Очередной период, когда Киев был в руках красных, запечатлен в цикле из трех репортажей под общим названием "Советская инквизиция". Этот цикл был опубликован в 1994 г. Григорием Файманом, и до сих пор окончательно не ясно, кто автор материалов. Однако, на наш взгляд, многое говорит о том, что написал эти репортажи - именно Булгаков, и, в таком случае, это первые известные на данный момент его публицистические произведения.
Проблема в том, что "Советская инквизиция" отсутствует в булгаковской подшивке собственных газетных работ, а "в биографии М. А. Булгакова была некая неясность, куда он подевался после 31 августа 1919 года, когда в Киев вошли деникинские войска".
"Советская инквизиция" была напечатана в газете "Киевское эхо" в августе-сентябре 1919 г., как раз когда город был занят белыми, которым автор явно сочувствует. Мы останавливаемся на этих репортажах потому, что очевидна их связь и влияние на первый булгаковский (и очень в идеологическом и мировоззренческом плане значимый) аналитический фельетон "Грядущие перспективы".
Авторство Булгакова косвенно доказуемо многими факторами. Например, публикации имеют подзаголовок "Из записной книжки репортера", и это очень во вкусе Михаила Афанасьевича - давать подзаголовки своим журналистским сочинениям, причем часто именно такого плана: они будто указывают источник, носитель материала. Сравните, например: "В театре Зимина (Наброски карандашом)", "Бенефис лорда Керзона. От нашего московского корреспондента", "Самоцветный быт. Из моей коллекции", "Как разбился Бузыгин. Жуткая история в 17-и документах", "Часы жизни и смерти (С натуры)", "Белобрысова книжка. Формат записной", "Документ-с (Выдержка из объявления)" и т.п. Далее. Каждый из репортажей подписан псевдонимом "Мих. Б.", а в точности так позднее Булгаков подписывал свои фельетоны в "Гудке" и других изданиях. Виктор Петелин тоже считает, что "вполне возможно, что Булгаков написал эти репортажи сразу же после того, как Киев был освобожден от большевиков".
Еще более серьезными доказательствами являются мировоззренческое единство позиций автора в "Советской инквизиции" и "Грядущих перспективах", "В кафе", стилистическая схожесть с этими фельетонами, характерное для Михаила Афанасьевича использование диалогической речи. Убеждает в нашей правоте и сравнительный текстологический анализ.
В репортажах идет речь об обнаруженных чудовищных злодеяниях Чрезвычайной комиссии. Мих. Б. называет факты, подлинные фамилии расстрелянных, описывает издевательства над осужденными на смерть, дает небольшие портретные характеристики, делает собственные выводы и оценки, обобщает, типизирует изображенное, требуя осуществления конкретных мер: "Подобных фактов, надо думать, десятки и сотни. И комиссия по расследованию кровавых преступлений чекистов должна раскрыть их, собрать воедино и дать полную картину инквизиторской "работы" советской опричнины".
Характер написанного таков, что Булгаков действительно должен был опасаться мести чекистов, если бы они обнаружили конкретную фигуру, стоящую за псевдонимом.
Вместе с тем, не исключено, что в "киевский период" Михаил Афанасьевич опубликовал не только "Инквизицию". Некоторые биографы и исследователи отмечают, что он мог выступать и под другими псевдонимами. Разыскания продолжаются, но "уже сейчас можно сказать, что настроения Булгакова этого времени почти целиком и полностью совпадают с записями И. Бунина в "Окаянных днях"". Он так же ненавидел большевиков, что прекрасно видно из "Грядущих перспектив", так же верил в огромные потенциальные силы русского народа, который может "воспрянуть ото сна", одуматься и сбросить "ярмо большевизма".
В том же 1919 г., в это же примерно время - лето и начало осени, Булгаков отдает много сил и времени для того, чтобы параллельно с журналистскими "корреспонденциями" работать над художественной прозой. Он пишет "Наброски земского врача" (это ранняя редакция цикла "Записки юного врача"), рассказы "Недуг" и "Первый цвет". Такой метод творческой деятельности сохранится у него надолго. Сколько ему пришлось пережить, надрываясь, переутомляясь на двух "фронтах", как впоследствии возненавидел он газетную работу, желая больше отдавать "подлинному", литературному труду! Но он вынужденно продолжал деятельность корреспондента и фельетониста вплоть до 1927 г., когда он наконец смог себе позволить сосредоточиться на драматургии и художественной прозе. Все эти годы Булгаков разрывался между фельетоном и рассказом, и ему казалось, что это отрицательно сказывается и на том, и на другом.
В конце октября или начале ноября Булгаков прибывает на Северный Кавказ. "Как-то ночью в 1919 году, глухой осенью, едучи в расхлябанном поезде, при свете свечечки, вставленной в бутылку из-под керосина, написал первый маленький рассказ. В городе, в который затащил меня поезд, отнес рассказ в редакцию газеты. Там его напечатали. Потом напечатали несколько фельетонов. В начале 1920 года я бросил [медицинское] звание с отличием и писал", - вспоминает он в своей автобиографии уже в 1924 г.
Все биографы, начиная с В. Лакшина, единодушно называют "город, куда его затащил поезд". Это Владикавказ. О пребывании Булгакова на Кавказе рассказывают такие исследователи, как В. Чеботарева, Д. Гиреев в книге "Михаил Булгаков на берегах Терека" и Л. Яновская в монографии "Творческий путь Михаила Булгакова". Гиреев о владикавказском периоде жизни и творчества Михаила Афанасьевича говорил: "Ему приходилось не только спасаться от гибели, но и решать очень важные вопросы как личного, так и общественного плана. Принятые решения выражали отношение молодого писателя к политическим явлениям современности, указывали место в том великом противостоянии социальных сил, которое привело к гражданской войне в России. Они определяли дальнейший путь его как человека и гражданина.
Именно в это время в жизни М. Булгакова завязался сложный узел мировоззренческих противоречий и трудных обстоятельств. Он настойчиво и мучительно пытался их разрешить, колебался, метался из стороны в сторону и страдал. Однако огромная любовь к родине, внутренняя честность и искренность, зачастую очень осложнявшие его быт, в конце концов помогли ему выбраться из потока бурных социальных потрясений на широкие просторы обновленной жизни".
В своей автобиографической заметке 1924 г. Булгаков также не упоминает, что за "первый маленький рассказ" написал он в "расхлябанном поезде". По всей вероятности, речь идет о фельетоне-статье "Грядущие перспективы". Большинство произведений писателя - это честные, искренние попытки понять свое время, понять причины и следствия происходящего на его глазах "бурного и страшного в своей несокрушимости потока" исторических событий. А "Грядущие перспективы" и некоторые из сохранившихся писем свидетельствуют о его жизненной и гражданской позициях, чувствах, мыслях, настроениях.
Дата этой первой точно установленной публикации Михаила Афанасьевича дается по-разному: Собрание сочинений в 10 томах под редакцией Петелина указывает 13 ноября 1919 г., в "Делах и днях" указывается: "26 ноября 1919 г. - первая публикация Булгакова - фельетон "Грядущие перспективы" в газете "Грозный"", кстати сказать - белогвардейской, а "Булгаковская энциклопедия" суммирует эти даты и пишет так: "Грозный, 1919, 13/26 ноября", указывая таким образом, что это даты по старому и новому стилю соответственно.
Поскольку "Грядущие перспективы" отличались резко антисоветским содержанием, газетную вырезку с фрагментом фельетона Булгаков наклеил в свой альбом лицевой стороной вниз, как она и сохранилась в архиве писателя. Это единственное произведение, где он смог открыто высказать свои взгляды на дальнейшую судьбу России и на большевизм. Фельетон поднимает "вечные" проблемы русской истории и современности.
Автор в "Грядущих перспективах" заявляет себя решительным западником и в западных демократиях видит для России образец развития. Однако содержание и тон написанного не оставляют сомнения, что он уже не верил в победу белого движения и осознал, что коммунистическая власть в стране установилась надолго, на несколько последующих поколений.
Поэтому та часть статьи, которая выражала казенный оптимизм, выглядела в конце ноября 1919 г. просто издевательством над читателями: "Герои-добровольцы рвут из рук Троцкого пядь за пядью русскую землю.
И все, все - и они, бестрепетно совершающие свой долг, и те, кто жмется сейчас по тыловым городам юга, в горьком заблуждении полагающие, что дело спасения страны обойдется без них, все ждут страстно освобождения страны.
И ее освободят".
В это время "герои-добровольцы" вместе с донцами и кубанцами со все нарастающей скоростью катились на юг. Подобный пассаж был явной уступкой цензуре, военной и редакторской.
Оптимизм некоторых, явно вымученных, строк булгаковского фельетона читателей не обманул. Единственный известный пока отклик на "Грядущие перспективы" - статья П. Голодолинского "На развалинах социальной революции", опубликованная в той же газете "Грозный" 15/28 ноября 1919 г., явно принадлежит ревнителю поддержания "боевого духа" любой ценой. Он обвиняет Булгакова в пораженческих настроениях и, верно почувствовав, что автор "Перспектив" стремится предупредить своих читателей о неизбежном торжестве большевиков в России на длительный срок, возражает ему: "...Никогда большевизму не суждено укрепиться в России, потому что это было бы равносильно гибели культуры и возвращению к временам первобытной эпохи. Наше преимущество в том, что ужасная болезнь - большевизм посетил нашу страну первой. Конец придет скоро и неожиданно. Гнев народа обрушится на тех, кто толкнул его на международную бойню. Не завоевыванием Москвы и не рядом выигрышных сражений возьмет верх Добровольческая армия, а лишь перевесом нравственных качеств".
Булгаков был куда более дальновидным, чем его оппонент, и явно полагал, что одного перевеса нравственных качеств для победы недостаточно, да и не верил в наличие такого перевеса у добровольцев. Позднее, в "Красной короне" (1922) и "Беге" (1928), автор "Грядущих перспектив" покажет деградацию белого движения, выродившегося в "фонарную деятельность" генералов в тылу. Разложение белого тыла автор еще более пессимистично запечатлел в следующем фельетоне "В кафэ" (1920) (именно так был напечатан этот заголовок в "Кавказской газете").
По своим жанровым качествам "Перспективы" сильно походят на статью. Что же все-таки позволяет считать их аналитическим фельетоном? А.М. Галанов в статье "Фельетон" выделяет три основных "типа" фельетонов "по художественно-изобразительным принципам". Наряду с фельетоном-новеллой, фельетоном-пародией, он рассматривает так называемый фельетон-статью. Описание этой жанровой разновидности фельетона вполне подходит к специфике "Перспектив". В этом произведении Булгакова мы встречаемся не с образным решением темы, а с логической обработкой ее. Поэтому-то здесь и нет особых художественных находок, какой-то творческой выдумки автора. Зато на первый план выходят другие сильные качества: сила мысли, глубина обобщения, убедительность и разумность логических доводов.
Вообще в фельетоне-статье могут быть даже цитаты из сухих документов, ссылки на литературные примеры, исторические аналогии и прочее, свойственное в целом для статьи. Фельетоном же эта статья получает право называться благодаря своей особой литературной форме, когда блестящий стиль нагружается определенными сатирическими интонациями - злостью, презрением, гневом и т.д.
Другими словами, сатирические стилевые и интонационные средства максимально приближают статью "Грядущие перспективы" к жанру аналитического фельетона, и именно в этом смысле можно говорить о рассматриваемой публикации как о фельетоне-статье.
Если, вспоминая начало своего творческого пути в 1924 г., Булгаков говорил о том, что переключился с медицины на журналистику и литературу в 1920 г., то в автобиографии, датированной 20 марта 1937 г., он уже справедливо относит это событие к 1919 году. "Дела и дни" указывают, что в конце декабря 1919 г. он "оставляет службу в госпитале и вообще занятия медициной, начинает работать журналистом в местных газетах".
5/18 января 1920 г. выходит аналитический фельетон "В кафе". Здесь тоже очень сильны публицистические нотки, особенно к концу повествования, однако мы имеем дело уже с попыткой значительной беллетризации анализа-размышления. В этом фельетоне усугублены мрачные прогнозы будущего России, данные в "Грядущих перспективах". Судя по тексту "В кафе", к моменту создания фельетона автор уже оставил работу военного врача (она запечатлена в рассказе "Необыкновенные приключения доктора") и стал профессиональным журналистом. Скорее всего, он был причислен к тем сотрудникам Освага (Осведомительного агентства - отдела печати белого правительства Юга России), которые получали от него жалованье и обязаны были писать в местные газеты.
Приход в журналистику был осознанным решением автора "В кафе". В дневниковой записи 6 ноября 1923 г. Булгаков подтверждает это: "...В литературе вся моя жизнь. Ни к какой медицине я никогда больше не вернусь... Ничем иным я быть не могу, я могу быть одним - писателем".
Вечер в кафе, описанный в фельетоне, происходит уже после взятия 8 января 1920 г. войсками Красной Армии Ростова-на-Дону, "второй столицы", наряду с Екатеринодаром, Вооруженных Сил Юга России, возглавлявшихся генералом А.И. Деникиным. Весть об этом дошла до отстоящего сравнительно далеко от линии фронта Владикавказа и вызвала здесь панику. В фельетоне нет намека даже на казенный, подцензурный оптимизм. Тыловая публика, столь разоблачающе запечатленная в романе "Белая гвардия", здесь показана впервые и без всякой пощады. Автор признается: "Я не менее, а может быть, даже больше вас люблю спокойную мирную жизнь, кинематографы, мягкие диваны и кофе по-варшавски!
Но, увы, я не могу ничем этим пользоваться всласть!
И вам и мне ничего не остается, как принять участие так или иначе в войне, иначе нахлынет на нас красная туча, и вы сами понимаете, что будет...
Так говорил бы я, но, увы, господина в лакированных ботинках я не убедил бы.
Он начал бы бормотать или наконец понял бы, что он не хочет... не может... не желает идти воевать...
- Ну-с, тогда ничего не поделаешь, - вздохнув, сказал бы я, - раз я не могу вас убедить, вам просто придется покориться обстоятельствам!
И, обратившись к окружающим меня быстрым исполнителям моих распоряжений (в моей мечте я, конечно, представил и их как необходимый элемент), я сказал бы, указывая на совершенно убитого господина:
- Проводите господина к воинскому начальнику!
Покончив с господином в лакированных ботинках, я обратился бы к следующему...
Но, ах, оказалось бы, что я так увлекся разговором, что чуткие штатские, услышав только начало его, бесшумно, один за другим, покинули кафе.
Трио на эстраде после антракта начало "Танго". Я вышел из задумчивости. Фантазия кончилась. Дверь в кафе все хлопала и хлопала.
Народу прибывало. Господин в лакированных ботинках постучал ложечкой и потребовал еще пирожных...
Я заплатил двадцать семь рублей и, пробравшись между занятыми столиками, вышел на улицу".
Автор фельетона "В кафе" продемонстрировал бессилие деникинской власти, не способной направить на фронт окопавшихся в тылу, как позже в пьесе "Бег" он показал бессилие власти крымского правительства генерала барона П.Н. Врангеля.
Месяц спустя после печатания фельетона "В кафе" в той же "Кавказской газете" был опубликован не дошедший до нас фельетон или рассказ с подзаголовком "Дань восхищения". Как отмечают специалисты, предположительное название произведения - "Юнкер". Своей сестре Вере Афанасьевне Булгаков писал: "...Посылаю три обрывочка из рассказа с подзаголовком "Дань восхищения". Хотя они и обрывочки, но мне почему-то кажется, что они будут небезынтересны вам..." Еще через 10 дней, 28 февраля 1920 г. во Владикавказе выходит первый номер ежедневной газеты "Кавказ", сотрудником которой был объявлен Михаил Афанасьевич. "Помню, около года назад я писал тебе, что я начал печататься в газетах. Фельетоны мои шли во многих кавказских газетах...", - сообщал Булгаков об итогах своей творческой деятельности за 1920 г. двоюродному брату Константину. Но этой булгаковской публицистики все еще нет в нашем распоряжении.
Продолжение следует...
Далее:
"Михаил Булгаков:
на Северном Кавказе при Советской власти"
Литературные новости, 1994. N 6.
Петелин В. Часы жизни и смерти // Булгаков М. Т. 1. С. 23.
Там же. С. 8.
Советская инквизиция // Булгаков М. Т. 1. С. 451.
Петелин В. Часы жизни и смерти // Булгаков М. Т. 1. С. 10.
Михаил Булгаков: Современные толкования. К 100-летию со дня рождения: Сборник обзоров // АН СССР, Институт научной информации по общественным наукам. М., 1991. С. 38.
Уральский следопыт. 1970. N 1. С. 74-77.
Гиреев Девлет. Михаил Булгаков на берегах Терека: Документальная повесть. Орджоникидзе, 1980.
Яновская Л.М. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983.
Гиреев Девлет. Михаил Булгаков на берегах Терека: Документальная повесть. С. 34.
Булгаков М. Т. 1. С. 87.
Там же. С. 86.
А.М. Галанов. Фельетон // Газетные жанры / Под ред. В.А. Шандры и А.М. Галанова. Указ. изд. С. 131-133.
Михаил Булгаков: Современные толкования. К 100-летию со дня рождения: Сборник обзоров // АН СССР, Институт научной информации по общественным наукам. С. 39-40.
В кафе // Булгаков М. Т. 1. С. 88-91.
Мой дневник // Булгаков М. Т. 10. С. 114-115.
В кафе // Булгаков М. Т. 1. С. 91.
М. А. Булгаков - В. А. Булгаковой. 26 апреля 1921 г. Владикавказ // Булгаков М. Т. 10. С. 58.
М. А. Булгаков - К. П. Булгакову. 1 февраля 1921 г. Владикавказ // Булгаков М. Т. 10. С. 51.