С.Э. ВОРОНИН

Р.Л. АХМЕДШИН

Д.Г. ПИЧУГИН

С.М. СЕМИДЕЛИХИН

Правовое и методическое обеспечение пограничной деятельности

Хабаровск - 2021

ББК 67.522

А 75

Одобрена Учебно-методическим советом ХПИ ФСБ России

Рецензенты:

доктор юридических наук, профессор И.В. Никитенко

кандидат юридических наук, доцент С.М. Кузнецова

Воронин, С.Э. Правовое и методическое обеспечение пограничной деятельности. Монография/ С.Э. Воронин, Р.Л. Ахмедшин, Д.Г. Пичугин, С.М. Семиделихин. - Хабаровск: ХПИ ФСБ России, 2021. - 409 с.

Воронин, С.Э. (введение, її 2.10, 2.11), Ахмедшин, Р.Л. (її 2.1-2.9), Пичугин, Д.Г. ((її 1.1,1.2,1.3), Семиделихин, С.М. (її2.12, 2.13, заключение)

В данной монографии, подготовленной авторским коллективом ученых Сибири и Дальнего Востока, исследуются актуальные проблемы современной науки уголовного процесса и криминалистики. Причем все эти проблемы рассматриваются сквозь призму сложной, весьма специфической, как в правовом, так и в гносеологическом смысле, пограничной деятельности. Это позволило авторам монографии на основе универсального метода моделирования создать достаточно эффективное средство обучения будущих дознавателей пограничных органов России.

Монография предназначена для курсантов и преподавателей Хабаровского пограничного института ФСБ РФ, а также практических работников органов ФСБ России.

No ХПИ ФСБ РФ, 2021.

ВВЕДЕНИЕ

Необходимым элементом в системе обеспечения национальной безопасности Российской Федерации являются пограничные органы. Непрекращающееся реформирование системы охраны Государственной границы Российской Федерации, а также тяжелая экономическая обстановка в приграничных районах способствуют активизации противоправной деятельности. Рост числа преступлений, связанных с незаконным пересечением государственной границы, незаконной добычей морских животных и растений, увеличил нагрузку на органы дознания пограничных органов, в чью компетенцию входит расследование данной категории уголовных дел.

Эти тенденции обусловили создание в 2005 году в структуре пограничных органов специальных подразделений процессуальной деятельности. Несовершенство системы подготовки кадров для этих подразделений, недостаточное материально-техническое обеспечение их деятельности, а также сама специфика уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов в этих условиях провоцируют значительное количество уголовно-процессуальных нарушений, низкую эффективность проводимого дознания и другие негативные последствия. В связи с этим повышается ответственность субъектов, призванных обеспечивать законность и эффективность уголовно-процессуальной деятельности органов дознания пограничных органов, прежде всего прокурора и начальника подразделения (органа) дознания как основных гарантов законности проводимого дознания. Следовательно, оценивать качество уголовно-процессуальной деятельности органов дознания пограничных органов необходимо сквозь призму контрольно-надзорных отношений.

К выше обозначенным проблемам добавляется непрекращающееся реформирование уголовно-процессуального законодательства, коренным образом влияющее на процессуальный статус основных субъектов контрольно-надзорных отношений. Реформы уголовно-процессуального законодательства, проведенные в 2007-2008, 2010-2011 гг., к сожалению, не только не устранили все имеющиеся противоречия в правовом регулировании уголовно-процессуальной деятельности указанных субъектов, но и, наоборот, породили новые.

Перераспределяя процессуальные полномочия между прокурором и субъектами процессуального контроля, законодатель не только не повысил процессуальную самостоятельность дознавателя, но и создал ситуацию, в которой руководителем дознания является прокурор, а не начальник подразделения дознания, что было бы логически верно. Большинство процессуальных полномочий, связанных с руководством данной формой предварительного расследования, сконцентрировалось не в рамках компетенции начальника подразделения дознания, а - прокурора, что противоречит сущности прокурорского надзора. Применительно к органам дознания пограничных органов эта ситуация осложняется тем, что, в силу специфики уголовно-процессуальной деятельности указанных органов, в правоотношения с ними вступают прокуроры, принадлежащие к различным звеньям системы органов прокуратуры (районная, природоохранная и военная прокуратуры), что в некоторых случаях приводит к внутриведомственным противоречиям при осуществлении прокурорского надзора.

Очевидно, что в современной России кардинально меняется процессуальный статус прокурора. Вместо ведущего субъекта уголовного преследования он становится главным гарантом обеспечения законности предварительного расследования. В соответствии со статьей 30 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" и статьей 37 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ), все полномочия прокурора по надзору за органами дознания имеют процессуальную природу.

Таким образом, имеющиеся противоречия в законодательстве России осложняют работу не только органов дознания пограничных органов, но и субъектов, призванных обеспечивать законность их деятельности, а также вызывают разночтения в толковании уголовно-процессуального закона, что приводит к проблемам в правоприменительной деятельности. Все это, безусловно, требует незамедлительных законодательных решений, а также теоретического осмысления сущности уголовно-процессуальных отношений прокурора с органами дознания пограничных органов.

Особое место в контексте исследуемой проблемы, безусловно, занимает Дальневосточный регион, так как именно здесь в полной мере проявляется вся специфика уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов, а, следовательно, и особенности реализации процессуальных полномочий прокурора при осуществлении этой деятельности.

Таким образом, исследование особенностей реализации процессуальных полномочий прокурора при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности пограничными органами нам представляется достаточно актуальным.

Повышению эффективности пограничной деятельности, на наш взгляд, во многом, могла бы способствовать универсальная методика расследования отдельных видов преступлений, основанная на универсальном методе ситуационного моделирования. К сожалению, до настоящего времени такая методика в пограничной деятельности России отсутствует.

Моделирование как универсальное средство научного познания находит широкое отражение в криминалистических исследованиях. Учитывая ретроспективную природу криминалистического познания, широкое использование приемов моделирования в процессе исследования преступного события объективно предопределенно. Неудивительно, что согласно сказанному большинство криминалистических понятий эффективно раскрываются исследователю при применении им метода моделирования.

Ситуационный анализ (ситуационное моделирование), наряду с предметно - деятельностным и системным методами, уже давно прочно занял свое место как в методологии криминалистики, так и частных криминалистических теорий. Особый вклад в разработку данного метода внесли А.Н. Колесниченко, В.К. Гавло, Л.Я. Драпкин, И.Ф. Герасимов, Р.С. Белкин, Н.А. Селиванов, А.Н. Васильев, И.М. Лузгин, И.А. Возгрин, Т.С. Волчецкая и др. Концептуальной основой большинства трудов, посвященных данной проблеме, является положение о существовании двух самостоятельных понятийных блоков в криминалистической методике расследования преступлений - криминалистической характеристики преступления и криминалистической характеристики расследования. Каждому элементу первого блока корреспондирует элемент второго. Понять механизм взаимодействия всех этих элементов - значит, понять диалектику соотношения объективного и субъективного начал в генезисе следственной ситуации.

Следственная ситуация так или иначе является объектом исследования многих наук - криминалистики, теории оперативно-розыскной деятельности, юридической психологии и научной организации труда, что безусловно, способствует дальнейшей интеграции их предметов, которой особенно отмечен конец ХХ столетия.

Особое место в понятийном аппарате криминалистики, на наш взгляд, занимает проблемно-поисковая следственная ситуация, как одна из ее классификационных ветвей. При этом проблемно - поисковая следственная ситуация - это тип следственной ситуации, в которой в качестве объектов исследования выступают познавательные и психологические аспекты ее развития. Представляется очевидным, что анализ психологических и гносеологических аспектов позволяет по-другому взглянуть на сущность данного криминалистического явления - с позиции субъекта, познающего следственную ситуацию; понять механизм трансформации следственных ситуаций в зависимости не только от этапов и обстановки расследования, но также психических свойств и процессов различных познающих субъектов.

Данная монография является результатом кропотливой совместной работы ученых Сибири и Дальнего Востока. Предназначена для курсантов и преподавателей Хабаровского пограничного института ФСБ РФ, а также практических работников органов ФСБ России.

Глава 1. Уголовно-процессуальное обеспечение пограничной деятельности

1.1. Понятие и содержание процессуальных полномочий прокурора при производстве дознания пограничными органами

В общем виде понятие полномочий прокурора можно определить как объем прав и обязанностей, которыми располагает прокурор для осуществления своих функций.

Таким образом, в целях правильного уяснения понятия и содержания процессуальных полномочий прокурора при производстве дознания пограничными органами, необходимо проанализировать процессуальные функции, которые прокурор осуществляет в досудебном производстве по уголовным делам.

Не вдаваясь в научную полемику по вопросам о понятии уголовно-процессуальных функций, их характере и количестве, отметим, что нам импонирует позиция авторов, рассматривающих уголовно-процессуальную функцию как направление уголовно-процессуальной деятельности, а также позиция авторов, заявляющих о многофункциональном характере уголовно-процессуальной деятельности.

Переходя к рассмотрению направлений уголовно-процессуальной деятельности прокурора, следует отметить, что на него в соответствии с ч. 1 ст. 37 УПК РФ возложено выполнение двух процессуальных функций: уголовное преследование (в ходе всего уголовного судопроизводства) и надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия (на досудебных стадиях уголовного процесса).

Из смысла ч. 1 ст. 37 УПК РФ нельзя чётко определить соотношение функций уголовного преследования и надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия, нельзя выстроить иерархию. Данная ситуация позволяет одним учёным на первое место ставить функцию прокурорского надзора, другим - уголовное преследование. Существует также позиция, согласно которой уголовное преследование и прокурорский надзор на досудебных стадиях уголовного судопроизводства - равнозначные понятия, соотносящиеся между собой в различных комбинациях в зависимости от конкретной ситуации.

Дискуссионным остается вопрос об осуществлении прокурором функции процессуального руководства расследованием в качестве самостоятельного направления его уголовно-процессуальной деятельности.

Заметим, что в уголовно-процессуальном законодательстве данное направление деятельности прокурора не закреплено, однако анализ предоставленных прокурору полномочий, да и весь характер его деятельности в досудебном производстве по отношению к органам дознания позволяет говорить о наличии у прокурора функции процессуального руководства.

Кроме того, анализируя УПК РФ, можно заметить, что некоторые его статьи содержат упоминание об иных направлениях деятельности прокурора, которые не укладываются в традиционное понимание функций уголовного преследования, надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования и процессуального руководства расследованием. К примеру, положения, содержащиеся в ч. 1 ст. 11 и ч. 1-2 ст. 16 УПК РФ, согласно которым прокурор обязан разъяснять подозреваемому и обвиняемому их права, в том числе их право на защиту, и обеспечивать возможность осуществления этих прав всеми способами, не запрещенными УПК РФ, а также обязан всеми имеющимися в его распоряжении средствами обеспечить охрану прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Таким образом, можно сделать вывод, что прокурор в уголовном судопроизводстве осуществляет еще одну функцию - правообеспечительную.

Сущность правообеспечительной функции состоит в обеспечении нормального развития уголовно-процессуальных отношений и создания тем самым необходимых условий для успешной реализации задач быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных и справедливого их наказания, ограждения от привлечения к уголовной ответственности и осуждения невиновных.

Некоторые авторы данную функцию прокурора называют правозащитной, правоохранительной либо функцией обеспечения прав участвующим в деле лицам и охраны их интересов. Однако, по нашему мнению, сущность рассматриваемого направления деятельности прокурора заключается не только в защите прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, но и, что самое главное, в обеспечении механизма реализации этой защиты, а также создании условий для успешной реализации задач быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных и справедливого их наказания. Поэтому, думается, данное направление процессуальной деятельности прокурора несколько шире правозащиты и уже правоохранительной деятельности, так как всю деятельность органов уголовного судопроизводства в литературе принято называть правоохранительной. Следовательно, данную функцию, по нашему мнению, предпочтительней именовать правообеспечительной.

Реализация этой функции осуществляется путем воздействия прокурора при помощи имеющихся в его распоряжении средств на поведение участников уголовного процесса. Выражается такое воздействие в мерах по предупреждению и пресечению уголовно-процессуальных правонарушений, созданию условий для наиболее полной реализации участниками уголовного судопроизводства своих прав и обязанностей, восстановлению нарушенных прав, побуждению к исполнению обязанностей, возложению уголовно-процессуальной ответственности на нарушителей.

Таким образом, определение системы уголовно-процессуальных функций прокурора представляется непростой задачей ввиду определенной дискуссионности вопроса и не достаточной проработанности его правовой регламентации.

Если использовать модель иерархического построения системы уголовно-процессуальных функций и деления их на основополагающие, основные и дополнительные, то на первый взгляд, может показаться, что основной (основополагающей) функцией прокурора будет являться уголовное преследование. Об этом свидетельствует тот факт, что законодатель отнес прокурора к участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения, обязав осуществлять уголовное преследование от имени государства (ст. 21 УПК РФ), а также дополнительно - надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования. При этом законодатель ни словом не обмолвился об иных функциях прокурора в уголовном судопроизводстве. Такая правовая конструкция УПК РФ формально позволяет утверждать о приоритетном характере обвинительной деятельности прокурора.

Между тем, уголовное преследование в действующем УПК РФ не обозначено как уголовно-процессуальная функция. К их числу отнесена функция обвинения, но её определения в УПК РФ не содержится. В соответствии с п. 22 ст. 5 УПК РФ обвинение - это утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном УПК РФ. Дефиниция, раскрывающая в УПК РФ понятие уголовного преследования, напротив, несет смысловую нагрузку уголовно-процессуальной функции, определяя уголовное преследование как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5).

Однако из приведённых выше дефиниций нельзя точно определить, равнозначны ли по смыслу функции обвинения и уголовного преследования. Согласно п. 45 ст. 5 УПК РФ уголовное преследование и обвинение - тождественные понятия. В соответствии с ч. 1 ст. 20 УПК РФ уголовное преследование включает в себя обвинение, т.е. значительно шире по объему и содержанию, а исходя из анализа ч. 2 ст. 15 обвинение - это вообще самостоятельная уголовно-процессуальная функция.

Поэтому не удивительно, что и в юридической литературе нет единства взглядов по этому вопросу. Большинство авторов используют понятия "уголовное преследование" и "обвинение" для обозначения одной процессуальной функции. Однако есть авторы, которые различают данные понятия. Полагаем целесообразным высказать свою точку зрения по данному вопросу.

Ранее в нашем исследовании мы уже определили, что в общем виде функция представляет собой определенное направление деятельности. "Обвинение" же в соответствии с действующим законодательством есть утверждение о совершении определенным лицом деяния, то есть деятельностью не является, а является деятельностью поддержание обвинения.

"Если же понимать под обвинением обвинительную деятельность ..., то тогда те­ряют всякий смысл такие понятия, как "предъявить обвинение", "дополнить об­винение", "изменить обвинение" и т.п.", - справедливо замечает А. Кругликов. Таким образом, "уголовное преследование" и "обвинение" - понятия различного рода. Первое несет смысловую нагрузку деятельности (совокупности действий), направленных на достижение определенного результата (цели). Второе, напротив, по большей части, есть вывод о виновности, утверждение, обвинительный тезис.

Кроме того, понятием "уголовное преследование" охватывается и та процессуальная деятельность, когда нет еще фигуры обвиняемого (например, возбуждение уголовного дела по факту обнаружения признаков преступления), тогда как термин "обвинение" неразрывно связан с фигурой самого обвиняемого.

Резюмируя изложенное, считаем, что "обвинение", как и "подозрение", является формой уголовного преследования.

В связи с этим, думается, вполне можно согласиться с мнением О.В. Химичевой, которая полагает, что понятия "уголовное преследование" и "обвинение" соотносятся как общее и частное. В зависимости от этапа уголовного судопроизводства функция уголовного преследования реализуется сначала в изобличении лица, совершившего преступление, затем приобретает форму подозрения, и, наконец - обвинения.

Так же считают 78,5% опрошенных нами прокуроров и их заместителей и 73,2% дознавателей. Однако 9,9% прокуроров и 7,4% дознавателей отметили, что данные понятия вообще нельзя сравнивать, а 3,3% прокуроров и 1,4% дознавателей полагают, что "обвинение" по содержанию шире "уголовного преследования".

Таким образом, для обозначения соответствующей уголовно-процессуальной функции целесообразно использовать понятие "уголовное преследование", которое, как верно определил А.М. Ларин, "есть предшествующая разрешению дела уголовно-процессуальная деятельность, которая состоит в формулировании и обосновании вывода о совершении определенным лицом конкретного общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом".

Сущность уголовного преследования заключается в уголовно-процессуальном доказывании стороной обвинения события преступления в рамках процедуры, установленной уголовно-процессуальным законом, в целях изобличения лица, виновного в его совершении, подготовке обоснованного обвинения и поддержание его перед судом от имени государства.

На основании изложенного, на наш взгляд, имеется необходимость в устранении двойственного понимания обвинения (как функции и как утверждения о совершении преступления). В связи с чем, предлагаем соответствующую уголовно-процессуальную функцию именовать уголовным преследованием, а также внести изменения в ч. 2 ст. 15 УПК РФ, изложив ее в следующей редакции: "Функции уголовного преследования, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо".

Возвращаясь к уголовно-процессуальной деятельности прокурора, отметим, что он, как участник уголовного судопроизводства со стороны обвинения, с учетом его процессуального положения по логике вещей должен обладать обширными полномочиями по уголовному преследованию лиц, совершивших преступления. Однако на деле это выглядит не так.

Приняв Федеральный закон N 87-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации" от 05.06.2007 года, законодатель фактически лишил прокурора полномочий по осуществлению уголовного преследования в досудебном производстве, сохранив за ним это право лишь в суде.

Однако в литературе высказывается мнение, что внесенные изменения никак не повлияли на процессуальный статус прокурора в уголовном судопроизводстве. Прокуратура как была, так и осталась ведущим органом уголовного преследования, а прокурор - лидирующей фигурой в его осуществлении. Прокурор в досудебном производстве участвует в доказывании в основном опосредовано, он дает указания о направлении расследования, инициирует начало уголовного преследования, утверждает обвинительное заключение или обвинительный акт и выполняет иные действия, направленные на изобличение лица или лиц, виновных в совершении преступления.

Позволим себе не согласиться с данными суждениями. Проанализировав УПК РФ, можно прийти к выводу, что на досудебных стадиях уголовного процесса у прокурора не осталось ни одного полномочия, направленного на доказывание события преступления в целях изобличения лица, виновного в его совершении. В результате внесенных изменений прокурор лишился права возбуждать уголовное дело, принимать его к своему производству, проводить лично отдельные следственные действия либо расследование преступлений в полном объеме. Кроме того, прокурор теперь не вправе принимать и рассматривать сообщения о преступлениях, а также принимать по ним решения, предусмотренные ст. 145 УПК РФ. А ведь указанные полномочия составляют сущность уголовного преследования.

Нам могут возразить: "А как же полномочие прокурора утверждать обвинительное заключение (обвинительный акт)? Разве это не есть проявление функции уголовного преследования?".

Действительно, утверждение обвинительного заключения или обвинительного акта является одним из ключевых моментов в реализации прокурором функции уголовного преследования в уголовном судопроизводстве. Однако, применительно к досудебному производству, по нашему мнению, основной задачей прокурора при утверждении обвинительного заключения (обвинительного акта) будет являться оценка законности и обоснованности всей предшествовавшей уголовно-процессуальной деятельности органов предварительного расследования, что составляет содержание контрольно-познавательной деятельности.

Прокурор должен осуществить контрольную проверку выполнения всех задач применительно к стадии предварительного расследования и вместе с тем решить ряд вопросов с точки зрения возможности движения уголовного дела в судебные стадии процесса. Проверяя уголовное дело, поступившее к нему с обвинительным заключением (обвинительным актом), прокурор получает информацию как о виновности лица, привлеченного по делу в качестве обвиняемого, так и о законности и обоснованности всей уголовно-процессуальной деятельности следователя (дознавателя). Если эта информация является достаточной и прокурор на ее основе сформировал свое убеждение о виновности обвиняемого и об отсутствии каких-либо нарушений по делу, он утверждает обвинительное заключение (обвинительный акт) и тем самым возбуждает против виновного лица государственное обвинение в суде.

Решение вопроса о привлечении обвиняемого к уголовной ответственности находится в плоскости прокурорского надзора и выражается в актах утверждения прокурором обвинительного заключения (обвинительного акта) и передачи дела в суд для рассмотрения. Только с этого момента появляются основания для поддержания прокурором обвинения в суде.

Утверждая обвинительное заключение, "тем самым прокурор официально соглашается с предъявленным обвиняемому обвинением, констатирует его законность и обоснованность, выражает свою готовность изобличать обвиняемого перед судом и добиваться публичного его осуждения".

Таким образом, полномочие прокурора по утверждению обвинительного заключения (обвинительного акта), на наш взгляд, с одной стороны есть проверка законности и обоснованности проведенного предварительного расследования с целью выявления и устранения нарушений законности при его проведении; с другой - акт возбуждения государственного обвинения в суде. Только с момента утверждения обвинительного заключения (обвинительного акта) прокурор начинает осуществлять функцию уголовного преследования.

"Импульсом для обвинительной деятельности прокурора служит его убеждение в виновности обвиняемого... Это убеждение диктует прокурору ... необходимость использовать предоставленные ему как обвинителю процессуальные права для того, чтобы доказать в суде виновность подсудимого со всеми вытекающими отсюда последствиями", - отмечает Я.О. Мотовиловкер.

Получается, что утверждение обвинительного заключения (обвинительного акта) есть надзорное полномочие применительно к досудебному производству, и в то же время полномочие по осуществлению уголовного преследования, запускающее механизм производства в суде первой инстанции. То есть происходит как бы трансформация функции надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования, основным методом которой становится поддержание обвинения, которое в условиях судебного разбирательства носит характер специфической уголовно-процессуальной деятельности - функции уголовного преследования.

Однако такое положение не согласовывается с предписаниями ч.ч. 1-2 ст. 21 УПК РФ. В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор должен принять предусмотренные УПК РФ меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления.

Возникает закономерный вопрос: какие меры должен принять прокурор, если он лишен не только права возбуждать уголовные дела, но даже права проводить проверку заявлений и сообщений о преступле­ниях, а также права поручать это делать через руководителя следственного органа следователю?

"Кроме того, в законе на прокурора возложено осуществление уголовного преследования в полном объёме, а оно начинает реализовываться, по мнению большинства авторов, с момента воз­буждения уголовного дела", - справедливо замечает В. Балакшин.

Получается, что законодатель в досудебном и судебном производстве устанавливает для прокурора различный процессуальный статус. В суде он - государственный обвинитель и в полной мере реализует функцию уголовного преследования, в досудебном же производстве он - кто угодно, только не участник процесса со стороны обвинения.

В связи с этим примечательно мнение Т.Ю. Ивановой, которая полагает, что прокурору, как участнику процесса, присущ определенный правовой статус, и логика требует, чтобы он оставался единым на всех ступенях процесса. Достаточно сложно будет объяснить, каким образом функция надзора, присущая прокурору на одной стадии, перерастает в функцию обвинения на другой стадии процесса.

По нашему мнению, проводя правовую реформу уголовного досудебного производства, законодатель поступил непоследовательно. Складывается впечатление, что реформа остановилась на полпути - запретив прокурору осуществлять уголовное преследование на досудебных этапах процесса, законодатель, тем не менее, сохранил эту функцию прокурора в суде. Вместе с тем логика требует, чтобы процессуальный статус прокурора был единым. Решение данной проблемы нам видится в одном из двух направлений:

Однако это задачи хоть и ближайшей, но все-таки перспективы. На данный момент остается констатировать, что уголовное преследование, как уголовно-процессуальная функция, не является главной (основной) функцией прокурора в досудебном производстве.

Исходя из смысла законодательства, такой функцией прокурора является надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия. В частности такой вывод можно сделать, проанализировав Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации", статья 1 которого определяет прокуратуру как единую федеральную централизованную систему органов, осуществляющих от имени Российской Федерации надзор за соблюдением Конституции Российской Федерации и исполнением законов, действующих на территории Российской Федерации. Так же в данной статье указывается, что прокуратура Российской Федерации выполняет и иные функции, установленные федеральными законами. Таким образом, надзор за соблюдением законности является основной функцией прокурора, в какой бы отрасли он не осуществлялся, все иные направления его деятельности являются дополнительными функциями. Этот же тезис содержится в рекомендациях по результатам парламентских слушаний "Роль и место органов прокуратуры в системе государственных институтов Российской Федерации", где отмечается, что место прокуратуры в системе государственных институтов определяется, прежде всего, содержанием осуществляемых ею функций, среди которых базовой является надзорная.

Подтверждением приоритетного, основного характера прокурорского надзора служит и то, что прокурор указан в УПК РФ как единственный субъект данной функции. В то же время для реализации другой функции - уголовного преследования - действуют специально созданные для этого органы - органы дознания и предварительного следствия.

Прокурорский надзор за исполнением законов при расследовании преступлений в современных условиях продолжает оставаться основной функцией прокуратуры в досудебных стадиях уголовного судопроизводства, поскольку уголовное преследование и другие его дополнительные функции могут способствовать достижению целей уголовного судопроизводства только при условии их законности.

"Выделение надзора за исполнением законов указанными органами в одно из основных направлений ... обусловлено, прежде всего, тем, что эти органы осуществляют борьбу с преступностью. При проведении оперативно-розыскных мероприятий, производстве дознания и предварительного следствия затрагиваются, а иногда существенно ограничиваются права и законные интересы граждан, гарантированные Конституцией РФ и другими законами ...", справедливо отмечают авторы учебника "Прокурорский надзор в Российской Федерации".

И действительно - прокурор является должностным лицом, который от имени государства гарантирует соблюдение прав и законных интересов граждан в уголовном судопроизводстве и способен оперативно реагировать на их нарушения. Именно поэтому мы считаем надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия основной функцией прокурора в досудебном производстве по уголовным делам.

Как правильно отмечают А.Б. Соловьев и А.Г. Халиулин, в отличие от других органов уголовного преследования прокурор служит гарантом законности расследования, соблюдения прав и законных интересов участников уголовного процесса. Прокурор должен вмешиваться в процесс расследования с целью предупреждения, выявления и устранения нарушений закона. Именно на прокуроре лежит обязанность обеспечения законности уголовного преследования.

В целях правильного уяснения сущности и содержания данного направления уголовно-процессуальной деятельности прокурора необходимо сформулировать понятие "прокурорского надзора", для чего обратимся к теории прокурорского надзора.

Обобщая имеющиеся современные трактовки понятия "прокурорский надзор", можно отметить, что это самостоятельная специфическая деятельность государственных федеральных органов прокуратуры, осуществляемая от имени государства и состоящая в проверке точности соблюдения Конституции РФ и исполнения законов, действующих на территории Российской Федерации, сопряженная с возможностью применения средств реагирования, в случае выявления нарушений законов.

Исходя из вышесказанного, основу данного понятия составляют следующие положения: 1) прокурорский надзор - это вид государственной деятельности; 2) осуществляется с помощью единой федеральной системы органов прокуратуры; 3) с целью обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, охраняемых законом интересов общества и государства; 4) путем проверки исполнения законов.

Таким образом, "прокурорский надзор - это не всякая деятельность, а только деятельность по исполнению законов и подзаконных нормативных актов государственными и негосударственными органами", - отмечает В.Н. Галузо.

По мнению В.П. Рябцева, "сущность надзора состоит в деятельности прокурора по проверке соблюдения законов, установлению правонарушений, их правовой оценке, а также в требовании (предложении), обра­щенном к компетентным органам и должностным лицам, о приня­тии мер к устранению выявленных нарушений".

Аналогичной позиции придерживается О.В. Качалова. По ее мнению, сущность прокурорского надзора заключается в обеспечении точного и неуклонного соблюдения Конституции России и исполнения законов на всей территории Российской Федерации путем своевременного выявления и принятия мер к устранению любых правонарушений, причин и условий, способствующих им; восстановлению законности; обеспечению привлечения виновных лиц к установленной законом ответственности.

Б.В. Коробейников полагает, что "прокурорский надзор применительно к деятельности прокурора подразумевает проведение проверок точности соблюдения Конституции РФ и исполнения требований всех законов, действующих на территории РФ и любого из них в каждом конкретном случае".

"Прокурорский надзор характеризуется отсутствием у прокурора административных полномочий, то есть при обнаружении правонарушения прокурор не устраняет его лично, а обращает на это внимание соответствующего государственного органа или должностного лица", - считают авторы учебника "Прокурорский надзор".

Согласна с ними и О.В. Химичева, которая утверждает, что в ходе надзора поднадзорная деятельность проверяется лишь с точки зрения соответствия закону: прокурор не полномочен вмешиваться в деятельность органов и лиц, за которой осуществляется надзор.

Сущность прокурорского надзора определяется также местом прокуратуры в системе государственных органов, а точнее тем, что прокуратура не относится ни к одной из ветвей государственной власти. Это позволяет говорить о том, что поднадзорные органы не находятся у прокуратуры в оперативном подчинении, а потому независимы от нее.

Анализируя приведенные выше точки зрения, можно сделать вывод, что надзор - это такая система отношений, при которой надзорный орган, проверяя соблюдение законности, может лишь обратить внимание подконтрольного органа на его ошибку и, самое большее, может приостановить действие его акта, но отменять или исправлять акт должен сам поднадзорный орган.

Все вышесказанное относится и к надзору за исполнением законов органами дознания пограничных органов федеральной службы безопасности, поскольку данный вид надзора согласно Федеральному закону "О прокуратуре Российской Федерации" является одной из отраслей прокурорского надзора. В рамках этой отрасли прокурор осуществляет деятельность по предупреждению, выявлению и устранению нарушений закона в целях обеспечения точного и неуклонного соблюдения принципов и порядка уголовного судопроизводства органами дознания пограничных органов при возбуждении уголовного дела и его расследовании.

Предмет надзора прокурора за процессуальной деятельностью органов дознания пограничных органов включает соблюдение прав и свобод человека и гражданина, уста­новленного порядка разрешения заявлений и сообщений о совершенных и готовящихся преступлениях, производства расследования, а также закон­ность решений, принимаемых поднадзорными органами. Вместе с тем, прокуратура, как представляется, осуществляет надзор и за соответствием закону ведомственных нормативных актов, регулирующих организацию дея­тельности по разрешению заявлений, сообщений о преступлениях и произ­водству расследования.

Таким образом, надзор за процессуальной деятельностью органов дознания пограничных органов направлен на то, чтобы деятельность дознавателей и органов дознания по осуществлению уголовного преследования соответствовала требованиям УПК РФ, УК РФ и других федеральных законов, не противоречащих УПК РФ.

Определенный научно-практический интерес представляет выявление особенностей осуществления прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов дознания.

Специфика прокурорского надзора в уголовном процессе проявляется в том, что он, во-первых, согласно действующему законодательству должен осуществляться только процессуальными средствами. Статья 30 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации", определяющая полномочия прокурора по надзору за исполнением законов органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, дознание и предварительное следствие, носит бланкетный характер и отсылает к уголовно-процессуальному законодательству Российской Федерации и другим федеральным законам. Данная правовая конструкция, а также анализ УПК РФ позволяют сделать вывод, что общенадзорные полномочия, предусмотренные ст.ст. 22-25.1 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации", не имеют уголовно-процессуального механизма реализации.

Вместе с тем, анализ правоприменительной деятельности органов прокуратуры по надзору за соблюдением законности органами предварительного расследования свидетельствует о широком применении в уголовном судопроизводстве общенадзорных полномочий прокурора. Так, например, при осуществлении прокурорского надзора за производством дознания органами внутренних дел (далее ОВД) в 2008 году прокурорами направлено около 23,4 тыс. требований об устранении нарушений уголовно-процессуального законодательства в порядке п. 3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ и внесено более 49 тыс. представлений об устранении нарушений закона (т.е. более чем в два раза).

Поэтому, на наш взгляд, представляется целесообразным придание процессуальной природы таким правовым средствам прокурора, как представление и протест. В связи с чем внести соответствующие изменения в ч. 2 ст. 37 УПК РФ.

Следующая особенность прокурорского надзора заключается в том, что он предполагает не только выявление правонарушений в деятельности органов дознания и предварительного следствия, но и функционирование механизма предотвращения нарушений, восстановления нарушенных прав, возмещения причиненного вреда, привлечения к ответственности лиц, виновных в нарушениях уголовно-процессуального законодательства. Иными словами, речь идет об устранении препятствий для нормального развития уголовно-процессуальных отношений, то есть о правообеспечительной функции.

Под правообеспечительной функцией в уголовном судопроизводстве понимается обусловленное задачей обеспечения законности, охраны интересов общества, прав и свобод граждан направление уголовно-процессуальной деятельности, состоящее в обеспечении надлежащего поведения всех участников процесса, ограждении, защите и восстановлении интересов судопроизводства, прав и законных интересов лиц, в нем участвующих, и создании тем самым условий для достижения задач уголовного процесса по раскрытию преступлений, изобличению и наказанию виновных, а также недопущению осуждения невиновных.

Правообеспечительная функция в деятельности прокурора в досудебном производстве по уголовным делам носит вспомогательный характер. Она производна от его основной функции - надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия.

Многие процессуалисты действия прокурора по устранению препятствий для нормального развития уголовно-процессуальных отношений включают в содержание надзорной функции. Однако, по нашему мнению, правообеспечительная функция имеет самостоятельное значение, хотя и тесно связана с надзорной деятельностью прокурора. С помощью надзора выявляются готовящиеся или совершенные на­рушения закона, а с помощью правообеспечительной функции предотвращаются на­рушения, восстанавливаются нарушенные права, возмещается причиненный вред и привлекаются к ответственности виновные лица.

Надзор не предназначен для непосредственного исправления нарушения, поэтому считается, что надзор служит выявлению нарушений, а для предупреждения и устранения уголовно-процессуальных нарушений как раз и применяется механизм правообеспечения.

Назначение данного механизма состоит в том, чтобы на пути к решению основного вопроса - о виновности лица в совершении преступления - никем из граждан или должностных лиц не были нарушены интересы правосудия, незаконно ущемлены права лиц, вовлекаемых в процесс. Наличие правообеспечительной функции как раз и обусловлено тем, что в уголовном процессе велика вероятность подобных нарушений.

Так, например, при осуществлении прокурорами надзора за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия в 2007 году выявлено 2343684 нарушения закона, в 2008 году - на 14,8 % больше (2690862).

Помимо предотвращения необоснованных ущемлений прав и законных интересов лиц, вовлекаемых в сферу уголовного процесса, наличие механизма правообеспечения обусловлено потребностью охраны общественно-правовых интересов.

Законное и справедливое разрешение дела, независимо от конкретного его исхода, объективно соответствует интересам государства, общества, а равно каждого из участников процесса. В этом смысле вся процессуальная деятельность представляет гарантию достижения целей судопроизводства и одновременно гарантию осуществления прав и охраны интересов личности.

Таким образом, реализуя правообеспечительную функцию, прокурор преследует две цели. Прежде всего, его деятельность направлена на устранение препятствий в реализации участниками процесса своих прав и обязанностей, ограждение их от всяческих нарушений законности со стороны органов предварительного расследования, недопущение привлечения к уголовной ответственности и осуждения невиновных, восстановление нарушенных прав. Кроме того, прокурор не может не учитывать интересы правосудия - в круг его интересов входит и эффективность уголовного преследования, так как быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и справедливое их наказание есть одна из целей уголовного судопроизводства в целом. А задача прокурора как раз и состоит в том, чтобы эта цель судопроизводства была достигнута беспрепятственно. Кроме того, не следует забывать, что прокурор от имени государства поддерживает обвинение в суде, в силу чего эффективность уголовного преследования на стадии возбуждения уголовного дела и предварительного расследования составляет основу его дальнейшей обвинительной деятельности в суде. Прокурору вовсе не безразлично, с чем он пойдет в суд.

Следует отметить, что с таким пониманием правообеспечительной функции, выполняемой прокурором в уголовном судопроизводстве, согласилось 53,4% опрошенных нами прокуроров, их заместителей и помощников; в то же время наличие в деятельности прокурора правообеспечительной функции как самостоятельного направления признают 44,8% опрошенных респондентов, 52,4% включают правообеспечительную деятельность в содержание функции надзора, а 2,8% респондентов вообще отрицают существование данной функции.

Подытоживая приведенные выше соображения, отметим, что в досудебном производстве по уголовным делам базовой функцией прокурора является надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия. Надзор представляет собой наблюдение за соблюдением законности органами, осуществляющими уголовное преследование, и предназначен для выявления отклонений от заданных уголовно-процессуальным законодательством предписаний. В случае выявления таких отклонений прокурор обязан принять меры к их предупреждению и пресечению, а также восстановлению нарушенных этими отклонениями прав, свобод личности и общественно-правовых интересов, что составляет сущность правообеспечительной функции. Таким образом, надзор прокурора за предварительным расследованием служит предпосылкой возможной реализации им механизма правообеспечения.

Однако такой механизм процессуальной деятельности прокурора предполагает ее осуществление в отношении процессуально независимого от него субъекта предварительного расследования. Зависимость и отсутствие процессуальной самостоятельности свидетельствуют не о надзоре, а о процессуальном руководстве.

Процессуальное руководство находится в определенном противоречии с принципом процессуальной самостоятельности субъекта предварительного расследования, ибо согласно закону прокурор не в состоянии помимо воли и внутреннего убеждения субъекта расследования определить направление расследования преступления.

Дознаватель же фактически находится в процессуальном "подчинении" у прокурора, так как прокурор, исходя из смысла действующего законодательства, является руководителем дознания. Статья 37 УПК РФ дает прокурору возможность контролировать каждый шаг органа дознания и дознавателя - от приема и регистрации сообщения о преступлении до принятия итогового решения по делу. Без его одобрения дознаватель не может совершить сколь-нибудь значимые процессуальные действия. Не случайно в литературе в последнее время можно часто встретить упоминание о так называемом "прокурорском дознании".

Таким образом, сложившиеся правовые реалии позволяют утверждать об осуществлении прокурором процессуального руководства деятельностью дознавателя по расследованию преступлений.

Руководство расследованием в форме дознания и надзор за ним остаются в одних, а именно прокурорских, руках, и это рождает дилемму: либо руководство расследованием и надзор совместимы, либо нет.

Для того чтобы разрешить этот вопрос, необходимо разобраться в сущности процессуального руководства как направления уголовно-процессуальной деятельности прокурора.

Стоит отметить, что одним из проблемных и часто обсуждаемых в юридической литературе вопросов является именно вопрос о выполнении прокурором в досудебных стадиях уголовного процесса функции процессуального руководства.

Осуществление данного направления деятельности прокурором признается многими учеными-процессуалистами.

"Уникальность российской прокуратуры традиционно заключалась в том, что процессуальные полномочия прокурора являлись и надзорными и выступали в качестве формы руководства расследованием, организации уголовного преследования".

Однако по вопросу о соотношении данного вида деятельности с прокурорским надзором мнения разделились. Так, ряд авторов полагает, что надзор прокурора за соблюдением законов в деятельности органов предварительного расследования включает руководство прокурора расследованием.

К примеру, В.М. Савицкий в связи с этим отмечал: "руководство следствием со стороны прокурора - единственный способ обеспечить законность действий следственных органов", "прокурорский надзор ... есть по существу руководство следствием".

Другие авторы категорически отрицают существование данной функции у прокурора.

В частности, В. Клочков полагает, что обязанность прокурора - осуществлять надзор, при этом прокурор не должен становиться органом уголовного преследования и обладать полномочиями по руководству расследованием.

Данная позиция аргументируется тем, что такое руководство со стороны прокурора противоречит процессуальной самостоятельности субъекта, осуществляющего предварительное расследование, и возлагает на прокурора личную ответственность за результаты расследования, то есть отрицательно влияет на объективность прокурора.

Наконец, третья группа авторов рассматривает процессуальное руководство в качестве самостоятельной функции, являющейся дополнительной по отношению к функции прокурорского надзора.

"Процессуальное руководство расследованием дополнительная, но, в тоже время, относительно самостоятельная функция прокурора, направленная на успешную реализацию задач предварительного следствия", - отмечает Е.Д. Болтошев.

Мы придерживаемся позиции, согласно которой прокурорский надзор и процессуальное руководство расследованием несовместимые виды деятельности. Совмещение в руках прокурора надзора и процессуального руководства, по нашему мнению, не укладывается в сущность надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования.

Как справедливо отмечает В. Клочков: "теория не может игнорировать различия понятий "надзор" и "руководство", включать, вопреки смыслу этих терминов, руководство в надзор, тем более - рассматривать руководство как лучшую и даже единственно возможную форму надзора".

Не может быть эффективным прокурорский надзор за деятельностью, которой прокурор руководит.

Прокурор успешно и достаточно эффективно выполнит свое государственное предназначение - надзор за исполнением законов органами, осуществляющими предварительное расследование, если будет использовать в этих целях только правообеспечительные полномочия без постоянного и повседневного оперативного вмешательства в деятельность субъекта, осуществляющего расследование, не подменяя начальника подразделения процессуальной деятельности по руководству подчиненными дознавателями.

Прокурор является органом надзора за законностью процессуальной деятельностью органов предварительного расследования и его не должны интересовать вопросы руководства расследованием конкретных уголовных дел. Для него должно быть важно обеспечение законности и обоснованности производства процессуальных действий и принятия процессуальных решений, осуществления следственных действий, реализация прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

Осуществление прокурором процессуального руководства дознанием не только ущемляет процессуальную самостоятельность дознавателя, но и превращает начальника подразделения дознания в лишнюю фигуру, ненужную в системе процессуального контроля в досудебном производстве.

Однако, анализ средств прокурорского надзора за предварительным расследованием (именно за расследованием как деятельностью, а не за законностью ее осуществления!) убедительно свидетельствует, что они приняты из арсенала административных методов управления, но не юстиции.

Таким образом, приходится констатировать, что уголовно-процессуальный закон позволяет прокурору руководить расследованием уголовных дел.

Следует отметить, что 64% прокуроров и их заместителей, 73% дознавателей пограничных органов ФСБ России, опрошенных нами, признают существование функции руководства процессуальной деятельностью органов дознания.

Да и анализ полномочий прокурора, закрепленных в действующем УПК РФ, говорит в пользу существования данного направления деятельности. К примеру, возвращая уголовное дело для производства дополнительного расследования (п. 2 ч. 1 ст. 221 УПК РФ), разве не определяет тем самым прокурор направление расследования? Или эта деятельность не является руководством? Или, например, право прокурора продлить срок дознания либо приостановить производство дознания (ст. 223 УПК РФ). Разве эта деятельность не относится к направлению расследования? Кроме того, ряд полномочий прокурора, перечисленных в ч. 2 ст. 37 УПК РФ, также носит управленческий характер, предоставляя прокурору возможность вмешиваться в процессуальную деятельность дознавателя и побуждать его изменять ход расследования, принимать правильные, с точки зрения прокурора, решения (например, право прокурора давать дознавателю указания о направлении расследования).

Материалы нашего исследования (приложения 3, 5) убедительно свидетельствуют о широком использовании прокурорами права давать указания о направлении расследования, определяя тем самым свою позицию по уголовному делу и заставляя дознавателя принимать "правильные", с точки зрения прокурора, решения.

Дачу указаний дознавателю надо расценивать как преобразование многовариантных правовых норм в однозначные.

"Указания, даваемые прокурором по уголовному делу, не только констатируют допущенные следователем нарушения закона и требуют их устранения, но определяют перспекти­вы дальнейшего расследования, конкретизируют задачу доказывания по каждому конкретному уголовному делу, то есть, являются средством должного направления расследования, его полноты, всесторонности и объективности", - отмечает Т.Ю. Иванова.

Сравнительный анализ процессуальных полномочий, предоставленных прокурору (п.п. 4, 9, 10, 11, 12, 13, 15 ч. 2 ст. 37 УПК РФ) и руководителю следственного органа (п.п. 1, 3, 5, 8, 11 ч. 1 ст. 39 УПК РФ) также говорит об их некоторой схожести. А ведь никто не утверждает, что руководитель следственного органа не осуществляет процессуальное руководство предварительным следствием. Между тем, указанные полномочия носят именно управленческий характер.

А.М. Ларин, признавая существование отдельной, самостоятельной функции руководства процессуальной деятельностью, писал: "Принимать решение о направлении следствия и производ­стве следственных действий, в которых наряду со следователем участвуют и другие лица, давать поручения и указания, предъявлять требования и выно­сить постановления, исполнение которых для других лиц обязательно - это и значит руководить, осуществлять руководство".

Руководство деятельностью органов дознания выражается в оперативном обеспечении слаженной работы всех подразделений посредством указаний, распоряжений, приказов; оно осуществляется различными способами целенаправленного воздействия на подразделения дознания или отдельных дознавателей. Его составляющие - распорядительство и власть. Причем первое является средством осуществления второго.

Наглядной иллюстрацией приведенного тезиса служит положение, закрепленное в п. 2 ст. 30 ФЗ "О прокуратуре РФ", согласно которому указания Генерального прокурора РФ по вопросам дознания (и только), не требующим законодательного регулирования, являются обязательными для исполнения. Кроме того, в соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 37 УПК РФ прокурор вправе давать дознавателю письменные указания о направлении расследования, производстве процессуальных действий. Данные указания, по смыслу закона, также являются обязательными для исполнения.

Уместно отметить, что 56% опрошенных нами дознавателей пограничных органов ФСБ России обсуждают с прокурором вопросы, касающиеся производства тех или иных следственных действий и ждут от него указаний относительно направления расследования (особенно это касается уголовных дел, возбужденных по факту). Материалы нашего исследования (приложение 3 диаграмма 7, приложение 5) также свидетельствуют о том, что прокуроры довольно "охотно" используют свое право давать указания о направлении расследования.

Таким образом, приходится констатировать, что в деятельности прокурора в досудебном производстве по уголовным делам совмещены несовместимые в одних "руках", как отмечалось нами выше, функции. С одной стороны, уголовно-процессуальный закон говорит об осуществлении прокурором функции надзора, с другой - анализ его процессуальных полномочий позволяет говорить о выполнении им функции процессуального руководства расследованием (в отношении органов дознания).

В целях устранения данного противоречия предлагаем лишить прокурора полномочий, предусмотренных п.п. 4, 9, 10, 11, 12, 13, 15 ч. 2 ст. 37, ч.ч. 3, 4, 5 ст. 223 УПК РФ и передать их начальнику подразделения дознания.

Определив систему уголовно-процессуальных функций, выполняемых прокурором в ходе уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов, перейдем к формулированию понятия процессуальных полномочий прокурора при производстве дознания пограничными органами.

Немаловажное значение для уяснения сущности рассматриваемого вопроса имеет определение соотношения между "функцией" и "компетенцией". В основе проблемы лежит спор о том, включать или нет функцию в состав компетенции субъекта.

По мнению В.Ф. Погорелко, компетенция производна от функций и ими обусловливается.

Иной позиции придерживается И.Л. Бачило, который считает, что "функции, входя составной частью в компетенцию органа, определяют, "что" делает орган. Осуществляя определенные ему функции и правомочия, он реализует свою компетенцию, действует в соответствии с ней и в ее пределах".

Противоположное мнение высказывает Б.М. Лазарев: "функции ... сами по себе ... не могут быть элементами компетенции. В нормативных актах, определяющих положение органов государства, не следует излагать их функции как что-то совершенно отличное от прав и обязанностей".

Мы же согласимся с Б.М. Лазаревым и поддержим в этом вопросе О.Е. Кутафина и К.Ф. Шеремет, которые считают, что включение функций в понятие компетенции ведет к утрате последним "его юридического характера": "Именно через компетенцию органа реализуется функция органа. Но это происходит через определенный "набор" прав и обязанностей, т.е. полномочия (курсив наш - Д.П.). Функции как бы "раскладываются на элементарные составляющие", т.е. права и обязанности, поскольку функция как таковая не может воздействовать на правоотношение. ... Вот почему юридически неверно включать функции в понятие компетенции наряду с правами и обязанностями".

"Вне осуществления конкретных процессуальных обязанностей (впрочем, как и прав) субъектов уголовного судопроизводства категория "функция" остается лишь идеальной категорией, вне ее претворения в жизнь", - поддерживает указанных авторов П.С. Элькинд.

Таким образом, процессуальные функции прокурора реализуются через его компетенцию, содержание которой составляют его процессуальные права и обязанности.

Ранее мы уже определяли, что в общем виде объем прав и обязанностей, которыми располагает прокурор, есть не что иное, как его полномочия.

Полномочия прокурора - это, прежде всего субъективные права, предоставленные государством прокуратуре в целом, должностным лицам прокуратуры для выполнения возложенных на органы прокураторы функций, - отмечает Н.Р. Корешникова.

А.Ф. Козлов, подробно исследовавший понятие полномочий прокуратуры в целом и должностных лиц прокуратуры, в частности, определяет полномочие прокурора как субъективное право, которым наделяются государственные, в том числе прокурорские, органы для выполнения возлагаемых на них функций. Без этого права полномочие нереально, оно существует лишь постольку, поскольку в нём выражено право совершать необходимые действия.

"Субъективное право есть установленная законом возможность совершать надзорные действия (функции прокуратуры). Более того, в предоставленном субъективном праве заложена необходимость его осуществления, т.к. оно непременно должно быть реализовано...".

В правовом положении государственных органов, и в частности прокуратуры, не существует дифференциации прав и обязанностей подобно тому, как это бывает у граждан. Полномочия здесь выступают в единстве прав и обязанностей. Предпосылкой данного правового феномена служит то, что государство предоставило субъективные права для выполнения строго определенных функций, предполагая тем самым реализацию стоящих перед органами прокуратуры целей и задач. Применение этих прав является обязанностью прокуратуры, т.к. данные полномочия предопределены их назначением. Таким образом, предоставленное право - это обязанность, и наоборот, каждая обязанность - это право.

Полномочия прокурора могут быть классифицированы по различным основаниям. В частности, в литературе предлагается следующая классификация. Полномочия прокурора подразделяются по целевому назначению на основные (предназначенные для осуществления надзорной и ненадзорной деятельности прокуратуры) и дополнительные (организационные). По направлениям деятельности - на надзорные и ненадзорные. По целевому назначению - на полномочия, предназначенные для выявления нарушений закона, и полномочия, предназначенные для реагирования на них. По признаку императивности - на императивные, ограниченно императивные и диспозитивные. По источнику нормативного закрепления - на процессуальные и непроцессуальные. Нам в данной классификации интересна, безусловно, только " процессуальная составляющая".

Резюмируя изложенное, можно сформулировать следующее определение процессуальных полномочий прокурора при производстве дознания пограничными органами - это предусмотренные уголовно-процессуальными нормами его конкретные права и обязанности, направленные на выявление, устранение и

предупреждение нарушений закона в ходе уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов федеральной службы безопасности в целях соблюдения прав и свобод человека и гражданина, обеспечения законности и эффективности уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов.

Исходя из системы уголовно-процессуальных функций прокурора в досудебном производстве по уголовным делам, процессуальные полномочия прокурора при производстве дознания пограничными органами можно классифицировать на надзорные, полномочия по процессуальному руководству деятельностью дознавателя пограничных органов и полномочия по обеспечению прав участников уголовного процесса.

Надзорные полномочия прокурора, по нашему мнению, предусмотрены пп. 1, 5, 5.1, 8, 13 ч. 2 ст. 37 УПК РФ; ч. 4 ст. 20, ч. 3 ст. 21 УПК РФ; ч. 3 ст. 110 УПК РФ; ч. 5 ст. 439 УПК РФ; ч. 2.1 ст. 37 УПК РФ.

Полномочия по обеспечению прав участников уголовного процесса, вовлеченных в уголовно-процессуальную деятельность пограничных органов, закреплены в пп. 2, 3, 6, 9, 10 ч. 2 ст. 37, ст. 124, чч. 1, 3, 4 ст. 136, ч. 2 ст. 10 УПК РФ; ст. 24 Закона о прокурату­ре РФ; ч.ч. 2-3 ст. 88 УПК РФ.

Полномочия по процессуальному руководству деятельностью дознавателя содержатся в п.п. 4, 9, 10, 11, 12, 13, 15 ч. 2 ст. 37, п. 2 ч. 1 ст. 221, ч.ч. 3, 4, 5 ст. 223 УПК РФ.

Говоря о процессуальных полномочиях прокурора, нельзя обойти вниманием вопрос о соотношении таких категорий как "полномочие" и "правовое средство".

Большинство авторов под правовыми средствами понимают права и обязанности (полномочия) прокуроров (или их часть) при осуществлении ими процессуальных функций, порядок и форму их реализации или полномочия прокурора и акты прокурорского надзора.

Однако, исходя из семантического значения термина "средство", можно заключить, что "полномочия" правовыми средствами не являются. Полномочия - содержательная сторона деятельности прокурора. "Они, будучи элементами правового статуса прокурора, означают установленную нормами права возможность действовать в определенных границах. Правовая возможность и правовое действие не тождественны. Например, право прокурора на дачу указаний и само указание, хотя и взаимосвязанные, но разные правовые категории".

Безусловно, использование прокурором правовых средств неразрывно связано с предоставленными ему законом полномочиями. Поэтому, думается, правовое средство прокурора - это способ, порядок реализации им своих полномочий.

Резюмируя изложенное, сформулируем выводы по настоящему параграфу:

Процессуальные полномочия прокурора при производстве дознания пограничными органами - это предусмотренные уголовно-процессуальными нормами его конкретные права и обязанности, направленные на выявление, устранение и предупреждение нарушений закона в ходе уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов федеральной службы безопасности в целях соблюдения прав и свобод человека и гражданина, обеспечения законности и эффективности уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов.

1.2. Соотношение процессуальных полномочий прокурора с полномочиями иных субъектов уголовно-процессуальных отношений, возникающих в деятельности органов дознания пограничных органов

Реализуя свои процессуальные полномочия в ходе уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов, прокурор, так или иначе, вступает в процессуальные отношения с иными субъектами этой деятельности. К таким субъектам относятся, прежде всего, дознаватель, а также начальник органа дознания и начальник специализированного подразделения дознания. Причем также начальник органа дознания и начальник специализированного подразделения дознания являются еще и субъектами процессуального контроля. Поэтому, представляется обоснованной попытка выявления зависимости процессуальных полномочий прокурора от характера уголовно-процессуальной деятельности дознавателя, а также разграничения предмета и пределов процессуальной деятельности основных субъектов контрольно-надзорных отношений в дознании.

Прежде чем непосредственно рассматривать соотношение процессуальных полномочий прокурора с полномочиями субъектов органов дознания пограничных органов, необходимо отметить, что сама возможность реализации процессуальных полномочий прокурора обусловлена, прежде всего, характером уголовно-процессуальной деятельности органа дознания, начальника органа (подразделения) дознания либо дознавателя.

Анализ уголовно-процессуальной деятельности органов дознания показывает, что данной деятельности присуща инвариантность действий органа дознания (дознавателя), которая объясняется альтернативностью следственных ситуаций и их динамическим характером.

Уголовно-процессуальный закон устанавливает границы или рамки, в которых должна осуществляться процессуальная деятельность органов дознания. Выход за пределы этих границ неизбежно ведет к ущемлению прав и законных интересов того или иного участника уголовно-процессуальных отношений. Уголовный процесс - деятельность жестко формализованная. Именно уголовно-процессуальная форма, а точнее - ее соблюдение, является залогом того, что задачи уголовного судопроизводства будут выполнены в полном объеме.

Любое отступление органа дознания (дознавателя) от установленной уголовно-процессуальной процедуры (невыполнение действий, которые необходимо выполнить, применение незаконных методов и средств, несоблюдение установленных сроков проведения процессуальных действий, процессуальные ошибки, допускаемые в силу различных причин, совершение уголовно-процессуальных правонарушений и т.д.) либо просто возникновение каких-либо трудностей в расследовании должны, безусловно, влечь за собой соответствующую реакцию со стороны субъектов, призванных в силу закона обеспечивать нормальное развитие уголовно-процессуальных отношений, в первую очередь, прокурора, как обладателя наибольшего арсенала правовых средств.

Таким образом, как представляется, характер процессуальной деятельности прокурора в отношении органов дознания поставлен в зависимость от конкретных обстоятельств, положения, обстановки, складывающихся в ходе уголовно-процессуальной деятельности этих органов. Принимая во внимание, что в русском языке "совокупность обстоятельств, положение, обстановка" определяется как "ситуация", а прилагательное "уголовно-процессуальный" обозначает характер этой ситуации, можно, на наш взгляд, такие ситуации именовать "уголовно-процессуальными ситуациями".

Категория "уголовно-процессуальная ситуация" сравнительно недавно появилась в юридической литературе. Она встречается лишь в работах отдельных авторов, занимающихся ситуационным анализом правовых явлений, и на сегодня не получила широкого признания среди ученых-процессуалистов. Между тем, полагаем, уголовно-процессуальная ситуация является весьма удачной категорией для описания процессуальных особенностей обстановки расследования уголовного дела.

Кроме того, являясь разновидностью следственной ситуации, уголовно-процессуальная ситуация является, на наш взгляд, категорией, успешно интегрирующей предметы науки уголовного процесса и криминалистики.

Впервые появившись в 60-е годы почти одновременно в работах А.Н. Колесниченко и В.К. Гавло, учение о следственной ситуации продолжает успешно развиваться.

Несмотря на достаточную разработанность проблемы, по вопросу определения следственной ситуации у ученых до сих пор нет единства точек зрения. Так, на момент настоящего исследования существует более тридцати ее дефиниций. Состояние понятийного аппарата криминалистики на сегодня позволяет все многообразие точек зрения по вопросу о понятии следственной ситуации условно свести к трем позициям.

Согласно первой точке зрения, следственная ситуация представляет собой системное образование, формируемое сочетанием различного рода компонентов и функциональными связями между ними.

Другими авторами следственная ситуация определяется как мысленная динамическая модель, отражающая информационно-логическое, тактико-психологическое, тактико-управленческое и организационное состояние, сложившееся по уголовному делу и характеризующее благоприятный или неблагоприятный характер процесса расследования.

Т.С. Волчецкая рассматривает следственную ситуацию как "...степень информационной осведомленности следователя о преступлении, а также состояние процесса расследования, сложившееся на любой определенный момент времени, анализ и оценка которого позволяют следователю принять наиболее целесообразные по делу решения".

Полагаем, каждая из приведенных позиций авторов имеет право на существование, так как отражает различные стороны явления объективно-субъективного порядка, каким является следственная ситуация.

Еще большее многообразие взглядов обнаруживается у ученых по вопросу о том, какие именно элементы следует включать в содержание следственной ситуации.

Согласно одной точки зрения, в содержание следственной ситуации включается обстановка расследования или определенное положение в расследовании, характеризуемое ". . . наличием тех или иных доказательств и информационного материала и возникающими в связи с этим конкретными задачами его собирания и проверки", ". . . значимой для расследования информации, которая принимается во внимание наряду с источниками ее получения" , или как ". . . конкретная следовая картина, возникающая к моменту обнаружения признаков преступления".

Для вышеприведенных и подобных им взглядов примечательно то, что авторы в содержание следственной ситуации правильно включают такой ее компонент как обстановка, характеризующаяся наличием совокупности доказательств, фактических данных, суммой информации, следовой картиной. То есть, то главное, что определяет ее содержание - объем собранных сведений и их информационную значимость.

Представители другой точки зрения полагают, что в содержание следственной ситуации должны входить и другие элементы, компоненты, условия как равнозначные, например: оценка следственной ситуации, "компоненты психологического, материального, организационного, технического характера", "возможности судебных экспертиз, квалификация эксперта, опыт, трудолюбие следователя, наличие или отсутствие у него в производстве других дел, сроки расследования" и т.д.

На наш взгляд, следует согласиться с точкой зрения В.К. Гавло, полагающего, что теория и практика подтверждают необходимость учитывать в структуре следственной ситуации в качестве ее основных элементов:

Предложенная В.К. Гавло универсальная структура элементов предметно раскрывает содержательную сторону следственной ситуации вообще и способствует определению так называемой уголовно-процессуальной ситуации, как ее классификационной ветви, в частности.

Существенный научный интерес представляет вопрос о классификации следственных ситуаций. В юридической литературе предлагается целый ряд классификационных схем, в которых в качестве классификационных оснований в большинстве случаев выступают различные характеристики следственной ситуации.

Так, в зависимости от характера и особенностей условий, обстановки, в которых протекает деятельность следователя, дознавателя, оперработника, судьи и эксперта, выделяют следственные, оперативно-розыскные, судебные и экспертные ситуации.

В зависимости от количества компонентов, составляющих ситуацию, их связей, взаимозависимостей - относительно простые (менее сложные) и более сложные.

На основе качественной характеристики возможностей достижения целей судебного исследования следственные ситуации делятся на благоприятные (способствующие расследованию) и неблагоприятные.

В зависимости от позиции подозреваемого, обвиняемого и других участников процесса авторы подразделяют следственные ситуации на конфликтные и бесконфликтные. В зависимости от отношения к субъекту доказывания ситуации разделяются на идеальные и реальные, применительно к этапам расследования - первоначальные, последующие и заключительные.

Уголовно-процессуальная ситуация, на наш взгляд, - это тоже тип следственной ситуации. Однако если следственная ситуация возникает в деятельности дознавателя при расследовании конкретного уголовного дела, производстве того или иного процессуального действия и, чаще всего, характеризует тактическую обстановку по уголовному делу, то уголовно-процессуальная ситуация применительно к теме исследования определяет, по нашему мнению, контрольно-познавательную деятельность субъектов надзора и процессуального контроля. Фактически, уголовно-процессуальная ситуация - это "обратная сторона" следственной ситуации, возникающей в процессе познавательной деятельности дознавателя. Уголовно-процессуальная ситуация - это следственная ситуация, требующая "внимания", а в необходимых случаях и коррегирования со стороны субъекта надзора или процессуального контроля, в силу прямого указания закона, допущенных нарушений норм уголовно-процессуального закона и иных нормативных правовых актов, неэффективности процессуальной деятельности, нецелесообразности выбора методов и средств расследования и т.д.

Центральное место в уголовно-процессуальной ситуации занимает субъект познания, поскольку никакие ситуации в своей объективной представленности (т.е. без человека) не существуют. Объективно существуют факты, события, явления, но не ситуация.

Очевидно, что обстановка предварительного расследования будет изменяться с появлением в уголовном процессе нового участника. Так и происходит с появлением в досудебном производстве прокурора, выполняющего не только функцию прокурорского надзора, но и функцию процессуального руководства деятельностью органов дознания.

Вовлечение прокурора в орбиту уголовного судопроизводства, как правило, связано с фактом состоявшегося или возможного нарушения органом дознания норм уголовно-процессуального закона. Полагаем, именно нарушение закона дознавателем является основной запускающей детерменантой для применения процессуальных полномочий, предоставленных прокурору в досудебном производстве. Кроме того, как уже отмечалось, применение прокурором процессуальных полномочий обуславливается не только нарушениями норм уголовно-процессуального закона, но и неэффективностью проводимого дознания и иных процессуальных действий.

Уголовно-процессуальная ситуация по своей природе является проблемной ситуацией, а, значит, в своем генезисе неизбежно проходит две стадии: первый этап - постановка уголовно-процессуальной проблемы, второй этап - поиск и принятие оптимального с точки зрения субъекта уголовно-процессуального решения. Именно второй этап уголовно-процессуальной ситуации непосредственно связан с реализацией полномочий прокурора в ходе осуществления уголовно-процессуальной деятельности пограничными органами, обусловливая их объем и пределы реализации.

Исходя из этого, можно заключить, что характер процессуальных полномочий, применяемых прокурором в деятельности органов дознания, определяется конкретной уголовно-процессуальной ситуацией, возникающей в деятельности дознавателя.

Осуществляя надзор и процессуальное руководство, прокурор проверяет соответствие уголовно-процессуальной деятельности дознавателя принятым управленческим решениям (законам, указаниям и т.д.). Любое процессуальное действие дознавателя, принятое им процессуальное решение порождает конкретную уголовно-процессуальную ситуацию. Причем уголовно-процессуальная ситуация может возникать и развиваться в рамках правового поля, т.е. не отклоняться от заданных уголовно-процессуальным законом предписаний, а может явиться результатом неправомерных действий (бездействия) дознавателя. В первом случае сущность процессуальной деятельности прокурора будет сведена лишь к наблюдению за деятельностью дознавателя и проверке результатов этой деятельности в установленных законом случаях, например при утверждении обвинительного акта. Во втором случае деятельность прокурора предполагает не только наблюдение с целью выявления допущенных отклонений, но и реализацию механизма правообеспечения (правообеспечительной функции) с целью устранения препятствий для нормального развития уголовно-процессуальных отношений.

Резюмируя вышеизложенное, можно сделать вывод, что уголовно-процессуальная ситуация - это фактическая обстановка, возникающая в ходе процессуальной деятельности дознавателя в связи с совершением конкретного преступления, обусловленная уголовно-процессуальной формой, процессуальными сроками и местом производства предварительного расследования и требующая вмешательства прокурора или субъекта процессуального контроля.

Возникновение той или иной уголовно-процессуальной ситуации обуславливает применение прокурором определенной совокупности правовых средств, важных как для выявления отклонений от заданных уголовно-процессуальным законом предписаний, так и для реагирования на них с целью их устранения и предупреждения.

Уголовно-процессуальная ситуация - явление объективно-субъективного порядка, где в качестве объективной детерминанты выступает "хронотоп" уголовного дела, а субъективной детерминанты - механизм принятия субъектом уголовно-процессуального решения. Именно механизм принятия такого решения и определяет пределы реализации полномочий прокурора в ходе осуществления уголовно-процессуальной деятельности пограничными органами.

Подводя итог, следует отметить, что реализация процессуальных полномочий прокурора при производстве дознания пограничными органами будет заключаться в применении того или иного правового средства в зависимости от конкретной уголовно-процессуальной ситуации, возникающей в ходе процессуальной деятельности дознавателя.

Известно, что одним из проявлений закономерности материального процесса является его повторяемость. Из этого следует, что процесс деятельности, в том числе и уголовно-процессуальной, в сходных ситуациях, раз за разом повторяется сходным образом. Именно поэтому мы можем говорить о типичных для того или иного вида процессуальной деятельности уголовно-процессуальных ситуациях.

Так, в рамках нашего исследования представляется целесообразным выявление типичных уголовно-процессуальных ситуаций, возникающих в дознании и иной процессуальной деятельности органов дознания пограничных органов, которые препятствуют нормальному развитию уголовно-процессуальных отношений, а также определение круга оптимальных для разрешения таких ситуаций правовых средств, имеющихся в распоряжении прокурора.

Что касается соотношения процессуальных полномочий прокурора с полномочиями субъектов процессуального контроля при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности пограничными органами, то мы решили подробно остановиться на этом аспекте по следующим основным причинам:

Вместе с тем, все вышеперечисленное вовсе не означает, что процессуальная деятельность прокурора имеет приоритет перед судебным контролем или процессуальным контролем начальника подразделения дознания. Полагаем, каждая из этих форм, влияя на один объект - досудебное производство, вносит свою долю в решение общей задачи. При такой организации контроля, представляется, субъекты контрольно-надзорных отношений не должны подменять друг друга, а их полномочия не должны дублироваться. В связи с этим необходимо четко определить критерии, лежащие в основе разграничения форм процессуального контроля и надзора на досудебном производстве.

Процессуальный контроль (надзор) за дознанием представляет собой самостоятельную функцию управления, которая включает такие уровни (стадии), как констатация, выявление, анализ и оценку отклонений или тенденций ведущих к ним, коррегирование. Исходя из этого, процессуальный контроль можно рассматривать как специфическую систему, обладающую всеми системными признаками.

Система процессуального контроля и надзора за деятельностью органов дознания пограничных органов включает в себя, в зависимости от субъекта, осуществляющего этот контроль, три формы: прокурорский надзор, процессуальный контроль начальника подразделения дознания пограничного органа и судебный контроль.

Таким образом, контрольно-надзорные полномочия, связанные с обеспечением законности уголовно-процессуальной деятельности дознавателя, а также органа дознания, возложены на трех субъектов уголовного судопроизводства, имеющих неодинаковый процессуальный статус. Кроме того, процессуальное положение и прокурора, и начальника подразделения дознания, и суда на досудебных стадиях уголовного процесса определяется назначением (ролью) каждого из них в уголовном судопроизводстве. Исходя из этого, представляется, что каждая форма процессуального контроля и надзора за деятельностью органов дознания должна иметь собственные предмет и пределы, позволяющие отграничить одну форму от другой.

В теории уголовного процесса до настоящего времени не выработалась однозначная позиция о соотношении форм процессуального контроля и надзора на досудебном производстве. Связано это, на наш взгляд, с тем, что конкретные средства осуществления этих форм в силу единства их предназначения тесно взаимосвязаны, а иногда дублируют друг друга.

Таким образом, определенную актуальность приобретает проблема определения оптимального соотношения роли, места и компетенции суда, прокурора и руководителя органа дознания (начальника подразделения дознания) пограничного органа в механизме контрольно-надзорной деятельности в отношении органов дознания. Решение обозначенной проблемы позволит, во-первых, достичь определенного баланса между обеспечением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и эффективным, наступательным уголовным преследованием лиц, виновных в совершении преступления; во-вторых, избежать взаимной подмены контролирующих органов, при которой ими могут выноситься процессуальные решения, противоречащие друг другу.

Критериями, положенными в основу разграничения форм процессуального контроля и надзора на досудебном производстве, на наш взгляд, могут служить: а) задача, для разрешения которой в уголовном процессе учрежден тот или иной орган или должностное лицо; б) предмет и пределы деятельности этих органов и должностных лиц; в) поводы и основания осуществления контрольно-надзорной деятельности; г) характер и объем полномочий субъектов процессуального контроля и надзора.

Исходя из вышеизложенного, представляется небезынтересным рассмотреть соотношение друг с другом каждой из форм контроля и надзора за процессуальной деятельностью органов дознания пограничных органов, используя отмеченные критерии.

Как мы уже отмечали в первом параграфе нашего исследования, прокурор занимает особое положение в уголовном процессе в целом и на досудебном производстве в частности. Роль, место прокурора, а также характер его деятельности в досудебном производстве по уголовным делам были нами проанализированы ранее, поэтому сейчас на данном субъекте уголовно-процессуальной деятельности мы подробно останавливаться не будем. Отметим лишь, что основное предназначение прокурора в досудебном производстве - осуществление надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия. Целями прокурорской деятельности являются: 1) обеспечение верховенства закона; 2) обеспечение единства и укрепления законности; 3) защита прав и свобод человека и гражданина; 4) защита охраняемых законом интересов общества и государства. Надзор за процессуальной деятельностью органов дознания сопряжен с осуществлением функции процессуального руководства деятельностью дознавателя.

Роль суда в уголовном процессе при всей своей очевидности не так однозначна. Судебная власть является самостоятельной ветвью государственной власти в Российской Федерации. В системе разделения властей значение судебной власти заключается в сдерживании власти исполнительной в стремлении обойти закон и власти законодательной - в стремлении издавать законы, противоречащие Конституции РФ. Решения суда по силе прирав­ниваются к силе закона и могут быть отменены или изменены только вы­шестоящим судом на основаниях и в порядке, предусмотренном действующим процессуальным законодательством. Никто не вправе вмешиваться в судебную деятельность и влиять на содержание принимаемых судом решений. Поэтому в литературе справедливо отмечается, что судебная власть является реальной основой государственности, институтом, обеспечивающим социальный мир, правопорядок и стабильность в обществе. Следовательно, судебная власть - это не только одна из паритетных ветвей государственной власти, но и средство контроля за деятельностью всего государственного механизма.

В уголовном судопроизводстве судебная власть реализуется посредством осуществления правосудия по уголовным делам (ст. 1 ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации"). Кроме того, судебная власть проявляется также через осуществление контроля за законностью и обоснованностью действий и решений органов и должностных лиц на досудебном производстве (ст.ст. 22, 23, 25 Конституции РФ); вынесение частных определений и постановлений (ч. 4 ст. 29 УПК РФ); судебный надзор вышестоящих судов с целью проверки правомерности решений нижестоящих судов (ч. 2 ст. 19 ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации"); разъяснение действующего законодательства на основе данных судебной практики (ч. 5 ст. 19 ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации").

В юридической литературе не утихает дискуссия о соотношении таких направлений реализации судебной власти в уголовном судопроизводстве, как правосудие и судебный контроль за законностью и обоснованностью действий и решений на досудебном производстве. Связано это с тем, что продолжительное время считалось общепризнанным, что единственной функцией суда является осуществление им правосудия. Поэтому среди ученых-процессуалистов сформировалось несколько конкурирующих позиций по вопросу о соотношении правосудия и судебного контроля.

Так, одна группа авторов полагает, что судебный контроль является самостоятельной функцией суда и основной на досудебном производстве. Другая группа авторов считает, что судебный контроль входит в содержание правосудия, третьи - вообще полагают, что судебная власть реализуется исключительно в правосудии и вне правосудия существовать не может.

Не вдаваясь в данную полемику, позволим себе согласиться с тезисом о самостоятельном значении судебного контроля как уголовно-процессуальной функции. Мы основываем свои соображения на классическом понимании правосудия (в рамках уголовного судопроизводства) как осуществляемую судом в законодательно обусловленной процессуальной форме деятельность по рассмотрению и разрешению уголовных дел с вынесением общеобязательного, обеспеченного государственным принуждением решения, содержащего в себе ответ на главный вопрос уголовного судопроизводства - вопрос о виновности и ответственности. Напротив, при даче разрешений на процессуальные действия, равно как и при рассмотрении жалоб участников процесса суд не разрешает уголовное дело по существу, а потому судебный контроль не охватывается понятием правосудия, что свидетельствует о самостоятельности данного направления уголовно-процессуальной деятельности. Судебный контроль, рассматриваемый как уголовно-процессуальная функция, направлен на разрешение специфических, особых по своей значимости задач.

Основываясь на вышеизложенном, отметим, что у суда в досудебном производстве особое предназначение. Цель его участия в процессе на досудебных стадиях - защита прав и свобод личности, вовлеченной в уголовный процесс, посредством обеспечения законности и обоснованности решений и действий органов дознания и предварительного следствия. Ни ответ на основной вопрос правосудия, ни возмещение причиненного преступлением вреда, ни раскрытие преступления не входят в круг задач, решаемых судом в процессе осуществления функции судебного контроля.

Перед функцией судебного контроля стоят несколько иные задачи:

В решении задач уголовного судопроизводства важное место занимает
деятельность органов дознания, роль которых в борьбе с преступностью в свете
последних изменений уголовно-процессуального законодательства значительно возросла. Само дознание как форма предварительного расследования постепенно эволюционирует в предварительное следствие. Становится все более затруднительным различать две формы предварительного расследования, предусмотренные действующим УПК РФ.

Расширение компетенции органов дознания, а также количества расследуемых ими преступлений, недостаточно высокий уровень профессионализма дознавателей побудили законодателя к введению в круг участников уголовного процесса новой фигуры - начальника подразделения дознания (ст. 40.1 УПК РФ). Представляется, что данный субъект был введен в процесс в качестве аналога руководителя следственного органа с идентичными задачами.

В литературе отмечается, что основное предназначение руководителя следственного органа - контролировать деятельность следователя по расследованию преступлений, что является неотъемлемой частью функций по управлению следственным подразделением. При этом контроль за деятельностью по расследованию преступлений предполагает использование руководителем следственного органа предоставленных ему процессуальных полномочий в целях обеспечения законности и эффективности расследования, предотвращения нарушений закона, принятия мер к всестороннему и объективному производству предварительного следствия. Полагаем, данные положения в полной мере применимы и к целям участия в уголовном процессе начальника подразделения дознания.

В литературе контроль начальника подразделения процессуальной деятельности нередко именуется ведомственным. Связано это, на наш взгляд, с тем, что в настоящее время имеются два вида нормативных актов, регулирующих правовое положение начальника органа (подразделения) дознания: законодательные и ве­домственные. С помощью законодательных нормативных актов решаются уго­ловно-процессуальные вопросы. А с помощью ведомственных нормативных актов, регулирующих деятельность подразделений дознания, решаются организационно-правовые вопросы. В связи с этим в литературе выделяются два вида контроля начальника органа (подразделения) дознания: организационный и процессуальный. Первый вид осуществляется в отношении организации работы подразделения дознания, второй - процессуальной деятельности дознавателя. Первый вид, по нашему мнению, можно называть ведомственным, поскольку он включает в себя организационные (непроцессуальные) функции. Второй вид, напротив, определять как ведомственный, нам представляется, неверно, так как контроль, предусмотренный УПК РФ, является процессуальными, "т.е. публичным, общегосударственным, но не ведомственным, поскольку его правовая природа, сущность и значение, формы, методы и средства носят процессуальный, публичный, общегосударственный, но не ведомственный характер". Ведомственный же контроль используется для решения задач внутрисистем­ного управления, то есть для организации работы внутри подчиненного подразделения. Здесь имеют место уже не уголовно-процессуальные, а адми­нистративно-правовые отношения, урегулированные ведомственными норма­тивно-правовыми актами.

Таким образом, процессуальный контроль начальника подразделения дознания есть самостоятельная уголовно-процессуальная функция начальника подразделения дознания, осуществляемая в виде процессуального руководства уголовно-процессуальной деятельностью подчиненных ему дознавателей и состоящая в обеспечении ее законности и обоснованности.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство нередко оперирует понятием "начальник органа дознания". Возникает вопрос: имеет ли данный субъект какое-либо отношение к осуществлению процессуального контроля за деятельностью органа дознания и дознавателя? Если да, то, в каких взаимоотношениях начальник органа дознания находится с начальником подразделения дознания?

В литературе в свое время утверждалось, что процессуальный контроль в отношении дознавателя реализуется начальником органа дознания в процессуальных формах и состоит в руководстве процессуальной деятельностью дознавателя или другого должностного лица, непосредственно выполняющего функции органа дознания. Такое утверждение не вызывало нареканий, поскольку тогда отсутствовала фигура начальника подразделения дознания. Он был введен в круг участников уголовного судопроизводства лишь Федеральным законом N 90-ФЗ в 2007 году. Сейчас же в уголовном судопроизводстве участвуют оба названных субъекта.

Вместе с тем, УПК РФ содержит весьма абстрактное определение начальника органа дознания, кроме того начальник органа дознания даже не указан в числе участников уголовного судопроизводства (раздел II УПК РФ), не закреплены в отдельной статье его процессуальные полномочия. Однако анализ УПК РФ позволяет сделать вывод о том, что такие полномочия у него все-таки есть.

Согласно статей 5, 41, 144, 158.1, 225 УПК РФ к полномочиям начальника органа дознания отнесено: поручение дознавателю проведения дознания; дача обязательных для дознавателя указаний; продление срока проверки дознавателем сообщения о преступлении; дача согласия на производство следственных и процессуальных действий и принятие процессуальных решений в случаях, предусмотренных УПК РФ; вынесение постановления о восстановлении утраченного уголовного дела или его части; утверждение обвинительного акта. Очевидно, перечисленные полномочия направлены, прежде всего, на обеспечение производства расследования уголовного дела, в т.ч. его законности и обоснованности, а значит, являются процессуальным руководством расследованием уголовного дела дознавателем.

На выполнение именно процессуального руководства указывает и тот факт, что закон в ряде случаев (ст. 7, 10, 11, 19, 21, 144, 148 и др.) адресует предписания и дознавателю, и органу дознания (например, обязанность рассмотреть сообщение о преступлении). По замыслу законодателя, ответственность в таких ситуациях за производство процессуальных действий и принятие решений возложена на обоих участников уголовного судопроизводства.

Таким образом, можно заключить, что функция процессуального контроля за деятельностью дознавателя присуща как начальнику органа дознания, так и начальнику подразделения дознания. Вместе с тем начальник органа дознания, как правило, является вышестоящим должностным лицом по отношению к начальнику подразделения дознания.

Так, к примеру, начальник Пограничного управления ФСБ России по Хабаровскому краю и ЕАО согласно п. 3 ч. 1 ст. 40 УПК РФ сам является органом дознания (начальником органа дознания). В то же время в составе управления имеется специализированное подразделение дознания, которое в силу п. 1 ч. 1 ст. 40 УПК РФ осуществляет предварительное расследование преступлений, отнесенных к подследственности органов дознания пограничных органов. Таким образом, начальник подразделения дознания будет подконтролен начальнику органа дознания.

По сравнению с начальником органа дознания функции, выполняемые начальником подразделения дознания, имеют более узкий характер и сводятся лишь к деятельности, связанной с производством действий, имеющих уголовно-процессуальный характер.

Аккумулируя вышеизложенное, нетрудно заметить, что предназначение каждого из рассматриваемых субъектов контрольно-надзорной деятельности так или иначе связано с обеспечением законности проводимого дознания. Поэтому представляется целесообразным разграничить анализируемые формы процессуального контроля и надзора, используя и другие критерии. В качестве таковых на первый план выходят предмет и пределы процессуального контроля и надзора.

Если говорить о предмете контроля и предмете надзора, то, прежде всего, необходимо отметить, что деятельность и суда, и прокурора, и начальника органа (подразделения) дознания в досудебном производстве направлена на охрану прав и законных интересов личности, общества и государства. Это вытекает из назначения (роли) каждого из субъектов ревизионной деятельности в досудебном производстве, рассмотренных нами выше. Достижение целей уголовного процесса всегда связано с противопоставлением интересов отдельной личности и общественных интересов. Уголовно-процессуальная деятельность органов дознания всегда, так или иначе, связана с принуждением, с резким ограничением конституционных и иных прав, с ущемлением законных интересов граждан. Однако такое ограничение предусмотрено законом только в строго определенных случаях. Кроме того, вся деятельность органов дознания по расследованию преступлений жестко ограничена уголовно-процессуальной формой. В связи с этим, представляется, содержанием предмета контроля и предмета надзора будет вся уголовно-процессуальная деятельность органов дознания, любое действие и решение, принятое дознавателем на досудебном производстве.

Следует отметить, что подобной позиции придерживаются далеко не все авторы. Одни считают, что предметом контроля и надзора являются органы или должностные лица. Другие авторы полагают, что предметом контроля и надзора выступают отдельные направления процессуальной деятельности по расследованию преступлений, третьи - законность действий (или бездействий). Некоторые процессуалисты выделяют в качестве предмета контроля и надзора предварительное расследование в целом.

Однако, по нашему мнению, предпринятые в литературе попытки обозначить предмет контроля и надзора представляются неточными либо отражающими отдельные стороны контролируемого объекта. Мы считаем, что предметом и контроля, и надзора будет являться именно вся уголовно-процессуальная деятельность органов дознания, законность и обоснованность принимаемых ими решений, а также эффективность предварительного расследования.

Такой вывод можно сделать, например, проанализировав ст. 29 ФЗ "О прокуратуре РФ", которая конкретизирует предмет надзора прокурора за процессуальной деятельностью органов дознания: соблюдение прав и свобод человека и гражданина, установленного порядка разрешения заявлений и сообщений о совершенных и готовящихся преступлениях, проведения расследования, а также законность решений, принимаемых органами, осуществляющими дознание. Кроме того, ч. 1 ст. 37 УПК РФ наделяет прокурора правом осуществлять надзор за процессуальной деятельностью (курсив наш - Д. П.) органов дознания, что как раз и говорит о том, что именно процессуальная деятельность является предметом контроля. В ходе осуществления этой деятельности должны соблюдаться права и свободы человека и гражданина, установленный порядок разрешения заявлений и сообщений о совершенных и готовящихся преступлениях, установленный порядок проведения расследования. Решения, принимаемые органом дознания или дознавателем в ходе расследования должны быть законными.

Процессуальная деятельность прокурора в отношении органов дознания, в первую очередь, направлена на то, чтобы обеспечить исполнение органами доз­нания всех предписаний закона, затрагивающих права и свободы участников уголовно-процессуальной деятельности, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты, а также иных участников уго­ловного судопроизводства. Вместе с тем, такая контрольная деятельность связана с необходимостью исполнения законов, определяющих обязанность дознавателя по раскрытию преступления, изобличению виновного, обеспечению возмещения причиненного преступными действиями вреда, по выявлению обстоятельств, способствовавших совершению преступления. Таким образом, прокурор контролирует также методическую сторону расследования. Это непосредственно вытекает из анализа п. 4 ч. 2 ст. 37 УПК РФ, предоставляющего прокурору право давать дознавателю письменные указания о направлении расследования, производстве процессуальных действий. Говоря иначе, прокурор, реализуя все свои полномочия, в том числе и законоохранительные, работает все же на окончательный результат, предполагающий законченное обоснованное обвинение конкретного лица.

Согласно ч. 1 ст. 37 УПК РФ в ходе уголовного судопроизводства прокурор осуществляет уголовное преследование. В процессе судебного разбирательства от качества проведенного расследования зависит эффективность поддержания государственного обвинения, принятие судом итогового решения. Прокурор так же, как следователь, дознаватель, обеспечивает реализацию назначения уголовного судопроизводства, закрепленного в ст. 6 УПК РФ. Совокупность данных обстоятельств, так или иначе, лишает всякого смысла рассматривать прокурора в качестве участника, не способного оценивать целесообразность процессуальных действий и решений, имеющих место в ходе досудебного производства.

Такое положение вещей позволяет сделать вывод об определенной идентичности предмета прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов дознания пограничных органов и предмета процессуального контроля начальника органа (подразделения) дознания.

Деятельность начальника органа (подразделения) дознания носит государственный характер и направлена на осуществление функции процессу­ального контроля. Без контроля невозможно, на наш взгляд, осуществление аналитической работы, планирования, методического руководства, информаци­онного, кадрового и материально-технического обеспечения в подразделении процессуальной деятельности. Вот почему контроль является необходимой функцией управления в подразделениях процессуальной деятельности.

Контроль начальника органа (подразделения) дознания направлен на выполнение стоящих перед органами дознания задач, на охрану интересов государства и граждан, участвующих в уголовном судопроизводстве. Присущими ему мето­дами начальник обеспечивает соблюдение подчиненными ему дознавателями уголовно-процессуальных норм, полное, всестороннее и объективное производство дознания.

Таким образом, начальник органа (подразделения) дознания пограничных органов, так же как и прокурор, контролирует не только соблюдение подчиненными ему дознавателями прав, свобод и законных интересов участников уголовного судопроизводства, но и эффективность проводимого дознания.

Кроме того, прокурорский надзор и процессуальный контроль начальника органа (подразделения) дознания базируются на единстве принципов. К числу таких принципов некоторые авторы справедливо относят: принцип законности, осуществление процессуального контроля и надзора на основе внутреннего убеждения, принцип своевременности (опережения исполнения), принцип активности (содействия исполнению), принцип соблюдения процессуальной самостоятельности дознавателя.

Однако, несмотря на то, что в контрольно-надзорной деятельности прокурора и начальника органа (подразделения) дознания много общего, имеются и определенные отличия, связанные с процессуальным положением каждого из указанных субъектов в уголовном судопроизводстве. Так, например, надзорная деятельность прокурора носит надведомственный характер, тогда как начальник органа (подразделения) дознания контролирует деятельность только непосредственно ему подчиненных дознавателей. Помимо этого сама уголовно-процессуальная деятельность начальника органа (подразделения) дознания поднадзорна прокурору. Таким образом, сложившиеся правовые реалии свидетельствуют о том, что предмет процессуального контроля начальника органа (подразделения) дознания фактически поглощается предметом прокурорского надзора.

Следует отметить, что аналогичной позиции придерживаются 40,6% опрошенных нами прокуроров и их заместителей и 31,7% начальников подразделений дознания. При этом 79,1% опрошенных начальников подразделений дознания высказались за четкое разграничение предмета и пределов прокурорского надзора и процессуального контроля начальника органа (подразделения) дознания за деятельностью органов дознания. Такую же идею поддержали 55,3% респондентов из числа прокуроров и их заместителей.

Что касается предмета судебного контроля за процессуальной деятельностью органов дознания, то, на наш взгляд, его необходимо определять, исходя из классификации контроля на предупредительный и последующий. Именно такая классификация в преломлении на действующее уголовно-процессуальное законодательство позволит, по нашему мнению, наиболее точно определить не только предмет судебного контроля, но и его пределы. Нельзя не сказать, что в литературе приводятся классификации судебного контроля и по иным основаниям.

Итак, используя деление судебного контроля в досудебном производстве на два вида: предупредительный и последующий - можно отметить, что в предмет предупредительного судебного контроля будут входить процессуальные действия органа дознания, осуществляемые по судебному решению. Круг этих действий определен ч. 2 ст. 29 УПК РФ. Эти действия поставлены законодателем под контроль суда в силу существенности ограничения их проведением конституционных прав и свобод граждан.

Некоторые авторы предлагают включать в предмет судебного контроля этого вида и иные процессуальные действия, так или иначе ограничивающие конституционные права граждан: производство освидетельствования при отсутствии согласия освидетельствуемого лица, получении образцов для сравнительного исследования при отсутствии согласия лиц, в отношении которых проводится данное следственное действие; любые меры принуждения и следственные действия при их производстве в жилище при возражении проживающих в нем лиц и др.

Однако на подобные предложения недвусмысленно ответил Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 23.03.1999 г. N 5-п, согласно которому процессуальные действия органов предварительного расследования и прокурора, не требующие получения на их осуществление судебного решения, но так или иначе ограничивающие конституционные права граждан и порождающие правовые последствия, выходящие за рамки уголовно-процессуальных правоотношений, и которые неустранимы в ходе судебного разбирательства, могут быть незамедлительно обжалованы заинтересованными лицами в суд.

Таким образом, предметом предупредительного судебного контроля будут являться не только процессуальные действия, обозначенные в ч. 2 ст. 29 УПК РФ, но и иные процессуальные действия органов дознания и прокурора, которые: а) ограничивают конституционные права граждан; б) порождают правовые последствия, выходящие за рамки уголовно-процессуальных правоотношений; в) приводят к таким нарушениям прав, которые не могут быть впоследствии восстановлены в процессе судебного разбирательства.

Предметом последующего судебного контроля за деятельностью органов дознания будет круг действий, обозначенных в ст. 125 УПК РФ и подлежащих судебному обжалованию. Однако, учитывая вышеприведенную позицию Конституционного Суда РФ и положения ч. 2 ст. 46 Конституции РФ, представляется, что предметом судебного обжалования могут являться любые действия и решения органа дознания, дознавателя и прокурора, если заявитель считает, что они затрагивают его конституционные права и свободы либо затрудняют доступ к правосудию. Исходя из этого, получается, что суду, в принципе, подконтрольны все действия и решения органа дознания, дознавателя и прокурора.

Следует заметить, что в литературе встречаются критические мнения относительно обязанности суда санкционировать производство следственных и иных процессуальных действий. В этом случае судебный контроль превращается в надзор, а суд подменяет прокурора. Суд не должен и руководить расследованием, и разрешать дела по существу, иначе он "утратит свое судейское начало и превратится в следственный орган". Судебный контроль должен выражаться в рассмотрении жалоб на определенные, указанные в законе действия органов предварительного расследования и прокурора, вынесении по ним судебных актов.

По нашему мнению, право суда принимать решения о производстве ряда процессуальных действий, затрагивающих конституционные права граждан, вовсе не означает полное устранение прокурора от надзора за законностью предварительного расследования и тем более подмену прокурорского надзора судебным контролем. Напротив, создается дополнительная гарантия законности этих действий, поскольку они в наибольшей степени ограничивают права и законные интересы личности. Прокурор вправе давать согласие дознавателю на возбуждение перед судом ходатайства о производстве процессуальных действий, осуществляемых по судебному решению, что является дополнительной мерой предупреждения возможных судебных ошибок. Контроль суда реализуется по состязательной процедуре, суд не связан обвинительной установкой и узковедомственными интересами и поэтому способен наилучшим образом обеспечить охрану права в т. ч. и соблюдение закона при возбуждении уголовных дел и расследовании преступлений.

Резюмируя изложенное, отметим, что система контрольно-надзорной деятельности в отношении органов дознания, исходя из предмета контроля и надзора, представляет собой пирамиду, вершиной которой является суд, а основанием уголовно-процессуальная деятельность дознавателя. Суду подконтрольна процессуальная деятельность как дознавателя, так и начальника органа (подразделения) дознания, и прокурора. Прокурор, в свою очередь, контролирует начальника органа (подразделения) дознания и дознавателя независимо от их ведомственной принадлежности. Начальник органа (подразделения) дознания осуществляет процессуальный контроль только в отношении непосредственно подчиненных ему дознавателей.

Существенный научно-практический интерес представляет определение пределов ревизионной деятельности в отношении органов дознания. Касаясь пределов судебного контроля за процессуальной деятельностью органов дознания, необходимо, иметь в виду особый процессуальный статус суда на досудебных стадиях уголовного процесса.

В литературе выделяются различные критерии, определяющие пределы судебного контроля в досудебном производстве. Так, например, Н.Н. Ковтун при определении пределов судебного контроля предлагает учитывать: а) стадию, на которой возможна реализация судебного контроля; б) круг действий и решений органов и лиц, ведущих процесс; в) пределы познания фактов, послуживших основанием для ограничения прав граждан в рамках оспариваемой процедуры или решения.

Н.А. Лопаткина полагает, что судья не вправе входить в изучение вопросов о виновности или невиновности лица.

О.В. Рябкова выделяет три возможных варианта определения пределов осуществления судебного контроля на досудебных стадиях уголовного процесса:

Пределы судебного контроля обусловлены также особенностями процедуры его осуществления. Безусловной гарантией эффективности судебного контроля выступает строгая законодательная регламентация судебной процедуры.

Обобщая изложенные позиции, с учетом преломления их на процессуальную деятельность органов дознания, отметим, что суд, прежде всего, орган, осуществляющий правосудие; следовательно, он не может превращаться во всеобъемлющий контролирующий орган. В противном случае, его деятельность будет крениться либо в сторону обвинения, либо, наоборот, в сторону защиты, что вряд ли будет способствовать непредвзятости суда в судебных стадиях процесса. Вмешательство суда в процессуальную деятельность сторон ограничено уголовно-процессуальным законом. Суд не может по собственной инициативе проверить законность и обоснованность того или иного действия либо решения дознавателя (органа дознания). Для этого предусмотрена специальная уголовно-процессуальная процедура, включающая побудительное действие субъекта, обращающегося с жалобой, ходатайством, уведомлением. Кроме того, суд, осуществляя контроль не должен предрешать вопрос о виновности либо невиновности лица.

Таким образом, судебный контроль за процессуальной деятельностью органов дознания осуществляется в пределах, определенных в процессуальном документе субъекта, который обратился в суд для инициирования его контрольной деятельности (жалобе, ходатайстве, уведомлении).

Что касается пределов реализации процессуальных полномочий прокурора при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности пограничными органами, то эти пределы определяются, на наш взгляд, пространственно-временными параметрами досудебного производства (так называемый "хронотоп уголовного дела" - процессуальные сроки и место проведения предварительного расследования) и дискреционным характером некоторых полномочий прокурора, предусматривающих возможность выбора варианта правомерного поведения в зависимости от складывающейся по уголовному делу следственной ситуации.

Исходя из того, что предметом прокурорского надзора за органами дознания является их процессуальная деятельность, а также любые решения, принимаемые в ходе ее осуществления, то пространственно-временными границами реализации процессуальных полномочий прокурора будет являться весь период досудебного производства, начиная от поступления в орган дознания заявления, сообщения о преступлении, и заканчивая направлением прокурору уголовного дела с обвинительным актом.

Пределы реализации процессуальных полномочий прокурора определяются также характером этих полномочий. Уголовно-процессуальным законом предусмотрены так называемые "рубежные" полномочия прокурора, суть которых заключается в том, что их осуществление связано не с инициативой самого прокурора, а определено уголовно-процессуальной процедурой. Прокурор осуществляет эти полномочия в связи с тем, что развитие уголовно-процессуальных отношений подошло к определенному барьеру или рубежу, и законодатель связывает дальнейшее развитие этих отношений, например, с получением согласия прокурора. Иллюстрацией этому может служить право прокурора давать согласие дознавателю на возбуждение перед судом ходатайства об избрании, отмене или изменении меры пресечения либо о производстве иного процессуального действия, которое допускается на основании судебного решения (п. 5 ч. 2 ст. 37 УПК РФ), или, например, утверждать постановление дознавателя о прекращении производства по уголовному делу (п. 13 ч. 2 ст. 37 УПК РФ). Без получения соответствующего согласия прокурора дознаватель не может обратиться в суд с ходатайством о производстве процессуального действия, требующего судебного решения, или прекратить уголовное дело.

Кроме того, пределы процессуальной деятельности прокурора в отношении органов дознания определяются возможностью осуществления им дискреционных полномочий, предоставляющих прокурору право выбора варианта правомерного поведения. Суть таких полномочий заключается в том, что прокурор по своему усмотрению реализует то или иное полномочие.

Закон может обязывать прокурора осуществлять то или иное полномочие, но ничего не говорить, например, о том, сколько раз он его может применить, что предоставляет прокурору определенную свободу выбора в правоприменении. Например, УПК РФ предоставляет прокурору право проверять исполнение требований федерального закона при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях (п. 1 ч. 2 ст. 37). Приказ Генерального прокурора N 277 от 05.09.2011 г., конкретизируя это полномочие, обязывает прокурора проводить эти проверки не реже одного раза в месяц. Таким образом, с одной стороны, для прокурора нормативно установлена периодичность реализации полномочия, предусмотренного п. 1 ч. 2 ст. 37 УПК РФ (один раз в месяц), с другой - ему никто не запрещает делать это и два, и пять, и десять раз в месяц. Получается, что законодатель в этом случае предоставляет прокурору право выбора варианта правомерного поведения по своему усмотрению в зависимости от конкретной ситуации.

Другая группа полномочий, предоставленных прокурору в досудебном производстве, вообще носит абстрактный характер, не ограничивая прокурора ни временными рамками, ни объемом самих полномочий. Например, полномочие прокурора давать дознавателю письменные указания о направлении расследования, производстве процессуальных действий (п. 4 ч. 2 ст. 37 УПК РФ). Законодатель устанавливает только направленность этих указаний, а их объем, характер, количество оставляет на усмотрение прокурора. Получается, что именно дискреционные полномочия прокурора определяют пределы его вмешательства в процессуальную деятельность дознавателя (органа дознания).

Пределы вмешательства начальника органа (подразделения) дознания в процессуальную деятельность дознавателя определяются совокупностью предоставленных им полномочий уголовно-процессуальным законодательством. Применительно к контрольной деятельности начальника подразделения дознания эти пределы определены в ч. 3 ст. 40.1 УПК РФ, которая допускает дачу дознавателю указаний о направлении расследования, производстве отдельных следственных действий, об избрании в отношении подозреваемого меры пресечения, о квалификации преступления и об объеме обвинения.

Следующим критерием, положенным нами в основу разграничения форм процессуального контроля и надзора, являются поводы и основания осуществления контрольно-надзорной деятельности.

Для судебного контроля предусмотрены три вида поводов, позволяющих инициировать контрольную деятельность в отношении органов дознания: а) ходатайство дознавателя о принятии судом процессуального решения, ограничивающего конституционные права, свободы человека и гражданина или права и законные интересы организации, например, о производстве следственного действия, предусмотренного п.п. 4-9, 11 ч. 2 ст. 29 УПК РФ; б) жалоба на незаконные и необоснованные действия (бездействия) и решения дознавателя (ч. 1 ст. 125 УПК РФ); в) уведомление судьи о произведенном в условиях, не терпевших отлагательства, следственном действии, ограничившем права и свободы человека и гражданина, в частности, осмотре жилища, обыске или выемке в жилище, личном обыске, выемке заложенной или сданной на хранение в ломбард вещи, а также наложении ареста на имущество, указанное в ч. 1 ст. 104.1 УК РФ (ч. 5 ст. 165 УПК РФ).

Важная отличительная особенность судебного контроля заключается в том, что эта деятельность может быть инициирована только при наличии одного из вышеуказанных поводов. Закон не допускает возможности ее осуществления по личной инициативе судьи. Круг этих поводов является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит.

Основанием для осуществления контрольной деятельности суда является наличие в указанных процессуальных документах данных о нарушении или реальной возможности нарушения прав, свобод и законных интересов человека, а также прав и законных интересов организаций, вовлеченных в уголовное судопроизводство.

В отличие от судебного контроля, поводами для осуществления надзорной деятельности прокурора и контрольной деятельности начальника органа (подразделения) дознания может послужить фактически любой источник информации о допущенном или потенциально возможном в процессуальной деятельности дознавателя нарушении. Это может быть непосредственное обнаружение нарушения в ходе проверки материалов дела, жалобы, копии процессуальных документов, направляемые прокурору в предусмотренных законом случаях, и др.

Поводы для инициирования надзорной деятельности прокурора и контрольной деятельности начальника органа (подразделения) дознания могут носить как характер последующей проверки уже принятых подконтрольными субъектами процессуальных решений или совершенных ими процессуальных действий (например, ч. 4 ст. 225 УПК РФ, ч. 1 ст. 226 УПК РФ), так и упреждающий характер (например, ч. 3.1 ст. 223 УПК РФ, ч. 4 ст. 147 УПК РФ).

Основанием для инициирования процессуальной деятельности прокурора и начальника органа (подразделения) дознания выступает наличие данных о нарушении или потенциальной возможности нарушения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, а также о нарушении предусмотренной законом процессуальной формы (основания и процедуры) производства следственного или иного процессуального действия. Кроме того, основанием для принятия мер процессуального контроля указанными субъектами контрольно-надзорной деятельности выступает также наличие данных о неэффективной организации расследования.

Что касается суда, то его контрольные полномочия в отношении процессуальной деятельности органов дознания определены ч. 2 ст. 29, ч. 2 ст. 114, ст. 165 УПК РФ (предупредительный судебный контроль) и ст. 125, ч. 5 ст. 165 УПК РФ (последующий судебный контроль).

Так, осуществляя предупредительный контроль, только судья вправе:

В качестве примера: в 2008 году судами всех уровней Российской Федерации в порядке уголовного судопроизводства было рассмотрено 2 млн. 222 тыс. представлений, ходатайств и жалоб, что на 8,8% больше, чем в 2007 году.

В ходе осуществления последующего судебного контроля судья вправе:

Для примера: в 2007 году судами в порядке ст. 125 УПК РФ рассмотрено 68,6 тыс. жалоб на решения и действия (бездействия) органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное производство, удовлетворено - 15,9 тыс., или 23,2%; в 2008 году рассмотрено 85,5 тыс. таких жалоб, удовлетворено - 15,9 тыс., или 18,6%; в 2009 году рассмотрено - 105,6 тыс., удовлетворено - 16,7 тыс., или 15,8%; в 2010 году рассмотрено - 117,3 тыс., удовлетворено - 15,4 тыс., или 13,1%.

Контрольные полномочия начальника органа (подразделения) дознания пограничных органов, можно условно объединить в три группы:

Переходя к характеристике процессуальных полномочий прокурора в отношении процессуальной деятельности органов дознания, следует отметить, что в юридической литературе предлагается несколько классификационных групп, объединяющих процессуальные полномочия прокурора.

Так, В.М. Савицкий предлагает следующую классификацию: 1) полномочия по предупреждению и выявлению нарушений закона; 2) полномочия по устранению нарушений закона.

Аналогичную классификацию можно встретить и в работах В.А. Михайлова.

Х.С. Таджиев дает трехчленную классификацию процессуальных полномочий, а именно: 1) полномочия, направленные на предупреждение нарушений закона; 2) полномочия по выявлению нарушений законов; 3) полномочия по реагированию на нарушения законов и обстоятельств, повлекших их совершение. Аналогичной позиции придерживается и В.Ф. Крюков.

Учитывая современные правовые реалии, а также нашу позицию, согласно которой прокурор осуществляет процессуальное руководство деятельностью органов дознания, представляется более обоснованным классифицировать полномочия прокурора на: а) процессуальные полномочия по управлению расследованием уголовных дел; б) полномочия процессуального руководства дознанием; в) полномочия по надзору за законностью процессуальной деятельности дознавателя, органа дознания и принимаемых ими решений.

Реализуя процессуальные полномочия по управлению расследованием уголовных дел, прокурор вправе: 1) поручать дознавателю проверку сообщения о преступлении, распространенному в средствах массовой информации, и принятие по нему решения в порядке, установленном ст. 145 УПК РФ (ч. 2 ст. 144 УПК РФ); 2) разрешать отводы, заявленные дознавателю, а также его самоотводы (п. 9 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 3) при утверждении обвинительного акта своим постановлением исключить из него отдельные пункты обвинения либо переквалифицировать обвинение на менее тяжкое (ч. 2 ст. 226 УПК РФ); 4) прекращать уголовное дело по основаниям, предусмотренным ст.ст. 24 - 28 УПК РФ (п. 3 ч. 1 ст. 226 УПК РФ); 5) определять подследственность уголовных дел (ч.ч. 7-8 ст. 151 УПК РФ).

В рамках процессуального руководства дознанием прокурор вправе: 1) изымать любое уголовное дело у органа дознания и передавать его следователю с обязательным указанием оснований такой передачи (п. 11 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 2) знакомиться с материалами находящегося в производстве уголовного дела и давать дознавателю письменные указания о направлении расследования, производстве процессуальных действий (п. 4 ч. 1, ч. 2.1 ст. 37 УПК РФ); 3) возвращать уголовное дело дознавателю со своими письменными указаниями о производстве дополнительного расследования, об изменении объема обвинения либо квалификации действий обвиняемых или для пересоставления обвинительного акта и устранения выявленных недостатков (п. 2 ч. 1 ст. 226, п. 15 ч. 2 ст. 37 УПК РФ УПК РФ); 4) рассмотрев уголовное дело, поступившее с обвинительным актом, направить его для производства предварительного следствия (п. 4 ч. 1 ст. 226 УПК РФ); 5) отстранять дознавателя от дальнейшего производства расследования, если им допущено нарушение требований УПК РФ (п. 10 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 6) передавать уголовное дело или материалы проверки сообщения о преступлении от одного органа предварительного расследования другому (за исключением передачи уголовного дела или материалов проверки сообщения о преступлении в системе одного органа предварительного расследования) в соответствии с правилами, установленными статьей 151 УПК РФ, изымать любое уголовное дело или любые материалы проверки сообщения о преступлении у органа предварительного расследования федерального органа исполнительной власти (при федеральном органе исполнительной власти) и передавать его (их) следователю Следственного комитета Российской Федерации с обязательным указанием оснований такой передачи (п. 12 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 7) соединять уголовные дела в одном производстве (ч. 3 ст. 153 УПК РФ).

При реализации полномочий по надзору за законностью процессуальной деятельности дознавателя и принимаемых им решений прокурор вправе: 1) давать согласие дознавателю на возбуждение уголовного дела о любом преступлении, указанном в ч.ч. 2-3 ст. 20 УПК РФ (ч. 4 ст. 147 УПК РФ); 2) давать согласие дознавателю на возбуждение перед судом ходатайства об избрании, продлении, отмене или изменении меры пресечения либо о производстве иного процессуального действия, которое допускается на основании судебного решения (п. 5 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 3) требовать от органов дознания устранения нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе дознания (п. 3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 4) отменять незаконные или необоснованные постановления дознавателя (п. 6 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 5) участвовать в судебных заседаниях при рассмотрении в ходе досудебного производства вопросов об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, о продлении срока содержания под стражей либо об отмене или изменении данной меры пресечения, а также при рассмотрении ходатайств о производстве иных процессуальных действий, которые допускаются на основании судебного решения, и при рассмотрении жалоб в порядке, установленном ст. 125 УПК РФ (п. 8 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 6) отстранять дознавателя от дальнейшего производства расследования, если им допущено нарушение требований (п. 10 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 7) утверждать постановление дознавателя о прекращении производства по уголовному делу (п. 13 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 8) утверждать обвинительный акт по уголовному делу (п. 14 ч. 2 ст. 37 УПК РФ); 9) признавать доказательство недопустимым (ч.ч. 2-3 ст. 88 УПК РФ).

Важнейшим средством обеспечения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и методом выявления нарушений уголовно-процессуального закона, допущенных дознавателем на досудебном производстве, выступает рассмотрение жалоб прокурором, регламентированное ст. 124 УПК РФ.

Так в 2008 году прокурорами при разрешении поступивших к ним жалоб в порядке ст. 124 УПК РФ выявлено 251235 нарушений закона в деятельности органов дознания, что на 24% больше показателей 2007 года. В 2010 году по жалобам заинтересованных лиц отменено 39 874 незаконных постановления органов дознания об отказе в возбуждении уголовного дела (в 2009 г. - 36 916), 336 - о прекращении уголовного дела (в 2009 г. - 428), 2 422 - о приостановлении предварительного расследования (в 2009 г. - 2 663).

Характерной чертой обжалования в уголовном судопроизводстве является равноправие сторон при реализации права на подачу жалобы. Уголовно-процессуальный закон предусматривает возможность подачи жалобы всеми участниками уголовного судопроизводства, а также иными лицами в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы (ст. 123 УПК РФ).

Предметом обжалования может выступать действие и решение, предпринимаемое в рамках следственных действий либо иных процессуальных действий. Участники уголовного судопроизводства и иные лица правомочны подать жалобу на процессуальное решение по существу дела, а также на любое другое решение.

По итогам рассмотрения жалобы прокурор может принять решение об ее полном или частичном удовлетворении либо об отказе в удовлетворении. Ответ оформляется мотивированным постановлением. Признав жалобу обоснованной, прокурор должен принять меры к полному восстановлению всех нарушенных прав и законных интересов, а также решить вопрос о привлечении виновного лица к ответственности.

Однако реализация предписаний, установленных ч. 2 ст. 124 УПК РФ, предусматривающей, что по результатам рассмотрения жалобы прокурор выносит постановление о полном или частичном удовлетворении жалобы либо об отказе в ее удовлетворении, вызывает определенные трудности. К примеру, если жалоба подана на постанов­ление органа дознания или дознавателя об отказе в возбуждении уголовного дела, то в случае ее удовлетворения незаконное постановление должно быть отменено. Зачастую одновременно с отменой незаконного постановления об отказе в возбуждении уголовного дела необходимо решить вопрос о возбуждении уголовного дела. Но, как справедливо отмечается в литературе, прокурор лишён одного из эффективных средств устра­нения нарушений закона, каковым было предоставленное ему право при нали­чии соответствующих оснований возбу­дить уголовное дело. Полагаем, что досудебное уголовное судопроизводство только бы выиграло, если бы прокурор имел возможность возбуждать уголовные дела по фактам выявленных им нарушений закона. Поэтому представляется обоснованным предложение ряда авторов о наделении прокурора правом возбуждать уголовные дела по фактам выявленных им нарушений законности и поручать их расследование органу дознания, дознавателю.

Таким образом, на наш взгляд, контрольные полномочия начальника органа (подразделения) дознания и полномочия прокурора совпадают по характеру, но не совпадают по объему. Очевидно, что объем процессуальных полномочий прокурора при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности органов дознания намного шире, нежели объем контрольных полномочий начальника органа (подразделения) дознания. Существенной отличительной чертой является наличие у прокурора правовосстановительных полномочий. В отличие от прокурора начальник органа (подразделения) дознания фактически не обладает эффективными полномочиями по непосредственному устранению нарушений закона, допущенных подконтрольными ему дознавателями. Нет у него и эффективного механизма восстановления нарушенных прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

Прокуроры значительно чаще используют свои полномочия по процессуальному руководству, нежели руководители подразделений процессуальной деятельности, и арсенал применяемых прокурорами средств процессуального руководства намного шире, чем арсенал примененных начальниками подразделений дознания средств. Об этом свидетельствуют материалы проведенного нами исследования (приложение 5).

Резюмируя изложенное, можно сформулировать несколько выводов, характеризующих соотношение друг с другом трех видов форм процессуального контроля и надзора за деятельностью органов дознания пограничных органов по расследованию преступлений.

Во-первых, если контроль и надзор рассматривать в иерархической системе, то судебный контроль будет занимать в ней наивысшую ступень. Процессуальные действия и решения прокурора подконтрольны суду (учитывая возможность их судебного обжалования); в свою очередь процессуальные действия и решения начальника органа (подразделения) дознания подконтрольны прокурору. Вместе с тем, судебный контроль должен не стоять над процессуальным контролем, а дополнять собой другие виды контроля и надзора; в частности такие, как прокурорский надзор и процессуальный контроль начальника органа (подразделения) дознания.

Во-вторых, суд - не всеобъемлющий контролирующий орган, он ограничен в своих контрольных полномочиях. Вовлечение суда в уголовно - процессуальную деятельность на стадии предварительного расследования должно быть максимально ограничено. Прокурор же не связан только рассмотрением вопросов о дозволении совершить те или иные процессуальные действия либо оценкой правомерности действий и решений дознавателя по жалобам участников уголовного судопроизводства, а осуществляет надзор за всей уголовно-процессуальной деятельностью органов дознания. Начальник органа (подразделения) дознания также осуществляет контроль за всей уголовно-процессуальной деятельностью подчиненных ему дознавателей. Однако предмет процессуального надзора прокурора шире, нежели предмет процессуального контроля начальника органа (подразделения) дознания, так как процессуальная деятельность последнего сама поднадзорна прокурору.

В-третьих, надзор прокурора и контроль начальника органа (подразделения) дознания действует постоянно и непрерывно на протяжении всей работы дознавателя по уголовному делу, тогда как судебный контроль имеет место только в прямо предусмотренных законом случаях и носит эпизодический характер. Суд не вправе по собственной инициативе реализовать свои контрольные полномочия. Для этого требуется инициатива заинтересованных лиц (ходатайство, уведомление, жалоба). Прокурору и начальнику органа (подразделения) дознания не обязательно ждать обращений заинтересованных лиц, чтобы начать проверку.

В-четвертых, как прокурор, так и начальник органа (подразделения) дознания наделены правом личного участия в подконтрольной деятельности. Суд же, напротив, должен проверить правомерность процессуальных действий и решений, не вмешиваясь непосредственно в их проведение.

В-пятых, существенно отличаются характер и объем контрольных полномочий суда и полномочий по процессуальному контролю и надзору. Если характер и объем контрольных полномочий суда зависит от вида осуществляемого контроля (предупредительный или последующий), то характер и объем процессуальных полномочий и прокурора, и начальника органа (подразделения) дознания, определяется конкретной уголовно-процессуальной ситуацией, предусматривая возможность свободы выбора варианта правомерного поведения. Вместе с тем, процессуальные полномочия прокурора, совпадая с контрольными полномочиями начальника органа (подразделения) дознания по содержанию, существенно превышают их по объему.

В-шестых, судебный контроль облачен в особую процессуальную процедуру. Судебный контроль предполагает проведение судебного заседания со всеми свойственными ему атрибутами. Для надзора прокурора и контроля начальника органа (подразделения) дознания особой процессуальной процедуры не предусмотрено.

Таким образом, изложенное выше позволяет сделать вывод о подмене начальника органа (подразделения) дознания прокурором. Полномочия начальника органа (подразделения) дознания при осуществлении им процессуального контроля практически полностью дублируются полномочиями прокурора. Прокурор фактически является руководителем дознания - у него намного больше возможностей не только в выявлении и устранении нарушений законности, но и в обеспечении эффективности уголовного преследования. Получается, что процессуальная фигура начальника органа (подразделения) дознания является лишней в современном досудебном производстве по уголовному делу.

Уместно отметить, что 66,3% опрошенных нами дознавателей органов дознания пограничных органов ФСБ России считают, что надзирающий за их процессуальной деятельностью прокурор фактически подменяет начальника подразделения дознания; 41,7% дознавателей признались, что начальники подразделений дознания рекомендуют им по большинству вопросов, связанных с производством по уголовному делу, непосредственно напрямую обращаться к прокурору; 58,4% опрошенных нами начальников подразделений дознания полагают, что не обладают достаточно эффективными полномочиями по процессуальному контролю и связаны указаниями прокурора по конкретным уголовным делам.

Однако такое положение вещей никак не укладывается в современную концепцию процессуального контроля и надзора, согласно которой в силу объективно присущих каждой из форм процессуального контроля и надзора закономерностей функционирования они не могут и не должны заменять или подменять друг друга.

Выход из сложившейся ситуации нам видится в следующем. Необходимо уравнять процессуальный статус начальника подразделения дознания с процессуальным статусом руководителя следственного органа, наделив первого полномочиями по аналогии с полномочиями, предусмотренными ст. 39 УПК РФ для руководителя следственного органа. Соответственно, прокурор должен быть освобожден от руководства процессуальной деятельностью органов дознания. При такой схеме основной функцией прокурора должна стать надзорная функция, дополнительной - правообеспечительная.

1.3. Специфика уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов, формирующая особенности реализации процессуальных полномочий прокурора

Прежде чем определять особенности уголовно-процессуальной деятельности органов дознания пограничных органов федеральной службы безопасности, как нам представляется, необходимо дать характеристику современному институту дознания. Без этого, на наш взгляд, невозможно всесторонне проанализировать сущность процессуальной деятельности, осуществляемой прокурором в отношении органов дознания. Еще одной причиной, побудившей нас уделить внимание сущности современного дознания, явился продолжающийся по сей день процесс реформирования уголовного судопроизводства. Складывается впечатление, что законодатель никак не может определить, какая модель досудебного производства оптимальна для России. Отсюда и многочисленные эксперименты в указанной сфере.

Сама история развития органов дознания доказывает, что многочисленные преобразования, связанные с правовой регламентацией этого института, чаще всего являлись результатом крупномасштабных судебных реформ, продиктованных объективными закономерностями развития общества и государства. Под влиянием исторических, политических, социальных, географических и иных факторов менялись функции органов дознания, их структура, принадлежность к тем или иным ведомствам, формы реализации дознания, субъекты расследования.

Существенному реформированию подвергается институт дознания и на современном этапе развития российского общества. К сожалению, попытки законодателя оптимизировать дознание ставят больше вопросов перед правоприменителем, нежели дают на них ответов. Современная правовая регламентация института дознания наталкивает на мысль о постепенном нивелировании различий между двумя формами предварительного расследования - предварительным следствием и дознанием - что, в конечном итоге, полагаем, неизбежно приведет к упразднению дознания как формы предварительного расследования, либо к ее трансформации в более мобильную форму досудебного производства (например, "полицейское дознание").

Уместно отметить, что 67,5 % опрошенных нами респондентов отметили, что дознание в современном его виде по содержанию фактически ничем не отличается от предварительного следствия. В качестве объединяющих показателей 73,1% респондентов выделили сроки расследования; 22,4% - порядок производства следственных и иных процессуальных действий.

Вместе с тем, ретроспективный анализ становления и развития отечественного института дознания, проведенный рядом известных ученых-процессуалистов, напротив, свидетельствует о том, что дознание изначально не рассматривалось в качестве формы предварительного расследования.

Так, например, авторы монографии "Функции предварительного расследования в истории, теории и практике уголовного процесса России" отмечают, что термин "дознание" был впервые употреблен в Уставах уголовного судопроизводства Российской Империи 1864 года. Само дознание представляло собой одно из направлений деятельности полиции и заключалось в проверке первичной информации о преступлениях преимущественно розыскными методами в отношении малозначительных преступлений, отнесенных к компетенции мировых судей. Деятельность по производству дознания была выведена за рамки уголовного процесса и не рассматривалась в качестве процессуальной деятельности участника уголовного судопроизводства.

Известный русский ученый-процессуалист С.И. Викторский, характеризуя дознание того периода, писал: "Оно не обставлено никакими формальностями, не имеет судебного характера и всегда должно быть производством тайным".

В соответствии с действующим УПК РФ дознание - форма предварительного расследования, осуществляемого дознавателем (следователем), по уголовному делу, по которому производство предварительного следствия необязательно (п. 8 ст. 5). Предварительное расследование преступлений, исходя из смысла современного уголовно-процессуального законодательства - самостоятельная форма расследования уголовных дел, со всеми особенностями, присущими данному виду процессуальной деятельности. Таким образом, за почти полутора вековую историю своего существование отечественное дознание из административной деятельности трансформировалось в процессуальную. Средства, используемые при производстве дознания, стали носить процессуальный, а не розыскной характер.

Тем не менее, в среде ученых-процессуалистов нет единства мнений по вопросу о сущности дознания, формах и средствах его производства. При этом конкурирующие позиции сводятся к двум основным вопросам: должно ли дознание быть только формой предварительного расследования и, соответственно, осуществляться исключительно процессуальными средствами, или эта деятельность несколько иного характера, включающая в себя как процессуальные действия, так и оперативно-розыскные мероприятия.

Результаты проведенного нами анкетирования практических работников органов дознания также свидетельствуют о неоднозначности понимания ими сущности дознания. Так, 47,7% опрошенных нами респондентов указали, что производство дознания должно осуществляться с использованием как процессуальных, так и оперативно-розыскных средств; 52,3% - только процессуальными средствами. При этом 72% респондентов, выступающих за использование при производстве дознания оперативно-розыскных мероприятий, в качестве основного критерия выбора своей позиции отметили высокую эффективность оперативно-розыскных мероприятий в ускорении расследования уголовных дел, а 24% - сосуществование оперативных подразделений и подразделений процессуальной деятельности в одном органе с подчинением начальнику этого органа, который согласно действующего УПК РФ является начальником органа дознания.

В связи с этим, думается, имеется необходимость определения соотношения оперативно-розыскного и уголовно-процессуального компонентов в деятельности органов дознания сквозь призму действующего уголовно-процессуального законодательства.

Прежде всего, необходимо повториться, по УПК РФ дознание - форма предварительного расследования преступлений. В свою очередь, предварительное расследование осуществляется в жесткой уголовно-процессуальной форме, оперативно-розыскным мероприятиям там нет места. Кроме того, сама возможность использования результатов ОРД в уголовном процессе связана с проведением особой уголовно-процессуальной процедуры, что в принципе исключает из этой деятельности оперативно-розыскную составляющую.

"Специфика оперативно-розыскного познания, обусловленная особенностями предмета оперативно-розыскной деятельности и выражающаяся в конспиративном и оперативном (быстром) характере данного познания, сказывается на содержании и форме получаемых при этом результатов, в силу чего становится невозможно рассматривать их в качестве доказательств по уголовным делам. Данные результаты с учетом особенностей их образования в процессе ОРД могут служить лишь основой для формирования доказательств в уголовном процессе", - отмечает Е.А. Доля.

Также действующий УПК РФ напрямую не упоминает о возможности осуществления органами дознания оперативно-розыскных мероприятий, в отличие, например, от УПК РСФСР 1960 г., ст. 118 которого обязывала органы дознания принять необходимые оперативно-розыскные меры в целях обнаружения преступлений и лиц, их совершивших.

Однако п. 1 ч. 1 ст. 40 УПК РФ, говоря об органах дознания, упоминает о полномочиях этих органов по осуществлению оперативно-розыскной деятельности, что, на первый взгляд, может говорить о возможности осуществления органами дознания как уголовно-процессуальных, так и оперативно-розыскных действий. Вместе с тем, если обратиться к ст. 1 Закона об оперативно-розыскной деятельности (далее - Закон об ОРД), относящей к субъектам оперативно-розыскной деятельности не органы дознания, а оперативные подразделения государственных органов, уполномоченных на то законом, то следует признать, что органы дознания не вправе осуществлять оперативно-розыскную деятельность.

Еще одним аргументом в эту пользу может также служить положение ч. 2 ст. 41 УПК, запрещающее возложение полномочий по проведению дознания на то лицо, которое проводило или проводит по данному уголовному делу оперативно-розыскные мероприятия.

Таким образом, полагаем, следует согласиться с мнением ряда авторов, считающих, что компетенция органов дознания ограничена уголовно-процессуальными видами деятельности.

Исключение оперативно-розыскного элемента из деятельности органов дознания, тем не менее, не вносит полной ясности в сущность современного института дознания. В частности, законодатель исходит из позиции, согласно которой дознание - форма предварительного расследования, которое, как известно, начинается после возбуждения уголовного дела. В таком случае возникает вопрос: чем является деятельность органа дознания по возбуждению уголовного дела и производству неотложных следственных действий по уголовным делам, по которым обязательно предварительное следствие? Ясно лишь одно, что данный вид деятельности органов дознания имеет процессуальную природу, поскольку прямо предусмотрен п. 2 ч. 2 ст. 40 и ст. 157 УПК РФ. Однако, исходя из смысла УПК РФ, производство неотложных следственных действий нельзя отнести ни к дознанию, ни к предварительному следствию, поскольку это противоречит п. 8 ст. 5 и ч.ч. 2-3 ст. 157 УПК РФ.

Постановка данного вопроса не случайна. Дело в том, что в классическом своем понимании дознание включает в себя производство неотложных следственных действий. Анализ ст.ст. 118, 119 УПК РСФСР 1960 г. также позволяет сделать вывод о том, что производство неотложных следственных действий по уголовным дела, по которым обязательно производство предварительного следствия, являлось одной из двух форм дознания.

Дознание традиционно рассматривалось в качестве "первоначальной или простейшей формы расследования", первичной деятельности по установлению события преступления и его материальных следов, первоначального этапа расследования уголовного дела, на котором фиксируются следы преступления и производятся неотложные следственные действия для раскрытия преступления и обнаружения преступника. Дознание - вспомогательный по отношению к предварительному следствию этап предварительного расследования, обеспечивающий предварительное следствие первичным материалом, собранным по "горячим следам" посредством производства неотложных следственных действий.

Результаты проведенного нами анкетирования практических работников органов дознания показали, что 49,1% респондентов, по-прежнему, считают производство неотложных следственных действий формой (видом) дознания.

При производстве неотложных следственных действий происходит получение и закрепление исходной доказательственной информации. Данная информация позволяет установить событие и основные обстоятельства преступления, выявить заподозренного в совершении преступления, собрать доказательства, позволяю­щие задержать указанное лицо в качестве подозреваемого (ст. 91 УПК) либо избрать в отношении его меру пресечения до предъявления обвинения (ст. 100 УПК), а затем при наличии достаточной совокупности доказательств предъявить обвинение.

Для данного этапа расследования характерна многоаспектность решаемых задач, сочетание следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, взаимодействие дознавателя с оперативными работниками.

При производстве неотложных следственных действий, особенно при производстве осмотра места происшествия, получается и закрепляется большой объем исходной доказательственной информации, которая на последующих этапах расследования имеет очень большое значение.

В соответствии с п. 19 ст. 5 УПК РФ неотложные следственные действия - действия, осуществляемые органом дознания после возбуждения уголовного дела, по которому производство предварительного следствия обязательно, в целях обнаружения и фиксации следов преступления, а также доказательств, требующих незамедлительного закрепления, изъятия и исследования.

Таким образом, неотложные следственные действия можно определить как первичные следственные действия, которые должны быть произведены безотлагательно после возбуждения уголовного дела (исключением могут быть только осмотр места происшествия, осмотр трупа и освидетельствование) для установления и закрепления следов преступления с целью получения доказательств, подтверждающих (или опровергающих) событие преступления, обстоятельства его совершения, а также указывающих на лицо, совершившее данное преступление.

По сути, производство неотложных следственных действий представляет собой краткосрочное (усеченное) расследование преступлений, поскольку осуществляется после возбуждения уголовного дела посредством выполнения следственных действий. Стоит отметить, что уголовно-процессуальный кодекс РФ предоставляет возможность органам дознания проводить любые следственные действия в качестве неотложных.

Как точно отмечает О.А. Вагин, "неотложность не рассматривается законодателем как некое качество каких-либо следственных действий, поэтому нельзя привести конкретный их перечень. Неотложность следственных действий определяется конкретной ситуацией, сложившейся обстановкой; соответственно, любое следственное действие в определенный момент может быть отнесено к числу неотложных".

Тем не менее, производство неотложных следственных действий, исходя из смысла ч. 1 ст. 150 УПК РФ, не является формой предварительного расследования, хотя по содержанию сильно на него похоже. Думается, у данного института иная процессуальная природа, не позволяющая рассматривать производство неотложных следственных действий в качестве формы предварительного расследования. Как мы считаем, логика правового регулирования требует, чтобы данный институт, как и прежде, являлся одной из форм дознания, которое, по своей сути, есть ускоренное производство по несложным преступлениям. Однако у законодателя, по-видимому, иное мнение.

Законодатель позиционирует дознание только как форму предварительного расследования. Причем его логика вызывает некоторое недоумение. В частности, если проанализировать обе формы предварительного расследования с содержательной стороны, то неизбежно возникнет мысль об их фактической идентичности.

Критериями разграничения двух форм предварительного расследования являются лишь формальные, а не существенные признаки. К формальным признакам можно отнести субъекты доказывания (следователь и дознаватель), категории составов преступлений: дознаватели расследуют преступления небольшой и частично средней тяжести, следователи - частично средней тяжести, а также тяжкие и особо тяжкие преступления.

Вместе с тем, законодатель фактически уравнял сроки дознания и предварительного следствия. Дознание производится в течение 30 суток со дня возбуждения уголовного дела. При необходимости этот срок может быть продлен прокурором до 30 суток (ч. 3 ст. 223 УПК РФ). Предварительное следствие по уголовному делу должно быть закончено в срок, не превышающий двух месяцев со дня возбуждения уголовного дела (ч. 1 ст. 162 УПК РФ). Кроме того, согласно ч. 1 ст. 223 УПК РФ предварительное расследование в форме дознания производится в порядке, установленном главами 21, 22 и 24 - 29 УПК РФ, с изъятиями, предусмотренными главой 32 УПК.

Это означает, что орган дознания (дознаватель) вправе по возбужденному им уголовному делу произвести те же следственные и другие процессуальные действия, которые счел бы нужным провести следователь, если бы он лично расследовал данное дело, по которому предварительное следствие по закону является необязательным, и принять все те решения, которые пришлось бы принять следователю.

Таким образом, можно констатировать, что с содержательной стороны дознание в том виде, в каком оно представлено в действующем УПК РФ, является не чем иным, как предварительным следствием только под "другой вывеской". В.М. Савицкий в свое время справедливо писал: "Дознание, уравненное к правовому режиму с предварительным следствием, есть фактически предварительное следствие". Возникает вопрос: есть ли необходимость в двух фактически идентичных формах предварительного расследования?

Нельзя не учитывать тот факт, что перед дознанием всегда стояли задачи, несколько отличные от задач предварительного следствия. Как справедливо отмечает А.П. Рыжаков, "...осуществление расследования нельзя признавать понятиеобразующим признаком органа дознания. Оно присуще не каждому из них". Дознание должно помогать соответствующим органам быстро и с максимальными результатами справляться в валом "малокалиберной" преступности, освободив от нее следствие. Дознание должно в меньшей степени быть отягощено необходимыми процедурными правилами.

Таким образом, основным предназначением дознания, как нам представляется, является установление в деянии признаков состава преступления и обнаружение лиц, виновных в его совершении. У предварительного следствия иная задача - установление всех существенных обстоятельств деяния, уже определенного как преступление. Таким образом, сфера дознания - преимущественно, стадия возбуждения уголовного дела и небольшой временной промежуток после его возбуждения (производство неотложных следственных действий). Следствие же осуществляется только в рамках уже возбужденного уголовного дела.

Безусловно, органы предварительного следствия не должны заниматься расследованием абсолютно всех преступлений без исключения. Объем доказывания по тяжким и особо тяжким преступлениям и преступлениям небольшой и средней тяжести неодинаков. Думается, нет необходимости применять громоздкую и высокозатратную процедуру предварительного следствия к преступлениям, не представляющим сложности и большой общественной опасности. В этом случае может и должен применяться принцип процессуальной экономии. Расследование уголовных дел должно быть упрощено как по срокам, так и в процессуальном порядке.

Представляется, следует обратить взор на положительный отечественный опыт решения данного вопроса, вернувшись в досудебном производстве к классическому пониманию дознания с учетом современных правовых реалий. Реализация этой идеи, несомненно, потребует очередной перестройки уголовного судопроизводства. Однако, по нашему мнению, в этом случае цель оправдывает средства.

Дознание, на наш взгляд, должно сочетать в себе три направления: расследование преступлений в полном объеме (дознание по уголовным делам, по которым предварительное следствие не обязательно); дознание по очевидным преступлениям (аналог протокольной формы досудебной подготовки материалов); "полицейское дознание" (дознание по уголовным делам, по которым предварительное следствие обязательно).

Дознание по уголовным делам, по которым предварительное следствие не обязательно, должно представлять собой предварительное расследование преступлений небольшой или средней тяжести, совершенных в условиях неочевидности, в полном объеме. Категория таких преступлений определена ч. 3 ст. 150 УПК РФ. Расследованием данной категории преступлений должны заниматься дознаватели специализированных подразделений дознания государственных органов исполнительной власти, поименованные в п.п. 1-2, 4 ч. 1 ст. 40 УПК РФ. На наш взгляд, при разумном определении подследственности и форм расследования органы дознания, выполняя свои непосредственные задачи, могут не в ущерб им осуществлять расследование уголовных дел в полном объеме. Процессуальный контроль за деятельностью таких подразделений дознания должен быть возложен на начальника подразделения дознания.

Дознание по очевидным преступлениям должно быть фактически идентично протокольной форме досудебной подготовки материалов. Оно должно входить в компетенцию органов дознания, осуществляться только по делам небольшой тяжести, совершенным в условиях очевидности и в минимально разумный срок. Таким образом, на наш взгляд, более простая по процедуре и ускоренная по срокам форма расследования должна осуществляться по преступлениям, совершенным в условиях очевидности, в сокращенные сроки, без возбуждения уголовного дела и при помощи менее сложных средств доказывания. Производство по данной категории дел должно быть возложено на подразделения процессуальной деятельности под процессуальным руководством начальника подразделения дознания. Материалы проведенного расследования утверждаются начальником подразделения дознания и направляются прокурору. Прокурор, проверив законность и обоснованность проведенного производства, составляет обвинительный акт, тем самым возбуждая уголовное дело, и направляет его в суд.

Дознание по уголовным делам, по которым предварительное следствие обязательно, может производиться в процессуальной форме с целью обнаружение фактических данных (следов преступления) и придания им строго определенных законом процессуальных форм. Именно процессуальная форма делает следы преступления и сам факт их обнаружения судебными доказательствами. Кроме того, дознание данного вида может осуществляться и в непроцессуальной форме с целью установления наличия в деянии состава преступления. Законодатель устанавливает определенный временной интервал, в течение которого органы дознания решают вопрос: является ли совершенное деяние преступлением. Если имеются признаки преступления, то далее устанавливается наличие или отсутствие обстоятельств, делающих невозможным возбуждение уголовного дела и производство следствия (ст. 24 УПК РФ). Все действия в стадии возбуждения уголовного дела органы дознания осуществляют в непроцессуальной форме. "Представляется, что именно с этих позиций и следует соотносить оперативно-розыскную и уголовно-процессуальную деятельность органов дознания. При любом другом подходе оперативно-розыскная деятельность, направленная на выявление и раскрытие преступлений, необоснованно "отрывается" от уголовно-процессуальной дея­тельности, превращаясь в некое подобие параллельного оперативно-розыскного расследования с собственными целями и задачами", - справедливо отмечает М.Ю. Болотов.

Последовательная реализация данных идей позволит нам сформулировать определение дознания в следующем виде: дознание - вид процессуальной деятельности, выступающей в качестве формы предварительного расследования преступлений, осуществляемая правомочными государственными органами и должностными лицами в полном объеме, по уголовным делам, по которым предварительное следствие не обязательно; в виде усеченного производства по очевидным преступлениям, а также в виде производства неотложных следственных действий по уголовным делам, по которым предварительное следствие обязательно.

Теперь перейдем к характеристике уголовно-процессуальной деятельности, осуществляемой пограничными органами федеральной службы безопасности, и выявлению особенностей этой деятельности, влияющих на реализацию процессуальных полномочий прокурора при ее осуществлении.

Процессуальная деятельность органов дознания пограничных органов имеет некоторые особенности, связанные, в первую очередь, со спецификой федерального органа исполнительной власти, в котором они функционируют. История становления и развития органов дознания в уголовном судопроизводстве свидетельствует о том, что появление данных органов в уголовном процессе связано, в первую очередь, с необходимостью выполнения задач борьбы с преступностью в подведомственной им сфере государственного управления.

Для государственных административных органов и должностных лиц, поименованных в УПК РФ в качестве органов дознания, уголовно-процессуальные функции являются производными от основных, для выполнения которых они созданы. Эти органы и должностные лица осуществляют различные функции в целях выполнения задач, стоящих перед ними. Процессуальной деятельности органов дознания, как правило, предшествует административно-правовая, оперативно-розыскная или иная служебная деятельность.

Борьба с преступностью является одной из основных задач государства. За последнее десятилетие качественно вырос уровень преступности в сфере защиты и охраны государственной границы Российской Федерации, что существенным образом оказало самое негативное влияние на качественно-количественные показатели, характеризующие криминогенную обстановку в пограничной сфере.

С каждым годом на территорию Российской Федерации прибывает все больше иностранных граждан, и далеко не всегда этот процесс носит контролируемый характер. Несмотря на то, что за последнее десятилетие Россия стала более открытой страной и попасть на ее территорию намного проще легальным, нежели нелегальным путем, количество преступлений, связанных с незаконным пересечением государственной границы нашей страны, с каждым годом только увеличивается.

Открытость или прозрачность границы позволяет зачастую беспрепятственно вывозить природные ресурсы вплоть до стратегического сырья и ядерных материалов, беспрепятственно проникать на территорию России, ведет к расширению географии и масштабов контрабанды.

Это, безусловно, наносит огромный вред национальным интересам и национальной безопасности России.

Одним из условий обеспечения национальной безопасности является надежная защита и охрана государственной границы Российской Федерации. Основными угрозами интересам и безопасности Российской Федерации в пограничной сфере являются наличие и возможная эскалация вооруженных конфликтов вблизи ее государственной границы, незавершенность международно-правового оформления государственной границы Российской Федерации с отдельными сопредельными государствами. Угрозу безопасности в пограничной сфере представляют деятельность международных террористических и экстремистских организаций по переброске на российскую территорию своих эмиссаров, средств террора и организации диверсий, а также активизация трансграничных преступных групп по незаконному перемещению через государственную границу Российской Федерации наркотических средств, психотропных веществ, товаров и грузов, водных биологических ресурсов, других материальных и культурных ценностей, организации каналов незаконной миграции.

В соответствии с действующим законодательством Российской Федерации обеспечение национальной безопасности в приграничной сфере возложено, в том числе и на пограничные органы ФСБ России. Для реализации задач обеспечения национальной безопасности пограничные органы ФСБ России наделены широким кругом полномочий, в том числе в сфере уголовного судопроизводства.

Одним из направлений реализации задач обеспечения национальной безопасности является производство предварительного расследования в форме дознания преступлений, отнесенных УПК РФ к подследственности пограничных органов. Закон РФ "О государственной границе Российской Федерации" (п. 5 ч. 1 ст. 30) предоставляет пограничным органам полномочие вести дознание по делам, отнесенным законодательством Российской Федерации к их ведению.

Пограничные органы как правоохранительные органы, осуществляющие борьбу с преступностью в пределах своей компетенции, имеют в своем составе органы и подразделения, непосредственно осуществляющие уголовно-процессуальную деятельность. К числу таких органов, прежде всего, относятся органы дознания, имеющиеся в каждом пограничном управлении, военно-учебных заведениях, научно-исследовательских учреждениях и ряде других формирований Пограничной службы ФСБ России.

Основное назначение органов дознания пограничных органов заключается в их активном и эффективном участии в борьбе с преступлениями в досудебных стадиях уголовного судопроизводства, в качественном и объективном предварительном расследовании преступлений, в подготовке для органов правосудия условий и материалов по установлению истины по уголовным делам с целью вынесения законных и обоснованных процессуальных решений.

Из вышеперечисленных целей вытекают основные задачи органов дознания пограничных органов. К задачам органов дознания относятся: предупреждение, пресечение, быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и, наоборот, чтобы ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден; восстановление чести, достоинства и иных прав граждан в случае незаконного в отношении них уголовного преследования. Указанные цели и задачи вытекают из анализа положений, предусмотренных ст. 6, ч. 2 ст. 40 УПК РФ, а также иных нормативных актов.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство России к органам дознания в одних случаях относит руководителей соответствующих учреждений (командиры воинских частей, соединений), в других - государственные органы (органы внутренних дел, иные органы исполнительной власти, наделенные в соответствии с федеральным законом полномочиями по осуществлению оперативно-розыскной деятельности).

В соответствии с указанной правовой конструкцией в пограничных органах в настоящее время функционирует двойственная система органов дознания: командир войсковой части и подразделение дознания.

Так, к примеру, начальник Пограничного управления ФСБ России по Хабаровскому краю и ЕАО согласно п. 3 ч. 1 ст. 40 УПК РФ сам является органом дознания. В то же время в составе управления имеется подразделение дознания, которое в силу п. 1 ч. 1 ст. 40 УПК РФ осуществляет предварительное расследование преступлений, отнесенных к подследственности органов дознания пограничных органов.

В то же время следует заметить, что формулировка ч. 1 ст. 40 УПК РФ представляется некорректной. В частности, по нашему мнению, нельзя к органам дознания относить должностных лиц. "Орган" и "должностное лицо" - понятия абсолютно разные и несовпадающие ни по объему, ни по содержанию.

Вызывает сомнение в корректности и само название ст. 40 УПК РФ - "Органы дознания", поскольку в ней упоминаются не только учреждения и организации, но и должностные лица (капитаны морских и речных судов, находящихся в дальнем плавании; руководители геологоразведочных партий и зимовок; главы дипломатических представительств и консульских учреждений Российской Федерации). Представляется, более правильным следующее название ст. 40 УПК РФ - "Органы дознания. Должностные лица, уполномоченные возбуждать уголовные дела и проводить неотложные следственные действия".

Существование в пограничных органах двойственной системы органов дознания ведет к тому, что уголовно-процессуальная деятельность командира воинской части поднадзорна соответствующему военному прокурору, а уголовно-процессуальная деятельность подразделения дознания - соответствующему территориальному прокурору.

Однако, независимо от этих особенностей, на практике орган дознания, как орган расследования конкретного уголовного дела, представляет собой формирование, систему, состоящую из двух, как правило, а иногда и более субъектов: начальника учреждения и подчиненного ему должностного лица (или нескольких лиц), которому (или которым) поручено производство дознания. Исходя из этого, представляется целесообразным рассмотреть соотношение компетенции таких субъектов дознания как орган дознания, начальник органа дознания, начальник подразделения дознания и дознаватель.

Следует отметить, что ранее действовавший УПК РСФСР вообще не закреплял процессуального положения органа дознания, упоминая о нем лишь в отдельных статьях. Также отсутствовало определение дознавателя, закон лишь оперировал понятием "лицо, производящее дознание". Действующий УПК РФ не только на законодательном уровне закрепил понятия "органы дознания", "начальник органа дознания", "дознаватель", но и нередко оперирует данными субъектами в отдельных статьях в различных сочетаниях. Кроме того, как уже отмечалось, появилась новая фигура - начальник подразделения дознания, чьи процессуальные полномочия закреплены в ст. 40.1 УПК РФ. Представляется необходимым дать краткую характеристику сущности взаимоотношений, возникающих между перечисленными субъектами.

Прежде всего, как нам представляется, необходимо определиться в соотношении между собой таких субъектов как "орган дознания" и "начальник органа дознания". По сложившемуся в науке уголовного процесса представлению, понятия "орган дознания" и "начальник органа дознания" являются тождественными. Если в законе есть упоминание об органе дознания, то под этим следует понимать начальника органа дознания, и наоборот. Уголовно-процессуальный закон не дает оснований для противопоставления полномочий органа дознания и начальника органа дознания.

Вместе с тем, думается, есть необходимость в более четкой регламентации процессуального статуса начальника органа дознания в УПК РФ. Как мы уже отмечали во втором параграфе нашего исследования, действующий УПК РФ не содержит отдельной статьи, специально посвященной данному субъекту. А такая необходимость, по мнению многих авторов, имеется. Начальник органа дознания фигурирует в уголовном процессе в качестве самостоятельного субъекта и наличие статьи, регламентирующий его статус упростило бы правоприменение УПК РФ в сфере производства дознания и неотложных следственных действий. Оценка процессуальных полномочий начальника органа дознания свидетельствует о том, что его процессуальная фигура стала более отчетливо выделяться на фоне правового статуса органа дознания в целом.

Одним из значимых моментов современного правового регулирования выступает наделение начальника органа дознания полномочиями, необходимыми для процессуального контроля за ходом предварительного расследования.

Следующий момент, требующий пояснения - взаимоотношения начальника органа дознания и начальника подразделения дознания. Во втором параграфе первой главы мы уже останавливались подробно на данном вопросе, сейчас отметим лишь несколько моментов.

Появление фигуры начальника подразделения дознания свидетельствует о процессуальном "разрастании" органа дознания, придании контрольным отношениям, в которых участвует дознаватель, многостороннего характера. Должностные лица, возглавляющие специализированные подразделения дознания, находятся ближе всего к объекту контроля. По сравнению с начальником органа дознания функции, выполняемые начальником подразделения дознания, имеют более узкий характер и сводятся лишь к деятельности, связанной с производством действий, имеющих уголовно-процессуальный характер.

Таким образом, уголовно-процессуальная сфера деятельности и начальника органа дознания, и начальника подразделения дознания - процессуальное руководство, включая контроль, деятельностью: специализированного подразделения дознания - для начальника органа дознания; дознавателя - для начальника подразделения дознания. Вместе с тем, уголовно-процессуальный закон допускает наделение статусом дознавателя начальника подразделения дознания (ч. 2 ст. 40.1 УПК РФ), а начальник органа дознания вправе возбуждать уголовные дела и проводить неотложные следственные действия (ч. 1 ст. 157 УПК РФ). То есть указанные участники уголовного судопроизводства, с одной стороны, выступают в качестве субъектов процессуального контроля, с другой стороны - в качестве субъектов дознания. Все же, представляется, основным предназначением начальника органа дознания и начальника подразделения дознания в досудебном производстве является именно процессуальный контроль. Об этом свидетельствует характер предоставленных им полномочий.

Непосредственное же осуществление как предварительного расследования в форме дознания, так и производства неотложных следственных действий возложено, как правило, на дознавателя. Дознаватель является основным субъектом дознания.

Дознаватель - обычно аттестованный сотрудник органа дознания, правомочный осуществлять предварительную проверку заявлений (сообщений) о преступлении, неотложные следственные действия, предварительное расследование в форме дознания, а также исполнять поручения (указания) прокурора, руководителя следственного органа, следователя или другого дознавателя.

Исходя из смысла закона, только дознаватель имеет право на осуществление предварительного расследования в форме дознания, а возможность приобретения данного статуса напрямую зависит от волеизъявления начальника органа дознания. Дознаватель по поручению начальника подразделения дознания проводит проверку сообщения о преступлении, принятие по нему решения в порядке, установленном ст. 145 УПК РФ, выполнение неотложных следственных действий либо производство дознания по уголовному делу.

УПК РФ значительно расширил полномочия дознавателя, приблизив его процессуальный статус к процессуальному статусу следователя. Расширение процессуальных полномочий, предоставленных дознавателю, нашло свое отражение не только в равном со следователем праве возбуждать уголовные дела, но и в отсутствии существовавших ранее ограничений на самостоятельное производство тех или иных следственных и процессуальных действий. Дознаватель не обладает такой же процессуальной самостоятельностью, какой обладает следователь, но в уголовно-процессуальном законе специально подчеркнута самостоятельность дознавателя в проведении следственных и процессуальных действий. Для осуществления большинства из них не требуется согласия начальника органа дознания.

Дознаватель, осуществляя процессуальную деятельность по расследованию преступлений в форме дознания, руководствуется теми же правилами, которые установлены для следователя: единые правила по возбуждению уголовного дела (поводы, основания, процессуальный порядок), по выполнению следственных действий (основания, порядок производства и фиксации), по принятию процессуальных решений (основания и структура документа).

Аккумулируя вышесказанное, а также исходя из того, что все органы дознания и отдельные лица при производстве дознания по уголовным делам руководствуются практически одними и теми же положениями УПК РФ, что и следователь, полагаем целесообразным в целях скорейшего разрешения практических проблем закрепить в ст. 41 УПК РФ права дознавателя по аналогии с правами следователя, предусмотренными ст. 38 УПК РФ.

Возвращаясь к характеристике уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов, необходимо отметить, что командир воинской части, как орган дознания пограничного органа, вправе лишь возбудить уголовное дело по факту совершения преступления, содержащего признаки преступления, предусмотренного, в ч. 3 ст. 150 УПК РФ и произвести по нему на основании п. 3 ч. 1 ст. 149 УПК РФ и ст. 157 УПК РФ неотложные следственные действия. Основной объем работы по расследованию преступлений органами дознания пограничных органов принадлежит подразделениям дознания.

Как свидетельствует статистика, число уголовных дел, находящихся в производстве дознавателей пограничных органов, имеет тенденцию к росту. Так, с момента вступления в действие УПК РФ это число к 2005 году выросло на 214%, к 2011 году в сравнении с 2005 годом - еще на 55%.

Согласно п. 3 ч. 3 ст. 151 УПК РФ дознаватели пограничных органов ФСБ России производят дознание по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных статьями 253 и 256 (в части, касающейся незаконной добычи водных животных и растений, обнаруженной пограничными органами федеральной службы безопасности), частью первой статьи 322 и частью первой статьи 323 УК РФ, а также о преступлении, предусмотренном частью первой статьи 188 УК РФ (в части, касающейся контрабанды, задержанной пограничными органами федеральной службы безопасности в отсутствие таможенных органов Российской Федерации).

Специфическая подследственность органов дознания накладывает отпечаток и на характер процессуальной деятельности прокурора в отношении этих органов. В частности, в ситуациях, когда пограничные органы расследуют преступления, отнесенные к категории "экологических" (ст. 253, ст. 256 УК РФ), надзор осуществляет природоохранный прокурор, в остальных случаях (ч. 1 ст. 322, ч. 1 ст. 323 УК РФ) - соответствующий территориальный прокурор.

Вместе с тем, по нашему мнению, Генеральный прокурор в своем приказе N 84 от 7 мая 2008 года "О разграничении компетенции прокуроров территориальных, военных и других специализированных прокуратур" к разграничению этой компетенции подходит непоследовательно. В частности, п. 2.3 данного приказа возлагает на природоохранного прокурора применительно к уголовно-процессуальной деятельности пограничных органов осуществление надзора только за исполнением законов при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях, предусмотренных ст.ст. 253, 256 УК РФ. Осуществление же надзора за предварительным расследованием в форме дознания этих преступлений находится за пределами уголовно-процессуальной деятельности природоохранного прокурора, исходя из буквального толкования пункта 2.3 приказа N 84. Представляется, что логика разграничения компетенции должна быть сохранена и природоохранный прокурор должен осуществлять надзор за всей уголовно-процессуальной деятельностью по экологическим преступлениям. В связи с чем необходимо внести соответствующие изменения в упомянутый приказ.

Согласно статистике основная масса уголовных дел, подследственных органам дознания пограничных органов возбуждается по признакам состава преступления, предусмотренного ст. 322 УК РФ (незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации). В 2005 году по ст. 322 УК РФ дознавателями пограничных органов было возбуждено 92%, в 2006 году - 84%, в 2007 году - 71% уголовных дел от общего количества уголовных дел подследственных органам дознания пограничных органов. На долю остальных преступлений пришлось: в 2005 году: ст.188 УК РФ - 2,4%, ст. 253 УК РФ - 2,8%, ст. 256 УК РФ - 2,8% уголовных дел; в 2006 году - 3,1%, 2,8%, 9,2% соответственно; в 2007 году - 2,9%, 1,5%, 22% соответственно.

Таким образом, органы дознания пограничных органов согласно ч. 2 ст. 40, ч. 1 ст. 144, ст. 157 УПК РФ осуществляют процессуальную деятельность:

В ходе работы над настоящим исследованием, в беседах с дознавателями пограничных органов, при изучении уголовных дел и материалов прокурорских проверок был выявлен ряд проблемных вопросов, касающихся производства дознания пограничными органами. Следует отметить, что решение некоторых вопросов лежит за пределами нашего исследования и имеет отношение к другим отраслям права, в частности, уголовного и административного. Однако не рассмотреть эти проблемы нельзя, так как они существенным образом влияют и на процессуальную деятельность надзирающего прокурора.

Прежде всего, стоит остановиться на проблеме, которая вызывает наибольшие затруднения в правоприменительной деятельности органов дознания пограничных органов. Это проблема разграничения деяний, содержащих признаки состава преступления, предусмотренного ст. 322 УК РФ и деяний, содержащих признаки состава административного правонарушения, предусмотренного ст. 18.1 КоАП РФ.

Как мы полагаем, основанием для возбуждения уголовного дела по ст. 322 УК РФ является умышленное пересечение государственной границы России без действительных документов или надлежащего разрешения. Условиями привлечения к уголовной ответственности по ст. 322 УК РФ являются наличие прямого умысла на незаконное пересечение государственной границы, а также отсутствие действительных документов либо надлежащего разрешения.

Большинство опрошенных дознавателей Пограничного Управления ФСБ России по Хабаровскому краю и ЕАО считает, что доказать наличие прямого умысла на незаконное пересечение государственной границы России очень проблематично. Большинство задержанных нарушителей границы заявляют, что о прохождении государственной границы в районе задержания знают, но где конкретно она проходит - не разбираются, а потому думают, что находятся на своей территории. В этом случае нарушитель может быть привлечен лишь к административной ответственности, что, как правило, влечет уплату символического штрафа и выдворение за пределы Российской Федерации. Неоправданную мягкость российского законодательства сполна используют иностранные граждане, сознательно нарушая государственную границу, при этом, не боясь быть привлеченными к более строгому виду ответственности.

Некоторые затруднения при квалификации таких деяний и установлении отдельных их признаков связаны с определением содержания таких понятий как "действительные документы" и "надлежащее разрешение".

Под действительными документами следует понимать документы, удостоверяющие личность и признаваемые Российской Федерацией в качестве таковых (заграничный паспорт, паспорт моряка либо иной документ, удостоверяющий личность и признаваемый в этом качестве в Российской Федерации).

Под надлежащим разрешением подразумевается виза. Однако между государствами может быть заключено соглашение о безвизовом пересечении государственной границы. В этом случае для ее пересечения требуется лишь действительный документ, удостоверяющий личность гражданина.

Пересечение государственной границы при наличии действительных документов и надлежащего разрешения, но вне установленных пунктов пропуска влечет за собой административную ответственность, предусмотренную ст. 18.1 КоАП РФ.

Иная ситуация складывается при незаконном пересечении государственной границы России через установленные пункты пропуска. Как правило, здесь правонарушения связаны с пересечением государственной границы по недействительным документам, когда лицо использует поддельные или просроченные документы, а также по действительным документам, но с измененными установочными данными, в случае, когда данному лицу въезд на территорию России запрещен.

Однако незаконное пересечение границы считается оконченным в момент, когда лицо физически пересекло Государственную границу. Поэтому предъявление сотруднику пограничного контроля подложного документа с целью пересечения государственной границы должно рассматриваться как покушение на совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 322 УК РФ, а также дополнительно квалифицироваться по соответствующей части статьи 327 УК РФ. Проблема заключается в том, что уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ст. 327 УК РФ, подследственны органам внутренних дел, поэтому должны выделяться в отдельное производство и направляться по подследственности. Полагаем, целесообразней было бы уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ч. 3 ст. 327 УК РФ и выявленных пограничными органами ФСБ России, отнести к подследственности органов дознания пограничных органов ФСБ России, в связи с чем внести соответствующие изменения в ст. 151 УПК РФ.

Предъявление лицом, пересекающим государственную границу, просроченных документов, на наш взгляд, уголовную ответственность по ст.322 УК РФ не влечет.

Еще одним проблемным вопросом является установление личности правонарушителя. Как правило, большая часть задержанных нарушителей государственной границы не имеет при себе никаких документов удостоверяющих их личность, что существенным образом влияет не только на сроки дознания, но и на порядок его производства.

На практике данная ситуация решается следующим образом. Лицо, подозреваемое в незаконном пересечении государственной границы и личность которого не установлена, фотографируется, с его слов записываются установочные данные, все это оформляется протоколом и скрепляется печатью, а также подписью подозреваемого. После чего, на основании указанных данных направляется запрос в соответствующее консульское учреждение, а в отношении подозреваемого производится дознание в полном объеме. Тем не менее, указанный порядок установления личности не предусмотрен не уголовно-процессуальным законодательством, не ведомственными нормативно-правовыми актами. Поэтому предлагаем регламентировать порядок установления личности нарушителя государственной границы ведомственным нормативным актом в виде соответствующей инструкции.

Наконец, еще одной особенностью производства дознания пограничными органами ФСБ России, накладывающей определенные трудности на деятельность дознавателей, является отсутствие возможности в некоторых случаях обеспечить участие в производстве по уголовному делу переводчика. Особенно это характерно для пограничных управлений Южного федерального округа, жители которого используют множество диалектов и наречий. Как отмечают опрошенные нами дознаватели пограничных управлений Южного федерального округа, зачастую просто невозможно найти переводчика, свободно владеющего языком, знание которого необходимо для перевода. Полагаем, для разрешения вышеперечисленных проблемных ситуаций необходимо предусмотреть в штате органа дознания должность переводчика.

Существенно затрудняют уголовно-процессуальную деятельность органов дознания пограничных органов ФСБ России международные соглашения Российской Федерации с некоторыми иностранными государствами. В частности, это касается Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Китайской Народной Республики о режиме российско-китайской государственной границы от 09.11.2006 года (далее Соглашение). Данное Соглашение входит в противоречие с действующим уголовно-процессуальным законодательством России.

Так, например, ч. 1 ст. 34 указанного Соглашения устанавливает, что пограничные представители совместно с компетентными властями в возможно короткие сроки проводят расследование в отношении лиц, нарушивших государственную границу, устанавливают их личность, факт и причины нарушения границы и осуществляют их передачу компетентным властям Стороны, с территории государства которой они нарушили границу, в течение 7 дней с момента задержания. Получается, что расследование уголовных дел, возбуждаемых дознавателями пограничных органов ФСБ России по ч. 1 ст. 322 УК РФ в отношении граждан КНР, должно быть завершено в семидневный срок с момента задержания, тогда как ч. 3 ст. 223 УПК РФ предусматривает производство дознания в течение 30 суток со дня возбуждения уголовного дела.

Однако международные договоры Российской Федерации наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права являются составной частью ее правовой системы (ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, ч. 1 ст. 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации").

Согласно п. "а" ст. 2 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" под международным договором Российской Федерации надлежит понимать международное соглашение, заключенное Российской Федерацией с иностранным государством (или государствами), с международной организацией либо с иным образованием, обладающим правом заключать международные договоры, в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится такое соглашение в одном документе или в нескольких связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования (договор, соглашение, конвенция, протокол, обмен письмами или нотами, иные виды и наименования международных договоров).

Согласно ч. 3 ст. 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно.

В соответствии с ч. 4 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. N 5 международный договор подлежит применению, если Российская Федерация в лице компетентных органов государственной власти выразила согласие на обязательность для нее международного договора посредством одного из действий, перечисленных в ст. 6 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" (путем подписания договора; обмена документами, его образующими; ратификации договора; утверждения договора; принятия договора; присоединения к договору; любым иным способом, о котором условились договаривающиеся стороны), а также при условии, что указанный договор вступил в силу для Российской Федерации.

Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора (ч. 2 ст. 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации"; ч. 3 ст. 1 УПК РФ).

Исходя из вышеизложенного, при производстве дознания в отношении граждан КНР, задержанных по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 322 УК РФ, подлежат применению требования вышеуказанного Соглашения. Несмотря на это, в правоприменительной деятельности органов дознания пограничных органов ФСБ России дальневосточного региона нет единого подхода к указанной проблеме.

Резюмируя изложенное в параграфе, можно сделать несколько выводов:

Глава 2. Психолого-криминалистическое и методическое обеспечение пограничной деятельности

Изначально феномен модели относился только к объектам материального мира, но в последующем пришло понимание, что понятие модели может распространяться также на такие формы абстрактного знания, как законы, теории и гипотезы. Теоретическая модель будет включать в себя модели гипотезы более низкого уровня, представляя собой единую познавательную систему.

Чтобы не плодить новые сущности, мы приведем основные исследовательские выводы, которые предопределяют природу модели:

О ценности модели свидетельствуют её упрощенность, приближенность, адекватность и ингерентность.

Под упрощенностью модели целесообразно понимать наличие качественных различий между исходным объектом и его моделью.

Отдельно затронем оригинальный аспект природы упрощенности моделей. "Почему-то оказывается так, что из двух моделей, одинаково хорошо описывающих данное явление, та, которая проще, оказывается ближе к истинной природе отображаемого явления. В истории науки имеется немало замечательных примеров этого, и, возможно, самый яркий из них - переход от геоцентрической модели Птолемея к гелиоцентрической модели Коперника. Ведь и геоцентрическая модель позволяла с нужной точностью рассчитать движения планет, предсказать затмения Солнца - хотя и по очень громоздким формулам, с переплетением многочисленных "циклов". Этот пример выявляет разницу между эффективностью и правильностью (истинностью) моделей. У физиков имеется неформальный, эвристический критерий: если уравнение "красивое", то оно, скорее всего, правильное - эстетическая оценка простоты и истинности модели. Можно предположить, что простота правильных моделей отражает некое глубинное свойство природы, и, видимо, именно это имел в виду И. Ньютон, говоря, что природа проста и не излишествует причинами вещей, или древние схоласты, которые подметили эвристически, что простота - печать истины".

Под приближенностью модели целесообразно понимать наличие количественных (больше-меньше) или как минимум ранговых (лучше-хуже) различий между исходным объектом и его моделью. Понятно, что чем в меньшей степени изучен объект, тем сильнее в процессе моделирования отражена ранговая приближенность, которая таким образом выступает индикатором состояний исследования объекта.

Под адекватностью модели целесообразно понимать её детализированность (полнота, точность и объективность) в контексте решения поставленной задачи.

Под ингерентностью модели целесообразно понимать её согласованность с культурной средой, прежде всего её востребованность обществом, социальной группой, профессиональным сообществом. Проблема ингерентности крайне значима для общественных наук, которые всегда отрицают ценность выводов, не укладывающихся в существующую парадигму, Догматизм есть неотъемлемое свойство гуманитарного знания. Учитывая же, что криминалистическое знание является составляющей частью правового знания, которое по природе своей предельно гуманитарно, решение проблемы ингерентности моделей становится неотъемлемым элементом криминалистического познания.

Выводы

"Объектом исследования является деятельность по ...", "предметом исследования являются закономерности, проявляющиеся в деятельности ..." - стандартные для диссертационных исследований фразы, определяющие познавательную ценность всех кандидатских и докторских диссертаций по специальности, в которую входит криминалистическая наука. Не абстрактные отношения, которые являются объектом исследования всех нормативно-правовых отраслей, которые, как известно, выступают искусственными системами, часто противоречащими не только законам общественным, но и здравому смыслу, а деятельность - конкретная и определённая.

Деятельность -- процесс активного взаимодействия субъекта (в криминалистике прежде всего человека) с объектом (окружающей действительностью. Исходным для исследования деятельности является понятие человека (личности как понятия интегративного для биологической, социальной и индивидуально-психологической составляющей). Оперировать категорией "человек" возможно только при построении его криминалистической модели. Какую же модель личности использует современная криминалистическая наука? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к истории криминалистического исследования личности.

Пересмотр взглядов на необходимость изучения личности преступника в криминалистическом аспекте произошел в начале 1960-х годов. Решив принципиальный вопрос о целесообразности изучения личности в криминалистике, исследователи объективно перешли к следующему познавательному этапу - построению общей модели личности. Неудивительно, что поначалу основные дискуссии, особенно в 1960-1970-х гг., в криминалистике сводились к определению необходимого объема изучения личности преступника. "Суть мнений, которые высказывались в криминалистической литературе об объеме исследования личности обвиняемого, сводится или к попытке дать общую формулу данных об обвиняемом, или к конструированию перечней и классификаций сведений о личности обвиняемого, подлежащих исследованию".

Попытка дать общую формулу личности провалилась, впрочем, так же, как и у тысяч исследователей, начиная с возникновения человеческой цивилизации. Отметим, что попытки построения максимально абстрактной модели личности в криминалистике встречаются и сегодня, хотя и оцениваются несколько скептически.

Гораздо более успешными были попытки построения структурной модели личности преступника, предопределившие сегодняшний уровень развития исследований этого сложнейшего объекта познания.

Так, Н.Т. Ведерников предлагал положить в основу структурной модели тип темперамента и черты характера. С ним впоследствии согласилась В. Е. Коновалова. Забегая вперед, отметим, что данная позиция, высказанная в середине XX века, оказалась наиболее перспективной с позиции сегодняшнего дня.

И.А. Матусевич, считая, что "посредством действий проявляются эмоциональные, волевые и интеллектуальные качества личности", предлагала включить их в содержание личностного анализа. П.П. Цветков полагал, что содержательно модель личности должна включать признаки, свойства и состояния лица. Н.С. Лейкина утверждала, что "помимо социальных характеристик в содержание предмета исследования должны входить тип нервной системы и темперамент". Л.В. Васильев значительно расширял содержание исследования, включая в модель личности мотивы поведения, характер, эмоционально-волевую сферу, особенности интеллектуальной деятельности. Ф.В. Глазырин также моделировал личность через большое количество элементов её структуры, включая в неё "потребности, интересы, мотивы, эмоционально-волевые качества, характерологические черты и прочее".

Заметим, что попытки дать список свойств, характерных для личности преступника, в сконструированных перечнях и классификациях часто основывались в большей степени на уголовном и уголовно-процессуальном аспектах изучения личности преступника, реализуя тем самым традицию криминологической науки акцентировать внимание на статусных характеристиках личности в целом (пол, образование, семейное положение, профессия и т.д.), а не на свойствах, проявляемых достаточно стабильно в различных сферах деятельности, - поведенческих параметрах.

Обобщая сказанное, отметим, что исследования оптимальной криминалистической модели личности не просто сформировали начальный пласт знаний, но и способствовали появлению исследовательской установки о том, что "криминалистический аспект проблемы изучения личности обвиняемого заслуживает право на самостоятельность в курсе криминалистики".

Ретроспективный анализ проведенных исследований личности в криминалистике показал научно-познавательную ценность использующихся приемов моделирования, которую мы можем оценить с позиции сегодняшнего дня. Авторами использовалась одна из четырех структурных моделей личности - модель с пирамидальной, взаимопроникающей, радиальной и ветвистой структурой. На рис. 1-2 показаны структурные модели, состоящие из элементов A, B, C, D.

Модель с пирамидальной структурой - модель, в которой элементы модели структурируются по принципу от базового к производному, в силу чего в ней наиболее четко демонстрируются взаимосвязи между элементами. Сказанное предопределяет её теоретическую завершенность и высокую практическую ценность. Тем не менее уровень знания о человеке на данный момент не предполагает построение моделей этого типа, но эта схема представляется своеобразным идеалом структурирования криминалистически значимой информации о личности. Уровень упрощенности данной модели - средний, приближенности - высокий, адекватности - высокий.

Модель с взаимопроникающей структурой - модель, в которой элементы модели структурируются по принципу общего и частного.

Взаимопроникающая структура направлена в основном на вычленение и демонстрацию типичного для всех элементов, её составляющих. Как правило, типичное в элементе характеризуется качественным отличием от общего содержания этого элемента. Примером подобной структуры могут служить представления о характеристиках личности, где элемент A - биологические, элемент B - социальные, элемент C - индивидуальные и элемент D - духовная составляющие личности. Проблема в том, что ни один исследователь не сможет развести эти группы характеристик, что предопределит абстрактность (фактически негодность) выводов.

Не отрицая идею взаимообусловленности всего, отметим, что описанное структурирование грозит уходом в эклектику, так как, "не умея фиксировать определенность отношений, в которых совершаются переходы противоположностей, страшась релятивизма и не желая быть односторонним, эклектик ищет спасение в формуле "и то и другое"". Ценность данной модели познания в её незаменимости на самом первом исследовательском этапе, фактически на этапе пилотных исследований, исследований, производимых "на ощупь". Можно сказать, что использование данной модели было актуально для криминалистических исследований личности начала и середины XX века. Уровень упрощенности данной модели - средний, приближенности - низкий, адекватности - высокий.

Модель с радиальной структурой - модель, в которой её элементы определяются вне контекста их взаимодействия. Рассматриваемая модель - достаточно специфическая форма структуризации, используемая в тех случаях, когда определенная совокупность элементов характеризуется скорее статическим, нежели динамическим единством.

Связи между элементами здесь малозначимы, так как значимость элементов, набор которых обеспечивает "жизнедеятельность" структуры, определяется свойственной им функцией. Преимуществом радиального структурирования выступает возможность включения в структуру элементов, не находящихся между собой в строгих логических связях.

Радиальная структура непригодна для изучения сложноорганизованных объектов или явлений с многочисленными логическими связями между элементами, так как элементы, выделяемые в ней, равнозначны и не определяемы друг через друга.

Рассматриваемая модель противоречит одному из основных принципов систематизации - принципу исходного минимума элементов системы. Содержание указанного принципа сводится к первоначальному зачислению в систему минимума элементов, не определяемых друг через друга. Ценность данной модели познания в её незаменимости на этапе генерирования идей, поиска существенных составных исследуемого объекта. Можно сказать, что использование данной модели было актуально для криминалистических исследований личности второй половины XX века. Уровень упрощенности данной модели - высокий, приближенности - низкий, адекватности - высокий.

Модели с пирамидальной, взаимопроникающей и радиальной структурой можно назвать базовыми, порождающими более универсальные, комбинированные модели (рис. 1).

Рисунок 1. Базовые структурные модели: 1 - модель с пирамидальной; 2 - взаимопроникающей и 3 - радиальной структурой

Ветвистая структура - модель, в которой её элементы структурируются, образуя иерархию моделей, является своеобразной разновидностью пирамидальной и радиальной структуры, предназначенной для исследования сложноорганизованных объектов, элементы которых изучены не в полном объеме (рис. 2). Уровень упрощенности данной модели - средний, приближенности - высокий, адекватности - высокий.

Актуальность использования ветвистой структуры как исходной модели для криминалистического исследования личности определяется тем, что в её рамках возможно:

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"