Ddos: другие произведения.

Дороги земли забытой

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Peклaмa:
Литературные конкурсы на Litnet. Переходи и читай!
Конкурсы романов на Author.Today
Продавай произведения на
Peклaмa
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это - попытка написать сказку и одновременно настальгия по старым, добрым временам, когда одна мысль о попаданце была кощунственной для толкиениста (да, можете меня сжечь). Действие происходит в Первую Эпоху, а начинается за год до рождения Берена. А так - попаданец, многим знакомый, никакого AU, никакого OOC, предельно сохраненная атмосфера оригинала. Да и вообще это трибьют ПТСР, по большей части.
  Пролог
  
  Смеркалось. Солнце уходило за деревья, крася их в розоватый цвет. Небо мерцало последним багрянцем, а тяжелый летний зной начал проходить, уступая место ночной прохладе. Облака, искристыми перьями разлетевшиеся по небу, красиво переливались всеми оттенками розового и золотого, сияя как гномье золото в старых легендах. Огненными всполохами горело небо на самом краю горизонта, переплетаясь с синими полосами в промежутках между облаками. А в самом низу, уже почти незаметное, сверкало заходящее солнце.
  Резкий порыв свежего ветра пронесся по деревне, пугая кур и заставяляя зашипеть пригревшуюся на теплом камне серую кошку. Ее шипению вторило повсеместное блеяние - деревня не замолкала ни на миг, куда там городу, тишину улиц которого разбавляли только разговоры стражников да усталых после тяжелого дня лавочников. Старый Плюга, потянувшись, стер со лба капли пота и поставил пустую кружку на крепко сбитый стол. Кружка была приметная - железная, походная, с клеймом гильдии литейщиков великого города Эрегорна. Никто не знал, как он ее раздобыл, но Плюга ценил эту кружку больше жизни, и не расставался с ней даже ночью.
  - Дядя Плюга, расскажи еще одну историю! - собравшиеся вокруг него дети, мгновение назад завороженно слушавшие голос старика, снова загомонили.
  Плюга цокнул языком и посмотрел на небо.
  - Вечер уже. Позовут вас мамки есть, а увидят, что старый Плюга снова свои истории травит, детей от дел полезных отвлекает. И не нальют мне ни миски супа, ни куска хлеба не оторвут. - дети смущенно уткнулись в землю, но долго не выдержали, и посмотрели на старика.
  - Всего одну, дядь Плюга. Короткую. - мальчик лет семи с удивительно серьезными для его возраста серыми глазами спокойно попросил старика.
  Тот задумался, но дети, почувствовав, что тот дает слабину, уткнулись в него молящими взглядами.
  - Эх, черт с вами. О чем послушать хотите? - старик снова поднял кружку, всмотрелся в пустое дно, и продолжил. - Но сначала принесите мне ячменя, горло промочить.
  Сероглазый мальчик тихо встал, бережно взяв теплую кружку, и ушел в деревню - он был сыном местного пивовара и знал, где достать хорошего хмеля.
  - О любви! - закричала курносая девочка, и ее поддержали согласными криками другие девочки.
  - В гузно любовь! О битвах расскажи, дядь Плюга. - глаза почти десятилетнего мальчика горели азартом. В мечтах он сражался на поле брани, руша древние замки и покоряя сердца принцесс.
  - О хитроумном Адаме и его городских делах. - упитанный сын старосты говорил редко, но по делу, и пользовался среди ровесников заслуженным авторитетом.
  Старик задумался, всмотрелся в темнеющие небеса, и наконец решил.
  - Хаська, за такие слова от батьки по губам получишь. - он покачал головой. - Садитесь ближе, буду рассказывать, как Марек вернется.
  Марек вернулся быстро, и в дорогой сердцу старика кружке переливалось отличнейшее свежее пиво. Тот поднес кружку к губам и, насладившись отражением закатного неба в светлой жидкости, сделал первый глоток, слегка фыркнув от удовольствия.
  Наконец все приготовления были закончены, и он перевел взгляд на сгрудившихся вокруг него детей, чьи взгляды уже не смотрели на него - они ожидали сказки. Он, вздохнув, начал рассказ.
  - Эта история произошла еще в Первую Эру - Аарда была молода, а Враг еще не был побежден и скован. Она началась в эльфском королевстве Дориат, в лесу Ниврим. - старик прикрыл глаза и вздохнул. - Эх, что это был за лес. Сейчас вы такой увидете только в Брасилане, да и то в самой гуще. В тот день небеса переливались особенно ярко, а лес, замерший в бдительной дреме, осветил белый прорыв, в котором виднелись крылья... - старый Плюга с грустной, почти горькой, улыбкой погружался в рассказываемую историю, и перед его ослабшими за годы глазами расветали вырубленные леса, оживали забытые ныне города и воскресали давно погибшие люди.
  
  Глава 1
  
  - Значит ты - дух внешних миров? - белобородый старик говорил спокойно и размеренно, безо всякой опаски смотря на юношу в странной одежде, что вышел из лесной чащи. Перед ним горел слабый костерок, только сложенный и еще не успевший набраться сил.
  - Да, господин мой... - юноша смешался. Существо в обличьи старика одним своим видом вызывало легкое смущение и стремление отдалиться. Слишком сильно хотелось тому раскрыться, слишком располагал он к себе.
  Старик мягко усмехнулся.
  - Расскажи о себе, юноша. - он не показывал ни малейшего страха, да и не увидел бы дух его эмоций. Просто он полнился умиротворением, буквально распространяя его вокруг.
   Юный дух вздохнул.
  - Я не знаю, как описать это языком, господин мой. Мой мир настолько отличается от вашего, что вы... Вы просто не сможете понять. - он задумался. - Но я могу показать.
  Старик кивнул.
  - Показывай, юноша. - нарочито строгий старческий голос странно успокаивал.
  - Хорошо. - иноземец неуверенно протянул руку, и старик мягко дотронулся до неё, понимающе улыбнувшись.
  Слияние
  Их мысли соприкоснулись и слились воедино - и дух, привыкший к тому, что только он обладает властью над чужими мыслями, пораженно застыл. Он не мог заглянуть в суть старика - ей была гармония, столь легко гасившая попытки подстроится под нее, что будто бы и не замечала их. Через несколько минут, растянувшихся вечностью, юноша бросил попытки влезть в чужие мысли и открыл свои, позволив старцу заглянуть в них. Он открыл себя - до последней мысли, от первого вдоха и до последней дрожжи распахнувшихся за спиной белых крыльев. Весь его путь, занявший шестнадцать человеческих лет, столь мимолетных для мягко скользящего в его сознании старика. Миг - и их руки разошлись, будто бы и не было этой мягкой проверки.
  Разрыв
  Дух, облекший себя в привычное ранее тело, смущённо смотрел на так и не изменившегося в лице старика, узревшего то, что лежит за неведомой пустотой. Тот был задумчив, но строгое спокойствие сменилось ласковой улыбкой. Его плечи расслабились, и из позы ушло напряжение готового к сметающему удару бойца. Старческий облик не мог бы обмануть даже самого неопытного из людей - существо, разделившее с юным духом костер было могущественно даже по меркам своей расы.
  - Значит, ты отдал жизнь за них, юноша? - облекший себя в человеческую плоть дух вздохнул.
  - Я не умер, господин мой. Это не... - такое беззащитное детское ' не считается' чуть не сорвалось с его губ, но во взгляде все же прибавилось смущения.
  Старик рассмеялся. Что для бессмертного шестнадцать человеческих лет? Дух, сидящий на против него, был для одного из сильнейших майар только родившимся дитя, и тем больше доброго смеха вызывали попытки того держать себя со взрослой, степенной почтительностью. Тем не менее, он продолжал звать его юношей, из уважения к принятым решениям и правильным поступкам.
  - Юноша, ты хотел спасти невинных и был готов умереть за них. - он покачал головой. - Владыка пропустил тебя в Арду. Полагаю, этого достаточно.
  Тот вздохнул. Слишком многое случилось в его жизни. Слишком плохо он теперь понимал себя. Слишком многое потерял, через слишком многое прошел. Юный дух снова посмотрел в глаза старику.
  - Что мне делать дальше, господин мой? - впервые в жизни тот был по настоящему растерян и даже потерян. - Куда мне идти?
  Он не знал ничего о мире, в котором очутился, выйдя за пределы своего. Ни обычаев, ни законов, ни даже языка. Узнать их из чужой головы он смог бы легко, но тот до сих пор не встретил никого в этой чаще. Никого, кроме могущественного старика, на чей костер он вышел почти сразу после того, как вывалился из окрасившегося в белый разрыва.
  - Пока что следуй за мной, юноша. А дальше ты и сам найдёшь свой путь. - старик отвёл взгляд, подбросив дров в костёр, и юноша откинулся на спину. Ему было о чем подумать.На поляне благословенного леса повисла тишина, прерываемая только пением птиц и шелестом деревьев.
  Старик смотрел в костер, задумавшись о чем-то своем, а юный дух вглядывался в лес, будто стремясь увидеть все разом. Лес лучился жизнью - огромные дубовые стволы сплетались кронами в сплошной потолок, сиявший всеми оттенками зелени в золотистом солнечном свете. Мох поднимался по ним, карабкаясь к небесам, а всевозможные виды трав и папоротников шелестели от слабых порывов ветра, распространяя приятный, чуть пряный запах. Лес жил своей жизнью, и шум животных, ничуть не испугавшихся ни огня, ни забредших на их территорию гостей. С тихим шелестом на поляну вышел молодой олень, аккуратно положив голову на колени старику. Разветвленные рога возносились над костром, а мягкая, золотистая шерсть привлекала взгляд. Даже в такой позе благородное животное не казалось униженным - оно позволяло прикоснутся к себе, но это было его волей.
  Старик заметил неловкость, охватившую собеседника, и тихо сказал:
  - Это - Ниврим, один из четырех лесов, что составляют королевство Дориат. Окрестными землями правит король Эльвэ, владыка синдар. Мы направимся к его двору, где я тебя и оставлю.
  - Господин мой, я вынужден спросить, что значат упомянутые вами названия. - юный дух недоуменно посмотрел на старика - было видно, что он не понял ни слова.
  Майа тихо рассмеялся.
  - Прошу прощения, юноша. Порой я забываю, что ты пришел из... иных миров. - по его лицу скользнула усмешка. Его собеседник напоминал ему юных эльдар - столь же преисполненых почтения и так же недоумевавших, когда он уходил в свои мысли. - Эльдар - первые творения Его... Впрочем, ты ведь не знаешь, кто такой Эру Илуватар, верно? - даже простое упоминание этого имени будто бы заставило мир замереть. В устах старца оно звучало тихо, но одновременно глубже и мощнее, чем что-либо иное. Мир звенел, переливаясь отголосками воспоминаний об эре творения, и тот, кто умеет не только слушать, но и слышать, узнал бы в его переливах Музыку Айнур, что предала пустоте форму и отделила бытие от небытия.
  Юный дух тихо покачал головой, вслушиваясь в угасающие звуки. Он хотел, но не смел повторить произнесенное имя - ему хватало мудрости осознать, что вовсе не имя Творца пробудило почти забытые ноты, но они сами пожелали явить себя ему.
  Старик одобрительно кивнул, заметив реакцию юноши, но не стал ничего говорить об этом. Он просто начал свой рассказ:
  - Первыми из Негасимого Пламени были созданы Айнур, начавшие свой путь в Чертогах Безвременья. Они стали проводниками воли Его, должными наставлять младших братьев своих и править созданным Им. Сначала они пели Ему по одиночке, но по Его повелению слили свои голоса в Музыке Творения, что положила ему начало. - голос старика будто тек, и мир внимал ему, даже пение птиц почтительно затихло. - Сначала Музыка была слаба, отдельные айнур плохо понимали других, но чем дольше продолжалось пение, тем выше росла гармония и согласие между ними. Но не все Айнур были таковы - Мелькор, величайший из творений Его, обладавший долей даров всех Айнур, жаждал запеть свою песнь - слишком переполняла его гордыня, слишком он жаждал создавать своих творений, а не помогать чужим. Его голос внес диссонанс в Песнь, и Айнур впервые разделились - часть поддержала его, подстроившись под могучий глас, забыв о своих помыслах, а часть умолкла в страхе. Песнь Мелькора росла, и вскоре бушевала у Трона Его, заглушая голоса других Айнур. С улыбкой встал Творец, и поднял левую руку - и началась вторая тема, схожая, но отличавшаяся от первой. Она набирала силу, но песнь Мелькора крепла, споря с темой Творца. Еще больше Айнур умолкло - и в этот раз победил Мелькор. Снова встал Творец, и лик его был суров. Он поднял правую руку, и началась третья тема, тихая и нежная, но ни один голос не мог заглушить ее. Песнь Мелкора пыталась спорить с ней, но лишь вносила диссонанс. Она не была красива или мелодична - в ней переплетались лишь несколько нот, споря, воюя между собой, но не порождая в итоге ничего - песнь Эру лишь встраивала в себя самые мощные и глубокие ноты, не давая себя побороть. Кончилась песнь, и встал Творец, и показал Айнур, что они содеяли, явив их взглядам их песнь. И видели Айнур историю мира, познавали они Его Замысел, но видение погасло, когда наступил закат Перворожденных. Так была создана Эа, так возникла Арда, куда вошли те Айнур, что хотели обустроить ее для Детей Иллуватара. Но не смогли они покинуть ее, и стали Валар и Майар, как я или ты. - старик улыбнулся, гляда на юношу, перед чьими глазами стояло Творение - мир пожелал явить тому музыку, и шелест трав сплетался с порывами ветра, отдаваясь отголосками Песни. Спустя несколько минут в старца уперлись сияющие глаза.
  - Что же было дальше, господин мой? - на лбу юноши выступили капли пота, и он немного дрожащими руками расстегнул верхнюю пуговицу странного одеяния серого цвета.
  Старик улыбнулся. Юность всегда нетерпелива, всегда рвется вперед, боясь не успеть. Это было в людях, было и в эльдар, хотя их юность могла длиться тысячелетиями.
  - Я расскажу тебе это позже, юноша. Пусть бессмертным и некуда спешить, но мир не будет ждать, пока мы наговоримся вдоволь. До Менегрота почти три дня пути. - олень почувствовал намерение старика, и убрал голову, позволив тому встать. - Многое тебе предстоит узнать от иатрим, среди которых ты проведешь ближайшие годы, и еще большее познать самому.
  Олень склонил голову, смотря в глаза майа. Тот кивнул, и благородное животное пригнулось, позволив старику сесть себе на спину. Еще один олень тихо вышел из чащи, преклонив колена перед юношей. Тот неуверенно коснулся мягкой, переливающейся серебром шерсти, но залез на спину, перед этим слегка поклонившись. В его движениях не было ни наслаждения своей властью, ни гордости - только уважение перед согласившимся помочь ему созданием и осторожность. Старик кивнул самому себе - Владыка не ошибся и в этот раз, позволив этому духу войти в Арду, хотя после примера Унголиант многие опасались чужеродных существ. Хотя ошибался ли он хоть когда-то? Сама мысль об этом была близкой к кощунству.
  Олени тихо пошли сквозь лес, мягко набирая скорость, но старец бросил еще один взгляд на юношу, буквально впитывающему в себя красоту лесов, сквозь которые их проносили творения Алдарона. С сожалением майа сказал еще одну фразу.
  - Не дай красоте благословенных лесов обмануть себя - почти все земли в округе покорены и выжжены Врагом. - но юноша, слишком увлекшийся видами, так и не услышал предупреждения.
  Хотя стоило бы. Возможно, это уберегло бы его от многих совершенных ошибок.
  ***
  Три дня и две ночи пролетели, словно мимолетный утренний сон. Юноша и старец сделали всего три привала, позволяя оленям восстановить силы, и продолжали свой путь. Им самим не нужно было есть или пить, сам лес подпитывал их силы. На каждом привале майа рассказывал немного больше, чем на предыдущем - он говорил о восстании Мелькора, о Сильмариалах, столь же прекрасных, сколько горя принесших, об эльдар и их великом походе, о великих Древах, оскверненных и уничтоженных Врагом и Феаноре, величайшем из эльдар, восставшим против Валар и уведшим нолдор обратно в Средиземье. На последнем же привале он впервые рассказал об окружающем их королевстве, Короле Эльве, женившемся на майа Мелиан. Говорил о традициях и обычаях, но не слишком углублялся в них - иатрим не будут ждать от чужеземца тонких манер, а юноша был достаточно тактичен. Старца и юношу постепенно связывала тонкая нить уважения и почтения, счастья познания и радости передачи знаний. Майа незаметно для самого себя становился наставником, привязываясь к смиренному юноше, а тот цеплялся за каждый кусочек воспоминаний о древних временах, и его сияющие глаза говорили лучше любых слов.
  Мощь майа сияла в лесу, за чародейским ограждением которого в последние столетия не видели истари кроме Мелиан подобно солнцу, и бдительные часовые не чинили препятствий. Весть о вошедших в леса майа неслась по королевству много опережая их самих, и король уже ждал своих незванных, но почти желанных гостей в бирюзовом зале королевского дворца Менегрота - столицы Дориата. Город был высечен в пустотелом холме гномами несколько столетий назад, и сумел сохранить в себе частицу красоты Валинора - искуснейшие барельефы, украшавшие стены, повествовали о истории эльдар, а залы дворца выглядели как настоящие буковые леса, по которым даже бродили звери. Юноша с трудом сумел удержать рот закрытым - настолько поражала невероятная красота столицы Дориата. Они поражали даже того, кто видел возносившиеся в небо на многие мили строения из стекла, и прожил среди них всю свою жизнь. Каменный мост через искуственный ров, соединявший врата города с лесом, был ажурным и вочти воздушным, но ни у кого не могло возникнуть сомнений в его крепкости. Это место дышало живым чародейством, столь же естественным, сколь дыхание, и это вдыхало силы в каждого, кто приходил в Менегрот с миром и с дозволения его хозяев.
  Юноша и старик шли по дворцу в тронный зал, и придворные с шепотом расступались перед ними. Не могли не расступаться - всего мгновением назад бывший ласковым наставником старик преобразился, и чистая мощь, сиявшая в его глазах, сгибала каждого, кто смел взглянуть ему в глаза. Юный дух чувствовал себя укрытым уютным плащем, и не опускал взгляда, впитывая в себя каждую деталь дворца. Нефритовые и изумрудные колонны держали потолоки, гравированные чистым серебром и золотом. Драгоценные камни рассыпались по стенам, заставляя свет играть почти невозможным образом, и единственный луч расцветал тысячей граней и цветов. Это не было пустой роскошью - это было облеченным в материю исскуством, великолепным, и потому ничем не ограниченным. Тот, кто создавал дворец, творил, а не строил. Его не заботили ни цена, ни необходимый труд, и теперь это сияло в каждой грани постройки. Если бы юношу спросили, как выглядит не ограниченный ценой вкус, то он бы сказал только одно слово - 'Менегрот'.
  Врата в бирюзовый зал закрылись за спинами вошедших майар, и их вгляды сошлись на возвышении в другом конце зала - там, где на престолах из чистого серебра восседали повелители Дориата. Больше в зале не было никого, даже стражи - вздумай майар напасть, те бы все равно не спасли.
  Владыка Эльве был прекрасен настолько, насколько может быть красив эльдар. Пепельные волосы, схваченные серебрянным обручем короны, спадали на плечи и серебристый плащ, отторченый белым лисьим мехом. Серебряные глаза ровно смотрели на гостей, не сгибаясь ни на миг. Достоинство и гордость, с которым он держал себя, превосходили все, с чем юный дух сталкивался ранее. Все без исключения эльдар были прекрасны, но Эльве был исключением даже среди них. Впрочем, даже его красота меркла рядом с его женой - Мелиан, прекраснейшей из майар. Серебристые волосы, лучащиеся светом, спадали ей на спину, а серебрянная диадема, украшенная голубыми сапфирами только подчеркивала ее красоту. Впрочем, о том, чтобы покусится на нее, не могло возникнуть даже мысли - ровный поток мощи, что исходил от нее, лишь немногим уступал силе старца. Немногим, но уступал.
  - Здравствуй, король Эльве, повелитель Дориана и владыка синдар. - старец склонился в поклоне, но в нем не было почтения. Как, впрочем, и насмешки. Майр следовал правилам вежливости, хотя и не был обязан.
  - Здравствуй и ты, Миерин, хранитель павших. Что потребовалось тебе в моем королевстве? - Мелиан молчала, отдавая право говорить мужу. Молчал и юный дух, только в этот миг осознавший, кто был его проводником и наставником на пути в Дориан.
  - Я привел твоего будущего ученика, повелитель Дориана. - в этот миг в юношу уперлись взгляды. Тот, склонившийся перед престолом еще по входу в зал, почти спокойно смотрел в глаза владыке эльдар, хотя на его висках и выступили капли пота. Во взгляде Тингола сияли тысячелетия, и для прожившего всего шестнадцать лет юноши это был крайне тяжелый груз. Не то чтобы Миерин прожил меньше - нет, он видел гораздо больше, но прятал это. Владыка синдар же не видел в этом необходимости.
  - И зачем он мне, хранитель павших? - эльдар перевел взгляд обратно на старика, и юноша выдохнул.
  - За него просил Мандос, владыка царства умерших, и мой господин. - просто ответил майр. В зале на миг повисла тишина. - Ты примешь его как своего воспитанника и ученика, обучишь и воспитаешь, и у Дориана всегда будет защитник.
  Тингол переглянулся с Мелиан, и в их взглядах впервые появилась неуверенность. Они знали, что юноша - майа, это читалось в самой его сути. Но почему он так странно одет? Кто его создал? И главное, почему он принял облик человека? Нет ответов.
  - Кто ты, юноша? - юный дух поднял взгляд на правителя эльдар. В нем не было ни капли юношеского мятежного стремления. Он не жаждал рушить оковы или нарушать приказы, но был рад исполнять их. Он был не орудием, но заготовкой - только разогретой в плавильной печи, уже прошедшей сквозь первые испытания, но еще не остывшей. Появившиеся от ударов судьбы вмятины еще можно было исправить, захоти того кузнец.
  - Я - дух внешних миров, господин мой. Боюсь, я не смогу сказать вам своего имени - оно потеряло свой смысл и больше не значит ничего. Вы вольны дать мне новое, если изьявите такое желание, или я сам со временем обрету его. - он спокойно смотрел на повелителя эльдар, не чувствуя никакой опаски - в крайнем случае он всегда мог покинуть тело, снова уйдя в пустоту.
  В зале снова повисла тишина. Никто не знал, судьба ли это, и случайно ли именно Мандос, знающий судьбы, принял опеку над юным духом, пришедшим из ниоткуда. Но его впустил в Арду Отец Сущего, впустил, после всего, что натворила Унголиант, тоже пришедшая из пустоты. Ошибся ли он? Должен ли Тингол покориться воле Валар, или отказать в их просьбе, а именно ей это было - ведь айнур не могут приказывать Детям Илуватара. Но в некоторых просьбах силы больше, чем в иных приказах. Взгляд Мелиан так же был полон сомнений - здесь, за магической завесой, они были в безопасности, но долго ли она продлится? Как скоро Враг и его приспешники добьет сопротивление оставшихся свободными людей? И не будет ли ошибкой, смертельной ошибкой отказ от еще одного майар, пусть даже такого странного? Король эльдар не знал ответ. И впервые опыт тысячелетий не мог ничего подсказать.
  - Хорошо, хранитель павших. Я возьму этого юношу в ученики и оруженосцы, обучу тому, что знаю и огражу от опасностей, и пусть будет Мандос, владыка царства умерших, свидетелем моих слов. - на миг в зале сгустились тени, и всем стало понятно - его клятва услышана.
  Майар кивнул, будто бы и не сомневаясь в таком ответе мужчины. Он в последний раз взглянул на юношу, с которым его свела воля Творца, и пропал, перейдя в иную форму. Он возвращался в Чертоги Мандоса, выполнив данное ему поручение, а взгляды правителей Дориана, более не сдавливаемых мощью одного их сильнейших майар, снова сошлись на юном духе. Тот с грустью во взгляде смотрел туда, где мгновение назад стояло существо, ставшее ему наставником на эти самые сложные, первые дни. Вскоре он снова смотрел на владыку синдар.
  - Как я должен отныне звать вас, мой наставник и господин? - юноша распрямил спину, но опустился на колено, показывая почтение. Он не успел узнать обычаи эльдар настолько хорошо, но догадывался, что этот жест значит примерно то же в любой культуре. К тому же, что не скажет поза, то скажут мысли и эмоции - а юноша вовсе не собирался закрываться. 'Раз этот эльдар пускает меня в его дом, да еще и берет в ученики, причем в средневековье, где знания - величайшая ценность, то должен доверять мне безоговорочно.' Так думал он, и так видели его мысли восседавшие на тронах эльдар.
  - Так, как звал раньше, юный майа. - мужчина на троне задумался. Имя всегда говорило о его владельце, так или иначе. Можно было дать ему обрести его самому - но возможность проявить себя могла выпать не скоро, да и могла прицепится временная кличка. А дать ему имя... - Отныне тебя зовут Rualath - дитя звезд.
  Юноша задумался, всячески крутя в голове новое имя и будто бы пробуя его на вкус.
  - Хорошо, господин мой. - казалось, его не слишком заботит имя. Куда больше его волновала полная неизвестность, окружавшая его отныне.
  Это заметила девушка, сидевшая на троне справа от Руаласа. Ее взгляд бы спокоен - в нем не было приязни, но не было и ее противоположности. Юный майар ее заинтересовал, но не более обычного интереса к неожиданной диковинке.
  - Муж мой, мне сдается, что юноше после долгого перехода будет лучше отдохнуть и познакомится с его новым домом. - ее голос был не просто мелодичен - нет слова в человеческом или любом другом языке, способного описать его. В нем сплеталось журчание ручьев, пение птиц и еще тысячи звуков, неизменно прекрасных слуху.
  - Да, жена моя. - его голос, только что бывший воплощением строгой властности, что так к лицу любому правителю, изменился, став мягким и теплым. Одного только это хватило бы, чтобы осознать, насколько повелители Дориана любят друг друга. Впрочем, чего еще можно было ожидать от единственного в истории мира брака майа и эльдар.
  Владыка не сделал ни единого жеста, но в тот же миг двери зала открылись, и внутрь вошел стражник. Высокий эльдар в золотистом доспехе, закрывавшим все, кроме суровых синих глаз, покорно ждал приказа своего короля.
  - Отведи юношу в жемчужный зал - отныне это его покои. - стражник поклонился и перевел взгляд на Руаласа, также склонившегося в прощальном поклоне. Он вышел из тронного зала, следя за стражем, и только в этот миг ощутил, сколько многое ему давала незримая защита Миерина. Взгляды и шепотки придворных, до того ничуть не занимавших его, теперь кололи острее ножей. Вздохнув, он расправил плечи и нарочито замедлил шаг. Пусть он и выглядит как человек, пусть на нем странная одежда - владыка синдар подтвердил его право находится здесь, и никто больше не мог его оспорить. А потому он смотрел ровно вперед, не дозволяя себе опустить взгляд или показать колебания. Быть воспитаником повелителя - ответственность лишь немногим меньшая, чем повелевать самому. К счастью, ему хватило мудрости и опыта понять это вовремя.
  ***
  Жемчужные покои не зря назывались так - мазайки и барельефы на стенах переливались всеми оттенками серого и белого. Закованные в серебро и белое золото узоры повествовали о Чертогах Мандоса, где после смерти собирались души всех перворожденных. Мозайка говорила о самом вершителе судеб, и о его жене, Вайре, ткущей ткань судьбы. Руалас не знал, что значит подобный выбор комнат - было ли это намеком на майа, что привел его ко двору, или же... Он выдохнул, осознав, и преклонил колена перед барельефом, изображающим сурового мужчину в синих одеждах, чьи глаза горели серебром.
  - Благодарю за покровительство и поддержку, Владыка. - пусть его и пропустил в мир Илуватар, но поручился за него именно Мандос. К тому же именно его майа сопроводил его на сложнейшей части пути. Юноша не знал ни молитв, угодных этому Вала, ни правильных слов, но был уверен, что они сейчас не нужны. Он благодарил и был искренен в своих чувствах - и сгустившиеся на миг тени ясно показали, что его благодарность приняли.
  Руалас встал и завалился на кровать, оформленную в тех же бело-серых тонах, что и остальной зал. Она была удивительно мягкой и нежной, приятно обволакивая спину. Светильники на стенах сияли белым светом, и его было достаточно, чтобы сапфиры в короне вала сияли льдисто-голубым. Взгляд его был суров, но неведомый мастер, что создал мозайку, сумел передать и иное - решимость и жесткость. Приговор, что вынес Мандос, всегда справедлив и непристрастен, его никогда не оскверняла гордыня или недостойная мстительность. Таков он - судия перворожденных, ведающий судьбы, по чьей воле Руалас и оказался в этих покоях.
  Юноша встал с постели - пусть залы, переданные ему, несказано красивы, но они были лишь малой частью Менегрота. За дверью - ажурной, легкой и невероятно крепкой пластиной из очищенного серебра не было стражника. Он был волен исследовать дворец сколько ему вздумается, и Руалас не хотел упускать такую возможность.
  Менегрот сиял - каждый зал его отличался от предыдущего, открывая все новые и новые красоты. Юноша мог бы вечно рассматривать барельефы и мозайки, познаваю историю эльдар и айнур, но вокруг было слишком много придворных, а для истинного познания нужно одиночество и покой. Однажды он изучит этот дворец, познав своей сутью и прочувствовав сердцем, но не сейчас - не в день первой встречи, когда шепот удивленных эльдар разносится вокруг него подобно волнам, а замылившийся от красоты глаз уже не различает того, что мгновением назад повергло бы его в благоговение.
  Сегодня он шел в лес, что окружает город. Во время похода с наставником он так и не успел насмотреться вдоволь, и сейчас, войдя под крону древ, не мучимый больше страхами, впитывал в себя все, что замечал. Каждый луч полуденного солнца - жаркого, но под защитой благословенного леса отзывавшегося приятным теплом. Каждое дерево, от старейших, чей ствол не обхватили бы и дюжина мужчин, взявшихся за руки, до самых юных, только пробовавших на вкус солнечные лучи. Животные не боялись его, хоть и чувствовали странный запах, и вскоре на его левом плече устроилась белка, доверчиво позволившая себя гладить. Вскоре юноша вышел к небольшому озеру, сиявшему в лучах солнца. Раньше он любил сумерки, но сейчас понял, что и полдень имеет свою красоту.
  Юноша лег на траву, слушая лес и поглаживая по шерстке своего нежданного спутника. В благословенном лесу не было ничего из того, что так досаждало ему прежде - ни пчел или комаров, так и наровящих укусить, ни премерзких гадов, вроде змей и пауков, не дававших наслаждаться видами, но только настроженно смотреть себе под ноги. Лес, в котором жили эльдар, перворожденные и любимые дети Вала, был иным. Юноша всматривался в него, запечетливая в своем сердце, и часы шли, а солнце опускалось все ниже.
  - Так вот ты каков, пришедший с Миерином, хранителем павших. - задумчивый голос вырвал Руаласа из созерцания. Тот дернулся, но успокоив себя перевел взгляд на вышедшего из леса эльдар. Тот был красив, как и все представители его народа, но черты его лица были особенно тонки. Длинные черные волосы падали на его плечи и голубой охотничий костюм. На его голове был венок, сплетенный из листьев какого-то дерева. - Я - Даэрон, менестрель короля Тингола.
  Юноша кивнул и встал.
  - Рад знакомству, уважаемый Даэрон. - он не знал, уместно ли такое обращение, но подобрать лучшего не смог.
  Повисло молчание. Взгляд эльдар, казалось, залезал в самую суть юного духа - но никак не показывал то, что чувствует, заглянув туда. Они изучали друг друга взглядами, спокойными, но не настороженными, и каждый получал из этого молчаливого союза что-то свое. Юноша всматривался в каждую черточку собеседника, незаметно для самого себя меняя позу и расправляя плечи, перенимая долю врожденной грации эльдар.
  Наконец менестрель фыркнул.
  - Боюсь, нам придется поговорить позже, Руалас. Когда луна взойдет на небеса - начнется королевский совет, и владыка хочет видеть на нем тебя. - юноша молча кивнул, и они пошли в сторону дворца. И всю дорогу он всматривался в своего спутника, повторяя и подстраивая под себя походку, позу, манеру держаться в лесу. Он жаждал учиться, и черпал знание отовсюду. Эльдар хмыкнул, заметив это, но в его взгляде проскользнуло одобрение.
  На королевском совете собралось не меньше сотни эльдар. Все как один были облечены в расшитые одеяния. В зале королевского совета собрались высокие эльдар Дориата, главы домов и цехов. Король Тингол и Королева Мелиан восседали на серебрянных тронах на возвышении. По правую руку от них, на чуть более низком троне, сидела Лютиэн - наследница короля Тингола и красивейшая из детей Илуватара. Длинные волосы, темные, словно сумеречные тени, мягко падали на плечи, а серые глаза с тихим весельем смотрели на зал совета. Она уже была посвещена в тайну случившегося, и ожидала реакции совета. На кресле, таком же, как и кресла совета, восседал выглядящий как человек юноша - его посадили левее и слегка впереди правящей четы, и он привлекал удивленные и даже испуганные взгляды. Все эльдар знали, что после многовекового молчания майа явился в Дориан, но не представляли, зачем и почему. Решили ли они предложить свою помощь в борьбе с Морготом? Но почему отправили своим глашатаем хранящего павших? И к чему этот юноша, чей возраст не могла скрыть даже суть бессмертного духа? Нет ответа.
  Совет шел уже долгое время, но по традиции, берущей свое начало в древнейшие времена, важнейшие дела рассматривались последними, чтобы ничего уже не мешало сосредоточится на них. И время летело, а груз обращений и дел, что король эльдар должен был рассмотреть, таял. Наконец, когда последний конфликт был решен, он отставил кубок в сторону, и в зале воцарилась тишина.
  - Все вы знаете, что айнур снова явили себя. - в словах короля звучала гордость и достоинство, заставлявшее даже древнейших из синдар молчаливо внимать ему. - Отныне Руалас, дитя звезд, мой ученик и воспитаник. О том просил Намо, владыка судеб, и так будет.
  По залу пронеслись шепотки. Эльдар обучают Майа? Немыслимо. Это звучало, как глупая шутка, но о том просили Валар. И не просто Валар, но судия мертвых, последний из Валар, к кому стали бы обращаться за помощью эльдар. Желали ли они оказать поддержку своим созданиям, послав к ним одного из них? Или избавились от мешающего дитя, отдав его младшим братьям?
  Юноша спокойно смотрел в зал, не глядя ни на кого, но в тоже время смотря на всех, но порой все же не выдерживал, и скашивал глаза на короля эльдар. Как быстро все изменилась - только сегодня утром он стоял против Тингола, выдерживая тяжесть его взгляда, но прошли часы, и вот он уже успокаивается, чувствуя за своей спиной суровую гордость владыки синдар.
  Он столкнулся взглядом с Даэроном - менестрель сидел справа от короля, и незаметно для всех смотрел в зеркальное отражение длинного мраморного стола. Смотрел жадно, не отрываясь, но одновременно скрытно, будто таясь от самого себя. И те, кто отследили бы его взгляд, увидели бы отражение Лютиэн. Впрочем, он был достаточно умел, чтобы никто не замечал этого. Эльдар усмехнулся, и слегка кивнул юноше - и тот понял что не случайно, вовсе не случайно именно его, а не простого стражника послал король, чтобы привести Руаласа в зал совета. Тому нужен был кто-то знакомый, пусть даже и очень смутно, и он его получил.
  Совет кончился, и эльдар начали расходиться, обсуждая произошедшее. Визит айнур был новостью, и все ждали перемен, что он принесет. Королевская чета покинула зал одной из первых. Юноша, дождавшись кивка Даэрона, тоже встал и вышел из зала, но уже после того, как почти все эльдар ушли. Он направлялся в лес - уж очень хотелось ему узреть, как тот выглядит в лунном сиянии.
  Озеро будто бы лучилось внутренним светом, настолько чиста была вода. Водная гладь переливалась, подобно самоцвету, ограненному великим мастером. Руалас шел, утопая в траве, на звуки великолепной песни. Наконец он дошел до нужного места, и его взгляд приковала к себе девушка, танцующая в лунном свете. Она не ждала свидетей, специально забравшись подальше в лес, и юноша поначалу хотел уйти, но не смог - слишком красив был танец, слишком прекрасна песня. Казалось, еще немного, и распахнутся оковы времени, и он увидит... Что-то. Он не знал языка, на котором пела Лютиэн, а это была она. Руалас неуверенно застыл, не желая побеспокоить ее, но и не имея сил оторвать от ее танца взгляда.
  Время текло, и танец кончился, и в тот же миг на поляне будто бы стало темнее. Девушка, до того закрывавшая глаза, взглянула на Руаласа - и тому стало очевидно, что она давно уже знала о его присуствии. Он принял это за разрешение, и приблизился, хотя и сгорал от смущения внутри.
  - Здравствуй, госпожа моя. - она была дочерью его короля, и он не смел называть ее иначе. - Прошу прощения, что побеспокоил вас.
  Девушка усмехнулась.
  - Тебя. Тебя, и только. - он кивнул. Похоже, такое обращение ее устраивало. - Ты ведь из людей, верно?
  Не 'принял облик' - а 'из людей'. Такая маленькая, но в то же время столь огромная разница.
  - Ты проницательна, госпожа моя. За пределами Арды тоже живут люди - и право, это не то, о чем ты хотела бы услышать. - он покачал головой. Воспоминания о жизни до пробуждения были не лучшими, хотя и не худшими.
  - Тебе больно вспоминать об этом? - Лютиэн почти жалела, что заговорила об этом.
  Юноша вздохнул.
  - Нет, госпожа моя... - он задумался. - В моей жизни была горечь, но было и счастье. Но... я не чувствую это нужным. То, что было - осталось там же, где и мое первое имя. Нет нужды вспоминать то, что стало лишним.
  Эльдар задумалась. Ее народ жил долго, почти вечно, но бережно хранил свои воспоминания. Даже когда эльдар переживал что-то мучительное, то, что не мог забыть и к чему возвращался каждую ночь, целители помогали ему пережить это, но не вырезали воспоминания под корень.
  - Но разве твоя память не составляет тебя нынешнего? - он покачал головой.
  - Она составляет того меня, что умер, возносясь в чертоги безвременья. Отныне мое имя - Руалас, и не важно, что было до того. - он вздохнул. - Но если тебе интересно, госпожа моя, я могу рассказать.
  Она покачала головой. Ей было интересно, но они смогут поговорить об этом позже - эта ночь была слишком красива, чтобы портить ее печальными разговорами.
  - Ты знаешь, о чем была эта песня? - девушка села на траву, и он поступил так же - впрочем, сохраняя дистанцию в пару шагов, не смея и не желая подойти ближе.
  - Нет, госпожа моя. Мне не ведомо квенья - лишь знание синдарина оставил мне Миерин в качестве прощального подарка. - на каком еще языке, кроме древнейшего для эльдар, могла петь Лютиэн?
  Девушка внимательно посмотрела на него и покачала головой.
  - Если тебя взял в ученики мой отец, то тебе придется выучить множество языков. Слишком многое можно узнать, только прочитав и услышав в оригинале. - Руалас кивнул и умолк.
  Повисла тишина - та наполненная смущением тишина, когда один собеседник набирается решимости, готовясь выказать просьбу, а другой терпеливо ожидает, не будучи уверенным в своем ответе.
  - Прошу, обучи меня, госпожа моя. - Руалас смешался. - Я знаю слишком мало о твоем народе и мире вокруг. Мне неведомы языки кроме синдарина и я не имею представления о том, что происходит за пределами благословенных лесов Дориата. Твой отец взял меня в ученики, но он король, и вряд ли найдет время на старые истории, что для вас естественны, как дыхание и ведомы даже детям.
  Девушка на миг задумалась, а потом улыбнулась. Это звучало интересно - и юноша действительно жаждал знаний, что весьма подкупало.
  - Хорошо, дитя звезд. Я дополню то образование, что даст тебе отец. - она улыбнулась и встала. - Ночь еще юна, не будем терять времени зря.
  Юноша последовал ее примеру и двинулся по направлению ко дворцу, порой, впрочем, засматриваясь и замирая - слишком красива была Лютиэн. Впрочем, это было не надоедливым вниманием, но искренним восхищением, что весьма льстит каждой девушке, даже самой пресытившейся чужим интересом.
  - О чем же была твоя песнь, госпожа моя? - Руалас все еще слышал прекрасный голос и красивую, хоть и грустную, песню.
  Лютиэн улыбнулась.
  - А это - ты сам мне расскажешь. - юноша усмехнулся и кивнул.
  Некоторые вещи и правда можно понять, только услышав в оригинале.
  ***
  Следующее утро Руалас встретил одном из многих подземных залов Менегрота. Стражник, разбудивший его перед рассветом стуком в дверь, предупредил, что владыка Тингол желает его видеть, и показал путь в залы воинов. Сам король уже стоял напротив юноши, оголив Аранрут, ярость короля. Меч, созданый гномами Ногрода, являл собой шедевр из шедевров - слегка отливающий фиолетовым серебрянный клинок было острее и опаснее стали, и могло бы разрезать шелковый платок, окажись тот на лезвии. В основании меча был вставлен аметист, и гарда была украшена тем же камнем. Один вид подобного меча был честью, и юноша склонился в поклоне. Было очевидно, почему владыка предпочел боевое оружие - сам Руалас не сможет нанести ему никакого урона, а Тингол слишком хорошо владеет клинком чтобы потерять контроль над своими ударами.
  - Выбери себе оружие, Руалас. - владыка синдар кивнул на стены зала, увешанные самым разнообразным холодным оружием - от всевозможных мечей до клевцов и тяжелых двуручных молотов, которые юноша и поднять бы не смог. Представить эльдар с подобным оружием было невозможно, так что становилось понятно - это наследие гномов.
  Руалас замер, глядя на оружие. Сначала его глаза уперлись в красивейшие клинки, но спустя несколько мгновений он с сожалением отвел взгляд - такие мечи заслуживают куда более опытного владельца. Затем он посмотрел на более простые и легкие одноручные мечи, прямые и изогнутые. Были среди них длинные и короткие, украшенные и голые. Он потянулся к мечу с закругленной гардой, должной защищать кисть, но с сожалением повесил на место - такой меч был предназначен для конного боя, но никак не прямого столкновения. Руалас снова отошел, и взглянул на все оружие в совокупности. Клевцы, топоры и молоты не могли бы ему помочь - Тингол не одел тяжелого доспеха. Мечи же... Изогнутые оказались слишком тяжелыми, прямые слишком длинными. Кинжалы просто не ложились в руку - их предназночением были удары в спину, но никак не честный бой. Юноша снова и снова всматривался в мечи, висящие на стенах, но не находил того, что искал - они были или слишком тяжелыми, или слишком легкими, или слишком длинными. Его глаза не раз натыкались на первый из мечей, висевший среди наиболее ценных клинков - он был почти полной копией Аранрута, но все же опускал взгляд, не пытаясь слепо повторять за наставником.
  Тингол терпеливо смотрел на его метания, и внутренняя улыбка не показывалась на строгом лице. На самом деле не имело значения, что выберет Руалас - важно то, как он обоснует свой выбор. Оружие - душа воина, и почти всегда первый клинок становился решающим, определяя его дальнейший путь. Вскоре на стоящей у стены стойке оказалось семь клинков, а после некоторых раздумий на стену вернулись еще три. Юноша неумело вымерял нужный вес, длину и форму, допуская грубые ошибки - самый подходящий для него меч он уже отбросил в сторону, как слишком тяжелый. Спустя какое-то время Руалас остановился на средней длины мече, чье лезвие слегка изгибалось на последней трети.
  - Я готов, господин мой. - Руалас встал в неумелую стойку, выставив клинок вперед и направив кончик меча в грудь Тинголу. Тот усмехнулся, и легким движением рванулся вперед, ударяя по основанию меча юноши. Он двигался словно водный поток, плавно и неотвратимо, и удар, нанесенный едва ли в пятую часть силы, заставил меч выскочить из рук Руаласа, чуть не вывихнув тому кисть.
  Согнувшийся от резкой боли юноша поклонился и поднял упавшее оружие, повесив его на стену. Он не задавал лишних вопросов и сам догадался о допущенной ошибке, теперь взяв меч тяжелее. Это был почти лучший для него - юноша правильно определил четыре из семи подходящих под него клинков, но все-таки снова не угадал с весом.
  Рывок, схождение, нарочито медленный удар - и Руалас, попытавшийся парировать ложную атаку Тингола, понял, что настоящий удар приходился ему не в горло, а в правое плечо - но не успел ничего сделать с этим пониманием, ведь инерция слишком тяжелого для юноши меча просто не дала ему поменять направление своего меча вовремя. Клинок владыки синдар замер рядом с его телом, и вернулся на место - Тингол снова отошел назад.
  С третьей попытки Руалас взял именно тот меч, что был выбран для него Тинголом - простой, не украшенный никакими узорами кроме личного клейма кузнеца, меч, чье лезвие было лишь немногим длиннее руки юноши. Намеренно ослабленная гарда должна была со временем приучить его не полагаться на парирование, но уходить от ударов, а правильно подобранный вес - помочь рукам набрать силу.
  Рывок, схождение - и юноша впервые в жизни отбивает чужой удар, замедленный ровно настолько, чтобы он сумел среагировать и выставить свой меч. Без техники, без приемов - на одном только голом инстинкте. И Руалас не закрыл глаза, не дернулся назад, нет - он поднял меч, пусть и неумело, и сумел удержать его, не поддавшись страху боли, хотя прошлое столкновение клинков плохо для него закончилось.
  Тингол снова отошел назад, но в этот раз позволил слабой улыбке скользнуть по губам - Руалас сделал свой первый шаг, и он, как наставник, не мог не испытывать смутную радость. Юноша улыбнулся, заметив это - и снова поднял меч, с благодарностью ожидая продолжения урока.
  В королевских залах воинства Менегрота снова сверкала и грохотала сталь, и редкие стражники, походившие мимо, с легкой грустью улыбались - они отдали бы очень многое за то, чтобы мечи больше никому в мире не понадобились, но были рады, что их король снова взял в руки меч. Враг не спит, и скоро иатрим потребуется вся сила, которой они обладают.
  ***
  Руалас сидел в беседке в дворцовом саду, отдыхая от тяжелых упражнений. В залы воинства он спустился еще до того, как солнце поднялось над горизонтом, а вышел из них только после полудня. Теперь он был одет в голубые одежды, подобные тем, что носили остальные иатрим, а на поясе сверкал меч в ножнах - Тингол приказал снимать его только перед сном, чтобы тело привыкло к тяжести. Из-за этого он иногда запинался на ходу, когда сорвавшийся клинок бил по ногам. Уроки с Лютиэн должны были начаться, когда луна взойдет на небо, так что у него еще было время на отдых.
  - Здравствуй, дитя звезд. - он настолько устал, что даже не заметил, как к беседке подошла Мелиан - королева Дориата. Зато прекрасно почувствовал отталкивающий вал ледяного воздуха, что шлейфом растекался от нее во все стороны - майа была сильна, и не желала скрывать свою силу. Она не давила намеренно, но даже простого отблеска ее мощи хватало, чтобы заставить капли холодного пота проскользнуть по спине юноши.
  - Здравствуй, госпожа моя. - он выдохнул - хотя ее силы и не были чем-то особенным после мощи Миерина, но тот всегда ее крайне умело скрывал. - Что привело вас сюда?
  Королева была невероятно, запредельно красива, превосходя в этом даже дочь. Но это была красота не человеческая и даже не красота эльдар - ее красота была настолько же далека от них, сколь и звезды в небе. Мелиан и Лютиэн были одновременно схожи, как две капли воды, и совершенно, абсолютно различны.
  - Я хотела поговорить с тобой, дитя звезд. - она не говорила его имя синадрине, продолжая вместо этого использовать его значение на квенья. - Что ты знаешь о чародействе?
  Руалас на миг замер, и резко посмотрел в глаза Мелиан. До того его взгляд был упершимся в пол, но эта тема волновала его слишком сильно. Настолько сильно, что даже незримое давление майа не смогло сбить его с мыслей.
  - Только то, что им владеют айнур, госпожа моя. - девушка кивнула своим мыслям и на ее лице сверкнула усмешка.
  - Ты ведь майа, дитя звезд. Так почему же ты не используешь магию? - это почти не было насмешкой - она спрашивала равного себе, и искренне удивлялась его непониманию.
  Руалас вздохнул.
  - Я не знаю как. - он задержал дыхание, как перед рывком в пропасть, и продолжил. - Научите меня, госпожа моя.
  Девушка внимательно посмотрела на него... А потом рассмеялась, и смех звучал, как перезвон колокольчиков. Недоумевающий и смущенный юноша уткнулся взглядом в землю, пытаясь понять причины такой реакции своей собеседницы. Наконец, девушка успокоилась.
  - Чародейству нельзя 'научить', юный майа. Это - исскуство, частица Творения, что застыла в каждом из нас. - она улыбнулась. Впервые за весь разговор - открыто. - Только ты можешь найти свой путь.
  Руалас застыл в глубокой задумчивости. Мелиан не торопила - она искренне наслаждалась реакцией своего юного собеседника, а на ее лице все еще сохранялась улыбка.
  ' - Значит, я неправильный майа' - Руалас тихо пробормотал, но осекся, посмотрев в ставшие на миг суровыми глаза Мелиан.
  - Вспомни, как ты стал майа, юноша. Ты ведь должен знать свой ключ. - он снова задумался, и наконец кивнул.
  Слияние
  Впервые в жизни Руалас сливался не с человеком, не с духом, и даже не с единым сознанием, но со всем, что находилось вокруг. На мгновение он ощутил, как ветер колышет ветви деревьев, как течет в них сок, как белки скачут по верхним ярусам, а в нескольких гнездах щебечут птенцы. Он был всем сразу - и одновременно никем определенным. Он не мог приказывать, только смотреть и чувствовать - но даже одно только это доставляло просто невероятное наслаждение. Но вскоре он почувствовал тяжесть, и, вздохнув, оторвался от наблюдений.
  Разрыв
  Мелиан насмешливо смотрела на него, рухнувшего прямо на месте слияния. Руалас поспешно вскочил, парой движений стряхнув с одежд налипшую траву.
  - Не так и сложно, верно? - майа усмехнулась. - Значит, мысли и чужая суть... Так вот почему именно Мандос принял тебя.
  Руалас недоуменно посмотрел на нее, не поняв, о чем она.
  - Госпожа моя? - девушка спокойно покачала головой, уже уйдя в свои мысли.
  - Не злоупотребляй этим даром, сын звезд. Пусть у тебя и есть сила, но ты пока не готов к ней - ни твой разум, ни твое тело. - Руалас кивнул, начав понимать - та тяжесть, что только начала приходить, отзывалась на редкость неприятными воспоминаниями о кровоизлиянии в мозг, так что он предпочел принять совет Мелиан всерьез.
  - Благодарю за совет, госпожа моя. - он поклонился, и девушка кивнула.
  Она задумчиво смотрела на Руаласа, и он не мог понять ход ее мыслей.
  - Ты можешь обратиться ко мне, если тебе потребуется совет более опытной майа. - она вздохнула. - Но я надеюсь, что ты дойдешь до всего сам. -
  Девушка внезапно застыла, присмотревшись к нему.
  - Что-то случилось, госпожа моя? - он недоуменно посмотрел на нее, но замер, не мешая осмотру.
  - Твои уши стали длиннее, сын звезд. - майа сказала это крайне задумчивым тоном. - И это будет продолжаться. Тела майар подстраиваются под их души, если не принимать специальный облик.
  Юноша на всякий случай поклонился еще раз, а когда распрямился - Мелиан уже не было в пределах видимости. Он прикоснулся к ушам, ощупав их - они действительно стали слегка длиннее и застреннее. Вздохнув, он вернулся в беседку - ему все еще нужно было восстановить силы перед занятием с Лютиэн.
  ***
   Годы текли, и предсказание Мелиан сбывалось - спуся считанные десятилетия никто больше не смог бы различить в сыне звезд человека. Его уши заострились, волосы поменяли свой цвет на серебристый и отросли до середины спины, а телосложение изменилось. Он стал хрупче, но выше. Поменялись черты лица, заострившись и утончившись, а глаза, увеличившиеся в размере, залучились серебром. Годы шли, и его обучение давно подошло к концу. Тингол обучил его мечному бою и самому важному, что есть у эльдар - внутренней гордости и уверенности. Даэрон и Лютиэн учили культуре и языкам, а редкие встречи с Мелиан заканчивались для него новыми вопросами и открытиями о бытие вокруг него. Тогда он впервые ощутил всю сложность и полноту защитных чар, созданных ей вокруг благословенных лесов королевства, и в благоговении преклонял голову каждый раз, когда стакивался с нею взглядом, вознося хвалу не как могущественой майа, но как великой чародейке.
  Миру же было худо - Враг набирал силу, и почти целиком захватил Белерианд, сокрушив многие людские княжества. Тьма разросталась, но эльдар были в ссоре друг с другом, а люди оставались слишком слабы и разрозненны. Валар молчали, и даже оставшиеся в Средиземье майар не знали, помогут ли они, и если да, то как и когда прибудет эта помощь. Надежда же на победу над Морготом таяла, и становилась все призрачнее. Мало кто думал о ней - всех заботило только выживание, и не осталось уже ни единого княжества, что пыталось бы атаковать бессчетные рати орков. Кто-то ушел в тайные крепости и города, кто-то, как Дориат, спрятался за чарами, а те, кого не хранила ни тайна, ни воля айнур, строили укрепления и сражались, проливая свою и чужую кровь. Но силы их таяли, и ни у кого уже не было сомнений в том, что они падут.
  То была дивная безлунная ночь, когда звезды сияют особенно ярко, а мир будто кажется еще живее, чем прежде. В такие ночи эльдар вспоминают, какой была Арда эпохи Древ, когда не было еще ни солнца, ни луны, и только под яркими звездами жили перворожденные. Многие юные иатрим собрались на поляне Нелдорета. Их было почти два десятка - Лютиэн, Неллас и Нимлот, стайка их подруг, непременно - Даэрон и Ильверин и их друзья, с арфами и флейтами, Лютиэн и Руалас. Здесь, на самом краю Завесы Мелиан, отделяющей благословенные леса от территорий, захваченных Врагом, они воскрешали старые дни, когда Мелькор еще не восстал, и во всей Арде был мир. Поначалу танцевали все, кто не играл, затем - танцевали и пели поодиночке. И только дитя звезд отчужденно и настороженно смотрел туда, где кончается лес, не давая себе присоединиться к веселью. Лишь четыре года назад отгремела битва за Бретиль, где юноша впервые хлебнул чужой крови, и до сих пор стоны раненых стояли в его ушах.
  - Танцуй же с нами, Руалас - до него донесся голос Даэрона, чьи песни уже отзвучали, и его сменил Ильверин. - Отпусти павших хоть на миг, верни меч в ножны и наполни сердце весельем - ничто не грозит нам, пока мы не вышли за завесу.
  Руалас вздохнул, посмотрев на старого друга. Он был беспечен, как и все менестрели, и видел мир совсем иначе. В том была его сила, и одновременно величайшая слабость. Незримая завеса шептала - мерным течением сока в деревьях, шелестом ветра в кронах, даже слегка изгибащиеся лунные лучи особенно мерцали, когда падали на границу Дориата. Ее мерный шепот успокаивал, будто говоря 'все спокойно'. Но юноше было тревожно.
  - Завеса не удержит того, кто превосходит силой госпожу Мелиан, Даэрон. - он серьезно смотрел на друга, с сожалением поморщившись. - Даже человек может пройти сквозь нее.
  Вторую часть своего высказывания он проговорил на порядок тише - не все были посвещены в тайну пророчества королевы, предрекавшего гибель Дориата. Он сам узнал ее только потому, что присутствовал в момент высказывания. Менестрель улыбнулся.
  - Не думаешь ли ты, Руалас, что Моргот лично заглянет в Дориат? - это выглядело насмешкой для всех, кто смотрел на него, но глаза менестреля были серьезны. Королевство наслаждалось последними мгновениями мира, и каждый допущенный ко двору считал дни. - И что же ты будешь делать, если Враг нагрянет? Надеешься ли ты победить его?
  Их взгляды скрестились. Никто из юных эльдар не придавал значения их разговору - все уже привыкли и к отчужденной готовности Руаласа, и к редким мгновениям серьезности Даэрона.
  - Великий Финголфин не смог победить его, Даэрон. Вряд ли это под силу кому-либо, кроме другого Вала. - юноша с сожалением покачал головой. - Я могу выиграть вам время. Вам - и владыке Тинголу, если угроза окажется воистину серьезной.
  Не нужно было быть слишком проницательным, чтобы услышать, с каким благоговением прозвучало в устах Руаласа имя его короля. Даэрон задумчиво кивнул - никто уже не сомневался в преданности юного майа королевской семье, и его слова не звучали пустым обещанием.
  Повисла тишина, и друзья перевели взгляды на танцующую в круге созданного ей же белого пламени Лютиэн. Огонь освещал, но не обжигал, и фигура девушки невольно приковывала к себе взгляды. Чужие песни сами собой утихли, и ничто уже не заглушало ее голос. Даэрон и Руалас переглянулись, и отошли друг от друга на несколько шагов. Каждый из них знал о чувствах другого, и каждый же не хотел позволять им разрушить их дружбу. В один день, рано или поздно, она пресечется - но, пока Лютиэн не сделала свой выбор, они не позволяли пустой ревности затмевать глас рассудка.
  Девушка пела о первой встрече Мелиан и Тингола - секунде, что для влюбленных растянулась на тысячу лет. Казалось, еще немного - и распахнется ткань времен, и каждый, сидящий на поляне, узрит миг первого и единственного соединения Майа и Эльдар... Но в этот миг раздался женский крик, и Руалас отшвырнул стоящего рядом эльдар назад, выхватив меч. Даэрон схватил Лютиэн за руку, ускоряя бег в безопасные глубины леса.
  Руалас не почувствовал ни малейшего возмущения завесы - она оставалась все такой же спокойной, но кто-то проник в заповедные леса.
  На поляну выползо, и тут же рухнуло какое-то существо. Грязные темные волосы, отросшие до поясницы, закрывали лицо. Сапоги стерлись, и сквозь темную ткань была видна кровь - человек, а это был именно он, шел в состоянии, в котором и вставать то было нельзя. Человек, изгибаясь от боли, сжимал в руках опалую листву и перегной, а из его глаз текли слезы. Рядом с ним лежал клинок, слишком хорошо сделанный для человеческой и слишком грубый для эльфийской, гномьей ковки. Значит, воин. Воин, прошедший сквозь Нан-Дунгортэб. В одиночку или он последний, оставшийся от группы - не важно. Руалас совсем другими глазами посмотрел на лежащего перед ним мужчину - в долине ужаса еще до создания солнца жила Унголиант, оставив свое ужасное потомство, сейчас же в ней столкнулись чары Мелиан и Саурона. Человек, прошедший такое, заслуживал крайнего уважения.
  Руалас вернул свой меч в ножны, и склонился над незнакомцем. На нем не было ран, кроме сбитых в мясо ног да старых шрамов. Мужчина попытался что-то сказать, но пересохшее горло отказалось исторгать из себя связные звуки.
  - Расслабься и ложись. Я принесу воду и еду. - Руаласу уже доводилось сталкиваться с изранеными людьми - в той проклятой битве за Бретиль, когда воронье застилало собой небеса, а от ровного слоя мертвецов даже воды реки стали ядовитыми - Ты в безопасности.
  За его спиной раздался шелест ветвей, и на поляну выскочила Лютиэн, тоже склонившись над мужчиной. Тот взглянул на нее, снова попытался что-то сказать, но губы не выдержали, лопнув. В трещинах показались капли крови. Вздрогнув, он рухнул, потеряв сознание.
  - Госпожа моя, ему нужна еда и вода, прежде всего. - Руалас осторожно распрямил мужчине ноги и повернул голову на бок - если вдруг его вырвет, он не должен задохнуться.
  - У меня нет... - девушка растерянно покачала головой. Эльдар, жившие под защитой завесы, редко сталкивались с кровью и болью, так что происходящее было ей вновинку.
  - У остальных должен быть лембас. Хотя бы он. - эльфийский хлеб был воплощенной магией - он восстанавливал силы, насыщал и ускорял лечение. То, что нужно истощенному человеку.
  - Вы... - на поляну выскочил Даэрон. У него не было оружия, но он вернулся за друзьями. И вмиг помрачнел, увидев распластанного на земле человека.
  - Тише, друг. - Руалас посмотрел на него и сорвал плащ со спины, укрыв начавшего дрожать мужчину. Ночь была холодной, и могла стать причиной множества болезней у истощенного человека в изорванной одежде. - Принесите еду.
  До Менегрота идти нужно было идти почти час, так что он был крайней мерой, если бы они не смогли найти никого из убежавших, или если бы у них не оказалось ничего сьестного.
  - А ты? - Руалас достал меч из ножен, аккуратно сняв с пояса мужчины клинок в ножнах, обмотанных волчьей шкурой.
  - Останусь тут. - Даэрон кивнул. Хоть человек и был беспомощен, но каждый, вошедший без спроса был угрозой. К тому же следовало охранять не столько Дориат от него, сколько его самого - мужчине явно требовался лекарь.
  Лютиэн и Даэрон ушли, а Руалас осторожно подхватил мужчину под руки и взвалил себе на плечи, покачиваясь от тяжести. Хоть эльдар и были куда сильнее, чем казалось, смотря на их хрупкие и изящные тела, но даже изголодавшийся мужчина весил достаточно, чтобы быть серьезной нагрузкой. Выдохнув, он подтащил его к ручью, что тек всего в трехстах шагах от поляны - вода в реках благословенных лесов всегда была чистой и приятной на вкус.
  Мужчина неожиданно дернулся, больно ударив Руаласа плечом - похоже, даже выходя из забытия он продолжал сохранять боевую сноровку. Юноша не обиделся, ведь раз он прошел через долину ужаса, то подобные удары не были специальными. Руалас осторожно уложил человека у ручья, расстелив под ним расшитый серебристыми нитями голубой плащ.
  - Пей. - мужчина наконец увидел серебристый блеск воды в ручье, и послушно рванулся к краю воды, осторожно загребая ее ладонями. Он пил и пил, будто желая осушить весь ручей. Наконец, он оторвался от воды, напившись, и его вырвало. Руалас поддержал, не давая упасть в воду - его руки опасно дрожжали, с трудом удерживая вес тяжелого тела. Мужчина перевалился к краю ручья, отдыхая, и снова вернулся к воде, но теперь пил осторожно и понемного, уталив первую жажду. Вскоре он напился вдоволь и вернулся к дереву. Его взгляд уткнулся в его меч, висящий на поясе у Руаласа, и в его глазах отразилась такая боль, что юноша не выдержал, и вернул ему его. Меч - самое тяжелая и бесполезная вещь в походе, и обычно ее бросают первой. Особенно в настолько тяжелом походе, в котором о бое не могло быть и речи, и приходилось прятаться, а закутанные в волчью шкуру ножны отчанно утяжеляли шаг. Раз уж мужчина не бросил его, то он значил для него достаточно много, чтобы не отнимать сейчас. Потом, когда он восстановится достаточно, чтобы представлять угрозу, его заберут на временное хранение. Но сейчас человек был слабее и беспомощнее ребенка, и родовой по всей видимости меч был просто украшением в его руках. В глазах воина отразилась благодарность, а в следующий миг он снова рухнул, потеряв сознание, но теперь прижимая к себе клинок. И не просто прижимая, нет - даже в таком состоянии его рука лежала точно на рукояти, а тело удерживало ножны так, чтобы при пробуждении клинок выскользнул без малейших препятствий. Все это говорило об одном - он действительно совершил невозможное и прошел сквозь Нан-Дунгортэб. Проклятое место, в котором неосторожно заснуть означало не проснуться.
  С тихим шелестом на поляну вернулись Даэрон и Лютиэн - и в их руках была земляника и, самое главное, лембас. Еда была осторожно уложена перед спящим мужчиной, и на поляне повисла тишина. Горячка действия прошла, и теперь взгляды эльдар скрестились.
  - Даэрон, Лютиэн - возвращайтесь в Менегрот. Владыка Тингол должен знать о том, что произошло. - каждый, находившийся на поляне, знал о сделанном Мелиан пророчестве. - Я буду сторожить его, пока не поступит иной приказ.
  Руалас снова посмотрел на укрытого его плащем мужчину. Он был опасен. Опасен самим фактом своего существования и человеческого бытия - ведь его появление сдвинуло камень, и он почти чувствовал, как набирает силу лавина, что обрушится на Дориат. Судьба, чьим овеществленным выражением стало пророчество Мелиан, готовилась нанести удар, и не было силы, способной его отклонить. К счастью, не говорилось, что человек, прошедший сквозь завесу, станет концом королевства. Нет, он был лишь знаком, предвестником, и возможно, только возможно, причиной грядущих бед.
  - Хорошо, Руалас. - их взгляды тоже были тревожны, и они не стали спорить.
  Юноша сел напротив мужчины, уложив меч себе на колени. Он был плохим стрелком, да и не было у него с собой лука, так что не видел смысла прятаться среди деревьев. Забытие, в которое погрузился человек, сменилось тревожным сном, и он передически содрогался, будто отбиваясь от чего-то сквозь сон.
  ***
  Когда человек пришел в себя был уже полдень. Над ручьем расходились лесные кроны, и солнце нещадно жарило, поэтому Руаласу пришлось оттащить спящего мужчину в тень. Просыпался тот странно - сначала содрогнулся, а затем замер, и дыхание его стало глубоким и ровным, а глаза остались такими же закрытыми. Не знай юноша, как этот человек выглядит спящим, он бы поверил в то, что тот спит.
  - Тебе стоит поесть, человек. - мужчина, поняв, что его хитрость не обманула эльдар, распрямился, тяжело выдохнув из-за накатившей боли, но не издав ни звука.
  Перед ним на свежих листьях лежал лимбас, ягоды и наскоро поджаренный заяц - хоть Руалас и был плохим стрелком, но с силами майа это не было охотой. Сам юноша уже перекусил, и спокойно ждал, пока человек восстановит силы. Тот посмотрел на еду, судорожно сглотнул слюну - было видно, что он голодал уже давно, и приступил к трапезе, слегка поклонившись. Даже в таком состоянии мужчина старался есть изящно - насколько это возможно, когда твои руки с трудом могут поднять нож и дрожат, словно у опытного пьяницы. Вскоре мясо и ягоды были сьедены, но от лимбаса осталась большая часть, бережно закутанная в листья. Юноша хмыкнул, но ничего сказал.
  Наконец первый голод был утолен, и разговор стал возможен. Мужчина благодарно смотрел на Руаласа, но ничего не говорял. Судя по тому, что он и во время ночных кошмаров не проронил ни звука, он нем.
  - Ты прошел сквозь Завесу Мелиан и сейчас находишься в Дориате, королевстве Элу Тингола, владыки синдар. - мужчина ошаренно посмотрел на него - похоже, тот думал, что наткнулся на отряд разведки. - Не расскажешь, как?
  Человек задумался, и достал из походного мешка, что Руалас перенес к нему еще ночью, что-то, закутанное в обрывки старого плаща. Он был грязен, но цвета и узор еще читались - синий, белый и черный. Скошенная клетка. Из обрывков показалось кольцо - две змеи, борющиеся за золотую корону и вставленный в нее изумруд. Кольцо Финрода Фелагунда, короля Нарготронда. Главы Третьего Дома и младшего из владык нолдор.
  Юноша задумался, но покачал головой.
  - Это кольцо не могло пропустить тебя внутрь. Госпожа Мелиан не оставила бы столь явных уязвимых мест, да и не услышал я возмущения Завесы. - мужчина снова задумался, а затем снова попытался что-то сказать, но из его горла вырвался только тихий хрип.
  Руалас достал меч, и одним движением расчистил небольшой участок на стволе ближайшего дерева от коры, а затем бросил мужчине нож.
  - У меня нет ни стила, ни доски, но постарайся писать так. - тот поднялся, с трудом сдержав стон, и подошел к дереву. Вскоре на стволе появились знаки, обозначащие на синдарине 'Берен, сын Барахира'.
  Руалас неслышно ругнулся, кляня себя за тугодумее. Он слышал - да и все, кто выходил за пределы Дориата, наверное, слышали об этом человеке. Последний оставшийся из княжеской ветви Беорингов, васалов Дома Финарфина. Лет десять назад княжество было разорено Сауроном, и те, кто не пожелал жить под его властью, собрали лесную дружину, сильно допекавшую Врага. В одном из боев они полегли все, кроме наследника Дома, но тот и в одиночку сражался, охотясь на предводителей карательных отрядов, орочьих банд и местных владетей, добровольно переметнувшихся на сторону Врага... До сей поры, как видно.
  Пока юноша думал, Берен с явным трудом выцарапал на стволе еще одну фразу - 'Мне нужно идти'. Руалас с легкой грустью покачал головой - ему до боли не хотелось отказывать человеку, принесшему столько высокий вклад в общее дело.
  - Боюсь что я не могу тебя отпустить, Берен, сын Барахира. - юноша вздохнул. - Ты прошел сквозь Завесу, и никто не понимает, как ты сделал это. Ты останешься здесь, пока Королевский Совет не решит твою судьбу. - он задумался. - К тому же, тебе необходим отдых, хоть бы и на несколько дней. В нынешнем состоянии тебя победит и ребенок.
  Мужчина, на миг задумавшись, стянул с себя пояс, обмотав им руки и протянув их вперед. Руалас только покачал головой.
  - Ты не пленник, а гость. - Руалас не был уверен, что через несколько часов не поступит приказ привести его в оковах в столицу, и поэтому, вздохнув, продолжил. - Пока что.
  Мужчина покачал головой, но все-же повесил нож себе на пояс и, подхватив мешок с вещами, побрел вниз по реке. Руалас остался на месте - отсюда были видны все действия человека, да и не дали бы ему забраться далеко вглубь Дориата - пограничная стража уже очертила рамки доступной мужчине территории, правда Руалас не знал, насколько та велика.
  С тихим шелестом из леса вышел Даэрон, за чьей спиной висел тисовый лук, слабо поблескивая на солнце. Эльдар тихо сел рядом с другом, и закинул в рот ломтик просушенного лимбаса, раскусив его с тихим хрустом.
  - Что его ждет, Даэрон? - юноша, дождавшись разрешающего кивка друга, присоединился к трапезе. Хоть он и сьел не так давно треть кролика, но лимбас будил аппетит одним своим видом.
  - Пока что - ничего. Ему запрещено углубляться дальше пяти сотен шагов в любую сторону, но на этом все. - эльдар покачал головой. - Владыка... Растерян. Я никогда не видел его таким.
  - Он не захотел, чтобы нарушителя отвели на суд в Менегрот? - Руалас непритворно удивился. Тингол отличался крайней щепетильностью в судебных вопросах, и каждую мало-мальски важную тяжбу старался рассматривать лично.
  - Нет... - Даэрон вздохнул. - Король скорее испуган тем, что человек может прийти в Менегрот, и уж точно не желает видеть его лично.
  Повисло молчание. Что бы великий Элу Тингол боялся чего-либо... Это было в новинку всем, сидящим на поляне.
  - Не пророчества ли госпожи Мелиан испугался Владыка? - над судьбой не властен никто. И ее незримая власть пугала даже сильнейших и старейших из перворожденных.
  Даэрон вздохнул, и странно посмотрел на Руаласа. В его взгляде смешалась задумчивость и меланхолия.
  - Не знаю, Руалас. Судьбу нельзя переломить - ее можно только слегка, в самых мелочах, обойти, но и это сложно, очень сложно. Многие пытались, но даже Феанор, величайших из нолдор, не сумел превозмочь пророчество, сделанное владыкой судеб. - Руалас выдохнул.
  Значит Дориат обречен. Сколько пройдет от первого предвесника, упомянутого Мелиан, до полного падения королевства? Когда благосовенные леса обратятся в пепел, а их жители распластаются окровавленными памятниками себе же?
  На поляне снова повисло молчание. И теперь оно было тяжелым, будто солнце враз перестало греть, и даже тихий шелест свежего ветра, что всегда выметал из головы юноши грусть, не помогал.
  - Малый Совет соберется сегодня, когда на небо взойдет луна. И Владыка хочет, чтобы ты присутствовал на нем. - Руалас кивнул. Это не было такой уж честью - с того дня, как Тингол признал, что он закончил свое обучение и прошел кровавое крещение в битве при Бретиль, он стал его мечом. Стрелами был Белег Тугой Лук, а словом - Даэрон, величайший из менестрелей Дориата.
  - Хорошо, Даэрон. - юноша задумался. Его не оставляло чувство, будто он забыл что-то важное. - Может ли Берен остановится в твоем охотничьем доме? Ночи еще холодные, и ему нужна крыша над головой.
  Эльдар задумался, а потом кивнул.
  - Конечно, Руалас. Прекрасная идея. - на поляне повисла тишина, и оба эльдар перевели взгляды на ручей - там, ниже по течению, уже сохли на солнце выстиранные человеком обрывки, оставшиеся от его одежды, а сам Берен, недавно побрившийся, спал в мелкой заводи, в которой скопилась нагревшаяся на солнце вода.
  ***
  - После этого он и проник сквозь завесу, господин мой. Берен не может обьяснить как, да и нем, вдобавок. - Руалас наконец закончил говорить и сел на предназначенное ему место - по левую руку от королевской четы. По правую сидел Белег, командир королевских лучников и пограничной стражи.
  В тронном зале повисла тишина. Малый Королевский Совет не имел никакой прямой власти, да и созывался только когда Тинголу требовался совет не от вассалов, но от приближенных советников, но мнение каждого из его членов стоило куда дороже, чем кого-либо еще в Дориате. Впрочем, бессмысленно было пытаться купить расположение его членов - каждый из них был приближен лично Тинголом, и действовал исключительно в его интересах, не нуждаясь ни в чем, что простые жители королевства могли бы им дать.
  - Если то, что сказал Руалас - правда, то человека следует немедленно отпустить. Он хороший вождь, и не заслуживает такого к себе отношения. - первым заговорил Маблунг. Приближенный лорд отличался особенной прямотой и честностью даже по меркам эльдар, презиравших ложь и коварство.
  - С этим трудно поспорить, Маблунг. - в разговор вступил Тингол. Он задумчиво посмотрел на Мелиан - та кивнула. - Но ты забываешь о Судьбе. Предсказано, что прошедший сквозь завесу человек станет причиной гибели Дориата.
  Майа тихо покачала головой.
  - Не причиной гибели, муж мой. Я сказала, что одно связано с другим - но мне не ведомо, сколь близко. Быть может человек - лишь предвесник, и никак не связан с тем, что грядет.
  В зале снова повисла тишина. Нет ни человека, ни эльдар, что любил бы судьбу - и не чувствовал бы гнетущего бессилия когда слышал подобные пророчества. Тишину прорезал глубокий и мощный голос Белега.
  - Имя Берена уже сейчас звучит достаточно громко, мой король. Я присоединяюсь к лорду Маблунгу - вам стоит отпустить его на волю. - голос самого влиятельного члена совета был отдан, и туман над судьбой Берена немного прояснился.
  - Не все так просто, Белег. - из дальнего угла бирюзового зала, где стоял темноволосый эльдар, разнесся суровый и сухой голос. - Человек может быть шпионом Саурона, вольно или невольно. К тому же он обошел завесу, и кто знает, не последуют ли его примеру другие.
  Саэрос, Тень Короля, всегда был осторожен. Осторожен настолько, что его совет практически всегда был неизменен.
  - Он не лгал нам... - раздался задумчивый голос Даэрона. - Но я не могу поручится за то, что он ничего не скрывал.
  - Каждому воину есть, что скрывать. А воину, восемь лет в одиночку воевавшему против Моргота - особенно. - вступил в разговор Белег.
  Саэрос поморщился.
  - По вашим словам он побывал в плену. - эльдар вздохнул, и его взгляд острыми иглами пронзил совет. - А Моргот известен тем, что единственный из Вала умеет проникать в чужие сознания. Что Враг мог вложить в голову человека? Не подает ли он прямо сейчас сигнал своему господину?
  - Не думаю, лорд Саэрос. - в разговор вступил Руалас. - Он хоть и потерял часть памяти, но воспоминания о пыточных подвалах Моргота не грех и потерять. Я не увидел в нем потаеных намерений, да и затаившемуся злу было бы сложно укрыться от моего взгляда.
  На юноша удивленно посмотрела Мелиан.
  - Ты принял к нему gosannu без его согласия, ученик? - юноша покачал головой.
  Исскуство чтения мыслей и замыслов было распространено среди эльдар, но Эру даровал своим детям достаточную защиту от посягательств на их волю.
  - Я читал только то, что было на поверхности, госпожа моя. Он не прятал ничего под завесой avad, но даже так я не смог пробиться к тем участкам его памяти. - юноша покачал головой. - Но они полны болью. Скорее всего он сам спрятал от себя то, что не мог больше помнить.
  - Это неважно. - в разговор снова вступил Саэрос. - Служит он Врагу или нет, человек прошел сквозь завесу. Кому он расскажет? Не поймает ли его Враг, не выпытает ли из него эту тайну? Не станет ли это тем, что обещает твое пророчество, госпожа Мелиан? - мужчина поморщился. - Мелкое милосердие не стоит такого риска. Мой совет, государь - позволь мне убить его, или хотя бы оставить в Дориате - пройдет пятьдесят лет, и никто уже не вспомнит об этой тайне.
  Снова повисла тишина. В молчании раздался голос Руаласа.
  - Вы предлагаете убить гостя из-за неподтвержденных подозрений, лорд Саэрос. - юноша вздохнул. - Берен и сам не знает, как прошел сквозь завесу, и неизвестно, сможет ли он повторить это, а уж тем более раскроет ли Врагу тайну - нельзя раскрыть то, чего нет.
  Одетый в темное эльдар нахмурился.
  - Не знает, или делает вид, будто не знает, лорд Руалас? - юноша снова вздохнул. Ему было нечего ответить.
  - Это неподтвержденные подозрения, Саэрос. - в разговор снова вступил Тингол. - Его дом верно служил дому Арфина шесть поколений, а Финрод не избрал бы в вассалы неверных людей.
  Эльдар покачал головой.
  - Со всем уважением, мой король, но даже благородный Финрод мог ошибится. - он вздохнул. - Там, на востоке, они убивали нас без жалости и не делая различий между воинами, женщинами и детьми. На каждом из людей стоит печать Моргота, и что с того, что этот человек убивал орков? Они вечно грызутся друг с другом, но мы же не заключаем союз с одним из их племен против другого.
  Повисла тишина. Та гнятущая, тяжелая тишина, которая следует перед вспышкой.
  - Ты думаешь, что убийство невиного из чистых подозрений будет добром, лорд Саэрос? - мужчина спокойно покачал головой.
  - Нет, мой король. Злом. Но злом меньшим, чем-то, что может произойти. - мужчина сел на свое место, твердо глядя в глаза собравшимся.
  - Сначала ты выбираешь меньшее зло, затем чуть большее, а в конце не остается уже ничего кроме зла. Ты пробыл под тенью слишком долго, Саэрос. - мощный голос Белега наполнял зал. - Тайные убийства, заточения... Подобные компромисы с совестью - вот скорейший путь к Падению. Если спасение Дориата просит такую цену, то я не готов ее платить. Никакая завеса не спасет нас, если в наших сердцах поселится зло.
  Резкая отповедь Белега пусто прошлась по тронному залу, так никого и не затронув.
  - Рано или поздно приходится выбирать - быть благородным или быть живым, Белег. - Саэрос смотрел в глаза разьяренному эльдар, и, казалось, только присутствие короля удерживало его от того, чтобы перейти к аргументам по-острее.
  - Ты прав, Белег Тугой Лук. - раздался спокойный голос Тингола. - Но мы должны принять какое-то решение. Что скажешь, Руалас?
  Юноша задумался. Было видно, что ему очень не хотелось причинять вреда Берену, но слова Саэроса нашли отклик в его сердце.
  - Завеса должна быть испытана - быть может Берен и правда прошел сквозь нее только благодаря кольцу Фелагунда. - он вздохнул. - Или же все куда хуже, и завеса уже никого не задерживает, а мы узнали об этом только из-за удачной случайности, ведь чары, особенно столь сложные и сильные, имеют свойство терять силу и порой совершать ошибки. - они переглянулись с Мелиан. - С вашего позволения, господин мой, мы с госпожой Мелиан займемся этим. - он прервался, задумавшись, и продолжил, осторожно подбирая слова. - Что же касается Берена... Его стоит задержать на ближайшее время для его же блага - после столь тяжелого перехода необходим отдых. Об остальном же, мне кажется, будет разумнее говорить, когда причина преодоления завесы станет ясна.
  Тингол задумчиво кивнул.
  - Хорошо, ученик. - он перевел взгляд на тихо сидевшую в стороне Лютиэн. - А что скажешь ты, дочь моя?
  Девушка повернулась, и только слепец бы не заметил того взгляда, что на нее бросил Руалас. Впрочем, это продолжалось уже почти тридцать лет, и давно никого не удивляло. Только ходили сплетни о том, какое именно условие поставил владыка синдар своему воспитаннику.
    - Здесь много говорилось об осторожности, судьбе и опасности - сказала она. - Но ни слова - о милосердии. Говорилось о том, что Берен может собой представлять - и ни звука о том, что он может чувствовать. Руалас упомянул, что он нем и частью лишен памяти - и только потому, что это может поставить под сомнение правдивость его слов. Но хоть кто-то из нас подумал, какая это мука - лишиться памяти и речи? Тут говорилось, что он может представлять опасность - но никто не упомянул о том, что он может страдать и нуждаться в исцелении! - пылкая речь девушки впечатлила совет не больше, чем отповедь Белега парой минут прежде, но Руалас задумался.
  - Да, госпожа моя, ты права. Никто из нас не подумал об исцелении, хотя это могло бы пролить свет на его прошлое и ответить, прихвостень он Врага или нет. - он посмотрел на Тингола. - Господин мой, возможно это будет наилучшим выходом. Я могу занятся его памятью, если будет таков приказ.
  Король задумался.
  - Нет, ученик, проверка завесы куда важнее памяти вторженца. - он посмотрел на собравшихся. - Лютиэн, раз уж тебе так важен этот бродяга, то ты и займешься его исцелением. Он останется там же, где находится сейчас. Ему разрешено свободно передвигаться между Эсгалдуином и Аросом, но границу Дор Динена он переходить не должен. Лорд Даэрон, на тебя возлагается обязанность проверить то, что вы с Руалас узнал от него через стрелков пограничной стражи и подданных Финрода. Жена моя, вы с Руаласом займетесь проверкой завесы, можете использовать для этого все, что потребуется. - все, чьи имена прозвучали, встали и коротко поклонились. - Можете быть свободны.
  Члены малого совета вышли из тронного зала, и только среброволосый владыка задумчиво всматривался в изображение великого Эру, искусно выложенное на потолку. Всевластие судьбы не давало ему покоя.
  ***
  Проверка завесы заняла почти полторы недели - сложнейший комплекс чар, на создание и поддержку которого у Мелиан уходили почти все силы, состоял из множества частей, каждую из которых нужно было проверить отдельно и в комплекте с прилегающими чарами, неоднократно повторив условия прохождения Берена сквозь завесу. Не будь с ним создательницы чар, он бы провозился несколько месяцев, но Мелиан взяла на себя большую часть работы. Впрочем, результатов это не принесло - завеса была полностью исправна, на кольцо Финрода не реагировала, и как Берен прошел в Дориат так и не стало понятно.
  Руалас решил навестить Берена - все-таки он чувствовал некоторую ответственность за оказавшегося в незнакомых лесах человека, к тому же ему было интересно, смогла ли ему помочь Лютиэн - все-же она была хоть и майа наполовину, но в исцелении тела разбиралась куда лучше исцеления души, которым по большей части занимался сам Руалас. Было раннее, очень раннее утро - солнце только поднималось на небосвод, но юноша чувствовал тихую радость, как и всегда, когда ему везло встречать рассвет в лесу.
  Руалас нашел их на поляне возле Ивовой Усадьбы, дома, в котором поселили Берена. Бесстыдно обнаженные, они, обнявшись, лежали на клетчатом плаще горца. Длинные черные волосы Лютиэн лежали на груди Берена, а их лица соприкасались. Рядом на траве стояла пустая чаша, накрытая початым хлебом. Руалас поначалу ничего не почувствовал, потому что это не укладывалось в сознании: хлеб, чаша и ложе... А потом, в один миг, юноша все осознал.
  Его грудь заполнила грызущая пустота, а горло сводил крик, не выходящей из нее только потому, что он не мог даже вдохнуть. Настолько сильной боли юноша не испытывал еще ни разу в жизни. Даже тогда, на самой грани старейших воспоминаний, когда ему предпочли другого, он не чувствовал себя так. 'Почему?' Уже почти сорок лет, с той секунды, когда он впервые увидел Лютиэн под лунным светом, он мягко и методично шел к своей цели. С ней не мог быть тот, кто ее не достоин - и он рвался вперед, принимая требования Тингола и подстравиваясь под обычаи окружающих его эльдар. Занимал надлежащее для дозволения на женитьбу положение, стал Мечом Влыдыки Синдар - и это за двадцать то лет! Она была для него всем - целью и любовью, единственным, что кроме благодарности к наставнику держало его в королевстве, окруженном войной. После битвы за Бретиль он вернулся в Дориат только ради и из-за нее, хотя все в нем жаждало продолжения войны и мести за павших друзей.
  И все это было перечеркнуто. В один миг, грубо и безжалостно у него отняли самое ценное, что он имел. И отнял кто? Ублюдок, который и жив то только стараниями Руаласа! Если бы юноша мог вернутся во времени, то он не задумываясь ни на секунду поддержал бы мудрого и опытного Саэроса. Смертному - смерть. Он - меч короля, он сам бы, Моргот его побери, прирезал этого ублюдка. Да что там на совете! Еще раньше, ему бы даже не пришлось добивать нарушителя границы - он бы сам подох от истощения, или задохнулся бы в собственной блевотине, доберись он до ручья. О чем он думал тогда? Жаль было умелого и достойного воина? Так вот этот воин - лежит перед ним, сжав рукой грудь Лютиэн, будто бы имеет на это хоть какое-то право. Обнаженную Лютиэн - юноша никогда не видел ее такой, не позволяя себе выйти за границы приличий даже во время прогулок наедине у озера, когда солнечный свет делал мокрую ткань почти прозрачной.
  Глаза юноши горели серебром - и даже ветер не смел беспокоить разъяренного майа, за спиной которого уже сгущались в подобие крыльев тени. От резкой вспышки проснулись спящие на плаще любовники - и в ту же секунду осознали, что происходит. Во взгляде Лютиэн была легкая вина, но и только - практически всю ее занимал страх. Не за себя - за мужчину, что тщетно пытался найти меч на своем обнаженном теле. Впрочем, в следующий миг он успокоился - инстинкты, оставшиеся с его личной восьмилетней войны, кричали, что нужно бежать, но в его глазах было только понимание, смешанное с сожалением и виной. Чувства юного майа можно было ощутить и в сотне метров, и он знал их - горец не раз видел, как боль от предательства, подлинного или придуманного, переплеталась с отчаянием, смешиваясь и порождая ненависть. Кристально чистую, черную, словно деготь, и жаркую, как пламя в кузницах Аулэ ненависть.
  Никогда прежде Руалас не чувствовал ничего подобного. Все его существо жаждало лишь одного - уничтожения. Он ненавидел впервые - и потому совершенно искренне и исступленно. Тени за его спиной уже сплелись в подобие крыльев - крыльев, что горели до того лишь один раз, и только белым светом. Он смотрел на горца - и видел лишь окровавленный кусок мяса что медленно, очень медленно рассыпается на мельчайшие частицы.
   - Прости, я не знал. - Берен действительно чувствовал себя хуже, чем отвратительно, и даже не думал защищатся, раскрыв руки.
  Он, человек, стоял перед разъяренным майа, в шаге от гибели, но не боялся - ему было больно от содеянного, пусть он бы и поступил так еще раз, доведись ему шанс вернутся во времнеи. Будь ситуация иной - Руалас был бы первым, кто пожал ему руку, забыв разногласия. Но он совершил то единственное, что юноша не мог простить и на что не мог закрыть глаза, хоть бы и захотел.
  - Значит, такова твоя оплата за гостепреимство и спасенную жизнь, сын Барахира? - в его голосе не было ничего. Он прошел ту грань ярости, когда гнев на что-то влияет. Ненависть всегда холодна, если она настоящая.
  На миг Берен увидел себя глазами майа: 'Приполз чуть ли не на брюхе, был вылечен, одет, накормлен и устроен под крышу - и вдруг подложил такую собаку, увел любимую женщину, возле которой Руалас упал, наверное, еще в те времена, когда люди даже бронзу плавить не умели. '
  - Руалас! Не надо, пожалуйста! - голос Лютиэн донесся до юноши будто сквозь темные воды. - Он - мой муж, этого не изменить!
  Берен все так же стоял, с грустью смотря в его глаза - его разрывало на части. Атаковать - означало убить влюбленного юнца, от кого он до того не видел ничего, кроме добра, и он не мог пойти на это.
  Меч Руаласа, так и не получивший пока имя, лунным лучом рассек воздух, замерев точно у шеи Берена, слегка рассекя кожу, и по лезвию покатилась тонкая капля крови. В тот же миг ветви ближайших деревьев вздыбились, пытаясь оплести его тело, но как только дотрагивались до него, то опадали безвредной кучкой зелени, как бы Лютиэн не пыталась преодолеть силу разьяренного майа, одним мысленным прикосновением перехватывающего подчиненые ее воле побеги.
  Его меч замер, не решаясь сдвинуться дальше. Взгляд Лютиэн молил - и его сердце не могло не отозваться, порождая только новые волны боли. Она была не его - отныне и на вечно, и даже воля Илуватара не смогла бы изменить этого.
  - Ты любишь его? - простой вопрос. Простой взгляд в глаза - все такие же серые, словно тучи. Не изменилось почти ничего - и одновременно изменилось все.
  - Да. - столь же простой ответ. Ответ, от одних звуков которого крылья налились новой силой, почти сформировавшись в реальности.
  Боль. Ненависть. Отчаяние.
  Меч Короля не мог отпустить их. Его звание требовало, чтобы их притащили в Менегрот. В цепях или миром, но нарушители должны предстать перед судьей. Тингол не считал владык эльдар достойных своей дочери, и человек, покусившийся на нее, будет казнен еще до того, как окажется в тронном зале. И будет казнен Руаласом - Мечом Тингола, исполнителем королевской воли и правосудия.
  Это понимала Лютиэн, это понимал Руалас. Он не мог отпустить их - и их едиственным шансом на побег было нанести преследователю такие раны, после которых он не сможет продолжать погоню.
  Омерзительное, позорнейшее поражение, после которого ему не будет дороги в Менегрот. И такое слабое, почти незаметное покалывание в руках, на которых в один миг оказались разрезаны все ключевые сухожилия. Меч, только что упиравшийся в горло Берену, с тихим звоном упал на землю, отскочив от камня.
  - У вас есть меньше пяти часов. - Лютиэн подхватила Берена под руку, вместе с наскоро собранными вещами убегая в лес - к реке и завесе. Завесе, что так легко сделать непроницаемой с обеих сторон
  Он смотрел на них, но ярость не собиралась успокаиваться. Она набирала силу, и крылья, вторя ей, становились все материальнее. - Моли Илуватара не дать нашим путям пересечься, Берен. Ибо тебя спасет только он.
  Юноша медленно пошел к дому, где был перевязочный материал. Мощь майа, вложенная в целительные чары заживит столь аккуратные раны, нанесенные самим себе, быстро - не за день, но за два. После этого он уйдет из Дориата - слишком больно смотреть на леса, отдающиеся удушающей петлей, натянутой на шею. Все здесь было связано с Лютиэн - и было закрыто для него. Ибо он не выдержит и сорвется в погоню, после которой из них останется только один.
  А Берен бежал по лесу к реке, направляясь во владения Галадриэль, в надежде на ее защиту во время визита к Тинголу, в котором он собирался просить руки Лютиэн. И понимал, что только что он на ровном месте обрел еще одного смертельного врага.
  
  
  
  Глава 2. Предел Маэдроса
  
  
  
  - Зачем ты пришел, Миерин? - усталый, взбешенный голос юноши разбил вдребезги ночную тишину. - Мне не нужна компания. Сейчас.
  Рваные, дерганые фразы. Блуждающий взгляд, лучающийся серебряным светом. Сжавшаяся до белизны на рукояти меча кисть. Юноше было больно - и сам мир отзывался на его чувства, не смея беспокоить даже мимолетным колебанием воздуха.
  - Я обещал тебе поддержку, помощь и совет. - голос старика был жестким, но понимающим. В нем не было сочувствия - только сожаление. - И ты в них нуждаешься. Сейчас.
  Ровная, несгибаемая мощь майа в клочья разбила тишину, которой юноша отгородился от мира. Тот даже не попытался восстановить статус кво - только отмахнулся от волны прохладного воздуха.
  - Я не в настроении для вежливых бесед, Миерин. Чего ты от меня хочешь? - Руалас все-таки посмотрел в глаза старику. Они сверкали тем же живым серебром, что и у юноши, но были на порядок спокойнее. Впрочем, что-то в них было. Что-то неуловимое, слишком хорошо спрятанное в глубине.
  Волнение, возможно?
  - Чтобы ты выговорился. - ответ старика был неожиданно четким и простым. - Я не хочу, чтобы ты без оглядки сорвался на войну со Врагом. Тебе еще слишком рано отправляться в чертоги Владыки.
  Руалас только покачал головой. Он был разъярен - и возможная смерть волновала его в последнюю очередь.
  - Если я не убью пару орков - я отправлюсь за сыном Барахира. И освежую его быстрее, чем Лютиэн успеет сказать хотя бы слово в его защиту. - тени, всегда бывшие во власти владыки ушедших, снова начали сплетаться в крылья за спиной у юноши. Он не шутил и не преувеличивал.
  Старик, впрочем, на это только усмехнулся - возбужденная, яростная, молодая сила прошла сквозь него, будто сквозь морок - юноше отчаянно не хватало опыта, чтобы просто держать свою власть под контролем. И исправить это могло только время.
  - Освежуешь? - Миерин коротко хохотнул. - А что еще? Сдерешь кожу, намотаешь внутренности на раскаленный стержень и заставишь их съесть? Медленно, по частям вырвешь мужество? Порвешь на куски? - голос старика набирал силу. - Я застал первую войну, Руалас. Именно это творили с попавшими в плен эльда приспешники Врага. Хочешь, покажу?
  Юноша только покачал головой. Он и без того видел картины, о которых говорил старик - слишком плотно были соединены их мысли, слишком ярки были воспоминания хранителя мертвых. Покачал головой - но и только. Он уже хлебнул первой крови, он еще помнил свою первую жизнь, и подобные картины не вызывали даже отвращения. Ко много можно привыкнуть, но к жестокости привыкаешь быстрее всего. Кроме хорошего отношения, возможно.
  Их взгляды снова скрестились - и только теперь Руалас дал слабину. В конце-концов, старик читал его, словно открытую книгу.
  - Ты прав, Миерин. Плевать мне на сына Брахира. Это... существо не понимало, куда влезало. - он покачал головой. - Я ведь делал Лютиэн предложение. Три раза делал... Она никогда не отвечала. Ни отказом, ни согласием. Я думал, что она ждала согласия отца. Я... надеялся на это.
  Фразы давались ему с почти физическим трудом. Юноша почти глотал слова, отчаянно сжимая зубы. Он уже не смотрел на старика - глаза были плотно закрыты, и даже мир вокруг будто застыл.
  - Ты получил дозволение Тингола? - голос древнего майа был отчаянно, до изморози спокоен - и контраст между его речью и полными боли словами юноши делал ответ только еще более очевидным.
  - Да. Три года назад, сразу после битвы за Бресиль. - он вздохнул и как-то странно мягко покачал головой. - Gosannu.
  Лес, еще вчера лучившийся жизнью, теперь залит кровью. Тела людей, орков и эльдар валяются вперемешку, целыми грудами устилая поле битвы. Стоны умирающих, крики раненых, полные ненависти боевые кличи - все смешалось в одну кроваво-красную кашу.
  Первый удар людей из дома Халет отбросил орков далеко назад, но этого было мало - на место одного убитого порождения Моргота становилось двое, и вскоре уже люди с трудом держались под натиском свиноподобных тварей. Редкие вкрапления эльдар из авангарда армии, переданной под командование Белега Куталиона, не давали защитникам весомого преимущества, но вселяли в них надежду - и они дрались троекратно от того, как могли бы сражаться обычно. Однажды люди поклялись хранить переправу Тейглина, и теперь до последней капли крови исполняли свой долг.
  Перелом в битве не был ознаменован ни топотом коней, ни громкими кличами, ни даже свистом стрел - просто в один миг орков стало меньше. Просто в один миг люди смогли осмотреться, и осознали, что ошиблись - нет, их количество не уменьшилось. Орки все таким же бесконечным черным валом шли вперед, но теперь они нападали не на людей. Нет, на них больше никто не обращал внимания - будто и не важны они теперь были.
  Он шел, подобно живому мечу, и темный вал из озлобленных, визжащих тел расступался перед ним. Он шел, и серебряные доспехи, уже покрывшиеся толстым слоем засохшей крови, с каждым мигом сияли все ярче и ярче. Простой клинок с лунным камнем в основании гарды словно молния рассекал тела и непрокованные доспехи, а целые ряды врагов перед ним будто сходили с ума, начиная рубить во все стороны, убивая своих же или себя. Ни один удар не достигал его доспехов. Ни одна стрела не проникла за очерченный серебристой молнией ореол... Да и как они могли попасть в того, кто видел все их удары задолго до того, как они начинались. Того, кто начинал уходить от выстрелов еще до того, как они были сделаны. Того, чья грубая, полная отвращения мощь сдавливала волю целых рядов, создавая в строю прорехи и обращала врага в его союзника.
  В том бою Руалас, дитя звезд, и стал мечом Владыки Тингола - палачом и рукой, исполнителем и управителем над мелкими поручениями.
  Только спустя год он перестал чувствовать чужую кровь на своих руках.
  - Я победил тогда... Белегу осталось только ударить в тыл и фланги, да добить побежавших. - он покачал головой. - Все было бессмысленно. Дом Халет все равно почти уничтожили, пусть и парой лет позже. Слишком увлеченно они спорили, кто станет следующим вождем.
  Старик нахмурился. В своей жизни он видел тысячи битв, и показанная юношей стычка для него не выглядела заслуживающей даже мимолетного значения, но для того она была первой и единственной.
  - Что ответила Лютэн? - он спросил просто для последней точки - они оба знали ответ.
  Юноша нахмурился, но все-таки заставил себя говорить.
  - Она сказала 'да'. Берену. - в этот миг он все-таки не выдержал, и ударил по стволу дерева, грубо, разбивая в кровь кулак и прижимаясь лбом к прохладному стволу. - Я ведь люблю ее, Миерин. Действительно люблю... А она не смогла даже ответить отказом.
  Старик покачал головой. Что тут было сказать?
  - Теперь ты ненавидишь еще и ее... - он вздохнул. - Значит, завтра ты отправляешься к пределу Маэдроса?
  Руалас задумчиво кивнул.
  - Да, постараюсь прорваться к Химрингу. Там сейчас каждый боец на счету... Каким только чудом держатся? - он вздохнул. - Мне... нужно уйти. Здесь слишком много воспоминаний.
  Старик только покачал головой.
  - И принесет человек, прошедший сквозь завесу, гибель Дориату. - он прищурился, посмотрев на юношу. - Из-за прихода Берена из скрытых завесой лесов уйдешь ты. Скажи, Руалас, ты помнишь, зачем тебя приняли в этом королевстве?
  Юноша вздохнул. Он прекрасно понимал, о чем говорит старый наставник.
  - Ты обещал Тинголу защитника-майа, готового стоять за Дориат перед Морготом до последней капли крови. - он нахмурился. - Но я не могу больше здесь находится, Миерин. Каждый листок, каждое дерево, каждый лунный луч здесь напоминают... пропитаны о ей. Я вернусь - через пару лет, может десять или двадцать. Но пока... находится тут хуже любой пытки. Пойми меня.
  Старик внимательно смотрел на него. В его взгляде не было осуждения - только легкая горечь.
  - Перед тем как ты уйдешь, ты должен понять - обратно ты можешь уже не вернутся, и найти лишь пепелище на месте благословенных лесов. Ты готов пожертвовать своим долгом ради избавления от мимолетной боли? - голос майа был жестким и четким, но ответный взгляд юноши не уступал ему в твердости.
  - Дориат простоит еще пару лет, завеса полностью исправна. - он вздохнул. - А если я не выдержу, и силой возьму Лютиэн - худо будет всем. Самая большая опасность для Дориата сейчас кроется не в моем отсутствии, но присутствии. Поверь, Миерин, я знаю, о чем говорю. От моего нахождения на посту лучше не станет никому. - он вздохнул, и все-таки продолжил. - Спасибо, что пришел. Мне и правда нужно было выговорится.
   Старик кивнул, и пропал - все слова были сказаны. Руалас же встал, и закинул давно собранную котомку за спину - перед уходом в добровольное изгнание следовало зайти в оружейную... И попрощаться. В конце-концов, Тингол мог видеть его в последний раз. Предел Маэдроса - не славный Бресиль, там легко мог сгинуть даже майа. Да и сам Маэдрос, на самом деле, майа ничуть не уступал. Более того, большую часть безусловно превосходил... Но отбить Предел окончательно ему так и не удалось.
  Кто знает, может быть еще один высокий дух - именно тот перевес в силах, которого ему так отчаянно не хватает.
  ---
  - Это все? - спокойный голос среброволосого владыки разнесся по тронному залу. Во взгляде Тингола стояло ледяное бешенство.
  - Да, господин мой. - Руалас молчаливо смотрел в глаза короля, не отводя взгляд. Для него уже не было разницы между яростью или укором владыки - он желал только уйти. И Тингол понимал это даже лучше, чем сам юноша.
  В тронном зале повисло молчание. Эльвэ странно смотрел на Руаласа, на одном колене застывшего перед троном. В его фигуре сочеталась ярость, так похожая на ту, что испытывал сам король, и жажда действия. Юношеский мятежный дух все-таки настиг его - пусть и спустя годы. Или он просто перенял от эльдар, среди которых вырос, скорость взросления?
  - Куда двинешься? - он внимательно посмотрел на юношу.
  Моргот захватил многие, очень многие земли после страшного поражения в Дагор Браголлах, в котором армия нольдор была разгромлена, а Враг вернул контроль над всем севером Белерианда.
  - В Предел Маэдроса, господин мой. Первый из сыновей Феанора - единственный, кто еще не склонился перед Мелькором в северных землях. Его королевство ежедневно отбивает атаки бесчисленных орд - и мой клинок не будет там лишним. - по лицу Тингола пробежала тень. Он не любил нолдор, самим своим существованием оспаривающих его власть в Берелианде, а детей Феанора и вовсе ненавидел - слишком многие его друзья были убиты тем в Альквалондэ, Первой Резне. Вражда между нолдор и тэлери уходила корнями во времена эпохи Древ, но что такое тысячелетия для бессмертных эльдар?
  - Не доверяй сыновьям Феанора, сын звезд. Пусть сейчас они и сражаются против врага - при первой же возможности они вонзят тебе в спину нож. Им не ведома честь - только гордость, жадность и не имеющие конца амбиции. - Руалас кивнул, слегка улыбнувшись.
  - Пусть так, господин мой. Но сейчас они сражаются против Врага всего сущего - и я не останусь в стороне. - юноша встал, поклонившись. - Для меня было честью быть вашим учеником, владыка Эльвэ.
  Эльдар на троне кивнул. Это был не первый раз, когда его ученики отправлялись на войну, пусть он и сделал все, чтобы защитить свой народ.
  - Для меня было честью быть твоим учителем, сын звезд. - юноша снова поклонился. Его никто не собирался держать насильно - и он ценил это даже больше, чем если бы ему предложили помощь, которую он бы все равно не принял. Он уходил, чтобы не возвратиться. Он слегка помедлил, и имено поэтому услышал последний вопрос своего короля.
  - Скажи, Руалас, если бы я все-таки отдал тебе свою дочь, остался бы ты в лесах Дориата? - голос владыки лесов был до странности задумчивым. - Если бы я все-таки уничтожил сына Барахира, дал тебе право на возмездие похителю обещанной женщины, сохранил ли бы ты свой клинок в ножнах?
  В дворцовых палатах повисла тишина. Юноша с чем-то, напоминающем смесь шока и изумления смотрел на короля, чье лицо ничуть не изменилось, только серебрянные глаза смотрели жестко и строго. Будто тот и не спрашивал того... Что спрашивал. Но все-таки - все-таки юный майа задумался. Элу Тингол никогда не спрашивал чего-то просто так - и он должен был ответить предельно искренне, как и подобает отвечать воинам своему королю.
  Лютиэн, красивейшая из эльда. Девушка, при одной мысли о которой у сына звезд до треска сжимались зубы, а за спиной почти вспыхивали крылья. Любил ли он ее? О да. Остался ли бы он ради нее в Дориате?
  - Нет, мой господин. - голос юноши был тверд, куда тверже, чем он сам от себя ожидал. - Я должен уйти. Не могу обьяснить, почему, но... Этого требует сама моя суть.
  В зале снова повисла тишина. Тингол, казалось, вовсе не был удивлен сказанным - хотя сам сын звезд шокированно смотрел на самого себя. Он действительно говорил искренне, но сам был удивлен тем, что именно сказал. Да, его суть и правда требовала уйти - и не куда-то, а к Пределу Маэдроса. Будто какой-то крюк вцепился в его грудь, и тащил, тащил, сильнее, чем он мог споротивляться. Ни уйти, ни оборвать веревку - только подчинится, и пойти самому - или висеть на конце, крича от боли, когда его потащит силой.
  - 'Отправится на битву звездное дитя'... - голос Тингола был странно задумчивым и меланхоличным. - Все-таки судьбу не обойти, ученик. Хотя видят вала, я пытался.
  Его взгляд был полон откровенного сожаления, и Руалас вздохнул.
  - Я погибну там, мой король? - он уже понял, что Тингол говорит о том, самом жестоком пророчестве владычицы Мелиан, пророчестве, целая строфа из которого была почти вырвана из его памяти. Хотя... не вырвана, но вырезана, и серебро разрыва явно говорило о том, кто именно стер ему память. - Госпожа Мелиан... Что именно мне уготовила судьба?
  Его голос дрожжал. Слишком хорошо он понимал, почему пророчица могла стереть ему память. Не закрыть, не помочь смириться, не исцелить душу - но вырезать с концами, под корень, будто и не было в его жизни этих минут. Она никогда не сделал бы этого против воли - не было у нее сил сломить его защиту, да и сама суть детей Иллуватара противилась грубому внушению.
  Сотворить что-то подобное она могла только по его просьбе. Только если он сам решил, что этого пророчества ему лучше... Или просто нельзя знать.
  В зале повисла тишина. Взгляды двух майа столкнулись - и разошлись. Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы спорить.
  Руалас встал и пошел к выходу из тронного зала, в последний раз отпечатывая в памяти красоты Менегрота, величайшей крепости иатрим. Крепости, в которой он окреп и вырос. Крепости, которую пришло время покинуть. Крепости, в которую ему скорее всего не суждено вернуться.
  - Голубой и серебрянный. - раздался грустный, наполненный болью голос Мелиан, все это время сидевшей на престоле с закрытыми глазами. - В дни величайшего отчаяния, когда ты уверишься в своей гибели и иных путей к спасению не останется - иди за цветами Второго Дома.
  Голос Мелиан был пуст и полон сожаления. Она не знала, но представляла, что именно ждет ее ученика, но не могла ему сказать - только предупредить и наставить на правильное решение. Слишком тяжело он принял правду десять лет назад. Слишком тяжело было убедить его остаться, а не отправится тут же в Аман, в чертоги Мандоса.
  Руалас горько улыбнулся.
  - Благодарю за совет, госпожа моя. - он снова поклонился и вышел из тронного зала.
  Все слова были сказаны.
  
  
  
  
  
  
  
  
  ---
   Не забывайте оставлять комментарии
 Ваша оценка:
Популярное на LitNet.com Л.Джейн "Чертоги разума. Книга 1. Изгнанник "(Антиутопия) Д.Маш "Золушка и демон"(Любовное фэнтези) Д.Дэвлин, "Особенности содержания небожителей"(Уся (Wuxia)) Д.Сугралинов "Дисгардиум 2. Инициал Спящих"(ЛитРПГ) А.Чарская "В плену его демонов"(Боевое фэнтези) М.Атаманов "Искажающие Реальность-7"(ЛитРПГ) А.Завадская "Архи-Vr"(Киберпанк) Н.Любимка "Черный феникс. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) К.Федоров "Имперское наследство. Забытый осколок"(Боевая фантастика) В.Свободина "Эра андроидов"(Научная фантастика)
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Колечко для наследницы", Т.Пикулина, С.Пикулина "Семь миров.Импульс", С.Лысак "Наследник Барбароссы"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"