Воронин Михаил Петрович : другие произведения.

Ролевик::бард-Вор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.34*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Для проекта ролевик. Бард-вор (немного маг) темный эльф. Грустный и задумчивый (поначалу ;)) В коментах заслушаю замечания по поводу любых косяков, а так же отзывы и предложения по сюжету.
    Обновлено 11.08.11. Добавлена 11 глава.
    Идёт С боольшим трудом. Не вычитывалась, сил на это сейчас нет, буду благодарен за подсказки по очевидным глюкам.

    ПОДРОБНОСТИ В КОММЕНТАХ

  --
  -- Ролевик: Бард-вор
  -- Пролог
   Началось все с того, что друзья все-таки вытащили меня на большую игру. С парадом, журналистами и вообще, превращающую милые моему сердцу ролевые игры в какое-то шоу на потеху не особенно почтенной публике.
   Как правило, меня не тянет на шумные и многолюдные сборища, поэтому пропускаю такие мероприятия, как грушинский, "Нашествие" и тому подобное. Крупные игры тоже относятся к тем событиям, мимо которых я стараюсь пройти. Но здесь... Друзья соблазнили меня тем, что на закрытие игр приглашены несколько фолк-групп, включая мою любимую "Мельницу". Где Арагорн Московский, по слухам, спонсировавший игры, смог найти на это деньги, остаётся только гадать.
   И вот я трясусь в автобусе вместе с друзьями. Отыгрывать я собираюсь темноэльфийского барда-вора. Ну, и совсем-совсем капельку -- мага. C момента смерти Наташи, это мой единственный персонаж. Он мне оказался ближе всех по духу из тех, кем раньше играл. А вообще, спасибо моим друзьям за то, что после смерти любимой я хоть до сих пор и грущу, но не впал в чёрную меланхолию. Растормошили, неспокойные, не дали уйти в себя. Я улыбнулся. Вон Юлька, отыгрывающая человеческого барда, неугомонная, опять рассказывает какую-то историю. Вот Сашка, работник ножа и топора. Викинг он, берсерк, вон и щит, "погрызенный", за спиной болтается. Остальные ребята тоже в сборе. Наша группа всегда выделялась. Ни одного классического персонажа. Викинг, бард, трое асассинов-теней -- все люди. И только один эльф, да и тот тёмный -- я. А уж если вспомнить мой класс...
  
   Что же, давайте знакомиться. Зовут меня Игорь, по игре Тэльсарель или просто Тэль. Волосы чёрные, до лопаток, отчего меня часто принимают за металлиста или гота, тем более, я люблю тёмные тона в одежде. Кожа у меня бледная, так как я не часто бываю на солнце, да и за компом просиживаю добрых восемь часов в день. Моя игровая снаряга это темно-серый тёплый плащ с капюшоном, пояс с ножнами, в которых закреплены пять метательных ножей (ха, да они даже почти не втыкаются -- все-таки в игре запрет на стальное оружие) (вы же не думаете, что вор -- это только по карманам шариться), нож покрупнее, по игре проходящий как кинжал, с тупым дюралевым лезвием, потёртая сумочка с продуктами, шампунем и гелем, налитыми в пару деревянных баночек с плотно пригнанными крышками и парой простеньких свитков и старенькая гитара с красной лентой на грифе... Ленту Наташка привязывала. Мне 26 лет, вешу я 74 килограмма, а росту во мне 186 см. Глаза голубые, раньше говорили -- смеющиеся. Черты лица правильные, нос прямой, губы тонкие. В институте от девчонок отбоя не было. Пока Наташку не встретил, даже иногда с кем-то встречался. Физическая форма хорошая, года четыре на карате проходил, да и сейчас стараюсь себя не запускать.
   По игровой легенде я изгнанник, хотя скорее постфактум. Я ушёл от своего народа, не желая иметь дело с интригами и борьбой за власть (я был старшим сыном в одном влиятельном роду). Вообще, что говорить, когда я придумывал легенду, вдохновлялся похождениями Дзирта Д'Уорена Роберта Сальваторе. Меня конечно несколько смущало, что у дроу, вроде как, матриархат, а потом подумал -- а какого черта, собственно, пусть у моих дроу будет равноправие. Да и жестокость сверх меры, чтобы от тебя все шарахались -- тоже не по мне. Так что успокоил свою совесть, объявив своим авторским произволом, что дроу в моем мире -- самовлюблённые жестокие интриганы, замкнутые в своих владениях, ранее поголовно жившие под землёй (теперь уже нет), могучие воины и колдуны (мне-то какая в принципе разница -- я-то не воин и не маг), у которых когда-то давным-давно произошёл раскол со светлыми сородичами. Из-за чего был сыр-бор, сейчас уже давно никто не помнит, но стороны по-привычке друг друга недолюбливают. Удовлетворившись, совесть отползла в сторонку. А придумал я эту легенду сразу после института. Теперь вот, пользуюсь.
   Впрочем, это все присказка. А сказка начиналась с завтрашнего утра.
   До этого все было обычно и где-то даже цивилизованно. Та часть, которая была парадом. Маршировали люди, эльфы, урукхаи, прошли даже несколько троллей и гномий хирд. Мы были совсем уж неформатом, поэтому на парад нас позвали разве что в качестве зрителей. А потом был день игр. И вечер пьянства, практически поголовного. Мы выбрались подальше от пьянствующего народа, развели на полянке костерок, поставили палатку. Ребята слабо пьющие, я не пью совсем. Вечерело. Мои друзья уже влезли в палатку, а я сидел у костра и тихонько наигрывал на гитаре. Со стороны лагеря орков раздавались пьяные вопли. Всю ночь, наверное, гудеть будут. Я заглянул в палатку. Все уже мирно спали. Тогда, чтобы не тревожить товарищей, расстелил прямо рядом с костром замаскированную под матрас пенку, укрылся плащом и лёг спать. Мне не привыкать к спартанским условиям.
  -- Глава 1, о паре смертей и начале нового пути
   Мне снились тихие щелчки ветвей в костре. Было холодно, завывал ветер... Что-то треснуло и я едва не проснулся. А потом резкая мгновенная боль и сразу после этого - странное ощущение отрешённости. Я плавал в вязкой пустоте, видел сквозь туман поляну с лежащей поперёк огромной сосной, едва не придавившей палатку.
   Кажется, там, внизу, вовсю резвился ветер - палатка едва не складывалась под его порывами, окрестные деревья гнулись, летели сучья и мелкий мусор. Было странно видеть все это при полном беззвучии - ни рёва ветра, ни шума огня, уже начавшего пожирать верхушку упавшего дерева...
   А потом я бежал. Или не я бежал? Мелькали деревья, было неожиданно светло, как в белые ночи в Питере, хотя откуда-то я знал, что уже за полночь. Рана болела, но как будто издалека, со стороны. Как ни странно, явственнее всего было ощущение склизкой корки засыхающей крови, пропитавшей камзол.
   Становилось все холоднее, ноги слушались с трудом. Последним усилием я буквально в падении бережно примостил свою прекрасную, чудесную, звонкоголосую лиару под деревом чуть в стороне от своего тела.
   Я умирал, жизнь толчками выходила из меня, уходила в вечность. Откуда-то пришла странная, как будто чужая, мысль - вот и верь после этого, что двум смертям не бывать, а тут за одну ночь...
   Голос в голове то затихал, становясь неслышным шёпотом, то слышался отчётливее и я уже не знал толком, кто я, откуда я, кто здесь гость, а кто хозяин. Время от времени одному из нас приходила мысль о том, что тело все равно уже почти рассталось с жизнью, так что не важно даже, кто я, кружилась немного на краю сознания и улетала, чтобы появиться вновь, через пару мгновений, минут, а может быть вечностей. Я видел своё-чужое тело со стороны - лежащего эльфа в тёмном камзоле с мертвенно бледным лицом и кровавой раной в боку...
   Видел лиару, стиснутую за гриф рукой... мертвеца? Видел, как разглаживается суровое и отчаянное лицо. Видел, как будто из ниоткуда появляется небольшая сумка, как течёт и меняется одежда, как с мёртвого тела исчезают следы раны, как затягивается перевязь с любимыми мной (или не мной?) метательными ножами.... Боже, как они прекрасны... Как на поясе появляется длинный кинжал с узким лезвием...
   А дальше мне как будто дали пинка, все закружилось, часть меня-меня будто вырвали с мясом и отпустили, как кораблик из пенопласта по звенящим весенним ручейкам, а меня могучей силой загнали в лежащее внизу моё... нет, уже моё тело...
  
   Я проснулся от уханья совы. Боже мой, да как же громко-то! Душу ещё бередил, бледнея и забываясь, странный сон. Я открыл глаза и удивился. На темнеющем небе были уже видны первые, самые яркие звёздочки. Впрочем, вокруг было как-то даже ненормально светло. Я мог разглядеть каждую былинку, каждый кустик и листик на дереве.
   Странно. Впрочем, это не самое странное. Где я вообще нахожусь? Поляна, ещё тёплые угли в костре. Только вот поляна явно не та, что подтверждается и отсутствием на ней палатки. Да и... Я не я, корова не моя. Я лежал на матрасике. Не на пенке, а, пусть и на тонком, но достаточно мягком походном матрасике. Плащ, которым я был накрыт, был двухслойным, с тёплой шерстяной подкладкой и серым верхом из неизвестного мне материала, чем-то напоминающего змеиную шкуру. И разводы на нем характерные. Подозреваю, плащик непромокаемый. На ногах вместо моих лёгких полусапог красовались полноценные невысокие сапожки серой кожи на гибкой ребристой подошве. Штаны почти не изменились с виду, только вот эти помягче и поудобнее, чем мои джинсы. Рубаха чуть изменила покрой, материал (естественно!), а так -- рубаха как рубаха. Ладно, это все мелочи. Главное, КТО Я? Кожа светло-светло серая, пальцы изящные, уши... так и есть, заострённые. Волосы чуть подросли и стали значительно красивее. Видимо, так здесь выглядят тёмные эльфы. Впрочем, как "так" я и сам узнаю только если найду хотя бы лужу. А лучше, полноценное зеркало.
   Вещи изменились почти все. Впрочем, не принципиально. Кинжал заострился и стал, собственно, кинжалом а не ножом. Метательных ножей стало шесть, и они повисли на косой перевязи поперёк груди. Каждый нож был теперь из какого-то странного чёрного металла с гравировкой рун по кромке, да и форма поменялась. Баланс, впрочем, был идеальным. Я на пробу метнул один в сучок на дереве шагах в двадцати. Нож аккуратно и бесшумно, как в ножны, вошёл точно в то место, куда я целился. Остальные вещи, которые я мельком просмотрел, тоже изменились с учётом местных реалий. Чуть пристальнее я остановился на свитках. Пара средней силы свитков лечения, один шар тьмы и пара огненных стрел. Впрочем, гораздо больше меня заинтересовал телепорт. Ограниченный, конечно, но в любую точку, которую ты представишь, на расстоянии километров до двухсот закинуть может. Любопытная вещь. Из более насущного был кошелёк с парой потёртых белых (наверное, серебряных) и восемью медными монетами.
   Впрочем, все мои находки меркли по сравнению с одной. Моей гитарой. Она немного изменила форму, стала изящнее, была теперь светло-серой, с двухцветной лентой на грифе -- красно-синей, которая выглядела как сплетённые вместе наподобие косички две ленты разных цветов. К небольшим выемкам на корпусе крепился широкий ремень, позволяющий носить инструмент на шее или за спиной. Но главное... Как она звучала. Моя гитара была старой, раздолбанной, хотя и игра на ней доставляла мне огромное удовольствие. А эта... Звонкая, несмотря на свой не очень большой размер, идеально настроенная. Да и пальцы мои нынешние -- одно удовольствие -- гибкие, чуткие, даже нежные. На пробу я сыграл импровизацию и забалдел. Ингви Мальмстин отдыхает, я сейчас мог творить с обычной (впрочем, обычной ли?) акустической гитарой такое, что у меня у самого слезы навернулись на глаза. Да и сама импровизация -- откуда что взялось? Я раньше пытался, было огромное желание, иногда даже неплохо получалось, но чтобы ТАК?! Нет, такого со мной ещё не бывало.
   Однако, что-то я засиделся под деревом, а уже ночь. Идти, или подождать до утра? Я решил идти, тем более что спать не хотелось, а моё новообретенное зрение давало рассмотреть каждую неровность на земле. Выйдя из-за дерева, я обнаружил, что сидел, оказывается, практически у самой дороги, на опушке. Неслышно ступая, вышел на дорогу и огляделся. Обычный просёлок, проходящий по редколесью. Что же, прогуляемся. Выбор направления, в общем-то, безразличен.
  
   Я шёл по дороге, на ходу негромко наигрывая, осваиваясь в новом теле и с новым инструментом. Настроение было хорошим, хотя и немного грустным. Не из-за перехода, просто. Переход почему-то не вызвал у меня вообще никаких сильных эмоций. Где-то на краешке сознания сидела печальная и странная мысль о смерти и бренности бытия. Да, я сегодня умер. И даже два раза. Но... я жив. Наверное, это кому-то нужно, но пока никто не предъявил мне к оплате счёт... Что мне остаётся? Просто жить. Там, в том мире, у меня не было особенно тяжёлого "якоря", к которому я бы хотел вернуться. А здесь... кто знает, может и появится.
   Дорога стелилась под ноги, из-под пальцев неслась негромкая мелодия и я был почти счастлив. Лес все больше редел, уже можно было различить недалёкие огни какого-то села, в небе сияла почти полная луна. Чуть погодя, я забросил гитару за спину и пошёл, наслаждаясь прекрасной тихой ночью. Я и раньше любил тёмное время суток, а теперь, похоже, и вовсе влюблюсь в ночь.
   Я задумчиво дошагал по молчащей деревне до единственного местного источника шума -- у дороги были ворота в добротном заборе, за которыми расположился небольшой дворик и крепкое двухэтажное здание. Как это называется? Таверна, харчевня, постоялый двор? Я не знал, чем эти три отличаются, поэтому решил считать строение постоялым двором. Из открытой двери, светлым пятном выделяющейся в стене дома, доносились голоса.
   Я шагнул вперёд.
  -- Глава 2, об опасности заострённых ушей и о преданных слушателях
   Я спокойно вошёл в дом и окинул взглядом зал. Комната была большая, освещённая жёлтыми масляными лампами, и выглядела довольно уютно. В ней было полтора десятка небольших прямоугольных столиков, возле каждого из которых стояло по паре лавок. Посетителей в зале было не много, всего восемь человек. Купец с двумя мрачными охранниками, пара крестьян, уже похрапывающих за столом, двое воинов-наёмников и какая-то фигура в плаще чуть поодаль от входа, возле окна.
   За стойкой расположился плотный высокий мужчина и протирал глиняную кружку. Рядом стояло три табурета, на один из которых я и сел. Трактирщик внимательно посмотрел на меня. Я покачал головой. Петь на сытое брюхо -- не лучший вариант, а меня тянуло именно сыграть и спеть. Я кинул сумку на соседний табурет, перекинул гитару вперёд, сыграл пару аккордов, чем заинтересовал сидящих. Даже фигура в плаще оторвалась от кружки и повернулась в мою сторону. Мне было чуточку не по себе... Я ведь так и не узнал, как в этом мире звучит мой голос... Вдруг выйдет что-то непотребное? Вряд ли, конечно, но все же... Собравшись с духом, я заиграл и запел:
   Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант
Расправил нервною рукой на шее чёрный бант
Подойди скорей поближе, чтобы лучше слышать
Если ты ещё не слишком пьян
   О несчастных и счастливых, о добре и зле
О лютой ненависти и святой любви
Что творится, что творилось на твоей земле
Всё в этой музыке ты только улови
Вокруг тебя шумят дела, бегут твои года
Зачем явился ты на свет - ты помнил не всегда
Звуки скрипки всё живое
Скрытое в тебе разбудят
Если ты ещё не слишком пьян
О несчастных и счастливых, о добре и зле
О лютой ненависти и святой любви
Что творится, что творилось на твоей земле
Всё в этой музыке ты только улови
Устала скрипка, хоть кого состарят боль и страх
Устал скрипач, хлебнул вина, лишь горечь на губах
И ушёл, не попрощавшись, позабыв немой футляр
Словно был старик сегодня пьян
А мелодия осталась ветерком в листве
Среди людского шума еле уловима
О несчастных и счастливых, о добре и зле
О лютой ненависти и святой любви
   (Воскресенье)
   Почему-то эта песня лучше всего подходила под моё нынешнее настроение. Народ сидел в какой-то странной задумчивости, глядя в пространство, а я улыбался. Действительно, хорошо получилось, сам не ожидал. Голос у меня оказался глубокий, с бархатным переливом, когда я того хотел, а диапазону позавидовал бы любой оперный певец.
  -- О чем эта песня, бард? - Хрипло спросил один из сидящих воинов. Я понимал его, как понимал и то, что он говорит отнюдь не на русском.
  -- О многом. Каждый в ней находит что-то своё. - Отозвался я.
  -- Хорошая... А сыграй-ка нам ещё! А мы уж деньгой тебя не обидим! - Он поколебался, а потом бросил мне беленькую. Ого! А меня, видимо, ценят!
   Я усмехнулся и задумался, перебирая в уме известные песни. Руки сами наигрывали какую-то ненавязчивую импровизацию. Хотелось сыграть что-то особенное. И спеть на понятном слушателям языке. Всплыл в памяти "Дракон" "Мельницы". Я задумался. Перевод, неожиданно мелодичный и красивый, точный если не по тексту, то по духу этой прекрасной песни, строчка за строчкой складывался у меня в голове. Жаль, конечно, нет флейты... Но посмотрим, что я смогу выдать на одной лишь гитаре. Во мне вспыхнул первооткрывательский азарт, это был вызов моему вновь обретённому мастерству. И не важно, что придётся отступить от привычной мелодии. Главное, я знал, где и как это нужно сделать. Я положил руку на струны, поднял голову, обежал глазами зрителей и, выплёскивая весь свой азарт, всю свою страсть, запел:
   Позабытые стынут колодцы,
   Выцвел вереск на мили окрест,
   И смотрю я, как катится солнце
   По холодному склону небес,
   Теряя остатки тепла...
   (Мельница, отрывок)
   Я, что называется, поймал волну. Пел, может и не до конца осмысливая, почему делаю так, а не иначе, но при этом понимая, что то, что я делаю, получается хорошо! Да не просто хорошо, а замечательно!
   Когда я закончил, слушатели были какими-то очень задумчивыми, как в воду опущенными. Все смотрели куда-то в пустоту, никто не шевелился, не прихлёбывал из кружки, даже трактирщик стоял с кружкой и тряпкой в руках, не шевелясь. Как будто кто-то остановил для всех этих людей мгновение; только пьяные крестьяне сопели за своим столом, да почти бесшумно поднимались и опускались грудные клетки всех остальных. Я продолжил выступление, чередуя грустные и весёлые песни. Некоторые переводил, но в основном пел на языке оригинала.
   После моего импровизированного концерта пацан-подавальщик выбежал из кухни и пробежал по залу с кружкой, в которую полетели зазвеневшие монеты. Без какой бы то ни было инициативы с моей стороны. Когда он подал мне кружку, я выудил оттуда медную монетку и вложил ему в руку. Он довольно кивнул, а я ссыпал остаток на ладонь. Ещё две серебрушки и шесть медяков. Я, конечно, не знаю местных цен, но почему-то мне кажется, что улов богатый! Благодарно кивнув зрителям, заказал у трактирщика поздний ужин. На выбор мне предложили жареную телятину с картошкой или тушёную свинину с овощами. Я выбрал свинину, квас и принялся за еду. Ужин оказался неожиданно вкусным, хотя блюду и не хватало, на мой взгляд, остроты, а квас приятно холодил и пощипывал за язык. Когда я спросил, сколько с меня, хозяин посмотрел укоризненно и ответил, что за такой концерт не я ему, а он мне должен.
  
   Когда я уже заканчивал с едой, со двора послышался стук копыт и шум. Я услышал, как сквозь зубы выругался трактирщик и повернулся к двери, заметив краем глаза, что кроме меня в зале осталось всего пара человек. В зал вошли пятеро в дорожной одежде. Впрочем, на одном она была заметно лучше, а на куртке болталась цепочка с каким-то значком. Человеку было лет сорок, и он вызывал у меня своим видом неприязнь, даже если не принимая во внимание уродливый шрам на правой щеке. Брезгливо поджатые губы, холодный надменный взгляд... Остановившийся на моем лице. И разгорающаяся в глазах ненависть. Он шагнул ко мне.
  -- А ты тут что делаешь, нелюдь? - Как будто выплюнул, схватив меня за плечо. - Впрочем, что бы ты не делал, теперь тобой займёмся мы. - Он гаденько ухмыльнулся. - Разве ты не знал, что в Каранмаке эльфят не привечают?
   Признаюсь, мне было страшно. Впрочем, не только. Ещё во мне поднималась какая-то странная ярость и не свойственная мне обычно гордость. Я увернулся от удара кулаком и отскочил от стойки. Вся пятёрка новоприбывших, нехорошо ухмыляясь, начала меня окружать. Продолжились события неожиданным образом: на голову одного из нападающих со всего размаха опустилась деревянная кружка. Не пустая, судя по тому, как он рухнул на пол и как вокруг разлетелись брызги. В мою защиту выступила фигура в плаще. Так же поднялся один из наёмников, ещё не покинувший зал. Стороны злобно поглядели друг на друга и потянули из ножен мечи. Трое, в числе которых был и "ушибленный" занялись фигурой и наёмником, а предводитель и ещё один товарищ решительно направились в мою сторону. Что мне ну со-о-овсем не понравилось. Голова работала быстро. В прямом бою меня прирежут, это уж как пить дать. А если я ускользну, можно будет пустить в ход метательные ножи. Путь к двери закрыт, а вот к затянутому какой-то плёнкой окну, проскользнуть реально. Что я и проделал, просочившись мимо обидчиков. И с силой прыгнул. Что-то громко лопнуло и я вывалился во двор. Сгруппировался, падая, почувствовал, как зацепившаяся за край разрыва гитара хлопнула по спине, поправил её (уцелела, родимая!) и отпрыгнул от окна, беря на изготовку один из метательных ножей. И вовремя, надо сказать -- из окна вылетел погнавшийся за мной амбал. Поднялся с земли, озираясь, и получил лезвие в глаз. После этого я переместился к двери таверны.
   В зале произошли резкие изменения: наёмник лежал на полу, зажимая рану в боку, рядом с ним покоился бездыханный (теперь уже, сидя по всему, совсем) "ушибленный", на фигурку в плаще со слетевшим капюшоном, которая оказалась совсем ещё молоденькой девушкой, наседали предводитель и один из его подручных, а последний нападающий готовился добить наёмника. Все противники были ко мне спиной. Замечательно. Мои губы искривились в совершенно не свойственной мне злой усмешке. Я мягко скользнул к добивающему, на ходу вынимая из ножен кинжал и быстрым движением перерезал ему горло, зажимая другой рукой рот. Наёмника обильно окатило кровью, однако у него хватило ума помалкивать. Я помог телу мягко опуститься на землю и повернулся в сторону звенящих клинков. Девушка неплохо держалась, однако видно было, что с двумя нападающими ей не совладать. Левое плечо прочертила глубокая царапина, а в глазах была обречённость. Поймав мой взгляд, она на мгновение застыла от изумления, так что едва не пропустила очередной выпад. От другого она бы не успела уклониться или закрыться, да только вот предводитель уже не успел его закончить -- в ямке под костью затылка у него вдруг выросла чёрная рукоять метательного ножа. Он грузно рухнул вперёд, а его оторопевшего спутника поймала на клинок девушка.
  -- Не ждали? - Невесело усмехнулся я, глядя в глаза девушке. Она ощутимо смутилась.
  -- Ну... Ты ведь убежал.
  -- В прямом бою я слишком быстро отправлюсь на кладбище. Моя стихия -- удары в спину. - Я внимательно всматривался в глаза собеседницы, говоря это. Она не отреагировала ни презрением, ни осуждением. Наоборот, вспыхнула от негодования, поняв, что я проверял её реакцию и отчеканила в ответ:
  -- А ты и не обязан уметь драться. И уж тем более глупо говорить о честности поединка, когда нападающих пятеро на одного. - Молодец, девчонка. Я одобрительно кивнул.
   Тут нас прервал стон наёмника. Я виновато повернулся к нему и тут вспомнил, что среди нескольких стребованных когда-то с игрового мастера магических способностей, было -- затянуть раны. Простенькое заклинание, не исцеляющее, а просто останавливающее кровь и затягивающее раны. Зарастать будут почти столько же времени, да и резких движений после этого лучше не делать -- снова откроются, однако лучше, чем ничего. И кровью не истечёшь. Покопался в памяти доставшегося мне тела и обрадовался -- было такое. И даже с ма-а-ахоньким бонусом -- оказывало общеукрепляющее действие, слегка приглушало боль, а царапины так и вовсе могло исцелять совсем. Я опустился к наёмнику, простёр руки над раной и уверенно прочитал заклинание. Накатила жуткая слабость, однако края раны стремительно начали склеиваться, а кровь моментально остановилась. Я качнулся и опустился на пол. Девушка за спиной изумлённо вскрикнула. Впрочем, мне было не до этого.
  -- Ты маг? - Спросила она, видимо, на мгновение опередив пришедшего в себя наёмника.
  -- Самую малость -- хрипло ответил я. - А ты -- не дёргайся, рану я не залечил, а только закрыл. Зарастать она будет долго. Давай свою руку... - я вопросительно посмотрел на девушку.
  -- Можешь звать меня Астерь.
  -- А меня зови Тэль.
  -- Просто Тэль? - Удивилась девушка.
  -- Ну, ты же "просто Астерь"? - я усмехнулся. Что заставило меня ответить так, будто у девушки есть тайна, связанная с именем... Не знаю, наверное интуиция. Но, как бы то ни было, девушка смутилась и покраснела.
  -- Хорошо -- тихо пробормотала она и присела рядом со мной.
  -- А я Расин. - Жизнерадостно представился наёмник, когда я забормотал слова заклинания над порезом Астерь. Как ни странно, второй опыт лечения дался мне куда легче первого. Размеры ли раны тому причиной, или то, что я уже был порядком усталым, а может, то, что на сей раз готовил себя к слабости... Но только все прошло легче.
  -- Тэль, нам надо уходить, - обеспокоенно сказала девушка. - Эмиссары "Воли против нелюди" путешествуют с пятью спутниками. Здесь было четверо. Боюсь, пятый уже спешит в ближайшее командорство... А приходится признать, что в глубинке вес братства ничуть не меньше, чем у властей.
   Я не стал уточнять, что она имела в виду -- не время, да и не хотелось явно показывать своё невежество.
  -- Куда пойдём? - уточнил я.
  -- Надо двигаться в сторону Тармаля. Под присмотром стражи орденцы не осмеливаются напрямую нападать на не людские расы. Да и Расину нужно отсюда убираться, иначе прирежут по-тихому.
  -- Расину сейчас ехать нельзя. Хотя... - Я задумался. У меня есть пара свитков среднего лечения. Должно помочь. Только вот свитки -- вещь невосполнимая. Особенно учитывая поразительное восхищение в глазах, сопровождающее демонстрацию моих (весьма скромных, надо сказать) магических способностей. А впрочем, парень спас мне жизнь, было бы свинством пожалеть на него свиток. - Сейчас.
   Я порылся в забытой на стуле сумке и вытащил свиток лечения. Прочитал его, направляя силу на рану Расина. Рука, простёртая над затянувшейся раной, на мгновение вспыхнула белым, а свиток осыпался пылью. Потерь энергии я не ощутил, видимо, заклинание питал сам свиток. И все равно, я нашёл среди одежды более-менее чистые тряпки и сделал ему повязку.
  -- Как ты? -- Вопросительно глянул я на наёмника.
  -- Да вроде более-менее нормально. - Он подвигал телом. - Почти не болит. - Смотрел он при этом на меня во все глаза, как на настоящего волшебника. Что же такое, неужели здесь магия в таком загоне? Ведь явно же известна.
  -- Ехать сможешь?
  -- Пожалуй.
  -- Ладно, подождите немного. - Я собрал метательные ножи и вытер оружие о одежду одного из нападающих. Поинтересовался у хозяина насчёт ущерба, кинул ему серебрушку. Убрал кинжал в ножны, а ножи обратно на перевязь. После этого безо всякой брезгливости сноровисто обыскал убитых и свалил найденные вещи в одну кучу, не особо разбираясь. Брал оружие, кошели, а у предводителя умыкнул ещё и бляху и какой-то золотой медальон с шеи. Расин в это время раздевал одного из орденцев подходящего телосложения, заменяя порванную и заляпанную кровью одежду. Штаны ему не подошли, пришлось оставить свои, хорошо ещё, они были не сильно окровавленными. Астерь поглядела на разрезанную рубашку, поморщилась, но обирать мертвецов не стала. За данную ему серебрушку хозяин таверны обещал в том числе устроить телам достойное погребение, поэтому о телах я не беспокоился. - Теперь это надо куда-нибудь сложить и можем отбывать. - Указал я на свои трофеи. - Поделим на привале. - Астерь невольно поморщилась, а Расин поглядел одобрительно.
   Во дворе стояла пятёрка лошадей нападающих, которых мы бессовестно экспроприировали. Пегого крупного и сильного коня главаря, который заметно отличался своей статью от остальных, единогласно презентовали мне. Одну из оставшихся лошадей, поморщившись, выбрала Астерь, на вторую махнула Расину, который попросил её помочь с выбором. Как это ни странно, в седле я держался великолепно. А вот Расин, судя по всему, большого опыта верховой езды не имел. Астерь привязала повод двух оставшихся коней к своему, к их сёдлам и в сумки мы и приторочили захваченное добро. Мы выехали из деревеньки в ночь...
  -- Глава 3, о ночном пути и утренних мыслях
   Мы скакали по залитой лунным светом дороге. Луна здесь была бледно-зелёная и намного больше (а может, просто ближе) нашей. И ярче, слава богу, поэтому мы и смогли двигаться быстро (хотя по лесу я бы не рискнул). Говорить ни о чем не хотелось, и, судя по всему, не мне одному. Астерь, ехавшая от меня по правую руку, выглядела задумчивой и грустной. Расин еле заметно морщился, когда подпрыгивал на лошади особенно сильно. Видимо, рана его все ещё беспокоила. Теперь у меня была возможность рассмотреть своих невольных спутников получше.
   Расин был черноволосым парнем роста где-то около метра семидесяти пяти, лет тридцати пяти, крепкого телосложения, одет после всех заимствований в кожаную куртку поверх длинной белой рубахи, темно-серые матерчатые штаны и кожаные сапоги с отворотами. Вся "его" одежда была покрыта пылью, выглядела неряшливо и неизвестно, когда последний раз была в стирке и штопке. Впрочем, заимствованная у орденца одежда была лишь немногим чище, правда заметно новее. На поясе у наёмника с одной стороны висел грубый широкий меч с деревянной рукоятью и в деревянных же, обмотанных кожей ножнах, на котором ещё в таверне я заметил множество щербин. По виду меч был похож на римский гладиус. С другой стороны на поясе висел короткий широкий кинжал или длинный нож. К седлу он прикрепил большой овальный щит. От парня шёл тяжёлый запах пота.
   Астерь была во многом полярна наёмнику. В седле она держалась так, что любо-дорого посмотреть, от неё не пахло, одежда была ей точно впору и очень шла к её изящной фигуре, а сама она выглядела какой-то одухотворённой. На девушке был широкий чёрный плащ, при необходимости легко запахивающийся вокруг её фигурки, что вкупе с надетым глубоким капюшоном сильно затрудняло её узнавание. Впрочем, сейчас капюшон был отброшен, а плащ -- распахнут и поэтому девушку можно было рассмотреть хорошо. Волосы у неё, если можно, конечно, верить моему новому зрению и неверному свету местной луны, были русые, прямые, до плеч. Спереди они были убраны каким-то ободком или даже обручем, сказать точно не представлялось возможным. Неширокая серебристая полоска обруча с небольшим округло гранёным зелёным камнем (уж не изумруд ли!) посредине открывала высокий лоб, под которым были тонкие летящие чёрточки бровей и холодные серо-голубые глаза. Нос был прямой, губы тонкие, личико заострённое и даже немного костистое, с чуть выпирающими скулами. На вид ей было лет двадцать пять. Если бы не излишняя худоба лица, а может быть и всего тела, девушка была бы очень красивой, а сейчас она лично у меня вызвала скорее жалость и желание подкормить немного.
   Фигурка у девушки, как уже сказано, была стройной. Одета она в чёрную изящную рубашку, поверх - безрукавка из плотной кожи с приклёпанными к ней тонкими металлическими пластинами (неужели они способны обеспечить серьёзную защиту?), после пояса разрезанная спереди и сзади и юбочкой спускающаяся почти до колен. На ногах - штаны из тёмной кожи и красивые кожаные сапожки, теряющиеся в раструбах штанов, но уходящие, подозреваю, чуть не до колен. На тонком кожаном поясе закреплены чёрные с серебром богатые ножны длинного узкого клинка. Из ножен виднелась рукоять с плетёной гардой, прикрывающей руку спереди и с одного бока.
   Двигалась девушка с хищной грацией и лёгкостью, к тому же прошедший бой убедил меня в том, что силы ей тоже не занимать. А интуиция подсказывала, что и выносливости -- тоже.
   Интересно все же, кто она? Явно не простая девушка-наёмница, даже если здесь вообще такие бывают. Держится с достоинством, но без надменности. Возможно, дворянка, причем не из самого бедного рода? Но тогда почему путешествует одна? Да и не особенно, насколько мне известно, дворянских дочерей обучали воинскому искусству. Впрочем, это у нас, как тут, неясно. Память, доставшаяся мне вместе с новым телом, была довольно малым подспорьем. Нет, не спорю, в ней было множество полезных навыков, но вот знаний пока -- кот наплакал. Немного каких-то общих знаний о магии и о воровском деле (в основном об устройстве замков), бытовые знания (как приветствовать дворянина, как вести себя с простолюдинами, и т.п.). Географии мне достались сущие огрызки, как и истории, так что я сейчас довольно смутно представлял, где нахожусь и куда мы едем. Впрочем, какие-то знания время от времени всплывали из глубин чужой памяти и как очередной кусочек мозаики занимали своё место.
  
   Королевство, куда меня занесло, называлось Каранмак, столица у него была в Каране. Про Тармаль, в который мы ехали, я помнил только, что лет восемьдесят назад там был шикарный бордель. Стоп! ВОСЕМЬДЕСЯТ?! Да сколько же этому телу лет? Хм. Точно я не помнил, но что-то в районе двухсот пятидесяти -- двухсот семидесяти. Мда-а-а... Вот тебе и раз. Оказывается, у этого тела нехилая история. Интересно... А легенда, которую я выдумал -- правда? А есть ли среди ныне живущих кто-то, кто может меня узнать? А что стало с прошлым владельцем этого тела? И был ли он? Вопросы, вопросы. И ни на один из них у меня нет ответа. Да и, если честно, я не уверен, что хочу знать. Поведение страуса, это конечно не выход, но так заманчиво... Да и, подозреваю, проблем мне хватит и помимо поиска ответов на эти вопросы. И уж по крайней мере, есть ряд более срочных вопросов. Во-первых, ни я, ни я-прошлый не знали, что это ещё за "Воля против нелюди". Впрочем, это-то как раз не особенно удивительно. Я-прошлый о Каранмаке вообще знал только то, что тут монархия и высокой политикой, похоже, не заморачивался. А вот мне предстояло выяснить, что же это за организация такая и как к ней относятся власть предержащие. И от этого будет сильно зависеть, что мне делать.
   Мы остановились на перекрёстке и Астерь попросила меня послушать, нет ли погони. А, понятно, я из нас троих обладаю наиболее чутким слухом. Я соскочил с лошади и приложил ухо к земле. Хорошо, что сейчас глухая ночь и вряд ли будут посторонние путники. Звуков было много, однако стука копыт я не услышал. С перекрёстка мы повернули налево, собираясь приехать к Тармалю чуть со стороны. Так мы, конечно, рисковали не прибыть к Тармалю первыми, но если нас догонят, у нас есть все шансы туда и вовсе не прибыть...
   Мы проскакали, не останавливаясь, деревеньку дворов на семьдесят и двинулись дальше. Через какое-то время я заметил, что Расин уже еле держится в седле, да и Астерь выглядела усталой. Время близилось к рассвету. Так что я махнул рукой и мы свернули в очередную рощицу, отъехали от дороги и устроились на привал на небольшой полянке, невидимой с дороги. Расседлав коня и отпустив его пастись вокруг (у меня не возникало почему-то и малейшего сомнения в том, что он может убежать), я занялся обустройством стоянки. Вырезал кинжалом кусок дёрна, сноровисто развёл костёр из лапника, Расин, морщась от боли в боку, принёс котелок с водой, за что я на него сердито шикнул и пристроил на подстилке из нарубленного Астерью лапника. Я засыпал в котелок крупу, кинул немного вяленого мяса и, не обращая внимания на активные протесты, расстегнул Расину рубаху. Мда. Как я и думал, повязка под рубахой пропиталась кровью из вновь открывшейся раны. Я осторожно снял повязку и вздохнул облегчённо -- рана хотя и разошлась, но после свитка была значительно меньше и выглядела уже совершенно не страшно. Однако я все равно промыл её вином, прежде чем затянуть, а тряпки отложил, чтобы прокипятить. Кстати, очередная магическая манипуляция несмотря на простоту изрядно меня вымотала и вызвала в животе сердитое бурчание. Подоспела каша, и мы быстро её расхватали. На троих голодных было не так уж много. Пока мы ели, в отмытом котелке кипятилась повязка. После ужина я перевязал и отправил спать Расина. По-моему, он заснул сразу, как коснулся своего плаща, наброшенного поверх лапника, только закутался в него поплотнее. Астерь и я сели у костра, негромко разговаривая под тихие мелодичные переливы моей гитары. Я и раньше очень любил этот инструмент, а сейчас просто не мог оторвать от него руки. Музыка меня очень успокаивала...
   Мне удалось расспросить девушку о положении с "Волей". Орден появился года три назад и с тех пор быстро набирал силу. Пропаганда, направленная против нелюдей, особенно почему-то именно эльфов, погромы в не людских кварталах... Сначала робкие, постепенно становившиеся сильнее. В орден шла в основном неудовлетворённая жизнью молодёжь из нижних слоев общества, которую у нас называют "гопотой". Вмешательство властей, и довольно жёсткое, сильно окоротило организацию. Но почему-то вне закона их не объявили. И разгонять окончательно не стали. И теперь, хотя орденцы и стараются действовать в городах тихо и осторожно, но постепенно поднимают голову. А уж что происходит в глубинке...
   Странная ситуация. Вроде бы власти на моей стороне и даже, скорее всего, моё заявление о нападении не оставят без внимания, но... Что-то мне все это не нравится. А самое смешное, что своего-то орденцы практически добились. Все эльфийские анклавы с территории королевства организованно ушли. Большинство других нелюдей - тоже. Остались некоторые торговцы из гномов, у которых в этих краях прочные связи... Но и они живут как на пороховой бочке, без уверенности в завтрашнем дне.
   Но главное, хотя я и мог представить себе мотивы стоявших за орденом, но ситуация очень дурно пахла... Очень. Попробуем порассуждать - кому выгодно направить народный гнев на нелюдей? Прежде всего, наверное, определённым людям во властных кругах. Изменить всегдашний вектор недовольства народа, направленный на власть. А ещё? Пожалуй, торговцам. Ведь если выведут гномов, многие выиграют, особенно, оружейники. Ведь оружие-то от гномов все равно пойдёт, есть спрос, будет и предложение, однако снимать навар будут уже не только сами гномы, а кто ещё? Правильно, местные торгаши. Да и на их собственный товар, из-за подорожания гномьего, вырастет спрос. Вроде логично. А ведь гномы производят не только оружие... Теперь ясно, кто может снабжать орден деньгами. Тогда почему главная мишень -- эльфы? Ведь насколько я знаю из памяти этого тела, остроухие почти не торгуют, считают ниже своего достоинства. Да и высокая цена на те товары, которые они иногда все же продают, компенсируется малым количеством. Итоговые суммы невелики. В чем же дело? Отвлекающий маневр от главной цели? Да нет, Астерь сказала, что удары по эльфам были особенно жестокими. Большинство тех, кто их совершал, до сих пор по тюрьмам, а часть и вовсе казнили. Чувствую, вопрос, кому могли помешать именно мои сородичи -- ключевой.
  
   За своими мыслями я чуть не забыл поблагодарить сидящую рядом задумавшуюся Астерь за помощь. Она тепло улыбнулась и сказала, что это долг благородного человека. Ещё одна странность... Девушка ведёт себя так, будто она странствующий рыцарь в поисках подвига на свою... Впрочем, не будем об этом. Странно другое -- для неё подобное поведение, судя по всему, в порядке вещей, однако в моей наследной памяти нет и намёка на что-то подобное. Не вложили? Или мой альтер эго тоже ничего подобного не знал? Вопросы, вопросы. Одни вопросы. Девушка пожелала мне спокойного... сна (ночи желать было глупо, занимался рассвет) и отправилась на постель из лапника. Я вернул пожелание и развалился на своей подстилке, мысленно обругал себя за недогадливость (не мог предложить девушке свой матрас!? Она вон плащ подстелила, уже спит, не будить же) и, перебирая струны продолжил раздумывать.
   Мысли крутились вокруг того, кем я стал. Что же во мне изменилось? Не внешне, внутренне. Я задумался. Боюсь, я не так хорошо знал себя-прежнего, чтобы чётко ответить на этот вопрос... Забавно, не правда ли? Мы ведь редко задумываемся от том, какие мы. К чему? Ведь мы -- это мы и мы такие, какие есть. А вот я теперь -- не я. Что осталось, а что добавилось, или, наоборот, исчезло? Я стал более хладнокровным и одновременно более вспыльчивым -- во мне-прежнем нападение в трактире вызвало бы отнюдь не холодную ярость. Скорее страх, может, не сковывающий, но первым желанием было бы задать стрекача. И отнюдь не с намерением вернуться. А отношение к убийству? Я ведь всегда боялся вида крови. А сейчас -- спокойно убивал, разве что стараясь не заляпаться. Да, я и в прошлой жизни отдавал себе отчёт в том, что если совсем припрёт, убью, а не позволю себя убить. Но сейчас... Это произошло как-то совсем уж буднично. Да в прошлой жизни я бы с таким равнодушием собаке горло не перерезал, с каким здесь -- человеку. Хорошо ли это? Пожалуй, хорошо. Я ведь не чувствую упоения, желания убивать дальше. И ощущения что убийство -- самое простое решение, тоже нет. Просто знаю, что будет необходимо -- убью. Без сожалений, и совесть потом меня не будет мучить. Не терзает же сейчас. Ну, ни капельки. А что ещё изменилось во мне? Что же? Чт...
   Я провалился в сон, даже не задумавшись о том, что мы не выставили часового.
  -- Глава 4, в которой герой спит
   Я сидел на полу в округлой комнате серого камня. И чётко осознавал, что сплю. Хм, я люблю осознанные сны. Теперь ещё получить над этим сном контроль -- и все будет просто замечательно. Я встал и попрыгал на месте.
   Да, как бы это глупо не звучало, я именно прыгал на месте. Для меня это проверенное средство для того, чтобы обрести над сном контроль. Ну, или чтобы тебя из него вышибло, как я подозреваю, во внетелесное состояние. В нем мне, правда, приходилось бывать всего два или три раза, в которые я ничего толком не успевал, потому что меня притягивало обратно в тело, впрочем, сейчас речь не об этом. Речь о контроле над сном. Первые несколько прыжков произошли по обычным законам гравитации. Потом я начал взлетать выше, выше... В конце концов подлетел, зависнув на высоте десятка метров, так и не достигнув потолка, и завис. Все, контроль получен, можно действовать. Для начала я оказался на небольшой зелёной полянке, ярко освещённой солнцем. Не люблю каменные мешки. Прыгнул метров на пятнадцать вверх и полетел вперёд. Я всегда передвигаюсь в осознанных снах этакими прыжками: подлетел, завис, летишь туда, куда хочешь, захотел приземлиться -- начинаешь плавно снижаться. Удобно.
   Тут меня кто-то окликнул. Я оглянулся и увидел того, кого здесь встретить ожидал меньше всего. Арагорна Московского. В мире моего сна он выглядел совершенно лишним -- черноволосый, в сером плаще, какой-то невзрачной дорожной одежде и с перевязью меча на боку. Нуменорец, блин. Он летел на тот же манер, что и я, вертикально, не делая никаких "летательных" движений, а как фигурка из какой-нибудь компьютерной стрелялки в полете.
  -- Давай туда, - дружелюбно махнул рукой Арагорн в сторону небольшой полянки с озерцом посредине.
   Я не стал спорить, а приземлился на полянке.
  -- Здесь красиво, -- произнёс собеседник, оглядываясь. Поляна действительно была красивой. С одной стороны с ней граничил лес, с другой был обрыв, с которого открывался великолепный вид на долину внизу, а ещё с двух были склоны гор, уходящие выше. В озерцо посредине втекал сбегавший с гор звонкий ручеёк и такой же низвергался с обрыва вниз. Я уже собирался сесть на травку, когда Арагорн создал два кресла и белоснежный столик между ними. На столике стояли какие-то яства и кувшин, а также два тонких хрустальных бокала. - Присаживайся, в ногах правды нет. - Гостеприимно предложил Арагорн. Я не заставил себя упрашивать и сел в кресло, с ходу отломив пару ягод винограда, оказавшихся неожиданно сочными и вкусными и кинул взгляд в долину перед собой. Потом переключил внимание на сидящего по левую руку собеседника. Тот плеснул себе и мне вина, взял бокал и откинулся на спинку. Я приготовился слушать. - Я уже даже не обижаюсь. - Вымолвил Арагорн.
  -- На что? - Нахмурился я.
  -- На то, что ты замок мой здешний снёс к чёртовой бабушке. Ведь все это, -- он махнул рукой на долину, - ты создал вместо него.
  -- Так это же сон!
  -- И чего? Мне, к примеру, абсолютно без разницы, где себе резиденцию устраивать, в этой плоскости или в плоскости вашей "реальности". Тем более что понятия реальность и сон очень условны. Ну да не об этом речь. Я тебя сюда позвал, в общем-то, чтобы поболтать о твоём положении в новом мире. Я ответственен за твоё перемещение на Элиру.
  -- Куда?!
  -- Элира. Так называется мир, по которому ты сейчас бродишь.
  -- Хм...
  -- Только сразу предупреждаю, ногами не бить. - Смешно прикрылся руками мой собеседник. - Ты наверное, хочешь вернуться домой и... Немножко зол на меня, за то, что я сделал. Ну, заодно, хочешь узнать, нафига ты мне здесь сдался?
  -- Ты знаешь... Разве что последнее. Да и то из любопытства. - Я честно говоря ничуть не покривил душой. На земле меня ничего особенно не держало, а тут, в новом теле, с новыми способностями... Здесь было интересно. Я отставил бокал и ухватил сочную грушу.
  -- И ведь не врёшь. - Арагорн с интересом посмотрел на меня. - Ты мне любопытен. Впрочем, мне же проще. Значит, слушай. - Он запнулся, собираясь с мыслями. - Слушай и не перебивай, вопросы задашь потом. - Арагорн начал рассказ...
  

***

   Нам потребуется кое-что из истории этого мира. А именно, история Великой Войны. Наверняка, даже в памяти твоего тела было о ней. Она бушевала около тридцати лет и по масштабам похожа на вашу мировую. Только к тому ещё и ядерную. Бомб здесь не взрывали, однако в некоторых отношениях магия не сильно лучше. По крайней мере, на местах крупнейших сражений сейчас только выжженная на много метров вглубь земля или сплавленный в стекло песок. Вся Аллерийская равнина превратилась в пустошь, на которой мало того, что ничего не растёт, так ещё и до сих пор попадается всякая гадость, с которой не каждый архимаг справится. Хорошо, эта гадость не часто оттуда выбирается.
   Формально в конфликте было три стороны, по числу крупнейших тогдашних империй, однако к какой-либо из них примкнули почти все в этом мире. Эльфов после неё почти не осталось, что тёмных, что светлых. Едва ли по тысяче с каждой стороны, да и из тех у тебя, пожалуй, самые сильные способности к магии. Все три империи надорвались и после войны великой погрузились в хаос воин гражданских. Каранмак был одной из бедных провинций Марсальской империи. Потому и уцелел... На месте самого Марсаля сейчас город призраков, да и большая часть центральной провинции в руинах. Впрочем, это все нас сейчас не особенно интересует. Важно другое.
   Важна Аллерийская пустынь, как её сейчас называют. Там была крупнейшая и самая жестокая битва войны. Да и до этой битвы там не один раз сталкивались крупные силы. Сейчас там черт ногу сломит. А в центре появился Разлом. И с этим Разломом надо что-то делать.
   Разлом это дыра в мироздании. Дыра, в которую сочится сила этого мира. За последние семьдесят четыре года, за время от битвы, после которой и образовался Разлом, магов почти не осталось. Большинство погибло в войну, это верно. Часть сгорела, опять же из-за Разлома, но об этом позже. Но их души, которые могли бы отправиться на перерождение, просто выкинуло в Разлом. Он их засосал. И чем сильнее маг, тем быстрее и на большем расстоянии Разлом его забирал. В итоге, сейчас в соседних мирах переизбыток магов, а здесь их почти не осталось. Я имею в виду, сильнее балаганного фокусника. Но это ещё пол беды.
   Хуже другое. Из этого мира утекает и сама сила. И накапливается в сопредельных мирах, вызывая дисбаланс и катаклизмы. Да и этот мир хиреет. В общем, Разлом нужно закрыть. Причём, боюсь, сделать это будет очень непросто. Сам я этого сделать не смогу. Нужна магия, но только лишь магии мало. Нужна гармония. В нашем случае -- гармония песни.
   В общем, сильные маги горят, неспособные приспособиться к ослабевшему фону, а слабые ничего с Разломом не сделают.
  

***

   Он задумчиво посмотрел на меня.
  -- И тебе нужно много учиться и расти, чтобы суметь закрыть эту язву. Учиться и как магу, и как барду.
  -- Но почему я? Если ты смог меня так сильно переделать, то наверняка можешь и закрыть Разлом. Чем я лучше? Или тебе просто не хочется этого делать?
  -- Нет, я действительно не могу. Закрыть Разлом магией могу, да. Хотя это самый крайний случай, к Разлому мне вообще лучше не лезть. Но вот таланта барда у меня нет.
  -- Хм. Но мне-то ты его дал? - Он усмехнулся.
  -- Не дал. Раскрыл, только раскрыл. Ты был неинициированным бардом. Я всего лишь помог тебе с инициацией. Это сложно объяснить... Просто твоя тяга к музыке... Это было твоё, а ты не понял сразу, противился. Занимался очень мало. А сейчас у тебя произошёл качественный скачок. Плюс, тот эльф, которого ты заменил, был замечательным исполнителем. Не бардом, конечно, но играл виртуозно. Да и маг он потенциально был сильнейший из оставшихся. Если сравнивать с другими мирами, то, конечно, слабее среднего, но кое-что. Так что в потенциале ты можешь зарастить Разлом. С магией, нужной для этого я тебе помогу. А вот раскрыть талант барда ты можешь только сам. Осваивайся со своими талантами, как исполнителя, пиши музыку, тексты... Слушай музыку внутри себя. Когда будешь готов, иди на северную границу Каранмака. Аллерийская пустынь в той стороне.
  -- Слушай... А что случилось с эльфом? - У меня ёкнуло сердце. Я боялся ответа на этот вопрос.
  -- А что с ним? - Арагорн ухмыльнулся. - Помер он, знаешь ли. Четыре дюйма стали в сердце как-то не особенно способствуют долгой и счастливой жизни. А тело я немножко поправил, добавил воровских умений, экипировки и отдал тебе.
  -- Здорово. А помер он в Каранмаке?
  -- Да нет, довольно далеко. Так что мстителей или свидетелей можешь не опасаться. Тем более, несмотря на своё занятие, эльф был довольно нелюдимым.
  -- А нафиг ты меня сюда перенёс? Я имею в виду, в Каранмак.
  -- А отсюда до Аллерийской пустыни близко и пройти легче всего. С севера от неё черт знает что творится, с востока горы, а с запада... Тоже горы, конечно, но ещё и нежити бродит море. Это, конечно, лучше, чем существа самой пустыни, но тоже не сахар. Так что отсюда легче всего.
  -- А ты не подумал, что эльфов здесь, мягко говоря, не очень любят?
  -- Да? А что такое?
  -- Да здесь есть некий орден... "Воля против нелюди" называется. Не знаешь такой?
  -- Нет. А давно появился?
  -- Года три назад, насколько я понял.
  -- Понятно. Меня здесь лет пять не было, так что я не в курсе. Да и, думаю, лучше иметь дело с каким-то орденом, чем с нежитью. Или с Тамарскими кочевниками, которые разбойничают на севере от пустыни. Уж поверь мне, эти ребята тебя бы точно убили, с гарантией.
  -- Ясно. Ладно, попробую выкрутиться. Кстати. - Я почесал маковку. - Помнишь, ты говорил о том, что сильные маги сгорели. Эльф-то почему не сгорел? Слишком слабый?
  -- Да нет, дело не в этом. Он просто практически не маг, не учился он. Да и магию применял крайне редко, и слабую.
  -- А магия печати на Разлом -- слабая?
  -- Нет. Я понял, что ты имеешь в виду. Нет, эта магия сильная, но есть одно но. За то время, пока ты налагаешь печать, ты не сгоришь. Для того, чтобы сгореть, нужно раза три наложить какое-нибудь сильное заклинание, до полного истощения магических сил. Это тем, кто посильнее. А тебе надо выложиться по полной раз десять, не меньше. Так что за один раз ничего с тобой не случится. А попадёшь потом в богатый магией мир, восстановишься. Да что я говорю, и в этом мире легко восстановишься, если Разлом закроешь. Кстати, надо ещё обсудить твою оплату.
  -- Хм. Делить шкуру неубитого медведя?
  -- Да при чем тут шкура? Просто мы с тобой заключаем договор -- ты мне печатаешь Разлом, я тебе... что? Чего ты хочешь? Я могу многое. Да, единственно, скажу сразу, по поводу отправки домой можешь не просить.
  -- Почему?
  -- Потому что я нечеловек честный. И честно тебе скажу, что для истинных бардов границы миров не имеют значения. И к тому времени, когда ты сможешь закрыть Разлом, ты наверняка сможешь и выйти на тропу меж миров.
  -- Занятно. Впрочем, в любом случае, домой меня пока не тянет.
  -- Ладно, так чего ты хочешь? Я могу довольно много, хотя, понятно, не все. Артефакты всякие, деньги, драгоценности -- этого добра у меня вообще навалом, на любой вкус. Что ещё? В принципе, могу наделить какими-то силами, как тебя воровским навыком. Но ограниченно. Могу вызвать наставника почти для любого умения -- тут ограничений куда меньше, но результат будет зависеть только от тебя. Ещё много что могу.
  -- Знаешь... Мне очень понравилось то, что я увидел, перенесясь сюда. Я имею в виду и тело, и навыки, и экипировку. Так что... Пожалуй, доверюсь твоему вкусу. Я люблю получать сюрпризы, вот пусть награда и будет таким сюрпризом. А не получится у меня, значит и награды не будет. - Я задумчиво смотрел в голубое-голубое небо над головой. В жизни такое редко бывает.
  -- А ты мне все больше нравишься. Ты интересный. Не топорный. Ладно, будет тебе сюрприз. А теперь тебе пора просыпаться.
  -- Стой.
  -- Что?
  -- Я только сейчас понял, что до сих пор не видел себя здесь в зеркало. Тело осмотрел, а лицо нет. Можно?
  -- Да легко -- чему-то ухмыльнулся Арагорн и протянул мне зеркало.
   Из зеркала на меня смотрел черноволосый эльф с тонкими, изящными чертами лица. Как будто высеченный из камня тонким резцом. Очень красивый, но не вызывающий ощущения хрупкости. Скорее, воли и решимости. И этот эльф был лиловоглазым. У Арагорна своеобразное чувство юмора.
   Я ничего не успел ему сказать -- едва я раскрыл рот, он мягко положил мне на лоб руку и я ухнул куда-то в темноту. А потом ощутил под собой мелкие неровности земли...
  -- Глава 5, в которой герои въезжают в город.
   Утром мои спутники выглядели пришибленно, как оказалось, из-за того, что вчера никто не подумал о ночном дежурстве. Пришлось вспоминать все, что я помнил о охранном круге. Оказалось, я-здешний такой полезный ритуал очень даже знал и, видимо, частенько использовал. Впрочем, что удивительного, для человека (тьфу ты, эльфа), практически живущего в дороге. Магии в этом ритуале было всего ничего, а состоял он в следующем -- стоянка очерчивалась кругом, произносился простенький наговор и вы становились счастливым обладателем сигнального контура, который мог даже чуточку замедлить врага. Был он, конечно, не идеальным и реагировал только на живность размером крупнее зайца. Но в большинстве случаев этого достаточно, а для одиночки или небольшой группы, как у нас так и вовсе незаменимая вещь. Сам контур был ясно виден только изнутри, или магу (которых в этом мире сейчас дефицит), так что единственным узким моментом оставалась возможность (или НЕ возможность) быстро проснуться и среагировать на опасность. Впрочем, забегая чуть вперёд, оказалось, ни с первым, ни со вторым проблем тоже не было. На следующую ночь, когда на нашу поляну непонятно зачем забрёл какой-то похожий на лису зверёк, уже в следующий момент я был на ногах в паре шагов от своего ложа, с метательным ножом в руке, обращённый лицом к опасности. А ещё через мгновение зверушка сучила лапками в агонии. Я же сделал себе зарубку всегда оставлять в костре что-нибудь, не прогорающее до утра. А то следующая побудка может быть не столь удачной.
   Ехали мы уже сутки. За это время успели поделить добычу, причём Астерь от своей доли отказалась, а я предпочёл уступить свою часть оружия Расину за деньги (тоже трофейные), хотя и несколько меньшие, чем мог бы выручить, продавая трофеи сам. Неохота было мыкаться со сбытом. Себе я оставил так же бляху посланника "Воли" и амулет, кстати, довоенный и дающий неплохую защиту от немагического метательного оружия. И порадовался, что мой нож в той памятной схватке амулет не отклонил.
   За прошедшее время я успел получше узнать спутников. Расин возвращался с границы со степью вместе с товарищем. Они неплохо заработали, но от всего их отряда остались только вдвоём, к тому же лишились лошадей, да и компаньон его ещё оправлялся от раны. Они собирались добраться до Тармаля и попробовать прибиться к какому-нибудь отряду наёмников, который вновь отправится патрулировать в степь. Вообще, регулярная армия в степи конечно стояла, но только на заставах. А вот патрули и рейды были делом наёмников. Власти даже закрывали глаза на определённые вольности, которые они позволяли себе в отношении захваченных степняков и при налётах на их стойбища. Правда сами рейды позволялись только в ответ на вылазки на территорию королевства.
   Астерь оставалась загадкой. О себе она молчала, не реагируя на намёки, а с прямыми вопросами я не лез. О том, откуда она едет, тоже. Единственное, что удалось выяснить, так это то, что в Тармале её должен ждать отряд -- собственно, если и не защиту гарнизона (о которой она говорила с уверенностью человека, явно занимающего высокое положение и привыкшего приказывать), то уж защиту своих (опять-таки говорящая оговорка) людей она мне обещала.
   Всю дорогу я наигрывал на своей новой гитаре-лиаре (я вспомнил, как называл её я-эльф). В голове постоянно плавали обрывки музыки, крутились и складывались тексты песен, пока ещё не вызывая у меня большого энтузиазма своим качеством, они становились лучше буквально на глазах. Я был буквально в экстазе от своих успехов, хотя и понимал, что все это -- только первые шаги.
   Хотя мы и не останавливались в деревнях и спали в основном на земле, Расин уверенно шёл на поправку. К рассвету второго дня, выехав затемно, мы были уже близ городских ворот. Заплатив входную пошлину в три медяка с конного, мы отправились дальше. В городе наши пути разошлись -- Расин отправился сбывать трофеи, оставив, впрочем, координаты трактира, в котором мы могли его найти в ближайшие несколько дней, а мы отправились прямиком в харчевню, где Астерь поджидали её спутники.
   Не знаю, как они узнали, только в тот момент, когда мы отдавали поводья коней мальчишке-конюху, из дверей дома вышли быстрым шагом трое молодых людей с военной выправкой, хотя и в дорожной одежде. А следом выкатился невысокий полненький парень в темно-синей мантии и с редеющими светлыми волосами.
  -- Принцесса! - воскликнул он. - Слава богу, вы благополучно вернулись!
   И кинулся к Астери, желая то ли обнять, то ли преклонить перед девушкой колено. И запнулся под кислым взглядом, остановившись в паре шагов перед девушкой.
  -- Принцесса? - Я увидел, как девушка вздрогнула и замерла, не решаясь повернуться ко мне лицом. Уши у неё стремительно краснели. - Хм... - Девушка жестом отправила встречающих обратно в дверь и, потупив глаза, повернулась ко мне.
  -- Ты... Не сердишься?
  -- Не сержусь ли я? - Я усмехнулся. - Нет, конечно. А должен?
  -- Надеюсь, что нет. - Было странно видеть эту решительную девушку смутившейся и не знающей, что сказать и куда деть руки.
  -- Да ладно тебе. Ну, не сказала и не сказала. Скажи только, как мне к тебе теперь обращаться?
  -- Пока я путешествую инкогнито, хотя Жак об этом и забыл. Опять. - Она с неудовольствием посмотрела на дверь трактира. - Так что обращайся ко мне как раньше. А этому оболтусу я ещё сделаю внушение -- снова многообещающий взгляд в сторону двери. Неожиданно у неё забурчало в животе.
  -- Пошли устраиваться, - я с улыбкой подтолкнул вновь порозовевшую Астерь ко входу и ехидно добавил. - И учти, чинопочитание у меня совершенно не развито.
  -- И не нужно, - облегчённо рассмеялась Астерь. - По крайней мере, в моем отношении это качество тебе точно не пригодится -- входя в таверну, она мне подмигнула.
   Люди принцессы занимали две двухместных комнаты, мы с принцессой сняли ещё две -- она местный вариант "люкса", а я простую одноместную.
   Порадовало меня наличие нормального туалета (хотя и одного на этаже, но с тремя кабинками), правда, подачи воды там не было, но присутствие в городе канализации определённо радовало. Умывшись в местном умывальнике, я спустился вниз с намерением чего-нибудь съесть.
   В зале уже, как ни странно (она вообще определённо не соответствует стереотипу медленно собирающейся девушки), нашлась Астерь. Я присел с ней за столик, игнорируя неприязненные взгляды сидящей за соседним столиком охраны.
  -- Уже здесь? - спросил я.
  -- Да кушать сильно хочется. Всё-таки завтракали так рано. - Девушка смутилась, но так тоскливо протянула это ра-а-ано, что я не удержался от шпильки.
  -- Не знал, что ты такой проглот.
  -- И ничего я не проглот -- у неё обиженно забурчало в животе, но, кажется, смущаться она перестала. - Просто есть уже давно пора.
  -- Ты не проглот. Ты просто любишь поесть -- я тепло улыбнулся, а... хм, непривычно как, принцесса ответила мне тем же. Тут служанка наконец принесла заказ Астери и выставила тарелки на стол. Для себя я заказал кусок жареной курицы (всегда любил эту милую домашнюю птицу) с рисом. Почти как дома...
   После еды я спросил принцессу, безопасно ли для меня в городе. Она сказала, что скорее да, чем нет, но на всякий случай предложила мне взять... Ну, хотя бы Жака. Я же тоже вроде как маг (я не стал её в очередной раз в этом разубеждать), так что найдём, о чем поговорить. В принципе, в чем-то она была права. Мне бы не помешало чему-нибудь попробовать научиться у местного мага, честно говоря, мой арсенал магии был более чем убогим...
  
   Мы шли с Жаком по городу и оживлённо болтали. Он оказался добродушным, смешливым, хотя и немного рассеянным парнем. Работу свою он любил, хотя и сетовал временами на то, что учитель так неожиданно скончался. Из-за этого сам Жак последние два года, лишившись по понятным причинам статуса ученика королевского мага, нового не приобрёл. И в самом деле, магом он был не только слабеньким, но ещё и недоученным, в чем прекрасно отдавал себе отчёт, поэтому принять предложенное ему место королевского мага он не мог, совесть не позволяла. Хотя демоны, живущие у него в душе и подталкивали его к этому, оправдывая тем, что лучше мага вокруг все равно нет, да и не предвидится. Однако пока парень держался, оставаясь при дворе в "подвешенном" состоянии.
   Сам город был не особенно примечательным. В основном двух-трёхэтажные дома на основных улицах, одноэтажные на остальных, жители -- типичные горожане. В общем, хотя мои собственные глаза и удивлялись первое время новым для меня образам, память моего "альтер эго" твердила, что здесь нет ровно ничего особенного.
   Я, не особенно для этого напрягаясь, выяснил у Жака, что спутники его -- пара королевских гвардейцев с секстансом (насколько я понял, что-то вроде капрала). Когда я спросил, почему такие молодые, он пожал плечами и предположил, что, наверное, чтобы принцессе было приятнее общаться с охраной. До этого, года полтора назад, были какие-то другие, кажется, седоусые. Вот, видимо, кому-то и пришло в голову, что принцессе будет приятнее видеть в своей охране миловидных юношей.
   С одной стороны, вроде бы логично, но что-то меня настораживало. Наверное, седые ветераны будут посильнее, чем юнцы. Но, с другой стороны, в королевстве уже давно мир и, особенно с учётом подготовки самой принцессы, охрана скорее дань традиции, чем действительно необходимость. Тут мои мысли перескочили на происшедшее в трактире и я не замедлил задать вопрос, какого демона принцесса вообще делала там ОДНА. Её ведь там запросто могли прирезать... Ну, может быть не запросто, но могли.
   Оказалось, что принцесса банально удрала от охраны. Она написала записку, что вернётся скорее всего в течение двух недель, выскользнула из спящей таверны и с открытием ворот покинула город. Вот уж, действительно, с ветеранами фиг бы она такое провернула. Впрочем, возможно, я её недооцениваю. Вообще, странно, за время нашего общения она показалась мне удивительно здравомыслящей и рассудительной девушкой. Наверное, у неё была серьёзная причина так поступить... Ну, первая-то понятно. Непонятно куда охрана бы её не отпустила одну, соответственно, у неё были причины либо не открывать цели своего путешествия, либо они бы её не отпустили, даже узнав цель. А может, и то и другое. Узнав, что из отведённых двух недель принцесса отсутствовала только неделю, я призадумался. Получается, до цели путешествия либо не больше четырёх дней пути, либо она по каким-то причинам повернула назад раньше. Ради любопытства можно, конечно, узнать, что находится в трёх-четырёх (а скорее даже двух-трёх, если обратно принцесса не торопилась) днях пути от Тармаля, но это будет максимум гипотеза. Причём построенная на слишком малом количестве данных, а потому, скорее всего, ошибочная, ведь ещё великий сыщик с трубкой предостерегал от недостаточно подкреплённых фактами умозаключений... Однако интуиция подсказывала, что мыслю я в верном направлении.
   Я все же решился и спросил Жака, что интересного и необычного есть в двух-трёх днях пути от города. Он подумал и ответил, что в паре дней пути конному есть развалины древнего города доимперской постройки. Только вот добираться туда трудно, а все интересное там уже давно выбрали. Опасностей-то никаких, да и от людных мест близко... Ещё... Он сомневался, можно ли отнести это к интересному, но все же склонялся к этой мысли. Недалеко отсюда был Звёздный лес -- один из эльфийских анклавов. Как раз в двух днях быстрого хода для всадника. Кстати, я разузнал, что Астерь была верховой (собственно, было бы странно, будь иначе). Вообще, интересно, куда делся её конь -- встретил-то я её безлошадной.
   Больше ничего интересного в окрестностях по словам Жака, вроде бы, не было.
   Издалека мы услышали гомон толпы и крики разносчиков и не смогли пройти мимо. На площади, судя по всему, давал представление местный цирк. Пока мы подходили, я увидел окончание номера гимнастов и на площадку вытянули большую клетку. Стенка открылась и из каморки вышел странный человек. Высокий, стройный, по ощущениям лет пятидесяти, с седыми висками и чёрной с проседью остальной шевелюрой. Он выглядел властным, хотя, кажется, немного растерянным. А кроме того, он, кажется, не видел окружающих. Нет, его глаза не были неподвижными глазами слепого, отнюдь. Но... Он останавливал их на чем-то, казалось, невидимом со стороны. И не видел того, что было вокруг.
   А дальше началось нечто странное. Народ, замерев, наблюдал за тем, как человек ступил несколько шагов по воздуху, как будто поднимаясь по лестнице. Потом облокотился, как будто на невидимую раму окна и бросил вниз задумчивый взгляд. Постоял так немного и пошёл по лестнице дальше. Остановился на "этаже" и вошёл в "комнату". Там присел на какой-то предмет обихода с удобной спинкой (наверное, глубокое кресло), шевельнул рукой и начал за чем-то наблюдать. "Телекинезом балуется, что ли?" - мелькнула у меня мысль. Потом он что-то взял из воздуха, раскрыл и уставился на него.
   Мне было очень интересно и я принялся тормошить Жака. Оказывается, этот чудак, которого местные звали Блаженным Магистром, ни кто иной, как магистр Аллен Фаринх. Оказывается, он был ещё учителем учителя Жака. Великолепный учёный, выдающаяся личность, сильный (особенно по нынешним временам) маг. Уцелел во время Великой войны и лет ему сейчас уж никак не меньше двухсот. После войны жил тихо, занимался исследованиями, а во время одного из экспериментов лет двадцать назад стал вот таким. Вроде не спятил, силу не утратил, но живёт в каком-то своём мире. Многие ограничения реального мира на него теперь не распространяются. К примеру, легко может ходить по воздуху или по/в воде, при этом не намокая. Хотя сквозь стену пройти не может. Вот и возит его какой-то предприимчивый деляга, как цирковой экспонат. А вывести его из нынешнего состояния сейчас в Каранмаке, а может и во всей Элире сейчас некому -- не осталось сильных магов. Фаринх-то чудом в войну уцелел, даром что всегда был вне политики...
   Я задумался о том, каково это... Быть экспонатом для толпы. Для увеселения публики... Когда над твоим несчастьем потешается народ. Люди жестоки. В груди рождалась песня, а моя любимая гитара-лиара сама попросилась в руки. Я понимал, что лучше не привлекать внимания, но не мог наступить на горло музыке. И я запел.
   Я пел о знаниях, коварных и ускользающих, о знаниях, чей кончик всегда остаётся за ближайшим углом.
   Я пел о поиске, который ведёт человека по жизни, каждого по своей ниточке.
   Я пел о мудрости, которую приносит опыт, но которая не способна застраховать от совершения ошибок.
   Пел об идеальной ловушке для разума, ловушке, которую разум не способен даже заметить.
   И, наконец, я пел о замкнутом круге, из которого, тем не менее, существует выход.
   Музыка накатывала волнами. Сначала она была тихой, спокойной и печальной. Потом зовущей. Постепенно она наливалась силой и гневом и к концу, волна за волной, с яростью била в невидимую стену. Мне было ощутимо тяжело, как будто я старался грудью продавить какой-то барьер. После кульминации препятствие исчезло, а я устало доиграл последний проигрыш. Если бы меня спросили сейчас, я бы не вспомнил ни одного слова и ни одной ноты из того, что только что играл. Пару минут я стоял и смотрел в землю, все никак не мог прийти в себя. И только после этого я заметил, что маг уже не висит в воздухе, а спокойно стоит посреди площади.
   Толпа на площади шла волнами, а где-то в глубине уже раздавался разочарованный ропот. Люди лишились великолепного развлечения и были этим... расстроены. Однако тут на площади как-то неожиданно громко раздалось деликатное покашливание мага.
  -- Вы что-то хотели? - Спросил он таким тоном, что толпа моментально подалась назад. Да с таким энтузиазмом, что нас с Жаком, оставшихся на месте, едва не затоптали. Под шумок попытался улизнуть и организатор балагана. Но ему этого сделать не позволили. - Стоять! - Гаркнул на него маг так, что тот на мгновение приостановился, а потом ещё резвее припустил следом за бегущими горожанами. Впрочем, секунду спустя маг сделал пасс рукой и я увидел сгусток серебристых нитей, устремившийся к распорядителю. Накрытый этим "облачком", человек застыл, как статуя. Не уверен даже, что он дышал. Маг не торопясь подошёл к организатору представления и мягким и нежным голосом (от которого у меня по спине почему-то побежали мурашки), произнёс -- Вот ты и попался, ученик.
  -- Надеюсь, вы не собираетесь его убивать? - неожиданно включился в разговор Жак.
  -- А что? Эта скотина, - маг отвесил "статуе" лёгкого пинка, - фактически держала меня в рабстве в ферренговой клетке и показывала в качестве потехи публике. Это если забыть о том, что в таком состоянии я вообще оказался только благодаря ему.
  -- В таком случае вы имеете полное право сдать его в стражу. А потом добиваться наказания по закону. Насколько я помню, за обращение в рабство у нас вешают.
  -- Вешают? - Маг задумался, видимо, размышляя о том, будет ли это достаточным наказанием. Поморщился, посмотрел на распорядителя. Вздохнул. - Ладно, в стражу, так в стражу. Наверное, я слишком люблю порядок, раз уж поступаюсь своим желанием привести приговор в исполнение немедленно. - Он повернулся ко мне. - Вы не составите мне компанию? - Он церемонно поклонился. - Ведь, как я понимаю, именно вашей музыке я обязан тем, что вырвался из того состояния, в котором пребывал?
  -- Наверное. - Я поклонился в ответ. - Хотя моей заслуги в этом нет. Это родилось внутри меня, я лишь выпустил это на свет.
  -- Надо же. - Маг взглянул на меня внимательно и задумчиво. - Настоящий Творец. Ведь ничем иным, как музыкой Творения это быть не может. Ничего удивительного, что она смогла меня освободить.
  -- Наверное, вы знаете обо мне больше, чем я сам. - Я покачал головой.
  -- Вы не знаете, что вы Творец? И кто такой творец вообще?
  -- Нет, не знаю.
  -- Ну, думаю, на длинные пояснения времени особенно нет. А коротко расскажу по дороге. - Маг сделал пасс, часть светящихся нитей, расположенная ниже пояса распорядителя исчезла. - Шагай! - Приказал он и вновь повернулся ко мне. - Коротко, Творцы это те, в ком есть искра творения. - Он, не отвлекаясь, стегнул мгновенно появившимся световым бичом пытавшегося улизнуть в боковую улочку владельца цирка. - Большая редкость, - он с интересом посмотрел на меня. - Своей силой они могут влиять на мир вокруг себя, изменяя его. Творить что-то. Гармонизировать. К примеру, ваша песня помогла убрать путы моего разума потому, что они выбивались из гармонии мира, были чужеродны. А вам это так тяжело далось, - он вновь на меня внимательно посмотрел, - потому что РАЗРУШАТЬ что-то силой творения очень сложно, почти невозможно. Вам повезло, что собственно разрушать путы и не пришлось. Вам пришлось их лишь слегка ослабить, растянуть, дальше я справился уже сам. Пока, видимо, вы пользуетесь своей силой интуитивно, неосознанно. Со временем научитесь направлять её по своему желанию, хотя она и имеет свои принципиальные ограничения. А ещё, творцов от музыки называют Истинными Бардами. - Он замолчал, давая мне собраться с мыслями.
  -- А что-нибудь ещё про мою силу вам известно? - Он покачал головой.
  -- О силе творения больше всего известно самим творцам. Это такая редкость, что стала почти легендой... Истинные творцы очень не часто встречаются. Думаю, сейчас вы единственный на весь мир.
  -- Магистр, а почему вы называли распорядителя балагана своим учеником? - подал голос не отставший от нас Жак. На меня он время от времени поглядывал с любопытством и я почти не сомневался, что стоит нам остаться вдвоём, он закидает меня вопросами.
  -- Потому что он и был им, - Фаринх усмехнулся. - Этот ублюдок использовал на меня моё же собственное заклинание для продолжительных экспериментов с зельями, в версии без временного ограничителя, когда я испытывал эликсир транса. Это напиток наподобие зелий, используемых в ритуалах шаманами. И получилось, что моя собственная энергия и поддерживала моё состояние. Шакалёнок, - Магистр неприязненно посмотрел на бывшего ученика, - сделал это после того, как я ему сказал, что он достиг своего потолка и высшая магия ему не по силам, да и понять её построения он будет неспособен. Завистливый маленький ублюдок! - У него на лице заиграли желваки. - Честно говоря, не знаю, как вас и благодарить, - он вновь повернулся ко мне. - Просите, все что могу, постараюсь для вас сделать. Я вам должен больше чем жизнь, я вам должен свой разум. Если бы не вы, я бы ещё пару сотен лет служил развлечением черни, пока бы тихо не издох в ферренговом загончике в два на два метра (здесь и далее, все единицы измерения приводятся Земные). Нашёл ведь, даже как перевозить, стервец!
  -- Ну, думаю, по крайней мере одно желание на примете у меня есть. У меня есть магические способности, хотя и скромные. Поэтому хотелось бы у вас хотя бы кое-чему научиться, Магистр.
  -- Зовите меня Аллен.
  -- А вы меня -- Тэль.
  -- Просто Тэль? - Удивился магистр.
  -- Просто Тэль. Я не склонен к излишним церемониям, в отличие от большинства соплеменников.
  -- Хорошо, Тэль. Силы у вас не скромные, а вовсе даже средние, так что нечего на себя наговаривать. А тем более, по нынешним временам, когда я, не особенно выдающийся ранее по силе маг, являюсь одним из сильнейших в мире, ваши способности очень неплохи. А какие-то базовые знания у вас есть? - Магистр перешёл на деловой тон.
  -- Очень мало. Можно считать, что нету. Мои базовые знания это несколько простеньких заклинаний, вроде света и охранного контура, ну, и ещё пары такой же сложности.
  -- Печально. Ну, тогда начинать придётся с теории. Впрочем, думаю, мы все выясним подробно позже, мы пришли.
   Мы стояли перед просторным высоким зданием, чем-то напоминавшим крепость, а чем-то наши учреждения. Высокие стены, окна-бойницы и все это покрашено в какой-то скучный бледно-жёлтый цвет, внутри при входе караулка с дежурным стражем за маленьким окошком, дальше коридоры, двери, двери, двери... Какие-то люди, снующие туда-сюда, в форме и в гражданском, таблички на стенах рядом с кабинетами "Тертиус Кардах, комендант третьего округа", "Квинтанус Белкес", "Квартус Дарис, управляющий второго округа по АХЧ" и так далее, и тому подобное... Мы прошли за Фаринхом, уверенно прошагавшим до двери, рядом с которой было две таблички: "Принцепс Артонинт" и "Секундус Павроний" и вслед за ним и пленным балаганщиком прошли внутрь. Комната была квадратной, вдоль боковых стен стояло несколько мягких стульев и даже небольшой диванчик. По бокам, напротив друг друга было две двери. На левой, соответственно, была табличка "принцепс...", а на правой - "секундус...". Напротив входа за столом сидел мужчина в мундире и с волевым лицом. Странные здесь представления о секретаре... Впрочем, может, это кто-то другой?
   Мужчина оказался действительно секретарём, у которого Фаринх спросил, кому здесь можно сдать преступника. Дальше последовала оживлённая беседа, временами переходящая на личности, сводящаяся к вопросам, кто мы такие, кого притащили и за каким, вообще, заперлись в приёмную БОЛЬШИХ НАЧАЛЬНИКОВ. Ну, и не пойти ли нам в пустынь, заодно. В ходе этой... "беседы" я очень зауважал Фаринха (интеллигентный человек, а как умеет в случае надобности выражаться... любо-дорого (я, честно говоря, не придерживаюсь мнения, что образованный человек не должен опускаться до ругани, со всеми надо разговаривать на своём языке, а некоторые ничего кроме мата не понимают)), а так же понял, почему здесь в секретарях такой мордоворот. Девушка бы так послать точно не смогла...
   В конце концов, на шум открылась правая дверь и вышел, видимо, секундус. Как шёпотом (впрочем, пока магистр с секретарём ругались, говорить можно было в голос) просветил меня Жак, принцепс здесь типа главы городского гарнизона/милиции, а секундус его зам. В общем, когда секретарь увидел начальство, его изрыгавший поток ругани рот закрылся, а сам он вытянулся в струнку перед начальством, преданно поедая его глазами. Секундус парой фраз (вполне цензурных) выяснил, в чем дело и попросил магистра к себе в кабинет. Магистр, походя обездвижив ученика, под шумок пытавшегося добраться до двери, прошёл вслед за местным "замом".
   А я постарался понять, что же меня беспокоит. Был в этом помещении какой-то странный неприятный... запах -- не запах... Не знаю, вроде бы запах, но мне почему-то казалось, что дело здесь не в воздухе. В здании вообще и в этом кабинете в особенности, "пахло" чем-то мерзким и затхлым. Как заплесневевшим вареньем. Пока я пытался разобраться в своих ощущениях, дверь зама открылась и из неё вышел он сам и магистр. Видимо, все вопросы они уже уладили, потому что магистр выглядел успокоившимся, а секундус приказал секретарю вызвать конвой для "задержанного". И тут открылась вторая дверь и "запах" резко усилился. В двери стоял высокий, плечистый и крепко сбитый, темноволосый человек, но мои чувства почему-то буквально кричали "зомби!". Кажется, я сказал это вслух, магистр резко обернулся и его глаза сузились. Зомби повернулся ко мне и сделал неуловимо-резкое движение в мою сторону, одним плавным шагом преодолевая почти половину разделявшего нас расстояния. И упал с моим метательным ножом в той точке на груди, где у поверхности кожи сходились плавающие в воздухе тонкие, едва заметные мутно-серые линии, заключавшие всё его тело в подобие кокона. Когда рука успела выбросить клинок, я не заметил, заметил только, отпрыгивая в сторону, что в моей руке уже лежит следующий.
   Все в комнате напряглись. Маг подошёл к телу, задумчиво перевернул его на спину и вытащил мой клинок. Кровь на нём была тёмная и густая, да и было её немного, а из раны вытекло вообще всего несколько капель. Магистр без какой бы то ни было брезгливости аккуратно вытер нож об одежду мертвеца и хмыкнул.
   - Великолепное оружие. Клинок, способный с одного удара с лёгкостью рассечь заклятье подъятия высшего зомби... А руны на клинке, признаться, я вообще не понимаю. Хотя даже этот нож бы вас не спас, если бы вы ударили не в узел. - Фаринх указал на руку мертвеца, сжимавшую широкий нож в длину ладони. И вновь внимательно посмотрел на меня. - Либо вы чрезвычайно удачливы, либо очень хорошо подготовлены. А может быть, и то и другое. - Он поднялся и протянул мне нож рукоятью вперёд. - Что же, господа. То, что принцепс городской стражи оказывается зомби -- очень тревожные весть. И ещё более тревожно, что зомби такого высокого класса, что даже я бы его не почувствовал, если бы он только не прошёл он у меня прямо перед глазами.
  -- Глава 6, в которой герои узнают печальные новости
   А дальше меня буквально просвечивали рентгеном. Была масса вопросов на тему, кто такой, как вообще тут оказался, как распознал в принцепсе зомби, откуда у меня такое оружие и так далее, и тому подобное. Самое смешное, на большую часть вопросов я и сам не знал внятного ответа. Я уже думал, что меня поместят под арест, но, слава богу, обошлось. Помогло ручательство мага в том, что начальник действительно УЖЕ был зомби, что ритуал достаточно долог, да и подозрения секундуса. Впрочем, сам маг после моего заявления о том, что я вижу магические плетения, смотрел на меня почти плотоядно, так что я даже начал опасаться, не окажусь ли в роли лягушки под скальпелем учёного. Секундус, хотя и нехотя, признал, что около полгода назад начальник сильно изменился, стал каким-то странным. Впрочем, окончательно разговор сменил русло после прибытия принцессы, за которой, как оказалось, под шумок метнулся Жак.
   Астерь вошла в комнату быстрым шагом, скользнула по присутствующим холодным взглядом и распорядилась вставшей за дверью охране никого не пускать. А дальше устроила присутствующим такой допрос, что предыдущее действо показалось цветочками. Девушка открывалась мне с совершенно с новой стороны. Холодный ясный ум, полное отсутствие брезгливости, чёткие понятные вопросы и желание вникнуть во все аспекты происходящего.
   Она выстраивала цельную картину, выясняя у секундуса, что изменения произошли полгода назад, выразились в резком снижении активности принцепса в отношении преследования экстремистов из "Воли", отсутствии инициативы в работе и вообще, как выразился секундус, подавленности. Сам он не обратил на это особенного внимания, поскольку думал, что старик банально устал, а "Волю" ему приказал не трогать кто-то сверху. Почему он так решил? Все просто, перед изменениями в поведении принцепса вызывали на несколько дней в столицу, кажется, в отдел тайной стражи. А это означает, что вопросом был озабочен кто-то на самом верху. Но в интриги власть предержащих, равно как и в дела "чёрных щитков"(жаргонное название тайной стражи, данное ей за их символ -- маленький (с ладонь) щит чёрного цвета), секундус лезть не желал.
   Далее Астерь выяснила у мага, сколько времени может занять превращение человека в такого зомби. Маг долго думал и сказал, что ритуал займёт не меньше трёх-четырёх дней, скорее даже неделю. А вообще, длительность ритуала во многом зависит как от силы, так и от мастерства проводящего его мага. Причём ритуал должен быть непрерывным, а его объект в это время -- жёстко фиксированным.
   Астерь осведомилась, не пропадал ли по каким-либо причинам принцепс на несколько дней со службы за последние полгода-год. Выяснилось, что старик был крепким и даже по болезни не пропадал больше чем на день-другой. Да и даже в таком состоянии обычно требовал к себе адъютанта и работал из дома. Единственным случаем и была та злополучная отлучка в столицу, недели на две, примерно...
   Я чувствовал себя доктором Ватсоном, наблюдающим за тем, как Холмс рассказывает ход своих мыслей во время очередного расследования. Картина рисовалась не радостная. Принцепса вызывают в столицу. Зомбируют и отправляют "служить" дальше. Неладно что-то в датском королевстве... Впрочем, с чего я решил, что здесь замешана тайная стража? Никто ведь не знает, на сколько времени покойного туда вызывали? И по какому вопросу, заодно. Как, впрочем, нет полной уверенности и в том, что вызывали принцепса именно "безопасники". Секундусу так показалось, однако сейчас он не смог объяснить точно почему. Предписания явиться в столицу он не читал. Доставлено оно было принцепсу лично. Не то, чтобы тот делал из него какую-то тайну, но в тот момент секундус как-то не подумал прочитать эту бумагу, так, видел в руках шефа, не более того. Могла ли она или какая-то выписка из неё сохраниться в местном архиве? Принцесса тоже заинтересовалась этим вопросом, но не получив внятного ответа, решила вернуться к этому позже. Впрочем, даже если это и выяснится, как я уже успел понять, это почти ничего не даёт. Могли ли принцепса перехватить в столице или на обратном пути из неё после посещения, допустим, тайной стражи? Да запросто, старик путешествовал один, на дорогах королевства относительно спокойно, да и разъездов стражи порядочно. Грабителей они, конечно, остановят, а вот похитителей вряд ли. В общем, ясно, что ничего не ясно...
   А вот тут допрос принцессы свернул на меня и обоих магов. Как я почувствовал, что принцепс -- зомби? По запаху? По какому такому запаху? Почему решил, что именно зомби? Я и сам не до конца представлял ответы на все поставленные вопросы. Дело осложнялось ещё и тем, что оба мага ничего не почувствовали. Вернее, Жак -- ничего, а магистр -- только приглядевшись внимательно. По его собственному утверждению, скользнув по принцепсу взглядом в толпе, он бы вряд ли понял, что с ним что-то не так. А чтобы понять, что именно с ним не так, ему и вовсе пришлось бы глядеть на него добрых полминуты. А дальше принцесса задала вслух вопрос о том, почему так произошло. Магистр на некоторое время задумался, а потом, не очень уверенно впрочем, сказал что, кажется, у перворождённых особое чутье на магию смерти. У кого-то сильнее, у кого-то слабее. Но есть почти у всех. В войну этим даже, кажется, пользовались. Впрочем, он, магистр, никогда этим особенно не интересовался, поэтому подробностей не знает. А его, магистра, гораздо более интересует моё зрение, по параметрам напоминающее истинное, но позволяющее видеть магические плетения наравне с окружающим миром. Принцесса прервала Фаринха, сказав, что это, безусловно, интересно, однако есть более насущные вопросы. Астерь была мрачной, как туча. Она высказалась в том плане, что ей крайне не нравится, что начальник стражи второго по размерам города в стране оказывается зомби... Впрочем, с этим сложно было не согласиться.
   И тут, как будто всего произошедшего было мало, из-за двери послышался шум. Принцесса вышла узнать, что происходит, а через полминуты вернулась бледная, с окаменевшим лицом. Почему-то ещё даже до того, как она успела что-то сказать, у меня в душе огромной приливной волной всколыхнулось участие. Захотелось обнять её, защитить от проблем, которые, похоже, наваливаются на неё одна за другой, от жестокости мира и вообще от всего, что может грозить этому милому созданию. Ведь она почти ребёнок, сколько ей сейчас? Лет девятнадцать, вряд ли больше. И тут она разомкнула рот и через силу произнесла:
   - Два дня назад умер король. Только что прибыл гонец.
   Казалось, из Астери разом выпили все силы. Я с тревогой смотрел на неё, поражаясь тому, как она ещё держится на ногах. Принцесса медленно подошла к окну и, не оглядываясь, произнесла:
   - Выйдите, пожалуйста.
   А я неожиданно отчётливо ощутил, что должен остаться. И желательно, так, чтобы на меня никто не обратил внимания. Я мягко шагнул в тень в углу, представляя, как сливаюсь со стеной, как взгляды окружающих равнодушно проскальзывают по мне, не задерживаясь, не замечая... Не знаю, было ли это волшебством или мастерством вора, но окружающие и правда не обратили на меня никакого внимания, выходя из комнаты. А когда мы остались одни, я бесшумно скользнул к принцессе, которая уже тихо всхлипывала. Скользнул и тихонько обнял её за плечи. Она не отстранилась, хотя один раз всхлипнула громче. А потом и вовсе повернулась и уткнулась мне лицом в грудь. А я молча стоял и гладил девушку по плечам и волосам.
   Говорить ничего не хотелось... да и что я мог бы сказать. Банальности? Так мы и стояли и я чувствовал, как успокаивается девушка. Нет, конечно, она ничего не забыла. Да и печаль её, наверное, не скоро покинет. Но почти зримая горькая ноша, упавшая ей на плечи сейчас таяла, как ноздреватый весенний лёд под ярким солнцем. Наконец, она отстранилась и сказала:
  -- Спасибо. - Я кивнул в ответ.
  -- Выходи из комнаты первой. Думаю, лучше сделать это по-отдельности.
   Девушка благодарно, хотя и с оттенком неловкости, кивнула, подошла к двери и, резко дёрнув её на себя, вышла. А я постоял ещё пару минут, задумчиво глядя в окно.
   Выйдя из комнаты, я устремился на улицу тем же путём, каким пришёл. Вот, кстати, и ещё одно отличие от меня-прежнего: раньше я не слишком хорошо запоминал дорогу, хотя с определением направления у меня проблем и не было, ориентиры я запоминал плохо. Сейчас же любая дорога, которой я прошёл, отпечатывалась у меня в памяти и, при необходимости, я мог повторить свой путь шаг в шаг, буквально. Наверное, ещё одно эльфийское наследство, развитое профессией вора.
   Впрочем, едва я свернул за угол, мне навстречу вынырнул магистр.
  -- Великолепный отвод глаз, юноша. Просто великолепный. Но, пожалуй, все же недостаточно, для того, чтобы одурачить магистра. - Вокруг глаз Фаринха собрались морщинки от добродушной улыбки.
  -- Отвод глаз? Магистр, возможно, вам показалось?.. - Я был в некотором замешательстве. - Я воспользовался несколько... специфическими навыками из своего прошлого, однако магией, вроде бы, не пользовался.
  -- Уверяю вас, Тэль, магия там была, даже если вы этого и не осознавали. Не самая обычная, конечно, что впрочем и понятно, если она была интуитивной, но она была, можете мне поверить. Я думаю, вы и достигли успеха в своём прежнем... ремесле во многом благодаря своим магическим талантам. И, если бы мы с вами немного позанимались, думаю, смогли бы достичь ещё большего.
  -- О, Аллен, я с удовольствием с вами позанимаюсь. Если, конечно, ничто не нарушит наши планы. - Я помрачнел. Конечно, никаких явных мыслей у меня не было, однако интуиция подсказывала, что в городе я не задержусь. - Ладно, надеюсь, вы меня простите, мне сейчас надо в гостиницу. Если не возражаете, мы могли бы встретиться чуть позже.
  -- Разумеется. Тем более, мне нужно уладить несколько вопросов, связанных с моим бывшим учеником. Суд назначен на послезавтра, да и то потому, что её высочество мимоходом "поспособствовала". - Он криво улыбнулся.
  -- Хорошо. В общем, заходите в "Золотого гуся", как только освободитесь.
   Мы попрощались и я направился к выходу, возле которого меня поджидал Жак. К харчевне мы двинулись короткой дорогой, не повторяя своих хождений по городу. Я не стал расстраивать своего провожатого и говорить о том, что город знаю намного лучше его, даже если мои знания и порядком устарели. Впрочем, даже если бы не память я-прошлого, с его умением ориентироваться я бы все равно вышел к гостинице максимум минут на пятнадцать медленнее, чем с провожатым.
   Герольды на площади уже разносили скорбные вести, а на флагштоке на здании стражи и на ратуше над флагами развевались белые ленты (знак траура).
   Астерь была в комнате, по словам охраны, собирала вещи для отъезда. Ехать она собиралась завтра утром, хотя успеть к похоронам у нас уже вряд ли получалось. Даже если гнать, как королевский гонец, вряд ли получится меньше двух с половиной суток, а похороны королевских лиц полагалось проводить на четвёртый день. Впрочем, вряд ли девушку можно было упрекнуть за желание поскорее встретиться с родными.

***

   Заняться было нечем. Астерь была занята, Жак куда-то умотал, с охраной "её высочества" я, как-то, не сошёлся, поэтому я просто сидел в главном зале харчевни. Решение отправляться вместе с Астерью я уже принял, хотя и плоховато себе представлял, как ко мне отнесутся её родные и окружение. Но, как бы то ни было, сейчас я был ей нужен, поэтому бросать её до города было попросту свинством. А уж когда она встретится с родными, я, коли уж на то пошло, легко смогу раствориться в городе. Поэтому сейчас я сидел в главном зале и тихо наигрывал на лиаре:
   На календаре - Несмеянин день,
   Все грустит царевна у окна.
   Только лёд в воде, только снег везде,
   Да вращение её веретена.
   Царевна грустит, вот опять в стекло
   Заскреблись метели,
   И белым-бело, даже зайцы серые побелели.
  
   Держи меня ночь, качай меня,
   Неси меня вверх.
  
   А где ж её Иван? Он напился пьян
   Из бутыли мутного стекла.
   И ни меча, ни лат,
   И лицом в салат - до утра, вот и все дела.
   И только снится ему, то идёт он во тьму.
   И походка его легка.
   И скоро трубы споют, и будет место в строю
   Для Иванушки-дурака....
   (Олег Медведев, отрывок)
  -- Печальная песня. - Сказал Фаринх.
  -- Настроение такое, - невесело улыбнулся я. - Ну, как ваши дела со стражей?
  -- Нормально. Осталось дать показания на суде, и я буду абсолютно свободен. Впрочем, начать учить вас я могу уже сейчас. - Он присел за стол и сложил перед собой руки, переплетя пальцы. Что-то сверкнуло у него на пальце. Колец магистр не носил, однако на его правой руке был один перстень, золотой, с маленькой синей капелькой прекрасно огранённого камня, причём перстень был явно магическим и как-то странно связанным с аурой мага.
  -- Только вот, боюсь, уже завтра мне нужно будет уехать в столицу. - Я немного смутился, а маг понимающе кивнул.
  -- Ничего страшного, думаю, мы ещё успеем сделать все, что хотим. Как-никак у вас, да и у меня тоже, не одно десятилетие, а то и не одно столетие впереди. Главное, держитесь подальше от неприятностей. Думаю, сам я буду в столице дней через пять-семь. Может быть, десять. Так что как вы смотрите на то, чтобы встретиться, скажем, в "Коронном ужине", это великолепная гостиница?
  -- Поскольку я -- заинтересованная сторона, буду только рад. Значит, по прибытии я либо остановлюсь там, либо оставлю для вас записку. Кстати, удовлетворите моё любопытство, -- я усмехнулся, - что у вас за перстень? Признаться, я таких никогда не видел и даже не понимаю, что он из себя представляет в магическом плане.
  -- Ах, это? - Он с улыбкой погладил пальцами камень в перстне. - О да, это очень редкая вещица. Вы что-нибудь слышали о слезах мира?
  -- Кажется, нет.
  -- Это очень красивая... Легенда. На самом деле, возможно, и не легенда, а очень смелая теория, однако нам, магам, раньше слишком редко приходилось иметь дело со слезами, чтобы собрать достаточно фактов. Итак, слезами мира зовут такие вот камни. Как правило, очень маленькие, потому что даже для образования самого маленького камня, размером с половину рисового зёрнышка, нужно очень много сильных эмоций, причём эмоций сконцентрированных, согласованных, направленных на одно и то же. Мой перстень, "Владыка Алир", назван по имени великого императора, правившего около четырёх тысяч лет назад. Империи, в которой он правил, нет уже без малого три тысячелетия, однако память о самом императоре, хоть и потускнела, хранится до сих пор. Это был великий человек, любимый своими подданными. Мудрый, справедливый правитель, умелый политик и государственный деятель, который к тому же весьма заботился о том, чтобы его народ знал, кто его благодетель. Не важно, было ли это тщеславие или какой-то расчёт, важно другое. Когда он закончил свой жизненный путь, печаль его народа была столь великой, столь всеобъемлющей, что на руках у его барельефа на саркофаге образовалась эта самая маленькая синяя слёзка. - Он вновь погладил камень в перстне. - Казалось, сам мир оплакал властителя. И его жрецы сделали в память о правителе этот перстень. Не знаю, кто и когда первым узнал о его свойствах, но... В общем, это мощнейший магический артефакт. Причём личностный. Для его использования магу нужно пройти сложный обряд настройки, срастить его со своей аурой. И тогда камень как бы открывается перед магом, становясь могучим магическим резервуаром. К примеру, мой запас сил этот перстень увеличивает раз примерно в пятнадцать. - Он задумчиво покачал головой. - Кроме того, камень способен заряжаться, впитывая кроме энергии мира ещё и энергию души. То есть сильные эмоциональные всплески, и сильнее всего он впитывает энергию той эмоции, которая послужила его рождению. Во время войны мой камень зарядился с лихвой. - Маг грустно вздохнул. - И, кстати, во время войны образовалось множество слез мира. Но... Это были слезы боли, ярости, гнева и смерти. И ненависти. Поэтому большинство из них либо невозможно использовать, либо при использовании разумный превращается в безумца. Дело в том, что сливаясь с аурой мага камень как бы "делится" с ним своей эмоцией. Причём пока не привыкнешь и не настроишься на камень окончательно, давление эмоций бывает весьма значительным. К примеру, меня на несколько лет, пока я привыкал к камню, окрестили "плачущим магом" - Он грустно улыбнулся. А с камнями, образованными в войну все ещё хуже. Боль или смерть может просто убить. Ярость или ненависть, пожалуй, даже опаснее... Скорее всего, маг уничтожит себя и сам, однако до этого он может превратиться в берсерка или фанатичного убийцу и уничтожить множество людей. Узнать же камень можно по цвету. Мой -- синий, печаль. Боль -- красный. Ярость или гнев -- оранжевый. Смерть -- серый. Других камней я пока не видел. - Аллен немного помолчал, задумчиво поглаживая кольцо. - А ещё об этих камнях ходит великое множество легенд. Кто-то говорит, что они живые. Ходят слухи (среди магов, конечно, обычные-то люди почти никогда не слышали о слезах), что они могут расти, поглощая силу сверх своего максимального объёма. Ещё, и это вроде бы даже подтверждено, говорят, чем больше камень, тем больше сила, которую он хранит. А вообще, говорят, что ими плачет наш мир, отзываясь на чувства тех, кто живёт в нём. Впрочем, в сущности, почти все, что я вам сказал и что не основывается на моих личных наблюдениях -- не более, чем легенда или слух.
  -- Ну, как бы то ни было, мне было интересно. - Я улыбнулся. - Кстати, думаю, немного времени у нас сейчас есть, так что не могли бы вы рассказать подробнее, что вы думаете по поводу моей способности к отводу глаз?
  -- Да, конечно. Итак, заклинание незаметности или, в просторечии, отвод глаз или скрыт. Хотя, строго говоря, заклинанием его называть нельзя. Скорее, это воздействие, причём воздействие на окружающих. Если при наложении невидимости маг избирает объектом заклинания себя или, что вернее, падающий на него свет, то неприметность работает иначе. Маг влияет на окружающих, вызывая в них ощущение полнейшей заурядности того места, где находится. Не позволяет зацепиться взглядом. На самом деле люди его видят, однако у них даже в памяти это не откладывается, как что-то важное. Человек как человек, как одна из травинок в степи -- ничем не примечательный. Раньше, кстати, были специально тренированные стражи, приученные обращать внимание на заурядность. Кстати, само по себе это влияние с гораздо большими шансами способно скрыть от опытного мага, чем простая невидимость. Невидимость это заклинание, и его относительно легко почувствовать, даже если не удастся точно определить, где находится скрытое, можно с достаточной точностью понять, что от вас что-то пытаются скрыть. Кроме того, простая невидимость в толпе, к примеру, больше мешает. Слишком легко натолкнуться на людей, они-то вас не видят. А вот неприметность лучше всего работает как раз в толпе. В ней на вас попросту не обращают внимание. Но обходят, к примеру, машинально. Кстати, в толпе я бы, скорее всего, вообще не заметил, что вы отводите мне глаза. В толпе слишком много... источников внимания. Так что трудно заметить что-то, что является, напротив, источником невнимания. А вообще скрыт достаточно долго существовал как искусство магической разведки. И в таком виде представлял собой целый комплекс влияний. К примеру, стандартным было добавлять к ауре заурядности ещё ауру забывчивости. Тогда, даже если вы и отложились у кого-то в памяти, через пару секунд даже мимолётное воспоминание о вас, которое у него осталось, выветрится. И снова -- влияние настолько тонкое, настолько слабое, что его непросто заметить даже мастеру магии. А настоящие мастера неприметности чего только не навешивали на обычный комплект влияний... И лёгкую болтливость, и ощущение полной безопасности, оборачивавшееся беспечностью, сонливость, напротив, желание заняться делами, страх за свои богатства, да много чего. Ведь цели перед мастерами стояли разные.
  -- Как интересно... Боюсь, мне до таких высот далеко.
  -- Ну, как бы то ни было, я могу, к примеру, научить вас дозировать своё "отвращающее" влияние, а кроме того, научить чувствовать направленное на вас чужое внимание. Это из того, что можно изучить достаточно быстро, может быть даже за сегодняшний вечер.
   Я принял предложение магистра и потратил остаток вечера на шлифовку своего умения скрыта и, надо сказать, достаточно плодотворно. Полезное умение, неизвестно, когда пригодится в следующий раз.

***

   Утро выдалось солнечным и тёплым. И, хотя выезжали мы буквально с рассветом, солнце припекало. Впереди ехали двое "рядовых" гвардейцев, за ними мы с принцессой, а замыкали шествие Жак с секстансом охраны принцессы. Сейчас мы стояли и ждали, когда широкие створки ворот наконец распахнутся, выпуская нас из города, а так же потянутся через них в два конца первые утренние прохожие. Наконец ворота открылись и мы не спеша выехали наружу. И моим глазам открылся широкий луг, по которому тянулась пыльная лента дороги, прыгая по холмам, а вдали ныряя под кроны деревьев ярко-зелёного леса.
   И словно вспышка, меня накрыло воспоминание. Та же дорога, такое же утро. Только смотрю я на неё, стоя на городской стене и провожая взглядом уходящие добровольческие когорты пятого легиона. Вон там, в третьем ряду четвёртой центурии второй когорты шагает золотоволосый Аральф. Неугомонный мальчишка. Честно говоря, мне будет его не хватать... Надеюсь, его не убьют. Мастер-вор, а туда же, патриот, в армию идти желает.
   Тогда я не знал, что последний раз вижу его. И что "запасной" пятый легион, вместе с седьмым "железным" погибнет полным составом в Версдарских горах на западе. Да хуже того... На самом деле, никто точно не знает, что произошло в ту битву. Кроме самой нежити, конечно. А живых, чтобы рассказать о её исходе, не осталось. Знаем только, что сунувшийся туда четвёртый легион обнаружил полностью мёртвые земли и кучу нежити, многие из которых были в форме солдат пятого и седьмого легионов. Четвёртый оттуда ушёл, если можно так сказать. Вернулись из того похода едва ли три потрёпанные когорты, хотя командир легиона и принял решение отступать почти сразу, как столкнулся с большим количеством нежити. И мне остаётся молиться о том, чтобы Аральф погиб раньше, чем легионы попали в Версдар... Хотя я вряд ли когда-нибудь узнаю о его участи.
   Мальчишка. Сколько ему было? Двадцать? Может быть, двадцать два... Мог бы ещё жить да жить. А потом ещё Араэль... Утраты той войны жгли сердце калёным железом, как я не убеждал себя, что это были не мои друзья, что о той войне я вообще узнал меньше недели назад, что это не мой мир... Однако знал, что это не так. Наверное, все дело было в том, что я уже был не тот. Сколько во мне было от Игоря Старкова, назвавшегося по игре бардом Тэльсарелем? Сколько от этого самого эльфийского барда? Я ведь даже не знаю его имени, не знаю, могу ли называться Тэлем. И, признаться, уже не слишком уверен в том, кто я. Человек, из размеренного технического двадцатого века Земли? Или бард-странник, тёмный эльф, которому иногда приходилось воровать, просто чтобы не умереть от голода, с Элиры? Не знаю... не знаю.
   Я не замечал, как по моим щекам катились слезы.
  -- Что с тобой? - Спросила встревоженная Астерь.
  -- Ничего, -- ответил я охрипшим голосом, - просто я вспомнил, как из этих ворот уходили добровольцы пятого легиона...
  -- Там служили твои друзья?
  -- О, у меня их было всего двое. - Я грустно улыбнулся. - Хотя один из них, правда, пошёл служить в пятый.
  -- Он пропал в Версдаре? - Тихо спросила девушка.
  -- Не знаю. Может быть, раньше. Пятый нёс серьёзные потери и до Версдара. Впрочем, не велика разница, - грустно усмехнулся я. - Либо Аральф сейчас мёртв, либо не-жив. И с этим уже ничего нельзя сделать.
   Остальные молча прислушивались к нашему разговору. Деликатно и как-то... пристыжено. А я перебросил со спины лиару, она мягко толкнулась в руки и со струн полетела мелодия, которую я дополнил своим уже почти нормальным голосом:
  
   Я вижу, как закат стекла оконные плавит,
   День прожит, а ночь оставит тени снов в углах.
   Мне не вернуть назад серую птицу печали,
   Все в прошлом, так быстро тают замки в облаках.
  
   Там все живы, кто любил меня,
   Где восход - как праздник бесконечной жизни,
   Там нет счета рекам и морям,
   Но по ним нельзя доплыть домой.
   (Ария, отрывок)
  
  -- Глава 7, в которой герой предаётся воспоминаниям и оказывается в комичном положении.
   Как и следовало ожидать, молчание продлилось недолго.
  -- А расскажи, как началась война. И вообще, каково это было, жить в те времена. Я, конечно, читала летописи, но они -- это одно, а воспоминания человека, пережившего эти события -- совсем другое. - Тут Астерь немного смутилась. - Прости, конечно эльфа, а не человека.
  -- Ничего страшного, - я усмехнулся. Я не обижаюсь на такие мелочи. И уж тем более, я вообще не считаю людей более низкой расой, чем эльфы.
  -- Правда? Но... Почему? Вы ведь бессмертные, мудрые, умелые... - Я расхохотался. Честно, давно мне не было так смешно.
  -- Астерь, девочка моя, уж прости, что так тебя называю, но ты ещё такой ребёнок. Конечно, большинству эльфов бы очень хотелось, чтобы все было так, как ты сказала. И ещё больше им хочется, чтобы так думало как можно большее количество людей. Однако такое мнение -- гораздо в большей степени пропаганда Протектората Мерэль, чем реальность. Вообще, мне странно, что она добралась даже до Каранмака, причём оказалась столь убедительной, что сама принцесса принимает её за чистую монету. Впрочем, внушение всегда было их силой. На самом же деле большинство эльфов в первую очередь надутые снобы. - Я замолчал, наслаждаясь эффектом. Во первых это действительно было моим мнением, как Игоря, выведенным на основе чтения книг Профессора и некоторых других авторов. А во-вторых, что интересно, Тэльсарель был с этим мнением полностью согласен. Астерь была шокирована.
  -- Почему ты так говоришь?
  -- А почему, как ты думаешь, я ушёл от своих сородичей? - Да, знаю я, кто отвечает вопросом на вопрос. Но мне на это плевать. - Именно поэтому. Я объясню. Скажи мне, ты считаешь каждого человека, дожившего до седых волос -- умным?
  -- Нет, конечно. Мне встречалось немало редкостных идиотов. - Астерь поморщилась, видимо, вспоминая что-то неприятное.
  -- А почему же ты думаешь, что с эльфами иначе? В чем отличие эльфов от людей? Мы гибче, лучше видим в темноте, у нас более изящная фигура, что, кстати, нельзя назвать несомненным плюсом для наших мужчин. Мы способны чувствовать правду. Имеем некоторые специфические способности, связанные с магией. Но это всё частности. Главное -- мы вечно юны. И что из этого следует? Только то, что у нас больше времени. - Я сделал паузу, давая слушателям возможность обдумать мои слова. - Но это -- всё. Знаете ли вы, - я обвёл взглядом слушателей, - почему эльфы считаются лучшими лучниками. Настоящую причину.
  -- Нет. - Ответила за всех Астерь.
  -- Страх. Обыкновенный страх. Мы живём вечно... Если нас не убьют. А потому сердцами большинства владеет страх, заставляющий учиться убивать на расстоянии. Поэтому тот кто может, становится магом. Кто не может, учится стрелять из лука. И кто знает, чего бы достиг человек, потратив пятьдесят-сто лет на совершенствование навыка стрельбы из лука. Именно из-за этого страха эльфы склонны сбиваться в кучу, становиться закрытыми сообществами. Именно из-за него эльфийских "детей" до пятидесяти лет вообще не выпускают из анклавов. Хотя физического расцвета мы достигаем уже после тридцати, а половой зрелости вообще лет в пятнадцать. - Я поморщился. - И именно поэтому я стрелять из лука не умею вообще. Я в детстве был тем ещё бунтарём. Отрицал всё "исконно эльфийское". Ребячество, конечно. Потом, к примеру, лиарой вот овладел. Когда юношеский максимализм выветрился. Не все эльфы таковы, конечно. Есть и совсем другие. В Марсальской армии, к примеру, служило много таких "нетипичных" эльфов. Вообще, по иронии судьбы, именно перед войной выросла пара относительно более свободных во взглядах и не столь высокомерных поколений эльфов. И большинство из них погибло во время войны... Впрочем, справедливости ради надо отметить, что погибли не только они. Многие "косные" эльфы тоже отправились на другой берег. По слухам, Вертесские войска все-таки спалили к демонам большинство поселений Мерэля вместе с обитателями. По иронии судьбы, их пропаганда, похоже, пережила своих создателей. - Я посмотрел на вновь покрасневшую девушку. - Ладно, хватит об эльфах. Вы хотели услышать о войне? Что же, слушайте.

***

   Я ничего не могу сказать о зачине войны и о её первых днях, наверное, даже неделях и месяцах. Вроде бы, все началось с мелкого пограничного конфликта, а может, и нет. Спросите потом магистра. Я тогда был довольно далеко отсюда, в Аллерии. Да, да, именно там. Сейчас все с дрожью вспоминают пустынь, однако забывают о том, что тогда это была богатая и плодородная равнина. Множество мелких городков, выросших из Марсальских крепостей и деревень некоторых владетелей... Зелёная, весёлая земля... Вообще, когда после войны я увидел Аллерию, я сначала не поверил глазам. Я знал, конечно, что разумные способны испоганить всё, но всё же не был готов к тому, что они способны настолько опоганить край, который я помнил как цветущий и прекрасный. Впрочем, я тоже не имею права складывать с себя вину за это. Да, я этого не делал, но и не старался помешать.
   Тогда, помню, сначала были какие-то слухи о пограничных конфликтах, всем было по больному счету наплевать. Трения на границах были обычным делом. Вертессцы уже достаточно давно зарились на пограничные земли Мерэля, да и на Марсальские земли поглядывали с интересом. Впрочем, пограничные войска Марсаля несколько раз обломали им зубы, так что они вроде бы успокоились. А вот подбрюшье Мерэля было защищено слабо. Но вот княжество Унторнское, прикрывавшее путь в глубь протектората, оказалось крепким орешком. Я думаю, Вертессцы несколько раз умылись кровью на горных перевалах, после чего решили просто обойти Унторн. Не знаю, хотели ли они потребовать от Марсаля права прохода войск, или просто слегка "одурели" от осознания собранной ими на границе силы... Ну, в общем, миром дело не кончилось. Пограничные войска они вырезали. Два полных легиона с частями усиления, больше тридцати тысяч человек... Впрочем, сами они, думаю, заплатили едва ли не двоими своими за одного легионера. Пограничные легионы были крепкими орешками, да и крепости так просто не возьмёшь... Однако, Аллерия по большей части равнина, да и не ждали тогда большой войны. Помню бледных, осунувшихся беженцев, людей со страхом в глазах. Затравленные, оглядывающиеся через плечо. Как они несли маленьких детей, а те, что постарше, шли следом. Конечно, кроме пограничных в Аллерии были и другие войска, но только около легиона, на всю территорию. Зачем больше? Ведь граница-то на замке...
   В общем, второй, третий и шестой погибли в Аллерии, прикрывая жителей. Говорят, они стояли до последнего, обезумевшие от крови Версдарцы шли, сметая и сжигая деревни и мелкие крепости. А солдаты стояли, понимая, что покупают своей смертью для близких возможность уйти. Я, однако, этого не видел. Я ушёл раньше, вслед за первой волной беженцев.
   А знаете, что паскуднее всего? Второй легион ведь защищал границу не с Вертессом, а с Нурданским ханством, бывшим ближайшей частью протектората Мерэль. И эти скоты не преминули напасть. Просто пограбить. Когда второй ушёл на помощь третьему, они оставили одну когорту на своей границе. Кочевники вырезали всех. Отыгрались за унижения, так сказать. Ведь уже больше пятидесяти лет они не могли пробраться в империю -- умывались кровью на границах. А если попадали, то назад не возвращались. В общем, тогда, как это не пафосно звучит, в Аллерии воцарился хаос. Разрозненные отряды кочевников, регулярные войска Версдарцев, их же дезертиры, остатки Марсальской армии... Слоёный пирог, кошмар для живших там людей. Многие ведь не хотели уходить. Да и многим ли было, куда идти?
   Версдарцы обломали зубы об крепости на пути в метрополию. Понесли громадные потери, пытаясь войти с севера в Каранмак. А кочевники и не пытались, не было у них такой цели. Они вообще достаточно быстро вернулись к себе с награбленным. Очень... недальновидно. Уже на следующий год степь заполыхала. Не знаю, чем они разозлили Версдарцев, но доходили слухи, что все и так-то немногие города Нурдана спалили дотла.
   Что было там дальше, я не знаю. Я остался в Каранмаке. Здесь было легче обороняться. Да и большую часть сил Версдарсцы бросили против метрополии. Удар, в котором погибли седьмой и пятый как раз и должен был принести войну на земли Версдара. В какой-то мере это удалось. Хотя, не они были первыми... Вообще, сейчас кажется, что события следовали одно за другим, а на самом деле... К примеру, мало кто помнит, что до отправки пятого, седьмой легион уже больше двух лет действовал на территории врага. Война на коммуникациях -- они грабили вражеские обозы, уничтожали небольшие отряды, скрывались от крупных... Эти победы активно использовали внутри империи для пропаганды. Вообще, смутное было время. За войну собрали и вооружили шесть! новых легионов. Три перемололо в боях за метрополию. Новые второй и третий, вместе с почти полностью обновлённым из-за потерь первым и с восьмым сражались с основной Версдарской армией. С переменным успехом. А я бродил по Каранмаку. Выбираться в области, где велась война мне совершенно не хотелось. Тогда-то я и осел в одном месте относительно надолго. И тогда же нашёл друзей. Потом было относительное затишье, лет наверное пять. Кое-кто из жителей даже вернулся в Аллерию... Я тоже собирался отправиться в путь. А потом снова грянуло. Ещё жёстче, ещё яростнее. Это было уже в конце войны. Кажется, имперские войска в то время даже смогли продвинуться достаточно глубоко внутрь Версдара. И снова -- удар в спину. Мерэльская армия под стенами крепостей метрополии... Вообще, чем-то мне та война напомнила пятнашки (я на секунду задумался над этим словом, но память Тэля услужливо подсказала похожую игру). Имперские легионы развернулись вслед Марсальской армии, а Версдарцы ударили двумя колоннами -- в сторону метрополии и по Мерэлю. От метрополии они потом отвернули и пошли на Каранмак. Имперские войска... Не успели в метрополию. Большинство полисов было разрушено... Однако Мерэльцы сами загнали себя в ловушку. Спереди на них обрушились гномы, а сзади догнала имперская армия. Тогда Мерэльская армия перестала существовать. Там же погиб сын Светлейшего Князя. Именно он и командовал. Не знаю, на что он надеялся... Однако он бросил остатки армии, а сам со свитой бросился бежать. Его догнали. Он сдался, видимо, рассчитывал на то, что наследнику престола ничего не сделают. Просчитался... Его судили, за жестокость в отношении мирного населения (население полисов вырезали почти подчистую, причём не гнушались ничем...) и казнили. Версдарцы поступили с самим Князем куда жёстче... Говорят, его казнь продолжалась три дня...
   Полностью уничтожены, конечно, ни Мерэль, ни Марсаль не были. Однако эльфов в Мерэле вырезали почти под корень, а из восьми Марсальских полисов уцелел только самый северный -- Окитон.
   Неожиданным для самих Версдарцев стало выступление Унторнцев. Княжество было, конечно, маленьким, однако судя по дальнейшему ходу событий, нанесло Версдарцам солидный урон. Подкреплений из Магократии Версдарская армия больше не дождалась. А дальше... Дальше был поход седьмого и пятого легионов... Были схватки на Аллерийской равнине, уже почти пустыни. Версдарцы несколько раз пробовали на прочность границы Каранмака (вновь нахлынули невесёлые воспоминания. Вспомнился жизнерадостный Алмиэрик. Вихрастое желтоволосое чудо... Однако, я вновь сосредоточился и прервал затянувшуюся паузу)... Прорваться они не смогли. А потом было решающее сражение в пустыни. Положили свои жизни первый, третий (второй расформировали из-за потерь, остатки добавили к третьему), четвёртый и восьмой легионы... Ха, целых четыре. А на деле, наверное, тысяч двадцать-двадцать пять человек... Меньше, чем два довоенных пограничных. И остатки Версдарцев. Тысяч пятнадцать, наверное. Но, сколько бы не было обычных людей, эльфов и гномов, с ними были сильнейшие маги. Архимаг Териссор, магистры Мавер и Касориус из империи. И тёмная пятёрка, к тому моменту уже четвёрка, -- генералы Версдара. Плюс все остальные, не столь известные, кого смогли собрать обе стороны. Генеральное сражение, как же (захотелось сплюнуть от горечи)! Победителей не было. Был Разлом. Собственно, как и в случае с пятым и седьмым, никто толком даже не знает, что там случилось. Это уже позже там побывали люди и принесли вести о Разломе... Намного позже конца войны.
   После были, конечно, и другие сражения. Сколько-то людей уцелело с обоих сторон, не в генеральном сражении, конечно, кое-кто даже смог добраться до своих. Да и кроме сражавшихся, на равнине было немало солдат. Заблудившихся, потерявшихся, дезертировавших... Выполняющих какие-то небольшие задачи... Но воина была уже кончена, даже если солдаты ещё продолжали сражаться. Некому стало вести их за собой. Империи больше не было. Мерэль, по слухам, распался, раздробился ещё сильнее, чем раньше. Что в Версдаре -- неясно, однако если бы там все было хорошо, мы бы об этом давно узнали. Мы все об этом бы узнали...

***

   Я замолчал. Остальные тоже ехали молча. Видимо, мой рассказ произвёл на них впечатление. Мне было о чем подумать. Едва ли не больше, чем спутникам. Когда я начинал свой рассказ, я помнил о той войне не так много. Да и воспоминания эти были как за мутным стеклом и оставляли равнодушным. А по мере того, как я рассказывал... События вставали, выплывали из глубины моей памяти. Не приходилось сомневаться, что всё, о чем я говорил, видел и слышал когда-то именно я. Даже если это были сплетни и слухи. Но я жил во время этих сплетен и слухов, слышал их "из первых уст". Я помнил Аллерийскую равнину цветущей и прекрасной. А потом безжизненной и серой... Я снова содрогнулся от этого воспоминания. Оно вызывало равное отвращение и у меня-прежнего, и у меня-нынешнего. И я испытывал негодование по поводу того, что равнину превратили в пустынь. И почти физическую боль от того, что я даже не попытался помешать этому случиться... Да, скорее всего, у меня бы ничего не вышло. Да, это был я-тогдашний. Однако я не сомневался, что я-Игорь испытывал бы такие же чувства. Не знаю, что сделал Арагорн... Как он этого добился... Однако я чувствовал этот мир родным для себя. Может быть, даже более родным, чем Землю...
   Нет, у меня не было розовых очков, отнюдь нет. Я прекрасно понимал, что в этом мире полно своих подонков. Что благородные рыцари и прекрасные принцессы -- персонаж сказочный, а не фэнтезийный (тут я посмотрел на Астерь и слегка усмехнулся)... Но... В этом мире мне хотелось жить. И были ли тому виной воспоминания убитого эльфа, или моё собственное "романтическое настроение", это не меняло результата. Мне хотелось дышать, хотелось лежать летом на зелёной прогалине посреди леса, подставляя лицо под тёплые солнечные лучи, хотелось скакать по освещённой луной дороге, чтобы ветер бил в лицо... Смеяться, плакать, любить... Просто жить. Перед глазами вновь вставали яркие, настоящие образы, принесённые памятью эльфа... Такие живые. Как там говорил Леголас, для эльфов прошлое всегда живо? Или я что-то путаю? Не знаю, но те воспоминания для меня и правда были реальными. Я мог вспомнить всё, до последней чёрточки.
   Мысли скакнули на другое. Теперь, пожалуй, у меня появился серьёзный стимул выполнить сделку с Арагорном. И не ради мифического приза, а просто потому, что этот мир мне стал близким и родным. Интересно, просчитал ли этот странный бог (или кто он там?) такие последствия? Манипулировал ли он мной сознательно? Странно, мысль об этом совершенно не вызывала неприятия. Не потому, что я готов мириться с навязыванием чужой воли, а потому, что считал это честной сделкой. Я считал призом то, что этот мир постепенно становился для меня своим. А ведь по завершении сделки мне полагается ещё и бонус. И я больше чем уверен, что Арагорн не станет обманывать и отделываться от меня, даря какую-нибудь бесполезную "яркую висюльку", как колонизатор индейцу. Что-то подсказывало мне, что он выше этого. И что награда будет действительно стоящей. Другой вопрос, смогу ли я сразу это оценить. Почему-то я не сомневался, что перебросившая меня в этот мир сущность обладает весьма странным чувством юмора.
   Мы ехали, а я размышлял. Размеренная рысь в новом теле совершенно не ощущалась, эльф сидел в седле спокойно и не напрягаясь лишнего. И наверняка, не доставляя неприятных ощущений своей лошади. Дорога по большей части петляла по перелескам между возделанных полей. Кажется, такие перелески служат неплохой защитой от ветра, впрочем, точно сказать не возьмусь. Пару раз мы обогнали крестьянские телеги, один раз мимо проскакал какой-то всадник, по виду один из местных чиновников средней руки.
   Тревожить лиару не хотелось; когда мне наскучило наблюдать за дорогой, я пристал к Жаку, чтобы он чему-нибудь меня научил. Тот сначала выразил недоумение по поводу того, что я после стольких лет решил поучиться магии, тем более у него, когда есть возможность учиться у магистра. Я объяснил, что до войны как-то не считал особенно необходимым уметь колдовать, а после неё стало достаточно сложно найти учителя. Сам понимал, что объяснение корявое, однако Жак вроде бы поверил. Вопрос по поводу обучения у магистра я снял, сказав, что того все равно рядом нет, да и не предвидится в ближайшее время, а скоротать дорогу с пользой -- что может быть лучше. Жак выразительно хмыкнул, глянув на лиару у меня за спиной, однако от возражений воздержался. И, то ли со скуки, то ли вняв моим просьбам, взялся обучить меня простенькому плетению заклинания сна. Действовало оно только на теплокровных животных и людей, было достаточно простым и легко исполнялось с минимумом энергии. Конечно, усыпить в таком виде оно могло разве что мышь, однако для тренировки было самое то.
   Я заворожённо следил за тусклым кружевом заклинания, срывающимся с руки Жака. Да, разумеется, память эльфа могла подсказать тысячи случаев, когда он видел куда более впечатляющее применение магии, но... С одной стороны, это была именно память, пусть и фотографически точная, а с другой... Я, тот, который не был эльфом, ещё не утратил детского благоговения перед настоящим волшебством. И не видел сейчас ни малейшей причины отказать себе в маленькой слабости -- восхититься магическим искусством. Тем более, внешне это никак не проявлялось. Моё умение видеть магические плетения оказалось практически бесценным -- оно давало возможность не только прослушать теоретические объяснения по устройству и работе заклинания, а и увидеть само кружево. Кроме того, я понял, почему плетение называется именно так. Тонкие нити силы вытягивались, кажется, из пальцев и следовали за ними, как нитка за иголкой вышивальщицы, перекрещивались, сливались, повинуясь малейшим движениям. Меня поразило изящество этих действий. Чем-то оно напоминало движения палочки в руках виртуозного дирижёра и я явственно понял, почему магию зовут искусством. Я осведомился у Жака, почему он именно "плетёт", а я могу активировать свои заклинания буквально одним жестом. Жак рассмеялся и сказал, что движения пальцев -- действие чисто вспомогательное, на самом деле плетение создаёт разум, и на определённом уровне мастерства в них отпадает необходимость. Причём это касается как практики отдельного заклинания, так и общей подготовленности мага. К примеру, я могу запускать свои плетения жестом, поскольку очень долго их практикую, а вот магистр, к примеру, способен создать вообще любое не слишком сложное заклинание без каких-либо вспомогательных действий, просто усилием воли. Однако, для объяснения ученикам, он наверняка будет "плести" их пальцами -- для наглядности. Ведь если даже человек не видит плетения (а маги, не задействуя заклинания или артефакта истинного зрения могут только приблизительно чувствовать магические потоки вокруг), он способен его повторить, если знает общий принцип, как соотносятся движения пальцев с движениями силы и собственно жестовый "рисунок" заклинания. Можно, конечно, использовать и схемы, показывающие фигуру, в которую нужно сплести силу (свою силу маг видеть после небольшой тренировки способен), однако нарисовать схему, показывающую этапы плетения значительно сложнее, чем показать последовательность жестов. Не говоря уже о том, что для слабого мага жесты сами по себе -- неплохое подспорье в деле формирования кружева. Есть и иные способы -- активация с помощью рун, слов-ключей, магических печатей и тому подобное. У каждого способа есть последователи, есть свои достоинства и недостатки, а хороший маг должен владеть в той или иной мере всеми (тут я чётко осознал, что черта с два у меня получится "быстро обучиться магии", как пишут в некоторых книгах). И именно эти "вспомогательные приёмы" и породили множество суеверий, связанных с тем, к примеру, что маг не может колдовать со связанными руками и с кляпом во рту. Разумеется, подобное, кроме того, что лишает возможности использовать привычные приёмы, ещё и способно здорово повлиять на концентрацию... однако теоретически, для волшбы магу нужно только его сознание и наличие энергии. Разумеется, только теоретически.
   Как бы то ни было, я достаточно быстро освоился с плетением "руками". Принципы были простыми, почти интуитивно понятными, пример был перед глазами. Дальнейшее было делом техники. Помогло то, что у меня были пальцы эльфа, к тому же виртуозного музыканта, поэтому проблем не только с координацией движений пальцев, но и со скоростью плетения не было никаких. А уж когда выяснилось, что плести можно несколькими пальцами одновременно, стало совсем хорошо. Жак мог плести четырьмя одновременно. Я -- десятью. Почему-то вспомнился "слепой десятипальцевый метод" печати на клавиатуре. Благодаря моему преимуществу, даже с учётом опыта, у Жака на сонное заклинание уходило около минуты, а у меня -- секунд тридцать. Впрочем, на мой взгляд, это все равно долго. В ответ на мои слова об этом Жак напрягся и выдал плетение секунды через четыре, без всяких жестов. Правда, оно получилось бледненьким и немного кособоким, однако результат был, как говорится, на лицо. Потом ученик мага объяснил мне, что чем выше уровень мастерства, тем меньше вспомогательных инструментов нужно магу даже для мощных заклинаний. Однако все же в некоторых могучих заклинаниях используют не только жесты, слова и магические фигуры, а ещё и всякие вспомогательные материалы, облегчающие работу с энергиями. Травки, чешуйки магических животных, да мало ли. Это простейшие заклинания можно наполнять собственной энергией и ни о чем не париться. А вот для вызова вихря, к примеру, если не озаботиться приготовлением вспомогательных материалов, силы придётся тратить раза в три больше. Впрочем, это Жак знал чисто теоретически, поскольку после войны идиоты, не переставшие творить высокоэнергетические заклинания довольно быстро вымерли. Как динозавры. Я ухмыльнулся, сравнив Разлом с внезапно надвинувшимся ледником.
   Как бы то ни было, сон у меня достаточно быстро получился. Убедившись, что правильно создаю кружево (и уменьшив время его создания секунд до двадцати пяти), я решил немного пошутить. Я уже знал от Жака формулу, по которой связана сила заклинания с размером заклинаемого, а так же зависимость времени сна от вложенной силы и решил для пробы уложить Жака минут на пять. Ехали мы в колонну по двое, Жак ехал рядом со мной, поэтому хорошо видеть мог только ближнюю, правую руку. Воспользовавшись этим, я сплёл заклятие левой рукой (потратил больше минуты!) и кинул его в Жака.
  -- Так и знал, что ты решишь попробовать, -- ехидно прокомментировал Жак, широко зевнув и потирая глаза. - Я забыл тебе сказать одну ма-а-аленькую деталь. В формуле, по которой высчитывается количество энергии, необходимое для срабатывания заклинания в зависимости от размера объекта, есть такой ма-а-аленький коэффициентик пропорциональности... Две целых, семьдесят один восемьдесят два... - тут эта ехидна кинул в меня своё заклинание. На некоторое время я выпал из жизни.
  -- Как спалось? - Все так же ехидно поинтересовался стоящий рядом Жак, глядя мне в лицо. Рядом, улыбаясь, стояли остальные, а чуть позади жевали траву лошади.
  -- Спасибо, неплохо, - машинально отозвался я. Судя по тому, что ничего не болело, упасть мне все-таки не дали. А судя по положению солнца, дремал я все-таки не долго, хотя рядом уже потрескивал небольшой костерок. - Долго я спал?
  -- Полчаса, примерно. - Ответила Астерь, глядя на меня смеющимися глазами. - А мы, как раз, решили привал устроить, все равно обедать уже пора.
   Я встал и пошёл в сторону лошади. И обратил внимание на отворачивающихся, пряча улыбки, гвардейцев. Попытался понять, что не так. И ощутил какую-то странность на коже лица. Шагнул к бегущему недалеко ручейку и посмотрел на своё отражение. Дети, блин. На лице у меня была нанесена сине-белая "боевая раскраска". Очень экспрессивно, надо признать. Большой V-образный рисунок, начинающийся на лбу и заканчивающийся на щеках. Синий с белой окантовкой. Память Тэля подсказала, что маски с таким знаком носили дроу, служившие в элитной диверсионной группе "Синих стрел" (как оригинально...) протектората Мерэль. Группа была достаточно известной и частенько использовалась в акциях устрашения. Шутники... Впрочем, и я не лучше. Я ведь первым кинул в Жака заклинание. Впрочем, улыбка вышла немного грустной. В памяти Тэля была пара встреч с жертвами устрашения Синих стрел. И это было отвратительно... Хорошо ли, что нынешняя молодёжь не помнит об этом ужасе войны? Знают, наверное, из старых баек-страшилок, да не очень-то верят. Ах, дети-дети... Я поймал себя на мысли о том, что начинаю думать о едущих со мной людях с высоты лет прожитой Тэлем жизни.
   Я аккуратно умылся и вернулся к спутникам.
  -- Не шути так больше, пожалуйста. Синие стрелы были ужасом войны, от которого не укрыться даже в глубоком тылу. - Обратился я к Жаку. - Поверь мне, я знаю, о чём говорю. И это не подходящая тема для шуток. - Жак серьёзно кивнул. - Впрочем, - тут я улыбнулся, - ты меня здорово поймал!
  -- А то!
  -- А что бы ты сделал, если бы я не стал колдовать? Я ведь потом мог попасть впросак, не правильно рассчитав необходимую энергию. - Жак пожал плечами.
  -- Если бы ты не напал, я бы тебе об этом рассказал, через часик. Знаешь, - лицо его стало задумчивым, - я ведь поступил с тобой в точности так, как учитель со мной. И попался я в своё время так же. Заклинание-то безобидное, вот и думаешь, мол, побалуюсь немножко, все равно же ему ничего не будет. Только вот моё заклинание учитель просто рассеял. И пошутил по-другому. - По губам Жака ещё долго блуждала мечтательная и добрая улыбка. Видимо, парень любил своего учителя.
   Через час, поев и "побродив по кустикам", мы снова тронулись в путь. Было спокойно, мирно, уютно. Время от времени шутили, перебрасывались фразами или просто молчали, думая о своём. И давно мне не было так хорошо... О, как же давно я не мог расслабиться и отдохнуть от напряжения, от необходимости кого-то из себя строить, что-то кому-то доказывать... А вот с этими людьми, с большинством из которых я был знаком всего сутки, было почему-то просто и понятно. Может, оттого, что я всё ещё подсознательно воспринимал их, как подростков, но мне кажется, потому, что меня приняли в компанию. И это здорово!
  -- Глава 8, в которой герою понижают самооценку, и он узнает много нового о религии Элиры
   К вечеру мы въехали в небольшую деревеньку. Двигались мы в хорошем темпе и в столицу собирались прибыть к обеду или к вечеру на четвёртый день пути. Впрочем, пренебрегать элементарными удобствами никто не собирался, поэтому на ночь мы решили остановиться здесь, в небольшом придорожном трактире, хотя пока окончательно не стемнело, могли бы ехать ещё час-полтора. Один из гвардейцев направился в конюшню, присмотреть, как устроят наших лошадей, вновь помрачневшая к вечеру Астерь (я начал всерьёз беспокоиться о её душевном здоровье -- на лице у неё залегли тени, она даже как будто осунулась, да и разговаривать почти перестала, а если её спрашивали, старалась отвечать односложно. Впрочем, возможно, дело в том, что она мало спала этой ночью -- дай-то бог!) вместе с оставшейся охраной направилась наверх, в комнату, а Жак остался с трактирщиком, распорядиться насчёт ужина. Я тоже задержался, чтобы выбрать себе на ужин тушёное мясо с овощами и поднялся посмотреть свой "номер" оплаченный принцессой. Я бы мог сделать это и сам, однако она заявила, что пока я путешествую с ней, платить будет она -- уж точно не обеднеет. А вот за мой кошелёк она не столь уверена. В комнате оказалось чистенько, из мебели -- односпальная кровать, тумбочка и пара стульев. Есть я спустился в общий зал, Причём наслаждаться пищей пришлось в чисто мужской компании -- со мной ужинать сели только Жак и два гвардейца. Третий гвардеец дежурил в комнате рядом с принцессой, а сама она заказала еду в номер. Ели молча, разговор почему-то не клеился, а при взгляде на угрюмые лица гвардейцев даже у Жака пропадало желание шутить. Все как-то разом вспомнили о смерти короля и о приличествующем трауре...
   После еды я постучался в комнату принцессы.
  -- Войдите!
  -- Ты как? - Я притворил за собой дверь. Астерь сидела в кресле у окна, на столике стоял поднос с недоеденным ужином. За окном было видно оранжевое закатное солнце.
  -- Не знаю. - Последовала пауза. - Знаешь, я всегда считала себя сильной. С клинком в руках я была сильнее брата, да и многих других хороших воинов нашего королевства. У меня ведь всегда были лучшие учителя... хотя, как говорил дядя Алмер, я была очень талантлива. Помню, с какой гордостью он улыбался, когда я побеждала в поединках... Он был воином и воспитывал нас с братом, как воинов. - Она на мгновение замолчала. - Хотя, брата всегда больше интересовала политика. Помню, как дядя с неодобрением смотрел на отца, закрывшегося после смерти матери, с головой ушедшего в управление государством. Но открыто не осуждал. Помню, когда Алмер умер, я даже смогла не заплакать. Да, было трудно... Но я подумала, что он бы этого не одобрил. Помню, я потом полгода носилась по всяким закоулкам страны, пытаясь забыться в этом. Деррек, один из моих прошлых телохранителей, постоянно ворчал, что он уже староват для того, чтобы бегать по болотам и ползать по пещерам в поисках всякой нежити и нечисти. Хотя, чаще всего простого зверья. А я оправдывала себя тем, что помогаю крестьянам... Хотя сама понимала, насколько это глупо звучит. И что есть гораздо более подготовленные люди для таких задач. Да что там, зачастую крестьяне и сами бы вполне справились... Эринх, напротив, зарылся в книги. Изучал историю. А отец запил... Они ведь с герцогом были друзьями с детства. Не знаю, кто тогда должен был кому помочь. Скорее всего, мы просто должны были собраться все вместе, как нормальная семья. Впрочем, нормальной семьёй мы никогда не были... В конце концов, мне хватило смелости присоединиться к Эринху и поддержать его. А он поддержал меня. Мы тогда здорово сдружились. - Она тепло улыбнулась. - А в странствиях я познакомилась с Аллиной... Став моей подругой она мне тоже здорово помогла. А вот сблизиться с отцом ни я, ни брат так и не отважились. "Батюшка", "Ваше величество"... Мы так и держались от него на расстоянии вытянутой руки. А потом он запил. Да-да, крепко запил. И, как это не печально, конец его в последние годы был вполне предсказуем. Хотя, надо сказать, власть он держал все ещё крепко... Наверное. По крайней мере, несколько бунтовщиков на плаху отправил запросто. А теперь вот -- умер... И ведь, вроде, все равно не общались... Но, знаешь, такая тяжесть на сердце. - Я присел рядом и обнял девушку. Она устроила голову у меня на плече. Мокрые дорожки от глаз раз за разом набухали новыми слезами. - Я справлюсь, конечно... Но так тошно сейчас. Только и надежда, что на встречу с братом. Ты, наверное, считаешь меня истеричкой и плаксой?
  -- Глупая ты. - Она подняла голову и посмотрела мне в лицо. Я ответил прямым взглядом и погладил её по волосам. - В таком положении плакать -- это нормально. Было бы куда хуже, если бы ты замкнулась в себе. Когда умирает близкий тебе разумный, испытывать эмоции -- это нормально. Плохо, когда приходится закрывать их ото всех внутри себя. Так и правда можно стать холодным и равнодушным. А этого я никому не пожелаю. - Я покачал головой. В памяти Тэля была пара случаев, когда с такими людьми приходилось общаться лично. Бр-р-р... - Так что плачь, маленькая. Не стесняйся меня, я всё понимаю. - Странно. Я чувствовал себя для Астери "старшим братом". И она, что уж совсем странно, с естественностью принимала меня в этой роли. А странно потому, что поначалу с интересом смотрела на меня, как на мужчину. А вообще, глядя на себя отстранённо, я удивлялся тому, насколько естественно я вписался на место братишки девушки. Приходящий в равновесие коктейль из личности и памяти Тэля и меня-прежнего именно как сестрёнку и воспринимал молодую человеческую девушку. Нет, наверное, немного напрягшись, я бы смог её воспринимать, как женщину, но вот только зачем?.. А Астерь тихонько всхлипывала, крепко меня обняв, как будто опасаясь, что я сейчас вскочу и убегу. Постепенно она успокоилась.
  -- Ты считаешь меня слабой? - Неожиданно спросила она.
  -- Нет. - Я внимательно посмотрел ей в глаза. - Истинная сила не в умении скрывать или вовсе не испытывать эмоции. Скорее... она в том, чтобы под влиянием эмоций не начать действовать неправильно. Не сделать того, о чем потом будешь жалеть. Или, наоборот, будешь жалеть о том, что чего-то не сделала.
  -- Знаешь, ты странный. - Сказала она, уже окончательно успокоившись. Да, пожалуй, эта девушка действительно была сильной. - Даже с Аллиной я сошлась не так быстро. А ты буквально ввертелся в мою жизнь. И я, признаться, этому очень рада. Жак чудесный парень, но даже его весёлость мне сейчас мало помогала. А вот твоё спокойствие и задумчивость помогли мне собраться. Грустно, конечно... Думаю, печаль из-за отца будет со мной ещё долго. Все время кажется, что нужно было бы говорить, действовать по-другому... Многое недосказано... - Она покачала головой. - Наверное, так всегда, когда уходит кто-то близкий. Жалеешь, что ты больше не успеешь сказать ему что-то. Сделать с ним вместе... Что он больше не поддержит тебя в трудную минуту, что у него больше не спросишь совета. - Она помолчала, задумавшись, а потом резко сменила тему. - А у тебя есть любимая?
  -- Была... - Я вспомнил лицо Наташи.
  -- Её убили?
  -- Нет, почему же... Несчастный случай.
  -- Наверное, тяжело терять любовь, когда знаешь, что она могла бы быть с тобой вечно...
  -- Тяжело. Хотя вряд ли мы были вместе вечно, человеческая жизнь не бесконечна.
  -- Человеческая? - Астерь невольно нахмурилась. Твоя возлюбленная была человеком?
  -- Да... - Затянулась пауза. Астерь о чем-то размышляла.
  -- Знаешь, пару дней назад я бы обрадовалась этой вести. И тому, что у тебя была возлюбленная-человек, и тому, что её уже нет. Я ведь, по первой нашей встрече, влюбилась в тебя. - Я усмехнулся.
  -- Не в меня. В задумчивого эльфийского барда, в одиночку бродящего по королевству, где для эльфа совсем не безопасно. И влюбилась ты именно в образ, соотнеся его со своими романтическими мечтами.
  -- Так ты все знал -- принцесса рассмеялась и погрозила мне пальцем. - И делал вид, что ни сном, ни духом? Ах ты... нехороший эльф.
  -- А что мне было, провоцировать тебя на дальнейшие действия? И принесло бы это кому-то из нас счастье?
  -- Ну-у-у... Нет, наверное. Вот и ещё одна причина быть тебе благодарной. Впрочем, я хотела сказать другое. Знаешь... ты мне стал кем-то вроде мудрого старшего брата. Который удержит от глупости, подует на порезанный пальчик, ласково погладит и утешит, если я заплачу, защитит от опасности. Не знаю, как ты к этому отнесёшься... - Она исподлобья глянула на меня. Видимо, это были мысли вслух, и, осознав, что она сказала, принцесса здорово смутилась.
  -- Ой ли? Знаешь ты, как я отнесусь... - Я помолчал, лукаво глядя на девушку. - Ты ведь тоже стала для меня вроде младшей сестрёнки. Только вот, особенно-то не обольщайся, насчёт моей мудрости и возможности тебя защитить. В конце концов, какой особенной мудрости можно ждать от нищего странствующего барда? Уж наверное, будь я поумнее, устроился бы в жизни куда удобнее. А с острыми железками, которыми можно надеяться себя защитить, ты обращаешься явно получше меня. - Астерь серьёзно покачала головой.
  -- Ты лукавишь. И живёшь ты именно так, как тебе хочется, причём наверняка смог бы жить с куда большим комфортом, пожелай ты того, да и в обращении с оружием ты вовсе не так уж прост. Впрочем, если тебе не хочется говорить о своих достоинствах, то и не надо. Главное, - она улыбнулась, - у меня появился ещё один замечательный братик. И спасибо тебе! После нашей с тобой перепалки у меня наконец-то оттаяло сердце.
  -- Да не за что. Утешать сестрёнку -- первейшая обязанность старшего брата. - Я поднялся с подлокотника. - И вообще, поешь по-нормальному, - я махнул рукой на поднос с почти нетронутым ужином, - и ложись-ка ты спать! А то выглядишь, как приведение, а сама собираешься завтра утром выезжать.
  -- Слушаюсь, дорогой брат, - усмехнулась девушка, вскакивая с кресла и отвешивая мне неглубокий поклон. Я погрозил ей пальцем.
  -- Ладно, ешь, спи, а я пойду, пожалуй, ноги разомну. А то весь день в седле... До завтра!
  -- До завтра! - девушка подхватила что-то с подноса и отвечала мне уже с набитым ртом. Все-таки ребёнок... Я покачал головой и вышел за дверь.
   В общем, я решил прогуляться. Расслабился, блин. Хотел понаблюдать за закатом не из окошка трактира, а найти местечко получше. Доискался. День был слишком хорошим, чтобы его кто-нибудь не испортил. То, что это произошло, я понял не сразу. Сначала из-за поворота вышли трое рослых молодых людей в крестьянской одежде, о чем-то оживлённо переговариваясь. Меня они заметили, подойдя только почти вплотную.
  -- Ух ты, смотри-ка, остроухий, - сказал первый, самого малого из троих роста (по подбородок мне), широкоплечий и светловолосый. - И чего ему здесь надо, интересно. - Тут стало ясно, что все трое в некотором подпитии. Парень внезапно озлобился и тон его стал не растерянно-ироничным, а злым. - Чего надо, чучело серокожее? У меня из-за таких как ты дед погиб, бездушная тварь!
  -- Точно, точно. Если б не Мерзские (неизвестно, имел ли парень в виду "мерзкие" или Мерэльские -- сказанное звучало, как нечто промежуточное) эльфы, войны бы не было! - Поддержали его один из двоих похожих как две капли воды парней с каштановыми волосами. Они были уже близко, а я несколько растерялся, поэтому прежде чем я успел опомниться, меня обступили с трёх сторон, прижав к забору.
  -- А ещё эти смазливые, дай им токо волю, всех баб перепортят. Те на них так и вешаются. - Зло сплюнул второй. В чем вина эльфов, если "бабы на них вешаются", было не особенно понятно. Тем более, Тэль помнил, что эльфы от человеческих женщин носы обычно воротят. По большей части, конечно, из снобизма, однако даже те, кто к людям вообще относились нормально (сам Тэль, в том числе), вынуждены были частенько, особенно останавливаясь в таких вот невеликих деревеньках, надевать при общении с женщинами маски снобов. Уж больно, по меткому выражению крестьянина, деревенские бабы "вешались" на обладающих экзотичной внешностью эльфов. Мне, к примеру, подносчица в трактире уже несколько раз, усиленно подмигивая, предложила потереть перед сном спинку (в комнате была невысокая бочка с водой, заменяющая ванну). Причём ложась спать, я собирался не только закрыть дверь на щеколду, но и подпереть стулом. Так сказать, "во избежание". Впрочем, размышлял я обо всем этом уже машинально, уклоняясь от града неумелых, но энергичных ударов, сыпавшихся на меня со всех сторон. Аргумент "про баб" оказался для пролетариата решающим, хотя скорее просто молодежи хотелось почесать кулаки...
   Вот дёрнул же меня чёрт ввязаться в драку. Зачем-то блокировал удары, даже пару раз чувствительно заехал (особенно, ногами) своим обидчикам. А надо было сразу кидаться между нападавшими и делать ноги. Это я понял, когда меня наконец-то настиг удар огромного, похожего на молоток кулака светловолосого. В голове сразу поплыло и я пропустил ещё пару ОЧЕНЬ неприятных ударов в корпус, прежде чем смог продолжить закрываться. Впрочем, прежнего изящества уже не было и в помине, поэтому скоро пришлось уйти в глухую защиту, и все равно продолжить пропускать удары. Парни (не могу заставить себя называть этих детишек "врагами" или "противниками") радостно заголосили и с энтузиазмом продолжили. Впрочем, надо отдать им должное: били меня без применения подручных материалов. А на поясе у темноволосого я успел заметить широкий охотничий нож, а у светлого, кажется, торчала из-за пояса "голова" молотка. Однако, мне все равно приходилось оч-чень несладко.
  -- Что тут происходит? - Вопрос был задан гулким и мощным голосом. Парни повернулись в сторону говорящего, а я устало привалился к забору.
  -- Да вот, бездушный забрёл, свирар. Мы и решили разобраться по-свойски. Да вы идите, святой наставник, мы уже сейчас закончим. Так, - говоривший светловолосый попытался исподтишка ткнуть меня локтем в бок, - намнём ещё немного тёмненькому бока, и отпустим подобру-поздорову. Другое дело, - он выразительно поглядел на меня, - если он до утра не уберётся из деревни.
  -- Что ты мне сейчас сказал, Ральм, повтори-ка? - Фигуру говорящего от меня по-прежнему загораживали парни, но вот от мягких ноток в голосе у меня по спине пробежали мурашки. - Ты мне сказал, что когда бьют разумного, моё дело сторона?
  -- Ну да, нас...
  -- Несвири! Чего ради в церковь ходите, на баб поглазеть! - Да что их всех на баб тянет, отрешённо подумал я. - Свир что заповедовал! Любить и уважать ближнего! Сочувствовать. И вы что, спали, когда я про другие расы рассказывал?! Что это за бредни про бездушного?
  -- Ну, как же бредни... - Как-то неуверенно вступился за съёжившегося (а при его размерах это было трудно, поверьте) светловолосого один из тёмненьких братьев. Тут я наконец смог увидеть своего спасителя. И был он, надо сказать, очень внушительным -- на добрую голову выше меня, косая сажень в плечах, русые волосы до мочки уха, русая же бородка с ширину ладони и пронзительные голубые глаза. Одет он был в какой-то просторный балахон, делавший его ещё больше, а на груди болталась какая-то серебристая палочка на цепочке (как я выяснил позже, посеребрённая деревянная свирель). - ... наставник Гийон. - Как выяснилось, большую часть речи темноволосого я прослушал.
  -- Ах, Гийон?.. - Спаситель недобро улыбнулся, отчего троицу передёрнуло. - Ну, с Гийоном я поговорю, когда он в следующий раз будет в Перелесках. А пока, знайте, что примарх-свирар сказал, что все разумные Элиры наделены душой. И для Единого равно любимы, будь то гном, эльф, человек или дракон! Ясно? - Местный "святой отец" сверлил взглядом троицу. Парни покорно опустили головы, но дальний от "батюшки" брат, надеясь, видимо, что никто не заметит, заехал мне в последний раз кулаком по рёбрам. От неожиданности я охнул и упал на землю. Мой спаситель быстро оказался рядом, мимоходом двинув своим уж точно пудовым кулаком моему обидчику в бок, отчего тот согнулся (я невольно посочувствовал, предполагая, какой должна была быть сила удара) и помог мне подняться. - Вы в порядке?
  -- Да вроде бы, относительно. - Ребра, конечно, болели, на лице, я подозреваю, будет фингал, однако в общем и целом все могло быть куда хуже. Может, деревенские сдерживали силу? Или у эльфов крепкие рёбра?
  -- Ах вы, несвири! Божьего человека обидеть хотели? Да как у вас, олухи, рука-то на барда поднялась? - Увидев что-то у меня за спиной, увещевал свирар потупившихся парней. Хотя почему "что-то"? Естественно, висящую там лиару! Я тут же перебросил инструмент вперёд, проверить, не повредил ли в драке. Вот ведь, странность! Во время боя я начисто забыл о гитаре. Да и она сама ничуть не напоминала о себе, совершенно не мешала двигаться. И, судя по виду, ничуть не пострадала, в отличие от меня. Я на пробу взял пару аккордов и с наслаждением вслушался в звучание своего великолепного инструмента. Цела, слава богу! Святой отец (или наставник, как говорилось на Элире) с интересом наблюдал за моими манипуляциями. А парни, бочком-бочком, поспешили улизнуть. Тут я спохватился.
  -- Благодарю вас, свирар, простите, не знаю вашего имени.
  -- О, не за что, право же. Это именно то, что мне следовало сделать в соответствии с тем, во что я верю. А зовут меня Сортан.
  -- А я Тэль, приятно познакомиться.
  -- Просто Тэль?
  -- Предпочитаю, когда меня называют именно так. В конце концов, я простой бард.
  -- Так уж и простой? - Сортан усмехнулся. - Судя по тому, как мастерски движутся ваши пальцы по деке, вы замечательный музыкант. Не хотите что-нибудь сыграть? Мне было бы любопытно послушать.
  -- Сыграть?.. - Я задумался. Кисти не пострадали. Сыграть, пожалуй, можно. А вот как насчёт спеть? Я пару раз глубоко вдохнул, выдохнул. Вроде бы не больно. По крайней мере, не больнее, чем когда ничего не делаешь. - Ну что же, уважу просьбу своего спасителя. - Я усмехнулся, а свирар улыбнулся в ответ. - Только вот что? - В задумчивости перебрал струны. Настроение мне, конечно, подпортили. Так почему бы его не поднять? Зазвучали первые энергичные гитарные переборы...
   Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна,
Что в наш век отвага не нужна?
Как и встарь от ветра часто рушится стена.
Крепче будь и буря не страшна
  
   Кто сказал один не воин, не величина,
Кто сказал другие времена?
Мир жесток и неспокоен, за волной волна
Не робей и не собьёт она
  
   Встань, страх преодолей,
Встань, в полный рост,
Встань, на земле своей
И достань рукой до звёзд
  
   Кто сказал живи покорно не ищи руна,
Не летай и не ныряй до дна?
Сталь легка, судьба проворна; грош тому цена
Кто устал и дремлет у окна
  
   Кто сказал борьба напрасна, зло сильней добра?
Кто сказал спасайся, вот нора?
Путь тяжёл, но цель прекрасна, как огонь костра
Человек, настал твой час, пора
   (Ария)
  -- Хорошая песня. - Сортан поднял глаза к небу. - Энергичная, возвышающая. И... простая. Я ещё не понял, хорошо это или плохо. Но скорее все же хорошо. - Он задумчиво покачал головой. - Спасибо! Мне было очень приятно послушать, а уж как последователю треугольника -- вдвойне. - Он со значением коснулся свирели.
  -- Кстати, свирар... Не могли бы вы мне в двух словах объяснить смысл религии треугольника? В моих странствиях мне как-то не довелось встретить человека, к которому подобный вопрос был бы уместен, а эльфы, к несчастью, в данном вопросе всегда были слабо осведомлены. - Я, если и лукавил, то лишь самую малость. Тэль, в отличие от меня, никогда не проявлял особенного любопытства в религиозном плане, поэтому его знания о "тихо главенствующей" на Элире религии треугольника (или церкви Возвышения, если говорить официально) ограничивались, главным образом, тем, что она есть, а так же существованием пророка Свира, бродившего по людским землям во времена сопливой юности (до пятидесяти лет) самого Тэля, который вроде бы, сильно повлиял на догматы религии. Но ни каков был этот человек, ни в чем, собственно, заключалось его влияние, Тэль не знал. Да, собственно, и знать не хотел. А вот мне было, признаться, любопытно сравнить с Земными религиями. Сортан бросил на меня лукавый взгляд, судя по всему, догадавшись, что я элементарно не был слишком уж заинтересован в религии, поэтому и не узнал о ней раньше.
  -- Приятно видеть интерес к религии, даже чисто познавательный, в представителе вашей расы. Да и необычно, признаться, вы первый известный мне эльф, хоть светлый, хоть тёмный, хоть немного заинтересовавшийся подобной темой. У эльфов, кажется, есть своя религия, в которую вы, правда, не склонны посвящать посторонних, - Святоша мне подмигнул, а я припомнил, что у эльфов действительно была своя религия (причём, что характерно, у тёмных и у светлых -- разная), но и в ней Тэль не особенно поднаторел. - А вот я с радостью расскажу о своей. Только вот как начать, чтобы все уместить, и было коротко... - Он задумчиво покачал головой. - Хорошо, я попробую. Хотя, предупреждаю, совсем коротко не получится, потому что начать придётся издалека.

***

   Итак, эту легенду рассказывал мне учитель. Он -- один из последних хранителей памяти о тех событиях, но даже до него эта история дошла со множеством прорех. Поэтому, пусть будет именно легендой. Нашему миру помогал родиться один разумный. Кем он был, человеком ли, эльфом ли, или кем-то ещё, история не сохранила. Главное, что он поднялся до уровня Творца и помогал родиться Элире. Ведь миры, как он говорил, не создают, им именно помогают рождаться. Они живые и первое время творят себя сами, об руку со своим творцом. Без него тоже можно, но молодому миру будет куда сложнее и мучительнее, он совершит много больше ошибок при взрослении.
   Так вот, Творец говорил, что сравняться или превзойти его может каждый разумный. Если будет развиваться. Если пройдёт долгий и трудный путь, который, к сожалению, не многие осиливают. И чтобы пройти по этому пути, нужно тело, которое будет переносить его тяжесть. Нужен дух, который будет направлять тело, не позволять свернуть с выбранного пути. И нужен ясный и чистый разум, который поможет отыскать сам путь...
   Пройдя же по этому пути, разумный будет становиться Творцом. Приближаться в силе и мудрости своей к легендарному Создателю, Творцу Всего.
   Поэтому наша церковь и зовётся Церковью Возвышения. Мы стараемся направить человека на его Путь...
   Символом же нашей церкви, по понятным причинам, служит треугольник с тремя равными гранями. И тремя вершинами. Дух, тело и разум.

***

   Священник задумчиво покачал головой, убирая под одежду маленький треугольник из красноватого металла (со слегка сглаженными углами, по видимому, чтобы не впивался в тело), подвешенный на цепочке, который доставал для демонстрации.
  -- А свирель? - Спросил я, заметив, что за время рассказа мы уже подошли к таверне. Священник приглашающе махнул рукой в сторону двери, кивнул трактирщику, когда мы проходили к крайнему столику у окна. На улице окончательно стемнело, а в зале был только какой-то спящий в обнимку с бутылкой крестьянин, на которого неодобрительно покосился Сортан. Усевшись, он продолжил.
  -- Свирель досталась нам от учения Свира... Один из старых, из истинных джеммеле. Вы знаете, кто они?
  -- Нет, признаться, никогда не слышал. - Священник задумался, а потом продолжил.
  -- Вам известна история исхода?
  -- Как вам сказать... Я знаю, что он был, и это, пожалуй, всё. Всё-таки, два с лишним тысячелетия -- порядочный срок даже для эльфов.
  -- Два с половиной. - Поправил меня Сортан. - По крайней мере, летописи джеммеле датируют нынешний год две тысячи пятьсот тридцать шестым от исхода. Империя образовалась почти на тысячу семьсот лет позже. Итак, около двух с половиной тысячелетий назад наши народы пригласили. Мы были первыми.
  -- Вы имеете в виду, что людей пригласили на Элиру первыми? - Сделав знак, что хочу что-то вклиниться в его речь, спросил я.
  -- Да нет, я не об этом. Я о том, что мы все, эльфы, драконы, люди, гномы, разные малые народности, были первыми разумными в молодом мире. Нас позвали Элира и её Творец. Если уж спорить о первенстве, то оно принадлежит драконам. Их позвали лет за тридцать до нас. А эльфов лет через двадцать после людей. Впрочем, это все условно, ведь приход на Элиру новых разумных разных рас продолжался лет сто пятьдесят. Поэтому имеет смысл говорить только о прибытии в каком-то порядке первых представителей разных рас. Все наши предки были изгоями, по тем или иным причинам, поэтому первое время на Элире было жарковато, пока все не успокоилось. Но речь не об этом. Речь о джеммеле, первом людском племени, нашедшем Элиру. Тогда здесь ещё был Творец, тогда он ещё не устал от разумных этого мира, поэтому, сразу после обучения драконов он принялся и за людей. Разумеется, он никого не неволил, однако джеммеле и сами были мудрым миролюбивым племенем землепашцев, которое на их родине едва не истребили кочевые соседи, поэтому они учились у него с радостью. Он помог им стать на путь, а уходя, завещал помогать на пути и другим разумным. Драконов же он оставил наблюдать за порядком в мире... И, конечно, он познакомил и тех и других с молодой Элирой. Драконы должны были помогать ей с усмирением буйных "детей", а людям он просто указал, как жить с нею в гармонии. А сам, отправился дальше по своему пути. - Священник на мгновение прикрыл глаза и печально покачал головой. - Но Творец недооценил склонность разумных к усобицам. Они, беспощадные к себе и другим, раз за разом сталкивались лбами, боролись за власть, бросались во все тяжкие. Могучие, но миролюбивые драконы помогали молодому миру, чем могли, однако не успевали везде. Да и их нелюдимость тоже сказывалась, они не жили среди других рас, а свою волю другим навязывать силой не хотели и не могли. Поэтому, из-за их внешнего вида, другие расы стали их бояться и ненавидеть. Приписывали им жуткие зверства, которые кто-то где-то видел. Среди воинов-людей, так и вовсе, стало престижным "совершить подвиг" и "убить чудище". Драконы очень сильны. Но их было мало по сравнению с людьми и по натуре они -- одиночки. Да и слишком часто они были милосердны. Когда-то на нашем материке было несколько тысяч драконов. Сейчас же, в самом мире их едва -- несколько десятков, а может быть, и тех нет... Лет двести назад, работая совместно с Элирой, они нашли решение. Они смогли обрести способность оборачиваться в людей или других двуногих разумных, по одному дополнительному облику на дракона, однако когда это случилось, их было уже слишком мало. И хотя, в другом облике они могли заводить потомство, Причём дети тоже были драконами, до войны их численность так и не восстановилась. А теперь, наверное, и подавно -- вряд ли во всем мире остался даже десяток драконов. Они ведь старались прекратить войну, а потом и справиться с Разломом... Но что может сделать несколько десятков, пусть и очень могучих, существ с ненавистью, охватившей целые народы. - Он грустно замолчал. - Хотя, наверное, не будь их, война была бы ещё страшнее. Впрочем, мы отклонились от темы. Началось все с трактовки треугольника. Наш треугольник имеет такой вид, - он вновь вынул из-под балахона треугольник, положил перед собой одной из вершин к себе и ткнул поочерёдно в углы, - дух, разум, тело. Однако, если его поднять... - Он ухватил за цепочку, крепящуюся к середине одной из сторон. - Получается так:
  
  -- В этом случае, получается, что тело находится внизу. Это и понятно, тело есть материя земная, на это символ и указывает. Однако, нашлись люди, которые стали говорить, что приземлённое, значит низкое, и от этого все поехало. В общем, история длинная, тёмная, не думаю, что она вам будет интересна. - Он вопросительно глянул на меня.
  -- Если только это не имеет к свирели прямого отношения.
  -- Прямого, пожалуй, не имеет, только косвенное, изложу вкратце. В общем, среди несущих учение Возвышения было уже много не-джеммеле, да и джеммеле -- не святые. Часть склонилась к мирскому, в результате, учение стало гнуться в сторону, выгодную власть имущим. На тех, кто остался верен изначальному учению, устраивали гонения, большинство джеммеле, не примкнувших к новому движению, погибли. Остальные рассеялись, стало понятно, что новое движение победило. Однако, так проходило время до появления того, кого мы называем Свиром. К тому моменту, как он начал активно проповедовать, новая "версия" учения порядком себя дискредитировала. Её часто использовали для утверждения власти, вот только наше учение никогда не было принято большинством людей. Видимо, оно было слишком сложным или не слишком применимым в повседневной жизни, к тому же, оно не сулит сиюминутной выгоды. И попытка обоснования власти через учение треугольника, сама по себе, оказалась провальной. Её пришлось изрядно подкрепить силой, что вызвало ропот в народе. Поэтому, когда появилась "новая" ветвь, которая, по сути, в основном возвращала и популяризовала старые трактовки, народ воспринял её с энтузиазмом. Свир, как адепт учения, привнёс, на самом деле, лишь то, что наставник учения Возвышения должен помогать. Не только поучать, но и показывать сам. Не делать за людей, конечно, а именно на своём примере демонстрировать, как что-то можно сделать (тут я невольно вспомнил притчу из нашего мира насчёт рыбы. Поделиться рыбой -- накормить на день, научить ловить рыбу -- накормить на всю жизнь. Или как-то в этом роде). Из-за этого он, а затем и его последователи обрели ещё большую поддержку и уважение в народе, как адепты, не гнушающиеся делать многое своими руками, особенно по контрасту с отвергавшими "низкую" телесную работу холеными жрецами "официальной" религии. А почему Свир и такой символ, свирель?.. Он всегда носил с собой серебряную свирель. Это была, наверное, единственная ценная вещь, которая у него была с собой. Ну, во всяком случае, куда более ценная, чем старая дорожная одежда и пара медяков в кармане, поданных прихожанами... Разумеется, не только носил, но и великолепно играл, когда для себя, когда для прихожан. Говорят, он спокойно спал на земле, не гнушался никакой работы, чтобы получить деньги на хлеб и был всегда готов выслушать и утешить. Собственно, эту обязанность все его последователи приняли именно вслед за ним, раньше это не вводилось в широкую практику. Кроме того, именно ему приписывают и возрождение почти уничтоженного ордена "слышащих Элиру". - Он замолчал, задумавшись.
  -- А что это за "слышащие"?
  -- А? Так я говорил, что Творец обучил джеммеле жить в гармонии с миром. В меру своих сил это стараются делать, конечно, все из последователей учения, однако у большинства это не строгий обет. Потому что не делать ничего вразрез с гармонией мира -- это сложно. Очень сложно.
  -- Как это? Что значит, не делать ничего вразрез?
  -- Ну, к примеру. Ты в лесу. Тебе нужен костёр и пища. Твои действия?
  -- Ну, отправлюсь на охоту, вернувшись, соберу валежника, сделаю кострище на месте, где оно не повредит деревьям, приготовлю добычу, после чего потушу огонь, засыплю кострище и отправлюсь дальше.
  -- Хм. А при убийстве животного на охоте ты что сделаешь?
  -- Сначала попрошу у матери-природы прощения, убью животное и поблагодарю мать-природу.
  -- Вот. И это ты, эльф. У вас это в крови. И поэтому лес вас уважает и помогает вам. Ходите бесшумно, не оцарапаетесь в зарослях, всегда найдёте в лесу воду. А вот к человеку обычному, который может сломать ветку для костра и охотиться только забавы ради, лес отнесётся совсем иначе. Но... Слышащие, они в куда более глубокой гармонии с лесом. И не только с лесом, с миром вообще. Слышащему скорее всего не понадобится даже разводить костёр, чтобы согреться -- мир подскажет ему уютное и тёплое место. Слышащий, если все-таки будет жечь огонь, сначала спросит у мира, где он ему не помешает. Охотясь ради пропитания, он спросит у мира разрешения и указания. Чья смерть принесёт миру меньший вред, а то и вовсе - пользу. И так, во всем. И не только в лесу. Иногда мир просит у слышащих помощи, где не может справиться сам, иногда они у него. Ну, это не говоря о том, что даже ты, да что там, даже ни один светлый эльф не сравнится со слышащим не только, к примеру, в горах, но и в родном лесу. Более того, если слышащий не захочет, его попросту никто не заметит. - Он задумчиво покачал головой. Впрочем, сейчас они -- лишь старая легенда... Говорят, после образования разлома они, все как один, рухнули без чувств, пытаясь помочь миру... И земля сомкнулась над ними, так что теперь они не спят где-то в глубине, пытаясь помочь миру, а мир защищает их и не даёт им умереть... Хотя это, всего лишь, легенда. Точно известно только, что после окончания войны никто ни разу не видел слышащего. Ещё одно понятие из разряда повседневного перекочевало в легенды... - Я слушал ставшего необычайно задумчивым священника, прихлёбывая из кружки квас и думая о том, что Элира все больше и больше обрастает легендами и становится похожей на волшебную сказку... С одной стороны, мысли о том, что мир -- живой, высказывали и у нас. С другой... Мир -- девушка... Драконы-хранители... Слышащие, чем-то напоминающие легендарных друидов, только глубже, куда глубже. Само понятие, что ты можешь спросить что-то у мира, а он тебе ответит... Все это действительно больше походило на сказку, чем даже на фентези. Подняв глаза, я встретился взглядом с улыбающимся священником. Он как-то изменился, в глазах пряталась хитринка. - Ты странный эльф.
  -- Мне говорили. А в чем дело?
  -- Последние несколько минут я обращаюсь к тебе на "ты". Любой из представителей вашего племени, известных мне, светлых, правда, уже давно бы возмутился по этому поводу. Ну, или, как минимум, выразил неудовольствие. У вас это в крови. А тёмные эльфы, насколько мне известно, в этом отношении даже хуже. - Он хитро уставился на меня. Я несколько секунд недоверчиво смотрел на него, а потом расхохотался, не в силах удержаться.
  -- Ох, Сортан! Давно меня так не смешили! - Сказал я, немного отсмеявшись, вытирая выступившие слезы. - Вот ты вроде умный мужик, а простых вещей не понимаешь. И, главное, сказал с таким видом, как будто, как минимум, вселенский заговор раскрыл!
  -- Да что я такого сказал? - Насупился он. Сразу стало видно, что несмотря на умные речи и внушительный размер, он ещё очень молод. Ему, наверное, и двадцати пяти ещё нет.
  -- Подумай. Я шатаюсь по дорогам уже уйму лет. Многие люди и вовсе столько не живут. Поэтому?.. - И, уловив на его лице вспышку понимания, продолжил. - Правильно, могу общаться как угодно. И на "ты", и на "ты, козел!", - сымитировал я заплетающуюся речь пьяного. - Я же в трактирах за деньги выступал. И если б на все остро реагировал, давно бы уже где-нибудь под кустиком прикопанный отдыхал. И уж обращение на ты точно не доставляет мне ни малейшего неудобства. - Мой собеседник пристыжено застыл.
  -- Извини, что ли.
  -- Да за что? Ты мне не сказал ровно ничего оскорбительного. Ну, подумаешь, ошибся. Банально не хватило житейского опыта, а это дело наживное. Скажу больше, мне было очень приятно и интересно с тобой пообщаться. Ты великолепный рассказчик. - Мой собеседник покраснел и ещё сильнее смутился. - И это не лесть. Ладно, - я зевнул, прикрывая рот. - пора и честь знать. Завтра рано вставать, ехать в столицу. - Мой собеседник встрепенулся.
  -- Вы... Ты в столицу?
  -- Ага.
  -- Надолго? Я тоже скоро там буду, - он ещё раз смутился, видимо, ему хотелось встретиться ещё раз, а повода вроде-бы не было. - Меня учитель вызывает.
  -- Пока не знаю. Может, на неделю или на несколько. - Я улыбнулся. - И мне было бы приятно встретиться с тобой ещё раз. - Вопросительно взглянул на него. Сортан верно понял мой взгляд.
  -- Я буду там дней через пять-шесть. А остановлюсь при соборе Возвышения. Спроси меня там, если захочешь встретиться.
  -- Хорошо. Ещё раз спасибо за то, что мне помог. Пока. - Я протянул руку, поднимаясь, и только потом сообразил, что непроизвольно произвёл жест с Земли. Действительно, пора спать, голова уже перестаёт соображать. Впрочем, Сортан с улыбкой пожал мне руку, не выказывая удивления.
  -- Не стоит благодарности. Пока! - Он тоже поднялся и направился к двери.
   Я с облегчением стянул сапоги, повесил на стул одежду и вытянулся на кровати. Отрубился я моментально. Всю ночь мне снилась нехоженая живая природа. Сначала лес, потом горы. И за каждым кустиком мерещились глаза какого-нибудь старичка в идеальном снайперском камуфляже и шапке с корешками поверху. А под конец приснилась морда дракона грустно глядящая на меня выразительными зелёными глазами...
  -- Глава 9, в которой герой, наконец, осознает, что не в сказку попал...
   Встал я, когда уже рассвело, но, похоже, не слишком давно. Во всяком случае, Жак и принцесса ещё дрыхли, а пара не дежурящих гвардейцев сидела внизу и о чем-то тихо разговаривала. Я махнул им рукой в ответ на их удивлённые взгляды, но завтрак заказал в номер. А пока его подавали, пошёл умываться и заниматься другими утренними делами. Вышел во двор на пару минут, проветриться. Земля была сырой, видно, ночью прошёл дождь, а небо -- пасмурным и хмурым. Я внимательно посмотрел на своё отражение в луже на дворе. Мда, судя по всему, "синяки" у тёмных эльфов тёмно-серые. Ну, во всяком случае, насколько я могу рассмотреть в своём импровизированном зеркале. Просто прекрасно... Отправился в номер, позавтракал и вернулся во двор. Настроение было под стать погоде -- сумрачным. Почему-то захотелось влезть на крышу, что я с успехом и проделал, почти не напрягаясь, несмотря на висящую за спиной лиару. Видимо, сказывался навык прежнего владельца тела. Я аккуратно уселся на краю, взял в руки лиару и целиком отдался тихой печальной мелодии, изливающейся из моей души. Хозяин и челядь на меня, конечно, косились, но я никому не мешал, поэтому в открытую мне ничего не сказали, а на взгляды мне было по большому счету наплевать. Пару раз выходили до ветра гвардейцы, потом буквально вылетел неунывающий Жак. Услышав мелодию, недоуменно покрутил головой, нашёл меня взглядом, кивнул и улыбнулся. Я кивнул ему в ответ.
   Немного погодя я спустился вниз и уселся в зале. На завтрак Астерь не спускалась, еду унесли в номер, а я не стал напрашиваться в компанию. Поэтому увиделись мы, только когда она спустилась вниз уже для похода по местным удобствам и выезда.
   Увидев меня, Астерь сначала улыбнулась, а потом нахмурилась. Махнула рукой, мол, сейчас приду, и выскользнула во двор.
   Вернувшись через пять минут, тут же начала допрос:
  -- Что случилось?
  -- Да, в общем, ничего особенного. Вчера ввязался в драку.
  -- Ты?! Опять "воля"? - Нахмурилась принцесса.
  -- Нет, просто пара крестьян. Долго объяснять, но в целом - ничего страшного.
  -- Мда? И почему мне кажется, что драку затеял не ты?
  -- Наверное, потому, что ты слишком хорошего обо мне мнения, - я улыбнулся. - Даже если начал драку и не я.
  -- Рассказывай, - устало сказала Астерь.
   Я задумчиво пожевал губами. Назревала проблема. Да, разумеется, я мог сказать девушке, что это не её дело. Даже сказать об этом мягко, или просто увести разговор в сторону... Но вот только Астерь -- умная девочка. И я обижу её недоверием. А обидеть её сейчас -- это как обидеть ребёнка. Ей и так в последнее время не сладко. Но загвоздка в том, что если я расскажу ей все, как есть, вполне вероятно, на волне хорошего отношения ко мне она бросится донкихотствовать. Она девушка решительная, но, как у меня сложилось впечатление, слишком прямая, слабо искушённая в политике. Может, конечно, она и не совершит никаких необдуманных действий, возможно, я себя накручиваю. Однако надо что-то решать.
  -- Долго рассказывать. Но если ты настаиваешь -- собирайся, по дороге расскажу. Нечего зря время терять.
  -- Ты так уверен, что я не захочу ничего предпринять? Или скорее в обратном? - Проницательно спросила Астерь.
  -- В чем я уверен, так это в том, что делать тебе ничего не потребуется.
  -- Да? - Скептически посмотрела на меня принцесса. - Ну, ладно, я пошла собираться. А решение о моих действиях, так или иначе, я буду принимать сама. И, поверь мне, если будет нужно, не поленюсь вернуться в деревню.
   Серьёзная девушка. Даёт понять, что она мне доверяет. Но... Если мы разойдёмся в оценках, окончательное решение будет в любом случае за ней.
   Выехали мы минут через пятнадцать. Все-таки, Астерь имеет немалое преимущество перед многими моими знакомыми девушками и почти не тратит время на "наведение боевой окраски" в походе. Да и в целом не злоупотребляет, только подчёркивая естественную красоту. Либо здесь такая мода (что не может не радовать, хотя, вспоминая раскрас некоторых "дам" в столице, вызывает сомнения), либо у девочки хватает вкуса и решимости не во всем следовать моде. Да и одевается она весьма практично -- никаких тебе длинных платьев и дамских сёдел, сейчас она, к примеру, одета в тёмный костюм для верховой езды, неяркий зелёный плащ с откинутым капюшоном, под плащом можно заметить воронённую сталь лёгкой кольчуги, а на поясе у неё даже во время движения закреплён длинный и узкий клинок.
   Впрочем, любоваться девушкой мне пришлось достаточно недолго. Она сказала спутникам, что мы немного отстанем и придержала коня. Я последовал её примеру.
  -- Рассказывай. - Почти приказала девушка.
  -- Началось всё с того, что мне взбрело прогуляться. Полюбоваться закатом. Да так залюбовался, что не заметил троицу деревенских, у которых чесались кулаки. Слово за слово, завязалась драка. Несколько минут спустя, когда мне стало туго, поблизости проходил местный свирар. Он разогнал парней, чем очень мне помог. Потом мы немного поболтали, впрочем, это уже к происшедшему не относится. Если коротко -- то всё.
  -- Интересно. И почему ты думаешь, что я не должна отправиться к старосте и приказать, чтобы тех троих, по крайней мере, выпороли? - Я вздохнул с облегчением. Рассуждает Астерь вполне спокойно и адекватно, поглядывая на меня с некоторой даже ехидцей. Можно спокойно общаться.
  -- По нескольким причинам, - усмехнулся я. - Начнём по-порядку и издалека. Какие развлечения есть в городах? - Я пытливо посмотрел на девушку. Она задумалась.
  -- Смотря для кого. В высшем свете, пожалуй, приёмы, балы, театры. А среди обычных горожан, выступления бродячих цирков, всегородские праздники, иногда ярмарки, зависит от города.
  -- Не всё, конечно, но в целом -- верно. А в деревне? - Тут принцесса задумалась сильнее.
  -- Те же ярмарки, праздники. Свадьбы. - Она запнулась. - Вроде бы всё. Но к чему эти вопросы?
  -- Сейчас я начну подводить к сути. В целом ты права, но вот в чем особенность... В составе почти каждого названного тобой праздника чуть ли не основным развлечением большой части деревенской молодёжи мужского пола является мордобой. Бьются "на кулаках" в деревнях много, часто, с воодушевлением. Выпускают пар, красуются перед девушками, зарабатывают острые ощущения... Бой считается абсолютно честным и чистым способом развлечения, хотя и немного экстремальным. Как в высшем свете -- дуэли. Понимаешь? - Астерь задумчиво кивнула.
  -- Да, мне встречалось немало молодых людей, которые находили дуэли, особенно до первой крови, развлечением.
  -- Так вот, ты, разумеется, можешь потребовать выпороть участников. И, думаю, даже не создашь этим исторический прецедент... Но в деревне тебя не поймут.
  -- Почему? Ведь даже для "честного" самого по себе боя соотношение трое на одного -- многовато. На дуэлях-то бьются один на один.
  -- А вот тут и проявляется отличие кулачного боя от дуэли. Иногда происходят бои "стенка на стенку", в которых участвует зачастую порядочное количество народа. И в пылу боя никто особенно не заботится о том, чтобы количество участников с каждой стороны было одинаковым. В кулачном бою есть, по сути, только два правила: лежачего не бить и не использовать оружие или инструмент. Предметы мебели зачастую в ход идут. Ещё несколько правил неписанные, из них главное -- не бить в спину. Однако если противник не собирается падать и стоит лицом к нападающим, значит он принимает правила боя. И дальнейшие претензии никого не волнуют. Другое дело, что я мог и не знать этих правил, как наверняка почти любой другой эльф, что светлый, что тёмный. Но, как известно, незнание закона, как писанного, так и неписанного, от ответственности не освобождает. Поэтому, уж коли я вступил в бой и не упал на землю -- значит ничего дурного с точки зрения деревенских они не совершили. Так что, считай происшедшее уроком для меня. А парни дрались честно, инструментом никто не пользовался, только кулаками, да и покалечить они меня особенно не старались. - Сейчас я не без основания подозревал, что самый здоровый из тройки был кузнецом или помощником. И он, скорее всего, сдерживал удары, иначе бы утром я не смог, как козлик, скакать по крыше. - Это я совершил сразу несколько ошибок. Во-первых, мне следовало быть внимательнее. Во-вторых, когда я заподозрил, что парни хотят драки, мне следовало сразу сбежать. И уж поверь мне, урона моей чести это бы не принесло. И, наконец, в третьих, раз уж я ввязался в бой, то следовало падать сразу, как только я начал пропускать удары. А с их точки зрения, кстати, это я поступил не слишком красиво, поскольку бил ногами. И они, как минимум, могли ответить мне тем же. Но не ответили. Да и то, что приход свирара позволил мне сохранить лицо, их вряд ли обрадовало. А уж данный им нагоняй они и вовсе вряд ли посчитали справедливым. Так что, на мой личный взгляд, наказывать их дополнительно было бы, как минимум, не честно. - Принцесса начала улыбаться ещё на моих "во-первых...". А уж когда я заканчивал свою речь, она открыто, но незло посмеивалась.
  -- Странный ты, Тэль. И для эльфа, и вообще. Я не знаю много других людей, которые были бы столь щепетильны в плане справедливости наказания своих обидчиков с точки зрения самих обидчиков. Да, конечно, сейчас я уже не поверну в деревню, чтобы кого-то наказывать. Но всё же, почему тебя так заботит мнение этих людей, которые тебе, в общем-то никто?
  -- Ты не совсем права. Дело не во мнении. Это лишь следствие. Причина в том, что есть определённые правила игры, которые я принял. Правила, замечу, вполне справедливые и равновесные. И принял я их, пусть и не вольно, но имея о них полное представление. А после этого пытаться отомстить противной стороне? За что, за то, что они строго придерживались свода правил? Это как если бы какой-то иностранец был вызван на дуэль, от неожиданности согласился, проиграл, получив лёгкую рану в полном соответствии с дуэльным кодексом а потом побежал бы жаловаться на обидчика в своё посольство. - Я хлопнул себя по лбу. - Тьфу, я ведь забыл, что в Каранмаке давно нет ни посольств, ни иностранцев.
  -- Я поняла, - успокоила меня принцесса. - Кстати, хотя посольств в Каранмаке действительно нет, но вот иностранцы имеются, хоть и немного. Выходцы из южных лесов. - Я кивнул.
  -- Ну, раз ты понимаешь пример, значит понимаешь и почему я не хочу, чтобы ты их наказывала. К тому же... - Я потупился -- Дело не только в этом. Я хочу, чтобы происшедшее было уроком, прежде всего, мне. Я совершил слишком много ошибок. Ошибок, в моём возрасте совершенно нелепых и, как я считаю, совершенно непростительных. - Я вымученно улыбнулся.
  -- Понимаю. - Она замолчала на несколько секунд. - Ладно, дело твоё, хотя я бы их все-таки хотя бы пугнула. Ведь ясно, что к тебе они прицепились на расовой почве. - Я пожал плечами.
  -- Они говорили про проповедь какого-то свирара. Вроде бы, он говорил, что эльфы -- бездушные. Впрочем, тот свирар, который меня спас, Сортан, обещал "поговорить" со своим коллегой.
  -- Вот ещё, зараза. - Поморщилась Астерь. В последнее время каких только гадостей об эльфах не наслушалась. В церкви вообще какой-то разброд. Вроде бы, патриарх открыто высказывался в защиту эльфов, однако многие иерархи скрыто, а бывает и открыто раздувают негативное отношение к любым не людским расам.
  -- Мда... - Глубокомысленно сказал я. Было о чем задуматься. Многое происходящее укладывалось в одну цепочку, вызывая у меня смутную тревогу. И я даже не мог до конца понять, чем именно. Пока я думал, принцесса продолжила:
  -- Вот именно. Что-то мне сильно не нравится происходящее в последнее время. Ощущение, что кто-то целенаправленно выживает отличные от людей расы из королевства. Причём, что неприятнее всего, заметно, что этот кто-то обладает очень немалой властью. Вот и к подруге я поехала из-за этого, а там её тоже нет... - Принцесса неожиданно осеклась и продолжила совсем о другом. - Завтра к вечеру будем в столице. Ты давно там не был?
  -- Давно. - Ответил я задумчиво... Меня удивила оговорка девушки. А ещё больше меня удивило её желание эту оговорку замаскировать. Интересно, в чем здесь дело? Надо обязательно подумать на досуге. Впрочем, не сейчас, когда на меня выжидающе смотрит Астерь. - Кажется, с самого конца войны и не был. - Дополнил я свой ответ, покопавшись в памяти. - Почему-то у меня к ней с тех времён подсознательное неприятие. Иррациональное чувство горечи из-за погибших друзей...
  -- Извини, не хотела напоминать, - Грустно сказала девушка.
  -- Да не за что тебе извиняться. Откуда тебе об этом знать, тем более, когда во мне уже укоренилось это чувство, тебя ещё и в проекте не было. - Улыбнулся я.
  -- Вот не знаю, обижаться на тебя или нет? - Рассмеялась принцесса. - С одной стороны, напоминать женщине о её возрасте не слишком прилично. С другой -- ты, вроде бы, его наоборот преуменьшил -- может это и к лучшему? Хотя, с третьей стороны, ты ткнул в то, что я по сравнению с тобой, вроде бы, маленькая девочка.
  -- О, да, деточка. -- Я окинул взглядом её гармоничную фигуру, силу мускулов которой мне, тем не менее, совершенно бы не улыбнулось проверить на себе в бою. Вспомнил, как она лихо сражалась с крепкими эльфоненавистниками. А может быть и отметеливших меня деревенских бы тоже вырубила без проблем. - Которая запросто заломает десяток таких "старичков", как я.
  -- И нечего ехидничать. Меня, конечно, пятьдесят лет никто не учил, но около пятнадцати, причём под руководством опытнейших наставников, у меня было. А вот сколько было у тебя?
  -- Под руководством наставников? Не помню, честно говоря. Давно это было, только все равно -- уж поболее, чем у тебя. Только вот учили меня, как и всякого родовитого эльфёнка на первых порах не столько воинской науке, сколько пластике, этикету, музыке, да много ещё чему. Вообще, ты удивишься, но обучение благородных эльфов обоего пола в те времена здорово напоминало программу обучения некоторых ваших благородных девиц. Танцы, поклоны, поведение за столом, в разговоре со старшими, со слугами. Да, всего не упомнишь. Так что в дальнейшей жизни, в которую я радостно сбежал, не имея о ней ни малейшего представления, мне мало что пригодилось. - Меня затопили не совсем мои и далеко не приятные, хотя и смутные за давностью лет воспоминания. - Глуп я тогда был несусветно. Хорошо ещё, лиару прихватил. Да и пластика немало помогла, особенно когда приходилось подворовывать...
  -- Тяжело было?
  -- Поначалу -- очень. Здоровенный недоросль, привыкший к тому, что для того, чтобы что-то получить, достаточно позвонить в колокольчик и незаметные слуги тут же доставят, за которым постоянно таскалась толпа мамок-нянек... Не вернулся только из гордости. Слава богу, эту глупую не гордость даже, а гордыню жизнь из меня быстро вытряхнула. А сейчас... Сейчас я уже совсем не жалею, что вышло так, а не иначе. Некоторые уроки были болезненными, но тем лучше я их заучил... - Перед внутренним взором вставали картины другой юности. Юности, которая, как это не парадоксально, была у меня задолго до моего рождения. Впрочем, кто знает, как соотносится время в разных мирах.
   Мы почти до самого вечера беседовали, и принцесса по крупице вытягивала из меня подробности моего эльфийского прошлого. Кое-что я говорил спокойно, оно осталось в общей памяти как фотографии под мутным стеклом на крышке стола... А кое-что до сих пор вызывало вспышки стыда, раздражения, а зачастую и заставляло хохотать до слёз. Много было, всякого, разного.
   Остановились мы в большом приземистом трактире, стоявшем в центре деревни прямо рядом с трактом. Казалось, когда-то давным давно предприимчивый хозяин поставил здесь это здание с уже почерневшими от времени, но не потерявшими ощущение несокрушимой мощи стенами из толстых брёвен, а уже вокруг него наросла деревня. Впрочем, кто знает, может быть, так оно и было. Раньше я не ездил на этом участке тракта, как-то не приходилось, поэтому и не мог сказать, что здесь было лет сто пятьдесят назад. В любом случае, конюшни были просторные, комнат -- с избытком, правда все на первом этаже (второго просто не было), зато с отдельными входами, кормили вкусно и сытно.
   После ужина, на который я взял тушёную капусту с мясом, я, осоловелый, отправился в номер, размышляя попутно, что, кажется, Астерь уже пришла в себя и моё участие после такого долгого дня, пусть и неспешной скачки, ей не требуется, я наскоро умылся, сделал свои дела и, едва раздевшись и упав на кровать, ухнул в бездну сна без сновидений.
   Утро снова было пасмурным, чуть-чуть накрапывал дождь. Умывшись, я без аппетита позавтракал и остался за столом цедить местную разновидность чая. Да, разумеется, герой должен непременно пить вино или на худой конец пиво, да и деревенские на трезвенника поглядывают с лёгким недоумением, однако изменять своим привычкам я не собирался. Да и на нормального героя я не тяну, даже паре крестьян толком морду набить не могу. Так и сидел я, наигрывая тихонько что-то печальное, пока в зал не спустилась принцесса. Оказалось, что она ещё не завтракала, поэтому я составил ей компанию и, наблюдая вернувшийся к ней аппетит, сам с удовольствием позавтракал ещё раз. Вообще, по крайней мере в прошлом теле моя конституция совершенно не позволяла мне растолстеть, интересно, изменилось ли что-то в этом. Впрочем, здесь у меня значительно более скромный аппетит, так что вряд ли я сильно наберу вес.
   За завтраком мы почти не общались, в этом мире, видимо, тоже придерживались правила "когда я ем...". Впрочем, принцесса выглядела и ощущалась бойко и почти жизнерадостно. Только иногда по лицу у неё пробегала тень от тени грустных мыслей. Кто-то менее внимательный, чем я, вообще скорее всего бы ничего не заметил. Наверное, требовать от неё большего в данной ситуации было бы чересчур. Вообще, спрашивается, зачем я с ней ношусь? Надеюсь на благорасположение наследницы престола (я так понимаю, сейчас престол унаследует её братишка, а вот после него она -- первая на очереди, пока у него не родятся дети)? Впрочем, не в моих правилах лгать, тем более себе. Я потому, наверное, и приживался в нашем мире так плохо, что в глубине души всегда был романтиком. И я до сих пор верю в хороших людей и бескорыстную помощь. Вот в некоторых других аспектах жизнь здорово отшлифовала мой романтизм -- во-первых, помогаю я только тем, кто подходит под мои критерии "доброго" человека (а в данном мире ""доброго" разумного"), а во-вторых, моё понимание "доброты" (которому соответствую и я сам) несколько отличается от общепринятого.
   Пока я размышлял, мы уже покинули гостеприимный трактир, я машинально вскочил на уже осёдланную конюхом лошадь и даже, кажется, на автопилоте участвовал в каком-то разговоре. Впрочем, что меня спрашивали и что я отвечал, я не помню. Вновь получилось, что спутники как-то тактично оставили меня с принцессой наедине... Кстати, она вроде ждёт моего ответа:
  -- А?
  -- Да, Тель, ну ты и смешным бываешь. Не обижайся только. - Девушка улыбнулась так солнечно, что даже имей я желание обидеться, наверняка бы "растаял". - Я спрашиваю, о чём задумался?
  -- Да так. - Я улыбнулся в ответ. - Думал тут о собственном понимании доброты.
  -- Да-а-а? Как интересно! Расскажи, а? - Она чуть не подпрыгивала в седле, как никогда похожая на задорную маленькую сестрёнку, которой у меня никогда не было. Удивительная девушка! Восхитительно живая. Кажется, ей всю жизнь приходилось держать себя в руках, чему она, надо сказать, изрядно научилась, но с тем большей радостью она теперь ощущает себя младшей сестрёнкой. И ведь совершенно точно не играет, все чувства настоящие и яркие, как весенняя листва.
  -- Ладно, расскажу. - Засмеялся я. - Только сразу предупреждаю, оно может су-у-ущественно отличаться от общепринятого. - Сделал паузу, собираясь с мыслями. И знаешь, скорее это не понимание "доброты", а понимание "правильности" жизни. - И тут, что называется, Остапа понесло...

***

   Понимание правильности складывается из нескольких вещей: как относиться к себе и оценивать свои поступки, как относиться к другим разумным и как относиться к различным устоям общества.
   Итак, как я считаю правильным относиться к себе? Максимально строго, хоть это и не всегда получается. Самый строгий судья к тебе, как и самый осведомлённый -- ты сам. И ты должен сам выносить себе приговор и приводить в исполнение, не ища себе оправданий. И только тогда у тебя есть внутреннее право чего-то требовать от других. Да и то -- вряд ли. Я стараюсь не лгать никогда, поэтому не люблю, когда лгут мне. Тем более, правда зачастую оружие куда более страшное, чем любая ложь. Да и подать её можно совсем по-разному и никто не заставляет раскрывать всегда всю правду.
   Как я отношусь к другим разумным? Изначально -- благожелательно. Если разумные сами не спешат показывать ко мне негативное отношение. Тогда я считаю себя вправе относиться к ним столь же негативно, даром что не всегда им пользуюсь. Но если к разумному я отношусь всё ещё благожелательно, то готов и оказать ему помощь, не требуя ничего взамен, если мне самому это не будет трудно. В ином случае я тоже может быть помогу, но тут уже все зависит от обстоятельств. Но помогая, я буду стремиться именно помочь, а не сделать за.
   Категорией выше благожелательности стоит категория дружбы. Для друга я готов на многое... Хотя и не на всё. Однако друг на то и друг, что вряд ли потребует от меня того, что я сделать не смогу или то, ради чего мне придётся ломать себя.
   А вот с врагами у меня разговор другой. Другое дело, что врагом мне можно не стать даже попытавшись меня убить. А врагов я буду уничтожать. То, что безо всякой жалости -- даже не новость, но в некоторых ситуациях ещё и жестоко.
   И со смертью у меня особые отношения. Я её не боюсь, в мире есть множество вещей куда страшнее, а умереть я готов всегда. Здорово помогает расставлять приоритеты и решать, что в жизни важно, а что нет. Но так же я безо всякой жалости могу и убить. Если посчитаю необходимым. По возможности постараюсь убить быстро, мучить буду только в совсем уж крайнем случае.
   Мораль общества... Мне не интересна. У меня есть собственные внутренние установки, и их мне достаточно. Да, они, возможно, во многом совпадают с моралью, но далеко не во всем. И в тех случаях, когда моё мнение с моралью общества не совпадают, я без малейшего расстройства поступаю так, как считаю нужным. Так же я терпеть не могу различные условности, обхаживания и интриги. И стараюсь их по-возможности избегать.

***

  -- Вот, пожалуй, и всё. Так я стараюсь вести себя сам. И считаю правильным, если так же ведут себя со мной.
  -- Знаешь, ты всё-таки очень странный. Кажется, твоя философия лучше подошла бы какому-нибудь воину, но ты в неё очень хорошо вписываешься. - Астерь остановилась, не решаясь что-то спросить.
  -- Говори уже.
  -- А... меня ты считаешь другом?
  -- Конечно.
  -- Знаешь... Я очень рада тому, что являюсь твоим другом. И я стараюсь вести себя с тобой сообразно твоему кодексу поведения. Тем более, что почти во всём я с тобой согласна.
   Так, изредка переговариваясь на отвлечённые темы, мы и ехали до обеда. Жак обучил меня паре простеньких бытовых приёмов из своего магического арсенала, так, не заклинаний даже. Просушить вещи, зажечь огонь, отвести от себя капли дождя. Последнее умение, как это не странно, оказалось достаточно простым, хотя и утомительным. По сути, это было поддержанием слабенького телекинетического поля вокруг тела. Отклонить крупный объект таким способом у меня просто не хватит сил, а вот каплю -- запросто. Причём Жак пытался меня обучить именно "отбивать" капли, на что у меня не хватало концентрации, так что немалая часть того облачка влаги, которым он меня атаковал, просачивалась. А мне было проще создать и поддерживать именно "поле". Действие было простым и интуитивным производимый эффект ограничивался исключительно воображением и силой колдующего. Хотя, конечно, "конфигурация" воздействия тоже имела большое значение. К примеру, собственно телекинетический щит относился к условно-боевым воздействиям. И представлял собой, судя по всему, небольшую по толщине защищающую разумного область сильного телекинетического воздействия. И "жрал" кучу силы. Хитрость была в том, что с объёмом необходимая для поддержания поля равной мощности сила, конечно, возрастала... Но ключ здесь -- равная мощность. К тому же расход силы рос и с расстоянием. Поэтому результатом моих задумок было именно "силовое поле", "напряжённость" которого падала с увеличением расстояния от источника. То есть, говоря по-русски, я окружил себя телекинетическим коконом, действующим от моего тела в противоположном направлении и постепенно слабеющим. В результате, объекту, движущемуся ко мне, приходилось двигаться "против течения", которое было тем сильнее, чем ближе он подходил. Ну, а как результат, капли воды стекали не по мне, а на расстоянии в три десятка сантиметров от моего тела. Я поддерживал "зонтик" во-первых, на расстоянии от десяти до пятидесяти сантиметров от тела, а во-вторых, только вокруг не обращённых к лошади или просто вертикально вниз частей тела. Сделано это было, чтобы не порвать одежду и не сдавить лошадь (или сделать растяжку ног, что вероятнее). И самым сложным-то в плане концентрации и был как раз контроль "конфигурации" поля. Хотя и по силе особенно надолго меня не хватало -- от дождя смогу защищаться от силы часа два, а от стрелы -- неизвестно, смогу ли даже от одной. Впрочем, буду тренироваться, все впереди.
   Кстати, Жака моя задумка оч-чень заинтересовала. Хотя у него "кокон" пока и не получался.
   Привал устроили на небольшой полянке у дороги, рядом с ручейком, из которого напоили коней и напились сами. Хотя небо по-прежнему было затянуто тучами, сильно парило, что, впрочем, не заставляло моё новое тело дурно пахнуть и истекать потом. А уж как в нем происходит теплообмен -- честно говоря, не представляю. Спутники мои после обеда по очереди окунулись в ручей -- подала пример, разумеется, Астерь, отогнав спутников подальше и быстро ополоснувшись. Вылезла она, правда, благородно-синей, но тут уж даже моих скромных сил хватило, чтобы её слегка просушить и согреть. А вот для остальных спутников я стараться не стал, поэтому решившие не отставать в удали гвардейцы поглядывали на меня "слегка неодобрительно". Ну, не объяснять же им, что я, может, и смогу их всех просушить... Но после этого останусь пуст. А что-то мне не хочется оставаться совсем без энергии, паранойя не даёт. Конечно, я могу без особых проблем просушить одного. Но не буду, из чувства справедливости (хотя на самом деле, больше из вредности, нефиг было прыгать, голубчики, надеясь только на "магическую поддержку"). А Жак сам решил не закаляться таким радикальным способом, а когда гвардейцы попросили его помочь с просушкой, он с честным видом соврал, что его сил хватит просушить разве что мышку. Впрочем, хотя он и соврал насчёт мышки, всех гвардейцев ему было явно не осилить. Пообедали по-походному, даже костра разводить не стали, хотя рядом с местом нашего привала и темнела проплешина старого кострища, которой, видимо, неоднократно пользовались. Но искать дрова, а потом готовить всем было откровенно лень, да и вечером мы уже должны были оказаться в столице, так что, перекусив захваченными в таверне припасами, двинулись дальше.
   Разговор как-то не клеился, погода стала ещё более душной и тяжёлой, угрожая вскоре разразиться грозой. Тучи затянули мир вокруг какой-то угрюмой похоронной серостью. Все молчали, смотря вперёд. Казалось, мы будем ехать так день за днем, без конца, в сером мире, похожем на застывший кадр старой киноплёнки. Дорога вилась без конца, лес стал гуще и глуше... подумать только, и это рядом со столицей. Впрочем, в памяти крепко сидело, что за пару часов от города лес резко кончится, вырубленный людьми, а вместо него появятся возделанные квадраты полей и небольшие деревушки. И то только потому, что мы находимся с "неудобной" стороны -- с остальных направлений от города широко раскинулись луга, невысокие холмы и вообще местности ни сколько не мрачные, да и вовсе почти идиллические. Так, по крайней мере, запомнилось прежнему Тэлю.
   Сначала меня клонило в сон. В общем ничего удивительного, в том, старом, мире я обожал спать в такую вот пасмурную и дождливую погоду. Видимо, либо здешний-я был со мной солидарен (что было бы неудивительно, по раскисшим от дождя дорогам и в промокшем плаще особенно-то не по странствуешь), либо привычки пришли "со мной". А потом мне захотелось "по делам". Стыдно признаться, мне было неловко просить спутников обождать. Как же, мудрый эльф, да просит подождать, пока он сходит до ветра. А потом я увидел небольшой отнорок от дороги с полянкой и деревцем. Сказал спутникам, чтобы меня не ждали, что догоню. Пусть думают что хотят. Пришпорил лошадь, оказался за деревом. Соскочил, сделал дело и обратно.
   За время моего отсутствия спутники отъехали метров на тридцать, почти добравшись до поворота. Я пустил лошадь в галоп и к моменту, когда Астерь с компанией скрылись за поворотом, я отставал от них всего на десяток метров и быстро догонял.
   И тут случилось. Из-за поворота раздался вскрик, а тяжесть, лежавшая у меня на сердце с самого утра стиснула его тисками. Я накинул на себя самую сильную телекинетическую защиту, какую мог и пригнулся к шее лошади. Секундой позже, вылетая из-за поворота, я увидел, как Жак оседает со стрелой в глазнице. Вторая стрела торчала из плеча одного из гвардейцев, ещё одна -- из шеи другого. Из кустов уже выходила троица хорошо вооружённых людей. Свистнула ещё одна короткая стрела (видимо, арбалетный болт*), вонзившись в щит гвардейского офицера.
   ---
   болт -- арбалетная стрела. Тяжёлая, часто металлическая, в среднем более короткая, чем стрела лука.
   ---
  
   Я застыл в ступоре от нереальности происходящего... Где-то глубоко-глубоко внутри излишне спокойный, как будто неживой голос затянул под негромкие переборы гитарных струн:
   Все кончается, мой друг,
   Разрывают кольца рук
   Свитые в тугую плеть
   Боль и сказка свет и смерть...
   Жак, весельчак и балагур, был очевидно мёртв, гвардеец, царапающий горло руками, тоже явно не жилец. Подранок, офицер и принцесса спрыгнули с лошадей, становясь плечом к плечу и прикрываясь щитами.
   Просто, чтобы каждый знал,
   Что всему, что он искал,
   Скоро тлеть углем в золе,
   Скоро гнить в сырой земле
   Свистнул ещё один болт, чиркнув по голове гвардейца, но он остался на ногах. А на дороге уже появлялось пятеро нападавших. Причём нападавшие явно очень неплохо обращались с оружием.
   Не грусти, не плачь, не бойся
   Это просто проблеск солнца
   В темных путах наших снов,
   В ржавчине оков
   Двое насели на принцессу, один на офицера, и ещё двое на раненного. Причём было заметно, что если принцессу стараются просто сдерживать, то с гвардейцами не церемонились. И хотя офицер успел легко ранить нападающего, двое других грамотно, отвлекая внимание, прикончили второго гвардейца ударом меча в шею, аккуратно скользнув им под бармицу* (чувствовалось, что действуют профи), а потом слаженно двинулись к офицеру.
   Все кончается, мой друг,
   Это наш последний круг
   Не ищи судьбы своей
   В бледных призраках вещей
   ---
   бармица -- кольчужная сетка, прикрепляющаяся к шлему для защиты шеи (и частей головы, в зависимости от формы шлема)
   ---
   Было понятно, что едва ли храброму вояке удастся продержаться долго -- его спокойно окружали и собирались тихо прикончить, а принцесса едва успевала парировать совсем не шуточные удары оставшихся двоих.
   Всё, к чему вела нас страсть,
   Скоро все должно упасть,
   И за этот острый край
   Выходи - гостей встречай
   Я с трудом скинул оцепенение и метнул нож в уже примеривающегося рубануть офицера нападающего. Ну уж нет, господа, мне за этот острый край ещё рано! И буквально чудо спасло мою жизнь -- метать ножи, сидя в седле мне раньше не приходилось, поэтому после броска я слегка покачнулся, а в том месте, где была мгновение назад моя голова свистнул воздух, потревоженный пущенным откуда-то сзади болтом. Он бы попал в меня даже сейчас, хотя и вскользь, но тут уж меня выручила защита, которую я машинально поддерживал. Она была уже слабенькой, концентрации на большее не хватало, однако отклонить на сантиметр летящий под острым углом болт ей удалось.
   Это просто лунный свет,
   Никакой защиты нет,
   В сердце - пламенный рубец,
   Ты уже мертвец
   (Мельница)
   Мысли в голове стали обрывочными, а тело действовало почти без участия сознания. "Сзади... Сколько? Не справимся. Погибнуть всем?" - Я разворачиваю лошадь и пригибаюсь к её гриве. Она не успевает сделать и пары шагов в обратную от первых нападающих сторону (и, как мне кажется, под углом к тому месту, откуда вылетел болт), как следующий болт заставляет мою кобылу споткнуться и жалобно заржать, попав ей в грудь, причём вылетел он почти с того направления, в котором я сейчас ехал. Спрыгиваю, мельком оглядываюсь назад на бегу, успеваю заметить гаснущие глаза коня и в моей памяти запечатлевается принцесса, встречающаяся со мной взглядом. В нём укоризна. Вокруг четверо -- все с клинками, а двое с какими-то палками (наверное, это были дубинки). "Уходить. Предупредить!" - Кричу так, как приходит на ум первым: "Вспомни таверну!", - и кидаюсь бегом в лес. Рядом в дерево со стуком впивается ещё один болт...
   За мной увязалось немного, всего двое. Глу-у-упые. Ловить эльфа в лесу? Пусть даже разъярённого эльфа? Глу-у-упые. Будь я светлым, лес скрывал бы меня лучше, но не намного. Тёмные тоже любят лес, и он отвечает им взаимностью. Светлому, может быть, ярость и туманила бы разум. И то, только если б это был зелёный недоросль. А тёмных учат переплавлять ярость в холодную, острую как бритва рассудочную злость с самого детства. И это одно из немногих наших "расовых" умений, которые я в своей жизни холил и лелеял. О, я не был добрым и всепрощающим, ни одна из моих половин. И эльфу в жизни встречалось немало обидчиков. И он либо мирился с ними потом, либо мстил. Нет, не сразу. И нет, не силой, конечно, тем более, что многие из недругов занимали немалые посты, а эльф был почти нищим скитальцем. Он был хитрым и расчётливым и бил по тому, что было дорогим для противника. Хотя и имел свои принципы. Никогда не трогал семью и детей. А также и друзей и знакомых. Но вот почистить особняк богатого торговца... Или нарыть и использовать компромат на чиновника... Или перерезать горло в тихом переулке (как вариант, угостить его рыбкой метательного ножа в затылок) амбалу, который по пьяни из-за нелюбви к "ушастым" переломал тебе половину рёбер... Это запросто. И совесть мучить не будет, что характерно. Вот и с этими двумя меня совесть бы не мучила... да и было бы это просто -- ножей у меня оставалось вполне достаточно. Но вот ведь незадача, мне нужны не они сами, а то, что они знают. Вряд ли имя заказчика, конечно, но хотя бы то, куда Астерь доставят после захвата, они должны знать.
   Жутко хотелось убивать. Хотя бы своих преследователей. Было до ужаса стыдно... Стыдно за бессилие что-то изменить, за собственную растерянноять, в конце концов...
   И я бежал по лесу, намеренно оставляя след. В голове со злой яростью плескалась уже другая мелодия:
   Ночь за плечом, вор у ворот,
   Прялки жужжанье спать не дает
   Тебе - я снова здесь.
   Я петлял по самым трудным местам. Мне, эльфу, здесь пробежать просто. А вот моим преследователям на преодоление этого пути придётся потратить немало времени. Пооставляв такие следы, я вышел из чащи, уводя след на более спокойные места. Людям здесь будет легче. Но и я смогу наблюдать за ними с безопасного и удобного мне расстояния. Пробегаю небольшую поляну. Бегу ещё метров триста, стараясь оставлять как можно больше следов. И резко сворачиваю, возвращаясь по широкой дуге, теперь практически вообще не оставляя следов. Ничего особенного, мне помогает Лес. Даже если вся магия уйдёт из мира, лес останется. Замечаю своих "преследователей".
   Кто прядет лен, кто прядет шерсть,
   Кто прядет страсть, а кто прядет месть,
   А я спряду твою смерть.
   Спряду вашу смерть! Сложность была в том, что я не знал, кого из них оставить в качестве языка. Взять обоих не получится -- профессионалы грамотные, друг друга из виду не упускают, идут по специально оставленному мной следу.
   Серп луны прорезал путь на ладони -
   Не забудь о погоне -
   Он не идет по пятам.
   Кровь - железу, крылья - рукам,
   Сердцу - хмель и горечь - губам,
   А решать между тем надо быстро -- след кончится метров через триста. Итак -- старше или моложе? Надо брать руководителя, старшего по званию. Кто из них? Наверное, тот который старше и выглядит более опасным. Сейчас будет поляна, а потом буду брать.
   И вновь мне несказанно везёт. На поляне они останавливаются и начинают разговор. Слов почти не слышно, лишь редкие возгласы, жесты и выражение лиц. "... уходить!" - старший, машет рукой обратно, настороженно оглядываясь. Молодой спорит. Пару минут они пытаются доказать что-то друг другу, потом молодой, раздражённо, чуть громче: "Идём даль... ... приказ!". Старший угрюмеет, идёт следом. У опушки они выравниваются, вновь расходятся на несколько шагов в разные стороны от моего следа.
   Я зло усмехаюсь, благодаря судьбу за то, что не успел ничего предпринять. Теперь ждём шанс. Настороженно крадусь рядом с врагами, недалеко от старшего. Младший на секунду отворачивается.
   Ты посмел обернуться сам.
   Ой, колесо, вертись на стальных шипах,
   Страх сгорел на семи кострах,
   Но смерть твоя - не здесь и не там;
   А я жду-пожду ночью и днем,
   Сквозь тебя пройду огнем да мечом,
   К сердцу - осиновым колом!
   (Мельница, отрывок)
   В это мгновение мой нож срывается с руки и летит к старшему, а я сам смещаюсь глубже в лес, ни на мгновение не останавливаясь, чтобы узнать результат. По крутой дуге возвращаюсь к телу. Да, именно к телу. Нож вошёл точно в ямку на затылке. Над телом, настороженно оглядываясь, стоял младший. В руке кинжал, настороженно оглядывается. Надо брать, вот только... Как? Проще всего навести сон, подкрасться вплотную и тюкнуть по темечку не выйдет даже у меня, слишком он сейчас насторожен. Когда расслабится (и расслабится ли вообще!) и уйдёт -- неизвестно. Да и время поджимает, ждать нельзя. Только вот что-то мне подсказывает интуиция, не так-то парень и прост... Гляжу на него магическим зрением -- и верно. От небольшого медальона на груди по его ауре расходится лёгкая дымка. Что делает медальон -- чёрт его знает. Но лучше не рисковать. Как же его обезвредить? До рези в глазах (хотя и смотрю сейчас не ими) всматриваюсь в амулет. Что ж, не безуспешно. Слава богу он висит вертикально, а не лежит. Подгадываю момент, когда противник в очередной раз застывает совсем уж недвижно, кажется даже не дышит, прислушиваясь. И в амулет летит Ма-а-аленький сгусток энергии. Да, возможно, опытный маг сумел бы лучше. Но и у меня все вышло, мой "выстрел" пережёг один из каналов и структура рассыпалась, как разрезанный ножницами узел. Сам амулет в этот момент, видимо, сильно нагрелся, потому что враг с криком сорвал его с груди и отбросил. И закрутил головой по сторонам беспокойно, так, что показалось -- вот сейчас прянет, как заяц.
   Но никуда он не ушёл. Прилетевшее заклятие ненадолго, минут на пять-десять отправило его в царство Морфея, на то время, пока я его связывал его же, и напарника, ремнями. Получилось не красиво, но крепко. И я совершенно не комплексовал по поводу наглухо пережатых рук и ног. И только после этого вспомнил, что так и не обеспокоился придумыванием способа, которым мог бы быстро вытянуть правдивую информацию из пленника.
   Читать разум я не умел. Форсированный допрос (читай пытка), а тем более, форсированный экспресс-допрос -- требует немалого умения и опыта. Это только в не самых умных книгах герои при необходимости запросто становятся палачами. Это тоже своего рода искусство, не говоря уже о том, что у неподготовленного человека, пусть даже и война, вид безоружного человека, которого жестоко пытают, а уж тем более необходимость делать это самому вызовет стойкое неприятие. И заняться пытками он скорее всего банально не сможет даже не столько из-за моральных убеждений, а по банальной физиологии -- противно будет до блевоты. А отслеживать физиологические реакции организма подследственного и определять по ним ложь -- этого я тоже не умею, в спецслужбах не служил-с. И не только на должности дознавателя, даже уборщиком там не работал.
   Поэтому остро вставала проблема оперативной добычи правдивой информации. Я лихорадочно прокручивал в голове всё, что вообще вспоминалось на эту тему. И нашел! Правда, способ был отчаянный. И мерзкий. Это была одна из эльфийских казней. Тёмноэльфийских! "Увядающий цветок разума" - кажется, так её именовали в той книге, которую я как-то раз в детстве стащил из кабинета родителя. И в этой СТАРОЙ книге она описывалась, как предельно болезненная. И мне было страшно. Раньше дроу не слишком отличались от образа, созданного Сальваторе. Это уже потом, после того, как мы выбрались на поверхность, нравы порядком смягчились. Так что же могло быть названо предельно болезненным в старой книге? Мне не хотелось задумываться.
   А описание самой казни, часто использовавшейся раньше для ритуального убийства мстителями, было предельно простым. Не очень сложное заклинание, правда, применить его можно только к бессознательному или накачанному наркотики (читай, тоже бессознательному) противнику. Вернее, можно-то и ко вполне сознательному... Но только если ты уверен, что твоя воля ГОРАЗДО сильнее его воли. В противном случае сам рискуешь оказаться растением. А я рисковать не собирался. Да, это совсем не по-рыцарски, так и слава богу. Меньше шансов шею свернуть. А само заклинание даёт возможность тебе вкратце просмотреть жизнь жертвы. Причём чем ближе к настоящему времени, тем подробнее воспоминания. И подробнее всего показываются те моменты, которые жертва считает важными. А жертва в это время испытывает несравнимую боль. Огромную, убийственную... Но фантомную. И поэтому не может умереть от болевого шока, а просто медленно сходит от боли с ума. Впрочем, шанс свернуть шею у меня все-таки будет -- для заклинания необходимо среднее наполнение энергией, а я, признаться, совсем не уверен, что потяну такое. Впрочем, есть такое слово: Надо! И я принялся плести заклинание, пока "клиент" не успел очухаться. В процессе я понял, что энергии мне не хватает. Стало до ужаса тоскливо и обидно -- даже если я сейчас не подохну от отката незавершённого заклинания, мне наверняка уже не удастся повиснуть на хвост похитителям (я надеюсь, что похитителям, а не убийцам). И тут... Не знаю, как это объяснить, но мне в руку толкнулась лиара. Я перекинул её из-за спины и заиграл, и это было волшебно. Почему-то слова не идут на язык и все время кажутся слишком сухими и поверхностными. Но я попробую. Хотя странно говорить о волшебном эффекте во время магического действия. Но, пожалуй, это будет ближе всего. Это было не ровное течение магии, несомненно, искусной, изящной, но при этом ограниченной и повторимой, как процесс. Это было искусством в чистом виде, пропитанным волшебством самого мира или, может быть, вселенной -- как картина художника в сравнении с фотографией, особенной своими нереальными красками, несовершенством линий и форм и прекрасной вложенной в работу душой. Мне казалось, что душа развернулась вокруг тела огромным полотнищем, неровным, сияющим и беспокойным туманом, танцующим яркими сполохами, пальцы ложились на струны, как никогда раньше, сплетая яркую и яростную мелодию, лиара не казалась чем-то внешним, воспринимаясь как ещё одна часть тела, вызывая лёгкое недоумение -- как же я раньше-то жил без такого необходимого органа. Казалось, именно через неё я и воспринимаю волшебную сущность мира, не знаю, как сказать иначе... Нечто, находящееся за привычными рамками материи, энергии, времени, пространства и иных привычных категорий, даже не изнанка, а... состоящая из сияющих нитей основа. Трудно подобрать подходящее определение, пожалуй, самая точная аналогия будет с материей, на которую смотришь через электронный микроскоп: замечаешь, что в её основе находится что-то совершенно иное, чем то, что мы видим снаружи. Причём не более сложное, скорее даже наоборот, а именно иное. Возникало буйное ощущение всемогущества -- как будто раньше ты был до ужаса слаб и пользовался лишь костылями -- к примеру, чтобы поднять какой-то предмет, тебе нужно было сделать это через ряд физических посредников (как минимум один из которых был неустраним -- твоё собственное физическое тело), а теперь, достаточно колыхнуть вот эту вот нить, и вон то дерево вместе со всеми корнями поднимется и зависнет над землёй. Причём не будет варварски выдрано, а поднимется со всеми корешками, вплоть до самых мизерных.
   Наверное, так чувствует себя демиург. Но, только я, забывшись, колыхнул за выбранную нить, сотни и тысячи почти неразличимых вибраций полетели по соседним, вызывая целый каскад изменений. И я понял, почему я -- не демиург. И почему мне до этого звания пока -- как до луны пешком. Мало знать, как сделать что-то. Нужно ещё и уметь предвидеть последствия такого прямого действия на всю систему. В этот раз, вроде бы, не случилось ничего непоправимого. Дерево поднялось, а вместе с ним подняло и фрагмент земли со всей окружающей растительностью, причём казалось, что этот холмик был всегда, до того органично он выглядел. Однако я до невозможности чётко осознавал, что в другой раз мне может так не повезти. И тогда я, наконец, вернулся к тому, ради чего всё затевалось. Ведь прямое воздействие было всего лишь одной стороной моего дара. И вот уже музыка подхватила висящие узлы недоплетённого заклятья, вплетаясь в него, врываясь, сживаясь воедино. Дополнила, в меру своего или, скорее, в меру моего разумения, правда, скорее подсознательного. И я провалился в разум пленника.
   Музыка осталась где-то там, снаружи, хотя какая-то часть меня по-прежнему переплавляла свою душу в ослепительно пронзительную мелодию. Где-то там, моя эмоциональная часть не могла сдержать слезы. А здесь... здесь было моё ratio. Чем-то это "здесь" напомнило мне серию из Star trek: NG с живым кораблём, на котором выстроили форпост. Огромные длинные коридоры, тянущиеся, тянущиеся и тянущиеся. Только... Пожалуй, это было скорее похоже на путешествие по нервным волокнам человеческого мозга (да и, пожалуй, такая аналогия будет наиболее точной). Коридоры были прозрачными, причудливо переплетались в трёх измерениях, а за их стенами мерцали картины из памяти моего "подопытного". Стоило вглядеться, как картина разворачивалась, затягивала и я, не теряя при этом самого себя, мог прожить какой-то эпизод жизни вместе с лежащим передо мной человеком. Стоило пожелать "отцепиться" от просматриваемого фрагмента, и меня несло дальше, по реке памяти, причём я точно знал, что могу легко регулировать скорость движения.
   Вот пара детских воспоминаний: вот мама, такая большая и светлая, поднимает тебя на руки и улыбается... наверное, так восторженно и ярко способны воспринимать мир только дети. По мере взросления он уже не кажется таким большим, светлым, и, тем более, радостным. Вот папа ведёт тебя за руку по ярмарке, а ты упоённо сосёшь большой красный леденец на шершавой деревянной палочке... И пока тебе плевать на то что папа у тебя низкого роста, узок в плечах, да и характером не силён...
   Вот уже ты чуть постарше... И видишь в щёлочку приоткрытой двери, как мама поколачивает папу за то, что он выпил и поздно пришёл домой (наверное, ещё древние египтянки так колотили своих мужей и любовников, и будут поколачивать и через тысячи лет, во времена покорённого космоса и разведки далёких галактик...). Вот она срывает на нём злобу, придя усталой с работы и узнав, что он не сходил за продуктами. Быт, быт, быт... Вот ты случайно видишь, как папа, оглядевшись и не заметив тебя, злорадно улыбается и сыпет в тарелку маме какой-то порошок. И даже тогда тебе, ребенку, хватает ума связать это с тем, как мама после этого сидит несколько часов, запершись в туалете.
   Следующее воспоминание, на котором я останавливаюсь. Тебе лет двенадцать-тринадцать. Ты злорадно улыбаясь, завязываешь старый джутовый мешок с камнями и соседским котом. Как же он тебя достал своими воплями по ночам. И вот, наконец, шанс отомстить. Ты достал мешок, так, чтобы никто не заметил. Поймал кота. Сунул в наполненный несколькими камнями мешок, осталось только завязать и выкинуть в реку. В этой заводи редко кто бывает, ни из деревенских, ни из городских. Деревня выше, а значит, кота вряд ли найдут скоро. Да и будут ли искать? Всем будет спокойнее без него. И ты бросаешь мешок в воду... сердце на пару мгновений ёкает... Ты сжимаешь зубы и идёшь дальше. Ещё раз у тебя ёкнет сердце, когда ты увидишь Маряну, соседскую девчушку лет семи, когда она будет плакать и звать кота, который уже никогда не придёт.
   Где-то там, снаружи, мелодия стала тревожнее, на мгновение зазвенела в гневе и понеслась дальше уже не спокойной речкой, а сердитым горным ручьём после грозы, под не до конца разошедшимися тучами. Нотка этого гнева прозвучала и раньше, когда он видел, как папа подсыпал маме порошок... вернее, когда не сказал об этом маме...
   И дальше понеслось. Нет, мой "подопечный" не был злодеем, но... Конечно, каждый из нас, или почти каждый совершал что-то, что шло в разрез с его совестью. Однако... Впрочем, не я судья этому человеку. А кто судья, я кажется, уже понял, как и понял общий смысл эльфийского заклятья, которое применил. Это была казнь совестью. Не чьей-то чужой, а твоей, собственной. Но не той, гибкой и усталой, какой она была теперь. А той резкой и бескомпромиссной, какой она была когда-то. Когда-то, когда ты ещё не сделал ни одного противного ей поступка. И она выбирала наказание. Без жалости. Строго. Справедливо. И именно поэтому такой страшной была эта казнь для долгоживущих. Ведь за многие годы им (да чего уж там, нам) столько раз приходилось так, или иначе, поступаться собственной совестью, что её ответ был бы жесток. Это было бы, пожалуй, куда хуже пресловутого ада... Нет, наверное, были бы такие, кто прошёл это испытание с честью. Кто бы выдержал спокойно, потому что не поступался в жизни совестью. Ребёнок бы не умер, почти наверняка. Но для взрослого, особенно такой профессии, как мой оппонент...
   Вот он возвращается с каникул домой, в город. Ему, наверное, лет семнадцать. В деревне остаётся девушка, с которой он кувыркался. Он думает о ней с презрением -- как же, заполучить её было так просто... она верила всей той чуши, которую он болтал. Думала, он будет с ней? Ха!.. И только где-то в далеко запрятанной части души, части, в существовании которой он не признается даже самому себе, поднимается сожаление. Сожаление о том, что эта энергичная, яркая и красивая девушка, искренняя и такая непохожая на городских, будет страдать. Сожаление и осознание неправильности своего предательства. Разбавленное пониманием, что он все равно будет действовать именно так. Что он будет со смехом рассказывать "друзьям" в городе, как обвёл вокруг пальца деревенскую простушку...
   Накал мелодии растёт. Это уже не ручеёк после грозы. Это море под затянутым тучами небом. Море с белыми хлопьями пены на гребнях волн. Налетающие порывы яростного и злого ветра...
   Моему оппоненту очень больно. Если бы мог, он бы заплакал, но здесь лишь его душа. И он не может ни заплакать, ни вцепиться себе в волосы, надеясь, что причиняемая ему самому боль хоть немного ослабит боль осознания... Осознания всех тех подлостей, которые он когда-либо совершил.
   А я двигаюсь дальше. Пропускаю многое. Вот он, молодой, неотразимый, как он считает, франт, уже старший следователь города, идёт свататься к внучке городского судьи...
   Да что этот старый пень себе воображает! Это сейчас он большая шишка, а через пару лет подохнет и кому тогда будет нужна его сиротка внучка! Приданного за ней никакого -- старый пень ведь славится своей честностью! Связей у старика, из-за характера, тоже особенных нет. Ну, может, подкормит кто девчушку из жалости, да и попользует заодно! Ведь она, будучи мила и красива -- будет бедна, как церковная мышь! А он -- он ведь не просто так, в свои двадцать два у него уже карьера! Покровители! Куда уж лучше пару. А эта... ... оказывается, не хочет! Да что она понимает? И вообще, кто её спрашивает? Вполне достаточно его желания... Ну что же, они ещё пожалеют.
   Как-к-кая ирония! Судья сгорел во сне, в пожаре, начавшемся от выпавшего из очага уголька, а его внучка, собственно и орудовавшая на кухне в такой поздний час, оказалась заперта в подвале захлопнувшимся люком. Погибла из-за собственной неосторожности, бедняжка, задохнулась дымом. По крайней мере, так выглядит версия следствия в его лице. И подкреплённая достаточными доказательствами того, что это прискорбный несчастный случай, разумеется. И никто, конечно, не видел тёмную фигуру, посещавшую дом судьи в этот вечер. Нет, всё-таки, какая ирония, что расследовать дело поручили именно ему. А он так старался, заметая следы. Впрочем... это, разумеется только к лучшему. Правдоподобнее вышло. А в том, что именно ему доверено расследование -- тоже ничего удивительного. Он ведь один из лучших следователей города.
   А потом ему поступило предложение, от которого невозможно отказаться. Вербовка в третий отдел, в чёрные щитки. Причём в подразделение, подконтрольное только начальнику тайной стражи, лично. Или дело судьи поднимется из архива, уже с новыми фактами...
   Боль захлёстывала его уже так сильно, что её отголоски ощущал даже я, даже окунаясь в его чувства и воспоминания. Был странный контраст между его чувствами из памяти и теми, которые он испытывал сейчас. Было тяжело... Но я уже неотвратимо приближался к настоящему времени.
   Я мельком просматривал дальнейшее. Задания, задания, задания. По большей части -- ничего особенного -- наблюдения, тайное проникновение. Обучение отдельно и по ходу дела. Получение звания старшего оперативника столичного отдела. Были, конечно, и грязные задания. И шантаж, и убийства, и похищения. И запугивание, в том числе путём изнасилования. И сладкое чувство безнаказанности, бывшее с ним тогда. Сладкое чувство причастности к большой и страшной организации, из-за твоей принадлежности к которой тебе мало кто решится перечить. В том числе чиновники, об которых ты зачастую (пусть и по заданию) вытираешь ноги, развлекаешься на их глазах с их жёнами и дочерьми, режешь их, как скот. Или, к примеру, военные...
   И по контрасту с его тогдашними чувствами -- боль, стыд, раскаяние, ужас от содеянного... Боль не могла его убить -- у него сейчас не было тела. Но она свела его с ума, хотя ему от этого и не стало менее больно. Я понял, что теперь долго находиться в разуме человека попросту опасно. Прозрачные туннели изгибались, перекручивались, натужно стонали, грозя рассыпаться. Однако я все ещё не узнал того, что должен был. Я лихорадочно просматривал новые воспоминания, быстро и аккуратно, стараясь ничего не пропустить. Второго шанса у меня не будет. За мной уже начинали осыпаться самые старые воспоминания. С хрустальным звоном раскалывались дальние тоннели, а где-то снаружи гремела уже настоящей бурей в открытом море музыка, а я искал.
   И, наконец нашёл. Маленького роста, чуть полноватый, с длинными руками человечек расхаживал перед коротким строем из трёх человек. Наверное, его можно было бы назвать смешным, прекрати он двигаться и закрой глаза. А так от него при первом же взгляде веяло ОПАСНОСТЬЮ -- об этом просто кричали его ледяные жестокие глаза и мягкие движения -- не война даже, убийцы. Глава третьего отдела инструктировал их. Инструктировал совершить государственную измену. Напасть на принцессу, уничтожить сопровождающих, доставить в особняк на Преннорской. Разумеется, всё тайно, через ближайший лаз службы и тоннель за город. Собственно, поэтому и был выбран именно особняк. Его старшие коллеги организуют засаду. А он возьмёт младшего оперативника Варана и перекроет принцессе отступление, если она, конечно, сможет отступить.
   Я вынырнул из воспоминания, судорожно оглядываясь. Что же, судя по состоянию туннелей -- минут пять у меня ещё есть, однако не стоит гневить судьбу. Я узнал то, что хотел, теперь нужно выбираться. Никто ведь не знает, что случится, останься я здесь на момент полного разрушения...
   По ощущениям было похоже на выныривание из глубины, на остатках воздуха. Некоторое время я бессмысленно сидел на земле, приходя в себя. Прижатая к боку лиара была тёплой и придавала уверенности, а я всё никак не мог отплеваться от хоровода чужих воспоминаний.
   Тело у моих ног сотрясали лёгкие конвульсии, уже какое-то время, судя по всему. Через пару минут, когда я уже более-менее пришёл в себя, тело дёрнулось чуть сильнее, и застыло. Перевернув его, я увидел гримасу боли, застывшую на его лице, пену на губах и широко раскрытые неподвижные глаза. Мёртв. Для проверки пощупал пульс. Бесполезно, разумеется. Как странно. Я и в своём мире знал, что готов убить человека. Но там мне ни разу не пришлось проверять свою готовность на практике. А вот здесь... Какой это убитый, на моём счету? Пятый, кажется. Если, конечно, не считать зомби. Но он был мёртв задолго до встречи со мной. Испытываю ли я раскаяние? Нет. Они все заслужили смерть, с моей точки зрения. Да и... Что такое смерть? Она извечная спутница воина. Я поднялся и тронулся к городу. Ноги больше, вроде не подкашивались, зайти я рассчитывал через подземный ход, известный мне ещё со времён моей бытности вором. В воспоминаниях убитого сведений о нём не было. Может быть, он о нём не знал. Может быть, о нём не знала и служба. Кто знает? Был шанс нарваться на засаду, шанс что тоннель давно обвалился, шанс нарваться на кого-то из воров... Однако, даже тогда, давно, об этом ходе знала всего пара человек, а сейчас, через столько лет, может быть, не знает и вообще никто. Во всяком случае, мои шансы пройти живым через него много выше, чем через ворота или через стену. Это только в книгах в город можно легко пройти с первым попавшимся крестьянином, везущим на телеге сено... На самом деле все отнюдь не так просто.
   Я перешёл на лёгкий бег. Так я могу двигаться долго, несколько часов кряду, особенно, если не буду разговаривать. Да и по скорости почти равен лошади, идущей рысью. Не впрямую, конечно, только за счёт того, что двигаюсь не по дороге, а по лесу, напрямик. Да и следов почти не оставляю, выследить меня сейчас сможет только очень опытный следопыт, да и он за мной явно не угонится.
   Вернулся мыслями к смерти. Вспомнил строки незабвенного Миямото Мусаси, читанные ещё давно, в нашем мире, но уже тогда запавшие в душу: "Под Путём Воина понимается смерть. Он означает стремление к гибели всегда, когда есть выбор между жизнью и смертью. И ничего более. <...> Если ты живёшь, свыкнувшись с мыслью о возможной гибели и решившись на неё, если думаешь о себе как о мёртвом, слившись с идеей Пути Воина, то будь уверен, что сумеешь пройти по жизни так, что любая неудача станет невозможной, и ты исполнишь свои обязанности как должно."
   Следовал ли я ему там? Старался следовать, но как-то... понарошку. Не принимая внутрь себя это понимание. А теперь, неожиданно, увидев воочию действие старого эльфийского заклинания, больше того, поняв изнутри, что при этом чувствуешь... Я понял, что теперь не смогу иначе. Для меня, путь воина это путь совести. Мы заключаем сделки с собственной совестью из страха. Из страха, что следование совести приведёт нас к краху и гибели. Что ж, сейчас для меня самое время начать думать о себе, как о мёртвом. Сейчас я иду против могущественной организации в и так-то не самой дружелюбной ко мне стране. Боюсь ли я? Что врать-то, разумеется боюсь. Но готов ли я умереть? Я считаю, что сейчас я, может быть впервые в двух своих жизнях, делаю что-то действительно правильное. Делаю то, что должен. Поэтому... Пожалуй, я готов. И даже готов не жалеть, если у меня ничего не получится...
   Вот и приметный холмик. Я нырнул в хитрую, незаметную снаружи щель между камней и почти сразу уткнулся в рассохшуюся от старости дверь. Потянул её на себя, и она банально рассыпалась. Мда. Один вопрос снимаю, видно, что ходом не пользовались как минимум несколько лет. А скорее несколько десятков. Главное, чтобы не обрушился. Ну, что же. Как всякий уважающий себя герой, отправлюсь спасать принцесс. Правда, не от дракона...
  -- Глава 10, в которой герой проклинает известного археолога и идёт по стопам знаменитого суперагента
   До нужного мне поместья я добирался в максимальном темпе. Место там было глухое, возле городской стены, окружённое задними фасадами больших складов. Поместьем его можно было назвать с большой натяжкой, так, двухэтажный домик с претензией на лепнину на стенах и жиденькой колоннадой, окрашенный в грязно-голубой цвет, почему-то вызывавшей у меня почему-то ассоциации с какими-то дореволюционными строениями, реквизированными советской властью под разного рода учреждения, и так ни разу (по ощущениям) и не ремонтировавшиеся. Ладно, это все лирика. Сада не было, кроме самого особняка за оградой из воронёных прутьев была пара хозяйственных построек, одной из которых, видимо, была конюшня, и флигелёк. Пока я ломал голову над тем, не опоздал ли я, из-за ближайшего поворота вынеслась карета с наглухо занавешенными окнами и без вензелей на боках. Она заехала во двор и остановилась посередине. Соскочивший с козел человечек во мгновение скрылся в особняке, а минуту спустя из него вышел один из тех, кого я видел на дороге при похищении. Страшно недовольный, он что-то выговаривал бегущему рядом низенькому одышливому толстячку. Кажется, ругал из-за долгого отсутствия кареты. Воин скрылся во флигеле, немного погодя выйдя снова. За ним проследовало ещё трое, причём судя по их движениям, один берег раненную руку, а второй ощутимо хромал. Посредине, между ними шагала Астерь в широком коричневом балахоне, с надвинутым почти на все лицо капюшоном и со связанными за спиной руками. Будь на моём месте кто-то другой или проведи я в её обществе меньше времени -- мне пришлось бы гадать, она ли это -- упаковали её качественно. Однако походку и манеру двигаться, в отличие от комплекции так просто не спрячешь, поэтому, благодаря развитой неспокойной жизнью наблюдательности, у меня не оставалось сомнений в том, что передо мной именно принцесса. Только сейчас я понял, что мне фантастически повезло. Принцессу, по всей видимости, собирались перевозить и, прибудь я минут на пятнадцать позже, или не случись у моих противников накладки с каретой (вернее, с её отсутствием), и я мог бы искать девушку до морковкиного заговения. И моя готовность пойти на смерть в этом деле была бы всем, скорее всего, до лампочки. Как минимум, потому что в подробности похищения посвящено, скорее всего, всего несколько человек. Да и они, вероятно, не знают всего. Вот и толстячка командир оперативников отправил обратно в особняк сразу, как только вышел. И настороженно оглядывался по сторонам, пока принцесса с сопровождающим не скрылась в карете. А сам махнул рукой в сторону конюшни и сел следом. Парень с раненной рукой вышел через минуту, ведя в поводу коня, а с раненной ногой к тому моменту забрался на козлы.
   Времени на размышления было очень мало, а не использовать подвернувшийся шанс -- глупо. И, ещё когда один шёл в конюшню, а другой забирался на карету, я, постаравшись максимально отвести возможным наблюдателям глаза, метнулся к тюремному транспорту. И закрепился на днище одновременно с последним движением кучера. Хотя, закрепился, это сильно сказано...
   Помнится, в бытность мою студентом на матушке Земле, меня раздражали сцены, в которых жутко крутой Харрисон Форд, играя Индиану Джонса, волочится за машиной на какой-нибудь верёвке или цепи, или, паче того, браво подтягиваясь под ней, ползёт вперёд, а его ноги волочатся в жёлтой африканской пыли. Так вот, через минут пять езды на ублюдочном сооружении без рессор, я вспоминал о нём и его примере уже с ненавистью. Через десять у меня практически отваливалась спина и руки, а каждый тычок колеса в особо сильно выдающийся булыжник мостовой отзывался такими приятными ощущениями, что мудрено было просто не заорать. Зашнурованный до пояса плащ волочился по земле, а прижатая им сумка (слава богу, она была под плащом) ёрзала и норовила сползти на спину или дальше. Слава богу, она хотя бы тощая. Единственное, что, как ни странно, не ощущалось совсем -- это лиара. Она не создавала неудобств, не съезжала, не отклонялась. А ощущалась, как часть тела. Признаться, вспомнив о ней, я перво-наперво еле удержал судорожное желание себя ощупать, чтобы убедиться в том, что не потерял свой любимый инструмент. Справившись с собой, осторожно повернул голову и убедился в том, что лиара по-прежнему как пришитая висит за моим плечом. И при всех своих злоключениях я прекрасно понимал, что не отцеплюсь, пока жив и пока у меня есть пальцы. А ещё, что мне сильно повезло с конструкцией кареты -- на большинстве проезжающих мимо я бы был виден за километр, да и смог бы за что-нибудь зацепиться? Впрочем, большие улицы мы пересекли всего пару раз, остальное время двигаясь по каким-то вонючим переулкам. О чём я думал потом?.. Ни за что не догадаетесь. Вот уж выверты человеческого (вернее, уже эльфийского) сознания... Я вспоминал полёт из Москвы в Хургаду на стареньком боинге. И позу, казавшуюся тогда жутко неудобной, в которой пришлось просидеть несколько часов кряду. Да за то кресло я бы сейчас отдал полцарства, если бы оно у меня было! Пару раз мелькала подленькая мыслишка отцепиться -- и будь что будет. Даже то, что в своём нынешнем состоянии я не справлюсь и с ребёнком, а мне может быть необходимо разбираться с оперативником тайной полиции, меня особенно не пугало. Ну, смерть так смерть. Но понимание того, что так я не смогу помочь Астерь, перевешивало все доводы усталого тела. Пока перевешивало.
   Мы выехали из города и мостовая сменилась пыльным просёлком. С одной стороны, стало немного меньше трясти, а с другой появилась опасность задохнуться от пыли. Дальнейшее путешествие слилось в один непрекращающийся кошмар. Признаться честно, я даже не сразу понял, что карета остановилась -- необходимость держаться на давно онемевших руках и распрямлять сведённую болью спину занимала всё моё внимание.
   Впрочем, вряд ли мы стояли больше нескольких минут, иначе каретой бы наверняка кто-то занялся. И по этой же причине стоило поспешить.
   Осторожно скользя из тени в тень в сгущающихся сумерках я успел укрыться за соседним зданием как раз к тому моменту, когда из двери, перед которой остановилась карета, вышли знакомые мне оперативники. Двое, переговариваясь о чём-то и негромко посмеиваясь, направились к конюшне и каретному сараю, третий, прихрамывая, пошёл в сторону самого крупного здания усадьбы. Куда делся четвёртый, с раненной рукой -- неизвестно.
   Итак, вводная. Принцесса, скорее всего, в том же здании, откуда сейчас вышли мои недавние противники. Вопрос -- как её найти? Причём найти, по возможности, не привлекая лишнего внимания, которое может здорово осложнить моё здесь пребывание.
   Единственная мысль, пришедшая мне в голову, это проследить за одиночкой и, при необходимости, допросить его... Впрочем, стоило мне об этом подумать, как в памяти взметнулись чужие воспоминания. Мрачные каменные своды, освещённые укреплёнными на стенах факелами. Витая каменная лестница, уходящая вниз... Первый этаж с большими камерами, множеством цепей в каждой, со скелетами в углах. Не для антуража, просто кому-то было лень выкидывать очередной труп и тогда его споро обгладывали крысы. Этаж ниже. Небольшие камеры на одного человека, иные даже и со свежей соломой, уходящие длинным рядом... И, наконец, третий этаж. С СОВЕРШЕННО разными камерами. Большими и маленькими. Наполненными шикарной мебелью и с охапкой гнилой соломы вместо оной. С яркими и почти не коптящими лампадками и с завешенными паутиной тёмными углами. С подаваемыми для еды изысканными блюдами и без еды вообще. Единственное, что роднило все камеры -- это тяжёлые окованные железом двери с маленькими окошечками. И вот это-то был этаж для "важных гостей", если верить воспоминаниям выпотрошенного мной старшего оперативника. И вероятность того, что принцесса именно там, стремилась к ста процентам. Вот где именно "там" - вопрос. Однако найти её, скорее всего, будет не так уж сложно. А на случай неудачи стоит все-таки "проводить" оперативника -- в случае чего можно будет попробовать узнать точную информацию у него.
   Оперативник отправился, судя по всему, в местный лазарет. Я пару минут слушал, как он лается с местным эскулапом, пытаясь отмазаться от "госпитализации"... безуспешно, впрочем. Понаблюдав, как его утвердили на койке, я ушёл. Подумал, и обошёл поместье по периметру. Охраны было порядочно, странно ещё, что без собак. А так патрули по трое проходили каждые пять минут. У мощных ворот была караулка, возле которой стоял часовой, а изнутри доносились голоса. Я внимательно осмотрел забор. Поверху шли подозрительно блестящие, похожие на копейные, острия. Как бы не отравлены... Наверное, поэтому и охрана не слишком усердствует. И так -- порежешься и всё. Поминай, как звали!
   Вернулся к зданию тюрьмы. Осторожно заглянул внутрь. Пара факелов выхватывали из темноты серые каменные стены, из двери чуть дальше по коридору слышался смех и приглушённые голоса. Прокрался и осторожно заглянул внутрь. Трое сидят и один стоит, причём судя по разговорам, только что заступили. Стоящий прошёл мимо меня (я благословил отвод глаз, густые тени, лежащие в углах и эльфийскую бесшумность), оказавшись парнем лет двадцати и встал у входа с внешней стороны. Все понятно, часовой. Интересно, почему один? По распорядку так, или расслабились и решили загнать "зелень" вместо того, чтобы дежурить самим? А как начальство пойдёт, глядишь предупредит... Ладно, не важно. Важно другое, убрать со спины этого "вояку" мне не сложно. Есть, конечно, шанс, что он что-то почувствует, но вряд ли этот шанс велик. Ладно, не о том речь. Караулка... С тремя караульными мне явно не справиться. Насторожить ловушку, что ли? Я задумчиво покатал в голове мысль о том, что бы придумать. Например, замотать между двух факелов, укреплённых по бокам от караулки, самую тонкую гитарную струну. Запасную, конечно, снимать с лиары действующую мне показалось кощунством. Получилось бы как раз на уровне шеи. Потом с сожалением отбросил идею: во-первых, она может выдать моё здесь появление раньше времени, во-вторых, не факт, что на неё нарвётся именно караульный, в-третьих, не факт, что её не заметят до того, как в неё впишутся, и, наконец, в-четвёртых, даже если все сработает как надо, максимум, она уничтожит одного врага, а потом её обезвредят. Так что, игра не стоит свеч... В общем, я тихо пошёл дальше. На лестнице в подвал никого не было. Более того, с неё, слава богу, не было видно, что делается на остальных этажах. Довольно быстро я добрался до уровня "высокопоставленных пленников" и задумчиво остановился. Дверь, почти сразу перегораживающая коридор, была открыта, а из-за поворота следом за ней слышались голоса. Осторожно выглянув, я увидел молчаливого часового рядом с решёткой поперёк всего коридора. Впрочем, она была скорее номинальной и в данный момент дверь в ней была приоткрыта. А хотя бы и нет -- между её прутьев я бы, пожалуй, просто пролез. Охранник, хотя и косил глазом в сторону освещённого квадрата двери в караулку, службу нёс на совесть. Пару раз у меня ухало в пятки сердце, когда его цепкий взгляд скользил по тени, в которой я прятался.
   Ключей у охранника, к сожалению, не было. Оглядевшись, я заметил связку на стене караульного помещения, в котором двое резались в кости. Правда, трезвые и посматривающие по сторонам. Пробраться к стене с ключами было не реально -- в комнате было светло, да и охрана сидела вполоборота. Я порадовался тому, что хотя бы решётка открыта и решил разобраться с проблемой замков по мере её проявления. Кое-какие намётки у меня были.
   Самое сложное было проскочить мимо охранника и не попасться ему на глаза. Подождав и улучив момент, я все-таки смог это сделать, хотя, судя по поведению охранника, все же недостаточно чисто: он обернулся и какое-то время напряжённо вслушивался и оглядывался по сторонам. Потом, видимо, решил, что ему почудилось, а порыв воздуха -- просто гуляющий ветер и немного расслабился. А я вознёс хвалу высшим силам за человеческую безалаберность, лень, а так же скупость: в коридоре, ведущем к камерам, горела каждая вторая лампа, причём горели они в шахматном порядке. Это позволило мне двигаться довольно свободно, не выходя на освещённое пространство. Заглянув во все камеры, внимательно прислушиваясь, я выяснил, что заняты только две. В одной, "среднего уровня", горел свет, а за столом сидела Астерь. Из другой, с копны соломы, доносилось затруднённое дыхание узника. Ни пола, ни возраста, ни расы из-за скудности освещения разглядеть не удалось. Я уже собирался двигаться дальше, как мне вдогон послышался шёпот:
  -- Подожди... - шёпот был на эльфийском, как ни странно. - Помоги, собрат... Прошу.
  -- А ты кто? - Тихо ответил я, вглядываясь в землистое, со следами недавних побоев, лицо узницы, как ни странно, быстро и грациозно поднявшейся на ноги и осторожно вышедшей к двери. Подходить вплотную, как она, я благоразумно не стал. Враг моего врага -- мне не враг... Хотелось бы верить. Но как себя поведёт при встрече со мной светлая эльфийка (а узница принадлежала именно к этой расе), было неизвестно. Поэтому метательный нож я держал наготове. Оценив мою позицию и проследив за рукой с оружием (готов поклясться, я достал и держал нож совершенно незаметно!), она усмехнулась.
  -- Эвиель, если тебе что-то скажет моё имя. И не бойся, кричать и звать стражу я не собираюсь...
  -- Хотелось бы верить... Как ты здесь оказалась?
  -- Оказалась не в то время, не в том месте. - Угрюмо ответила эльфийка. - Я знала, что для эльфов сейчас в королевстве не безопасно, но наивно полагала, что уж я-то себя защитить смогу. Черт, а я думала, уже смогла изжить из себя подростковый максимализм. - И только тут до меня дошло, что не так в её ощущении. Она была почти ребёнком! Лет сто, от силы. Да, физически эльфы взрослеют не медленнее людей. Однако психологически у нас подростковый возраст продолжается лет до ста - ста пятидесяти! Слава богу, по едва заметным признакам мы умеем примерно определять возраст других эльфов (хотя чем старше эльф, тем менее точна такая оценка), а то бы "дошколят" держали в лесу безвылазно не пятьдесят, а все сто лет. Потому что характер у эльфов в таком возрасте обычно довольно вздорный. Да и самодисциплина хромает. Как её вообще-то отпустили, одну, да в такое время? Хотя, похоже, она просто сбежала...
  -- Сколько тебе лет? - Потрясённо пробормотал я.
  -- А тебе не говорили, что задавать такой вопрос женщине невежливо? - Она совсем по человечески капризно надула губки, а потом не выдержала и тихо усмехнулась. - Впрочем, понимаю твои чувства. Да, ты прав, я ещё очень молода, по меркам нашего народа. Мне всего семьдесят восемь.
  -- Мда. - Только и смог сказать я.
  -- Ты меня выпустишь? - Серьёзно спросила она. Я задумался. С одной стороны, путешествие с малолетним эльфом без понятия о дисциплине -- та ещё сказка. С другой -- не бросать же ребёнка здесь? А с третьей -- не получится ли, что пытаясь её вытащить, я погублю и себя, и принцессу, да и саму Эвиель тоже... - Не беспокойся, я умею подчиняться. И прекрасно знаю, что от этого умения сейчас будет зависеть и твоя и моя жизнь. - А девочка не так проста. Просчитала меня, да и рассуждает на диво здраво. Да и само её наличие в подвалах тайной службы, а не в какой-нибудь канаве далеко от столицы, в разорванном платье, с синяками на бёдрах и перерезанным горлом, заставляло задуматься. Правда, как бы её не-простота не оказалась "с душком" - И клянусь сердцем леса, жизнью своей и посмертием не злоумышлять против тебя и твоих спутников, если они не будут злоумышлять против меня. Также клянусь подчиняться тебе во всем, пока мы не удалимся отсюда на два километра*. - Нехило! Девчушка начинает мне нравится. И соображает быстро и в нужном направлении, и не боится брать на себя обязательства. Причём не много, не мало, а в самый раз. - Теперь веришь?
   ---
   Здесь и далее, обозначения мер длины, ширины, веса и т. п. для удобства читателя приводятся в привычных единицах.
   ---
  -- Теперь -- верю. Ладно, сейчас посмотрю, что можно сделать. Сиди пока тихо. Я покопался в карманах и достал связку отмычек. Затем маслёнку. Капнул внутрь замка, на петли. Пальцы прекрасно помнили, что и как делать, и через пару секунд, ни разу не звякнув, обтянутые чёрной кожей у рукояти матовые воронённые стальные палочки уже шарили внутри замка. А ещё через полминуты замок, едва слышно щёлкнув (мастерство не пропьёшь!) открылся.
  -- Лихо! - Тихо воскликнула эльфа. И прежде чем она попыталась выйти, я скользнул в камеру. Дверь, слава богу, открывалась внутрь.
  -- Пока выходить рано. - Ответил я на не высказанный вопрос. - Сначала надо разобраться с тем, что ты умеешь. Как двигаешься? Попробуй спрятаться во-о-он там и пройти вдоль стены. - Я указал на стену, на которую падал луч света из приоткрытой двери. Моя подопечная подошла к углу, прижалась к стене и двинулась к противоположному углу. Я поморщился. Нет, двигалась она, в принципе, неплохо. Чувствовалось, что девочка разумная и тренированная. Но... даже будь она в форме, до меня в плане скрытного перемещения ей было далеко, а тут ещё недавние побои давали о себе знать. - Ладно, пойдёт. Сильно тебя эти сволочи... Они тебя хотя бы не...
  -- Нет. До этого пока, слава Лесу, не дошло. Пока только избили, чтобы унизить, и чтобы на допросах по сговорчивее была.
  -- Ладно, обо всем потом. Главное, ничего серьёзнее синяков нет?
  -- Нет.
  -- Вот и ладушки. У нас не так много времени. Оружием владеешь?
  -- Кинжал, нож, метательный нож -- не мастер, но неплохо. Мечом хуже. Лучше всего луком, но... Вряд ли мы здесь найдём подходящий, а мой отобрали при задержании.
  -- Ножом, говоришь... А часовых убивать умеешь? - Я намеренно решил попробовать девушку на прочность. Мне нужно было знать, на что она способна, даже в таком состоянии. А времени становилось все меньше и меньше.... Хотелось убраться отсюда до следующей стражи. Девушка кивнула. - На, - я бросил ей нож и сняв со спины лиару, поставил её в угол. - Я встану здесь, спиной. Твоя задача, скрытно ко мне подобраться и приставить к горлу нож. Время ограничено, так что поторопись. - Я отвернулся, краем глаза заметив ошарашенное выражение её лица.
  -- А-а... можно вопрос?
  -- Ну, давай. - Я вновь повернулся.
  -- А зачем вы с собой лиару носите? И она вам не мешает?
  -- Ну, вообще-то, это уже два вопроса. Но ладно, отвечу. Ношу я её с собой потому что она для меня -- как часть тела. Я не шучу и не преувеличиваю. И поэтому -- нет, она мне не мешает. Я даже сейчас-то её снял только чтобы она тебе не мешала. Приступай. - Отвернулся я. Ну, назвалась груздем... пусть теперь выполняет приказы, даже если не понимает, или только, как ей кажется, догадывается об их смысле. Почувствовал я её шага за два. Но только потому, что ждал атаки, да ещё потому, что чувства у эльфов острее людских. Часовой бы умер чисто. К моему горлу прижался холодный металл ножа. Мягко, аккуратно, даже не поцарапав. Но при этом среагировать, будь это неожиданностью, я бы не успел. А так, моей собеседнице в область печени почти кольнул другой нож, в моей руке. Но не кольнул, я не довёл его буквально несколько миллиметров. Так, ма-а-аленькая страховка от неожиданностей. - Очень недурно! Часового бы ты убрала.
  -- Недурно? Да ты меня даже не заметил! - Судя по голосу, девочка немного обиделась.
  -- Да? А что тогда делает рядом с тобой этот нож? - Я легонько кольнул эльфийку. - Не обижайся!
  -- Ай! Ладно, поняла. - Я обернулся к понурившейся девушке.
  -- Да не кисни ты! Обычного человеческого часового ты бы убрала запросто. А я тебя просто ждал. - Девушка подняла голову. - Да правда, правда. Кстати, мы ещё не закончили. Встань, как стояла. - Я отвернулся от девушки и всего через секунду вновь ощутил холод металла у горла. - Так, ты убила часового. Теперь надо не дать ему громко упасть. - с этими словами я стал падать. - Да, я рисковал. Но хотел "погонять" девчушку в экстремальной ситуации. Мне нужно было знать, как она её перенесёт. В крайнем случае.... У неё ведь был мой нож. А у этих маленьких метательных рыбок было одно до ужаса любопытное свойство -- они не могли меня даже поцарапать. Так что максимум, чем я рисковал, это получением синяка на горле. Впрочем Эвиель не сплоховала -- смогла и перехватить нож, направляя его "от меня", и придержать мою падающую тушку. Но напоследок "помогла" мне стукнуться головой об пол чуть сильнее, чем я рассчитывал.
  -- Идиот! А если бы я не успела перехватить и нож, и тебя? - прошипела она, с мстительной радостью наблюдая, как я тру рукой затылок.
  -- Ничего бы не произошло. - Я показательно провёл лезвием ножа по руке, заметив, как расширились глаза у девушки. - Повторять не советую. Просто это мои ножи и мне они вреда не причинят. Зато теперь я знаю, что на тебя можно рассчитывать в экстремальной ситуации и что соображаешь ты быстро. И... Спасибо! - Я улыбнулся. Настороженность, растущая в глазах девушки во время моего монолога, после последнего слова разбилась и глаза Эвиель потеплели. А я неожиданно поймал себя на мысли, что даже такая -- оборванная и избитая, она очень красива. И улыбнулся ещё теплее. Она почему-то смутилась под моим взглядом, покраснела и судорожно одёрнула мятую рубаху. - Не стесняйся. Ты правда молодец. А сейчас, если не возражаешь, мне надо освободить ещё одного человека. Жди, и по сигналу перемещайся за мной в другую камеру. Она ближе к выходу. Только, заклинаю -- осторожнее. Хорошо? - Девушка кивнула. Я закинул лиару за спину и двинулся к другой двери.
   Добраться до двери принцессы и проделать те же манипуляции с маслёнкой и отмычками оказалось не сложно. Охранник, слава богу, в коридор почти не смотрел, лампы рядом не было, так что всё обошлось без эксцессов. Скользнув к сидящей за столом и что-то читающей девушке, первым делом я постарался встать так, чтобы принцесса меня не убила сразу и зажал ей рот. Впрочем, совсем уйти от удара локтем я не смог, хорошо ещё, пропустил его вскользь. А потом девушка развернулась, скидывая мою руку и я увидел, как у неё расширились глаза и на всякий случай приложил палец к губам. Принцесса не произнесла ни слова.
  -- И это вместо благодарности, - сказал я, потирая ушибленный живот.
  -- Извини, - смущённо пробормотала девушка.
  -- Совсем мышей не ловишь. Даже как дверь открывал, не слышала.
  -- Просто книга интересная. У нас в библиотеке я такой не помню -- ещё больше смутилась Астерь.
  -- Ладно, не смущайся. Со всеми случается, да и страшного ничего не произошло. Сейчас. -- Помрачнев, вспомнив происшедшее на дороге, сказал я.
  -- Как ты здесь оказался?
  -- Долгая история. Выберемся, расскажу. А пока, позволь тебе кое-кого представить. - Я выглянул в коридор и махнул рукой Эвиель. Через несколько секунд эльфийка влетела в камеру.
  -- Эвиель!
  -- Астерь!
  -- Как ты здесь оказалась? Я искала тебя в лесу... Там сказали, ты отправилась в столицу. Что ты так быстро успела натворить если ещё десять дней назад была дома?
  -- Это тоже долгая история, - она кинула на меня быстрый взгляд, - и наш спутник прав -- сейчас не время и не место для рассказа. Важнее другое. - Она перевела тему. - Как выбраться отсюда и выбраться, желательно, живыми. Даже если и не невредимыми... - Она поморщилась, потерев синяк на запястье.
  -- Значит так, слушайте. Первое -- на этом уровне трое охранников. Один у решётки, два в караулке. Смена была, по моим подсчётам, меньше часа тому назад. Кстати, странно, что я не встретился с предыдущим нарядом стражи. Разве что они ушли через другую часть здания. Ладно, не важно, какое-то время у нас ещё есть, только вот надо распорядиться им разумно. Убрать охрану на этаже без шума мы, думаю, сможем. Дальше лестница, если повезёт, то пустая. - Тут я заметил жадные взгляды, которые бросает Эвиель на остатки ужина, стоящие на краю стола. Остатки какой-то жареной птицы поменьше курицы и приличное количество риса. Кувшин и кружка, уж не знаю, с чем. В принципе, не сильно голодному человеку или эльфу -- вполне достаточно. А вот Эвиель, похоже, сильно голодная. Только вот наедаться ей, в нашей ситуации, никак нельзя, неизвестно, для чего нам ещё понадобится её помощь, да и сморить её может, если наестся. А так -- даже ограничивать не придётся, ограничение естественное. Честно сказать, я бы и сам сейчас не отказался от ужина, но... Я потерплю. - Так, прервусь на минуту. Эвиель, голодная? - Девушка молча кивнула. - Астерь, поделишься?
  -- Конечно! - Всплеснула она руками. - Кушай, подруга, извини, что сама предложить не догадалась.
  -- А-а?
  -- Не беспокойся, время у тебя есть. Просто ешь и слушай. Будут вопросы, задашь в конце. Итак, я остановился на походе по лестнице. Дальше, если всё пойдёт хорошо, надо пройти мимо караулки и одиночного караульного. В караулке трое. И их, как это не печально, тоже надо убить тихо, иначе далеко мы не убежим... Пройди мимо них без шума, боюсь, не получится. Даже у меня, наверное, не говоря о вас. - Я критически осмотрел девушек. Нет, разумеется, в ближнем бою Астерь меня превосходила по всем статьям... Да и эльфийка, думаю, фехтует лучше меня. Но вот со скрытным перемещением у принцессы, оценивая трезво, все ещё хуже, чем у Эвиель. А даже моего навыка с трудом хватило, чтобы пробраться незамеченным мимо бдительных стражей. И меня совсем не тянуло повторять этот опыт. Тогда у меня получилось главным образом потому, что они только пришли и рассаживались по-удобнее, да ещё благодаря удаче. И даже тогда один из стражей, когда я шмыгнул мимо, вскинул голову, слава богу не заорал, видимо, решил что почудилось. - Так что придётся убивать.
  -- Ну, с тремя стражниками, если для них мы будем неожиданностью, я, скорее всего, справлюсь и сама. А так, для подстраховки мне поможет Эвиель... - Та, не отрываясь от птичьего бедра (вот и верь после этого, что все светлые -- вегетарианцы...), кивнула. - А ты, думаю, уберёшь часового у входа. Главное, чтобы он был единственным, кто явится на шум... Впрочем, постараемся сильно не шуметь.
  -- Ладно, допустим, это мы решили. Дальше двор. Хорошо, что сейчас ночь, даже тогда, когда я заходил, во дворе людей не было. Только патрули. Караулку у ворот без шума, думаю, нам не взять... Тем более, я видел там сигнальный колокол. Дальше стены. Высота метра три. Патруль проходит раз примерно в пять минут.
  -- И?
  -- Всё было бы хорошо, но... На верхушке стены острые колышки. И всё бы было ничего, подумаешь, оцарапаемся, но перелезем, но... кажется, на то весь расчёт. Может быть, у меня конечно паранойя... Только кажется мне, что они смазаны какой-то гадостью и попытка перелезть забор без защиты будет последним, что мы сделаем в жизни.
  -- В этом случае я бы не стала рассчитывать на твою ошибку... Ладно, что будем делать? - Подвела итог Эвиель.
  -- Что делать? Думать, понятное дело. Надо придумать способ перебраться через стену, причём сделать это достаточно быстро.
   Я задумчиво уставился на стул, на который села Эвиель. Голова была пуста. Идеи не приходили. Девушки с каждой минутой мрачнели, судя по всему, у них тоже идей не было. Взгляд упал на мой нож, который я так и не отобрал у эльфийки. Почему-то я чувствовал лёгкое неудобство от того, что он не в кармашке на перевязи. Как и тоску по безвозвратно утерянным на дороге. Вообще, то, что ножи не простые, я заподозрил сразу. Понял чуть позже, после того, как нож запросто упокоил зомби. Потом, немного поэкспериментировав, случайно обнаружил ещё одно полезное свойство -- их полную безопасность для меня. Была ещё идея, что они "разрезают" любую магию, но проверить её, ввиду скудости магических проявлений, я пока не смог. А теперь вот, похоже, выясняется ещё и что ножи как-то хитро со мной связаны. Я попытался их почувствовать и чуть не заорал от радости: мало того, что мне почти сразу это удалось (те, что висели у меня на перевязи, казались мне группой маленьких белых звёздочек, эльфийкин -- голубеньким силуэтом (который я явственно различал в пространстве, даже закрыв глаза), а два других... явились перед моим взором серенькими крупицами), так они ещё и оказались гораздо ближе, чем я предполагал. Постой-ка! Да они, похоже, даже на этом же этаже. Точно! Аккурат в конце коридора, рядом с лестницей и караулкой, кажется, там была закрытая дверь. В общем, из транса я вышел в приподнятом выражении духа. И машинально отметил, что лезвия моих ножей немного напоминают формой лезвия на стене. Постой-ка, постой-ка! Лезвие... в ножнах. Как я сразу не додумался. Идею просто накрыть лезвия на стене чем-то я отбросил сразу. Чем? Тканью, кожей, чем-то ещё таким? А ну, как прорвёт? А вот над идеей ножен стоило подумать. Не индивидуальных, разумеется, а для нескольких клинков стены вместе (слава богу, клинки были посажены на камень ровным рядом, наподобие зубьев у пилы)... Можно попробовать. Только вот из чего? Мой задумчивый взгляд вновь упёрся в стул. Эврика! Боясь спугнуть удачу, я жестом приказал Эвиель встать, а сам осмотрел стул со всех сторон. Спинка, по совместительству задние ножки, была сделана из двух прямых палок, толщиной сантиметра 3-4 и длиной больше полуметра, если не метра. Между ними была закреплена деревянная рама с подушечкой -- собственно, спинка. Но она-то мне, как раз, нафиг не сдалась. Я задумчиво посмотрел на стул. Внешне он выглядел крепким. Попытался воткнуть нож в заднюю ножку. Мда, не густо. Миллиметра на два, и это не смотря на отточенное лезвие. Что ж, оно и к лучшему. С одной стороны, здорово. А с другой... я с трудом представляю, как мы будем отделять ножку. Не тащить же стул целиком? Тем более, надо будет его с силой насаживать на зубья, причём так, чтобы не упал... В общем, я был в раздумьях. Когда я объяснил свою идею девушкам, они тоже задумались. А потом Астерь сказала, что верхний слой покрыт лаком, поэтому такой твёрдый. Дальше полегче будет. Поставили эксперимент -- я держал, уперев в пол и стараясь не двигать, нож, а Астерь с размаху опустила на него стул. Ну, что же, прогресс -- нож вошел на добрую половину толщины ножки. Значит, древесина внутри действительно гораздо мягче. И, самое приятное, ножка и не думала расщепляться. Да и вытащить из неё нож оказалось совсем непросто. Так же в порядке эксперимента, а ещё выполняя одну мою полу-оформленную идею, мы повторили все то же самое, но с добрыми полутора десятками разных мест на той же стороне той же ножки, по возможности стараясь, чтобы отверстия ложились в один ряд. Ну, что же, ножка по прежнему осталась достаточно прочной, а в готовые отверстия нож было вогнать заметно легче. Я даже попробовал сделать так -- мы приставили упёртый в пол нож к готовой дырке, а потом Астерь медленно надавила на стул. В результате, нож зашёл если и не как в первый раз, то лишь немного меньше. И, когда Астерь, по моей просьбе, с трудом балансируя "уселась" на стул сверху, почти не просел, и тем более не расщепилась ножка. Отлично! То, что нужно. Осталось всего ничего -- оторвать планку от стула или мотаться с ним, перебить тихонько семь человек (это если повезёт) и аккуратно, минуты за четыре перелезть стену с ядовитыми шипами поверху. Замеч-чательно! Впору Бонду, который Джеймс, или тому же Инди. А я, к сожалению, не тот и не другой, а всего лишь я, к тому же со мной две молоденьких девушки. Впрочем, я поймал себя на мысли, что большую часть времени не они мне будут обузой, а я им. Потому что в поединке на холодном оружии от меня мало толку. Ладно, приступим.
   Часового снимал я, как самый тихий. Успешно, хотя к моменту, когда на его губах затих его почти беззвучный хрип под моей ладонью, я был мокрым, как мышь. Переживал, уж очень высока была цена ошибки. Дальнейшее почему-то вспоминается урывками. Ножи в оставшихся двоих метали мы с Эвиель. Потом попробовали открыть дверь в кладовку ключами из связки на стене караулки. Безуспешно, ни один не подошёл, видимо, начальство не желало вводить охрану в искушение, поэтому пришлось мне немного повозиться с отмычками. Замок был сложнее, чем на камерах, впрочем, ненамного. А вот в кладовке нас ждал сюрприз... На полках были аккуратно сложены все наши пожитки! Кроме двух моих ножей здесь оказались скрупулёзно собраны все наши седельные сумки, оружие и кольчуга принцессы и, что радовало, снаряжение Эвиель. А вот ему я изрядно удивился -- пара ножей, кинжал и арбалет, а кроме них -- кольчуга скрытого ношения заставили меня удивлённо поднять брови. Впрочем, времени на выяснение подробностей не было -- в любую минуту кто-то мог сюда войти, скажем, чтобы навестить стражу. Да, я знаю, что сейчас ночь! Но уж лучше я буду живым параноиком... В общем, пока мы с эльфийкой стояли на стрёме, принцесса кое-как освободила ножку от остальной части стула. Ну, что же... Не фонтан, конечно, но лучше чем тащить весь стул. Все пожитки мы, разумеется, брать не стали. Взяли несколько пар одежды, принадлежавших принцессе и подходившей обеим девушкам, кусок копчёного мяса из наших запасов, флягу и, разумеется, всё оружие. Мои пожитки все были со мной. Лестницу мы пролетели быстро -- я впереди, девушки за мной. К караулке пошли, соблюдая оговорённый план -- сначала я проскочил мимо, по ходу дела угостив одного из стражников ножом в левый глаз. Тут, разумеется, был определённый риск, однако расчёт был на неожиданность и психологию -- что стражники рванут в коридор за одиночной мишенью, а не станут орать во весь голос, по крайней мере, в первые мгновения. А дальше один из выбегающих споткнулся о арбалетный болт в правый глаз, а второй случайно напоролся шеей на так же случайно пролетавший мимо кончик меча Астерь. Впрочем, всё это я видел краем глаза, стараясь только не получить случайный удар, а сам в темпе двигался к выходу, зажав в руке нож. Несмотря на то, что снаружи шелестел дождь, страж, видимо, что-то услышал, потому что его встревоженная физиономия появилась в коридоре... И не успела из него убраться, получив в раскрывшийся рот метательный нож. Крикнуть он, слава богу, не успел... А прожевать нож -- не смог...
   Патруль мы пропустили, прижимаясь к сырой земле. С одной стороны, дождь был нам очень на руку -- выследить нас в таких условиях вряд ли удалось бы даже с собаками, а следов под такими струями не оставалось уже минут через пять, и это не говоря уже о том, что дальше чем шагов на десять в такую погоду не видно даже факельщика. А с другой... Мало того, что мы были грязными и мокрыми, так ещё и лежали на холодной и сырой земле, что тоже совершенно не улучшало настроение. В общем, когда патруль немного отошёл, мы, не сговариваясь и не думая уже об осторожности кинулись к забору. Мда. Вот тебе и план, думал я, глядя на забор, при пристальном рассмотрении оказавшийся зна-а-ачительно выше, чем казался первоначально. Почти два моих роста. И стены шлифованные, фиг подлезешь.
   Слава небесам, роста Астери, вставшей на мои плечи, хватило на то, чтобы достать чуть выше чем до идущих поверху жал. И ещё я возблагодарил местных богов за то, что в кладовой оказались её кольчужные перчатки (вот уж не думал, что они у неё есть), перед "водружением лестницы" я заставил её их напялить -- хоть какая-то защита, вдруг она насадит деревяшку не очень удачно. С деревяшкой тоже всё прошло успешно -- села, и вроде не шаталась и не трескалась. Первой мы подсадили Эвиель. Второй пошла Астерь, с трудом, но втащившая наверх меня. Ну, а ваш покорный слуга оказался последним. И, оказавшись по другую сторону, я не поленился подсадить Астерь, которая, орудуя мечом, как рычагом, сняла нашу многострадальную ножку стула. Я не собирался давать преследователям зацепок по поводу того как и где мы выбрались из поместья.
   А потом было долгое и утомительное бегство в лес, сначала бессистемное, а после того, как принцесса вспомнила эти места -- по широкой дуге, по направлению в обход стены столицы. У этого путешествия было только одно преимущество -- мы, по сути, попали в огромную стиральную машину и большую часть грязи с нас смыло. Кроме как на сапогах, разумеется. К полуночи дождь стих, а мы поплутав по лесу, добрались до небольшой полянки, на которой стояла охотничья избушка. Выглядела она не жилой, но нашлись и сухие дрова в крытой поленнице, и посуда, и колодец во дворе, и крупы, которые позволили нам устроить себе почти роскошный поздний ужин. Когда я спросил, не найдут ли нас, принцесса с грустью ответила, что об этом месте и в лучшие времена знал всего десяток человек, из которых вряд ли кто-то кроме неё мог попасть в лапы тайной стражи, а хозяин этого места уже давно умер, не оставив наследника. И я не решился расспрашивать её дальше...
   Был небольшой курьёз с одеждой, её нужно было просушить, а раздеваться при мне до исподнего Эвиель стеснялась, а до гола бы и Астерь не пожелала, однако я сказал им не брать в голову и вышел во двор за водой для ужина. Вернулся, постучал, и, получив разрешение, вошёл. В доме было ощутимо теплее, чем на улице, переодевшиеся из запасов принцессы девушки хлопотали над ужином, на печке парила сохнущая одежда, по стенам плясали тени отбрасываемые непостоянным пламенем из открытого жерла печки. Уютно. Казалось, так будет всегда, что сама природа перешла на ритм густой, неспешный, неизменный. Было в этой картине что-то неизмеримо родное, русское, от чего сладко щемило сердце у моей человеческой половины. Я снял лиару, почти уже не удивляясь тому, что драгоценный инструмент абсолютно цел и сух, что за этот суматошный день он даже не запылился, а струны звучат всё так же звонко и бархатно. Снял и развесил сушиться плащ и другую верхнюю одежду, оставив на себе только местные "семейники", не обращая внимания на отворачивающихся в смущении девушек. Трусы просушил уже заклятьем, с улыбкой глянул на своих спутниц и сел за стол, завернувшись в одеяло. Ужинали молча и споро, так, что за ушами трещало. Потом девчонки начали клевать носом. Я предложил все разговоры перенести на утро, так как у всех нас сегодня был тяжёлый день... Возражений не последовало. Кроватей нашлось пять, поэтому разместились мы, можно сказать, с комфортом. Перинами, конечно, и не пахло, однако наличие кроватей и каких-никаких одеял, а так же идущий от печи жар в такую погоду воспринимались, как манна небесная. Жаль, конечно, что я не купил себе смену одежды, но, впрочем, поделом мне. В следующий раз думать буду. Тихонько наигрывая на лиаре что-то под настроение, мягкое, уютное и добродушное, я смог наконец отрешиться от переживаний, забыть и о убитых врагах и друзьях, и о неизвестной опасности, и о странном, излишне наглом поведении наших врагов, и о тайнах своих спутниц. Расслабился и просто наслаждался моментом, теплом, мягко обволакивающем домик, сполохами света от живого огня, красивыми лицами девушек и тонкими гитарными струнами, чутко слушающимися любого движения моих умелых пальцев. Наконец меня начало слишком клонить в сон. Я подкинул в печь дров по-крупнее, отложил лиару к стенке, так, чтобы в любой момент с лёгкостью дотянуться до неё, подумал, переложил в изголовье перевязь с метательными клинками, укрылся и, умиротворённый, провалился в долгий сон без сновидений.
  -- Глава 11, о превратностях судьбы и осторожной разведке
   Проснулись ожидаемо поздно. Когда я встал, в печи уже сердито пыхтел котелок, а в воздухе разносился приятный запах свежей гречки. М-м-м. Ещё бы молочка! Над котелком священнодействовала Эвиель. Я поздоровался и поспешил выскочить во двор.
   Поздоровался с Астерь, сходил в будочку оправиться, умылся, окатил себя ледяной водой из колодца, подсушил и согрел магией. Блин, к хорошему быстро привыкаешь! Удобно, полотенец таскать не приходится. Немного посетовал невозможности почистить зубы, правда. Потом встал чуть в стороне от тренирующейся с мечом принцессы и немного размялся. Кинул несколько раз в стену дома ножи, остался собою доволен -- тонкие и острые полоски металла, брошенные с дистанции метров двенадцать-пятнадцать, все уместились в кружок диаметром с ширину ладони. Да и то лишь потому, что сами ножи занимали немало места и мне постоянно приходилось чуть смещать прицел.
   Высунувшаяся из домика Эвиель позвала нас завтракать. После завтрака, искренне поблагодарил искусницу и сыто откинулся на стуле. Принцесса закончила чуть позже и тоже опёрлась на спинку, выжидательно на меня уставившись.
  -- Ну и что ты на меня так смотришь? На мне картинок нет. - Насмешливо спросил я. Помолчал секунду, собираясь с мыслями. - Значит, так... - рассказав свой вчерашний день (правда, я пропустил пару "несущественных" моментов, например, как именно узнал у пленника, куда повезли принцессу, а так же то, что с ним сделал после), я выжидательно взглянул на собеседниц.
  -- Так, значит... - Задумчиво протянула принцесса. - И ты не побоялся схлестнуться с чёрными щитками? - Я покачал головой. - Спасибо! - неожиданно искренне и очень тепло сказала она. - Хотя я знаю, что ты это сделал не ради благодарности. Знаешь, так приятно наконец найти настоящего друга! Как же я устала от лжи и лицемерия. - Хотелось подойти сзади и обнять. Эту девушку, почти ребёнка ещё, которой приходится быть сильной просто потому, что иначе нельзя. И на чувства которой почти всем в её окружении, в сущности, наплевать. Стесняло присутствие Эвиель, я не знал, как отреагирует сама Астерь на подобное не наедине. Тогда я просто накрыл лежащую на столе ладонь девушки своей и улыбнулся.
  -- Прорвёмся! - тихо сказал я.
  -- Ладно, а ты-то, Ев, как там оказалась? - Встрепенулась принцесса. Та молча указала глазами на меня. Я усмехнулся и начал вставать. - Останься! - С властными нотками произнесла принцесса. Позвольте вас друг другу представить. Тэльсарель, близкий друг Араэля фиер* Толмиена. И Эвиель фьерс** Толмиен.
   ---
   фиер, фьерс (староэльфийское фИерс) -- обозначение принадлежности к роду для эльфийских мужчин и женщин дворянского рода, соответственно. Примерно соответствует человеческим "лорд", "леди". т. о. Примерно Эвиель фьерс Толмиен переводится как Эвиель из рода Толмиен или Эвиель, леди Толмиен.
   ---
  -- Вы дочь моего друга? - Вы друг моего отца? - произнесли мы одновременно, взглянули друг другу в глаза и рассмеялись.
  -- А я ещё думала, что вы странный тёмный и относитесь ко мне нетипично. Насколько мне известно из истории наши тёмные сородичи нас несколько... недолюбливают.
  -- Презирают и ненавидят, вы хотели сказать -- Рассмеялся я. Да не краснейте, не краснейте. Я не хуже вашего знаю, что на войне никто не резался яростнее, чем светлые и тёмные сородичи. Признаться, первая встреча с вашим отцом и вовсе едва не стоила мне жизни. Спасла меня тогда только моя верная подруга. - Я любовно огладил бок стоящей в уголке недалеко от меня лиары.
  -- Да? А папа никогда не рассказывал эту историю. Только смущался и бормотал что-то несвязное. Расскажете?
  -- Может быть, может быть. Но, наверное всё же в другой раз, когда мы не будем торопиться. А пока, думаю, нам с вами стоит до конца обменяться информацией, а потом попробовать понять, что же за дрянь творится в этом королевстве. И давай перейдём на ты, - я тепло улыбнулся девушке. Не смотря на то, что лично я-человек никакого Араэля не знал, для меня-общего понимание того, что передо мной сидит его дочь... очень и очень грело душу. Она понравилась мне и при первой встрече, а уж теперь...
  -- Давай. - Озорно улыбнулась девушка. - Хотя, с учётом того, что ты в несколько раз меня старше, это выглядит несколько... невежливо.
  -- Ладно тебе, - рассмеялся я. - Не мудрее же. Так что всё нормально. Для такой вежливости оправданием может служить уважение, а уважать тебе меня пока что не за что.
  -- Не скажи, - задумчиво протянула девушка. - Ты меня, как минимум, спас. Впрочем, как хочешь, об этом можно поговорить позже. А пока, отвечая на вопрос Тери, а заодно и на твой. Стоит кое-что рассказать. Начну издалека. Уже некоторое время назад в королевстве начался прессинг всех не-титульных рас. Или, проще говоря, всех не-людей. Это и само по себе не нормально, но если внимательно наблюдать за событиями, вскрывалось несколько ещё менее приятных подробностей. Первое, это то, что такая ситуация зачем-то нужна кому-то в высших эшелонах власти королевства. Причём если поначалу никакой особенной защиты для "вольных" не было, перед законом отвечали по всей строгости и никто с ними не цацкался... То потом всё стало расти как снежный ком. Сначала от угроз и оскорблений перешли к избиениям и погромам, а со стражей, которая слишком рьяно вцеплялась в активистов, внезапно приключались переводы на другие должности, куда-нибудь на окраину... Или что-то ещё, после чего следователи внезапно теряли рвение. Сначала это случалось только в некоторых, самых дурно пахнущих случаях, а с остальными оставалось все как прежде... А теперь... Теперь "вольные" уже не гнушаются даже убийствами, а ловить их особенно никто не старается. Нет, если доказательства неопровержимы, могут и упечь за решётку нескольких рядовых членов. Если на них укажет много свидетелей и эти свидетели не "передумают" до суда. Или не исчезнут. - Астерь мрачнела с каждым сказанным словом. Видимо, представления девушки о текущей ситуации несколько... отличались от действительности. Наконец она решилась и перебила подругу.
  -- Почему?! Почему ты говоришь мне обо всём этом только СЕЙЧАС!
  -- Почему? Голубушка, вспомни пожалуйста, когда мы с тобой прошлый раз встречались?
  -- Когда? Хм. На празднике Пробуждения, кажется. Это было... - Она побледнела. - Проклятие мёртвых! Это было три с половиной месяца назад!
  -- Почти четыре. Ситуация начала становиться настолько мрачной, насколько я её описываю, недели через две после праздника. Ещё неделя мне потребовалась, чтобы понять, что всё это -- отнюдь не случайность. А потом я элементарно не могла к тебе пробиться! Меня внезапно перехватывали вблизи дворца и препровождали либо в магистрат, либо в суд, либо в отделение стражи, по какому-нибудь надуманному, но очень срочному поводу, выяснение обстоятельств которого занимало несколько дней, в течение которых мне было вовсе не до чего (а вокруг ещё, непременно, крутилась пара служивых, "совершенно случайно" контролирующих, чтобы я не решила сделать перерыв). Все люди, с которыми я встречалась, отслеживались. После пары попыток прорваться к тебе самой, я пробовала послать тебе записку, пятью разными способами -- безрезультатно. Причём, разумеется, я пыталась уйти от слежки, но все мои попытки в итоге ни к чему не приводили. Нет, слежки я не чувствовала. Но при этом все мои контакты, каким-то образом, всё равно оказывались засвечены. - И тут я наконец ухватил хвостик мысли, беспокоившей меня с самого утра.
  -- Стой! - Перебил я девушку. - Дай-ка я посмотрю поближе, - и наклонился почти вплотную к недоумевающей девушке, беря в руки её правую ладонь. Внимательно рассматривая её не глазами, а аурным зрением, я еле-еле разглядел на ней почти пропавшие остатки какого-то слабого, да к тому же ещё и замаскированного плетения. Сейчас рассмотреть его мне удалось лишь по двум причинам: во-первых, плетение несло в себе отпечаток силы смерти, полностью противной эльфийской ауре (именно это первоначально и вызвало у меня диссонанс), а во-вторых, маскировка плетения со снятием его подпитки начала разрушаться, плетение "разворачивалось" становясь на какое-то время более заметным, правда, уже дня через два оно бы растаяло совсем. По моим ощущениям, сняли его сравнительно недавно, дня два назад. Я кивнул своим мыслям. - Вот, видимо, и разгадка того, почему ты не замечала слежки. Тебя "вели" магически, причём, судя по моим невеликим знаниям -- заклинание было сотворено довольно профессионально. Слава богу, неведомый маг, видимо, перестал подпитывать плетение, уже когда ты была в темнице -- посчитал лишним тратить на это силы, наверное. Впрочем, это лишь моя гипотеза. А факты таковы -- у тебя на правой руке достаточно долго сидело заклинание сферы смерти. Компактное и малозаметное. Его остатки медленно развеиваются, поскольку твоя аура уже "привыкла" к ним. Насколько я помню из читанной ещё в детстве книги, такое происходит с заклинаниями, которые живут в ауре, как минимум, уже месяц. Кстати. Ты не помнишь периодических, правда, каков именно период уж извини, не знаю, приступов ничем не объяснимой сильной слабости?
  -- Было. - Удивлённо сказала девушка. - Были у меня такие приступы, приблизительно каждую неделю на минуту у меня ни с того ни с сего отказывали руки и ноги, где бы я не находилась. А через минуту -- снова всё в порядке, целители только руками разводили, не могли ничего понять. Один раз я даже лицо о мостовую разбила. Последний приступ был... десять дней назад. - Она удивлённо покачала головой. - И ведь пока ты не спросил, я и не помнила, что три дня назад должен был быть очередной. Впрочем, - она помрачнела и машинально потёрла уже почти сошедший синяк под левым глазом, - мне в тот момент было уже несколько не до этого...
  -- Ты уже была в темнице?
  -- Да.
  -- Прости за напоминание... В общем, похоже, что раз в неделю спящее заклинание "подзаряжали". Правда, думаю, что для того, чтобы сделать это издалека нужен маг очень высокого уровня. Хотя... Это лишь мои необоснованные подозрения, знаний в такой области у меня -- кот наплакал. Но, как бы то ни было, на тебе, по-видимости, длительное время стояло автономное заклинание сферы смерти, с большой вероятностью исполняющее функции магического маяка. Другой вопрос, почему именно сферы смерти? Не говоря о демаскирующих эффектах, замеченных тобой самой такой способ имеет ещё несколько недостатков -- во-первых, его, в теории, может относительно просто заметить любой человек, обладающий аурным зрением, поскольку сила смерти для светлых эльфов является практически антиподной и сильно выделяется в ауре, а во-вторых, как следствие из во-первых, наиболее активно этой аурой растворяется.
  -- Знаешь, вначале, а это началось через неделю после праздника весны, приступы были чаще. Раз в пять, максимум в шесть дней. И длительнее. Я тогда здорово испугалась...
  -- Наверное, это как раз и связано с тем, что твоя аура активно пыталась растворить заклинание. - Задумчиво сказал я. - В любом случае, думаю, нам очень повезло, что заклинание уже рассеивается. А иначе нас бы уже нашли... Кстати. На всякий случай, не позволишь мне "разобрать" заклинание до конца? Сомневаюсь, что в таком состоянии его можно восстановить удалённо, но бережёного судьба бережёт.
  -- Конечно! - Испуганно, но твёрдо произнесла девушка. - Только постарайся при этом не повредить мне...
  -- Разумеется! - Я тепло улыбнулся этой без преувеличения юной эльфийке, которую волнуют очень взрослые проблемы. И очень осторожно принялся за остатки заклинания. Аккуратно рассёк, потянул за ленточки и вытянул эту гадость из ауры Эвиель. "На воздухе" чёрные нити извивались и разрушались, как горящая бумага на ветру. С извлечением последней ленточки Эвиель как-то удивлённо уставилась на меня.
  -- Всё?
  -- Вообще-то да.
  -- Странно. Как будто какая-то привычная уже тяжесть упала. Спасибо!
  -- На здоровье! Теперь, думаю, с этой стороны мы обезопасились. А вообще, всё это довольно мрачно. Зомби, метка в ауре, полная энергии смерти... Всё указывает на то, что один из наших противников -- опытный и умелый некромант. Стоит обдумать это на досуге. - Я задумчиво замолчал. - А что ты вообще делала в Каране? - Девушка замялась, подбирая слова.
  -- Я... хотела узнать, что происходит, и если получится, попробовать встретиться с Астерью.
  -- В общем, занималась агентурной работой, - ухмыльнулся я.
  -- А откуда ты?..
  -- Что, правда? - Я опешил. - Это с каких это пор почти детей привлекают в качестве агентов? Они там что, все с ума посходили?
  -- Я не ребенок! Вспыхнула девушка. Мне семьдесят восемь лет! - При этом моя человеческая часть удивлённо присвистнула, впрочем, тут же заткнулась, когда из памяти выплыло, что первое совершеннолетие у эльфов в пятьдесят, потом условно-подросковый возраст до ста и второе совершеннолетие, после которого эльф уже и считается не только "дееспособным", но и взрослым. - Папа пошёл в армию сразу после ста! А ведь он почти всё время жил в анклаве, а я почти всё время общалась с людьми!
  -- О чём это вы? - Поинтересовалась Астерь.
  -- Хм. Понимаешь, Астерь. У нас, эльфов, есть два совершеннолетия. Первое, в пятьдесят. После него эльф может пользоваться правами и нести ответственность, как взрослый. Но... особенная самостоятельность до ста не приветствуется. Эльф считается подростком. Чисто психологически это обусловлено тем, что эльфы очень долгоживущие, может даже бессмертные существа, а потому эльфийские общины очень медленно изменяются... И дети в них взрослеют очень медленно. Так что Эвиель, по вашим меркам, лет четырнадцать. Однако, она указала на немаловажное обстоятельство -- она часто общалась с людьми. Люди, как короткоживущие существа здорово изменяют восприятие эльфами времени, теоретически очень ускоряя психологическое развитие ребёнка... Впрочем, я о наличии статистики, которая бы позволила проверить это утверждение, не знаю. Хотя по личным ощущениям дал бы Эви лет сто десять. То есть уже взрослая, но... Ещё очень молодая.
  -- Ладно, - устало сказала Эвиель. - Мне, конечно, приятно, что ты оценил меня как более взрослую эльфу, но дело сейчас не в этом. Надо решить, что мы будем делать дальше.
  -- Для начала нам нужно выяснить, что вообще происходит. - Прокомментировала Астерь. Я кивнул, а Эви продолжила:
  -- Согласна. Тем более, у меня есть такая возможность.
  -- Осведомитель? - спросил я.
  -- Да.
  -- Уверена, что надёжный и не засвечен? - Эльфийка поморщилась.
  -- Не знаю. Меня взяли, когда я направлялась на явку, как я думала, надёжную. Но у этого контакта есть преимущество. Он ещё от папы остался... Он сказал, что в крайнем случае могу воспользоваться.
  -- А контакт... жив ещё? - Попытался я сформулировать свои сомнения. Лет-то прошло немало.
  -- Неделю назад жива была. Это ведьмочка, у неё лавка в пригороде. Я её видела, когда в город заходила.
  -- А общалась ты с ней когда?
  -- Давно. Папа нас друг другу представлял, но это было много лет назад, я ещё ребёнком была.
  -- Ну, она тебя узнать-то узнает? - Спросила Астерь.
  -- Внешне я тогда не сильно отличалась, - улыбнулась девушка.
  -- Хм. Всё равно, это лучше оставить как запасной вариант. - Я покачал головой. - Помнит ли она тебя, поможет ли - большой вопрос.
  -- Ты прав. Но, боюсь, остальные мои контакты в городе ещё менее надёжны. Если на мне был маячок, их всех наверняка отследили.
  -- Логично. А что у тебя, Астерь?
  -- У меня есть надёжные знакомые. Но все они внутри городских стен. Боюсь, нам это не слишком подойдёт...
  -- Да... Ситуация не очень приятная. Неизвестно, что опаснее, входить в город или встречаться с твоей старушкой... - Я кивнул Эвиели.
  -- Знаешь, у меня есть идея. - Сказала девушка задумчиво. - Встречаться с ведьмой в лавке действительно опасно. Но вот в лесу... - Я сразу понял, к чему она клонит. Пытаться поймать в лесу пару эльфов -- примерно как ловить ветер в поле. - Только вот тебе, Тери, придётся спрятаться.
  -- Ей? - Ухмыльнулся я. - Нам всем. Только разница в том, что мы будем караулить на опушке, а вот Астери придётся остаться в глубине леса. Есть местечко на примете? - Вопросительно взглянул я на девушек.
  -- Есть. В километре от опушки есть чудесная полянка с ручейком. Добираться туда трудновато, поэтому едва ли Астерь с кем-то встретится. Признаться, я вообще знаю всего троих, кому известна эта поляна.
  -- Подходяще. В крайнем случае, Астерь, думаю, сможет справиться с ситуацией, какая бы встреча её не ждала.
  -- Тогда нам нужно отправляться. Только напишу записку, чья дочь просит о встрече с ней. Так будет безопаснее -- передам записку с каким-нибудь сорванцом.
  -- Я передам. На меня, по крайней мере, не ведут открытую охоту, разве что на "Вольников" напорюсь. Но я буду осторожен.
  -- Хорошо. - Кивнула головой девушка, принимая от Астери чернильницу и перо. С усилием отвинтила крышку, обмакнула металлическое стило и вывела на бумаге пару фраз размашистым почерком. Потом лихо скрутила записку, на капала свечного воска и придавила чернильницей. Не сургуч, конечно, но сойдёт.
   Чуть погодя мы двинулись в путь. Шли ходко, поначалу молчали, однако я чувствовал, что Эви порывается что-то спросить.
  -- Спрашивай, я же вижу, что ты хочешь о чём-то поговорить. - Эви замялась, но все же сказала.
  -- По правде говоря, да. Насколько близки вы были с отцом?
  -- Он был моим лучшим другом, - сказал я, ничуть не покривив душой. Действительно, даже друзья из моей человеческой жизни по сравнению с ним -- просто приятели. Он, а ещё молоденький человеческий парень... Мастер-вор.
  -- Ты читал книгу?
  -- Сам -- нет. Только слышал его выводы.
  -- Какую книгу? - Спросила заинтересовавшаяся принцесса. Я наградил её долгим задумчивым взглядом, даже остановился. Она ответила мне немного испуганным, но прямым в ответ. Видимо, было в этот момент что-то в моих глазах.
  -- Я знаю тебя как человека разумного и рассудительного. И, думаю, болтать ты не станешь. Но... Это не только моя тайна. - Я вопросительно взглянул на Эви.
  -- Говори. Ас можно.
  -- Хорошо. - Задумчиво протянул я и зашагал дальше. - Начну издалека. До войны одно упоминание о этой книге могло стоить жизни. Всем, кто присутствовал бы при этом. Эльфийские старейшины, что светлые, что тёмные, были поразительно единодушны по этому вопросу. Самое забавное, я даже не знаю, как она называется. Хотя содержание в общих чертах мне известно. Всё началось с Нораноэля. Был такой эльфийский архимаг. Они вообще частенько сволочи, власть их калечит. А среди эльфов талант такой величины вообще редкость, плюс ещё хвалёное эльфийское высокомерие... В общем, сказать, что товарищ был моральным уродом значит сильно ему польстить. Он был абсолютно бездушной и аморальной сволочью. Не садистом, правда, а равнодушным. Идейным, правда. Всё ради величия эльфийской расы! - Последние слова я буквально выплюнул. Меня буквально корёжило от воспоминаний об этом "персонаже". Обе моих половины -- давно помнящую о нём эльфийскую и получившую сведения о нём из общей памяти человеческую половину. Вот уж действительно, деятель, простите за каламбур. - Тут, впрочем, надо сделать отступление. - Я пытался подобрать слова. Ничего не надумал, поэтому спросил в лоб. - Тебе известно, что мы вымираем? - Спросил я Астерь. Эви хотела вмешаться, но... похоже, не нашла что возразить.
  -- Вымираете? В смысле, тёмные? Из-за войны?
  -- Нет, Тери. Ты позволишь мне так тебя называть? - Девушка кивнула и несмотря на ошеломление, глаза у неё ощутимо потеплели. - Так вот, вовсе не тёмные, а вообще все, и дело не в войне. - Я снова примолк, собираясь с мыслями. - Когда я родился, только тёмных было тысяч сорок-пятьдесят только в протекторате. К началу войны оставалось тысяч двадцать, наверное. Всех эльфов, а не только тёмных. На всей Элире. - Снова пауза. - Говорят, что эльфы вечно юны, хотя, на самом деле, это не так. Мы стареем, хотя и в разы медленнее, чем люди. Однако, мне известен только один эльф, который умер от старости. Каранор Великий... Люди ещё прозывали его Каранором Кровавым. Впрочем почти все вы об этом давно забыли... У людей короткая память, впрочем, может оно и к лучшему. Он был нашим первым королём на Элире. И вырезал много тысяч пришедших туда ранее людей. -- Я горько усмехнулся, глядя на растерянное лицо принцессы. - Да, в нашей истории немало тёмных страниц... Впрочем, сейчас мы не об этом. Дело в другом, в том, что величайший из эльфийских королей, по легенде, которая даже в нашем народе считается древней -- умер от старости. Наверное, если поискать, найдутся и другие... Но это капля в море. И убивают нас не внешние враги, а интриги нашего общества и нежелание заводить детей. Да, эльфийки могут зачать только раз в четыре года. Да, эльфы могут зачать ребёнка и того реже -- раз в восемь-десять лет. Но... У нас ребёнок появляется, согласно той же книге, раз в сто лет. И то -- не в каждой семье. А отравиться вином из кубка, уколоться о выступающую из подлокотника щепочку с летальным исходом, получить на ночной дороге, у самого порога дома стилет в сердце или как-то иначе окончить жизненный путь по вине сородичей можно куда чаще... В общем, дело в нашем менталитете. Эльфийки не хотят рожать даже не столько из нежелания портить фигуру, а от того, что с ребёнком потом придётся заниматься. Нет, любовь к детям у нас, эльфов, на уровне инстинкта, но... Рациональность и цинизм заставляют наших женщин попросту не брать на себя такую ответственность. Чего уж проще, противозачаточный амулет, заклинание или попросту эликсир -- и ты свободна, как птица! В общем, мы вымираем. Это печально, но это факт. А теперь непосредственно к твоему вопросу, поскольку, как я вижу, ты не понимаешь, к чему я всё это рассказал. Так вот, хотя эту страшную правду не афишируют, естественно, наши старейшины об этом знают. Нораноэль тоже знал. Собирал статистику, искал способы с этим бороться... Собственно, так и появился на свет Нерсомэль, его сын, который и написал упомянутую книгу. Вообще, это был выдающийся учёный, к ста пятидесяти годам он не был архимагом только потому, что не особенно к этому стремился. Но магистром он был вполне заслуженно. Рос он сорняком при башне папочки, кто его мама -- до сих пор неизвестно, вполне вероятно, она так и не вышла больше никогда из застенков его папочки -- тот был уж больно большой сволочью, ему, что человека, что эльфа, прихлопнуть было -- как муху раздавить, несмотря на весь его непритворный патриотизм. Впрочем, речь не о том. Большинство своих живодёрских опытов он проводил над полуэльфами и полуэльфийками. Они вообще в нашем обществе считаются париями. Развлекаться с людскими женщинами среди эльфов-мужчин считается нормальным... А вот "плоды" таких развлечений считают постыдными. Не говорю уже о чрезвычайных по редкости случаях, чтобы эльфийка родила от человека. В этих случаях, как правило, париями становятся оба, потому что редкая эльфийка бросит своего ребёнка... Ну, в общем, полуэльфов обычно просто стараются не замечать. Вообще. А Нораноэль их использовал для своих опытов. Ему хватало власти, чтобы содержать близ себя, под стражей, хотя бы пару десятков полуэльфов. Он стремился получить эликсир, повышающий мужскую силу эльфов, а вернее способность к зачатию. Кажется, даже преуспел, в определённой степени. Только вот материалом для производства, а так же многих других опытов у него были не белые мышки, а полуэльфы... - Кажется, мои спутницы не поняли, почему именно мыши, но в целом смысл высказывания осознали... И прониклись. - Но проблема не в том, что эльфы не могут часто зачинать детей... Проблема в психологии. А вот его сынок в это время учился, обрабатывал информацию, собранную отцом и писал книгу. Всё о том же, "О выживании эльфийской расы". И пришёл он к парадоксальным выводам -- эльфам надо жить рядом с людьми и полуэльфами. Ну, заодно он, много общавшийся с последними, понял, что дело не только в "жить с", но и общаться, любить, но ни в коем случае не дистанцироваться, скорее наоборот. По его понятиям, общение с суматошными и быстроживущими людьми или с полуэльфами, которых он искренне считал близкими и не понимал, почему остальные эльфы относятся к ним с изрядной долей пренебрежения, только и может сломать эльфийскую психологию и манеру жить, а так же привнести в эльфийское общество какие-то цели, помимо интриг против сородичей, и, в конечном итоге, закономерно приведёт к обновлению эльфов, как расы. И, как бы не сладка казалась цель, в способе его достижения было слишком много крамолы... Книгу засекретили, всех, кто просто знал о её существовании, постарались вырезать подчистую, а самого автора отец запер в стазис. Уж не знаю, кто из знавших о книге сумел скрыться от всесильных старейшин и как... Но Араэль смог не только узнать о книге, но и завладеть ею незадолго до начала войны. Даже тогда, хотя власть старейшин уже существенно поколебалась, а тот же Нораноэль уже лет пятьдесят как кормил червей, отравленный хитрым ядом на каком-то приёме, открытое упоминание о книге могло быстро привести к смерти всех, кому не повезло присутствовать... И всё же, Араэль постарался использовать советы из книги. Причём самое смешное, сам он, как и многие из его соратников, тоже появился во многом благодаря книге. Дело ведь в чём? Хотя книга и оказалась слишком революционной, даже сам Нораноэль с неохотой последовал некоторым её рекомендациям и убедил, запугал или заставил многих эльфов последовать им, в результате и появились эльфийские анклавы в Каранмаке. И хотя эльфы по-прежнему старались жить максимально обособлено, количество молодёжи все равно резко возросло. Родилось поколение вольнодумцев, которых повёл за собой отец Эви. - Я грустно покачал головой. Да, эльфы это были, по большей части в высшей степени достойные... Только вот где они сейчас? В войне уцелела едва ли горстка их, и немногим больше -- их родителей, хоть как-то способных воспринимать перемены. Остались замшелые пни, которые и на войну-то не полезли. Зачем им помогать людям резать друг друга... Остались жёны, но далеко не все... Многие, слишком многие стремились сражаться с мужами бок о бок. Многие, наверное, по-эльфийски зачахли, узнав, что те, кого они любили, уже никогда не вернутся домой... Но некоторые, слава богу, остались, находя утешение в детях. И, слава богу, остались сами дети. Из которой, наверное, одна из самых старших среди этих детей -- как раз Эви... Тоскливо... Ох, как тоскливо наблюдать, как твой народ вымирает. И не так, как в России -- постепенно, а находясь буквально на пороге забвения. Ведь случись что с этой молодёжью... И эльфы уже точно никогда не оправятся... - Но, боюсь, этого было совершенно недостаточно. Грустно это говорить, но теперь я совершенно не уверен, что мы, эльфы вообще когда-нибудь оправимся.
  -- Не говори так! - Эвиель развернулась и напряглась, как будто хотела меня ударить или убежать, куда глаза глядят.
  -- Знаешь, Эви... Мне самому хочется верить в то, что мы возродимся, как феникс из пепла. И я по-прежнему на это надеюсь! Но мой разум говорит мне о том, что шансов у нас почти нет. Хотя, Творец свидетель, как только я приложу все силы, какие смогу, к тому, чтобы мы всё-таки стали этим фениксом! - И в этот момент я всей душой верил в свои слова. Да, я никогда не был патриотом своего государства. Больше того, я смеялся над шуткой, что когда ему от тебя чего-то надо, оно называет себя Родиной. Но... Я всегда любил свою землю. Сторону родную... Залитые солнцем холмы, небольшие рощицы разбросанные там и сям, землянику на взгорке, журчание неширокой речки тёплым солнечным днём. Да что объяснять... Это человек либо чувствует, либо нет. И тем более больно мне было смотреть на банки и бутылки в лесу, на куски пластиковой упаковки, одноразовую посуду, сваленную под деревом. Я не ангел, но так я не делал никогда. И это всегда вызывало во мне гнев и тоску. Может, и тогда мне было что-то от эльфа. Но я отвлёкся. Чувство, которое я испытывал сейчас, было сродни патриотизму, хотя относилось не к стране, а к роду. Не людскому, а эльфийскому, которому я сейчас полностью принадлежал. Как, впрочем, полностью я принадлежал и роду человеческому, такой вот парадокс... Как это объяснить? Представьте, что изо всех людей на земле осталась пара тысяч аристократов в самой нелицеприятной разновидности -- много гонора, да мало толку. Которые прожигают жизнь в развлечениях и интригах... И совершенно не желают обременять себя детьми, да больше того, совершенно не гнушаются при случае воткнуть друг другу кинжал в спину, в прямом или переносном смысле, но непременно со смертельным исходом. И, дай бог сотня парней и девчонок лет тринадцати-восемнадцати, наивных и добрых, которые хотят всё изменить, да... Но их некому направить, а сами они знают только как НЕ надо, а не как надо. И есть ещё вы сами, наблюдатель, такой, какой вы есть. Тоже -- далеко не всезнающий. Представили? Пробрало? Вот то то же.
  -- Неужели всё... так? - Потрясённо спросила Тери.
  -- Если без прекрас -- да. Может быть, даже ещё хуже, я не знаю всей картины, но почему-то не думаю, что она отличается в лучшую сторону... Так что, считай, у тебя два друга из вымирающего вида... - грустно пошутил я.
  -- Договорим потом, мы пришли. - Сказала Эви.
   Мы действительно вышли на небольшую укромную лесную полянку, охваченную почти полным кольцом колючих кустов. Вход на неё был только один, через неприметную лощину, над которой и смыкалось кольцо кустов, оставляя посредине только узкое, почти незаметное отверстие входа. Пожалуй, здесь принцессу и правда никто не найдёт.
   По пути к пригороду мы не разговаривали, да, признаться, и шли совсем иначе. Всё-таки двое эльфов движется по лесу совсем иначе, чем два эльфа и человек. А уж особенно, когда эти двое эльфов торопятся. С точки зрения человека это выглядело, наверное, как два лёгких, почти незаметных порыва ветра, проносящихся по лесу, легонько приподнимая листики. Еле заметное, зыбкое, как марево жарким днём, дуновение, едва заметная тень... Трудно объяснить, как, но двигались мы, навскидку, со скоростью пятнадцать-двадцать километров в час. И минут через двадцать вышли к опушке. Там Эвиель протянула мне записку.
  -- Её зовут Мирана. Она алхимик, вроде бы держала какую-то лавочку у ворот. Ингредиенты, травки всякие, простенькие эликсиры...
  -- Понял. Ладно, пожелай мне удачи... Если я не вернусь через час -- уходи. Забирай Астерь и уматывайте в ваш лес... А лучше ещё дальше. Нюх подсказывает мне, что вот-вот что-то грянет. Чья-то игра уже вышла на последний кон и вас будут всеми средствами стараться убрать, поскольку вы мешаете. Впрочем, надеюсь, я всё же вернусь за час. - Я улыбнулся, глядя на побледневшую девушку. Какая же она все-таки молодая, а уже попала в смертельную передрягу. Как не странно, не будучи в человеческой ипостаси даже психологически старше девушки, я воспринимал происходящее куда спокойнее. Я считал, с учётом эльфийской жизни, что прожил достаточно. Да, по любым меркам, я не был старым. Но вот зрелым, много видевшим -- пожалуй. Я мог смириться со смертью. Мог пойти на неё, если то, чего мог ею достичь, показалось бы мне достойной платой. А вот эту красивую девушку хотелось защитить, уберечь. Мысли о ней окрашивала какая-то особая теплота... Казалось, она что-то почувствовала в моей улыбке... И улыбнулась в ответ, пытливо глядя на меня.
  -- Возвращайся! Я буду ждать. - И в этих простых словах было куда больше сказанного. Давно забытая радость... оттого, что кому-то не всё равно, где ты. Что кому-то нужен именно ты, такой, какой ты есть, а не такой, какую пользу из тебя можно извлечь...
   И я кивнул, не отпуская взглядом её глаз, накинул капюшон и не оглядываясь, пошёл к предместью. Здесь стояли не слишком богатые домики, с небольшими огородиками сзади, а спереди, судя по вывескам на фасадах, представлявшие собой ремесленные лавочки. Слышался стук молота о железо, взрыкивания пилы и множество других звуков, определить природу которых навскидку я не брался. Чуть дальше на корточках сидело несколько чумазых ребятишек, лет пяти-семи, наверное, во что-то игравших, а немного в стороне к забору привалился мальчишка... Кажется, с чуть заметно острыми ушами. Это даже не полукровка, здесь уместнее речь о квартероне или даже... как его назвать-то, октероном, что ли? Ну, в общем, человеке с одной восьмой эльфийской крови. Впрочем, не важно, главное, возможно, это именно тот, кто мне нужен. Я проскользнул вдоль забора и опустил парню на плечо руку.
  -- Ай! - Вскрикнул он и обернулся. - Вы кто?
  -- Давай не на улице. - Кивнул я на переулок. Парень глянул на меня немного настороженно, но потом всё же пошёл. Я покачал головой. У нас в мире даже ребёнку нельзя быть таким доверчивым.
  -- Так кто вы и чего вам? - Глядя на меня с подозрением, спросил парень.
  -- Кто я -- не важно. Важно другое. Ты бабушку Мирану знаешь? Она травница, у неё ещё лавка своя была.
  -- Не только была, и сейчас есть. Почти у Затхлых ворот находится.
  -- Вот и здорово, что знаешь. А хочешь заработать пару асов*?
   ---
   Ас (AS, медянка, медь) -- мелкая медная монета, (почти) самая мелкая в империи, а позднее и в королевстве. Из-за инфляции -- самая мелкая, имеющая хождение.
   ---
  -- Да это мы завсегда. - Глаза мальчишки возбуждённо засверкали.
  -- Отлично. Тогда вот, это надо отнести бабушке Миране. - Я показал письмо, но пока не стал отдавать. - Отнесёшь ей и отдашь лично в руки. Когда у неё не будет покупателей. На, держи, - я передал ему письмо и медную монетку. - Отнесёшь, получишь ещё одну. Когда пойдёшь обратно, иди не напрямик. Обойди по большому кругу. Всё понял?
  -- Отнести письмо лоне* Миране, отдать, когда не будет клиентов, убедиться в отсутствии слежки и идти сюда задворками. - Я внимательно посмотрел на парня. Выглядел он лет на восемь, но был, видимо, старше, сказывалась нечеловеческая кровь. Да и неглупый, видно.
   ---
   Лона -- уважительное обращение к простолюдинке. ОЧЕНЬ формальное, применяется либо в разговоре О человеке, либо в разговоре с человеком, представителем власти.
   ---
  -- Всё верно. Давай, вперёд! - И я пронаблюдал, как мальчишка побежал куда-то в сторону городских стен, виднеющихся невдалеке.
   Разумеется, я не оставил его без присмотра. Всё-таки, мне было очень важно, чтобы письмо попало к адресату. Однако, следовать за ним было не так-то просто, особенно не привлекая внимания, - я, всё-таки, не синоби-но-моно*, слава богу, у меня хоть отвод глаз вполне на уровне, а на улице было мало людей.
   ---
   синоби-но-моно -- "те, кто прячется", более известны, как ниндзя -- шпионы, убийцы и диверсанты средневековой Японии
   ---
   Парень честно добежал до лавки, на вывеске которой виднелись перекрещённые пузатый флакон и какая-то вычурная травинка и забежал внутрь. В принципе, безопаснее всего было прямо сейчас разворачиваться и уходить, но мне не позволила совесть. Хоть это и риск, но грешно обманывать мальца. Раз уж обещал монету, надо отдать. И даже искушение просто оставить монету в пыли на месте нашей встречи я в себе подавил: решил посмотреть, не будет ли за парнем слежки. Это я так себе объяснил, да... Парня не было уже минут пять, я уже забеспокоился. И тут из дверей вышел дородный мужчина, по виду похожий на купца, пряча в карман какую-то бутылку с янтарной жидкостью. Воровато оглядевшись, мужчина выпрямился и степенно пошагал в сторону городских ворот, которые отсюда и правда уже были видны. Минуту спустя из двери показался парень, кинул по сторонам быстрый взгляд и припустил куда-то в переулки. Следом никто не последовал. Выждав немного, я отправился на встречу.
   Парень уже был там, запыхавшись от быстрого бега. Я покачал головой.
  -- Силён же ты бегать!
  -- Да я... Чтоб никто не проследил... И по дворам... пробежался. - Он немного постоял, переводя дух. - Думал уже -- вы не придёте, - сказал он грустно. - Эльфы к смескам обычно плохо относятся... Нас и обмануть, по-вашему, не зазорно.
  -- Эльф эльфу рознь. А ты, если так думаешь, почему же согласился. И ещё выполнил всё в точности, как я просил?
  -- А вы что, следили? - Недоуменно сказал мальчишка.
  -- Присматривал. В том числе, не шёл ли кто за тобой. Потому и задержался. Но ты не ответил.
  -- Если ты сомневаешься, что с тобой поступят честно, это ещё не повод поступать бесчестно самому. - Парень с вызовом глянул на меня.
  -- Молодец! - Задумчиво сказал я. - Наивный вот только. Но это быстро проходит, к сожалению... Эх, жаль, что я не могу с тобой пообщаться подольше. И с семьёй познакомиться... - Я усмехнулся, глядя, как при словах о семье он ощетинился. - Да не бойся ты. Не стал бы я твою мать соблазнять, хотя и не сомневаюсь, что она красивая. Она ведь у тебя одна? - По наитию спросил я. Парень молча кивнул, не отрывая от меня взгляда. - Значит, она незаурядная женщина. Раз сумела привить тебе такие взгляды на жизнь. Береги её! - Он снова кивнул, на сей раз уже куда дружелюбнее. - Ладно, держи денежку -- Я выудил из кошеля терций* и, подмигнув, протянул разинувшему рот пареньку. И уже собирался уходить, когда он меня окликнул.
   ---
   терций -- Сестерций (SE, большая медянка, терций) -- крупная медная монета империи. Номинал равен пяти Асам (AS).
   ---
  -- Скажите, а вы ведь бард?
  -- Да, а что?
  -- Сыграйте мне, что-нибудь... На прощание -- Попросил этот маленький мальчик с почти взрослыми глазами.
  -- Что же. Я на секунду задумался. Потом на струны легла песня мне под настроение: немного грустная, немного сумасшедшая и уж точно совершенно непонятная. Я не стал переводить слова...
   Будем друг друга любить
   Завтра нас расстреляют
   Не пытайся понять зачем
   Не пытайся понять за что
   ...
   Встань, встань в проёме двери
   Как медное изваяние
   Как бронзовое распятие
   Встань, встань в проёме двери
   (Наутилус Помпилиус)
   А потом я развернулся, закинул лиару за спину, и, не оглядываясь и не прощаясь, пошёл прочь. Я знал, что мальчишка не может сейчас последовать за мной -- музыка его буквально заворожила... Может быть, это и не честно, но пусть он, когда очнётся, гадает, был ли я, или нет... И рассматривает пару неровных медных кругляшей в своей ладони. Почему-то я ни секунды не сомневался, что он не купит на них несколько дюжин сахарных петушков на палочке, а отнесёт их домой, матери. И мне было ни капли не жалко этих денег...

***

   Я стоял и думал. Записка отправлена, встреча, если вообще состоится, состоится до заката. А сейчас остаётся ждать и наблюдать. А это эльф может делать и без полного сосредоточения. И я размышлял. Встреча с этим чумазым мальчишкой в деревне всколыхнула во мне что-то глубокое. Завершила. Чем бы это не казалось снаружи, фарсом, комедией, постановкой... Для меня это уже отнюдь не игра. И хотя в ней присутствуют все элементы "квеста", это что-то куда большее. И я положу жизнь на то, чтобы выполнить свою задачу не ради "награды и опыта", а потому, что успел искренне полюбить этот мир. Такой, какой он есть, но ещё больше -- каким он был раньше, и каким он может стать вновь. Я не хочу, чтобы магия покинула этот мир, наоборот, хочу, чтобы она в него вернулась. Но это дело будущего, сейчас бы хотя бы просто заклеить ту течь, через которую она истекает из раненного мира. Но приблизился ли я к своей цели? Разве что географически, и то не слишком. И по прежнему не имею представления, как идти, что встретится мне по дороге и, главное, как я буду выполнять свою задачу.
   Странно, правда? Когда являешься читателем, наличие в книге "финальной точки", до которой должен дойти герой, хоть и намекает на вероятную связность сюжета (не всегда правдиво, кстати), но убивает изрядную долю интереса в происходящем. Ведь всё равно же известно, что в конце герой добьётся своей цели и спасёт мир. И раньше я не задумывался над тем, каково герою? И "не важно" ли для него, что какие бы испытания не ждали его на дороге, он всё равно дойдёт и выполнит. Думаю, даже у Элронда или Галадриэль, политиков, пусть и достаточно человечных (даром, что эльфы) язык бы не повернулся назвать пережитое Фродо маловажным, выделив только результат. И уж тем более, для него самого ни путешествие по Моргульской долине, ни "приключения" в логове Шелоб, ни "простое и понятное" (действительно, чего уж там) шествие по Мордору к известной цели не были незначительными. Скорее, для него сам момент расставания с кольцом померк по сравнению с тяготами похода. С пережитой замогильной жутью. Вот и я сейчас, взглянуть со стороны -- так мыкаюсь что-то, как рыбка в аквариуме, долблюсь зачем-то в стеклянные стены, вместо того, чтобы плыть к поверхности... А я сам не вижу лучшего пути, пути, который бы устроил и разум и совесть. Да что говорить, даже не держи меня здесь сейчас ситуация с Эви и Тери, я бы не понёсся очертя голову к разлому, надеясь на свой геройский авось! Это бы больше всего напоминало полёт мотылька к свечке. Да и, признаться откровенно, а что я буду делать, добравшись до разлома? Плясать с лиарой, напевая песенки фривольного содержания? Или шаманить с бубном? Понятия не имею, как я должен закрывать разлом. Впрочем, вроде, Арагорн сказал что мне нежно стать опытнее. Продвинуться как барду и магу. Так что пока, в любом случае, мне к Разлому рано. Даже если бы кто-то любезно предложил туда телепортировать, минуя все опасности по пути. Хотя... мне ведь никто и не помогает. Да и вовсе, вернёмся к делам насущным: надо выяснить, что происходит. Откуда зомби высокого уровня; кому помешали эльфы и другие нелюди; почему на принцессу нападают агенты тайной стражи; от чего умер король? Вопросы, вопросы... И ни одного чёткого ответа, одни лишь догадки. Возможно, старая травница сможет хоть немного прояснить картину происходящего.

***

   Травница оказалась вовсе не такой старой. В ней заметна была малая доля эльфийской крови -- восьмая, наверное, а то и шестнадцатая, так что черты были неуловимо изящнее человеческих, а внешность, несмотря на немалый возраст и, судя по всему, совсем невеликую волшебную силу, она выглядела вполне привлекательно, как ухоженная Земная женщина лет тридцати пяти-сорока. Она появилась на поляне в сером плаще с откинутым капюшоном, под которым было видно бежево-зелёное платье, которое очень ей шло. Вышла и остановилась на середине. Я стоял у неё за спиной, ближе к опушке, прислушиваясь. Потом дал Эви знак, что всё чисто. Она вышла из-за деревьев и направилась к женщине. Я незаметно вышел немного сбоку и присел на пень, имея возможность и наблюдать за разговором "в профиль", и обозревать окрестности. Впрочем, женщина меня даже не заметила, всё её внимание было сосредоточено на выходящей из леса эльфийке.
  -- Мирана, здравствуйте!
  -- Эвиель? - Женщина не отрывала от собеседницы взгляда своих тёплых карих глаз. Она подняла руки, желая обнять собеседницу. Эвиель тоже остановилась в нерешительности. - Боже, как же ты на него похожа... - И тут они обе не выдержав, шагнули навстречу друг другу и обнялись. Эвиель спрятала голову в плечо женщины. Наверное, в другой ситуации это было бы смешно -- белокурая головка эльфийки, склонённая рядом с русой человеческой -- травница была почти на голову ниже, но... Сейчас это выглядело очень трогательно. Кажется, они забыли обо всём мире.
  -- Тётушка Мира...
  -- Девочка моя... Как я по тебе скучала. Почему же ты не навещала меня все эти годы? - Эви ещё сильнее зарылась в плечо женщины, а кончик её уха покраснел от смущения.
  -- Я... Я думала, вам будет тяжело меня видеть после... смерти папы. Я ведь знала что вы... - Она сбилась, так и не закончив.
  -- Любила его? Да, конечно. Но когда его не стало, мне тем более тяжело было не видеть ещё и тебя... - Я откашлялся. То, о чём сейчас говорили, было слишком личным... И я чувствовал себя мерзко, оттого что невольно подслушивал разговор.
  -- Ой, совсем забыла. Я же здесь не одна. - Эвиель немного нехотя отстранилась от Мираны. - Познакомься. Это лучший друг отца, Тэльсарель. - Я поклонился женщине.
  -- О! - Она взирала на меня с неподдельным интересом. - Так вот вы какой! Ар много рассказывал о вас. Хотя, признаюсь, моё воображение рисовало вас немного иначе. Более... весёлым, что ли.
  -- Прошу простить за то, что прервал вашу беседу... - Она кивнула, принимая извинения. - Она была слишком личной. Поэтому, думаю, вы сможете наговориться позже, наедине. А сейчас... Вас никто не заподозрит из-за вашего отсутствия?
  -- Кто? В чём?
  -- Ну, ваш поход в лес не сочтут необычным... ненормальным?
  -- Нет, что вы. Я часто бываю в лесу. Многие ценные травы можно найти даже вблизи от города. Да и кто меня может заподозрить? - Я посмотрел на неё внимательно и задумчиво. Видно, что Эвиель ей доверяет. Да и то, что она любила Араэля... Многого стоит. Да и он был ей, судя по всему, хорошим другом. Ладно, рискнём. Какую-то информацию открыть так или иначе придётся, хотя бы чтобы не подставить её, по незнанию.
  -- День назад Эвиель выбралась из подвалов тайной стражи. - На лице женщины мгновенно вспыхнул нешуточный страх и она с тревогой вгляделась в Эви, явственно переживая, замечая те следы, на которые раньше не обращала внимания -- синяки, бледность и осунувшееся от испытаний лицо.
  -- Девочка моя... - Прошептала она с тревогой и нежностью и вновь обняла смущённую эльфийку. - Слава Творцу, что тебе удалось выбраться.
  -- Не самой. Тот, кто меня оттуда вытащил, сейчас стоит перед тобой с хмурым видом. - Наигранно-весело сказала эльфийка. По молчаливому соглашению мы не стали упоминать принцессу.
  -- Спасибо вам! - Серьёзно сказала мне женщина. - За спасение моей любимой малютки. - Малютка, всё ещё прижатая к груди "тетушки" снова смущённо зарделась. - Теперь я понимаю ваши опасения. Но можете не беспокоиться, никто меня не заподозрит. И мальчик будет молчать, он честный малый, вы правильно его выбрали. Я перед вами в долгу. - Решительно сказала она.
  -- Боюсь, я не могу его принять. - Я улыбнулся. - Араэль был и моим другом. - Женщина ощутимо покраснела и потупила взгляд. - Но помочь вы можете. И мне, и ей. - Кивнул на Эви.
  -- Вам нужны вещи? Или надёжное убежище?
  -- Нет, пока речь не об этом. Из вещей, если что-то понадобится, это будет известно позже. Убежище у нас тоже есть. Дело в другом... - Я замолчал, подбирая слова. - Нам нужна информация. Расскажите, что происходило в столице с момента смерти короля, а лучше даже и с более раннего. Скажем, за последние десять дней.
  -- За десять дней? Что же, слушайте, это не сложно. Королю последнее время становилось хуже с каждым месяцем. Однако, он ещё держался, последнее время, после смерти арр Дьена -- я сделал в уме отметку уточнить потом, кто это, - ему даже пришлось время от времени заниматься делами государства, хотя всё равно, большую часть брали на себя арры Парониус и Дельфонио -- уточнить -, а в последнее время и принц Ареус. Но я отвлеклась. За несколько недель до смерти королю вроде бы стало лучше, он стал больше заниматься делами, пару раз даже сам вершил "высокий суд". Его видели в магистрате, один раз даже выехал на охоту. После неё-то всё и случилось. Мутноватая история, говорили, что вроде бы он простудился и заболел. Во всяком случае, таково было официальное заключение лейб медика арр Ерато. Он не смог ничего сделать, несмотря на собранный консилиум старших медикариума из столичного госпиталя, за три дня король как сгорел. За эти дни арр Ерато осунулся и устал так, что на похоронах напоминал тень себя. За принцессой посылали, но к похоронам девочка не успела. - Женщина задумалась и замолчала. - Оно и к лучшему, наверное. А то как бы не попала тогда под удар... Хотя и сейчас неизвестно, что с ней. Но об этом позже -- оборвала сама себя Мирана. - Так вот, похороны. На центральном месте, возле костра, стояли только четверо гвардейцев, и старшие принцепсы королевства -- от юстиции арр Парониус, от администрации арр Дельфонио, от гвардии и армии арр Эртан. Канцлера нового пока не избрали. Казначей ещё был, арр Геронио. По традиции, от разведки и от тайной полиции никого на помосте не было. И они, и лейб-медик стояли поодаль. Дальше... Дальше всё пошло наперекосяк. Где-то на второй час церемонии прощания, к помосту быстрым шагом направился какой-то гвардеец с тубусом в руках. Все подумали, что у него какая-то срочная депеша, однако, поднявшись на помост, он с силой метнул тубус в принца. Того закрыл собой стоящий рядом принцепс юстиции, а дальше грянул взрыв... Уцелели гвардейцы, хотя один был серьёзно ранен, раненный казначей и сам принц... Остальные быстро зарубили предателя, но казначей и один из гвардейцев так и умерли, не приходя в сознание. Потом глава тайной полиции арр Шогс отстранил принцепса гвардии от командования, до окончания разбирательства. Принца взяли под охрану "чёрные щитки" - Мы с эльфийкой переглянулись. Не всё, но кое-что начинало складываться. Подумать только, и здесь всё сводится к банальной борьбе за власть. Хотя, ничего удивительного, разумные есть разумные. И общие побудительные мотивы остаются неизменными будь то у эльфов, гномов, или тем более людей. Ну и что, что в другом мире. Миры меняются, люди остаются. Впрочем, не время отвлекаться, надо слушать. Кажется, Мирана рассказывала о том, что по "официальной версии" случилось с принцессой. - ...и якобы на них напали разбойники. Хотя в такой близости от столицы их и не видно никогда. Но много не сходится -- во-первых, сопровождавшие принцессу гвардейцы были отличными воинами. Во-вторых, сама она мастерски владеет клинком. Да и другие слухи ходят... Якобы там, где погибли гвардейцы, кто-то очень аккуратно прибрался. Только что кровь песочком не присыпали. Разбойники так обычно не делают, максимум, своих хоронят. А тут -- никого, как будто боялись, что людей могут узнать. Дальше -- где были все патрули? По дорогам вблизи столицы они проходят самое редкое раз в час. А тут -- никто никого не видел, процесс уборки никто не застал, убитых гвардейцев нашли только когда они уже остыли. И где тело принцессы или она сама? Почему её никто даже не пытается искать? Почему тела нашли не стражники, а торговец, спешивший в город к закрытию ворот. И, кстати, почему их не прятали? Почему не увели их лошадей? Одни вопросы. Ну, а больше новостей нет. Принца по-прежнему лечат, о принцессе по-прежнему ничего не слышно, гвардия в казармах, вроде как под арестом. Её командир под арестом уже не "вроде как", а вполне натурально. Вроде бы это всё.
  -- А других арестов в городе не было?
  -- Вроде бы нет. Во всяком случае, громких или массовых, не было. О таком сразу идут слухи, а вот их, как раз и не было.
  -- А положение в городе? Ну, там, не стали ли ставить усиленные караулы, не вводил ли комендантский час, усиленные патрули?
  -- Нет, этого точно нет. Вроде бы всё как обычно. Хотя некая настороженность после похорон чувствуется, но таких мер пока не принимали. - Я задумался. Вроде бы, что касается новостей, то всё. А дальше... Стоит ли Миране знать о принцессе? Пожалуй, стоит. Хотя решать ей, сейчас я всего лишь отправлюсь с ней навстречу, она ещё сможет отыграть всё обратно.
  -- Эви, я думаю, вам с Мираной много о чём нужно поговорить, желательно, я вам при этом буду мешать. Так что... Давай я пока сбегаю по делам до известного тебе места... А вы поговорите. - Я повернулся к Миране, слушающей меня с серьёзным лицом. - Простите, это не моя тайна. - Она серьёзно кивнула.
   А потом я побежал к Астери. Торопился я, конечно, в меру, но перемещался по лесу наверняка быстрее чем при всём желании сможет любой обычный человек. Что конный, что пеший. Как я уже упоминал, в бытие эльфа есть определённые плюсы. Разговор с принцессой был коротким и содержательным. Я рассказал ей последние новости, поделился своими гипотезами по поводу смерти короля, а она сказала, что пришла к схожим выводам. Вообще, она здорово помрачнела. Раньше всё было всего лишь теориями, а теперь... Ну, строго говоря, это все равно теория, но уж больно хорошо в неё укладываются факты... Короля убили, принца изолировали и полностью контролируют, гвардейцев лишили командования, а против нас сейчас играет если и не вся тайная стража, то кто-то из высокопоставленных командиров в ней. И это не считая некроманта. А нас... Считая Мирану, нас четверо. Ну, как говорит Астерь, есть у неё ещё несколько верных людей в столице. И вот что мне непонятно... Куда смотрит внешняя разведка? В империи это была традиционно очень сильная структура, сомневаюсь, что за прошедшие годы она успела настолько растерять своё влияние. Тем более, Астерь охарактеризовала главу службы, арра Курадо, как человека неглупого и верного. Да и куда смотрит патриарх и отцы церкви, тоже не совсем ясно.
   В общем, куда ни кинь, всюду туман. Пока ясно одно -- принца надо вытаскивать, пока есть такая возможность. Если она ещё есть... И реально опереться мы сможем только на гвардию, и то придётся много думать о том, как это сделать. Всё это мы обсуждали на ходу, добираясь до Мираны и Эвиель. Пока мы обсуждали дальнейшие действия уже с ними, солнце стало клониться к закату. Приходило время принимать решение, пытаться проникнуть в город ночью, или ждать следующего утра.
  -- Первый вопрос, на который нужно ответить, сможем ли мы пройти незаметно? - Астерь упёрлась в меня взглядом. Я прикинул в уме и ответил.
  -- Мы можем воспользоваться тем же подземным ходом, которым я воспользовался раньше. А вот что касается передвижения по улице... Не знаю, смогу ли я долго отводить глаза от троих... - Мы решили, что Мирана вернётся к себе домой, как ни в чем не бывало. - Я же не маг, а так... Вообще, всё зависит от времени. Больше получаса не продержусь.
  -- Хм. А где выходит твой ход? - Я ответил. - Тогда, получается, нам нужен кто-то из моих знакомых, отвечающий трём критериям: он должен проживать недалеко от выхода хода, быть верным мне и присутствовать дома. С последним легче, потому что пойдём мы ночью.
  -- Ты забыла ещё один критерий. У него должны быть верные и не болтливые слуги. - Эвиель и Мирана синхронно кивнули, посмотрели друг на друга и улыбнулись. Чуть позже кивнула и сама Астерь.
  -- Я поняла, о чём ты. Что же, такой человек есть, слава богу. Арон до Реер. Он квартус юстиции, честен до болезненности, а ещё... - Она немного замялась. - Он в меня влюблён. Тайно, конечно. А из прислуги в его доме только старый дворецкий, направленный его отцом, Перном до Реером для присмотра за сыном. Замечательный старик, очень любит подопечного и верен ему до глубины души. Дойдём до дома Арона минут за двадцать. Он страшный домосед, кроме как на службу, почти никуда не выбирается, так что все шансы, что он будет дома. А вот запасного варианта, к сожалению, у меня нет. Остальные живут совсем в другой части города, до них так просто не добраться. Так что если Арона дома не окажется, придётся возвращаться в ход и ночевать либо там, либо в лесу. - Я кивнул. В принципе, в ходу была небольшая лёжка возле выхода, на случай, если стража обложит квартал, так что перекантоваться можно. Конечно, там сейчас всё изрядно запылилось, но это не смертельно. Главное, решение принято.
  -- Ещё одно. Вас точно не будут у него искать?
  -- Не будут. На людях мы с ним не особенно много общались. И дома я у него была всего раз, о чём, ручаюсь, никто не знает. Внешне, таких знакомых у меня -- весь столичный свет.
  -- Отлично. Но он не обижен на тебя? Не может чего-нибудь учинить от несчастной любви?
  -- Нет. Исключено. - Решительно покачала головой принцесса. - Я неплохо его знаю, он будет всячески стараться помочь. Давайте расставаться, Миране надо ещё добраться до дома, а нам -- до подземного хода.
   Солнце уже село, когда мы расставались. Даже здесь, на редколесье вблизи опушки, людям было плохо видно, вести принцессу пришлось мне, а травницей занялась Эвиель. Расстались с Мираной мы уже когда на небе стояли звезды, на самой опушке. Дальнейший путь прошёл без приключений, даже как-то странно. Мы шмыгнули в подземный ход, выбрались из него в городе и к полуночи, хочется верить, незамеченными, добрались до опрятного двухэтажного каменного дома с садиком и оградой из дикого камня. У калитки и ворот был колокольчик, но мы решили не тревожить хозяев и соседей его звоном (тем более, неизвестно, услышат ли именно хозяева). Я перемахнул забор (к счастью, на нем не было копейных наконечников, ни отравленных, ни каких-то ещё. После этого я аккуратно отодвинул хорошо смазанный засов и пропустил девушек через калитку. А вот в дверь мы решительно забарабанили. Через некоторое время дверь приоткрылась, оттуда вынырнул луч света от масляного фонаря и высунул нос настороженный старик.
  -- Кто вы такие и что вам здесь... Принцесса?! - Воскликнул он.
  -- Тише, Гронал. Вы пропустите нас внутрь?
  -- Да, конечно, ваше высочество. - Первым в дверь скользнула Астерь, затем Эви, а потом и я.
  
  
  
  
Оценка: 7.34*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"