильное потрясение, связанное с красавицей на каменном ложе, и его угнетало ощущение, что девушка погибла. И что он, именно он стал причиной ее смерти.

Единственный человек, который мог Арлину хоть что-то объяснить, был его отец. Но тут возникала проблема, говорить или не говорить Лериону о том, что он забрал реликт из подземелья с собой?

Арлин решил действовать по ситуации. Если возникнет необходимость, он признается, а то и покается, что взял Сон Эгрона. Если же такой необходимости не будет, он промолчит. Ясно, что молчание в данном случае являлось ложью, причем большой ложью. Но что было делать? Да, пусть ему было отвратительно лгать даже по мелочам, однако интуиция подсказывала, что такой поступок может быть оправдан. Если не сейчас, то впоследствии.

Арлин не обнаружил Лериона в кабинете, но не стал его искать по всему аркинату, ибо тот мог быть где угодно. Например, отправлять и принимать тригасов-вестников, или молиться у одного из алтарей, или заниматься изысканиями в тайной комнате, или еще что. Поэтому Арлин решил просто дождаться отца. Он сел в кресло и погрузился в свои мысли - о Лиене, о Лигте, о том же Сне Эгрона, о девушке, о себе. Он вновь пытался связать все в единую картину, и у него в который раз ничего не получалось.

Лерион вошел в кабинет быстрым шагом. Увидев сына, остановился и сплел перед грудью пальцы рук.

- Я был уверен, что застану тебя здесь, - сказал он. - Надеюсь, ты объяснишь мне, что произошло между тобой и теми беднягами, которых ты лишил жизни?

- Мне совершенно не хотелось их убивать, но они напали на меня, ничего не объяснив. Они даже слова не сказали, - с некоторой долей вины произнес Арлин. - Я попробовал охладить их пыл, но они упорствовали в своем глупом желании пустить в ход мечи. Так что, сам видишь, у меня просто не было иного выхода, иначе как доказать им раз и навсегда, что вести себя следует учтиво.

- Да-а, в уроках хороших манер ты преуспел, - с горечью проронил Лерион, но, словно спохватившись, добавил. - Только не подумай, что я осуждаю твою горячность, не выслушав тебя. К тому же я уверен, что ты поступил так, как я тебе говорил. Как должен поступать Хранитель, когда возникает необходимость убить.

Арлин промолчал.

- Но странно, эти монахи никогда не отличались буйным нравом, - задумчиво сказал Верховный аркинф.

- Лучше я расскажу по порядку. Во-первых, происшедшее со мной за несколько последних часов стоит того. Во-вторых, отец, ты сможешь сделать правильные выводы только тогда, когда будешь знать все. К тому же мне нужны ответы на только что появившиеся вопросы. И они для меня очень важны.

- Что-то мне подсказывает, что я сейчас узнаю много нового, - согласился Верховный аркинф, сел в свое кресло и приготовился слушать.

Арлин пересказал отцу в подробностях все события последних часов, после чего Лерион надолго задумался. Арлин терпеливо ждал, глядя то на него, то в окно, то обводя невидящим взглядом помещение. Внутри у него все кипело, но он ни жестом, ни словом не выказывал этого.

- Я хочу для начала уточнить, что заставило тебя пойти к Сну Эгрона? - наконец нарушил молчание Лерион.

Арлин встал и медленно двинулся вдоль полок с книгами, пальцами касаясь корешков.

- Я думал об этом, но точно ответить не смогу, - признался он. - Одним словом, не знаю. Словно какой-то морок затмил разум, и тут же какая-то сила потянула прочь из библиотеки. Не куда-нибудь на свежий воздух, а именно к нему. Это было какое-то навязчивое желание оказать там как можно быстрее, будто от этого зависит что-то очень важное. Вот видишь, пытаясь объяснить тебе, я постоянно говорю "какой-то", "какая-то", "какое-то".

- Действительно, основа событий туманна. Вероятно, реликт тебя призвал, ибо Эгрон может иметь на тебя виды на пути своего освобождения, - начал рассуждать Верховный аркинф. - Хотя нет, такого быть не может. Наоборот, он должен тебя бояться. Но и в том и другом случае Ждущий мог попробовать подчинить твою волю своей. Как считаешь?

- Почему бы и нет? - пожал плечами Арлин. - Но попробовать подчинить мою волю - это одно, а суметь подчинить - совсем другое.

- Вот и я так думаю. К тому же Сон Эгрона - это спящая, а значит, что более важно, бессознательная сущность. Она не способна совершать целенаправленные действия. Скорей всего, в тебе заговорила кровь Хранителя. Но почему так быстро и так деятельно? - Лерион вновь погрузился в свои мысли. - Есть только один ответ, потому что возникла угроза Равновесию. Ты это почувствовал и, до конца не осознавая, посчитал себя обязанным быть рядом с одним из источников этой угрозы, причем в определенный момент времени. И, кажется, я знаю, в какой.

- В какой?

- В тот момент, когда ты взял в руки Сон Эгрона, на Фрагге суэгры совершали свой первый Великий Ритуал.

- О мой Бог, ты хочешь сказать, что девушка, которую я видел, была принесена в жертву? - содрогнулся Арлин.

- Именно так, как это ни прискорбно, - подтвердил Лерион.

- Похоже, в глубине души я сам знал это, отец, хотя мой разум отказывался воспринимать правду, - лицо Арлина перекосилось от внутренней боли. - Но тогда получается, что каким-то образом я стал причиной ее смерти. Ведь увидев меня, она испытала такой ужас, что до сих пор кровь стынет в жилах.

- Не переживай так. Ты нисколько не виноват, - попробовал успокоить его Верховный аркинф.

- Но как же? Ведь я видел все это отчетливо.

Лерион двумя руками сделал останавливающий жест.

- Видел ты, но действовал не ты. Как я тебе уже говорил, мы не очень много знаем об их ритуалах, но мне известно, что на жертву падает большой камень, сминая плоть и разбрызгивая кровь на посвященных. И она видела не тебя, а эту глыбу. Почему она сначала улыбалась? Ей, видимо, было обещано, что она испытает какое-нибудь блаженство, либо будет приобщена к клану посвященных, - Верховный аркинф сделал паузу. - А может, что-нибудь еще. Вот почему, судя по твоему рассказу, она была так безмятежна. А когда увидела, что сверху на нее падает огромная глыба, испугалась. Только я не могу понять, каким образом ты оказался глазами Эгрона? Как тебе удалось на какое-то мгновение слиться с частью его сущности? Или как бы встать у него за плечом? Нет, не могу понять, потому что этого просто не может быть. Творец с Эгроном - разные полюса. А значит, все, служащие Творцу, тоже. И я, и ты, и наша Церковь, и Лигт. Может быть, действительно?.. Нет, не может быть.

Арлин быстрым шагом подошел к отцу, опустился на колено и в упор посмотрел в его застывшие глаза.

- Договаривай, ты же понимаешь, что для меня это не просто досужий интерес, - горячо попросил он. - Мне просто необходимо знать все.

- Вряд ли когда-нибудь ты будешь знать все, - значительно, будто изрекая последнюю истину, произнес Лерион и положил руку на плечо сына.

Арлин резко встал:

- Ну, пусть не все, но все, что можно узнать, я должен узнать. Даже твои мысли, независимо оттого, правильными ты их считаешь или ошибочными.

- Хорошо. Я подумал, что ты действительно слился на мгновение с какой-то частью сущности Эгрона. Об этом говорит вожделение, охватившее тебя. Точнее, охватившее его, но которое ты почувствовал как свое. И это меня настораживает и даже пугает. Ведь так он может тебя поработить. Но с другой стороны, я думаю, это произошло не без ведома Творца. Или, допустим, Третьей Силы. А значит, для тебя это было как прививка. Или, если хочешь, как дополнительный рычаг противостояния темной мощи суэгров и их хозяина.

- Ты сказал, Третья Сила? - удивился Арлин. - Я никогда ничего подобного не слышал. Расскажи мне о ней.

- Об этом нет смысла говорить, - покачал головой Лерион. - Давай разберемся с тем, что есть. Какие вопросы тебя волнуют больше всего?

- Значит, по-твоему, я не виноват в смерти несчастной девушки? - с сомнением спросил Арлин.

- Конечно, нет, - подтвердил Верховный аркинф.

- Это был главный вопрос, который меня терзал. Терзал так, что я не мог думать ни о чем другом. Но сейчас стало еще хуже. Ведь если я не спасу Лиену, она погибнет так же ужасно, будь проклят навеки Фрагг вместе со своим Хозяином!

- Успокойся, Арлин, стенаниями Лиене не поможешь.

- Я уже спокоен.

- Тогда следующий вопрос.

- Я просмотрел в библиотеке почти все древние книги, надеясь, что найду среди них подобные тем, которые ты показывал Консулу. Не нашел.

- Я не удивлен.

- А те остались в Ивелии?

- Нет, они у меня.

- Я хочу в них заглянуть.

- Но я же тебе все рассказал.

- Я хочу увидеть написанное своими глазами.

- Хорошо, ты их получишь.

- Когда?

- Хоть сейчас.

- Это замечательно, но сначала скажи, что мы делаем здесь, в Пятиречье? Ведь Лигту мы нужны там, где идет война. И я мог бы помочь не только мечом. Нальятису нужна любая поддержка. А мы бездействуем!

- Мы не бездействуем. Я ищу способ противостоять Фраггу и Эгрону. Пусть не сейчас, пусть через какое-то время. Я верю, что должно быть что-то, что поможет нам спасти Мир, а, следовательно, и Лигт. Ищу, но пока не нахожу. А ты не просто при мне, ты сейчас нащупываешь свою будущую дорогу первыми шагами. И это правильные шаги, какими бы безрассудными они не казались. Ты уже убедился, что твоя миссия много больше, нежели просто рубить головы фраггийцам или разрабатывать стратегию обороны. Тебе еще предстоит во многом разобраться, но это можно сделать только здесь, вне суеты обычной жизни или войны.

- А почему на меня напали?

- Первая жертва дала возможность Эгрону очнуться, и он теперь питает суэгров силой гораздо более мощной, чем была до этого. Они получили возможность подчинять себе даже наших монахов, чья воля и сознание были закалены служением и молитвами Творцу. Видишь, даже тех, кого Творец так или иначе защищал. Так что можешь считать, что ты лишил жизни не братьев по Церкви, а суэгров. Кстати, ты не оставил Сон Эгрона там, в подземелье?

Арлин посмотрел на отца и встретил его тяжелый взгляд. Ответ дался с трудом:

- Нет.

У Лериона напряглись желваки.

- Я далеко не уверен, правильно ли ты поступил. Реликт, вынесенный из-под защитного экрана, который строили многие Хранители до меня, и я в том числе, теперь гораздо легче обнаружить. Хотя, что я говорю?! Они уже его обнаружили.

- Как?

Плечи Верховного аркинфа безвольно поникли.

- Не из-за того, что ты его взял, а из-за меня. Помнишь, я говорил, что хорошо, что ты, пытаясь преодолеть Завесу Слепоты, не надел фраггийский амулет?

- Конечно, помню.

- А я сегодня утром сделал это. Всего на несколько секунд, самонадеянно полагая, что защита комнаты крепка, а мне хватит сил, понять, чем амулет может быть нам полезен. И тут я вдруг почувствовал чей-то взгляд, одновременно пристальный и ускользающий. Почти в тот же миг это ощущение исчезло. Я решил, что мне показалось, потому что из-за усталости и напряжения последних недель я стал слишком мнительным. И только сейчас понимаю, что я наделал. Я выдал суэграм аркинат. О Творец, что я наделал?!

- Не казнись, отец, разве ты мог знать?

- Я был обязан, Арлин, если не знать, то предполагать. И первым следствием моей ошибки стали эти несчастные монахи, которых ты убил. Теперь в самом недалеком будущем надо ждать нападения.

- Может быть, стоит призвать помощь из ближайших аркинатов?

- Я сейчас же отправлю тригасов. Надеюсь, отряды успеют быстро добраться до нас. А насчет Сна Эгрона скажу, что все, что произошло с тобой в последнее время, свидетельствует о том, что ты поступаешь, пусть пока необдуманно, но верно. Значит, да будет так. В общем, теперь ты стал главным Хранителем. И это, мой мальчик, тоже происходит впервые - чтобы при живом прежнем Хранителе Сон Эгрона обретал нового. Да, мир сдвинулся со своей оси, рушатся его основы. И очень печально, что у нас почти не осталось времени.

Лерион тяжело поднялся и вышел в другую комнату. Вскоре он вернулся с книгой в руках.

- Возьми. Это то, о чем ты спрашивал.

- Я видел два манускрипта, - сказал Арлин, принимая книгу, и вопросительно посмотрел на отца.

- Ты бы не смог прочесть главный фолиант, как бы ни старался, потому что язык тебе незнаком. А этот перевод ты осилишь. Наверное, Арлин, ты прав, тебе лучше читать самому, нежели слушать мой пересказ. Я даже допускаю, что при твоих небогатых знаниях, ты быстрее меня найдешь способ, которым можно остановить Эгрона.

- Смешно звучит, отец. Чем меньше знаешь, тем ближе к разгадке, так что ли?

- У тебя свежий взгляд, не замутненный представлениями, мучавшими сердце и разум всю жизнь.

Арлин взял амулет, поднялся и, уже выходя, спросил:

- Отец, а что это за Третья Сила, про которую ты говорил?

- Я не говорил, я только обмолвился. Мы с ней никогда не сталкивались. Но если она существует, я думаю, она призвана хранить Равновесие. Верней, так считали пророки.

- Выходит, можно не волноваться, что воссоединение Эгрона разрушит мироздание? Третья Сила ему помешает?

- Нам о ней ничего не известно. Так что не следует уповать на тени. Если Третья Сила присутствует в мире, и она действительно хранит Равновесие, то можно надеяться, что она нам поможет. Но только надеяться, не полагаясь на эту призрачную помощь. А если этой силы нет, то какой тут разговор.

- Я пошел, отец. Уже слишком поздно.

- Арлин, ужин давно ждет нас.

- Я не хочу есть, - сказал Арлин и шагнул за порог.

- Подожди, - вернул его отец, - в твоей комнате есть тайный ящик. Он прямо у изголовья кровати. Чтобы его открыть, надо сдвинуть полку правого светильника вверх. Положи Сон Эгрона туда. У этой ниши есть небольшая защита. Все лучше, чем ничего. А еще у твоей двери теперь будет дежурить боевой монах из самых надежных, но все равно будь настороже.

- Конечно, отец. Но мне было бы спокойнее, если бы рядом находился Цолк.

- Он еще недостаточно здоров.

- Я знаю. Это я просто так сказал, в качестве пожелания.

Арлин пришел к себе в комнату, зажег светильники и открыл книгу. Ему не читалось. Строки разбегались перед глазами, переплетались, будто змеи в период холодов, сопрягались в какие-то немыслимые фигуры, и он понял, что слишком устал, чтобы вникать сейчас в их смысл. Арлин открыл тайник и поместил реликт в каменную нишу. Задвинув на двери засов, он поставил вплотную к ней стул, на который поместил пустой бронзовый кувшин. Излишняя предосторожность, подумал Арлин перед тем, как провалиться в сон, но береженного и Бог бережет.

22. Земля

Я был благодарен Скитальцу за то, что он спас меня от зомбированных бомжей, но он ничего не говорил, а только молча вел меня в сторону Карельского проспекта. Я же даже не пытался задуматься над происходящим. Очень хотелось быть абсолютно тупым.

От петрозаводского района Голиковка, где я безрадостно побомжевал, до Кукковки, мы добрались минут за двадцать. Скиталец тянул меня за собой, как магнит.

Наконец, я не выдержал и спросил:

- Кто ты, Скиталец?

- Не задавай вопросы раньше времени. Ты еще все узнаешь.

Блин, сколько тайн! Моему воспаленному мозгу очень трудно было справляться с потоком информации. Я действительно устал. Я не хотел воспринимать действительность. Я вообще ничего не хотел воспринимать. Но Скиталец вел меня куда-то. И мне ничего другого не оставалось, как подчиняться.

Интересный город Петрозаводск. Тайга начинается сразу. Просто немедленно. И в этой тайге живут бомжы. Я даже не знаю, есть ли где-нибудь еще более комфортные условия для бомжей. Наверное, нет.

Мы пришли в лес. В лес, который рос прямо возле города. В этом лесу еще со второй мировой войны сохранились окопы, в которых теперь, в отличие от тех самых прошлых времен, жили не солдаты, а бомжы. Солдаты нашего общества. Можно сказать - передовой отряд нашего общества, ярко демонстрирующий его социальные завоевания.

- Пока здесь обоснуемся, - сказал Скиталец, показывая на старый полуразрушенный блиндаж, прикрытый сверху тонкими жердями.

Нельзя сказать, что лесные условия проживания меня испугали. Во-первых, жизнь в лесу, на природе, давно уже стала для многих россиян своеобразной манящей экзотикой. Не зря же люди тратят немалые деньги, чтобы выбраться из душных городов и прожить недельку-другую вдали от цивилизации. А уж для большинства жителей Карелии лес вообще - дом родной. Так что я вполне мог считать, что просто волею случая попал на пикник. Во-вторых, здесь, в отличие от ограниченного пространства подвала, легче было избежать столкновения с теми же бомжами или какими-либо другими злодеями, которые, как мне теперь казалось, окружали меня со всех сторон. Правда, в присутствии Скитальца я почему-то чувствовал себя в относительной безопасности.

Местные "партизаны" сидели у костра, покуривая и вяло переговариваясь. Вокруг валялось огромное количество пустых пузырьков из-под все той же "Трои". Вот уж воистину алкогольный троянский конь России.

Сидящие у костра не обратили на нас никакого внимания. Видимо, Скиталец пользовался определенным авторитетом и мог приводить гостей по своему усмотрению. А может быть, совсем наоборот - места в лесу много, и никто никакой конкуренции друг другу не создает, а, следовательно, обращать на кого-то внимание не имеет никакого смысла. В любом случае, безразличие местных обитателей вполне устраивало меня. Особенно после пребывания в теплой компании Выхлопа и его друзей.

Мы забрались в блиндаж, где можно было передвигаться только низко наклонившись, и уселись друг напротив друга на сооруженные из тонких стволов нары.

- Извини, - сказал Скиталец, - сейчас я не смогу тебе ничего рассказать. Мне досталось очень плохое тело. Оно сильно нездорово. Мне этого не исправить. Это тело очень быстро устает и изнашивается даже от небольших нагрузок. Мне и говорить очень тяжело - нужен отдых. Я должен как следует поспать. Потом я постараюсь хоть что-то тебе объяснить.

Не сказав больше ни слова, Скиталец повалился на нары и мгновенно уснул.

Я тоже чувствовал себя не лучшим образом и поэтому, стараясь не думать о ближайшем будущем, которое казалось туманным, тоже лег на нары. Утро вечера мудренее - мелькнула мысль, хотя на самом деле, я ждал именно вечера.

Когда я проснулся, было четыре часа дня. Я чувствовал себя неплохо отдохнувшим и готовым к восприятию мира, каким бы плохим он не оказался.

Скиталец продолжал спать. Будить его я не стал. Говорят, человек, способный разбудить спящего, способен на любую подлость. Высказывание, конечно, слишком категоричное, но что-то, какая-то правда, в нем есть. Во всяком случае, я не люблю будить людей, если в этом нет жестокой необходимости. Сейчас, как мне казалось, такой необходимости не было. Более того, по словам Скитальца, он испытывал необходимость хорошенько отдохнуть. Вот и пусть отдыхает. Раз сам не проснулся, значит, еще не выспался. Выстроив в голове все эти логические конструкции, и выиграв, таким образом, мысленную борьбу с самим собой, я убил в зародыше подленькую мысль - тотчас же расспросить Скитальца о том, что он знает о происходящем. Были во мне также и сомнения - нахожусь ли я хотя бы в относительной безопасности. Скиталец один раз меня уже спас, и если бы он сейчас бодрствовал, я чувствовал бы себя гораздо увереннее.

Я посмотрел на моего спящего спасителя. Неужели мне, здоровому, еще молодому человеку, остается надеяться только на помощь какого-то бомжа, каким бы странным он не был, и какими бы приемами не владел? Тогда совсем плохи мои дела. Нет! Мы еще повоюем.

Я достал мобильник и набрал номер Клименко.

- Клименко слушает! - раздался в трубке жизнерадостный голос, мгновенно улучшивший мне настроение. Как-то сразу ощущаешь себя этаким генералом или, как минимум, полковником, которому низший по чину докладывает: "Майор такой-то по вашему приказанию прибыл!". А значит, раз прибыл, есть у тебя еще армия, есть с кем идти в бой!

- Привет, Толя! Это Максим.

- Привет, Максим! Это Толя.

Наша стандартная завязка разговора.

- Толя, ты что-нибудь разузнал про ИП?

- Ты где вообще? - ответил вопросом на вопрос Толя.

- Где, где! В Мурманске, конечно. Что за глупые вопросы. Ты давай рассказывай, что про Ивана Петровича разузнал.

- Очень интересные факты. Тебе понравится. Нет твоего Ивана Петровича.

- То есть, как это нет? Умер что ли?

- Нет, гораздо хуже.

- Что значит - хуже?

- Я пробил через знакомых ментов, потом через бандитов, а уж бандитам можно верить - никакой Иван Петрович ни из Москвы, ни из Питера в Петрозаводск не приезжал и коттедж на Древлянке не покупал. Более того, по тому адресу, который ты назвал, нет никакого коттеджа! Не знаю, может, ты что-нибудь напутал? Или этот тип на самом деле не Иван Петрович и адрес другой. Но проверили все. В последние полгода на Древлянке вообще никто не покупал коттедж. И адреса такого не существует.

- А сам дом-то есть?

- Ну, извини, этого я не проверял. Макс, а может у тебя что-нибудь с головой? На почве общения с налоговой инспекцией и последующего пьянства?

- А артефакт? Или это у нас обоих что-то с головой, и тебе он тоже привиделся? Нет, поверь, тут все не просто так. Ладно, я еще по другим каналам попробую пробить этого ИП. Но ты будь на связи.

- Ну, давай, не теряйся. До связи.

Толя выключил телефон. Я присел в глубоком раздумье под ближайшую елку. Оставался еще один вариант. Стоило пообщаться с журналистами. Уверенности, что акулы пера с большим усердием будут разыскивать "несуществующего" Ивана Петровича и его пропавший коттедж не было, но попробовать стоило. Я набрал номер редакции и попросил к телефону Инну Владимировну - ту самую симпатичную редакторшу, которая столь душевно ко мне отнеслась. К счастью, она была на месте.

- Инна Владимировна, добрый день. Это Цеховский.

- Да, похоже, провидение действительно послало нам добрый день, если ты, наконец, позвонил. Что-нибудь пишешь? Как никак аванс получал.

Вот так, чуть что - все сразу вспоминают о деньгах. Даже обидно. Нет, чтобы сказала: "Максим, как хорошо, что ты позвонил! С тобой так душевно разговаривать. Забудь ты про всякие там авансы. Приезжай, кофе с бальзамчиком выпьем". Не дождешься! Никто просто за красивые глаза денег не хочет платить. Во всяком случае, мне. Впрочем, аванс-то я почти так и получил.

- Макс, давай-ка ты заедешь, я тебя кофейком с бальзамчиком угощу. Поговорим... Надеюсь, тебе есть, что мне рассказать?

Да, загубил я за последние дни в себе веру в людей. Видимо, зря. Есть женщины в русских редакциях...

- Дело в том, что я собирался делать материал о жизни бомжей...

- Замечательно...

- Ты дослушай. Ничего особо замечательного нет. Я пошел в народ, а это оказалось не так просто - выживать в народе. Но пока я был "на дне", выяснилась одна интересная деталь. В районе Древлянки появился один новый русский, купил там коттедж. Пара бомжей его обнесли. А когда я по своим каналам попытался выяснить, кто он, этот новый русский, выяснилось, что по документам нет ни его самого, ни его коттеджа.

- А сам коттедж есть?

- А что же бомжи обчистили? Да я сам его видел.

- С кем из наших политиков этот товарищ связан?

Ай, да Инна! Зрит в корень! Это ворон ворону глаз не выклюет, а политик политику с удовольствием всю печень исклюет и на селезенку нацелится. Значит, если Инна найдет заинтересованных людей, они помогут землю рыть в нужном направлении. И ведь мало кто из серьезных бизнесменов не имеет своих политических привязанностей. ИП у нас явно не бедненький, так что подобная связь вполне может существовать.

- Да кто ж его знает? Я же тебе объясняю, его как бы нет. Хорошо бы, если ты по своим каналам попробовала узнать, кто это. А мне появляться в редакции после того, как два дня среди бомжей протусовался, не очень бы хотелось.

Действительно, идти в газету в том прикиде, в котором я в данный момент имею честь пребывать - так можно всю бухгалтерию запугать. Посмотрят на нового сотрудника бухгалтера и подумают - вот пришел человек, получил деньги, и что с ним через три дня стало? Для такого человека самое доброе дело - не давать ему никаких денег никогда.

- Послушай, Макс, надо все-таки нормально потолковать. Расскажешь подробности. Приведи себя в порядок и приходи. Ты сейчас откуда звонишь? Из дома?

В некоторой степени, из дома, подумал я, но Инне ответил, что из города, с сотового.

- Тем более, - сказала редакторша, - нечего зря деньги тратить. Короче, я жду, никуда не ухожу из редакции.

И она положила трубку.

Я полез в рюкзак за прихваченной, как раз для такого случая, более цивильной одеждой. В джинсах, чистой футболке и курточке-ветровке я выглядел вполне прилично. Правда, трехдневная щетина и помятое лицо несколько нарушали гармонию. Но другого лица с собой не было, пришлось идти с этим.

От Карельского проспекта до редакции пешком - минут двадцать. Как раз по территории обитания Выхлопа и его стаи. Не скажу, чтобы меня это очень пугало, но оба пистолета, газовый и боевой я переложил из рюкзака в карманы куртки. Рюкзак я взял с собой, поскольку в нем лежала видеозапись разговора с подчиненными ИП, и мне хотелось продемонстрировать ее Инне. Артефакт тоже лежал в рюкзаке, хотя сначала была мысль оставить его Скитальцу. Но Скиталец спал, и я не стал рисковать. Кроме того, странный брусок тоже мог заинтересовать Инну. Правда, я решил показать его только в том случае, если история с несуществующим по документам коттеджем и его владельцем не покажется ей заслуживающей внимания. Я просто не знал, чем грозит человеку то, что он просто знает о существовании таинственного предмета. В принципе, Клименко, давно посвященный в мои проблемы, связанные с артефактом, пока никак не пострадал, если не считать непрерывное оказание мне различного рода услуг. Конечно, я предполагал, что рано или поздно о полупрозрачном параллелепипеде кто-нибудь еще из моих друзей или знакомых, скорее всего, узнает, но хотелось, чтобы это произошло как можно позже. Как метко сказал народ: меньше знаешь - лучше спишь. Знания умножают скорбь. Это я ощутил на себе в полной мере.

Возле здания редакции находилось сразу два учебных заведения. Из тех, которые официально называются средними специальными или ПТУ. Народ, со свойственной ему точностью и юмором, расшифровывал данную аббревиатуру как: "помогите тупому устроиться". Сами учащиеся называли свои альма матер "хабзайками". Откуда в существовавшем когда-то слове "фабзайка", образованном от ФЗУ, то есть - фабрично-заводское училище, впереди появилась буква "х", можно было только догадываться. Возможно, это каким-то образом говорило о качестве как обучаемых, так и обучения. Учащиеся хабзаек всегда отличались не только относительно низкой тягой к знаниям, но и высокой агрессивностью.

Еще за пару сотен метров от здания редакции, я понял, что попал в такое время, когда в училищах был перерыв.

Две больших толпы молодых людей стояли по обе стороны улицы, и курили, интенсивно заплевывая асфальт. Плеваться являлось неотъемлемой частью ритуала курения.

Напуганный за последние дни различными приключениями, я испытывал некоторое чувство дискомфорта из-за того, что мне придется пройти мимо отдыхающих учащихся.

Я уже миновал пэтэушников, и до редакции мне оставалось пройти не больше тридцати метров, когда увидел приближающуюся справа "шестерку". Машину я узнал сразу. За рулем сидел ушастый Леха, рядом с ним, на пассажирском сидении - Колян. Сколько человек еще было в машине, я увидеть не мог. Оставалось надеяться, что там только Митька, и других помощников у Ивана Петровича не появилось. А я только обрадовался, что спокойно проследовал мимо учащихся, которые оказались абсолютно миролюбивыми.

Шестерка перегородила мне дорогу. Убегать было бессмысленно. Боже, как мне все это надоело! - подумал я, вынимая из кармана газовый "Макаров".

Первым выскочил из автомобиля Колян. Судя по всему, его молодые соратники после нашей последней встречи опасались меня больше.

Колян тоже излишней резвости не проявил, и прежде чем приблизиться ко мне, полез рукой за пазуху. Не думаю, что он собирался извлечь оттуда что-то для меня приятное.

Я изо всех сил ударил рукояткой пистолета по боковому стеклу машины и, когда оно разлетелось вдребезги, два раза выстрелил в салон. Первый выстрел пришелся прямо в лицо Лехе, и он завалился на соседнее сиденье. Митька, сидящий на заднем сиденье, еще не успел открыть дверцу, когда получил струю слезоточивого газа в лицо. Выстрел из газового пистолета не такая уж и страшная вещь. Баллончик гораздо эффективнее. Но когда стреляют прямо в лицо с расстояния меньше метра - это вполне может вывести из строя. Именно так и случилось. Оглушенные и ослепленные бандиты корчились в салоне.

Колян не мог сразу понять, стреляю ли я из боевого оружия или из газовика. Он оказался в замешательстве. Это дало мне фору в несколько мгновений.

Я бросился к стоящим пэтэушникам, ошарашено наблюдавшим за происходящим. К этому моменту Колян уже держал в руке пистолет. Мой расчет был прост - нападавший не посмеет стрелять в толпу. Но то ли мозгов у Коляна было очень уж ограниченное количество, особенно после того, как я их доработал разводным ключом, то ли он за что-то был на меня сильно зол, но он выстрелил. Один из ребят вскрикнул от боли и схватился за ногу. Наверное, Колян предполагал, что выстрел испугает учащихся, рассеет толпу, и тогда поймать меня будет просто. Но не таков российский пэтэушник, чтобы отступать перед опасностью. Будущие пролетарии взревели такими нецензурными выражениями, что любой социолог легко сделал бы вывод: если в стране резерв рабочего класса умеет так материться и реагировать на опасность, эта страна непобедима. Коляна начали бить. Нет, не бить, это было растерзание. Второй выстрел он сделать не успел. Толпа сомкнулась над ним, и я видел только спины с работающими в остервенении мышцами.

Драку русский человек любит не меньше, чем водку. Особенно по молодости. Особенно при численном преимуществе. Поэтому не удивительно, что к учащимся одного ПТУ немедленно присоединились учащиеся второго. А как же? Не все же между собой отношения выяснять, когда есть общий враг - это сближает. Тем более что обидели, можно сказать, коллег. Однако места возле тела Коляна всем желающим не хватало, а от очередей нас практически уже отучили. Поэтому оставшиеся ни при делах бойцы кинулись к "шестерке", которую еще не успели покинуть Леха с Митькой, и мгновенно ее перевернули. Веселуха, пацаны! После того, как машина оказалась на крыше, оттуда стали пытаться извлечь пассажиров. Не логично, конечно, зато так интереснее. Не даром в старой советской песне пионеров были слова: "Нет, мы легких путей не искали!" Преодоление трудностей - еще одна национальная черта нашего народа.

К счастью, обо мне все забыли. Да я, как пострадавший, был, можно сказать, уже братом. Мой враг стал нашим врагом. И вообще, пострадавших и обиженных у нас любят. Если бы, паче чаянья, на меня сейчас бы напал еще кто-нибудь, например, Выхлоп со своей стаей, то все бомжи в районе были бы за короткое время просто истреблены.

Я по возможности незаметно покинул место битвы и направился в стоящую неподалеку общагу, где жил мой друг - поэт. В редакцию я решил не идти. Во-первых, не известно, не пошлет ли ИП еще кого-нибудь меня отлавливать, и тогда покинуть редакцию мне будет сложно, а, во-вторых, когда славные пэтэушники устанут лупить моих врагов, они вполне могут переориентироваться и на меня. В конце концов, именно я - главный виновник происходящего.

Мне повезло - Саня был дома. Он работал над очередным сборником стихов, жестоко уничтожая гадких квэйковских злодеев. Так он заполнял творческие паузы, которые иногда длились неделями.

Что же такое? - подумал я, - Все только и делают, что воюют.

23. Раос

В этом сне Арлин увидел картины войны, то охватывая происходящее одним взглядом, то наблюдая отдельно взятые эпизоды.

Вот воины в круглых шлемах и выпуклых панцирях высаживаются вдали от торных путей у рыбацкой деревни и, разогнав хилый отряд защитников, сжигают ее дотла, после чего победно маршируют по лесной дороге вглубь материка.

Вот у стен Кофрагина враги собирают осадные башни, а в это время катапульты забрасывают смоченную маслом и подожженную ветошь за городские стены.

Вот в Ивелии раздают оружие всем желающим, а на подходах к столице готовят ловушки, завалы и прочие военные хитрости на случай, если враг прорвется к самому сердцу Лигта.

Вот...

Внезапно Арлина разбудил стук в дверь. Он потер не желавшие открываться глаза и широко зевнул. Стук повторился. Арлин поднялся и подошел к двери.

- Что случилось? Почему будите меня среди ночи? - недовольно спросил он.

- Командор Арлин, меня послал Верховный аркинф. Он просит вас срочно прийти к нему, - раздался извиняющийся голос.

- Что случилось? - повторил вопрос Арлин, недоумевая, зачем он мог понадобиться отцу в столь позднее время, а его внутренние часы говорили, что едва миновала полночь.

- Я не знаю. Мне просто велено сказать вам, что Верховному аркинфу вы срочно понадобились. Может, весть какую-нибудь важную получил, которую вы непременно должны немедленно узнать, может, что-то еще более важное.

Арлин помотал головой, прогоняя остатки сна. Он так и не мог сообразить, в чем дело, они с отцом все обсудили вечером.

- Так вы идете, командор Арлин? - вопросил голос. - Что мне передать Верховному аркинфу?

Ладно, решил Арлин, если отец зовет, значит, зачем-то я ему действительно нужен. Без причины будить меня среди ночи он не станет.

- Передай, что я сейчас приду, - сказал он недовольно, будто поставил в разговоре жирную точку.

За дверью послышались удаляющиеся шаги. Пошел докладывать, подумал Арлин, и стал одеваться, особо не утруждая себя приведением туалета в порядок. Все-таки ночь и можно к отцу прийти просто, по-семейному. Меч он тоже не взял, успокоенный просительным голосом, удаляющимися шагами посланца и тем, что у дверей стоит на страже боевой монах. А кабинет отца был всего в паре десятков шагов по коридору. Правда, за поворотом, но это для Арлина в данном случае особой роли не играло - все равно рукой, что говорится, подать. Или ногой, как кому нравится.

Когда Арлин открывал засов, где-то под сердцем зазвенел колокольчик тревоги. Но полусонный организм для таких сигналов, видимо, является труднопроходимой средой, поэтому, прежде, чем его услышать по-настоящему, Арлин успел распахнуть дверь и сделать шаг в еле освещенный факелом коридор. И наткнуться на лежащее у стены тело. Монах, дежуривший у его дверей, был мертв. А от другой стены отделилась фигура. Арлин инстинктивно отпрянул назад и угодил в чьи-то крепкие объятия, стянувшие его руки за спиной.

Боже мой, только глупец мог угодить в такую ловушку, подумал Арлин, наблюдая, как тускло блеснувшее лезвие меча приближается к его животу. Но в этом и была ошибка нападавшего, - если бы тот метил в сердце, клинок нашел бы цель. Но в данном случае Арлин, неимоверным образом изогнувшись в позвоночнике, увел себя из-под удара. Меч, скользнув по его боку, поразил человека, который заплел ему руки. Хватка в тот же миг ослабла, и Арлин, освободившись, бросился на стоящего перед ним противника, который, уже понял свою ошибку, но не успел ни защититься, ни пуститься в бегство. Одной рукой схватив его за одежду, а другой за волосы и вложив всю свою ярость в одно движение, Арлин бросил монаха на стену. Голова человека треснула, как плохо обожженный глиняный кувшин, не говоря уже о сломанной шее, и труп упал на пол.

Арлин привалился к стене и несколько минут стоял, стараясь унять сотрясавшую тело дрожь и зажимая ладонью порез. Когда отпустило, он решил, что тревожить отца не имеет смысла, ибо незачем будить старика, если дело уже сделано. Для того, чтобы он поставил на стражу другого монаха? Однако вряд ли стоит ожидать в эту ночь повторного нападения, а трупы можно убрать и утром. Он вернулся в комнату и запер дверь на засов. Даже, потешаясь над собой, хмыкнул, вновь устанавливая возле нее стул с кувшином.

Прежде чем задуть светильники, Арлин осмотрел рану. Ничего серьезного, даже кровь уже не шла. Он улегся и попытался уснуть, но сон в очередной раз скользил стороной. "Слишком много людей в последнее время стараются тебя убить, Хранитель, не пора ли полностью разобраться в происходящем? " - сказал он себе, снова зажег огонь и достал книгу отца. Теперь строчки послушно раскрывали перед ним свой смысл. То ли потому, что он все-таки немного поспал, то ли потому, что напряжение от схватки до конца не исчезло. Когда он закончил чтение, в окне еще не было намека на рассвет.

Почти все из прочитанного Арлин уже слышал от отца, но вникать в древний текст было все равно интересно, и вот что он для себя уяснил окончательно. Эгрон может воссоединиться не сразу, не одним махом. Для этого нужна длинная цепь различных событий, но основными должны быть три жертвоприношения, совершенные в определенные моменты времени. Что именно определяет эти сроки, пророчества умалчивали.

Первой жертвой должна была стать самая красивая девственница Фрагга не старше двадцати лет. Это жертвоприношение давало Эгрону возможность очнуться, но окончательно не будило его. Эгрон переходил в состояние дремы, а часть его силы начинала освобождаться и истекать в мир, но пока неуправляемо, хаотически. При этом адепты его культа могли использовать ее в своих целях весьма и весьма целенаправленно.

Роль второй жертвы предназначалась дочери верховного правителя Фрагга, как бы он ни назывался, королем или императором. Но она тоже должна была быть красивой, молодой и непорченой. Впрочем, здесь пророчества трактовали чистоту женщины более вольно - на момент Великого Ритуала она не должна быть замужем. Арлин не знал, есть ли у правителя Фрагга дочь, которая бы соответствовала необходимым качествам, но был уверен, что есть. Слишком точно до этих пор совпадало то, что предначертано, с тем, что происходило в жизни. После второго жертвоприношения в наш мир получали доступ существа и духи тьмы.

Третьей жертвой должна была стать либо любимая женщина, либо жена последнего Хранителя Сна Эгрона. Но она тоже обязательно должна была быть красивой. Совпало и это, ибо Лиена была красавицей. И по меркам Лигта, и по меркам Фрагга. При чтении о последней жертве Арлину стало по-настоящему жутко и по-настоящему холодно. Через какое-то время Лиену должны были раздавить в том же каменном ложе, как и девушку, свидетелем гибели которой он стал. Да, конечно, он понял это немногим ранее в разговоре с отцом, но вообразил себе этот процесс в полном объеме только сейчас.

Арлин, ежась, выбрался из-под одеяла и нацедил себе целый фиал самого крепкого вина. Осушив его наполовину одним махом, он стал лихорадочно мерить шагами комнату, пытаясь собраться с мыслями. Но ужас не отступал. Он раз за разом представлял себе, как любимая женщина увидит падающий на нее камень. Он буквально видел ее лицо, искажающееся от безумного страха, и все нутро у него едва не выворачивалось наизнанку от тоски, скорби и бессилия помочь. Ему захотелось немедленно увидеть ее, и он вновь воспользовался медальоном, как путеводной звездой.

Лиена сидела на кровати в богато убранной комнате и механически расчесывала волосы. Она не выглядела ни изможденной, ни истязаемой страшными пытками. Разве что была очень грустна. Недалеко от нее стоял небольшой столик, заставленный вазами с фруктами и необязательной, но вкусной едой. Ах, как было бы замечательно, если бы она почувствовала, что он рядом, но Лиена не видела его, не ощущала. Арлин некоторое время наблюдал за ней, одновременно борясь с болью и тоской, но не стал доводить себя до изнеможения присутствием за пленкой реальности и вернулся.

Допив вино, он вновь взял в руки книгу. Оказалось, что третью жертву не могли умертвить просто так. Чтобы свершился третий и последний шаг, обязательно должно было быть соблюдено основное условие, помимо, конечно, наличия жертвы. Суэграм необходимо было иметь Сон Эгрона. Кровь третьей жертвы должна быть пролита только после того, как адепты соединят Явь и Сон Ждущего. Иначе воссоединение не состоится, и Эгрон останется в темнице до тех пор, пока на Раосе вновь не совпадут все условия, а если не будет хоть одного звена в цепи, например, у Владыки Фрагга не родится дочь или Раос потеряет один из спутников, то навеки. Правда, если у суэгров не будет второй сущности своего Хозяина, но жертву все равно умертвят, то Эгрон получит относительную свободу, но только в ограниченном пространстве своей тюрьмы, что ни его, ни суэгров, естественно, не устраивало, коль можно вообще раз и навсегда вырваться на волю.

Все это Арлина немного успокоило. Тем более что реликт находился в данный момент у него, а все попытки суэгров его заполучить кончались пока ничем. По каким причинам это происходило, может быть, ему исподволь помогал Творец, может быть, эта неизвестная Третья Сила, Арлин не стал задумываться, ибо прав отец, не стоит рассчитывать на то, чего на свете, по всей вероятности, вообще не существует. Последнее относится, разумеется, к Третьей Силе, а не к Творцу. В общем, понял Арлин, он сам, ни уповая ни на кого, должен сделать все возможное, чтобы реликт не достался суэграм. А что для этого надо? Скорей всего, просто ускользать от адептов Эгрона как можно дольше, пока не минуют все сроки, отпущенные им для Ритуалов. А там, глядишь, можно будет что-нибудь придумать, чтобы освободить Лиену.

Но как узнать эти сроки? Арлин задумался. Можно еще раз отправиться магическим видением в Святилище Эгрона и, если повезет, выяснить это там. Но он и так уже потратил много сил на путешествие к Лиене, и они пока не восстановились. И тут Арлина осенило, ведь он может воспользоваться Сном Эгрона. Не тратя больше ни мига на размышления, Арлин достал реликт. Держа брусок за торцы, он сосредоточился и хотел было привычно скользнуть за пленку реальности, но тут произошло что-то совершенно неожиданное, и Арлин ощутил, что потерял какую бы то ни было ориентацию, ибо мир начал переворачиваться в голове, вызывая сильные приступы тошноты.

Он сразу почувствовал, что место, в котором оказался, не имело к Раосу никакого отношения, хотя чем-то напоминало комнаты лабиринта. Тот же низкий потолок, те же серые каменные стены. Но некоторые предметы, которые были в помещении, он никогда не видел. Например, маленький круглый светильник, сияющий под потолком, будто крошечное солнце. Или стеклянные емкости продолговатой формы и сужающиеся в горловине. Впрочем, все здесь было необычным. Даже стол и остальная мебель. Необычным и чуждым.

В помещении дрались люди. Дрались без оружия, как простой народ. Люди тоже казались необычными и чуждыми.

Было ясно, что схватка идет неравная - один против трех. Арлин понял, что нападавшим был нужен какой-то конкретный предмет, защищавшийся человек им ни за что не хотел отдавать. Но бой вел именно он, используя удары, которых на Раосе не знали. Очень похожие были, но не такие. Этот один, Арлин решил, что он воин, каким-то образом лишившийся своего привычного оружия, упреждал атаки своими выпадами. Остальные трое разлетались от ударов в разные стороны, но вставали и вновь нападали. Создавалось впечатление, что они просто оболочки, в которые заключена некая сила, руководящая ими, уж слишком механически они двигались. Это было очень похоже на движения монахов, которые дважды в течение последних суток покушались на Арлина.

Еще в помещении находилась молодая женщина, которая была вроде бы на стороне воина. Но когда он, достав какой-то незнакомый и непонятный для Арлина небольшой предмет, уложил одним касанием нападавших на пол и с помощью женщины их связал, она преобразилась. Она словно собрала всю энергию упавших мужчин в свое тело и, вооружившись длинным ножом, напоминавшим короткий меч, атаковала воина с таким проворством, что тому пришлось изрядно потрудиться, чтобы не попасть под разящий удар. Правда, фехтовать она не умела, всего лишь размахивала ножом, а воин уворачивался и отступал, не применяя почему-то маленькое и эффективное оружие, умещавшееся в ладони. По всему выходило, что женщину он щадил, и Арлин почувствовал к нему симпатию.

Вдруг воин неловко упал, наверное, споткнувшись, и женщина бросилась на него, занося нож. В это время из темноты дверного проема к ним метнулся человек. Что было дальше, Арлин не видел, поскольку реликт вернул его на Раос. Он чувствовал себя окончательно измотанным, но это и помогло ему мгновенно заснуть, как только голова коснулась подушки.

Разбудил его, как и ночью, стук в дверь. Только в этот раз стук был сродни набату. В дверь колотили с такой силой, что она вот-вот могла вообще вылететь вон.

Арлин резко сел на постели и открыл глаза. Было светло как днем, что, впрочем, почти соответствовало действительности.

- Арлин, немедленно открой, а не то я прикажу высадить эту дверь ко всем Эгронам! - раздался властный, но, тем не менее, крайне встревоженный голос Лериона.

Арлин метнулся к дверям и отодвинул засов. Дверь распахнулась под напором нешуточной силы. Порог переступили Верховный Аркинф и Цолк. За его спиной маячили Цолк и четыре дюжих монаха.

- Слава Творцу, ты живой, - бросился к нему отец, предварительно жестом отпустив свою свиту. Перед тем, как исчезнуть, Цолк немного помедлил, словно хотел убедиться, что нигде не прячется опасность.

- А каким я должен быть? - удивился Арлин. - Впрочем, после чтения твоей книги я чуть не выбросился из окна.

- Ты шутишь? Лучше скажи, что это за трупы в коридоре? - вопросил Верховный аркинф.

- А-а, ты из-за них что ли такой взбудораженный? - зевнул Арлин.

Он вновь, как и ночью, не сразу отошел от сна.

- А ты думаешь, из-за тебя? - съязвил Лерион.

- Они убили бдильщика, которого ты поставил у моей двери, а потом вызвали в коридор меня, сказав, что я тебе зачем-то нужен, - начал объяснять Арлин, натягивая одежду. - Я по глупости им поверил, ну и вот.

- Что вот?

- Ты же спрашивал про трупы? Вот они и получились.

- А ты цел?

Арлин осмотрел свой бок:

- Хвала Всевышнему, уцелел. Но был на волосок от того, чтобы уйти в вечное путешествие или, на худой конец, обратиться к твоим лекарям. Кстати, отец, тебе не кажется, что слишком часто в последнее время я нахожусь на волоске?

- Начиная с таверны, это теперь твоя судьба. Дальше будет еще хуже.

- Я это понимаю, а после того, как прочел книгу, которую ты мне дал, собираюсь выжить любой ценой.

- Но почему же ты мне сразу не сообщил, еще ночью? - спросил Лерион.

- Это произошло сразу после полуночи. Я решил, что ты уже спишь, что еще один раз они в эту ночь напасть не должны, а трупы можно убрать и утром. В общем, я подумал, что не стоит тебя будить по таким пустякам.

- Ладно, не хорохорься. Но ты правильно сделал, что не потревожил меня. Я ставил самую сильную защиту, на какую только способен, а это дело не одного часа.

Только теперь Арлин обратил внимание на то, что лицо отца осунулось и потемнело.

- Одно скажу, - добавил Верховный аркинф, - теперь они не смогут проникнуть в аркинат не только волей, но и взглядом.

- Слава Богу, а то я уже устал убивать, - сказал Арлин, надевая перевязь с мечом.

- Все, ты готов? Тогда пойдем со мной.

Они поднялись на крышу здания, прошли в помещение, где в клетках сидели тригасы, и Лерион показал сыну послания и живые картины, принесенные птицами из разных мест. И тех, которые уже были под властью фраггийцев, и тех, где еще только готовились к войне.

Так Арлин узнал, что Ваэт взят фраггийцами после короткой осады, но не потому, что нападавшие оказались сильнее, а потому что ворота врагам открыли предатели. Точнее, люди, чье сознание было порабощено суэграми. Однако опасения Лериона насчет резни не сбылись, ее как таковой в городе не было. Первые три дня Ваэт был отдан на разграбление победителям, но им строго настрого было приказано не убивать ни мирных жителей, ни лигтийцев, которые с оружием в руках защищали свои дома. Для чего-то Эгрону и суэграм люди Лигта были нужны. Но для чего?

Арлин рассказал отцу о своих ночных путешествиях. Выслушав его, Лерион протянул амулет суэгра:

- Возьми это. Я так до конца и не понял, для чего он предназначен, скорей всего, для общения. Изучать его дальше уже нет времени, а тебе, я надеюсь, он еще пригодится. Только обращайся с ним осторожно.

- Что это был за мир, в котором воин сражался с несколькими врагами за какую-то вещь? - спросил Арлин, раскачивая перед глазами амулет.

- Тут я не могу тебе помочь. Я никогда ни о чем подобном не слышал.

- Но другие миры есть или наш мир единственный?

- Теперь, судя по всему, есть.

- Как это теперь?

- Многие поколения ломали голову над этим вопросом, но однозначного ответа не находили. Не было никаких доводов ни за, ни против. Впервые на Раосе ты получил такое свидетельство, и оно в пользу того, что иные миры существуют.

- Мне могло просто пригрезится.

- Вряд ли.

- Выходит, Мосимона и "блуждающие братья" на самом деле путешествуют к другим мирам. Он что-то говорил об этом, но как-то расплывчато, туманно. Хорош друг - с тьмою тайн за душой.

- Они свято берегут свое сокровенное знание. Тут не на что обижаться.

- Хорошо, будем считать, что ты меня убедил. Но почему я оказался там, в этом загадочном ином мире?

- Не знаю.

- И что это за вещь, из-за которой разгорелся бой? Ведь не увидел же я какую-нибудь мирную картинку? Значит, должна быть причина, связывающая события на Раосе с этим миром и с этой вещью?

- Не знаю.

24. Земля

Саня, сколько я его знал, нигде не работал. Когда-то давно он был офицером Советской Армии, дослужившись до звания капитана. Потом, как говорится, не вынесла душа поэта... Если быть более точным, то как раз вынесла. И вынесла она его на гражданку, где он, наслаждаясь полной свободой и закаляя свой организм непрерывным воздержанием от пищи и таким же непрерывным невоздержанием от спиртного, творил свои бессмертные произведения.

Кочетов был популярен в поэтических кругах, его обожали женщины, и ценили местные мэтры поэзии. Это позволило ему выпустить несколько сборников и даже заработать какую-то литературную стипендию, размер которой нормальному человеку позволил бы пару раз попить пива. Саня на эти деньги умудрялся не только заплатить за общагу, но и что-то иногда есть и не иногда что-то пить. Вот и сейчас, сидя за компьютером и матерясь, когда ему не хватало боеприпасов, чтобы уложить очередного монстра, он потягивал пиво из горлышка полуторалитровой пластиковой бутылки. Еще два таких же сосуда жизни стояли нераспечатанные возле стола.

Когда я открыл дверь в Сашкину комнату, он, не оборачиваясь от компьютера, сказал:

- Привет! Пиво будешь?

Кто вошел, он не видел, но это ему было фиолетово.

- Привет! Буду.

- А-а, это ты, Макс. Давно не заходил. А, блин!!!

- Чего орешь? У тебя блинов сроду не было.

- Да утонул я. Здоровья не хватило. И, как назло, ни одной аптечки.

- Ну-ну, припоминаю: "Жил-был на тридцать третьем уровне Кащей Бессмертный, и было у него триста процентов здоровья...."

- Ладно издеваться, не видишь - у человека творческий поиск... Аптечек и патронов...

Я сел на стул возле Сашки, взял закрытую бутылку, вскрыл ее, глотнул, заглянул в компьютер, где ствол гранатомета преодолевал по узкому мостику озеро лавы, и нажал кнопку "Esc". Саня онемел от возмущения.

- Ты что творишь, Макс! Я же не сохранился...

- Вот и сказочке Эскейп, а кто не понял - эф один. - Прокомментировал свои действия я.

Вообще-то с Саней так шутить нельзя. Тонкая душа поэта подразумевает ранимость, и Саня вполне может засветить промеж глаз, а удар у него сильный и точный, как рифма. Но в данном случае у меня не было терпения ждать, пока Кочетов проползет все уровни своей "стрелялки".

- Саня, у меня большие проблемы. Даже не знаю, посвящать ли тебя в них.

- Так у всех проблемы, - Сашка с видимым удовольствием отхлебнул из бутылки. - Это не значит, что надо создавать их другим, как это ты сейчас сделал. У меня вообще только что чуть ли не под окнами пальба стояла. На улицу страшно выходить.

- Можно подумать, ты на улицу выходишь. Пиво и то, наверное, кто-нибудь наготово принес.

- Да, есть добрые люди... Ты, кстати, тоже мог бы прихватить чего-нибудь, а не сидеть на шее у поэта.

- Саня, ты о стрельбе говорил. Так вот, это ведь в меня стреляли. Правда, я тоже стрелял.

- Чего? - Сашка, наконец, оторвал взгляд от экрана монитора, хотя "стрелялка" в последней сохраненной версии уже снова загрузилась.

- А ты думал, только в твоем "Квэйке" стреляют? Тут такие дела! Смотри, - я залез в рюкзак и достал оттуда артефакт.

- Ни хрена себе! Это что же такое? - Кочетов взял полупрозрачный параллелепипед в руки и стал внимательно разглядывать. Брусок засветился знакомым мне сине-зеленым огоньком.

- Да он еще и нагревается! Непростая штучка. Прямо неземная какая-то.

Я был поражен. Вот что значит - тонко чувствовать мир.

- Что еще можешь сказать? - поинтересовался я.

- Не сказать, а спросить. Ты про стрельбу серьезно? С чего это вдруг ты в героя вестерна заделался? И где твой верный Кольт - миротворец?

Я молча достал из карманов два "макарова".

- Сойдет вместо Кольта?

Сашка отложил в сторону артефакт и молча взял боевой пистолет, непонятно каким образом отличив его от газового. Он вынул обойму, взглянул на патроны. Потом так же молча снял затворную раму, осмотрел пружину, заглянул в ствол.

- Машинка-то почти новая, - прокомментировал он результаты осмотра. И взялся за газовик.

Вот она армейская выучка. Правильно - поэтом можешь ты не быть, но разобрать ПМ обязан!

- Ну, рассказывай, - отложив второй пистолет, сказал он.

Я начал свой рассказ с самого начала, со встречи с дедом. Саня внимательно слушал, изредка отхлебывая пиво и непрерывно куря. За все время пока я занимался жизнеописанием последних дней, он не проронил не слова. Он всегда говорил о себе: "Я умею либо слушать, либо вещать".

Наконец я закончил свою скорбную историю и вопросительно посмотрел на Кочетова.

- Ваши комментарии, невольник чести.

Саня снова взял в руки артефакт и вперился в него взглядом. Свет внутри бруска слегка разгорелся и из сине-зеленого превратился в зеленый.

- Да, - отрывая взгляд от светящегося бруска, прервал молчание Сашка, - круто ты попал. Война и немцы. Я так думаю, и этот, как ты его называешь, артефакт, и твой ИП, и Скиталец - все из другого мира. Не знаю, может, это другая планета, может параллельный мир, в конце концов, не имеет значения, но то, что все это неземное, мне лично кажется очевидным. Ты, кстати, пробовал избавиться от артефакта? Например, просто его выкинуть?

- Нет, выкинуть не пробовал, но я же тебе говорю, у меня его один раз отобрали, а потом я его снова обнаружил у себя.

- А когда обнаружил?

- Когда проснулся.

- Вот и делай выводы. Ты видишь странные сны, артефакт к тебе возвращается после сна. Во сне тебе говорили про Сон Эгрона. Что тут непонятного? У тебя в руках Сон Эгрона, и ты это знаешь. Сам говорил, что когда в подвале пытался проникнуть в артефакт, получил это знание. По каким-то причинам ты не можешь его потерять. Этакий неразменный рубль. Ты его отдаешь, а он к тебе возвращается.

На экране монитора погасла картинка и появилась летающая надпись: "НЕНАВИЖУ ДЕНЬГИ!". Мы с Саней одновременно на нее посмотрели. Не знаю, что испытывал Кочетов, когда делал такую заставку, но я с ней был почти согласен. Избавился бы я от этого "неразменного рубля" с большим удовольствием. Хотя я ведь так ни разу и не попытался это сделать, выдумывая для себя самые разные причины.

- Но послушай, если я не могу его потерять, то какого лешего ИП со своими бандитами пытаются у меня его отнять?

- Ты хочешь, чтобы я на все вопросы ответил? Не дождешься. Потому что просто не знаю. Могу только предполагать. Самый простой вариант - ИП не знает, что артефакт у тебя нельзя отнять.

- Но если он с той же планеты или, пусть, параллельного мира, то должен же знать свойства этого Сна Эгрона.

- А ты, Макс, свойства всех земных вещей знаешь?

- Но он же за ним охотится! Должен, по идее, знать.

Саня задумался. Покрутил в руках артефакт. В очередной раз всмотрелся в него.

- Эй, ты что такое? - обратился он к бруску.

Брусок, почти угаснувший к тому времени, снова разгорелся зеленым огнем.

- Реагирует, - слегка удивленно констатировал Сашка. - Прямо, как живой. Интересная вещь.

- Иван Петрович так его и называет - Вещь.

- Вот что, Макс. Про ИП тебе действительно лучше выяснить побольше. Попробуй еще раз через астрал, с помощью артефакта. Один раз получилось, а что было однажды, то может быть дважды, как заявляет женщина, которая поет.

- Но я уже пробовал, тогда в подвале - ничего не получилось. Как будто стена стоит.

- Смешной ты, Макс. - Сашка с сожалением посмотрел на свою опустевшую бутылку, взял с пола другую и прикурил от окурка следующую беломорину. - Ты попробовал два раза. Один раз получилось, второй раз - нет. Шансы - фифти-фифти. Сам знаешь, бывает, и любовники дают осечки, а у мужей иногда вдруг получается.

Саня заулыбался собственной шутке.

- Оставь, пожалуйста, свой пошлый военно-поэтический юмор - следствие тонкого понимания мира.

- Нет, кроме шуток, возьми и прямо сейчас попробуй.

А собственно, почему и нет? - подумал я. - Что я теряю?

- Хорошо, только не отвлекай меня.

- В смысле пива не предлагать? Это легко, - согласился Сашка. - Все, молчу, как рыба об лед.

Я взял брусок и, всмотревшись в тлеющий внутри него огонек, представил, что растворяюсь в нем, и что он должен перенести меня туда, где сейчас находится Иван Петрович или просто передать мне информацию о нем.

Брусок потемнел, мир вокруг меня стал блекнуть и терять реальность. Я почувствовал, как меня захватывает слабое сине-зеленое свечение, в котором я растворяюсь. Я перестал ощущать свою бренную оболочку и оказался в сине-зеленой вселенной. И снова, как тогда в подвале, дело застопорилось. Я будто уперся в стену. Я попытался максимально сконцентрироваться, и свет вокруг меня стал сгущаться, на мгновение превратился в тьму, и передо мной с высоты птичьего полета открылась картина битвы.

Битва происходила в горах. Это был тот самый мир, в котором мне уже довелось побывать, когда я наблюдал сражение в таверне. То же самое огромное и немного красноватое солнце освещало землю.

В сторону замка окруженного высокими крепостными стенами двигались огромные существа, напоминающие черепах. Приглядевшись, я понял, что это группы воинов со всех сторон прикрытые щитами. Сзади их поддерживали лучники, ведущие обстрел замка из-за щитов, врытых в землю. Со стен замка им отвечали лучники обороняющихся. Ворота замка были охвачены огнем. Авангард атакующих с тараном приближался к пылающему входу в замок. Нести таран и одновременно прикрываться щитами, по-видимому, было нелегко, и отряд двигался довольно медленно. Осажденные пытались достать стрелами несущих таран, но плотная защита не позволяла это сделать. Я ощущал, что все вокруг было пропитано яростью, ненавистью, отвагой и еще огромным количеством эмоций, определить которые я просто был не в силах. И все это проносилось сквозь мое сознание. Почти физическая боль пронизывала меня, несмотря на отсутствие тела, и все же мне не хотелось возвращаться. Я попытался подняться выше, чтобы хоть как-то оградить себя от этой боли, и мне показалось, что она действительно стала немного меньше.

Несмотря на то, что я наблюдал за сражением уже с довольно большой высоты, мне удавалось различать отдельные детали битвы. Как и раньше, находясь в подобном состоянии, я ощущал себя не в одной точке, а почти повсюду. Правда, где-то меня было больше, где-то меньше. Я увидел, как стоящий на башне замка высокий черноволосый человек натянул тетиву и прицелился в сторону отряда несущего таран. Однако выстрел он не сделал. Он выжидал. На мгновение между щитами нападавших возникла небольшая брешь, и в тот же миг стрела сорвалась с лука высокого брюнета. Щиты не успели сомкнуться, и стрела вонзилась точно в глаз одного из воинов. Выстрел был настолько силен, что наконечник вышел через затылок. Человек не умер сразу. Он сделал еще несколько шагов и только после этого упал. Остальные молча сдвинули щиты, хотя "черепаха" заметно качнулась в сторону погибшего, и продолжили движение, ступая прямо по трупу соратника.

Что-то знакомое показалось мне в человеке, сделавшем уникальный выстрел. Я внимательнее присмотрелся к его чертам и узнал его. Это был тот самый поразительный боец, который одолел в таверне сразу троих, не получив при этом ни малейшего ранения. Я вдруг понял, что его зовут Арлин, и что он напрямую связан с артефактом, а значит, и со мной. И еще в моем сознании, только которым я в данный момент и являлся, возникло знание. Возникло так, будто я просто вспомнил. Я стал знать, что все, что я сейчас вижу, вся боль и кровь, наполняющие часть мира, в котором я нахожусь, связаны с тем самым загадочным параллелепипедом, лежащим сейчас передо мной в комнате одного из общежитий города Петрозаводска. Эта мысль настолько прочно захватила меня, что я почти перестал воспринимать окружающее. Мир, в котором я только что находился, поблек, стал растворяться в знакомом сине-зеленом свечении, сменившимся на мгновение темнотой, и я опять оказался в Саниной комнате. Артефакт лежал передо мной на кровати и загадочно мерцал.

- И долго ты на него будешь пялиться? - раздался Сашкин голос. - Может, займешься делом?

- Каким делом? - еще не придя в себя полностью, откликнулся я.

- Ну, твоими этими экстрасенсорными штучками. Перелеты в астральном теле с помощью метлы и стакана, в смысле, ступы. - Саня вкусно сделал несколько глотков пива.

- Пива дай, - попросил я, испытывая почему-то сильную жажду.

- Так ты с помощью пива решил выяснить, кто такой Иван Петрович? А что? Надираешься пива литров так... Даже не знаю сколько тебе нужно. И уходишь в натуральный астрал.

- Саня, я уже был там. Ты что, не понял? - я сам взял бутылку и, присосавшись к горлышку, отпил чуть ли не половину.

- Как был? - изумился Сашка. - Ты посидел несколько минут, тупо глядя на артефакт. Вот и все. Я думал, ты все настраиваешься.

- Все уже произошло.

- И можно узнать, что именно произошло? Выяснил ты что-нибудь про своего ИП?

- Нет, опять ничего не удалось. Но я был в том, другом мире. Помнишь, я тебе про сон говорил, когда я видел драку в таверне, в каком-то средневековом городе? Так вот, я там и побывал.

- Цеховский вернулся трезвый из таверны. Действительно, мистика какая-то. Тут любой поверит в любые чудеса. Непонятно, чего же ты здесь пиво хлещешь, - Саня потянулся к моей бутылке.

- Хватит ерничать. Мир был тот же, но место другое. Какие-то горы, замок. На замок напали. Ты бы видел это сражение. В замке был тот самый человек, которого я видел в таверне. Зовут его Арлин. Он как-то связан с артефактом, то есть со Сном Эгрона. И битва, которую я видел, происходила именно из-за вот этого маленького бруска.

Саня задумчиво посмотрел на меня. Закурил. Взял в руку пистолет. Вынул обойму, снова посмотрел на патроны.

- Значит, из-за этого маленького полупрозрачного брусочка везде происходят битвы... Видимо, очень ценная вещь. - Он помолчал, потом спросил. - А откуда ты все это узнал. Тебе там, в том мире об этом кто-нибудь сказал?

- Нет, но я же говорил тебе, что когда я в подвале пытался вот так же через артефакт что-нибудь выяснить об ИП, у меня возникло ощущение, что я получил некоторую сумму знаний. Только эти знания где-то очень глубоко, их трудно извлечь. А сейчас я как будто вспомнил.

- Хотелось бы надеяться, что и про Ивана Петровича ты вспомнишь, но думаю, что раз ты постоянно натыкаешься на стену, вряд ли тебе это удастся. Тебя сознательно не пускают, не дают считывать информацию. Один раз прокололись и сделали выводы. Придется тебе своими силами, без астральных перемещений выяснять, что к чему.

- Как, Саня? Клименко ничего не смог узнать, кроме того, что формально человек не существует. До Инны, как видишь, я не добрался.

- О! - Саня потер руки. - Эту тему надо добить до конца.

Он встал и начал рыться на полках, роняя бумаги, исписанные колонками стихов.

- Сейчас, сейчас, - бормотал он под нос, пытаясь что-то отыскать. При этом он периодически разглядывал какую-нибудь бумажку, восклицая:

- О, это же Светке должен был отнести месяц назад. Ладно, обломилась Светка. Ну, я даю! Эти верлибры мне журнал заказал, я их распечатал, а файл случайно стер. Распечатку потерял. А она - вот она! Ладно, обломился журнал, а заодно и я... Где же, где же, где же...

- Да что ты ищешь-то? - не выдержал я.

- Где-то у меня номер сотового Инны, - продолжая ковыряться в бумагах, пробормотал Саня. - Понимаешь, Макс, раз они тебя у входа в редакцию отловили, не исключен вариант, что им очень не хочется, чтобы ты встретился с Инной. А это может означать, что Инна что-то знает или по какому-то другому поводу им опасна ваша встреча. Следовательно, дорогой друг, начинающий бомж, с Инной надо встретиться. Но редакционный телефон они наверняка прослушивают. Позвонишь ей на сотовый и встретишься здесь, у меня.

И почему я не поэт? Не иначе как регулярные попытки уложить мысль в короткую стихотворную строку, да еще и зарифмовать ее с другой, развили у моего друга такую железную логику.

- А вот и они, телефончики! - пропел Сашка, вчитываясь в плотный лист бумаги, густо исписанный мелким аккуратным почерком. - Так, записывай.

Он продиктовал мне номер.

- Саш, а вдруг они и мой мобильник прослушивают?

- Не волнуйся, твой гениальный друг, я надеюсь, ты догадываешься, кто имеется в виду, и это предусмотрел. Пойдешь звонить с вахты. Ты можешь себе представить, что они прослушивают телефон вахты общежития? Я бы им в таком случае не позавидовал.

Мы спустились на первый этаж, и подошли к вахте. Вахтерша посмотрела на нас, как кухарка на тараканов, но позвонить дала.

- Але, - раздался в трубке слегка кокетливый голос Инны.

- Инна Владимировна, добрый вечер. Это я. - Мне не хотелось называть свое имя. Береженого Бог бережет. Поэтому я постарался не дать ей вставить слова. - Я сегодня до вас так и не добрался, а встретиться надо. Я сейчас у нашего поэта и было бы неплохо встретиться здесь.

Инна недаром была редактором самого популярного еженедельника. Соображала она мгновенно и ответила именно так, как и было надо:

- А я вас ждала. Но лучше бы мы встретились у меня. Адрес, я надеюсь, вы знаете.

- Инна Владимировна, мне это очень неудобно, а адрес ваш знают, я думаю, все.

На слове "все" я сделал акцент, и Инна опять меня мгновенно поняла.

- Хорошо, я приеду, ждите. А чем вы с вашим другом поэтом будете меня угощать? Я еще не ужинала.

От такой наглости я чуть не выронил трубку. Ее еще и угощать! Тут пулю чуть не схлопотал, а она, видите ли, еще не ужинала! И ведь знает, к кому приедет. Праздничный ужин Кочетова - три корочки хлеба. Тем более что нас и будет трое. Кстати, сама ему гонорары за стихи в газету закрывала и отнюдь не по десять баксов за строчку.

- Инна Владимировна, для вас мы накроем шикарный стол, - пообещал я. - Алекс (как еще более завуалировано назвать Сашку, я не придумал) как раз получил несколько тысяч евро за переводы, - Кочетов больно ткнул меня кулаком в бок, - и устраивает маленький междусобойчик. Омары уже варятся.

Саня тихо сполз на пол.

Я вспомнил валявшиеся на полу пустые бутылки из-под пива, и сваренный несколько месяцев назад Сашкой гороховый суп, который он так и не смог съесть из-за слишком ярко выраженного вкуса, а вылить так и не удосужился. Супчик отпугивал даже общежитских тараканов.

- Хорошо, ждите. - Голосом капризной принцессы сказала Инна и добавила. - И прекрати называть меня по отчеству.

25. Раос

Боевые монахи, составлявшие дозорное охранение, внимая окружающей красоте и вдохновению, не ко времени расслабились и пропустили момент, когда к ним на расстояние, позволяющее атаковать одним броском, подкрались враги. Конечно, не только природа отвлекла на себя часть их внимания. В большей степени монахи оказались заложниками самонадеянности и беспечности, считая, что вряд ли в ближайшее время здесь, в горах, на них среди бела дня нападут фраггийцы. Вести, которые доходили до аркината из других городов и селений Лигта, не внушали оптимизма, но говорили о том, что основные события разворачивают в густонаселенной местности. И даже ежедневные предостережения, призывы и требования Верховного аркинфа и настоятеля не поколебали их уверенности в том, что в Пятиречье война доберется еще нескоро.

Тем неожиданней оказалась атака. Правда, благодаря тому, что бдильщики располагались в специально подготовленных схронах, первую волну атакующих они задержали и подняли тревогу. Однако, обнаружив себя, подверглись более продуманным ударам, и гибли один за другим. Кто от стрелы, кто от метательного ножа, кто от удара мечом в спину. Пока боевое охранение заслоняло аркинат своими телами, он готовился к отпору.

Арлин, поднявшийся с отцом на башню у ворот, пристально вглядывался в открытый прямому взору ландшафт и вскоре увидел нападавших, которые появлялись у тропы и, увидев крепость, останавливались, ожидая, видимо, команд старшего. Это были фраггийцы, и их было много. Чересчур много. Около сотни человек.

Арлин повел рукой, изумляясь:

- Ты только посмотри, отец, сколько их!

- Да, - задумчиво сказал Лерион, - но меня настораживает другое. Я думал, что их будет больше.

- Мне кажется, их и так слишком много.

- Неужели ты считаешь, что они всем скопом бросятся атаковать в лоб? Вспомни, как изощренно на нас напали фраггийцы на третьи сутки нашего пути в аркинат. Ну?

Арлин призадумался.

- Несомненно, ты прав, - сказал он наконец. - Скорее всего, они часть своего отряда отправили через обрыв к западной стене. Собрав прямой атакой на ворота все наши силы в одном месте, они попытаются ворваться в крепость там, где мы не ожидаем.

- Может быть, не только к западной. Надо принять меры, - подвел итог импровизированному военному совету Верховный аркинф и поспешил вниз распорядиться, чтобы на всех стенах обязательно были люди, независимо оттого, как разворачиваются события по месту прямой атаки. Арлин остался на башне.

Фраггийцы все подходили и подходили, и Арлин присвистнул. По приблизительной оценке, около трехсот вражеских воинов собиралось атаковать ворота. У многих были широкие и длинные щиты, чтобы прикрывать головы и спины от стрел и камней, летящих со стен. Многие тащили какие-то корзины и мешки. Не подходя на расстояние прямого полета стрелы, они переговаривались, поглядывая в сторону аркината. Внезапно послышались зычные команды. Три десятка человек направились к растущей неподалеку группе деревьев и остановились возле каменного дерева, древесина которого была столь тверда, что из него можно было сделать таран, не уступающий по прочности настоящему каменному. Но для этого дерево еще надо было срубить. Да и ворота аркината были сделаны из той же породы, так что нападавшим одного тарана должно было быть мало. Значит, что-то у них припасено еще. Внимательно следя за приготовлениями фраггийцев к штурму, Арлин пытался определить, какой сюрприз они подготовили защитникам аркината, помимо тарана.

На башню поднялся Лерион, сопровождаемый Цолком.

- Если мы правильно оценили их численность и тактику, - сказал отцу Арлин, - то нам не удасться удержать аркинат. Видишь, они рубят таран. И наверняка у них в запасе есть какая-нибудь хитрость. А на помощь надеяться не имеет смысла, она не успеет.

- По всей видимости, не удержим. Но им нужен не аркинат, - ответил Верховный аркинф.

- Ты хочешь сказать, что они отправили сюда уйму войск, чтобы захватить реликт?

- Ты и сам это знаешь.

- Разумеется, знаю. И понимаю, что задал по-детски глупый вопрос, но просто до последнего не хочется верить, что наступило время, о котором ты меня предупреждал.

- Ничего, сынок. Главное, ты успел подготовиться. Я сейчас тоже не терял время даром. Все необходимое для отхода скоро будет подготовлено. Цолк будет тебя сопровождать.

- Я готов, - подтвердил монах.

- О чем это вы?

- Ты должен сию минуту уйти лабиринтом на юг, - уточнил Лерион. - Ты хорошо запомнил схему?

- Я уйду только вместе с тобой, - сказал, как отрезал, Арлин.

- Это невозможно. Ты еще не знаешь, куда приведет тебя твой путь. Ты не знаешь, насколько он будет труден. У тебя одна задача - ускользать от охотников и всеми силами искать способ противодействия. В таком деле я буду тебе только помехой. Я слишком стар. И не возражай.

- Ты-то стар?! Да ты любого боевого монаха одолеешь.

- Да, я могу постоять за себя. Но не более пяти минут. А потом силы станут быстро убывать. Не спорь, я тебя прошу, уходи.

- Еще не время, отец. Я уйду, когда почувствую, что момент настал.

И тут фраггийцы атаковали ворота.

В аркинате было сорок боевых монахов, из которых четверых убил Арлин, один погиб у его дверей, а десять пали в боевом охранении. Плюс не до конца оправившийся от раны Цолк. Плюс сам Лерион с Арлином. Плюс настоятель и пять старших монахов. Плюс, наконец, три десятка послушников, на спинах которых держались все хозяйство, но в боевых искусствах они были не искушены. Вот их-то Лерион с двумя старшими монахами расставил по всему периметру стен. А остальных сосредоточил на стенах, примыкавших к воротам.

Фраггийцы действовали на удивление быстро и слаженно, словно муравьи, следующие веками отлаженному порядку. Они выбрали самую эффективную тактику. Лучники и арбалетчики расположили за большими, где врытыми в землю, а где удерживаемыми в вертикальном положении пирамидками из булыжников, щитами, чтобы ловить своими стрелами зазевавшихся в бойницах монахов. Каменное дерево рубили потоком - уставал один, тут же его сменял другой. Правда, дело двигалось с трудом, но решимости соорудить таран не убавлялось. Однако самую большую опасность, как выяснилось, представляли три группы воинов, которые, укрывшись щитами, как панцирем черепаха, двинулись к аркинату. И вскоре выяснилось, зачем. Несмотря на интенсивный обстрел сверху, они, оставляя после себя трупы и раненых, добрались до аркината. И тут же через стены полетели во внутренний двор корзины со змеями, а еще через некоторое время запылали ворота, обливаемые маслом.

Змеи оказались настоящим бедствием. Это были снакры, родственницы снейкур, - чрезвычайно быстрые и проворные, и очень ядовитые гады. После их укуса человек умирал всего через пару минут. Обычно вооруженному человеку, который встретил бы рассерженную и приготовившуюся напасть снакру, одолеть ее ничего не стоило. И даже не одну. Но тут они словно обрели разум. Было ясно, что змеи нацелены убивать, однако они не сразу атаковали людей, а расползались по щелям и нишам, затаивались, а лишь потом бросались и жалили в незащищенные доспехами места. Таким образом, число защитников аркината стало редеть не от стрел лучников и болтов арбалетчиков, а от обыкновенных ползучих тварей.

- Ничего не пойму, отец, - крикнул Арлин, перерубив на лету бросившуюся на него змею, - в них словно сам Эгрон вселился.

- Так оно и есть, - ответил Лерион, внимательно вглядываясь в окружающие его камни. - Когда на Фрагге произойдет второе жертвоприношение, станет еще хуже.

Цолк, пригвоздивший к камню очередную снакру, с удивлением глянул на Верховного Аркинфа, и чуть не пропустил атаку змеи на Арлина со спины.

- Спасибо, Цолк, - оценил Арлин помощь монаха, - чувствую, здесь я бы не успел.

В ответ Цолк поднял вверх сжатый кулак.

Таким порядком эта странная осада длилась несколько часов. За это время почти все змеи были уничтожены. Но семнадцать защитников аркината лежали бездыханными среди изрубленных змеиных тел. Причем только двое из них были убиты стрелами. Остальные погибли от укусов снакр. Среди нападавших потери оказались более ощутимыми - более полусотни человек украсили местность своими трупами. Но при этом подготовка ими основного штурма прошла успешно. Каменное дерево было срублено и очищалось от ветвей - оставляли только те, за которые можно было нести эту колоду. А главное, отвлекаемые змеями монахи не успевали тушить ворота, и дерево начало прогорать. Теперь несколько крепких ударов могло пробить брешь в неприступной некогда древесине. Скорей всего, наступала пора рукопашной схватки, в которой численное превосходство фраггийцев должно было стать основным фактором успеха.

- Там змеи, там кучи змей, - внезапно раздался пронзительный от испуга голос, и к воротам подбежал послушник, назначенный на южную стену. - Уже умерло шестеро братьев. Что нам делать? - Со слезами в голосе спросил он Лериона, будто надеясь, что Верховный аркинф одним взмахом руки уничтожит эту напасть.

- Вот как?! - в сердцах сказал Лерион. - А я хотел часть послушников призвать сюда. Да, мои худшие предположения оправдались, они будут атаковать западную стену.

- Не паникуй. - сказал Арлин испуганному юноше. - Вы должны встать парами. Один должен отстаивать стену, а другой защищать его спину и себя. Иди и передай всем, как надо действовать.

- Иди, - повторил Лерион, видя, что послушник медлит, - совсем скоро и у вас начнется атака. Делайте все что угодно, но ни один фраггиец не должен ступить в аркинат с вашей стороны.

Послушник сглотнул слюну и кивнул.

- Если вы справитесь с задачей, я посвящу вас в монахи досрочно, - добавил Верховный Аркинф и жестом благословил послушника.

Тот снова кивнул, на этот раз почти радостно, и пустился выполнять указание.

- Зачем ты вселил в них несбыточную надежду, отец? - тихо, чтоб никто не слышал, спросил Арлин. - Ведь с той стороны аркината, быть может, не меньше фраггийцев, чем здесь, и когда они скопом полезут на стены, все братья несомненно погибнут.

- А что мне оставалось делать? По крайней мере, погибая, они будут знать, что их главная мечта зависит от их храбрости и мужества, а не от Устава Церкви. А гибнуть, защищая или спасая свою мечту - это совсем другое, нежели гибнуть за мечту постороннего человека.

- Скорей всего, ты прав, - вздохнул Арлин. - Ну вот, они начали штурм.

Подняв за сучья массивный ствол каменного дерева, фраггийцы шли к воротам, все убыстряя и убыстряя шаг. Между несущими таран становились щитоносцы, поднимая над головой большие щиты. Вслед за ними поползло еще три "черепахи" воинов, готовящихся хлынуть внутрь осажденного аркината, как только в воротах будет пробита брешь.

Арлин поднял колчан со стрелами и лук погибшего монаха и, наложив стрелу, стал выискивать щель в щитах. Это же делали и остальные лучники. Но фраггийцы держали щиты так плотно, что возможности для точного выстрела почти не было. Наконец Арлину повезло. Кто-то в таранном отряде, видимо, оступился, его щит сдвинулся в сторону, и Арлин, не медля ни секунды, пустил стрелу в образовавшуюся щель. Весь строй немного накренился в левую сторону. Это означало, что стрела Арлина поразила одного из несущих таран. Тут же прозвучала резкая и короткая команда, и место погибшего занял ближайший щитоносец.

Остальные монахи тоже ловили удобные моменты, и некоторые их выстрелы были меткими, хотя времени на то, чтобы хорошо прицелиться, лучники и арбалетчики фраггийцев не давали. Они подтянулись ближе к стенам и осыпали защитников аркината градом стрел.

И вот таран ударил в ворота. Послышался треск ломающегося дерева. Лерион поспешил вниз. Арлин понял отца без слов - отбивать атаку придется во дворе.

- Вы остаетесь на стенах, - он указал, кто остается. - Разите их сверху, как только откроют щиты. А они откроют их обязательно, когда мы начнем бить их в пролом. Остальные быстро вниз.

Монахи спустились со стен и, расположившись полукругом, стали ждать, когда разрушения в воротах, производимые тараном, станут такими, чтобы сквозь дыру можно было стрелять из луков в упор. На их глазах острие тарана в первый раз насквозь прошло сквозь ворота. Следующий удар проделал неширокую щель, а третий выломал уже изрядный кусок почти истлевшей древесины каменного дерева. И в этот проем разом полетели стрелы монахов. Многие из них не пропали даром, поскольку на время удары в ворота прекратились. Но перестроившись, фраггийцы продолжили штурм. Арлин глянул на стены. Живых монахов там уже не было, их сняли стрелки нападавших.

- Все, кто лучше фехтует, чем стреляет, приготовьте мечи. Остальным отойти на десять шагов и бить фраггийцев между нами и над нашими плечами, - приказал Арлин. - Отец, ты отойди с лучниками. Пожалуйста.

Лерион хотел возразить, но, взглянув в почти безумные глаза сына, понял, что отныне главный среди них не он, а Арлин. И подчинился.

Арлин осмотрел свое войско. Оно разделилось поровну. Пять мечников ожидали первых гостей с обнаженными клинками. Пять лучников приготовились разить прорвавшихся в аркинат врагов не в бровь, а в глаз.

В этот момент появился послушник.

- Там никого не осталось, - лихорадочной скороговоркой заговорил он, не дожидаясь, пока его спросят, почему он оказался здесь, - совсем никого. А эти уже лезут на стены.

Арлин заново оценил ситуацию, но уже трезво, усилием воли подавив горячку боя. В живых осталось двенадцать человек. За воротами против них около двух сотен фраггийцев. Тыл теперь уже незащищен, и кто знает, сколько там врагов. В общем, будет просто самоубийством, если они останутся ждать, когда фраггийцы либо окончательно проломят ворота, либо ударят в спину. Странно, подумал Арлин, как я сразу не сообразил, что надо уходить, как только затрещали ворота. А может быть, сразу, как только прозвучал сигнал тревоги. Всем уходить. Ведь было ясно, что аркинат не удержать. И отец не подсказал. Видно, в эти часы был больше воином, чем аркинфом.

В ворота вновь ударил таран. Брешь стала еще шире. Медлить было нельзя.

- Слушайте меня все! - хриплым голосом сказал Арлин. - Аркинату мы больше не нужны, поэтому я вас отпускаю. Ускользайте подземными ходами. Каждый сам выбирает для себя маршрут и попутчиков. Отец, ты что-то говорил про подготовку отхода.

- Походные мешки лежат на площадке первого яруса, - ответил Верховный аркинф.

- Ясно. Мечники уходят прямо сейчас, лучники выпускают по стреле и бегут за ними. Все, вперед!

Таран ударил в очередной раз, и в этот момент шесть последних стрел исчезли в проеме. Раздались предсмертные крики фраггийцев, значит, пока на место убитых встанут новые, пройдет какое-то время. А это дополнительный шанс на спасение.

Арлин подбежал к Лериону, подхватил его под руку и увлек за собой к входу в здание.

- Давай, отец, теперь нам нужны только ноги.

- Он с тобой? - спросил Лерион на бегу.

- Я не рискнул. Вдруг бы погиб, и что? Они получили бы этот треклятый реликт как на подносе, прямо с тела?! Цолк, помоги. Поддержи Верховного аркинфа с другой стороны.

Когда они оказались внутри, Арлин сказал Лериону:

- Спускайтесь в лабиринт и ждите меня у подъемника.

Лерион только кивнул и, тяжело дыша, направился к подставке с факелами. Арлин же бросился вверх по лестнице. Цолк метнулся было за ним, но Арлин остановил монаха окриком:

- Оставайся с отцом.

- Но я дал клятву Верховному аркинфу охранять вас, чего бы мне это ни стоило! - воскликнул.

- Выполнишь свою, когда я вас догоню. Только, Цолк, не забудь походные мешки и несколько запасных факелов.

- Не забуду, командор, - вздохнул боевой монах и бросился к Лериону.

Арлин ворвался в свою комнату как ураган. Достав из тайника Сон Эгрона, он спрятал его в специально приготовленном кармане, бросил в небольшой мешок книгу и несколько кошелей с золотыми монетами, и устремился вниз. У лестницы в подземелье он увидел трех осматривающихся фраггийцев, четвертый спускался в лабиринты.

Первого Арлин, не останавливаясь, развалил мечом надвое. Двое других, обернувшись на звук удара, стали брать Арлина в кольцо. Делали они это, жутко осклабясь, мол, ты один, а нас двое, и мы хорошие воины. Но они не знали, с кем свела их судьба. Арлин не стал ждать ни мгновения, как сделал бы обычный человек, чтобы оценить возможности противника и выбрать соответствующую тактику боя. Он сделал молниеносный выпад в сторону одного фраггийца, а когда тот поднял меч, чтобы парировать удар, Арлин резко изменил направление атаки. Упав на колено и совершив полный оборот, он отрубил второму ногу. Тот рухнул с диким криком, от которого заложило уши. У его напарника отвисла челюсть, и он на мгновение застыл, будто парализованный, пытаясь осмыслить, как же это произошло. А в следующий миг Арлин, вставая с колена, пустил меч по восходящей дуге, соединяя в одно целое движение ног и руки, и клинок вошел фраггийцу под подбородок.

Откуда они здесь? Почему так быстро? Парадная дверь была открыта. Ох, глупцы, ну разве можно оставлять фраггийцам открытую дорогу к спинам?!

Арлин глянул в проем и увидел, что в пролом ворот проникают первые враги. Однако им еще надо было преодолеть внутренний двор. Значит, те, с которыми он расправился, вошли с хозяйственного входа. Арлин бросился туда, предварительно двумя запорными перекладинами заперев парадный вход. Дверь на задний двор тоже была открыта настежь, и к ней подбегало с десяток фраггийцев, только что спрыгнувших со стен. Арлин с лязгом вогнал тяжелый засов в паз, опередил врагов на какие-то мгновенья. Конечно, обе двери они взломают, но время спуститься в лабиринт, у них есть, подумал он, вырывая из держателя факел.

Буквально скатываясь по лестницам вниз, Арлин отметил, что, несмотря то, что в светильники не доливали масла, они еще горели, но хорошо это или плохо, он пока не знал.

На первом подземном ярусе лежали трупы двух фраггийцев и монаха. На втором еще один фраггиец. А на площадке третьего глазам Арлина открылась такая картина. Двое монахов оборонялись против четырех врагов, защищая Цолка, который отступал в глубину коридора, одной рукой держа факел, а другой прихватив под мышки неподвижное тело Верховного аркинфа. Арлин никогда так быстро ничего не делал, как в последние минуты, но все-таки, видимо, не успел.

Фраггийцы находились к нему спиной и поэтому не заметили опасности. А свет, источаемый масляными светильниками, был достаточно ярок, чтобы скрыть блики факела, который Арлин держал в руке. Все это давало ему преимущество, но бить в спину - разве это честно?

Арлин криво усмехнулся - к Эгрону честь и прочие аристократические замашки - и обрушился вниз. Пока он падал на незащищенные спины врагов, словно охотничий тригас, один из монахов был пронзен мечом и, издав предсмертный хрип, упал мертвым. Убивший его фраггиец удовлетворенно крякнул, но это был последний изданный им звук. Его голова отделилась от тела и упала к ногам убитого им монаха, будто моля о прощении за только что совершенное злодеяние. И вряд ли получила его.

Фраггийцы не успели опомниться, как точно так же со спины хладнокровно и расчетливо, будто мясник, Арлин зарубил еще одного воина. И удивился тому, что не теряет, как обычно, рассудок от ярости.

Оставшиеся были опытными бойцами. Они быстро пришли в себя и перестроились. Но это дало Арлину возможность проскользнуть к оставшемуся в живых монаху.

- Тебя как зовут, - спросил он, устанавливая на ощупь свой факел в кольцо держателя на стене и не теряя из виду фраггийцев.

- Луаром, - ответил тот, смахивая со лба пот. Его рука, держащая меч, дрожала от усталости.

Да он совсем молод, подумал Арлин и сказал:

- Ты отлично сражался, Луар, но сейчас тебе предстоит сделать более важное дело, - Арлин отбил два выпада, один, направленный в свою сторону, другой - в сторону монаха, и продолжил. - Знаешь, где хранятся кувшины с маслом для светильников?

- Знаю, командор Арлин.

- Беги туда, отодвинь в правом дальнем углу кувшин, там найдешь железный прут. На уровне колен находится отверстие. Вставишь в него прут, и все, сразу возвращайся, понял?

- Понял.

- Просто вставь в отверстие прут, и все. Не нажимай, не дави. Это наше спасение. Все остальное я сделаю сам.

Монах под прикрытием Арлина отступил в коридор.

Фраггийцы, увидев, что против них остался только один противник, обрадовано переглянулись и очень слаженно начали атаку. Один нанес удар сверху, другой сделал выпад снизу. Арлин просто отступил. Ровно настолько, насколько нужно, чтобы уйти от опасности, но в случае чего контратаковать. Отступил и перевел взгляд с одного на другого.

На лице стоящего слева фраггийца начинала отчетливо проступать злость. Он, видимо, не привык, чтобы даже в малейших эпизодах кто-то оказывался сильнее или проворнее его. Второй наоборот, прищурился, ловя любое движение Арлина. Этот наверняка понял, что легкой добычи не будет, и готовился к долгой схватке. Причем оба явно выжидали, надеясь на подмогу. Откуда им было знать, что они отрезаны от своих прочными и уже закрытыми дверьми. Впрочем, двери долго не выдержат, подумал Арлин, и тогда здесь окажется столько воинов, что они одолеют меня одним своим смрадным дыханием. И Арлин опустил меч, провоцируя противников на активные действия.

Как он и ожидал, на него тут же бросился разозленный воин. Арлин сделал шаг в сторону, пропуская его меч мимо себя, а свой бросил снизу вверх под мышку фраггийца. Через миг отделенная от тела рука упала рядом с отрубленной головой. Лицо фраггийца мгновенно побелело, и он, зажимая левой рукой фонтанирующее кровью плечо, с невидящим взглядом пошел прямо на Арлина. Тот его пропустил и крикнул, полуобернувшись:

- Цолк, добей его.

Теперь против Арлина был только один враг, и схватку надо было кончать немедленно. Арлин посмотрел фраггийцу в глаза, увидел в них нешуточный страх и засмеялся. Страх в глазах противника сменился ужасом. Он бросился к лестнице, надеясь бегством спасти свою жизнь, чем только облегчил Арлину задачу. Метательный нож вонзился фраггийцу в основание шеи, и тот достиг вожделенных ступенек, уже не стремясь наверх. Вообще никуда не стремясь.

Несмотря на то, что живых врагов в подземелье еще не было, счет времени продолжал идти на мгновения. Поэтому Арлин, не теряя ни секунды, собрал лежащие в углу походные мешки и взял факел. Но прежде он вернул себе метательный нож, ибо привычное руке оружие еще наверняка сослужит свою службу. И не раз.

Навьюченный поклажей, по коридору Арлин уже не бежал, но шел очень быстро. Он миновал труп фраггийца без руки и головы, затем поворот, за которым в полной темноте сидел Цолк, держащий на коленях голову Лериона.

- Жив? - спросил Арлин, бросаясь к отцу.

- Пока да, но ранен очень тяжело, - ответил боевой монах голосом, полным вины, стыда и раскаянья, ибо не уберег Верховного аркинфа.

Глаза Лериона были закрыты, на лбу блестели крупные капли пота, а на груди чернело пятно крови. Но не время было оказывать помощь или интересоваться у Цолка, как это произошло. Нужно было срочно спуститься на последний ярус лабиринта и отсечь преследователей от себя.

- Где Луар? - спросил Арлин.

- Кто? - не понял Цолк.

- Монах, который был с нами. Он должен был уже вернуться.

- Не знаю. Он взял мой факел, сказав, что ему велели вы, милорд, и куда-то побежал. И все. Больше я его не видел.

- Где запасные факелы? - Арлин знал, что им предстоит пройти под землей очень длинный и тяжелый путь, и не хотел упускать ни одной мелочи. Мелочи - они только на первый взгляд мелочи, но в смертельно опасных ситуациях от них очень часто зависит жизнь. Иной раз больше, чем от "большестей".

- Здесь, за мной, - мотнул головой Цолк куда-то в сторону.

- Нагружай на себя все, что есть, берем отца и пошли.

Цолк навесил на плечи лямки трех мешков, в эту же руку взял рукояти четырех факелов. Ну и лапа, подумал Арлин не без уважения, хотя сам мало в чем монаху уступал. Они подхватили Лериона и осторожно понесли вперед.

Нужную комнату Арлин нашел без труда. Луара в ней не было. Что-то здесь не так, подумал Арлин. Не мог монах сбежать.

- Положи отца у порога и будь готов к любой атаке на тебя или на него. К любой, понял? Не важно, со спины или с потолка появится опасность, ты должен ее отразить, - велел Арлин и передал Лериона полностью на руки Цолка, не заботясь, что у того вторая рука занята.

Сам он сбросил с плеча мешки, высоко поднял факел, обнажил меч и осторожно двинулся к противоположной стене. Через пару шагов Арлин понял, что был прав. Луар не сбежал - в проходе у самой стены виднелась его рука, а сам монах лежал в углу за кувшинами. Обнаружив это, Арлин весь обратился в зрение и слух и пошел еще медленнее. Разумеется, нужно было торопиться, тем более что обострившееся в последнее время чутье подсказывало, что фраггийцы уже спускаются по лестнице. Однако опасность, исходившая от них, была относительно далека, а та, что таилась в комнате - на расстоянии, быть может, дыхания.

Чутье и осторожность спасли Арлина. Интуитивно он придержал очередной шаг, и этого мгновения ему хватило, чтобы различить длинное, вытянутое в стрелу тело змеи, бросившейся на него. Это была снакра, каким-то образом заползшая именно в ту комнату, в которую они направлялись. Остальное Арлин сделал рефлекторно, - тремя неуловимо быстрыми вращательными движениями кисти он намотал змею на клинок и резко бросил меч в сторону. Это движение тоже было настолько резким, что снакра не слетела с клинка, а зависла в воздухе, тогда как лезвие рассекло ее тело, следуя в том направлении, куда направил его Арлин.

- Это не люди, а змеи, Цолк, - сказал Арлин.

- Я уже понял, милорд. Но что мне делать? Нести Верховного аркинфа к вам?

- Оставайся там и будь вдвое внимательней. И не упускай из виду коридор.

Все также осторожно, но уже гораздо быстрее Арлин прошел в угол. Штырь был вставлен в отверстие. Арлин переступил через потухший факел и тело Луара, что его немного покоробило, поскольку монах выполнил долг ценой своей жизни, а через него перешагивают, как через какое-то бревно. Но что было делать, если другого пути не было?

Арлин надавил на штырь и вынул его из гнезда. Пол в комнате начал опускаться. И тут же раздался шепот Цолка:

- Милорд, где-то там в коридорах я вроде бы слышу голоса.

- Теперь все нормально, мы успели. Дальние голоса это не шаги, - рассудил Арлин. - Постарайся открыть дверь, не дожидаясь, пока мы опустимся, затем прыгай в коридор, снимай отца и сгружай поклажу.

- Понял, милорд, - все тем же шепотом ответил Цолк, а чуть позже вновь подал голос. - Я уже на земле.

- Молодец, - похвалил Арлин, и одной рукой потащил тело Луара к выходу.

Ему пришлось рисковать, поскольку в любой момент его могла атаковать еще одна затаившаяся змея. Но в этот раз чутье подсказывало, что змей здесь больше нет.

- Я уже снимаю мешки, - доложил Цолк.

Тут пол остановился.

- Верховный аркинф уже со мной.

- Возьми монаха тоже, - велел Арлин, уже направляясь в угол, - и освежи на факелах масло в ближайшем кувшине, но крышку не закрывай. И быстрей, Цолк, быстрей.

- Все, милорд, - через совсем короткое время донесся голос боевого монаха.

- Слава Творцу, ты дважды молодец.

Арлин вставил штырь в отверстие, находившееся в локте от пола, и запустил подъемник вверх. Вынув штырь, он бегом пересек комнату, и все равно пришлось пригнуться, чтобы миновать уменьшающийся проем. Мягко приземлившись, Арлин дождался, пока плита встанет на свое обычное место, и только после этого облегченно вздохнул. Но не расслабился. Вернув пол в верхней комнате подъемника в исходное положение, он лишил преследователей возможности для быстрой погони. Однако для пущей безопасности следовало пройти хоть немного вглубь лабиринта. Если, конечно, позволит состояние отца.

- Держи, - Арлин передал Цолку факел, а сам встал на колени перед Лерионом.

В полумраке лицо Верховного аркинфа было смертельно бледным, но он дышал.

- Отец, ты слышишь меня? - спросил Арлин, беря его голову в руки.

Лерион как будто только этого и ждал. Он открыл глаза, которые показались Арлину, как всегда, ясными и полными жизни, и прошептал:

- Неужели самое нужное прозрение посещает человека только за мгновение до смерти?

- Ты о чем, отец? Какая смерть?! Ты ранен, но и только. Мы сейчас обработаем рану и вынесем тебя к свету, - скороговоркой заговорил Арлин.

Лерион остановил его движением руки.

- Слушай внимательно. Третья Сила существует, - голос его стал чуть громче. - Только благодаря ее вмешательству я еще жив, ибо рана была смертельной. Я умру, как только скажу тебе то, что должен сказать. Тебе надо идти на южное побережье. Там найди корабль и плыви на юго-запад сквозь Зачарованные острова на остров, которого нет на картах. Но ты найдешь. На острове живет Смотритель. Он и есть Третья Сила. Он тебе поможет. Прощай, сын, пусть не оставляет тебя Творец.

Лерион умер мгновенно. Казалось, что последнее слово слетело с уже мертвых губ. Арлин прижался лицом к груди отца, и беззвучно заплакал. Цолк стоял над ним безмолвным изваянием. По его лицу тоже катились слезы.

26. Земля

- Значица так, Шарапов! Супчика, да с потрошками!

- Не понял, - искренне удивился Саня, не сильно владеющий цитатами из советских кинофильмов, да и вообще презирающий произведения искусства, созданные не им.

- Объясняю, - терпеливо пояснил я, - берешь полкило шпикачек, это такие сардельки, - тут я задумался, а помнит ли Сашка, что такое сардельки, но, решив, что помнит, продолжил. - Полкило шпикачек, полкило водки, полкило хлеба и бутылку тоника. Пиво добавишь по вкусу.

- А омары? - язвительно поинтересовался Саня.

- Правильно! - согласился я. - Про омаров-то я и забыл. Тогда еще упаковку крабовых палочек. Только из тех, при изготовлении которых не пострадал ни один краб. Ты же знаешь, я почти "зеленый".

Саня изучающе посмотрел на меня и с печалью в голосе констатировал:

- Действительно, почти зеленый. Только глаза естественного красного цвета.

- Иди уже, а то скоро Инна приедет.

Саня, прощально взмахнув рукой с зажатым в ней полиэтиленовым пакетом и что-то радостно напевая, отправился в магазин. Почему же не порадоваться, если тебя ожидают крабовые палочки. Кстати, никогда не мог понять, в каком месте у крабов они растут?

Саня вернулся с комплектом продуктов еще до приезда Инны. Мы изысканно сервировали стол, вместо которого Саня использовал табуретку. За рабочий стол он никого не пускал. Напитки пришлось поставить на пол. Табуретка ломилась от яств.

Наконец, приехала Инна. Красивая, слегка надменная (еще бы, два каких-то обалдуя вытащили ближе к ночи в общагу уважаемого человека!), она вошла и, брезгливо поморщившись, присела на краешек небрежно заправленной кровати. Больше садиться было некуда - остальные сидячие места заняли мы с Сашкой.

- Кочетов, - обратилась она к Сашке, критически взглянув на торчащие из-под покрывала простыни, - ты постельное белье когда-нибудь меняешь?

- Только на водку! - не задумываясь, отреагировал Саня. - Но пока таких предложений не было. А зачем тебе постельное белье?

Инна не удостоила его ответом и обратилась ко мне.

- Ну, что у тебя Макс? - она достала пачку легкого "Мальборо" и закурила.

- Давайте сначала выпьем, - предложил Саня, - тут без бутылки не разберешься.

Мы смешали в стаканах водку с тоником, чокнулись и выпили.

- Цеховский, а что это от тебя так разит? - затягиваясь ароматной сигаретой, спросила Инна.

- Я же тебе говорил, что решил делать материал про жизнь бомжей. Вот пошел в народ.

- Судя по всему, ты органично вписался в среду, - заметила Инна, - а что с твоим новым русским и его коттеджем?

Я задумался. Что правильнее, рассказать Инне всю историю или ограничиться Иваном Петровичем? Вся история могла вызвать недоверие. Я и сам, расскажи мне кто-нибудь подобное, вряд ли поверил, не получив доказательств. Инне я мог в качестве доказательства представить артефакт, показать оружие, продемонстрировать видеокассету с кадрами допроса Коляна, Лехи и Митьки, но если эти факты вывалить в газету, наши скептически настроенные читатели наверняка сочтут материал газетной уткой. Такие статьи не для республиканских общественно-политических изданий, а скорее для таких, как "Аномалия", или желтой бульварной прессы, но и эффект от них соответствующий.

- Что же ты, Максим, молчишь? - немного раздраженно спросила Инна.

- Ну, слушай, - я вдохнул и начал сочетать правду с вымыслом. Я рассказал, что, познакомившись с бомжами, увидел у них дорогую аппаратуру, и выяснилось, что она украдена в одном из коттеджей на Древлянке. Но обычная кража мало кого может заинтересовать. Их сейчас происходит в день по несколько штук. Если, конечно, кражи можно считать штуками, хотя милиция так и делает. Поэтому я придумал для Инны историю, что когда бомжи находились в коттедже, они встретили хозяина - того самого Ивана Петровича, который благосклонно их отпустил, даже не изъяв награбленного. Меня, когда я узнал эту историю, конечно же, данный факт изумил, и я заинтересовался загадочным альтруистом. Расследование показало, что ни в одной соответствующей службе не числится ни некий Иван Петрович, ни даже его коттедж. Здание никогда не возводилось, земля под него не отводилась и вообще по этому адресу пустырь. Но здание я видел собственными глазами. Не исключено, что владелец подкупил чиновников и построил коттедж не на свое имя и без необходимых разрешений. Факт, несомненно, вопиющий и, если клиент принадлежит не к той политико-финансовой группировке, которая в данный момент кормит Иннину газету, есть смысл покопаться.

Инна все внимательно выслушала, попивая водку с тоником и покуривая. Затем наступила пауза. Инна думала. Когда вступаешь в конфликт с богатыми людьми, всегда лучше предварительно подумать. Мне казалось, что я читаю ее мысли.

Какие последствия могло принести такое расследование? Вероятно, существует три варианта: первый, самый очевидный - выясняется, что предмет расследования, а именно Иван Петрович, представитель лагеря противников. Тогда статью оплатят хозяева газеты, а редактор вкупе с журналистом приобретет кроме презренного металла, то бишь денег, еще и политический капитал. Тем более что на носу выборы главы местного самоуправления, или как стало модно теперь называть эту должность - мэра, и главы республики. В этой ситуации каждое правильно сказанное и подтвержденное фактами слово буквально на вес золота. Второй вариант: Иван Петрович вовсе не в стане врагов, а по нашу сторону баррикад. В этом случае добытый компромат либо надо тщательно скрывать до поры до времени, либо продать врагам, но это лишь гипотетическая возможность, поскольку потом враги тебя тут же продадут хозяевам, а переметнуться через линию фронта может и не получиться. В общем, при таком раскладе материал превращается в бомбу, готовую взорваться в любой момент. С другой стороны, еще не известно, кто победит на выборах, и иметь в запасе "крюк" на кого угодно - всегда может пригодиться. Третий вариант самый кислый, но зато и самый безопасный - все это "пустышка", факты не подтвердятся, и все сведется только к затратам времени.

Инна думала, выкуривая вторую подряд сигарету и понемногу попивая уже чистую водку, изредка прикладываясь к тонику. Наконец, она приняла решение и невыразительно, то ли с радостью, то ли с сомнением, улыбнувшись, сказала:

- А сам ты, Максим, не хочешь заняться этой темой? Бросай своих вонючих бомжей, приходи в редакцию, и как нормальный журналист начинай расследование. Пошлем куда надо запросы, поговорим с информированными людьми.

Такое развитие событий я предусматривал. В нашей стране инициатива всегда поощрялась исполнением. Найдешь мину, тебе говорят, ты нашел, ты и разминируй. Принял у незнакомой женщины роды в экстремальной ситуации, тебе говорят, ты принял, ты и отец. Поэтому ответил я, как ученик, которому грозит двойка в четверти, и который наверняка знает, что его спросят:

- Инна Владимировна! Ты же опытнейший редактор и прекрасно понимаешь, что я в журналистике пока полный профан. Мне, чтобы провести расследование, понадобится уйма времени. Опыта у меня нет. Люди меня не знают. Журналистского авторитета - ноль. То, что скажут известному журналисту, от меня легко утаят. Просто не будут говорить, потому что даже толком не знают - за кого я. Сегодня я у тебя работаю, а завтра на "врагов".

- Я тебя рекомендую, - выложила Инна последний аргумент.

Ее можно было понять. Поручишь расследование молодому неопытному журналисту, потом можно, если что, заявить: "Молодой еще, не разобрался, что к чему. Я ему все объяснила, а он, глупышка, не туда полез..." Какая ни есть, а все ж отмазка. Если же за дело возьмется кто-нибудь, кого уже хорошо знают, оправдаться будет сложно.

Я ответил просто:

- Нет, я не возьмусь. Во всяком случае, на первом этапе. Узнайте, кто этот Иван Петрович, а дальше я уже сам. Статья будет за мной. Или просто забудем этот разговор. Наверное, ты права, так и надо сделать.

- Хорошо, - согласилась Инна, чувствуя, что добыча ускользает прямо из пасти, - есть у нас специализирующийся на подобных вещах журналист - Дима Факов. Попрошу его. Не согласится - займусь сама.

Как и положено хорошему редактору Инна, не откладывая дело в долгий ящик, достала мобильник и набрала номер.

Я выжидающе молчал. Саня, потягивая водку с тоником, и в полглаза разминируя на экране монитора минное поле, внимательно следил за происходящим. Я тоже посмотрел на экран. Рука поэта дрогнула, и все мины взорвались. Маленькая желтая рожица над окошком игры состроила кислую физиономию. Сапер ошибается только один раз, когда им становится, подумал я в ожидании телефонного разговора Инны. Наконец на другом конце трубки ответили.

- Дима, - нежно сказала Инна, - есть интересное предложение. Сейчас Максим Цеховский тебе расскажет.

Такой оплеухи я не ожидал. Одно дело, когда задание журналисту дает редактор, и совсем другое, когда он слышит о теме из уст коллеги, да еще и менее опытного.

Диму Факова знали, как беспринципного, но хваткого писаку. Звезд он с неба не хватал, писал вульгарно и даже пошловато. Это был человек из категории тех людей, которые имели два мнения - свое и неправильное. Дима считал, что это его оригинальный взгляд на журналистику. Впрочем, правильным для Димы могло стать любое мнение, если оно оплачивалось. Нередко после Диминых разоблачительных статей газете приходилось пачками печатать опровержения, но кто же их читает? Бывало и так, что газета из-за Факовских расследований выплачивала по судебным искам немалые суммы. Однако в условиях политической борьбы учредители шли на это. Статья уже опорочила неугодного человека, и какое дело читателям, был ли потом суд, и кто его выиграл. Главная цель была достигнута. Можно было бы сказать, что за деньги Факов готов был удавиться, но это было бы неверно. Более точно - за деньги Факов готов удавить. Кого угодно. Выбор Инны был правильным, но почему по телефону с Димой должен был говорить я, непонятно. В принципе, разговор вообще можно было бы провести завтра в редакции. Но деваться мне было некуда, и я взял трубку.

- Ну, - начал разговор в свое обычной манере Факов, - что там у тебя?

- Тема. Интересная.

- Кто платит и сколько?

Спросил бы хоть для приличия, что надо сделать.

- Подожди...

Я оторвал трубку от уха и посмотрел на Инну.

- Дима спрашивает, кто платит и сколько.

Инна закатила глаза и с явным нежеланием взяла трубку.

Длящийся пару минут разговор от нежных тонов со стороны Инны, поскольку интонаций Факова слышно не было, да и не возможно было представить, что этот человек способен на нежности, перешел к тонам повышенным и даже раздраженным. Потом Инна с досадой отключила телефон.

- Факов не хочет браться. Говорит, нет никаких гарантий, что можно заработать. Просто гонорар за статью его не устраивает. Работы много, а толку может никакого не быть.

- Берись сама, - сказал я, - ты же так и говорила, если Дима откажется, сама займешься.

- Джентльмены, - игнорируя мои слова, обратилась к нам Инна, - налейте даме шампанского. В смысле, водки с тоником.

Саня в три секунды составил фирменный коктейль нашего званого вечера.

- А омаров? - произнес он с интонацией профессионального официанта, заглянув Инне в глаза. - Вон они, такие маленькие, рядом со шпикачками лежат.

- А не шли бы вы со своими палочками, сэр...- задумчиво, но не зло отозвалась Инна.

- Имеется ввиду сбегать в магазин? - как всегда не полез за словом в карман Сашка. - Так я мигом. Пресса финансирует?

- Пресса это кто? - на всякий случай поинтересовался я.

- Пресса - это вы! - окинув нас с Инной взглядом, ответил Саня. - Вы - настоящие инженеры человеческих душ. Так отремонтируйте душу несчастного поэта, который наслушался ваших разговоров и вдруг ясно, до боли, каждой клеточкой своего истерзанного жизнью тела, понял, что все, абсолютно все продается и покупается. И есть только одно исключение...

- Какое же? - иронично спросила Инна, прервав свою тяжелую думу.

- Стихи. Мои стихи. Они вроде как продаются, но почему-то не покупаются. Я пишу стихи и не спрашиваю, да мне просто не у кого спросить: "А кто за это заплатит?" Вдруг я пишу зря, и все бестолку?

Молодец, Саня. Все же поэт, вероятно, должен быть психологом. А может, и не должен. Может, это Сашкин дар, заработанный им в армии, где он кем-то там командовал. Не важно. Важно, что Саня уловил, на какую кнопку души Инны Владимировны сейчас стоило нажать. На совесть. Совесть у нее была. Поэтому она, не ответив на Сашкино предложение, обратилась ко мне:

- Хорошо, Макс. Я займусь этим сама. Но не забудь, что ты обещал на определенном этапе подключиться. Язык у тебя легкий, лучше всего было бы, чтобы статью написал ты сам.

- Я согласен, - просто ответил я, - а пока продолжу бомжами заниматься. Есть интересные личности - бывшие профессора, адепты буддизма.

- Сам только в адепты не залети, а то статьи некому писать будет, - посоветовала Инна. - А все-таки от тебя очень воняет.

- Прошу пардону, Инна Владимировна! - радостно извинился я.

- Все вы только пардону и просите... - немного печально изрекла она, и я уловил в ее голосе какие-то незнакомые нотки. Это была то ли легкая тоска, то ли сожаление.

- Я не понял, мы идем в магазин или нет? - снова вступил в разговор неугомонный поэт.

- Как, уже мы? Ты вроде сам сбегать собирался, - удивился я.

- А спонсоры где? Идеи реализуются только при финансовой поддержке спонсоров. Если хотите - меценатов.

- Нет, джентльмены, раз вы не хотите тратить немереные деньги, полученные каким-то Алексом, про которого я слышала по телефону, то я умываю руки. Адью.

Инна встала и, повернувшись ко мне на прощание, сказала:

- Макс! Заканчивай с бомжами и неси материал. А пока позванивай насчет коттеджа. Можешь уже завтра вечером попробовать выйти на связь. И не зови меня по отчеству! Уволю!

Саня, как галантный кавалер, бросился провожать Инну. Заодно вытянув у меня денег на водку и пиво.

- Контрольная закупка! - радостно прошептал он мне на ухо.

Я остался ждать.

Почему-то мне казалось, что толку от редакции не будет. Если бы Инна зубами вцепилась в тему, то надежды было бы больше. А она, как мне показалось, так до сих пор и не развеяла свои сомнения.

Ночь я решил провести у Сашки. Условия не самые лучшие - спать можно было только на полу, но это уж точно не хуже подвала или лесного блиндажа. А в блиндаже, кстати, остался Скиталец. Наверняка, он уже отоспался. И что он теперь предпримет? Скиталец казался мне не менее загадочным, чем Иван Петрович. Только он был на моей стороне. Это я знал точно.

Вспомнив о Скитальце, я ощутил в душе какое-то странное чувство. Как будто часть меня осталась там, за Карельским проспектом.

Я выглянул в окно. Наступила северная летняя ночь, мало чем отличавшаяся от пасмурного дня. Конечно, сегодня я уже никуда не пойду. Не просил я никого делать меня избранным, чтобы я таскал с собой по матушке-земле неведомый Сон Эгрона, за который кто-то где-то друг друга убивает. Почему землянин, обычный, ничем не примечательный землянин должен рисковать своей жизнью ради... Ради неизвестно кого и чего. В душе родилась обида. И в то же время я чувствовал, что это - минутная слабость, что вместе со Сном Эгрона ко мне пришла еще некая сила, определить которую, да и толком воспользоваться которой я пока не мог. Пока... Но я знал, я точно знал, что наступит момент, когда эта сила станет настолько востребованной, что она проснется и будет использована по назначению. Хотелось бы мне уже сейчас знать это назначение. Что-то там Скиталец говорил про вопросы, которые я слишком рано задаю. Будем надеяться, что ждать ответов осталось недолго. И что они меня не очень огорчат.

Вернулся Сашка. Он принес еще бутылку водки, тоника и пару больших бутылок пива.

- Поскольку наша скромная мадам побрезговала омарами и шпикачками, на закуску я разоряться не стал. Ты сегодня у меня ночуешь?

- Если не выгонишь.

- Тебя выгонишь! Да ладно, шучу. Ты мне друг, товарищ и брат. Не пить же мне в одиночку.

- Как ты думаешь, Саня, Инна поможет?

- Попытка, как говорил наш друг Берия, не пытка. Хуже-то не будет.

Саня вскрыл водку и тоник и составил коктейль.

- Закрой на всякий случай дверь на замок, - посоветовал я, - мало ли что. Сам понимаешь, мое общество теперь некоторым образом опасно.

- Ты же знаешь, мой замок - не лает, не кусает, входящего ласкает. Экспромт. Эту дверь одним ударом ноги можно вынести, причем вместе со стеной. Но если тебе так спокойней, то, конечно, закрою.

Саня встал и закрыл дверь.

- А знаешь, - сказал он, запуская очередную компьютерную игрушку, и при этом жуя сложный бутерброд, состоящий из куска хлеба, целой сардельки, и крабовой палочки, - ты можешь попробовать оставить Артефакт у меня. Мне все по барабану. В общаге на меня никто не нападет. Внизу у нас опорный пункт милиции. Там участковый сидит. Короче, безопаснее места не придумаешь. Заодно проверишь гипотезу о возвращении артефакта к тебе.

Вот так просто человек готов рискнуть жизнью ради друга. Ничего не прося взамен, не спрашивая, сколько это стоит. Обвинить Саню в недостаточной оценке риска, на который он готов пойти, если параллелепипед останется у него, нельзя. Он лучше всех в данную минуту владел ситуацией. Толя Клименко еще не знал о моих последних приключениях, но я был уверен, что стоит ему об этом сообщить, и он не задумываясь, как и Сашка, придет на помощь. А еще кто-то смеет говорить, что на Руси дружба держится только на водке, и друзья, это не друзья, а просто собутыльники.

- Спасибо, Саня, - искренне поблагодарил я друга, - надо подумать.

- Думай, - согласился Саня, - до утра время и выпивка есть. А можешь и завтра у меня остаться, пока я в творческом поиске. А вдруг твой артефакт и мне что-нибудь этакое навеет, и я как напишу-у!

Через час, допив все, кроме пива оставленного на утро, мы легли спать.

- Завтра расскажешь мне свой новый сон, про другие миры, - широко зевнув, сказал Саня и заснул, будто умер.

27. Раос

- Хвала нашему Хозяину, этот глупый аркинф три дня назад надел амулет, и я сразу же определил, где находится их проклятый аркинат, - в голос стенал Су-Эгр. - Но что в итоге? Это произошло лишь после того, как я, сотворив Великий Ритуал, дал указания и отпустил Нердига и Трагура. Пока они возвращались, пока мы образовывали Кольцо Триады, время ушло, и порабощенные мною жрецы Творца не успели пройти к Сну Эгрона по следам этого червя. Но я не мог одновременно искать среди их монахов исполнителей своей воли и следить сразу за обоими Хранителями. Откуда же я мог знать, что именно молодой наведет на след? А в то самое время, когда Ждущий пил кровь первой избранницы, ублюдок Лериона взял Сон Эгрона в руки. И я не определил этого, иначе он был бы уже мертв. Но оказались мертвы все четыре наших новоиспеченных слуги, пусть Ждущий сожрет живьем руки и внутренности этого удачливого приспешника Творца! А потом Верховный аркинф поставил мощную защиту, и мне было уже не добраться до них.

Су-Эгр внезапно замолчал. Иорга осторожно выглянула из-за своего укрытия. Вершитель Воли стоял возле лежащих жрецов Триады и ненавидящим взглядом буквально испепелял их.

- На что вы мне нужны такие слабые, что не смогли помочь так, как мне это было нужно, когда я своим отрядом взламывал убежище этих крысоподобных лигтийцев. Теперь лежите здесь мешками с навозом и не ведаете о моем гневе. Клянусь Ждущим, если бы я смог завершить дело в одиночку, я бы вас тут же убил как ни на что не годных сервилистов, - воскликнул Су-Эгр и пнул одного из них под ребра. Кого, Иорга не разглядела, потому что тихо и быстро, как мышь, снова спряталась за алтарем.

- Вы не сумели, твари, управиться со змеями, как надо, - вновь раздался гневный голос Су-Эгра и раздался еще один удар. - Выходи.

Иорга не сразу поняла, что приказ относится к ней. А когда сообразила, ее словно разом оставили все силы. Вместо того чтобы подчиниться, она постаралась вжаться в камень так, чтобы от нее не осталось даже пылинки на его поверхности.

- Выходи, я сказал! - властно повторил Су-Эгр. - Не твоя вина, что отпрыск Лериона оказался способным миновать все наши ловушки, завладеть Сном Ждущего и исчезнуть вместе с ним.

Иорга поднялась на непослушные ноги и покорно вышла из-за алтаря.

- Хотя и твоя вина тоже! - рявкнул Су-Эгр, увидев ее, трясущуюся и жалкую.

Услышав эти слова, жрица едва без чувств и не упала недалеко от мужчин.

- Ну ладно, успокойся, - смилостивился Вершитель Воли, - к сожалению, мы не можем контролировать всех, кого хотелось бы. Ты что-то слишком бледная.

- Я очень старалась. У меня не осталось сил. Я не знаю, как еще могу ходить. Я старалась. Очень.

Слова падали с дрожащих губ и были похожи на лепет провинившегося и отчаянно боящегося наказания ребенка. Но она не понимала этого, она вообще ничего не понимала, поскольку не лгала, что была опустошена до самого предела души и оставалась в сознании разве что чудом. Ведь за последние три дня она и оба жреца Триады отдали Вершителю Воли все свои силы, чтобы добиться желаемого. Чтобы среди монахов аркината найти людей, подходящих для порабощения воли, чтобы отыскать Сон Эгрона, чтобы поработить избранных и натравить их на сына Верховного аркинфа. А когда аркинф поставил магический заслон, они все три дня, прошедшие до штурма, искали в нем лазейку и одновременно руководили стягивающимися к аркинату отрядами своих воинов. Затем был штурм и блуждание в лабиринте в поисках ускользнувшего лигтийского червя. И что в награду? Безудержный гнев Вершителя Воли. За что? А ведь через пару часов они должен совершить второй Великий Ритуал.

Словно прочитав ее мысли, Су-Эгр распорядился:

- Делай что хочешь, но чтобы к Ритуалу эти два слабосильных жреца хотя бы могли стоять на ногах. А там Ждущий в нас вольет новые силы.

Голос Су-Эгра звучал на этот раз не гневно, а устало.

- Я вернусь незадолго до начала. Причем никто, кроме нас, присутствовать на нем не будет, благо все уже к Ритуалу готово. Я хочу, чтобы вся освободившаяся сила Ждущего пришла только к тем, кто в состоянии ее использовать всерьез, кто способен мне помочь воссоединить Хозяина, кто в конце концов все же заслужил эту милость, несмотря на глупость и немощность. Вернее, это не мое желание, а воля Ждущего, - поправился Су-Эгр и шаркающей походкой побрел к выходу из зала.

Когда его шаги стихли, Иорга с облегчением распласталась на могильно холодном полу и некоторое время лежала, словно труп, без чувств и мыслей, не замечая ни времени, ни себя. Понемногу жизненные силы стали возвращаться, и жрица ощутила, как ее тело постепенно превращается в ледышку. Она неуверенно поднялась на ноги и отправилась в свои покои за снадобьями и амулетами. Ей все предстояло сделать самой, в этом Вершитель Воли был прав. Никто не должен был видеть бессильные, полумертвые тела жрецов Повелевающей Триады. Поэтому она запечатала вход охранным заклинанием и, покидая Зал Эгрона, грозно приказала двум ревнителям, стоящим на страже у самой двери, не впускать в помещение ни одной живой души. Ни одной! Разумеется, это не касалось лишь Вершителя Воли. Стражники почему-то этот приказ на свой счет не отнесли, не ведая, что все тайное рано или поздно становится явным. Ну, да это их беда.

Одного из следующей пары дежуривших в коридоре ревнителей Иорга, гневно сверкая глазам, словно какая-то частица ярости Су-Эгра внезапно проросла в ней, отправила в подземелье с предупреждением крутящим колеса подъемников сервилистам, что если, не дай Эгрон, в ближайший час они не будут выполнять свою работу бегом, то в следующий час все до одного отправятся в чрево Ждущего.

- И ты в том числе, если не полетишь быстрее птицы, - ударил в спину и так ретиво бегущего ревнителя ее пронзительный, едва не срывающийся голос.

Подъемник еще никогда не шел вверх и не опускался вниз так быстро, и она решила пощадить несчастных, хотя ей и показалось, что они могли исполнить ее повеление более рьяно.

Пройдя мимо стражей, застывших в почтительных позах у Зала Эгрона, а затем затворивших за нею дверь, Иорга размышляла о том, как ей скорее привести в чувство Нердига и Трагура, и чуть было не забыла проверить свое охранное заклинание. Оно, к ее великому удивлению, оказалось нарушенным. Да и проверила-то она его машинально, в полной уверенности в том, что никто не мог ослушаться ее приказа.

Опустив объемную кожаную сумку с лечебной утварью на пол прямо там, где настигло ее неприятное открытие, Иорга проверила вязь заклинания и, выяснив суть, вышла к ревнителям.

- Кто заходил в Зал Эгрона?

- Никто, властительница, - удивленно округлив глаза, ответил один.

- Никто, - согласно закивал головой другой. - Приходили два жреца Кольца Ритуалов и адепт Кольца Знания, хотели что-то проверить, но мы их не пустили, как было велено.

- Кто из вас заходил в Зал Эгрона? Кто нарушил мой приказ?

Ревнители спали с лица, почувствовав, что голос жрицы приобрел нечеловеческий тембр.

- В последний раз спрашиваю, кто? Я знаю, что заходил один. Кто? - Иорга тяжелым взглядом буквально пригвоздила к полу более молодого, безошибочно определив того, кто должен был утвердительно ответить на ее вопрос, но как ни странно менее виноватого. - Я знаю, что это ты.

- Помилуйте, властительница, я только на один шаг вошел, всего чтобы взглянуть, заглянуть, всего одним глазком, я никогда ничего подобного больше... ни за что... - жалобно запричитал тот, почувствовав, что за малую толику любопытства, внезапно проявленную им, придется заплатить очень дорого.

- Я потом решу твою судьбу, - прервала Иорга его становящуюся бессвязной речь и внезапно повернулась ко второму, который успел уже облегченно вздохнуть и мысленно поблагодарить себя за осмотрительность. - А твою судьбу я решу сейчас.

- Почему? - оторопел он, не в силах понять причину такого быстрого перехода гнева жрицы на себя. - Я ведь даже не взглянул, я специально отвернулся. Почти.

- Но ты позволил ему войти, значит, твоя вина больше.

Прежде, чем охранник сумел выдавить хоть один звук в свое оправдание, короткий меч Иорги, молниеносно извлеченный из ножен, крест накрест рассек его тело, выпуская наружу дымящиеся внутренности. Жрица с брезгливостью посмотрела на рухнувшее тело, вытерла оружие об одежду едва живого от страха и еще не успевшего поблагодарить судьбу за отсрочку наказания ревнителя и распорядилась:

- Двум ближайшим стражникам в коридоре скажи, чтобы охраняли дверь, но объясни, из-за чего этот червь превратился в падаль. Потом беги со всех ног к своему старшему ревнителю и расскажи все, что с вами произошло. А он пусть поставит новых людей. Достойных людей, понял? Сам же вернешься, унесешь тело и отмоешь от крови даже щели. Как тебя зовут, червь?

- Смугом, - едва не подавился собственным именем незадачливый ревнитель.

- Будешь ждать меня в двадцати шагах от Зала Ждущего, Смут. Я выйду и решу твою судьбу.

- Я могу хоть чуть-чуть надеяться на жизнь, о великая? - в очередной раз проявил непомерное любопытство стражник, трепеща от этого, но не в силах удержать рвущийся с губ вопрос.

- А вот этого тебе знать не дано.

Иорга махнула рукой, будто отгоняя докучливое насекомое, и растворилась в полумраке Зала.

Пробудить жизненные силы Нердига оказалось легче, поскольку здоровья у него было побольше, чем у Трагура. Но, в конце концов, оба к назначенному сроку были на ногах и выглядели даже лучше, чем Иорга, осунувшееся лицо которой превратилось в застывшую маску, не потеряв, однако, своей красоты.

Су-Эгр сам ввел в Зал предназначенную Ждущему девушку, придерживая ее под руку. Она не стеснялась своей наготы и вся искрилась от радости, а он негромко, но отчетливо говорил:

- Смотри, избранница, никого здесь нет, кроме жрецов Повелевающей Триады и нас с тобой. Такого приобщения к нашему главному таинству никто до тебя не удостаивался. Никто. Это ли не счастье для простой смертной, пусть даже ты любимая и единственная дочь Императора? Конечно, счастье. Так радуйся открыто, не бойся выражать свои чувства, ибо они угодны Ждущему, как никогда. Как никогда не были угодны чувства любого другого человека, даже мои, Вершителя Воли. И это потому, скажу тебе честно, что ты самая высокородная особа в нашей Империи, но гораздо больше потому, что ты самая красивая и чистая девушка в мире.

Дочь Императора блаженно кивала, всем сердцем соглашаясь со словами Су-Эгра, и с готовностью шла к алтарю. Она, естественно, не догадывалась не только о своей участи, но и том, что ее отец не знает, где она, и не узнает никогда.

Иорга созерцала их с отрешенной усталостью и достаточно равнодушно думала о том, что ей, пожалуй, все равно, получит она в миг совершения Ритуала дополнительные силы или нет. Что-то в ее душе надломилось, и непонятно было, то ли по причине того, что удача или сам Эгрон отвернулись от них, то ли из-за того, что Вершитель Воли вдруг предстал перед ней в совершенно ином свете. Жрица относилась ко всем людям как к тварям, копошащимся в навозе, а посему предназначенным не для жалости и сострадания, а для повелевания ими и заклания во имя цели, которую хотят достичь они, избранные. Ощутив себя тоже червем, которого можно походя раздавить, она испугалась. И какая-то толика сострадания к другим пока еще неосознанно начала проклевываться в ее душе. Не к охраннику, нарушившему ее приказ, а, например, к этой невинной девушке.

Ритуал совершался очень буднично. Девушка возлегла на каменное ложе алтаря. Вершитель Воли, дождавшись момента, когда спутники Раоса заняли на небе ожидаемое положение, и глаза на Лике Эгрона запылали желтым и красным цветом, привел в действие рычаг. Каменный фаллос Ждущего рухнул вниз и оборвал земной путь дочери Императора, орошая пространство и суэгров жертвенной кровью.

И вот тут началось светопреставление. Все, что вмещал в себя Зал Эгрона, включая людей, внезапно стало пульсировать, теряя и вновь обретая свои формы. Волны силы шли одна за другой, словно воздушные цунами. Все без исключения суэгры сначала содрогались в потоках чужой мощи, а затем, не в силах держаться на ногах, упали на пол и бились в конвульсиях. То одного, то другого поднимало вверх, крутило, переворачивало и вновь бросало на камни.

Внезапно все кончилось, а еще через какое-то время суэгры стали приходить в себя.

28. Земля

Я уже привык, что когда я засыпаю, а артефакт лежит у меня в кармане, или просто находится в непосредственной близости, я вижу не обычные сны, а картины другой реальности. Поэтому, укладываясь спать на пол в маленькой общежитской комнате моего друга, я мысленно уже был готов к тому, что меня ждет очередное видение неизвестного мне мира. Мне было интересно, что же ожидает меня в эту ночь, участником каких событий я стану, благодаря небольшому полупрозрачному бруску, явившемуся в наш мир и доставшемуся мне благодаря непостижимому пока для меня стечению обстоятельств. Увижу ли я уже знакомого мне благородного воина, которого, как я теперь знал, зовут Арлин? Или меня занесет в зал Вершителя Воли, где меня пытались пытать, надеясь получить сведения, которыми я к тому моменту не располагал? Или мне предстоит стать свидетелем какой-нибудь битвы, причиной которой был все тот же загадочный предмет, лежащий у меня под подушкой?

Оказалось, что меня ждет битва. Правда, я стал не просто ее свидетелем во сне, а участником наяву.

Я уже находился на грани между сном и бодрствованием, когда в дверь раздался сильный удар, и она распахнулась так, что со стены упала полка с посудой. Свет в комнате не горел, и в коридоре общежития лампочка давным-давно была выкручена наиболее предприимчивыми жильцами, поэтому увидеть, кто таким грубым образом ворвался в Сашкино жилье, выбив замок, было невозможно.

Несмотря на произведенный непрошеными гостями грохот, Кочетов продолжал дрыхнуть, как младенец. Я не успел подняться, как на меня обрушился сильнейший удар, к счастью пришедшийся не в лицо, а в область плеча. Я, не успев подняться, снова рухнул на пол. На меня сверху навалился кто-то тяжелый и начал наносить удары, метясь в голову. Прикрываясь левой рукой, я пытался правой попасть в лицо напавшему на меня человеку, но мой кулак только лишь раз врезался в подбородок противника, не причинив ему, впрочем, никакого вреда. Это меня изумило, удар прошел совсем не слабый, и попал он именно так, как надо - справа налево, по касательной. Обычно такой удар тут же повергает соперника в нокаут.

В то время как мы возились на полу с одним из неизвестных, второй пытался шарить у меня в карманах. Поняв тщетность своих попыток избавиться от прижавшего меня к полу мужчины, вырубив его ударом, я, собрав все силы, резко перевернулся на живот. Мужчина при этом свалился с меня на пол. Я встал на четвереньки, но подняться не успел - сильнейший удар ногой в бок откинул меня к стене. Это вступил в схватку второй нападавший. Зато между нами образовалась пусть небольшая, но дистанция. Я мгновенно развернулся спиной к стене и, сидя на полу и понимая, что сейчас оба противника бросятся на меня, наугад лягнул обеими ногами темноту перед собой. Мой расчет оказался абсолютно верным. Я ощутил, как мои ноги попали во что-то мягкое, и оба врага с грохотом обрушились на так и не проснувшегося до сих пор, несмотря на шум драки, Сашку.

Не будите спящую собаку? Ерунда! Не будите спящего поэта! Это гораздо хуже собаки. Особенно, если он спит в состоянии среднего подпития.

Видимо, Саня видел какой-то сон, навеянный шумом происходящей в его комнате схватки. Поэтому, еще до конца не проснувшись, а может, и вообще не проснувшись, он с диким криком "Сучий потрох!" что-то сделал с упавшими на него телами.

Я к тому моменту уже успел вскочить на ноги. Один человек отлетел к двери, уронив телевизор, второй вошел в клинч со мной. Противник был ошеломлен ударом, нанесенным ему совершенно неожиданно с кровати, и адекватно действовать был еще не в состоянии. Поэтому я, без особых усилий слегка оттолкнув его от себя, нанес восходящий удар ногой туда, где по моим расчетам должен был быть пах и тут же изо всей силы провел боковой удар правой рукой, с удовольствием ощущая, что оба удара попали в цель. Неизвестный с грохотом свалился между Саниным рабочим столом и кроватью, зацепив при этом провода компьютера.

Компьютер - это было самое ценное Сашкино имущество. Это был друг и кормилец, это был собеседник и оппонент, это было окно в тот мир, в который Кочетов так стремился. Мир, где не надо ни о чем заботится, кроме написания стихов, мир, где по настоящему, достойно оценивается талант, мир, где признание и известность позволяют не задумываться о том, удастся ли сегодня что-нибудь поесть. Компьютер был проводником в счастливое будущее, в мечту.

Провода натянулись и монитор, различимый на фоне тонкой занавески, критически сдвинулся к краю стола.

Раздался львиный рык, полный гнева. Никогда не мог предположить, что Саня может издавать подобные звуки.

Тень поэта с кровати метнулась к столу, монитор в долю секунды вернулся на место, а Саня с непередаваемой яростью накинулся на не успевшего подняться человека. Я понял, что на одного противника у меня стало меньше. Но справа ко мне кинулся второй и я, не заметив в темноте, пропустил мощный удар в бедро. Правая нога тут же онемела и подогнулась. Второй удар пришелся в плечо, и хотя он был не менее сильным, направление его было таково, что рука осталась дееспособной, однако я завалился на второй бок. Я не успевал отражать атаки, я даже не мог понять, какое место я должен защищать. Удары, сильные, как удары кувалды, сыпались на меня с правой стороны, и я уже не мог никак не защититься, ни ответить.

Где же Сашка? - прикрывая голову, чтобы остаться в сознании, подумал я.

В углу, где Саня безжалостно уничтожал обидчика его компьютера, продолжалась возня.

Сколько же можно его лупить? Он ведь уже не соперник.

- Саня! Помоги! - с трудом сдерживая удары своего противника, как мне казалось, прокричал, а на самом деле прохрипел я.

Сашка из угла рванулся ко мне, но тут же, на встречном движении получил такой удар, что отлетел в тот же угол, откуда только что выбрался и там вместе со своим оппонентом затих.

Схватку мы проигрывали. Я уже не оказывал никакого сопротивления, а только прикрывался от ударов, как мог. В это время в комнату вошел еще кто-то. Я уловил это по едва уловимому движению воздуха, тени, которая была чуть чернее, чем окружающий мрак. Появление еще одного человека отвлекло меня на долю секунды, и я тут же получил сокрушительный удар в скулу. В глазах мелькнула красная вспышка, и в голове раздался сухой короткий треск, как будто она была пустая, и ею кололи дрова. Однако сознание я не потерял, просто восприятие всего окружающего притупилось. Я упал на пол, не в силах пошевелиться, и почувствовал, как по моим карманам сверху до низу побежали чуткие пальцы. Меня обыскивали. Остатками сознания я понял, что сейчас у меня заберут артефакт. Почему-то я этого боялся, но оказать сопротивление не мог. Страх лишиться Сна Эгрона был логически не обоснован, это было чувство на уровне инстинкта. Я просто боялся, что сейчас у меня отберут артефакт. Все мои рассуждения: почему эта штука досталась именно мне, кто, или что, заставило меня стать избранным, зачем мне все это надо... Все эти мысли показались не более чем рассуждениями школьника на тему: зачем учиться таблице умножения. Надо и все.

И вдруг все изменилось. Так бывает, когда в кромешной тьме, во время холодного ливня с пронизывающим ветром, когда хоть глаз выколи, когда ни видишь собственной руки, вспыхивает молния, и ты видишь, что тебя окружает, и что рядом находится спасительное убежище. И сейчас откуда-то пришло спасение.

Сначала исчезли обшаривающие мои карманы руки. Затем прекратились тяжелые удары, измолотившие весь мой правый бок от плеча до бедра, и на меня рухнуло тяжелое обмякшее тело. Потом зажегся свет.

Я лежал, прижатый к полу тяжелым мужчиной в камуфляжной форме. Он был без сознания. Его тело мешало мне так повернуть голову, чтобы я увидел, что же все-таки произошло. Я только понимал, что в комнате стало светло. Я с трудом оттолкнул в сторону навалившееся на меня тело и, сфокусировав зрение, разглядел, что слева от меня, в углу, лежит, прижав к полу здоровенного мужика, тоже одетого в камуфляж, Сашка. Он не двигался. По-видимому, Саня был без сознания. Повсюду валялись недоеденные шпикачки и крабовые палочки. Три не начатые бутылки пива лежали на полу, глядя в разные стороны, как готовые к стрельбе торпеды. Между ними нашел временный покой еще один человек в камуфляже.

Посреди комнаты стоял Скиталец. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Он просто стоял и осматривал картину боя.

- Саня жив? - спросил я, с трудом поднимаясь на ноги.

- Жив, - без тени сомнения ответил он.

- А компьютер цел? - еще не чувствуя себя способным в достаточной степени анализировать обстановку, спросил я у Скитальца.

- Что? - не понял он.

- Ладно, сам вижу, вроде цел. - Я подошел к Сашке и потихоньку похлопал его по щеке. Сашка не отреагировал.

Я поднял с пола бутылку пива, открыл ее и тоненькой струйкой полил Сашке лицо.

- С ума сошел! - неожиданно бодро, не открыв еще глаз, вдруг сказал Саня. - Ты бы еще водкой поливал. Вот так страну и профукали, расточители!

- Ну, слава Богу, - облегченно вздохнул я, - а то я уже испугался.

Саня открыл глаза, но даже не совершил попытки встать. Похоже, ему крепко досталось. Хотя, вида он не подавал. Вот она - Советская Армия! Гвозди бы делать из этих людей...

- Это твой друг? - с трудом поднимаясь, поинтересовался Кочетов. - У него что, черный пояс по каратэ или он кувалду в кармане прячет. Вырубить двоих, с которыми ты не справился... Умелец...

Сашка встал, и внимательно осмотрев шевроны на рукавах одного из лежащих, сказал:

- Это то, что называют секьюрити. Какая-то служба охраны. Судя по комплекции, очень серьезные ребята. Если бы этот друг, - он кивнул на лежащего у окна, и уже подающего признаки жизни охранника, - компьютер не задел, хрен бы я с ним справился. Правда, и он мне так в солнечное сцепление двинул, я маму вспомнить не успел. Что будем с ними делать?

- Скоро они придут в себя, - сказал Скиталец. - Только они не будут помнить, что с ними произошло. Они были захвачены суэграми.

- Кем? - удивился Саня.

- Не важно. Они были захвачены чужой волей, она и заставила их напасть на вас. Человек, захваченный волей суэгров, не может полностью использовать свои физические возможности, но он нечувствителен к боли и даже на повреждения тела почти не реагирует.

- Хвала суэграм! - уже отхлебывая пиво из открытой мною бутылки, сказал Саня. - Если бы эти уроды использовали все свои физические возможности, мне, наверное, негде было бы жить. Еще немного, и они стены бы в комнате порушили. А что касается нечувствительности, - Саня взглянул на застонавшего у окна человека, - что-то, похоже, все-таки они чувствуют.

- Нам пора идти, - обратился ко мне Скиталец. - Здесь оставаться небезопасно.

- Нормально! - возмутился Саня. - У меня из-за ваших зомби вся комната вверх ногами, а вам, видите ли, пора идти... Друзья называются. Меня комендант с какашками сожрет. Ее суэгры не захватывали. Ее хрен захватишь. Она точно применит все свои физические, психологические и административные возможности. Что мне теперь делать-то. Макс, не будь гадом. Помоги разобраться с этим хламом, - Кочетов широким жестом пивной бутылки обвел комнату.

- Не волнуйтесь, - спокойно сказал Скиталец, - никто ничего не слышал. Суэгры могут таким образом влиять на сознание. Заставить людей действовать им легко, но еще легче заставить просто ничего не слышать и не видеть.

Человек у окна открыл глаза, но осмысленность его взгляда равнялась осмысленности только что родившегося младенца. Ни одна мысль в глазах не читалась. Скиталец подошел к нему и ткнул пальцем в какое-то определенное место. Человек снова потерял сознание.

- Это необходимо было сделать, - немного извиняющимся тоном сказал Скиталец, - он пришел бы в себя слишком быстро. Ведь я его не трогал. Это вы, Саша, его ударили так, что он потерял сознание.

- Вот так все и всегда умаляют мои подвиги, раз я его вырубил, приходится за мной доделывать, чтобы слишком быстро не очнулся... - с нарочитой обидой сказал Сашка. Потом глотнул пива и задал вопрос, который мне в голову почему-то не приходил: - А нас они не могли заставить ничего не видеть и не слышать? Зачем копья-то ломать, когда такие способности?

- Суэгры могут захватывать только людей с определенной душой. Ваши с Максимом души им не по зубам.

- Приятно услышать, что мы такие душевные, - Сашка погладил себя по груди. - Но это все лирика, а что мне с этими делать, когда они очнуться?

- Наврите им что-нибудь. Они поверят вам. Несколько часов, после воздействия, они очень послушны и внушаемы. Они, если вы будете убедительны, будут делать то, что вы их попросите. Наведут порядок, будут вас защищать, если потребуется. Только учтите, что постепенно ваше влияние на них будет ослабевать, и они станут теми, кем были. А это были плохие люди, иначе ни один суэгр, даже такой, как Нердиг, не смог бы их захватить.

- Вы это серьезно? Насчет влияния в течение нескольких часов? Могу заставить их меня слушаться?

- Да.

- Тогда идите скорее, куда вам там надо! - счастливо сказал Сашка. - Я им сейчас свои стихи читать буду!

Никогда бы не подумал, что Саня такой садист, чтобы заставить троих охранников несколько часов слушать его стихи!

Я пожал Кочетову руку и пошел за Скитальцем, который уже проявлял легкое нетерпение. Я верил, что нам надо торопиться. Этому человеку, или кто он там, я теперь верил во всем.

29. Раос

В то же время он глубоко переживал, что они не смогли похоронить Верховного аркинфа, пусть даже как простого человека, без ритуалов, положенных главе Церкви, а оставили тело в одном из коротких тупиков. Вместе, кстати, с телом Луара. Но что было делать? В камне могилу не выроешь, а путь под землей обещал быть долгим даже в случае, если они с Цолком ни разу не собьются с дороги, вероятность чего была очень велика. Одним словом, они оставили Лериона с надеждой когда-нибудь вернуться и отдать последние почести.

Неровный свет плясал на шероховатых стенах, то расширяющихся, то сужающихся, то сухих, то покрытых влагой, и довольно слабо освещал дорогу впереди. Было трудно держать в памяти счет поворотов, и вскоре Арлин сосредоточился только на этом, оставив все остальные мысли и переживания на потом.

Через несколько часов, когда догорел второй факел, они сделали короткий привал и подкрепились. Арлин продолжал удерживать максимальную концентрацию, чтобы не дай бог не сбиться со счета, поэтому не услышал вопрос Цолка.

- Что? - переспросил он.

- Я спрашиваю, зачем вы велели, милорд, оставить открытым кувшин с маслом?

- Ты уже можешь называть меня командор.

- Да, командор.

- Чтобы фраггийцы, увидев открытый кувшин, решили, что мы подготовили факелы и ушли в лабиринт. Они, разумеется, в этом не ошиблись, однако мы-то ярусом ниже, а их первым побуждением будет скорее догнать нас на том этаже, где мы оставили следы. Понял?

- Здорово. То есть, они, не увидев наших следов, начали бы искать везде кропотливо и тщательно, а тут вроде все ясно, ага.

- Больше меня ни о чем не спрашивай, пока мы не выйдем на свет и воздух, а не то я собьюсь.

- Я сам удивляюсь, как вы находите дорогу. Я буду нем, командор, - заверил Цолк..

- Вот и хорошо, пошли, - подхватился было Арлин, но в этот момент почувствовал, что реликт, лежащий в наглухо застегнутом кармане нательной куртки, стал ощутимо теплым.

Это могло говорить только о том, что совсем скоро что-то произойдет, возможно, суэгры собираются принести в жертву Эгрону вторую девушку.

Арлин облокотился на стену и обхватил себя руками за плечи. Цолк вопросительно посмотрел на него.

- Все в порядке, - сказал Арлин, - но если со мной будет происходить что-то странное и непонятное для тебя, не волнуйся, просто жди, когда все закончится.

Тут его выгнуло дугой, и он провалился в кроваво-красный сумрак, в котором поплыл неизвестно куда. Постепенно полутьма стала редеть и стала зеленоватой. Вскоре Арлин очутился в безлюдном каменистом месте, полностью лишенном растительности и со всех сторон окруженном горами с многочисленными отверстиями пещер. Какое до них расстояние, невозможно было определить. Оно было нереальным. Может быть, триста шагов, может быть две лиги, а может, день пути. Однако в некоторых были заметны отсветы огня. Но странно, огонь в каждой пещере был разного цвета. Или это только казалось?

Место напоминало гигантскую арену, но архитектор, который ее очертил, не отличался точным взглядом и твердой рукой. Повсюду высились пирамиды высотой в два человеческих роста, но не насыпные, а сложенные из цельных преимущественно плоских необработанных камней разной величины. Недалеко находилось сооружение, возведенное по такому же принципу, но только из равновеликих кусков горной породы. Оно больше всего напоминало ворота, не ведущие никуда.

Арлин опасливо огляделся и вдруг понял, что попал в межмирье. Он удивился, ибо всегда считал, что оно должно быть чем-то вроде воздуха над Раосом, но за второй пленкой реальности. А тут выходило, что по межмирью можно путешествовать как по земле. Внезапно раздался долгий тягучий вой, и из ворот вылетел черный столб крутящегося то ли воздуха, то ли самого пространства. Смерч прошел огромной метлой между пирамид, поднимая вверх и расшвыривая песок и камни, а затем опал. На его месте оказалась тень какого-то шестилапого рогатого существа, которое продолжало издавать жуткий вой, пока как дымок не втянулось в одну из пещер. Арлин понаблюдав за этим, отправился к воротам, но сколько ни мерил шагами пустошь, ворота не приближались. А затем, видимо, срок его пребывания здесь подошел к концу, и его вновь закружило и куда-то понесло невидимым течением неведомой силы. Чуть позже он очнулся в лабиринте полностью обессиленным, не представляя, сколько времени прошло на Раосе, пока он находился в межмирье. Он открыл глаза и ничего не увидел. Вокруг была кромешная тьма.

- Цолк, - позвал Арлин, - ты здесь?

- Здесь командор, послышался голос монаха, - с вами все в порядке?

- Да. Но почему так темно, у нас кончились факелы?

- Я потушил огонь, когда понял, что вы заснули.

- Тогда зажигай и пошли, - распорядился Арлин, чувствуя, что, как и в тот раз, когда он впервые самостоятельно взял реликт в руки, жизненная энергия быстро возвращается к нему.

Пока Цолк высекал огонь, Арлин восстановил в памяти схему маршрута, дивясь, что это ему легко удалось, словно он считал повороты всего мгновение назад. Когда они отправили в путь, выяснилось, что дорога перестала быть относительно спокойной. Лабиринт будто ожил. До них постоянно доносились какие-то звуки, похожие то на осторожное дыхание, то на шорох шагов, то на далекий плач с подвываниями. Арлин понял, что ворота, которые он видел, были воротами на изнанку реальности, и открылись благодаря второй жертве, принесенной Эгрону. Теперь в дневной мир Раоса беспрепятственно проникают твари ночи, и он молил Творца, чтобы в лабиринте им не встретилась ни одна из них.

К его великой радости, эти надежды сбылись, и через несколько часов на них повеяло ветерком. Порыв был очень легким, но Арлин его уловил и вздохнул с облегчением - путь закончен.

- Цолк, не отставай, - бросил он монаху и чуть ли не бегом направился к выходу, ориентируясь по усиливающему потоку свежего воздуха.

Вскоре он был вынужден пригнуться, потому что проход сужался, превращаясь в настоящий лаз. Над Лигтом стояла глубокая ночь, и выхода из лабиринта видно не было. Но даже если бы в разгаре был день, свет солнца все равно почти не попадал бы под землю, ибо выход оказался искусно замаскированным в расщелине вышедшего на поверхность скального массива.

Арлин сбросил свой мешок, выбрался первым и помог Цолку, приняв от него всю поклажу. Отдышавшись, они сориентировались по звездам и зашагали на юг, но шли недолго. Ощутив потребность в отдыхе, Арлин сказал на ходу:

- Пора сделать передышку. Костер разжигать не будем, поэтому ищи укромное место для ночлега, чтобы хотя бы спина была чем-нибудь прикрыта.

Цолк бесшумно растворился во тьме. Арлин продолжал идти дальше, зная, что монах не потеряет его из виду. Вскоре Цолк позвал его. Он нашел давно рухнувшее дерево, росшее у громадного валуна. Таким образом, большая яма из-под корней была прикрыта с одной стороны каменной стеной. Как раз то, что нужно.

Когда Арлин приблизился, Цолк уже успел срубить несколько еловых лап, и полез в яму. Тут же раздался грозный звериный рык, и монах отскочил в сторону, обнажая меч. Из ямы, недовольно рыча, вылез медведь. Нельзя сказать, что он был огромен, однако ночью показался просто великаном. Цолк принял боевую позу, собираясь вступить с хозяином берлоги в схватку за жилье, но Арлин крикнул:

- Постой, не будем тревожить лес убийством ни в чем не повинного существа.

- А что же нам делать?

- Я попробую с ним договориться.

- Вот это да, разве это возможно? - удивился Цолк, но послушно отступил в сторону.

Арлин шагнул вперед, сосредоточенно ища мысленным взором звериный разум. Медведь замотал головой, отгоняя непрошеного агрессора, ему не понравилось, что кто-то пытается забраться внутрь его мохнатой башки. Но Арлина было не остановить. После того, как в лабиринте он еще раз побывал в объятиях Сна Эгрона, магических сил у него прибавилось. Выйдя на мгновение за пленку реальности, Арлин горстью зачерпнул там зеленоватого вещества и, придав ему образ разгневанного непослушанием Первомедведя, пустил свое творение на зверя. Медведь виновато засопел и начал пятиться, а еще через миг уже тяжело, но споро бежал прочь, ломая кусты и разве что не сшибая деревья.

Победители тут же устлали большую яму лапником и, поев всухомятку, устроились на ночлег, решив, что этой ночью им ничто не угрожает и караулить сон друг друга не имеет смысла.

Арлин почти заснул, когда Цолк цокнул языком и сказал:

- Вот ведь как, последний факел догорел как раз тогда, когда мы вышли из лабиринта. Ну не чудеса ли?

Арлин ничего не ответил, хотя мог бы сказать, что огня им хватило только потому, что монах предусмотрительно потушил факел и сидел в полной темноте, пока он лежал в лабиринте без чувств.

- А как они здесь очутились, командор? - не унимался Цолк.

- Да никак.

- Ну, если не хотите говорить, то не говорите, - обиделся монах, - я не настаиваю. Просто странно, идет война, а они, вместо того, чтобы осаждать наши богатые города, нападают на какой-то маленький затерянный в горах аркинат. Почему?

Арлин перевернулся на спину и вздохнул. Наверное, пришла пора открыть Цолку часть истины. Конечно, это было опасно, но монах доказал свою преданность не только Церкви, но и лично Арлину. К тому же он дал клятву Верховному аркинфу, а это дорогого стоило. Да и в долгом пути на остров Смотрителя, если уж полагаться на спутника, то не втемную.

- Называй меня на "ты", Цолк.

- Мне это очень трудно сделать, командор.

- Ну что ж, тогда ты ничего от меня не услышишь.

- Хорошо, я буду называть вас на ты.

- Тебя.

- Да, командор, тебя.

- Не поперхнулся?

- Да вроде нет, - смущенно признался Цолк.

- Они напали на аркинат из-за Сна Эгрона.

- Из-за чего?

- Ладно, слушай, - и Арлин пересказал в основных чертах древнее пророчество.

- Я не так много живу, но знаю, что Малое равновесие - закон, хранящий наш мир от гибели.

- Теперь оно нарушено.

- Безумцы.

- Гораздо хуже, Цолк. Они стремятся к тому, чтобы нарушить Большое равновесие. Отныне им нет дело до судеб бытия. Они пошли Тропой Тлена. И не только наш мир, но все, что имеет в себе Искру Творца, исчезнет навсегда, если они завладеют Сном Эгрона и соединят его с Явью.

- Почему ты так уверен в этом?

- Потому что я сын Верховного аркинфа.

- Я верю в пророчества, но иной раз мне кажется, что многие из них - это детские сказки, наподобие тех, которыми пугают малышей, чтобы слушались родителей. Но согласись, если ребенок съест все сладости в доме или заснет на час позже, мир не рухнет.

- Увы, все настолько серьезно, что, даже используя все слова, которые я знаю и которые не знаю, я не смогу передать тебе степень своего отчаяния.

- И что же, Сон Эгрона был в аркинате?

- Удивляюсь, как ты догадался.

- А чего тут догадываться? - удивился Цолк, не замечая иронии, и обеспокоено спросил. - И они забрали его?

Арлин помолчал и, тяжело вздохнув, признался:

- Сон Эгрона у меня. Я должен доставить его на остров, про который сказал перед смертью мой отец. Путь будет тяжелым и, возможно, смертельным, поэтому я говорю тебе сейчас, что ты вправе выбрать любую другую дорогу, и я буду только рад, если это произойдет.

Цолк не сомневался ни мгновенья.

- Как же можно, командор, я вас... - и, получив ощутимый удар локтем в бок, продолжил. - Я тебя не оставлю.

- Смотри, Цолк, не на охоту едем. Но все, хватит разговоров, давай спать.

- А посмотреть на него можно?

- Поверь мне, не стоит. К тому же ничего в нем особенного нет.

- Еще один вопрос, командор, ладно?

- Что уж с тобой сделаешь. Давай.

- Мне показалось, тебе бывает плохо, когда ты забираешь у людей жизни.

- Хорошо сказано, друг. Ты чуткий человек.

- Но почему, ведь если не убьешь ты, то убьют тебя?

- Когда-то в глубокой юности я убил несколько человек. Они были виноваты лишь в том, что, чрезмерно выпив вина, сначала пристали ко мне с оскорблениями, а затем напали впятером. Но в меня словно Эгрон вселился, и я не пощадил никого. Я был настолько этим потрясен, что дал себе зарок. Но не в зароке дело. Меня просто тошнит от убийств. - Арлин хмыкнул. - Или тошнило.

- Ты, командор, потрясающе ведешь бой, мне бы так.

- Это проще простого, всегда будь нацелен на результат, а не на фехтование. Так меня с детства учил отец. Знал, дай там ему всех благ, Творец, что только умение убивать будет с некоторых пор спасать мне жизнь. Да вот его я не спас.

- Это моя вина, - чуть слышно сказал Цолк.

- Нет, это их вина, только их, и поэтому больше никаких сомнений и никакой жалости. Пора подавить в себе все человеческое, чтобы сделать наконец что-то достойное человека, - вспомнил Арлин отцовскую цитату из древнего мудреца и провалился в сон.

30. Земля

Утреннее спокойствие, тишина, неподвижный свежий, прохладный воздух, даже монотонно мигающие желтым светом светофоры - все это расслабляло, отдаляло в сознании недавно происшедшие события. Казалось, теперь все может быть только хорошо. Не может произойти ничего плохого днем, если ему предшествует такое мягкое тонкое утро. А может, это мой спутник создавал такую ауру защищенности и надежности.

- Куда мы идем, - поинтересовался я.

- В безопасное место, - лаконично ответил Скиталец.

Было видно, что идти ему очень тяжело. Потратив энергию на борьбу с напавшими на нас охранниками, Скиталец остро нуждался в отдыхе. Но даже в этом его состоянии я чувствовал в нем защиту. Я не стал мучить его вопросами, надеясь получить все ответы, когда мы придем в то самое безопасное место, о котором говорил и куда вел меня Скиталец.

Наконец мы подошли к одной из стандартных девятиэтажек, вошли в подъезд и поднялись на лифте на последний этаж. Скиталец достал из кармана ключ и открыл дверь. Мы оказались в обшарпанной однокомнатной квартире, всю обстановку которой составлял старый продавленный диван, платяной шкаф, а на кухне - электроплита и холодильник. Имелась также пара табуреток и небольшой обеденный стол.

В холодильнике стояло три пол-литровых бутылки пива, несколько банок рыбных консервов и открытая банка тушенки.

Скиталец достал две бутылки, одну протянул мне, вторую ловко открыл дверным ключом и жадно прильнул к ней.

- Это самый изумительный напиток, который я здесь попробовал. У нас есть нечто подобное, но мы делаем его не из ячменя, а из другого злака. И рецепт у нас, наверное, немного не тот. Другой вкус и не такое сильное действие. Этот напиток, ваше пиво, очень хорошо восстанавливает силы. Возможно, влияет тело в котором я сейчас нахожусь... Иногда мне жутко хочется одеколона, хотя я понимаю, что он разрушает эту плоть.

Я молчал. Что мне еще оставалось делать? Если Скиталец обещал мне все рассказать, значит, расскажет. Незачем его торопить, тем более что он уверяет, что мы в безопасности.

- Но мне необходимо поспать, - продолжил он. - Я теряю силы. Боюсь, это тело долго не протянет. Придется искать другое, а это сложно и требует времени.

Скиталец, поставил на стол пустую бутылку, прошел в комнату и лег на диван. Уснул он мгновенно.

Я выпил свое пиво, положил на пол, в качестве подушки, рюкзак и лег. Мне тоже требовался отдых, несмотря на то, что мое тело не было так изношено, и я очень надеялся, что оно мне еще послужит. Впрочем, уснуть мне так и не удалось. Сильно болел измолоченный охранником правый бок, а в голове мелькали картины последних событий и разные мысли, толку от которых не было, но которые мешали заснуть. Но я знал, что если даже просто полежать, расслабив мышцы, то уже удастся немного отдохнуть.

Прошло часа два, я так и не уснул, но впал в расслабляющую дрему, которая как вата заполнила сознание, сделав ощущение реальности отдаленным, не раздражающим, приглушенным.

Заскрипел диван, и я услышал голос Скитальца:

- Максим, я немного отдохнул. Пришло время поговорить.

Я открыл глаза, потянулся, стряхивая с себя остатки дремоты, и встал.

- Давно мечтаю, - ответил я Скитальцу.

Мы пошли на кухню. Скиталец достал из холодильника тушенку, выдвинул из стола ящик, в котором оказалось несколько пластмассовых вилок и ложек, взял ложку и жадно накинулся на еду.

Доев банку, он виновато посмотрел на меня:

- Извини, забыл тебе предложить. Все-таки это тело накладывает на меня свой отпечаток.

- Ничего, я шпикачек с омарами наелся. Рассказывай все, что хотел. Я очень внимательно слушаю. Что за Сон Эгрона, суэгры, и почему на меня устроена охота?

Скиталец вытер тыльной стороной ладони рот, покопавшись в кармане, достал пачку "Примы" и закурил.

- Вот тоже странная привычка, - глядя на дымящуюся сигарету, задумчиво сказал он. - На Раосе не вдыхают дым горящих растений, за исключением некоторых ритуалов. А в обыденной жизни в этом нет никакого смысла. Это только вредит плоти. Я прекрасно понимаю, что делаю это напрасно, во вред себе, но получаю какое-то странное удовольствие.

- Мы будем говорить о вреде курения? Ты об этом хотел мне рассказать? Я сам могу тебе лекцию прочитать. И о вреде алкоголизма тоже. Начнем новую жизнь?

- Извини. Я расскажу тебе много такого, во что будет очень трудно поверить. Но придется. У тебя нет другого пути. Ты - избранный.

- Не припоминаю, чтобы я куда-нибудь баллотировался, и мне объявляли результаты голосования.

Скиталец усмехнулся.

- Ты знаешь, когда я взял это тело, ко мне вместе с привычками перешли и его знания, поэтому я вполне могу оценить твой юмор. Но давай без шуток. Ты избран высшими силами. Какими - не знаю ни я, ни ты, ни Вершитель Воли. Наверное, вообще никто. Ну, может быть, немного в курсе Смотритель. На то они и высшие силы, чтобы не объяснять мотивы своих действий. Просто в тебе волею судьбы сложилась необходимая сумма признаков, свойств, благодаря которым ты стал на Земле хранителем Сна Эгрона.

- Похоже, что этого вашего Эгрона кто-то очень хочет разбудить. Потому что мне, как хранителю, уже столько досталось...

- Ты прав. Эгрона хотят разбудить. Для этого Сон Эгрона должен соединиться с его Явью. Эгрон проснется, и мир может быть уничтожен. Исчезнет Раос, вероятно, исчезнет Земля, возможно, произойдет Вселенский катаклизм.

Я закурил и открыл холодильник, чтобы достать последнюю бутылку пива. Чувствовать себя ответственным за судьбы Вселенной мне совсем не хотелось. Я посмотрел на пивную бутылку. И тебя не будет, ячменный напиток, подумал я, и не будет с кем тебя пить, и не будет забот, как и где заработать на жизнь, и не придется волноваться, как себя чувствует отец, не болеет ли мама... Ничего не будет... Но с другой стороны...

- Послушай, - сказал я, - в принципе, Вселенский катаклизм в масштабах личности нас всех когда-нибудь ожидает. И хочется, почему-то очень хочется, чтобы он случился как можно позже, а лучше бы и вообще никогда, и в это верится. В глубине души мы верим, что бессмертны. Каждый понимает это по-своему. Нельзя не верить в бессмертие души. Иначе, зачем все? Не может быть человек просто растением, умирающим с тем, чтобы дать жизнь следующей поросли. Душа - вот что отличает нас от животных и растений, вот залог нашего бессмертия. А если так, то глупо бояться смерти и глупо бояться Вселенских катаклизмов - это всего лишь сумма катаклизмов личностей.

- Это не так, - сказал Скиталец. - Душа действительно бессмертна, но человек должен прожить земную жизнь, это неотъемлемая часть эволюции души, без нее нельзя. Нельзя уничтожить жизни миллиардов живых существ - это нарушение законов развития. Если Эгрон проснется, он не просто уничтожит все живое, он еще и завладеет огромным количеством душ. Он начнет свою эволюцию. Эволюцию тьмы.

- Зачем же тогда его кто-то хочет разбудить?

- Его слуги надеются на привилегии... На Земле ведь есть нечто подобное - сатанисты, которых можно смело назвать собратьями по духу нашим суэграм. Сатанисты тоже стремятся к царству тьмы в надежде на определенные выгоды. Но и ваш дьявол, и наш Эгрон своих слуг ненавидят, как и всех остальных и, использовав их, они жестоко с ними расправляются. Но те об этом не знают, а если знают или догадываются, то не хотят в это верить. В общем, ваши и наши прислужники мрака весьма похожи, но есть и существенная разница.

- Интересно, какая же?

- У нас культ Эгрона имеет статус основной религии на одном из материков. Со всеми полагающимися организационными структурами. Представь, например, что в Америке официальной религией является сатанизм, что бы тогда было, а?

- Нам, нашей эволюции, это не нужно, - сказал я, содрогнувшись от такой перспективы, - мы и так постоянно из-за чего-то воюем. И, кстати, на религиозной почве на протяжении веков войн было, наверное, не меньше, чем из-за межрасовых конфликтов, борьбы за территорию или по каким-то экономическим соображениям. Но какая связь между вашим миром, насколько я понял, он называется Раос, и Землей? Причем тут вообще Земля?

- По всей видимости, Раос и Земля связаны какими-то неизвестными нам каналами. Мы сами не подозревали об этой связи, пока Сон Эгрона не оказался здесь. Один из каналов проходит через могилу земного монаха, отшельника. Скорей всего, так. Кто он на самом деле, неизвестно. Но наверняка он прожил святую жизнь, и после его смерти образовался проход, по которому Сон Эгрона смог попасть на Землю, когда Арлин, попав в безвыходную ситуацию, выбросил его во Вселенную. Ему в этом помог один человек, который, возможно, и был на Земле этим отшельником. Он и на Раосе отшельничает, это его я имел в виду, когда упомянул Смотрителя. А, может быть, когда Сон Эгрона удаляли из нашего мира, просто сказалось его личное участие или, допустим, сила его личности.

- Да, видно, прижало вас там не на шутку, если вы взяли и зашвырнули артефакт не важно куда, лишь бы подальше, - посочувствовал я.

- Если бы это не случилось, Сон попал бы в руки Вершителя Воли, главы Конфессии Эгрона. Скоро наступит момент, когда можно, после выполнения ритуала, соединить Сон с Явью и тогда произойдет то, о чем я тебе уже сказал. Но Сон здесь. За ним охотится Нердиг, один из самых сильных жрецов Конфессии, захвативший земное тело. Если он получит Сон, то отправит его прямо в руки Вершителя Воли. Этого нельзя допустить.

Я посмотрел на рюкзак, который я, проснувшись, повесил на гвоздик в прихожей. Вот так бомбу я с собой таскаю... Подумать только, гибель Вселенной может начаться в Петрозаводске.

- Послушай, Скиталец, я не понимаю, какого дьявола, то есть Эгрона, мы возимся с эти бруском. Надо просто закинуть его на дно Онежского озера, и все дела. Там его никто не найдет.

- Я не знаю каким образом, но Нердиг чувствует Сон. Он сможет достать его даже со дна озера. Правда, не своими руками - сам он коснуться Сна не может, это мгновенно его убьет. Сон впитает в себя его сущность как губка впитывает воду... Но Нердиг может управлять не только людьми, но и всеми низшими животными, например, рыбами. Я не буду вдаваться в подробности, это долго и утомительно, но два ритуала, призванные освободить Эгрона, уже произошли. Вот почему у его жрецов такая сила. Конечно, они не были безобидным раньше, но сейчас с ними бороться во сто крат труднее. А представь, какое могущество они получат, если произойдет самый главный ритуал, и Сон соединится с Явью. И сейчас, впервые за много веков, наступает момент, когда такое становится возможно. Арлин как Хранитель Сна Эгрона должен не допустить этого. И Сон должен быть у него.

- С Арлином мы немного заочно знакомы, - припомнил я черноволосого мужчину, сражавшегося в таверне, а затем продемонстрировавшего снайперские качества во время штурма замка. - Ваш раосский спецназовец.

Скиталец, похоже, уже немного утомился длительной беседой. Глаза его покраснели, лицо осунулось, изо рта потянулась тоненькая струйка слюны. Я испугался, что сейчас он опять завалится спать, и достал из холодильника банку макрели в масле.

- Поешь, а то ты выглядишь так, будто у тебя батарейки сели.

- Я не мог взять любое тело. Я могу завладеть либо только что умершим человеком, если у него нет смертельных ран, либо телом безумца. Но безумца искать сложнее. Этот человек, - Скиталец ткнул себя в грудь, - жил здесь. Он был неплохим человеком, но очень много пил. Он захлебнулся во сне своими рвотными массами. Тогда я его и подобрал. Но тело сильно изношено. Многие органы очень плохо работают, я еле заставляю их функционировать. Уже произошли необратимые процессы... Очень быстро теряется энергия...

- Да, - сочувственно сказал я, - надо было брать "Энерджайзер".

- Что? - не понял Скиталец.

- Да, так. Ничего. Поешь рыбы - хоть немного подзарядишься.

Я прошел в прихожую, достал из рюкзака финку и, вернувшись на кухню, вскрыл консервную банку. Скиталец набросился на макрель. Пока он ел, я курил и обдумывал все услышанное. Наконец-то мне стало ясно, кто такой Иван Петрович. Оказывается это злобный суэгр, по имени Нердиг, мечтающий со своими сообщниками уничтожить мир. Не слабо. Я понял, почему он не сам вступил со мной в единоборство, а использовал людей. В мою психику он влезть не мог и артефакт в руки взять тоже не мог, приходится действовать чужими руками. Причем влиять он может, как сказал еще в общаге Скиталец, только на нехороших людей, редисок. Но тело он себе подобрал не в пример Скитальцу. И коттеджик у него явно получше, чем эта однокомнатная нора.

Так всегда. Во всяком случае, в России - чем ты ублюдочней, чем примитивней и наглее, тем лучше твое финансовое положение. В принципе, правильно. Кому нужны положительные герои, постоянно страдающие ради общего блага. Страдай исключительно ради своего блага, будь изворотливым, когда надо - продажным, если надо - безжалостным, и тебе воздастся. Если не попадешь в рай на небесах, то уж точно поживешь в материальном раю на земле. Выигрывает тот, кто строит коммунизм в отдельно взятой семье. Члены общества, искренне радеющие на его благо, если таковые вообще есть, всегда в минусе.

- А почему у Ивана Петровича с телом полный порядок? - поинтересовался я у жующего Скитальца.

- Суэгры могут брать тела живых людей. Главное - чтобы душа была черная. - Пояснил он, выпивая из банки остатки масла. - Человек в этом случае действует в полном соответствии со своим душевным укладом.

- Да...У суэгров на Земле есть чем поживиться. Может, они уже тут полпланеты захватили?

- Нет, - Скиталец снова вытер рот ладонью, - здесь только Нердиг. Далеко не все суэгры обладают необходимой силой. Да и наверняка отправить его на Землю им стоило большого труда.

- Вот это радует, - искренне сказал я.

- Но те, которые остались на Раосе, могут объединять усилия и подпитывать Нердига своею силой.

- Я уже понял, что этот долбанный Сон Эгрона надо вернуть Арлину. Он как будто рожден именно для того, чтобы хранить его от ваших сатанистов, - я снова припомнил, как ловко Арлин обращается с оружием. По сравнению с его боевыми навыками, два моих каратэшных года казались детской забавой. - Но что же мы должны сделать, чтобы отправить Сон Эгрона Арлину? Почта сейчас работает из рук вон плохо.

- Нам надо добраться до могилы. Там связующий канал. Но перед этим попытайся, воспользовавшись Сном Эгрона, увидеть, что сейчас делает Нердиг. Успел ли он нас вычислить здесь?

- Я уже пробовал - там стена. Не пробиться. Я все время попадаю в другие места.

- И все же стоит попытаться еще раз. А потом ты погасишь Сон.

Скиталец оживился благодаря съеденной рыбе. Он достал еще одну сигарету и с блаженством закурил, разглядывая с любопытством висящий в неподвижном воздухе кухни синий, едкий сигаретный дым.

- "Погасишь"? - изумился я. - Что значит - "погасишь"? Водой зальем?

- У тебя есть возможность на время привести Сон в состояние полного сна. Тогда Нердиг не сможет его обнаружить.

- Где ж ты раньше был?! - возмутился я. - Целовался с кем? Надо было давным-давно это сделать. Жили бы себе спокойно.

- Во-первых, я сам только что до этого додумался. Во-вторых, я не такой всеведущий, как тебе могло показаться. А в-третьих, я не уверен в результате, но если он будет, то будет временным.

- В жизни все временно. Даже она сама. Надо немедленно произвести соответствующую манипуляцию! Рассказывай, что для этого нужно?

Скиталец заглянул в холодильник и с сожалением сказал:

- Пиво кончилось...

- Причем здесь пиво! Не пивом же его гасить.

- Сначала надо попробовать пробиться к Нердигу. Вполне возможно, что он нас уже засек, а нам получить сведения о нем очень важно.

- Ладно, уговорил. Я попытаюсь. Только смотри, чтобы опять кто-нибудь не ввалился с ружьями наперевес.

Я снял с гвоздя рюкзак, вынул артефакт, привычно мерцавший голубоватым огоньком (странно, но и сине-зеленая пульсация в бруске за последнее время тоже стала привычной), положил его на стол и, сконцентрировав на нем внимание, попытался настроиться на Ивана Петровича.

31. Раос

Реку не зря назвали Прямой, она пробила свое русло вообще без извивов, и сплав по ней давал возможность ощутимо сэкономить время. Тем более что не надо было останавливаться для ночевок. Когда один ведет лодку, другой может отдыхать. Правда, существовала угроза, что охотящиеся за Сном Эгрона отряды фраггийцев, попытаются перекрыть беглецам эту дорогу, пользуясь тем, что всю военную мощь Лигт стянул на западное побережье, и они могут чувствовать себя на чужой земле вольготно. Но еще большая опасность могла подстерегать спутников на пешем пути.

Хорошо выспавшись в берлоге на мягком ложе из лапника, Арлин и Цолк уже к полудню были в дорожном приюте. В схроне оказалось две лодки. Выбрав более узкую, но более быстроходную, они в два меча прорубили дно у второй и тут же отчалили. Почти сразу подул попутный ветер, который, то усиливаясь, то ослабевая, сопровождал их всю дорогу. Благодаря ему и довольно быстрому течению они всего лишь через три дня и две ночи увидели башни Лагеса.

Когда Арлин и Цолк миновали город и причалили в порту, уже стемнело. Кораблей, швартовавшихся в Лагесе, было очень много, поскольку торговля прекратилась из-за войны. Таким образом, никаких проблем с судном не должно было возникнуть, но искать в это время корабль, который можно было нанять, не имело смысла. Капитаны наверняка давно, если не с утра, сидели в портовых тавернах, которые, несмотря на то, что город усиленно готовился к обороне, не растеряли посетителей.

Небезосновательно рассудив, что одновременно можно сделать сразу два дела - поужинать и обзавестись кораблем - спутники отправились на набережную и вошли в первую попавшуюся таверну, название которой могло и настораживать посетителей, и привлекать. Таверна называлась "Щупальца старого Лана".

В помещении было не очень людно, а потому не шумно. Арлин решил, что если здесь они не наймут корабль, то хотя бы удовлетворят голод, а там будет видно, и первым сел за стол недалеко от компании бывалых мореходов.

Заказанное вино принесли сразу же, а мясо - минутой спустя. Оно оказалось на удивление хорошо приготовленным. С аппетитом поглощая кусок за куском, Арлин прислушивался к разговору за соседним столом и вскоре сделал вывод, что они с Цолком попали туда, куда надо. Компания состояла из одних капитанов, и все они жаловались или гневались на судьбу, поскольку будущее никаких заработков не обещало, а даже наоборот, грозило отобрать корабли. Одни уже были рекрутированы, а других эта участь ожидала не сегодня, так завтра.

Цолк проглотил последний кусок, запил вином и спросил:

- Что будем делать, командор?

Он задал вопрос негромко, однако две головы за соседним столом повернулись в их сторону.

- Командор? - удивился один. - Это серьезно?

- Так ты один из тех, кто велел забрать наши корабли, чтобы отправить их навстречу фраггийцам, которые просто-напросто их сожгут? - возмутился второй.

- Да нет, - улыбнулся Арлин как можно радушнее, - это так меня называет мой приятель, ибо среди нас я по праву сильного командую, куда идти, что есть, где поживиться.

- Да ну? - продолжал удивляться первый. - А по виду не скажешь, что ты такой могучий.

Второй захохотал. Его дружно поддержали все остальные капитаны, из-за снедавшей их скуки проявив интерес к разговору с первой реплики своего товарища.

- Доказать это проще, чем выпить кувшин вина, - заявил Арлин.

- Ну так докажи, - сказал кто-то из моряков.

- Хорошо. Вас семеро, а я один, согласны?

Мореходы переглянулись и вновь дружно рассмеялись.

- Вот только я боюсь, - перекрывая их гогот, сказал Арлин.

- Это уже честнее, - вытирая слезу, произнес первый вступивший в разговор.

- Я не хочу вас калечить.

- Что? - чуть ли не в один голос возмутились они.

- Я боюсь причинить вам вред.

- Ты лучше бойся того, что мы сейчас пересчитаем твои ребра.

- Ну что же, вы сами этого хотели. Ну-ка, ну-ка. Покажите, что вы способны не только портовым шлюхам подолы задирать.

Бывалые мореходы, ошалев от такой наглости, стали подниматься из-за стола. Арлин остановил Цолка, который вознамерился его защитить, и плавно скользнул на открытое место.

- Я вам разрешаю нападать одновременно, - провозгласил он, - забудьте про кодекс чести. Но только потом не вините меня.

Капитаны взревели и скопом бросились на человека, посмевшего бросить им вызов.

Цолк впервые видел, как Арлин ведет схватку без оружия, и сидел, открыв рот от восхищения. А тот, оставивший свои сомнения и душевную скованность в берлоге, быстро расправлялся с усомнившимися в его искусстве моряками. Двоих он уложил сразу, встретив их одновременным ударом локтями, и тут же завалил третьего, дотянувшись до его промежности носком ноги. Пока оставшиеся на ногах морские волки оторопело глядели на своих поверженных товарищей, которые не только не собирались вставать с пола, а вообще не подавали признаков жизни, Арлин вернул себе устойчивость и без всяких обманных движений прямым ударом в голову отправил под стол ближайшего к нему человека.

- Хватит? - спросил он, хищно глядя на остальных.

Они молча закивали головами.

- Ну, вот и отлично. Приведите их в чувство и поговорим с вами о серьезном деле, - подытожил он и сел за свой стол лицом к униженной компании, стараясь не смотреть на Цолка, который, словно не веря своим глазам, переводил взгляд с него на лежащие тела и обратно.

Через некоторое время все мореходы уже были за своим столом и, надо отдать им должное, не проявляли агрессивности или обиды. По крайней мере, открыто.

- Так о чем ты хотел с нами поговорить, почтенный? - спросил один из оставшихся целым.

- Мне нужен корабль, чтобы сегодня же ночью отплыть на Зачарованные острова. Я знаю, что вы лишились своего промысла, и поэтому хорошо заплачу.

- Ну нет, никто не отважится. К западу везде фраггийцы, - сказа кто-то.

- Мы сразу возьмем курс на юго-запад, а там их нет, - уверенно сказал Арлин, и сам удивился, как это веско прозвучало, ведь на самом деле их там мог ждать целый вражеский флот. - Да и деньги я даю за эту всего лишь прогулку немалые.

- Сколько? - раздалось несколько голосов.

- Пятьдесят таллов и двадцать пять фертий. Все только золотом, - объявил Арлин.

В одной фраггийской фертии было два талла, а значит, выходило, что он платит сто таллов за весьма короткое плаванье. Это была очень большая сумма, на которую можно было купить небольшой подержанный торговый парусник. Он бы мог просто выкупить корабль, но ему был необходим опытный капитан, чтобы пройти Зачарованный архипелаг и найти где-то за ним нужный остров. Могло случиться, что, получив такие деньги и учитывая грянувшую войну, любой мореход подумал бы, что проще отдать свою посудину и остаться в порту, поэтому Арлин добавил:

- Половину плачу перед отплытием, а половину по возвращению, - признаваясь тем самым, что деньги у него с собою.

Мореходы задумались. По всему выходило, что расчет Арлина, строившийся на рациональности торговцев, оказался верным. В самом деле, если подрядиться только за таллы, а войну выиграют фраггийцы? А если Лигт даст захватчикам отпор, то на что тогда фертии? А тут обещают деньги, половина из которых будет в ходу при любом повороте событий.

- Ну что ж, я, пожалуй, наймусь, - сказал наконец один из мореходов, и Арлин пригляделся к нему.

Это был узколицый скуластый человек лет сорока пяти. Причем было видно, что небритый подбородок говорит не о неопрятности, а об определенной мужественности.

- Только не тешь себя мыслью, что, как только выйдем в море, ты сумеешь завладеть всей суммой сразу, - предупредил Арлин. - Мне было все равно, что вы обо мне думаете, я всего-навсего показал тому, кто пойдет со мной к островам, что могу постоять за себя, даже если против меня выйдет три пиратских банды. Да и мой друг не из тех, которых можно безнаказанно обижать, не смотрите, что он монах.

- Да что ты, почтенный, я и не думал даже. К тому же ты мне чем-то симпатичен, - заверил согласившийся на плаванье мореход.

- Тогда пошли, покажешь свой корабль, а по пути обсудим все остальное.

За дополнительную мзду капитан, которого звали Нелсом, споро нанял моряков в поредевшую с начала войны команду, организовал быструю погрузку продовольствия, и парусник вышел в море еще затемно, чтобы не возбуждать в городе нездорового любопытства.

На протяжении всего плаванья они не встретили ни одного корабля. И опять постоянно дул попутный ветер, чему Нелс непрестанно удивлялся. Еще он не переставал допытываться, к какому именно острову они плывут. Но Арлин, один раз сказавший, что их цель оконечность архипелага, а там он покажет, на эту тему больше не проронил ни слова, пока они не оказались внутри россыпи Зачарованных островов. Здесь он известил, что надо пройти их насквозь и, не меняя курса, плыть дальше, пока не встретится одинокий остров.

- Но там нет никакой земли вплоть до самого Фрагга! - сразу воспротивился Нелс.

- Есть, и она недалеко, - убежденно произнес его наниматель.

- Почему ты так уверен? Ни на одной карте этот остров не указан, иначе я бы знал, - упирался мореход.

- Потому что я не раз там бывал, - буднично сообщил Арлин и удивился, насколько легко ему снова далась ложь.

Еще Арлин вспомнил отца, который внушал ему, что Хранителю, чтобы выполнить свое предназначение, необходимо действовать в зависимости от обстоятельств, может быть, иной раз напрочь заглушая порывы собственного сердца и даже нарушая кодекс чести.

- Где же тогда карта, по которой ты ходил к этому неизвестному нашим мореходам острову, почтенный? - продолжал сомневаться Нелс, вдруг ставший подозрительно недоверчивым.

- Просто держи по ветру, и мы скоро будем на месте.

- Но это не входило в договор.

- Плачу еще двадцать таллов.

Против такого аргумента капитан не устоял, тем более памятуя о том, что наступили тяжелые времена, и деньги не окажутся лишними.

Как выяснилось, Арлин был прав. Они миновали последний островок архипелага около полудня, а уже к вечеру на горизонте показалась тонкая полоска земли. Скорость судна была такова, что они бросили якорь недалеко от острова еще засветло. Подойти ближе мешала обширная песчаная отмель.

Арлин расплатился с Нелсом и ловко соскользнул вслед за Цолком в спущенную на воду лодку. Когда гребцы налегли на весла, он неожиданно сказал капитану, руководствуясь неизвестно откуда появившимся интуитивным знанием:

- Ты можешь плыть, куда хочешь, Нелс, я остаюсь на острове. Скажу даже больше, побыстрей уноси отсюда ноги, здесь очень скоро станет небезопасно. А остров на карте не обозначай, его больше никто никогда не найдет.

Если Нелс и удивился последнему, то вида не показал. Он действительно собирался обновить карту новой землей, а впоследствии, может быть, и получить какую-нибудь выгоду, коль уж он единственный из мореходов знает, что за архипелагом есть еще один остров, на котором может быть что-либо ценное, например, пиратский клад или жила драгоценных камней. Но заявлению Арлина Нелс поверил почему-то сразу и безоговорочно, а поэтому просто кивнул и велел команде ставить паруса. Цолк же недоуменно посмотрел на командора, мол, как же мы без корабля попадем потом на Лигт?

- Я тебя отпустил, как только мы выбрались из лабиринта, Цолк, так что уходи вместе с капитаном, - ответил Арлин на незаданный вопрос.

Монах отрицательно покачал головой и принялся внимательно изучать небольшой остров. Вглядывался в узкий песчаный берег и стену леса за ним и Арлин, пытаясь уловить в них какие-нибудь признаки своего недалекого будущего, которое после того, как он отпустил Нелса на все четыре стороны, стало еще более призрачным, неопределяемым. Хотя как посмотреть. Если они окажутся не на острове Смотрителя, то им действительно назад уже не выбраться. Но в этом случае можно было хотя бы надеяться, что на таком маленьком и затерянном в океане клочке суши, суэгры их не найдут. А если найдут, то время последнего Ритуала, возможно, уже минет. Ну, а если они попали туда, куда нужно, то, возможно, этот таинственный Смотритель сумеет помочь не только в отношении Сна Эгрона, как предрекал Лерион, но и в обыденных делах, таких, скажем, как морские путешествия.

Ощутив под ногами твердую землю, Арлин несколько раз подпрыгнул на месте, будто пробуя земную твердь на прочность. Цолк, махнув матросам в лодке на прощание, посмотрел на Арлина и широко улыбнулся.

- Что такого смешного я сделал? - спросил Арлин.

- Ничего смешного. Просто за несколько дней нашего путешествия ты изменился, командор.

- Что-то я не пойму тебя, Цолк, - внутренне напрягся Арлин, гадая, не стало ли проявляться в нем что-то, порожденное реликтом, что ускользает от его внимания, но заметно окружающим. - Что-нибудь серьезное?

- Наоборот, ты стал менее серьезным, менее отстраненным, менее солидным что ли. Я хочу сказать, ты стал более простым и близким. Ты можешь подраться в таверне, не вспоминая об аристократических канонах поведения, а также можешь отшутиться или намеренно поддеть кого-нибудь по-простому, - объяснил Цолк, немного смущаясь.

- А-а, ты об этом, - успокоился Арлин и в свою очередь расплылся в улыбке. - Так ведь жизнь, мой друг, изменилась, а я всего лишь стараюсь не остаться в стороне. Погоди, ты меня еще узнаешь и с другой стороны, когда я буду циничным и жестоким. И нет конца и края этим переменам. Вот так-то, верный служитель Творца. - Арлин похлопал Цолка по плечу. - Пойдем-ка, пока еще что-то можно рассмотреть, поищем хозяина, если, конечно, это тот остров, который нам был нужен.

Однако им пришлось отложить поиски до утра, поскольку ночь в этих широтах опускалась слишком быстро и вскоре мало что можно было разглядеть на расстоянии трех шагов, особенно под пологом леса.

Подыскав удобное для ночевки место, они развели костер, чтобы приготовить ужин, но не успели поджарить над огнем вяленое мясо, как из тьмы возник человек и подсел к костру. Ни Арлин, ни Цолк никак не отреагировали на его появление, не было нужды - хотя движения человека были очень быстрыми, опасности для них он не представлял, это они почувствовали сразу.

- Ну вот вы и добрались, - сказал человек, - я этому очень рад.

- Кто ты, почтенный, и как твое имя? - спросил Арлин, разглядывая его.

Это был мужчина средних лет, одетый в синие простроченные кое-где брюки, которые немного выцвели и потерлись на коленях, и в рубашку из такого же материала. Черты его лица вроде были правильными, но оно не отличалось красотой. В общем, не было в человеке ничего особенно выдающегося, но воздух вокруг как будто немного посветлел.

- Я тот, к кому вы стремили свой путь, Арлин, - сообщил человек, - зовите меня Смотритель.

- Раздели с нами наш скромный ужин, Смотритель, - взял на себя обязанности хозяина очага Цолк, поскольку Арлин о гостеприимстве, казалось, забыл напрочь. Он думал только о том, как бы поскорее начать со Смотрителем главный разговор.

- Спасибо, я не голоден, - поблагодарил Смотритель, - но ты ешь, Цолк, а мы с Арлином прогуляемся по берегу. Если не вернемся к тому времени, когда тебя начнет одолевать сон, иди вот на этот огонек, - он показал рукой в сторону леса. - В мой дом ведет прямая тропинка, не заблудишься.

Цолк посмотрел в указанную сторону и действительно увидел между деревьев мерцающую точку, которой, он мог поклясться, некоторое время назад не было, так же как и тропинки, смутно обозначившейся в том направлении.

Смотритель вывел Арлина к морю, и они пошли по твердому мокрому песку вдоль кромки прибоя. Смотритель молчал, давая Арлину возможность начать разговор именно о том, что интересует в первую очередь. Но тот молчал тоже. В его душе только что теснилось так много вопросов, что он недоумевал, куда они разом подевались. Зато рядом с этим совершенно незнакомым человеком наступило чувство какого-то отрешенного покоя, словно все беды, напасти и проблемы остались где-то далеко позади и навсегда.

- Действительно, может, и не стоит сейчас что-нибудь говорить, - внезапно произнес Смотритель.

- Ты читаешь мои мысли? - насторожился Арлин.

- Нет, просто угадал твое психическое состояние.

- Какое состояние?

- Психическое, то есть душевное. И не переспрашивай меня из-за каждого незнакомого слова, если смысл ты способен понять самостоятельно. Пойдем назад, Цолк уже отправился спать, а у живого огня нам будет уютней беседовать.

Они вернулись к костру, который монах, словно чувствуя, что тот еще понадобится, не затушил. Смотритель подбросил валежника, и пламя стало весело разгораться. В его бликах лицо хозяина острова потеряло свой возраст и попеременно казалось то молодым, то старым, а в глазах, казалось, блики огня исчезали, словно эти глаза были бездонными.

- Почему все время, пока мы добирались сюда, дул попутный ветер? - сорвался с губ Арлина непрошеный и, скорей всего, необязательный вопрос.

- Его вызывал я, ибо счет сейчас идет на дни. Ты знаешь, что две девушки уже расстались с жизнью на алтаре Эгрона, а третьей жертвой в скором времени должна стать твоя любимая. Но знаешь ли ты, какие обстоятельства определяют сроки Ритуала Воссоединения?

- Я пытался это понять, но мой разум бессилен, - признался Арлин.

- Да нет, просто у тебя не было ни необходимой информации, ни должного алгоритма. Так вот, я тебе объясню. Для обычного ритуала необходимо, чтобы Турн и Фребон оказались в строго определенных точках небесной сферы над Святилищем Эгрона. Такое происходит раз в десятилетие.

- Значит, раз в десять лет суэгры приносят в жертву человека?

- Да.

- Негодяи! - Арлин вынул на два пальца меч и с силою вогнал его обратно.

- А один раз в двести лет случается так, что оба спутника Раоса дважды в течение короткого срока занимают нужное положение, меняясь при этом местами. И только раз в тысячелетие к этому двойному астрономическому событию добавляется солнечное затмение, во время которого суэгры и собираются воссоединить Эгрона. Ты понял, о чем я говорю?

Арлин задумался, осмысливая услышанное. Смотритель терпеливо ждал.

- Астрономическое это значит звездочетное?

- Ну вот, видишь, как ты все здорово всасываешь! - засмеялся Смотритель.

- Всасываю? - Арлин причмокнул губами.

- Ладно, пустое. Проехали. Давай вопрос по существу.

- Сколько дней осталось до того, как солнце почернеет и среди дня наступит ночь? - спросил сын Верховного аркинфа.

- Месяц и двенадцать дней. Ровно за два с половиной часа до полудня.

- Значит, моя задача не допустить, чтобы Сон Эгрона за это время попал к суэграм в руки?

- Да, тогда не будет смысла приносить в жертву твою суженную, ибо Эгрон все равно не сможет воссоединиться и останется в своем склепе как минимум еще на десять веков.

- Я всегда держу реликт при себе и чувствую, как он что-то бормочет миру. Почему же они не слышат голос своего бога? Ведь путь к тебе был не близким, и, обнаружив меня, они могли преградить мне дорогу уже давно?

- В основном ты поглощаешь эманацию Сна, причем делаешь это не только как Хранитель, но и как существо, оказавшееся внутри его спящей сути в те моменты, когда он пил жертвенные кровь и муки. В общем, считай, ты с ним немного породнился. Это раз. Во-вторых, именно поэтому ты стал намного сильнее и заслоняешься от магического взгляда Су-Эгра. Но ты делаешь это интуитивно, поэтому, когда твоя подспудная концентрация ослабевает, защитный экран гаснет. В такие моменты Су-Эгр тебя засекает. Этому, кстати, помогает амулет, хранящийся у тебя. Я знаю, что ты не надеваешь его на шею, но тем не менее эта хреновина работает.

Арлин достал амулет суэгра и стал задумчиво играть пальцами с цепочкой, потом сказал:

- Придется от него избавиться, а жаль. Мне казалось, что он мне пригодиться. Наверное, выбросить его в море - самое лучшее, что я могу сделать?

- Погоди, я попробую экранировать его, вдруг интуиция тебя не обманывает. Дай-ка сюда.

- К чему ты вел, Смотритель, рассказывая мне о том, что они видели чуть ли не каждый мой шаг? - спросил Арлин, протягивая амулет.

- Что все не так безоблачно, как тебе кажется, ибо к моему острову уже подходит с десяток кораблей Фрагга. Ты опередил их всего на сутки, - буднично ответил хозяин острова, зажимая амулет между ладонями.

- А ведь я что-то такое почувствовал, - пробормотал Арлин вполголоса.

- Неужели? - улыбнулся Смотритель.

- Да, и сказал Нелсу, чтобы он уводил отсюда свой корабль побыстрее.

- Молодец, Арлин, молодец! Ты способен учиться без учителей.

- Но почему ты так спокойно говоришь о кораблях Фрагга? Надо же что-то срочно делать, - встрепенулся вдруг Арлин.

- Не торопись, утро вечера мудренее.

- Значит, ты их остановишь?

- Я не могу нести ни зло, ни добро людям этого мира, кому бы они ни служили. Так что извини, мон шер, увы, - сообщил Смотритель, возвращая амулет. - Возьми, но помни, что как только ты воспользуешься этой вещью, моя защита исчезнет.

- Хорошо, я запомню, пообещал Арлин, - но скажи, если ты не вмешиваешься, тогда как же я, как же ветер, которым ты надувал паруса лодки и корабля?

- Ты отдельная песня, ибо уже принадлежишь не только Раосу.

- А чему еще?

- Ну да, все тебе расскажи. Узнаешь в свое время.

- А мой отец, которому ты не дал умереть, пока он не сказал мне, куда я должен идти?

- Твоя судьба дала мне на это право.

- А мы с Цолком справимся с фраггийцами?

- Вряд ли. Их слишком много, а за их плечами стоят суэгры со всей их новой мощью.

- И все-таки как они смогли определить, где твой остров?

- Остров защищен экраном и поэтому никому не виден, но им точно известна точка, где ты пропал для их взгляда. И этот флотец, идущий на перехват торгового корабля, на котором ты плыл, сейчас направляется к этой точке. Они лишь немного подкорректировали курс и даже поставили дополнительные паруса.

- Подожди, я сам посмотрю.

- Не стоит тратить силы на магическое видение, они нам скоро понадобятся. Все без остатка.

- Значит, ты все-таки знаешь, что предпринять?

- Увы, нет, ситуация почти вышла из-под моего контроля. Можно было бы, разумеется, заглянуть вперед, но прозревать будущее я не умею.

- Ну вот, - сказал с горечью Арлин и стал мять ладони, - выходит, все усилия напрасны. Выходит, мы все все-таки погибнем.

- Эк ты обостренно на все реагируешь. Не волнуйся загодя, к тому времени, как суэгры высадятся на остров, мы что-нибудь придумаем. Мы даже найдем время, чтобы я тебя немного просветил относительно Сна Эгрона.

- Давай сейчас.

- Нет, ты слишком устал, и у меня еще есть дела. Да и перед смертью не надышишься.

- Что? Перед смертью?

- Успокойся, это приговорка такая. Кстати, дай-ка мне свой реликт до утра, мне надо познакомиться с ним поближе.

Арлин сомневался недолго. Если Смотритель единственный, кто может ему помочь, то он достоин полного доверия. Он понял также, что Смотритель сам до конца не представляет, что такое есть Сон Эгрона, а поэтому, пока не исследует предмет, никакого решения принимать не станет. В этом свете, его слова о том, что Арлину необходимо отдохнуть, всего лишь мягкое указание, чтобы тот не отвлекал его. Действительно, какой может быть сон, когда время пошло на часы. Протягивая реликт, Арлин спросил:

- Так ты есть Третья Сила?

Смотритель негромко рассмеялся.

- Пускай будет так, если тебе угодно.

- Но я не могу тебе полностью доверять, пока не буду знать, кто ты и кому служишь, - посетовал Арлин.

- Я никому не служу, но присматриваю за Равновесием. В твоем мире, конечно.

- Но ведь Равновесие хранит Творец.

- Эх, Арлин, Арлин, это далеко не так. Творец сам не прочь нарушить его в свою сторону, - доверительно сообщил Смотритель и, увидев изумленное лицо Арлина, добавил. - Видишь, и он не без греха.

32. Земля

Я оказался захвачен сине-зеленым сгущающимся свечением и, стараясь не потерять концентрацию, максимально сосредоточился на образе Ивана Петровича, его коттедже и вообще всем, что было с ним связано. И опять, как уже случалось, мое сознание наткнулось на непреодолимую невидимую преграду. Я то ли увяз в этом светящемся пространстве, как в болоте, то ли был не в силах пробить воздвигнутую кем-то стену. Я чувствовал себя мухой бьющейся в стекло. Однако я не оставлял попыток и продолжал вызывать в сознании необходимые мне образы.

Когда я почти уже отчаялся и решил оставить свои бесплодные попытки, свечение вокруг меня вдруг на мгновение превратилось в тьму, и я понял, что куда-то я все же вышел. Правда, по началу, я не мог собрать в кучу, сфокусировать свои ощущения. Я только осознал, что где-то нахожусь. На секунду мне показалось, что я вернулся в квартиру Скитальца, но это лишь на секунду. Я почувствовал запах горящего масла, холод, и эти ощущения помогли мне полностью придти в себя. Глаза стали видеть, и я понял, где нахожусь. Я уже был здесь.

Мрачный полуосвещенный пламенем горящих факелов зал, посреди которого стояла зеленая каменная чаша, был мне знаком. Я вспомнил свой первый сон, точнее то, что я тогда считал сном, навеянный артефактом. Именно здесь я слышал голос Су-Эгра. Именно здесь меня пытала прекрасная, но безжалостная Иорга, надеясь выведать, что же я знаю о Сне Эгрона.

Меня передернуло от холода и страха. Я вдруг понял, что на этот раз все не так, как бывало прежде, когда с помощью мерцающего параллелепипеда я переносился на Раос или в коттедж ИП. Тогда я не чувствовал ни жары ни холода, не ощущал запахов. Я воспринимал лишь эмоции и мысли окружающих. У меня просто не было того, чем можно почувствовать холод или жару. У меня не было тела. Я был просто сознанием. Единственный раз, когда мне были доступны физические ощущения, был как раз тот сон, перенесший меня в зал Вершителя Воли. Теперь я был именно здесь и снова вроде бы в своем физическом теле. И меня это совсем не радовало.

Правда, была одна особенность. Мое сознание было расширено. Оно не помещалось исключительно в голове, а охватывало часть зала и передавало в разум информацию. Я знал, что за моей спиной находится бугристая стена, выступы которой в прошлый раз терзали мою спину. Именно та, к которой я был прикован невидимыми магическими цепями. Я обернулся и убедился, что это действительно так. Каким-то непостижимым образом я ощущал горячий огонь каждого факела и холод зеленой чаши стоящей передо мной в некотором отдалении. Я знал, что в чаше сейчас нет снейкур - змей, укус которых в сочетании с пивом может увеличить мои силы во много раз, хотя и не надолго. И еще, где-то на границе восприятия, в глубине зала, там, где свет факелов терялся меж каменных стен, кто-то был. И не просто был, а приближался. Ощущение было слабым, как дуновение легкого ветерка, но все же я был уверен, что там кто-то есть, и меня это пугало.

Что делать я не знал. Наверное, правильнее всего было бы попытаться вернуться в квартиру Скитальца. Как же я вырвался из этого зала в первый раз? Кажется, я тогда прочитал молитву. Да-да, я вспомнил, я тогда читал: "Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его..."

Я попытался настроиться на молитву, перекрестился, и когда мне уже казалось, что я достаточно сосредоточился, из темноты зала, на освещенное дымящими факелами место, вышла Иорга.

Она была дьявольски прекрасна! В прошлый раз из одежды, если это можно назвать одеждой, на ней были доходящие от щиколоток до колен золотистые щитки, такие же щитки прикрывали предплечья, а голову украшала корона с вкрапленными в нее самоцветами. Сейчас на ней были темно-желтые кожаные штаны и соломенного цвета безрукавка из какой-то легкой ткани, скроенная так, что не прикрывала женщине грудь и плоский живот со слегка выдающимися бугорками мышц. На боку висел короткий меч.

Иорга подняла на меня свои пронзительные карие глаза, и я почувствовал, как в ней родилось удивление. Несмотря на то, что физическое тело, как казалось, было при мне, способность ощущать чужие чувства и эмоции я не потерял. Мне даже почудилось, что я уловил пронесшуюся в голове женщины волну тревожных мыслей, которые, впрочем, я не смог прочитать.

- Кто ты? - с агрессивной тревогой в голосе спросила она, молниеносно положив ладонь на рукоять меча, и я осознал, что, во-первых, не лишился способности понимать речь здешних обитателей, а, во-вторых, что Иорга пока меня не узнала. Но я не мог придумать, как ей ответить, и поэтому стоял и молчал.

Женщина внимательно всматривалась в мое лицо, и я вдруг ощутил, что в мой мозг тонкими мягкими щупальцами заползает что-то чужеродное.

- Я узнала тебя. Ты уже был здесь, - в ее словах зазвенела уверенность и надменность. - Только тогда тебя вызвал сюда Вершитель Воли, а теперь, как я понимаю, ты явился к нам по собственному желанию. Ты хочешь рассказать, где Сон Эгрона? Ты теперь на нашей стороне?

Я продолжал тупо молчать. Что еще мне оставалось делать? Сказать, что я по другую сторону баррикад? В прошлое мое пребывание в этом мрачном зале Иорга хорошо доказала, что легко умеет причинять нечеловеческую боль. Соврать? Прикинуться союзником? Но я все более явственно чувствовал, как в мой разум мягко, но настойчиво вползает чужое сознание. Иорга пыталась прочитать мои мысли. Я старался, на сколько это было в моих силах, заблокировать свой мозг, но не был уверен, удается ли мне это.

Пауза затянулась. Иорга ничего больше не спрашивала, но я чувствовал, с какой энергией она пытается вытащить необходимую информацию из моего рассудка. Об этом говорило и напряженное выражение ее красивого лица.

Но, по-видимому, я все же сумел заблокировать ту часть сознания, которая касалась артефакта, поскольку Иорге приходилось снова и снова возобновлять свои попытки. Я понимал, что бесконечно все это продолжаться не может, но для того, чтобы прочитать молитву и постараться исчезнуть из этого зала, мне необходимо было отвлечься от блокады. Тогда Иорга мгновенно все выскребла бы из моего сознания.

С другой стороны женщина могла бы попытаться воздействовать на меня физически, как это было в прошлый раз, но в этом случае не было гарантии, что я не исчезну. Натуральный пат. Никто не может сделать ход. Ситуация могла измениться, и не в лучшую для меня сторону, если бы в зале оказался еще кто-нибудь. Это мог бы быть любой суэгр, не говоря уже о Вершителе Воли. А пока мы, с упорством баранов на узкой тропе, упирались друг в друга своими телепатическими волнами.

И вдруг что-то изменилось. Я почувствовал, что щупальца в моем сознании стали мягче, в них исчезла ощутимая агрессивность, они ослабили хватку и превратились в нежные, ласковые руки, поглаживающие и возбуждающие. Во мне неожиданно проснулась всепоглощающая похоть. Я видел перед собой не безжалостную Иоргу, а прекрасную женщину, которую можно только вожделеть. Мой взгляд скользил по ее телу, мое сознание застелила пелена желания.

Я почти потерял рассудок. Лишь где-то в самой глубине разума оставался маленький островок критики, с которого слабым тревожным огоньком маячил сигнал опасности. Но он был слишком слаб. Я упивался видом соблазнительной Иорги, я хотел ее больше жизни. И я пошел к ней, намереваясь овладеть ее телом.

Она стояла и призывно улыбалась, протянув навстречу мне руки. Я шел, как зомби. Вероятно, на моем лице блуждала улыбка олигофрена. Я весь превратился в придаток своего члена. Мной управлял только он, отдавая приказы всем остальным органам. И когда руки Иорги должны были коснуться меня, предваряя вожделенное соитие, я вдруг почувствовал, что они с небольшим сопротивлением прошли сквозь мое тело, как если бы я был из воды. Я по инерции сделал еще один шаг вперед и понял, что женщина оказалась у меня за спиной, преодолев меня, как тонкую преграду.

По-видимому, это шокировало не только меня, но и жрицу. Я перестал ощущать ее присутствие в моем сознании. Переполняющее меня мгновенье назад животное желанье секса исчезло, уступив место мысли о том, что отсюда надо как можно скорее исчезнуть. Я осознал, что каким-то загадочным образом на Раосе, в зале Вершителя Воли, оказалась лишь часть моей плоти. Иорга отпустила мое сознание, поскольку для нее моя не полная материальность тоже оказалась полным сюрпризом, и я получил возможность совершить попытку к возвращению.

Я перекрестился и начал молитву, не пытаясь даже, как следует к ней подготовиться, на это просто не было времени.

Картина зала потеряла четкость, заколебалась, зарябила. Я понял, что все идет как надо, но вдруг увидел, что из моего тела показались руки Иорги. Проникнув сквозь спину, они легли мне на грудь. Она пыталась схватить, как-то удержать меня, но я только сильнее сосредоточился на молитве, одновременно представляя себя в квартире Скитальца. Руки женщины проходили сквозь мою не вполне материальную плоть, вызывая лишь слабое ощущение контакта.

Меня окутала тьма, плавно переходящая в зеленоватое свечение. Мне казалось, что где-то в глубине моего мозга еще ощущается слабое шевеление щупалец, запущенных в мое сознание Иоргой, но это уже не имело значения. Слабый свет на мгновение снова стал тьмой, и я понял, что сижу на стуле.

Я открыл глаза. Передо мной на кухонном столе мерцал сине-зеленым огоньком полупрозрачный параллелепипед.

- Ну, что? - пронизывающе глядя на меня, спросил сидящий напротив Скиталец.

- Ничего, - устало отозвался я, прислонившись спиной к стене и нашаривая в кармане сигареты. - Я был совсем не там, где собирался. Никаких Нердигов, никаких Иванов Петровичей. Я был в зале Вершителя Воли и чуть не трахнул Иоргу. Кстати, скажи, что в это время происходило здесь со мной?

- Ничего особенного. Ты так и сидел за столом, уставившись на Сон Эгрона, - вяло ответил Скиталец. Говорил он невнятно, глаза его были полузакрыты. Вероятно, силы опять покидали его больное тело. - Как ты мог овладеть Иоргой, если в путешествие отправляется только твое сознание? - с видимым усилием продолжил он.

- На это раз все было несколько иначе. Я отчасти переместился и физически.

- Сон Эгрона приобретает все новые качества. Значит, время ритуала приближается, - совсем уже тихо произнес Скиталец.

- Ладно, - нарочито бодро, что бы взбодрить и собеседника сказал я, - надо позвонить в редакцию. Может, Инна уже что-нибудь выяснила.

Я достал мобильник и набрал номер. Инна отозвалась после первого гудка.

- Инна, это я - Макс. Что-нибудь по нашему вопросу прояснилось?

- Ну, Макс, ты и тему нашел. Я теперь просто не знаю, что делать. То ли ученых вызывать, то ли в психушку ложиться. Может, ты мне посоветуешь? - голос у Инны был взволнованным даже по телефону. Чтобы взволновать такого прожженного редактора, как Инна Владимировна, надо постараться.

- А что такое? - невинным голосом поинтересовался я.

- То, что редакция может остаться без фотографа и без редактора.

- Да что случилось-то?

- А то, что для начала я послала к этому коттеджу фотографа. Кстати, ну-ка скажи, как этот дом выглядит?

- Я же уже рассказывал - большой одноэтажный дом из облицовочного красного кирпича. Крыша из белой импортной черепицы.

- Похоже, - перебила меня Инна. - Так вот, фотограф увидел то же самое и сделал несколько кадров. И что ты думаешь? На снимках только пустырь. У фотографа с башкой клин наступил. Нажрался до кривизны турецкой сабли. Я сама! Представляешь? Я сама туда съездила, и как дура, щелкала фотоаппаратом - тот же самый эффект! На снимках - пустырь. Попробовала пробить твоего Ивана Петровича, выяснилось, что он так же не существует, как коттедж на снимках. Хотя по некоторым данным, кое-кто с этим человеком знаком.

- Кто же? - сдерживая волнение, спросил я.

- Некоторые налоговики, кое-кто из милиции. Но при этом они о нем ничего не знают. Во всяком случае, мне от них ничего не удалось добиться. Такие, брат, дела... - закончила она на мелодию песни из кинофильма "Белорусский вокзал".

- Когда-нибудь мы вспомним это, и не поверится самим...- Поддержал я ее. - А нынче нам нужна одна победа!

- Вот только насчет цены за эту победу, - перебила меня Инна, - два сумасшедших для одной редакции, это слишком высокая цена. В общем, Макс, у меня выборы на носу, и я редактирую не "Аномалию". Я не знаю, что делать. Разбирайся пока сам. Хочешь, ищи специалистов по полтергейсту, собирай экстрасенсов, иди в Академию наук, а я пока умываю руки. Это, конечно, сенсация, но в нее никто не поверит. Вот хоть мордой, извините за выражение, ученых в это коттедж ткни, все равно не поверят. Да я уже и сама не очень верю. Все, извини, мне некогда. Делай своих бомжей и скорее сдавай, зарплату отрабатывай. Пока!

Инна положила трубку.

- Разговор слышал? - Я печально посмотрел на Скитальца. Скиталец сник совсем и тупо смотрел в стол. Он с трудом поднял на меня глаза и тихо сказал:

- Усыпи его. Просто представь, что он мертв, что это обычный кусок камня или стекла. Сон Эгрона должен спать. Это даст нам время.

Скиталец с каждой минутой становился все хуже. Сейчас он уже вряд ли, даже при напряжении всех своих сил, мог бы защитить меня. Я сомневался, мог ли он встать из-за стола.

- Хорошо, я попробую.

Я уставился на Артефакт и представил, как меркнет у него внутри слабый сине-зеленый огонек, как он становится всего лишь бруском, выплавленным из обычной пивной бутылки.

Параллелепипед потемнел. Я постарался сконцентрироваться еще сильнее. Брусок стал абсолютно черным, затем на миг он вспыхнул и погас, превратившись в прозрачный зеленоватый кирпичик. Я потрогал его. Он был совершенно холодным.

- У тебя получилось! - с удовлетворением прошептал Скиталец. - Теперь Нердигу будет очень трудно нас найти.

- Давай, я отнесу тебя на диван. Поспишь немного, а то я вижу ты совсем без сил. Я пока за пивом сбегаю, оно тебя хорошо поддерживает. Да и меня тоже.

Я поднял с табуретки обессиленного Скитальца и, перетащив его в комнату, положил на диван. Вынув из его кармана ключи, я отправился в ближайший киоск за пивом.

Когда я вернулся Скиталец лежал на диване в той же позе, что я его оставил. Я не стал его будить, решив, что сон добавит ему хоть немного сил, а сам сел на кухне и открыл бутылку.

Пиво показалось мне божественным нектаром. К счастью, в ларьке, где я его купил, оно хранилось в холодильнике, и прохладный напиток доставлял настоящее блаженство. С первыми глотками мой желудок забулькал, как радиатор автомобиля, из которого выкипел тосол, и в который доливают новую порцию свежей охлаждающей жидкости. Потом пиво стало заливаться в организм ровно и свободно.

Я довольно быстро выпил две бутылки и закурил. Мое состояние было близко к нирване. Почувствовав, наконец, полное душевное спокойствие и веру в завтрашний день, я решил разбудить Скитальца. Пора и старику пивком оттянуться.

Я прошел в комнату и потряс Скитальца за плечо. Он расслаблено повернулся и упал с дивана на пол. Я наклонился над ним и потряс его еще раз. Скиталец не шевельнулся. Я взял его запястье и попробовал нащупать пульс. Пульса не было. Скиталец умер.

33. Раос

- Еще бы! - отреагировал тот. - Когда стоишь на хрупкой грани между порядком и хаосом, вряд ли можно ожидать, что душа будет петь от счастья. Но чтобы сохранилась канва для песни, нам надо действовать. Пора действовать.

- Это самая лучшая новость за последние дни, - облегченно вздохнул Арлин. - Значит, ты за ночь разобрался, что к чему в этом проклятом реликте?

- Немного, совсем немного, но, надеюсь, нам этого хватит, - ответил тихо Смотритель.

- Но ты теперь знаешь, что делать, ведь так?

- Все далеко не просто, Арлин. Знать вроде бы знаю, но нам придется очень постараться.

- Говори, что от меня требуется? Если нужно закопать Сон Эгрона в землю, я вырою яму одними руками. Если надо обрушить на него горы, я выверну их из земли.

- Ну что ж, если ты так решительно настроен, - сказал Смотритель, - тогда пойдем.

Они спустились на первый этаж, который представлял собой одно большое помещение с открытой печью, на которой нельзя было готовить и которую хозяин дома называл камином, странным прямоугольным предметом, выполнявшим функции, очага. и еще какими-то приспособлениями, неизвестными Арлину. Увидев на столе вазу с фруктами и удивительный прозрачный кувшин с каким-то темно-зеленым напитком, Арлин спохватился:

- Может быть, стоит позавтракать?

- Ты сыт, - коротко, словно приказ, произнес Смотритель.

- Но как же...

- Прислушайся к себе.

Арлин положил руку на живот.

- Точно, есть совсем не хочется.

- Да и разве до еды сейчас? - усмехнулся Смотритель.

- А что?

- Корабли суэгров уже на подходе. Через несколько часов они высадятся на остров.

- Тогда надо спешить.

Они направились к выходу.

- А меня вы оставляете? - неожиданно раздался голос спускающегося по лестнице Цолка.

Арлин вопросительно посмотрел на Смотрителя.

- Действительно, про тебя мы чуть не забыли, - сказал тот Цолку. - Конечно, ты пойдешь с нами. Я уверен, нам понадобится твоя помощь.

Они покинули дом, и Смотритель повел их к центру острова. Вскоре они оказались на поляне с невысокой одинокой скалой в центре, зубчатая вершина которой напоминала корону. У ее подножья находился прямоугольный алтарь из черного мрамора размерами не превышающий стол для написания писем. Он был покрыт буквами неизвестного Арлину языка. Может быть, это были не знаки алфавита, а символы какой-то неизвестной веры. В любом случае они завораживали.

Смотритель положил на алтарь реликт и расставил вокруг него своих спутников так, что когда он сам занял свое место, все они оказались в вершинах равностороннего треугольника. Оценив образовавшуюся конфигурацию, Смотритель удовлетворенно произнес:

- Да, Цолк, ты оказался как нельзя кстати. Но начнем, пожалуй. Однако прежде я объясню, что нам предстоит сделать, - Смотритель посмотрел в сторону восходящего солнца и продолжил. - Главное, чтобы Сон Эгрона не попал к суэграм до солнечного затмения. Игрой в прятки этого не достичь, слишком уж далеко зашел процесс, и суэгры сейчас обладают нешуточной силой. Ускользнуть на Раосе вам от них не удастся.

- Позволь вопрос, Смотритель, - неожиданно прервал его Цолк.

- Ну, что ты хочешь узнать?

- До того, как ты подошел к нашему костру, мы не видели ни огня твоего жилища, ни тропы, ведущей к нему.

- Да, выходит, что ты можешь прятать от обычных глаз не только себя, но и вещи, - подхватил Арлин, мгновенно сообразив, на что намекает Цолк.

- Могу, ну и что из этого?

- А то, что ты мог бы оставить Сон Эгрона у себя, под прикрытием своего экрана, как ты называешь завесу невидимости.

Смотритель поморщился:

- Арлин, я не Хранитель Сна Эгрона, это раз. К вашим делам я не имею отношения, поскольку, по сути, не имею вообще никакого отношения к вашему миру, это два. А в-третьих, свои проблемы вы должны решать сами. С какой стати я буду перекладывать на свои плечи твое предназначение, обязанности и долг? Поверь, у меня своего такого добра в избытке. В чем-то помочь могу, но не больше.

- Ну, а сделать нас невидимыми, пока фраггийцы будут на острове, ты можешь?

- Могу, но это не выход из положения. На каждое действие рано или поздно находится противодействие, особенно если действие идет вразрез с порядком вещей. Так что хватит пустопорожних разговоров, слушайте дальше. Взвесив все обстоятельства, я рассудил, что будет лучше всего, если реликт вообще покинет Раос. Мы его выбросим из этого мира вообще. По крайней мере, попытаемся это сделать, - произнес целую речь Смотритель.

- Ну да, попытаемся, - на Арлина накатила грустная волна, - а вдруг ничего не выйдет?

- Готовься к худшему, но надейся на лучшее, всосал?

- Всосал, - Арлин уже немного привык к странным изречениям Смотрителя.

- А если у нас получится, то куда он денется? - попытался докопаться до истины Цолк.

- Пока не знаю. Лучше бы он провалился в ненасытное чрево Бездны. Но, скорее всего, в свободном полете сквозь времена и пространства он окажется в каком-нибудь другом мире. Этих миров великое множество, поэтому трудно просчитать, где вынырнет Сон Эгрона. К тому же это зависит от множества факторов, которые в за короткий срок просто невозможно учесть. И еще это зависит от свойств самого реликта, а выявить их в полном объеме у меня не хватило времени. Но нам сейчас не важно, куда он попадет, нам нужно всего лишь вышвырнуть его во Вселенную. В общем, даже очень хорошо, что абсолютно неизвестно, где окажется Сон Эгрона, ибо трудности с определением его будущего местоположения касаются и суэгров.

- Ты думаешь, Смотритель, они обнаружат, что реликта на Раосе нет? - спросил Арлин.

- Я в этом не сомневаюсь. А теперь вот что. Вы должны отбросить все мысли и желания и хотеть только одного - никогда больше не видеть этот злополучный предмет. Вы должны этого хотеть всеми фибрами души, каждой клеточкой тела. Кроме этого, Цолк, от тебя ничего требуется, разве что не смотри на сам Сон Эгрона. А ты, Арлин, вообрази, что сейчас ночь и небосвод усыпан звездами. Тяни Сон Эгрона к одной из них, а то и дальше, если сможешь, в глубины космоса. Опирайся на Цолка, как на крылья, а энергию, коль почувствуешь, что слабеешь, черпай в самом реликте. Запомните оба, сколько бы это ни продолжалось, как бы вы ни устали, не отвлекайтесь ни на что, не останавливайтесь ни на миг. Вы сами поймете, когда все закончится. Начали!

Смотритель закрыл глаза и стал делать плавные и сложные движения руками, поднятыми на уровень груди. Его губы двигались, но не озвучивали слова, которые он в данный момент произносил. Арлин попытался сосредоточиться, но при ярком солнечном свете ему никак не удавалось представить звездное небо. Тогда он тоже плотно сомкнул веки и даже прикрыл глаза ладонью.

Вначале ничего не получалось. Перед глазами плясали огоньки, ничем не напоминавшие звезды, и только. Странно, подумал Арлин, я совсем забыл, кто я и что умею. Он сосредоточился, как перед магическим видением, и тотчас небо распахнулось перед его мысленным взором. Ночное небо. Словно стрела, выпущенная из лука, он полетел навстречу звездам, а потом и дальше, в самую глубь космической черноты. Навстречу ему неслись огоньки звезд и обтекали его по сторонам, как пузырьки воздуха только что нырнувшего в воду человека. При этом Арлин представлял себя копьеметателем, который берет разбег, чтобы бросить свое копье, самое ненавистное из всех предметов на земле, за пределы самого мироздания.

Он не мог определить, сколько длился этот колоссальный замах, но, как и обещал Смотритель, сразу понял, когда "бросок" состоялся. Он увидел, как его обогнал и начал быстро удаляться огненный шар, который, став размером с горошину, взорвался и исчез. Это причинило Арлину сильную боль, как будто кто-то огромными раскаленными щипцами по живому вырвал из него часть его сущности. Арлин схватился за грудь и упал на колени.

Постепенно боль отпустила. Арлин поднялся на ноги и обнаружил, что солнце стоит в зените, а Цолк сидит на земле, опершись спиной на алтарь и вытянув ноги.

- Кажется, у нас получилось, командор, - со слабой улыбкой сказал Цолк.

Действительно, Сна Эгрона на алтаре не было, а по черному мрамору змеилась трещина.

- Что ж, молодцы, вы все-таки справились, - раздался голос Смотрителя, - мне даже почти не пришлось вам помогать. Так, самую малость.

Арлин взглянул на него и, увидев на лбу Смотрителя крупные капли пота, понял, что тот лукавит, и удивился. Как-то так получилось, что за короткое время, которое они провели, Арлин успел увериться, что все, что говорит Смотритель, не подлежит сомнению. Даже если он выражается туманно.

- Чему ты удивляешься, Арлин, это действительно в основном ваша заслуга, - по-своему понял его удивление хозяин острова. - Ты ведь уже один раз едва не продавил мембрану реальности, не так ли?

Хотя слово было Арлину неизвестно, он вспомнил, как, находясь в аркинате Консульского двора, увидел магическим видением берег моря, с которого Лиену повезли в лодке на фраггийский фрегат, и попытался разрубить пленку реальности, а когда не получилось, закричал от отчаянья, и фраггийцы стали испуганно оглядываться.

- Ты помнишь это, Арлин? - настаивал на ответе Смотритель.

Арлин кивнул.

- Значит, тебе по плечу очень многое, но ты еще не добрался до сути своего дара, чтобы использовать его всерьез. Дам тебе совет. Если вдруг когда-нибудь тебе вновь придется столкнуться со Сном Эгрона, постарайся воспользоваться им, чтобы освободить свои силы. А также не стесняйся скачивать с него энергию. Только не черпай ее горстями, а иди по самой грани, вдыхая ее, как воздух. Ну, а если Сон Эгрона будет стараться поработить тебя, уходи в центр своего сознания и закрывайся тишиной мыслей и чувств.

- Ты хочешь сказать, что реликт вернется?

- Либо сам, либо его кто-то вернет. Все может быть. Он был создан в вашем пространственно-временном континууме, и никуда от него в конце концов не денется. Ты же постарайся узнать, где он оказался. Мне кажется, это очень важное обстоятельство - знать, где он находится.

- Но как, как я смогу это узнать? - чуть ли не с отчаяньем вскричал Арлин.

- Как говорили в моем мире, это уже ваши пчелы, - улыбнулся Смотритель.

- Глядите! - прервал их беседу Цолк, показывая рукой на столб дыма, поднявшийся вдалеке над деревьями. - Это не там, где твой дом, Смотритель?

- Увы, он из обычной древесины, - печально вздохнул тот. - Но чем он не угодил суэграм?

- Они скоро будут здесь, - Арлин обнажил меч, - но мы втроем сумеем их достойно встретить.

- Ну нет, - Смотритель покачал головой, - никто их встречать не будет, хотя это не вежливо. И вам, друзья мои, пора отсюда убираться, у моего гостеприимства тоже есть границы, я от вас устал. Подумай, Арлин, куда тебе, вернее, вам сейчас более всего необходимо попасть. Я перенесу вас туда. Это последнее, что я могу для вас сделать.

Арлин задумался. Можно было немедленно отправиться на Фрагг освобождать Лиену, однако что они вдвоем с Цолком сумеют противопоставить многочисленным воинам Святилища Эгрона?! К тому же реликта на Раосе уже нет, и опасность для любимой намного снизилась. А до солнечного затмения ей вообще ничто не угрожает. Наоборот, судя по тому, что он знает о Ритуале Воссоединения, суэгры будут Лиену разве что не холить. А значит, есть еще шесть недель, чтобы подготовиться и появиться на Фрагге во всеоружии. Но где можно одним махом набрать воинов и найти быстроходный парусник, ведь что такое шесть недель? При попутном ветре и течениях именно это время необходимо кораблю, чтобы переплыть океан.

Под нетерпеливыми взглядами Смотрителя и Цолка было трудно рассуждать быстро, но здраво, и Арлин сказал:

- Если это в твоей власти, отправь нас в общину Блуждающих духом. Она находится на северном берегу Смоляного озера у истока Цветущей реки.

Смотритель одобрительно кивнул:

- Это хороший выбор, Арлин, но не стоит утруждать себя объяснениями, я знаю, где она. Теперь закройте глаза и расслабьтесь, словно собираетесь заснуть.

В самый последний момент Арлин спросил:

- Неужели действительно мы с Цолком смогли это сделать?

- Да, я почти не вмешивался, ибо это не моя прерогатива.

- Что?

- Не уполномочен. Да и Закон Равновесия, понимаешь ли.

Первые фраггийцы вбежали на поляну и огласили ее радостными криками, обнаружив, что в центре стоят три человека, которых им велели уничтожить любой ценой. Вообще-то им говорили про двоих, но где два, там и третий не помешает. Обнажая оружие и надеясь на скорую расправу, они бросились к ним, тем более что те даже не думали защищаться. Но тут случилось то, чего воины меньше всего ожидали. Вокруг троицы воздух внезапно замерцал, подернулся жемчужной пеленой и словно растворил в себе людей. Убивать стало некого. Фраггийцы растеряно застыли на месте, не зная, что делать дальше.

В недоумении замер и Су-Эгр, наблюдавший это исчезновение глазами старшего ревнителя, который возглавлял морскую погоню. Наличие в этом месте океана острова не стало для Вершителя Воли неожиданностью. Он даже мысли не допускал, что такой ловкий и удачливый человек, как Арлин, мог взять и просто утонуть, бездарно сгинуть в водной пучине. Поэтому когда сын Верховного аркинфа пропал из его поля зрения, он, естественно, предположил, что где-то в этой области существует клочок суши, прикрытый служителями Творца завесой слепоты. Настораживало только одно - слишком мощной была завеса. Сколько он ни пытался ее хотя бы почувствовать, у него не выходило. Этому было лишь одно объяснение - Церковь Равновесия каким-то образом получила в свои руки очень сильный талисман, питающий эту защиту своей мощью. Наверняка талисман был из правремен, времен войн между Эгроном и Творцом. По этой причине Су-Эгр мысленно даже потирал руки, радуясь, что в скором времени такая серьезная реликвия станет его собственностью.

В общем, остров был не виден, пока к нему не подошли фрегаты. Только тогда через суэгра, бывшего старшим на корабле, Вершитель Воли получил возможность лицезреть место, укрывшее последнего Хранителя от его магического видения, и через него же непосредственно руководить действиями отрядов, дабы избежать малейшей ошибки. Но, став свидетелем небывалого события, он был в затруднении, поскольку загадка, вместо того чтобы разрешиться, обросла новыми вопросами.

Впрочем, мало сказать, что Су-Эгр находился в затруднении. Он был в полном замешательстве, ибо такая магия была недоступна даже ему, а он вбирал в себя силы пробуждающегося Эгрона и был самым могущественным человеком на Раосе. Как, каким образом сие могло произойти? Вряд ли Арлин был способен на такое, даже если предположить, что он сумел каким-то необъяснимым образом использовать Сон Эгрона. Для подобного деяния ему надо было стать самим Эгроном.

Боевой монах вообще не в счет. Значит, остается третий. Но тогда кто же он такой, столь всесильный, чтобы пробить средь бела дня пленку реальности, да еще для трех человек? Он мог бы быть достигшим совершенства аркинфом, но если уж ему, Вершителю Воли, такая магия была недоступна, то что говорить о служителях Творца?! Неужели вмешалась Третья Сила? Но может ли такое быть? О ней в анналах Конфессии не было сказано ничего, кроме нескольких неясных ссылок на нечто то ли существующее, то ли нет. И до сих пор Третья Сила себя ничем и никогда не проявляла. Тогда почему он подумал именно о ней, а не о каком-нибудь небесном воине Творца, решившем на свой страх и риск нарушить Уложение, скрепленное его повелителем и Эгроном?

Требовалось срочно найти ответы, куда подевались беглецы и что собой представляет новый противник, а главное - где Сон Эгрона? У этого червя Арлина его не было. Его вообще не было на острове. По крайней мере, когда на него высадились отряды Фрагга. Это Вершитель Воли знал наверняка. Да, он не мог пока чувствовать вторую часть Ждущего, где бы та ни находилась, но стоило магическим видением оказаться поблизости, как он тут же ощущал ее присутствие. Или, как в данном случае, отсутствие.

Су-Эгр вышел из оцепенения и, прищурясь, посмотрел на лик Эгрона, словно требуя у него ответов на свои вопросы. Но не получил их. Это была всего лишь очень точная, но уменьшенная копия настоящего Лика. Ее в стародавние времена повелел вырезать из куска обсидиана один из первых Су-Эгров и поместил в ритуальном зале своей личной обители, дабы иметь возможность всегда видеть своего Хозяина, не спускаясь для этого в подземелье. Но сейчас не тот случай, и Вершитель Воли отправился вниз, надеясь, что до конца не проснувшаяся Явь Эгрона все-таки достаточно сильна, чтобы озарить своим двойственным светом темные закоулки таких сложных вопросов.

34. Земля

Слезы уже высохли. Я понимал, что умерло лишь тело бомжа с экзотическим прозвищем, но это был первый близкий или даже просто знакомый мне человек, умерший на моих глазах. Да, это тело уже однажды лишалось души. Но я не был знаком с тем человеком, чье тело занял Скиталец, и его смерть меня совершенно не волновала. Но теперь из физической оболочки ушла та сущность, которая была в определенной степени мне близка. И это было больно.

Глупо, конечно, но так уж устроены люди. Они жалеют себя, потеряв других, но искренне считают, что жалеют именно их, ушедших. А какой же смысл их жалеть? По логике, когда в судьбе других ты ничего уже не можешь изменить, думать надо о себе. Или о деле, оставшемся тебе в наследство. Только непонятно, зачем мне такое наследство? Но, что заслужил, то и получил. Ешь.

Теперь, когда Скиталец был мертв, я лишился в его лице не только защиты, но и направляющего воздействия. Кто кроме него мог бы мне толком объяснить, что мне теперь делать. Понятно, что я должен оберегать артефакт. Сон Эгрона не должен попасть в руки Нердига. А что дальше? Ждать, пока явится Арлин и заберет его? Экспериментировать на могиле, пытаясь отправить артефакт на Раос? Хранить вечно, как секретные документы? И вечно прятаться по подвалам? Вообще-то Скиталец говорил, что время ритуала приближается. Возможно, если суэгры не получат Сон Эгрона к нужному моменту, он им больше не понадобится, впрочем, это лишь мои предположения.

Наконец, так и не придя к какому-либо решению, я подумал, что надо следовать народной мудрости - утро вечера мудренее. Пока меня успокаивало соображение, что артефакт спит, и Ивану Петровичу обнаружить меня будет нелегко.

Я прошел в комнату и перенес тело Скитальца на лоджию, усадив его в уголке. Больше его деть было некуда, а ночевать рядом с трупом мне совсем не хотелось. Я даже не стал ложиться на диван, на котором Скиталец умер. Экстрасенсы считают, что смерть привносит длительную энергетическую аномалию в то место, где она случилась. Поэтому, например, койка в больнице, на которой многие годы лежали и умирали страдающие недугами люди, уже сама по себе может отрицательно влиять на каждого последующего пациента. Но меня смущала не только возможная энергетическая аномалия, а и просто какой-то чисто человеческий, суеверный страх. Не уснул бы я на диване, где час назад кто-то умер.

Я бросил на пол вместо подушки рюкзак и улегся. В принципе, ложиться спать было еще рановато, но я чувствовал сильную усталость. Уже несколько ночей я не спал, как нормальный человек, а пребывал в видениях, навеянных мне артефактом. Сейчас благодаря моим усилиям загадочный брусок превратился в обычный кусок стекла, и я надеялся наконец-то поспать без астральных перемещений, а если повезет, то и без сновидений.

Так и произошло. Несмотря на смерть Скитальца и неясность моего положения, природа взяла свое, и я быстро уснул, провалившись в сон, как в черную яму.

Проснувшись на следующее утро, я почувствовал себя хорошо отдохнувшим, но в душе продолжала жить тревога и неуверенность. Я по прежнему не пришел к выводу, что же мне теперь делать, да и стоит ли вообще что-либо предпринимать. Если считать, что Нердигу найти меня сейчас будет довольно сложно, правильнее всего было бы, вероятно, не покидать квартиру Скитальца. Кроме того, я вдруг вспомнил рассказ Скитальца о том, как он получил свое тело, с которым вчера распрощался, и я мог рассчитывать, что рано или поздно он найдет новую физическую оболочку и вернется сюда. Смущало меня то, что жить рядом с трупом, который скоро начнет разлагаться, не только не хотелось, но и было бы не правильно. Кто-нибудь из соседей может обратить внимание на запах и вызвать милицию. Мне такие контакты, конечно же, были не нужны.

Как рассказывал Скиталец, найти тело для него было не просто, следовательно, это могло занять много времени. С другой стороны, Скиталец, как и Нердиг, может определить, где я нахожусь только "запеленговав" у меня действующий артефакт, а ведь я его усыпил. Значит, если я покину квартиру и не активизирую Сон Эгрона, Скиталец меня не найдет. В квартире он меня найти сможет, в отличие от Нердига, который о ней ничего не знает.

Наконец, мне в голову пришла, если не гениальная, то близкая к гениальности в своей простоте мысль. Что если мне просто оставить в квартире записку для Скитальца, чтобы он звонил мне на мобильник? Единственная проблема, которая возникала в этом случае - необходимость, чтобы у Скитальца оказался под рукой телефон. Если он опять приглядит тело какого-нибудь полуживого бомжа, вряд ли тот будет обладателем мобильника или телефонной карты. Но в любом случае, он может обратиться к Клименко, благо его офис не так уж и далеко. У него и обычный телефон и мобильник найдется. А если возникнет необходимость, он может и помощь какую-нибудь оказать.

Оставался еще вопрос, куда мне самому деться. Еще сутки я мог бы провести в этой квартире, но, по правде говоря, находиться рядом с мертвым телом не очень хотелось. Даже одни сутки. Так же как и не хотелось снова отправляться в подвал или в лес к бомжам. Они хоть и живые, но общение с ними удовольствия не доставляет. Я решил сначала позвонить Толе и предупредить его о возможном появлении Скитальца, а заодно посоветоваться, где мне лучше пока спрятаться.

В конторе Клименко не оказалось. Трубку сняла диспетчер Ира и сообщила, что у Толи большие неприятности и ему надо звонить на трубу. Я набрал номер его мобильного телефона.

- Здравствуй, Толя, это Максим, - произнес я традиционное приветствие, как только услышал Толино: "Клименко слушает".

- Привет, - мрачно ответил Клименко вместо обычного: "Здравствуй Максим, это Толя", нарушая традицию. Видимо, случилось действительно что-то неординарное.

- Какие новости? - тревожно поинтересовался я.

- Хреновые новости. "Газель" у меня сожгли сегодня. Пару часов назад. И еще обещали сжечь, если не скажу, где ты.

- Кто?

- Отгадай с трех раз. ИП твой незабвенный. Между прочим, не постеснялся представиться. Сказал, что ты его хорошо знаешь, а он по тебе соскучился. Просил меня организовать встречу.

- А ты чего?

- Чего, чего! Послал его сначала куда подальше. Через час "Газель" прямо на маршруте загорелась. Хорошо еще, что никто из пассажиров не пострадал. Теперь жду, когда вторая загорится. Я ведь действительно не знаю, где ты. Так что даже если бы и хотел, не сказал бы. Но номер твоего мобильника я ему не назвал. А вообще, я не знаю, что делать. Сам хотел тебе звонить. Что-то ведь надо решать, иначе спалит мне все машины, да еще не дай Бог с пассажирами...

- Ладно, Толя, я с ним встречусь. Если он еще позвонит, так ему и скажи. Но лучше, не выходи на связь. Отключи трубу и по обычному телефону никому не отвечай.

- Да он же тебя прибьет! Надо что-то другое придумать.

- Не волнуйся, все будет нормально. И еще - к тебе может обратиться человек. Скажет, что его зовут Скиталец. Вот ему мой номер дай.

- Как он выглядит?

- Не знаю. Он может выглядеть как угодно. Главное, чтобы назвался Скитальцем. Если попросит помощи - помоги, чем сможешь.

- Хорошо, постараюсь.

- Ну, все. Пока. Если надо будет, я тебя найду. - Я отключил телефон.

ИП действовал быстро и расчетливо. Стоило ему потерять меня из-за того, что артефакт уснул, как он тут же нашел другой способ найти меня. Значит, придется встретиться.

Я стал готовиться к встрече. Проверил оба пистолета. Газовый положил во внутренний карман, боевой засунул за спиной за пояс. В боковые карманы куртки легли электрошокер и газовый баллончик. Финку я оставил в рюкзаке, рассудив, что если мне не хватит моего арсенала, то на финку особо надеяться не приходится. Артефакт я, конечно же, с собой брать не стал. Он был моей страховкой. Пока Нердиг не знает, где он, меня убивать нельзя. Правда, Скиталец говорил, что артефакт засыпает лишь на время, причем, на какое именно - неизвестно. Получается, что если он неожиданно проснется, и Нердиг это учует, моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Но что делать? Приходится рисковать. ИП, пока меня не найдет, не успокоится. Действительно, сожжет все Толины "Газели"...

Я положил полупрозрачный параллелепипед под диван в комнате и отправился на Древлянку, к коттеджу Ивана Петровича. Адрес я знал со слов Коляна и надеялся, что найду здание легко, поскольку одноэтажный коттедж, это редкость, а застроенный коттеджами участок Древлянки был относительно компактным. В Петрозаводске не так много богатых людей, имеющих возможность отстроить собственный дом.

Действительно, коттедж я обнаружил легко. Он стоял чуть на отшибе. К нему подходила неухоженная грунтовка. Метрах в двадцати начинался лес. Некоторое время я наблюдал за домом. Никакого движения, никаких признаков жизни. Я находился довольно далеко от здания, поскольку было невозможно подойти близко и остаться незамеченным. Чтобы получше разглядеть коттедж, я достал из рюкзака цифровую видеокамеру, которой так до сих пор ни разу и не воспользовался. Сейчас она вполне могла сыграть роль бинокля. Я открыл дисплей и посмотрел на коттедж. На дисплее никакого коттеджа не было. Я видел только пустырь, а на пустыре стояли люди. Их было шестеро, и стояли они в странных неудобных позах, понурив головы и опустив руки. Казалось, что они спят стоя. Я увеличил изображение. Шестеро крепких молодых мужчин, разделившись по трое, замерли, образуя нечто вроде живого коридора. Видимо Иван Петрович приготовился ко встрече со мной и зазомбировал для своих целей группу поддержки. И, наверное, они находились внутри невидимого через камеру коттеджа. Самого ИП видно не было. Вероятно, он умел сделать невидимым не только здание, но и себя. Хотя, возможно, никакого здания-то и не было, а то, что можно было увидеть глазами, являлось искусной иллюзией.

Я убрал камеру и еще раз посмотрел на кажущийся вполне реальным коттедж. Получалось, что шестерка отважных ждет меня сразу за входными дверями. Меня, конечно же, больше устраивала встреча с ИП с глазу на глаз. Но вряд ли такая возможность существовала.

Эти шестеро выглядели достойными противниками, и надежды, что мне удастся их всех вывести из строя, у меня практически не было. Я решил положиться на судьбу и решительно зашагал к зданию.

Подойдя к двери, я пощупал рукой стену из облицовочного кирпича. Стена как стена, полное ощущение реальности. Шершавый прохладный кирпич.

Я достал из карманов электрошок и газовый баллончик. Пользоваться в помещении газовым баллончиком не всегда приятно. Это не дезодорант, а газ ведь не выбирает, чьи глаза ему разъедать. Но все же гораздо больше "удовольствия" достается тому, на кого направлена струя. Хозяину баллончика тоже глаза щиплет, но все же не до такой степени. Я готов был всплакнуть, при условии, что ожидающие меня зомби будут выражать более сильную скорбь.

Я потянул на себя ручку двери и обнаружил, что дверь не заперта. За дверью была тревожная темнота. В темноте меня ждали зомбированные Нердигом люди. Ни травмировать, ни убивать их мне не хотелось, даже несмотря на то, что, по словам Скитальца, Нердиг может зомбировать людей только с определенным складом характера, тех, у кого темная душонка, и кто, по сути, готов к такому зомбированию. И все равно, не мне решать, кто имеет право на жизнь, а кто нет.

К счастью для меня, зомби не так эффективны, как обычные люди. Движения у них замедленны, реакция отвратительная. Но, потеряв свою троицу - Леху, Митьку и Коляна, - павшую в неравной борьбе с пэтэушниками, у Нердига, вероятно, еще не хватило времени найти им замену, то есть подручных, которые бы выполняли требуемое сознательно. И все же шесть крепких мужиков, пусть даже зомбированных - это многовато.

Я шагнул в темноту за дверью. Поскольку я примерно представлял, где стоят мои противники, я решил действовать превентивно. Баллончик был у меня в левой руке, электрошокер - в правой. Руки я вытянул в стороны, и как только ощутил по бокам движение, нажал на головку баллончика и включил электрошоковую дубинку. Расчет оказался верным. Слева закричали, и я понял, что струя газа угодила человеку в лицо, справа, не успев остановить движение, а может, не ощущая опасности, кто-то наткнулся на электрический разряд, и я услышал звук падающего тела. Но на этом мои успешные действия закончились. Я почувствовал, как кто-то тяжелый повис у меня на правой руке и тут же сильнейший удар в солнечное сплетение лишил меня дыхания и возможности полноценно сопротивляться. Меня обхватили сзади за шею, из рук вырвали и баллончик и электрошокер, и заломили руки за спину. Я не мог сделать вдох и осознавал полное свое бессилие.

Практически подняв над полом, меня пронесли несколько шагов вперед, затем передо мной открылась дверь, и я оказался в уже знакомой мне комнате. Все было так, как в моем видении - кожаные кресла, горящий камин, красивый стол с каменной столешницей. В кресле сидел Иван Петрович. Он был в том же халате, что и тогда, когда отдавал своим бандитам приказ о моем похищении. В руке ИП держал стакан с коричневатой жидкостью, и я был уверен, что это "Джонни Уокер". Во рту у Нердига дымилась коричневая сигарета, распространяющая приятный сигарный аромат.

Я, наконец, смог сделать вдох. Зомби держали меня очень крепко, и я даже не собирался предпринимать попыток, вырваться из их рук.

- Вот мы и встретились, Максим, - глядя на меня пустым, ничего не выражающим взглядом, спокойно сказал ИП. - Отпустите его, - обратился он к державшим меня мужчинам, - только обыщите сначала.

По мне неумело заскользили руки. Искусству быстро и тщательно обыскивать надо учиться. Мои противники, возможно, и видели пару раз по телевизору, как это делается. Но кино ведь тоже зачастую снимают не специалисты по обыску и прочим спецштучкам. Кроме того, обыскивающие меня люди находились не вполне в сознании. Они похлопали меня по бокам, провели руками по внутренним сторонам ног до самых кроссовок и осмотрели внутренние карманы, откуда извлекли газовый пистолет. А вот по спине они меня не похлопали, поэтому боевой "Макаров" так и остался у меня за поясом.

- Теперь поговорим, - предлагая мне жестом сесть в кресло, сказал ИП. - Мне нужна вещь. Ты уже знаешь, что это такое, и догадываешься, что владеть ею совсем не безопасно. Зачем тебе это, Максим? Это ведь совсем не твои дела.

- Вы хотите уничтожить мир. Неужели меня это не касается? - я пытался выглядеть спокойным и максимально контролировать свои мысли. Мне было неизвестно, может ли Нердиг сейчас заглядывать в мой мозг.

- Уничтожить мир? Что за чушь! Это тебе не иначе как твой приятель наговорил разных бредней. Но он лигтиец, поэтому совершенно не в курсе наших замыслов. Мы хотим создать мир. Мир гораздо более совершенный, чем ныне существующий. Но тебе это все должно быть безразлично. Это касается Раоса. При чем здесь Земля и земляне? Зачем тебе проблемы, Максим? Верни мне то, что тебе не принадлежит, и живи спокойно. Более того, я могу предложить тебе деньги. Человек, чье тело я позаимствовал, весьма богат. Правда, его капиталы расположены не в Петрозаводске, но я могу ими распоряжаться, как мне захочется. Да и здесь у меня имеется очень приличная сумма наличных. Как только ты отдашь мне вещь, деньги станут мне не нужны, я немедленно покину Землю. Все, чем владел этот человек, достанется тебе. Это около миллиона долларов. По-моему, неплохое предложение.

- Неплохое, - согласился я, - надо подумать.

- Некогда думать. У меня очень мало времени. Если бы вещь была у тебя с собой...

- Ну, отдал бы сейчас, - перебил я ИП, - а как бы вы переправили ее к себе? Это такой сложный процесс, что куда вам грешным, не по сеньке шапка, - чуть презрительно сказал я, расставляя детскую ловушку, которая называется "что, слабо?".

Как ни странно сработало.

- У меня с собой часть Яви, и надо только их соединить, - запальчиво воскликнул ИП. - Если вещь у тебя здесь, давай скорей сюда.

- Ага, как же! Притащи я ее сюда, меня бы уже не было в живых, - продолжил я мысль ИП.

- Да не нужна мне твоя жизнь! Мне нужен Сон Эгрона. Я не понимаю, каким образом тебе удалось сделать так, что я не чувствую, где он находится, но скажи мне, где он - и ты, и твои дети обеспечены до конца своих дней. Да и внуки тоже. Разве плохо? - голос ИП становился все более раздраженным. Я почти физически ощущал, как трудно ему себя сдерживать. Видимо, Нердиг не привык заниматься уговорами.

- А где гарантия, что я получу деньги, если отдам Сон? До сих пор ваши действия носили агрессивный характер. Почему же вы сразу не предложили мне сделку? Давайте так - утром деньги, вечером стулья.

- Какие еще стулья? - уже откровенно зло спросил ИП. Похоже, тот, чье тело теперь принадлежало Нердигу, Ильфа и Петрова не читал.

- Хотелось бы сначала получить деньги, - пояснил я, невинно улыбаясь.

- На это требуется время, а у меня его не много.

- Зато у меня достаточно.

Глаза Нердига бешено блеснули, и в их глубине загорелся неестественный красный огонь. Мне стало не по себе.

- Тогда я поступлю иначе. Сейчас тебе сделают очень больно, и все твои блоки, которые ты пытаешься сохранить в сознании, рухнут. Ты будешь думать только о боли, которую испытываешь, а я загляну в твой разум и все узнаю без твоего согласия.

Нердиг перевел взгляд на стоящих у меня за спиной мужчин, и один из них, медленно обойдя кресло, в котором я сидел, протянул ко мне руку с зажатым в ней моим электрошокером. Движения зомби были замедленны, но уверенны. Он подчинялся мысленным приказам ИП. Между контактами с треском проскочила маленькая голубая молния. В воздухе запахло озоном.

- Эй, эй! - я вжался в спинку кресла. - Осторожнее! А если я умру? Тогда вы точно ничего не узнаете.

- А ты и умрешь, жалкий червь! - Нердиг был в ярости. - Ты думаешь, что можешь противостоять слугам Эгрона? Ничтожный, глупый землянин! Конечно же, ты умрешь, но ты можешь выбрать - легкая смерть, приятная, как сон, или страшные муки, сводящие с ума. Я все равно добьюсь своего, и мне безразлично, будешь ли ты при этом визжать от боли, или скажешь все добровольно. Это тебе будет не безразлично.

- Хорошо, хорошо! - испуганно сказал я. - Только уберите этого идиота с электроприбором.

Мужчина все еще продолжал протягивать ко мне электрошок. Я боязливо убрал руки за спину.

Нердиг посмотрел на зомби, и тот сделал шаг в сторону. Я вынул из-за спины руки. В правой руке был "Макаров". Патрон давно уже дожидался своей очереди в патроннике. Я взвел большим пальцем курок и выстрелил, не особо целясь, благо Нердиг сидел в двух мерах от меня. Пуля попала в сердце.

В глазах ИП медленно погас дьявольский огонь, и он перестал дышать. В тот же момент я почувствовал, что сижу уже в другой позе. Кресла подо мной не было. Так же, как и не было самого коттеджа. Я сидел прямо на земле, передо мной лежал труп ИП. Все-таки мне пришлось кого-то убить. Я обернулся. У меня за спиной стояли четыре мужчины и изумленно озирались. Один из них держал в руке мой рюкзак, другой сжимал электрошоковую дубинку. Еще двое сидели на земле неподалеку. Один яростно растирал глаза, второй так же, как и остальные, недоуменно смотрел по сторонам. Мне совершенно не хотелось оказаться обвиняемым в деле об убийстве, поэтому я, мгновенно вскочив на ноги, побежал в сторону леса. Бывшие зомби, похоже, еще не пришли полностью в себя, и я надеялся, что вряд ли они меня запомнят.

Скрывшись в лесу, я еще некоторое время почти бежал, удаляясь от городской черты. Пистолет, тщательно протерев его рукоятку рукавом куртки, чтобы уничтожить отпечатки, я сунул под какой-то пенек, припоминая, что профессиональные киллеры всегда избавляются от орудия убийства.

Я понимал, что убил не человека, а только лишь тело, из которого Нердиг вытеснил человеческую душу, заняв его своей сущностью, и все-таки мне было не по себе. Стараясь не думать о том, что совершил, я пошел через лес в сторону Кукковки. Мне надо было забрать в квартире Скитальца Артефакт. Теперь я остался без мобильника, и мне необходимо было встретиться с Клименко, чтобы узнать, не появлялся ли Скиталец. Ситуация требовала быстрых действий - Нердиг мог в ближайшее время найти себе новое тело, и тогда вся история начнется сначала. Что именно нужно теперь предпринимать знал только Скиталец, и я очень надеялся, что он найдет себе тело раньше Нердига.

35. Раос

Это была какая-то совершенно особая магия, о которой на Раосе не имели ни малейшего представления.

Первое, что пришло к Арлину вслед за ощущением вновь обретенного тела, была тошнота. Рвотные позывы оказались столь сильными, что он согнулся в три погибели, стремясь поскорее освободить желудок. Но его рвало только желчью.

С Цолком дело обстояло еще хуже. Он упал на колени и, изгибаясь в позвоночнике, как тонкое деревцо в центре розы ветров, сотрясался в таких конвульсиях, словно пытался извергнуть из себя нечто большее, чем смог бы проглотить за всю свою жизнь, а то и все внутренности без остатка.

Арлин пришел в себя первым и огляделся. Они находились недалеко от общины на одной из глухих тропинок. Он знал, на какой. Она соединяла деревню и дикую пасеку. Смотрителя с ними не было. Ну что ж, каждому своя дорога.

Вскоре опомнился и Цолк.

- Ну, как тебе наше путешествие? - спросил Арлин, сочувственно улыбаясь.

- Я больше ни к какой магии на лигу не подойду, командор! - ответил Цолк, поднимаясь на ноги и утирая рот ладонью.

- Зато быстро. Не успели глазом моргнуть, а уже целый континент позади. Ты в порядке?

- Кажется, да, - сказал монах, вращая туловищем, чтобы размять позвоночник.

- Тогда пошли.

- Куда?

- Я знаю, куда, - Арлин двинулся вглубь леса.

Цолк рывком догнал его и положил руку на плечо.

- Постой, командор, я пойду первым.

- Как хочешь, но нам здесь ничего не угрожает, - заявил Арлин, но посторонился, пропуская воина вперед.

Как оказалось, сын Верховного аркинфа ошибался. Не успели они одолеть половины пути до деревни, как рядом с Цолком в дерево вонзилась стрела, а следом прозвучал вопрос:

- Кто вы такие и что вам здесь надо?

- Вы меня знаете, я был у вас много раз, - громко ответил Арлин и, отодвинув Цолка, вышел на открытое место. - Я Арлин, сын Верховного аркинфа и командор Лигта. Проводите нас к Мосимоне.

- Да, я знаю тебя, - подтвердил вынырнувший из леса невысокий человек с изготовленным к стрельбе луком. - Но что делает командор в наших глухих местах, когда весь Лигт воюет?

- Это тебя не касается, брат! - отрезал Арлин.

- Или ты не тот, за кого себя выдаешь?

- У тебя что, в глазах нежить пляшет? - порывисто вмешался Цолк.

- Может, и нежить. Но только не у меня в глазах, - лучник повел наложенной на тетиву стрелой по сторонам, - а в этом лесу.

- Не горячись, - успокоил Арлин спутника и вновь обратился к бдильщику. - Нам некогда с тобой разговоры разговаривать, брат. Что нас привело в ваши края - не твое дело. А если и твое тоже, ты об этом узнаешь от Мосимоны. Поэтому сделай так, чтоб мы увидели его как можно быстрей.

- И то верно. Пойдем, я провожу вас.

Он призывно махнул рукой и, все также держа лук наизготовку и всматриваясь в лес, двинулся по тропинке.

Через некоторое время они вышли к Цветущей реке, на обоих берегах которой располагалась деревня.

- Смотри, Цолк, вот это и есть община Блуждающих духом. Они все живут в отдельных жилищах, строя их кому как нравится: на земле, под землей, на деревьях, на воде. В общем, как требует на данный момент их дух. Живут очень просто, ибо, как они говорят, не хлебом единым жив человек. Причем для них не имеет значения, кто ты, мужчина или женщина. Все равны. Во всем равны. Правда, женщин в этом братстве в десять раз меньше, - объяснял Арлин, с интересом осматривая деревню в попытке определить, что изменилось здесь с момента его последнего посещения.

Оказалось, ничего не изменилось, разве что все попадавшиеся им люди были встревожены и вооружены. Это озадачило Арлина. Войска Фрагга воюют большие города, им пока нет никакого дела до нескольких сотен человек, живущих в глухомани. Да и реши они уничтожить деревню, все равно бы не смогли. Не добраться их отрядам сюда, не знают путей. И тогда он вспомнил оговорку бдильщика про нежить.

- Что все-таки заставило вас ходить с оружием? Фраггийцы ведь еще долгое время не должны вроде бы тревожить, - обратился Арлин к провожатому.

- Э-э, брат, если бы фраггийцы. Тут кое-кто похуже будет. Мы даже не знаем, как оно называется, - ответил тот и показал рукой на одно из строений, сложенное из цельных бревен. - Вакант сейчас дома. Идите спокойно, теперь вас никто не примет за нежить или чужих. А мне надо возвращаться в схрон.

Он повернулся и поспешил в обратном направлении.

- Какая нежить, командор? О чем таком он сказал? - поинтересовался Цолк, когда они подходили к дому Мосимоны.

- О том, что суэгры отворили дверь во мрак, - ответил Арлин после недолгого раздумья и отворил дверь в дом, промолчав, что сам видел в межмирье, как некое существо беспрепятственно проникло в один из миров.

Мосимона либо куда-то собрался идти, либо специально стоял у входа, ожидая гостей. Как бы то ни было, они оказались лицом к лицу и, не говоря ни слова, крепко обнялись. Вакант был невысоким и тонким в кости человеком лет сорока. Его немного скуластое лицо оставалось бесстрастным, несмотря на то, что в глазах плескалась радость. Было в них еще что-то, что-то более глубокое, какой-то свет. Наверное, это светилась сама жизнь, не замутненная суетой. Прямые черные волосы доходили до лопаток, и Цолк удивился, как они ему не мешают в повседневных делах. На Мосимоне были кожаные штаны и куртка, на поясе висели два коротких меча.

Вакант провел их в дом, усадил у выложенного из плоских камней очага, приоткрытого с одной стороны, чтобы можно было сидеть у огня, а сам отправился собирать на стол.

- Погоди, - попытался остановить его Арлин, - мне надо тебе многое рассказать, а времени нет.

- Хоть мы и говорим, что не хлебом единым жив человек, - улыбнувшись, ответил Мосимона, - но еда для тела нужна не менее, чем пища для духа.

Арлин внезапно ощутил, что неимоверно голоден, и, увидев, как радостно при упоминании еды заблестели глаза у Цолка, не стал возражать. Природа брала свое. Даже если бы на острове Смотрителя они только и делали, что набивали утробу, путешествие сквозь пространство вывернуло их желудки наизнанку.

Насытившись лепешками и мясом в травяном соусе, Арлин приступил к рассказу. Постепенно монолог перешел в беседу, которая длилась до вечера. Они задавали друг вопросы, отвечали на них, спорили, пытаясь досконально разобраться в происходящем, придумывали, что предпринять. Цолк сначала слушал с интересом, потом заскучал и вскоре тихо посапывал носом.

Поздно вечером Мосимона собрал всех не занятых в охране деревни у своего дома, недалеко от которого горел большой костер. Пока люди подходили и рассаживались у огня прямо на земле, вакант спросил у Арлина:

- Припомни, какие слова произносил Смотритель?

- Да самые разные, - пожал плечами Арлин - мы ведь не две минуты беседовали.

- Ты не понял. Припомни слова, которые тебе показались необычными. Ведь были такие? - уточнил Мосимона.

- Были. Он даже предупредил, чтобы я не удивлялся.

- Вот и скажи, какие.

- Зачем?

- Затем, что Смотритель пришел на Раос из иного мира. Единственная возможность определить из какого, обратиться к братьям, может быть, кто-нибудь из них во время своих блужданий слышал что-либо подобное.

- Но зачем нам мир Смотрителя? - удивился Арлин.

- Сдается мне, когда вы изгнали из-под нашего неба Сон Эгрона, помощь Смотрителя была более весомой, чем он признался. Стало быть, путь этого реликта мог закончиться в его мире, - объяснил Мосимона.

- А ведь верно! Мог бы и сам догадаться, - хлопнул в ладоши Арлин.

- Если это так, то еще есть вероятность, что мы его найдем. Очень маленькая, но есть. В противном случае мы никогда не узнаем, куда вы забросили Сон Эгрона.

- Попробую что-нибудь вспомнить, - Арлин глубоко задумался.

Представления Блуждающих духом о мире, как впервые рассказал другу о своей общине Мосимона, были довольно просты. Символом веры для них служило утверждение, что Дух Жизни дышит, где хочет, при свете и во мраке, в космосе и в бездне, в любом из миров и за их гранью. К тому же Дух дышит всегда. А посему жизнь вечна. В этом свете они представляли и сотворение мира. Дух выдохнул - появилась земля. Выдохнул еще раз - образовалось море. И так далее. Каждый выдох означает рождение чего-то нового - человека или золотой жилы, травинки или звезды. Даже Творец является лишь одним из воплощений Духа.

Опытный блуждающий видел много миров и множество самых разных созданий, населявших их. В этом и состояла их сакральная цель - еще при жизни найти ту землю, которая им ближе всего по духу, чтобы после смерти отправиться туда для нового жизненного цикла. Именно после смерти. Блуждая индивидуальным духом по Вселенной, они никогда ни в чье тело не вселялись, пока их телесная оболочка на Раосе продолжала хранить искру жизни. Были, конечно, нарушители заповедей, но ни к чему хорошему это не приводило. Мировое Равновесие не страдало, однако индивидуальность отступника очень быстро разрушалась. Он оказывался как бы растянутым между мирами. Приблизительно это похоже на муки человека, стоящего одновременно на двух разъезжающихся плотах. А вот после смерти каждый уже осознанно направлялся в тот мир, который ему полюбился, чтобы обрести там новое только что рожденное и не занятое другим индивидуальным духом тело. Для того и существовала община, чтобы любому человеку, внутренне познавшему эту тайну мироздания, дать возможность реализовать ее и научить, как это сделать. Поскольку людей просветленных, но не попавших под власть догматических религий, было очень мало, община свято блюла свое тайное знание. Даже Арлин, находясь в тесной дружбе с ее вакантом, ни разу до этих пор не слышал от него ни слова, проливающего свет на внутреннюю жизнь Блуждающих духом. Лишь туманные намеки о наличии во Вселенной других миров.

Когда все собрались, Мосимона встал со ступенек, на которых вместе с Арлином и Цолком коротал время ожидания, и громко сказал:

- Братья, нам надо найти один мир, о котором ничего не известно, кроме нескольких слов, которые там употребляются. Задача почти невозможная, но мы должны попытаться, потому что от этого может зависеть судьба Раоса.

- Это даже интересно, - сказал кто-то, - называй слова, вакант.

- Они такие, - Мосимона сделал паузу и начал медленно произносить. - Психическое состояние, то есть душевное. Информация, то есть знание, которое сообщают. Подкорректировать, то есть сделать лучше. Экран, то есть невидимая защита. Просветить, то есть объяснить. Всосать, то есть понять. А еще канва, игра в прятки, фактор, мембрана и прерогатива.

- Я вот еще что вспомнил: алгоритм, небесная сфера, эманация. А то, что связано со звездами, они называют астрономическим, - добавил Арлин.

- Ну что, - вопросил Мосимона, - кто-нибудь был в мире, где люди говорят такими словами?

Несколько человек вразнобой ответили, что так сразу трудно вспомнить, слышали они нечто подобное или нет. Остальные молчали, общаясь со своей памятью. Мосимона сел, подпер голову руками и застыл.

- Почему они молчат? Потому что не слышали такой речи? - спросил Цолк.

Арлин толкнул Мосимону в бок:

- Отвечай, вакант.

- Наберитесь терпения, друзья, вам же сказали, что сразу не припомнить. Я вот уверен, что эти слова мне никогда не встречались, но постоянно в памяти всплывают позабытые миры, и я вновь прислушиваюсь к их голосам.

Арлин вздохнул и приготовился к долгому ожиданию. Цолк последовал его примеру и больше вопросов не задавал.

Через полчаса люди словно начали просыпаться. То там, то здесь раздавались голоса, сообщавшие, что ничем помочь не могут. Выслушав очередного, Мосимона вдруг спросил:

- Не пойму, зачем тебе знать, где оказался Сон Эгрона? Его нет на Раосе, и это главное. Чем тратить время на его поиски, лучше бы уже собирались за Лиеной.

- Ты затронул самое больное, - Арлин печально посмотрел на друга, - я бы все на свете отдал, чтобы плыть сейчас на Фрагг под всеми парусами. Но вот в чем беда, я еще и Хранитель. Что-то мне подсказывает, что это жизненно важно - найти проклятый реликт. Может быть, я сейчас даже больше Хранитель, нежели человек, и мне просто невыносимо оттого, что это не одно и то же.

Арлин хотел добавить что-то еще, но его прервал звучный низкий голос:

- Я, кажется, был в этом мире, но он мне не понравился.

- Это Лоре, - сказал Мосимона.

Арлин впился глазами в тучную фигуру пожилого человека и даже подался вперед, ожидая продолжения. Но Лоре молчал.

- Продолжай, брат, - подбодрил его вакант.

- А что я могу сказать. Этот мир больше нашего, и живут там люди. Такие же, как и мы. Они называют его Земля.

- А что тебе не понравилось? - спросил Арлин.

- Они постоянно воюют между собой. Но убивают друг друга с помощью оружия, которое может разить на большом расстоянии и сразу по много сотен, а то и тысяч человек. А еще они ездят не на лошадях, а на железных машинах, которые ужасно шумят и отравляют воздух. Но главное, там тяжело блуждать, потому что духу почти нечем дышать, столько злобы и ненависти разлито в пространстве.

- Значит, ты не выбрал его для себя? - уточнил Мосимона.

- Разве бы я стал так долго вспоминать, если это был мой мир?! Я о нем почти забыл, как о страшном сне. Мне кажется, этот мир долго не проживет, - подытожил Лоре.

- Сколько тебе потребуется времени, чтобы подготовиться?

- Мне не хотелось бы туда еще раз, вакант.

- Я отправлюсь с тобой. Это очень важно.

- Ну хорошо, раз надо, значит, надо. Через день я буду готов.

- Подтверждаю, - Мосимона поднял вверх указательный и средний пальцы. - Всем спасибо за помощь.

Люди начали расходиться. Арлин некоторое время непонимающе смотрел на них, а потом повернулся к Мосимоне и горячо зашептал, чуть ли не хватая его за руки:

- Как, целый день? У меня нет даже трех часов!

- Успокойся, Арлин. Что я могу сделать, если мы не птицы, чтобы один взмах крыльев снимал нас с места?! Подготовка - это долгий процесс, выверенный веками. Если его нарушить, последствия могут быть самыми непредсказуемыми и даже очень печальными. - Мосимона покачал головой. - Но мы не потратим это время зря. Мы начнем готовиться к путешествию на Фрагг. Я завтра брошу клич и уверен, что с полсотни добровольцев точно найдется.

- Ты прав, - успокоился Арлин, - я совсем потерял разум. Командор называется, Эгрон меня забери.

- А что мы еще можем сделать? - спросил Цолк.

- Я отправлю завтра тригасов в Кофрагин, чтобы через пару дней те из гвардейцев и боевых монахов аркината, кто согласится отправиться с нами на Фрагг, ждали нас на побережье севернее города.

- Но ведь город в осаде? - удивился Цолк. - Им будет трудно пробиться.

- Гранд-командор Плигат отбросил фраггийцев к морю, а значит, восточная часть городской стены свободна, отряду будет легко уйти к месту встречи, - уверенно сказал Арлин и добавил. - Я это видел.

Цолк кивнул, нисколько не усомнившись, а Мосимона одобрительно сказал:

- Вот и отлично. Но обязательно надо, чтобы среди кофрагинцев были мореходы, иначе кто будет управляться с парусами и прокладывать курс?

- Я об этом уже подумал, - ответил Арлин.

- Слушай, - хлопнул Арлина по плечу Мосимона, - а если мы попробуем тебя подготовить, и ты отправишься с нами на Землю. Вот такая интересная мысль, друг-командор.

- Да ты что?! Неужели это возможно?! Я о таком даже не мечтал, - обрадовался Арлин.

- Но это займет не меньше трех дней, - поразмыслив, сказал Мосимона.

- Тогда изменю срок встречи. Пусть подойдут к побережью через пять суток.

- Что ж, разумно. А сейчас пошли спать, во сне и помечтаешь о путешествии.

- Погоди, если я еще что-то соображаю, то это невозможно, - заметил Арлин.

- Мечтать во сне? - деланно удивился Мосимона. - Но сны и есть грезы.

- Да нет, дело в другом, - хмыкнул Арлин, - у вас уходят годы на подготовку к первому посещению других миров. Это же не за дровами сходить, не так ли?

- Ты прав, как никогда.

- Тогда как же за три дня освоить ваши таинства?

- Придется постараться, потому что иного выхода у нас нет. Даже если мы с Лоре отыщем Землю, без тебя там нечего делать, потому что Сон Эгрона мы найти не сможем.

- Ты думаешь, я всесилен и смогу быстро обнаружить этот проклятый реликт в таком огромном и совершенно незнакомом мире?

- А мы тем более, так что это твое дело, - заявил Мосимона.

- А знаешь, как бы это произнес Смотритель?

- Как?

- Это твои пчелы!

- Как-как?

- Это твои пчелы.

- Здорово. Мне нравится это выражение. Очень образно.

- А мне нельзя вас сопровождать? - с надеждой поинтересовался Цолк.

- Сожалею, брат, но это не получится, - огорчил его Мосимона.

- Жаль, - спокойно отреагировал Цолк, - а что мне делать сейчас? Я выспался, пока вы беседовали.

- Помоги охранять деревню. Вон на том большом дереве жилище Тума, он тебя определит в какой-нибудь схрон. Пошли, Арлин.

Не успел Цолк отправиться к Туму, а Мосимона с Арлином скрыться в доме, как раздался зов костяного рога, и послышались встревоженные голоса.

- Что это? - спросил Арлин, непроизвольно хватаясь за меч.

- Опять нежить покоя не дает, - ответил Мосимона и, прислушавшись к доносившимся звукам, сообщил, - на этот раз они идут по течению реки. Пошли!

Арлин устремился за другом, а через несколько шагов его обогнал Цолк, который, обнажив меч, озирался по сторонам, выискивая, не угрожает ли чего его командору. За ними раздавался шаги других братьев, бегущих на подмогу дозорным.

Они застали схватку в самом разгаре.

На берегу реки какое-то истыканное стрелами существо, внешне напоминавшее вставшего на задние ноги кабана, теснило горстку людей к воде. Арлин узнал тварь - это был йордаг. Схватку озарял зловеще красный свет горящего в ночном безоблачном небе Фребона. Неподалеку между деревьями мелькали тени и слышались человеческие возгласы вперемешку со звериным рыканьем. Мосимона с мечом в каждой руке бросился на выручку людям, бившимся на берегу.

- Отрубайте ему конечности! Слышишь? Рубите голову, ноги и лапы! - крикнул ему вдогонку Арлин и поспешил в лес.

Цолк скользил рядом, но чуть впереди. Он первым встретил вынырнувшего им навстречу из ночного лесного мрака полуволка-получеловека. Рубанув его мечом сбоку, монах, уклоняясь от сверкнувшей острыми длинными когтями лапы, сместился влево и вскинул оружие для следующего удара. Тварь остановилась и повернулась к нему. Из оскаленной зубастой пасти текла тягучая слюна.

- Я же сказал, руби лапы, а ты что делаешь?! - рявкнул Арлин.

Он оказался чуть сзади зверя и, воспользовавшись выгодной позицией, перерубил чудовищу левую ногу. Раздался жуткий вой, и йордаг рухнул на землю. Но тут же, встав на три конечности, развернулся и прыгнул на Арлина, словно понимая, что именно он представляет главную угрозу. Арлин отступил. На этот раз Цолк оказался сзади и не сплоховал. Видя, что обычной атакой с ног чудовище не достать, он перекувыркнулся через плечо и, выходя из кувырка, лишил зверя второй ноги. Дело довершил Арлин, который в два приема ловко отсек лапы. Существо, истекая кровью, беспомощно ткнулось мордой в землю.

Перед тем, как снова ринуться в лес, Арлин посмотрел на берег и с удовлетворением отметил, что Мосимона внял его совету - йордаг, загребая песок единственной лапой, крутился на месте и уже не представлял угрозы. Одолевшие его люди бежали к лесу, чтобы помочь тем, кто дрался под сенью деревьев, откуда именно в этот момент послышался предсмертный человеческий крик.

Арлин, не мешкая, бросился в ту сторону и вскоре разглядел несколько силуэтов. Еще один йордаг рвал клыками плоть убитого им человека, успевая при этом отмахиваться или уклоняться от клинков двоих наседавших на него людей. С этим чудовищем Арлин и Цолк разделались так же быстро, как с его собратом. Арлин привлек внимание к себе, появившись из-за дерева прямо перед окровавленной мордой зверя, а Цолк, напавший сбоку, снес йордагу волчью башку. И хотя существо продолжало вслепую двигаться и размахивать когтистыми лапами, превратить его тело в обрубок уже не представляло труда.

Подбежавшие братья, тяжело дыша, уставились на место схватки. Мосимона склонился над убитым, но не узнал его - лицо было обезображено.

- Кто? - спросил он.

- Велиур, - последовал ответ.

- Жаль, он еще не успел найти себе мира, - печально произнес вакант. - Отнесите в деревню и подготовьте ритуальный костер.

Арлин сорвал пук травы, стер с лезвия густую липкую кровь и, вкладывая меч в ножны, сказал Мосимоне:

- Пойдем, посмотрим на тварь, которая на берегу.

- Пойдем, - согласился Мосимона, и они втроем направились к реке.

На берегу было спокойно, но свет Фребона не стал от этого менее зловещим, а Цолк менее бдительным. Чудовище, похожее на кабана, пыталось ползти, используя единственную уцелевшую лапу и помогая ей обрубками остальных. Оно сильно истекло кровью, но не определенно не хотело умирать. Арлин вновь вынул меч, с сожалением посмотрел на тускло блеснувшее алым, но тем не менее чистое лезвие, и вонзил клинок сначала под лопатку зверю, а затем в основание черепа. Только после этого тварь издохла.

- Ты был прав, что в первую очередь надо рубить им конечности, но почему ты так решил? - спросил Мосимона.

- Потому что это йордаги. Потому что знаю, - ответил Арлин, пытаясь перевернуть труп ногой, но его усилия оказались потрачены впустую, поскольку туша была слишком тяжела.

- Откуда знаешь? - поинтересовался Мосимона.

- Из древнего манускрипта. Там и было сказано, как с ними бороться.

- Но кто они эти йордаги, командор? - вмешался Цолк.

- Ну-ка помогите перевернуть, - попросил Арлин.

Втроем они перевернули йордага на спину.

- Посмотрите на него, на его морду, - сказал Арлин, - что вы видите?

Цолк встал на колено и, рассматривая чудовище, стал перечислять:

- Морда похожа на кабанью, но голова гораздо больше. А клыки еще больше. Зубы длинные и острые как у хищника. Туловище больше напоминает человека, чем животное, но покрыто густой щетиной.

- Правильно, так и должно быть, - подтвердил Арлин.

Мосимона осмотрел отрубленные конечности.

- Этот, как ты говоришь йордаг, передвигался на двух ногах. Ноги оканчиваются копытами, как у кабана. А вот на лапах огромные когти. Я таких даже у медведя не видел. В общем, такое впечатление, что когда-то эта тварь была кабаном, - подытожил Мосимона.

- Так это оборотни! - изрек Цолк, радуясь своей догадке.

- Нет, это не оборотни, - заявил Арлин, - это йордаги. Когда-то на заре времен, когда Эгрон учился творить живую плоть, он создал много разных существ. Йордаги одни из них. Эгрон ваял их по образу человека, но вкладывал в тело звериный дух. Поэтому получались чудовища - с клыками, когтями, рогами, но ходящие на двух ногах. А самое страшное - с неуемной жаждой убивать и постоянным чувством голода. Во время восстания Эгрона они составили часть его армии. Разъединив Эгрона, Творец лишил этих существ плоти и запечатал их сущности во мраке. Недавно суэгры отворили туда дверь, и разные твари ночи получили возможность проникать в наш мир. Йордаги в том числе.

- Так вот откуда они ползут! - покачал головой Мосимона. - И ведь верно, это началось не так давно.

Арлин омыл водой меч, насухо вытер полой плаща и продолжил:

- Не имея плоти, они вселяются в тела животных, приспосабливая их под себя. Вот почему обыкновенный лесной кабан превратился в такое чудовище. Пока проход на ту сторону ночи узок, к нам лезут лишь твари, обладающие звериным сознанием. Но он постепенно расширяется. Скоро на Раосе смогут появляться йордаги, которые способны занимать тела людей, приобретая вместе с ними часть свойств, присущих человеку. С ними бороться будет куда трудней. Поскольку йордаг это сущность из тьмы, он неимоверно живуч. Поэтому первым делом его надо лишить способности двигаться, а уже потом добивать. К сожалению, я не знаю оружия, способного уничтожить его дух, и вот этот, - Арлин пнул ногой тушу, - скоро найдет новое тело. Так что, Мосимона, единственное, что вам остается, это точить и точить мечи, топоры и секиры, чтобы они могли легко перерубать кости. Посмотри на мой меч. Видишь зазубрины? - Мосимона кивнул. - Они подтверждают мои слова лучше всяких слов. И еще, будьте готовы к тому, что появятся и другие твари.

36. Земля

Я шел лесом, вдоль городской окраины, и местами мне пришлось преодолевать такие заросли, что невольно вспоминалась амазонская сельва. В сельве я, конечно, никогда не был, но так часто видел ее по телевизору, что казалось я знаком с ней даже лучше, чем с Карельской тайгой. Пару раз мне пришлось выходить на дорогу, проходить вдоль выстроенных у городской черты гаражных кооперативов (что для сельвы, наверное, не характерно), но людей я нигде не встретил (что для сельвы, наверное, характерно), и это меня радовало.

Я вышел из леса на Карельский проспект, ограничивающий с одной из сторон город, и вскоре уже стоял возле двери нужной мне квартиры.

Ключ никак не хотел поворачиваться в замочной скважине. Наконец, я просто толкнул дверь, и она к моему удивлению распахнулась. Я точно помнил, что запирал дверь и если бы не спрятанный в квартире артефакт, я, скорее всего, не рискнул бы заходить. Оружия у меня не было, а устраивать кулачные бои с предполагаемым противником я вряд ли смог бы успешно, поскольку чувствовал ужасную усталость.

Я сделал два бесшумных шага по прихожей, благо ее длина, по задумкам советских архитекторов, именно столько и составляла, и осторожно из-за угла посмотрел на кухню. За столиком сидела, дымя сигаретой и попивая пиво, молодая симпатичная особа лет двадцати. Одета она была в бомжовскую одежду Скитальца, висевшую на ней, как чехол от танка на мотоцикле. Штанины и рукава были закатаны, но даже это не смягчало впечатление запредельного авангарда какого-нибудь безумного кутюрье. В принципе, на подиуме такой стиль одежды вполне сошел бы за последний писк и вызвал бы бурю оваций и долгие кулуарные осуждения, тем более что сама девушка внешне не уступала топ моделям, что угадывалось даже сквозь висящие складки бомжовского тряпья. Правда, росточком она до модели не дотягивала.

Девушка услышала с моей стороны шорох и повернула ко мне голову.

- А Максим! Наконец-то! Я уже заждалась. Еще немного, и пошла бы искать Клименко.

Я, ничего не ответив, шагнул по прихожей обратно, закрыл на замок дверь и вернулся в исходное положение - к углу. Девушка отхлебывала пиво из горлышка и доброжелательно улыбалась.

- А вы, собственно, кто? - поинтересовался я. - И почему вы в этой одежде.

Интересно, что с трупом? Неужели это прелестное, во всяком случае, внешне, создание, раздело труп Скитальца? Непростая девочка!

- Ой! Как я не сообразила, ты же меня в этом теле не видел. Это я - Скиталец. Точнее, бывший Скиталец. Я это тело в психушке нашел. Есть такой поселок недалеко от Петрозаводска - Матросы, там психиатрическая лечебница. Вот в ней это (девушка ткнула себя пальцем в грудь) и нашел. Она была совершенно безумная, практически растение. К сожалению, есть органические изменения в головном мозге, но я пока с ними справляюсь. После Скитальца - это тело, как обувь, сшитая на заказ, после развалившихся лаптей. А одежду пришлось снять с трупа, она хоть и велика, но все же лучше, чем больничная пижама.

Я прошел на кухню, плюхнулся на табуретку, молча взял из рук девушки недопитую бутылку пива и в несколько глотков осушил ее. Выдержать такое количество обрушившихся на меня событий и новостей было нелегко. Я закурил. Девушка молчала и смотрела на меня. Покурив, я, наконец, спросил:

- Значит, ты - Скиталец?

- Не совсем. Скитальцем я была в том теле, - она сделала жест рукой в сторону лоджии. - Теперь я немного другая. Я же говорила, тело накладывает свой отпечаток на сущность. Я ведь даже не знаю, как меня зовут. Там, на Раосе, меня звали Мосимоной. Так что можешь называть меня Мосей.

- Хорошо, что не Масяней. Я бы тогда получился в роли Хрюнделя.

- Это кто?

- Не важно. Интернетовские герои. А как же ты добралась из Матросов? - во мне еще осталась доля недоверия и подозрительности.

- Около тридцати километров пешком, по лесу вдоль дороги - и вот я здесь. Нелегко, конечно, но это тело очень выносливое. Только знаний в голове маловато, поэтому не удивляйся, если буду спрашивать какую-нибудь ерунду. Впрочем, я почти все помню, что знал Скиталец, так что ничего страшного. Но что мы все обо мне. Ты рассказывай, что произошло за это время.

- Пиво еще есть?

Мося открыла холодильник. Там оставалась последняя бутылка. Стаканов в квартире не было, поэтому я наглым образом, открыл бутылку и начал пить ее один.

- Где деньги-то взяла на пиво?

- У Скитальца в одежде немного было.

- Я сейчас схожу за продуктами и за одеждой для тебя. Какой интересно у тебя размер? Встань-ка!

Мося встала. Прикинув на глаз ее габариты, я решил, что сорок шестой будет, если не в самый раз, то чуть великоват. Велик - не мал, это не страшно. Размер ноги, по моей оценке, был тридцать седьмой. Я начал извлекать из карманов куртки деньги. У меня оставалось триста долларов и около пятисот рублей. Я отправился на рынок, расположенный буквально в трехстах мерах от нашего дома, где с большим трудом обменял баксы на рубли у какого-то кавказца, долго и подозрительно рассматривающего стодолларовую купюру. Рублей сто пятьдесят я на этом экспрессобмене потерял, но мелочиться было некогда. Через сорок минут я ввалился в квартиру с двумя полиэтиленовыми пакетами. В одном лежала купленная одежда, в другом три литра пива и четыре пачки лапши быстрого приготовления.

Мы сели перекусить, и я рассказал Мосе все последние события. Когда она узнала, что я застрелил ИП, ее радость была сравнима с радостью домохозяйки уничтожившей последнего таракана в доме.

- Это отлично, Макс! У нас будет немного времени, пока Нердиг подыщет себе новое тело.

- Ты же говорила, точнее, говорил, когда был Скитальцем, что ему найти тело несложно.

- Легче, чем мне, но проблемы могут быть. Он будет искать злого, богатого и независимого, даже одинокого, чтобы не было проблем с родственниками, партнерами, бандитами. Иначе, это может ему помешать. А нам надо срочно отправляться в Медвежьегорский район, на могилу. Сон нужно отправить на Раос. Он должен быть у Арлина.

Съев лапшу и запив ее пивом, мы прошли в комнату, чтобы Мося примерила одежду.

Я вытряхнул из пакета китайские спортивные штаны, китайскую футболку, китайскую куртку-ветровку и китайские кроссовки. Отечественного производства были только носки, которых я взял две пары, на случай, если кроссовки окажутся велики. Кстати, лапша тоже была китайская. Выходит, родная страна смогла обеспечить нас только пивом и носками. Удивительно, что кожа у россиян еще не пожелтела, а глаза не сузились.

Я глазом не успел моргнуть, как Мося сбросила с себя лохмотья и осталась в чем мать родила. В отличие от мозгов, тело от родителей она унаследовала идеальное. Мне даже стало как-то обидно, что в такой прекрасной женской оболочке находится мужская сущность Мосимоны.

- А трусы и лифчик ты не купил? - нисколько не смущаясь и разглядывая одежду, спросила девушка.

Я смущенно кашлянул.

- Извини, как-то не подумал. Но с такой грудью, можно и без лифчика, мне кажется.

- Ты считаешь? - трогая грудь, невинно спросила Мося.

- Я пока на кухне посижу, ты примеряй, - заикаясь, произнес я и пошел на кухню.

Да что же это такое! То Зоя в подвале голая передо мной скакала, то Иорга бедрами качала и, можно сказать чуть не изнасиловала, теперь Мося про трусики спрашивает. Я же не железный. Легче пару зомби вырубить, чем терпеть такое издевательство над мужской сущностью. Притупив инстинкты бутылкой пива и сигаретой, я немного успокоился.

Вошла Мося. Одежда сидела на ней как влитая. Причем, облаченная в рыночные наряды, она выглядела едва ли менее соблазнительно, чем нагая. Пришлось выпить еще пива и выкурить еще сигарету.

- Макс, мы не можем терять время. Нам надо отправляться на могилу, - присаживаясь и тоже закуривая, сказала Мося.

- Нужна машина. У меня осталось двести баксов и две тысячи рублей. Попробуем что-нибудь поискать.

Я вытащил из-под дивана артефакт и положил его в карман. Недопитое пиво мы сунули в пакет и покинули наше прибежище, закрыв квартиру на ключ. Перед выходом Мося вышла на лоджию и некоторое время печально смотрела на труп Скитальца. Наверное, грустно смотреть на безжизненное тело, в котором ты когда-то существовал.

В газетном киоске я купил газету "Все", бланк доверенности и начал внимательно изучать объявления о продаже машин. Меня интересовали "Москвичи". На имеющуюся у нас сумму ничего более приличного, чем "Москвич-412" или "Москвич 2140" приобрести было невозможно. "Жигули" продаваемые за такие деньги в лучшем случае могли доехать до ближайшей свалки, а "Запорожцев" предлагали очень мало, да и вообще этот "Порше" украинского разлива всегда был для меня полной загадкой. Меня бесконечно удивляло, зачем двигатель положили в багажник, и как он может там охлаждаться воздухом, если этот самый воздух дует спереди. Правда, это при условии, что ты едешь быстрее, чем дует ветер, если он вдруг попутный. Возможно, конструкторы на это и рассчитывали, посоветовавшись с метеорологами и выяснив среднюю скорость ветра в нашей географической зоне.

Наконец, я нашел, на первый взгляд, подходящий вариант: "Москвич 412", 1976 года выпуска, без проблем, сел и поехал". За беспроблемность просили двести пятьдесят зеленых. Телефона у владельца не было, в объявлении указывался адрес. Дом находился совсем рядом, в районе Старой Кукковки.

Мы с Мосей покинули скамейку, на которой изучали газету и отправились по адресу.

Желтый, как глаза больного гепатитом, "Мосвичок" стоял во дворе небольшого частного дома. Вид у него был такой, будто его использовали на съемках американского боевика. Найти на кузове место, не отмеченное вмятиной, было проблематично. Но как говорится, с лица воду не пить. Зато табличка свежего техосмотра гордо красовалась за потрескавшимся лобовым стеклом.

В присутствии молчаливого хозяина я залез под машину, оценил состояние передней подвески, которая, к моему удивлению, оказалась в порядке, посмотрел крестовину, рессоры, подтекания. Кроме сочащейся маслом коробки передач, все выглядело более-менее прилично. На двести баксов.

Запустили двигатель. Двигатель работал. Действительно, сел и поехал. Правда, поехать мало. Надо еще и доехать. Но тут уж - как судьба распорядится.

- Прокатимся? - обратился я к хозяину.

- Давай, - пожал он плечами.

Прокатились. По дороге я комментировал: "Коробка течет, это плохо. Редуктор рулевого надо менять - люфт большой. Развал-схождение надо регулировать - вправо тянет..." Хозяин только молча пожимал плечами.

- В общем, так. За двести готов взять. Если согласен, - я достал из кармана двести долларов и пошуршал ими, - прямо сейчас оформляем доверенность, и ты получаешь бабки. Я забираю машину.

Хозяин опять пожал плечами и протянул руку к долларам. Сделка состоялась.

Через полчаса, закупив продукты и заправив полный бак, мы выехали в направлении Медвежьегорска, выбирая дорогу так, чтобы избежать стационарных постов ДПС. Я ведь все-таки пил пиво, а береженого, как известно, Бог бережет.

37. Раос

Сначала она вспомнила, как Повелевающая Триада в полном составе вот так же, как сейчас она, спускалась на нижний этаж. Иорга чувствовала тогда, что через некоторое время случится что-то очень важное, но, сколько ни гадала, не могла даже приблизиться к ощущению, что вот, скорей всего, именно для этого вызвал Триаду Су-Эгр. Она взглянула на остальных. Трагур кусал губы, размышляя над какой-то своей проблемой, а может быть, он думал о том же, о чем и она. Нердиг был преисполнен непоколебимым спокойствием воина, все страхи и сомнения которого остались далеко позади. Она ему от души позавидовала, тем более что в последнее время события приобрели неожиданный поворот. Ей казалось, что что-то пошло не так и поэтому почва уходит из-под ног Конфессии. Она даже была уверена в этом. Иначе почему Су-Эгр вдруг повел себя странно.

Да, три дня назад, не говоря никому ни слова, Вершитель Воли внезапно спустился в Зал Ждущего и провел там трое суток без пищи и воды. Что он там делал, никто не знал, но через три дня он послал зов Триаде, и вот они спускались к нему. Ах, лучше бы никогда не видеть того, что затем произошло.

Воспоминания перенесли ее в Зал Эгрона.

Горела лишь треть факелов и светильников, поэтому большая часть помещения скрывалась во тьме. Су-Эгр стоял на своем ритуальном месте, они - перед ним.

- Я должен сообщить вам очень неприятную новость, - мрачно сообщил Су-Эгр. - На острове нам не удалось захватить Сон Ждущего. Мы не успели. Кто-то очень могущественный помог Арлину выбросить Сущность Хозяина из нашего мира.

Иорга отметила, что Вершитель Воли больше не называет сына Верховного аркинфа червем, а его имя произносит без презрения. Это говорило о том, что если он и не начал считать своего врага равным себе, то уважать стал.

- Как это выбросить? - изумился Нердиг, ибо такие материи он понимал не сразу.

Вершитель Воли тяжело посмотрел на него и процедил сквозь зубы:

- Сон Эгрона перестал существовать на Раосе.

- Ах, ты! Как же теперь?! - огорчился Нердиг.

- Но это значит, что он начал существовать в другом мире.

- А кто помог Арлину? - обеспокоился Трагур.

- Если бы я эти три дня выяснял это, а не то, где оказалась половинка Ждущего, я не был бы Су-Эгром.

- Куда же он попал, Вершитель? - спросила Иорга.

- На Землю. Это хороший мир. Тому, кто отправиться туда, будет легко. Большего вам знать не надо.

Оглядев всех троих, Су-Эгр добавил:

- Да, я пошлю туда одного из вас.

- Позвольте мне, Вершитель, - попросил Нердиг.

- Молодец, я решил именно так.

- Я рад, Вершитель, и горд, что вы выбрали меня!

Су-Эгр оскалил зубы в улыбке и сообщил:

- Отправишься прямо сейчас.

- Сейчас? Но как я туда попаду?

- Ты ляжешь на жертвенное ложе.

Слова прозвучали как приговор, холодно и весомо. Нердиг смертельно побледнел. Это было заметно даже в таком сумраке, какой в этот день клубился в Зале Эгрона.

- Нет, только не это, Вершитель! - в ужасе завопил Нердиг и рухнул на колени.

- Я ожидал от тебя большей преданности и большей храбрости, - с презрение проронил Су-Эгр. - Выбирай! Либо я убью тебя на месте и отдам твою сущность Ждущему, как душу последнего раба. Либо ты сам взойдешь на алтарь, но не умрешь. Сам подумай, ничтожество, как ты можешь умереть, когда тебе предстоит совершить дело, ради которого ты живешь?! Ты найдешь там человека, к которому попал Сон Эгрона, соединишь его с частицей Яви Эгрона, которую возьмешь с собой, и тогда вторая часть Ждущего вернется на Раос, но не к Хранителю, а в этот зал. Вместе с ней вернешься и ты, а в награду я дам тебе новое и молодое тело. Неужели ради этого ты не способен преодолеть в себе низменный страх? К тому же в том мире тебя ожидает много радостей, которые были недоступны здесь. Решай!

Нердиг колебался. Тогда Вершитель Воли протянул к нему руку, и суэгр, схватившись за грудь, закачался и сдавленно прохрипел:

- Я согласен.

- На, проглоти это.

Нердиг подошел к Су-Эгру, и на его протянутую ладонь лег осколок скалы - кусочек Яви Эгрона. Положив его в рот, Нердиг сделал несколько глотательных движений, но горло у Нердига пересохло, а камень был слишком велик, чтобы без помех пройти в глотку. Вершитель Воли повел рукой, как если бы он самолично пропихивал камень в узкое отверстие пищевода. Нердиг снова схватился за грудь, на его губах запузырилась кровь. У Иорги перехватило дыхание как от боли, словно она сама чувствовала, как обломок скалы проникает в желудок, острыми краями разрывая мягкую человеческую плоть.

- Теперь иди на ложе! - распорядился Су-Эгр. - Все остальное вложит в твою глупую голову Ждущий, когда будет переносить в другой мир.

Нердиг, издавая слабые стоны и пошатываясь, забрался на алтарь. Вершитель Воли послал мысленный приказ, и в зал вошло несколько десятков рабов, сопровождаемых шестью ревнителями с факелами в руках. Рабы, затравленно озираясь, столпились недалеко от алтаря, а ревнители встали по одному у каждого из шести больших котлов, покоящихся на треножниках вдоль квадратных колонн, образующих нефы. Иорга рассмотрела котлы только сейчас, когда к ним подошли люди. Для чего они появились в Зале Эгрона, выяснилось в следующее мгновение.

Су-Эгр поднял вверх руки и что-то гортанно крикнул на древнем языке. Ревнители тут же перевернули котлы, и густыми потоками по плитам потекла кровь, пузырясь и всасываясь в камень. Одновременно с этим из непроглядной тьмы, скопившейся в углах, к людям бросились йордаги, сверху упали гарпии, а из нефов стали выплывать фогги - туманообразные творения Эгрона, питавшиеся болью и страхом. Все внутреннее пространство Зала Эгрона, казалось, целиком заполнили утробное урчание и чавканье чудовищ, хруст костей, крики боли и предсмертные стоны людей. Ревнители разделили участь рабов.

Иорга хотела зажать уши ладонями, но силы внезапно оставили ее. Не могла она закрыть и глаза, поэтому видела, как пытался уползти с каменного ложа Нердиг, но только беспомощно шевелил руками. И в этот момент гранитный фаллос Ждущего рухнул на него.

Иорга будто вновь увидела эту картину в подробностях, и по ее спине пробежала холодная волна мурашек. Неужели и сейчас ей придется пережить что-либо подобное? Вынесет ли она? Видимо, зря Вершитель Воли воспитывал и учил ее - никак ей не удается избавиться от глупой человеческой сентиментальности.

Подъемник остановился. Иорга вышла. Только ближайшее пространство было освещено факелами. Коридор, ведущий к Залу Эгрона, был погружен во тьму. Свет здесь был не нужен, ибо с тех пор, как состоялся второй Ритуал Воссоединения, там практически никто из людей не бывал. В них просто отпала необходимость, за исключением, конечно, таких ситуаций, как в случае с Нердигом. Или когда надо было заправить светильники маслом и обновить факелы, поскольку в полной темноте не мог видеть даже Су-Эгр. Может быть, и мог, но не желал тратить на это силы. В общем, на этаже царствовали порождения ночи, а рабы, которые были вынуждены иногда спускаться сюда, становились их добычей. Но только после того, как выполняли порученное. За этим Вершитель Воли следил строго и наказывал чудовищ болью от солнечного или живого огня, если они хватали человека, лишь только тот выходил из подъемника.

Иорга сняла со стены факел и медленно пошла по коридору. Ее путь лежал не в Зал Эгрона, а в соседнее помещение, о котором мало кто знал. Стена, на который был Лик Ждущего, являлась для него смежной, поэтому по магической силе, сосредоточенной в нем, этот малый зал почти не уступал главному святилищу. На всем пути Иорге не встретилось ни одной твари, и она посчитала это добрым предзнаменованием, рассудив, что в данной фразе слово "доброе" означает всего лишь, что никаких деяний, связанных с кровью, не будет.

Когда она вошла в зал, Су-Эгр окинул ее взглядом и улыбнулся:

- Ну что ж, очень хорошо. Я не думаю, что, облачив тебя так до срока, мы что-нибудь нарушили, - он еще раз с ног до головы осмотрел ее. - Ты так на нее похожа, что даже мне немного не по себе.

- Вершитель, но и мне не по себе.

- Привыкай. Может быть, скоро это станет твоим основным нарядом. К тому же этого червя мы выдернем сюда из мира, где ценятся в основном совокупление и насилие, значит, это еще один фактор, который нам может помочь.

Иорга посмотрела на себя словно со стороны. Она была обута в короткие сапоги из мягкой кожи. Ноги от щиколоток до колен и предплечья прикрывали позолоченные щитки. Кисти рук были в металлических перчатках, а голову венчала металлическая корона, украшенная драгоценными камнями. На бедрах был застегнут в два пальца шириной и вышитый символами Ждущего пояс, на котором висел узкий и длинный меч в богато инкрустированных ножнах. И все, больше на ней ничего не было.

Именно таким было одеяние Орги во времена Войны с Творцом, и в таком наряде Орга всегда изображалась на фресках и гобеленах, воплощалась в скульптурах. Однако одеться так избранница Эгрона должна была лишь на последний Ритуал Воссоединения. Велев сделать это сейчас, Вершитель Воли определенным образом нарушал древние предписания, но, наверное, не настолько серьезно, чтобы страшиться этого.

- Мы его поместим сюда, я уже все подготовил и сотворил оковы, - Су-Эгр показал на выступ стены, освещенный факелами, и пошел в темную часть зала.

Действительно, на шероховатой поверхности стены кровью были начертаны удерживающий круг и древние заклинательные символы.

- А как ты будешь с ним разговаривать, Вершитель, ведь он из другого мира? Может быть, у него даже человеческого сознания нет.

- Сознанием, пусть и зачаточным, он обладает несомненно, - послышался голос Су-Эгра, который что-то делал, но что, видно не было, - однако не имеет никакого значения, как я стану говорить, ибо смысл он уяснит в любом случае, а остальное будет воспринимать соразмерно со своим куцым разумом. Я даже уверен, что буду ему казаться злым и глупым магом из их сказаний и мифов. Возможно, имеет смысл специально принять такой образ и говорить выспренно и надменно. Я еще не решил. Высыпи снейкур в чашу.

Иорга взяла стоящую у стены корзину, сняла крышку и высыпала змей в большую чашу из зеленого хрусталя, стоящую на возвышении.

- Зачем так много? - удивилась она.

- Это для устрашения. Разумеется, если потребуется, нам хватит одной. Но они, как и люди Раоса, бояться змей. Очерти, чтобы не выползали.

Иорга стала размещать по краям чаши запрещающие заклинания и вдруг спиной почувствовала, как воздух в зале начал густеть. Послышалось легкое потрескивание, в кожу словно впились маленькие иголочки. Иорга, поспешно закончив запечатывать чашу, повернулась к стене, на которой в центре круга стал постепенно появляться обнаженный человек с раскинутыми в сторону руками. Иорга отошла в тень и встала вплотную к стене.

Вскоре человек из иного мира появился на Раосе во плоти. Пока он оглядывался, его взгляд, вначале бессмысленный, постепенно наполнялся изумлением.

- Кто ты, червь? - раздался голос Су-Эгра.

Человек не ответил, пытаясь, видимо, хоть что-то сообразить. Иорга усмехнулась, - у него, видимо, с умом было совсем плохо.

- Я спрашиваю тебя еще раз, кто ты? Мне не хочется причинять тебе боль, поэтому на мои вопросы тебе лучше отвечать по собственной воле. К тому же с тобой говорит Су-Эгр, Вершитель Воли Эгрона, что означает, как вы выражаетесь, царь и бог.

- Я Максим Цеховский, - ответил наконец человек.

Странно, подумала Иорга, зачем усложнять себе жизнь двойными именами, да еще такими странными?

- Мне нужно от тебя совсем немного. Где Сон Эгрона? - спросил Су-Эгр.

- Спросите у Эгрона, где его сон, - довольно весело ответил человек.

Иорга непроизвольно улыбнулась, настолько забавным ей показалось мышление человека из другого мира.

- Ничтожный, - повысил голос Вершитель Воли, - придется тебя наказать.

Магические путы потянули руки человека в стороны, и он, скривившись от боли, быстро сказал, словно признаваясь:

- Я не понимаю, о чем говорит Су-Эгр, Вершитель Воли. Мне ничего не известно о сне Эгрона.

- Ты лжешь, ничтожный! На твоих руках следы Сна Эгрона, твое сознание излучает Его присутствие. Я хочу знать, каким образом тебе сумел передать его недостойный упоминания Арлин, надеясь избежать воссоединения Сна Эгрона с Явью Эгрона?

- Никогда мой взгляд не касался вашего Арлина, и слух мой не имел несчастья внимать его речи. Тем более что, как вы, Вершитель Воли, справедливо отметили, его имя недостойно упоминания.

- Если ты будешь упорствовать, я подвергну тебя пытке, - пригрозил Су-Эгр.

- Это явно лишнее. У меня и так руки болят. Я все вам честно сказал. Неужели Вершитель Воли не может заглянуть в мое сознание и убедиться в моей правдивости?

- Погружаться в сознание ничтожного червя?! Ты просто не достоин этого.

- А вы говорили, что мое сознание излучает присутствие сна Эгрона. Разве святыня может оставить отпечаток на столь недостойной субстанции?

Иорга не сомневалась, что Вершитель Воли уже проник в сознание этого человека, поэтому не могла понять, чего добивается Су-Эгр, ведь, как ей показалось, инородец не лгал.

- Иорга! - после небольшой паузы снова заговорил Су-Эгр. - Добейся истины от этого существа, называющего себя Максим Цеховский.

Иорга вышла на свет, подошла почти вплотную и посмотрела человеку в глаза. Она рассчитывала увидеть в них страх, но они смотрели насторожено и в то же время чуть насмешливо. А еще ей показалось, в них сквозила легкая степень восхищения. А вот это ей ни к чему, какие бы струнки ее души его внимание не задевало. Она протянула руку и указательным пальцем ударила в болевую точку. Человек, вместо того, чтобы закричать от боли, лишился чувств, и она внимательнее его рассмотрела. Ему было около сорока. Доброе лицо, густые с легкой проседью волосы делали его довольно привлекательным. Судя по телу, воином он не был. Судя по фаллосу, ей не показалось, что она произвела на него впечатление.

Пока она его рассматривала, человек пришел в себя.

- Вершитель Воли, он молчит, - сказала Иорга задумчиво, пытаясь понять, каким образом вышло так, что она не испытывает к этому, как он себя назвал, Максиму Цеховскому ненависти и презрения. Наоборот - легкую симпатию.

- Тогда пусть снейкура развяжет ему язык! - распорядился Вершитель Воли.

- Су-Эгр, он может умереть. А вдруг он нам поведал еще не все? - встревожилась Иорга.

- Конечно, еще не все, - голосом, похожим на стон, произнес человек. - И потом, Вершитель Воли, я не могу говорить, когда нахожусь без сознания. Ваша Иорга явно перестаралась. Вы не пробовали пытать лаской? Говорят, иногда срабатывает.

- Меня он раздражает, доставай снейкуру.

Иорга подошла к чаше и извлекла из нее змею.

- Ну, это слишком! - воскликнул человек, вращая глазами и пытаясь освободиться.

Иорга, держа снейкуру возле головы, подошла к нему и дала возможность змее впрыснуть яд ему под сердце.

- Где Сон Эгрона? - выждав некоторое время, вновь спросил Су-Эгр.

- В таблетках фенобарбитала, - вдруг весело провозгласил человек.

- Где? - удивился Вершитель Воли.

Иорга удивилась не меньше, ибо если человек не умер, то он говорит правду, но то, что они услышали, больше походило на горячечный бред или имя какого-то неизвестного им божества.

- Да где Эгрон, там и сон. Неужели не ясно? Ну, Су-Эгр, ты и тупой, а еще Вершитель Воли, - засмеялся человек.

- Иорга, в чем дело? Что говорит этот ничтожный?

Су-Эгр явно был растерян. Иорга заглянула в глаза чужаку и вдруг, неясно как провалившись на миг в его сознание, поняла, что происходит. Она в ужасе отшатнулась.

- Вершитель, ты не должен его больше удерживать. Если он сейчас не исчезнет, он может уничтожить нас. Он пил какой-то напиток из ячменя. Яд снейкуры, смешавшись с энергией ячменного зерна, увеличивает его силу каждое мгновение.

В это время человек легко опустил руки и оторвал спину от стены, сумев преодолеть магию Су-Эгра.

- Вот я вас сейчас! - он хлопнул в ладоши и крикнул. - А ну сгинь, нечистая сила!

А затем сосредоточенно стал произносить:

- Да воскреснет Бог, и расточатся врази его...

Дальше Иорга смысл не воспринимала, поскольку это было, скорей всего, сильное заклинание, от которого ее сознание стало мутнеть.

С побелевшим лицом она взмолилась:

- Скорее, Вершитель, изгоняй его.

Су-Эгр внял ее словам, и через несколько мгновений чужак растаял в воздухе. Иорга, тяжело дыша, опустилась на пол. Су-Эгр подошел к ней и присел на корточки. К удивлению Иорги, он не злился.

- Что-то я не додумал, что-то не учел, - проронил устало Вершитель Воли. - Да, это другой мир, и некоторые законы в нем отличаются от наших.

- Он говорил правду? - спросила Иорга.

- Не знаю, его сознание осталось для меня закрытым, - признался Су-Эгр. - А на каких принципах строился этот щит, я не успел выяснить.

- Но зачем ты постоянно спрашивал, где Сон Эгрона? Ведь его должен найти Нердиг.

- Если этот червь избавился от случайно попавшей в его руки Сущности Ждущего, то Нердиг может не успеть обнаружить Сон Эгрона к сроку. К тому же Земля еще является для меня полной загадкой. Я не знаю, какие ограничения ее законы налагают на нашу силу. Сама видела, с этим ничтожным Максимом я чего-то не рассчитал. Мне не удалось проникнуть в его сознание, мне не удалось внушить ему, чтобы он сам отнес Сон Эгрона Нердигу. Но меня радует, что Земля купается в волнах энергии, весьма и весьма сходной с силой Ждущего. Может быть, мы даже сумеем помогать Нердигу. Хотя Эгрон, перенося его на Землю, дал ему дополнительные возможности. Не удивлюсь, если Нердиг ныне сильнее тебя, Иорга. Но это лишь до поры до времени.

- Скажи, Вершитель, почему Сон Эгрона попал именно к этому чужаку, а не к другому? - поинтересовалась Иорга.

- Если бы все знать, мы бы так не уставали.

38. Земля

Он уже представлял, какими возможностями в России обладают те, кто имеет деньги. Покупалось и продавалось все - милиция, налоговая инспекция, чиновники всех уровней готовы были за определенную мзду оказывать услуги и любую помощь. Но если состоятельного бизнесмена начнет разыскивать, скажем, его "крыша" или нанятые конкурентами бандиты, они легко его найдут, что, конечно же, помешает действиям Нердига.

С Иваном Петровичем Нердигу в свое время повезло. Он обнаружил его в поезде. Богатый коммерсант совершал вояж по стране, собирая деньги у старых должников и планируя провести в разъездах не менее трех месяцев.

По пути он мог остановиться в любом понравившемся ему городе и передохнуть. С удовольствием ощущая, что если в столице нашей Родины он выглядел посредственным предпринимателем, ничем не отличающимся от тысяч, такого же достатка, бизнесменов, то в небольших городках он становился первым парнем на деревне, к которому льнули местные прилипалы, осыпая лестью и подобострастьем, и женщины, считающие, что, несмотря на ярко обозначенный животик, Иван Петрович вполне тянул на сказочного принца, во всяком случае, по толщине кошелька. ИП был человеком завистливым, подленьким и ограниченным до примитива.

Именно поэтому в Москве его не уважали даже люди его круга. Над ним любили поиздеваться, а его симпатичную и такую же, как он сам, ограниченную жену, клюнувшую в свое время на деньги, не имел только ленивый. Она с радостью и без оглядки отдавалась всем его друзьям и недругам, мотивируя для самой себя это то тем, что, трахаясь с друзьями, она оказывает мужу посильную помощь в поддержании контактов, а отдаваясь врагам, или мстит ему за погубленную молодость, или, в зависимости от ситуации, выступает в роли шпиона во вражеском стане.

Иван Петрович не очень переживал по поводу воображаемых ветвистых рогов на своей голове, поскольку в их террариуме друзей такой стиль поведения жен был практически нормой. Он и сам покувыркался с парой-тройкой супружниц своих приятелей, но, поскольку никто его мужской силой ни разу не восхитился, практика потихоньку заглохла сама по себе. Зато провинциалки в небольших городишках, напившись в местном ресторане коньяка и добравшись до койки в снятых Иваном Петровичем апартаментах, испытывали многократный оргазм уже только от вида его портмоне, набитого "зеленью".

На самом деле и звали-то его не Иван Петрович, и путешествовал он по поддельному паспорту, сделанному на всякий случай, но, впрочем, на самом высоком уровне. По непонятной осторожности, не пытаясь даже самому себе толком объяснить, в чем логика его поступка, ИП не хотел разъезжать по стране под своим настоящим именем. Поэтому он и оказался лакомым кусочком для Нердига.

Вселиться в такое тело было не только приятно, благодаря его удобным душевным качествам, но и выгодно, благодаря широким финансовым возможностям.

Но второй раз Нердигу оказалось гораздо труднее подобрать себе кандидатуру. Тот, чье тело он собирался захватить, кроме всех уже оговоренных качеств, должен был жить где-нибудь если не в самом Петрозаводске, то хотя бы поблизости. Нердиг испытывал цейтнот и не мог позволить себе потратить время на переезды. Сон Эгрона пока молчал, а время ритуала приближалось. Дорог был каждый час.

Дух Нердига парил над Петрозаводском и пригородом, принюхиваясь к источаемым людьми злобе, алчности, зависти, и с удивлением замечал, что эти эмоции, в первую очередь, образовывали окружающую ауру. Не то чтобы других не было, но самыми сильными являлись, несомненно, именно эти.

Наконец, Нердиг уловил нечто подходящее.

В центре Петрозаводска, в отлично отремонтированной сталинской квартире сидел средних лет человек и тупо, без интереса, смотрел по видеомагнитофону жесткую порнуху.

Нердиг тщательно и незаметно изучил сознание жертвы и выяснил, что считающийся безработным мужчина фактически являлся владельцем солидной фирмы. Формально он не имел к ней никакого отношения, но оборотистый директор действовал, согласовывая со своим тайным хозяином каждый шаг, и регулярно приносил ему солидные дивиденды наличными деньгами. К тому же именно сейчас вся фирма отправилась в коллективный отпуск, поскольку в той сфере бизнеса, которой она занималась, наметилось временное затишье. Нердиг понял, что примерно месяц никто данным индивидуумом интересоваться не будет. Налички, как в рублях, так и в долларах, у будущего носителя вполне хватало. Правда, мрачность его души настораживала даже приближенного Су-Эгра, но особо выбирать было некогда.

Нердиг легко вошел в сознание жертвы, вытеснив из него все, что могло бы ему помешать. Оказавшись в кресле перед экраном телевизора, на котором в немыслимых позах совокуплялись извивающиеся тела, Нердиг начал обдумывать план поиска Сна Эгрона.

Каким-то образом проклятому Мосимоне и его земному приспешнику удалось блокировать то излучение Сна, которое Нердиг так легко улавливал, определяя, где же находится бесценная реликвия. Но первое, что надо было сделать - найти тело ИП. В кармане халата должен был лежать осколок Яви Эгрона, без которого поиск Сна терял смысл.

Явь Эгрона, как и Сон, излучала некую энергию, улавливаемую адептом суэгров. Надо было только добраться до того места, где Нердиг чувствовал присутствие невзрачного камушка, являвшегося осколком Яви.

Человек, чье тело занял Нердиг, как и большинство состоятельных людей имел связи в милиции. Поковырявшись в информации, сохранившейся в сознании предыдущего владельца тела, Нердиг узнал нужный номер телефона и имя того, кто смог бы помочь ему отыскать труп ИП и тот кусок минерала, который был сейчас так необходим.

Нердиг нажал несколько кнопок на телефонном аппарате и, услышав на другом конце провода голос, представился. Его узнали, и пообещали все сделать прямо сейчас. Нердиг довольно улыбнулся. Начало новой охоты обещало удачу.

От Петрозаводска до Медвежьегорска около ста пятидесяти километров по хорошей мурманской трассе. На нормальной машине можно легко добраться за пару часов, если не быстрее. "Москвич", давно разменявший третий десяток лет, к скоростным машинам отнести трудно. Разогнавшись уже до шестидесяти километров в час, я обнаружил, что задний мост гудит так, что разговаривать в салоне можно только переходя на крик. На руле после перехода за рубеж семидесяти километров в час появились такие биения, что я ощущал себя не водителем легковушки, а шахтером-ударником с отбойным молотком в руках. Не обращать внимания на выявившиеся на трассе недостатки я не мог. Нашей главной задачей было без приключений добраться до места, а любая поломка могла надолго нас задержать. Поэтому я несколько раз останавливался и, нырнув под машину, щупал задний мост. К счастью, он, несмотря на реактивный гул, не перегревался.

Я решил, что самой приемлемой скоростью будет скорость в шестьдесят пять километров в час, и тупо удерживал стрелку спидометра на этой черте. Редкие попутки со свистом обгоняли меня, а их водители с возмущением поворачивали при обгоне в мою сторону головы, любопытствуя, что это за урод плетется по нормальной, с точки зрения российского водителя, дороге с такой скоростью, что лучше бы уж шел пешком.

Я с невозмутимым выражением лица, вальяжно развалившись на сиденье, как будто сидел как минимум за рулем "Хаммера", игнорировал злобные взгляды. Как хочу, так и еду. Может, у меня круиз-контроль установлен!

Мося с интересом смотрела по сторонам, любуясь красотами карельской природы, и что-то тихонько мурлыкала себе под нос. Настроение, похоже, у нее было самое замечательное. В автомобилях она нисколько не разбиралась, что было свойственно не только сумасшедшим, но и нормальным женщинам, а я не спешил высказывать свои опасения по поводу технического состояния нашего железного коня, посчитав, что достаточно будет того, что нервничает пятьдесят процентов нашего экипажа.

- Послушай, - обратился я к Мосе, выкидывая в окно очередную сигарету, - а ты знаешь, где именно находится это кладбище? Медвежьегорский район большой. Можно не один день потратить пока найдешь нужную деревню.

- Нет, точно не знаю, - беззаботно ответила моя прекрасная попутчица, - но направление чувствую. И чем ближе мы будем, тем тоньше я буду ощущать, куда нам ехать.

- Ты что, компас, а кладбище с могилой - Северный магнитный полюс?

- Просто, когда ты в подвале медитировал на Сон Эгрона и увидел эту могилу, мы с Арлином были рядом, - беззаботно сообщила Мося.

- Ну, что ж. Это радует. Если бы ты еще заранее говорила, куда сворачивать, вообще было бы замечательно, а то женщины, они ведь знаешь как - проедешь поворот, а через пять минут узнаешь, что надо было свернуть...

- Я ведь не совсем женщина, Максим. Ты же знаешь. - Мося перегнулась через спинку и взяла с заднего сиденья бутылку пива. Любовь к пиву и сигаретам еще со времен использования Мосимоной тела Скитальца, не только не ослабла в связи с переходом в женскую сущность, но и, по-моему, даже усилилась. Правда, Мосю пиво не "цепляло". Мне казалось, что она может выпить неограниченное количество, затягиваясь своей, по-прежнему любимой "Примой", после каждого глотка. Что интересно, в кустики она тоже не просилась. Видимо у жителей Раоса земное пиво усваивается на все сто процентов. Завидное качество.

Мы уже пересекли границу Медвежьегорского района, и до самого Медвежьегорска оставалось километров тридцать, когда впереди на обочине я увидел "Ниву" с маячком на крыше, синей полосой по борту и надписью: "ДПС".

Мося, продолжая задумчиво смотреть в окно, медленно произнесла:

- Скоро будет нужный нам поворот. Еще километров десять и нам надо будет свернуть налево на проселок.

- Это хорошо, что скоро, но лучше нам надо было бы свернуть раньше, - пробормотал я, наблюдая, как из "Нивы" выходит инспектор и, пристально глядя на нас, поднимает свою волшебную полосатую палочку. Чем мы его заинтересовали? Ладно бы машина приличная, можно было рассчитывать, что водитель при деньгах, а тут - "Москвич". Видно, что владелец и так жизнью обижен. Да и не нарушили ничего.

Я остановился, протянув за "Ниву" метров двадцать, и стал ждать инспектора, не выходя из машины. Он медленным ленивым шагом подошел к моей дверце, неразборчиво представился и попросил документы.

- Командир, - специально долго роясь по карманам, обратился я к нему, - мы что-нибудь нарушили?

- Документы, пожалуйста.

Я, наконец, протянул ему "права", свидетельство о регистрации и доверенность. Он внимательно все рассмотрел и предложил пройти к ним в машину. Вот номер! Мне ничего не оставалось делать, как подчиниться.

- Вы скорость превысили, - объявил мне в "Ниве" инспектор.

- Не смешите меня! - возмутился я. - На этом крокодиле за превышение скорости премию надо давать. Я же тупо шестьдесят пять ехал. У меня мост так гудит, что перепонки лопаются.

- Значит, ездим на неисправной машине? - вкрадчиво произнес инспектор.

- Данная неисправность, согласно "Правилам дорожного движения", не запрещает ни эксплуатацию, ни движение механического транспортного средства. Если вы считаете, что я не прав, давайте "Правила" почитаем. У меня с собой есть.

- Что, хорошо "Правила" знаете? - задумчиво помахивая моими документами, осведомился ментяра. Он начинал меня безумно раздражать.

- Я работаю в газете и веду специализированную полосу по транспорту и безопасности движения. Постоянно общаюсь с вашими коллегами из республиканской ГИБДД, включая начальство, поэтому "Правила" просто обязан знать, - уверенно соврал я и понял, что не зря. Инспектор еще раз мельком заглянул в "права" и протянул их мне.

- Хорошо, езжайте.

- Всего доброго! - буднично ответил я, скрывая радостное облегчение, и, дождавшись, пока инспектор, сидящий передо мной, вылезет, чтобы выпустить меня из двухдверной "Нивы", вывалился из душного советского джипа на свежий воздух.

Я уже садился в "Москвич", когда оклик за спиной заставил меня обернуться. Оба инспектора, выйдя из своей машины, медленно шли к "Москвичу". Что-то в их походке показалось мне знакомым и необъяснимо неприятным. Хотя что на самом деле приятного для водителя, когда к нему приближается инспектор ДПС? И все-таки как-то немного необычно они вышагивали. Было в их походке что-то механическое.

- Мося, у нас, кажется, неприятности, - наклонившись к кабине, негромко сказал я, и снова повернулся к приближающимся дэпээсникам. Все стало ясно - товарищи менты были зомбированны.

Мося вышла из машины и, приветливо улыбаясь, пошла навстречу инспекторам. Я тоже двинулся в их сторону, заходя немного во фланг. Получалось, что мы с Мосей как бы захватывали противников в клещи. Когда расстояние сократилось метров до двух, один из инспекторов потянулся к кобуре, висящей у него на портупее. Хорошо, что все движения зомби слегка замедленны. Я успел первым подскочить к инспектору и со всей возможной силой нанес удар ему в плечо. Рука, тянувшаяся к оружию, мотнулась назад, но другой рукой инспектор схватил меня за горло. Я обеими руками вцепился в запястье врага, пытаясь освободиться от его стального захвата, а коленом ударил в пах. Как говорил мне Скиталец, зомби мало восприимчивы к боли, поэтому мой оппонент совершенно не отреагировал на столь неприятный для любого мужчины удар.

Я уже начал задыхаться. Что в это время происходило между Мосей и вторым инспектором, я не видел, поскольку в процессе схватки они оказались у меня за спиной. Но кто-то сильно потянул меня за плечи назад, и я начал падать на спину, увлекая за собой вцепившегося мне в горло противника. Когда паденье было уже не предотвратить, я дернулся в сторону так, чтобы первым на землю упал инспектор, а не я. Мне это удалось. Я свалился на дэпээсника, заметив, что на землю нас повалил его напарник. Где в это время была Мося, я так и не понял.

Когда я рухнул сверху на инспектора, его рука под моей тяжестью согнулась, и мне удалось, наконец-то, сделать вдох. В это время мне на спину навалился второй инспектор, и умело захватил мои руки. Я извивался всем телом, пытаясь освободиться, но силы были неравные. И вдруг я почувствовал, что мои руки освободились, и на спине у меня уже никого нет. Напавший сзади противник оказался лежащим рядом с нами в пыли обочины, без сознания. Видимо, Мося все же вмешалась в ход схватки. Я освободившимися руками нанес два боковых удара в челюсть лежащего подо мной инспектора, и он тоже потерял сознание.

Я встал, отряхиваясь и тяжело дыша. Мося стояла над лежащими инспекторами и с любопытством их рассматривала.

- Заметь, Максим, помнишь, я тебе говорила, что Нердиг может зомбировать только определенных людей? Похоже, ему на них везет.

- Нам тоже, - раздраженно согласился я. - Ты раньше не могла принять участие в беседе? Еще немного, и товарищ мог применить табельное оружие.

- Я все сделала вовремя, - ухмыльнулась Мося и, наклонившись над лежащим без сознания инспектором, извлекла из кобуры пистолет и запасную обойму. - Пригодится, - коротко прокомментировала она свои действия.

Наручников у инспекторов мы не обнаружили, и я связал их обрезками буксировочного троса, извлеченного из багажника "Москвича", на счастье он оказался веревочным. Мы усадили инспекторов в нашу машину и отогнали ее в лес по едва заметному лесовозному усу, которым, по-видимому, уже давно никто не пользовался. Мося что-то поколдовала над телами и сообщила, что они не очнутся еще несколько часов.

Забрав все свои вещи из "Москвича", мы пересели в дэпээсовскую "Ниву".

- Смотри, - обратилась ко мне спутница, протягивая брусок артефакта, - он проснулся. Поэтому Нердиг нас и обнаружил.

Артефакт светился своим обычным сине-зеленым огоньком. Правда, свечение на этот раз было непривычно ярким. Наверное, отдохнул, пока спал, - подумал я, запуская "Ниву". Если верить Мосе, до цели нам осталось совсем немного.

39. Раос

Ну, а добровольцев насчитывалось больше семи десятков. Братья общины посчитали, что, коль командор - такой знаток и умелец, что в первой же схватке с нежитью разобрался что к чему, то с ним сам Эгрон не страшен, а уж тем более суэгры со своей армией и ревнителями.

Цолк умудрялся и почти безотлучно находиться возле дома, где Арлина подвергали очередной процедуре, и участвовать в схватках.

Подготовка к путешествию духом оказалась очень сложной, с какой стороны не рассматривай. Арлин был прав, когда усомнился, что за столь короткий срок сумеет пройти все этапы, на которые у братьев, собирающихся в первый раз отправить свою сущность в путешествие к другим мирам, уходили годы, и только для самых одаренных - месяцы. Однако Мосимона не переставал уверять друга, что все у него получится. В глубине душа сам вакант не больно-то верил в удачу, но приводил весомые причины не сомневаться в этом. Например, хотя бы такую - Арлин не просто человек, который однажды почувствовал зов иных мирозданий и откликнулся на него, а Хранитель Сна Эгрона, единственный в своем роде, к тому же общавшийся с реликтом. Следовательно, он имел да еще и приобрел ряд качеств, которые обязательно помогут ему. Это звучало убедительно, и Арлин, почти уверившись в успехе, делал все, что в его силах, и даже больше, чтобы оказаться на Земле. Он добросовестно выполнял все, что ему говорили, хотя смысл по большей части ему был не ясен. Да и другого выхода у него не было, ибо Мосимона не смог бы найти реликт в огромном и чужом мире. Если, разумеется, Сон Эгрона оказался на Земле, а не где-нибудь еще.

В течение всех трех суток Арлин попеременно читал различные тексты, то почти полностью понятные, то казавшиеся пустым набором повторяющихся фраз, пил отвары из трав, кореньев и соцветий каких-то растений, дурманящих грибов и еще неизвестно чего, дышал дымом сжигаемого на углях порошка или листьев, растирал тело мазями и делал еще что-то, и еще что-то. На каждую процедуру, включая сон, отводилось ровно два часа, причем через какое-то время они повторялись, и Арлин, в конце концов, полностью потерял чувство времени и реальности и впал в состояние эйфории. Это было не удивительно, учитывая, что он практически ничего не ел, за исключение какой-то травяной кашицы, грибов и сладковатых стеблей плавуницы - водного растения с бело-розовыми цветами и широкими круглыми листьями.

И вот момент наступил. Его, блаженно улыбающегося и пошатывающегося, словно он плыл по воздуху, как по воде, отвели в святая святых общины. Это было сооружение из каменных плит, настолько огромных, что казалось, построили его какие-то великаны, но никак не люди. Оно находилось недалеко от деревни на плоской скальной вершине высокого холма, на склонах которого росла почему-то преимущественно кедровка - благородное хвойное дерево, олицетворяющее чистоту и красоту. Вокруг холма на все время таинства расположились в засадах бдильщики, охраняя собравшихся в путешествие от возможного нападения йордагов или другой нежити. Цолк самолично сторожил единственный вход.

Мосимона, Лоре и Арлин сели, опираясь спинами друг на друга, в центре нескольких концентрических кругов, нанесенных на каменный пол охрой. Перед каждым стояла раскаленная жаровня, - они вписывались в первый круг, являясь вершинами равностороннего треугольника. По линии второго круга жаровни, относящиеся к сторонам света, составляли квадрат. В третий круг были вписаны жаровни, символизирующие основные элементы - огонь, землю, воду, воздух и дерево. Линии, соединяющие их, образовывали пятиконечную звезду. У каждой жаровни стоял человек со свернутым листом плавуницы, в котором ждал своего срока порошок, предназначенный для воскурения.

Троим путешественникам дали кружки с горячим отваром листьев красного цветка, соцветий бездушицы и корня мандрагоры. Один из братьев высоким голосом начал петь заклинание освобождения, и когда поднял руки и резко опустил их, Мосимона, Арлин и Лоре выпили отвар, а братья бросили порошок на угли. С этого момента и началось собственно таинство. Все быстро покинули помещение, а троица, постепенно впадая в транс, начала читать заклинательные тексты, причем каждый - свой.

Через некоторое время Арлину стало казаться, что он стал легче воздуха, а незнакомые слова, которые он заучил, наоборот, постепенно становятся чем-то вещественным и разбухают во рту. Выталкивать их наружу с каждым мигом становилось все труднее и труднее. Через какое-то время он почувствовал, что уже не в состоянии справиться с ними. Слова множились и росли в размерах. Оболочка для их хранения, которой Арлин себя ощущал, трещала по швам и, наконец, лопнула. Он понял, что это его последнее мгновение в этом мире. Да и вообще это его последнее мгновение, поскольку через один вдох он перестанет существовать, разорванный вырвавшимися на волю словами. И он зацепился за одно из них, просто чтоб пожить еще немного. Бугристая поверхность слова тут же впитала его в себя, словно ткань каплю воды, и Арлин вдруг почувствовал себя им и ощутил неизъяснимое блаженство и мощь. Он не понимал смысла этого слова, не понимал своей сути, но знал, что может творить миры. Если захочет, конечно.

Однако какие к Эгрону миры?! Ему нужно сделать что-то более существенное! Но что?

- Арлин, ты здесь? - услышал он голос в своем сознании. - Скажи что-нибудь, чтобы я понял, что ты не исчез.

- Как же я могу сказать, когда у меня нет языка, а есть одно только слово, - удивился Арлин.

- Молодец! У тебя, оказывается, в запасе не одно слово, а больше десятка.

- Так я сказал?

- Еще как.

- Ты кто?

- Я Мосимона, твой друг.

- У меня нет друзей. Я один. Я всегда был один, бесконечно есть один и вечно буду один.

- Ничего, мы сейчас тебе поможем. Лоре, давай вместе.

Арлин хотел возмутиться, но в этот миг будто свежий ветер коснулся его сознания, словно горсть воды промыла запорошенные пылью глаза, и он вдруг вспомнил, кто он есть на самом деле.

- Мосимона, дорогой, неужели у меня получилось?

- Получилось, - в голосе Мосимоны чувствовалась гордость вперемешку со смеющимися нотками.

- И Лоре с нами?

- Да.

- Почему же он ничего не говорит?

- Он очень занят, Арлин. Он нас ведет. Не мешай ему.

Арлин попробовал определиться, оглядеться, осознать, где он, что происходит с ним, что происходит вокруг. Но не было ничего, был только он сам, большой и необъятный, и голос Мосимоны.

- Я ничего не вижу, Мосимона, я ничего не ощущаю.

- Так и должно быть. Ты сейчас как зародыш. Заметь, не как младенец, а именно как зародыш.

- А ты?

- А я нет.

- Почему?

- Ну, Арлин, ты и вопросы задаешь!

- Глупые?

- Да, - Мосимона засмеялся. - Попутешествуй с мое, тогда и разовьешься во что-нибудь умное, например, в младенца. А если честно, то трех дней для подготовки не просто мало, а бездонно мало. Я уверен, что любой другой человек, будь он хоть сам Вершитель Воли, был бы на твоем месте обречен. Но и за тебя я боялся не на шутку - шансов было половина на половину.

- Шансов чего?

- Что Переход не развеет твою сущность по Вселенной мельчайшей пылью. Признайся по старой дружбе, как тебе удалось удержаться?

- Я просто вцепился в ближайшее ко мне слово, и оно втянуло меня в себя.

- Впервые слышу о подобном. Потом расскажешь подробнее, ладно?

- Хорошо, а когда же эта самая Земля?

- Почти сейчас.

- Я ее увижу?

- Надеюсь.

Но Арлин Землю не увидел. В прямом понимании этого слова. Когда Мосимона сообщил, что они уже на месте и надо искать Сон Эгрона, Арлин, сконцентрировавшись на своих ощущениях, почувствовал, что действительно что-то вокруг изменилось. В том "вокруг", которым являлся он сам. Не возникло перед глазами ни сферы, ни плоскости чужого мира, но обозначилась некая почти неощутимая граница, за которой что-то происходило. Он попытался нащупать ее, чтобы потом преодолеть, но у него ничего не вышло. Разве что он стал осознавать верх и низ, лево и право.

- Мосимона, я не могу ничего сделать, - пожаловался Арлин другу.

- Ты не тем занимаешься, - последовал ответ. - Не ищи мир, коль он тебе не открылся сразу, то в этот раз ты его уже не увидишь. Настройся, думай о второй сущности Ждущего, ищи ее. Я знаю, что ты чувствуешь себя беспомощным, но у тебя огромная сила, Арлин. Поверь мне, поверь ей. И не пытайся, ради Бога, одним махом все сразу познать и принять. Ищи только Сон Эгрона. Все остальное не должно тебя заботить.

Арлин понял, что имеет в виду вакант, и ушел в себя, как делал всегда, собираясь использовать магическое видение. Совсем как на Раосе.

Граница, отделяющая его от мира Земли, обозначилась белесой мутной пеленой. При этом вновь потерялись все пространственные понятия, а пленка границы превратилась в шар, в центре которого он находился. Арлин всматривался в пелену, силясь разглядеть за ней или хотя бы почувствовать что-то, что могло бы ему указать, - да, Сон Эгрона здесь, вот он. Но ничего не происходило.

- Мы движемся, если это можно так назвать, - послышался голос Мосимоны. Он словно предвосхитил вопрос, который у Арлина только зарождался. - Мы облетаем, ощупываем этот мир. Но все это происходит в другом измерении, более тонком что ли, неосязаемом обычным чувствами. Давай, Ар, старайся.

- Нет его, - сообщил немного погодя Арлин. - Я ничего не чувствую.

- Что ж, значит, мы ошиблись. Сон Эгрона попал не сюда, - с горечью ответил Мосимона. - Эх, все зря.

- Неужели мы уже обошли весь этот мир? - удивился Арлин.

- Это все другое, брат. Это не конь и не корабль, чтобы путешествовать долго, считая лиги. В этом состоянии...

- Постой-ка, - прервал его Арлин, почувствовав нечто в мареве пограничной пелены. Это было сначала легким уколом узнавания, а затем он стал видеть что-то вроде точки, пульсирующей голубоватым светом, в котором стали появляться оттенки зеленого.

- О все Миры в моей ладони, неужели? - боясь поверить в удачу, воскликнул Мосимона.

- Он здесь, - только и смог сказать Арлин, пытаясь удержать огонек в поле зрения.

- И что теперь? - раздался голос Лоре.

Все внезапно поблекло, и Арлин почувствовал, как его неудержимо засасывает в невидимую воронку. Еще миг, и он бы начал падать, кувыркаясь в стихии неведомых сил.

- Лоре, не отвлекайся! Держи нас здесь, пока я сам не зацепился, - закричал Мосимона.

Лоре не ответил, но воронка исчезла, и Арлин вновь с облегчением обнаружил, что голубовато-зеленая пульсация Сна Эгрона осталась там, где была. Вот только что с этим теперь делать? Надо, видимо, приблизиться, чтоб хотя бы понять, куда попал реликт, где или у кого он находится.

Подумать об этом оказалось легче, чем сделать. Пленка не пускала, пружинила, отбрасывая назад, и это притом, что Арлин оставался в центре сферы, которой для него сейчас был и он сам, и весь мир со всем его многообразием.

- Мосимона помоги, - взмолился он, - я хочу пройти к Сну Эгрона. Мне надо знать, что там происходит и можно ли забрать реликт обратно?

- Не могу, - через некоторое время ответил вакант, и не потому, что это, как говорил Смотритель, твои пчелы. Здесь очень тяжелый астральный план, много насилия и темных мыслей.

Арлин понял одно - он должен полагаться только на себя. И снова ему пришли на помощь умение концентрироваться и какая-то отдельная сила, которая поселилась в нем после первого контакта с реликтом и которая возрастала на толику после каждого нового общения с ним. Пытаясь вновь и вновь, он смог просочиться сквозь пелену лишь тогда, когда ему показалось, что он распался на тысячи и тысячи частичек, которые потом соединились в одно целое, и которое Арлин считал собой.

Он был в помещении, показавшееся ему смутно знакомым. Приложив некоторое усилие, Арлин вспомнил, что он видел эти своды во сне, когда стал свидетелем схватки без оружия - один против троих. Так вот, оказывается, в какой мир он тогда попал. Сейчас в помещении стояла полная тьма, но Арлин на удивление достаточно четко различал предметы и спящих людей, только видел все в серых притушенных тонах. И лишь Сон Эгрона он воспринимал в цвете.

Реликт держал в руках лежащий под потолком на трубах человек. Именно тот, который здорово отбился от троих, а напавшую на него потом женщину пожалел. И погиб. Или не погиб? Вроде бы в самый последний момент кто-то пришел ему на помощь. Арлин запутался. То, что он видит сейчас, было до или после того боя? Впрочем, не стоило отвлекаться на размышления.

Человек пытался с помощью Сна Эгрона выйти за пленку своей реальности, но у него, почувствовал Арлин, ничего не получалось. Следуя бессознательному импульсу, Арлин помог землянину, прикоснувшись своей сущностью к реликту. Но это длилось всего лишь миг, которого, впрочем, хватило Арлину, чтобы кое-что увидеть и кое-что понять. Это произошло так. Перед его взором появилось кладбище, чей-то могильный холмик, а над ним таял сотканный из легчайшего света образ очень знакомого ему человека. Он метнулся к нему, чтобы удержать, но тот уже исчез. Лишь несколько запоздавших лучиков впитались в Арлина, и он понял, что это был Смотритель. И что в этой могиле покоится его прошлое тело. И что Сон Эгрона попал именно сюда. Но не по волеизъявлению Смотрителя, а потому что Смотритель жил в этом мире еще совсем недавно, и ниточка, связывающая его с этим местом, оказалась достаточно прочной, чтобы реликт по ней, как по желобу, выскользнул из мира Раоса.

Арлина уже отбросило, и он исчезал, когда к нему метнулась тень землянина. Тот не успел, как и Арлин - к Смотрителю, но несколько запоздавших струек голубого тумана впитались в него, передавая часть знаний. В ответ частицу знаний Максима получил и Арлин. Да, теперь имя этого парня (непривычное слово, но очень точное) не было секретом.

Контакт оказался таким скоротечным потому, что у Арлина не было никаких навыков пребывания в чужом мире - он не умел удерживаться в нем, не знал, за что надо цепляться и как это делается. Постигать эту науку при подготовке к путешествия просто не было времени. Его отбросило прочь, в центр собственной сферы, и только неимоверным усилием он сумел часть себя оставить около Сна Эгрона и не разорвать свое сознание при этом пополам. Это позволило ему ощутить, что другие люди, спящие в помещении, постепенно перестают быть людьми. Некая сила вторгалась в их распахнутые сном сознания, подчиняя их разум, и Арлин понял, что именно с ними через какое-то время будет сражаться земной хранитель реликта, и пожалел, что не догадался об этом чуть раньше, чтобы в живых змейках, скользнувших в самую глубину разума землянина, присутствовало и это знание.

- Я уже видел это. Во сне, - сообщил Арлин.

- Значит, связь существовала с самого начала, - согласился Мосимона.

- А как же время? Я видел это еще будучи в аркинате. И видел не это, а то, что здесь вскоре произойдет.

- При блужданиях время не имеет такого значения, как в нормальной жизни. Я не знаю, почему, но взаимодействие между мирами иногда искажает его. То есть ты можешь заглянуть в недалекое будущее, а потом, еще раз придя в тот же мир, оказаться свидетелем событий, происшедших за месяц до тех, которые видел ранее. Но мы не умеем этим пользоваться, иначе бы выбирали себе не только миры, но и эпохи.

- Интересно.

- Ох ты, - вдруг удивился, а затем всерьез обеспокоился Мосимона, - один из суэгров уже здесь Он порабощает этих несчастных.

- Я знаю. Они нападут на него, пытаясь завладеть Сном Эгрона.

- Почему не сказал?

- Задумался о том, как обезопасить реликт, - поникшим голосом сказал Арлин.

- Забрав, допустим, с собой, - предложил Мосимона.

- Нет, у меня не хватает сил даже просто видеть все это. Картина плывет и дробится.

- Естественно, тебе трудно, ты еще не окреп.

- Дело не только в этом. Я пытался помочь этому человеку, которого судьба выбрала в хранители в этом мире.

- И что же делать?

- Если честно, не знаю.

- Тогда мне придется остаться, чтобы защитить этого человека, - внезапно решил вакант, - сам он вряд ли справится. Я прав? - Арлин молчал. - Ты же видел, что будет. Отвечай, я прав?

- Прав, - выдавил из себя Арлин, зная, что этот ответ лишает его друга.

- Значит, ничего другого не остается, - вздохнул Мосимона.

- Времени осталось очень мало.

- Возьму любое подвернувшееся тело.

- А свое? Ведь ты погибнешь.

- Да, может быть, я не вернусь в нашем понимании этого слова.

- Но когда блуждающий остается в чужом мире по своей воле, его индивидуальность в скором времени разрушается. Ты можешь погибнуть вообще, а не только на Раосе.

- Не исключено.

- Мосимона, я не могу сказать тебе да, потому что не имею права требовать такой жертвы от лучшего друга.

- Ты имеешь такое право, Арлин. Вспомни, что говорил тебе отец о том, как иной раз должен поступать Хранитель. Мир важнее, Арлин, чем наши человеческие привязанности. Тем более что ты знаешь - смерти как таковой нет. Но вся беда в том, что надо торопиться, иначе бы я сумел как-то подготовиться. Близится утро, и скоро, если я не помогу, они убьют его, этого хранителя реликта на Земле. Так что, я пошел.

- Иди. Я знаю, что ты успеешь. Я, кажется, видел это. Если потребуется, используй все, что я тебе рассказал, а я тебе рассказал все, за исключением того, что узнал только что. Пройди сквозь меня, возьми новые знания.

Мосимона не ответил и ничего не сказал на прощание. Арлин почувствовал, как его сферы коснулось сознание друга, и тут же Мосимона покинул их перенесшуюся на Землю троицу. Почти сразу рядом образовалась воронка, в которую Арлина молниеносно затянуло, лишая сознания и памяти. Это вакант, отсоединившись, нарушил баланс сил, благодаря которому они присутствовали на Земле.

Арлин пришел в себя лишь на Раосе, в своем безвольно лежащем на каменном полу теле. Сквозь широкое прямоугольное отверстие в потолочном перекрытии проникал яркий свет стоявшего достаточно высоко солнца. Арлин знал, что таинство они должны были начать пополуночи. Значит, прошло, как минимум, около десятка часов.

Рядом, покряхтывая, ворочался, пытаясь встать, Лоре. Он тоже отдал этому путешествию почти все силы. Мосимона лежал на спине без движения. Его широко открытые глаза напоминали тусклым неживым блеском помутневшие от времени полудрагоценные камни. Больше никого в помещении не было.

Лоре наконец-то сел.

- Вакант остался там, - то ли сказал, то ли промычал он. А может, только подумал, - его голос был не отличим от шелестения окружающего воздуха.

- Там, - кивнул Арлин. - Но что нам делать с ним здесь?

- От нас уже ничего не зависит. Как только Мосимона найдет себе вместилище, здесь он умрет.

Арлин посмотрел на друга. По какой-то прихоти судьбы именно в этот момент Мосимона вздрогнул, его пальцы судорожно сжались и попытались вонзиться в каменный пол, зрачки закатились, и, выгнувшись в позвоночнике, как лук с натянутой тетивой, его тело навсегда лишилось своего хозяина. Арлин, с трудом сглотнув упругий комок в горле и не сдерживая слез, закрыл Мосимоне глаза. Рядом на колени опустился бесшумно подошедший Цолк и застыл, склонив голову и ни слова не говоря.

В деревне уход Мосимоны восприняли спокойно. Люди знали, что если вакант принял такое решение, значит, была в том острая необходимость. Нового ваканта община решила избрать через три дня после погребального костра. Арлин не стал ждать этого события. Отоспавшись и восстановив силы обильной едой и отварами трав, он во главе отряда добровольцев двинулся к Кофрагину. Причем часть желающих отправиться с ним Арлин оставил в деревне, зная, что с каждым днем защищать ее будет труднее. Чем больше силы обретал Эгрон, тем шире становился проход, через который твари из мрака появлялись на Раосе.

Утомительный переход, в течение которого Арлин разрешал лишь короткие привалы, занял почти сутки. Но когда они встретились у южной оконечности Клыкастых гор с отрядом гвардейцев и боевых монахов из Кофрагина, оказалось, что те разбили лагерь всего несколько часов назад. Таким образом, получилось, что никто никого не заставил ждать. Как ни странно, именно из-за этого Арлин почувствовал большое облегчение, словно было жизненно важным, чтобы кофрагинцы не тратили боевого духа в бездейственном ожидании.

Обсудив ситуацию с возглавляющим гвардейцев Ируменом, старшим среди боевых монахов Локхом и морским капитаном Проланом, чей торговый парусник сожгли фраггийцы в самый первый день осады, Арлин решил не проводить разведку. У него было около двухсот бойцов, но не было времени. Поэтому он собрал всех, даже дозорных, и коротко объяснил, что им предстоит сделать. Это была речь настоящего ритора - несмотря на то, что Арлин прямо заявил, что все они, скорей всего, погибнут, никто не изъявил желания переиграть свою судьбу.

Отобрав с десяток хороших пловцов из воинов и мореходов, а также взяв Пролана и Цолка, Арлин отправился с ними к Кофрагину. Весь день они издалека наблюдали, как два достаточно больших торговых корабля высаживали на берег войска и осадную технику. Один из них, видимо, начавший разгрузку намного раньше, разгрузившись, сразу поднял паруса и ушел в море. Другой после высадки отошел от берега и бросил якорь севернее боевых кораблей, расположившихся цепочкой вдоль побережья. Не иначе как с утра он тоже должен был отправиться к Фраггу за новым отрядом воинов. Почему корабль остался на ночевку оставалось только гадать. Может быть, не успел пополнить запасов питьевой воды. Так или иначе, но судьба улыбнулась Арлину. Торговым парусником завладеть было намного легче, нежели боевым фрегатом с полностью укомплектованной командой.

Глубокой ночью они доплыли до корабля и без всяких трудностей захватили его. Вахту несли всего два человека, остальная команда отдыхала. Арлин поначалу собирался вырезать всех фраггийцев, даже спящих, ибо было очень важно, чтобы никто из них не начал кричать, привлекая внимания боевой эскадры. Но фраггийские моряки, не будучи воинами, так перепугались, что все прошло очень тихо. Заперев их в трюме, Арлин распорядился поднять паруса и предоставил остальное Пролану.

Благодаря россыпи небольших островов, захваченный корабль очень быстро ушел из поля зрения фраггийских дозорных, несущих ночную вахту на боевых фрегатах. Возможно, те видели маневры парусника, но тревоги не подняли. Строгая иерархия не позволяла им обсуждать действия людей, стоящих на более высокой общественной ступени. Коль капитан парусника решил отправиться в путь, значит, так и надо. А то, что поднимали паруса лигтийцы, им и в голову не могло прийти. Действительно, зачем осажденному городу, который вот-вот падет, посылать воинов для того, чтобы увести вражеский корабль?

Через некоторое время, приняв на борт остальной отряд, продовольствие и воду, парусник, управляемый истосковавшимся по морю Проланом, взял курс на запад. Плененных фраггийских моряков высадили на один из островков, предоставив им самим решать свою судьбу.

Пролан был отличным навигатором и, пользуясь фраггийскими картами, сразу вывел судно на попутные ветра. Только Арлин все равно не успевал. Им еще оставались как минимум сутки пути, когда наступил день солнечного затмения. Арлин успокаивал себя мыслью, что без реликта суэгры не станут приносить в жертву Лиену, однако сам себе не верил. Последнюю ночь он простоял на палубе, заклиная Творца совершить чудо, а ветер - дуть сильнее.

Когда окончательно рассвело, на глаза Арлина навернулись слезы бессилия. Ему не оставалось ничего, кроме как магическим видением попасть в Святилище Эгрона и либо удостовериться, что Лиена счастливо избежала кровавого ритуала, либо стать свидетелем ее ужасной гибели.

Он разбудил Локха и потребовал, чтобы тот еще раз рассчитал время солнечного затмения. Монах тут же занялся вычислениями, и довольно долго корпел над ними. Наконец он объявил результат своего труда. До того момента, когда солнце начнет чернеть, оставалось еще три часа.

- Хорошо, скажешь мне, когда останется пять минут, - распорядился Арлин и затосковал.

Чем занять эти долгие три часа, он не знал. Тратить силы на магическое видение незадолго до того, когда они понадобятся все без остатка, было неразумно. За время плаванья он неоднократно "уходил" к Фраггу, нашел удобное место для высадки, где не было войск фраггийцев, и Пролан нанес его на карту. Арлин также отыскал самый удобный путь к Святилищу Эгрона и в подробностях описал его Ирумену, Локху и Цолку. А еще он часто навещал Лиену, чтобы убедиться, что она жива и здорова. Оставаться возле нее подолгу он не рисковал, опасаясь, что суэгры обнаружат его, а затем их корабль и примут меры, чтобы уничтожить отряд еще до того, как они доберутся до Святилища Эгрона.

Естественно, была вероятность, что Су-Эгр и его подручные, пусть даже случайно, раскрыли замысел Арлина и уже подготовились к встрече. Но Арлин гнал от себя эти мысли, как смертельно больной гонит мысли о смерти, надеясь на чудесное исцеление. И напрасно. Для Вершителя Воли их затея давно уже не была секретом, коль уж он сумел отыскать заброшенный на Землю реликт. Но ничего особенного Су-Эгр не предпринимал. Даже не гасил попутные ветра и не посылал встречные. Он даже не отправил на перехват боевые фрегаты, поскольку более чем наверняка знал, что Арлин со своим отрядом никак не успеет добраться до Фрагга в нужное время. А после того, как в судьбоносный день свершится последний Ритуал, он играючи расправится с сыном Верховного аркинфа и сопровождающими его дерзкими лигтийцами.

В общем, Арлину в последние пару часов перед затмением делать было нечего. Оставалось только ждать и гадать, как же распорядится судьба. Но даже если Лиена погибнет, он поклялся себе все равно добраться до Святилища и убить всех виновных в ее гибели - Су-Эгра, Иоргу и всех остальных, кто попадется на пути.

Не прошло и половины того времени, которое отсчитал Локх, как кто-то испуганно закричал:

- Смотрите, на солнце наползает тень!

Первым побуждением Арлина было немедленно убить Локха как предателя, коль тот умышленно или неумышленно, но неправильно рассчитал время. Однако монаха, к счастью для него, не оказалось на палубе. Тогда Арлин, сметая все на пути, бросился в свою каюту, схватил медальон Лиены, но перед тем, как уйти за пленку реальности, вдруг вспомнил про фраггийский амулет. Потребовалось какое-то время, чтобы выудить его из походного мешка. Зажав оба предмета в ладонях, Арлин ушел в зеленоватый туман. Ему не составило труда мгновенно оказаться в Зале Эгрона, поскольку он там уже когда-то был.

То, что он увидел, потрясло его, несмотря на то, что где-то в глубине души он ожидал увидеть именно это. На каменном жертвенном ложе лежала Лиена. Арлин завыл, как раненый зверь. Больше всего на свете он хотел сейчас оказаться там во плоти, чтобы спасти любимую. И он бросился к жертвеннику, однако пространство обволокло его со всех сторон ласковым, но прочным коконом и не пускало. Тогда Арлин, не помня себя от ярости, зажал амулет и медальон в левой руке, правой выхватил меч и стал неистово раздвигать, рвать, рубить незримые путы. В его душе поднялась гигантская и черная волна гнева такой мощи, словно он был самим Эгроном Арлин пустил ее вперед, и пространство не выдержало, расступилось. Он прошел сквозь него, буквально с мясом выдирая себя из одной реальности и вписывая в другую, и оказался в зале Эгрона в десяти шагах от жертвенного ложа. В десяти шагах от Лиены.

Цолк, минутой позже заглянув в каюту, где только что скрылся командор, никого там не обнаружил и поднял тревогу.

40. Земля

Я посмотрел на Мосю, блаженно щурившуюся в открытое окно машины навстречу теплому летнему ветру. Девица с душой боевого монаха вела себя так, будто ничего не произошло. Она по-прежнему посасывала теплое пиво и уничтожала бесконечную "Приму". Правильно, ей-то что? Ее здесь никто ни за что не накажет.

- Сейчас должен быть поворот налево, - сообщила Мося.

Я сбавил скорость. Действительно, метров через сто показалась уходящая в лес, неплохо накатанная грунтовка. Мы свернули. За "Нивой" поднялся густой шлейф дорожной пыли. Несмотря на то, что здесь, похоже, недавно прошла гроза, и на дороге встречались большие лужи, летнее солнце успело высушить более-менее возвышенные участки и, проезжая по ним, мы создавали плотную пылевую завесу.

- Я чувствую, что нам осталось ехать не много. Где-то километров через пять должен быть поворот направо, который приведет нас в деревню. - Мося подняла стекло, чтобы пыль не залетала в кабину.

Я посмотрел в зеркало заднего вида, и мне показалось, что в клубах пыли я различил какую-то машину. На такой дороге, как эта, вряд ли ведущей к какому-нибудь крупному населенному пункту, вероятность встретить другой автомобиль не высока, поэтому появление кого-то в арьергарде мне не понравилось. Я чуть притормозил, поглядывая в зеркало. Действительно нас догоняла какая-то легковушка, марку которой разглядеть возможности не было. Через пару секунд я все же увидел, что это "Мерседес-190" неброского салатного цвета.

Ехать, глотая пыль идущей впереди машины, не любит никто, и "Мерс", несомненно, намеревался нас обогнать. Соревноваться на "Ниве" с "Мерседесом", учитывая относительно неплохую, пусть и грунтовую, дорогу, совершенно бесперспективно. Преимущества российского внедорожника проявляются именно вне дороги. Это на шоссе, пытаясь развить приличную скорость на "Ниве", вы рискуете пробить педалью газа дыру в полу, а где-нибудь на раскисшем по осени проселке, где и трактор-то не всегда пройдет, произведение российских автомобилестроителей может дать фору всяким несерьезным "Паджеро" и "Судзуки". Недаром западники называют свои джипы не внедорожниками, а вседорожниками. Они свято верят, что дорога всегда есть, а без дороги нечего и ездить. Просто она может быть не очень хорошей. А мы как раз и ехали по дороге. И если "Мерседес" запросто мог развить здесь километров восемьдесят в час, то короткую "Ниву", которая так любит "козлить" на ямках и буграх, уже на пятидесяти километрах подкидывало так, что с управлением справиться было проблематично. Поэтому я, прижавшись к обочине и сбросив скорость, включил правый поворотник, предлагая "Мерсу" обогнать меня. "Мерс" пыля, спокойно обошел нас и ушел вперед, скрывшись вскоре за поворотом. Я не стал разгоняться, ожидая пока осядет поднятая "Мерседесом" пыль. И это нас спасло. Дорога делала довольно крутой, плохо просматривающийся из-за густо разросшейся по обочинам ольхи, поворот налево. Прямо за поворотом, перегородив проезд, стоял "Мерседес". Двое мужчин расположились, облокотившись на капот, и смотрели в нашу сторону. Один из них, кажется, держал в руке пистолет.

Если бы я не дождался, пока осядет пыль, и ехал бы чуть быстрее, мы врезались бы прямо в середину "Мерса". Справа дорогу ограничивал глубокий заросший кустами кювет, слева к проезжей части вплотную подступали сосны. Объехать легковушку было невозможно. Это просто замечательно, подумал я, что мужики из "Мерседеса" встали оба со стороны капота. Давить людей, даже если они зомбированны Нердигом, а я не сомневался, что именно с зомби мы опять имеем дело (кто бы еще рискнул так себя вести с ментовской машиной?) я не собирался.

- Мося, держись! - крикнул я и направил "Ниву" в багажник "Мерседеса". Багажник гораздо легче моторного отсека, если только в него не положили, скажем, несколько мешков цемента, а у "Нивы" замечательно крепкий алюминиевый бампер. Тараня на отечественной машине, да еще и не на своей, немецкий "Мерседес", пусть даже и скромный "сто девяностый", испытываешь какое-то почти сексуальное удовлетворение. Еще до удара я ясно представил, какая на нем будет вмятина, сколько будет стоить ремонт, как кидали бы пальцы эти мужики, если бы не были в данный момент зомби.

Кррра-а-х - раздался звук мнущегося металла. "Мерседес" развернуло, по заднему стеклу пошли трещины. У "Нивы" что-то заскребло в районе левого переднего колеса, но управления она не потеряла. Мужики успели отпрыгнуть от своей машины.

Я проехал метров пятьдесят и остановился посмотреть, на результаты своих трудов. У "Мерседеса", развернувшегося в результате удара ко мне задом, была видна только большая вмятина в боковине багажника, крышка которого открылась и весело раскачивалась. Я рассчитывал на больший эффект. Мужики сели в машину и начали разворачиваться. Я, на всякий случай, включил блокировку и дал газ. Погоня продолжалась.

- Мося, где твой поворот? Нам по этой дороге от них не уйти.

- Скоро, километра три осталось. Поворот будет направо, смотри, не проскочи, но я постараюсь сказать заранее.

- Ты уж постарайся, - разгоняя "Ниву", попросил я. - Пока они развернутся, я немного выиграю, но это не надолго.

Мося промолчала. Я с трудом удерживал прыгающую "Ниву" на дороге. Не прошло и двух минут, как сзади появились преследователи. До поворота, по моим прикидкам, оставалось ехать не больше минуты. "Мерседесу" мешала поднятая нами пыль. К счастью, и дорога в этом месте стала уже, и если догнать нас было не так уж сложно, то обогнать, пока возможности не было.

- Макс! Где-то здесь должен быть поворот!

Я посмотрел назад. "Мерс" висел у нас на хвосте. Я боялся, что сейчас по нам откроют стрельбу, но мужики не стреляли. Наверное, подумал я, пистолет у них газовый. Нердиг захватил ближайшую к нам машину, и вручить в руки зомби боевое оружие он не мог.

Проезжая часть стала чуть шире, и впереди показался поворот. Я принял немного влево, чтобы вписаться в уходящую под девяносто градусов вправо дорогу.

- Мося упрись руками! - крикнул я и вдавил педаль тормоза.

Для водителя преследующей нас машины мой маневр оказался неожиданным, и он врезался в задний бампер "Нивы". Удар получился не очень сильный, но тряхнуло так, что я испугался, что у меня оторвется голова. Я снова нажал на газ. "Ниву" ощутимо потянуло влево, но руля она все еще слушалась. Из пробитого радиатора "Мерседеса" вырвался белый пар.

Я свернул на нужную нам дорогу. Узкая одиночная колея полностью исключала обгон. Однако, "Мерседес", несмотря на пробитый радиатор, свернул за нами.

- Сколько по этой дороге нам ехать до деревни? - обратился я к Мосе.

- Точно не скажу, но мне кажется, что километров пять.

- Это хорошо. Надеюсь, движок у них заклинит.

Но дожидаться, пока у "Мерса" перегреется мотор, не пришлось. Лес расступился, и перед нами открылась болотина. Колея просто уходила под воду и только метрах в двухстах впереди снова появлялась на невысоком взгорке. Дорога угадывалась лишь по торчащим по бокам из-под воды камышам. Я включил первую передачу и решительно въехал в воду. Раз уж кто-то здесь ездил, авось и мы проскочим.

"Нива" погрузилась в воду на глубину колес. Перед нами шла волна, как перед хорошим катером. Лишь бы не залило трамблер! - молился я, не отпуская педаль газа. Перед самым выездом на сухую дорогу мы ухнули в яму, и вода обильно растеклась по капоту, заливая даже лобовое стекло. "Нива" надсадно заревела и выскочила на сушу. Обороты двигателя вдруг упали, и мне пришлось остановиться и прогазовывать двигатель, надеясь, что вода, попавшая в карбюратор, быстро пролетит. Двигатель чихал, в глушителе раздавались громкие, как выстрелы, хлопки, но мотор продолжал работать. Я посмотрел в зеркало. "Мерседес" в пылу погони въехал за нами в болото и, пролетев по инерции метров тридцать, благополучно заглох. Низкая немецкая машина, погрузившаяся в воду почти по самый капот, напоминала кадры из телерепортажей с мест наводнений. Ни водитель, ни пассажир почему-то из автомобиля не вышли. Оставалось надеяться, что спасателей на вертолетах этим пострадавшим Нердиг не пришлет.

"Нива", наконец, прочихалась, и двигатель заработал устойчиво. Хвала нашим автомобилестроителям! Раз уж у нас дороги не умеют строить, то хотя бы автомобили для бездорожья пока получаются.

Я включил передачу, и мы поехали вперед по глубокой колее, над которой низко склонялись ветви деревьев. Было видно, что этой дорогой пользовались крайне редко. До деревни, где находилась заветная могила, по словам Моси, оставалось километра четыре.

Дорога некоторое время шла в гору, потом начался пологий долгий спуск. Впереди угадывалось большое открытое пространство, скорее всего, озеро.

С левой стороны дороги деревья перешли в низкорослый кустарник, который вскоре сошел на нет, и показалась заброшенная деревня, стоящая на берегу озера. Несколько покосившихся домов, полуразрушенный сарай, сгнившая, повалившаяся изгородь, отделявшая когда-то загон для скота - все носило печать запустения. Справа к дороге подступал лес, впрочем, значительно поредевший. Лиственных деревьев почти не было, прозрачный сосновый бор сменил плотные заросли. Едва заметная тропа шла в глубь леса между корабельными соснами. Дорога же, по которой мы ехали, раздваивалась. Один ее рукав поворачивал налево, к домам, другой шел прямо, к песчаному берегу озера.

- Кажется, нас уже ждут, - сказала Мося, показывая пальцем сторону берега. В десятке метров от воды на ровной полянке, покрытой выгоревшей на солнце желтой травой, стоял вертолет МИ-2. Трудно было понять, находится сейчас кто-нибудь в этом старинном геликоптере, или экипаж его покинул.

- Может, это рыбаки прилетели? - с надеждой в голосе предположил я. - Озеро здесь, похоже, рыбное.

- Нет, я чувствую, - Нердиг где-то поблизости. - Мося тревожно посмотрела по сторонам.

Я взял лежащий между сиденьями "макаров", вынул из него обойму, убедился, что она снаряжена и, вставив ее на место, передернул затвор, загоняя патрон в патронник. Вторую обойму я положил в карман.

- Что будем делать? - я посмотрел на озабоченную Мосю. Она посмотрела на меня. В ее глазах мелькнуло удивление. Мое лицо, вероятно, тоже выглядело не беспечно. - Если Нердиг нашел где-то исправный заправленный вертолет, то не удивлюсь наличию у него хорошего арсенала. Одна очередь по нашей "Ниве" из "калашникова", и наши могилы могут оказаться рядом с могилой отшельника, которую мы ищем. Еще и пилоты в виде зомби, наверное, с Нердигом. Не сам же он вел эту "стрекозу".

- У нас нет выбора. Надо искать могилу. Если нас до сих пор не обстреляли, значит, оружия у Нердига нет. Иначе, нас уже не было бы в живых. Я думаю, Нердиг будет поджидать нас у могилы. И наверняка с ним будет кто-нибудь из зомби. Он ведь сам не может взять в руки Сон Эгрона. Значит, будет кому-то приказывать, соединить Сон с Явью.

- Ну и где искать эту могилу?

- Вон там, в сосновом бору. Видишь, тропинка туда идет. Она ведет к кладбищу.

- Пошли, - я закурил и вышел из "Нивы". Мося сделала то же самое, предварительно глотнув в последний раз пива и с сожалением отбросив недопитую бутылку. Похоже, нас действительно ждут великие дела, если Мося не допивает пиво.

По едва заметной тропинке мы отправились в лес. Я шел впереди, сжимая во вспотевшей руке ПМ, девушка неслышно ступала за мной в след.

Впереди, прямо среди деревьев, показались могильные оградки и покосившиеся кресты. Перед нами лежало старое деревенское кладбище. То самое, которое я видел во снах навеянных мне артефактом. Края кладбища не было видно. Наверное, деревня существовала здесь долго, и кладбище было большое.

Несмотря на теплую летнюю погоду, здесь почему-то было мрачно и прохладно. Над могилами курился тонкий низкий туман. Никаких признаков присутствия Нердига, я не наблюдал.

- Нам надо пройти в самый дальний конец, - сообщила Мося. - Там могила, и там нас поджидает Нердиг. В первую очередь, он попытается нас убить, а во вторую...

- Вторая меня в данном случае не интересует. Достаточно первой, - раздраженно прервал я ее рассуждения.

Тропа стала не видна среди высокой травы росшей между могилами. Мы осторожно пробирались, стараясь не наступать на слабо различимые холмики захоронений.

- Вот они! - Мося, несмотря на то, что шла позади меня, первой увидела стоящих у могилы, покрытой каменной плитой, двух мужчин. Один из них был в форме пилота, второй в гражданской одежде. Видимо, это и был Нердиг.

Я остановился. Однажды я уже убил тело, в котором помещался дух суэгра. Делать это во второй раз мне совсем не хотелось. Тело-то, по большому счету, не виновато. И тем более не хотелось стрелять в пилота. Он-то вообще здесь не при чем.

Мося отстранила меня и вышла вперед.

- Нердиг, не мешай нам! Сон не должен соединяться с Явью. Вы хотите нарушить равновесие мира. Не следует этого делать. Сон должен быть в руках хранителя. В руках Арлина.

Нердиг криво усмехнулся.

- Слабоумная девочка - самое подходящее размещение для ваканта Блуждающих духом. Не так ли Мосимона? Ты еще не забеременел от своего земного приспешника?

Мося промолчала. Пилот, стоящий возле Нердига, смотрел на нас пустым безумным взглядом. Из его приоткрытого рта тянулась тоненькая струйка слюны. Нердиг посмотрел на него, и человек медленно протянул вперед руку и раскрыл ладонь. На ладони лежал небольшой невзрачный камень.

- Знаешь, что это? - снова обратился Нердиг к Мосе. - Это осколок Яви. Как только он соединится со Сном, реликт окажется в руках Вершителя Воли. И тогда, наконец, случится то, что должно случиться. Ждущий проснется, и мир наполнится новым содержанием. Но ты этого не увидишь, потому что будешь мертв. Или мертва, это уж как тебе больше нравится.

Мося снова промолчала. Я почувствовал, что артефакт, лежащий в кармане обжигает мою ногу. Я сунул руку в левый карман, где лежал параллелепипед и, едва сдержав крик, отдернул ее. Брусок раскалился как утюг.

- Мося, - предложил я первое, что пришло мне в голову, - можно, я просто застрелю этого ублюдка. Я с детства не терплю лекций. Но в детстве я пользовался рогаткой.

Нердиг злорадно усмехнулся. В этот момент мне показалось, что сквозь его человеческую сущность, как сквозь смывающийся дождем актерский грим, мелькнули очертания другого существа, вокруг которого распространялась черная, словно ночные грозовые облака, аура.

- Ты, жалкий человечишко, думаешь, что можешь меня убить? Тебе даже не удастся уничтожить эту мою временную оболочку. Ждущий набирает силу, это проявляется и здесь, на Земле.

- Тогда к чему базар? - зло отреагировал я и, чуть подняв ствол пистолета, спустил курок.

Пуля попала Нердигу в плечо. Все-таки плохое влияние на нас оказывают американские боевики. Если бы я, как заморский идиот, не строил из себя ковбоя, а прицелился, попал бы в голову.

Нердиг дернулся чуть назад, получив импульс пули, и со снисходительной усмешкой снова выпрямился.

- Этому телу сейчас помогает сам Эгрон. Его нельзя просто так лишить возможности двигаться, - самодовольство Нердига, ясно читавшееся на его земной роже, привело меня в бешенство. - Зато вам уже никто не поможет! - С этими словами, он сделал короткий жест рукой. Из-за деревьев вышли четыре ощерившихся волка. Они выглядели по-летнему тощими и производили впечатление недокормленных собак. То, что это волки, я определил только по серой расцветке редкой вылинявшей к жаре шерсти, поджатым хвостам и молчаливой, в отличие от собак, собранности перед атакой.

"Вот мановением руки на русских двинул он полки" - припомнились мне слова классика. Но, если я не ошибаюсь, Карл тогда проиграл. Значит, история, развивающаяся, как утверждают философы, по спирали должна повториться. Волков было жаль, но себя, как это ни странно, больше. Я, как меня учили на военной кафедре, тщательно прицелился и плавно, затаив дыхание, нажал на спуск. Первый волк взвизгнул и упал.

Однако волки, на которых влиял своим сознанием Нердиг, отличались от зомбированных людей скоростью реакции. Они мгновенно молча кинулись на нас. Мося успела защитить горло рукой, и зверь вцепился ей в предплечье. Я успел выпустить пулю еще в одного хищника, когда второй впился мне зубами в икру. Нердиг с высокомерием римского патриция, наблюдающего бой гладиаторов, сложил на груди руки и взирал на нас. Но что-то было не так. Суэгр этого не замечал, но я почувствовал, что волк, ощутивший в своей пасти человеческую ногу, внутренне испугался и почти отпрянул. Его зубы не сомкнулись. Как собака, играющая с хозяином, он лишь изображал укус. В звере боролась веками выработанная боязнь человека, угасающая только лютыми голодными зимами, и влияние чужой воли. Не исключено, что оказывал магическое действие лежащий в кармане артефакт.

Нерешительность животных дала мне шанс, и я им воспользовался. Еще три выстрела, и двое мертвых зверей легли на землю. Один, так и не выпустив предплечье свалившейся на траву под весом хищника Моси, второй, возле моей ноги.

Несмотря на то, что укус был не очень сильный, я опустился на одно колено. Нердиг все так же спокойно наблюдал за происходящим.

Если он сейчас таким же образом околдует змей, а гадюк в Карелии хоть отбавляй, нам придется плохо, - подумал я. Нердиг снова легко шевельнул рукой. Добра это не предвещало. И тут я вспомнил слова Скитальца - Нердиг не может коснуться Сна Эгрона, это немедленно убьет его. Риск был велик, но, понимая, что человеческое тело накладывает на сущности прибывших к нам с Раоса пришельцев свой отпечаток, я решил рискнуть.

Артефакт уже обжигал мое бедро, как раскаленный кусок металла. Я посмотрел на Нердига и сказал:

- Ты прав. Сон Эгрона твой.

Обжигая левую ладонь, я со скоростью женщины, взявшей вдруг в руки живую лягушку, выхватил из кармана светящийся ярчайшим голубым пламенем брусок и кинул его суэгру. Нердиг инстинктивно подставил руки.

Голубое пламя побежало по ним, распространяясь по всему телу. Он засветился весь. Вокруг туловища образовался кокон, сотканный из света. Внутри с трудом угадывалось тело. Оно, как мне показалось, стало сжиматься, становиться меньше. В это время от могилы к светящемуся кокону потянулись белые лучи. Кокон рухнул на могилу, и свечение разлилось вокруг, охватив краем меня.

Мое сознание неожиданно расширилось. Я увидел сверху лес с кладбищем, где на земле лежала Мося, и тело человека, в котором только что жила сущность Нердига, стоящего уже с осмысленными глазами, удивленно осматривающегося не менее изумленного пилота и трупы волков. Не было там только меня самого.

Голубой свет куполом охватывал место события, освещая его так, что были видны все детали. Наверное, сокол с высоты может видеть с такой детальностью все, что внизу. Затем светящийся купол начал сжиматься, и я почувствовал, что меня засасывает в него. Я падал вниз, в могилу, являвшуюся центром свечения, как в водоворот. На мгновение меня не стало. Я превратился в геометрическую точку, не имеющую ни площади, ни объема. Меня окружила полная темнота.

Все это длилось мгновение. Затем на миг вспыхнул уже надоевший сине-зеленый свет, и я понял, что стою в каком-то мрачном помещении. Глаза еще не адаптировались, но то, что это было уже не деревенское кладбище, мне было абсолютно ясно.

41. Раос

У стоявшего на своем подножии Су-Эгра от страха подогнулись в коленях ноги, когда он увидел своего главного врага, возникшего из пустоты с мечом в руке. Вершитель Воли никак не ожидал такого поворота событий. Но пока Арлин мотал головой, бессильно опираясь грудью на рукоять меча, Су-Эгр, подавив испуг и волну паники, мысленным приказом призвал в Зал всех ревнителей, которые находились на этаже. Перед последним Ритуалом Воссоединения, который он решил провести, несмотря на отсутствие Сна Ждущего, Вершитель Воли изгнал все порождения Эгрона и тьмы в глухие подземелья Святилища и запечатал двери. Он опасался, что даже не воплотившийся в мире, но вкусивший крови Хозяин выплеснет такую мощь, что Иорга, Трагур и он в том числе лишатся чувств и могут стать легкой добычей никем не контролируемых тварей.

Увидев, что шестеро вбежавших в Зал ревнителей бросилось к лигтийцу, а в дверях появилось еще несколько, Су-Эгр вновь стал следить за продолжающимся затмением, чтобы не пропустить нужный момент, когда надо привести в действие механизм алтаря.

Арлин краем глаза заметил, что к нему с обнаженными мечами приближаются суэгры, и разжал левую руку, освобождаясь от амулета и медальона Лиены. Двумя руками он еще сможет поднять клинок, а вот одной - вряд ли. Внезапно пространство дрогнуло, пошло трещинами и запузырилось. Еще через миг Арлин ощутил в освободившейся ладони знакомую форму и вес реликта. Тотчас тело стало наполняться энергией, туман, окутывавший сознание, исчез, боль начала затухать. Первым, кого встретил прояснившийся взор Арлина, был одетый наподобие Смотрителя человек, который стоял у самых колонн, явно не понимая, где он находится. В нем было что-то смутно знакомое, и через миг Арлин понял - это Макс, который хранил Сон Эгрона на Земле.

Арлин быстро огляделся. На небольшом возвышении в дальнем краю зала кто-то стоял. Черты его терялись в полумраке. Над ним проступал из стены лик Эгрона. Без сомнения, это был сам Вершитель Воли. Недалеко от него находилась почти обнаженная Иорга. На ней ничего не было, кроме пояса с оружием, сапог и щитков на голенях и предплечьях. Недалеко от нее застыл низкорослый суэгр в темно-желтой свободной одежде. Уже почти рядом с ним находилось четыре воина с приготовленным к бою оружием, а еще двое огибали алтарь, намереваясь либо обойти жертвенное ложе и напасть с другой стороны, либо охранять главных жрецов. Кроме того, в зал вбегало еще несколько ревнителей.

Макс

Меня окружали освещенные масляными светильниками и немного коптящими факелами стены. В нескольких метрах от меня на каменном ложе, холодном, почему-то подумалось мне, лежала женщина. Как только женщина - так неприятность. С этим я сталкивался все последнее время. То Скиталец, воплотившийся в теле сексапильной сумасшедшей и завезший меня в проклятую Богом деревню, то злобная, но традиционно, как это бывает в голливудских фильмах, прекрасная при этом Иорга, то вот опять лежащая на каменном постаменте дама. Нет, добра это точно не сулило!

Справа от меня к каменному ложу метнулась тень. Человек, которого я с трудом разглядел, показался мне знакомым. Арлин! - мелькнуло в мозгу. Господи, я же должен вроде как ему помогать! Иначе все зря - драки, убийства, кражи...

Движение Арлина попыталась перехватить четверка бойцов с обнаженными клинками. Арлин профессионально махнул рукой, в которой держал меч, и одним ударом поразил сразу двух противников. Кровь, хлынувшая из широких резаных ран, была черна в полумраке зала как нефть. Чуть погодя Арлин локтем сбил еще одного, бросившегося на него сбоку, метнул нож в четвертого и кинулся к каменному ложу.

Я был охвачен непонятным ступором. Мой слабый земной мозг не успел еще разобраться в ситуации. Единственная мысль, пульсировавшая в нем, была о том, что должен немедленно что-то предпринять. Тем более что вдруг я понял, что Сна Эгрона уже нет в моей руке, а я вижу его в левой ладони Арлина.

Позади моего незнакомого друга возникла тень очередного противника, бывшего до этого с другой стороны каменного ложа, а еще один предпринял попытку напасть на него, перегнувшись через лежащую женщину. Мне показалось, что Арлин не успеет отразить эту совместную атаку. И я сделал то, что вряд ли сделал бы на Земле, но, как подсказывала мне интуиция, необходимо было сделать сейчас. Я прицелился в голову человека, атакующего Арлина сзади, и со спокойствием нажравшегося удава нажал на спуск.

Оказывается, вещество мозга действительно серое. Даже в полумраке зала то, что брызнуло из раскроенного девятимиллиметровой пулей черепа фонтаном, было серым. "Серый ты, как у пожарника штаны", - вспомнил я ни к месту одну из самых любимых фраз моего папы.

Выстрел произвел такой же эффект, какой могла бы произвести атомная бомба на жителей атолла Бикини, если бы они успели оценить красоту данного зрелища. Замерли все. Даже Арлин, который, как мне показалось, взглянув на меня по-дружески, улыбнулся, на мгновение остановился.

Другие

- О Эгрон, ты проявил свою мощь! Ты преодолел и пространство, и время! - прошептал Вершитель Воли и выкрикнул ревнителям:

- Заберите у лигтийца то, что он держит!

Однако четверо воинов не смогли выполнить приказ. Двое из них, оказавшись на одной линии, попали под секущий смертельный удар мечом, третьего Арлин убил ударом локтя в горло, а четвертого навсегда остановил метательным ножом. После чего бросился к алтарю, собираясь снять с него Лиену. Но она, к его удивлению, спасаться не собиралась. Она, беззаботно улыбаясь, смотрела на него, и, что было самое страшное, не узнавала. Мало того, всем своим видом она звала - приди ко мне на ложе, и я буду твоя навсегда! Арлин застыл как парализованный.

В это время его поверх алтаря попытался достать один из ревнителей, огибавших жертвенник, а второй заходил сзади, занеся меч, чтобы пронзить беззащитную спину. Второго Арлин не видел, а первого встретил смертельным колющим ударом. И тут как будто грянул гром. Арлин обернулся на звук, увидел, как меч напавшего на него сзади ревнителя ударяется о каменный пол, высекая искры, а следом падает воин с ужасной раной в голове.

Макс

Однако, как ни крути, я знал, что должен помогать Арлину. Оставалось еще несколько врагов, представляющих угрозу. Были и другие, но они, судя по всему, сами нападать не собирались. Они, как я понял, командовали теми "секьюрити", которые уже кидались на Арлина.

Когда вся эта компания, опомнившись от первого выстрела, пришла в себя и двинулась на моего коллегу по хранению дурацкого артефакта, я начал методично выпускать пули в их неземные головы, но очень быстро затворная рама "пээма" замерла в положении опустошенного магазина. В кармане лежала предусмотрительно захваченная у дэпээсников вторая обойма. Хвала военной подготовке, которую я проходил в нашем Петрозаводском университете, где на военной кафедре, нас, добропорядочных мирных граждан, научили стрелять из всех видов стрелкового оружия, стоящего на вооружении Российской армии, а главное - перезаряжать его.

Следующая обойма влетела в рукоятку "макарова" быстрее, чем я сам задумался о перезарядке. Учитывая, что наши враги не очень соображали, как это я умудряюсь поражать их громом и молниями на расстоянии, и поэтому не пытались укрываться от пуль, я легко сразил еще четверых, в обойме оставалось последние четыре патрона.

Другие

Трагура не было видно вообще.

Иорга застыла возле Вершителя Воли, словно каменное изваяние, пресекая врагу прежде всего подступы к его особе, а уж после всего остального, ко всему остальному.

Ревнителей методично уничтожало громобойное умение стоящего у колонн Макса убивать на расстоянии.

Его появление в Зале тоже оказалось неожиданным для Су-Эгра, и он переключился на то, чтобы поработить его сознание, словно забыв, что этот червь с Земли уже однажды успешно воспротивился подобному вторжению в свой разум. У Су-Эгра получилось всего лишь подавить двигательную активность, но к тому моменту все ревнители были мертвы. Обнаружив это, Вершитель Воли отчаянно приказал:

- Иорга, убей их! Убей и принеси мне Сон Эгрона! Сейчас же! Иначе все зря!

Жрица выхватила длинный и тонкий меч и стала приближаться к лигтийцу, который вновь склонился над своей женщиной. Иорга особо не опасалась, что тот заранее встанет в оборонительную позицию. Но когда жрица собралась нанести единственный, но смертельный удар, Арлин встретил атаку парирующим движением, и ее меч ушел в сторону, что было для нее полной неожиданностью. Случалось, конечно, что Иорге противостояли очень умелые воины, но против такого выпада, который сейчас сделала она, ни один из них не смог бы устоять. Никогда. А этот сумел. С ним будет очень трудно, поняла Иорга и обрушила на врага веерную серию ударов.

Арлин хотел разом разделаться со жрицей, однако еще ни разу в жизни ему не приходилось сталкиваться с таким серьезным противником. Женщина умудрялась парировать его атаки, ускользать, когда парировать не могла, а главное, она успевала при этом атаковать сама.

Схватка была очень быстрой - никто не выжидал, пытаясь понять тактику врага, потому что оба бились на смерть, зная или чувствуя, что от их поединка зависят жизнь и вечность. Правда, у каждого в своем понимании.

Тем временем из-за колонны появился прятавшейся за ней Трагур. То ли по приказу Су-Эгра, то ли по велению собственной совести он решил внести свою лепту в происходящие события. Наблюдая, как два последних бойца в Зале обмениваются быстрыми выпадами, он осторожно подкрался к лигтийцу и попытался нанести решающий удар.

Иорга видела, как Трагур приблизился к лигтийцу и приготовился пустить в дело длинный меч. Мало того, она поняла, что в этот раз Арлин не избежит смерти. От этого ей стало почему-то очень грустно. Все народившиеся в последнее время сомнения, оставшиеся без ответов вопросы, полузадушенные порывы сердца, темная тоска по ласке, всплески сострадания, - все это хлынуло вдруг в ее душу из глубин естества, пока Иорга, не теряя темпа и сноровки, работала мечом. Да, прав Вершитель, в ней слишком много от женщины. Конечно, Арлина было за что уважать - за ум и силу, мужество и бесстрашие, отменное владение мечом, за то, что он не такой, как они, в конце концов. Но, уважая, не брать это в расчет - раз суждено, пусть умирает. Но он пришел в этот Зал, один против всей мощи Эгрона и суэгров, не из-за власти и денег, не для того, чтобы защитить свою жизнь, а наоборот, жертвуя ею! Он пришел всего лишь с одной целью - чтобы спасти свою любимую. Мог бы кто-нибудь когда-нибудь полюбить и ее вот так, как Арлин любил свою лигтийку? О, возможно это сделало бы ее счастливой! А она сама когда-нибудь любила? Трижды нет! Так что же делать? Этот человек достоин жить. Наверное, он достоин этого больше, чем она. Так что же делать?

Арлин удивился, когда почти ни в чем не уступающая ему жрица вдруг совершенно нелогично сместилась в сторону и взмахнула мечом явно не по правилам боя, чем подставила себя. Может быть, это удивление спасло в тот момент Иорге жизнь, иначе Арлин рассек бы ее пополам. В итоге получилось так, что ее меч пробил Трагуру сердце, а клинок Арлина лишь оставил на животе женщины длинный и глубокий порез, и она, зажав рану рукой, упала, истекая кровью, но живая.

Вершитель Воли, не веря своим глазам, смотрел на упавшую Иоргу. Он не мог понять, чем больше поражен - ее предательством или тем, что она оказалось поверженной? Его оторопь позволила сознанию Макса освободиться. Впрочем, это уже не имело значение, потому как солнечное затмение заканчивалось, и нужно было сделать всего одно движение, на которое требовалось лишь мгновение.

- Арлин! - прокатился под сводами Зала Эгрона заклинающий голос Су-Эгра. - Ты пытался помешать самому великому в мироздании делу, но остановить меня ты не сможешь. Твоя женщина отправляется в чрево Эгрона, и пусть ее кровь не вырвет его из заточения, но он усладится ее душою! А вскоре и ты отправишься вслед за нею. Против всех ревнителей, которых я сюда уже призвал, ты не устоишь. А потом я выпущу из подземелий ночных воинов Эгрона!

С этими словами Вершитель Воли наступил ногой на рычаг, и гранитный фаллос рухнул на Лиену, превратив женщину в кровавую пыль, которая с ног до головы покрыла человека, пришедшего сюда, чтобы ее спасти.

Если сказать, что в тот момент упали стены, то ничего не сказать. Хотя стены не упали и не собирались падать. Они просто решили сомкнуться, чтобы раздавить в своих каменных объятия смертную мошкару.

Макс

На Арлина бросилась Иорга. Их мечи сплелись, как змеи, и я даже не видел, чтобы они хоть раз разомкнулись. Фехтовальщики друг друга стоили. Я слышал звон соприкасающегося металла, пение скользящих лезвий. С одной стороны, я понимал, что должен стрелять, но что-то меня останавливало.

Услышав рев Су-Эгра, приказавшего Иорге напасть на Арлина, я понял, что это и есть главный злодей. Раньше я его не видел, со мной в зале со снейкурами он разговаривал из темноты. Похоже, в отличие от Нердига, Су-Эгр обладал гораздо большей силой. Во всяком случае, я ощущал, что его сознание затормозило меня, и я не мог пошевелиться. Однако в какой-то момент Иорга вдруг, как мне показалось, вместо того, чтобы виртуозно фехтовать с Арлином, одним коротким движением нанесла смертельный удар последнему оставшемуся в живых суэгру. Это событие ввергло Вершителя Воли в кратковременный шок состояние, и я почувствовал, что мой разум освободился от липких паучьих пут его сознания.

Я с облегчением вздохнул и... понял, что больше не в кого стрелять. Я еще раз вздохнул с облегчением, но вдруг на женщину, лежащую на ложе, начал опускаться огромный каменный фаллос. Арлин не успевал и не мог повлиять на ситуацию, а я просто не знал, что должен делать. Стрелять в камень было бы по меньшей степени глупо. Многотонный монумент, как гильотина рухнул на нежное тело, и меня окатило волной крови. Может быть, не волной, но в тот момент мне так показалось, что весь зал окрасился кровавым цветом. Это было не то чтобы страшно, это было за гранью добра и зла.

И тут же я почувствовал, как меня раздирает на части какая-то неведомая сила. Перестали существовать органы тела, я не знал, где голова, где ноги, где руки. Да при чем здесь где? Они вообще перестали существовать. А еще через миг меня выгнуло, словно гуттаперчевую куклу, и я удивился, что вместо того, чтобы потерять сознание от болевого шока, который возможно, должен был испытать из-за предощущения сломанного позвоночника, я наблюдаю все происходящее со мной довольно равнодушно. Я читал, естественно, про ощущения после смерти, когда душа воспаряет над телом и видит в подробностях весь процесс реанимации и даже родинки в интимных местах врачей, но чтоб так... А в довершение кошмару стены поплыли, как будто их было видно сквозь марь теплого воздуха, поднимающегося от нагретого асфальта. Создалось впечатление, что они смыкаются, и зал сейчас превратится в точку. И вот тут стало по-настоящему страшно.

Когда я очнулся, Су-Эгр стоял возле Арлина, держал в руке артефакт и гадко скалился. Нет, патроны должны быть использованы до конца! И я, совместив прицельную планку ублюдочного, да поймут меня все офицеры российской армии, "пээма" с мушкой и, выбрав точкой прицеливания Вершителя Воли, нажал на спуск. Мне показалось, что я смог проследить полет пули. Она медленно, как муха подлетела к Су-Эгру, но прошла сквозь него, как если бы он был сделан из масла. Я нажал еще раз на спусковой крючок. Эффект был тот же самый. Я на всякий случай еще раз выстрелил в Вершителя, но он отреагировал, как слон, которого укусил комар.

Другие

Первым пришел в сознание Су-Эгр. И первое, на что упал его взгляд, был Сон Эгрона, лежащий недалеко от Арлина. Вершитель Воли хотел быстро подойти к вожделенному предмету, пока лигтиец не очнулся и не наложил на него руку, но, к своему удивленью, поплыл по воздуху. Это говорило о том, что сила, которую в результате последней жертвы он получил от Эгрона, была почти безграничной. Вершитель Воли завладел Сном Эгрона тогда, когда Арлин, возвращаясь сознанием в мир, протянул руку к предмету, которому был посвящен. Загромыхал гром. Это Макс пытался помочь Арлину. Су-Эгр презрительно усмехнулся - напрасно старается. Теперь все попытки как-либо помешать ему, от кого бы они ни исходили, стали не более чем возней малышей у ног рабовладельца, которому они принадлежат.

Пропустив сквозь тело смехотворные кусочки свинца и стали, Вершитель Воли подлетел к своему месту и уже готов было опустить Сон Эгрона в предназначенное ему отверстие, но не смог. Воздух словно замерз и сковал тело Вершителя Воли. Как ни странно, на подходившего к нему человека, недвижность пространства не действовала.

- Убери руку, - сказал просто, но веско гость, оказавшись рядом.

- Не могу, ее что-то держит, - ответил Су-Эгр и ощутил, как невидимые тиски разжались. Он тут же попытался соединить Сон Эгрона с Явью, но не успел - руку вновь словно заточили в камень.

Вершитель Воли, неожиданно быстро смирившись с тем, что стоящий перед ним человек может им повелевать и, видимо, имеет на это право, взмолился:

- Я должен совершить то, что должен.

- Этого не будет.

- Никогда?

- Так далеко я не заглядываю. Но, по крайней мере, сейчас Сон не должен быть соединен с Явью. И это относится не только к Эгрону, это относится ко всему живому. И мы за этим следим.

- Но кто ты?

- Мы спим, пока вы разумно себя ведете и не угрожаете основам мироздания. Но мироздания не в вашем понимании, а мироздания вообще. Потому что Закон Равновесия касается всех миров, с которыми мы заключили соглашение.

- Какое соглашение, в чем его суть?

Человек, не ответив, протянул руку - Сон Эгрона, перелетев, лег ему в ладонь, и тотчас Вершитель Воли почувствовал себя свободным. И все остальные - тоже.

- Пожалуйста, скажи, какое соглашение? - повторил Вершитель Воли.

Человек задумался, словно решая, посвящать Су-Эгра в тайну или нет. В этот момент его увидел поднимающийся на ноги Арлин.

- Смотритель, - горько воскликнул он, - вот уж не надеялся с тобой встретиться еще раз.

- А что было делать, если вы сами не справились?! - словно извиняясь, сказал человек, повернувшись к Арлину, и исчез.

Вершитель Воли оскалился и замер, внезапно уйдя в себя. Он магическим зрением увидел, как вызванные в зал со всех ярусов башни ревнители сражаются на лестницах с вырвавшимися из подземелья на свободу порождениями Эгрона. Некоторые стены и двери казематов оказались разрушенными из-за судороги пространства, вызванной последней жертвой, и нечисть ринулась наверх. Теперь Су-Эгру необходимо было решить, что делать дальше.

Арлин посмотрел на то место, где только что был Смотритель, взглянул на Су-Эгра, потерявшего, казалось, интерес к окружающему, пожал плечами и хотел было направиться к Максу, сидевшему у одной из колонн с пистолетом в руках, но увидел рядом с собой Иоргу. Она пыталась отползти от него подальше. Сняв нагрудник, он стянул с себя рубашку и, разорвав ее на полосы, перебинтовал жрице рану.

- Прости меня, - сказала женщина, когда он закончил ей помогать.

- Я тебя ненавижу, - ответил Арлин, подошел к Максу, бездумно смотрящему перед собой, и сел рядом.

- Спасибо, Макс.

Тот промолчал.

- Ты не слышишь, что ли?

- Уйди старуха, я в печали!

- Что? Какая я тебе старуха?! - возмутился Арлин, но тут же успокоился, вспомнив, что Смотритель иногда говорил так же странно. А Смотритель с Максом были из одного мира. Поэтому не стоило воспринимать такие выражения всерьез.

- Вот я, например, не уберег любимую женщину. А ты чем опечален? - еще раз обратился Арлин к Максу.

- Ничем. Просто, как всегда, пришел лесник и всех разогнал. А было так интересно...

Арлин помолчал немного и спросил:

- Лесник - это Смотритель?

- Что-то вроде этого, но на Земле. А вообще это присказка такая, потом как-нибудь расскажу. У меня теперь времени вагон. Нет, лучше сейчас расскажу, поскольку нам отсюда не выбраться. Либо бойцы Су-Эгра нас прикончат, либо нечисть, которую этот выродок собирается выпустить из подземелий.

- Что-то вроде лесника, говоришь? - Арлин оглядел зал, задержавшись взглядом на единственной пока закрытой двери. - Да, похоже, все кончено. Все! Нам действительно отсюда не выбраться.

- Хм, - веселенькое приключение! - заглумился Макс, сам того не желая и не ожидая от себя. - А заканчивается еще веселей!

Раздался дикий безумный хохот. Это смеялся Су-Эгр.

- Сейчас, сейчас сюда ворвутся твари! - возопил Су-Эгр, прервав смех на визгливой ноте. - Слышите, черви, это по ваши души!

Действительно, в дверь стали раздаваться удары, но каменное основание лишь едва подрагивало.

- Ну-ну, - осклабился Макс, - ты, лысый придурок, еще и великий фантазер. Кто же такую дверь сумеет выломать? Ее и бульдозером не взять. Разве что ваш Эгрон сумеет.

- Она легко открывается, - еле слышно сказала Иорга, - нужно лишь немного смекалки.

- Сейчас, сейчас! - Су-Эгр ушел в себя, пытаясь внушить какой-нибудь твари из тех, что столпились по ту сторону двери, как открыть проем.

Арлин посмотрел на Су-Эгра и отвердел лицом. В следующее мгновение оно перекосилось от ненависти - Арлин вспомнил клятву, которую дал на корабле, что убьет любого, кто причинит зло Лиене. В следующий миг он бросился к Су-Эгру, а тот, продолжая пытаться взять под контроль какую-нибудь тварь, чтобы она нажала рычаг, выступающий из стены в определенном месте, лишь отступил в сторону. Одновременно он вытянул руку, направляя на лигтийца свою силу. Силы у Су-Эгра осталось много, но Арлин устоял. Ему помогло не только то обстоятельство, что Су-Эгр одновременно делал два дела, но и то, что Арлин сам долгое время находился в контакте со Сном Эгрона, и часть освободившейся после жертвоприношения силы Ждущего влилась в него. Так же, как в Вершителя Воли, так же, как и в Макса.

Арлин ударил Су-Эгра в подбородок, и тот, перелетев через алтарь, врезался головой в жертвенник и сполз на пол.

Иорга смотрела на это и не верила своим глазам - куда девалось всемогущество Су-Эгра? Он ведь раньше все мог...

- Браво, Арлин! Самая лучшая магия - это правый боковой! - с легким воодушевлением прокомментировал Макс.

- Как поднять камень? - спросил Арлин Иоргу.

- Что ты хочешь сделать? - ответила она вопросом на вопрос.

- Отправить его к Хозяину.

- Не надо, не делай этого.

- Почему?

- Он был мне как отец.

Арлин задумался лишь на миг и вновь повторил вопрос:

- Как поднять камень?

- Не знаю.

- Тогда ты тоже умрешь.

- Арлин, - подал голос Макс, - ты решил всех тут вырезать? По мне, так вроде бы хватит крови! Однако нам отсюда не выбраться, поэтому лучше этого гада убить, хотя лично я против. А Иорга пусть живет, она свое уже получила. - Макс посмотрел на жрицу, то ли показывая, что он на ее стороне, то ли прощаясь. - Я против еще и потому, что он нас может вывести из этого зала на волю. Накостыляем по первое число и возьмем в заложники.

- Это как? - удивился Арлин.

- Приставим меч к шее и поведем перед собой, а он будет всех на нашем пути разгонять. Не захочет ведь он головы лишиться?!

В этот момент Су-Эгр очнулся и с трудом встал, опираясь на жертвенник.

- Нет, я должен исполнить клятву, - зло бросил Арлин и, не дожидаясь, пока Вершитель Воли окончательно придет в себя, отсек Су-Эгру голову.

Иорга зажмурилась от ужаса. Непостижимый, всемогущий Су-Эгр был умерщвлен как последний сервилист.

Кровь Су-Эгра потекла по желобам алтаря. Зал пронзили новые судороги, каждая следующая ужаснее предыдущей. Стена с ликом Эгрона не выдержала напряжения и треснула, одна из колонн рухнула, а жертвенник раскололся. Иорга закрыла лицо руками, поджала ноги и больше всего на свете захотела оказаться где-нибудь подальше от этого места. Вдруг она почувствовала, что куда-то летит, и потеряла сознание.

Арлин и Макс очнулись почти одновременно. У обоих было странное состояние. С одной стороны, они казались себе выпотрошенными до основания, а с другой стороны, чувствовали, что в них плещется сила, которая, вероятно, поможет им спастись.

- Арлин, посмотри, ты видишь где-нибудь Иоргу? - поинтересовался Макс.

- Не вижу, - ответил Арлин.

- Вот те на! Чудны дела твои, Господи!

- Куда б она ни делась, туда ей и дорога!

- Злым ты иногда бываешь, просто дух захватывает, - изрек Макс.

- Ты лучше посмотри, как раскололо Лик Эгрона! Пойдем поглядим, может, здесь мы сможем выбраться наружу.

- А и то лучше, чем просто сидеть и ждать, пока твари вновь начнут ломиться в дверь, - согласился Макс, но не двинулся с места.

Арлин исследовав трещину, обнаружил узкую щель, открывавшуюся в уводящий наверх коридор. Это был лаз для жрецов, которые обслуживали световод.

- Идем, Макс. Поскольку Сон Эгрона у нас забрали, и он теперь в надежных руках, то мы больше не хранители и можем заняться своими делами. У тебя ведь есть дела?

- Вообще-то есть. Статью вот надо срочно написать, чтобы аванс отработать.

- Ладно, пиши. А я пошел. Надо похоронить отца, надо фраггийцев сбросить в море, надо... выбраться отсюда по крайней мере. - Арлин еще раз оглядел разрушенный зал, словно стараясь запомнить все до малейших подробностей, поднял и спрятал в кармане небольшой кусок камня, отколовшийся от Лика Эгрона, и скрылся в проломе.

- Эй, я с тобой. Статью мне здесь все равно не на чем писать - компьютеров, насколько я понимаю, у вас еще не изобрели. А даже если бы и написал, куда я ее дену? На Землю мне, видимо, в ближайшие дни не попасть. Так что... я с тобой. - Почерпнув, видимо, в этих словах решительности, Макс отправился за Арлином, зачем-то подобрав, как и тот, небольшой кусочек скалы.

По пути он хотел зашвырнуть куда подальше "макаров", но передумал. Хоть патроны кончились, и ПМ перестал быть смертоносным оружием, но какой землянин добровольно откажется иметь в арсенале пистолет. Пусть даже не стреляющий. Кто знает, а вдруг всего лишь временно не стреляющий.

Арлин, сказав про Сон Эгрона, ошибся. Последняя жертва, которой по роковому для него стечению обстоятельств стал сам Вершитель Воли, напитала Эгрона дополнительной силой, и тот повел плечами, сминая на время складки реальности, в результате чего артефакт выскользнул из рук Смотрителя и устремился к Земле.

The End.