Все попытки мои устатистины,
когда, видя присутствие истины,
я пытался идти на сближение,
но терпел и терпел поражения.
Потому что у истины множество
облачений, которые кажутся
то нарядом, то полным убожеством,
а нагою ходить не отважится.
То ль уродлива, то ль целомудренна
то ль химера, то ль полная фикция,
сверху грима без меры напудрена,
а в довесок - кошмарная дикция.
Я и так к ней, и этак, и около,
соблазняя на близость - артачится.
Только чресла мне как-то потрогала,
намекнув, где порой она прячется.
Чтобы эти пространства исследовать,
я завел себе сразу любимую, -
нет там истины, только и сетовать
мне на дурь мою непроходимую.
Потому как любимая выжила,
поняла положенья удобственность
и навеки, как клоуна рыжего,
записала меня в свою собственность.
С той поры я свободы не ведаю,
чтоб еще и на истину зарится,
а ходила б она неодетою,
мы, сойдясь, стали вместе бы старится.