Asmodeva : другие произведения.

Persona 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст произведения взят отсюда: https://ficbook.net/readfic/1950259

Персона 4: Сердце всего. Часть первая

Annotation

[]
      Персона 4: Сердце всего. Часть первая
      Направленность: Джен
      Автор: Asmodeva
      Беты (редакторы): Rabbit hearted girl , Anasteisha2015 , Luent
      Фэндом: Persona 4, Persona 4 Golden (кроссовер)
      Рейтинг: R
      Жанры: Мистика, Детектив, Экшн (action), Психология, Учебные заведения
      Предупреждения: Смерть основного персонажа, Насилие, Нецензурная лексика
      Размер: Макси, 245 страниц
      Кол-во частей: 29
      Статус: закончен
      Статус: Инаба - небольшой захолустный городок, в котором не происходило ничего стоящего. Так было до приезда Наруками Юу - поселение сотрясает череда мистических и жестоких убийств. Полиция бессильна и единственными, кто способен пролить свет истины на правду, спящую в тумане, оказываются простые школьники - друзья Юу. Но злодей, скрывающийся по ту сторону телеэкрана, не так прост и явно не собирается сдаваться...
      Посвящение: Посвящается всем персонажам, обитающим, пребывающим и населяющим прекрасный мир Persona. Ребят, это только ради вас. Ну, а так же всем тем личностям из мира реального, которые меня поддерживали и продолжают это делать на этом нелёгком пути. Им отдельная благодарность за это.
      Публикация на других ресурсах: Да публикуйте, Автор только рад. Главное, не забудьте его предупредить об этом...
      Примечания автора: Что я могу сказать? Фанф создан под очень сильным влиянием оригинала, которое здесь виднеется везде и всюду. Однако, некоим образом не думайте, что это просто попытка записать оригинальную историю своими словами, хотя я и не особо стараюсь отклоняться от канона. Изменений, несмотря на это, более чем хватит,а по-настоящему серьёзное только одно: из сюжета мною был удалён Мишка/Тедди/Кума. Как бы то ни было, критика, комментарии, замечания и просто накипевшие эмоции приветствуются Автором, посему - не стесняйтесь их оставлять. Удачного прочтения! P.s. хотя указана лишь вселенная четвёртой Персоны, на самом деле сюда переехала часть персонажей и из прошлых частей, правда в первой части это будет слабо заметно... P.p.s. Выпуск второй части возобновляется, постепенно главы будут добавляться. Искать всё там же: http://ficbook.net/readfic/2720187
      Описание: Инаба - небольшой захолустный городок, в котором не происходило ничего стоящего. Так было до приезда Наруками Юу - поселение сотрясает череда мистических и жестоких убийств. Полиция бессильна и единственными, кто способен пролить свет истины на правду, спящую в тумане, оказываются простые школьники - друзья Юу. Но злодей, скрывающийся по ту сторону телеэкрана, не так прост и явно не собирается сдаваться...

Прелюдия

     Одна из тысяч многих масок,
     Одно из тысяч женских лиц,
     Что ищешь ты среди живых?
     Ведь путь твой далеко не лёгок:
     Просить, не падать ликом ниц
     И верить песне ветра в ивах.
     Но на заре преклонных лет
     Однажды ты увидел чудо:
     Средь бела дня, смеясь над суетой,
     Возник двери образ перед тобой,
     Чей лоск — сапфировый вельвет,
     И обмер ты, заметив сие дело.
     Но всё же, страх преодолев,
     Ты пилигрима путь продолжил,
     И не боясь в том умереть
     Вошёл в эту обитель точно лев
     И вид ея тебя встревожил:
     Там пианист вслепую набирает менуэт,
     А дева ему звонко вторит.
     Сидели двое также здесь:
     Один был карлик с длинным носом,
     Другая кукла, что листает колдовство.
     Имелся также там художник,
     Что жизнь давал Богам и Демонам десницей.
     В том месте оживало всё:
     Преданье старины глубокой,
     Пророчество далёких лет,
     И будущего мрачные картины.
     И не стеснялись танцевать
     Там Шива, Вишну, Брама,
     И не страшились выпивать,
     В нём асуры и сурии на пару.
     В том месте все легенды бытия
     Вдруг удивительное обретали воплощенье.
     А ты смотрел, разинув рот,
     И не было предела удивленью.
     Вдруг карлик, глаз раскрыв,
     Вина заветного отпив,
     К тебе спокойно обратился:
     «Добро пожаловать, наш гость, сюда,
     И Вам служить в том наше назначенье».
     На сим начинается первая часть сказа, названная и именованная как «Неспешно восходящий звук»

Примечание к части

     Занавес...
>

Глава 1. Поезд времени и снов

     Солнце радовало как никогда, согревало и дарило ощущение беззаботности. Порой даже казалось, что уже совсем не апрель, а, скорее, сухой и засушливый июнь или июль. Но всё же весна оставалось весной, в шортах и майке особо не погуляешь — продрогнешь. Однако, так даже, пожалуй, ещё радостнее. Ведь когда расцветает вокруг вся природа, то расцветаешь и сам, в такие моменты, как никогда, хочется быть живым, чувствовать, любить и радоваться. А сезон цветения в стране восходящего солнца — это как первая влюблённость, которую хочется испытывать вновь и вновь, пьянея от неё и наслаждаясь ею. Именно такое ощущение дарил этот апрельский денёк, и в голове не оставалось ничего, кроме той самой лёгкой и весенней ветрености и воздушности.
     Между тем, поезд продолжал свой путь, а мимо проносились леса, поля, горы, какие-то сонные деревеньки, горы и речки — красота в том была невообразимая, почти что поэтичная. Мягкий стук колёс успокаивал, даже несколько убаюкивая, что, вкупе с тёплой погодой и жарким солнцем, давало некий эффект ленивого томления. И не хотелось думать о какой-то учёбе, работе, делах, проблемах. Хотелось всецело окунуться в царство Морфея и пребывать там в сладостном покое и умиротворении. Казалось, что любые мечты, любые устремления и желания, даже самые безумные, смешные и нелепые, могли стать явью. Подобно тем, что рисуют в различной манге или аниме, которые порой столь красочны, невообразимы и нереальны.
     Уйти от этого томления не мог никто, поэтому пассажиры пребывали в апатичном состоянии, лениво вглядываясь в экраны своих телефонов. Кому-то было в тягость делать даже это, поэтому они просто вольготно и вальяжно раскинулись на своих сидениях, окончательно погрузившись в какую-то сладострастную дрёму. Вагон не пустовал, но не сказать, что был набит: места хватало всем и каждому, и ещё оставалось достаточно в запасе.
     Подле одного из окон восседала личность, на которой невольно останавливался взгляд. Это был молодой юноша, который сидел в кресле, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. Возраста, вероятно, подросткового, с волосами своим цветом не уступающими серебру или платине, коротко подстриженными шапочкой, плотно обхватывающей шею и доходящей спереди до уровня глаз, но не преступающей его. Он ни на секунду не желал противиться общему настроению, погружённый то ли в сон, то ли в какое-то тайное мечтание, то ли просто пребывая в своих персональных мыслях, о чём говорили его сомкнутые веки с почти неприметными ресницами.
     Парень выбрал в этот день для своего имиджа модные джинсы серого цвета с блестящей пуговичкой, минимумом карманов и чуть длинноватыми подолами, под которыми находились стильные ботинки, сочетавшие в себе перемежающиеся чёрные и металлические цвета. Если посмотреть выше, то можно увидеть футболку эбенового оттенка с блестящей надписью «Heavy Highway», обведённую тенью и контуром, чем-то схожим с ртутным отливом, выглядывающую из-под распахнутой куртки на молнии спортивного вида с капюшоном, имеющую очень странный, но выразительный окрас, сочетавший в себе насыщенный тёмно-синий и серый. Ещё выше, на шее, имелась серебряная цепочка с небольшим плоским кулоном-амулетом, изображавшим собою солнце, с идущими во все стороны лучами. Но, стоило ему качнуться, как можно было увидеть, что на обратной стороне находится луна, в форме месяца.
     Его лицо обладало мягкими чертами, которые впору назвать женственными или миловидными, однако сквозь них просматривалась мужественность, которая просто не отличалась броскостью. Парень имел в себе нечто странное, притягательное, навроде харизмы, некоего внутреннего огня. Конечно, таких личностей свет плодил ежечасно… но он имел нечто, что выделяло именно его. А вот что — неясно.
     В этот момент салон заволокло темнотой — поезд проходил через туннель. От некоторой неожиданности юноша поморщился и раскрыл глаза. Два ясно-серых зеркала начали водить взглядом по помещению вагона, словно бы пытаясь что-то понять, сфокусироваться. Юноша потёр глаза, после чего раскрыл свой телефон-раскладушку и проверил время. Маленький значок в углу экрана указывал, что сейчас было где-то уже около двух часов дня.
     Он только закрыл мобильный, как туннель окончился, и зрение резанула резкая перемена яркости. Привыкнув к освещению, он убрал средство связи в карман пиджака, после чего уселся поудобнее и уставился в окно. Пейзажи, плывшие за окном, дышали миром и покоем; казалось, пройди ещё хоть тысяча лет, всё останется так же. Ничего не изменится в этих зелёных лесах и лужайках, в этих мирных долинах и равнинах. Парубку подобные виды казались привычными и даже надоевшими, хотя, в общем-то, он не так часто выезжал загород. Более того, сейчас он направлялся в место, в котором никогда не бывал ранее. Но его почему-то это не радовало, а, скорее, даже немного раздражало.
     Его лик мало что выражал, оставаясь подобно маске спокойным и недвижимым, хотя внутри, еле заметно, тлел очень нехороший огонёк, источник которого ему самому оставался неясным. Но его «персона» не трескалась, не выдавала даже малейшей подвижки души, оставаясь всё такой же гладкой и ровной, словно воск. Сформировавшаяся и окрепшая защита надёжно укрывала всё самое сокровенное, не давая ни малейшей возможности подглядеть внутрь, узнать, что там. Нечто столь типичное, но в то же время столь ужасное…
     Казалось, что маска слегка улыбалась, выражая собою спокойствие и лёгкость. Затем парень всё так же легко и свободно достал небольшие белые наушники, подключил их к телефону, после погрузился в окончательную дрёму, которую прервала только фраза:
     «Уважаемые пассажиры, благодарим вас за поездку. Мы достигнем конечной остановки — станции Ясоинабы — в ближайшее время. Просим вас не задерживаться и не забывать свои вещи», — юноша спокойно поднялся, взял с полки свой, в общем-то, небольшой скарб в виде чёрной спортивной сумки, из синтетического материала, с ремнём и направился к выходу, предварительно закинув её на плечо.
     «Ясоинаба. Ясоинаба — конечная станция. Просим всех пассажиров покинуть салон вагона», — вновь дал о себе знать голос поезда, когда он подъехал к перрону. Парень неспешно вышел из вагона, покинул станцию и начал спуск по ступенькам. Место, куда его доставили, казалось оторванным от цивилизации, словно где-то специально оставили этот заповедный уголок, который должен был показывать, как люди жили в давние времена. Станцию окружало множество деревьев, было и несколько небольших частных домиков, которые дышали атмосферой прошлого века. Что ни говори — глубинка. В самом низу пологой лестницы с белыми ступеньками его ждал мужчина с маленькой девочкой, прижавшейся к его ноге.
     — М? О! Юу-кун! Здравствуй! — окликнул он его, когда заметил подростка, и приветливо помахал ему рукой. Юное создание ещё плотнее прижалось к его ноге, явно испытывая некий страх перед незнакомым ей человеком. Парубок подошёл поближе, отвесил небольшой поклон, после чего вежливо произнёс, внимательно вглядываясь в эту парочку:
     — Здравствуйте. А Вы значит Доджима-сан? — мужчина несколько улыбнулся.
     — Юу-кун, тебе не стоит быть таким формальным, я всё-таки твой родной дядя, — Доджима растянул губы и того шире, всем своим видом выражая некоторую приветливость, которая немного расположила к себе Юу. Он обладал схожим цветом волос, что и племянник. Сами же волосы торчали и отличались мужской короткостью, а на его лице особо выделялась щетина, которая пусть и была коротка, но крайне выразительна. Ну, и карие, хитроватые глазки, конечно же. Одежда не отличалась чем-то особенным, скорее показывая, что его работа сопряжена с бесконечными сидениями в офисе, оставляя мало времени на себя самого, а именно: серая, мышиного цвета рубашка вместе с чёрными брюками, которые отличались излишней заношенностью. На плечах повис в дополнение чёрный пиджак. Примечательным в облике являлся потрёпанный то ли временем, то ли жизнью красный галстук, выделявшийся своей простотой и яркостью.
     — Хоть вы и родной дядя, но мы с Вами ни разу в жизни не встречались, — мужчина засмеялся на это. Маленькая девочка же аккуратно выглянула из-за его ноги, пытаясь изучить незнакомца. Юноша перевёл свой взгляд на неё, и вот на Юу смотрели два больших детских карих глаза. Она тут же юркнула обратно за ногу. Всё это произошло буквально за доли секунды.
     — Ну да, как же я мог забыть, мы же последний раз виделись, когда ты ещё под стол пешком ходил! Можешь не стесняться и звать меня Рётаро, если тебе так удобно. Но против «дяди» я тоже ничего не имею, — в этот момент он покосился на девочку, хотя это было не совсем удобно сделать, кивнул в её сторону, после чего продолжил:
     — А это моя дочь, Нанако, — при этих словах новообретённая кузина чуть-чуть поёжилась, прижавшись к отцу. — Эй, Нанако, не бойся ты так и поздоровайся со своим двоюродным братом. Давай-давай! — Рётаро мягко подтолкнул свою дочь рукой, чтобы та встала прямо перед Юу.
     — Приятно познакомиться, Нанако, — произнёс юноша, присаживаясь перед ней, чтобы рассмотреть её поближе. На него смотрела маленькая, немного пухленькая и нескладная девочка лет 7-8, с аккуратно убранными в две косички коричневыми волосиками, подвязанными розовыми бантиками. Она выглядела очень мило в своём одеянии, состоявшим из объединения белой кофточки с длинными рукавами и бледно-малинового платьица, что, вкупе с интонирующими туфельками к нему, Нанако смотрелась, будто маленькая принцесса. Она же вся покраснела и смутилась — такое внимание ей было непривычно, по-видимому. После девочка робко выдавила из себя нечто очень неразборчивое:
     — До… ый… ень, — окончательно окрасившись в красный цвет, двоюродная сестрёнка резко нырнула обратно, в своё уютное «укрытие» за ногой дяди.
     — Нанако, глупышка, чего ты боишься? — весело произнёс мужчина, явно подтрунивая над Нанако. Та вспыхнула и надулась, после чего шлёпнула отца по пятой точке. — Ау! Больно же… ха-ха, — засмеялся он, будучи явно довольным её выходкой. На лице племянника же промелькнуло удивление, смешанное с неким смущением. — Не обращай внимания, Юу-кун, скоро к тебе привыкнет. Что же, пошли к моему автомобилю, тебе ведь у меня целый год обитать, верно? — после чего дядя жестом пригласил его к машине. Но первой туда побежала Нанако, топая своими детскими ножками, явно желая скорее вернуться домой.
     — Верно, — лаконично ответил Юу, следуя за Доджимой.
     — А-а… Всё-таки это не есть хорошо, когда сыну приходиться из-за работы родителей менять место обитания, не находишь? — говорил он, подходя к машине и поглядывая на своего родственника. Рётаро явно старался казаться как можно дружелюбнее и приветливее. Даже настолько, что самого юношу это начало медленно выводить из себя, что, впрочем, он никак не показывал… Лишь только попытка уйти от разговора выдавала, что тема ему весьма неприятна.
     — Пожалуй, — только пожал плечами Юу. Нанако уже в это время сидела в машине, а его дядя как раз направлялся к водительскому месту, но неожиданно он повернулся обратно, после уловил момент и хлопнул подростка по спине. Юноша опешил и перевёл удивлённые очи на него.
     — Не кисни. У нас в Инабе, может, тишь да гладь, не то что у вас, городских. Но поверь мне: это место станет тебе вторым домом! — «Зря стараетесь, дядя», — подумалось в ту секунду племяннику, внимательно смотрящему в глаза излучающему позитив и надежду Доджиме-старшему. «Хотя за старание Вас поблагодарить стоит».
     — Это было бы неплохо, — вежливо улыбаясь, ответил он. Правда… действительно то были его мысли?
     — Ха-ха… Ладно, поехали, а то Нанако нас закусает, что мы так долго идём до машины, — однако Нанако уже надоело ждать, пока они наговорятся.
     — Папа, ты уже там скоро? — высунулась из заднего окошка надутая девочка, явно недовольная тем, что взрослые «там» практически забыли о ней.
     — Да-да, Нанако, мы уже едем, — поспешно отреагировал Доджима, ускоривший свои действия. Юу поспешно пошёл вслед за ним, понимая, что отставать — идея не самая лучшая. После он спокойно сел внутрь салона и пристегнулся. Автомобиль медленно тронулся с места, а юноша вновь погрузился в дрёму…
     Сначала он слышал только колёса да вибрацию двигателя, голоса Нанако и Рётаро, но потом его сознание начало уплывать куда-то дальше и дальше… пока окончательно не утонуло во сне.
     Ему начали мерещиться всякие образы... Люди, казалось, уже однажды появлявшиеся в его жизни, но незнакомые по факту… Какие-то вспышки, возгласы, звук, с которым металл режет плоть, взрывы, смех, плач… И среди всей этой сумятицы непонятного шума ему неожиданно чётко и явственно послышался глас: «Выбирай же, о, Юу! Но помни: у тебя есмь всего одна попытка…» — это был ни мужской, ни женский, ни высокий, ни низкий, ни детский, ни взрослый, ни громкий, ни тихий, но скорее, пробирающий, наполняющий, словно бы идущий из глубины, но и в тоже время как будто и нет, голос.
     Он вызывал внутри странное чувство дежавю. Но его несколько нарушали странные помехи и некоторое искажение, создавшее ощущение того, что глас навряд ли мог принадлежать человеку. Во всяком случае, одному. Скорее, как сотни, миллионы, миллиарды тонов и мелодий слившихся воедино. Перед глазами же стали проноситься образы с той фантастической скоростью, при которой нормальному человеку впору сойти с ума. Но они были беспорядочные, хаотичные. «Ежели ты ошибёшься…» — продолжил глас, но в этом месте раздался шум, похожий на телевизионный, но такой силы, что полностью заглушил любые звуки — «…пустоту. И никто не сможет остановить или предотвратить это, о Юу! Такова цена за…» — снова треск, помехи, белый шум и.. Всё резко стихло, даже образы перестали появляться. Парень оказался абсолютно один в бесконечной, беспечной и вечной пустоте, где даже звук и мысль никогда не существовали. Он попробовал как-то двинуть телом или произнести что-то, но с ужасом обнаружил, что ничего не мог сделать, поскольку всё, включая его самого, никогда и не существовало в этом месте.
     — Эй! Юу-кун! Юу-кун, проснись, кому говорю! — потряс Доджима-старший своего племянника, но тот не приходил в себя, а только тяжело дышал, даже бледнея на глазах.
     — Папа, папа, а что с ним случилось? — взволнованно лепетала Нанако, будучи сильно обеспокоенной, но в то же время напуганной. Она стояла подле отца, глядя на лицо Юу из-за спины, в то время как Рётаро тряс и бил по щёкам юношу.
     — Нанако, беги скорее в дом и вызывай «неотложку», а то чёрт его знает что... — Парубок с трудом, совершив почти что невозможное усилие, разомкнул глаза, и свет ударил в очи с такой силой, что аж брызнули алмазы глаз. Сначала он ничего не понимал и не видел, но вскоре заметил перед собой своего дядю, который смотрел на него со страхом и ужасом.
     — Что с тобой случилось, Юу? Ты болен? Мне твоя мама ни о чём подобном не говорила… — Доджима говорил несколько дрожащим, но всё же твёрдым голосом. В это время подбежала Нанако с небольшим ковшиком, наполненным водой, в которую Рётаро, не мешкая опустил руки, после чего брызнул немного воды на лицо. Это окончательно привело в себя юношу.
     — Я в порядке. Просто… дурной сон, — морщась и жадно глотая ртом воздух, ответил он.
     — Ну уж не знаю, дурной сон или нет, — покачал головой в ответ дядя. — Мне на мгновенье почудилось, что ты сейчас задохнёшься.
     — Юу-сан мог умереть? — тихо, невинно и внезапно, спросила девочка. Доджима несколько ошарашенно перевёл взгляд на дочь и что-то хотел сказать в ответ, но резко оборвал сам себя, закусил губу, потом сказал так:
     — Что ты, Нанако! Он просто… почувствовал себя очень нехорошо. Видишь? Теперь он здоров и с ним всё в порядке, — Рётаро в ту секунду напоминал угря, который, случайно выпав на сушу, начал судорожно барахтаться, пытаясь вернуться в родную стихию.
     Юу же не обращал на этот диалог никакого внимания. Пустота… была такой холодной, что даже весенняя прохлада, обдававшая с ног до головы, казалась такой тёплой и нежной, а скудные цвета Инабы, слегка разбавленные весенними красками, чувствовались как ярко-кричащие, почти что истеричные. Нанако следила за лицом своего двоюродного брата очень внимательно, почти что пронзительно.
     — Наверное, на него так… ммм… акклиматизация… Да, акклиматизация, именно! Она на него так действует, — ребёнок перевёл свои большие глаза на отца и несколько их расширил их от удивления, наклонил голову, в некоем немом вопросе.
     — Ак… кли… ма… я? — с трудом произнося непривычное ни уху, ни языку слово, пробормотало дитя. — Что это значит, папа? Это название болезни? Она опасна? — Мужчина испустил тяжкий вздох облегчения, затем натянуто улыбнулся и ответил:
     — Ну-у… скажем так, Юу-кун просто устал, — Рётаро повернулся, пытаясь найти поддержку у Юу, который, пусть и запоздало, но отреагировал:
     — Да… со мной уже всё в порядке… просто устал, — он, покачиваясь, поднялся на ноги и вышел из машины, но начал терять равновесие, правда, его успел подхватить дядя. Однако юноша немного оттолкнул Доджиму, ухватился за машину, потом выпрямился, перевёл взгляд в сторону Рётаро и Нанако, после чего резко сложил перед собой руки и склонил голову: — Прошу извинить за доставленные неудобства! — на лице мужчины сначала мелькнуло удивление, которое тут же сменилось улыбкой. Девочка же смотрела, не понимая смысла происходящего.
     — Видно, если извиняться стал, значит, действительно, уже всё в порядке, — затем своей рукой поднял голову Юу. — Только вот, племянничек, за такое не просят прощение. Расслабься! — после чего хлопнул крепко того по спине. — С кем не бывает…
     — У Юу уже прошла а… ккли… я… вот это сложное слово, папа? Может ему дать лекарство? — кузина стояла на некотором отдалении, переминаясь с ноги на ногу, словно бы в некотором нетерпении.
     — Да нет… само пройдёт, вот увидишь! — сказал Доджима, повернувшись лицом к дочери. Затем он подумал и продолжил: — Нанако! Тебе ответственное поручение! Приготовь всё к ужину! А я пока тут ещё потолкую с ним.
     Двоюродная сестра окинула их обоих недовольным взглядом, после надула щёчки и буркнула:
     — Только не долго, папа!
     — А-а, хорошо! Беги-беги! — проводив Нанако взглядом, он переключил внимание на племянника: — Может, тебе врача вызвать, а, Юу?
     — Того не стоит, — покачал отрицательно головой подросток.
     — Ну смотри. Но если что… — погрозил пальчиком дядя.
     — Я всё понял. Пойдёмте в дом, дядя.

Глава 2. Все родители одинаковы

     Дом, в который прибыл Юу, не был по виду ни новым, ни старым, как и большинство домов в Инабе, но, скорее, имел свой «характер» и некоторую историю. Это был двухэтажный частный домик, с прилегающим к нему небольшим пространством, навроде личной лужайки, где особенно хорошо выделялись бельевые верёвки, на которых, правда, уже ничего не было, вероятно, в виду мрачного и чёрного неба, которое предвещало самый настоящий ливень. Всё здесь достаточно обыденно и стандартно, классический японский стиль для частного жилища, коих по всей стране и не счесть. Правда, виднелись и какие-то следы западного влияния, пусть и незаметного, например, та же антенна. Однако, если снаружи в нём мало что цепляло глаз, то внутри всё становилось намного интереснее. Юноши предстало нечто достаточно хаотичное, пыльное и грязное, хотя и уютное, что напоминало собою обитель заправского холостяка, но уж никак не главы семейства. Кухня занимала общую комнату с гостиной, классический столик для еды стоял прямо напротив телевизора в зоне приёма гостей, там же классические японские маты — татами, а поверх них — цветастые и мягонькие подушечки, заменявшие собою стулья. Комната располагала к себе, в чём особенно помогал обитый мягкой и приятно на ощупь тканью диван, расположенный возле стены таковым образом, чтобы обеспечивать комфорт при просмотре телепрограмм.
     ТВ-ящик занимал, по-видимому, особое место в этой комнате и имел огромное значение для её обитателей, ибо на нём было меньше пыли, хотя стоял он в самом углу, словно какой-то алтарь. Сам по себе телевизор, откровенно говоря, был самый что ни на есть древний, хотя и справлялся со своей задачей относительно неплохо. Нанако занималась тем, что раскладывала на столике пищу быстрого приготовления, сделанную в микроволновке. В качестве еды выступало что-то вроде жареной лапши со специями и овощами, которая смотрелась и пахла достаточно аппетитно, чтобы подросток ощутил чувство голода внутри. Что не говори, а аппетит растёт и появляется только во время еды, вызываемой этой самой едой.
     По телевизору транслировались между делом последние новости, перемежаемые с изображениями всех участников этой истории, а так же речью ведущего:
     «Секретарь городского совета в Инабе Наматаме Таро, последний муж известной энка-певицы* Хираги Мисудзу, подозревается в любовной связи с известной ТВ-ведущей Ямано Маюми. Если результаты расследования подтвердятся, то это может иметь довольно серьёзные последствия для секретаря городского совета».
     — Папа, можно я переключу? — поинтересовалась между делом девочка, носясь со столовыми приборами.
     — Переключи-переключи. А то весь день только об этом и говорят, уже даже тошно, — ответил Доджима, занявшийся приготовлением кофе. Он колдовал над ним подле плиты, что-то перемешивая, принюхиваясь и вглядываясь вглубь варева.
     — А могу я чем-нибудь помочь? — поинтересовался юноша, чувствовавший себя чужим и оставленным в этом доме. Нанако на мгновенье замерла и перевела взгляд на двоюродного брата. То же сделал и Рётаро, который отвлёкся от греющейся коричнево-грязной гущи.
     — Нет, нельзя. Ты же у нас только первый день, успеешь ещё. Давай, лучше, отведу тебя в твою комнату, — довольно серьёзно произнёс дядя, почесав затылок. — Нанако! Посмотри, чтоб кофе не убежало на плите!
     — Хорошо! Посмотрю, папа! — кивнула девочка, ставя последний прибор на стол и параллельно переключая телевизор пультом.
     — Пошли, Юу, — ответил кивком Рётаро и направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Юу, немного подумав, отправился за ним следом.
     — А интернет у вас тут есть? — как бы невзначай поинтересовался юноша, глядя в спину дяди.
     — Начнём с того, что у нас и компьютер-то и не у всех есть. А ты про интернет… — обречённо вздохнул Доджима-старший.
     — А сотовая связь? — не оставлял надежды Юу, с ужасом осознавая в какую глушь его отправили.
     — Где-то три года назад начала более-менее стабильно работать. Но интернетом с телефона особо тут не попользуешься: скорость чуть быстрее, чем у черепахи пешком, а надёжность соединения оставляет желать лучшего, — племянник ощутил, как у него всё внутри похолодело. «Целый год без нормального интернета?» — с ужасом и некоей даже паникой подумал он, а затем возникла вторая не менее мрачная мысль: «Я одичаю в этом захолустье».
     — Вот и пришли, — произнёс дядя, распахивая дверь комнаты.
     Это была самая дальняя, небольшая комнатка с двумя окошками и занавесками, окрашенная в бледно-жёлтый цвет, в которой каким-то удивительным способом уместились: диван длинной почти в рост нормального человека, перед ним небольшой деревянный столик, смотрящий на дубового цвета комод, рядом с которым находилась чёрная тумба, на которой опять-таки стоял телевизор! Правда, поверх него находился видеопроигрыватель. В углу был письменный стол, поверх которого стояли полочки для книг, и ко всей этой мебельной задумке приставлен стул. Недалеко, рядом со столом находилась кровать. Окна располагались со стороны дивана и письменного стола, хотя они не блокировали доступ к ним. На стене висел относительно новый календарик с фотографиями известного поп-идола Куджикавы Рисе. Апрельское изображение представляло собой эту заводную и слегка миниатюрную девчушку с медными волосами, убранными в два длинных хвостика, одетую в полицейскую форму, в которой она снималась в одной весьма известной и популярной дораме. На фотографии Рисе шаловливо и кокетливо улыбалась, при этом отдавая честь. Несмотря на всю заставленность комнаты, в ней всё-таки можно было при желании достаточно комфортно разместиться.
     — Теперь это будет твоя комната. Не стесняйся, располагайся, — повернулся на племянника Доджима, разведя руки в жесте, означавшем приглашение.
     — Чья это комната? — поинтересовался юноша, проходя внутрь и оглядываясь по сторонам, присматриваясь к своему новому месту обитания.
     — А это… — в этот момент лицо дяди застыло в странной нерешительности, и он отвёл взгляд. Затем вздохнул и ответил: — Это моя бывшая комната. Я её прибрал перед твоим приходом, можешь не беспокоиться.
     «Бывшая комната? Это… как-то… слишком…» — обмер в смятении Юу, мгновенно осознав жертву, на которую пошёл ради него Рётаро, посему слова как-то перестали сплетаться обычным образом. Однако мужчина тоже почему-то молчал, с достаточно озабоченным видом, что привело к тому, что оба родственника некоторое время стояли в гробовой тишине.
     За окном ударил гром, после чего раздался звук падающих капель воды. Эта барабанная дробь сообщала о ливне. Шум снаружи вывел обоих мужчин из ступора и Рётаро поспешно произнёс:
     — Ты пока получше осмотрись, а я пойду разолью свой фирменный кофе, сделанный по секретному рецепту. Ты от него не откажешься, я надеюсь? — в голосе дяди прозвучала некая нотка надежды.
     — Я люблю кофе, — честно признался его собеседник, мысленно добавив: «Только не уточню какой».
     — Ну, располагайся, а после выходи к праздничному столу. Только не очень долго, ладно? — заулыбался Доджима, обнадёженный тем, что сможет чем-то порадовать гостя, после чего поспешно удалился из комнаты.
     Новоприбывший родственник ещё некоторое время стоял, прислушиваясь к шуму дождя за окном, осмысливая произошедшее. Если задуматься, год обещал выдаться «необычным», если не сказать более, уже судя по такому «фееричному» началу. Однако телевизор, как главное окно в мир, слабо устраивал подростка, хотя и сделать с этим он ничего не мог. Обведя глазами комнату, он с горечью подумал: «Я попал». После чего скинул свою куртку и начал раскладывать вещи, оживляя комнату. В ней ещё около года болтаться…
     — Благодарим за приём пищи, — сложив ладони вместе, произнесла вся троица, окончив трапезу. На самом деле, эта фраза на японском выражается всего одним словом, что несомненно удобно для самих носителей языка.
     Теперь же Юу, Рётаро и Доджима наслаждались вкусом «фирменного» кофе, который племянник пусть и не счёл «роскошным», но посчитал, что он достаточно интересен своей вкусовой гаммой и запахом.
     — Очень вкусно, дядя. Никогда не пробовал такого кофе, — льстиво улыбался юноша. На самом деле, даже если бы кофе и оказался невкусным, по канонам и традициям ему всё равно следовало бы улыбаться и говорить, что «вкусно». Во всяком случае, так приказывала вести себя "маска", одетая поверх личности.
     — Ха-ха, меня к этому рецепту один мой сослуживец приучил, всё никак не могу отвыкнуть. Бывает, придёшь домой, перекусил где-то в дороге, на еду смотреть уже просто не можешь, а кофеёк всё равно сваришь, — дядя тоже старался максимально расположить к себе племянника, к которому он испытывал то ли некую внутреннюю жалость, то ли действительно его любил. Однако этом не совсем устраивало Нанако, внимание с которой резко перешло на гостя. Она старательно ожидала словесной паузы, что невольно заметил её кузен, которому предстало собранное и сконцентрированное лицо, на коем так и застыло ожидание.
     — А ещё папа любит оставлять грязную посуду в раковине или вообще не возвращаться с работы, — надуто сказала девочка, стараясь хоть как-то вызвать интерес к своей персоне. Рётаро и Юу посмотрели на ребёнка, о котором они имели свойство иногда «забывать» в процессе разговора.
     — А кем Вы работайте, Доджима-сан? — не без формализма и формы вежливости обратился к дяде его племянник.
     — М-м… — Доджима-старший как-то странно задумался на такой в общем-то лёгкий вопрос. Он отложил палочки и уставился в тарелку. Затем как-то неуверенно начал. — Ну, не пойми неправильно, моя работа… она… м-м…
     — Папа ловит злодеев! — вставила Нанако, сверкая своими детскими, честными глазками. Рётаро перевёл взгляд на дочь, затем как-то расслаблено рассмеялся.
     — Да, Нанако, папа именно этим и занимается, — у Юу поднялась бровь на эту фразу мужчины.
     — Вы… полицейский? — осторожно поинтересовался он, пытаясь проанализировать каким-то образом то, что выпалила девочка.
     — Не полицейский. Хотя, достаточно близко. Я — детектив, — «Эге. Так вот оно как».
     — Да-да! У папы очень важная работа! Он спасает город и защищает справедливость! Он — лучший! — начал ребёнок счастливо лепетать о своём отце. «Да она его просто боготворит», — подумалось в ту секунду юноше. Однако обстоятельство того, что его дядя работал в полиции, вызвало лёгкое чувство дискомфорта у подростка. Неизвестно даже почему.
     — Хорошо-хорошо, Нанако, хватит меня хвалить! — застеснялся Рётаро, которого это даже вогнало в краску, и он, виновато улыбаясь, поглядывал на племянника. Затем бросил мимолётный взгляд на настенные часы, после чего резко поднялся. — Ладно, уже достаточно поздно, пора всем отправляться на боковую, — затем он, зачем-то пошарив рукой в кармане брюк и поморщившись, явно не найдя желаемого, обратился к дочери: — Нанако, включи прогноз погоды на завтра, пожалуйста.
     — Хорошо, папа! — радостно закивала кузина, после чего взяла в руку пульт и переключила канал.
     «Итак, касательно погоды в Инабе: завтра ожидается облачная, дождливая погода, после которой ожидается затуманивание области».
     — Туман, значит? — скривив лицо, прокомментировал ведущую погоды Доджима.
     «Предсказывают, что в этом году будет необычное для региона увеличение количества туманов и осадков, так что просим соблюдать вас осторожность на дороге. Благодарю за внимание!»
     — Ясненько. Нанако! Начинай пока прибираться, папа пойдёт наружу, подышит свежим воздухом, — отдав же поручение дочурке, сам направился на выход.
     — Давай помогу, Нанако, — обратился к девочке, которая уже начала прибираться, Юу. Та взглянула на него вопросительно, затем кивнула, и они вместе стали наводить порядок.
     Между делом в телевизоре началась реклама: «Свежие и качественные продукты, широкий ассортимент товаров, начиная от сковородок, молока и яйц, заканчивая телевизорами, плеерами и велосипедами! Джюнс! Приходите в ваш местный Джюнс и убедитесь сами!» От услышанной рекламы Нанако неожиданно замерла, подобно кобре, услышавшей её заклинателя, после чего подбежала к ТВ-ящику и уселась рядом с ним.
     — Нанако? — еле и успел сказать опешивший юноша. С ней неожиданно начало происходить странное преображение: она начала весело улыбаться, даже стала счастливой, как казалось. Между делом, в телевизоре начала наигрываться фирменная мелодия сети супермаркетов «Джюнс»: «Каждый день, всегда Ваш, Джю-у-унс!»
     — Каждый день, всегда Ваш, Джю-у-унс! — напевала девочка вслед за рекламой, раскачиваясь сама в такт мелодии и раскачивая руки с поднятым указательным пальцем. Затем, словно бы проснувшись от какого-то гипнотического сна, она обернулась на юношу и ответила на его немой вопрос, который так и застыл у того на лице: — Я очень люблю Джюнс! Я была так рада, когда один открыли у нас, в Инабе! А ещё больше я люблю туда ходить за покупками, в особенности с папой! — «Пропавший ребёнок», — промелькнул комментарий в мозгу Юу в адрес своей кузины. — Сходим как-нибудь туда вместе? Вместе — веселее! — глаза двоюродной сестрички горели. В прямом и переносном смысле, если так можно выразиться.
     — Как-нибудь, — уклончиво и неопределённо сказал юноша, нутром предчувствуя, на что ему предлагают подписаться.
     — Это обещание! — закивала головой девочка. — Не нарушь его! — после чего протянула мизинчик правой руки, предлагая подкрепить слова действием. Юу незаметно для ребёнка сглотнул, после нерешительно протянул руку в ответ. Обещание дано.
     Доджима вошёл внутрь, несколько отряхнул голову от воды, после чего глазами поискал племянника и дочку, а заметив их вместе, сидящими перед телевизором, улыбнулся незаметно для них, правда, вскорости погрустнел, затем подал голос:
     — Юу! Нанако! Извините, мне, похоже, сегодня придётся на работе ночевать. Справитесь без меня тут? — говорил он, сложив руки вместе. Это значило нечто среднее между «просьбой» и «прощением».
     — Папа… опять уезжает? — перевела взгляд на отца его дочурка. По её виду читалось, что ей хотелось расплакаться, столь мгновенно переменилось её настроение. Юу посмотрел на дядю с безмолвным укором, но вслух ничего не сказал.
     — Да, папе нужно идти, ловить злодеев. Я на вас рассчитываю. А на тебя в особенности, Юу, — юноша промолчал, лишь слегка кивнул в ответ. Рётаро довольно быстро покинул дом, оставив двух недавно познакомившихся родственников друг с другом. Нанако сидела почти что подавленная, хотя ещё недавно светилась от счастья и радости.
     — И… часто он так? — осторожно поинтересовался кузен, не желая расстроить свою родственницу и того более.
     — Почти всегда, — грустно-грустно сказала девочка, но, неожиданно, как-то просветлела: — Но у папы такая работа! И она очень важная! Поэтому Нанако не должна грустить, а лучше пусть пойдёт и сделает дела по дому, чтобы папа не переживал ни о чём, когда он вернётся сюда, — у юноши подступил комок к горлу. — М-м? Юу-кун? Почему ты такой бледный? Что случилось? Опять эта… аклиция? — девочка крайне взволнованно смотрела на своего кузена, а тот с чувством истинного и неподдельного ужаса смотрел на неё, его даже несколько начала бить дрожь.
     — Нет-нет, всё хорошо, — еле-еле нашёл он в себе силы ответить.
     Через несколько часов, когда они уже закончили прибираться в доме, а Нанако намертво прилипла к голубому экрану, Юу, собираясь отправляться в свою комнату, услышал звонок телефона. Он начал водить взглядом, пытаясь понять источник звука, как заметил стоявшую на тумбочке базу с подключённой к ней трубкой.
     — Дом семьи Доджима, — спокойно вымолвил юноша, приложив телефон к уху.
     — Алло! Юу-кун, ты ли это? — донёсся из трубки хорошо знакомый женский голос. На лице у Юу промелькнуло на секунду буквально нечто среднее между неудовольствием и раздражением.
     — Да, мама, это я, — сухо и коротко дан был ответ.
     — Слава богу! А то я так переживаю, как ты там добрался, что там с тобой… Кстати, отец тебе письмо написал по электронной, почему не отвечаешь? — мама есть мама.
     — Со мной всё хорошо, добрался неплохо, а по электронной ответить не могу, потому что здесь даже интернета нет, — всё это время юноша не сводил глаз с кузины. Она сидела, полностью поглощённая телевизором, как казалось. Или же нет?
     — Вот оно как. Жаль, а то звонить из Америки тебе несколько накладно. Но, думаю, раз в неделю позволительно? — она говорила так, словно бы абсолютно не замечала весь холод в словах собственного сына. Или не хотела его замечать.
     — Вполне.
     — Папа с мамой тебя очень любят и очень по тебе скучают! — весело говорила мама Юу на той стороне. — Кстати, а где мой брат Рётаро? Я бы хотела с ним поговорить!
     — Его срочно вызвали на работу.
     — Жаль, я надеялась его застать в такой час. Ладно, поговорим тогда в другой раз. Мы тебя любим, пока! — в серых глазах юноши отражалась ненависть и гнев, которые пусть и не выходили за рамки зеркала души, но продолжали бурлить внутри, заставили Юу аккуратно, но громко положить телефон, даже не пытаясь попрощаться.
     Он ещё несколько минут стоял и смотрел на телефон, в поисках внутреннего или внешнего источника равновесия. Его мысли в тот момент приняли очень мрачное и даже злое русло. Однако по прошествии некоторого промежутка времени, всё улеглось, после чего он мрачно стал подниматься в свою комнату. Нанако продолжала пропадать в ТВ-ящике, уткнувшись в интеллектуальное шоу. Она действительно его не услышала, не захотела услышать или просто промолчала? Вопрос без ответа. «Родители везде одинаковы», — подумалось ему в ту минуту.
     Подросток наконец-то закончил обустраиваться в комнате, после чего развалился на диване и с медитативным видом уставился в потолок. Он чувствовал себя уставшим и истощённым, настолько, что ему было лень пытаться что-то обдумывать или попытаться воспроизвести в голове сегодняшний день. Всё расплывалось, прямо как в тумане… в тумане…
     Юноша устало закрыл глаза, после чего отрубился прямо так, сидя на диване, в роскошнейшей позе, закинув нога на ногу, всецело заняв центр мебельного средства.
     «МЫ ЕСМЬ ТЫ. ТЫ ЖЕ ЕСМЬ МЫ. ТЫ ЖЕЛАЕШЬ НАЙТИ ОТВЕТ НА ВСЕ ВОПРОСЫ? НАЙТИ САМОГО СЕБЯ В ГУСТОМ ТУМАНЕ НАШЕЙ ДУШИ?» — Пред глазами Юу стоял самый настоящий, густой, липкий и промозглый туман. Стоп, и здесь туман?! Как он ему надоел… И голос, вообще, откуда он взялся? Лень об этом думать… лень... спать… лень… лень…
     Разум юноши мягко растворился во сне, не оставив ни кусочка сознания. Глас ещё что-то молвил… но воспринимать было так лень… а что-то приходилось принимать… что-то важное и нужное… лень…
     — Юу-кун! Юу-кун! Вставай! Завтрак готов! — кричал кто-то прям ему в ухо. Парень с серебряными волосами поморщился, затем очень медленно разлепил веки, казавшиеся налитыми чугуном. Перед ним уже стояла Нанако, одетая в белую футболочку, служившую ей ночной рубашкой. Она зевала и потягивалась, однако её карие глазки многозначительно смотрели на двоюродного брата, будто бы приглядываясь к нему.
     — Нана-ко, — медленно произнёс юноша, пытаясь понять, откуда здесь взялось «семь» и «ребёнок», поскольку слово пришло на ум из глубин подсознания, не успев осмыслиться как следует. Седьмой ребёнок? Но у него пока нет детей, хотя бы одного. Девочка внимательно следила за Юу, затем, не выдержав паузы, а так же приметив остатки сна во взоре своего кузена, начала шлёпать его по щёкам. Как ни странно, но это быстро привело его в себя. — Хватит. Хватит! — крикнул он, подскочив с дивана. Правда, сделал это столь резко, а голос подал столь грубо, что Нанако замерла в страхе и ужасе. Поняв, что напугал её, поспешно добавил: — Прости. Ты ведь пыталась меня разбудить, а я наорал на тебя, — затем сел на корточки, чтобы быть на одном уровне, после чего погладил двоюродную сестру по головке. — А ты у нас такая молодец! Большое тебе спасибо.
     Лесть лестью, но для ребёнка этого оказалось достаточно, чтобы прийти в обычное расположение духа.
     — Пошли завтракать! — весело проворковала она, довольная тем, что разбудила кузена.
     Завтрак оказался скуднее вчерашнего ужина-обеда, но он отвечал критерию сытности достаточно, чтобы Юу в скором времени начал чувствовать тяжесть в желудке. Тосты, магазинные онигири, кружка чая. Типичный завтрак для студента или холостяка. Рётаро за столом не было.
     — Дядя так и не вернулся? — девочка заметно погрустнела, после чего отрицательно покачала головой.
     — Если папу вызывают, это значит, что он несколько дней может не возвращаться домой. Один раз его целую неделю так не было, — кузина говорила это с одной стороны печально, а с другой стороны столь привычно, что юноша даже пожалел, что вообще поднял тему. Однако как и всегда, настроение Нанако резко переменилось сначала в нейтральное, потом в нейтрально-радостное.
     «Школа», — мрачно и печально размышлял Юу, готовясь к выходу, в глубине души несколько побаиваясь первого дня на новом месте. Между делом Нанако уже была «во всеоружии», с розовым ранцем на спине и белым простеньким зонтиком в правой руке. Она одела синюю юбочку в пару к школьному пиджачку на кнопочках, рисунок и фактура которых чем-то напоминали собою джинсовую ткань, пусть и отдалённо. Что ни говори, а такова школьная форма, которой мучают уже начиная с начальной школы. Её кузен бросил на неё мимолётный взгляд и только покачал головой: маленькая, а до чего уже ответственная… В любом случае, он тоже не отставал от неё, собрав свою школьную сумку коричневого оттенка из кожи и натянув на себя заранее заготовленную униформу его новой старшей школы.
     Теперь юноша был практически неотличим от сотни таких же Инабских школяров, которые в это же мгновение в спешке, али спокойствии, собираются в путь-дорогу. Эбеново-чёрный пиджак в комплекте с таковыми же брюками, прошитые белыми нитями, и выпущенной наружу белой рубашкой. И конечно, элегантные ботинки с носами. Ну, что сказать… не любил парень застёгиваться, предпочитая ходить чуть более вольно и свободно. Воротник «верха» имел на себе клетчатый рисунок, напоминающий шахматную доску, а так же немаловажное дополнение: с левой наружной стороны красовался прикреплённый значок, в виде латинской цифры «II», выполненный из латуни, который носил собою информацию о текущем году обучения. В районе сердца на пиджаке располагалось изображение символа его теперешнего учебного заведения, наряду с подписью его именования, а именно: «Старшая школа Ясогами». Такой же, только из металла, находился на вороте, но уже по правую его часть. Интересно, но в качестве эмблемы почему-то оказалась выбрана геометрическая фигура, состоящая из трёх лучей выходящих из центра, расположенных под равными углами друг к другу, при том один из них оказался направлен чётко вниз.
     — Юу-у! Ты готов? Давай, я покажу тебе дорогу к твоей новой школе! А то ты заблудишься! Нам всё равно по дороге! — девочка была не того возраста, чтобы оценить ту смешанную гамму чувств, которую вызвало в юноше это детское, но достаточно разумное предложение. Мужская гордость получила невинный, но вполне себе болезненный удар под дых. Однако Юу был достаточно умён, чтобы принять её помощь. Подросток даже перевернул это не как то, что она его провожает, а совсем наоборот: кузен провожает свою маленькую кузину в школу. Идиллия. «Застрелиться от этой идиллии», — едко заметил Юу сам себе.
     Но делать было нечего. И они вместе, за ручку, под одним зонтиком, который был в руках двоюродного брата, пошли на учёбу.

Примечание к части

     * Энка — жанр японской музыки, близкий по своему духу и звучанию к русскому романсу. Зародился под западным влиянием в середине XX века.
>

Глава 3. Инаба и её школяры

     Расставшись со своей кузиной, юноша наконец-то вздохнул свободно и легко, после чего направился в направлении, которое та ему указала. Дождь не хотел прекращаться, поэтому лил и лил, а ветер ещё и сдувал, норовя вырвать зонтик, польза которого казалась очень сомнительной. Не сказать, что был шторм или буря, однако что-то неприятное — да.
     Он продолжал свой путь, минуя сонные улочки и закоулки, поглядывая на многочисленные домики, которыми была наполнена вся Инаба. В каких-то горел свет, из некоторых выходили люди, самых различных возрастов и профессий… Город начинал свой обычный день, который, правда, начался очень холодно и промозгло.
     Дорога в школу на самом последнем участке пути шла на подъём, поэтому идти становилось всё сложнее и сложнее, тяжелее и тяжелее. В конце концов, Юу вздохнул, потом просто закрыл зонтик и пошёл, позволив погоде свободно заливать и обдувать себя. Решение оказалось правильным, поскольку скорости прибавилось, однако не до конца: подросток чувствовал, что он продрогнет до костей, пока дойдёт до учебного заведения.
     — Поберегись! — раздалось где-то со спины. Серебряновласый обернулся и еле успел отскочить от человека, ехавшего на велосипеде весьма экстремальным образом. Он держал руль в одной руке, а зонтик — в другой. Правда, ему недолго оставалось…
     «Сам бы поберегся», — съязвил юноша в своей голове, за секунду до того, как парень на велике влетел в мусорные баки. «Помочь или пройти мимо?» — размышлял он далее, глядя на то, как велосипедист пытался выбраться из-под горы мусора. И тут в его душе начали борьбу три силы: одна из них, наиболее циничная и прагматичная, говорила о том, что следует пройти мимо, оставив его как есть. Другая, более философская, предлагала подзадержаться, поразмышлять над бренностью бытия, покуда этот растяпа будет выбираться из-под горы мусора. Ну… был там и голос совести, который тихо-тихо уговаривал всё же протянуть руку помощи. Основные дебаты развернулись между циником и философом… однако, совершенно неожиданно, победила благодетель, которая заставила помочь этому горе-ездоку.
     — Фух, ты меня чертовски выручил, братан, спасибо, я уж думал, что там так и останусь! — от накатившей волны благодарности паренёк начал говорить с таковой скоростью, что вся его речь смешивалась вместе.
     На Юу смотрел парубок схожего с ним возраста по виду, с русыми, немного в солому, волосами, постриженными своеобразной «лесенкой», от более коротких спереди к более длинным сзади. Глаза карие, нос немного островат и длинноват. На нём была школьная униформа похожего фасона и вида, что и у того, кто ему помог, разве что пиджак был застегнут на все пуговицы. Но главное - наушники. Огромные, чёрные, закрывающие уши полностью наушники. Это была главная изюминка во всём его облике. Ну и ещё проглядывал в «районе декольте» красный воротник белой майки. Со всем этим гармонировали белые кроссовки, которые можно приобрести при желании в любом супермаркете. Наверное, даже в Инабе.
     — Не стоит благодарности, — покачал головой Юу. В это время потерпевший крушение быстренько глянул на часы и ахнул:
     — Чёрт! Мы же сейчас оба опоздаем! Давай подброшу! Ты ведь… эм… в старшую школу направляешься? — глаза юноши медленно перевели взгляд на жёлтый, слегка помятый, но, в общем-то, целёхонький велосипед. «Только через мой хладный труп».
     — Слушай, тебя как зовут-то, забыл спросить! — весело поинтересовался горе-велосипедист, руля теперь уже двумя руками, пока Юу держал помятый зонт, будучи в то время «подсаженным» сзади. «Как я до такого докатился?»
     — Юу. Наруками Юу, — спокойно вымолвил юноша, параллельно думая о том, что «нормальной» жизни в Инабе не предвидится. Почему-то. Кто виноват?
     — Вау! Не знал никого с таким именем, хотя думал, что знаю практически всё обо всех! — подросток умудрялся управлять своим транспортным средством, следить за дорогой и ещё поворачиваться в сторону собеседника, демонстрируя эмоциональность и экспрессивность. «Обезьяна, лучше бы за дорогой следил», — злобствовал Наруками внутри, будучи в крайней степени раздражения, поскольку он абсолютно не хотел потерпеть крушения из-за невнимательности водителя. — Меня, кстати, Ёске зовут. Ну, полностью если, Ханамура Ёске, — он улыбался, а его пассажир не забывал сверлить «водителя» глазами, будто бы пытаясь проделать в нём сквозное отверстие. И пусть на лице серебряновласого гуляла лёгкая полуулыбка, но его внутренность горела самым настоящим огнём. Однако, высказаться в адрес этого «орангутанга», он мог позволить себе только мысленно, что до крайности нервировало. — Какой год обучения?
     — Второй.
     — Обалдеть! А ты к нам откуда? — «Аккуратней рули, тварь» — промелькнуло в голове у Наруками, у которого начали уже чесаться руки, чтобы придушить этого маленького…
     — Из Токио. Перевёлся, — Ёске от данной новости почему-то перешёл в даже большую радость и возбуждение, а жёлтый велик начало вести столь круто, что Юу реально стал помышлять о варианте спрыгнуть. Пока цел.
     — Так я ж тоже оттудова! Полгода назад моего отца перевели сюда по работе, ну, и вся семья переехала вместе с ним, включая меня! — «И зачем мне всё это знать?»
     — Я бы попросил рулить повнимательней, — почти что прорычал Наруками, сознавая, что ещё чуть-чуть и они бы во что-нибудь въехали. Ему стоило больших усилий не выдать свои эмоции, но по его «маске» пошла своеобразная трещина. «Надоедливый болван, как же он меня бесит», — поймал себя на этой мысли Юу.
     — А! Извини-извини! — Ханамура вёл себя так, словно бы абсолютно не замечал чувства, настроения и эмоции собеседника, и всё так же продолжал весело и беззаботно улыбаться. «Он дебил или притворяется?»
     — Бла-го-да-рю, — медленно, дрожа всем телом, и по слогам вымолвил Юу, когда Ёске наконец-то, каким-то сущим чудом, доставил его в целости и невредимости к воротам Ясогами.
     — Чувак, да это мне тебя нужно благодарить! Но, как бы то ни было, надеюсь, ещё свидимся! Пис, Наруками! — задорно произнёс Ханамура, затем пожал руку своему «пассажиру» и, забрав свой зонтик, побежал ставить свой солнечно-жёлтый велосипед на стоянку.
     Юу ещё некоторое время молча стоял, глядя ему вслед, и его бил озноб. Не от холода больше, а от ярости и злобы, которые бушевали и ревели в самых глубинах души. Не выдержав, он стукнул кулаком по воротам, поморщился от боли. «Я совершу самоубийство в сей же час, ежели мы с ним окажемся в одном классе», — свирепствовал серебряновласый, пытаясь придать лицу вид расслабленный и нейтральный, но заместо этого получилось что-то мёртвенно-циничное, что он невольно напугал одного из учителей, когда «неожиданно» вырос у него за спиной, дабы уточнить свой класс пребывания…
     Он медленно подошёл к классной комнате, которая должна будет ему стать эдакой «малой Родиной» на целый учебный год. Перед дверью находилась белая табличка, на которой красовался номер «2-2». Подросток вздохнул и попытался ослабить внутренний пар, который накопился от встречи с этим… но, здесь лучше опустить мысли. «Сосчитай до десяти и успокойся, расслабься», — напомнил сам себе Юу. Затем неспешно вошёл внутрь, не надеясь на лучшее…
     И он оказался прав, и даже более чем, поскольку первое, что ему бросилось в глаза, был Ханамура, сидевший пусть и далеко, но в пределах видимости, где-то в районе, который на школьном жаргоне именуется не иначе, как «Камчаткой», и, заметив кто вошёл, помахал рукой, после чего расплылся в улыбке. Глаз Наруками сузился, а тело вновь пробрало.
     — А?! Ты вообще кто такой?! Кто дал тебе право прерывать мой урок, великого и могучего Морооки-сенсея?! — на него смотрел мужчина, ростом чуть ниже, чем он сам, в синем пиджаке и брюках в белую горизонтальную полоску, с белой рубашкой и ярким галстуком в жёлто-оранжевую клетку. У него были седые волосы, короткие и уложенные, маленькие и узенькие серенькие глазки, которые сверкали раздражением, и очень сильно выпирающая верхняя челюсть, а так же дурная привычка во время разговора плеваться. Непроизвольная и неконтролируемая. Парочка «снарядов» уже успела настигнуть цели назначения…
     — Я переводной студент, обо мне должны были сообщить, — вежливо начал представляться Наруками, как его тут же оборвал с почти что истеричным криком этот «Моро-ока»:
     — А по какому случаю, расскажи мне, ты опаздываешь тогда, а?! Думаешь, если ты городская задница, тебе тут всё можно?! А?! — Юу краем глаза приметил исходящую из класса ауру сочувствия. Но не более того. Ханамура пожал плечами, будто бы говоря, что ничего с тем поделать не в силах.
     — Извините, такого больше не повторится, — спокойно и с расчётом, серебряновласый отвесил поклон в качестве знака полного сожаления и уважения. Мысли его сейчас лучше не описывать.
     — Ц! — учитель явно не ожидал подобной реакции на его придирки и несколько опешил. Затем, чувствуя отвращение и неприязнь к новому учащемуся, вспомнил о своих обязанностях. — Представься классу, городская крыса. Живо! — Наруками спокойно, подавляя в себе внутреннего зверя, нарисовал своё имя. Именно нарисовал, поскольку такова письменность в Японии. Закончив это дело, он повернулся обратно, к классу.
     — Так! Наруками будешь, а? Слушай сюда! — стукнул кулаком по стулу «сенсей», — меня, значит, Мороока Кинширо зовут, — учитель демонстрировал столь нездоровую эмоциональность, тряс руками, жестикулировал лицом, интонировал, что новенький живо подумал о том, что, наверное, этот клоун просто ошибся профессией. Или дверью. — Понял?! Никаких шуток в свой адрес не потерплю! — затем, видимо решив, что с него хватит, повернулся и стал читать нотации всем остальным учащимся. — А вы все запомните! Если он из города, это ни на каплю не делает его особенным! Такой же дебил, как и вы все! Даже наоборот — если его швырнули из большого города в нашу глушь, он ещё больший отстой, чем все вы! — затем, почему-то вновь переключил внимание обратно и поднял указательный палец на нового студента, скорчив ужасающую нормальную психику гримасу, — и даже не думай о том, чтобы клеить здесь тёлок! Я-то уж тебя вижу насквозь! — «А Вам об этом только мечтать». — Но вы не подумайте, что я над вами издеваюсь, смеюсь. Я забочусь о вашем моральном уровне, чёрт подери! — выдал неожиданную тираду Мороока, опираясь рукой на свою учительскую кафедру, впав в странную задумчивость. «Ну да, ну да. А я — Папа Римский». — Я ведь вижу, как ваш учитель философии… Разврат, Содом и Гоморра достигают даже этих, девственно-невинных глубин нашей дорогой Отчизны…
     — Учитель! Можно новенький сядет сюда? — неожиданно подала голос одна девчушка из класса, подняв руку и указав место слева от себя.
     Наруками внутренне почувствовал к ней благодарность и поискал её взглядом. Это была ладная и немного неуклюжая на вид девушка с короткими русыми волосами, которые аккуратно укрывали всю голову, как шапочка. Цветом они были немного темнее, нежели у Ханамуры, но достаточно похожи. Глаза были практически жёлтые, но всё-таки карие, такой довольно приятный цвет. В сумме аккуратный нос, узенькие глаза, маленькие губы и фигура создавали вместе колорит самой что ни на есть стереотипной японочки. И такой же маленькой ростом. Одевалась она в зелёную спортивную толстовку, с жёлтыми линиями в районе молнии и рук, и двумя удобными карманами у живота. На этой необъятной ветровке в районе груди уместились три прикреплённых значка, из которых одним был смайлик. Снизу тело прикрывала свободная тартановая мини-юбка в шахматную клетку, но не очень яркая, скорее мягкого, блеклого цвета. На ногах чёрные туфли-мокасины, прошитые белыми шнурками. Собой девушка являла то, что принято называть словом «пацанка». Ей не хватало какой-то женственности, от неё так и веяло мальчишеской удалью и задором.
     — А? Ну… садись короче, тормоз! — резко вышел из анабиоза Мороока Кинширо, чуть ли не пинком направляя ученика на новое место обитания. Затем погрозил пальцем и добавил. — Если что, то ты у меня в списке на отчисление, я запомнил тебя! Если меня разозлишь — пулей вылетишь отсюда!
     — Он худший в этой школе, не думаешь? — весело подмигнув, прошептала девчушка. Она являла собой какой-то концентрат позитива, такая светлая улыбка играла на лице.
     — Пожалуй, — пожал плечами Юу, усаживаясь на своё «теперешнее» место.
     — Меня кстати… — хотела шепнуть она что-то ещё, сидя вполоборота, но зоркий глаз, а может, и чуткое ухо, направили сенсея прямо в проход к нарушителям.
     — Так-так-так? Что это у нас тут? Романчики крутим уже, а?!
     — Нет-нет-нет, что Вы! Я просто говорила о том, какой вы грамотный, умный и умелый учитель! Лучший в школе! — поспешно замахала руками девушка, став белой, как полотно, и подскочив на месте.
     — А? Это хорошо… — оскалился тупой и злобной улыбкой Мороока, несколько расслабившись всем телом. Затем сообразив, что нарушение всё же наличествует, поспешно прикрикнул: — Чтоб больше подобным не занималась на уроке!
     — Есть! — кратко ответила она, вытянувшись по стойке смирно, почти незаметно сдерживая вздох облегчения с одной стороны, а с другой — пробирающий хохот.
     Отвернувшемуся сенсею же девушка мигом состроила гримасу и показала язык. Кто-то не удержался и издал смешок. Кинширо повернулся обратно со скоростью молнии, но девчонка уже стояла с абсолютно невинным, почти что святым лицом. Правда шаловливые глазки так и говорили: «Поймай меня, если сможешь, урод». Учитель недовольно крякнул, почесал голову, затем махнул рукой и направился на своё место, попутно что-то ворча о нравах молодёжи. Пацанка же села на место, тихо вздохнула и улыбнулась сама себе, довольная выходкой. Это не оставило равнодушным никого, в том числе и Юу, которому, впервые за его пребывание в Инабе, стало так легко и весело.
     Заметив, что Юу смотрел на неё столь улыбчиво и легко, она несколько стушевалась и покраснела, после чего все всё-таки повернулись на учителя и начала пытаться вникнуть в суть его болтовни…
     — А-ах! Хорошо выспался! — потянулся на своём месте Ханамура, который заснул где-то в начале последнего урока, а теперь проснулся и чувствовал себя бодрячком.
     Уроки уже закончились, поэтому теперь ученики были предоставлены сами себе. Они могли пойти в какие-нибудь кружки, могли попытаться поднять уровень своих знаний, сидя в библиотеке, а могли просто помаяться дурью и отдохнуть душой и телом.
     Если говорить о школе, то она была примерно такой: белое здание, находившееся на холме, имело огромные ворота на входе, небольшую стоянку для велосипедов, а само по себе чётко разделялось на два корпуса, соединённых переходом, с некоторой пристройкой сбоку и стадионом. Главный корпус — учебный, имел четыре этажа, где этаж соответствовал году обучения, но поскольку четвёртого года не имелось, там был кабинет директора. Преподаватели располагались на первом этаже, и, согласно системе, учитель менялся каждый год у класса. Также в доступе учеников всегда находилась крыша, куда они могли выйти в любое время года и погоду. Естественно, что для предотвращения несчастных случаев там было ограждение в виде решётки состоящей из металлических колечек, сплетённых вместе. Второй корпус был поскромнее. В нём проводились различные факультативы, располагались кружки по интересам, а этажей всего два. Также из главного корпуса было возможным попасть в пристройку, которая на самом деле являлась спортивным залом. В интерьере явно преобладал нейтрально-белый цвет, местами ставший серым, таковыми являлись потолки и стены, другими же доминантными расцветками были коричневый и древесный, которые достались полу и нижней половине стены.
     Как и в любой школе, там имелась форма, которая была чёрного цвета, но прошитая белыми нитками. Для парней это пиджак и брюки, а для девушек — блуза и в шахматную клетку юбка, ну и ещё косыночка жёлтого цвета, наподобие пионерской, которую помещали в районе шеи. Правда, в тёплое время года в униформе допускались некоторые послабления… но имелись и свои «исключения», поскольку поверх никто не запрещал одеть что-нибудь навроде свитера…
     — Что думаешь делать, чувак, после школы? Есть идейки? — уже «нависнул» над Юу Ёске, явно не желавший оставлять того просто так в покое. Им ещё и повезло оказаться соседями по партам, поскольку «раздражающий и бесящий элемент» находился точь-в-точь позади. Правда, на уроках он становился тише мыши…
     Для тех, кто не совсем в курсе об устройстве типичных классов в японской школе: класс состоит из зоны учителя и зоны учеников. В первой зоне располагаются школьная доска и кафедра, в обязательном порядке настенные часы, а во второй — школьные парты со стульями. Эти парты одиночные и закреплены на год за одним единственным учеником. В каждой из них оборудовано некое подобие «тайничка», куда школяры имеют право складывать всё, что им вздумается. Рядов было пять, и новенькому досталось место где-то на задней парте по центру комнаты.
     — Идти домой, — холодно ответил Наруками, мысленно уже рассчитывая траекторию побега от Ханамуры, учитывая, что у последнего есть велосипед и знание окрестностей. По расчётам, шансы были всё-таки на его стороне.
     — Чувак! Это совсем не круто! — изображая некоторую обиду, полушутливо поморщился его собеседник. Юу же сейчас издалека наблюдал за той девчушкой, которая выручила его на уроке. Она сейчас стояла рядом со своей подругой, черноволосой девушкой, и о чём-то бурно рассказывала ей. Та улыбалась и периодически начинала заливаться звонким смехом, правда недолго и достаточно статно и солидно.
     — Кто вон та девушка? — неожиданно прервал стенания и завывания Ёске Юу, указав рукой в сторону тех девчат, которые сейчас стояли где-то неподалёку, ближе к «партеру» и возле правой стены. Парень мгновенно заткнулся, внимательно изучил взглядом Наруками, словно бы ищейка, напавшая на след, затем как-то хитро прищурил глаза и ухмыльнулся.
     — А-а… я понимаю, мужик. Всё прекрасно понимаю, — закивал он головой, словно бы сейчас видел насквозь одноклассника. У Юу прищурился правый глаз, который смотрел на Ханамуру очень хищнически. — Ты тоже обратил на неё внимание, да? Я понимаю. Она — предел мечтаний каждого парня в этой школе, его мечта, его жизнь! За её сердце разворачиваются битвы не на жизнь, а на смерть, но!.. — парень крутанулся на месте, произнося эти полные пафоса речи, потом поднял руку вверх, словно бы изображая жест из какой-нибудь пьесы. Правда, очень дешёвой и плохо сыгранной. Его «зрителю» только и оставалось, что тихо проклинать свой неосторожный язык. «Гамлетура» медленно наклонился поближе и перешёл на шёпот. — Но она холодна и неприступна, словно лёд… на горе Джомолунгма! — «О чём он… говорит сейчас?» — с каким-то внутренним ужасом и отвращением подумалось Юу. Он предпочёл, что благоразумней отвернуться от собеседника и перевести взгляд обратно, в сторону девчонок. — О, ты, Амаги Юкико! Тебе молюсь, тебя прошу я… Ты меня слушаешь, Наруками? — закончив свою тираду, Ёске вспомнил про собеседника, — короче, братан! Не видать тебе её, как сапог! — Ханамура вырос прямо перед глазами Наруками. У того незаметно дёрнулся в нервном тике глаз. — Гору Амаги ещё никто не покорил. И тебе не советую, — выговорившись, он заметил, что новенький абсолютно не обращает на него внимания, — слушай, я кому говорю, а? — «Наверное, себе». — Это невежливо, в конце-то концов! — Ёске пытался как-то обратить на себя внимание, а «та самая» девчушка в зелёной толстовке вздрогнула, словно бы её внезапно что-то осенило. Она резко обернулась и стальным шагом направилась к Ханамуре и Наруками.
     Парень с наушниками живо догадался о чём-то, после чего рванул к своему месту, начал рыться сначала в парте, потом хлопнул себя по лбу в порыве нервного озарения, перейдя уже на портфель.
     — Ха-на-му-ра! — медленно, зловеще и нараспев говорила она, подходя к бледнеющему на глазах Ёске, уже, почему-то заранее, очень грозно потирая кулаки.
     — Да-да, Сатонака, сейчас-сейчас… Я почти нашёл! — находясь в жуткой панике, приговаривал Ханамура, как вдруг резко он вытащил коробочку с DVD-диском. На обёртке был изображён какой-то китаец в национальном костюме, готовый показать всему миру мощь своего кунг-фу, а название гласило «Легенда о драконе». — Вот! Держи! — Подросток был бледен, держал диск и еле заметно дрожал, находясь в каком-то почти рабском страхе. «Значит, Сатонака», — изучал её боковым зрением Юу.
     — М-м? А чего это ты так дрожишь? — невинно, но очень грозно вымолвила Сатонака, с подозрением глядя то на диск, то на Ханамуру.
     — Ничего, — она медленно взяла фильм из его рук, как Ёске сразу попытался припустить, что есть мочи. Но та словно бы этого и ждала и прицельным ударом своей миниатюрной конечности залепила прямо промеж ног, повалив и его, и пару парт.
     — А?.. — только и ахнула Сатонака, заглянув внутрь. Её глаза расширились, а дыхание, казалось, перехватило, спёрло.
     — Что такое? — поинтересовалась её подруга и тоже издала звук удивления, подойдя поближе. Наруками тоже не смог сдержать любопытства и приподнялся на своём месте. Диск «Легенды о драконе» оказался треснутым точно посередине!
     — Эй. Хана-чан, — медленно и спокойно начала свою речь пацанка, закрыв коробку и сжав её в руке. Ёске живо прочувствовал, чем запахло, и попытался уползти, хотя в таком положении это было сложно. Сатонака зло ухмыльнулась и со скоростью света подняла ногу где-то до уровня головы, после чего опустила её с «небес», подобно молоту божественного правосудия с громким криком — КИ-ИЯ!
     Это был… нокаут. Ну почти, учитывая что «правосудие» пришлось в то же место, что и ранее. Серебряновласому оставалось только догадываться, насколько это могло быть болезненно, хотя скорченная рожа этого озорного юноши более чем красноречиво это передавала.
     — Ханамура, мать твою! Ты что, блядь, сделал с моим диском?! А?! — глаза этой «фурии» горели, а сама она напоминала демона, пришедшего в ярость. Девушка стояла над Ёске, держа его за физиономию и тряся, как новогоднюю ёлку.
     — Чие, поспокойней, не убей его случайно, — попыталась успокоить и оторвать от бедного «провинившегося» Ханамуры девушку её подруга. Она повернулась назад, ища у кого-нибудь поддержки.
     — Нет! Не успокоюсь! Это был мой любимый фильм! Я три месяца ждала доставки, слышишь, удот?! — рычала, рвала и метала она, покуда белобрысый парень лепетал что-то до крайности неразборчивое. Юу решил, недолго мешкая, помочь разобрать этих двоих.
     — Чие, ну не стоило так заводиться, это всего лишь фильм, — ласково говорила черноволосая девушка своей подруге. Та же сидела на парте Наруками надутая, обиженная, и, казалось, что сейчас заплачет.
     — Я на этот фильм… все свои сбережения потратила. А он… а он… его сломал, — хныкнула оскорблённая до глубины души Сатонака.
     — А что я теперь сломан, это, значит, ничего? — прохрипел валявшийся на полу Ёске, корча от боли лицо.
     «Сам виноват», — мысленно злорадствовал Наруками и ловил сладкий момент мести, дополнительно имея возможность стоять к девушкам поплотнее. Как говорится, мечта любого парня. И, ему показалось, что «страдалец» бросил на него завистливый взгляд.
     — Спасибо тебе, Наруками-сан! — вежливо и в японской манере улыбнулась и поклонилась ему черноволосая красавица, подруга Чие, таким образом, что невозможно было не залюбоваться ей.
     Чёрные, словно перо у ворона, волосы, длинною практически по копчик, прибранные красным ярким ободком, далее шёл красный свитер на пуговичках серебряного цвета, с неким багряным узором, хотя из-под неё и выглядывал чёрный воротник школьной блузы, подвязанный золотой косыночкой. Глаза у нея были столь тёмного окраса, что казались практически чёрными, в них отражалась какая-то неразрешимая, непонятная загадка, которая сражала наповал. Если опустить взгляд чуть ниже, то можно увидеть миди-юбку блекло-шахматного цвета, столь обыденную и стандартную… Но это компенсировалось кружевными угольными колготками, к которым невольно хотелось прикоснуться. На ногах красовались чёрненькие туфельки практически без каблука. В целом, она смотрелась намного привлекательней своей подруги, возможно из-за своих роскошных волос или фасона одежды, а может быть потому, что она выглядела, как самая настоящая японская принцесса, со своей практически идеально тонкими пропорциями тела. Девушка чем-то походила на птицу: такая же лёгкая, воздушная и хрупкая.
     — Не стоит благодарности — покачал головой новенький, тихо сглотнув и изучая её гордый стан. А что? Уже и такой красавицей нельзя полюбоваться?
     — Меня Амаги Юкико зовут, а её — Сатонака Чие, — снова поклонилась она, затем кивнув на подругу. По ней читалось, что делала это она скорее из вежливости, нежели потому, что проявляла какой-то видимый интерес к новенькому. Даже, скорее, наоборот: Амаги чувствовала себя «не своей тарелке», что выражалось в том, что, поклонившись, она встала прямо и начала нервно теребить руками, будто бы пытаясь придумать, куда же их деть.
     — Приятно, — снова хныкнула Сатонака, но, впрочем, быстро пришла в обыденное состояние. — Ладно, Юкико, пошли. Сходим куда-нибудь, поедим! — уже более весело и задорно сказала Чие, потянувшись и немного размявшись.
     — М! — кивнула черноволосая, аккуратно переместившись поближе к подруге.
     — О, кстати, новенький! Не хочешь с нами? — позвала Наруками Сатонака, заметив, что он уже начал собираться. — Покажем тебе окрестности, ну всё такое… Как тебе идея? Дождя вроде пока нет, а времени много… — она глядела на него с некоторой надеждой, словно бы умоляя его пойти с ними. Ну как такому отказать?
     — Я согласен, — кивнул серебряновласый, укладывая вещи в свою суму.
     — Вот и ладно! А ты Юкико, что скажешь? — Амаги издала немного нервный смешок, потом натянула улыбку и мило вымолвила:
     — Ну… почему бы… и нет? — говорила она, а голос её несколько дрожал в неуверенности.
     Девчонки вышли первыми, а Юу, перед выходом из класса немного задержался, подумал, и поставил парты, которые уронила Сатонака.
     — Чувак… не протянешь руку помощи? — с надеждой посмотрел на Наруками всеми забытый Ханамура, пытаясь приподнять руку. Он только-только начал приходить в себя…
     — Сам себе поможешь, — холодно отрезал юноша. Ёске замер, затем посмотрел на него с явной обидой и чувством предательства.
     — Юу-у! Ты чего там тормозишь? Давай быстрее! — послушался из коридора окрик. Наруками Юу спокойно повернулся и направился к выходу, ни разу не обернувшись назад. Он шёл спешно, но статно. Подобно королю или императору. И вот, его и след простыл из классной комнаты.
     Ханамура Ёске тяжело вздохнул, затем, кряхтя и бормоча что-то неразборчивое, поднялся и направился на выход. Сложно сказать, что испытывал он в то мгновение… однако, довольно быстро принял ничего не значащее выражение лика, после чего натянул наушники и, погрузившись в ритм музыки, сунув руки в карманы, покинул помещение…

Глава 4. Между сном и бесконечностью

     — Все-таки, какой урод этот Ханамура! Никогда его не прощу! — продолжала возмущаться Чие, даже когда они выходили из здания школы.
     — Чие… Ты ведь сможешь ещё один диск купить, — снова успокаивала её Юкико, уже несколько утомлённая бесконечным прокручиванием этой истории. Похоже, кто-то абсолютно не собирался прощать и забывать произошедшее так просто…
     — А в чём проблема? Я могу тебе купить диск, — неожиданно подал голос Наруками, которого это тоже притомило. Он это сказал, в общем-то, лишь для отмашки, однако, эта фраза нашла неожиданный отклик в том, кому предназначалась…
     — Э-э? Серьёзно? — Сатонака остановилась и внимательно посмотрела на Юу, взглядом как бы говоря: «А не слабо?». Он абсолютно проигнорировал эту провокацию. В ответ она сощурила оба глаза. — Ну ладно, Юу, посмотрим. Я запомнила это, — в этой фразе прозвучал некий оттенок угрозы, который пусть и не понравился юноше, но он ему не придал значения. Затем она резко изменилась в лице и эмоциях и подвинулась к нему поближе, Амаги же, напротив, переместилась так, чтобы идти рядом с пацанкой, но никоим образом не пересекаться с серебряновласым. — Тебя как к нам занесло-то? Не каждый же день сюда прибывает кто-то из большого города.
     — Родители уехали работать за океан, а меня отправили жить к дяде. Ничего особенного, — спокойно рассказывал свою историю юноша, рассуждая о том, сколько ещё раз ему нужно будет пересказать эту историю, чтобы весь город наверняка знал о ней.
     — Ого, какая ты залётная птица! И надолго ты к нам? — Сатонака присвистнула от удивления.
     — Где-то на год. Потом вернусь обратно, в Токио, — Наруками поймал на себе любопытный взгляд черновласой красавицы. Но когда он попытался посмотреть ей в ответ, та мгновенно отвернулась. «Чего она хотела?»
     — Так ты аж из самого Токио! Ну и как оно? Жить в большом городе? — похоже, любопытство этой девчушки неиссякаемо.
     — Нормально. Только экология не такая хорошая и интернет есть, — «А вот его здесь как раз не хватает».
     — Слушай! А этот… интернет, какой он? Колись! — она ловко толкнула Наруками в бок. Амаги не сдержалась и хихикнула, но быстро отвернулась и укрыла лицо ладошкой. Чие заметила, что Юу оказался в серьёзном замешательстве, и тут же добавила. — Ну, все о нём только и говорят, мол, удобно, хорошо… А что он такое? Говорят, что в нём, если поискать, можно всё найти. Прям всё-всё!
     «Как объяснить динозавру, что он вымрет?» — почему-то пришла аллюзия в голову юноши, пока он судорожно соображал, как описать феномен и идею интернета более доступно и понятно. А пока он пытался сам себе сформулировать определение, пацанка смотрела на него внимательно-внимательно, а её глаза горели тем самым огоньком, которым они горят у маленьких проказников, сыгравших отличную шутку и теперь наслаждающимися произведённым фурором. А ведь, и правда, казалось, словно бы ей действительно нравился эффект, которого она добилась. Юкико шла рядом, периодически выглядывая из-за Сатонаки, но делала это столь незаметно и неявно, что Наруками было просто уже лень подмечать это.
     Они достаточно быстро и незаметно прошли школьные ворота, после чего начали спуск в самую глубь Инабы, как юноша всё же подал голос, составив некий ответ:
     — Интернет — это универсальное средство связи, которое соединяет компьютеры по всему миру и позволяет им обмениваться самыми различными типами данными. Если объяснять на пальцах, то одни люди создают хранилища информации — «сайты», — а другие просто ими пользуются, беря с источника то, что им нравится, — произнёс Юу на едином дыхании, надеясь, что подобная формула устроит девушек.
     — А, так для этого нужен компьютер? Какая скукотища, — зевнула Сатонака, явно и не пытаясь понять тот поток информации, который только что прошёл мимо неё. Видимо, она ожидала чего-то большего от этого «последнего достижения человечества». Интересно только, чего именно?
     — Ну, необязательно компьютер. Телефоны тоже могут выходить в интернет… — «Я что, теперь записался в адвокаты технического прогресса?»
     — А кофеварки? — хмыкнула пацанка, сунув руки в карманы толстовки. Амаги вновь не удержалась, но на этот раз смешок оказался громче, и Юу обратил на него внимание, покосившись на неё. Она покраснела и снова спряталась. На этот раз за свою подругу. — Серьёзно, Юкико, я думала, этот интернет гора-аздо интереснее будет, — пробурчала девчушка, сделав интонационный акцент на предмете разговора, — а то меняться информацией какой-то… компьютеры…
     — Ну… может, прежде чем судить надо попробовать? Может, это он на бумаге так плохо смотрится, а в реальности всё намного лучше… — черновласая говорила более чем очевидные, но от того не теряющие силы, доводы, посему её подруга только вздохнула, негласно признав поражение, и разом переменила направление дискуссии:
     — Хватит, а то у меня голова затрещала от вас обоих, — она приложила палец ко рту, пребывая в раздумье. Затем, хищно и предвкушающе облизнула губы и продолжила: — Давайте лучше поедим! И я знаю хорошее местечко! — с энтузиазмом и пылом она начала агитировать к пиру, почему-то не отрывая взора от Наруками. Тот учуял запах жареного, правда, поздновато. — Ты же за нас заплатишь, Юу? Верно?
     — Наруками-сан, извини нас, пожалуйста, — как-то очень виновато произнесла Амаги, сложив перед собой руки и отвесив поклон.
     — М-м! Вкуснотища! Да-авненько я так не лопала! — приговаривала Сатонака, наворачивая очередную тарелку рамена с перцем. Рамен — эдакая самодельная лапша в бульоне, что-то на вроде лагмана. Она поглощала еду с таким рвением, что Юу внезапно осознал, откуда в этом чертёнке берётся столько энергии. Только вот куда она её девает… Как бы то ни было, он вынужденно сидел рядом и наблюдал, как стремительно его наличность достигает нуля, пожираемая этим компактным «монстром».
     Они находились в небольшом ресторанчике, расположенном в торговом квартале Инабы. Исторически это была самая старая часть города, ведь некоторым лавкам и магазинчиками здесь миновала уже не одна сотня лет, а семьи живших здесь торговцев, помнят и гордятся своими корнями и, оберегая традиции, продолжают семейный бизнес. Дома здесь объединяли в себе как и очень ранние стили, вроде Токугавского периода или враждующих кланов, так и времён реставрации Мейдзи, а то и вообще Сёвы. Исторический памятник, как ни крути. В древности прямо посередине пролегала дорога, теперь же асфальт.
     Однако время и прогресс мало кого щадят, и вот на окраине городка уже возник оплот цивилизации: гипермаркет всего и вся «Джюнс». Цены в нём были намного дешевле, чем в различных лавочках, да и к тому же, он собирал в себе всё в одном, поэтому да-да, нет-нет, но жители Инабы начали привыкать ко вкусу современной жизни, что, естественно, сказывалось на торговом районе: большинство лавок там уже терпели убытки, которые им и не снились, поэтому когда-то самая оживлённая часть города постепенно начинала пустовать. Этот процесс только начался, ведь гипермаркет открылся не более как полгода назад, но если так всё и продолжиться…
     А ведь, если задуматься, дорогой читатель, неужели прогресс щадит хоть что-нибудь? Он затрагивает все стороны нашей жизни, влияя на нас самих, хочется того, или нет.
     Город не старался держаться за традиции, а, скорее, даже наоборот: традиции и обычаи пытались держаться за обитателей, и у них это пока что получалось. Но поколение нынешних школяров, которые скоро покинут застенки родной школы, явно уже не будут связаны всеми этими предрассудками. Всё течёт, всё меняется. Но вернёмся в раменную.
     — Чие… — вздохнула Амаги, хотя сама тоже довольствовалась бюджетом новенького, но ей было хотя бы совестно за это. А вот у той, которой это предназначалось, такое понятие будто бы напрочь отсутствовало.
     — Ты тоже чего сидишь, баклуши бьёшь? Налетай, здесь лучший рамен во всей Инабе! — вспомнив о своём собеседнике, повернулась на Наруками девушка. Его лик исказил оскал.
     — Я не голоден, — вежливо отказался серебряновласый, хотя прекрасно знал, что после полуденного ланча в учебном заведении у него в рот и крошки не залетало. Но ему приходилось смотреть, как исчезают горы лапши в желудке этой ненасытной бестии, чувствуя внутренний протест и голод. В отличии от неё, Амаги Юкико вела себя, как крайне приличная и обученная манерам девушка, которая скорее не ела, а «клевала» пищу. Затем, чувствуя, что ей много, она аккуратно сложила палочки, несколько отстранила пиалу, подвинув её к юноше, потом немного боязливо повернулась направо и тихо сказала:
     — Я не настаиваю, но… если хочешь, Наруками-сан. Я больше не съем, — Юу уже хотел было согласиться, ибо эта «чёртова» Сатонака своим обжорством пробудила бы аппетит даже в мёртвом. Когда его губы практически начали произносить заветные слова, появилась рука в зелёной толстовке и утащила миску прямо из-под носа. Потом, как будто бы из ниоткуда, возник огромный рот, который начал опустошать её содержимое. — Чие! — вскрикнула то ли от удивления, то ли от страха и ужаса черноволосая.
     — Спасибо, Юкико! Я знала, что ты моя лучшая подруга! — задорно и весело щёлкнув зубами, накинулась на новую порцию, подобно голодному волку, «пожиратель чужих кошельков», как её обозначил у себя в мозгу пострадавший.
     — Я… не против… Чие, — скрипя зубами и скрепя сердце, прорычал Наруками, дополнительно ещё и сжав кулаки до боли.
     — Круть, Наруками! Век тебя не забуду! — пробубнила Чие, умудряясь не давиться лапшой, которую в эту секунду поглощала.
     — Ты на неё не обижайся. Она… такая всегда, — попыталась как-то оправдать Сатонаку Амаги, натянуто улыбнувшись. Но вид у неё был растерянный, даже несколько расстроенный.
     — Кстати, Наруками, ты не забыл? Мы ведь тебе ещё столько в этом городе не показали! — она сказала это таким тоном, что у юноши невольно закрались подозрения о том, что это ещё не конец его растратам. «Мой кошелёк не переживёт дальнейшего путешествия. Надо свалить», — он начал в экстренном порядке придумывать повод, чтобы отвязаться от них, но пока случай был явно не на его стороне…
     — Ну… не сказать, что у нас особо есть, что показать… — как-то смутилась Юкико, потупив взгляд.
     — Юкико! Ты что, забыла? Твоя же семья держит старинную гостиницу на горячих источниках, которую именуют не иначе, как «жемчужиной Инабы»! — Чие в этот момент уже почти окончила свой воистину «царский» обед, но глаза её пока ещё были устремлены на рамен, поэтому она совершенно не заметила, как подруга, буквально на секунду, сморщила нос, словно бы разговор зашёл не совсем о том, о чём бы она предпочла бы поговорить. Наруками это мгновенно запомнил, просто в силу привычки, которая у него зародилась достаточно давно.
     — Да… гостиница… это… хорошо, наверное, — она улыбалась, но сквозь это проглядывал тот момент, что её почему-то эта тема для разговора абсолютно не воодушевляла, если не сказать больше…
     — Ты же там всё знаешь, верно? Можно туда пройтись, раз делать нефиг, — Сатонака дожёвывала лапшу и параллельно складывала пиалы друг в друга, — эй, Айка! Сосчитай сколько там, пожалуйста! — обратилась она к чёрненькой девушке, с повязанным на голову белым платком, за стойкой, в белых одеждах, снующей туда-сюда, которая, по-видимому, являлась дочерью владельца заведения.
     — Но… если… только Наруками-сан пожелает… этого, — тёмные глаза Амаги смотрели на Наруками Юу не просто с просьбой, а с самой настоящей мольбой. Как будто… «Прошу, что угодно, но только не туда».
     — Извини, Юкико, в другой раз — обязательно приду, — покачал головой юноша, тихо шепча проклятья и ругательства и вглядываясь в счёт, который ему принесли, одновременно следя за реакцией Амаги. Та же тихо ахнула, явно поражённая тем, что Юу так легко согласился на это, и будто засияла от радости.
     — Конечно-конечно! В другой раз — обязательно! — начала она говорить быстро и немного сбивчиво, видимо, от волнения.
     — Вот, блин! — скрестила руки на груди Сатонака, недовольная и раздосадованная. – Давай хотя бы торговый квартал покажем… Может, до Джюнса дойдём…
     Ближе к вечеру Наруками распрощался с девушками в достаточно странном расположении духа. Амаги была столь благодарна ему, что всё своё внимание сконцентрировала на нём: расспрашивала его о Токио, компьютерах и интернете, семье, вкусах. Сатонаку это почему-то изрядно нервировало, и она всю дорогу отпускала крайне едкие и местами обидные комментарии. Уже вечерело, хотя из-за туч казалось, что уже почти стемнело, а Юу устало стоял на автобусной остановке возле того самого «Джюнса». Юноша успел выучить географию и топологию Инабы практически назубок, поскольку город, и вправду, не был особо большим. Он располагался в пойме реки, по имени «Тацумегава», что значило в переводе «река драконьих глаз». За счёт неё долгое время и кормились многие поколения местных жителей. Иногда всё подтопляло, но это была столь большая редкость, что она оказывалась сразу занесена в хронику, поскольку, в общем-то, время здесь имело свойство то периодически замедлять бег, а бывало, и вообще останавливаться. Всё повторялось из года в год здесь, не имея свойства и привычки хоть как-то меняться. Но иногда события здесь развивались абсолютно противоположным путём: городок резко совершал скачок на десятилетия вперёд, приводя всех обитателей в ужас и панику. Климат достаточно влажный, несколько промозглый, неприятный, но терпимый. Чие так же пожаловалась на то, что летом здесь иногда становится невыносимо жарко, что хоть на стену лезь.
     — О! Какие люди! — раздался насмешливый голос сзади. Наруками устало обернулся. Там стоял не кто иной, как Ханамура Ёске, собственной персоной. Сейчас на нём красовалась форма сотрудника магазина «Джюнс», состоявшая в белом фартуке с бейджем, а под ним «та самая» футболка с красным воротничком. Ну и конечно, брюки оказались сменены на джинсы.
     — Добрый вечер, Ханамура, — лениво и устало пробормотал Наруками, явственно ощущая на себе каждый пройдённый метр. А прошёлся он достаточно на сегодня.
     — Хей, чувак, зачем так официально! Ты чё такой побитый? — он вёл себя так, словно бы ссоры и того маленького «предательства» не было в помине. Что очень напрягло Юу, который чувствовал здесь подвох. Но думать сил уже не оставалось, к его несчастью.
     — Сатонака, — выдавил он из себя одно-единственное слово, которое заключало в себя весь источник его бед и страданий на сегодня, во всей его полноте и горести.
     — А-а! Понял теперь, что с ней чем меньше дел имеешь, тем лучше? — «Что ему нужно?» — подозрительно изучал его Наруками, блуждая взглядом. — Оке! Наруками, го ко мне, в Джюнс, колы глотнём!
     — Я… без средств, — отрицательно покачал головой юноша, вспоминая с содроганием зверский аппетит Сатонаки Чие.
     — Так я ж угощу, — подмигнул ему Ханамура.
     — Ты бы меня спросил сначала, а то я тебе про Амаги, а ты, оказывается, Сатанаткой заинтересовался, — весело подтрунивал над Юу Ёске, наслаждаясь своим перерывом и колой.
     — Как ты её назвал? - поинтересовался новенький, чуть ли не давясь бургером, который ему казался манной небесной, и запивая его «божественной» колой.
     — А-а! Эт её секретное прозвище. Ну, от слов «сатана» и «ребёнок». Только вслушайся, что за музыка получится: Са-та-на-тка. Правда похоже? На «Сатонака», а? Ну или проще: Её величество Сатана! — Ёске было весело, но он распространялся настолько громко, что у его собеседника даже несколько уши позакладывало.
     — Не очень, если честно. Но прозвище подходит, — по телу его вновь прошлись мурашки, как только он вспомнил эту фурию. Похоже, это теперь психологическая травма, причём неизлечимая.
     — Кто бы сомневался. Я тебе так скажу: сущий дьявол. Хотя ты и сам в этом убедился! — похлопал он по спине своего приятеля, пытаясь приободрить его.
     — Кстати… не скажешь сколько сейчас времени?
     — Время? Хорошая мысль, — подросток полез рукой в карман брюк, после чего извлёк оттуда телефон-раскладушку, чем-то похожий на тот, что был у его собеседника, — упс, начало шестого уже! У меня перерыв-то уже окончился! Ладно, завтра ещё пересечёмся! — резко подскочил Ханамура, бросив взгляд на часы, которые были в экране его телефона, после чего рванул обратно, внутрь, не забыв помахать рукой на прощанье.
     Юу молча поднялся со стула и, немного покачиваясь, направился за Ёске, к лифту. Они находились на самой крыше «Джюнса», где располагалась довольно приятная кафешка, с достаточно приемлемыми ценами. А со скидкой — вообще прелесть.
     Он медленно спускался на лифте, ощущая в желудке приятную тяжесть и попутно размышляя о своём первом дне в школе. И задумчивость его была так глубока, что он не заметил как…
     — Ау! Парень, смотри куда идёшь! — …как на кого-то налетел, выходя из лифта. Наруками извинился и окинул взглядом того, на кого он умудрился налететь сегодня. Это была женщина, достаточно молодая, с короткими чёрными волосами, в шляпе и чёрных очках, в белой, почти воздушной блузе. Она поморщилась, затем, что-то пробормотав под нос, уехала на лифте.
     «Где-то я её видел», — пронеслось у него в голове. Он ещё некоторое время стоял, глядя вслед, но потом махнул рукой и вышел на улицы. Ему открылось пасмурное небо, на котором уже сверкали яркие небесные алмазы, издавая жуткий грохот.
     — Юу-кун, с тобой всё хорошо? — поинтересовалась обеспокоенная Нанако, глядя на дрожащего Наруками.
     — Вполне… себе, — серебряновласому действительно сейчас нездоровилось и у него зуб на зуб не попадал, но он сам не понимал, с чего бы это: нервы, перенапряжение, Сатонака или проклятый дождь, который его застал в неподходящий момент. Они сидели вдвоём перед телевизором и ужинали, хотя юноше и кусок не лез в горло.
     — Может тебе принять лекарство? Давай, я принесу, — Нанако хотела подняться и куда-то направиться, но кузен её прервал:
     — Правда, не стоит. Я просто устал, и мне надо немного передохнуть. А завтра я буду в полнейшем порядке, — «Наверное», — устало думал Юу, чувствуя, как разум постепенно куда-то уплывает.
     — Тогда, может тебе сходить наверх, поспать? Я тут со всем сама справлюсь. А папа уже звонил, сказал, что завтра только будет, — порой Наруками начинало казаться, что его двоюродная сестра, которая была младше его более чем в два раза, была намного взрослее, как человек, чем он сам, настолько спокойно и умело она справлялась с домашним хозяйством в одиночку. Он помотал головой, но вскорости мысленно согласился с тем, что пора бы этому долгому дню и завершиться. Юноша поднялся и собрался уже уйти, как из телевизора донеслись знакомые строчки:
     «Секретарь городского совета в Инабе Наматаме Таро, последний муж известной энка-певицы Хираги Мисудзу, подозревается в любовной связи с известной ТВ-ведущей Ямано Маюми. Если результаты расследования подтвердятся, то это может иметь довольно серьёзные последствия для секретаря городского совета…»
     Не обращая на них внимания, он направился к лестнице, хотя каждый шаг давался с трудом. Его шатало и покачивало, а лень захлестнула настолько, что даже не хотелось снимать школьную форму.
     «На данный момент полиция разыскивает Ямано Маюми, которая пропала, по официальным данным, вчера вечером. Полиция просит всех, кто что-нибудь знает о ней и её местоположении немедленно сообщить об этом по телефону горячей линии, который вы сейчас видите на экране…»
     «Что у них там творится?» — подумал Юу, после чего медленно, неспешно повернулся на телевизор. В его окошечке отражалась женщина, молодая, красивая, с короткой и стильной стрижкой в белой и лёгкой на вид блузе. И пробрал его ужас, ком подступил к горлу, а нервы почти что слетели с катушек. Ведь… это…
     «ОНА?!»

Глава 5. Дебют

     Наруками бил озноб и дрожь всю ночь, ему хотелось сидеть, лежать и стоять одновременно, бросало то в жар, то в холод, удивительно, как он вообще умудрился заснуть в подобном состоянии. Но даже во сне не стало лучше: всю ночь его донимали самые различные кошмары, среди которых ему особенно запомнился свой собственный труп, подвешенный вниз головой. Однако во всех них была одна связующая нить: туман. Плотный, белый, липкий, от него было невозможно скрыться или убежать куда-нибудь. Именно оттуда появлялись и туда исчезали все эти образы и ужасы.
     Странным оказалось другое: наутро Юу ощутил себя здоровым, полным сил и энергии, хотя в душевном плане всё, конечно, было не так просто. Ему не хотелось никуда идти сегодня, а тело же, наоборот, только и призывало подняться и вприпрыжку побежать в школу.
     Он лениво поднялся и уселся на кровати, после чего глянул на часы в мобильном, который всегда клался им в пределах доступности. Времени оставалась ещё уйма, четверть шестого же, как-никак. Юноша потянулся, поднялся, после чего заглянул в окно и обомлел: та самая белая водяная дымка устилала всю Инабу, укрывая всё в пределе нескольких метров.
     — Хуже не придумаешь, — тихо буркнул он сам себе.
     Ханамура весело и задорно шагал по асфальту сквозь туман, забавляясь тем, что пытался узнавать и обозначать знакомые места, дома и улицы в этом киселе. И у него это получалось относительно неплохо, но туман всё равно выигрывал. Юу шёл рядом, погружённый в свои собственные мысли. Причём столь глубоко, что даже Ёске стало любопытно.
     — Юу! Чувак, что ты всё идёшь да молчишь, а? Так даже не интересно. Я тут распинаюсь, говорю что-то, а ощущение, словно с деревом разговариваю. Это… бесит меня! — наехал на Наруками белобрысый, лицом выражая некую степень неудовольствия.
     — Думаю, — сухо вымолвил в ответ юноша, ни капли не желая продолжать диспут. В ответ на это собеседник его окончательно разозлился и стал рычать что-то, непереводимое на человеческую речь. Когда ему это надоело, он просто смолк и начал идти с угрюмым лицом, периодически бросая взгляды на серебряновласого, который окончательно ушёл в свой маленький мир. Но потом и это его достало, и он стал идти просто с отсутствующим печальным видом.
     Перед подъёмом в школу Юу остановился и замер. Туман в этом месте казался даже плотнее, чем до этого, но его затормозило совсем не это...
     В этой плотной дымке он неожиданно, абсолютно чётко для себя, отметил неподалёку женскую фигуру, которая стояла к нему спиной. Она покачивалась, стоя на одном месте, руками держась за что-то. И она казалась знакомой…
     «Ямано?» — сначала он сделал один небольшой шаг навстречу. Затем следующий. Потом ещё, ещё… Женщина между делом пошатнулась, после чего начала сползать вниз. Он припустил со всех ног.
     — Э? Наруками! Постой! — окликнул его Ёске, когда заметил некое движение, но того и след простыл. — Чёрт, он что, псих? — пробормотал сам себе подросток, — меня подожди, кому говорю! — и отправился за ним следом.
     Однако эту тень, кем бы она ни была, поймать так и не удалось, но зато юноша так крепко налетел на телефонный столб, что аж расшиб себе лоб до крови. Морок же, смутивший его разум, окончательно исчез в никуда. Однако, Юу даже не успел подняться толком, как через пару мгновений в него вмазался Ханамура.
     — Слушай, Наруками, тебе не говорили, что ты порой ведёшь себя, как псих? — ворчал недовольный Ёске, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. Новенький же уселся, потёр глаза и приложил ладонь ко лбу, пытаясь как-то унять боль. Убрав руку, он осмотрел её. Там оказалось небольшая полосочка крови, которая несколько двоилась в глазах. Буквально пара капель упала на землю. Наруками попробовал отыскать что-нибудь, чтобы приложить к ране. Шаря по карманам и школьной сумке, он нечаянно нащупал на земле подле себя какой-то кусок ткани.
     — Извини, — поморщившись, сказал серебряновласый, борясь усилием воли с головокружением. Он попытался встать, но это удалось лишь с помощью того столба, с которым сам же и ударился. Затем, когда взгляд окончательно сфокусировался, парень оглядел комок, зажатый в кулаке. Им оказалось нечто красное, мягкое и приятное на ощупь. Формой и фактурой ткани оно походило на носовой платок, причём женский. Также там красовалось несколько тёмных разводов — кровь, которая оставалась на руке, частично впиталась волокном.
     — Можешь хоть что-нибудь мне объяснить, а? Или Ханамура Ёске уже не человек для великого Наруками Юу? – язвил юноша, находясь в сквернейшем расположении духа. И у него было право так обижаться на товарища. — Я серьёзно сейчас, братан! Если не хочешь со мной общаться, мол, я тебя достал, скажи мне, я и не буду. Что я, не человек, что ли? — Юу промолчал на этот комментарий, но в глубине души он понял, что вёл себя невежливо и некультурно. У него возникло некоторое опасение на душе, поскольку он не имел представления о том, какие может иметь последствия этот прецедент. И ему пришлось аккуратно упрятать свои внутренние гордость и презрение поглубже.
     — По дороге расскажу. Но взамен ты пообещаешь не болтать об этом своим длинным языком, — сказанное несколько изумило Ханамуру, приведя его в растерянность, притом не иллюзорную. Наруками же вновь поморщился, сунул платок в карман, после чего они вместе продолжили свой путь в школу.
     Серебряновласый был мастером в том, чтобы заставлять людей думать о себе ровно то, что ему требовалось. Некое умение, выработавшееся с годами. Однако… в данном случае оно практически не пригодилось: Ёске не так трудно было в чём-либо убедить, он сам охотно поддавался на уловку, стоило только хорошенько извиниться. Такая податливость вызывала определённые опасения…
     — Слушай, Наруками, тебе стоит хотя бы немножко больше доверять людям и говорить с ними о своих проблемах. Не думаешь? — уже находясь в обыденном состоянии, говорил русый парень с наушниками, хлопая Наруками по спине. – Но тебе стоило позвонить в полицию, это факт, — Юу снова поморщился, прикладывая к голове лист бумаги, пытаясь хоть как-то остановить кровь. Получалось пока не очень. — Ты меня слушаешь? — на всякий случай поинтересовался собеседник.
     — Да… Кстати, а где в школе медпункт? — как бы невзначай спросил новенький у Ёске. Тот на мгновенье притих, задумался, потом медленно, словно бы вспоминая, сказал:
     — В главном корпусе… первый этаж… стоп! Ты не ответил на мой вопрос! — резко опомнился Ханамура, сообразив, что серебряновласый попытался уйти от ответа.
     — Первый этаж? Я запомню… — заметив косой взгляд товарища, быстро прибавил: — Обязательно позвоню… сегодня, после учёбы, не беспокойся, — Ханамура покачал головой, вздохнул… И вдруг широко растянул уголки губ и рассмеялся. В серых глазах напротив возникло непонимание, смешанное с удивлением.
     — Ты смешно сейчас выглядишь, чувак, — Наруками вздрогнул, после чего принял растерянный вид, словно бы пытаясь понять, где он был смешным. А весельчак всё смотрел и улыбался. — А ты можешь быть живым, если захочешь! — у серебряновласого поднялась бровь.
     — Быть… живым? В смысле? — сейчас Юу чего-то не понимал… если не сказать более. Они уже практически подошли к школе, и он попробовал убрать бумагу ото лба. Вроде кровотечение остановилось.
     — Да, я заметил, что у тебя зачастую не лицо, а просто маска какая-то, — Наруками мгновенно остановился и вонзил взор в Ёске, довольно серьёзно и грозно, будто бы предупреждая о некоей опасности. — Даже, например, сейчас. Ты на меня зол, хочешь дать мне в морду и вообще со мной больше не общаться, верно? — Белобрысый тоже предпочёл сбавить скорость, после чего заглянул в глубину глаз Юу. В них тлел и разгорался самый настоящий пламень злости и ярости, еле сдерживаемый его же владельцем. А вот провокатор же сохранял, на удивление, спокойствие. Со стороны всё выглядело так, будто бы они поменялись ролями, ибо теперь агрессия начала течь в обратном направлении.
     — С чего…
     — …ты взял? — окончил за серебряновласого фразу его товарищ. — Я по глазам вижу, по твоим жестам вижу. Да по тебе самому, в конце концов. Ты ведь не хочешь, чтобы кто-то лез тебе в душу? — Наруками ответил абсолютным безмолвием, но только его кулаки стали сжиматься, а дыхание стало тяжёлым, слегка прерывистым. — Ты никому не доверяешь, никому не открываешься, просто считаешь, что если ты не лезешь в душу к другим, то и они не должны лезть к тебе, верно?
     — Заткнись, — голос звучал совсем по-иному. Словно бы из уст иного человека. Он отдавал хладом ненависти. И пусть туман не позволял увидеть всё слишком отчётливо, всегда создавая некую размытость, но вокруг Юу он как будто даже становился гуще, темнее и плотнее. Он же сам сохранял неподвижность, продолжая лить в окружающее пространство столь гнетущую тишину, несколько опустив голову, что стало не видно этих пылающих очей.
     — Но разве не одиноко так жить на свете? Разве не скучно? Ведь ты никого не любишь, но никто и не полюбит тебя. Все будут сторониться, бояться, и воспринимать, как зверя…
     Последнюю фразу можно было бы сравнить с выстрелом пистолета. Ибо восприняв ея, серебряновласый поднял свои глаза, затем очутился около своего оппонента, после чего, лишь идя на поводу у собственного гнева, направил удар кулаком по носу своего обидчика. Ёске успел приметить это движение заранее и несколько наклонил свою голову, чем направил эту атаку точно в око. Ответная реакция не заставила себя долго ждать: белобрысый контратаковал под дых, отчего у Наруками перехватило дыхание. Но разве это его могло остановить? И потому парни тут же сцепились руками. Использовав то, что Юу стоял в луже, то есть, не на совсем твёрдой почве, Ханамура умудрился повалить противника на землю, оказавшись тем самым сверху, сразу же перехватив горло и начав душить. Но Юу и это не пришлось помехой: он использовал преимущество в физической силе, чем смог перевернуть Ёске, сам став верхним. Правда, оппонент не выпустил горло, только сей факт не помешал Наруками перехватить глотку Ханамуры, в результате чего оба замерли, придя в патовое положение. Ёске растянул губы в улыбке, пусть и дышалось тяжело, а он сам всё синел и синел. Юноша почувствовал, что его враг начинает слабеть, ибо ему самому началось дышаться легче.
     — Вот видишь. Для этого и нужны друзья, — говорил белобрысый, пусть каждое слово и давалось тяжко. — Тебе ведь просто некуда подевать свой гнев и боль, вот на всех и кидаешься… — очи серого оттенка широко раскрылись, после чего юноша с серебряными волосами разжал хватку и поднялся на ноги. Откашлявшись, сумел подняться и второй.
     — Зачем ты это сделал? — тихо, холодно и безразлично отчеканил Наруками, пытаясь отряхнуться от грязи, в которой он теперь весь был.
     — Кто знает? — усмехнулся в ответ Ёске, которому досталось не меньше. Юу прикрыл свои очи, будто бы в задумчивости… но вскорости приоткрыл их, сделав две узкие, будто змеиные, щёлочки, удостоив подростка с наушниками ядовито-презренным взглядом. После повернулся в сторону учебного заведения и начал держать путь дальше. — Просто… — Наруками приостановился и несколько повернул на него голову, — Я просто хочу стать тебе другом.
     — Ты странный.
     — Ха… — почесал свою взлохмаченную голову Ханамура. Наруками повернул голову обратно и продолжил подъём. Русовласый парень вздохнул, поправил наушники и резко схватился за глаз, ощутив, что ему срочно нужно что-то делать, пока не появился синяк. Подросток в спешке поднял свой портфель, который упал в пылу боя, и начал его приводить в порядок.
     — Но знаешь… — Ёске поднял глаза, — Я не против, чтобы ты был моим другом, — вымолвил Юу, не прекращая шаг.
     Оставшуюся часть дороги они шли молча. Но вот что непонятно: пусть они и не болтали, не дурачились, не обменивались никакими знаками и жестами, им обоим было комфортно друг с другом. «Странно это», — сказал серебряновласый мысленно самому себе.
     — Ханамура, тебе кто вмазал-то так? — говорила Чие, сидя за своей партой и изучая издали огромный синяк, который пусть и был обработан должным образом, но всё же совсем не пропал. – Да и какой-то вид у тебя помятый. С кем махался?
     — Просто ударился неудачно, во время перехода в тумане, — абсолютно спокойным, важным и ничего не говорящим тоном отвечал Ёске.
     — Наруками-сан, а с тобой что произошло? — между делом переживала Юкико, но уже за Юу, который сидел с перевязанной головой.
     — Встретился со столбом в тумане, — аналогичным образом ответил он. Вообще между этими двумя царила странная атмосфера, как успели заметить девушки. Они оба молчали, только периодически Ёске посылал многозначительные взгляды Юу.
     — А-аргх… — зарычала Сатонака, будучи не в силах понять, что же случилось между этими двумя, что у них наступила своеобразная гармония в отношениях. Амаги тоже осталась в недоумении, но решила, что лучше не приставать к этим двоим сейчас. Хотя у обеих девушек повис на языке вопрос: «А при чём тут туман?»
     В середине дня по всей школе неожиданно сделали странное объявление о том, что ученикам настоятельно рекомендуется не покидать школу, а сидеть в классах и ждать нового объявления.
     — Слышали, придурки, что вам сказано?! — рявкнул Мороока на успевший загалдеть коллектив. — Сидите и не чирикайте тут мне! А кто посмеет что-то выкинуть — отчислю и глазом не моргну! Поняли, дебилы?! И только попробуйте… — погрозил кулаком учитель, после чего вышел наружу.
     — Опять Морока-сенсей всех запугивает. Он бы хоть новые угрозы, выдумывал что ли, гад, — проворчала Сатонака, повернувшись к Юу.
     — Морока? — переспросил Наруками, явно не уловив соль прикола. Он в это время смотрел в окно, пытаясь хоть что-то разглядеть в тумане, который стал менее густым. Правда, всё равно было ни зги не видно.
     — Ну, это погонялово у него такое — Морока. До нас ещё придумали, — вступил в диалог Ханамура, поднявшись со своего места и подойдя поближе.
     — Как думайте, что могло произойти? — подала свой голос Юкико, которая стояла подле своей подруги и слегка нервно перебирала прядь своих чёрных влас в руках.
     — М-м! — мечтательно посмотрела в окно Чие. — А вдруг и в нашем маленьком, захолустном городке случилось что-нибудь эдакое, а? — с оттенком предвосхищения мечтала девушка, даже от странного предвкушения слегка прикрыв глаза.
     — Я не думаю… что это хорошо. А вдруг что-то плохое, а, Сатонака? — перевёл взгляд Ёске, с недоумением глядя на замечтавшуюся девчушку в зелёной толстовке.
     — Я тоже так думаю, Чие. Ведь это нехорошо, когда происходит что-то плохое. Верно, Наруками-сан? — задумчиво покачала головой Амаги, глядя на Юу. Тот сохранил молчание, но мысленно приметил, что девушка почему-то старалась держаться к нему поближе, будто бы имея к нему некоторый интерес, но с другой стороны, словно бы боялась и не доверяла, соблюдая ощутимую дистанцию в общении. Будто бы она говорила, находясь сама за неким ограждением, навроде клетки, прозрачной, но не пропускающей внутрь.
     — Пожалуй, — наконец кивнул головой юноша, размышляя о том, что сегодня явно не получится уйти из школы слишком рано. Его это печалило по-своему, поскольку он хотел побыстрее возвратиться домой и отдохнуть, как следует. Но видно судьба была иного мнения.
     — Да ладно вам! Я… тоже понимаю, что когда плохо кому-то, это нехорошо, — попыталась выкрутиться Чие. Но, словно бы в подтверждение слов Ханамуры, на улице раздался вой сирен машин экстренных служб. — Упс… — вздрогнула девушка, чуть побледнев.
     — Сглазила, — поморщился на это Ёске, дав себе ладонью по лицу.
     — А что это я сразу, когда ты об этом первым обмолвился?! — в мгновение ока перешла в контрнаступление Сатонака, не желая оказаться повинной в чём-либо.
     — Мне кажется… спор немного не уместен, — подала голос разума Юкико. Её лицо приняло не совсем здоровый оттенок, что только выдавало ея внутренний страх и ужас.
     — Э-эм… Что скажешь, Наруками? — осторожно спросил мнение серебряновласого белобрысый, с некой надеждой поглядывая на товарища. Все остальные тоже посмотрели на серебряновласого. Тот мгновение помолчал, затем кратко ответил, окидывая взглядом всех присутствующих:
     — Разузнаем. Обязательно…
     Однако долго ждать новостей не пришлось: они сами нашли их. По школе поползли жуткие слухи о том, что одна из учениц нашла самый что ни на есть настоящий труп. И от этого невольно пробирал до самых костей холод…
     Через несколько часов их всё же выпустили из Ясогами, предварительно предупредив о том, что следует быть осторожными и внимательными. Юу поднялся со своего места, взял портфель под мышку и направился к выходу. Там его уже ожидал Ханамура, который выскочил из класса ранее, подобно пуле.
     — Наруками! Пошли, проведём расследование! Только ты и я, чувак! А этих девчонок за бортом оставим! — улыбаясь, говорил Ёске, опираясь на один из ученических шкафчиков, во множестве стоявших у входа.
     — Расследование? Ну… — задумался Наруками, взвешивая все «за» и «против» такого предприятия. Он подошёл к закреплённому за собой шкафу, после чего проверил его лишний раз, убрал туда какие-то вещи, вынул обувь для улицы, заодно разбинтовал голову и прощупал место удара: боль ещё ушла не до конца, но рана уже зарубцевалась, поэтому можно было идти наружу и так. Разве что юноша прибрал волосы так, чтобы лучше скрывали эту отметину.
     — Давай, партнёр! — неожиданно похлопал весельчак новенького по спине. Тот вздрогнул от такого вторжения в свою территорию, но потом расслабился, вздохнул и ответил:
     — Вроде бы я не давал тебе права называть меня партнёром. Однако я не против. Идём, — он говорил спокойно и взвешенно: сейчас его душа находилась в некоем равновесии с ним самим, что было странно, даже более чем…
     — Оке, Наруками! Тогда я угощу тебя тем, что ты точно не смог поесть в большом городе: наши сочные, свежие и прожаренные до хрустящей корочки бифштексы! — осталось неизвестным, что почувствовал при этих словах Юу, но перспектива поесть бифштексы казалась привлекательной. — А я ещё знаю отличненькое местечко, где можно было бы наесться ими до отвала… — серебряновласый сглотнул, после чего хотел дать согласие, как…
     — Эй, Ханамура, урод, ты никого случайно не забыл? — раздался крайне недовольный тон позади, а затем тяжёлые шаги, которые всё приближались и приближались.
     — Чёрт, Сатонака! — побледнел белобрысый, ни капли не сомневаясь в том, кому мог принадлежать голос. — Блин, у неё же нюх на еду, как у ищейки… — Юу предпочёл уйти с линии поражения Сатонаки, которая выглядела уж очень грозно…
     — Какой там у меня нюх, Уродомура? — потирала кулаки девушка, явно подготавливаясь к удару. Позади неё виднелась усталая Амаги, с озабоченным и даже растерянным видом.
     — А… я угощу тебя! Я ведь тебе задолжал, как-никак, верно? — Ханамура начал вертеть головой в поисках какой-либо поддержки, а, если быть точнее, своего «партнёра». Правда, его уже и след простыл.
     — Должен? Правильно, помнишь. И будешь помнить, пока не выплатишь мне всё, вплоть до последней иены. Просёк, тварёныш? — она вновь оказалась на расстоянии угрожающей близости, а белобрысик вновь не знал, что ему с ней делать. — Юкико, ты ведь пойдёшь с нами? — на мгновенье повернулась девчушка уже к своей подруге. Та несколько поморщилась, потом сложила руки и поклонилась Сатонаке:
     — Извини, Чие, меня срочно вызвали в гостиницу. Я не могу. Я должна там помочь, — как-то уж слишком грустно и обречённо говорила Юкико, словно бы отправляясь на эшафот. Она опустила взгляд в пол и старалась никому не смотреть в глаза.
     — Ну, ничего не поделаешь, — тяжело вздохнула Чие, однако, стоило отметить, что в её тоне незаметно проскользнула нота недовольства. Она скрестила руки на груди и бросила уходящей Амаги: — Постарайся уж там! — подбодрила пацанка черновласую. Но ту это как-то даже ещё больше расстроило. Наруками с Ханамурой оценили этот краткий диалог, как возможность к бегству, да вот только рука одной очень недовольной персоны в зелёной толстовке тут же поймала весельчака с наушниками за ворот. — А вы, парни, не пытайтесь даже свалить. Догоню — урою, поняли? — ухмыльнулась Сатонака, повернув голову обратно, удостоив каким-то даже коварным взором этих двоих, которые тихо сглотнули.
     — Мы попали… — в ужасе прошептал Ханамура, пытаясь пятиться назад и съёживаясь под «чьим-то» гневным взглядом.
     — Мы не вернёмся живыми… — заключил Наруками, у которого начал подёргиваться глаз.
     Троица, включая Чие, Юу и Ёске, спускалась вниз, по дороге обсуждая насущные им вопросы. И этим вопросом являлась, как ни странно, причина, по которой полиция посетила и их захолустье. Они неспешно преодолевали метр за метром, а девушка всё между делом очень сильно выражала свои эмоции и фантазию, воображая самые нелепые или ужасные варианты происходящего. Ханамура, пусть и не сразу, но всё же включился в эту немного жутковатую игру, и вот они уже на перебор спорили о случившемся. Наруками помалкивал, самому себе решив не забивать голову подобными материями. А вот этим двоим тема казалась привлекательной, что неудивительно: особенность города такова, что здесь порою и десятилетиями ничего не менялось, а любое событие — есть событие. Конечно, эти двое всерьёз не воспринимали тот факт, что здесь могло по-настоящему случиться убийство. Да и ещё в таком маленьком и сонном городке, где все друг друга знают. Ни белобрысый, ни пацанка не верили в школьный слух, но и придумать тему для разговора «круче» и «интересней» не могли. При этом им хватало ещё наглости в унисон говорить о том, что преступление, каким бы оно ни было, это ужасно. Вот только не понять одного: ладно эта коротко стриженая мегера, она то местная, а этого придурка с наушниками кой чёрт потянул обсуждать подобное? Но прояснить это было сейчас невозможно, а вот туман уже практически спал, что давало надежду на самое лучшее.
     Серебряновласый заметил, что они подошли к полицейскому ограждению. Оно находилось прямо на пути подростков, поскольку это был кратчайший путь как до школы, так и от неё, соответственно. Возле него собрались любопытные школьники и прохожие, которым хотелось туда пробраться, но всех не пускала полиция. На лице Сатонаки живо заиграл чертёнок, и он дёрнул её подбежать вплотную. Юу с Ёске многозначительно переглянулись.
     — Извините, можно пройти туда? — задала девушка провокационный вопрос служителю закона, глядя на него исподлобья. Это был самый обычный мужчина средних лет, немного усталый на вид, которому, судя по всему, уже порядком надоело отгонять любопытных.
     — Извините, девушка, но я не могу, полиция там сейчас ведёт расследование, поэтому просим вас не мешать ему… — помотал он головой, стараясь сохранить нейтральное лицо.
     — А что произошло? — юноши приблизились к ограде, но несколько поодаль от основной толпы, покуда девчушка продолжала опрашивать.
     — Пока это конфиденциальные подробности, поэтому просим Вас покинуть это место и пойти другой дорогой… — абсолютно формально и не предполагая дальнейших прений, вымолвил полицейский.
     — Но господи-ин полицейский, пустите, пожалуйста, у меня дом в той стороне… — врала и не краснела Сатонака, не стесняясь использовать свой шарм.
     Она намеренно начала заигрывать со служителем порядка, правда, он, к его чести, совсем не стремился поддаваться на её чары. И пусть ни он, ни остальные на эту уловку не поддались, но внимание она отвлекала, как надо. Когда же к ней подключились остальные одноклассники, сообразив её план, Чие умудрилась незаметно подмигнуть двум парням, которые стояли несколько поодаль. Заметив знак, Ёске кивнул Юу, после чего они оба пробрались в «запретную зону». Конечно, серебряновласый не относился к разряду людей, готовых сунуть свой нос везде и всюду… Но порой природное любопытство, подначиваемое извне, способно заставить даже самого адекватного человека совершить глупость.
     Наруками и Ханамура тихо, но достаточно быстро двигались вглубь. Вот они заметили несколько полицейских машин, скорую и даже пожарную службы.
     — Что тут… творится… — борясь с накатывающим и подступающим чувством страха, прошептал белобрысый. Он невольно сглотнул и начал оглядываться по сторонам, приходя во всё больший и больший ужас, не пойми даже от чего. Наруками же старался сохранить хладнокровие, потому он внимательно водил глазами, пытаясь обнаружить источник, как заметил, что возле одного телефонного столба ставили лестницу, словно бы желая что-то снять оттуда. Его глаз поднялся выше и заметили нечто, отчего у юноши невольно чуть не вывернуло желудок, но усилием воли он смог всё же удержать себя в руках.
     — Эй, Юу! Что случилось? — вздрогнул Ханамура, заметив, что его приятеля пошатнуло, посему он поспешил подставить плечо. Новенького невольно начала пробирать дрожь, он побледнел, а дыхание стало частым и тяжёлым. На немое вопрошание друга серебряновласый ответил тем, что поднял руку и вытянул указательный палец, показывая куда-то. Когда его приятель проследил за направлением, он сам издал вопль, который тут же привлёк внимание окружающих людей.
     На телефонном столбе, вися в дьявольски неестественной позе, находилась женщина, с закатанными глазами и мёртвенно-бледным цветом лица. Её голова висела книзу, а ноги оказались скрещены таким образом, что стопа, находившаяся под коленом вместе со второй ногой, за которую она и была подвешена, образовывали перевёрнутую цифру четыре. На лице женщины застыла маска боли, скорби, смерти и деймоса. Руки повисли, словно бы у тряпичной куклы, потерявшей всякую волю к движению. Даже посмертно она сохранила какое-то обаяние, шарм, которые, если при жизни чаровали и привлекали, то теперь же… только пугали и отвращали, заставляли замереть на месте от дьявольского ужаса.
     Юу хранил безмолвие, понимая, что она есть никто иная, как Ямано Маюми, телеведущая, с которой он имел уже возможность столкнуться. Но та была живой, а эта…

Глава 6. Мертвец, свидетель и подозрение

     — Разрешите доложить, сэр! Подростки, которые находились на территории, с ограниченным доступом для гражданского населения, были задержаны нами! — отдал честь полицейский, приветствуя кого-то более старшего по званию.
     Юу и Ёске лежали на углу улицы, окружённые и прижатые к земле группой служителей порядка. Оба они молчали, находясь в разбитом и подавленном состоянии. Однако если у Ханамуры начался своеобразный припадок от увиденного, сопровождающийся истеричными воплями, слёзами, каким-то бормотанием, тремором, да чуть ли не пеной изо рта и конвульсиями, что полицейским пришлось оглушить его, после чего дать хорошенькую дозу транквилизатора, в то время как Наруками оставался спокоен и холоден, ибо маска продолжала держаться и цепляться, сдерживая тот поток эмоций, который был готов вырваться. Всё-таки… не каждому дано спокойно взирать на трупы, не чувствуя при этом ничего…
     — Расступитесь! Кто тут у нас? — раздался недовольный, но, в общем-то, знакомый для сероглазого юноши голос. Он попытался поднять голову и повернуть её в сторону звука. Служители закона расступились и перед ними показались двое: Рётаро Доджима и ещё один мужчина с лицом до крайности зеленоватого вида. — Юу? Это ты?! — еле сдерживаясь, воскликнул дядя, заметив своего племянника.
     — Доджима… разрешите… — подал голос тот, кто пришёл вместе с Доджимой-старшим. Юу окинул его взглядом: мужчина, возрастом явно менее тридцати, одетый в чёрный пиджак и брюки, белая рубашка, запрятанная под одежду, и чёрные, блестящие, лакированные ботинки со шнурками. Ну и багряный, почти что новый галстук, который ему придавал оттенок некой серьёзной нелепости. Его волосы были короткими, но выглядели непричёсанными и неопрятными, лицо мало чем выделялось, за исключением того, что придавало владельцу всегда растерянный или глупый вид. Глаза небольшие и узкие, тёмно-серые, с искоркой, выдававшей хитрость, ум и находчивость их владельца. Сейчас он выглядел так, словно бы его выворачивало наизнанку. В самом что ни на есть прямом смысле этого выражения.
     — Адачи… — тяжело, раздосадованно и раздражённо прорычал Рётаро, повернув голову на своего коллегу. — Иди-иди, не позорь полицию на людях хотя бы, — Адачи кивнул, после чего стремглав рванул куда-то в сторону. Детектив поморщился, достал из нагрудного кармана сигарету и крикнул вдогонку: — Если не прекратишь, салага, то пинком отправлю тебя обратно в центральное управление, не успеешь оглянуться, и вновь займёшься там бумагами!
     — Извините, пожалуйста, Доджима-сан! — раздался жалобный и немного писклявый голосок бедолаги, который пытался как-то взять в руки самого себя.
     Вскоре раздался звук, который свидетельствовал об опорожнении содержимого желудка. Рётаро вновь сморщил нос, нервно чиркнул зажигалкой и смачно затянул свою сигаретку, затем устремил свой взор на подростков.
     — Прикажите обыскать их, сэр? — поинтересовался полицейский немного необъятных объёмов и объёмов, с почти что вылезающим наружу животом. Он прижимал к земле Юу, и юноша чувствовал всем телом, что у него что-то хрустело в районе спины. Очень угрожающе…
     — Хм… — промычал дядя, изучая обоих подростков взглядом очень и очень внимательно, с оттенком профессионального подозрения. Племянник встретился взглядом с Рётаро и потупил глаза, словно бы признавая свою вину. — Пустите их. Я поговорю с ними лично, — наконец ответил Доджима, вдоволь накурившись и наразмышлявшись. — И проследите лучше затем, чтобы ещё кто-нибудь любопытный не нарисовался на горизонте, поняли меня?! — прикрикнул он на служителей закона и правопорядка, когда те отпустили Юу и Ёске. Полицейские отдали честь, после чего стройными рядами направились по своим постам. Наруками поднялся и отряхнулся, будучи уже готовым продолжать свой путь, но вот Ханамуре повезло много меньше, поскольку он хоть и сделал попытку подняться, но, в конечном счёте, рухнул и засопел, потеряв остатки сознания. По-видимому, успокоительное давало о себе знать…
     — Благодарю Вас, дядя, — отвесил вежливый поклон Наруками, чувствуя на себе гневный взгляд Доджимы. Не обращая на него внимания, юноша присел к белобрысому, после чего смог кое-как его поднять на себе. «Чёрт, а он тяжелее, чем кажется…»
     — Да не за что, — сухо ответил серебряновласый мужчина им, продолжая пыхать сигаретой и переводя взгляд с одного школьника на другого. – И как ты это объяснишь мне, Юу? — Тот, кому предназначалась фраза, не ответил, а только взял под руку своего товарища поплотнее и отвёл взгляд. Смотреть в глаза он почему-то не решался.
     — Это была моя вина, дядя. Прошу извинить нас за эту выходку, — говорил Юу спокойно, размеренно и с тактом, стараясь не выдавать своих внутренних дуновений и настроений души. Он отвесил новый поклон, но Рётаро Доджиму это явно не устроило.
     — Ты хоть понимаешь, какими неприятностями это тебе может грозить, или мне всё перечислить по порядку?! — окончательно взорвался дядя, явно не в силах больше держать себя в руках. Он нервно погасил сигарету о ближайший к нему забор, после чего подошёл к подросткам. Ханамура пребывал почти что в бессознательном состоянии, разве что бормотал какие-то неразборчивые слова. Племянник наконец нашёл в себе силы взглянуть в глаза Доджиме. Его лицо окрасилось красным от некоей ярости, злости и внутреннего раздражения. Казалось, что сейчас он не пощадит никого, даже своего близкого родственника. — Ты хоть на секунду представляешь, как одна единственная запись в протоколе может сказаться на твоём будущем?! На твоей учёбе, карьере и семье, которую ты создашь, в конце концов?! — уже разве что не взял за грудки Наруками Рётаро, который орал ему прямо в лицо. — А тебе не всё равно на своего товарища, которому ты, может быть, жизнь сломаешь?! Или каких неприятностей будет стоить мне и моему полицейскому департаменту твоя шалость?! Ты, ты… — тяжело дышал дядя, пылая бешенством. Его рука вновь сама по себе дёрнулась к нагрудному карману, из которого торчала пачка сигарет.
     — Дядя, а когда Вы домой вернётесь? А то Нанако очень ждёт Вас, — применил серебряновласый очень скользкий и грязный приём. От напоминания о своей родной дочери Рётаро побледнел и замер, вместе с сигаретой в зубах и поднесённой к губам зажигалкой. Словно бы на него вылили ведро ледяной воды.
     — Юу… — только и смог ответить ему остолбеневший Доджима. Наруками проследил взглядом за сигареткой, которая медленно выпала изо рта.
     — Так что мне ей передать? — невинно продолжил юноша, не обращая внимания на то, что его дядя сейчас оказался загнан в состояние немого шока и остолбенения.
     — Передай ей… что папы не будет… до завтра… — медленно прошептал дрожащими губами Рётаро. Он, наконец, пришёл в некое сознание, убрал зажигалку, ногой размял брошенный собой окурок. После чего достаточно серьёзно, но… мягко смерил взором племянника.
     — Хорошо, передам. Нам можно быть свободными? — говорил Юу, в глубине души почувствовав явственный укор совести. Однако… «Что ещё я мог сделать в данной ситуации?» — попытался он оправдаться сам перед собой.
     — Да… — кивнул мужчина, уставившись в пространство, как будто в пустоту. Когда юноша начал уходить в сторону заграждения вместе со своим товарищем, дядя снова окликнул его: — Юу… можешь не беспокоиться, я замну ваш случай… Но постарайся больше не вмешиваться в подобное, хорошо? — молвил он, вновь возвращая себе прежнюю хватку. Подросток кивнул, после чего детектив тяжко добавил: — Позаботься… о Нанако, пока меня не будет дома…
     — Обязательно, — согласился Наруками, вызвав на лице дяди некоторое облегчение.
     Спустя краткий промежуток времени племянник вместе со своим товарищем скрылись из виду, и в этот момент показался мёртвенно-бледный Адачи, который, немного покачиваясь и что-то бормоча под нос, подошёл к своему напарнику и поклонился:
     — Разрешите… доложить… Доджима-сан… — слабо, несколько заискивающе и боязливо вымолвил он, в предчувствии новой волны гнева. И она не заставила себя ждать.
     — Адачи Тору! Где тебя носит?! Ты что, решил досрочно на пенсию отправиться?! Нам ещё свидетелей опрашивать, протокол составлять, отчёт в центр отправлять, мать твою! — обрушил всю свою ярость на подчинённого Рётаро, которому просто надо было деть свою желчь куда-то. Как говорится, ничего личного. А сплоховавший Адачи Тору был как раз кстати…
     Юу тяжело дышал, однако продолжал тащить на себе Ханамуру, мысленно проклиная того за то, что он оказался более грузным и нервным, нежели можно было бы подумать на первый взгляд. Конечно, ему хотелось его бросить и оставить… но некий внутренний стержень не позволял этого сделать. «Странно это, чего я сомневаюсь? Ведь самый очевидный выгодный выбор — предоставить его самому себе и свободно уходить одному… А я этого не делаю… Не понимаю. Почему моё сердце, моя душа противятся этому? Почему так болят, что я сделал больно дяде? Почему… Не понимаю…» — Наруками брёл и брёл, с Ёске, который уже почти спал, а мысли серебряновласого стали его бичом: они танцевали, подобно кнуту, сводя с ума, заставляя всю внутренность кипеть, бурлить. И деваться от них было абсолютно некуда.
     Сатонака между делом стояла вместе с толпой школьников, нетерпеливо ожидая двоих товарищей, поскольку им всем хотелось как можно скорее узнать «горячие» и «грязные» подробности произошедшего. Пожалуй, это то, что можно назвать человеческой жестокостью или любопытством: не важно, сколь плохо событие — сам факт его наличия захватывает всех окружающих до дна… Это то, что можно назвать «слухом» или «сплетней», в его худшем, ровно как и наиболее частом, проявлении. Вот показались оба «героя», и толпа зашевелилась, слабо сдерживаемая служителями порядка. Нет, они пытались как-то противостоять течению… но это абсолютно бесполезно, подобно борьбе с разъярённой стихией.
     — Ну, что там?! Как там всё?! Что случилось?! — сразу же начали бомбардировать вопросами юношей. Юу молчал, лишь твердо пробивая себе путь наружу. На его лице не отражалось ровным счётом ничего, что нервировало общую массу, которая так и горела от нетерпения.
     — Пустите меня, блин, придурки! — раздался недовольный голос Чие, которая пыталась прорубить дорогу «внутрь».
     — Что произошло?
     — Там и правда кого-то убили?
     — А как в натуре выглядит труп-то?!
     — А кого грохнули, не скажешь?! — продолжали яростный штурм подростки, не унимаясь ни на секунду. Наруками Юу замедлил шаг, потом остановился, пытаясь отдышаться. Толпа замерла, ожидая ответа. Сатонака, распинав и распихав всех, кого смогла, кое-как протиснулась к своим друзьям.
     — Ямано… Маюми… мертва, — медленно, ощущая подступающий комок к горлу, говорил юноша. Мгновенно наступила тишина, и все затихли, замерли, пораскрывав рты. И хоть ему было наплевать сейчас на мнение большинства, он всё-таки дал им то, что они хотели. Кость, которую можно обглодать и обгрызть. Но сделал он это лишь только с единственно целью того, чтобы они оставили его в покое… наедине с самим собой. Однако кто сказал, что он скажет более?
     — То есть… как… мертва?.. — в ужасе и шоке прошептала Чие, прикрыв лицо ладонями. Она стояла и… просто не могла принять, поверить в это.
     — Ты… серьёзно?.. — произнёс кто-то, подобно той девушке не способный поверить в реальность происходящего. Но Наруками молчал, после чего пересёк границу ограждения и неспешно направился по обходной дороге, не удостоив никого ответом. Ёске продолжал бормотать какой-то бред, до уха юноши донеслось что-то на вроде: «Ризетта, ты мой идеал…» Там было что-то ещё, однако из этого его товарищ сделал вывод о том, что, наверное, он там счастлив. В этом наркотическом сне.
     Школьники стали медленно расходиться, не пытаясь напирать или преследовать своих «героев», всё ещё пребывая в немом шоке. Однако кто-то уже тихо, но начал судачить на тему того, что это «наиужаснейшее событие за всю многовековую историю Инабы».
     — Подожди! Так… это серьёзно? — догоняла серебряновласого Чие, которую именно сейчас объял истинный страх. Юу снова приостановился, затем кивнул на Ёске и произнёс:
     — Помоги привести его в чувство, — глаза Сатонаки расширились, но она живо сообразила, что от неё требуется.
     Спустя несколько часов, кафе на крыше гипермаркета Джюнс.
     — То есть… её… в натуре… — причитала и ужасалась девушка, от нервов поглощая свою пищу в даже более быстром темпе, чем обычно. Наруками Юу сидел молчалив, задумчив и мрачен, ибо ему ни один кусок не лез в горло. Что говорить о Ханамуре, который пребывал поблизости в полушокированном, полусонном состоянии и вообще, судя по виду, находился ещё где-то между сном и реальностью.
     — Я плохо помню… что там было… — широко зевнул Ёске, внутренне пытаясь как-то цепляться за остатки сознания. — Помню только… что страшно.
     — Да с тобой всё понятно, Уродомура. Я у Юу спрашиваю, он хоть что-то помнит! — недовольно проворчала девчушка, сверля взглядом Наруками, который пребывал сам в себе. Однако ответа не последовало, поэтому Сатонаке и осталось только, что замолчать, параллельно набив рот картошкой фри и запивая это небезызвестной колой. Тишина длилась недолго, поскольку сохранять на длительное время рот на замке она, по-видимому, не привыкла. Или же это был её способ успокоиться. — Ладно, народ, коли вы такие необщительные… — пробубнила себе под нос Чие, — давайте я вам хоть последнюю сплетню расскажу!
     — Э-э? Я думал, на сегодня слухи закончились! — снова издал зевок Ханамура, медленно потягивая кофе из пластмассового стакана. — Нам, по-моему, хватило и одного, не думаешь, Наруками?
     — Вполне, — задумчиво ответил Юу, изучая ломтик отфритюренной картофелины, которую он осматривал и вертел в руке. Вскорости ему это наскучило, и он стал делать бумажных журавликов из салфеток, отложив картошечку на место.
     — Народ… вы худшие… — мрачно заметила девушка, доедая свою порцию. Она водила взглядом с одного на другого, потом всё-таки решилась продолжить: — Короче, пока вас не было, мне рассказали одну историю, которая уже с неделю, оказывается, по городу бродит! — Сатонака говорила эмоционально, явно пытаясь толкнуть на взаимодействие парней. Но если соня как-то отреагировал, даже несколько подался вперёд, то Наруками полностью оказался поглощён производством журавлей из подручных средств. Перед ним лежало уже два готовых экземпляра. — Если включить телевизор в дождливую ночь полночью, то там можно увидеть любовь всей своей жизни!
     — Хех… — хмыкнул подоживший юноша, явно говоря этим жестом что-то вроде: «Ты за кого меня принимаешь, а?»
     — И ничего смешного! Все третьегодники только и говорят об этом полночном канале! Бают даже, что один из них прошлой ночью увидел Ямано Маюми! — лицо Ёске исказила неприятная гримаса, как только ему напомнили о событиях сегодняшнего дня. — Юу! Ты меня там слушаешь или нет? — повернула девушка голову на второго собеседника. — Юу… Это что за?.. — он же молчал, а между делом перед ним лежала уже стая изготовленных птиц, на которых ушли все салфетки, какие только оказались под рукой поблизости, и сейчас серебряновласый печально и меланхолично смотрел на последнюю птичку, то ли оценивая работу, то ли размышляя о смысле жизни, что, по сути своей, есть одно и тоже.
     — Чувак, не знал что ты… любишь оригами, — поёжившись всем телом, произнёс белобрысый, оглядывая армию бумажных журавлей. — Ладно, но мне реально кажется, что это всё сплошная… — неожиданно, на середине фразы он прервался и замер. Чие подняла на него удивлённый взгляд, а Наруками приостановил своё занятие и с подозрением повёл бровью.
     К их столику подошла очень красивая девушка, одетая в белую униформу Джюнса. У неё были длинные, волнистые и шелковистые светлые волосы, оттенком в пепел, миловидное лицо и обаятельная улыбка. Насыщено-карие глаза и немного подкрашенные губки так и манили любоваться и вглядываться в них. Но, заглянув в этот коричневый омут, Юу обнаружил, что между её очаровательно женственной внешностью и благоприятностью общего впечатления закралось нечто совсем неприятное, даже жуткое. И не поймёшь с первого взгляда, что именно. Однако… Хищная тварь, что ни говори. Во всяком случае, именно об этом подумал серебряновласый, сохранивший маску безразличия.
     — Семпай! Рад тебя видеть! — помахал рукой тут же пробудившийся Ханамура.
     — Хана-чан? Рада тебя видеть, — говорила девушка, мило-премило улыбнувшись, несколько прищурив глаза и немного наклонив голову вбок. Ёске нерешительно, но достаточно быстро приблизился к ней. Она окинула взглядом всех присутствующих, и её взор мимолётно задержался сначала на Наруками, потом на его журавлях.
     — Ромео несчастный, блин… — процедила Чие, наблюдая за своим школьным приятелем. «Похоже, она не любит, когда перестаёт находиться в центре внимания», — сделал вывод серебряновласый, продолжая, между делом, заниматься птицами. Сейчас он их расставлял в определённом, ему самому только и ясном, порядке.
     — Здравствуй, Сатонака-сан, ты, как всегда, хорошо выглядишь, — спокойно поздоровалась девушка с Сатонакой. Та почему-то сразу осмотрела себя с головы до пят, затем покосилась на ту с подозрением и буркнула что-то навроде: «И тебе того же».
     — Разрешите представить, Кониши Саки, учащаяся на третьем году обучения, а также моя девушка, — смущаясь и краснея, представлял Ханамура свою подругу, явно находясь на седьмом небе от счастья. Юу и Саки встретились взглядами. Она выглядела уставшей и несколько разбитой, даже бледной, будто нездоровой. В её глазках мелькнул огонёк некоего интереса.
     — А ты значит Наруками-сан? Мне о тебе Хана-чан много рассказывал, — юноша покосился в сторону Ёске, который вблизи своей «ненаглядной» абсолютно и безвозвратно терял голову. «Хана-чан? Да она его за ребёнка держит», — позволил отпустить себе едкий комментарий Наруками.
     — Верно. Наруками Юу, приятно познакомиться, — серебряновласый отвесил небольшой поклон и очень внимательно проследил за реакцией девушки. Та растянула уста только шире, будто будучи довольной таким развитием событий.
     — А ты точно такой же, как о тебе говорили. Взрослый, статный и молчаливый… — приложив палец ко рту, как-то мечтательно вымолвила Кониши своим высоким, приятным и несколько писклявым голоском. — Не то что Хана-чан, который порой просто бесит… — на лице её «парня» тут же возник некий испуг, словно бы беспокойство самца за свою самку.
     — Семпай? — вывел он её из раздумий.
     — Извини, я просто пошутила, конечно же, Хана-чан не такой! Он милый, внимательный, терпеливый… Хотя, по-моему, ему не хватает друзей и внимания в этой глуши… — вновь замечталась Саки, не отводя взора от Наруками. Сатонака почему-то занервничала и подвинулась к тому поближе. Но рот раскрыть не решалась, а только сверлила её взглядом.
     — А-а, семпай… ты иногда бываешь жестока! — вновь обратил на себя внимание её «Ромео». Ей пришлось снова на него отвлечься.
     — Извини-извини, я сегодня… просто немножечко устала. Хана-чан, увидимся с тобой завтра, а я пока пойду, перерыв скоро кончается, — хотела она уже уйти. Правда, спешка смотрелась немного подозрительно.
     — Подожди! — одёрнул её Ханамура. Та замерла, медленно повернулась обратно, всё с той же сахарной улыбкой.
     — Ты чего-то хотел, Хана-чан? — вновь тот же писклявый голосок.
     — Слушай, а ты пойдёшь со мной завтра в кино? Я уже взял билеты! — улыбнувшись, показал Ханамура билеты, которые он достал из бокового кармана.
     — Чтоб ты сдохла, сука, — услышал краем уха тихое шипение Чие серебряновласый. Ёске ещё о чём-то переговорил со своей красавицей, после чего, счастливый и довольный, вернулся обратно.
     — Ладно-с, о чём мы там говорили? — вымолвил радостный и абсолютно пробудившийся Ханамура, окидывая взглядом товарищей. Юу сидел спокойно и умиротворённо, медитативно оглядывая сложенную из журавликов пирамидку, следя за тем, чтобы она не упала, ну, а пацанка же допивала остатки колы с крайне недовольным и даже обиженным видом. — Так ты про этот «полуночный канал»? Я об этом слухе ещё месяц назад слышал мельком. По-моему, просто россказни и всё. Эй, ты меня слушаешь, Сатонака? — та не ответила, затем молча поднялась и направилась к лифту. Однако внезапно остановилась, повернула голову и сказала:
     — Брехня или нет… но сегодня очередной дождь прогнозируют, — сухо сказала девушка, не сводя взгляд с новенького. Тот прищурил глаз, словно бы уловив немой намёк. Ёске же остался в полном смятении и растерянности. После чего бестия окончательно скрылась с глаз, исчезнув в кабине лифта.
     — Вот пойми теперь эту Сатанатку… — вздохнул парень, присаживаясь за столик. Юу помолчал с минуту, внимательно смотря то на Ханамуру, то на свою пирамиду. Затем озвучил свои мысли:
     — Интересная у тебя пассия, — собеседник просиял.
     — Конечно! Ты что, думаешь, что я, Ханамура Ёске, буду встречаться с какой-нибудь третьесортной уродиной? — «В особенности под угрозой исчезновения и умертвления», — улыбнулся сам себе серебряновласый, вспомнив недавно покинувшего их чертёнка. — Я смог завоевать немного-немало, — продолжал своё полное пафоса выступление подросток, указав большим пальцем правой руки на самого себя, — девушку номер два во всей школе! — «А на номер один сил не хватило, понятно-понятно».
     — И как? — абсолютно безразличным тоном произнёс юноша, еле-еле удерживая себя от распиравшего смеха. «Ага… завоевал он…»
     — А-а! Ты просто не представляешь, какая она… Да что мне тебе рассказывать, сам, небось, всё понял. Завидно? — говорил раздувшийся от собственной гордости, как индюк, товарищ.
     — Не особо. Я пойду тогда домой. Увидимся, — ретировался серебряновласый, поскольку он догадывался, что всё дальнейшее русло разговора предвещает бесконечное перечисление своих заслуг и достоинств этой Кониши.
     Они оба попрощались, а серебряновласый, размышляя обо всём на обратном пути, отметил интересное наблюдение: «Сатонака может и злая, невоспитанная, жадная и агрессивная, но не без своего благородства. А эта Кониши… С ней только и держи ухо востро». О теме ТВ-ведущей, заметим, он вообще старался не думать, ибо у него, как вживую, перед глазами начинало вставать это видение.
     — Я вернулся, — произнёс самую обычную фразу для японцев Наруками, переступая порог дома семьи Доджима.
     — С возвращением! — раздался ответный крик Нанако, и вот, она уже оказалась перед ним. Она выглядела немного запыхавшейся, но довольной. — Как прошёл день? Я уже всё приготовила к ужину! Надеюсь, папа скоро вернётся, и мы сможем поесть все вместе! — оптимизм девочки не мог не радовать, однако Юу уже знал, что её надеждам не суждено оправдаться, поэтому он еле заметно поморщился, словно бы чувствуя некую вину перед ней.
     — Что-то случилось? Юу-кун совсем не выглядит весёлым, — побеспокоилась кузина, смотря на трапезничавшего юношу своими большими, честными глазами. Он на мгновенье замер, держа в руках палочки с зажатой в ней пищей. Потом его рука сама по себе отложила их, и Наруками уселся перед своей двоюродной сестрой.
     — Прошу извинить меня, Нанако, но Доджимы-сана сегодня не будет дома, он задержится на работе ещё на один день, — сейчас юноша сам особо не понимал, за что именно он извиняется. Но… почему-то в первую очередь он чувствовал себя виноватым перед ней.
     — Папы… не будет… — погрустнела девочка и тоже сложила палочки рядом с собой. По богато накрытому столу было видно, что она явно готовилась и ожидала прихода. Из её глаз скатилась небольшая слезинка, которую она незаметно вытерла. — Хорошо… значит… он снова… — пыталась продолжать разговор маленькая кузина, еле сдерживая слёзы и истерику. Кузен не стал обдумывать свои действия дважды, а оказался возле неё и обнял. Та замерла от неожиданности, затем тихо-тихо заплакала, уткнувшись в плечо Юу, иногда хныкая. А юноша обнял Нанако и чувствовал себя… неважно. Главным было то, что впервые, за весь короткий промежуток своей жизни он чувствовал себя… в чём-либо виноватым. Совесть, что ли, проснулась… как бы цинично это не звучало…
     Ведь он не привык кому-то помогать. Он не был героем, но и злодеем, к любви относился, как к своеобразной игре… Но испытывал ли это запретное и святое чувство на самом деле? Равнодушный к политике, к судьбе своей страны, к семейным связям, к жизни как таковой. Даже этот мир… никогда не казался местом, достойным интереса и внимания. Был ли он одинок с такими взглядами? И да, и нет. Одиночество когда-то было ему знакомо, чувствовалось и ощущалось, но и оно стихло, сросшись с его душей и сердцем, ставь частью его безграничного мира.
     Но Нанако… Странно, она такая же, как и он, а ей приходится, возможно, даже хуже, чем ему… но она продолжает держаться, бороться, стараться. По сравнению с ней, кузен ощущал себя безликим, скучным, серым и каким-то даже жалким. Наверное, она была первым человеком, к которому он почувствовал внутреннее уважение. И поэтому…
     — Нанако, папа ведь обязательно вернётся завтра, верно? А пока его нет, мы приглядим за домом, поедим, посмотрим вместе телевизор и поиграем. Хорошо? — девочка перестала плакать и уставила на него свои детские удивлённые глазки, словно бы не до конца веря в это. Однако… она поверила ему и снова обрела внутреннюю гармонию и прежнее настроение. Нанако кивнула, после чего весь остаток дня Юу провёл со своей кузиной, неожиданно обнаружив, что играть с детьми может быть и не так плохо, как кажется на первый взгляд.
     Когда девочка уже мирно спала в постели, серебряновласый юноша наконец присел отдохнуть перед телевизором. «Это может стать дурной привычкой», — лениво сопротивлялись остатки сознания, когда он включил голубой экран.
     «Сегодня утром в Инабе было обнаружено мёртвое тело известной ТВ-ведущей Ямано Маюми, подозревавшейся в любовной связи с членом городского совета города, Наматаме Таро, который был шокирован известием, и на данный момент рассматривается как один из причастных к данному делу. Полиция не может на данный момент с уверенностью говорить о причинах и факторах, способствовавших смерти. Тело было обнаружено подвешенным в неестественной позе за ногу, наверху телефонного столба. Наш корреспондент из Инабы взял интервью у свидетеля, который обнаружил Ямано и вызвал полицию».
     На экране за место изображения ведущего, появилось изображение корреспондента, который поднёс микрофон к свидетелю. Конечно, лица не было видно, а голос изменён, но можно было с уверенностью сказать, что это девушка:
     — Скажите, пожалуйста, как Вы обнаружили тело? — сразу же бойко начал мужчина забрасывать вопросами школьницу.
     — Я… просто задержалась дома. Как чувствовала, что не стоит сегодня опаздывать… А когда шла по дороге… заметила, — она говорила сбивчиво, неуверенно, напугано. «Где-то эти нотки я уже сегодня слышал», — пронеслось в голове у юноши. Он присмотрелся к экрану повнимательней и обнаружил, что она крайне похожа на… «Кониши?!»
     Между делом интервью продолжалось, но свидетель с трудом связывала слова, в результате чего никакой информации выудить репортёру не удалось. Или же… она слишком хорошо лукавила. Наруками молча выключил телевизор, затем поднялся и отправился в свою комнату. Его мозговая деятельность вновь оказалась простимулирована, и сейчас он сам для себя составлял логическую цепочку, пытаясь выстроить звенья в нужном порядке. И, согласно его размышлениям, вероятность того, что свидетелем оказалась именно Кониши Саки была весьма велика, если не исключать вероятность того, что имеется некая сестра-близнец или просто какая-то другая личность, до крайности похожая на неё.
     Юу остановился. «Хорошо, с Кониши ничего сложного нет… А вот касательно Ямано… Что-то здесь не укладывается. Кого же я видел тогда, в тумане? И чей… платок… у меня в кармане?!» — юноша мгновенно залез рукой в карман и нащупал тот самый кусок ткани. Он вытащил на свет и изучил его. Красный платок был ручной работы, и, если не считать несколько капель крови, которые остались там от руки, чистый.
     Уверенности у Наруками не было, однако просмотрев ткань лучше, он заметил в углу его нашитые иероглифы, словно бы он предназначался в подарок: «Моей единственной любимой женщине, Ямано Маюми».
     У Наруками Юу перехватило дыхание и он, широко раскрыв рот, замер. Его руки забила дрожь, а к мозгу подступил самый что ни на есть настоящий страх, фобос.
     — Так я… теперь под подозрением… — ошарашено пробормотал Юу, попятившись назад. Ужас и холод объяли его столь глубоко, что ему вспомнился весь сегодняшний день, все те страхи и ужасы, которые ему довелось пережить. Сны, туман, женщина… все они странно переплетались в голове, не давая возможности мыслить трезво. Он понял лишь одно: если ничего не сделать, то все улики, доказательства и подозрения обратятся против него. Юноша мгновенно поглядел на часы: без пяти двенадцать.

Глава 7. По ту сторону голубого экрана...

     Юноша уселся на пол и схватился за голову: что ему делать? Ситуация, с какой стороны не посмотри, хуже некуда. Если он позвонит дяде или в полицию, то всё окончится тем, что его сделают во всём виноватым. И у этого были на то свои основания. Если же поступить по-иному — уничтожить платок, а свои показания оставить при себе, то есть шанс выйти сухим из воды, однако, тем самым он невольно помог бы настоящему преступнику, запутав тем самым следствие. Кроме того, если хоть какие-то подробности, которые ему с таким трудом удалось утаить, вылезут наружу, даже пусть и случайно, ему будет гарантировано наказание. Итого выходила полностью безысходная ситуация: если Юу раскроется, он сразу же окажется главным фигурантом по делу, а если нет — сообщником виновника трагедии.
     «А если это всё-таки было самоубийство?» — спасительный вариант, как ни посмотри, и тогда, вроде как, никто и не виноват. Однако, его интуиция, логика, да даже просто здравый смысл говорили ему: зря надеешься. Не стала бы Ямано-сан подобное делать… да и смогла бы она сама себя так подвесить? Пожалуй, это даже более весомый аргумент. И его внутренность, пусть неохотно, но согласилась с этим.
     Наруками сидел на полу, нервно теребя в руках то, что он имел неосторожность оставить на столе: кружку из-под чая ярко-коричневого цвета. В его глазах так и виднелась мыслительная активность, зрачки то начинали нервно дёргаться, то замирали в абсолютном покое. Дыхание участилось, а сердце забилось с сумасшедшим ритмом. И то было непередаваемо, какое смятение, какое сомнение бушевало у него в душе.
     Между делом за окном уже несколько минут отбивал свой никому неведомый ритм дождь, создавая некую ауру успокоения, которая, правда, сейчас слабо умиротворяла серебряновласого юношу. Часы на стене неспешно двигались к отметке полночи, телевизор, стоявший посреди комнаты, был выключен, загадочно поблёскивая своим матовым экраном, сейчас работая просто как зеркало, отражая усталое, испуганное и нервное лицо подростка, который всё не мог принять решение. Молчание или полиция? Или же… что-то иное?
     «Единственный выход — провести своё собственное расследование, дабы доказать невиновность и непричастность», — у него резко изменился вид, который собою теперь выражал решительность, уверенность… пусть и со слабой долей противного сомнения. Своё расследование? Да, это ребячество… Ну и пусть. Пусть адекватный, взрослый и благоразумный человек не стал бы этого делать. Но… Наруками уже принял решение для себя… посему дал себе обещание: «Любыми усилиями, любыми жертвами, любыми действиями, но я докопаюсь до истины в этой истории».
     Серебряновласый сжал руку, сверкнул взглядом, затем устремил мысль далее: «Пусть случайно, но я лично видел место преступления… Однако, возможно, Кониши-семпай сможет рассказать мне об этом побольше». Он приложил палец ко лбу, сморщив его в напряжённой думе. «Только вот где она живёт? Надо бы у этой обезьяны с наушниками спросить, уж он-то точно знает».
     В этот момент за окном сверкнула вспышка, после чего раздался жуткий грохот и свет в комнате погас. Юу вздрогнул от неожиданности произошедшего и начал судорожно оглядываться, пытаясь вспомнить, что в таких случаях необходимо было предпринять. Раздался странный щелчок, подобно тому, как нажимают на кнопку. Комнату залило жёлтым, немного холодноватым светом. У юноши спёрло дыхание, и он осторожно повернул голову в сторону источника свечения. Им оказался ТВ-ящик, который сам собою включился, и на нём отображалось нечто крайне мутное, в помехах и закрытое жёлтой дымкой. Хоть страх сковывал и сильно, но любопытство всё же перевесило какой-либо здравый смысл. «Не об этом ли говорила Сатонака?» Неуверенно, но быстро Юу подошёл к экрану и попытался вглядеться в него. Неожиданно помехи и туман рассеялись, и изображение стало чётким, пусть и не идеально.
     Торговый район, где-то уже ближе к его северному окончанию, как мог судить, основываясь на своей памяти, подросток. На фоне одной из лавок, которая, судя по всему, сохранилась здесь с незапамятных времён, пусть и претерпев несколько кардинальных преобразований, стояла девушка со светлыми, длинными и шелковистыми волосами, в школьной форме и с сумкой, перекинутой через плечо. Глаза у серебряновласого Наруками расширились, и он попытался как-то переключить телевизор или выключить его, но никакая кнопка на нём не работала, не отвечала. Между делом школьница лениво, словно бы нехотя, проследовала внутрь. Её немного покачивало, и ей стоило большого усилия не упасть. Когда она исчезла внутри, ракурс изменился, и теперь он показывал вывеску лавки: «Винная лавка Кониши». Изображение снова помутнело.
     «Что… за…» — подумалось «зрителю», который попросту не верил увиденному. Всё происходящее настолько напоминало сон, что ему невольно захотелось это опровергнуть, доказать себе обратное. Он неспешно поднёс руку к экрану и коснулся его. Однако соприкосновения не последовало. Вместо этого…
     Юу стал бледен, как неживой: его конечность, да и его самого просто затягивало внутрь! По поверхности телевизора пошла некая странная рябь, которая напоминала искажения и помехи, те же чёрно-белые, местами красные или цветные точки и полосы… Но только они были… словно вода, омут, и вот уже оказалась там голова!
     Перед его глазами всё плыло, рябило и переливалось, создавая эффект ирреальности происходящего, подобно наркотическому сну, подобно галлюцинации, подобно бреду. В какой-то момент пришло спасительное понимание простого факта: телеэкран чересчур мал, чтобы его могло туда утянуть, хотя и отпускать он тоже не собирался, посему осталось только упереться всеми конечностями, что возымело свой эффект. Как только парубок оторвался от глади кинескопа, ящик потух, а изображение погасло. Юу живо отполз от него на расстояние метра с перекошенным от ужаса и страха ликом. В этот момент свет во всём доме начал мерцать, и неожиданно подача тока возобновилась, вновь стало светло и спокойно. Юноша же только сидел и молча пялился в телевизор, который сейчас отражал ему его же собственную фобию, паранойю.
     Хотелось верить, надеяться и думать, что всё происходящее оказалось просто сном. Но произошедшее казалось столь реально… столь натурально… будто бы в том сплелись воедино сон и реальность. И потому неудивительно, что Юу решил более не играть с судьбой, а просто подняться к себе в комнату и уснуть. Сейчас это казалось наилучшим выбором, учитывая всё произошедшее. «Этот чересчур долгий день следует окончить… ради всего лучшего».
     Полицейский департамент Инабы, двенадцать часов ночи и девять минут, морг.
     — Что можете сказать уже сейчас касательно Ямано? — произнёс Доджима, стоя в пределе некоторой близости и досягаемости от врача и исследуемого объекта. Он находился в небольшой комнатке, где уже не единожды проводилось вскрытие, узкая и маленькая, с большим столом по центру, с приборами и компьютером неподалёку, соединённая проёмом и дверью с общим хранилищем. Адачи же предпочёл стоять где-то на входе, как можно подальше от этого места, поскольку его врождённый страх и отвращение перед мёртвыми не позволяли переступить порог этой мрачной обители. И пусть морг пустовал уже с полгода, однако его пугало даже само ощущение, что трупы могли когда-то здесь находиться.
     — Странный случай, Доджима-сан, — почесал голову мужчина с чёрными волосами, одетый в белый халат и небольшие очки с круглыми стёклышками в дешёвой, пластмассовой оправе чёрного цвета. У Рётаро поднялась бровь, и он по привычке потянулся к нагрудному карману, правда, остановил себя усилием воли.
     — И чем же он странен? — поморщившись по неизвестной причине, вымолвил детектив, прислонив ладонь ко лбу.
     — Верьте мне или нет, но причина смерти уж больно странная. Хотя… даже нет… — помотал головой врач. — Я не смог найти ничего, что могло бы её вызвать.
     — То есть?! — раскрыл рот в изумлении Доджима, повернув голову в сторону усопшей и глядя на неё расширившимися глазами.
     — Как сказать… нет признаков удушья, иного какого-то насилия, отравления, какой-то болезни… Будто бы Ямано-сан сомкнула глаза и не проснулась, — детектив сглотнул, после чего молча подошёл к погибшей и начал изучать её.
     — Позволите? — повернулся он на своего коллегу, показывая на нагрудный карман.
     — Вы знаете моё отношение к подобным вещам, Доджима-сан, — Рётаро сморщил нос на это замечание, будто бы ему напомнили о чём-то неприятном. Патологоанатом покачал головой и призадумался. — Однако, в виду исключительности данного случая… разрешаю, — врач отвернулся, после чего начал заполнять соответствующую документацию в своём компьютере. Потянуло запахом табака. Он еле заметно поморщился, надвинул очки на глаза поплотнее и продолжил работать.
     — То есть она просто взяла и умерла? — раздался голос Рётаро, который, не будучи в состоянии успокоить нервы, ходил по комнате, оставляя за собой облачко дыма.
     — Именно, — врач говорил спокойно, с нотой безразличия, которую он нарочно добавлял в голос, чтобы скрыть внутреннее волнение. И дело было не в том, что ему непривычно вскрывать людей… А в том простом факте… — Ты можешь мне поверить, Доджима-сан. Но за все годы своей работы… я ни разу не вскрывал человека… который… казался бы настолько живым.
     — В смысле?! — холод последней фразы привел серебряновласого мужчину в ещё большее замешательство. Он с непониманием покосился на специалиста. Тот вздрогнул, затем прошипел ругательство, обернулся на собеседника и ответил:
     — Я впервые сталкиваюсь с таким случаем, когда нет ни единого внешнего или внутреннего признака, который бы свидетельствовал о деталях смерти, исключая естественный некроз тканей. Если убрать трупное разложение — она «жива», — Доджима начал дышать громче и тяжелее, будто бы находясь в ярости, зажав пальцами стремительно уменьшающийся огарок. Врач только вздохнул на это, уже будучи привычным к натуре детектива.
     — У нас хоть что-нибудь есть по этому делу?! — да, нервы и выдержка подводили опытного «искателя истины», которому не помогало даже проверенное временем средство — сигареты…
     — Если только время смерти. Она наступила где-то около четырёх часов ночи…
     Доджима молча докурил сигарету, потушил об стену окурок, после чего направился к выходу, неся в своей голове до крайности тяжёлые мысли. «Что только за дьявольская сила придумала и воплотила этот нечестивый замысел, а теперь играется с нами, сказал бы кто, а?!» — размышлял мужчина. Это происшествие вызвало в нём волну смешанных чувств: гнев, идущий от собственного бессилия, страх от сознания произошедшего, благородное желание покарать виновного, идущее от полного справедливости сердца, и наконец просто природный инстинкт, призывавший защищать родных и близких. Рётаро вышел из комнаты и направился к выходу. Похоже, дело предстояло крайне сложное, если не сказать больше… «Чёрт, что я своей сестре скажу? Она ведь уверена, что у нас в глуши безопасней, чем в большом городе… А получается точно наоборот. Чёрт!» — раздражённо пронеслось у него в голове. Его правая рука вновь привычно потянулась к нагрудному карману, в то время как левая нащупывала в кармане брюк зажигалку…
     — Юкико! Пойдём сегодня гулять по Инабе! — раздался звонкий голос позади Амаги, сидевшей за школьной партой. Она невольно вздрогнула всем телом, после чего повернула голову и заметила Сатонаку, которая стояла немного запыхавшаяся, но довольная не пойми чем.
     — Чие! Доброе утро! — отвесила девушка поклон, предпочтя для начала поздороваться, хотя бы из приличия.
     — А, и тебе доброе! Так что скажешь? Можно будет и Уродомуру с нашим ленивцем-саном Юу вытащить! — Чие, как всегда, являла собой кулак чистой энергии, полный оптимизма, сил и готовый на самые разнообразные шалости. Юкико тихо вздохнула, глядя на подругу. Она такая смелая… Как раз ровным счётом то, чего не хватало самой Амаги.
     — Извини, я сегодня опять в гостинице… — вежливо, формально и немного грустно поклонилась черноволосая.
     — Ну, что с тобой поделаешь! — пожала плечами Сатонака, приземляясь на своё место, как будто бы не замечая реакции своей подруги. Та же отвела взгляд в сторону, и он был полон некоей печали и боли, разочарования.
     Когда класс собрался, последним, скрипя зубами и громко шагая, вошёл Мороока. И до странности спокойным и уравновешенным он казался сегодня, даже не стал придираться и унижать кого-либо. Правда, вскорости вышла одна оказия: в конце занятия речь случайно зашла в область, где у сенсея болела душа, а если быть точнее, то современное положение дел в обществе, а если совсем точным — в Инабе.
     — Вот вы только посмотрите, до чего доводит современное падение нравов… В особенности в нашей девственно-невинной стране! — эмоционально изъяснялся учитель, тряся учебником, как опахалом. Во всяком случае, это так смотрелось.
     «Он опять…» — между делом размышлял Юу, пытаясь не позволить сну захватить его полностью. Правда, бредни Мороки действовали на него, как колыбельная для ребёнка…
     — Инаба… Да вы хоть можете представить, чтобы каких-то пятьдесят лет назад здесь произошло убийство? Нет! Даже воровства, и то не было! А всё почему? — обвёл Мороока Кинширо взглядом весь класс, — Потому, что эти городские приезжают сюда и разрушают наши многовековые традиции, устои и саму стабильность общества! Будь воля я бы… — два узких и маленьких глаза расширились, а сам автор этой пылкой речи замер с раскрытым ртом, пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы выразить весь пламень внутри.
     Ханамура лениво поднял голову, пытаясь сообразить, что случилось, в то время как Наруками, окончательно обессилев, рухнул на парту, Чие краем глаза следила за перемещениями сенсея, между делом сама занимаясь конструированием бумажного летательного аппарата, а Юкико сидела молча, поглощённая сама в себе, и навряд ли придающая происходящему хоть каплю интереса.
     — Я бы перестрелял бы их всех, как собак! Прогнал бы их вон из города! И сделал бы Инабу вновь спокойной и тихой гаванью… — он медленно опустился на стул и уставился в потолок, словно бы замечтавшись о чём-то.
     — Учитель! А как Вы относитесь к смерти Ямано Маюми? — задал неожиданный вопрос один из учеников. Класс мигом притих и внимательно посмотрел на преподавателя.
     — Да поделом ей! — может он не замечал, может он не понимал, но все ученики стали медленно закипать. Даже Сатонака перестала страдать бездельем, а сжала кулаки и устремила взор, полный ненависти. — Аморальная женщина встретила не менее аморальный конец, вот моё мнение! — ученики взорвались.
     — То есть Вам абсолютно всё равно, что она мертва?! — выкрикнул наиболее смелый и наглый школяр, словно бы провоцируя Морооку.
     — Верьте мне или нет — без одной похотливой сучки мир станет лучше! Будут знать, как уводить чужих мужей и разрушать семейные устои! Разве не этому учат все священные писания, нормы морали и величайшие мыслители человечества? Живёшь по законам общества — получай пряник, а нарушаешь их — готовься к кнуту! Ввела уважаемого и достопочтенного гражданина в разврат — вот и получила своё, шлюха! — говорил он с горящими очами, поднявшись на кафедру.
     Бомба взорвалась, и снопы пламени и куски осколков полетели в разные стороны, что ещё можно сказать. Чие со злобы умудрилась запустить свой самолётик прямо в лоб учителя, отчего Морока-сенсей пришёл в некоторое замешательство, начал пытаться как-то утихомирить коллектив, правда, в конечном счёте…
     — Бесит! Ненавижу! — возмущалась и кипела пацанка, выходя из школы вместе с Ханамурой и Наруками. — Как этот гад вообще смеет так спокойно говорить об этом?! А если бы он оказался на месте Ямано, что тогда?! Молил бы о пощаде и прощении?!
     — Да мы поняли уже всё, Сатонака, успокойся… — аккуратно предпринял попытку перевести разговор в другое русло Ёске, — нашему классу и так влетело от директора, ничего не скажешь.
     — А вот и не успокоюсь! Он — безжалостный и бездушный ублюдок! Может он её и убил, в конце концов! — «Не удивлюсь», — между делом подумалось Юу, который старался держаться от разговора подальше. Ибо ему совсем не хотелось кое-что вспоминать…
     Белобрысый вздохнул, затем повернулся на своего меланхоличного товарища:
     — Ладно, чем займёмся сегодня? Времени всё-таки ещё полным-полно…
     — Сходим к твоей подружке, Кониши Саки, — спокойно и крайне задумчиво вымолвил юноша, краем глаза заметив, как резко помрачнела Сатонака. На мгновение на ней отразилось нечто среднее между отвращением и презрением. Ханамура удивился сначала, раскрыв рот, но, что-то сообразив, стал серьёзным.
     — Пожалуй. Ты тоже обратил вчера внимание? — сказал Ёске, рукой что-то пытаясь отыскать в кармане.
     — Не про то ли вы, парни, разговор ведёте, что её вчера по новостям показали? — вмешалась в диалог нахмурившаяся, надувшаяся и помрачневшая девчушка.
     — И ты заметила это? Не думал, что ты такая проницательная! — искренне, а может и наигранно, восхитился белобрысый юноша, всплеснув руками и изобразив удивление.
     — Да только слепой не заметил бы этого! — прорычала в ответ еле сдерживающая гнев Чие. — Тем более… — она как-то изменилась в лице, — Вся школа только и говорит о том, что свидетель, обнаруживший труп — это и есть она.
     — Что неудивительно в таком маленьком и захолустном городке, — подвёл итог Наруками, желая немножко ускорить темп диалога. Всё-таки, подняв эту неприятную для себя тему разговора, он преследовал определённую цель…
     — Почему она не отвечает, интересно? — пробормотал Ханамура, вглядываясь в экран телефона.
     — Ты это о чём, Уродомура? — юноша и девушка перевели своё внимание на школьного товарища.
     — Она молчит. Я как вчера её увидел по новостям, сразу несколько звонков сделал, потом штук пять SMS-ок написал, — говорил Ёске, с видом, выражающим беспокойство. Он нервно теребил свой телефон-раскладушку в руках, постоянно поглядывая то на время, то на принятые сообщения. Также подросток, незаметно для самого себя, закусил свою нижнюю губу. У Юу возникло леденящее душу подозрение, однако он его не стал озвучивать.
     — Она ведь живёт в торговом районе, в древней винной лавке? — подал голос серебряновласый, стремясь скорее перейти к делу. Хотя, здесь имелся и скрытый смысл: проверить кое-какую до крайности сомнительную информацию, которая… Нет, об этом лучше не думать. В любом случае, Сатонака, и Ханамура неожиданно замерли и остановились, переведя взгляд на Наруками.
     — А… откуда ты знаешь об этом? — прошептала ошарашенная Чие, которая явно не совсем была готова к подобному ходу событий. Ёске тоже не совсем ожидал подобного, но он решил не придавать этому большого значения. Хотя, озвученный девчушкой вопрос застыл в глазах обоих.
     — Ну… да… Она там живёт с семьёй и со своим младшим братом, — почесал голову парень с наушниками, которые он отчего-то решил прибрать в сумку. — Тогда… пошли туда, что ли! — после чего компания продолжила путь дальше, в направлении торгового квартала Инабы, его северной оконечности, которая утыкалась в ещё одно шоссе и реку.
     Обстановка создалась до неприличия мрачная, а Сатонака всю дорогу смотрела на Юу то с подозрением, то с ненавистью, которые казались беспричинными. Но скоро ей это надоело, и все эти чувства сменились хладящим игнорированием. Наруками же продолжал путь, храня безмолвие, пусть история и принимала оборот, который ему совсем не нравился. Вот совсем. Ханамура вообще находился в своём собственном мире, прикованный к средству связи, словно бы оно было единственным, что могло дать надежду.
     Подойдя к окончанию торгового района, вся троица заметила стоявшую посреди улицы полицейскую машину. Белобрысый мгновенно побледнел, его губы задрожали, после чего он рванул вперёд. Чие прищурила глаз, затем тоже прибавила шагу, не обменявшись с Наруками ни взглядом, ни словом. Тот только тихо фыркнул, но вскоре замер, от странного чувства, которое его посетило. Он ведь стоял ровно на той точке, где вчера увидел по телевизору Кониши… Но это одна сторона медали. А другая же…мрачная, пугающая и чересчур зловещая. «А что если она уже…»
     В этот момент из лавки Кониши выскочили как ошпаренные Сатонака и Ханамура, позади них недовольный Доджима, ещё чуть погодя заспанный и усталый Адачи. «Неужели…»
     — Юу! Она… она… — раздался дрожащий, почти что срывающийся голос Ёске. Рётаро молча вонзил взгляд в племянника, будто бы ожидая какого-то ответа. Тот лишь пожал плечами и отвёл глаза. В это время товарищи подбежали к Юу, который нервно размышлял над сложившейся ситуацией, ища в своей голове некий «остров спокойствия и хладнокровия». Между делом, белобрысый сейчас явно был практически в обморочно-припадочном состоянии, в то время как Чие скорее была раздражена и раздосадована.
     — Адачи, не тормози там! У нас ещё дел по горло! Поехали! — дядя со своим напарником сели в машину, после чего скрылись из виду, оставив облако пыли.
     — Она пропала вчера! Кониши! Это… это… — практически впал в истерику подросток, говоря очень быстро, со сбивчивым, тяжёлым дыханием. Наруками переменился в лице. Теперь и его лика коснулась маска ужаса. И ведь непонятно, почему. Предчувствие?
     Сатонака молчаливо стояла в стороне, сверля взглядом серебряновласого, следя за каждым движением его мускула. Новенький в некоем отчаянии посмотрел на магазин, где красовалась всё та же старинная вывеска: «Винная лавка Кониши».
     — Ханамура, — прервала течение безнадёжной мысли одна очень-очень мрачная девушка, пожимая кулаками и тем самым переводя внимание на свою персону. — Я тебе, конечно, сочувствую, но не мог бы ты мне кое в чём посодействовать?
     — Чего тебе? — спросил подавленный юноша, которому стоило больших сил не впасть в истерику. Только Чие немного смутилась, потупила взор и смягчилась в лице, словно бы чувствуя некий стыд.
     — Да нет… идём. Это так… мелочи, — мрачно буркнула девушка, почему-то вглядываясь в землю. Сероглазый прищурил глаз, затем сморщил лицо — у него почему-то внезапно разболелась голова, ударив резкой и неприятной болью в висках. Ёске посмотрел на Сатонаку, затем вздохнул и вновь уставился в мобильный… в котором наверное сейчас собрались все самые светлые мечты и надежды…
     Компания бесшумно направилась в южном направлении торгового района, сражённая новостью. Юу искоса поглядывал за Ханамурой, который пребывал в состоянии эмоциональной подавленности, которую обосновать нельзя было ничем, кроме того, что Кониши ему далеко и далеко не безразлична. Похоже, он сам для себя не мог решить, кто же Саки для него: просто девушка, которую завоевал и с таким трудом добился, близкая подруга или же дорогой человек… Некая бессознательная дилемма. Все эти чувства сейчас и боролись в его душе. Но, судя по его мине, видимо сейчас верх одерживала любовная сторона, которая призывала его сорваться на поиски и любой ценой вернуть возлюбленную обратно, в целости и сохранности. Хотя, ещё не факт, что в конечном счёте именно она одержит верх. Там ведь ещё и страх забрался.
     Чие продолжала изображать злого и молчаливого волка, однако, чувствовалось ещё и что-то… злорадное. «Что же связывает меж собой этих двоих — Семпай и Сатонаку? Видно ведь, что не самые тёплые отношения, если не сказать больше», — подумалось серебряновласому в ту секунду. Однако помимо этой тёмной и чёрной ноты в ней чувствовалось и некое раскаяние, и стыд… и чувство неуверенности, словно бы она хотела что-то сказать, но случай не позволял этого сделать. Когда они проходили мимо старинного, но уже заброшенного и пустующего небольшого храма Инари, пацанка сбавила шаг и остановилась, после чего задумчиво уставилась на этот объект, с весьма многозначительным видом, словно бы испытывая внутреннюю ностальгию по давно ушедшим дням.
     — Хм? Ты чего, Сатонака? — подал голос Наруками, который заметил этот жест первым. Девушка почему-то вновь смутилась, потом сжала кулаки, резко обернулась, после чего прошла мимо Юу и позвала Ёске. Тот не сразу, но всё же перевёл взгляд, в котором сейчас виднелось смятение. Третьему спутнику осталось только промолчать, и повнимательней вслушиваться в то, что хотела сказать их одноклассница.
     — Ханамура… мне… нет, не так… — Чие поморщилась и напрягла лоб, словно бы что-то обдумывая, затем набрала полную грудь воздуха и выдохнула: — Я понимаю твоё настроение сейчас и сочувствую ему… но… извини, — она приняла совестный вид, что, в общем-то, для этой бесстыжей бестии не характерно, после чего сложила руки и поклонилась, чем вогнала обоих парней в ступор, которые не были готовы к такому резкому повороту событий. Девчушка немного подняла голову, всё ещё согнувшись в поклоне, после чего виновато промолвила: — Ханамура, покажи-ка мне телевизоры в Джюнсе, у тебя ведь там связи есть, верно?
     «Телевизоры», — с опаской думал серебряновласый юноша, разглядывая самые различные модели, но держась от них, почему-то, на некотором, можно сказать почтительном расстоянии.
     — Почему ты раньше мне ничего не сказала об этом, а, Сатонака? — говорил немного пришедший в себя Ханамура, который, как казалось, вернул себе самообладание. Его лицо приняло выражение спокойное, даже слегка весёлое, улыбчивое. Но то была лишь маска. Игра. Которая должна продолжаться, ибо ему предстояло «продать» телевизор. Что и говорить, сын менеджера. Нет, он не ставил своей задачей вытянуть лишние финансы из чужого кармана, в особенности дружеского… но скорее в меру давней привычке в нём зажигалась лампочка условного рефлекса
     — Да из головы как-то вылетело! А мой вчера сломался, прикинь? Вот мне батя и сказал, чтобы я выбрала новенький, ну ему потом показала, а он бы и оформил. Только, давай, нормальные телеки показывай, а не ширпотреб какой-нибудь! — погрозила кулаком девушка, изучая представленный в широком ассортименте товар. Видимо, ей всё-таки было немного совестно, что выражалось в том маленьком факте, что она говорила быстро и слегка сбивчиво.
     — А нормальный, это какой для тебя? А то у нас моделей много, есть самые различные варианты: большие, маленькие, современные, ретро, дорогие, дешёвые — на любой вкус и цвет… — с невозмутимым видом, продолжал опрашивать Ёске. И только одному богу известно, сколь стоило белобрысому вся эта приветливость и учтивость…
     Наруками шёл рядом с этими двумя, внутренне испытывал страх перед этими «коробками» и «панелями». И объяснить это было невозможно, но ему все они казались чересчур враждебными. Между делом он и не успел заметить, как умудрился отстать от этих двоих. Юу вздохнул, затем осмотрелся. Его взгляд привлёк наиболее выдающийся кинескоп из всех представленных. И выдающийся прежде всего своей диагональю, которая в силу размерности казалась гигантской. Но ценник, приставленный к этой панели, охлаждал не хуже холодного душа или приставленного к виску пистолета.
     Серебряновласый молчал, но начал медленно закипать. Отчего, спросите Вы? Да его обыкновенно выбешивала и злила собственная трусость и страх. Или даже… сами телевизоры. «Я что, из-за какого-то кошмара всю жизнь пред ними дрожать должен?!» После этого последовало… что ж никто уже и не разберёт этого. Как бы то ни было, он мягко ударил ладонью по экрану, желая доказать, что произошедшее вчера — сон, иллюзия, обман, галлюцинация — всё, кроме реальности. Но вместо обыденного соприкосновения и контакта…
     — Мне что-то не нравится такая цена. Даже со скидкой в ней остаётся чересчур много нулей. Что думаешь, Наруками? — приложив палец ко рту, глазела на стенд Сатонака. Она повернула голову, ища взглядом товарища, но не обнаружила его. — А где этот ленивец? Ты не видел, Ханамура? — посмотрела вопросительно уже на Ёске.
     — Я его не видел… может засмотрелся на какую-нибудь модель? — пожал плечами юноша, сам же глазами пытаясь высмотреть Юу.
     — Чёрт! Где его носит, когда он так нужен… — заворчала пацанка, потирая кулаки и мощным шагом возвращаясь обратно. Вдруг она остановилась, замела и побелела. И первое слово, вырвавшееся из её рта, выражало крайне экспрессивную форму удивления. И настолько же нецензурную. За ней последовало: — Наруками, держись там, я сейчас буду! — после чего припустила с огромной скоростью.
     — Сатонака не носись, у нас тут не спортзал… — попытался остановить её Ёске, правда, безрезультатно. — Что у них там произошло? — проворчал он, направляясь туда же.
     И его очам раскрылась удивительное по силе психологического воздействия зрелище: Наруками, наполовину засунутого или затянутого в гладь телевизора, рядом же Чие, которая усиленно пыталась его вытащить. Недолго думая…
     — Я сейчас помогу! — но… он немного не рассчитал траекторию и не учёл инерцию, посему вместо того, чтобы оказать реальную помощь… Ханамура рывком очутился рядом, не удержал равновесие и рухнул в бело-чёрное море, отражавшееся в экране, утащив за собой всех троих.
     Всё плывёт перед глазами. Мысли, чувства, образы… какие-то обрывки неясных воспоминаний, какие-то символы и образы… а телом ты ощущаешь только падение… бесконечное и безмерное, до странности чарующее и приятное. Будто бы ты освобождаешься от всех запретов, становишься лёгким и невесомым, подобно перу или пушинке. А поток информации продолжает шуметь и сквозить сквозь разум и плоть, искажаясь и искривляясь, рябя и мелькая, смешиваясь в потоки чёрного и белого, цветного и невообразимого. Сколь долго продолжалось это — одному Будде известно. Но, вот и приземление.
     — А-та… та… блядь… — раздался неподалёку хриплый голос Чие. Наруками ощутил боль от приземления на все четыре конечности, после чего, скрипя зубами от болевших рук и ног, поднялся и открыл глаза. Он стоял, дрожа от сильного холода, который пробирал здесь до костей, на странной площадке, чем-то напоминавшей ТВ-студию, которая была вся залита мерзкой, противной и белой материей, которую ему уже приходилось видеть. «ТУМАН!» — стрельнуло у него в голове, когда сознание немного вернулось на своё законное место.
     — Уродомура… слезь с меня… пока не убила… — вновь услышал серебряновласый голос Сатонаки, правда на этот раз он звучал намного злее и громче.
     — Вы где? — попытался Наруками отыскать своих друзей, мысленно проклиная неудачную «посадку».
     — О… Юу… иди сюда… мы тут… — ответил ему уже на этот раз голос Ханамуры, немного несчастный и жалобный. Юноша кое-как добрёл до источника звука и заметил своих товарищей по несчастью, которые приземлились друг на друга, поскольку в полёте, видимо, случайно умудрились обняться от объявшего их страха.
     — Где мы… чёрт побери… — первое, что произнесла девушка, когда ей помогли подняться. — И почему здесь видно, чуть меньше чем ни зги! — выругалась она, стуча зубами и оглядываясь.
     — Не нравится это место мне… страшное… — вымолвил Ёске, чихая и пытаясь как-то унять боль и отогреться.
     — Мы по ту сторону экрана — ледяным тоном сказал Юу, всего лишь констатируя очевидный факт. Но это сейчас и не было важно Действительно, с этим можно и потом разобраться. Волновало другое… что же… им…
     «Что же нам теперь делать?»

Глава 8. Дивный и прекрасный новый мир

     И всё-таки место, где они оказались, было воистину странным. Они приземлились на площадку, посередине которой находилась странная спираль, закрученная против часовой стрелки, состоящая из чёрных и красных «улиток», поверх которой кто-то нанёс множество белых человечков, по-видимому, затянутых этим водоворотом. Немного дальше высились балки, на которых располагались прожекторы, бившие излишне неприятным мощным лучом света через туман. Действительно, почти ТВ-студия, не хватало только камер…
     От платформы вели несколько перешейков, правда, абсолютно не ясно, куда они вели, поскольку видимость стремилась в этом месте к нулю. Но главное: туман здесь отдавал некой желтизной, в результате чего небо, если его можно было так назвать, казалось ярко-ярко золотым. Если заглянуть за край площадки, то можно было заметить жёлтую бездну, казавшуюся бездонной. И до костей пробирал этот мир, заставляя пугаться даже собственного голоса, звука шагов и биения сердца. Всё здесь дышало могильностью, которая вызывала в сердце параноидальный, неестественный ужас, от неё хотелось закричать, обнять голову руками и не двигаться. Конечно, никто из них не был храбрецом… Однако, подобный расклад не нравился никому.
     — Ну? Есть какие-то идейки о пути обратно? — произнесла Сатонака, оглядываясь и изучая обстановку. Хотя по ней нельзя было сказать, но она на самом деле перепугалась произошедшего до смерти, как смог отметить Юу. Её трясло, дрожь практически не унималась, а в глазах отражалось всё больше паники и страха.
     — Дохлый номер, Сатонака. Выхода отсюда нет, — ответил ей Ханамура, который водил ладонью по спирали в центре платформы, сам даже не понимая, зачем. Его вид был просто сама задумчивость. Однако, в отличие от своей одноклассницы, он выглядел чуть менее напуганным, даже слегка заинтересованным. Наруками стоял поодаль, возле одной из дорожек, мысленно хуля и кляня свой пыл, из-за которого они все влипли в авантюру. Однако, что сделано — то сделано, посему, переборов панику, захватывавшую душу, он решил, что для начала стоит найти отсюда выход. Или попытаться понять, что за природу имеет этот «ТВ-мир».
     — Здесь мы ничего не добьёмся. Пошли… — обратился юноша к своим товарищам, зная, что они неподалёку.
     — Есть, Наруками! — подмигнул Ёске своему товарищу, явно желая как-то разрядить мрачную обстановку, которая окутывала это пространство. Он поднялся, свистнул Чие, потом, сунув руки в карманы для сохранения тепла, подошёл к Юу. Вскорости, нервно оглядываясь и сжав кулаки, подошла и Сатонака.
     — Фиговая затея, я вам скажу, народ, — оглядела своих товарищей девушка, которая от холода начала дёргаться на одном месте. От её рта так и валил пар, как, впрочем, и от неё самой. — Но выбора у нас нет, верно? — смерила она взглядом Наруками. Тот молча кивнул, после чего повёл кампанию за собой следом.
     Они выбрали для хода средний путь, что являлось всецело инициативой серебряновласого, который мотивировал свой выбор тем, что он вызывает у него наибольшее доверие. Ханамуре и Сатонаке только пришлось с тем согласиться.
     Чем глубже двигались внутрь, тем менее густым, но более промозглым становился туман. Юу смог разглядеть, что они двигались по странной металлической балке с перилами, но, как ему и предполагалось, она пролегала прямо над бездной, заглянув в которую, он невольно отшатнулся: столь глубока она казалась. Небо всё более прояснялось от тумана, всё больше начиная отдавать в странный багрянец, который немного пугал. Но более всего сводил с ума звук собственных шагов в этом, как казалось, вакууме. Пелена полностью не рассеивалась, достаточно серьёзно сужая круг обзора, создавая даже некоторые звуковые искажения, что трепало нервы и того более. Периодически они замечали другие такие же балки, некоторые пролегавшие далеко, некоторые под таким наклоном, что Ёске невольно задался вопросом, на чём они держатся. Холод был той ещё пыткой: он пробирал столь сильно, что никакая одежда не могла от него защитить… Но вот что странно: когда Ханамура решил проверить, замёрзнет ли вода, он с удивлением обнаружил, что она ведёт себя так же, как и при положительных значениях термометра. Наруками только покачал головой: уж если бы что и замёрзло, то это проклятый туман, в первую очередь. Его мозг тоже пытался найти этому объяснение, но ничего, кроме мрачных и достаточно антинаучных, мистических выводов не просилось на волю.
     Постепенно перед их глазами вырастало некое очертание в тумане, которое напоминало чем-то город. Подойдя на достаточное расстояние, Чие подтвердила, что это он и есть. Город казался несколько сюрреалистичным, каждое здание или объект здесь имели на своей поверхности рябь, подобную «шуму» телеэкрана. Случайно посмотрев на свою руку, юноша обнаружил, что и он сам здесь обладает подобным свойством. Словно бы… они действительно попали в телевизор, став в нём всего лишь потоками информации, телетекстом…
     — Народ, а вам ничего не напоминает этот городишко? — прошептала Сатонака, внимательно изучая окружающую их обстановку. Они уже давно спустились вниз, с этого «туннеля», как прозвал его Ёске, аргументируя это тем, что он такой же узкий и длинный, хоть и не имеет стен и потолка.
     Наруками молча осмотрелся: город был в руинах, местами здания полностью разрушились, дорога оказалась забросана горой самого различного хлама, дорожные знаки покосились и съехали вниз. Заместо почвы какая-то серая, бесплодная пыль, заместо асфальта — мелкая чёрная крошка. Он подошёл к одному из сильно пострадавших строений, чем-то напоминавшему кузницу своей фурнитурой, но утверждать наверняка было невозможно, и поднял вывеску, лежавшую неподалёку и покрытую слоем пыли и грязи. Проведя по ней ладонью, Юу смог прочесть надпись. У него дёрнулся мускул на лице.
     — А ты права, Чие, — вымолвил юноша, уставившись то ли на саму табличку, то ли сквозь неё. Его глаза напоминали стеклянные: неживые, неподвижные, мертвенно глядящие в одну единственную точку пространства. Его руки сами собой разжали картон, который достаточно спешно опустился на землю. Девушка вздрогнула и с удивлением посмотрела на Юу, который дышал очень тяжело, спёрто, прерывисто, подобно запыхавшемуся, однако, он не двигался, словно бы всё тело парализовало. Ханамура так же обратил на этот факт внимание и подошёл поближе, пытаясь отыскать источник столь странного поведения, поднял ту самую злополучную табличку, погодя взглянул на неё, и вдруг взвизгнул, будто бы его ужалил кто, и отшвырнул в сторону.
     — Это… это… — в ужасе начал причитать подросток, схватившись за голову и бормоча что-то неразборчивое. Наруками восстановил дыхание, приложил ладонь ко лбу, затем безмолвно посмотрел на Ёске и кивнул ему, словно бы подтверждая его опасения. От этого жеста тот, кому посылалось обращение обмер в невообразимой позе, аналогично уставившись в пустоту.
     — Да что у вас там, парни, творится такое?! — Сатонака нахмурилась, после чего подошла ближе и вгляделась в вывеску.
     На ней красовалась надпись «Работа по металлу в мастерской Дайдары», а чуть левее — «Лучшая во всей Инабе и её окрестностях!».
     — Чё за… — широко раскрыла рот девица, не в силах поверить своим глазам. Она схватила табличку с земли, опосля протёрла получше, повертела в руках, затем подбежала к строению и попыталась её приладить к куску сохранившейся стены, из которой торчал ржаво-кровавый гвоздь. Зачем она пыталась это сделать? Никто, даже непосредственно виновник, не смог бы объяснить.
     — Ты не ошиблась, — снова подал голос серебряновласый, к которому раньше всех вернулось самообладание, — это… Инаба.
     Спустя полчаса исследований и раскопок, они все приостановились отдохнуть подле бывшей автозаправки. Результат как никогда, пугал: Инаба пуста и заброшена, местами раскурочена так, что к горлу подступал неприятный комок. Ледяное дыхание мира не оставляло их ни на секунду, ни на мгновение, но теперь они как будто бы и не замечали его: на них давила аура этого места, эта мрачность и тягостность, ленивая и депрессивная. Тяжелее всех приходилось, естественно, Чие: это была маленькая, не всегда привлекательная, но Родина, в которой она родилась и выросла, и которую, может бессознательно, но любила. Но её губы не произнесли ни одного слова с той самой минуты, как разум поверил глазам. Девушка стиснула их, стиснула крепко и намертво.
     Ханамура переехал около полугода назад, и он не мог оценить боль Сатонаки, хотя сам юноша оказался напуган и устрашён достаточно сильно, чтобы утерять все остатки сдержанности, он вздрагивал от каждого внезапного шороха или звука, почти что находясь в истерике. Но если добавить всю сумятицу событий, что ему выпали на последнее время, то ничего удивительного в том не будет. Он ведь самый обычный, немного пугливый и трусливый парень, который просто любит жизнь… в её лучших проявлениях.
     Про Юу ничего подобного сказать нельзя, хотя свою долю горечи и он принял. Его не пугало само место… но, скорее, навевало крайне загробные и ужасающие мысли. Ему, может, и оказалось относительно легко смириться с фактом того, что он бродит по руинам города, в котором недавно ещё осматривался, но всё-таки даже его внутренние предохранители находились в самом предельном состоянии. Наруками понимал: сейчас вся ответственность за их жизни и судьбы в этом чужом, незнакомом и враждебном мире находятся в его руках. И это чувство… когда от тебя зависит другой человек… когда твоя ошибка может стоить дорого… казалось странным, незнакомым. Юноша был не склонен к обществу, лидерству, предпочитая наблюдать совсем со стороны. Ибо так жить проще, надёжнее, безопаснее…
     Серебряновласый прислонился к остатку опоры и водил своими глазами по городу, напоминавшему сцену из апокалипсиса, такого же безжалостного и неотвратимого. Его взгляд на мгновение остановился на Чие. Она смотрела на небо, скрестив на груди руки, стоя практически неподвижно, что ей не характерно, с её-то энергичностью. Правда, лицо, конечно, увидеть было невозможно: девушка располагалась спиной. Далее взгляд повело немного в сторону: присев на корточки, вздыхал Ёске, уставившись или в пол, или в колени. Юу стало не по себе.
     — Чие, Ёске, — вымолвил он немного громче, чем ему хотелось. Никто не обернулся, не ответил. — Мы отсюда выберемся. Любой ценой, но вернёмся в наш мир.
     — Смеёшься, чувак? — неожиданно повернул голову белобрысый подросток, неприятно скривив лицо. — Это наш гроб, ты не понимаешь? — его голос звучал с надрывом, а вид выражал отчаяние. — Мы или замёрзнем, или умрём от голода, или… — с нарастающей истерией начал шептать Ханамура, но его резко оборвал женский голос:
     — Заткнись, и без тебя тошно, — не оборачиваясь, изрекла Сатонака, продолжая смотреть в багрянец небес. Тот, кому предназначалось эта угроза, мгновенно стих, после чего безнадёжно свесил голову. Серебряновласый прищурил один глаз, затем поднялся, подошёл к Ханамуре, выглядя уверенно, будучи настроенным на борьбу и выживание. Затем снова произнёс:
     — Мы ни за что не пропадём здесь, слышите? Мы должны продолжить борьбу и поиски, чтобы выжить, — юноша не владел ораторским искусством, но понимал, что подобный настрой может оказаться фатальным.
     — Тебе охота — иди и выживай, — ответ Чие резал, подобно хладному лезвию. В этот момент… «персона», маска Наруками, переменилась. Или… он её просто снял?
     За одно мгновенье он приподнял Ёске за волосы, после чего отвесил ему здоровенную, хорошенькую пощёчину, что живо вывело из анабиоза пострадавшего.
     — Что ты творишь, ублюдок?! — хотел разозлиться тот в ответ на это действие, но его слова застряли в глотке, когда он обратил внимание на Юу. Его глаза пылали гневом, а сам облик пугал и приводил в изумление. Рука была согнута в локте и сжата в кулак, губы слегка растянуты в оскале, а аура просто подавляла. Звук удара заставил обратить на это внимание даже девушку, которая немного покосилась в сторону парней.
     — Ты просто так сдашься, как последний слизняк, коим и являешься, Ханамура? — слова звучали зло, язвительно, ядовито и попали точно в цель. В это время у Сатонаки расширились глаза, а дыхание замерло от подобного поворота событий.
     — Я?! Да ты за кого меня держишь?! Чтобы Я, Ханамура Ёске, сложил руки?! Я просто говорю о том, что мы сдохнем здесь, как последние собаки! — подскочил разъярённый подросток, с пылающим то ли от злобы, то ли от пощёчины лицом. Но фраза, им озвученная, звучала… странно. Наруками ухмыльнулся уголками губ. «Попался».
     — А разве именно это не означает, что ты сдался? Лично я собираюсь найти выход отсюда, так что кто из нас ещё жалкий пёс? — что руководило Наруками в ту секунду? Расчёт?
     — Да я!.. — поперхнулся его собеседник, раздавленный волей оппонента. Губы Юу растянулись шире. Ещё более, чем ранее, придав ему… пугающий и злорадный вид.
     — Прекрати на него давить! — резко, быстро и оперативно возникла между ними девушка, выставив кулак, оскалившись, всем видом предупреждая серебряновласого, что не постесняется использовать свою силу против него. Ёске был подавленный, он вновь опустил голову, однако… вскоре её поднял и неожиданно улыбнулся, светло и радостно, что привело в некое изумление Наруками, который не ожидал, что тот столь живо ретируется. Хотя не этого ли он добивался?
     — Ха-ха… — раздался смех из уст Ханамуры. Чие вздрогнула и обернулась, побледнев подобно мертвецу. Белобрысый просто стоял и смеялся!
     — Хана… мура?.. — осторожно спросила девушка, явно опасаясь за своего приятеля.
     — Чёрт, а у тебя извращённый стиль подбадривания людей, партнёр! — Юу на мгновенье прикрыл глаза и улыбнулся, довольный эффектом. — Верно, выдвигаемся, народ! Мы ведь не собираемся подыхать в этой вонючей дыре, как бы она не была похожа на Инабу, верно, Сатонака? — подмигнул он девчушке, которая переводила взгляд с одного парня на другого, пытаясь понять, в чём здесь весь прикол. Что за магия?! Однако, незаметно для неё самой, её боевой дух вернулся… невообразимым способом.
     — Парни, мать вашу… — первое, что выпало из её уст, — конечно, я не собиралась здесь умирать, Уродомура! Просто… я немного… задумалась! — говорила она, покраснев и почему-то отведя взгляд от Юу, который улыбался, глядя то на Ёске, то на Чие.
     И вот уже бодрым шагом, кампания подошла к окраине города, где находилась бывшая жемчужина Инабы, гостиница на горячих источниках Амаги, которая величественно встретила их остатками былой роскоши, слегка искажаясь и «шумя», подобно всему в ТВ-мире.
     Что можно было сказать о ней? Она напоминала руины… но при этом, в достаточной мере сохранившиеся, что можно было разглядеть былую красоту и прелесть. Дерево, которое являлось основным материалом как здания, так и отделки, пусть уже полусгнило, полуразвалилось, но сохранило ту красоту, тот блеск и благородство, с которым его когда-то укладывали, лакировали и полировали. Само же строение находилось почти у самого обрыва, края, пропасти, Чие также заметила, что части гостиницы не хватает, как раз именно в том месте, где начиналась бездна.
     — Ну что? Пошли, что ли, — зевнула уставшая, продрогшая и сонная Сатонака, находясь перед входом внутрь и вопросительно глядя на своих товарищей. Ёске хотел что-то сказать, но неожиданно чихнул, потёр нос, затем всё-таки вымолвил:
     — Оке! Го, Наруками! — Юу покачал головой, затем неспешно и статно проследовал в здание, водя глазами из стороны в сторону. А эта гостиница, действительно, очень хороша собой, как не гляди… или, во всяком случае, была таковой, по его скромному мнению. «Выберусь — обязательно зайду разок, посмотрю», — подумалось юноше, когда он рассматривал гордость Инабы, пусть и выглядевшую совсем непрезентабельно.
     Они обходили комнату за комнатой, коридор за коридором, а Наруками всё более убеждался в справедливости прозвища этого места. Оно отличалось от остального города достаточно сильно, что можно было подумать, что это вообще два разных мира. Роскошнейшие ковры пусть уже потеряли большую часть своей краски, но всё равно притягивали взгляд; прекрасно расписанные, пусть и полупровалившиеся стены зачаровывали своей игрой. И всё дышало Японией… Той самой, истинной, неевропеизированной, которая цвела, подобно гордым хризантемам, не страшась ни холода, ни наводнений… Той, которая так часто воскресала в народных сказках и преданиях. Возможно, эта гостиница — сердце всей Инабы. Нечто, что не меняется, сколько бы веков, столетий, несчастий и бед не произошло. Оно будет биться до последнего, пока ещё может…
     Однако, тем больнее ощущалась здесь… боль всего города. Что же произошло, что тот мирный, сонный и приятный городок превратился в место скорби и отчаяния? Какая сила разрушила былое великолепие и величие, от которых сохранились только «кости»? И эти безответные вопросы леденили душу…
     Троица в ходе своих блужданий вышла к месту, которое наиболее сохранилось, каким-то чудом, возможно. Даже потолок и стены здесь пощадило время: они оставались в практически идеальном состоянии.
     — Интересно, что это за комната? — оглядываясь по сторонам, произнёс Ханамура.
     — Вроде одна из VIP, если я правильно помню, как мне рассказывала Юкико, — пожала плечами Сатонака, изучая дверь. Наруками эта комната тоже заинтриговала. Уж больно подозрительно смотрелась она… — Я открываю, — наконец вымолвила Чие, встав в боевую стойку и приготовившись к удару.
     — Подожди, Сатонака! Зачем выламывать-то… — попытался остановить её Ёске, но поздно. Высоко подпрыгнув, крепким ударом конечности она вышибла дверь с такой силой, что та отлетела где-то на метр от своей изначальной дислокации. — Блин, у тебя хотя бы немножко такта и терпения имеется? — выругался юноша, пытаясь откашляться от пылевого облака, которое девушка подняла своими действиями. Юу же благоразумно отошёл подальше заранее. На всякий случай.
     — Ну-ка, ну-ка! Что у нас тут? — вновь заиграл в ней её внутренний чёртик, спровадив девчушку просто ворваться внутрь.
     — Наруками! Она хоть чему-нибудь научится когда-нибудь? — в поисках поддержки и одобрения повернулся на своего товарища белобрысый, которого политика, проводимая Сатонакой, абсолютно не устраивала, по-видимому.
     Его приятель ответил ему своим молчанием, после чего подошёл к косяку. Аккуратно заглянул внутрь, Юу резко замер. История повторилась и с Ёске, когда он решился зайти и осмотреться, правда, он вдобавок ещё и побледнел. Девушка же так и обмерла, как заскочила туда.
     Перед ними открылась достаточно странная и пугающая картина, коих они и так уже видели за сегодня достаточно. Но эта… пожалуй, оказалась верхом их. Их глазам открылось абсолютно пустое пространство, всё залитое кровью, которая ещё не успела окончательно запечься. На полу, на стенах, на потолке — красная, уже проржавевшая жидкость покрывала всё, что только могла бы покрыть. Местами виднелись отпечатки рук, каких-то когтей… А главное: центр комнаты занимал стул, стоявший прямо под деревянной балкой, с которой свисало нечто на вроде багряного кусочка ткани, чем-то похожего на шарфик или косыночку. Если присмотреться, то взгляд улавливал в кровавых разводах расклеенную рекламу, на которой красовалась очень миловидная женщина, одетая в красный японский национальный костюм, у которой не хватало половины лица, поскольку постер оказался невообразимым образом порван в этом месте. Однако, некоторые оказались изуродованы столь сильно, что осталось только кимоно да ржавая кровь. Чие качнулась, затем медленно опала и почти распласталась на полу, но её вовремя подхватил подбежавший Наруками, который словно предчувствовал подобную ситуацию. Он мог с уверенностью констатировать: это обморок. Ханамуру в это же мгновение перекосило, он позеленел, после чего схватился за рот и мгновенно выскочил наружу.
     Юу внимательно оглядел всё помещение, внутренне чувствуя отвращение, которое он перебарывал усилием воли. Его внутреннее чутьё говорило, что с этим местом что-то неладно, вот только чем же оно отличалось от всех остальных, кроме как омерзительным кровавым интерьером, было абсолютно непонятно.
     «Но этого… не может быть», — пытался сопротивляться мыслительный процесс передаваемой от органов чувств информации. Он аккуратно вынес девушку в коридор, нежно прислонил к стене, после чего вернулся, решив начать расследование. Жуткие звуки, принадлежавшие прочищающему желудок Ёске, абсолютно не ласкали слух.
     Первое действие — изучить ржавую жидкость. Юу аккуратно провёл пальцем по одной из полосок, затем внимательно изучил цвет, консистенцию. Кровь не выглядела чересчур запёкшейся, скорее, даже казалась свежей, посему он сделал вывод, что, возможно, здесь что-то случилось, и оно было относительно недавно, но когда именно… «Если меня не подводит знание биологии, то день или два, максимум», — выдыхая пар и стуча зубами, проводил свой анализ Наруками.
     Второй шаг — осмотреть кусок ткани и вообще обстановку. Юноша медленно, шаг за шагом осмотрел всё, что поддавалось изучению глазным органом, и тут он сделал некое открытие: комната отличалась от остальной гостиницы: в ней отсутствовала мебель или какие-либо элементы декора, если не считать этих разорванных плакатов. Стул занимал особое положение: он был типично европейский, несколько напоминавший трон, с подлокотниками, достаточно тяжёлый и увесистый. Сдвинуть его с места задача была не из лёгких, поэтому Юу сразу перешёл к осмотру висящего шнурка. Красный, сделанный из мягкой, но плотной ткани, красиво расписанный узорами, вручную, как казалось. На нём красовалась пара разводов, что напомнило серебряновласому один предмет, который он вчера, как назло, успел припрятать, посему возможности, чтобы сравнить не предоставлялось. Подросток вспомнил про свой мобильный телефон, после чего раскрыл его и сфотографировал всю комнату и, в особенности, ткань. На всякий случай, хотя это было даже глупо, он проверил связь: мобильник показывал, что они находились где-то вне зоны действия сети. «Вроде всё», — вздохнул парень, стирая пот с лица рукавом, пусть это и не лучший способ удаления влаги. Он проверил заснятые материалы: вроде, всё на месте.
     В это время снаружи донеслись странные звуки, которые достаточно сильно напрягли Наруками. Ведь за время их путешествия им даже никто не встретился…
     Он резво выскочил наружу, желая проверить, что сталось с его товарищами, о которых в пылу осмотра совсем забыл. Но первое, что ему попалось на глаза, это то, что их и след простыл. Юу тяжело вздохнул и приложил ладонь к лицу, но тут же до него донёсся истеричный и испуганный крик Чие, смешанный с воплем Ханамуры. Не думая дважды, он побежал на звук, используя предел своих физических возможностей.
     Он обегал и перепрыгивал различные повалившиеся балки, предметы интерьера, фурнитуру. Между делом шум, исходивший откуда-то снаружи, усиливался. По дороге он чуть не споткнулся об какую-то неведомую чёрную лужу, которая была чересчур уж вязкой. Преодолев все препятствия, подросток наконец увидел свет, а также…
     Парень и девушка оказались облеплены и почти что пожраны огромным количеством чёрной густой массы, напоминавшей кучу противной слизи, которая двигалась подобно самому настоящему живому существу. Эти двое ещё дышали и пытались как-то сопротивляться, но то, с чем они столкнулись, явно оказалось сильнее. У подростка перехватило дыхание… Но не от страха или паники, а от гнева, неожиданного возникшего и возросшего желания… защитить их. Однако, его разум ещё работал, и он говорил ему, что это не тот противник, с которым могло бы справиться человеческое существо…
     Но что-то же сделать надо, верно?
     — Эй! — рявкнул Юу что было мочи и швырнул в существо небольшим куском стены, который валялся поблизости. Конечно, сомнительно, что подобное действие нанесёт хотя бы какой-то ощутимый вред, но все же…
     Масса, чем бы она ни была, замерла, когда ощутила, что в неё чем-то попали. На мгновение подросток ощутил, что из неё на него взглянул какой-то глаз, словно бы решивший глянуть на обнаглевшего противника. По ней прошла рябь. Потом жидкость несколько поспешно слезла с Ёске и Чие и собралась в гигантскую чёрную лужу неподалёку. «Неужели этого хватило?» — но размышлять более времени не хватало.
     Следующим рывком Юу оказался возле товарищей, которые откашливались, пытаясь отдышаться.
     — С вами все в порядке? Никто не ранен? — девушка поморщилась, затем открыла рот, и оттуда вытекло нечто чёрное, омерзительное и вязкое. Белобрысый же продолжал откашливаться.
     — …айся, — подала хриплый и слабый голос Сатонака, пытаясь жестами, взглядом о чём-то предупредить.
     — Что? – поднёс ухо поближе Наруками.
     — Сзади… — прошептала девушка с непередаваемым ужасом на лице, рукой указывая в сторону слизи. У юноши поднялась бровь и он обернулся.
     Его глазу открылось то, что эта «масса» резко начала оформляться во что-то… более осязаемое. Она собралась в человеческий силуэт. Это было нечто неопределённого пола, возраста, национальности — просто угольно-чёрная, со стекающей с неё жижей, фигура. Лица не было — просто бездушный овал, который, однако, чем-то напоминал маску человека, с теми же гладкими, но мёртвыми чертами. Часть жидкости стала чем-то, напоминавшим лапы, с вросшими в пальцы когтями, казавшимися острыми лезвиями.
     Существо мгновенно засутулилось, потом покачнулось. Страх попытался захватить юношу, но он не поддался ему, а вместо этого выхватил ржавую железяку, валявшуюся неподалёку, размерностью чуть более длины руки, после чего встал наизготовку, выставив её перед собой. «Что я творю?» — думалось ему в то мгновение. Но тело… само, словно бы по привычке, выработанной неизвестно где и когда, приготовилось к бою с неведомым противником, даже не имея никаких шансов на победу. Возможно… в этом прелесть юности?
     Тварь же оканчивала преобразование. У неё чётко оформились ноги, ну или что-то наподобие, а так же некоторые черты лица, например, жутчайшая пасть, с торчавшим наружу набором клыков и зубов, чем-то схожим с акульими. Оно вновь покачнулось, после чего мгновенно рвануло в сторону подростков. Серые глаза сузились, после чего он сжал своё единственное «оружие» в левой руке покрепче. Потом эта же конечность опустилась, завела кусок металла за спину, оставаясь в напряжённом состоянии. Ноги и всё тело приготовились к чему-то… находились в тонусе. «Почему мне это кажется до боли знакомым?» — последняя мысль, промелькнувшая у него в голове за секунду до того, как монстр оказался совсем близко.
     — Беги, Наруками! — крикнул ему в то время пришедший только что в себя Ёске, когда заметил, что происходит. Сатонака же замерла, раскрыв рот, которым она глотала воздух в попытках что-то сказать.
     Время для Наруками, как будто замедлилось, он видел почти что покадрово, как к нему приближалось это существо, готовясь вонзить свои когти.
     «МЫ ЕСМЬ ТЫ, ЧТО ЕСТЬ ТЫ НАСТОЯЩИЙ. МЫ ЕСМЬ ТО, ЧТО СИЛА ВСЕГО ТЕБЯ, ВСЯ ПЕРВОПРИЧИНА ТЕБЯ. ВРЕМЯ НАС НАСТАЛО…» — серебряновласый резко переменился. Раньше в нём читалась храбрость, воля, преодолевшая страх… Теперь же его лицо расслабилось, приняло уверенное и самодовольно выражение.
     «БУДЬ СОБОЙ. БУДЬ ТЕМ, КТО ЕСМЬ НА САМОМ ДЕЛЕ», — губы растянулись в уверенной ухмылке, словно бы ему сейчас и не грозило ничего, никакой опасности. Будто бы он…
     В следующее мгновенье никто, ни Сатонака, ни Ханамура, ни даже сам Наруками не поняли, что же именно произошло, а главное… почему… Но вот что случилось: когда это нечто оказалось в пределах досягаемости его железки, рука сама собой резко поднялась, нанеся движение, более характерное для меча, нежели дробящего оружия.
     Раздался душераздирающий вопль в нечеловеческом тембре и регистре. На теле монстра зиял самый что ни на есть настоящий порез! От удара из существа вырвался поток чёрной грязи.
     — Что за… — шептал Ёске, пытаясь уловить суть происходящего. Его ноги сами собой начали ползти назад, почему… осталось ему самому даже загадкой. Чие же хотела приподняться, защитить Юу… но теперь и она находилась в неведомом оцепенении. Глаз белобрысого на мгновенье скользнул в сторону серебряновласого.
     Его рука крепко сжимала небольшой, но острый и тонкий, японский меч без гарды, чем-то больше похожий на нож, с чёрной и достаточно невзрачной ручкой. Цвета он был металлического-серого, немного больше в серебряный. Сатонаке же показалось на секунду, что за спиной юноши промелькнула огромная фигура, появившаяся и исчезнувшая в лазурно-синем сиянии.
     Но всё произошло так быстро… А между делом сам Юу улыбнулся только шире, после чего тут же перешёл в наступление. Его рука с невообразимой скоростью начала наносить уколы и выпады мечом, будто бы он только и делал, что держал оружие в руках. Его атаки попадали точно в цель, хотя тварь яростно защищалась своими конечностями и зубами. Воистину… танец на грани жизни и смерти. За скоростью их поединка еле-еле поспевал человеческий глаз, потому всё, что видели его товарищи — бесконечное мелькание серебряного и чёрного, поскольку каждое новое попадание вызывало новую волну чёрной жижи. В один миг тварь умудрилась перехватить зубами мелькавшее оружие, после чего полосонула когтями. На груди юноши мгновенно открылась огромная рана, где-то от живота по шею, состоявшая из четырёх кровавых отметин. Серебряновласый лишь хмыкнул, словно бы эта боль доставляла ему некий драйв, кайф, затем сжал правую руку в кулак и со всей мощи ударил ей прямо в череп монстра. Мощи и силы, вложенной в хук, оказалось прилично, чтобы противника отбросило и впечатало в стену гостиницы.
     — Это… как… — только и смог вымолвить полностью выпавший в осадок Ёске, который сейчас абсолютно потерял чувство связи с реальностью. Чие же попыталась встать, но у неё это не вышло, она приземлилась на пятую точку и тихо пискнула.
     Юу чувствовал себя хорошо… даже слишком… и не важно, что из груди так и хлещет кровь… Ему стало неожиданно душно, давяще, посему он начал правой рукой медленно и уверенно расстёгивать свой пиджак. Ну, или то, что от него осталось. В тот момент Наруками всем своим существом являл самодовольство, наслаждение и властность. Тварь, которая вмазалась в здание, пробив в нём нехилую дыру, поднялась, после чего расформировалась на чёрную лужу, и с огромной скоростью расползалась на множество более мелких. То же самое начало происходить с теми многочисленными каплями и разводами, которые остались после битвы. Из них оформилось нечто, наподобие улыбающейся угольной маски, которая обросла вокруг себя уродливой плотью и резко поднялась в воздух, игнорируя всякие законы гравитации. И их было тысячи, многие и многие.
     Юноша прищурил глаз, затем перенёс тяжесть меча на плечо. Правую руку он согнул в локте и поднял на уровне головы.
     Множество мелких созданий высунули изо рта маски длинные языки, клацнули зубами и устремились все разом. Ханамура не вынес происходящего, после чего уселся, обняв голову руками. Чие же просто закрыла глаза, понимая, что это конец.
     Существа целились на всю троицу. «Есть ли вообще шанс на спасение?» — подумала девушка, мысленно сожалея о всей своей жизни. А она так и не успела…
     Серебряновласый молчал, но вокруг него начала собираться синяя, цвета ляпис-лазури аура, напоминавшая вихрь, который начал преобразовываться во что-то другое. За его спиной возникла фигура с огромным мечом, которая немного парила над землёй. Сверкнув золотыми глазами, она вонзила своё оружие в землю, после чего возник белый светящийся круг, выписанный из множества иероглифов, повторяющихся, но сплетённых вместе. Чаще всего повторялись: святость, чистота, непорочность, любовь, бог. Этот символ начал вращаться, образовав столп света, идущий… как казалось, почти что в небеса. Твари замерли, но теперь их уже ничто не могло спасти.
     Сатонака аккуратно приоткрыла глаза. Она заметила Юу, испускавшего волны энергии и стоявшего в ауре света, а так же странного воина ростом более двух метров… Почему-то до боли знакомого. Его лицо укрывала белая маска, напоминавшая шлем, поскольку имела похожее на клюв забрало, поверх находилась белая повязка. На нём был то ли костюм, то ли броня, ибо оно имело гибкость ткани, хотя и блестело металлом, к низу расходящаяся на две ноги, по швам идущая серым цветом, а основной своей массе блестяще-чёрная. На плечах, подобно эполетам, красовались золотые наплечники, а в руке гигантский, подобно размерам самого воителя, меч на длинном-длинном древке, который воткнут в землю. У него было несколько режущих граней, обе стороны заточены, а одно из лезвий переходило в некие зубья, выглядевшие опасно. Его одеяние чем-то напоминало собою костюм заправского босса якудза. К этому добавлялись кинжалообразные когти на руках, а так же странная модификация гета* на ногах, которые язык тянуло назвать «коньками», из-за своеобразной подошвы-лезвия. Воитель немного повернул голову, и она встретилась взглядом с ним, с его ярко-золотыми глазами, в которых отражалась мудрость и властность… которые впору назвать тысячелетними, если не более. Её сердце как-то странно ёкнуло, девушке не хотелось отводить от него глаз… только бы любоваться и любоваться… Как никогда, она чувствовала себя защищённой…
     Ханамура приподнял голову, желая посмотреть, что же там происходило, пока он повторял трусливое поведение страуса, но ему тут же пришлось зажмуриться, потому, что…
     Яркая вспышка, подобная взрыву звезды, озарила всё вокруг священным и благим светом… который испарил всю ту гадость, что посмела разинуть на них свой рот. Сатонака вновь закрыла глаза, но уже лишь потому, что это было невозможно выносить…
     Когда всё улеглось, то остался лишь окровавленный, тяжело дышавший Юу, который медленно присел на колени, потом рухнул, продолжая сжимать меч, который вновь стал всего лишь дрянной ржавой железкой. Чие открыла очи… и успела заметить, как тот прекрасный воин исчез в синем сиянии, не оставив после себя и следа.
     — ЮУ! — крикнула она что есть мочи. Но он не ответил. Сатонака кое-как приподнялась, после чего подошла к нему, внутренне ощущая ужас, панику… Не осталось и следа от той бравой и боевой девчонки. Что… ей делать?

Примечание к части

     * Гэта — японские сандалии. Отличаются любопытным способом ношения, а так же своеобразной структурой подошвы, рассчитанной прежде всего на хождение по затопленной или болотистой местности. Являются неизменным атрибутом гейш.
>

Глава 9. Златовласая Маргарет

     В полумраке комнаты восседали двое: старый карлик с почти лысой головой и небольшим количеством седых волос, оставшихся на затылке, с очень длинным и большим носом и выделяющимися, странной формы чёрными бровями, которые придавали хищность, одетый в чёрный смокинг, с такой официальной белой рубашкой и угольным галстуком, с молочными перчатками на руках. Рядом с ним находилась очень молодо выглядевшая женщина с ярко-жёлтыми, скорее, даже золотыми, волнистыми волосами, уложенными лазурной косынкой, и, как казалось, горящими янтарными глазами, одетая в насыщенно-синий, сапфирный наряд, с вкраплениями чёрного по линиям шва и золотого для пуговиц и ремешка, подвязанного на поясе. Фасоном одеяние напоминало прекрасный жакет из бархатной ткани. Одежды плавно переходили в линию ног, на которых виднелись чёрные чулки.
     Старик молча расположился на лазурно-синем бархатном диване, откинувшись на спинку, прикрыв глаза и держа в левой руке бокал, с плескавшейся в нём красной жидкостью, которая отдавала винным бархатом. Девица рядом держала в руках раскрытый том нежно-синего цвета, на котором золотыми буквами была высечена надпись: «La grande grimoire»*, чуть ниже же располагался рисунок, вышитый тем же благородным металлом. На нём изображалась улыбающаяся женщина с распростёртыми руками и указывающими вниз ладонями. Позади неё находилось яркое златое сердце, которое переходило в дерево, с ветвями, растекающимися во все стороны и образующими некий круг, обрамление вокруг всей картины. Златовласая тоже не подавала голоса, а лишь безмолвно водила стеклянными глазами по строчкам раскрытой книги.
     — Мой господин, — медленно произнесли её красные губы. Карлик не ответил, но лишь приоткрыл свой левый глаз, чтобы устремить его к собеседнице. Странным взглядом он обладал: его глаз был без радужки, просто белый, с виднеющимися на нём кровеносными сосудами и чёрной точкой посередине. В этом взоре ощущалось не только его некое величие, но и проницательность, проникающая насквозь. — Мне кажется, время настало, — вновь молвила она, не сводя взгляда со своей книги. Её голос звучал низко, не спеша, чарующе и приятно, словно бы она не говорила, а тихо напевала. Он казался «золотым».
     — Вот как ты думаешь… — ответил старик своим немного скрипучим, писклявым, но с налётом благородства, гласом. Его око вновь закрылось, после чего рука как-то лениво поднесла фужер ко рту, а бледные и ссохшиеся губы осушили его. Затем карлик безмятежно поставил бокал рядом на небольшой столик, стоявший прямо перед ним. — Если тому должно быть… Ступай, — он сделал правой ладонью жест, напоминавший что-то среднее между приглашением и разрешением: карлик махнул ей от себя, после чего сплёл пальцы и опёрся на них подбородком, а руки, в свою очередь, поставил на колени. Златовласая девушка как-то неторопливо поднялась со своего места, после чего поправила подолы жакета и устремила взгляд на гримуар, который сам собой перелистнул страницы, остановившись на какой-то одной, находившейся где-то ближе к началу.
     — I call you, Jack with a lantern, answer me and arise by my side,* — мелодично произнесла она заветные слова.
     Книга засветилась золотым светом, чем-то похожим на огонь, и по правое плечо от златовласой, словно бы из ниоткуда, возникло небольшое, парящее в воздухе существо. Оно напоминало небольшого человечка с одетой на голову тыквой, в которой были прорези для рта и глаз, откуда виднелись два ярко-красных огонька. Он был без ног, в бирюзовой шляпке и тёмно-синем плащике, который полностью укрывал тело, так же виднелась рука в серебряной перчаточке, которая держала масляный фонарь за небольшое кольцо. Существо вопросительно поглядело на того, кто его призвал. Дама ответила небольшим кивком, после чего закрыла колдовскую книгу, сжала её крепко в своей руке и направилась на выход из этой сумрачной комнаты, отливавшей ляпис-лазуревым цветом.
     — Наруками-кун! Наруками! Юу! — пыталась привести в чувство серебряновласого Чие, которую бил нервный озноб.
     Она постаралась перевязать и затянуть рану, использовав для этого дела свою собственную толстовку, которая мгновенно стала багряной. Но кровь не желала останавливаться, а Юу становился всё белее и белее, дыхание слабело, а плоть хладела.
     — Чёрт! — стукнула девушка кулаком по земле, уже не сдерживая своих слёз, которые медленно стекали из её глаз.
     Чие яростно попыталась использовать остатки одежды самого юноши, но она с каждой секундой всё более чётко ощущала, как жизнь Наруками утекает из её рук, подобно воде или воздуху… Сатонака осознала, что, возможно, это последние мгновения, которые ей остались с ним, посему она только смогла, что обнять его тело и тихо плакать, немного всхлипывая. Её кусал холод, изо рта вырывался поток пара, но что они значили по сравнению с той пустотой, которая разрывала её душу в то же мгновение?
     Ханамура, кряхтя, поднялся на ноги и покачнулся, чуть повторно не приземлившись обратно. К нему только-только возвращалась адекватность, объективность и, собственно, способность думать, о которой он немного забыл в гуще событий. Он приложил руку к голове, которая раскалывалась на части от боли, затем сплюнул и поискал глазами товарищей. И ему потребовалось всего пара мгновений, чтобы их отыскать, и ещё секунд десять, чтобы понять и ужаснуться.
     — Чие! Юу! — Ёске, слегка переваливаясь, подбежал к плачущей девчушке. Та уже не пыталась быть сильной, смелой… а, скорее, наоборот, обнажила ту часть себя, которую столь старательно прятала, скрывала. Но то была лишь чистая случайность, совпадение, судьба, над которыми никто не властен. Белобрысый заметил её без толстовки, лишь в одной школьной белой матроске, и Юу, который… — Чие! Не плачь! Главное — остановить кровь и вызвать скорую помощь! Мы спасём его! — она не ответила ему, а только всхлипнула.
     Ханамура нервно начал набирать в мобильном телефоне номер неотложки, но ответом ему стало только молчание. В гневе он швырнул телефон об землю, правда, тот приземлился мягко и не пострадал. Подросток сжал кулак, затем присел рядом, подвинув неспособную на действия девушку, и стал останавливать кровь всем, что ему попадалось под руку. Он отчаянно вспоминал всё, что когда-либо слышал об оказании первой медицинской помощи, но у них не имелось в распоряжении ничего, что могло бы прижечь или зарубцевать рану, даже зажигалки, поскольку никто из них не курил…
     Ёске скрипел зубами, пытаясь сделать всё, что только приходило ему в голову, но единственное, что он смог, — это кое-как зажать порезы, чтобы оттуда более не капала кровь… но его разум говорил ему: это бесполезно. Отважному Наруками требовалась госпитализация, не меньше…
     «Дьявол!» — подумал он, чувствуя страх и панику, которые полностью подавляли желание спасти жизнь своему другу. Возможно, первому другу…
     — Не смей умирать, слышишь меня, Наруками?! — крикнул от собственной бесполезности в лицо бессознательному серебряновласому его товарищ. Чие немного замерла, потом подняла свои большие, красные от слёз глаза, ошарашенно глядя на Ёске. Тот же не успокоился, схватил за голову серебряновласого и продолжил крик своей души: — Не смей умирать, партнёр! Не сейчас! Ты ведь обещал, что мы все отсюда выберемся, все, понимаешь?! И я не позволю тебе сгинуть в этом месте! Не позволю!
     Наруками ничего не ответил ему. Только лишь глаз русоволосого Ёске заметил, как перестала вздыматься грудь товарища, как он окончательно замер на его руках, сохранив спокойное, немного улыбающееся лицо. Чие подползла поближе. Медленно, дрожащей рукой она пощупала серебряновласого, затем приложила ухо к груди. На мгновение девушка замерла. Её губы задрожали, а потом из её уст вырвался чудовищной силы крик, сравнить который ни с чем невозможно.
     Златовласая девица с гримуаром, между делом, продолжала свой путь через гущу тумана, рядом с ней плыл маленький человечек с фонарём, служа ей светильником в этой массе. И хотя здесь всегда царил сумрак, в положенный час всё укрывала темнота, своим нежным, чёрным одеялом. И тогда этот мир становился воистину царством тьмы. Она шагала по металлическим балкам, по которым некоторое время назад шла и компания. Периодически перед ней мелькали какие-то тени или, возможно, существа, которые побаивались этого безжизненного золотого взгляда. В какой-то момент она замерла, а на её лице прочиталось беспокойство. Её компаньон тоже замедлил ход, затем перевёл на неё взгляд, словно бы спрашивая о чём-то. Вдруг женщина повернулась вправо, одним движением подняла и раскрыла свою колдовскую книгу.
     — Время утекает. Должно спешить, — она немного склонила свою голову, чтобы её взгляд остановился точно на уровне человечка со светильником. Тот же только прищурено посмотрел в ответ. — Именем своим повелеваю: неси меня туда, куда я направлю тебя, Джек со светильником! — в ответ на её слова гримуар засветился золотом, а существо издало из себя странный вопль, крутанулось на месте, затем очутилось рядом с ней и вытянувшейся из-под плаща второй рукой подняло её в воздух. Дама в синем что-то тихо шепнула, вероятно, указывая направление. Человечек кивнул, что-то ответил своим нечеловечески писклявым голоском, в котором невозможно было разобрать ни слова, после чего с огромной скоростью скрылся вместе с ней в тумане.
     Наруками плыл в череде образов и событий, пребывая в крайне странном пространстве, которое светилось и переливалось, а иногда резко становилось абсолютно чёрным. На мгновение ему показалось, что он видел золотую бабочку, которая медленно пролетела рядом с ним. Однако в остальном то, что ему виделось, казалось, скорее, мрачным, пугающим: образы смерти и разрушения, ужаса и страха, абсолютного отчаяния и боли, разочарования и душевной пустоты — всё это ничего, но ему казалось, что вот, он ближе и ближе к концу этого места, тому, где светит яркий божественный свет. Он был намного ярче всего, что можно вообразить, представить, он затмевал сияние Солнца во всём его великолепии.
     И свет манил… тянул… Казалось, что когда ты будешь в нём, все проблемы, тяготы и заботы перестанут существовать, останется только покой и блаженство. Его рука сама собой потянулась туда, пытаясь достать, достигнуть его, этого света…
     Но вдруг всё потемнело, а свет исчез. Юу вновь оказался в той чёрной пустоте, в которой ничего никогда не существовало. Однако… теперь она не пугала. Скорее, в ней ты чувствовал себя хорошо, защищено от всего и вся. Несравнимое ни с чем чувство… Почему же тогда он его не заметил? Ведь его душа была здесь и ранее…
     — Проснись, Юу, — раздался в пустоте нежный голос, который с одной стороны не был ни на что похож, а с другой — отдавал чем-то тёплым, родным. Подобно голосу матери… — Тебе ещё рано быть здесь, Юу. Возвращайся, — всё его существо внутренне воспротивилось этому, столь не хотела душа покидать этой тёплой колыбели… — Не бойся. Будущее не страшно… Всё будет хорошо, Юу. Тебе ещё долгая дорога предстоит… Иди. Я буду ждать тебя хоть целую вечность.
     Пустота начала сменяться светом, но не тем, божественным, а скорее этим, человеческим…
     Ханамура был тих и молчалив, обняв безутешную Сатонаку. Он уставился куда-то в неведомую пустоту, которую нельзя ничем объяснить или обозначить. Просто… в никуда. Чие сожалела. Сожалела о многом. О многом, что не успела показать, не успела рассказать, не успела… не успела. Слёзы горькие, слёзы боли, слёзы печали…, а на сердце огромная рана, которая, возможно, никогда, никогда, никогда не заживёт. Кем был для неё Юу? Она не понимала… ведь он просто Юу… А когда всё произошло… Вышло, что и нет. Но больнее всего то, что более они никогда не будут вместе, если, конечно, не брать в расчёт всякие реинкарнации и прочие понятия из религии. И это хуже всего для неё. Она только успела хоть чуть-чуть к нему присмотреться, понять его…
     Ёске же, наверное, впервые ощущал себя взрослым, понимая, что, как бы ни печальна была утрата… ты должен идти вперёд, продолжать свой путь. Однако, должно оказать… хотя бы последнюю услугу для своего первого и настоящего друга, верно?
     Юноша подошёл к Наруками, затем аккуратно взвалил его на себя, после чего обернулся на девушку и вымолвил:
     — Сатонака… — помотал головой, а затем продолжил: — Чие, пошли. Он бы так же нам сказал. Мы должны выбраться отсюда живыми любой ценой, иначе его жертва будет напрасна, — Чие не ответила, а только всхлипнула. Правда, потом кивнула, утерев ладонями лицо. — Пошли, Чие, вернёмся к началу пути… Может, оттуда пойдём в другую сторону.
     Девчушка вновь кивнула, после чего усилием воли… или просто потому, что слёзы закончились, последовала за своим товарищем, который, несмотря ни на что, решил воздать последнюю почесть серебряновласому, сероглазому, такому загадочному, спокойному, статному и горделивому Юу.
     Женщину в синем же продолжало нести сквозь туман, и хотя видимость там была чуть менее, чем нулевая, она продолжала свой путь, как казалось, не сбиваясь с дороги, словно бы этой пелены для неё и не существовало. Как и для её маленького и отважного спутника, который пробивал им путь в этой гуще. Её лицо оставалось спокойным, хотя один глаз всё же прищурился, когда она вновь взглянула в гримуар. Страницы в этой книге сплошь состояли из различных красивых, но малопонятных символов и иероглифов, иногда встречались там и изображения. Сами страницы были очень тяжелы и напоминали, скорее, пергамент, сделанный из самой настоящей кожи. Вот туман раскрылся, явив перед собой старый, уже давно разрушенный город. Она что-то произнесла одними губами. Её компаньон замер. Глаза златовласой начали медленно скользить по городу и вскоре что-то приметили, а левая рука немного приподнялась, после чего она указала направление пальцем, который для этого и предназначен. Существо совершило небольшой кульбит вместе с ней, после чего с огромной скоростью направилось в заданной траектории. Они проносились над домами, улицами, дорогами, но им, похоже, было абсолютно наплевать на то, чем же являлось это месте до того, как его повергло во мрак.
     Женщина казалась бездушной, мёртвой, искусственной, подобно некоей кукле, которая продолжает двигаться, словно бы лишь по чьему-то немому приказу. Глаза создавали вообще странное ощущение: то они замирали, подобно неживым, становясь всего лишь двумя янтарными камнями, то в них разгорался некий пламень, который так же внезапно исчезал, как и появлялся.
     — Хм? — приостановился Ханамура, вглядываясь в багряное, немного почерневшее небо. Сатонака не заметила этого и невольно врезалась в парня. Она поморщилась, затем что-то хотела съязвить, но и она замерла, заметив… небольшой, но быстро приближающийся огонёк. — Чёрт, нам только НЛО здесь не хватало, - мрачно пошутил Ёске, между делом внутренне ощущая дискомфорт и даже некоторую угрозу. — Сатонака, беги пока цела, слышишь? — однако он немного опоздал со своим предупреждением, поскольку этот странный светящийся объект, чем бы он ни был, уже приблизился на достаточное расстояние, чтобы…
     — Джек, отпускай, — почти неслышно для человеческого уха произнесла женщина в синем, когда они приблизились к цели своего полёта на достаточное расстояние. Существо пискнуло, после чего мгновенно разжало руку. И она начала падение вниз, как и положено по всем канонам физики и здравого смысла.
     У белобрысого юноши расширились глаза: перед ним спускалась вниз прекрасная, может, немного холодная с виду, но женщина, одетая в синий жакет с подолами, которые, как и надобно, задрались вверх! Чие тоже пришла в искреннее удивление… Но, в отличие от растерянного Ёске, она сразу перешла в наступление, благо, внутренней злости и ярости хватало. И даже более чем!
     Русая девчушка и не думала над действием, она просто подпрыгнула в воздух и со всего размаха нанесла прицельный удар ногой, целясь в это спускающееся сверху существо. Та, кому предназначался этот пинок с разворота, на секунду перевёла взор на личность, решившуюся совершить столь наглый акт насилия. Их взгляды встретились. Златоглазая и златовласая немного улыбнулась, но от её холодных, бездушных и бездонных, подобно бездне, глаз в душе мгновенно просыпался ничем не объяснимый страх, словно бы у мелкого зверька перед гигантским динозавром.
     Она легко наклонилась вбок, и атака пронеслась буквально в самом настоящем миллиметре от её головы! Её рука, свободная от книги, легко перехватила конечность, после чего нежно, почти что невесомо, потянула назад. Эффект оказался ужасающим: Чие отбросило за эту злосчастную ногу на расстоянии пяти метров, мягко, но болезненно впечатав в землю.
     — Чие! — крикнул Ханамура, который лишь только в то мгновение осознал всю серьёзность ситуации. Но было уже поздно, загадочная незнакомка приземлилась точь-в-точь рядом с ним. Он хотел было сбежать, но путь ему преградил странный огонёк. Именно огонёк, притом висевший в воздухе абсолютно непонятным и необъяснимым образом. — Живым не дамся! — заорал что есть мочи юноша, но его застигли пальцы этой нападавшей, которые неспешно сомкнулись на горле. Он побледнел, после чего потерял сознание.
     — Хана… мура… — прошептала Чие, пытаясь встать, но от удара её всё тело свело от боли, посему она только и могла, что скрючиться. На её лице читался испуг и растерянность, но она не собиралась так просто сдаваться! — Отойди от моих друзей, златовласая сука! — прорычала Сатонака, скрипя зубами и поднимаясь при помощи одних рук на ноги. Женщина не придала этому факту никакого значения, а лишь уложила Ёске, затем аккуратно взяла из его рук Юу, небрежно развязала все его раны, после чего положила перед собой. А фурия в белой матроске окончательно поднялась, после чего опёрлась руками на колени, подготавливая себя к следующему действию.
     Златовласая же медленно провела своим белым ноготком по одной из царапин. Затем прекрасное лицо приняла странное выражение: что-то между задумчивостью, отвращением и разочарованием. Но, со вздохом, она принялась спешно листать гримуар. Её глаз поймала какая-то страница, на которой её рука и остановилась. Колдовская книга вновь подсветилась золотом, сияние которого объяло и Наруками, и всё ту одежду, что была небрежно сложена рядом с ним.
     Свет становился всё теплее и теплее, всё ближе… Вновь перед глазами промелькнула златая бабочка, сверкающая, как прекрасный и чистый металл. Но при всей кажущейся близости, сколь ни вытяни руку, она всё равно или улетит, или пройдёт сквозь пальцы, подобно воздуху…
     Чие совершила столь быстрый и мощный рывок, на который она была способна, желая в прямом смысле раскрошить череп женщине, которая что-то вытворяла с Юу. Конечно, боль тела почти что сводила с ума, но что она по сравнении с душой, почти что разорванной на две половины?
     Между делом свечение вокруг Наруками стало ярким-ярким, вокруг него возникли странные золотые нити, которые сплетались и расплетались, вились вокруг юноши, даже несколько приподняли его в воздух. Все увечья, вынесенные телом ранее, болезни, раны исчезали в жёлтом блеске, словно бы оболочку переделывали с нуля, приводя в первозданное совершенство.
     Но Сатонаку это не остановило. Просто… потому, что она уже не могла ни на мгновенье замедлить ход. Когда её удар должен был настигнуть златовласую деву, путь ей преградил парящий в воздухе огонёк, не имевший никакого объяснения с рационалистической точки зрения. Просто источник света, который неспешно качался над землёй. Однако, когда её тело соприкоснулось с ним, Чие почувствовала, словно бы врезалась в препятствие, далее её подбросило в воздух, после чего она приземлилась… прямо в этом золотом клубке, опоясавшем серебряновласого. Что было дальше… её разум почти не запомнил, разве что этот мощный свет, который переполнял тело и душу, даря внеземное блаженство и покой…
     Однако женщина с гримуаром не отвлекалась даже на такое, казалось бы, вмешательство. То, что она сотворяла сейчас, явно затмевало не относящиеся к делу элементы. Свет озарил всё яркой вспышкой, которая укрыла всё вокруг в своём мгновенном великолепии.
     Юу медленно раскрыл глаза. Первое, что он заметил, - это кучу пепла, который почему-то теперь витал вокруг… а так же девушку, немного маленькую, но всегда такую задорную, весёлую и шебутную…
     — Чие? — слабо спросил он, пытаясь приподняться, что, правда, было не совсем возможно с таким грузом на груди.
     — Юу? — слабо ответила она, тоже приходя в себя. На юношу смотрели уставшие, покрасневшие, но в общем-то знакомые карие глазки. — ЮУ! — оглушила Чие его своим последующим криком. — Дурак, дурак, дурак, дурак… ЮУ — БАЛБЕС! — её мгновенная радость почему-то сразу сменилась не пойми откуда взявшимся гневом, яростью, с такой скоростью её руки стали колотить его тело, правда, как-то обессиленно, почти что как у раздосадованного ребёнка, но вскорости на лице у неё выступили слёзы.
     — Чие… — вновь проделал попытку он высвободиться, но лишь вздохнул и обнял её. Она разревелась, не скрывая своей истерики.
     — Юу — дурак! Придурок… Он… просто взял и умер… Умер… — на этом слове девушка всхлипнула. Глаз юноши сузился. Он сам не успел осознать всего того, что с ним произошло в то мгновение, во время той «битвы». Его сознание ещё меньше помнило, что случилось потом. «Умер? Что это значит?» — следующая логичная мысль: — «Но если я умер… то почему я жив?»
     — С возвращением в мир живых, Наруками-сан, — его взгляд немного дёрнуло левее, после чего он мельком заметил фигуру, стоявшую перед ними.
     — Ты! Что с ним сделала?! И зачем?! — чертёнок, который пребывал в ту минуту в объятиях серебряновласого резко, почти что внезапно, вырвался, подскочил и встал в боевую стойку. — Что тебе вообще от нас надо, а, златовласая уродина?! — теперь Юу мог в полной мере оценить того, кто предстал перед ним.
     Его очи расширились, а рот непроизвольно раскрылся — никого прекраснее он в жизни не видел. Столь благородное, совершенное, даже нечеловеческое существо… на его фоне Чие казалась какой-то серой и лишённой красок, хотя стеклянный, безжалостный и безучастный взгляд из-под золотых ресниц всё же отрезвлял, успевшего обмереть от её прелести подростка.
     — Я бы не советовала со мной разговаривать в подобном тоне и манере, — её глас звучал надменно, столь же чарующе, но с нотой угрозы, которая раздражала Чие ещё более. — Того более — если бы я не явилась сюда, он бы стал всего лишь трупом в хладной земле, посему тебе должно быть мне благодарной за моё содействие! — прозвучали ноты, которые, вероятно, были призваны продемонстрировать благородство, а с другой стороны, — и превосходство их владельца.
     — Да что ты… — разом оскалилась девчушка, напоминая поведением тигрицу, которая так просто не расстанется со своей добычей…
     — Сатонака, остынь. Она нам не враг, — подал голос Наруками, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. И тут он внезапно обнаружил, что кое-каких элементов верхней одежды не хватало, как на нём, так и на Чие.
     Юноша поводил глазами по сторонам и вскорости обнаружил свою рубашку, пиджак, а так же толстовку Сатонаки, которые, почему-то, имели вид такой, словно бы их только что доставили прямо с витрины магазина. Или с фабрики. Вздохнув, он начал натягивать одежду на себя. И правда, как новые, даже великоваты немного.
     — Я не знаю почему, но она нам явно не враг, так что, Сатонака, твоя агрессия бессмысленна, — вновь одёрнул Сатонаку Юу, приметив, что та вновь начала к чему-то готовиться. К незнакомке он чувствовал странную благодарность смешанную с удивлением и шоком… а так же чувством дежавю, которое его настигало уже не впервые за этот чересчур длинный день. А ответов не добавлялось…
     Пацанка вздрогнула, затем отправила серебряновласому взгляд, содержавший всю всколыхнувшуюся в ней злобу и ненависть. Её губы хотели что-то возразить… но она сдержалась, а только зло и сухо заметила:
     — Ну и пожалуйста. А я пойду Уродомуру на ноги поставлю, — следующим её действием был хорошенький пинок для валявшегося без сознания Ханамуры. Видимо, выражение «лежачего не бьют» оказалось полностью проигнорировано этой слишком гневливой девчонкой.
     Женщина ничего не ответила на это, но еле заметно улыбнулась. Правда, её улыбку заметил только серебряновласый, у которого возникло ощущение, что этот жест предназначается ему. Но холод этих глаз не давал в полной мере насладиться этим милым лицом.
     — Мудрое решение, как и ожидалось от подобного тебе, Наруками Юу. Позволь представиться, — она отвесила небольшой поклон, сложив руки вместе на уровне сердца, — Маргарет. Хранительница и ученица хозяина бархатной комнаты.
     — Бар-хат-ной… комнаты?.. — переспросил юноша, мучительно пытаясь вспомнить, где он мог слышать это название. И странно: слышал его впервые, а казалось столь привычным и обыденным…
     Чие в это время уже выместила часть своего гнева на Ёске, который что-то пища, вставал на ноги. Юу приложил руку ко лбу и с удивлением обнаружил, что даже след от встречи со столбом, как бы то ни звучало удивительно, полностью прошёл, словно бы и не было никакой ссадины. Его взгляд с неким удивлением и подозрением устремился на эту «Маргарет», чьё имя звучало столь напыщенно и чужеродно… хотя и казалось таким тёплым и родным…
     — Прошу следовать за мной, поскольку только мне и моему хозяину ведом выход из этого места…

Примечание к части

     * La grande grimoire — ит. «Великий гримуар» * I call you, Jack with a lantern, answer me and arise by my side — англ. «Я взываю к тебе, Джек со светильником, ответь мне и приди на мою сторону»
>

Глава 10. Ляпис-лазуревый бархат, длинноносый хозяин и возвращение Доджимы

     — Чувак, все-таки, что тогда произошло, что ты умудрился завалить эту тонну слизи, которую даже кунг-фу нашей Сатонаки не испугало? — бомбардировал вопросами Ханамура серебряновласого, который сам хотел бы знать ответы на них.
     Ну или хотя бы на половину, что тоже неплохо, но ответы не желали прибавляться. Во всяком случае пока. «Кстати, а чего это тут потеплело так?» — между делом подумалось сероглазому, покуда он глядел на забавное существо, болтавшееся при златовласой Маргарет. Она любезно настояла на том, чтобы проводить их к выходу из этого тёмного мира, несмотря на то, что Чие резко воспротивилась её помощи, однако здравый смысл восторжествовал, в конце концов, посему на данный момент их компани шло по знакомым балкам, направляясь обратно, на платформу со спиралью. Странно, но туман Наруками уже не казался таким надоедливым и сужающим круг зрения как ранее, а телу стало скорее жарко, нежели холодно. Его глаз скользнул на спутников: а вот с ними, что явно, перемен никаких не произошло, поскольку русовласый всё так же часто дышал и периодически дрожал, выдыхая из себя пар. Тоже можно было сказать и про девушку, которая кидала мрачные взгляды на их «гида», пытаясь проделать в ней взглядом отверстие. Интересно, она так на всех девушек красивее себя реагирует? Хотя, Маргарет особо и не попадала под эту категорию… уж больно взгляд взрослым казался, хотя и выглядела она очень юно.
     — Я вот тоже гадаю, как вы вдвоём так умудрились влипнуть, — задумчиво развёл руками Юу, который готов был поклясться в том, что гостиница пустовала в тот момент, когда они переступили её порог. Ханамура только вздохнул на это и пожал плечами:
     — Чувак, ты не поверишь, но я над этим голову ломаю уже битый час. Когда я выскочил из той… «комнаты», — поморщил лицо и сделал акцент на этом слове подросток, неосознанно показывая тем самым, что тема того странного номера для него сильно неприятна. — То сначала, вроде, всё было и ничего… Но на обратной дороге я заметил кучу этой слизи… а потом Сатонака пришла в себя.
     — Верно-верно, Уродомура прибежал ко мне как оголтелый, наперебой рассказывая о какой-то «луже», — присоединилась к разговору Сатонака, у которой, по-видимому, дурное и отвратное настроение немного подулетучилось. Ну, чуть-чуть. — Я позвала тебя, Юу, но ты не ответил, поэтому пришлось одной идти, — смерив как-то уж чересчур недовольно взглядом Наруками, рассказывала Чие, сунув руки в карманы своей «помолодевшей» толстовки.
     — А что было дальше? — продолжил восстанавливать цепочку событий серебряновласый. Русоволосая девчушка сморщилась, видимо не испытывая особенной приязни к дальнейшей части рассказа. Ханамура скривил лицо.
     — Потом… эта гадость начала двигаться, Сатонака постаралась урезонить её пинками, правда эта тварь её чуть не затянула, если бы я не подоспел вовремя… — Сатонака скосила взгляд.
     —А не ты ли только визжал и орал: «спасите», «помогите», а, удотище? — зло прошипела девушка, явно недовольная описанием, которое дал Ёске. — Я вообще, удивляюсь, как ты только не прибежал, Юу, там же шум просто адский был. Мы ещё потом себе дорогу пробивали наружу, а эта… эта дрянь не отставала ни на йоту! — эмоционально рассказывала Чие, постоянно меняя своё выражение лица. Раздался смешок. Она тут же отыскала своими глазками источник его: он исходил от их златовласой проводницы. Это оказалось достаточно, чтобы рассказчица помрачнела и смолкла, сжав кулаки, как показалось Юу.
     — Ну… а дальше ты знаешь, — развёл руками русовласый, как бы тем подводя итог. Он вновь покосился на парящий в воздухе огонёк, который ему не давал никакого покоя, своей некоей неизученной природой. Новенький лишний раз посмотрел на этого немного пугающего, немного забавного человечка, который освещал им путь. — Юу, как ты думаешь, что это? — ловко толкнул белобрысый локотком своего товарища, который посмотрел на него с неким вопросом.
     — Что ты имеешь в виду? — склонил он голову на бок.
     — Я про этот огонь, который сам по себе парит! Как думаешь, что за чудо? — с заговорщическим видом подвинулся Ханамура к серебряновласому, который немного растерялся с ответом. «Что он хочет от меня?» — подумалось ему в ту секунду. Потом всё же ответил:
     — Это парящий в воздухе человек с фонарём, у которого тыква на голове. Или тыква и есть голова… — задумался юноша, внимательно изучая это существо, которое явно обрадовалось интересу к своей персоне, поэтому начало вертеться и крутиться, словно бы давая возможность осмотреть во всей красоте.
     — Юу, ты что, бредишь? Или глюки видишь? — помахал перед глазами у него Ёске, пытавшийся понять суть ответа. Маргарет вновь издала смешок, на что Чие мгновенно оскалилась и сверкнула глазами.
     — А ты что, не видишь это странное существо, которое сейчас кривляется прямо перед нашим носом? — Сатонака с подозрением посмотрела сначала на Наруками, потом её взгляд задержался на златовласой. Она сморщила носик, затем буркнула:
     — Во всяком случае мы с Ханамурой никаких летающих чертей не заметили, Юу, — серебряновласый снова уставился на это нечто. Оно как-то прищурило взгляд, затем показало ему язык. У него нервно дёрнулась бровь.
     — Мы почти пришли, — раздался спереди голос сопровождающей их женщины. Компания сбавила обороты.
     Они вновь оказались на той самой платформе, с которой всё когда-то начиналось. Всех, за исключением гида, невольно пробрали мурашки по телу. И тут глаз серебряновласого словил тонкое отличие: неподалёку от этой странной спирали с человечками в воздухе висела дверь, глубокого и нежного синего цвета, обитая соответствующим бархатом! Удивлению юноши не было никакого предела. Он потёр глаза, но дверь как манила своим приятным лазуревым светом, так продолжила это делать. Самым главным являлось то, что его товарищи, как казалось, абсолютно игнорировали факт наличия этой двери! «Что в этом мире творится за чертовщина, сказал бы кто», — колыхался разум в отчаянии.
     — Ну, давай, выпускай нас отсюдова! Живей-живей! — первое, что вымолвила Сатонака, как только переступила край платформы. По её усталому, недовольному, раздражённому виду читалось то, что у неё было ровным счётом одно желание: покинуть это место к чертям собачьим.
     — Маргарет-сан, не могли бы Вы реально нас выпустить прямо сейчас? — умоляюще сложил руки Ёске, который желал не меньшего, пусть и старался добиться этого другим путём. Юу услышал уха, как Чие тихо прошипела: «предатель», смерив своего товарища взглядом, полным презрения.
     В этот момент Наруками ощутил на себе леденящий взор Маргарет. Он медленно устремил свои очи в её: сейчас они не были столь стеклянными, в них виднелось что-то отличное. Затем она приняла вновь свой обычный вид, после чего поклонилась им всем троим и изрекла, чётко выговаривая каждое слово, словно бы, чтобы её речь усвоилась с максимальной эффективностью:
     — Что же, согласно желанию моего господина, вы вдвоём, Сатонака Чие и Ханамура Ёске, будете ждать здесь, покуда мой хозяин и Наруками-сама переговорят между собой. Такова его воля и я не смею ей перечить.
     — Э?! Это ещё с какой такой радости?! — в очередной раз вспылила Сатонака, — с чего это мы должны тут стоять и ждать, пока ты там со своим хозяином будете вешать нашему Юу лапшу на уши?! — говорила она с очень и очень недовольным лицом. Её уши и щёки даже порозовели от гнева. Златоглазая не удостоила эти реплики ответом, лишь легонько сморщила свой лик, после чего вновь поклонилась серебряновласому и исчезла в проёме синей двери, которая распахнулась перед ней сама собой.
     — А-а… — только и успел ахнуть русый весельчак, пытаясь понять, куда испарилась эта загадочная личность, поскольку для него она всего лишь внезапно растворилась в воздухе. Чие сжала кулаки, после чего встала прямо перед Юу, который задумчиво глядел на дверь, которая притягивала его к себе. — Народ, а куда она подевалась? — наконец дал о себе знать Ханамура, который чуть-чуть отошёл от шока.
     — А это имеет значение сейчас, Уродомура? — рыкнула на него раздражённая сверх всякой меры Чие. Белобрысый вздрогнул, после чего замахал руками, будто бы тем жестом пытаясь ту успокоить, хотя её это злило только более, как казалось. — Юу, я не доверяю ей, а уж тем более этому «господину», — фыркнула девушка, не сводя глаз с Наруками. — Не иди туда, ничем хорошим, мне кажется, это не закончится.
     И юноша понимал источник её подозрений, страхов и опасений. Однако… он ведь уже всё решил, для себя, во всяком случае.
     — Если она и её хозяин помогут нам выбраться живыми и невредимыми из этого ада, то я согласен на всё, — устало, но будучи уверенным в себе дал он ответ. — Возможно, твои опасения небеспочвенны, но я уже всё для себя решил, — Чие затаила дыхание, внимательно ловя каждое слово. Но более речей не последовало, посему он развернулся и направился к этой странной двери, которая так же милостиво раскрылась пред ним.
     Девчушка смотрела ему вслед, провожая его взглядом. Странно… но его уверенность каким-то образом передалась и ей, даже его фирменное спокойствие. Но, всё-таки чертёнок должен оставаться чертёнком, поэтому она резко вспылила и выкрикнула вслед:
     — Юу, только посмей мне там погибнуть! На том свете найду — урою! — ответом ей стала тишина, на мгновенье промелькнувшая его улыбка, после чего его силуэт окончательно растворился в тумане.
     Первое, что Юу почувствовал, переступив порог этого места, это некую теплоту, покой и безмятежность, блаженство, которыми был пропитан каждый кубометр воздуха, каждая частичка здесь. Перед ним возникла сумрачная комната, в которой все стены, потолок и пол оказались обиты мягким и прекрасным синим бархатом, крайне приятным на ощупь. Под ногами слой, для удобства передвижения по нему сделали более тонким, жёстким, но в меру мягким. Вся комната, как казалось, подсвечивалась тем самым лазуревым светом, почти что сапфировым, но всё же светлее, ближе к голубому.
     В целом, это пространство немного напоминало салон вагона, причём, именно вагона-ресторана. В центре её располагался роскошнейший диван, сочетавшийся со всем интерьером, перед ним находился небольшой столик, а справа было удобное с виду кресло с мощными подлокотниками. Немного ближе к серебряновласому находились различные буфеты, тумбочки, игравшие на сочетании синего с золотым и серебряным, которые щедро украшались бутылками самого различного алкоголя, чаще всего вино, но не только на основе винограда. Непосредственно у входа стоял мольберт, а за диваном пребывал самый настоящий рояль, блестевший своим чёрным лаком.
     Однако всё это лишь внешняя сторона, ибо обитатели этого места были на порядок удивительней даже всей этой элегантной комбинации роскоши, шика и блеска. Маргарет уютно расселась в кресле, всё так же не расставаясь с книгой, которую она держала открытой, пребывая в процессе чтения её. За мольбертом стоял мужчина лет тридцати, даже, может, и более, одетый в плотное чёрное пальто и шапочку, с роскошнейшей копной прямых чёрных волос. Его лицо было достаточно приятным, правда щетинистым, с небольшой козлиной бородкой и тёмно-карими глазами, укрытыми солнцезащитными очками. Его взгляда практически не виднелось, но вся его душа, весь он были устремлены только на одно: рисовать, рисовать и рисовать, пока руки окончательно не рассыплются в прах. Его десница ловко держала кисть, левая же, подобно щиту, палитру. Правая выводила что-то на холсте, который был закреплён на мольберте. Но угол был не тот, поэтому оценить мастерство художника не представлялось возможным, однако работа шла полным ходом, в том не приходилось сомневаться.
     Следующими, на ком можно было остановить внимание, являлись двое: опять-таки черновласый мужчина, но уже с короткой зализанной назад причёской, одетый в пиджак с брюками, правда они были насыщенно-синего цвета, который грамотно интонировал с окружающей обстановкой и из-под которого выглядывала блестящая эбеновая рубашка, и девушка в пышном платье, сочетавшем в себе угольный, белый и серые оттенки, с преимуществом последнего, с узором в виде нежно-серебряной бабочки в районе солнечного сплетения. Он сидел за роялем, ловко, но будто бы даже не напрягаясь, аккуратно нажимал на каждую клавишу, создавая самую живую и настоящую музыку. Но удивительней всего казалось то, что его пальцы двигались быстро, почти что молниеносно, настолько что человеческий взгляд за ним не поспевал. На его лице виднелась повязка цвета ляпис-лазури, она плотно облегала лицо и, будучи сделанной из достаточно плотной ткани, вероятно, не позволяла её владельцу видеть. Если не совсем, то почти.
     Это привело Юу в изумление, однако стоявшая рядом с пианистом девица ошарашивала не менее. Она стояла, раскинув руки в стороны, и её упругая и пышная грудь до вздымалась, то опускалась, покуда из самых недр её сердца лился голос, который наполнял тебя… любовью. В самом прямом смысле. И пусть там не имелось слов… но все боли, проблемы и печали… её пение делало их невесомыми, неощутимыми, кажущимися ничтожными и недостойными внимания. Её волосы сочетали в себе как яркую, под цвет пера ворона окраску, вместе с аккуратно прибранными, но довольно заметными, двумя достаточно большими ярко-белыми прядями. А вместе эта пара создавала атмосферу и настроение этого места, хотя то всего лишь фортепьяно и вокализ… Но от этого уже становилось нереально хорошо, светло на душе. Однако даже и они казались всего лишь декорацией перед тем, кто восседал по самому центру комнаты, её пожилому хозяину, длинноносому, большеносому карлику, у которого из нагрудного кармана пиджака торчал носовой платок. Он вызывал искреннее удивление, значительно превышавшее шок от всего и всех, кого и что можно было заметить в этом месте.
     Длинноносый молчал и неспешно попивал вино из своего бокала, словно бы пытаясь оценить каждый оттенок, каждый привкус, каждый аромат жидкости. Его глаза сомкнуты, хотя и казалось, что ему не обязательно их открывать, чтобы понимать, видеть и оценивать происходящее. Будто бы ему они излишни, только в тягость.
     Старик плавно опустил свой фужер на столик, после чего раскрыл свои очи и устремил их на Юу. И взгляд его не пугал, несмотря на кажущуюся внешнюю непривлекательность, даже некоторое уродство, но от него веяло неким теплом, словно бы он уже знал с чем, почему и для чего пришёл человек в эту комнату. Будто бы карлик сочувствовал всему и вся живому, каждому и всякому существу по отдельности. Наруками моргнул, и на мгновенье ему привиделось, что сидел перед ним не этот невзрачный господин, а прекрасный мужчина в белых одеждах и с таинственной маской на пол-лица и проницательным взором, в котором виднелась вселенская темнота. Но видение спало быстро, и юноша только помотал головой. Между делом хозяин этой обители неспешно начал свою речь:
     — Добро пожаловать в мою Бархатную комнату, место, где усталые души могут найти себе пристанище от мирских забот. Приветствую Вас, дорогой гость, — он отвесил слабый поклон. Серебряновласый ответил тем же. — Эта обитель пребывает между сном и реальностью, между порядком сознательного и хаосом бессознательного, между миром живых и мёртвых. Ежели судьба свела нас с Вами, дорогой гость, то мы только будем рады оказать всякую помощь, которую сможем, — его голос был скрипучим, немного хрипловатым и писклявым, но эти нотки странно отзывались в душе у подростка, трогали самые далёкие глубины сердца. А этот нос… какой, однако, контрастный, такой навряд ли забудешь. — Позвольте представиться, — карлик немного подправил свой галстук, кашлянул, затем продолжил, — моё имя Игорь, я всего лишь скромный владелец этой комнаты, который помогает душам найти их истинный путь.
     — Приятно познакомиться, — вновь кивнул Наруками Юу, но только лишь он хотел озвучить своё имя, как заметил, что этот «Игорь» только покачал головой.
     — Ваше имя необязательно, посетитель. Это всего лишь одна из множества персон, обличий и одежд, что носит Ваша бессмертная душа. Но ведь сама она нечто большее, не находите? Потому-то они здесь не имеют значения, во всяком случае для нас. Однако, продолжим знакомство… С моей помощницей, Маргарет, я думаю, Вы уже имели честь видеться, верно? — произнёс старик, немного повернув голову в сторону златовласой женщины, которая оторвала взор от колдовской книги. Серебряновласый вновь встретился с ней взглядами. И всё тот же холод. Юу подошёл поближе, дабы его собеседнику было проще с ним общаться, хотя это, в общем-то, всего лишь форма уважения и вежливости. Вот только Игорь чем-то внушал уважение, даже не пойми чем.
     — Верно, мы уже знакомы с дорогим гостем, однако я сомневаюсь, мой господин, — подняла свой взор от книги женщина, — что он ведает суть и причину своего визита, и наше предназначение в его судьбе, — Игорь промолчал, затем прикрыл глаза и рассмеялся, своим немного глухим и старческим смехом. Затем так же резко и внезапно раскрыл их, чем невольно заставил юношу вздрогнуть.
     — Пожалуй, ты права, Маргарет. Что же, дорогой гость, позвольте, я Вам расскажу о нашем предназначении. Мы обязаны сопровождать Вас на Вашем пути к истине, всячески помогая. Где советом, где делом, где поддержкой, наставлением, магией, а где… кхм, — прервался он на полуслове, — но об этом чуть позже, не всё же сразу, не думаете так, мой дорогой гость? — Наруками подозрительно прищурил глаз.
     — Я пришёл сюда лишь для того, чтобы Вы и Ваша помощница, Игорь-сан, открыли мне и моим друзьям путь обратно. Да и какую ещё «истину» Вы собираетесь мне помочь отыскать? — подросток понимал, что возможно, и скорее даже вероятно, прерывать и обрывать течение вещей и событий в этом месте неверно. Однако ничего удивительного: ему же просто хотелось покинуть этот «ТВ-мир». Старик улыбнулся шире, затем вновь издал смешок.
     — Не спешите, дорогой гость, в этом месте время — понятие крайне относительное, да и более того, я не задержу Вас более того, что должно. Позвольте для начала представить и других резидентов Бархатной комнаты, — Игорь встал со своего места, затем ладонью в перчатке указал на художника, который, как успел Юу, рисовал нечто крайне сюрреалистичное, ирреальное, бесформенное, но с чётко выраженным цветовым переходом. Будто бы радужный смешивающийся поток энергий. Однако, стоило присмотреться, и картина уже казалась серой и безжизненной. — Это Демон-живописец. Так его прозвали Боги и Асуры, — тот, к кому обращались, быстро кивнул, затем, не прерываясь, промолвил:
     — Если что-то можно почувствовать, то я могу придать этому форму. Если захочешь — я придам форму всему, что ты пожелаешь. Ибо столь много моделей человеческого сердца, сколь полно и желаний, которые ими порождаются. Пожелаешь — и я исполню любое, — юношу невольно пробрало. И даже невозможно сообразить, отчего именно: мягкого, но приятного голоса, который, однако, вызывал странный и непонятный отклик в душе, от его «ауры», которая чувствовалась каждой клеточкой… или же от самих слов, которые сплетались в чарующий пазл, никоим образом необъяснимый? Или же просто по той причине, что он казался нечеловеческим существом, словно пришедшего из какого-то другого мира?
     — Позади меня, за роялем, — продолжил между делом карлик, теперь уже показывая на пианиста, — пребывает тот, кому нету имени, да оно и не важно… Он играет мелодию человеческой души. Потому-то его глаза и завязаны… ведь для этого дела менее всего необходимо зрение… не находите, дорогой гость? — тот, кому это предназначалось, кивнул, затем произнёс тихим, но отдающимся в каждом миллиметре комнаты голосом:
     — Душа — это часть божественной мелодии, божественной музыки… и мне выпала честь играть её, жить в ней, дышать ей, дабы всякий и каждый мог найти ответы на вопросы, которые его беспокоят. И пожертвовать ради этого двумя глазами — невелика цена, мне кажется, — удивительней всего казалось Юу то, что этот безымянный пианист так ни на секунду не прервался, не оборвал своей игры, будто бы и правда, глаза ему бы действительно помешали так играть. Что было странно, и даже очень…
     — Позвольте представить так же нашу приму, Белладонну, — продолжил знакомить «гостя» с обитателями этого пространства старик. Наруками вновь обомлел, когда разглядывал её теперь с достаточно близкого расстояния: ярко-зелёные очи, сами по себе может и ничего не значащие, но отражавшие тебе самого себя… что пугало, удивляло и завораживало одновременно. Её веки, ресницы и губы были подведены насыщенным синим, сапфирным цветом, который не мог оставить равнодушным… но было с ней или в ней что-то не то, нечто иное, чего разум юноши объяснить не мог.
     — Я пою за души тех, кто был, кто будет, кто есть сейчас, за всех обиженных и оскорблённых, за всех кто борется и всех кто любит, — внезапно она прислонила руки к груди и пропела слова, а не вокализ, как ранее, но что поражало — ни капли не нарушив общей мелодии и гармонии, не сфальшивив ни одной ноты… удивительно. Игорь вновь засмеялся, словно бы ему нравилось наблюдать за реакцией посетителя.
     — Белладонне выпала величайшая честь, из всех нас, живущих в синем бархате. Она поёт… молитву за души всех кто был, есть и будет. Бессмертный гимн, который не прерывается ни на секунду, хотя иногда и меняя звучание и форму, — серебряновласый попытался прислушаться. И правда, то что она исполняла сложно было назвать чем-то иным, ибо столь бессмертно её исполнение, сколь же и голос.
     — Молитва? — он поднял бровь, стараясь пропустить, прочувствовать это композицию, но это казалось невозможным, ибо её смысл выходил далеко за пределы человеческого восприятия и возможностей.
     — Верно, она молится за то, чтобы все души смогли найти себя… смогли понять себя и следовать за своим предназначением… Но мы немного отвлеклись от сути дела и я прошу извинить меня за то, мой дорогой гость, — длинноносый хозяин неторопливо уселся на свой фурнитурный элемент, после чего поднял бокал и сделал несколько глотков, затем, насладившись вкусом вина, вернул фужер столику. — Итак, прежде чем Вы покинете это место, я отвечу на интересующие Вас вопросы, если, конечно, сочту, что их время настало. Что желаете узнать, дорогой посетитель? — Юу кивнул, словно бы принимая эти условия, хотя их скользкость ему не нравилось.
     — Что это за место? Почему мы здесь оказались? И что за тварь на нас напала? — юноша задавал вопросы быстро, даже не ожидая ответа, но на третьем вопросе он остановился перевести дыхание. Карлик перевёл взгляд на свою ассистентку, после чего кивнул ей.
     — Если говорить об этой комнате, то она бессмертна и бессменна. Души проходят через это место как остров мудрости, где они могут услышать музыку себя, увидеть себя настоящими и после того двигаться дальше на своём нелёгком пути, — «И как мне это понимать?!» — почти незаметно сжал зубы Наруками, у которого от этого набора слов мгновенно опухла голова. А Маргарет продолжила свой монолог, как ни в чём не бывало:
     — Если говорить о том, что находится снаружи… то это план тьмы, план мёртвых, где скитаются души, не могущие найти себе покой в каком-либо из миров… Но чаще них там собираются и обитают сгустки человеческих негативных чувств и эмоций, которые люди столь активно вырабатывают и которые лишь там порой находят покой. Мы называем их «тенями», поскольку иного имени не может быть у подобных созданий. Зачастую они тень и напоминают: такие же чёрные, безликие. Они не очень опасны… однако не стоит думать, что они все таковые. Есть так же и те, которые опасны и нам, населяющим комнату в синем бархате, — после этой речи златые глаза вновь погрузились в книгу.
     — Те… ни? — всё что нашёлся сказать в ответ он. «Человеческие… эмоции… чувства? А это здесь причём?» — напряжённо размышлял его мозг из последних сил пытаясь не утонуть в этом потоке информации. И дело не столько в «сложности» озвученной фразы, сколько в том простом факте… ну, Вы сами бы с лёгкостью согласились с подобным? Пусть даже и звучит гладко и правдоподобно…
     — Верно, так их и зовут, более того, одну из них Вы сегодня уничтожили уже, дорогой гость. Что Вас удивляет? И Вы победили её с помощью своей собственной силы, «Персоны», одного из многих «Я», что скрыты в вашей душе. Мне кажется всё более чем закономерно, не находите? — подал глас Игорь, который потянулся к тумбочке за бутылкой, после чего с лёгкостью налил себе ещё немного красной бархатной жидкости, вернул флакон обратно, потом шумно потянул запах из бокала.
     — Что ещё за сила и что ещё за «Персона»? — здесь серебряновласый резко вырвался из анабиоза, услышав непонятные и режущие слух слова. Конечно, парубка нервировал тот факт, что направлением беседы полностью правили «хозяева». Но что поделаешь с тем? Господин с длинным носом же призадумался. И… его лица коснулась улыбка, несколько зловещая.
     — А если я Вам покажу, Вы поймёте, мне любопытно? — он щёлкнул пальцами, после чего комната атмосфера в комнате резко переменилась, даже потемнело.
     Живописец слегка кивнул, затем махнул кистью, и вместо его абстрактной картины на холсте уже красовался чистый лист. Он сделал четыре лёгких, почти что невесомых взмаха кистью, и вот, на картине уже изображено странное нечто, со сверкающими золотыми глазами, держащее меч на длинном древке. Некий воитель в странном чёрном одеянии… Игорь лениво сделал манящий жест, и в следующий миг произошло что-то практически неуловимое глазу, но картина стала почему-то меньше в размере, чем-то став похожей на игральную карту, после чего влетела прямо в руку старика. Безымянный дал аккорд, а Белладонна издала звенящий, но чистый и ровный звук на столь высоком тоне, что почти подходило к пределу человеческих возможностей, от него будто бы вся душа закипала, гримуар же Маргарет залился золотым свечением, которое вскорости объяло всё вокруг. Небольшой бумажный прямоугольник из рук Игоря взмыл вверх, после чего засветился подобно тысяче ярчайших солнц, что заставило Наруками упасть на ноги и закрыть, прикрыть глаза, поскольку это сияние было абсолютно невыносимо. Когда же оно немного улеглось, он услышал тихий звон, подобный бряканью колокольчика. Его рука убралась, а веко медленно поднялось и он заметил… до странности прекрасное и чудесное существо, ранее бывшее всего лишь рисованным, но теперь парившим в воздухе прямо перед господином Бархатной комнаты, не касаясь полу… но золотой взор смотрел на юношу.
     «МЫ ЕСМЬ ТЫ. МЫ ЕСМЬ ТО, ЧТО ТЫ ИСКАЛ, ЧТО ТЫ НАШЁЛ. МЫ ЕСМЬ ТЫ ИСТИННЫЙ, ТЫ СОВЕРШЕННЫЙ. НАС ЗОВУТ ИЗАНАГИ. МЫ ТЕ, ЧТО ВСЕГДА СУЩЕСТВОВАЛИ И ТЕ, ЧТО ВСЕГДА БУДУТ», — загадочно, но голос исходил не от самого существа, а когда будто бы из головы Наруками. Даже нет, из самых глубин души, сердца…
     — Так это… он… тогда меня спас? — еле-еле сплетал язык подростка слова, которому только и оставалось, что просто воспринимать происходящее, без попытки сознать или осмыслить. Здесь всё… отлично от его реальности. Однако смутно ему припоминалась эта фигура, этот взгляд. Только вот… где именно он ея видел?
     — Можно и так назвать, если Вам угодно, — улыбнулся Игорь.
     Затем он вновь щёлкнул, после чего существо исчезло, обратившись в небольшую карту, его же и изображавшую. На ней появилось синее обрамление по краям, а вверху на ней золотом нарисовалась римская цифра «IV», в самом низу передней стороны две надписи, одна под другой, именно в таком порядке: «Izanagi, L'imperatore»*. Старик ловко подхватил висевший в воздухе объект, затем преспокойно положил его на стол перед собой. Комната и её обитатели вернулись в обыденный ритм.
     — Возьмите её, прошу Вас. Это не более чем знак Вашего пробуждения… но можете и не брать её. Это тоже… выбор, — Наруками поднялся на ноги затем подошёл вплотную к столику, искоса окинул всех присутствующих здесь взглядом. Хозяин Бархатной комнаты покашлял, после же молвил далее: — Вы оказались здесь и сейчас лишь потому… что приняли в своё время определённое решение. Оно не фатально и не необратимо на данном этапе… посему Вы можете и отказаться, тогда забудете всё, что произошло за сегодняшний день и заживёте… спокойно, — на этом слове Игорь причмокнул губами, затем опять смочил горло вином и как-то чересчур хищно сощурил оба глаза.
     Юу молчал. А его голова взвешивала все за и против… такого «предложения». Он на мгновение задержал взор на Маргарет, затем вымолвил:
     — Я хочу знать только одно перед этим: имеет ли этот Ваш «план мёртвых» какое-то отношение к убийству Ямано Маюми? — златовласая незаметно встретилась взглядом с господином. Тот не двигался, затем слегка махнул ладонью. Её губы тихо произнесли:
     — Судьба случайно свои нити не сплетает, дорогой гость. Да… мир по ту сторону двери действительно имел не последнее место в судьбе той женщины… но это тайна, кою я просто не смею разглашать, — «Значит, всё-таки здесь что-то действительно нечисто!» — напряжённо подумал юноша, правда этот кусочек информации делал всё… как-то слишком сложно, ирреально и спутанно. Он молча протянул кисть и взял карту со стола в руки. Она казалась тёплой, мягкой и приятной на ощупь…, словно бы эта была часть его собственной души, которой придали форму. «Возьму… её. Почему-то мне это кажется наиболее правильным решением», — неспешно размышлял Юу, глядя на изображение, которое нравилось с каждой минутой ему всё более.
     — Если Вы сделали выбор, мой дорогой гость, тогда я смею прощаться с Вами… До скорых встреч, — Наруками не понял, не осознал, что тогда произошло… но его мгновенно выкинуло из Бархатной комнаты, после чего он оказался на той же платформе, что и ранее. Правда, теперь круг с человечками вращался, образуя то ли дыру, то ли червоточину.
     Его друзья стояли всё так же, там, немного сбивчиво дыша и пытаясь отогреться. Синяя дверь пропала, словно бы её и не было там никогда.
     — Наруками, ты живой, мать твою! — вскрикнул Ханамура от удивления, после чего потряс Сатонаку, пребывавшую в полукоматозном состоянии, и они вместе его обступили. — Ну, как там? Что скажешь? — Серебряновласый молчал… и ему меньше всего на свете хотелось сейчас распространяться об этом «бархатном» визите.
     — Мне как-то плевать на то, что там тебе наговорили… где здесь выход?! — сразу перешла к главному вопросу Чие, которой сейчас вероятно более всех хотелось сбежать из этого места, даже разумея по её злому и раздражённому тону. «Вернувшийся» молча кивнул в сторону спирали. Через несколько секунд подростки обступили её.
     — Кто первый? — поинтересовался Ёске, которому было немного боязно быть первоиспытателем. Юу промолчал, как-то отвернувшись в сторону, а озвучивший фразу как-то коварно взглянул на девушку. У той сверкнул глаз, после чего она фыркнула:
     — Ещё мужчины, мне называется! Ладно-ладно, я вам потом это припомню, трусы… — Чие легко, но всё же несколько неуверенно сделала шаг… и исчезла, провалившись в дыру.
     — Эм… Наруками? — с опаской посмотрел весельчак на серебряновласого. Тот же вместо ответа просто толкнул его вперёд, после чего сам сделал шаг в пустоту. И не ошибся. Его ждал обратный, но, пожалуй, более приятный полёт в пространстве образов и звуков, шумов и искажений…
     — Земля! Земля! Господи, как я соскучилась по Инабе! — визжала от восторга Сатонака, прыгая почему-то на Ханамуре. Стоп, а как так получилось?
     — Я понял… с меня слезь, плиз, — простонал Ёске, который отчаянно пытался выбраться из-под неё, но это была маловероятная опция на данный момент.
     — Здесь тепло… и хорошо… светло… ЯХУ! — особенно высоко подпрыгнула счастливая девчушка, окончательно «добив» под ней белобрысика. Тот умоляюще посмотрел на Юу. Он покачал головой, затем обратил внимание на себя:
     — Я рад за тебя, Чие, однако ты убьёшь Ханамуру, если продолжишь на нём прыгать, — небольшое, но информативное замечание возвернуло ту с небес в Инабу. Она ловко спрыгнула с Ёске, после чего немного надулась, сунула руки в карманы, отвернулась, сделала пару шагов в направлении выхода, затем приостановилась и изрекла:
     — Я не знаю как вы, парни, но я, пожалуй, пойду… До сих пор не по себе от пережитого. Бывайте там! — девушка хотела уйти, но что-то её удержало. Она повернулась на них, затем с крайне обиженным видом вымолвила: — С каждого из ваших носов по десять порций стейков мне, поняли?!
     — Да поняли мы… Стоп! Какого хрена десять?! Ты что опупела совсем, Сатонатка?!
     — А что, какие-то проблемы? — грозно почесала Чие свои кулаки. «Да уж, чересчур угрожающе», — подумалось Наруками который максимально далеко отошёл от телевизора. От греха подальше.
     — Нет… никаких… — сглотнул бледный Ёске, у которого за мгновенье пронеслась вся жизнь перед глазами. Чие ухмыльнулась, после чего её скрыло из виду. — Вот скажи мне, почему пострадали все, а платить за её стейки должны мы, что за несправедливость такая? — развёл руками Ханамура. Но по его виду читалось, что его настроение существенно поднялось. Неужели возвращение в родной мир так действует? — Так, сколько у нас там времени… — он потянулся в карман за мобильником, как в это время раздался голос:
     «Мы в скорое время закрываемся, пожалуйста, просим Вас своевременно покинуть здание».
     Ёске незаметно матюкнулся, сообразив, примерное время и час, в котором они вернулись. А главное: сколько потратили, шляясь чёрт-те где…
     — Дьявол… Чувак, пошли, что ли… Благо сегодня не моя смена, а то мой папаня бы меня просто убил бы… — тяжело вздохнул он и свесил голову, явно не обрадованный тем фактом, что весь день теперь пошёл коту под хвост.
     Он даже не заметил, как Наруками уже стоял в другом месте, прямо перед каким-то плакатом, коих здесь были многие тысячи. Но его привлёк именно один. До боли знакомый…
     — Э? Ты чего это? — он подошёл поближе и заметил, как казалось знакомый постер, с женщиной в красивом красном кимоно, на котором затейливыми иероглифами было выведено: «Спешите купить новый альбом Хираги Мисудзу! Только здесь и только у нас! Торопитесь, предложение ограничено! Всегда Ваш, Джюнс».
     — Наруками, вот скажи мне, почему ты всегда такой гад, всё умалчиваешь, а? — ворчал Ханамура, еле-еле перебирая ногами по асфальту. Юу же пребывал в молчаливом, шокированном, но почти что разъярённом духе: фотографии, сделанные им на телефон в ТВ-мире, почему-то изменились, став чёрными и ничего не значащими. Рука, пролистывающая файлы, так и тянулась нажать кнопку «стереть всё»… но остатки разума всё же решили сохранить их. До лучших времён. Между тем опять обещался быть дождь. «Как много их в Инабе, однако», — подумалось ему в то мгновение.
     — Ну извини, случая не привелось, — спокойно ответил Наруками белобрысому, которому успел уже пересказать часть известной истории: про полуночный канал, подозрения связанные с Ямано и слегка пробежался по произошедшему в «синем бархате», умалчивая определённые подробности, сочтённые им к делу не относящимися. Парня с наушниками необычайно заинтриговала школьная «байка», которая могла оказаться на проверку чем-то более… любопытным. Огонёк в его карих глазах явственно говорил о том, что он решился на свой собственный маленький тест.
     — Ладно… пис тогда, Наруками, до завтра… а-а, надеюсь, что семпай уже вернулась и с ней всё хорошо… — они пожали руки и разошлись, оставив друг друга наедине, со своими мыслями.
     — Я дома… — устало и тяжело вымолвил Юу, которому просто хотелось доползти до своей тёплой постели и уснуть в ней, забыв этот ужасно долгий и отвратительный день. Или ужасно отвратительно всё же?
     — О! С возвращением, Юу! — перед ним вышел не менее усталый, но довольный дядя, с кружкой свежезаваренного кофе в руке. На его лице читалось спокойствие и расслабление, видно, что он уже немного успел отдохнуть, и это было в-общем-то неудивительным, учитывая, что серебряновласый вернулся обратно лишь в десятом часу вечера…
     — Папа, папа, это Юу-сан вернулся, да? — выскочила маленькая Нанако вслед за своим отцом. Племянник же лениво снял обувь и натянул на себя тапочки.
     — Да-да, Нанако, именно так, — кивнул детектив своей дочери, — ну, что скажешь мне, Юу? Где был, что делал? — вопрос был из разряда достаточно невинных и безобидных, но юноша умудрился заметить промелькнувшую искорку подозрения в глазах Доджимы-старшего. Что означало только то, что у Рётаро есть какие-то смутные подозрения, правда достаточно слабые. А значит… главное не делать их больше. Не играть с огнём.
     — Прогулялись с друзьями по Инабе, потом зашли в Джюнс и торчали в нём до вечера, — «Не придерётесь», — хитро усмехнулся сам себе Юу, понимая что это… действительно, была правда. Отчасти.
     — Джюнс! Папа, папа, а мы сходим туда все вместе на выходных? Ну, пожалуйста! — неожиданный возглас ребёнка, услышавшего волшебное слово, сбил дядю, который теперь всё своё внимание переключил на своё дитя. Наруками перевёл взгляд на девочку тоже. Она выглядела уж чересчур довольной, возбуждённой и счастливой. Такая неистовая радость немного пугала…
     — Конечно, Нанако… — Доджима присел немного и погладил своё маленькое сокровище по голове. Та радостно стиснула его, и её детское личико просто светилось, в прямом и переносном смысле. Затем она резко оторвалась от папы, после чего подбежала уже к своему кузену и потянула его за руку.
     — Юу-сан! Пошли, поедим! Папа столько всего вкусного принёс!
     Такого плотного ужина серебряновласый припомнить ещё не мог. Рётаро действительно постарался загладить свою вину, пусть и подобным образом. Удивительней всего то, что подросток умудрился успеть точь-в-точь, если не к началу, то уже к середине банкета. И чего только не было на том столе! Такояки, различные сладости, удон, даже мисо суп и аппетитно пахнущее жаренное тофу — глаза разбегались от количества пищи. Это уже даже казалось расточительством, удивительно, каким образом Доджима-старший всё это утащил на себе?
     За трапезой атмосфера сгладилась даже более, чем изначально, поскольку дяде стало банально не до своих профессиональных подозрений, а рушить создавшееся настроение он не решался, посему ему только и оставалось что весело, но немного сонно и рассеяно болтать с неугомонной девочкой и её двоюродным братом. А Нанако своей детской, столь подвижной и живой энергией умудрялась «заряжать» обоих представителей мужского пола, что даже под конец у Юу не стало сна ни в одном глазу. «Всё-таки… удивительный ребёнок», — размышлялось ему в то мгновенье, как он покинул ванную, будучи сейчас в нежно-сиреневом халате. Ну, японского покроя, конечно же.
     Наруками медленно, но всё же не без некоторой спешки оказался в своей комнате, в которой уже и переоделся, готовясь ко сну. В голове шумело и всё произошедшее смешивалось в ней непонятным образом. Он подошёл и напоследок выглянул в окно: там уже лил очередной дождь. Если верить сегодняшнему прогнозу погоды, то завтра будет очередной туман, после которого обещали достаточно долгую засушливую и тёплую погоду. Юу только вздохнул. Туман ему не нравился… пожалуй, теперь даже вдвойне. Он присел на свою кровать, затем начал раскладывать одежду, а также собирать свою школьную сумку на завтра. Случайно он вытащил ту карту, которую ему вручили в Бархатной комнате. Почему-то она продолжала казаться тёплой, но её изображение не погасло, не померкло, в отличие от фотографий, сделанных камерой телефона. Глаз юноши на некоторое время задержал взгляд на этой карте. «Хм… Изанаги. Надо будет потом изучить эту карту… Уж больно она мне напоминает… о чём-то давно и хорошо забытом», — его руку положила её рядом с собой на стол, после чего его тело разлеглось и очень быстро уснуло, несмотря на слабые протесты его владельца.
     Между делом где-то уже за полночь на Инабу действительно опустился туман, вновь густой и противный. А тем временем в своём дому Ханамура Ёске сидел и пялился на свой роскошный телевизор-панель, пусть и с не самой большой диагональю, который вольготно расположился у него в комнате. В очах подростка отпечатлелся страх и ужас, смешанные… не пойми ещё с чем. Столь сложна была гамма эмоций и чувств, его наполнивших в то мгновение. Его губы дрожали, из глаз выступили слёзы. Из него вырвалось только одно единственное слово, которое могло значить лишь этого столь дорогого, и столь далёкого теперь человека — «Семпай».

Примечание к части

     * Имеется в виду старший аркан Таро — Император. Названия приведены на итальянском языке, нумерация взята римскими цифрами. Изанаги — имя «персоны». Японский бог синтоистского пантеона, который, по легенде, вместе со своей супругой Изанами, породил Японские острова и первых богов.
>

Глава 11. Когда заходит солнце...

     — Расступитесь, расступитесь, не толпимся! – раздался недовольный и сердитый голос Рётаро Доджимы, который пробивался через толпу вместе с Адачи Тору и группой служителей порядка. Побудка оказалась для всего полицейского департамента Инабы не из приятных, уж что-что…
     — Доджима… сан… — вымолвил бледнеющий Адачи, задрав голову наверх и медленно отправляясь в обморок. Он принял оттенок между синюшным и зелёным и мягко упал вниз, благо кто-то из служителей порядка обеспечил ему чуть более мягкую «посадку», чем планировалось.
     — Адачи, ты опять… салага… — прорычал Доджима, который аналогично бросил взгляд наверх, но, в отличие от своего горе-подопечного не спешил падать, отправляться в миры бессознательного и прочее, — нашатырь ему, быстро! — отдал мужчина команду медицинской группе. — Оцепить район, никого постороннего не впускать и не выпускать, пока здесь не разберёмся со всем! Сфотографировать и изучить место преступления! Живо-живо! — теперь уже приказ звучал для полицейской группы. Детектив тяжело дышал, и, чтобы привести нервы в порядок, вынул сигаретку из нагрудного кармана своей рубашки, после чего привычно чиркнул зажигалкой и затянулся, глядя на то, как пытаются полицейские взобраться на крышу дома. «Чёрт, хоть опять пожарную бригаду не вызывать… Что за дьявольщина тут творится только, а!?» — злился не пойми на что и на кого Доджима, от ярости дыша все чаще и сжимая огарок в руке сильнее.
     Хотя туман был достаточно густым, на этот раз сохранялась хоть какая-то видимость, которая, пусть и случайно, но позволила свидетелю заметить «это» и набрать телефон экстренных служб.
     На крыше самого обычного японского домика, коих было не счесть в Инабе, на ничем не примечательной крыше, на антенне, являющейся гордостью национальных производителей, повисла девушка, судя по форме являющаяся ученицей местной старшей школы, которая неведомым способом застряла между металлическими частями.
     Её закатившиеся глаза широко раскрыты, руки обвисли, но за счёт ТВ-антенны они сохранили раскинутое положение. Лицо бледное, недвигающееся, с высунутым языком, который уже высох. Её лик застыл в странном, казалось бы, исступлении, безумии, переплетённом со страхом, ужасом… каким-то наслаждением и даже освобождением. Её длинные, светлые, волнистые волосы легко и практически невесомо развевались на ветру, может, даже создавая иллюзию жизни, но её аккуратное тело, уже не способное сделать ни малейшего шороха, так и продолжало пребывать там, подобно пустой и разбитой оболочке, лишившейся своего смысла.
     — А-а! Хорошо же я выспалась! А вы что скажите, парни? — зевнула Чие, потягиваясь за своей партой. По её бодрому виду и не скажешь, словно бы с ней вчера произошло что-то ужасное, настолько весёлой и беспечной она выглядела. Даже Юу тихо завидовал ей сейчас, поскольку он отделался намного хуже: его усталость никуда не улетучилась даже после того, как он проспал все восемь, а может, и больше часов. «Она реально… комок энергии», — немного раздражительно подумалось юноше, который сам был бы не прочь обладать подобным запасом сил.
     — Вроде ничего, — сонно сказал Наруками, краем глазом следя за Ханамурой, который с самого раннего утра был чрезмерно тих и неотзывчив, что вызывало определённые подозрения и опасения. Также, казался странным тот факт, что Юкико сегодня отсутствовала, ровным счётом как и Морока-сенсей. Кто-то даже высказал шутку, что они вместе отправились в путешествие на медовый месяц, но рот этого «наглеца» быстро оказался залеплен мокасином Сатонаки, которая не постеснялась применить насилие.
     — А ты что такой хмурый, Хана-чан? — весело подколола девушка Ёске, поднявшись со своего места и подойдя поближе, пытаясь тем самым развеять царившую вокруг того ауру мрачности и депрессивности. Серебряновласого же это напрягло, поскольку чтобы загнать сверхпозитивного белобрысика в такую апатию потребовался бы достаточно серьёзный повод… даже сложно представить себе, какой.
     — Оставь меня! — неожиданно грубо и зло рявкнул парень с наушниками, сверкнув глазами на девчушку в зелёной толстовке, которая не ожидала подобного расклада событий, посему у неё промелькнул испуг на лице. Раздражённый элемент неспешно поднялся, после чего покинул класс, на ходу достав свой мобильный телефон и что-то проверив в нём.
     — Что это с ним… — немного испуганно и задумчиво изрекла девушка, смерив взглядом новенького. Тот лишь смотрел вслед, но почему-то у него подступил странный и неприятный комок к горлу. — Не знаешь, Юу?
     — Не отказался бы узнать, — хмуро произнёс Наруками, после чего издал тяжёлый вздох. Идти следом за их товарищем смысла не было, уж он-то это понимал. Сейчас Ханамура, намеренно или нет, но избегал и сторонился людей, предпочитая пережить своё несчастье в вакууме. Вопрос в другом: что его настолько выбило из колеи? Видимо пацанка держалась похожего мнения, поскольку не погналась за белобрысым.
     — Вот блин! Юкико нет, а вы вдвоём мрачные и неразговорчивые… Скучно! — скривив гримасу, она живо приземлилась на пятую точку к себе обратно, после чего свесилась на парту серебряновласого, который в это время смотрел в окно. А там был всё тот же мерзкий туман, от которого у него уже начинался бессознательный приступ ярости и ненависти.
     — Скажи, Чие, тебя совсем не беспокоит, что вчера произошло? — скосил взор Юу, которого бесил в данный момент её оптимизм и беспечность. Её вид показал ему смятение. Она замолкла и стихла. Затем тихо, немного дрожащим голосом ответила:
     — Смеёшься… Наруками? — девушка улеглась на его столе и подняла взгляд. И тот был таков… что невольно юноша пожалел о том факте, что вообще поднял эту тему. — Я полночи лежала и дрожала всем телом в постели, не в силах сомкнуть глаз… Ты не представляешь себе… какой это ад… когда закрываешь глаза и видишь всё пережитое в этой дыре вновь. Когда вновь и вновь видишь Инабу в руинах, снова проходишь по этим пыльным улицам… — голос Сатонаки звучал всё с большим и большим надрывом, что невольно начало казаться, будто бы она сейчас впадёт в истерику. Но сколь неожиданно девушка перешла в тоску и ужас, столь же резко её настрой сменился ровным образом на сто восемьдесят градусов: — Поэтому я предпочитаю не думать о подобных вещах! И тогда… их как будто и нет! — в это мгновение девчушка приняла своё обычное, полудовольное выражение личика, затем в очередной раз потянулась, после чего погрозила Юу пальцем: — И тебе того же советую, Наруками!
     — Да… — ошарашенно произнёс юноша, внутренне понимая… что его осознание этой личности внезапно было внезапно обнулено ей же самою. В это время Чие начала рыться в своём портфеле и извлекла оттуда своё бенто, состоявшее из шести шариков онигири. Она потянула носом воздух, словно бы наслаждаясь запахом еды, даже немного причмокнула губами.
     — Будешь? — вымолвила Сатонака, набивая рот своим скромным полдником и протягивая один из колобков юноше. Такая щедрость в её исполнении редко встречалась, посему Наруками решил не отказывать себе в угощении.
     — Твои? — задал вопрос между делом серебряновласый, смакуя эту умелую комбинацию риса и рыбы, которая приятно струилась по желудку и устраняла голод. Девушка замерла с онигири в зубах, затем проглотила его и протянула ещё один. Юноша прищурил взгляд, но с таким же удовольствием опробовал и второй.
     — Нравится? — сказала та, почему-то краснея и стараясь отвести взгляд, в параллель облизывая пальцы. Может, это смотрелось и неэтично, даже некультурно, но… так по-пацански и по-Сатонатовски…
     — Очень вкусно. Так это ты их делала? — спросил Наруками, который ловко вытащил из своего кармана салфетки и протянул одну из них своей собеседнице. Та стала пунцовой, но всё же приняла их, после чего начала протирать руки и лицо. Её губы пытались что-то сказать, но виднелось некоторое внутреннее сопротивление, борьба. В конце концов она вздохнула и буркнула:
     — Мамины, — Чие приняла надутый вид, от которого её собеседник рассмеялся. — И ничего смешного!
     — Прости… — попытался остановиться серебряновласый, но её надутый вид так и пробирал на смех и хохот, — Ха-ха… прости, — Сатонака обиделась ещё больше, отвернулась и вымолвила почти бесшумно, видимо сама себе:
     — Подумаешь… не умею готовить… — Наруками подавил в себе приступы смеха, затем погладил девушку по голове, отчего та непроизвольно вздрогнула.
     — Зато твоя мама прекрасно готовит, тем более… мне кажется, что однажды ты превосходно выучишься этому, — почему-то сейчас Наруками являл собой свет и позитив… что ему не совсем характерно. Может, это она так на него действует?
     — Ты… правда так… думаешь? — Чие обернулась и уставила на него свои большие, по-детски удивлённые и честные глаза. Затем потупила взор и начала неуверенно бормотать: — Ну… ведь всё, что я готовлю, неминуемо или превратится в горелки, или я пересолю это, или…
     — А это и не важно. Рано или поздно — научишься. Если хорошо постараешься, Чие, — девушка перешла в окончательную степень смущения.
     А Юу хотелось сказать даже больше, намного больше приятного. И она казалась столь близкой, вот только…
     Вот только завещал школьный громкоговоритель, который немедленно велел собраться всем ученикам в актовом зале для какого-то важного объявления. Естественно, что Сатонака тут же перешла в свой «обычный» режим и припустила в указанное место, утащив с собой и серебряновласого, который немножко не привык бегать в подобном темпе.
     — Так… значит… кхм, микрофон работает там? — говорил директор, представлявший собой мужчину достаточно преклонных лет, уже с лысой головой, но седой бородой, который находился на пьедестале, возвышавшемся где-то на метр-полтора над уровнем пола.
     Учащиеся уже успели собраться, и теперь немного шумно перешёптывались между собой на предмет того зачем их могли всех собрать здесь. И хотя аналогично школярам собрались преподаватели, Морооки Кинширо среди них не наблюдалось, и это факт, который уже втихомолку обсуждали любители сплетен. Наряду с этим посылали проклятия в адрес новой учительницы английского языка, прибывшей из Киото — Кашиваги Норико, которая уже успела своей строгостью вкупе с роковой внешностью стать притчей во языцех…
     Все школьники были разбиты по годам обучения, образуя нечто наподобие шеренги, и за порядком тщательно следили, поэтому волей-неволей, но молодым гражданам Инабы приходилось держаться установленных норм.
     Наруками и Сатонака заняли комфортное место где-то почти на самой последней линии, куда обычно вливались ряды опоздавших. Если таковые имелись, потому что, как правило, ученики прекрасно осознавали, что им грозит, имей они наглость и смелость прийти на пару минут попозже. А уж что происходило с теми, кто имел совесть заявиться через десять и более, лучше не описывать. Но имелись и свои исключения из этого правила…
     — Кхм… дорогие преподаватели и учащиеся высшей школы Ясогами! Я вынужден был собрать Вас всех здесь, поскольку необходимо сообщить Вам печальную весть…
     В это время Ханамура, пусть и не в лучшем состоянии, но достаточно ушло и ловко пробрался к своим товарищам, аккуратно растолкав всех, кто встретился на пути. Интересно, а когда он успел только подойти?
     — Ханамура! Где тебя черти носят только?! — зло, но почти бесшумно прошипела Чие, которую его внезапное появление, по-видимому, напугало.
     — А-а, простите-простите. Засиделся… — Ёске ответил не менее тихо, после чего подвинулся к Юу и внезапно вцепился ему в руку, что аж стало неприятно.
     — Что ты творишь? — почти губами спросил серебряновласый, который понимал, что сейчас не самое лучшее время для подобного. Белобрысый не ответил ему, а лишь поглядел в глаза… тем отчаянным, безнадёжным и испуганным взором, который юноше уже приходилось видеть в исполнении товарища. Ханамура чересчур сахарно и натянуто улыбнулся.
     — Да не бойся ты… — хотел было поддержать его Наруками, как до них донёсся обрывок фразы, который в последующем можно будет сравнить с ударом обухом топора:
     — Кониши Саки, ученица третьего года обучения нашей школы, сегодня найдена мёртвой. Я думаю, Вы все хорошо знали, и будете помнить эту милую и очаровательную… — зал обмер. Или вымер, что не изменяет сути произошедшего. В одно мгновение ока настала столь мертвейшая тишина, что даже стал слышен шум аудиоколонок. Юу почувствовал, что хватка на руке ослабла, после чего он немного повернул голову вбок: Ханамура Ёске схватился за голову руками, после чего внезапно уселся на пол. На его очах выступили самые настоящие, горькие и болезненные алмазы слёз.
     Спустя несколько часов.
     — Юу… можно с тобой поговорить кое о чём? — Наруками приостановился и повернул голову. Туман уже рассеялся, поэтому ему было прекрасно видно того, кто его окликнул сзади.
     — Так о чём же, Ёске? — спокойно спросил юноша, морщась от яркого солнечного света, который теперь прогревал улицы Инабы, пережившей почти что «сезон дождей и туманов». Наряду… с двумя произошедшими убийствами. Подросток внимательно посмотрел на приближающегося Ханамуру, который его окликнул, сам будучи у школьных ворот. Когда белобрысый подошёл ближе, то серебряновласый воочию смог ощутить «волчий» взор. И странная гамма чувств смешалась в нём… только вот очень неприятная, в особенности для того, кому предназначался он.
     — Я бы хотел, чтобы мы направились в Джюнс, для начала, Юу, — тон его не понравился Наруками. Но… ведь ничего не поделаешь? «Заодно… Нанако что-нибудь прикуплю, ей снова одной сидеть несколько дней», — между делом меркантильно пронеслось в голове у подростка. Он помотал головой: «Постойте, главное ведь не это… а Ханамура. Чёрт, но чего он хочет? Меня это пугает».
     Некоторое время они оба двигались молча, но подобная тишина и косые взгляды, которые всем телом чувствовал на себе и своей спине Наруками, нервировали и создавали тяжёлую, почти что гнетущую атмосферу, от которой тишина становилась подобна некоему наказанию, каре.
     — Что ты хочешь обсудить, Ханамура? — на этот раз оборотился уже целиком серебряновласый, который, наверное впервые своей жизни, не вынес гнетущей тиши. Они уже были на полпути к точке назначения, поэтому, маловероятно, что они могли бы здесь на кого-то наткнуться.
     Сатонака после услышанной новости потеряла всякий покой и еле-еле сдерживала себя, чтобы не впасть в окончательную панику. Среди всего этого хаоса Юу умудрился потерять Ёске, который будто бы провалился сквозь землю, однако заместо этого он успокаивал Чие, которая от этой новости перепугалась почти что до бессознательного состояния. Или же… там что-то оное имело место быть? В любом случае, пришлось взять взаймы у кого-то из учащихся его бенто, после чего скормить девушке, которая, по-видимому, любой стресс и напряжение убирала поглощением огромного количества пищи. Пока он носил его, умудрился налететь на какого-то огромного блондина, с черепом на футболке и с гильзой пули на верёвочке на шее. Его короткие стриженые волосы, вместе с его почти что гигантскими размерами, шрам над левым глазом и угрожающее выражение лица вызывали усиленное желание сбежать куда подальше. Непроизвольно. «Это танк какой-то просто…» — думал Юу глядя на этого подростка, который, судя по нашивке на воротнике, был первогодка, однако уже имел плечи и рост пошире и повыше, нежели у серебряновласого, что создавало неиллюзорный перевес в силе. И неизвестно, чем бы закончилась эта встреча в коридоре, не зазвони у бугая телефон, посему Наруками живо прошмыгнул на крышу, отделавшись, как говорится, лишь лёгким испугом.
     Однако это было до того, как Сатонака налопалась, после чего практически стремглав бросилась домой, по дороге не забыв поблагодарить юношу, которому теперь предстояло вернуть долг в один бенто. А как известно, эта валюта неконвертируемая в иену, посему его ожидал по прибытии домой один «прелюбопытнейший квест». Но это всё дела «минувшие», а теперь у Наруками откровенно сдавали нервы из-за странного поведения своего товарища, который словно бы его в чём-то винил. Или ему только казалось это?
     — Юу… ты ведь мне говорил… что тебя два раза уже затягивало в телеэкран, верно? — начал Ханамура словно бы издалека. Какое-то время он держал шаг, но потом затормозил и уставился на своего собеседника. У того же подступил неприятный ком к горлу, и невольно возникло странное подозрение. Ему пришлось аналогично сбавить ход.
     — Если быть точнее, то один. Первый раз не считается, — поправил его Юу, который уже нутром предчувствовал дальнейшее развитие событий.
     — Но ты… — немного задумался Ёске, пытаясь подобрать наиболее точные слова. — Ты можешь открыть переход между этим миром и телемиром… не так ли? — сероглазый сощурил свои очи.
     — Я не уверен, поскольку не пытался проверить это на практике. Гипотетически — возможно. А тебе это зачем? Хочешь попасть обратно, в ТВ-мир? — губы белобрысого сжались сильнее, а в глазах промелькнуло что-то нехорошее.
     — Юу… мы ведь были вчера там, все втроём, помнишь? Ты, я, Сатонака. И больше никаких людей, не считая златовласой, так ведь? — Наруками кивнул, но продолжал не сводить очей, всё сильнее чувствуя угрозу. — Там был и ещё один человек вчера, в чём я готов поклясться, — у серебряновласого Наруками Юу спёрло дыхание. «Не хочет ли он сказать…» — с ужасом стрельнуло в мозгу у него. — Там была и семпай, Кониши Саки. И она погибла там, в торговом районе, в винной лавке.
     — С чего ты взял это? — «Нет, этого не может быть, это неправда» — отчаянно сопротивлялся мозг, не в силах поверить… в подобное.
     — А всё показал мне этот… «полуночный канал», так ведь ты сам мне описал? В полночь, в дождливую ночь на телевизоре появляется изображение, расплывчатое, с оттенком жёлтого, в помехах и тумане. Или я что-то путаю? — «Так он посмотрел его?», — юношу пробрал холод и мурашки, до того маньяческий вид имел сейчас Ханамура. — Ты сказал, что, может, он и не показывает любовь всей твоей жизни, но тебе почему-то показал Кониши-семпай, которая довольно в странном состоянии вернулась к себе домой. После этого тебя утащило внутрь, так, Юу? — у Наруками скатилась капля пота.
     «Спокойно Юу, дыши глубже… даже если он и считает тебя виноватым в чём-то… это ведь его мысли, не более того. Главное, как учили в айкидо… вернуть агрессору его же ярость», — в голове заварился коктейль смятений, подозрений, панических веяний и банального желания защитить себя. Ибо сейчас его товарищ… являл пример человека в неадекватном настрое. И… кто знает, что ему могло забрести в голову? Ясно только одно: он почему-то винит в произошедшем… ЕГО?!
     — То есть ты увидел там что-то другое? — сжал кулаки новенький, которому очень не понравилось скрытое обвинение…
     — О, и даже больше. Я увидел покадрово, как чёрная… чёрная… — в этом месте говорящий опустил взгляд, уставившись в пол, — как чёрная херня разодрала её на кусочки, пока я сидел по ту сторону и тщетно пытался попасть в ящик! — «Я не ослышался сейчас?» — на последнем предложении подросток это говоривший перешёл на крик и истерию. Его глаза были расширены, а дыхание тяжёлым и нестабильным. — Юу! ОНА БЫЛА ТАМ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ?! ОНА ПРОСИЛА И УМОЛЯЛА ЕЁ СПАСТИ! — следующим мгновением они оба сцепились руками.
     — Ханамура, успокойся! Да и с чего она должна была там быть? — Юу сам еле-еле сдерживался от падения в этот край безумия, не ослабляя своей хватки и не давая страху и ярости застлать голос разума. Они держали друг друга за руки, причём руки Ёске, как и в прошлый раз, тянулись к горлу Наруками.
     — МЫ МОГЛИ СПАСТИ ЕЁ ТОГДА! А мы… ПРОСТО ПРОШЛИ МИМО! — серебряновласый понял: сейчас главное привести в чувство своего друга. А для этого… хороши все средства.
     Резко, он ослабил свой напор и убрал руки, за счёт чего не успевший среагировать белобрысый начал терять равновесие, но одновременно его пальцы почти сошлись кольцом на шее сероглазого, который, предвидя подобное развитие нанёс крепкий удар под дых, чем мгновенно обездвижил противника, заставив того обмякнуть, после чего он подхватил его, затем отвёл в сторону и присел вместе с ним возле одного из деревянных заборов, хотя там было достаточно влажно.
     — А теперь спокойней и по порядку, — начал переводить дух Юу, у которого слегка сбилось дыхание от произошедшего. Он поднялся на ноги и посмотрел прямо в лицо Ханамуре, который уставился в одну точку, пока из его широко раскрытых очей лились слёзы, отражавшие яркое солнце. Тишина длилась долго, затем он всё-таки выдавил из себя:
     — Я вчера её видел по телевизору. Она находилась в своей лавке, плачущая и напуганная. Она умоляла спасти её и вытащить из этого… как она выразилась «туманного» мира. Но с ней происходило что-то странное: будто… семпай находилась под воздействием каких-либо наркотиков, столь пуст и неясен был её взгляд. Потом возникло нечто чёрное. И потом… она умерла.
     — И ты думаешь… что смерть в том мире может быть связана со смертью в этом? — вполне логичный вопрос, вытекавший из логики суждений Ёске. Тот кивнул, затем посмотрел на своего друга уже чуть более адекватными глазами:
     — Юу… ты поможешь мне попасть в тот мир… чтобы мы могли… проверить мою теорию? Может, ведущая тоже там погибла, у меня возникла мысль, — Наруками отвернулся и посмотрел вдаль. Перспектива не лучшая, но… «Хочется мне того или нет… но нам должно повторить вылазку. Или, во всяком случае, предпринять попытку. Если его теория верна — мы окажемся на шаг ближе к разгадке тайны. Ежели нет… что ж, он сможет смириться с её смертью» — такие думы посетили Юу, который покачал головой, затем принял серьёзный вид и вымолвил:
     — Тогда нужно подготовиться, ты так не думаешь, партнёр? — серебряновласый посмотрел на Ёске и протянул тому руку. Тот удивился, о чём не преминул сказать его изумившийся лик. Но вскорости на лице возникла хоть горестная, но улыбка.
     — Верно говоришь, братан!
     Наруками стоял в отделе телевизоров с подёргивающимся веком, глядя… на клюшку для гольфа, в то время как Ханамура держал в руках два увесистых гаечных ключа.
     — Ты это называешь «подготовиться»? — медленно спросил Наруками, изучая своё… «оружие», которым ему предстояло отбиваться…, если на них вылезет кто-то. Правда, единственный, на ком ему сейчас хотелось испытать его по странному стечению обстоятельств оказалась та же личность, что его и «вооружила», которая как раз проверяла работоспособность фонаря. Пожалуй, вот это и была вещь первой необходимости.
     — Ну, хоть как-то отвлечёшь внимание противника, сможешь убежать! Тем более, ты ведь один раз уже уничтожал подобных тварей, тебе, как говорится, чувак, совсем уже не должно быть страшно! — улыбнулся подросток, а Юу, удержавшись от ехидного и язвительного ответа, задал второй логичный вопрос:
     — Допустим… Хорошо, пусть ЭТО будет оружием, — парубок несколько раз махнул клюкой, — но скажи мне, пожалуйста, почему нам обязательно пользоваться именно ЭТИМ телеэкраном? — серебряновласый не любил эту ТВ-панель. Видимо, у них это личное. Возможно даже взаимное. Вон, подозрительно как мигает лампочками.
     — Логично предположить, что где получилось один раз, получится и другой! Ну… и ни у кого из нас нет ведь настолько большой панели, верно? — он молодцевато подбросил гаечный ключ, но тот полетел немного не по заданной траектории, в результате чего лишь удаль и реакция Юу спасли какой-то ТВ-ящик за пятьдесят тысяч иен от разрушения, а их кошельки от разорения. Юноша промолчал, но когда вернул инструмент обратно, то завесил этому «кудеснику» крепкий подзатыльник.
     — Тогда с одним условием: ТЫ будешь слушаться МЕНЯ. Идёт? — «Поскольку сам по себе ты только дров наломаешь, Ханамура», — сделал акцент на самой важной вещи в своей речи Наруками, в параллель не прерывая ход мысли.
     — Оке! Без проблем! Тем более… ты в тот раз себя хорошо показал, поэтому без вопросов, чувак! — сероглазому осталось только вздохнуть и мысленно принести молитвы всем известным ему богам, включая Будду, чтобы они вернулись обратно целыми и невредимыми. Он снова поднёс руку… и вновь ТВ-мир ему ответил. И опять падение, полёт сквозь поле образов... но, пожалуй, оно стало как-то мягче и приятней, что ли.
     Наруками неспешно опустился на ноги, оказавшись на знакомой ему площадке, а рядом с ним приземлился Ёске, которому повезло раза в два меньше. Если не больше, поскольку для него приземление осталось жёстким, даже более чем.
     Серебряновласый почувствовал прохладу, которая приятно обдавала тело, но никак не холод. Да и туман стал почти незаметным. Что не могло не смутить его, поскольку ему воочию помнился тот леденящий «душ», которым их вчера встретило это место с противным и вязким туманом. Странно вот только… почему он так сильно отдавал желтизной?
     — Бля… Что ж тут так холодно и больно-то?! — раздалась фраза со стороны пострадавшего юноши. «Хорошо, хоть фонарь успел отобрать…» — в ту секунду размышлял серебряновласый, помогая подняться своему товарищу на ноги. — Чёрт, моя задница… Она не переживёт третьего падения, — пожаловался он, потирая пятую точку, выдыхая пар и стуча зубами.
     Заметив, что его напарник мало того, что не особо пострадал при падении, так ещё и абсолютно не мёрз, Ханамура замер и только раскрыл рот. Тем временем Юу переложил клюку в левую руку, повернулся вперёд, к переходам, и вновь взмахнул ей, будто бы проверяя. Вдруг он почувствовал что-то тёплое у себя в кармане, после чего полез туда рукой и с удивлением нащупал там кусок… мягкого картона или бумаги. Когда он извлёк его оттуда, его глазу предстала карта с изображением «Изанаги», которая невероятно способом очутилась в пиджаке, учитывая, что он прекрасно помнил, как он оставил её дома.
     — И что же мне с тобой только поделать… — тихо произнёс Наруками Юу, смотря прямо в эти золотые очи, отливавшие мудростью и силой.
     — Эм… Юу? Наруками? Чувак? — попытался вывести из размышления его Ёске, который, в попытках согреться прыгал то на одной, то на другой ноге. Но холод не собирался так просто сдаваться, по-видимому. Кроме того он не обратил внимания на этот жест, что вызывало определённые вопросы. Или белобрысый слишком рьяно занялся отогреванием своей персоны, чтобы обратить внимание на такую мелочь? Или всему виной то, что со спины её не было видно?
     — Да, пошли. В торговый район, — молвил Юу, взглядом ища дверь из синего бархата, которая предательски не хотела появляться в воздухе.
     Теперь дежавю хотя бы можно было объяснить: они действительно шли по тому маршруту, по которому их путь пролегал не единожды. Но от этого он не становился чуть менее зловещим и пугающим, а даже, скорее наоборот, заставлял нервы быть напряжёнными ещё сильнее и больше. Судя по всему, для Ханамуры это место ни капли не изменилось, оставаясь всё тем же туманным и промозглым местом, в то время как Наруками чувствовал себя здесь как в своей тарелке. Что пугало даже сильнее. Но что-то в ауре этого мира переменилось, и чутьё говорило лишь одно: навряд ли, что оно к лучшему. Ибо всё на свете, всё на свете от беды к беде…
     Шаг за шагом, вдох за выдохом, секунда за секундой, но ни проделывали этот путь через мир тьмы и ужаса, не зная в нём ни правил, ни законов, ни даже норм выживания. А это место лишь тихо улыбалось и молчало, как казалось, подобно коварной восточной красавице, которая пригласит разделить с ней ложе лишь затем, чтобы поудобней было обвивать шею в удушье или рассекать плоть метко нанесённым ударом ножа, заставляя саму жизнь стекать по металлу…
     — Ну что? Идём. Это ведь здесь? — спокойно спросил серебряновласый, сжав клюшку покрепче, ощущая внутренний протест против пребывания здесь. Они приостановились перевести свой дух прямо возле винной лавки Кониши, откуда даже сейчас чувствовался запах разлитого спиртного. Ёске ничего не ответил, а лишь тихо смотрел на этот магазин, присев на какой-то кусок опоры, который возможно стал последним пристанищем Кониши Саки, девушки номер два во всей школе. Почему номер два? Это другой вопрос, но номером один по общему согласию была Амаги. Далёкая и непокорённая никем. Но сейчас не об этом.
     Их бездействие длилось недолго, и вот уже они оба направились внутрь, после чего через несколько мгновений их поглотила тьма. В обители, где, может, никогда и не было Солнца.

Глава 12. Истины нет, есть только понимание

     — Наруками… ты слышишь меня? — раздался приглушенный голос Ханамуры, когда они оба переступили порог. В лавке царил столь сильный дух, что казалось, будто можно было захмелеть с одного вдоха. Винные пары спутывали мысли в голове и делали чуть более трудным восприятие окружающей действительности, серебряновласый даже ощутил неприятное постукивание в районе висков. Однако темень здесь была чрезмерная, посему он начал шарить рукой в поисках фонаря.
     — Слышу, — только и ответил юноша, отыскав пальцами фонарь металлического цвета, с наклейкой в виде звёздочки на нём, после чего пальцы ловко передвинули бегунок включателя. Конечно, это всего лишь дешёвый фонарик, который наверняка валяется дома у каждого, который по чистой случайности или необходимости когда-то приобрели в гипермаркете наряду с другими вещами и продуктами. Однако даже этот слабенький лучик света ощущался в этом царстве тьмы чересчур ярко.
     — О, я как раз это и собирался у тебя спросить… а то вообще никак не видно! — направленное свечение лампочки показало взволнованное, а может и возбуждённое или нервное лицо Ёске, который поморщился и прикрыл глаза рукой.
     Юу направил луч в другое место. И он высветил им некогда прекрасный магазин, который теперь напоминал жертву торнадо или урагана. Вся обстановка оказалась разворочена, бутыли и бочки разбиты, всюду куски стекла, дерева, бумаги, от мебели же не осталось ничего, даже прилавка. А главное — всюду кровь, кровь в неимоверных объёмах и масштабах, правда, местами она смешалась с вином, оставив алкогольно-ржавые разводы. Ханамура, стоит отдать ему должное, удержал на этот раз себя в руках, что далось ему, вероятно, только огромным усилием и напряжением воли. Лишь его сжавшиеся на мгновенье кулаки говорили о том, что ему было больно и неприятно созерцать подобную сцену. На одной из дальних стен вообще отпечаталось жуткое пятно, словно бы тело вмазали с неистовой силой, поскольку там виднелись следы мяса, которые просто превратились в кашу и месиво.
     — Ханамура? — аккуратно коснулся до него рукой Наруками, которому созерцать подобные виды начало входить в привычку, ибо спасение состояло просто в том… чтобы не думать. И это лучшее и главное, что можно сделать для своего душевного покоя и равновесия. Ёске вздрогнул от прикосновения, но ему явно не стало лучше.
     — Всё… как и там… — единственное, что смог вымолвить юноша своими дрожащими губами. Юу покачал головой, но затем ему пришла в голову мысль вновь попытаться заснять сцену произошедшего, пока его напарник приходил в себя… хотя то и бесполезно по своей сути… но… кто знает?
     Однако здесь его ждало открытие: когда серебряновласый по чистой случайности, вместе того, чтобы удалить все эти файлы, раскрыл один из них, то ему предстала целёхонькая, плохонькая, но фотография, ровно таковой, какой он её помнил. «Мистика», — прорычал школьник сам себе, решив не заморачиваться по этому поводу, а за место этого сделать фотоотчёт с места событий.
     — Всё, пошли отсюда, Ёске, — вымолвил Наруками, сделав последний снимок и повернувшись на своего товарища, который всё ещё не издал ни единого слова, лишь его тяжёлое дыхание аккомпанировало тишине.
     Тот вздрогнул, затем поднял взгляд, в котором промелькнуло что-то необъяснимое, лишь затем кивнул, соглашаясь с этой фразой. Юу поморщился, после чего подошёл ближе, взял того за руку и потащил наружу, понимая, что долгое пребывание в таком месте положительно не скажется на психике. Да и тем более… у него возникло параноидальное ощущение, что они здесь были далеко как не одни. Словно бы тени, переплетаясь в сумраке, шептались и смеялись, ожидая шанса и случая, чтобы полностью поглотить, пожрать их…
     Конечно, когда они покинули винную лавку… даже сам воздух показался легче и приятнее, не было в нём оттенка той губительности, той гнилой ауры, которая сперала дыхание и пугала, которая будто бы мило сообщала о том, словно здесь на самом деле убили человека. Или… вся эта злость, ненависть и отчаяние и были порождены бывшим резидентом этой обители?
     Ханамура Ёске немного воспрянул ото сна, в который он впал, попав в это место, его глаза несколько прояснились, но не сильно. Однако его немного шатало, и он брёл подобно пьяному, невменяемому.
     — Ханамура, приди уже в себя! Нам нужно уходить отсюда, да как можно поскорее! — серебряновласый крикнул ему прямо в лицо, но его товарищ не откликнулся, и Юу приготовился уже нанести пробуждающую пощёчину, но неожиданно лицо белобрысика исказила гримаса ужаса, а рука будто бы сама собою поднялась в воздух и пальцем указала направление куда-то прочь от магазина Кониши. Наруками проследил за траекторией… как подавился воздухом, самым что ни на есть настоящим образом. Теперь и его очи расширились, взирая на ту сторону улицы.
     На куске опоры вольготно расселся подросток, полностью погружённый в себя. А если быть точнее, в музыку, которая доносилась из его больших и стильных наушников. Он был одет в школьную форму старшей школы Ясогами, с застёгнутым пиджаком на все пуговицы, из-под которого проглядывала белая футболка с красным воротником.
     — Set me from that bloody destiny… — тихо напевал юноша, своим странным, казалось, искажённым голосом, покачивая в такт своей головой с ухоженной русой шевелюрой, постриженной в виде лесенки, которая его красила. Но, пожалуй, пугали не его тёмная аура, которая напоминала поток тьмы и тени, исходящий из его тела, и даже не яркие, светящиеся жёлтым глаза. А то, что это была самая точная, самая настоящая копия Ханамуры Ёске, во всей его красе и неприглядности. — From that bloody destiny, oh God… you can let me go, — в этот момент он по-видимому всё же обратил внимание на своего двойника, посему улыбнулся и стянул наушники вниз, точь-в-точь как оригинал. — Классная песня, не находишь, «Я»? Как раз в тему всего происходящего, а, чувак? — его оскал невольно вызывал отвращение… поскольку он был столь самоуверен, самовлюблён и самодоволен… что серебряновласому Юу захотелось прописать ему хорошую затрещину. Чтоб не лыбился, гад.
     — Ты кто такой ещё?! — мгновенно среагировал «оригинал», которого… взбесил, вывел из себя этот наглый клон, который столь вольно назвал его «собой». Он отдёрнул от себя руку Наруками и устремил всю свою ненависть на двойника.
     — Я — это ты… это разве не логично? — он склонил голову в притворном недоумении, хотя во взгляде прочиталась насмешка. Ёске выскочил вперёд, оказавшись на расстоянии нескольких метров, грозно подняв кулаки, в которых оказались зажаты два гаечных ключа, которыми он предупреждал о серьёзности своих намерений. Ханамура номер два улыбнулся только шире.
     — И чем ты докажешь мне, подделка, что ты это я?! — Юу немного пришёл в себя от увиденного шока, поспешил подойти поближе, ощущая беду всем своим чутьём. Однако пока он решил не вмешиваться в диалог, а постараться последить за противником, чтобы понять, чего тот будет добиваться.
     «Значит, это Тень? Но она как-то отличается от прошлой… тем более от неё веет чересчур сильными негативными эмоциями», — подумалось ему в ту секунду. Существо тьмы залилось смехом, копируя наиболее звонкий и громкий смех оригинала. Хотя нет, оно не подражало. Тварь смеялась точно так, как смеялся бы и сам Ёске, услышавший какую-нибудь удачную шутку. И весьма вероятно, что неприличную. Его голос чем-то напоминал искажённый оригинал, с теми же нотками и тонами, но какой-то не от мира сего. Именно таковое ощущение он создавал собою.
     — Доказать? Да это ты тут, похоже, чего-то не понимаешь. Я и есть ТЫ, глупый, — отсмеявшись, двойник смерил презрительным взглядом обоих подростков, — но если ты так желаешь доказательств… пожалуйста, я знаю о тебе всё! — Ёске хотел было швырнуть увесистым куском металла, чтобы заткнуть рот этого жалкого недомерка… но его прервал серебряновласый, который умудрился перехватить его за руку. Ханамура взглянул на него с ненавистью, чистой и ничем не разбавленной.
     — Не поддавайся на его уловки, Ёске. Тем более, как он может знать о тебе всё, это невозможно, — «Я надеюсь», — только и смог уверить сам себя Наруками, который и сам сомневался в своих словах. Однако он не сомневался в другом: акт агрессии по отношению к этому существу навряд ли закончится чем-либо хорошим для них, и очень даже вероятно, что эта тварь могла убить и Кониши, поэтому им следовало быть острожными. Во всяком случае такую логическую цепь выстроил себе юноша, используя её как некий островок спасения для разума. Ибо… если эта «штуковина» и правда бы оказалась Ёске… нет, лучше не усложнять…
     Белобрысый метнул молнию глазами, затем отдёрнул кисть и снова сконцентрировал внимание на этой наглой сущности, посмевшей себя именовать его именем.
     — О! Мой дорогой Наруками! Чувак, ты сомневаешься? — почему-то от вступления в диалог второго человека Тень перешла в своеобразное возбуждение, которое выразилось в том, что она ловко подскочила на ноги, после чего потянулась и сложила обе руки за шеей — точная копия жеста, каким его запомнил серебряновласый. Но это не поколебало его уверенность в своей правоте. — Хотя у тебя есть такое право! Ты ведь первый, кого я могу назвать дру… — в этом месте доппельгангер покачал головой и мечтательно сомкнул веки, — хотя нет, друзей у меня ведь нет. Ты мой верный и преданный пёс! Партнёр, с которым великий Ханамура Ёске пройдёт и огонь, и воду!
     — Ты лжёшь! — заорал со всей своей мочи, что аж в ушах зазвенело, Ханамура. И был то крик истинного отчаяния и боли. Наруками же... не нашёлся, что возразить или ответить на это, намертво застыв на месте. А может, он просто не успел?
     — Лгу? Нет, браток, я то уж точно не лгу. В отличие от тебя, другой «Я», — он открыл глаза, но теперь в них можно было увидеть некую боль. Самую настоящую боль. — Верно, Юу, ты первый кто вообще вынес меня более получаса. Ты спросишь, были ли другие? Конечно, чёрт подери! Но они якшались со мной лишь из-за того, что у меня было больше карманных денег, или потому, что мои «связи» могли оказаться им выгодными… Я ведь уже давно получил прозвище «Принц Джюнса»-сама. Думаешь напрасно?
     — Заткнись! — только и смог ответить на эту тираду Ёске, чуть не до крови сжав ключи у себя в руке. Но… почему-то его руки дрожали, а из глаз показались маленькие капельки, которые сами собой начали стекать вниз. Почему-то… его сковало странное бессилие, когда на его голову полились эти обвинения. Словно бы он и хотел заткнуть рот, но некий внутренний стержень не позволял это сделать. Но тому было этого явно мало, посему он, не сводя глаз с Наруками, продолжил своё бесстыдство:
     — А ты терпишь меня и мои выходки… а-ах, до чего же это приятно, ты не представляешь! — двойник развёл свои губы так далеко, как то было ему возможно, разведя руки в сторону на уровне груди, словно бы кайфуя от каждого сказанного слова. — Ты думаешь… я тебя сюда потащил чтобы спасти Кониши?
     — Не смей… — в ужасе прошептал Ханамура, который опал на колени. Юу немного вышел из ступора и прищурил глаз. Существо вновь засмеялось, даже пуще прежнего. Затем произнесло наиболее ядовитые слова, которыми обладало:
     — Да мне плевать на неё! Ведь она всего лишь ещё одна победа, ещё одна медаль для славного и великого Ханамуры-самы! — Наруками испытал отвращение и ужас, к его горлу подступил неприятный ком, а на лице показалась гримаса. Двойник явно испытал удовольствие, заметив это. — Да, ты не ошибся. Я всего лишь хочу прослыть героем, подобно тем, о которых читал в манге и смотрел в аниме! — он высунул язык, словно бы находясь в нирване наслаждения, — а это дело об убийствах… это идеальная возможность воссиять мне истинным светом славы! Почему? Да потому что я самый великий и сильный на этом свете, нет меня лучше и краше! ЛЮБИТЕ МЕНЯ И ПРЕКЛОНЯЙТЕСЬ ПРЕДО МНОЙ!
     — Заткнись… заткнись… ЗАТКНИСЬ, жалкая пародия на меня! — Ёске окончательно пришёл в ярость, мгновенно оказался на ногах, после чего со всего размаху треснул по башке своей копии, с такой силой и звериным бешенством, да если ещё добавить хромированные ключи, то это должно было убить его. Но вместо этого, два оружия вонзились в него и… прошли сквозь, подобно ножу, режущему мягкое масло, застряв в чёрной слизи, из которой всецело состояло это существо. Оно улыбнулось так довольно, что серебряновласый нутром ощутил: двойник этого и ждал!
     — А вот ты и попался, дурачок, — прошептала чёрная масса, рассечённая надвое, но живая, взирая своими бешеными, широко раскрытыми и безумными глазами на мир.
     — БЕГИ, ЁСКЕ! — только и успел крикнуть Юу, прежде чем существо облепило парня с наушниками с ног до головы, поглотив его, издав при этом характерный чавкающий звук. Теперь вместо настоящего Ханамуры Ёске стояла его точная копия… только с жёлтыми глазами. — Что ты… с ним сделал, ублюдок?!
     — А я разве с ним, вернее с собой, что-то сделал? — облизнулось новорождённое существо, — я всего лишь сделал нас тем, чем мы должны были бы быть изначально — единым целым. Теперь-то этот трус и гордец от меня никуда не денется… Верно, партнёр? — он хищно зыркнул на Юу, который прислонил зачем-то руку к лицу. Когда он её убрал, то виднелись его немного влажные и покрасневшие серые очи, которые теперь горели огнём ненависти и ярости, до крайности желавшим возмездия.
     — Я убью тебя, слышишь? — молвил Наруками, произнося каждое слово леденящим душу тоном. И ведь он действительно это сделает, во имя своего друга.
     — Ну, тогда чего же мы ждём, братан?! — Ёске ухмыльнулся… после чего начал менять свою форму. Именно, форму.
     Он снова стал комом слизи и грязи, отвратительной и вязкой, после чего та собралась в нечто более большое. Оно напоминало мерзкую жабу огромного размера, со скверной улыбкой, скорее оскалом, двумя богомерзкими глазками, зелёного, маскировочного армейского цвета, на которой восседал подобно султану или богу в позе лотоса, странный человек… который был одет в чёрную униформу Ясогами, будучи сам тёмно-синего, почти чёрного оттенка кожи. Вместо лица — огромный багряный крестообразный шрам, который уж очень нехорошо подсвечивался. Видимо, он заменял сразу всё, что существовало у человека на нормальном лице. На голове находилось нечто наподобие кровавого ирокеза, устремлённого вверх.
     — Я ЕСМЬ ТЕНЬ, ИСТИННОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ. ПОПРОБУЙ СРАЗИТЬ ВЕЛИКОГО МЕНЯ, НИЧТОЖЕСТВО! — раздался громоподобный глас, от которого нигде не укроешься и не спрячешься, ибо он отдавался в каждом уголке города, в каждом кусочке сердца.
     Юу ощутил, как ёкнуло и его, но он помотал головой, после чего принял стойку, подобную той что и в прошлый раз, разве что теперь в его руке находилась не ржавая железка, а новенькая беленькая пластмассовая клюшка для гольфа. Ирония, но это оружие ему вручил тот… на ком теперь и предстояло его опробовать. Нет, Наруками вполне себе соображал и осознавал, что по здравому суждению у него не оставалось не единого шанса на победу. Это как идти с самурайским мечом и громким криком «БАНДЗАЙ!» на наступающий на тебя танк. Эффект будет ровно такой же. Но и отступиться серебряновласый не мог: «Либо я уничтожу эту жалкую пародию на… моего друга, либо она меня. Третьего не дано». Возможно, они познакомились совсем недавно… Но, странно, теперь Юу казалось сложным представить себе очередной день без шуток, подколов и ужимок Ханамуры, который стал ему роднее всех. Но, может, чуть-чуть.
     — Наруками-сан, слышишь меня? — резко отдалось у юноши в ухе, вызвав новый приступ боли в висках. Хотя постой, это скорее похоже на то, что источник был… в голове?! — Не бойся, это Маргарет из Бархатной комнаты, я буду тебе ассистировать в этой битве с разрешения моего господина, — «Маргарет?!» — пронеслось у него в мыслях. — Слушай меня внимательно, ибо второй попытки у тебя не будет. Сила твоей персоны — Изанаги, святость. Твоё внутреннее «Я» способно создавать столь чистую и святую энергию, что она может запросто испепелить любую нечисть, какую пожелаешь. С помощью неё ты можешь спасти своего друга, покуда его не пожрала своя же собственная Тень.
     — Его… можно спасти? — вымолвил ошарашенный Наруками, который взглядом заметил, как переменивший форму Ёске стал к чему-то готовиться. Фигура со шрамом на всё лицо проводила какие-то пассы руками, а жаба тяжело и жадно вдыхала воздух, раздуваясь и ещё более увеличиваясь в размерах. Голос златовласой был достаточно приятен, однако способ и средство связи — далеко нет, поскольку каждое новое слово вызывало приступ тошноты, столь сильна была боль.
     — Верно, однако, если ты, Наруками-сан, используешь свою мощь во всей её красоте и разрушительности — ты просто оставишь от них обоих головёшки. Потому у тебя имеются ровно два пути, дабы спасти его. Первый: тебе должно измотать Тень настолько, дабы удар, нанесённый тобой, оглушил ея. Второй способ: тебе должно заставить своего друга бороться, и одолеть противника изнутри. Какой бы ты не выбрал, тебе придётся тяжко… — голос Маргарет стих, но заместо этого по мозгам Наруками ударил звук перелистывающихся страниц. Затем раздался небольшой кашель, судя по всему, женщина прочищала горло, затем добавила: — Существо, с которым ты сражаешься, обладает силой поднимать ветры и бури, потоки воздуха и смерчи, каковые оно само пожелает. Будь осторожен.
     Юу сжал голову обеими руками, выронил клюку, до боли закрыл глаза, но выдержал это страдание. Затем сквозь зубы прохрипел, чувствуя поднимающуюся бурю, понимая, что та кое-что забыла упомянуть:
     — А как… мне призвать эту самую… чёрт… персону!
     — Ах, так вот что я забыла! — раздался удивлённый возглас златовласой, от которого Наруками воистину захотелось отдать её под суд священной инквизиции. — Просто пожелай этого, и твой защитник явится на твой зов, — связь прервалась, и он вновь смог ощутить свободу. Именно, свободу от мигрени.
     — УМРИ, ЖАЛКАЯ ТВАРЬ! — вновь подал голос Ханамура, которому явно не понравилось то, что внимание покинуло его персону. Жаба резко выплюнула из себя поток воздуха, в то время как её наездник крутанул в воздухе руками, в результате чего поднялось… самое настоящее исполинское торнадо, которые серебряновласый мог ранее наблюдать только в экране телевизора. Но ирония состояла в том, что теперь он сам был по ту сторону экрана, а ощущением адреналина без опасности для жизни и не пахло…
     На Юу медленно надвигалось огромное нечто, с которым он не имел представления как бороться, ему предстояло неизвестным способом спасти своего друга, а так же призвать эту… персону. Неплохой список, но только уж как-то много в нём того самого «авось», которое погубило не один десяток людей… что ещё сказать? Денёк выдался просто замечательным…
     Сероглазый и серебряновласый юноша молчал, внутренне пытаясь последовать совету своей «наставницы», воззвал к духовной силе, которая проистекала из него самого, и попросил её откликнуться, помочь ему, дать ему власть, чтобы спасти Ёске. Сейчас это было его единственным желанием, и, возможно, первым, которое он возжелал так сильно и от всего сердца. Карта Изанаги отдалась теплом в его кармане пиджака, тем неестественно приятным, которое чем-то напоминало почти забытое объятие отца и матери…
     Вокруг Наруками Юу снова закружился вихрь из лазурной энергии, но в этот раз его вызвало не бессознание, а сознание, посему подросток прекрасно всё видел и ощущал. Вновь энергии сконцентрировались и собрались в прекрасного златоглазого воина, который пришёл защитить невинных и сокрушить зло в любом виде и форме. Именно так ощутил его сам призыватель, но в следующую секунду времени на мысли не осталось: их накрыл смерч.
     — И ЭТО ВСЁ ЧТО МОЖЕШЬ, НАРУКАМИ?! — засмеялась эта гротескная пародия, рассчитывавшая покончить со всем одним ударом.
     Однако то, что из воронки начал пробиваться яркий белый свет, ему явно не понравилось, поскольку морду отвратной рептилии перекосило от злобы и ярости, она издала мощнейший рёв.
     Между делом, от вихря не осталось и следа, а Наруками стоял посередине с каменным лицом, покуда его страж воткнул своё оружие в землю, создав на ней символ, сплетённый из множества уже знакомых знаков, и окружив их ярчайшим потоком светлой энергии, которая просто силой своей перекрыла всю природную ярость ветра. И теперь у юноши в руках было самое настоящее оружие: небольшой, блестящий серебром, чуть длиннее кисти, клинок без гарды, имевший на конце закругление, образовывавшее крюк. Изанаги извлёк из земли свой меч на древке, после чего круг исчез, ровно как и поток света. Существо попятилось назад, но сдаваться так просто не собиралось. Серебряновласый ухмыльнулся, после чего перенёс тяжесть меча на плечо, в то время как златоглазый воин прикоснулся своей левой рукой до меча, в результате чего на нём выгравировалось, а может, и выжглось, поскольку всё это сопровождалось вспышкой синего пламени, два иероглифа: «святой» и «сила», которые объяли белой пламенной аурой каждый изгиб, каждый сантиметр лезвия и даже больше. После чего призванный страж тихо растворился в пустоте, оставив Юу наедине с Ёске, точнее тем, во что он выродился. Юноша молодцевато подбросил клинок в руке и растянул широко уста, внутренне ощущая предвкушение схватки…
     А двойник мгновенно почувствовал, что ветер, точнее направление боя, сменился в не лучшую для него сторону, поэтому тварь, восседавшая в позе лотоса, вновь стала делать руками знаки, однако парубок не собирался давать ему второго шанса, перейдя в контратаку. Наруками ощущал всё своё тело пушинкой – столь лёгкой и невесомой казалась собственная оболочка, а скорость его перемещения возросла до неизмеримых высот, но главным было не это, а то, что оружие левая рука чувствовала как продолжение себя… посему… чему удивляться? Разве что тому, откуда происходил источник подобной силы…
     Ещё миг — и лезвие меча со свистом вонзилось прямо внутрь жабы, от которой повалил пар, словно бы её пытались поджарить, из неё вылилось несколько капель чёрной жидкости, которые тут же испарились. Наездник тут же отреагировал, мгновенно щёлкнув пальцем, чем вызвал в небольшом объёме воздуха неплохой перепад давления, который по всем канонам физики оборачивается взрывом. Правда, без огня. Однако там, куда он целился, уже отсутствовал кто-либо: Юу возник прямо перед изуродованным лицом этого существа и следующим движением вмазал ему свободной рукой прямой наводкой в шрам. Под влиянием этого хука вся эта конструкция проехала около полуметра, покуда земля задрожала, будто бы от землетрясения, но противник сразу же сделал ответный ход, отправив потоком ветра своего оппонента в полёт, однако тот ловко перевернулся в воздухе и приземлился на конечности, подобно дикому коту, правда от сего акта не преминула пострадать правая рука. Только вот боль ни капли не останавливала — напротив, от неё хотелось драться и того сильнее, лучше и яростней… Кто знал, что он такой маньяк до битв?
     Тёмный Ёске вконец осознал, что на ближней дистанции его могут быстро поставить в невыгодное положение, посему он использовал свой козырный трюк: лягушатина легла на землю, распластав свои конечности, наподобие коврика, после чего её вторая часть вскинула десницу… и подняла в воздух всю эту махину, сделав что-то вроде ковра-самолёта. Юу только прищурил оба глаза, оценивая ситуацию и попутно размышляя о том, как ему совладать с этим препятствием. И, почему-то оно не показалось ему непреодолимым…
     Битва перешла в агрессивную, но довольно затяжную стадию. Ханамура парил над городом, отправляя с небес самые настоящие бури и ураганы, взрывы и торнадо, в то время как серебряная тень только и мелькала где-то между небом и землёй, периодически умудряясь возникать почти что из ниоткуда, оставляя новые зияющие раны и отметины на своём оппоненте. Иногда за его спиной вновь возникал Изанаги, с которым они объединяли усилия для совместных атак холодным оружием, делая синхронные взмахи, выпады и порезы… Но истинная мощь крылась в волнах святости, которые останавливали ветер и изничтожали каждую частичку нечестивости, что попадалась на пути. Поведя ли рукой, али просто взмахнув оружием… воин иного мира призывал к себе белые потоки накрывавшие всё и вся… пусть даже их и сдерживали, во имя того, дабы случайно не убить Ёске. Порой даже казалось, словно бы они были пусть и два существа, но сплетённые воедино, столь велика была сила их взаимодействия. Удивляло и то, что сам дух зачастую проявлял самостоятельность в поведении, проявляясь без особой воли владельца, дабы атаковать сквозь открывшуюся брешь в обороне или самому подставиться под удар. Но боль этого существа отдавалась и у самого сероглазого, посему можно сказать, что они всё-таки являли собою единую конструкцию, пусть и разделённую надвое.
     Но не стоит думать, что Юу полностью выходил сухим из воды: несколько неудачных приземлений сказались на ногах и их скорости, а правая рука получила столь мощный вывих, что он с трудом мог ей пошевелить. Так же пострадал и позвоночник, поскольку его не единожды впечатывала в препятствие внезапная стена ветра, несмотря на все потуги его хранителя. Многие разы смерть проходила буквально перед самым лицом, и только чудо, случайность, внезапное движение или помощь Изанаги помогали избежать верной гибели.
     Но и Тень начала выдыхаться: она уже не могла держать изначальной высоты, и теперь планировала ближе к земле, кроме того, контратаки стали намного слабее, а время подготовки новой увеличилось. Всё тело украшали её многочисленные шрамы, раны, ожоги… которые истекали чернотой.
     Однако всё то будет зазря, если он не сможет спасти своего друга. Но проблема состояла ровно в том… что несмотря на данное ему наставление он так и не смог добиться ничего дельного… хотя в том, что Наруками вымотал противника тоже имелся свой плюс… хм… может им попытаться воспользоваться?
     — Ханамура… ты меня слышишь? — вымолвил серебряновласый, тяжело дыша, опираясь спиной на остаток стены и крепко держа свой меч в руке. На его теле виднелись многочисленные ушибы и кровоподтёки, перемешанные с чёрной слизью, некоторое количество которой осталось на волосах, коже и одежде, но абсолютно не затронув сверкающее лезвие, крюк которого уже не единожды пронзал и рвал плоть.
     — УРОД… СДАЙСЯ УЖЕ И ПОДОХНИ ВО ИМЯ ВЕЛИКОГО МЕНЯ! — раздался где-то сверху вой, похожий больше на рёв, в котором его ухо различило ноты отчаяния.
     «Хорошо, эта тварь тоже на пределе, сейчас может быть и получится… я надеюсь», — из последних сил подумал Наруками, мысленно вновь взывая к силе персоны. Хотя, нет… он призывал её не силой мысли… но силой своей души и сердца. Сейчас подросток рассчитывал подловить двойника, когда тот окажется в пределах досягаемости и накрыть его полной мощью Изанаги, которой должно хватить для полного разделения надвое, а… в крайнем случае и тотальной аннигиляции. Юноша помотал головой на эти мысли: всё-таки это уж слишком, всё-таки у него ещё теплилась надежда на лучшее… наверное.
     — ГДЕ ТЫ ПРЯЧЕШЬСЯ… Я НАЙДУ ТЕБЯ…
     — Неужели ты вот так сдашься этой жалкой насмешке над самим собой, а, Ханамура?! Неужели в тебе совсем нет ни капли той хвалённой силы и гордости?! Тогда ты просто ничтожество… знай это, — яд этот силён, и очень даже, посему он дошёл до этого тёмного создания, интеллект которого вызывал сомнения.
     — Не… смей… меня… ОСКОРБЛЯТЬ, НЕДОСТОЙНОЕ ЖИЗНИ НАСЕКОМОЕ! ЧЕРВЬ! — отравленные стрелы достигли цели: на секунду, или даже меньше, вместо рёва ему послышался снова голос Ханамуры Ёске… что значило только то, что он жив и ещё пока не окончательно поглощён, хотя и неизвестно, сколько ещё может продержаться. По земле пошла вибрация и раздался грохот, пошедшие от приземления этой жабоподобной твари на землю. Ну, это уже что-то.
     — Это кто ещё из нас насекомое, Ханамура… ибо ты проиграл уже с самого начала. Просто взял и сдул самому себе, будто какой-то ребёнок! — Наруками Юу вынырнул из своего укрытия, предварительно положив оружие себе на плечо. Правая кисть болела так, что невольно приходилось стискивать зубы, чтобы противостоять этому. Он вышел прямо перед ним, уже не страшась ничего. «Будь, что будет».
     — ОТСТАНЬ! — взвизгнуло создание, махнув своей десницей, в то время как жабенция пугливо, но устало, мудро начала отступать. Но в том движении уже не было той былой мощи и уверенности, посему серебряновласый спокойно уклонился от небольшого воздушного взрыва, просто пригнув голову. Глаза его суровы, казалось сейчас они не серые, а светящиеся лазурным, возможно, то являлось отражением его воли, желания, а может и того, что вся его сила собиралась внутри для последнего удара.
     — Если ты не ребёнок… если ты достоин называться мужчиной… тогда просто прими свои недостатки и иди с ними по жизни, исправляя себя же самого, Ёске! ТЫ ВЕДЬ ЧЕЛОВЕК, ЧТОБ ТЕБЯ! ВОТ И БУДЬ ИМ! — существо обмерло и затихло, словно бы его поразила молния.
     — Наруками… — молвил уже «Он», смотря громадными и шокированными глазками рептилии на своего товарища. Серебряновласый сжал свой меч что есть мочи, внутренне чувствуя вдохновение, смешанные с куражом и яростью, подобной берсеркерской. И самое главное: леденящее спокойствие…
     — Я тоже не лучше… поверь мне… — горько усмехнулся Юу, чувствуя, что он больше не Ханамуру уговаривает… а скорее сам раскаивается. Перед ним. — Если говорить честно… то Инаба, её окрестности и окружающие меня люди просто бесят. Меня бесят их тупые лица, их тупая дружелюбность, их тупые заботы и помыслы… Я НЕНАВИЖУ ВСЁ ЭТО! — двойник попятился сильнее, сжимаясь в ужасе, — и ты не исключение… Ёске. Ты занимаешь особое положение, радуйся. Ибо никто не был мне настолько тошен и противен как ты, — жаба оскалила полный рот зубов, а её наездник, придя в разъярение, приготовился размазать Наруками потоком ветра, в то время как сам провокатор ухмылялся, сохраняя хладнокровие. И ничего, что его могли убить в любой миг… — Но знаешь… — юноша приостановился, после чего как-то странно улыбнулся… не насмешливо, не язвительно, не злорадно или фальшиво… а именно добро, искренне, радостно. — Ты, чёрт подери, первый и единственный, кому я бы доверился как самому себе! И ПОТОМУ ХВАТИТ МАЯТЬСЯ ХЕРНЁЙ, ХАНАМУРА!
     — ЮУ! — раздался крик самого настоящего, не тёмного, а живого Ханамуры, который неожиданно высунулся наполовину из фигуры в школьной форме, разодрав изнутри тому грудь. Наруками Юу ощутил всем телом сигнал к действию, а также жар от карты Изанаги: сейчас.
     Конечностью, сжимавшей в руке меч, он указал направление — цель прямо перед ним, метрах в пяти, видимость отличная, шансы на промах равны нулю. Начать подготовку к аннигиляции.
     Вокруг него всё потемнело от хлынувшей волны ляпис-лазуревой мощи, которая обдала каждый нерв, каждый мускул, каждую клетку тела теплом, после чего та мгновенно приняла лик воина с золотыми глазами, который, не мешкая ни секунды, закрутил в руке свой клинок, после чего, сверкнув в белой молнии, швырнул его. За летящим в воздухе лезвием мгновенно возникла самая настоящая волна, напоминавшая белое, сверкающее разрядами, цунами. Прошло не более мига.
     Тень затихла окончательно, когда в неё вонзилось оружие, но оно начало издавать жуткие крики, когда вслед за мечом его смело потоком чистейшего света, напоминавшем что-то среднее между девятым валом и грозовой тучей. В последнюю секунду жаба успела брыкнуть головой, в результате чего Ханамура в прямом смысле «вылетел с седла». Юу обессиленно присел на колени, успев вовремя опереться на своё вооружение, которое он воткнул в землю, дабы не упасть.
     — Юу! — первое, что вымолвил Ёске, когда вновь оказался на свободе. Ему повезло приземлиться достаточно мягко, почти что безболезненно, если не считать общей слабости в теле, словно бы он несколько часов подряд занимался тяжеленым физическим трудом. Белобрысый, слегка покачиваясь, побрёл в сторону своего товарища.
     — Ханамура… сзади… — прошептал ослабевший Наруками, который краем глаз заметил движение со стороны Тени. Тот вздрогнул, после чего резко обернулся и сделал шаг назад, чуть не упав. На том месте, где раньше был двойник, находился Ёске номер два, объятый облаком пара, который от него валил столбом. Кожа на нём потрескалась, но он всё же держался, не терял сознание. Кроме того… он весь был в телевизионных помехах и шумах, будто бы некая иллюзия, искажение… которой должно исчезнуть…
     — Ну, рад, что победил? — слабо произнёс доппельгангер, пытаясь сфокусировать взгляд, что давалось ему с трудом. Он валялся, немного заваленный зданием, в которое вмазался, когда подошло это «цунами».
     — Да, пожалуй, — усмехнулся Ёске.
     — Тогда всё хорошо… чувак… — Тень потянулась к своим наушникам, которые были разбиты практически вдребезги.
     — Послушай… ты меня извини… Я ведь серьёзно не мог поверить… что ты — это я. Хотя отстойно как-то это признавать, я тебе скажу! — порождение тьмы и ночи улыбнулось, после чего засмеялось своим глухим и искажённым смехом. — Что смешного я сказал? — надулся Ханамура, в то время как Наруками окончательно вырубился, погрузившись в дрёму.
     — Ты это я… а я это ты… Помни всегда об этом факте, — Тень прикрыла глаза, после чего медленно растворилась в воздухе, оставив после себя сгусток светло-синего пламени, которое объяло русовласого Ханамуру Ёске, впитавшись в него. И до странности блаженно было то чувство…

Глава 13. Когда свет побеждает тень

     Между делом юноша вспомнил об ещё одном примечательном факте: а как там поживает Юу?
     — Наруками, извини, я немножко отвлёкся, а ты… — Ёске сделал виноватое лицо и обернулся обратно, как заметил, что с его другом явно что-то не то, поскольку он обмяк на земле, продолжая сжимать руками клю… Стоп, а разве это был не меч? — Наруками? Вот чёрт… — только и смог сказать Ханамура, мгновенно оценив ситуацию.
     В следующее мгновение он оказался возле своего товарища и попытался привести того в чувство. Судя по всему, тот отделался многочисленными вывихами, ушибами, возможно, переломами, но подводя итог — пострадал серебряновласый хуже некуда! Хорошо хоть жизни угрозы не было… «А-м… Хотя я не врач…» — панически пронеслось у него в голове, когда он в очередной раз предпринял попытку, чтобы пробудить Наруками, но когда он случайно приоткрыл рот, оттуда вытекла небольшая струйка крови. Весельчак и душа компании Ханамура Ёске побелел, но всё же взял себя в руки: один раз пережили, ничего, пройдём и второй… «Но второй раз его потерять… не хотелось бы… А-а! Чёрт! Что можно в таких случаях сделать, думай!» — раздражённо ругался подросток в своих мыслях, взвалив на свою спину друга. Вынуть «оружие» из земли теперь не являлось возможным, ибо снаряжение для гольфа застряло там намертво.
     Белобрысый посмотрел на него разок, затем тихо вздохнул с мыслями: «Папаня меня за неё убьёт… да ничего не поделаешь!» Он уже хотел отправляться далее, как обратил внимание на один странный факт: его тело совсем не чувствовало холода, а зрение не столь сильно застилал туман. Но времени обдумать это у него не оказалось, ибо его глаз абсолютно неожиданно уловил в воздухе движение. И каков же был испуг и шок, когда он заметил повисшую посреди воздуха дверь, которая приоткрылась, своим видом приглашая внутрь. Юноша вновь помотал головой, но видение не исчезло, а заместо этого оттуда высунулась рука в белой перчатке, которая поманила пальцем в проём.
     — Что за бред? — помотал головой белобрысый, но ему на память пришёл вчерашний эпизод возле входа.
     «Может… — сердце подростка забилось живее и быстрее, — меня тоже приглашают в эту… как её… ну комнату!» Не думая дважды, он рванул вперёд, подчиняясь неведомым законам логики, которые царили в его голове, но увы — никак не в обществе. Ибо та же Сатонака бы дважды подумала, прежде чем тащиться куда-либо, куда тебя ещё и приглашают. Но Ёске был не таков — дух странствий всегда призывал его искать эти самые «приключения» в любом доступном месте и точке времени. Хотя, возможно им руководила интуиция?
     — Добро пожаловать в мою Бархатную комнату, дорогой гость, — раздался скрипучий голос карлика, который присаживался на бархатный диван.
     Ёске же, как только переступил порог, обомлел и застыл на месте. Ибо обитель, в которую он попал, поразила его до глубины души. Такого благородства и роскоши ему воистину не доводилось видеть. Всё дышало такой странной атмосферой, которая будто бы приводила сердце в состояние покоя и равновесия, позволяла собраться с мыслями. А обитатели этой комнаты? Да они один другого стоили! И чудно было юноше и непонятно… Но он быстро вышел из небытия, вспомнив о том факте, что у него на плечах находится его друг, жизнь которого явно висит на волоске.
     — Позвольте представиться… Игорь, хозяин этой скромной обители… — хотел начать своё обычное приветствие Игорь, но его оборвал сам же Ханамура, который живо оказался перед столом.
     — Маргарет! Ты не могла бы спасти Юу, прошу тебя! — отвесил перед ней поклон белобрысый, памятуя о прошлой встрече.
     Златовласая боковым зрением посмотрела на лицо старика. У того губы сначала сомкнулись, сделав недовольное выражение, но потом вновь расплылись в улыбке после чего он сделал небольшой кивок. Остальные резиденты не придали происходящему никакого значения, ни на секунду не прерывая своей работы. Белладонна всё так же пела, пианист всё так же играл, а живописец продолжал творить. На этот раз на его холсте оживал чей-то портрет, постепенно насыщаясь цветом. Маргарет поднялась со своего кресла, после чего перелистнула гримуар, остановив пальцы где-то по центру.
     — Положите его на пол, — даже не взглянув на Наруками, произнесла она своим властным тоном. Белобрысый тут же сделал всё, что от него требовалось, как он вспомнил о том, что с ним пытались поздороваться.
     — А-а… здрасте, — виновато улыбнулся подросток, осознав, что повёл себя невежливо. Заметив косой взор Игоря, поклонился ему. Затем и его златовласой помощнице, которая занималась лечением серебряновласого, которого снова объяло золотое сияние и золотые нити.
     — Приветствую Вас, молодой человек, — карлик ухмыльнулся, затем спокойно потянулся к бокалу и сделал пару глотков, — присаживайтесь… что ли, — махнул он ладонью, приглашая Ханамуру присесть.
     — Но здесь же… — только и произнёс Ёске, как почувствовал позади себя небольшой стул. — Эм… спасибо! Как Вас там… — съёжился белобрысый, заметив, как сощурился глаз этого длинноносого господина, сделавшись ещё грознее.
     — Меня зовут Игорь, повторю Вам во второй раз. Надеюсь, что третьего не потребуется… — Ханамура Ёске ощутил всем телом холодок, словно бы здесь была действительно заложена угроза. И очень опасная.
     — Ну, я сам надеюсь, что это не потребуется, знайте ли… — попытался пошутить он, но ответом ему стал и того более ледяной взгляд, — Ну… а что это за комнатка вообще? Зачем Вы все в ней собрались? — парень старался вести себя как можно сдержаннее и дружелюбнее, но выходило это как-то… ещё неэтичней и оскорбительней. Маргарет не удержалась и хихикнула, совсем не солидно, правда за это Игорь удостоил и её своим хладным взором. Он вновь приложился к фужеру, но на этот раз поставил его с небольшим бряканьем.
     — Итак, молодой человек, позвольте тогда, покуда моя помощница занята делом, мы приступим к… — старик снова предпринял попытку вернуть диалог в нужное ему русло, но русовласый отвлёкся, залюбовавшись деятельностью художника, и от удивления высказал свои эмоции вслух:
     — Обалдеть, как малюет! Это ж… чудеса какие-то! Стоп… а на портрете не…
     Демон-живописец не придал значения этому возгласу, но ему явно пришлось по душе такое одобрение, посему его рука начала плясать на холсте чуть чаще. А сама картина была уже практически готова, но её персонаж… уж больно напоминал серебряновласого юношу, который сейчас валялся без сознания. На портрете изображался молодой человек, одетый в превосходный чёрный смокинг, сидящий на стуле, раскинув ноги в стороны, опираясь руками на подлокотник, одна из которых будучи сжата в кулаке, придерживала голову, на которой отпечаталось выражение самодовольства и уверенности.
     — Рекомендую Вам, Ханамура Ёске, не отвлекаться, дабы не навлечь на себя гнев моего господина, терпение которого пусть и велико, но далеко не безгранично, — Ханамура вздрогнул, уловив подсказку или предупреждение, кому как больше нравится, от златовласой, после чего ощутил всем телом жуткую ауру, которая словно жало, заставила обернуться. Игорь молча смотрел на него, держа в руке бокал… но чем-то веяло от него, и очень нехорошим, должно заметить…
     — Извините… снова… так, о чём Вы хотели со мной потолковать? — снова сделав виноватое выражение, обернулся Ханамура, после чего уселся на стуле покомфортней, скрестив ноги и развалившись. Однако быстро выпрямил спину и расположился как положено, ощутив на себе очень и очень косой взгляд старого карлика.
     — С чего бы начать… — задумчиво молвил повелитель синего бархата, сделав очередной глоток вина и устремив глаза куда-то в потолок, который здесь казался бесконечным…
     Юу поморщился, после чего уселся и раскрыл глаза: и был он не где-нибудь, а в самой настоящей и обыкновенной Бархатной комна… Стоп… А как он тут оказался?..
     — Наруками! Очнулся, чувак? — заметил сероглазый над собой Ханамуру, целого и невредимого, который стоял рядом с небольшим стулом, обитым синим бархатом, в общем-то довольного, но немного уставшего.
     — Хана-мура? — лениво блуждал взглядом серебряновласый, заметив, что все «живущие в синем бархате» занимались своей традиционной деятельностью, разве что Игорь теперь дремал, сидя. Маргарет неожиданно захлопнула книгу, отложила её на стол, поднялась со своего места, после чего аккуратно уложила карлика на диван, прикрыв его возникшей из ниоткуда синей материей. — Он… спит? — удивлённо вымолвил подросток, уставившись на доселе невиданное зрелище.
     — Порой хозяин склонен впадать в подобную дрёму, иногда он даже может отсутствовать, поскольку вышел по своим делам, — спокойно ответила златовласая, аккуратно и нежно подоткнув это импровизированное одеяло. — В такие времена я отвечаю за всё. О, и не беспокойся о том, что можешь его разбудить. Покуда время не пришло, он не проснётся.
     — А я думал, он задумался над моим вопросом! — обиженно проворчал русовласый, скосив взгляд на спящего Игоря.
     Юу показалось, и он готов был поклясться, что карлик злорадно ухмыльнулся. Однако это не отменяет того факта… что Наруками не сдержался и прыснул, абсолютно случайно.
     — И ничего смешного! Я ему серьёзный вопрос задал, касательно того, кто кидает народ в ТВ-мир! — надулся белобрысый, который грубо присел на стул, поэтому он не мог заметить удивления, которое исказило лицо его друга.
     — Кидает… в ТВ-мир? Я… не ослышался? — серые зеркала стали огромными от того маленького клочка информации, который только что нечаянно слетел с уст белобрысого. «Значит… все эти смерти… не случайны!»
     — А… мне тут Игорь с Маргарет на пару много чего интересного рассказали! Упс, извини! — неожиданно до Ёске дошло, что его приятель де-факто всё ещё на полу, что было исправлено. Когда он помог ему подняться, то как-то злорадно ухмыльнулся. — Кстати, Наруками… Ты ведь, ублюдок, опять не делишься со мной информацией! — после чего ловко растянул серебряновласого за щеки. Тот не успел на это прореагировать, поскольку русовласый так же быстро отстранился, прежде чем до Юу дошла суть произошедшего. — Это месть! — погрозил пальчиком Ханамура, сделав комично-грозное лицо.
     Сначала на лице у Наруками промелькнула вспышка агрессии, которая, правда, быстро сменилась улыбкой, после чего смехом. Маргарет только на это покачала головой, явно считая всё это сумасшествием. Она покашляла, чем привлекла к себе внимание обоих парней.
     — Прошу извинить за грубость, господа, но вам пора уходить отсюда, поговорить успеете и в своём мире, — златовласая нащупала рукой свою колдовскую книгу, погодя раскрыла её на какой-то странице, после чего начала что-то шептать.
     — Это ведь она тебе шкурку спасла, ну, после того, как я тебя сюда дотащил, — тихо сказал прямо в ухо Ёске, которого прям-таки распирало от желания поболтать.
     Серебряновласый вздохнул, затем посмотрел прямо в глаза Маргарет и отвесил ей небольшой поклон, неприметно сказав слова благодарности. Ему показалось, что она почти незаметно кивнула ему, принимая благодарность.
     — Что же, отправляйтесь теперь, Наруками Юу и Ханамура Ёске… — после чего снова всё оказалось заволочено свечением, от которого они вновь очутились возле знакомой спиральки с человечками, которая вращалась, сообщая, что дорога назад открыта. Юу боковым зрением заметил, что Ханамура абсолютно не реагировал на холод, даже наоборот, набрал полную грудь воздуха. Однако вопросы подождут на потом, ибо сейчас предстоял путь наверх…
     — Наруками, можешь мне кое-что пообещать? Ну… чтобы на будущее подобных разногласий не было. Мы же друзья, как-никак? — задумчиво сказал русовласый, вглядываясь в закатное небо, когда они уже вышли из Джюнса и сейчас оба держали путь в сторону города.
     — Я думаю, мы можем считаться чем-то вроде этого, — зевнул Наруками, который в очередной раз чувствовал себя усталым и разбитым. — Так что ты хотел? — лениво повернул свою голову Юу, который сейчас больше всего на свете мечтал оказаться в своей тёплой и уютной постельке.
     — Ты ведь тогда всё мне не рассказал… насчёт этой Бархатной комнаты! — надул губы Ёске, дополнительно скрестив руки на груди. Серебряновласый хотел ему что-то ответить… но вместо этого издал из себя зевок.
     — Я рассказал то, что считал нужным… — наконец вымолвил юноша, потерев правой рукой лицо.
     — Давай договоримся так: никаких секретов! Окей? И тогда я тебе передам то, что рассказали мне, — школьника разбирало любопытство ещё с той самой минуты, когда его приятель обронил тот осколок истины. Однако шанс выпытать выпал это только сейчас. И он не собирался его упускать. Наруками немного сморщил лицо, подавляя внутренний приступ зевоты, затем кивнул и протянул руку. Какая радость в тот момент возникла на лице Ханамуры: невообразимо передать, как воссиял он. Естественно, что белобрысый тут же пожал руку в ответ, немного, правда, перестаравшись с вложенной энергией, в результате чего серебряновласый вновь скривил лицо, поскольку у него возникло ощущение, что его конечность пытаются в грубой форме отделить от тела.
     — Кстати, — неожиданно вспомнил сероглазый об одной простой, но крайне очевидной вещи, — мы ведь до сих пор не знаем номера телефонов друг друга.
     — Вот я осёл! – хлопнул себя по лбу Ёске, который осознал этот странный, но вполне объяснимый факт. — Точно, обменяйся мы телефонами раньше, семпай могла бы быть… — резко погрустнел белобрысый, который вновь вспомнил о Кониши. Наруками промолчал, но потом похлопал того по спине. Ёске немного вздрогнул, затем сжал левую руку в кулак, пока своей правой доставал мобильный. Далее всё произошло менее чем за минуту и вот, они уже имели возможность связаться друг с другом. После чего движение было возобновлено.
     — Так что именно тебе поведал этот хитрющий карлик? — «Так, спрашиваем всё по порядку», — начал свой «допрос с пристрастием» серебряновласый, впившись своим взором в своего «друга», которому даже стало немного неуютно, от подобного напора.
     — Что хитрющий, это я полностью согласен! — засмеялся русовласый, но, заметив хищный взгляд серых глаз, немного поёжился. — Если вкратце… и если убрать ту часть, которую ты вероятно знаешь, получится следующее: ТВ-мир сам по себе пустынен и заброшен, но в него периодически могут попадать души умерших в нашем мире, — начал свой рассказ Ханамура, которого тоже начало тянуть зевать. Видимо, заразился от Наруками. Да и сонливость у белобрысого была не меньше. Но это не мешало ему продолжить передачу информации.
     По его словам выходило, что это место крайне недружелюбное к живым созданиям, которые при попадании в него начинают чувствовать своеобразный «дискомфорт», выражающийся в неестественном холоде, ощущении депрессивности, страхе, ну, и тумане, который застилает глаза всем живым. Поэтому, если «нормальный» человек попадёт в это место, то у него нет ни малейшего шанса на выживание или нахождение выхода, поскольку ТВ-мир становится своеобразной ловушкой, мышеловкой для его резидента. Почему? Потому что он меняется, и меняется в соответствие с тем, кто попал в него. В качестве примера можно привести саму Инабу, которая образовалась при попадании туда первой жертвы, Ямано Маюми…
     — Погоди, — прервал монолог Юу, который переваривал полученные куски информации, выстраивая общую картину. — То есть она… действительно, туда попала?! И город… по которому мы ходили… являлся порождением её… — в этот момент рядом с ними пронеслось транспортное средство, что заставило их обоих замереть.
     — Чёрт, нужно следить за тем, куда идём, а то так невесть куда забредём, — поморщился Ёске, почесав голову. — Слушай, ты не против, если дальнейший диалог здесь продолжим?
     — Нет, не против, — согласился Наруками, который совсем был не прочь немного сбавить ход.
     — Ну, если верить тому, что мне сказал Игорь… то да. Каждый попавший — что-то меняет там, образуя новые части этого мира. Но это касается только… живых. Мёртвые не имеют на него никакого влияния. Правда, он при этом обмолвился что, типа, Инаба там всегда была и будет…
     Продолжая свой сказ на углу улицы, которая утыкалась в перекрёсток, Ханамура так же обмолвился и о том, что этот ТВ-мир — место достаточно закрытое и скрытное, поскольку практически никто не может туда по своему собственному намерению попасть — за исключением тех, кто имеет «разрешение» на открытие врат перехода. Такие люди, открыв портал, могут тем или иным образом могут «отправить» любого внутрь телеэкрана, что, как уже было озвучено, окончится вероятной смертью. Человек просто умрёт, столкнувшись лицом к лицу с самой главной опасностью, которую только может породить тёмный план — с самим собой. Своими подавленными желаниями, мыслями, страхами — со своим бессознательным. Однако смерть — не та участь, которая ожидает тех бедолаг, сгинувших там. Они становятся «тенями», будучи пожранными самими собой. И участь их намного более худшая, нежели просто и спокойно испустить свой дух…
     В этом месте дыхание у Ханамуры сбилось и он стал пытаться восстановить его. И Юу лишь смог покачать головой — если сказанное правда, то семпай… «Чёрт, это ведь получается…» — у самого серебряновласого участился как пульс, а лёгкие стали жадно качать воздух из окружающей среды, поскольку вся нервная система мгновенно потребовала прилива кислорода.
     — То есть… Кониши… Ямано… всё ещё где-то там? — сглотнув, выдавил из себя сероглазый, который первый смог подавить в себе тот ужасающий трепет, который испытало его существо, от ужасающей истины.
     — Да… — мрачно качнул главой Ёске, всеми силами сдерживая пробудившиеся в нём эмоции и чувства. — Но это ещё не всё, чувак…
     Последняя часть рассказа сводилась к следующему: тот, кто «убил» обоих жертв наверняка обладает как возможностью проходить через врата, так и выходить — а подобным качеством обладает лишь тот, кто может призвать свою «персону». С объяснения Игоря выходило, что это другое «Я» — своеобразная маска, защита, дух, которые сторожат душу и личность человека от внешних проявлений агрессии, в том числе они дают барьер, который сводит неприятное воздействие ТВ-мира практически к нулю. Однако главная опасность этого места — всё-таки «тени», являющиеся «негативом» их родного мира. Ибо всё плохое, что однажды было сделано, сказано или подумано, в том плане находит себе вполне материальное порождение, с одним из которых они и столкнулись. Но стоит отметить, что то, что Юу тогда уничтожил, является всего лишь одним из слабейших проявлений этого. У них нету души, эмоций, вообще ничего человеческого, хотя многие из них могут быть достаточны опасны, коварны и сильны. Их всех объединяет общее стремление поглотить любое создание, до которого они могут дотянуться. Однако от пребывания там может быть и положительный эффект: если человек столкнётся сам с собой и сможет победить, принять самого себя, то наградой ему и станет та самая «персона».
     — И теперь и ты обладаешь ей? — догадался серебряновласый, который в принципе смог понять суть сказанного, но тогда получалась небольшая несостыковка касательно него самого.
     — Хех, давай покажу! — усмехнулся Ёске, которому, видимо, не терпелось похвастаться новообретённой силой. Что было вполне в его духе, если припомнить скверный характер его двойника.
     Он сунул руку в карман и достал оттуда карту, подобную той, которой обладал и сам Наруками. На ней было изображено следующее существо: синяя, почти что чёрная голова, с зияющим кроваво-красным крестообразным шрамом на всё лицо, подобным тому, что сегодня уже Юу видел, с множеством багряных волос, которые были крайне длинными и уходили куда-то вверх, поскольку, в противоречие закону всемирного тяготения, волосы тянулись вверх. Чуть ниже было мускулистое обнажённое тело, чуть более насыщенного синего цвета, нежели голова, правда, прикрытое в своей нижней части ярко красным хакама. Для незнающих: японский предмет гардероба, представляющий собой нечто среднее между шароварами и юбкой. Существо скрестило руки на груди, сжав их в кулаки, а ноги были сложены в позе лотоса, за счёт чего виднелись босые ноги. И естественно, что там было три подписи: «I», «L’mago» и «Susano-o»*.
     — Что скажешь? — поинтересовался белобрысик, которого прямо распирало, покуда Юу изучал изображение. Тот промолчал, поскольку его занимал рисунок, выведенный верной рукой Демона-живописца, но заместо ответа вытащил из своего кармашка схожий объект и протянул его на просмотр Ханамуре.
     — Император, что ли? — хмыкнул его собеседник, будучи аналогично поглощённым рассматриванием карты Изанаги.
     — Ты знаешь, что это значит? — наконец подал голос Юу, обменивая изображения в обратную сторону.
     — Ну не совсем… это вроде старшие арканы из карт Таро. Да… и не об этом сейчас разговор, отвлеклись! — немного запаниковал юноша, заприметив, что уже практически стемнело.
     — А, это о том, что есть кто-то, кто занимается тем, что отправляет неугодных ему в туман того мира? — предугадал Наруками следующую тему разговора, поскольку основная мысль ему уже казалась ясной.
     — Ну да… и вот на этом вопросе, этот… этот негодяй заснул! — возмущённо всплеснул руками Ёске, который явно надеялся наказать виновного. «Хм… если припомнить, то мне говорили о некоей «загадке», тайне, которую мне необходимо разгадать… погоди-ка. А не это ли имелось в виду… Хотя, я ведь сам решил всё разузнать, верно?» — между делом прокручивал всё известное на данный серебряновласый, приложив правую ладонь к голове.
     — Он бы и не сказал, мне кажется. Ведь это наше дело, не находишь? — его друг перестал возмущаться, а заместо этого впал в ступор, из которого достаточно живо вышел.
     — То есть… — поднял указательный палец русовласый, указав сначала на Юу, потом на себя. Наруками кивнул, после чего посмотрел на небо с достаточно серьёзным блеском в глазах.
     — Случайно то или нет… но мы должны этим заняться, поскольку больше никто не сможет вычислить преступника. Никто из полиции не имеет ни малейшего представления о том, что на самом деле кроется за всем происходящим. — Ёске тоже отвёл взор, словно бы взвешивая серьёзность утверждения. Его лицо изменилось. Теперь он собой являл саму серьёзность.
     — Верно, партнёр. Мы отыщем этого урода и придадим его справедливому возмездию! И он никуда не денется от нас! Отныне ты и я — команда расследования, аля Холмс и Ватсон! — похоже его способность шутить, не оставляла его даже в самой серьёзной ситуации, что можно было бы назвать достоинством. — И он… — глаза подростка стали жестокими и стальными, — заплатит за всё.
     — Верно, — кивнул серебряновласый, подняв правую руку и сомкнув на ней пальцы, демонстрируя тем самым силу своего намерения. — Конечно то, что мы знаем на сегодня — всего лишь крупицы и части информации, ибо многое остаётся неясным. Например, этот «Полуночный канал» или почему я мог проходить через телевизор изначально… — задумчиво молвил он, глядя на сжатый кулак.
     Но, как бы то ни было, разговоры разговорами, а настала пора расходиться. Дав обещание, во что бы то ни стало найти негодяя и помешать ему убить кого-либо ещё, они оба разошлись, каждый своей дорогой, каждый в свою сторону. Но вот что странно: пути может и разные, но каждый из них чувствовал свой как единый. Словно бы теперь их судьбы переплетены настолько воедино, что никакая сила не сможет их разомкнуть.
     Юу чувствовал себя странно: он понимал, что всё это пахнет глупостью, а сама затея напоминает какие-то дешёвые аниме или мангу для подростков… Однако его сердце никогда не билось столь ровно и уверенно, словно бы говоря ему о правильности выбора. Может, он и нелюдим, не привык отвечать за других, помогать кому-либо, доверять и вверять свою судьбу и жизнь в чужие руки, считал дружбу за человеческую тупость… Но пережитое наложило странный отпечаток, который заставлял усомниться в самоей основе порочности и гнилости этого мира, в которой серебряновласый убедился подавно. Будто бы сама хозяйка-судьба решилась играючи доказать ему несостоятельность таких взглядов и его собственную несмышлённость…
     Но, вот и дом. Юноша за всеми этими размышлениями даже и не заметил, как ноги его вынесли к новому дому. И пусть это будет дом лишь на год… это всё равно дом. Осталось только переступить порог.
     Серебряновласый сам собою остановился, после чего поднял свои серые глаза и посмотрел высоко-высоко, на уже такое чёрное, такое возвышенное ночное небо, на котором уже загорелись его первые звёзды, которые отразились в его очах. И ход мыслей оборвался, остался только он, ученик старшей школы, и безграничный небосклон. И не существовало ничего, кроме бесконечной глубины, в которой растворяешься всецело, всей душой. «Может… Инаба и не такое уж плохое место для проживания…» — была то первая мысль, что пронеслась в его голове. И снова мир принял своё привычное очертание.
     «Ладно, пора идти, а то Нанако там, вероятно, одна скучает…»

Примечание к части

     * Соответственно: первый аркан, Маг, Сусано-о (сокр. от титула, Susano-no-Okami, «Великий бог Сусано»). Сусано (сущ. вариант написания имени как «Сузано») — один из верховных богов японского синтоистского пантеона, бог штормов и бурь. Один из богов порождённых союзом Изанаги и Изанами.
>

Глава 14. Затишье

     Суббота, не считая общей атмосферы мрачности, подозрительности и подавленности, которая царила в городе после двух убийств, произошедших практически подряд, выдалась на удивление самым обычным и ничем не примечательным днём. Ну, не считая нескольких примечательных событий…
     Уроки окончились, после чего учителя и ученики стали расходиться по домам, в надежде отдохнуть, перекусить, да и просто выспаться. Ибо следующий день, то есть воскресенье, был единственной возможностью полноценно расслабиться, абсолютно не завися ни от кого и ни от чего. Вот только Ханамуре в этом деле совсем не повезло: его рабочий график, устроенный как «три через три», порой не позволял такую роскошь, отнимая лишний шанс банально отоспаться. Например сегодня, пусть у него и значился в распорядке выходной, но в виду некоей «задолженности», ему предстояло отрабатывать за своего сменщика, пока он, этот хитрый ловелас, направился на электричке «иметь успех» в соседнем городе. Потому белобрысый даже предпочёл пропустить занятия, о чём уже успел оповестить Юу при помощи СМС-сообщения. И хотя то, что совершил Ёске, являлось по канонам японского общества самым настоящим кощунством, если не сказать что преступлением, ему было на то, откровенно говоря, плевать… ибо оценки и прочее мало беспокоили его в свете предстоящей карьере в Джюнсе…
     Сатонака на этот счёт ворчала, что мол, «он совершенно не думает о своём будущем!», а так же аккуратно пыталась выведать у Наруками его планы на выходные, ровным счётом как и то, чем парни занимались прошлым днём. Однако серебряновласый показал чудеса выдержки и конспирации, не позволив даже и на мгновенье заподозрить его или усомниться в чём-либо. Пожалуй, тут можно сказать, что ему повезло, поскольку если бы это белобрысое чудо шаталось рядом, оно могло бы «пропалить контору», из-за природного неумения адекватно и грамотно скрывать свои мысли и чувства. Чие, конечно, имела свои планы на «новенького», но ей не оставалось ничего, кроме как что-то раздражённо бурчать себе под нос, после чего отбыть домой, не забыв напомнить ему о том, что он де обещался ей приобрести новый диск «Легенды о драконе». Юу поморщился, но ему пришлось выслушать наиподробнейшее уточнение и описание «заказа», с перечислением года выпуска, актёров и прочего. Нет, он конечно дал слово… но не слишком уж эта пацанка требовательна к исполнению данных ей обязательств? Интересно вот… она всегда такая? Но, вспоминая события недавних дней, подросток проконстатировал сам себе очевидный факт: всегда и везде. Уж кто-кто, а Сатонака Чие о себе никогда не забудет.
     Амаги тоже не присутствовала на занятиях, что, как объясняла её подруга, вызвано тем, что её мать сейчас серьёзно заболела на почве пережитого стресса, ведь по злосчастному совпадению, погибшая Ямано остановилась именно в этой гостинице, поэтому сейчас Юкико приходилось выполнять функции управляющей, разбираясь с жалобами гостей, репортёрами и корреспондентами, которые так и вынюхивали подробности всего и вся. Ладно бы… только ТВ-ведущая испустила дух, это ещё могло бы сойти за несчастный случай или самоубийство, пусть и с большой натяжкой, но две смерти уже не могли быть простым совпадением, учитывая, что они произошли одна за другой, а второй жертвой является тот, кто обнаружил труп первой. Масла в огонь добавил и «ореол таинственности», который витал вокруг преступления, поскольку полиции, несмотря на все усилия так и не удалось как-то продвинуться в расследовании, и потому-то, люди Инабы пребывали в священном трепете и страхе, боясь лишний раз выйти на улицу или отпустить туда своих жён и дочерей, поскольку обе погибшие женщины по странному совпадению, поэтому по городу расползлись самые жуткие, нелепые и просто неприятные слухи о проклятом постоялом дворе семьи Амаги, чудовищах и духах, каре небес и прочем. И всё это не могло не сказаться на многовековой гордости города, из которой начался неспешный отток перепуганных клиентов, что приводило к убыткам. Как будто бы стражей порядка, прочёсывающих вверх дном строение и окрестности, было мало! Вот, что примерно получалось со слов самой Чие, которая недавно разговаривала со своей черновласой подругой.
     На полпути к выходу Наруками решил отыскать того школяра, у которого он одолжил бенто для Сатонаки, поскольку ему предстояло его ещё приготовить, следовательно расплатиться получилось бы только в понедельник. Серебряновласый поморщился и вздохнул: нет, он не обладал особыми способностями в готовке, да и умел относительно немногое, но, в отличие от большинства своих одноклассников, ему зачастую приходилось оставаться дома в одиночестве, а тут хочешь не хочешь, но придётся выучиться чему-то. Однако, затронув эту тему, юноша вспомнил и про своих родителей и невольно у него возник немой вопрос, касательного того, когда же именно они решатся позвонить, дабы проведать его. Если рассуждать логически, то это будет где-то с субботы на воскресенье, учитывая разницу во времени между Америкой и Японией.
     Если память Юу не изменяла, то это был первогодка, следовательно, искать нужно этажом ниже, надеявшись на то, что он ещё не успел покинуть застенки школы. И ему сопутствовала удача: он заметил необходимую ему личность возле школьного шкафчика, в котором искомый подросток что-то искал, аккуратно вынимая вещь за вещью. Это был достаточно худенький, щупленький и невысокий юноша, одетый в почти так же как и все: пиджак с латунными пуговичками, плотно и крепко застёгнутыми, брючки и белая рубашечка. Пожалуй, единственное, что выделяло его из всей толпы, были короткие волосы, иссини-чёрного цвета, на свету отдававшие немного в тёмно-синий, которые он ловко прикрывал аналогичной фуражкой, ради которой он и полез в шкафчик. Головной убор имел небольшой козырек, а также пуговку на макушке, от которой лучами расходились линии шва. Парнишка немного вздрогнул, словно бы почувствовав взгляд, после чего с неким подозрением посмотрел на Наруками, своими тёмными-тёмными глазками. При определённых условиях его не составило бы труда принять за девушку, столь немужественно он выглядел, со своей комплекцией, личиком и ростом. Словно бы починяясь некоему инстинкту или привычке, его рука залезла в карман и вытащила небольшие, но немного старомодные карманные часы с цепочкой, облицованные, судя по цвету, латунью, которая отдавала приятным, немного потемневшим со временем, тёмно-жёлтым цветом, который чем-то походил на золотой.
     Однако именно тогда, когда сероглазый планировал подойти и обсудить детали «долга», он умудрился столкнуться с Мороокой, который, слегка покачиваясь, брёл в учительскую. Наруками поморщился, поскольку эта встреча явно не предвещала ничего хорошего.
     — Стоп! Куда это так спешишь, городская крыса?! — раздался недовольный, всё столь же противный голос учителя, который невозможно было спутать не с чьим. Юу краем глаза заметил, как первогодка, косо глядя на него, ловко раскрыл свои часы, проверил время, после чего предательски направился к выходу, словно бы ничего и не было.
     Серебряновласому захотелось разорвать на части своего сенсея, но ему осталось только сделать глубокий вдох и удостоить его взором полным презрения. Мороока между делом, хоть и выглядел крайне раздражённым и недовольным, имел достаточно болезненный вид: пятна под глазами, бледная кожа, осунувшееся лицо, да и от его рта чем-то подозрительно разило, будто бы перегаром. Да и стоял на ногах мужчина некрепко, посему чтобы не упасть, вовремя схватился за стенку рукой.
     — Извините, пожалуйста, Мороока-сенсей, — поспешно отвесил юноша поклон, надеясь таким образом избежать лишних пререканий, поскольку у него ещё оставалась надежда на то, чтобы догнать парнишку.
     — Извините!.. — рявкнул своей кривой челюстью «Морока-сенсей», сверля переводного ученика своими маленькими и злыми глазками, — это что ещё за неуважение к моей персоне, не мог что ли смотреть, куда прёшь?! Ты хоть понимаешь, что я могу тебе, засранцу устроить?! — и, хотя угроза звучала как и обычно, но из неё исчезла какая-то прошлая сила, тот яд, который обычно выливался на головы несчастных учеников. «Устал он, что ли?» — подумалось в ту секунду подростку, который раздражённо сжал кулаки, но отвёл их за спину, чтобы глаз преподавателя не заметил этого жеста.
     — Такого больше не повторится… — попытался максимально вежливо говорить Юу, но его тут же оборвал новый крик из уст Морооки, который, вероятно, заметил жест учащегося:
     — А откуда я знаю, что ты там задумал, ублюдок?! Вдруг это было замаскированное нападение на беззащитного учителя? Да я тебя в полицию сдам, сучий потрох! А если там не поверят… — Кинширо-сенсей очень нехорошо сверкнул очами, будто бы реально собирался выполнить указанные угрозы, — я тебя исключу, во всяком случае! Уж поверь, у меня, преподавателя с многолетним стажем, хватит сил и возможностей это сделать! — а вот теперь он кричал с неким надрывом, даже нотами страха и истерии, будто бы серебряновласый действительно чем-то ему угрожал.
     Такое странное эмоциональное состояние было нехарактерно для даже для Морооки Кинширо, который из всего преподавательского состава отличался уж самым злобным и неадекватным характером, что Юу подумал о том, что школьный слух о пристрастии его к алкоголю имеет под собой не то чтобы логическое основание, а является абсолютной истиной. Правда, легче от этого не становилось. Возгласы уже даже успели привлечь к себе внимание проходящих школяров, а так же, как заметил попавший в нелёгкое положение юноша, нескольких других членов учительского коллектива, поскольку дверь учительской раскрылась, и оттуда показалось несколько достаточно хорошо известных всей школе лиц. Подростку осталось только рассчитывать на их помощь, поскольку разогревшийся и разгорячившийся мужчина, похоже, абсолютно не собирался останавливаться, несколько непроизвольных плевков даже угодило на пиджак к его собеседнику.
     — Что здесь творится? — раздался спокойный, но немного леденящий душу голос, который принадлежал рослой и очень красивой женщине с власами оттенка светлого-каштана, одетой в светло-фиолетовую блузу, с чёрненькой миди-юбкой, типа карандаш, которая открывала её ровные, аккуратные ноги, поверх которых была почти незаметная ткань колготок в сеточку, плавно перетекающая в красные туфли.
     Но главным в ней было не это, и даже не её большие и притягательные, накрашенные ярко-красной помадой губы, не её широкие карие глаза, в которых холод смешивался с ярчайшим огнём страсти, не почти идеально белая кожа, а огромадный бюст, который завистливые школьницы зачастую сравнивали с выменем, тем более он ещё немного торчал из-под одежды, обнажая уголок багряного бюстгальтера. Однако что ещё удивительней, всё выше описанное соседствовал с почти идеальной пропорцией фигуры, ту, которую обычно называют «песочные часы». Её волосы, хоть длиной и вышли всего лишь слегка до лопаток, но всегда находились в ровном «низком» хвосте.
     Наруками уже единожды встречался с ней на уроках английского языка: это была достаточно молодая учительница, которая недавно перевелась из старшей школы в Киото, по слухам, из-за романа с одним из своих студентов. Но это не оттеняло её качеств как преподавателя: в отличие от всех других сенсеев, которых он видел на своей памяти достаточно много, она оказалась первой и единственной, кто имел режущее слух правильное «английское» произношение, наряду огромными познаниями в истории языка, слов и выражений, что делало её просто кладезем информации для того, кто действительно хотел выучиться языку, а не просто «нахвататься» по самым верхам, чтобы потом поганить иностранную речь на японский манер.
     Но подобно тому, что за всё приходится платить свою цену, она не столь хорошо владела родной «лингвой», изредка путая иероглифы или их чтение, хотя превосходнейший разговорный японский выдавал окинавский акцент. Однако женщина отличалась, опять же, согласно людской молве, крайне стервозным, мстительным и хладнокровным характером, ибо не прощала ни единого нарушения дисциплины во время своих занятий, включая болтовню, использование посторонних предметов, опоздания и пропуск занятий, что имело столь серьёзные далекоидущие последствия, из которых наименьшим являлось удаление с урока, посему даже отъявленные нарушители порядка превращались в послушных овечек. Но, в противоречие к вышесказанному, она поощряла интерес к языку и занятиям, отметив, к примеру, приличное владение предметом у серебряновласого или её почти незаметное подтрунивание над Ханамурой, который обладал своеобразным «талантом» к коверканию произношения и превосходил в этом остальных одноклассников.
     Поговаривали, что у неё текла в жилах и кровь белых завоевателей, хотя подтверждения, пусть и косвенные находились в её фенотипе, который более походил на европейский, нежели азиатский и, как его подвид, японский.
     Весь этот кусочек информации воочию всплыл и в голове у Юу, которому только и оставалось, что надеяться на чью-то помощь, ибо из средств, ему известных, чтобы разрулить сейчас ситуацию не имелось ничего.
     — Кашиваги-сан… — мгновенно оторопел Мороока, раскрыв свой чересчур уж большой рот. Наруками даже показалось, что он стал бледнее, чем был. «Неужели и он её боится?» — подумалось ему в ту секунду.
     — Мороока-сан, что за цирк Вы здесь устроили? — спокойно подошла Кашиваги-сенсей к месту конфликта, затем грозно посмотрела на собравшуюся толпу школьников и тихо, но властно вымолвила: — а посторонних лиц я прошу удалиться.
     Неизвестно, в чём заключался секрет её воздействия, но горстка любопытных живо разбежалась, подобно стайке птиц, заметившей хищника. Женщина плотно сомкнула губы, скрестила на груди руки, после чего окинула взглядом и Кинширо, и его ученика. Оба почувствовали себя неуютно и дискомфортно.
     — Этот наглец… он проявил ко мне неуважение! — попытался храбро оправдаться учитель, хотя Юу заметил, как его колени начали непроизвольно трястись, подобно его рукам. Та сощурила глаз, затем впила взор в Наруками, который тут же сообразил, что настал его черёд. Он встал посвободнее, несколько расслабив тело, после чего произнёс:
     — Я случайно столкнулся с Мороокой-сенсеем, когда спускался с лестницы. Поверьте мне, это произошло случайно, и я не имел никакого намерения как-то задеть его честь и гордость как преподавателя, — ответом ему стало хладнейшее безмолвие, которое заставило даже подростка испытать мгновения дрожи. Она смотрела сначала на одного, затем на другого, покуда за её спиной трусливо переминался с ноги на ногу высокий черновласый мужчина в очках и зелёном костюме, являвшийся учителем математики.
     — Мороока-сан, извинитесь перед учеником, после чего посетите туалетную комнату и приведите себя в порядок, а потом отправляйтесь в учительскую, где мы с Вами поговорим, — властно сказали её красные губы, покуда её очи пронзали собою Морооку.
     Тот вздрогнул, затем быстро кивнул, повернулся на серебряновласого и поклонился ему, попутно высказав свои слова извинения, в параллель поглядывая в сторону Кашиваги, которая не отворачивалась ни на секунду, даже не моргала, что воистину пугало. Затем её взор плавно переместился на учащегося. Тот бесшумно сглотнул.
     — Можете быть свободны, — наконец вымолвила женщина, которая расслабилась всем телом и спокойно, делая свой шаг неспешным и грациозным, достаточно быстро скрылась за дверью учительской. За ней боязливо проследовал математик. Мороока Кинширо выдавил из себя тяжелейший вздох, пытаясь остановить объявшую его дрожь. Да уж, ей с такими повадками стоило бы быть директором или завучем, ибо она действительно наводила страх, даже на людей старше её…
     — Короче… если ещё раз такое повторится… отчислю. Понял?.. — боязливо и осторожно, словно бы остерегаясь, что Кашиваги-сенсей вернётся, погрозил пальчиком «Морока». Юу же жадно глотал воздух, поскольку у него, признаться честно, немного спёрло дыхание от её присутствия. И, будто повинуясь её невидимому приказу, учитель направился в туалет, по дороге что-то продолжая ворчать шёпотом. Наруками покачал головой, затем направился на выход.
     — Долго же Вы, семпай, однако, — вымолвил кто-то, как только сероглазый переступил порог школы, что заставило его вздрогнуть всем телом и резко обернуться: парнишка-первогодка стоял прямо возле выхода, справа, заняв своеобразную нишу, в которой его не так-то просто заметить. Особенно, если ты выходишь из школьного здания.
     Он прислонился к стене и держал в деснице всё те же часики, которые еле слышно тикали.
     — Так о чём Вы хотели со мной поговорить? Попрошу изложить суть дела быстро, поскольку часть драгоценного времени уже была отнята перепалкой с Мороокой-сенсеем, — голос у парня был очень тихий, немного высоковатый, но достаточно приятный и чем-то даже чарующий. Серебряновласый отошёл в сторону, попутно вытирая оставшиеся на одежде после беседы плевки.
     — Я по поводу вчерашнего. Мы ведь толком так и не успели ничего обсудить, верно? — ответил ему юноша, который мысленно проклинал как некстати подвернувшегося Мороку-сенсея, продолжая тереть, прозвище которого теперь воистину обрело плоть для подростка.
     — Пожалуй. Вы появились чересчур внезапно, пытаясь у всех и каждого одолжить бенто, такое точно не забудешь, — безэмоционально кивнул его собеседник, не сводя взгляда с часов, — на Ваше счастье я ещё не успел открыть своё, и потому мне не совсем составило труда одолжить его Вам с условием, что Вы вернёте мне коробочку. Правду я никак не возьму в толк, в чём причина такой спешки, тем более, не проще ли было бы взять взаймы деньги и уже на них купить всё необходимое? Я не понимаю Вас, а уж тем более нечто, побудившее на подобное поведение… — прислонил ладонь к лицу парнишка, явно пребывая в задумчивости, ему одной объяснимой. Наруками вздохнул, затем рассказал свою часть истории:
     — Моя подруга… она чересчур оказалась шокирована вчерашним известием, поэтому мне потребовалось что-то, что могло бы её успокоить. А поскольку карманных денег не нашлось, мне пришла в голову идея с тем, чтобы взять взаймы у кого-нибудь его бенто… — тёмновласый покачал головой, но потом вновь кивнул, явно соглашаясь с логикой суждения, — о том, чтобы взять деньги, я, признаюсь честно, не подумал… так вот… я смогу возвратить бенто только в понедельник… это ничего? — его собеседник смотрел на него шокировано, удивлённо, покуда сероглазый виновато склонил голову.
     — Я вроде просил только коробочку от него вернуть, этого, по-моему, более чем достаточно… — смущённо и растеряно проронил парень. Казалось, что его щёки даже немножко порозовели. Юу помотал главой.
     — Я понимаю… однако долг положено возвращать или равным образом, или сторицей. Посему, прошу Вас, позвольте отплатить таковым образом! — Наруками порой корил себя… но такова была его гордость, которая порой спроваживала его на самые странные поступки, зачастую ничем необъяснимые. Вот и сейчас он бурно уговаривал этого юношу, склонившись перед ним практически по пояс, чем вгонял того в краску ещё более.
     — Прекратите, семпай! Не стоит это… того, — испуганно повысил первогодка голос, в котором промелькнули крайне высокие нотки. Однако, он быстро взял себя в руки, покашлял, поправил воротничок, затем продолжил: — Но… если Вы этого так хотите, я не против, — почему-то парень отвёл взгляд и отвернулся.
     Серебряновласый школьник выпрямил спину, затем улыбнулся и протянул руку. С каких пор он стал таким добрым? Всё Ханамура, всё он виноват. Конечно, он поступал так согласно некоему собственному кодексу и этикету, однако никто не заставлял же его «скалиться» столь довольно, даже радостно. Обычной формальной маски бы хватило. Или… его так забавил этот паренёк, который вёл себя чересчур странно?
     — Наруками Юу, — представился Юу, взирая прямо на парубка перед собой. Тот покосился на него, затем всё же обернулся и пожал конечность в ответ.
     — Широгане Наото, учащийся класса 1-3, — отвесил небольшой поклон Наото. Правда, его действительно смущало это, поскольку он старался не смотреть в глаза Наруками, заместо этого устремив их в пол.
     Договорившись после этого о встрече, они распрощались, и, хотя им было и по пути, но Наото почему-то решил вернуться обратно в школу, поскольку что-то забыл там, как он сам сказал. А серебряновласый юноша всё шёл и размышлял о произошедшем, подняв для самого себя философский вопрос на тему того, как же бывает сложно всё-таки иногда вернуть бенто…
     Вернувшись домой, юноша застал свою кузину за просмотром и одновременном подпевании рекламе гипермаркета «Джюнс», что напомнило о неосторожно данном обещании. А поскольку её папа абсолютно не собирался возвращаться, во всяком случае до воскресенья, о чём он уведомил ночью, ему пришла в голову мысль сводить маленькую Нанако туда, куда она так хотела. Конечно, придётся походить, возможно даже воспользоваться автобусом… но это всё же лучше, чем весь остаток дня просидеть дома, пропадая в этом маленьком ящике, не находите? Главного двоюродный брат добился: девочка оказалась на седьмом небе от подобной новости, и, пусть уже солнце достаточно сильно склонялось к западу, она радостно оделась и отправилась в путь, взяв своего обожаемого кузена за руку.
     Сложно оценить значение этого маленького события, однако можно сказать одну вещь наверняка: для неё это значило что-то навроде своеобразного «признания», поскольку Нанако практически перестала смущаться Юу, а скорее даже напротив начала испытывать к нему любовь и привязанность, его такое отношение с одной стороны очень грело, а с другой он испытывал некий странный стыд, ему одному объяснимый. Ему на этой волне пришла в голову мысль о том, как же просто порой бывает завоевать сердце ребёнка…
     Магазин, конечно, уже был немного пустоват, однако это не мешало кузине радостно бегать по нему со счастливыми воплями и восклицаниями, которые окончательно смущали подростка, который не очень то и силён в общении с детьми. Они умудрились исходить весь Джюнс вдоль и поперёк, даже встретились с Ханамурой, который пусть и оказался измотан и истощён сегодняшним днём, но достаточно радостно воспринял встречу с другом, немного подивившись на его сестру, которую он нашёл очень милой. Ёске втихомолку сделал им свою скидку, как сотрудника магазина, крайне обрадовавшись тому факту, что маленькая Нанако столь любит его «родной» магазин. В итоге это вылилось в то, что её двоюродный брат оказался под завязку нагружен сумками с продуктами, игрушками и одеждой. А очарованный ею белобрысый ещё и от себя добавил…
     Когда они вернулись домой, девочка выглядела уставшей и сонной, её маленькие глазки так и слипались. Посему Наруками помог ей подготовиться ко сну, самолично уложив ея в тёплую и уютненькую постельку.
     — Юу… — тихо прошептала девочка, укрытая светло-розовым одеялом, откуда проглядывал носик и детские глазёнки. Подросток, который уже хотел погасить свет и выйти, остановился, затем обернулся и присел рядом.
     — Что такое, Нанако? — тяжело, но счастливо улыбнулся кузен, нежно глядя на свою двоюродную сестрёнку.
     — Можно… я буду называть тебя братиком? — в ту же секунду у юноши что-то ёкнуло в груди, столь щемяще и трепетно, а всё тело сковало странным цепенением. Его лик так застыл в этом странном выражении, которое казалось ни с чем несравнимым. Кузина погрустнела, — наверное, я слишком многого от тебя хочу… прости, — она повернулась к стенке и тихо засопела, но не так, как когда человек спит, а скорее так, когда старается незаметно грустить.
     — Конечно же нет! — воскликнул Юу, внутренне злясь сам на себя, за свою медлительность. Нанако вздрогнула, как неожиданно почувствовала, что её кто-то обнял. — Я только за, сестрёнка Нанако!
     — Братик… — пребывая в абсолютном шоке, она аккуратно повернула головку, как неожиданно просветлела и повисла на брате, насколько это представлялось возможным в подобной ситуации, — братик! Я так рада! Я тебя… — девочка покраснела, — Я тебя так люблю!
     Слова, сказанные так просто… так легко… но так искренне, так светло, как только возможно сказать для ребёнка. Пожалуй, только дети и способны на нечто подобное, ибо становясь всё старше с возрастом, они теряют ту природную лёгкость, воздушность и светлость, становясь заместо этого мрачными, злыми и угрюмыми. Да, возможно они не понимают много об этом мире, но порой они знают даже больше нашего… как кажется. Милее чем ангел, лукавей чем дьявол, легче чем перо птицы и прекрасней чем самое совершенное произведение искусства. Они то, что было, есть и будет, то, чем возможно спасётся этот мир…
     Юу никогда не испытывал подобного в своей жизни. Хотя, вернее сказать так: он просто слишком хорошо забыл, задушил в себе то прекрасное воспоминание, которое всё ещё продолжало теплиться в самых далёких глубинах его души. Что-то столь далёкое и невесомое, что уже даже кажется, что это если и было, то не с тобой…
     — Я тебя тоже люблю, Нанако, — мягко ответил юноша, укладывая кузину обратно, в кровать. Может, она даже прослезилась, но не от горя, а от столь сильного счастья, но того узнать уже и не получится, поскольку Нанако практически мгновенно погрузилась в царство сна, столь сладостное и невинное, каковым оно обычно и бывает у детей её возраста.
     Серебряновласый, выходя из её комнаты, немного качнулся и чуть не рухнул, вовремя схватившись за косяк. «Что я творю…» — подумалось ему, будто в какой-то грёзе, подобной той, что обычно находит на людей в состоянии опьянения. Хотя, нельзя сказать, что он не чувствовал себя подобным образом, ибо юноша прекрасно помнил те ощущения, которые обыденно остаются после употребления таковых веществ, поскольку однажды, годика три назад, ему довелось опробовать самое настоящее сливовое вино, которое привёз его дед по отцовской линии. Вино оказалось крайне вкусным, но, на удивление, хотя он никогда не употреблял до этого, его разум не затуманился, хотя движения и речь стали развязными, однако в конечном счете всё закончилось как и положено: юный отрок завалился спать прямо на полу. Над чем потом очень долго подтрунивал его отец.
     Однако это нисколько не мешало ему сейчас быть в бодром, можно даже сказать приподнятом, хотя вялом, но довольном состоянии. Странное сочетание: каждое действие медлительное и плавное, однако внутри так и бурлит энергия, посему сна нет ни в какую. Наруками вытащил из холодильника предусмотрительно купленную им сегодня алюминиевую банку холодного чая со вкусом персика, после чего, ловким движением пальцев вскрыв её, он уселся перед «алтарём телевидения» и включил его. Первое, что ему попалось на глаза, была реклама.
     — One, two, three, four a-and GO! — на экране показывали очаровательную девушку-подростка с волосами насышенно-медного цвета, убранными в два хвостика, которая пела и танцевала, будучи окружённая группой подтанцовки и подпевки. Она исполняла какую-то весёлую и заводную песенку, коих шоу-бизнес страны восходящего солнца порождает целыми тоннами. Неизвестно почему, но образ школьницы являлся в ней каким-то самым настоящим фетишем… но дальнейшие размышления уже для поклонников товарища Зигмунда, а между делом сам подросток лениво рассматривал певицу, узнав в ней известную фигуру в мире поп-индустрии — Куджикаву Рисе. Голос за кадром подтвердил его догадку.
     «Новый альбом Куджикавы Рисе «Be true to yourself», включающий в себя песни с сингла «True story»! Уже в продаже, торопитесь, спешите! И возможно именно Вы успеете купить специальное издание, включающее в себя эксклюзивное интервью с Ризеттой, её фотографии, а если вы супер-пупер счастливчик, то вас ждёт билет на её первый концерт в новом турне! И это наша Риз! You must be true to yourself!» — серебряновласый еле заметно поморщился, попивая свой чай.
     Он как-то никогда не фанател от всех этих «звездулек», которые вспыхивали и погасали на небосклоне шоу-бизнеса, скорее напоминая собой фейерверки, нежели настоящие небесные светила. В плане музыки Наруками больше любил хороший заграничный рок и метал, но не чурался народной японской музыки, уважал энка, что-то даже слушал из китайской и корейской индустрии… но родной современной музыки не понимал. Нет, юноша сознавал причины, по которым ЭТО могло быть популярным, поскольку если хотя бы раз послушать разговор офисных мужчин или даже одноклассников, то всё встанет абсолютно на свои места. Хотя что-то из творчества отечественных металистов и рокеров очень даже приходилось по вкусу. Между делом на ТВ-экране начали повторять вечерний выпуск новостей.
     «Вчера вечером в Инабе был обнаружен труп учащейся местной старшей школы Ясогами, Кониши Саки, которая погибла при невыясненных обстоятельствах. На данный момент полиция активно проводит расследование, однако остаётся непонятным, имеет ли жертва причастность к предыдущей, Ямано Маюми? Глава полицейского департамента Инабы заверил в официальном интервью, что эти две смерти никоим образом не связаны, хотя…» — изображение сменилось с ведущего на главу полицейского департамента, который начал свою весьма длинную и продолжительную речь… кою парубок счёл для себя абсолютно бесполезной по ея окончании. Чиновник сказал многое… не сказав ровным счётом ничего. В его словах не нашлось ни капли сожаления, сочувствия или чего-то оного. Просто юнит «А» оповестил о гибели юнитов «В» и «С». Вновь переключилось на ведущего:
     «Нашему корреспонденту так же удалось взять эксклюзивное интервью у дочери хозяйки гостиницы, в которой незадолго до своей смерти останавливалась Ямано-сан», — теперь телевизор показывал Амаги Юкико, одетую в розовое кимоно, которой просто «сунул» микрофон этот настойчивый респондент.
     Она выглядела растерянной и даже истощённой, а в глазах так и промелькнул огонёк ненависти, пусть и на мгновенье. И только серебряновласый хотел посмотреть, чем закончится вся эта история, как предательски зазвонил стационарный телефон. У юноши возникло странное ощущение на тему того, кто бы это мог быть…
     — Алло, — лениво, тяжело вздохнув, ответил серебряновласый, не сводя глаз с экрана. А события там приняли любопытный, но неприятный оборот: покуда бедная Юкико пыталась как-то мягко свести разговор на нет, репортёр увлёкся в своём интервью, уже перейдя от выяснения подробностей «дела» в область своих фантазий, болтая без умолку о «привлекательной юной хозяйке» и о всяких «приватных услугах, существующих на любом уважающем себя горячем источнике». Было видно, что ещё мгновенье, и девушка сорвётся с цепи и разорвёт его на части, хотя внешне это выражалось её всё более тяжёлым дыханием, болезненным взглядом и руками, которые она немного сжала.
     — ЮУ! — оглушил его возглас с той стороны, который принадлежал не кому-нибудь, а именно его маме.
     — И тебе добрый вечер, мама, — спокойно ответил юноша, которому уже самому захотелось надавать по шеям этому корреспонденту, который своей бесстыдностью и наглостью доставлял черновласой столько неприятностей.
     — Что у вас там происходит, в Инабе?! — похоже, его мать оказалась не на шутку взволнованна, что аж перешла на истерию и крик. Между делом сероглазый задумался вот над каким моментом: она действительно только сегодня об этом узнала? Наверное, зная её характер. Иначе бы уже давно сорвалась сюда.
     — Ничего особенного, всё хорошо, — спокойно ответил подросток, предчувствуя новый вал. ТВ-ящик уже закончил показывать мучения юной управляющей, переключившись на что-то более нейтральное. Вроде очередного падения акций какого-нибудь банка.
     — Ничего особенного?! НИЧЕГО ОСОБЕННОГО?! ТЫ НАЗЫВАЕШЬ ТО, ЧТО У ВАС ТАМ ПРОИСХОДИТ НИЧЕГО ОСОБЕННОГО?! — по-видимому, новость дошла совершенно недавно, поэтому эмоции так и переполняли, так и лились из неё, что Юу даже стало её жаль. Ну, родители всё-таки родители, и от этого факта некуда не подеваешься. Как бы порой того ни хотелось.
     — Ёшико, дорогая, успокойся, всё с ним там хорошо, — подал голос теперь мужчина, в коем юноша признал отца. «Интересно, что у них происходит», — подумал в ту секунду подросток, набрав полную грудь воздуха.
     — ХОРОШО?! ЮУ! НЕМЕДЛЕННО ДАЙ МНЕ МОЕГО БРАТА, СЛЫШИШЬ?! — раздался шум борьбы, вопли и крики, затем всё немного стихло, только остались слышны всхлипы на той стороне. Трубка выпала, но потом её всё же поднял отец.
     — Юу, можешь вкратце объяснить суть дела? — некоторые ноты и тоны выдавали его внутреннее волнение, однако он вёл себя более сдержанно и адекватно, — нет, дорогая, мы не можем просто так взять и поехать туда, ибо это будет означать крах всего, над чем мы работали! — одёрнул Наруками-старший свою жену, которая начала на той стороне что-то причитать о том, что «зря они всё это затеяли» и так далее.
     — За прошедшую неделю двух женщин обнаружили мёртвыми. Одна из них — телеведущая, Ямано-сан, другая — учащаяся моей теперешней старшей школы, Кониши-сан, — да, сильно же Юу закалился, коли столь спокойным тоном вещает о подобных вещах… или же он всегда был такой сволочью?..
     — И что дальше?.. — отец теперь занервничал по-настоящему, хотя внешне это практически не чувствовалось. Наруками вновь вздохнул. Ну как им объяснить, что ему опасность не угрожает… наверное.
     Он пересказал общеизвестные факты, максимально держа себя в руках и стараясь их подать в таком свете, что ему вообще ничего не угрожает. Получалось… сложно. По ту сторону провода раздались какие-то звуки, и вновь Наруками Ёшико оказалась у аппарата.
     — Да отдай уже мне телефон, Хидео! Юу! ГДЕ МОЙ БРАТ?! — Юу, поморщился, поскольку её окрик неприятно дал по ушам.
     — Он сейчас на работе, а я один с его дочерью, моей кузиной… — пожалуй, лучше не описывать, какой «взрыв» последовал за этой невинной фразой, ибо Наруками Хидео пришлось на той стороне тяжко, когда он пытался успокоить свою взбешённую супругу, которая была готова бросить всё, лишь бы приехать и забрать из «этой чёртовой деревни» своего «бедного и несчастного» сына. Да… иногда её заносило в подобную степь. Нет, она зачастую вела себя тихо и мирно, подобно примерной японской жене… но когда дело доходило до опасности родному сыну, женщина мгновенно превращалась в буйное и смертоносное создание, которое даже её супруг с трудом мог успокоить. У них с Рётаро это что, семейное?
     Но, разговор пришлось окончить, а Наруками-младший ощутил между делом жуткую головную боль, которая его периодически начинала донимать после разговора с ней. А поскольку лучшего обезболивающего чем сон человечество не придумало, он направился к себе в комнату. Завтра будет день большой готовки, как ни крути…

Глава 15. Клетка

     Черновласая девушка вольготно распласталась на своём матрасике с одеялом, аккуратно лежащем на полу — футоне. Её губы что-то лепетали во сне, а длинные волосы растеклись по подушке. Она находилась в комнате, выглядевшей достаточно традиционно, но в то же время очень приятно и уютно: низенький красненький письменный столик с небольшим электрическим светильником подле раскрытого нараспашку японского окошка, слева от него небольшой деревянный туалетный столик с зеркалом, справа книжный шкаф мягкого багряного цвета. Пол в ней был застлан красной тканью, и потому тем удивительней то, что стены были самые обычные, белые, с деревянными балками и перегородками на них. Правую стену в комнате оборудовали под гардероб, там же находилась полочка для матрасика. В целом, обстановка была достаточно простая и эстетичная, с явным преобладанием красного, который в том или ином виде встречался по всей комнате.
     Девушка поморщилась, затем медленно раскрыла свои тёмные глаза и уселась. За окном уже было солнечно, поэтому дивный сад за окном представал во всей красоте. Сливы, вишни, камни — всё как и полагалось для богатого японского дома.
     Она аккуратно протёрла свои глазки ладошками, затем лениво поднялась и подошла к зеркалу. Предстояло расчесать своё главное сокровище, которым столь гордилась и дорожила. Не случайно же говорят, что в волосах женщины заключена её жизнь? Её рука привычно и медленно водила красным гребнем с зубчиками по волосам, делая их даже более гладкими и приятными на ощупь. Закончив это дело, она ещё раз посмотрелась в большое зеркало, покоящееся на том же столике, затем нежно подкрасила губки помадой бледно-розового цвета, чтобы придать им с одной стороны выразительность, а с другой — не сделать их броскими, истеричными, кричащими. Затем черновласая взяла со столика простенький деревянный ободок, покрашенный красным, который в своё время ей вырезал дедушка, и убрала за него волосы, после чего окинула себя взглядом напоследок: на неё смотрела девушка в нежно-голубом, немного помятом от того, что спала прямо так, кимоно, которое обычно одевали работники гостиницы. Хорошо, хоть розовое нарядное одеяние успела переодеть вчера после интервью, а то бы так в нём и завалилась.
     Она тихо вздохнула, затем направилась на выход — дел сегодня предстояло ещё предостаточно. Ей предстоял ещё один день, полностью вычеркнутый из её жизни, ибо судьба наследницы гостиницы Амаги — тяжела и непроста, хотя, вроде бы, у неё есть всё: множество слуг, которые ей всегда помогут и подскажут, хотя официально они и назывались «наёмными работниками», семейное состояние, которое накоплено и продолжает копиться поколениями, внешность сопоставимая с красотой легендарных принцесс — что ещё нужно?..
     Однако подобное «наследство» накладывало и определённую ответственность — ибо вместо того, чтобы расслабиться, как то подобает любому подростку на свой единственный выходной, она была обязана мило улыбаться, выслушивать очередные жалобы гостей на протекающий кран или ужасную еду и обслуживание, уговаривать их продлить своё пребывание на постоялом дворе, ибо дурные слухи по такому маленькому городу распространяются чересчур «быстро» и «громко», превращаясь уже в сущий бред. А так же отдавать приказания, распоряжения, лично обслуживать VIP-клиентов, следить за чистотой купален, заниматься финансовыми делами — Юкико казалось всё вышеперечисленное настоящим адом, хотя она и помогала своей семье уже с юных лет. Отец делами гостиницы не гостиницы традиционно не занимался — испокон века за всем происходящим в ней следили женщины, а мужчинам в этом праве отказывали, да и тем более он сейчас находился где-то в Германии, на автосалоне, где он собирался представлять гордость японского автопрома. Можно сказать, что мужские представители семьи испокон обеспечивали семье доход и служили своеобразной «подушкой безопасности», которая спасала род в голодные и убыточные времена, позволяя женской части всецело посвятить себя воспитанию детей и заботе о главной гордости семьи — многовековом здании, с незапамятных времён стоявшем на горячем источнике, из которого, как гласило старинное предание, и появились первые жители Инабы. И жемчужину эту, «полировали» и «чистили» с особым чаянием, которое порой оказывают храму: каждые пять лет в здании проводили своеобразный ремонт и подновление, которые позволяли оставаться строению вечномолодым. Сложно сказать, почему всё сложилось именно так, учитывая глубокую патриархальность общества страны восходящего солнца, но таковы были реалии, которые абсолютно не радовали девушку. Оставалась лишь слабая надежда на то, что её мама скоро поправится и часть бремени упадёт с плеч.
     Черновласая наследница сдержала подступающий к горлу ком, после чего вышла и направилась в сторону душевой, ибо персональные санузлы имелись только в некоторых особо дорогих номерах, ей же досталась самая обычная комната, которую немного переделали в её вкусе. После этого её ожидал очередной день этого бесконечного ада…
     — Амаги-сама! Юная хозяйка! — Юкико вздрогнула и чуть не повалила гору посуды, которую несла в своих руках. Она аккуратно повернула голову и заметила одну из самых старых служащих гостиницы — пожилую Моримуру Наойю, у которой на лице читалось нечто среднее между волнением, испугом и беспокойством. Это была древняя старушка, у которой уже всё лицо прошлось складками и морщинами, волосы уже давно поседели, но душой она оставалась всё так же молода и бодра, успевая работать так быстро, как порой и полным здоровья юношам не управиться. Они находились сейчас на первом этаже возле кухни, куда черновласая относила грязную посуду. А что поделать? Это ведь была её обязанность, не считая ещё тех, что были закреплены за матерью. А ведь помочь некому, ибо в основной ветви семьи сейчас всего один ребёнок.
     — Что такое, бабушка Моримура? — Юкико ловко прислонилась к стене, продолжая удерживать все мисочки на весу.
     — Там… полицейские! Снова хотят с Вами поговорить! — наследница погрустнела в лице. «Неужели им всё мало?» — практически в отчаянии подумала она. — Госпожа… — склонила голову Наойя, явно опечаленная тем, что расстроила юную хозяйку. Девушка сжала губы, затем отвела взгляд в сторону и вымолвила:
     — Ничего… передай им, что пусть подождут минут двадцать, чтобы я подготовилась и вышла к ним. И пусть им нальют чаю пока, хорошо? — бабуля кивнула, после чего прытко нырнула за поворот. Да уж, как она только так держится в свои-то восемьдесят лет…
     Амаги переоделась в полагающееся ей в таких случаях розовое кимоно и вышла к «гостям». Ими оказались двое: мужчина средних лет с короткими серебряными волосами, который уселся на татами, попутно умудряясь курить и пить чай. Рядом с ним находился немного странноватого вида полицейский, у которого зияли два огромных мешка под глазами, а сам он клевал носом, причём в положении сидя.
     — Доджима-сан… может хватит уже… — пролепетала во сне эта чудная личность, вызывая тем самым ещё большее удивление у юной наследницы. Хотя причудливым казалось не то, как он был одет, даже не какая-то черта или особенность внешности, а скорее… то ощущение, которое он вызывал. «Что за чудак», — подумала она сама себе.
     — Адачи… спокойно… — бурчал между делом Доджима, который также склонялся ко сну, но у него получалось сопротивляться намного лучше, — у нас тут девушка тем более… веди себя прилично! — детектив помотал головой, затем перевёл глаза на вошедшую девушку и невольно повёл бровью: уж больно хороша она казалась. На ней было шёлковое розовое кимоно, оттенка лепестка той самой сакуры, расписанное белыми цветами на зелёных стебельках, но их рука мастера поместила столь аккуратно и приятно, что они по-настоящему радовали глаз. Подпоясано это настоящее произведение японского искусства зелёным лоскутком ткани из того же самого материала что и основная часть. Рётаро улыбнулся, когда представил свою дочь в этом одеянии…
     Юкико не сводила сурового взгляда с обоих полицейских, однако всё же улыбнулась и присела перед ними, как то и полагается в подобных случаях таковой особе. «Ненавижу розовый», — незаметно призналась себе молодая хозяйка.
     — Чем могу быть полезна Вам? — нежный, молодой и высокий голос мгновенно вывел из сна Адачи, который уставил удивлённые очи на столь юное и очаровательное создание. Амаги не подала виду, но ей на мгновенье показалась в его лике пугающая алчность, которая ей не пришлась по вкусу. Доджима не придал этому значения, а лишь поднял блокнот, который предварительно выложил из кармана брюк и положил подле подушечки, после чего вытащил ручку и наставил острие на белый лист.
     — С чего бы начать, Амаги-сан… поскольку Ваша мать сейчас находится в не самом лучшем состоянии, в чём, поверьте мне, я Вам сочувствую, как уже говорил ранее… — пока детектив произносил преамбулу, его напарник не сводил глаз с наследницы, изучая каждый изгиб её телес и кожи. Юкико это бесило, посему она сжала кулаки, затем перебила мужчину на полуслове:
     — Попрошу Вас перейти сразу к сути дела, у меня не так много времени, чтобы разводить его на разговоры, — пожалуй, девушка сказала это чересчур резко, чем заставила серебряновласого детектива замереть, буквально на мгновенье, но он быстро ретировался и покашлял:
     — Тогда… суть сводится к следующему…
     И снова бесконечные расспросы, тупое подозрение и въедливость этого серебряновласого мужчины, который ей отдалённо напоминал кого-то. Амаги держалась, но ей внутренне хотелось просто швырнуть кружкой в наглую рожу этого напыщенного детектива, который, видите ли, всё знает. Да если бы они работали нормально, это дело уже давно бы раскрыли! А то, что полицейские снова и снова опрашивают всех лиц, которые тем или иным образом причастны к делу, только говорит о том, что расследование в тупике. Бесит! «До чего же они тупые, наглые и настырные…» — продолжала закипать девушка, еле сдерживая слёзы, которые на неё накатили от осознания своей же бессильности что-либо изменить в своём положении. Нет, его винить было почти что нельзя: у него просто такая работа… но его компаньон вызывал даже больше опасений, поскольку он хранил молчание, кивал да гулял по ней своим взглядом.
     — Надеюсь, на этом всё? — сухо произнесла наследница, уставив столь прохладный взор, что даже детектив стал чувствовать себя неуютно. Он-то понимал, что здесь не является желанным гостем, и ему осталось только вздохнуть, почесать голову, затем подняться, поклониться, поблагодарить за содействие да прикрикнуть на подопечного, чтобы тот поторапливался и не тормозил.
     Адачи Тору медленно поднялся, попрощался, однако, ровно в ту секунду, когда Рётаро скрылся за порогом, приостановился, повернул на неё голову, смотря, как она поднимается на ноги, затем тихо, будто бы невзначай сказал:
     — Ах! Быстро же растут девушки в наши дни… не успеешь оглянуться и уже взрослые красавицы! — они встретились глазами. Мужчина как будто бы приглашал её к чему-то своим алчущим взором, он казался похож на тигра, приготовившегося к прыжку. Но то лишь ощущение, столь же неясное, сколь и неровное, будто отражение Луны на мутной воде. Его собеседница скривила губы, приняла надменный вид, выпрямив спину и выставив грудь вперёд, а руки скрестив, затем гордо ответила:
     — Возможно девушки растут и быстро… но не для стариков, вроде Вас, Адачи-сан. Я могу быть свободна? — Адачи изменился в лице. Теперь на нём виднелась злость и ярость. Юкико же чувствовала впервые за прошедшие дни довольство и удовлетворение, она явно смаковала этот сладкий момент мести.
     — Конечно… Амаги-сан. Я Вас не задерживаю… — дождавшись, пока и девушка покинет помещение, мужчина сжал руку в кулак и начал им трясти в воздухе, словно бы желая разорвать наследницу рода на части.
     — АДАЧИ! — раздался мощный крик снаружи, который заставил Адачи очнуться. Он погрустнел, затем плюнул с досады на татами и вышел наружу, бормоча что-то себе под нос.
     Остаток дня прошёл в обычном для гостиницы режиме. А ритм этот далеко непрост и сложен, поэтому к концу дня Амаги чувствовала боль в спине, после бесконечных поклонов, сгибаний, приседаний и таскании тяжестей — поправка на то, что она девушка, не делалась, поскольку таковыми вещами занимались абсолютно все женщины основной ветви. Когда же эта пытка закончилась, то началась другая: теперь от неё требовалось заняться домашними заданиями, поскольку Юкико не имела права учиться плохо, ибо в соответствии с древними обычаями, девушка из рода должна получить не только наилучшее образование, но и не опозорить «престижа» семьи, который как будто бы зависел от того, какие баллы она наберёт на экзамене. Окончилось всё это тем, что её сморило ко сну прямо так, всё в том же синем кимоно где-то далеко-далеко за полночь…
     — Эй! Юкико, ты чего это такая бледная? — обеспокоенно поинтересовалась состоянием своей подруги Чие. И было с чего: черновласая шла ни жива, ни мертва, со стеклянным взглядом, периодически покачиваясь, из-за чего её приходилось ловить, — может тебе в медпункт или домой? — невинный вопрос, заданный с добрыми намерениями вызвал странную реакцию: Амаги вздрогнула всем телом, её дыхание и пульс мгновенно участились до предела, а она сама отшатнулась от Сатонаки как от зачумлённой, сверкнув ужасом в своих чёрных очах.
     — Со мной всё хорошо… — дрожащим голосом прошептала Юкико, испытывая всем телом тремор. Девушки сейчас были почти у школы, как раз начали подниматься на верхушку холма, где она находилась. Пацанке не понадобилось повторять, чтобы она всё поняла. Уж больно хорошо успела изучить подругу.
     — Юкико… держись. Я в тебя верю, — похлопала её Чие по спине, надеясь тем самым приободрить хотя бы немножко. «Бесполезно, Чие, бесполезно…» — между делом думала сама Юкико, еле волоча ноги и устремив свой взор в асфальт. На долю секунды ей возникло перед глазами видение: она, в своём нежно-розовом кимоно, а вокруг горы, лёд, холод и стужа, пробирающие до самого основания, до самых костей, но главное — никого, не единой души. Никто не поможет, не спасёт, не протянет руку помощи…
     — ТОРМОЗИМ! — раздался сзади истошный вопль Ханамуры, который как всегда ехал на своём велосипеде.
     И как всегда, не очень удачно. Сатонака среагировала на полном автомате, схватив свою лучшую подругу и отпрыгнув вместе с ней в сторону, уйдя практически прямо из-под колёс разогнавшегося транспортного средства. Амаги только успела вздрогнуть, как перед её глазами пронёсся велик, с которого ловко катапультировался Наруками, собственной персоной, умудрившись приземлиться на четвереньки, но содрав себе ладони. Белобрысый же товарищ его, почему-то, вместо того, чтобы тормозить, как он сам и советовал, наоборот прибавил ходу и каким-то сущим чудом смог удержать равновесие, не повалив ни себя, ни велосипед, который естественным образом сбавил скорость, влетев на горку.
     — Вот это я понимаю, ЭКСТРИМ! — довольно засмеялся Ёске, обернувшись на место пассажира, — …Юу? А ты где? — находясь в полном недоумении, он начал водить глазами в поисках друга.
     — Я убью тебя, Ханамура, — прошипел сзади Юу, который поднимался на ноги и отряхивался, попутно пытаясь унять боль от стёртой в кровь кожи на руках.
     — Парни… — послышался очень злой, очень знакомый, очень опасный голос одной личности, которая сейчас была бы совсем не против отметелить кого-то как следует. Амаги же кидала взгляд то в одну сторону, то в другую, пока не остановилась на серебряновласом. «Наруками-кун…»
     — Чёрт! Валим пока живы, Наруками! — Ханамура первым сообразил, что их ожидало, поэтому мгновенно дал «по газам», оставив всю троицу позади, — не поминай лихом, чувак! — секунда, и Ёске, наверное, побил мировой рекорд по скоростному спасанию своей задницы от печальной участи.
     Не описать всю ту ярость, которую испытала при этом Сатонака, которая уже собиралась разорвать на части… кого-нибудь. Однако, когда Наруками уже осознал, что печальной и прискорбной судьбины ему не миновать, а Чие, уже хотела начать его душить, ситуацию разрядила Юкико, которая поднялась на ноги, неожиданно улыбнулась, а потом громко расхохоталась, схватившись за живот.
     — Юкико… ты опять… — почему-то тяжело вздохнула пацанка, но на деле её настроение улучшилось. Посему она ограничилась лишь небольшим подзатыльником. Юноша же лупал своими глазами, глядя на надрывающуюся от смеха и веселья черновласую девушку, которая уже перешла на какую-то странную истерию.
     — Я вот только чего не пойму, Юу, ну Дуромура-то балбес, а ты-то чего с ним затесался? — зевнула Чие, немного поёживаясь от утренней прохлады, поэтому для того, чтобы согреться, сунула обе руки в карманы.
     Сейчас они продолжали уже весь путь втроём, когда у Амаги прошёл приступ хохота. Юу попытался как-то оправдаться, попутно перевязывая содранные в кровь ладони, но оно смотрелось столь нелепо, что ему пришлось смириться с тем фактом, что он оказался на этот раз не умнее Ханамуры. Однако серебряновласый, пусть его авторитет и гордость несколько поколебались, остался самим собой, посему очень скоро в него вновь вернулась прежняя стать и важность. Однако он не догадывался ещё, что у Сатонаки была очень долгая память, в особенности на подобные вещи…
     Юкико между делом смотрела на Наруками, и он ей вспомнилась его понятливость и надёжность, его харизма и лидерские качества, которые пусть совсем чуть-чуть, но успели выглянуть наружу. «Наруками-кун… а ведь он действительно сильный, смелый и умный, именно такой, каким следует быть настоящему мужчине…» — девушка внутренне почувствовала к нему некоторое притяжение, ей одной понятное и объяснимое, поэтому она…
     — Наруками… сан, — немного куклясь, обратилась Амаги к сероглазому юноше. Тот в эту секунду о чём-то весело говорил с её лучшей подругой.
     — Что такое, Амаги? — его прекрасные глаза спокойно посмотрели на неё. И взгляд, который в них чувствовался, показался черновласой обращённым к ней. Эта уверенность… сила… то, чего ей никогда не хватало, и не будет хватать… а казалось, всего лишь мелочь…
     — Ничего… — она резко отвернулась, оставив его в недоумении. У неё нет собственных сил, собственных крыльев, хотя нет… они есть, но лишь висят как прекрасный рудимент, украшение, бесполезное и никому не нужное. Однако её подруга что-то подозревает, вон, как щурит глаза, как подозрительно смотрит на неё. «Бесполезно, я не могу сделать и шага наружу…» — в отчаянии подумала юная наследница, чуть не плача. А может… он всё поймёт и так?..
     — Кстати, Чие, я тебе кое-что принёс, как и обещал, — снова повернулся серебряновласый обратно, а её два тёмных зеркала только и могли, что следить за мимолётным полётом его волос. Он копается в своей сумке, что-то достаёт оттуда…
     — Это же… — Чие замирает, а её лицо становится светлым-светлым, словно бы у ребёнка, которому только что сделали подарок. А это был всего лишь на всего диск «Легенды о драконе», всё с тем же непобедимым китайцем в главной роли…
     Она визжит, радуется, стискивает Наруками в объятиях, столько близко и крепко… а он молчит, но улыбается, явно ведь, что доволен. Но вот его взгляд снова устремляется на неё. И теперь в нём лишь немой вопрос, словно бы он что-то понял…
     — Что это с Амаги сегодня? — поинтересовался серебряновласый у пацанки, которая обиженно провожала взглядом смущённого Наото, которому достался бенто, приготовленный Юу персонально. А пахло от коробочки с едой так, что у неё все внутренние черти мигом взбунтовались и потребовали себе пропитания. Черновласая же ушла вперёд, погружённая в свои глубокие и ей одной ведомые мысли, оставив этих двоих возле школьных ворот, поскольку они дожидались Широгане, который прибыл ровно в назначенное время.
     — Да фиг его знает… — пробурчала надутая девчушка, которая нервно начала кусать губы, перейдя потом на ногти. И успокоилась, только когда почувствовала на себе косой взгляд юноши. У него имелось некоторое внутреннее представление о происходящем, но он держал его в себе. Чие вздохнула, затем всё же сказала: — Да в гостинице её плющат, что хоть на стенку лезь, у неё такое периодически бывает… ничего не поделаешь!
     — И ты ничего не пытаешься с этим сделать? Вы же подруги! — голос Наруками стал серьёзным. Ему отчего-то стало противно от этих речей. Пацанка отвернулась от него, не желая смотреть в глаза.
     Девушка промолчала, только поднялась с ворот, на которые она опиралась, затем взяла сумку в руку и направилась внутрь. Затем немного остановилась, после чего произнесла, не оборачиваясь, спиной:
     — Пытаюсь… но не всё получается так, как ты того хочешь… — после чего Чие припустила внутрь, оставив Наруками предоставленного самому себе. Что странное творилось между ними двумя. Они подруги… но и в то же время иногда ведут себя тому противоположно… загадка. Что же на самом деле их связывает?
     Уроки шли в своём темпе, Ёске-таки получил нагоняй от Чие, которая весь день была мрачнее тучи, иногда срываясь, различными способами. Так, умудрилась нахамить Морооке, который вышвырнул из класса, пригрозив последующим отчислением, а Амаги лишь тихо и немного томно дышала, изредка позволяя себе украдкой посмотреть на серебряновласого, который был спокоен как обычно.
     Однако тучи уже начали сгущаться, подобно тому, как когда вокруг Юкико собралась очередная толпа парней, готовых пригласить её на свидание…
     Черновласая пыталась как-то вежливо их спровадить, но это не возымело эффекта. Её в некотором роде «зажали в угол» в коридоре на втором этаже основного корпуса. Наруками уже поднялся, после чего собрался прийти на помощь, но замер, ибо мимо него уже прошмыгнуло нечто в зелёной толстовке…
     — Амаги, пойдёшь со мной сегодня?
     — Эй, не наглей, тут, Амаги-чан моя…
     — Вы тут нормальные или как?! Амаги-сан, покинем этих недоумков и лучше поговорим о чём-нибудь…
     — А со мной ни о чём не хотите поговорить, выродки?! — мгновенья и эта кратковласая фурия здесь, готовая растерзать всех и вся на своём пути. Юкико вздрогнула, подобно и группе подростков, которые несколько попятились назад, поскольку Чие была известна на всю школу своими коронными ударами ногами, которые, по слухам, проламывали стены и дробили металл…
     — Не особо и хотелось!
     Миг и всех школьников как ветром сдуло. Амаги улыбнулась, после чего поклонилась своей подруге, которая немного запыхалась и раскраснелась, то ли от злобы, то ли от ярости. Её лицо имело столь грозный и серьёзный вид, что когда её заметил Ёске, он предпочёл быстрым шагом удалиться в столовую, а то мало ли чего…
     — Спасибо, Чие! Выручила! — Сатонака немного расслабилась, затем самодовольно растянула губы.
     — Да не за что… Юкико. Всегда рада помочь… — в это мгновенье к ним подошёл Юу, в присутствии которого юная наследница мгновенно застеснялась, а пацанка сощурилась, будто имея какое-то подозрение.
     — Всё в порядке у вас тут? — спросил серебряновласый, оглядывая обоих девушек, одна из которых стояла к нему спиной, правда виднелись её слегка красные уши, а вторая скрестила руки на груди и смотрела на него очень… очень недобро, словно бы он здесь был лишний.
     — А, это ты, Юу, — недовольно фыркнула Чие, покосившись почему-то на отвернувшуюся подругу. «Не смотри, не смотри» — думалось самой Амаги в ту минуту, поскольку теперь она не могла взирать на юношу без внутреннего смущения. Что поделаешь… он ей нравился. И даже чуть более…
     — Юкико, можно с тобой поговорить? — Юу попробовал подойти поближе, но дорогу ему преградила Сатонака, которая сжалась всем телом, словно бы была готова к удару. Черновласая краем глаза заметила этот жест и по её лицу пробежала тень волнения.
     — А о чём ты хочешь с ней поговорить? — теперь русовласая пожимала кулаками, тем самым предупреждая парня о серьёзности своих намерений.
     Сероглазый Наруками молчал, однако и в его взгляде теперь виднелось нечто похожее на ярость, правда безмолвную. Между ними промелькнуло нечто наподобие искры, и давление стало возрастать.
     — А это не моё ли личное дело, Сатонака-сан? — губы его изогнулись в ядовитой усмешке. Чие сощурила очи, из которые теперь излучали жестокость и ненависть. Амаги не совсем осознавала причину нарастающего конфликта, но поняла, что его надо прекратить, пока дело серьёзно не дошло до драки.
     — Я думаю… не стоит… — тихо повернулась она на эту пару, которая теперь казалась друг другу враждебной.
     — А ты вообще молчи, Амаги, не твоё дело! — резко и зло огрызнулась девушка, чем заставила свою подругу замереть на месте. У неё спёрло дыхание, а мысли мгновенно остановились. «За что… Чие…» — по лицу её потекла слезинка. Наруками нахмурился, и стал крайне грозен на вид.
     —Ты ведёшь себя как последняя истеричка, Сатонака-сан, уймись! — то, что произошло дальше, сложно объяснить какими-либо словами или причинами, но её кулак устремился прямо в сторону говорившего это: серебряновласого юноши.
     Черновласая девица хотела что-то крикнуть, вот только последующий поворот событий превзошёл её ожидания: он не только не позволил себя задеть, перехватив в едином потоке руку нападавшей, но и вывернул её назад, а после мягко толкнул перевязанной ладонью в спину. Та пошатнулась, чуть не упала, мгновенно перевернулась обратно, после чего нанесла удар уже ногой, причём именно тот, фирменный, с разворота и в прыжке, который способен отправить нормального человека в больницу при попадании. У Юкико замерло сердце, ибо никто ещё не умудрился избежать ярости её подруги, если та действительно становилась серьёзной. Однако и здесь её оппонент выкрутился: он лихо поймал её за ногу, «обтёк» направление атаки, после чего ловко опрокинул ту на пол, достаточно болезненно.
     Русовласая Чие, столь уверенная в своих силах и непобедимости, оказалась легко и почти что невесомо побеждена переводным учеником, который посещал школу около недели… в глазах проигравшей блеснули слёзы, а в груди всё сжалось.
     — Чие! — с ужасом вскрикнула Амаги, перед которой все эти события разыгрались столь быстро и близко… что это её даже не успело испугать толком, а просто шокировало.
     — Урод… Юу… — выдавила из себя задыхавшаяся Сатонака, которая пыталась как-то подняться, прийти в себя, но получалось это слабо, её начало трясти, покуда она лежала на полу, на спине.
     — Я не знаю, что у тебя творится в твоей маленькой голове, но, по-моему, тебе абсолютно плевать на всех, — сурово сказал подросток, свысока глядя на поверженную девушку, еле заметно морща лицо и потирая ладони, которые отдавались неприятной болью. Да, он был зол. Его бесило всё это… и на то у него есть причины. — Тебе плевать на чувства твоей подруги, которой и так сейчас приходится несладко, тебе плевать на меня или других…
     Чие хотела что-то ответить, но её слова застряли в горле, неспособные вырваться наружу.
     — Ты просто эгоистка, которая заботится о самой себе, прикрывшись маской «помощи» другим, — приговор, озвученный из уст серебряновласого звучал как никогда жестоко, холодно и болезненно. Даже Амаги стало жутко от подобных слов, и оставалось только догадываться, что они значили для их адресата… — И ты ещё называешь себя чьим-то другом? Ты хоть имеешь представление о том, что это такое?
     — Юу, хватит!.. — истеричным тоном прошептала приведённая в ужас Юкико, расширив глаза, которые казалось сейчас выпадут из орбит.
     Вдруг, Сатонака обмякла, но вскорости её пробрал тремор даже сильнее, чем был до того. Глаза запылали огнём столь сильного негативного желания, что её подруга невольно попятилась назад, столь сильно чувствовалась эта разрушительная аура.
     — Тебе хорошо говорить… Юу… — зло вымолвила русовласая, которая, совершив внезапное и резкое действие, оказалась на вытянутых ногах, в присяде, после чего прыжком оказалась на ногах, — я ненавижу… — теперь она впилась в обоих своих товарищей взором, столь ненавистно, что сердце у Юкико сжалось.
     — Чие… — хотела та что-то пролепетать в ответ, но её оборвал крик Сатонаки:
     — Я НЕНАВИЖУ ВАС! ТЕБЯ В ОСОБЕННОСТИ, ЮУ! — конечно, эта ситуация собрала вокруг себя зрителей, но благо их было немного, иначе бы эта фурия точно бы не успокоилась, покуда каждый свидетель этой сцены не оказался на небесах…
     Она выдала из себя столь мощный вопль, что Амаги покачнулась и чуть не упала, но её вовремя подхватил Наруками.
     — Ненавидь дальше, мне всё равно, — сухой, холодный и леденящий ответ заставил Чие замереть. Слёзы теперь по-настоящему брызнули из глаз… она быстро отвернулась и с огромнейшей скоростью убежала прочь, не забыв прикрикнуть напоследок:
     — ТОГДА И КАТИТЕСЬ К ЧЁРТУ, ВЫ ОБА!
     Черновласая не сдерживалась и рыдала, оплакивая разрыв со своей подругой…
     «Я не понимаю, почему, за что…» — всё, что звучало в голове вновь и вновь. Юу молчал, не пытался что-либо сказать, а только обнял её, периодически поглаживая по голове. Она… хотела его оттолкнуть от себя… но не смогла. Потому что… у неё не хватало ни сил, ни воли, ни желания, чтобы заступиться за столь дорогую сердцу Чие, отчитать серебряновласого… не могла.
     А ведь… так приятно, когда его тело рядом с тобой, когда он весь твой… когда ты чувствуешь его заботу о тебе, его любовь…
     Сердце девушки билось часто, ведь ей на самом деле было очень приятно… ах, что за предательское чувство: тебя только что возненавидела твоя лучшая подруга, а ты заместо этого наслаждаешься объятиями молодого человека… нечто запретное, ужасное, тёмное. На мгновенье ей даже подумалось: «А и к чёрту Сатонаку… если бы он был со мной целую вечность… вот это и было бы… счастьем…»
     Но осознание быстро пришло: это неправильно, это…
     — Извини, Юу, — мягко выбралась из его объятий Амаги, которая, чувствовала себя двояко… словно бы вкусив запретный и сладкий яд…
     Раздался удивлённый свист. Они оба вздрогнули и обернулись и заметили Ханамуру, с набитым ртом. Который явно желал объяснения, судя по выпадающему изо рта куску хлеба…
     — Нихуя… себе… — чуть не подавился Ёске своим бутербродом, когда серебряновласый вкратце обрисовал тому ситуацию. Амаги же тихонько отвернулась и смотрела в пол, не желая ни участвовать в разговоре, ни делать чего-либо. Она просто медленно и незаметно удалилась, оставив парней наедине, поскольку ей требовался личный вакуум.
     А мысли так и роились в голове… заставляя раскалываться её на части… ибо было невозможно забыть тот сладкий яд близости…
     И ей вновь представились горы, холод, одиночество. Да, никто не спасёт её оттуда. Никто не поможет ей, она так и останется навеки там, в заключении. Однако… в душе теплилась такая приятная, но и запретная надежда на прекрасного принца. С волосами, подобными серебру…
     А клетка захлопнулась лишь плотнее, лишь теснее свела прутья…
     Она ненавидела розовый. Но обожала красный.

Примечание к части

     Эта глава - одна из наиболее любимых и дорогих Автору... Возможно, одна из самых лучших во всей части. И она же - сердце ея, самый центр. Одним словом... особенная. И потому, мне хотелось бы посвятить её. Посвятить её тому человеку... без которого она никогда бы не увидела свет... или увидела, но не такой. Всю её, как самое дорогое и ценное я посвящаю тебе, Ксения. Ибо это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя за всё, что ты сделала...
>

Глава 16. Решение Сатонаки

     Прошло уже около двух недель с той самой, злополучной ссоры Сатонаки со своей подругой и Юу. Жизнь, несмотря ни на что, продолжила течь своим обычным ритмом, ни капли не придавая значения такому казалось бы громкому событию. Хотя, что оно значило даже в рамках школы или класса, не говоря уже о городе или мире. Юкико появлялась в Ясогами изредка, а если приходила, то как правило была уставшей и сонной, кроме того она старательно избегала общества серебряновласого, будто бы считая это чем-то запретным, греховным. Ханамура оставался единственным, с кем Чие ещё хоть как-то сохраняла связь, и через него же сероглазый вызнавал некоторые подробности её жизни, поскольку сама девушка сторонилась его и полностью игнорировала, периодически искоса посылая странные взгляды или что-то шепча себе под нос. Возможно, они и помирились бы, но гордость обоих их не позволяла ни одному из них сделать шаг навстречу друг другу. А между делом подошло время для столь любимой многими японцами «Золотой недели», поэтому в городок немного вернулся покой, но он был всего лишь иллюзией…
     Сатонака помнила нанесённые унижение и оскорбление, бессознательно желая отомстить за него, в то время как новенький считал себя правым и не собирался забирать сказанные слова обратно, хотя и признавал, что немного погорячился с ними. Посему, все участники негласно соблюдали «договор о прекращении огня», не идя на контакт, но и не пытаясь прийти к мирному соглашению. Ёске оставалось только вздыхать и снова и снова пытаться их свести вместе, однако каждый из них сопротивлялся этому теми силами и средствами, которые были им доступны.
     И хуже всего приходилось ведь именно юной наследнице гостиницы, которая винила во всём произошедшем себя и не щадила потому своих сил, отдаваясь работе всецело, всепоглощающе. Поэтому всё чаще велись разговоры о том, что таковым темпом она попросту загонит себя, в точности как и мать в своё время, которая, правда, только-только начала идти на поправку. Отец Юкико обещался возвратиться в Инабу в кратчайшие сроки, но то лишь планы, покуда Амаги-младшая находилась в полном одиночестве, почти что заключении, из которого девушка уже не имела ни сил, ни желания выбираться…
     Пересуды на тему двух смертей уже практически стихли, хотя и не сказать, что исчезли, ибо по-прежнему жители остерегались выходить на ночные улицы города, предварительно не сообщив об этом своим родным и близким, а полицейские работали не покладая рук, чтобы обеспечить порядок в городе.
     Кониши Саки была похоронена там, где и полагалось ей находиться посмертно: в семейной могиле, где покоились её предки от самого основания их небольшой династии купцов-виноделов. Конечно, родители позаботились о том, чтобы этому делу соответствовала роскошная церемония, с белыми головками хризантем, провожавшими юную девушку в последний путь. Но те слёзы, те слова… те всхлипы… разве они настоящие? Саки ведь была предательницей своего рода, земли и дела, а посему… что ж, на ней извечно отныне будет покоиться позорное, несмываемое клеймо. Пожалуй, лишь её младший брат, учащийся в Ясогами первый год да белобрысый Ханамура, который пришёл проститься уже после окончания всей официальной части, действительно горевали о погибшей, и их горе ничто не могло умалить…
     Но… то был до бескрайности необдуманный шаг, всё же, ибо Ёске являлся «персоной нон грата» в семье Кониши как до, так и после преждевременной гибели Саки, а особливо его ненавидел родной брат покойной, Наоки, который тихо шептал проклятья в его адрес, внутренне считая повинным того в произошедшей трагедии… пусть никаких прямых доказательств тому не имелось.
     Наруками счёл должным посетить это мероприятие, на пару со своим другом, ибо как никто понимал, что тому сейчас как никогда требовалась моральная поддержка, дружеское плечо. Он молчаливо стоял подле могильного камня, наблюдая за скупыми мужскими слёзами, которые лились, покуда белобрысый парень опал на колени пред последней обителью Кониши-семпай.
     — Юу, — обратился Ханамура к Юу, продолжавшему сохранять безмолвие.
     Вокруг них располагалось множество могил, устроенных в виде трёхступенчатой пирамиды, на вершине которой традиционно находился прямоугольный камень, где были высечены года жизни и имя с фамилией, покуда в воздухе витал запах благовоний, которые обязательно раскуривались в знак траура.
     Это место находилось на самой окраине Инабы, в месте, которое называлось холмом скорби. В древности здесь сложили головы первые защитники города, сражаясь за независимость и будущее своей земли. Века спустя здесь стали хоронить уже всех, но тот первый камень, уже покрывшийся растительностью, стоящий здесь с тех самых пор, до сих пор бережно хранили и оберегали, ибо бытовало поверье, что их души и сейчас стоят на страже...
     — Мы обязательно найдём того, кто повинен в её смерти… — сказал юноша, сжимая свои кулаки до предела. Серебряновласый кивнул, после чего добавил:
     — И не будет ему пощады или прощения…
     Наруками сидел в своей комнате молча, уставившись в свою тетрадку, где было выписано его задание по математике. Не сказать, что оно отличалось особой сложностью, однако вызывало определённые трудности. И вот, когда его рука уже хотела начать вырисовывать заветные строчки решения, запиликал мобильный телефон. Юу вздохнул, затем раскрыл его и приложил трубку к уху.
     — Алло! Наруками? Слышишь меня? — конечно, кому могло ещё прийти в голову позвонить, когда уже почти полночь. За окном шумел ветер и гремел гром, но дождь был несильный, так, моросил слегка.
     — Слышу. Что звонишь? Домашку тебе всё равно списывать не дам, — спокойно ответил ему серебряновласый, переложив средство связи в левую руку, в параллель приставив к его соседнему уху, в то время как в правую взял ручку и начал водить ею по бумаге. В эту секунду молния сверкнула где-то поблизости, а за ней последовал оглушающий звук, что заставило подростка вздрогнуть.
     — Чувак, ты жесток… — раздался в трубке недовольный голос Ёске, который, по-видимому, таки собирался воспользоваться услугами товарища, но встретил в том резкое сопротивление, — ладно, я не поэтому звоню… сегодня ведь первая дождливая ночь за прошедшее время, верно? — «И меня это совсем не радует…» — грустно подумалось в ту секунду юноше, который всё пытался сконцентрироваться на злосчастном задании, однако внимание утекало. Пришлось отложить ручку и погрузиться в разговор целиком:
     — Ты думаешь… полуночный канал кого-то покажет сегодня? — опасливо покосился на стоявший в его комнате телевизор Юу. В трубке раздалось шуршание и последующее за этим чавканье. «Что он там жрёт?»
     — А ты сомневаешься? — похоже, его не научили, что это невежливо говорить с другим человеком и поглощать при этом какую-то пищу. Ну… или делать это так, чтобы собеседник об этом не догадывался.
     — Я не пойму, откуда такая уверенность. Мы ведь не можем быть уверенны, что этот телеканал действительно показывает следующую жертву, — Наруками как обычно являл собой голос разума. На той стороне раздалось недовольное фырканье, затем кашель. Видимо, не в то горло что-то попало.
     — Чувак, это наша единственная зацепка… если он не показывает жертв… тогда мы в тупике, не думаешь? Мы ведь уже несколько раз отправлялись в ТВ-мир, но пока безрезультатно… — серебряновласый вздохнул, затем приложил руку к голове.
     Это правда, они уже несколько раз посещали параллельную реальность, но ничего ценного, кроме кучки чёрной жижи, которая разбегалась при их появлении, не нашли. Парни даже пробовали ходить в разные стороны от центра, но неизбежно наталкивались на тупики.
     В поисках ответов Наруками и Ханамура даже посетили бархатную комнату, но с удивлением обнаружили, что там находилась только одна Маргарет. Карлика и прочих как ветром сдуло, хотя музыка и пение, ровно как и законченный портрет Ханамуры, остались на местах.
     Златовласая поклонилась им, после чего объявила, что её «хозяин» сейчас отошёл по делам, поэтому, к сожалению, она ничем не сможет помочь им в поисках. От этого факта белобрысый впал в совершеннейшее уныние, в то время как Юу напротив в глубокую задумчивость. Однако, неожиданно, женщина предложила им выход: она свяжется с ними, если почувствует чьё-то постороннее присутствие.
     Конечно, у серебряновласого возникли свои сомнения, опасения, а так же неприятные воспоминания, связанные с подобным случаем некоторое время назад. Но всё же… это лучше, чем ничего, верно?
     Ёске, как более общительный и более способный к сбору слухов, навёл справки на полуночное телевидение: оказалось, что за некоторое время до смертей Ямано и Кониши, разные люди тем или иным образом наблюдали их по этому странному каналу, причём особо отчётливым изображение стало именно после исчезновения. Это наводило на мысль… что убийца использовал увиденное им как руководство к действию. Но при здравом суждении возникало понимание, что это даже глупо: ну кому возникла бы необходимость убивать человека, да ещё таким странным образом, как кидать в телевизор?.. Ну, разве что съехавшему с катушек психу. Однако оставался даже такой момент, что о его существовании знали лишь единицы, если не говорить, что почти никто…
     Эта теория абсурдна, вот только другой у подростков просто не было. Тем более, что даже она не объясняла последующее положение тел, ибо оставался невыясненным способ, которым они перемещались вторично обратно.
     Рассуждая здраво и логически… телеведущая вполне могла кому-то перейти дорогу, в том странно ничего не имелось, ибо у всякого хоть каплю успешного человека имеются завистники и недоброжелатели. Вопрос в другом: а школьница-то тут причём? Хотя, нельзя упускать из вида важную связующую их нить: Саки обнаружила труп Маюми, о чём тем же вечером узнал каждый в городе. Не потому ли убийца избавился от девушки, что она, возможно чисто случайно, но имела ту самую «зацепку», что напрямую вела к личности негодяя? Что ж, о том остаётся только догадываться.
     Юноши попытались вызнать, каждый со своей стороны, о том самом «свидетеле», который обнаружил уже саму Кониши, однако его законспирировали на высшем уровне: кроме обрывочных кусочков информации они ничего не вызнали. Серебряновласый попытался даже аккуратно вытянуть сведения из дяди, но вызвал тем лишь его лишнее подозрение и раздражение, которые ему еле-еле удалось свести на нет.
     Главной сплетней же являлось то, что обнаружил мёртвую Саки именно Мороока-сенсей, что, впрочем, оказалось быстро опровергнуто: в день произошедших событий он находился в больнице, поскольку ему стало плохо с сердцем, здоровьем которого он никогда не отличался. Правда, на следующий день он всё-таки пришёл в школу, пусть и не совсем в адекватном состоянии…
     Итого: полуночный канал да надежда на обещание данное Маргарет оставались единственными ниточками, которые имелись в их распоряжении. Не считая платка, который Наруками прятал в своей комнате, и фотографий, которые будто бы назло отображались корректно только в телевизоре.
     Златовласая объяснила это тем, что изображения принадлежат «тому» миру, поэтому они и существуют только там. Или, говоря более простым языком: сделал кадр в ТВ-мире, извольте смотреть их там же. И этот факт неимоверно выбешивал…
     А поскольку с той самой поры дождь не капал уже около двух недель, то проверить всю теорию на «вшивость» стало возможным только сейчас. Конечно, шансы казались невелики, тем более все зрители расходились дальше в своих показаниях: если они и видели одного и того же человека, то все видели его по-разному, кто-то даже утверждал, что наблюдал воочию, как взбешённая и взъерошенная, почему-то златоглазая Кониши, находясь в семейном магазине, выкрикивала проклятья и ругательства в адрес своего рода, самой Инабы, Джюнса, а, в особенности, «ненавистного» Ханамуры…
     Всё это вызывало ещё больше подозрений и сомнений в достоверности того, что показывало ТВ-устройство дождливым деньком в полночь…
     — О! Уже практически полночь! Обязательно проверь! Пис, Наруками! Как просмотришь, тут же свяжись, обсудим увиденное…
     Наруками покачал головой и сложил телефон, но, всё же, послушно уселся перед телеэкраном, уставившись в него своими серыми очами. Царила практически полная тишина и молчание, если не считать храпа Доджимы где-то за стеной, тихого постукивания капелек воды и ударов грома.
     «Всё же, интересно, кого же преступник наметил для следующей жертвы…» — подумал Юу, поглядывая на часы. Стрелки уже перешагнули отметку нуля, посему у него возникли сомнения в том, что телевизор уже что-то действительно покажет. Однако, когда юноша поднялся и отвернулся, за спиной раздался щелчок включающегося прибора и знакомые шумы.
     «Что за…» — мгновенно обернувшись, он увидел то, ради чего собственно всё это затеивалось: жёлтый экран, на котором было изображение…
     Девушки, отображавшейся в полный рост и застланной плотной дымкой желтизны, делавшей изображение подобным затемнённому. И потому можно только утверждать наверняка, что это школьница, поскольку золотая косынка, несмотря ни на что, виделась очень и очень отчётливо. Кроме того, чувствовался её болезненный взор из этих хищных, ярко-жёлтых глаз…
     Серебряновласый мог дать голову на отсечение, что она походила на Амаги Юкико, поскольку он на мгновенье заметил промелькнувшую копну чёрных волос и красный ободок блеснувший в них…
     Когда изображение прервалось, то вновь забренчал телефон, и даже не возникало сомнений в том, кто находился по ту сторону провода…
     — ТЫ ЭТО ВИДЕЛ?! — оглушил Наруками истошный вопль Ханамуры. Подросток невольно поморщился, затем ответил:
     — Сначала уточним, что именно видел каждый из нас…
     — Ты точно уверен, что тебе не показалось? — спустя пять минут поинтересовался Ёске, который на нервной почве начал хрустеть сильнее. Правда, Наруками уже не придавал этому факту значения, поскольку его ум сейчас занимали абсолютно другие вещи.
     — Более чем. Если и ты подтверждаешь, что видел то же самое, тогда сомнений быть не может. Следующей жертвой окажется Амаги… — сероглазый нервно ходил по комнате, не в силах остановиться. «Чёрт, успокойся… тебе ещё доделывать математику…» — постарался он сам в себе найти внутреннее равновесие. На той стороне трубки раздалось приглушённое молчание. Юу приостановился и прислушался. Тишина. — Ханамура? Ёске? — «Куда он делся?» — вдруг раздался брякающий звук, после чего шумные глотки. Серебряновласый невольно сжал телефон с такой силой, что раздался тихий треск.
     — Извини-извини! Колы глотнуть решил чуток! — «Убью». — Ладно, тогда давай до завтра, партнёр. Будем охранять и беречь Амаги!
     Понедельник выдался пасмурным. На небе гуляли мрачные и тяжёлые тучи, что можно было сказать и про общее настроение Наруками, который, пребывая в задумчивости, брёл по уже выученной дороге, правда, он ещё не успел дойти до места, где они обычно уходили в разные стороны вместе со своей кузиной, поэтому брат и сестра шагали вместе, взявшись за руки. Милая и миролюбивая картина.
     «Амаги. Её нужно предупредить. А ещё лучше — сказать дяде… хотя, чёрт, он или мне не поверит или опять начнёт подозревать в чём-либо… — размышлял Юу, пытаясь связать куски происходящего воедино. — С другой стороны… мы не можем утверждать наверняка, что последующей жертвой окажется именно она…»
     — Братик! Юу-у-кун! Ты чего такой задумчивый? — Нанако подёргала брата за его правую конечность, правда он среагировал запоздало, устало переведя на неё взгляд.
     — Да нет… всё в порядке, Нанако, — однако тяжёлый вздох с лёгкостью выдал его душевные терзания и сомнения. Да и… девочка была не глупая.
     — Всё будет хорошо, братик! Я в тебя верю! — её мягкая улыбка, большие детские глазёнки… они как-то приободрили подростка, у которого уже не первый день на душе не было покоя и спокойствия. Да… как сейчас не хватало язвительной усмешки Сатонаки, милой улыбки Амаги или очередной неудачной шутки от Ханамуры… стоп, о чём он таком думает? «Чтобы личность навроде меня привязалась к ним?!» — с некоторым отвращением осознал этот факт серебряновласый… впрочем, и это опасение не задержалось в голове надолго, ибо смотря на свою кузину, он невольно забывал обо всём…
     Наследницы гостиницы на горячих источниках сегодня не было. Впрочем, это уже стало обыденностью, поскольку дела родовые в этой семье ставились всегда вперёд дел личных. Чие тоже присутствовала, как обычно наградив презрительным взглядом Юу. Однако сегодня их договор о прекращении огня должен быть нарушен, хотят они того, или нет…
     После окончания всех занятий, как и задумывалось согласно, «плану захвата», Ханамура задержал Сатонаку на выходе, убалтывая её разговорами о еде и мире кунг-фу. Эти две заветные темы действовали на неё подобно гипнозу, что им сейчас и требовалось, поскольку только так у новенького появлялся шанс к ней подобраться, не будучи затронутым встречным огнём.
     Ёске краем глаза заметил телодвижения своего товарища и незаметно кивнул ему. Девчушка на мгновение повела бровью, но продолжила слушать россказни белобрысого, который применял всю свою фантазию и воображение, описывая когда-то опробованные им кушанья.
     — Так вот Сатонака… пробовала ли ты когда-нибудь настоящую утку по-пекински? А я вот да! Просто пальчики оближешь, какая вкуснятина… — глаза у девушки в ответ на это утверждение загорелись столь ярко, что из них просто физически начинаешь чувствовать её вечный и неутолимый голод…
     — Чие, — резко подал голос серебряновласый и поплатился за это ударом локтя, который резко нанесла ему пацанка, даже не оборачиваясь. Похоже, она все эти две недели усердно готовилась, ничего не скажешь… её бы энтузиазм на дело пустить, а не на разрушительные акты насилия.
     — Что вам, короче, от меня надо, Мудомура и Мудоками? — конечно, она, порой чересчур догадлива… и потому опасна. А когда Чие злится, она особо не стесняется в выражениях.
     — Да… есть одно дело… — опасливо поёжился Ханамура, надеясь, что его не постигнет судьба его друга, у которого перехватило дыхание от столь неожиданного и точного удара.
     — Амаги… в опасности… — прохрипел Наруками, пытаясь выпрямиться. Да, когда пацанка мстит, то она действительно мстит, ничего не скажешь. Правда… вот по её спокойному, слегка недовольному лицу сейчас ничего не скажешь. Что же у неё на самом деле творилось на душе?
     — Прекрасно. От меня вы чего хотите? — холод в её голосе сообщал о том, что вторая сторона явно ещё не созрела для переговоров о перемирии. Парень с наушниками хотел что-то возмущённо вставить, но его прервал Юу, который подал ему знак о том, чтобы он замолчал. Что тому и пришлось сделать.
     — Мы не просим тебя о многом. Просто одолжи номер своей подруги, хорошо? — губы Чие приоткрылись, обнажив оскал. Наруками, пусть и стоял к ней спиной, почувствовал это настроение. — Если ничего не сделать, то она закончит свои дни как и Кониши с Ямано, — окончание фразы юноша произнёс практически шёпотом и практически ей в ухо, сохраняя, впрочем, некоторую дистанцию. Она посуровела, после чего устремила угрожающий взор на серебряновласого.
     — Мне всё равно, разбирайтесь со всем сами, — её глаза излучали в ту секунду что-то странное: это была ненависть, презрение, даже какая-то долю волнения и беспокойства, которая, в прочем, оставалась практически незаметной.
     — Как ты можешь так! — завопил на эту реплику Ханамура, за что расплатился крепким ударом с ноги. Чие опустила конечность, затем снова перевела взгляд на сероглазого.
     — Вы с ней дружите, вот и защищайте её. Меня ваши дела не касаются…
     Несмотря на то, что в деле с русовласой они потерпели полнейшие крах и фиаско, Наруками не терял надежды. Ведь всегда оставался вариант сходить прямо в гостиницу и предупредить её лично, но…
     Здесь, после того, как парни под зонтиком и проливным ливнем прошли приличное расстояние, всё оказалось очень непросто, поскольку Амаги была занята столь сильно, что, пожалуй, у них получилось бы украсть её время только в том случае, если они бы сняли комнату, что, однако, с их финансовыми возможностями не слишком вязалось. Но, после полуторачасового ожидания, госпожа Фортуна смилостивилась над ними: Юкико всё-таки соизволила выйти для серьёзного разговора. Конечно, это оказалось приличное ожидание, но им повезло, что у Юу оказался полностью заряженный телефон, за прослушиванием музыки из которого они и провели это время. Как оказалось, их вкусы с Ханамурой пусть и рознятся, но не настолько сильно, хотя Ёске и ворчал, что у Юу не оказалось в наличии ни одной японской попсовой композиции, в особенности его любимой Куджикавы-чан…
     — Наруками-сан! Ханамура-кун! Добрый день! — поклонилась девушка им девушка в синем кимоно, когда вышла в прихожую, где они парни терпеливо её дожидались. Она как всегда: лёгкая, воздушная и таинственная… хотя её усталый и замученный взгляд выдавал то, какой ценой давалось это выступление.
     — Йо, Юкико! — присвистнул белобрысый и помахал ей рукой, вынимая наушник из уха. Серебряновласый же быстро спрятал всё оборудование к себе в сумку.
     — Приветствую, Амаги-сан, — сделал ответный приветственный жест юноша. Затем продолжил: — Мы бы хотели с тобой очень серьёзно поговорить… ты не возражаешь, если мы это сделаем в приватной обстановке? — слова прозвучали достаточно серьёзно и убедительно, потому черновласая наследница растерялась не на шутку и приняла обеспокоенный вид. Она повернулась на девушку, которая сейчас работала в прихожей, после чего сделала ей жест, чтобы та удалилась. Работница отвесила поклон, после чего покинула помещение. Амаги обернулась обратно, и её лицо стало более серьёзным, хотя, в то же время, она по-прежнему улыбалась.
     — Так о чём вы хотели со мной поговорить? — Ханамура уже хотел что-то вякнуть, не подумав, но его вовремя прервал лёгкий удар в бок в исполнении от Наруками, который после этого сразу ответил на её вопрос:
     — Юкико… тебе следует быть осторожной, — Амаги побледнела, продолжая натягивать условно-вежливую мину.
     — С чего ты взял… Наруками-сан? — Ёске обиженно посмотрел на друга, который взял всю инициативу в свои руки, не давая своему товарищу вставить не слова:
     — По городу ползут неприятные слухи… будто бы убийца Кониши и Ямано теперь выбрал тебя в качестве следующей жертвы, — Юу говорил спокойно, но с неким напором, который придавал уверенность его словам, однако того лишь более пугал девушку. Он умоляюще посмотрел на неё, пытаясь добиться её понимания ситуации. Та была белой, с застывшей улыбкой на губах и ужасом в глазах. Она медленно поднялась. Юноша с наушниками наконец смог вставить хотя бы что-то:
     — Амаги, мы говорим серьёзно, ты в большой беде! Мы тебя не запугиваем! — но сероглазый уже успел осознать их ошибку и теперь ему оставалось только сжать кулаки. «Чёрт… почему всегда всё получается наоборот?!» — поморщился он.
     Амаги молчала, но её лицо странно кривилось, создавая нечто пугающее. Затем она дрожащим голосом сказала:
     — Уходите… иначе я вызову сюда полицию… хорошо? — эти очи, этот взор… белобрысый уставился на неё с удивлением и непониманием.
     — Но… мы же о тебе заботимся… Амаги… — невинно начал было юноша, но его снова прервал его товарищ, который дёрнул его за руку. Черновласая смотрела на них со своей странной улыбкой, вдруг резко перешла на срывающийся крик:
     — Уходите ВОН!
     Два друга молча шли по дороге обратно, будучи оба подавленными, после того, как их выпроводили наружу. Серебряновласый в очередной раз пожалел об этой затее. Возможно, в теории она и казалась неплохой, тем более, что замысел удался: теперь девушка будет настороже от каждого шороха, однако ценой тому — не совсем справедливо павшее подозрение. А уж Ханамура был полностью сокрушён, поскольку он в глубине души ещё всё-таки чаял надежды на ответные чувства со стороны Юкико. Они разошлись там, где и полагалось им, после чего каждый направился к своему дому…
     Полночь. Ливневые потоки воды привычно омывали стены и крышу дома, бурно шумя и стремясь упасть на землю. Часы легко и незаметно перешагнули отметку двенадцати часов ночи после чего…
     — Добрый вечер всем-всем, кто смотрит нас!
     На экране телевизора возникло изображение черновласой и златоглазой девушки, одетой в нежно розовое платье от линии талии продолжающееся пышнейшей юбкой со складками, с белым шёлковым воротничком, прикреплённым к одеянию при помощи своеобразной пуговицы, в виде большой розы того же оттенка, оставляющим линию декольте открытой для обозрения. На руках длинные и лёгкие тканевые вечерние перчатки сочетающиеся тоном с остальным нарядом. В чёрных волосах аккуратно устроилась золотая диадема, не очень большого размера, но привлекательная, украшенная розовыми камнями. На ногах она носила элегантные белые сапожки на высоком каблуке. В левой руке у неё был микрофон в виде опять-таки розы, только уже красной. Она мило улыбалась, но вела себя как-то уж чересчур развязно, невольно вызывая не лучшие ассоциации, в особенности своим алчным и жгучим взором…
     — Итак, сегодня мы начинаем шоу под названием «Очаровательная принцесса Юкико ищет себе горячего жеребца»! — на экране загорелось цветастое название этого странного телешоу, после чего камера немного сместилась, позволяя теперь увидеть окружающее пространство.
     Оно напоминало огромный дворец, из чёрного мрамора, перед которым по обе стороны от дороги, ведущей к центральному входу, располагалось множество статуй прекрасных белых жеребцов, сделанных… в античном, «анатомичном» стиле, причём столь хорошо, что возникало ощущение, будто они сейчас сорвутся со своих мест галопом…
     А девушка не успокоилась на этом, а только закружилась на месте, сверкая своей роскошной юбой, продолжая болтать без умолку:
     — Ах!.. Кто же станет им, кто же им станет?.. Я вся аж горю! — она остановилась на месте, прямо перед «объективом» камеры, затем шаловливо приложила указательный палец к губам и облизнула его языком. Затем, не убирая со своих губ хищную и похотливую улыбку тихо и мелодично произнесла: — Может быть, это будешь… ты?.. Жду не дождусь! — после чего девица залилась звонким и немного истеричным смехом, даже не пытаясь сдерживаться. Телеэкран погас.
     Юу молча уставился на тёмный экран, который отражал ему его же собственное растерянное лицо, на котором выступили частицы пота. Его дыхание тяжело и слегка сбивчиво. Зазвонил мобильник.
     — Алло… — спокойно вымолвил юноша, продолжая пребывать в своеобразном шоке. «Неужели это… Амаги?» — проплыло у него в голове в тот момент.
     — ДА ОНИ ТАМ ВКОНЕЦ ОХРЕНЕЛИ! — раздался по ту сторону вопль Ханамуры, который, по-видимому, тоже оказался шокирован увиденным. Только вот как именно…
     На следующий день Наруками, вместо того, чтобы как всем нормальным школьникам отдыхать на свой положенный выходной в «Золотую неделю», вынужден был оставить Нанако дома одну, поскольку Доджима «опять», как назло задержался на своей работе, и теперь подростку предстояла встреча с Ханамурой, поскольку они, недолго думая, решили отправиться на исследование ТВ-мира, потому что вчерашняя «программа» вызывала определённые подозрения… но перед этим предстояло кое-что проверить.
     — О, чувак! — помахал ему рукой Ёске, заметив его ещё издалека. Они назначили сходку возле автобусной остановки в торговом районе, планируя оттуда напрямик отправиться в Джюнс.
     — Есть новости? — подошёл к нему сероглазый, на этот раз захватив из дома увесистую биту, которую совершенно случайно обнаружил в своей комнате и теперь нёс на плече. Вроде бы, имущество Доджимы-старшего. Белобрысый, согласно их договорённости, должен был совершить утренний звонок в гостиницу и проверить что там происходило с Юкико…
     — Партнёр… её никто не может разыскать сейчас. Я напоролся на твоего дядю и еле-еле отвёл от себя его гнев… — развёл руками парень с наушниками, тем самым выражая своё сожаление. «Интересно, а что там с Маргарет? Она обещала связаться, если в ТВ-вселенной что-то переменится…» — раздосадовано подумалось Юу. И очень зря, поскольку в ту же секунду его голова начала раскалываться надвое от нахлынувшей боли, заставив его согнуться в три погибели. Судя по всему, что-то подобное произошло и с его товарищем, поскольку он тоже скрючился с перекошенным лицом.
     — Я, в отличии от вас, людей, никогда не нарушаю данного собою слова, — услышал юноша знакомые ноты, на этот раз говорившие о некоем недовольстве. Затем раздалось некое покашливание, напоминавшее собою того карлика, после чего боль стихла. Парни немного испуганно переглянулись, ожидая нового подвоха.
     — Маргарет, я же говорил тебе, что не следует так давить, когда осуществляешь связь… это можно сделать нежнее… — уж этот-то голос трудно было не узнать. Ибо принадлежал он только одному существу с огромным носом…
     — Прошу меня извинить за вторжение, однако, выполняю данное собою обещание: Амаги Юкико сейчас находится в тёмном мире, цела и невредима… во всяком случае пока, — инициативу вновь на себя взяла златовласая, правда теперь вместо того зубодробительного ощущения осталось лишь только лёгкое покалывание да постукивание в районе висков, однако в её голосе ещё сильнее высказалось недовольство, не пойми ведь чем. — Детали сообщу Вам в Бархатной комнате, когда прибудете туда. До встречи, — «связь» прервалась. «Она это что, специально?»
     — Оу… ну что… пошли… — вымолвил Ёске, кое-как разгибая спину и принимая выпрямленное состояние.
     Наруками мысленно проклинал свой неосторожный «язык», поскольку он был более чем уверен, что Маргарет подслушала его мысли, пусть и неведомым ему способом. Немного обсудив детали, они направились туда, куда в общем-то и следовало отправиться с самого начала: к телевизорам. Но вот… странно: Юу мерещилось, что за ними идёт некая слежка, будто кто-то неотрывно следует по пятам.
     — За нами кто-то идёт, — тихо шепнул юноша, подозрительно оглядываясь по сторонам. Его товарищ прищурил глаз, после чего кивнул, затем они резко прибавили ходу. Но… кто бы не шёл за ними по пятам, он не отставал от них, не сбавляя темп. И кто знает, чтобы произошло, не налети они на…
     У Адачи Тору сегодня работа состояла в том, чтобы ходить по городу и искать следы пропавшей наследницы семейной гостиницы. Может, полиция и не так бы торопилась, но, к их несчастью сегодня же прибыл её отец, который мгновенно мобилизовал на поиски весь полицейский департамент. Да, связи это, конечно, нечто…
     Однако это абсолютно не помешало ему тайком сделать перерыв и перекусить в Джюнсе, из которого он сейчас выходил…
     — А-та-та… — но ему всё-таки не повезло, в конце концов, поскольку в него вмазался племянник его «шефа» вместе со своим придурковатым дружбаном. Хорошо хоть кофе не додумался с собой взять, а то сейчас он не миновал бы аварии… — М? А вы что такие запыхавшиеся, ребят? — на него глядели немного целеустремлённые, немного обеспокоенные и уставшие подростки, пацан с наушниками потирал голову и поднимался, в то время как серебряновласый протянул ему руку и прошептал что-то навроде извинения…
     — За нами погоня! — неожиданно вскрикнул белобрысик. Адачи устремил на него удивлённый взгляд.
     — Погоня? Какая ещё погоня? — в глазах у Наруками промелькнуло нечто коварное. Он посмотрел назад, куда-то в сторону домов, затем произнёс:
     — За нами гонится неизвестный, я не знаю, что ему от нас надо, но он вооружён и опасен, — мужчина немного скривил лицо и задумался: с одной стороны, если помочь им, то он может получить повышение или одобрение со стороны Доджимы, поскольку выручил его родственника… однако фраза «вооружён и опасен» пугала его несравненно больше, поэтому его рука боязливо потянулась к кобуре пистолета. Ханамура что-то понял, после чего и у него в глазах загорелся хитрый огонёк. Он многозначительно переглянулся с Юу.
     — Прошу Вас, помогите нам! — снова поклонились они ему, на этот раз в унисон, после чего припустили к лифту.
     «А...» — только и успел подумать незадачливый служитель порядка, провожая их взглядом. Он сглотнул, после чего вытащил табельное оружие и направился в сторону Инабы, подозрительно оглядываясь по сторонам. В этот момент из-за забора выскочила тень, после чего послушался гулкий звук удара, сопровождавшийся небольшим хрустом. Адачи рухнул на асфальт без сознания, а это «нечто» оттащило тело на лужайку и продолжило своё преследование.
     — Как думаешь, он там справится? — поинтересовался белобрысый, довольный их выходкой. Кем бы их «преследователь» не оказался, он уже потеряет их след, к том моменту, как они отправятся в телевизор.
     — Кто знает? — пожал плечами серебряновласый, который пусть и был рад, что манёвр удался, но не разделял энтузиазма своего друга, поскольку он предчувствовал нутром лишь новые неприятности для них двоих…
     Несколько мгновений и они уже стояли в отделе телевизоров, перед той злополучной панелью, которая с лёгкой подачи Ханамуры обрела кодовое имя «Портал». Нет, у них мелькала в голове мысль о том, чтобы опробовать другое устройство, однако… проблема состояла в том, что, по словам Маргарет, каждый конкретный телевизор вёл в свою соответствующую точку ТВ-мира, поэтому им ещё относительно повезло «выбрать» тот, который перемещал близко к выходу…
     И вот уже их и след простыл, остались только небольшие затухающие волны на экране, которые медленно угасали, вновь становясь практически зеркальной гладью телевизора, но этому удивительному зрелищу не нашлось, на удивление, свидетеля…
     Однако… похоже один очевидец имелся. В зелёной спортивной толстовке, который медленно подошёл к экрану и протянул туда руку…

Глава 17. Такая разная Чие...

     — Итак… вроде Маргарет говорила, что идти надо в эту сторону? — задумчиво вымолвил Ханамура, вглядываясь в даль, где далеко-далеко виднелись какие-то тёмные очертания, действительно напоминавшие замок. Юноши находились возле спирали, пытаясь сориентироваться на местности. К новоявленному зданию, о котором он говорил, вела крайняя левая тропинка.
     — Да, и Юкико находится в самом сердце этого странного замка, — кивнул Наруками, перекладывая свою биту в другую руку. На этот раз в левую. Ёске же, как и в прошлый раз, вооружился гаечными ключами, хотя тогда они менее чем пригодились…
     Юу вдумчиво посмотрел вновь на этот дворец: он абсолютно был уверен, что в прошлый раз, когда они туда заходили, там находился тупик. Теперь же — целое строение, выросшее из ниоткуда.
     «Если Амаги так повлияла на это место… то как же тогда влияем мы?» — мимолётно промелькнула в голове разумная мысль. Однако… какой в том смысл сейчас? Их задача — спасти Амаги, ибо прошлые жертвы продержались в ТВ-мире не больше дня… поэтому у них имелось только сегодня. Завтра… если у них ничего не получится… что ж, Инаба получит ещё труп, возможно и не один…
     Подростки отправились вглубь, в то время как белобрысый о чём-то задумался. Затем он озвучил свои мысли:
     — Юу… у меня есть подозрения… — перевёл юноша взгляд на своего товарища, который ответил ему тем же, затем погодя пару минут кивнул.
     — Меня тоже напрягают последние слова Игоря… — произнёс серебряновласый, которому аналогично не давали покоя эти… немного невинные строчки:
     «Что же, дорогие гости, Вам пора отправляться, ибо время не ждёт. Желаю Вам троим удачи в спасении черновласой девушки».
     — Нас двое, и это факт, — наконец молвил Наруками, смотря вдаль. Его собеседник кивнул, затем хотел что-то сказать, но вдруг, его словно бы поразила молния и он замер. — Ты чего?
     — А если… — со скисшим лицом на него покосился Ханамура, будто бы вспомнив о чём-то неприятном, — а если за нами ещё кое-кто последовал… внутрь? — сероглазый с минуту смотрел на своего друга, затем он тоже обмер.
     — Да быть не может… это невозможно! — «Чтобы и ОНА последовала за нами!?» — Юу приложил руку в голове, а его бок напомнил о себе болью, поскольку он ещё не совсем оправился от вчерашнего удара одной фурии…
     — Я тоже… надеюсь. А если… — видно, Ёске был того же мнения, поскольку он незаметно для самого себя побледнел.
     — У неё нет права и разрешения сюда проходить. Так что… это бред, — помотал головой серебряновласый подросток, который не хотел верить даже в возможность существования такого варианта. Поэтому… оба парня предпочли забить на эту загадочную фразу, предпочтя раздумьям действие, поскольку время не собиралось их ждать…
     Однако, когда они уже подошли поближе, то им послышались какие-то знакомые нотки…
     — И чем же ты докажешь, самозванка, что я это ты?! — Наруками дал себе ладонью по лицу, в то время как Ханамура стал бледен как полотно. Товарищи переглянулись… и, не вымолвив не единого слова, рванули вперёд, подозревая о происходящем и надеясь предотвратить грядущую беду…
     Им предстала панорама, которую уж точно вовеки не забудешь: огромный «коридор», весь заставленный мраморными изваяниями жеребцов, а ещё чуть дальше в сторону от дороги огромный сад, весь усеянный растительностью… большей частью гнилой, засохшей, скривлённой в странные формы. И отовсюду из растений торчало множество шипов, выглядевших крайне опасно. Но это лишь то, что первое бросалось в глаза.
     А вторым было… Чие, с горящим лицом, потирающая кулаки и смотрящая на огромный и высокий чёрный трон, преграждавший вход в мраморный дворец. На троне восседало нечто уже совсем из ряда вон выходящее: другая Сатонака, усмехающаяся и взирающая свысока своими златыми глазами, которая оказалась одета в латы тёмно-металлического цвета, главной особенностью которых являлось многочисленное рифление, гофрирование и остроугольность, местами даже своеобразные шипы, а так же очертания, чем-то повторяющие пропорции ея тела. Да, прекрасен казался тот доспех, в котором она напоминала самого настоящего рыцаря. Закован в него был каждый миллиметр, каждый кусочек тела, однако, на удивление, не было шлема, который бы довершил эту конструкцию. Перчатки, латные сапоги, а так же герб в виде огромного красного дракона на груди. За плечами находился плащ багряного оттенка, кусочек которого виднелся. В руках у двойника находилась приличных размеров нагината, то есть, огромная палка, правда из металла, на конце которой находилось немного загнутое лезвие, абсолютно чёрное, как смоль. Чем-то это оружие напоминало комбинацию жезла власти, японского меча и копья. У Ханамуры невольно подступил ком к горлу, когда он на секунду представил взмах таким оружием…
     Трон, оказался уже сделан из роскошнейшего гранита, который прекрасно сочетался с гладким мрамором фасада замка. Подлокотники на нём имели окончания в виде яростных и ужасных драконьих голов, с кроваво-красными рубинами, заместо глаз. Чие номер два покосилась на подбежавших парней, затем её губы растянулись в самодовольной улыбке.
     — О… кого я вижу… полюбуйся, вторая «Я», наши рабы пожаловали… — её голос пусть и напоминал оригинал, но, подобно и в прошлый раз, имел своеобразный коэффициент искажения, поэтому отличить его не составляло труда.
     Сама же Сатонака вздрогнула на это и обернулась… её глаза налились кровью, а Юу с Ёске ощутили от неё ледяную волну ненависти. Да… они прибыли… не вовремя. Девушка зарычала и оскалилась, ощетинилась, когда те хотели подойти ближе, после чего встала в боевую стойку. Пацанка чем-то сейчас напоминала некую комбинацию дракона и тигра, этих заклятых врагов, которые, будто бы ради шутки объединились в её маленьком теле: ловкость и быстрота кошачьего, сочетающаяся с разрушительнейшей силой яростью легендарного создания.
     — Сатонака! Не пойми неправильно, мы тебе помочь хотим! Эта штука опасней, чем ты думаешь! — крикнул ей белобрысый, надеясь хоть как-то воззвать к её внутреннему голосу разума, правда та даже не дрогнула, а сжалась ещё сильнее.
     — А я вас об этом просила, мудилы?! Я спасу Юкико своей собственной силой и помощь двух уродов вроде вас лишь будет мне мешать! — Наруками поморщился, затем устремил свой взор ей прямо в глаза, не моргая и не отводя его. Лик юноши был спокоен и даже расслаблен, губы сомкнуты и сжаты… но почему-то начала ощущаться мощная аура, которая заставила поёжиться его друга, который предпочёл сделать несколько шагов в сторону. Между парнем и этим «комком» ярости и ненависти медленно нарастало напряжение, правда девушка стала моргать и рычать пуще прежнего, в то время как её оппонент не двинул не единым мускулом, продолжая впиваться в нея взглядом. Раздались аплодисменты.
     — Так держать, ещё одна «Я», — смеялась её двойник, попутно выражая одобрение действиям оригинала. Чие мгновенно обернулась обратно.
     — А с тобой я ещё не закончила, ёбанная сука! Я убью тебя и бровью не моргну! И ты не одурачишь меня тем, что ты напоминаешь меня! — доппельгангер растянул губы более, злорадней, что повеяло неким уже замогильным холодом. Ханамура хотел как-то вмешаться, но его остановил серебряновласый, всего лишь один раз посмотрев на него. Тот замер, стал бледен как полотно и сделал несколько шагов назад. Юу же только тихо произнёс:
     — Пусть делает что хочет… может тогда поймёт что-то… — его речь прозвучала как своеобразный приговор, посему белобрысый внутренне ощутил, к чему всё идёт, после чего попытался принять храбрый вид, выпрямив спину и гордо выпятив грудь. Правда… он предпочёл сместиться так, чтобы его не было видно за спиной друга.
     — Ты мне не веришь? А зря, твои-то товарищи будут поумнее, они уже всё сообразили… — пацанку начало трясти от злости, покуда она швыряла глазами буквально молнии и разряды, то на товарищей, то на свою копию, — ах, даже скучно так… добавить перцу, что ли? — девица в доспехах поднялась со своего роскошного места, затем одним ловким прыжком, который казался невозможным в таких тяжёлых доспехах, оказалась на земле. От этого сотряслось всё до самого основания, словно бы на землю приземлилось огромное и тяжёлое существо, хотя это оказалась всего лишь миниатюрная Чие…
     — Я убью тебя и спасу свою подругу… и не важно, чего мне это будет стоить… — хотела уже ринуться в нападение сама девчушка, но её остановило что-то, возможно резкий и неожиданный жест её копии, которая внезапно подняла указательный палец и легонько махнула им, отчего всех обдало внезапным порывом ветра чудовищной силы.
     — Чёрт, почему со мной такого не было… — тихо начал бурчать себе под нос Ёске, который мгновенно захлопнул рот, лишь только Наруками на секунду бросил на него свой угрожающий взгляд, в котором ощущалось приказание заткнуться.
     — Спасёшь? Не смеши меня! Тебе же ведь выгодней, чтобы Юкико умерла, разве не так?.. — всё стихло от этих холодных и жестоких слов, а так же хохота, жуткого и отвратительного, вырвавшегося из груди доппельгангера. Даже сама Чие… расслабила своё тело, а в её ярости наметилась некая трещина, которая сейчас начала чувствоваться.
     — Да что ты… — попыталась восстановить на мгновенье утерянный пыл Сатонака, но её Тени хватило секундной задержки и маленькой щели, чтобы перейти от защиты к нападению:
     — Я знаю всё о тебе, ничтожество! Для меня ведь кто такая Юкико? Так, брелок, приложение… маленькая зверюшка, которую я всегда держу под рукой, поскольку без неё именно Я ничего не стою! — пацанку начало трясти сильнее, уже не понятно, от ярости, боли, или печали… поскольку она стояла спиной к своим товарищам, сказать наверняка было нельзя, однако серебряновласому показалось, что на щёках девушки блеснуло несколько капель. А вот её копия даже напротив — наслаждалась этим процессом, этим унижением, входя в экстаз: — Да, я сама по себе ничтожество, и я это прекрасно знаю. Я уродлива, неопрятна… меня вообще окружающие боятся и остерегаются!
     Юу терпел эти речи, это глупое и жалкое довольство, доминирование над тем, кто слабее себя, однако его внутреннее терпение тоже не безгранично. Он позволил её двойнику творить всё что угодно лишь с одной целью: чтобы девушка увидела себя настоящую, ужаснулась и смогла перейти через это… он мог только надеяться, что у неё хватит на это сил. Поскольку слушать ИХ она абсолютно не стала бы, и они сделали бы даже хуже…
     — Ты… ты… — что-то хотела вставить Чие, но её тут же оборвал двойник, который так же как и оригинал имел злостную привычку перебивать собеседника. Да, это жестоко.
     — Не я, а ТЫ, тупорылая. Я ничего не могу сама… поэтому… отчего бы не использовать окружающих для этой цели? Верно, мой дорогой Наруками? Хи-хи… — теперь стужа её взора переместилась на юношу, который не дрогнул от этого, но лишь положил бейсбольную биту на плечо. Сама же Сатонака затаила дыхание, словно бы почувствовав некую угрозу. — Я так всегда и всюду поступаю… а Амаги… И ЧЁРТ С НЕЙ!.. — её крик оглушил всех присутствующих, Наруками даже почувствовал в ушах небольшое гудение, — она мне больше не нужна… ИБО ПОСМЕЛА ПОЛОЖИТЬ ЛАПЫ НА МОЕГО ПАРНЯ! А МОЕГО НАРУКАМИ Я НИКОМУ НЕ ОТДАМ!
     — Моего… Наруками? — подёргивался глаз у Ханамуры, — чувак, да ты популярен… — попытался пошутить он, однако его смешок получился больше похож на блеяние. Сероглазый же заметил, что пацанка вновь начала закипать, видимо её копия перешла некую черту и границу…
     — Я НЕ ОТДАМ ЕГО НИКОМУ! НИ ГРЁБАНОЙ КОНИШИ, НИ КАШИВАГИ-СЕНСЕЙ, НИ ЗЛАТОВЛАСОЙ ТВАРИ… а в особенности… НИКЧЁМНОЙ ЮКИКО, КОТОРАЯ ОТ ПРИРОДЫ РОДИЛАСЬ ВО ВСЁМ ЛУЧШЕ МЕНЯ!
     Порой приходилось принимать ответственность за сделанные собой решения… что ж, для серебряновласого Наруками Юу этот печальный и неприятный момент настал. Ибо теперь Сатонаку ничего не могло остановить от нападения на саму же себя, свою Тень, которая истерично визжала, покуда озвучивала все эти реплики, заранее метя в слабые точки самой себя. Невольно ему подумалось о том… «А смогу ли я противостоять искушению, если сам столкнусь с подобным?»
     Как бы то ни было, нога Чие, верно направилась прямо в сердце двойника, после чего раздался лёгкий звон, после чего треск и звук разрывающейся плоти, после чего чёрная слизь во всём её великолепии хлынула наружу. Теневое порождение закашлялось, но потом расплылось в блаженной улыбке, словно бы ловя кайф от боли, которую ощутила…
     — Всё-таки… боль блаженна… не находишь, другая «Я»? — спокойно вымолвила она покуда Чие пыталась вынуть из груди той свою конечность, которая подозрительно там застряла…
     — Ты не я, самозванка. Я никогда не приму это… — роковые слова, слетевшие с её уст… казалось, что её копии стало невыносимо больно от этого. Странно: вроде бы Тень и плохая, просто по определению, однако сейчас она казалась женственней и человечней оригинала, которая с каменным, безжалостным, безэмоциональным лицом была готова убить сама себя… по факту. У Наруками возникло странное ощущение, потому как он заметил, что со всей округи начала собираться тёмная и очень нехорошая энергия…
     — Ханамура, бежим, — кратко бросил он товарищу, после чего, даже не дожидаясь ответной реакции, схватил его и рванул в сторону выхода. И вовремя, поскольку…
     Поскольку резко, быстро и внезапно вся эта тьма начала перетекать в девушку, которая будто бы и не замечала этого, однако её лицо начало странным образом меняться, становясь каким-то пугающим. Следующим действием она отшвырнула собственного же двойника, причём с такой силой, что он, подобно тряпичной кукле, пробил собой одну из статуй и упал в кусты, напоровшись на них.
     — Чёрт-чёрт-чёрт… что же происходит? — только и лепетал Ханамура, не понимая сути происходящего. Ровным счётом как и Юу…
     Тем временем нечистая энергия собиралась со всех окраин и поглощалась Сатонакой, которая покачнулась после чего… тьма накрыла её с головы до пят, полностью скрыв её с глаз…
     — Наруками! Ханамура! — голос Маргарет, промелькнувший в голове, заставил обоих юношей вздрогнуть от неожиданности. Он был… испуган?! — У Вас серьёзные проблемы! Сейчас эта девушка превратится в самого настоящее порождение зла! Бегите!
     — А разве… она не победила свою Тень? — крикнул Ёске, которого ужас объял до такой степени, что он не решался обернуться назад, поскольку оттуда веяло чем-то уже смертоносным…
     — Победила, верное слово, Господин с наушниками, — а этот ехидный голосок принадлежал уже Игорю.
     Наруками резко затормозил и обернулся, уже не обращая внимания на голос в своей голове: ему открылось уродливое зрелище, которое невольно заставило его пожалеть о том, что он обернулся.
     Чие превратилась в нечто, напоминающее огромный чёрный и склизкий ком, составленный из множества каких-то рук, щупалец, которые тянулись во все стороны, заполоняя всё вокруг. В центре этого сплетения находился огромный красный глаз, а чуть ниже — некое тело, сросшееся с тьмой, от которого осталась только голова и верхняя часть туловища. Однако, вероятно именно из него и тянулся весь этот клубок. Но главным было то… что тело ещё двигалось, сверкая своими пустыми чёрными глазами, ведь это то, что когда-то являлось ею. Жадной, необузданной и жестокой…
     — Она победила свою собственную Тень, размазала собственное сердце, подавила себя, после чего отсекла и выкинула. Однако человек не может существовать отдельно от своей Тени, как и она без него, поскольку они неразделимы, ибо суть — единое целое. Но если кто-то смог сделать подобное… он обречён, если окажется в этом мире, поскольку лишившись своей природной спутницы, которая его защищала, становится абсолютно беззащитен от воздействия чужой тьмы, поэтому… она жадно начинает впитывать всё зло, до которого может дотянуться. Если её не остановить — пусть девушка вернётся и человеком в Ваш мир, но её сердце и душа будут гнилыми насквозь, что принесёт городу столь великие беды, коих он и не ведывал до этого, — этот монолог, озвученный карликом, заставил даже трусливого белобрысого прийти в ярость и обернуться… после чего издать душераздирающий вопль, который напоминал женский.
     — Но мой господин, они ещё не готовы к встрече с подобным противником… это будет самоубийством! — да, Ёске именно так и подумал, в отличие от серебряновласого, которого не могло испугать подобное, пусть тварь и создавала тошнотворное ощущение. Пусть она и вызывала столь сильное отвращение от себя… «Так вот какова твоя тьма, Сатонака», — хладно подумал юноша, сжимая своё верное оружие крепче. Карта Изанаги, которую он отныне всегда носил с собой в кармане, была с ним полностью солидарна, отвечая ему теплом и некоей вибрацией, словно бы призывая к битве. «Верно, пусть она и такая на самом деле… но я буду бороться за неё до последнего».
     — Что мы можем сделать с ней? — неожиданная реплика оборвала пререкания Игоря и Маргарет, а так же привела в ужас и изумление Ханамуру, который уставился на Наруками как на сумасшедшего.
     — Ты будешь… бороться… Юу? — Златовласая прошептала эту фразу с удивлением, растерянностью и… страхом. Словно бы ей не всё равно, что станется с ним…
     — Партнёр… ты головой не треснулся? — голос Ёске звучал дрожаще и с надрывом. Он уж явно перехотел вступать в конфронтацию… с тем, что собой породила их подруга.
     — Ёске, если мы отступим сейчас… мы предадим прежде всего Чие, потом и Амаги, а конечном счёте и весь город, — серебряновласый сжал руку в кулак и устремил очи на предстоящего оппонента, — я лучше умру, пытаясь спасти её, нежели отступлю и буду сожалеть о сделанном до конца дней своих. А ты… поступай, как знаешь. Но я сделал свой выбор… — мгновенье, лёгкое и воздушное… сверкнул лазурный пламень, явив собою лик персоны Наруками, и вот, его бита превратилась в самый настоящий палаш.
     Длинный и плоский меч, что-то сохранившей в форме от оригинала, с толстой ручкой без гарды, немного загнутый, но совсем чуть-чуть, заточенный с обеих сторон, сверкающий высеченными на нём святыми иероглифами, немного переливающийся, словно бы от вкраплений цветных металлов его состав, готовый уничтожать зло в любом виде и форме. У самого юноши глаза сменили цвет из серебряного в сверкающий и сияющий белый. Волна энергии, которая ударила от него, когда он пробудил свою силу, накрыла всех, даже Тень Сатонаки, которая поморщилась, после чего раскрыла глаза, будучи насаженной грудью на шипастый куст.
     Его друг и товарищ, Ханамура Ёске стих, устремил глаза в пол, но затем поднял их… и полон его взгляд был решимости и намерения, желания. Его хранитель тоже, вероятно, срезонировал, поскольку вокруг него тоже собрался комок цвета лазури, напоминавший уже скорее не огонь, а вихрь. Появилось нечто, что столь хорошо изобразил в своё время Демон-живописец — странное создание тёмно-синего оттенка с огромным крестовидным шрамом вместо глаз, парящее в воздухе, сидя в позе лотоса. Сузано-о. Вокруг подростка начал шелестеть ветер, а сам он начал парить над землёй, сам того не замечая. Два гаечных ключа, которые он обронил, спасаясь бегством, незаметно поднялись в воздух и подлетели прямо к нему, начав обращаться вокруг него, подобно тому, как обращаются тела в космическом пространстве.
     — Верно, партнёр. Надерём этой засранке задницу и приведём её в чувство! — Юу улыбнулся, сверкнув своими горящими очами. Они оба посмотрели прямо в лицо опасности, не сомневаясь более в своём выборе. Оба их духа исчезли в никуда, однако эффект присутствия, до странности, ещё ощущалось в воздухе…
     — Похоже, Вас не переубедить, господа, — вздохнула Маргарет, которая всё ещё не могла принять происходящее за истину. Игорь засмеялся, после чего продолжил лить на их головы поток информации, попутно потягивая вино:
     — Тогда я Вам поведаю способ её спасти, покуда она не окончательно обособилась от своей Тени. Итак, Ваша задача — объединить два куска души, один из которых отверг другой, выкинув его из себя. Вы должны помочь её теневой стороне объединиться с ней самой, после чего заставить их принять друг друга… иначе при слиянии они взаимоуничтожат друг друга, а в результате — Ваша подруга умрёт не телесно, но душевно, превратившись в куклу, лишённую какого-либо намёка на смысл. Подобное же случится, если вы примените столь много силы, что испепелите её саму. А теперь… удачи Вам, дорогие гости. Вам предстоит нелёгкий путь во тьму и я могу только молиться и надеяться на то, что он для Вас окажется успешным…
     После этого вновь наступила тишина, оставив их наедине с этим монстром, в которого выродилась их Чие. Но… теперь появилась какая-то надежда, что ещё возможно спасти её…
     — У нас есть план? — задумчиво усмехнулся Ханамура, на удивление плавно управляя своим «полётом», хотя это и был первый пуск. Может… он делал это бессознательно?
     — Будем импровизировать, — спокойно ответил ему Юу, расправив плечи. «Для начала, например, вытащим Тень из кустов», — да, неплохое начало…
     — ВЫ… СТАНЕТЕ ЕЩЁ ОДНОЙ СТУПЕНЬЮ ДЛЯ МЕНЯ…
     С этим жутким рёвом, сотрясшим всю округу, схватка начала набирать ритм.
     Первым делом Наруками рванул вперёд, после чего рывком оказался возле поверженной части девушки, которая смотрела на него пустующими златыми глазами, после чего вскинул её на себя и отскочил от многочисленных чёрных рук и щупалец, которые к нему потянулись. Ёске прикрыл своего товарища, подняв самый настоящий вихрь и пустив с огромной скоростью два металлических предмета, которые с огромной скоростью начали вращаться и отсекать всякую тянущуюся гадость.
     — I’m on the roll! — присвистнул белобрысый, взмыв на расстояние нескольких метров над землёй, после чего его чуть не утащило, благо серебряновласый успел его выручить, призвав Изанаги и излучив мощный столб света. Однако, он, как уже имевший подобный опыт понимал, что цена за подобные трюки может быть достаточно велика.
     Многорукое чудовище издало визг, после чего отдёрнуло свои «манипуляторы» и злобно покосилось на Юу, который в это время пытался как-то привести в себя доппельгангера, правда, тому не становилось от этого лучше. Раны были не страшны подобным тварям… однако, когда их лишали их «основной части», то они становились подобны насекомым в холодную погоду: засыпали и умирали.
     — Ханамура! Прикрой меня и отвлеки Чие на себя, покуда я придумаю, что можно сделать с этой, понял? — Наруками склонил голову, после чего впал в глубокое задумье, глядя на ослабевшую копию, которая смотрела на него потухшими очами, в которых уже практически пропал огонь души. Человек может быть без тени… однако она — нет.
     Парень с наушниками кивнул, после чего закрыл свои уши и погрузился в божественный ритм своего плеера, в то время как в них полетели трон и статуи, пущенные жутчайшей мускульной силой существа. Пожалуй, их бы точно размазало в клочья… но внезапное озарение подростка заставило его поднять самое настоящее торнадо, которое ловко поглотило пущенные в себя снаряды.
     — Eat this! — Ёске грозно усмехнулся, после чего махнул рукой и смерч на всех порах понёсся в сторону оппонента, на ходу сметая всё, до чего мог дотянуться и набирая силу. Ханамура чувствовал на удивление себя легко, комфортно… однако с одним простым условием: его мозг был практически полностью выключен… что, пожалуй, единственно и объясняло его своеобразную «прыть». Или… скорее даже так: не он руководил собой, но его персона, которая-то прекрасно понимала и знала что делать…
     Монстр прищурил свой глаз, затем резко расширил его, отчего в сторону ветра направилась разрушительнейшая кроваво-красная ударная волна, своеобразное излучение, которая, казалось, проедает самую суть этого мира. Две силы встретились, после чего торнадо рассеялось, усыпав всё мрамором и древесиной, которые мгновенно обратились в прах, в то время как сила продолжила свой путь, ускоряясь. Белобрысый попытался что-то сделать при помощи своих способностей, однако всё оказывалось бесполезно…
     Наруками поморщился, затем воткнул перед собой в землю меч. Возник сверкающий круг, в воздухе сверкнул златом его дух и выставил перед собой руку, тоже сделал и юноша. Вся энергия, вместо того, чтобы двигаться по кругу резко обрела вектор, направившись встречным лучом света. Две силы, две воли столкнулись, озарив всё ярчайшей вспышкой…
     Когда свечение спало, то глазу их предстала развороченная поляна — всё, что осталось от прекрасного входа во дворец… хотя сам он, на удивление, ни капельки не пострадал.
     Существо злобно щурило свой единственный глаз, продолжая испепелять его взглядом своих противников. Неожиданно, оно начало подъём в воздух, став даже ещё ужасней на вид…
     — Чёрт… оно ещё и летает… — недовольно буркнул белобрысый, глядя на огромное нечто, которое широко «раскрыло объятия», явно горя желанием познакомиться…
     — Не паясничай, Ёске! Твоя персона — мастер боя в воздухе! У тебя преимущество!
     — Оке… если ты так говоришь… — вздохнул на это его товарищ, но неожиданно резко повеселел и взмыл вверх, идя на прямую конфронтацию, попутно растянув губы в улыбке и сделав пальцами «козу», — time to ROCK!
     Завязалось жесточайшее сражение, между кучей темноты и черноты и вертким и юрким парнишкой, который только и шнырял туда-сюда, умудряясь неимоверно злить эту тварь, которая всё яростней хлестала своими «манипуляторами». Однако, она не только ими оказалась опасна: её взгляд мог ещё и замораживать, что несколько раз на себе неудачно проверил Ханамура, которого спас только Сузано, действовавший намного эффективнее своего хозяина, устраивая многочисленные воздушные взрывы, торнадо, создавая из воздуха лезвия, которая резали не хуже меча… ну, и зачастую прикрывая задницу Ёске, периодически подставляясь самолично под удар.
     Наруками же продолжил свои попытки как-то оживить Тень Сатонаки. «Чёрт, да оживи же ты, в конце-то концов!» — Юу в отчаянии приложил к ней свою правую ладонь, на которой сохранился отпечаток от иероглифа, который зажёгся на ней в прошлый раз, когда он испустил световой поток. И… на удивление…
     — Наруками, fucking shit! Поторопись там! — истошно заорал Ёске, который в ту секунду оказался зажат оравой черных щупалец, жадно желавших его крови.
     В эту секунду серебряновласый воочию ощутил, как энергия начала перетекать из него в Тень, излечивая её раны, а так же наливая очи золотом с огромадной скоростию. Несколько мгновений и она восстала из мира… неживых, наверное.
     Сверху донесся звук очередного «бабаха», поскольку Ёске продолжал выкручиваться из самых опасных и неловких положений, подобно коту, у которого в запасе всегда есть дополнительная жизнь. Однако… неопытность всё же подводила, поскольку Юу успел заметить, как манипуляторы этой штуковины всё-таки поймали того…
     — Зачем ты мне помогаешь, Наруками? — раздался тихий голос Тени, которая покашляла и уставила на него два своих златых глаза, которые чем-то напоминали родной цвет самой Чие.
     — Ну… потому что ты мне дорога, Чие. И поэтому… ты поможешь нам? Ведь это должно быть в твоих интересах помочь своей «другой Я», не думаешь? — Юу не стал более терять времени, а поднялся и мгновение ока создал световую волну, которая успела спасти Ханамуру практически в последний момент, когда его уже практически задавили или задушили. Во всяком случае, сам бы он не почувствовал разницы. На лице у Чие номер два отразилось удивление, плавно перетёкшее в некую нерешительность.
     — Но… я же никчёмная и бесполезная… какой от меня толк… — серебряновласый помолчал, затем приготовил меч к удару, затем не глядя на неё сказал:
     — Я в тебя верю. Поэтому… — он перевёл взгляд, устремив свои белые-белые очи, в которых светился, как казалось, сам источник надежды, — у тебя всё получится. Доверься мне, а в первую очередь... себе, — теперь юноша вновь поднял свой взор в небо, после чего крикнул туда приходящему в себя белобрысому, который уж больно чудно повис в воздухе, пытаясь отдышаться, — Ханамура! Не время отлёживаться! Поднимай нас в воздух, время и для меня вступить в битву. Давай, партнёр! — девушка поднялась на ноги, немного качнулась, но теперь её лицо как-то странно переменилось, на нём заиграл некий румянец… затем у неё в руках вновь появилась та жуткая нагината, невесть откуда, которую она молодцевато закрутила в руках, показав отличные навыки владения этим оружием. Интересно, а оригинал тоже так умеет?
     — Ты заставил меня ждать, Наруками! — Ёске попытался принять прямое положение, покуда его отнесло потоком в сторону, уведя его из-под очередного манипулятора, — оке, на взлёт! — взмахнул подросток рукой… а потом задумался… — А как это сделать? — покуда у серебряновласого Юу пронеслась сотня мыслей на тему умерщвления своего горе-товарища, Сатонака неожиданно подала снизу мысль:
     — Просто пожелай этого… мы отвечаем тому, что желаешь ты… — «Так значит… персона отвечает моим же желаниям…» — отметил себе Юу между делом. Доля секунды — и бой возобновился, но теперь уже на других скоростях и в воздухе.
     Вступление в поединок Наруками с его Изанаги, конечно, серьёзно покачнуло баланс боя… но более его покачнула эта… «бронированная бестия», которая сверкала нагинатой, нанося ей страшные и тяжёлые удары, ничуть не уступающие святой мощи персоны сероглазого, который вместе со своим спутником на пару кромсал, резал и крошил в месиво конечности. Их действия столь слаженны, отточены и ровны… что вызывало тихий шок и удивление у Ханамуры, который только-только начинал понимать, как обходиться со своей силой. Надобно сказать, что всё время боя, от самого начала и после, тьма продолжала собираться и поглощаться этим нечто, у которого появлялись новые руки, взамен обрезанных и сожжённых, а само оно увеличивалось в размере, уже застлав собою небо.
     Конечно, тварь сопротивлялась, порой кричала какие-то реплики… больше частью нецензурные, которые во имя норм морали и благочестия мы опустим. Но серебряновласый, как никто другой понимал: необходимо задеть «душевную» составляющую оппонента, ибо простыми тумаками в таком деле успеха никак не добиться.
     — Чие, а, Чие. Неужели ты настолько жадная, что позволишь своей же слабости повелевать тобой? — существо на мгновение замерло, затем перевело свой огромный глаз на Наруками, который только и мелькал, то тут, то там.
     — НАРУКАМИ… — похоже, он действовал ей на нервы. Серьёзно, поскольку она попыталась обратить его в лёд, что, правда, было практически невозможно, в виду его скорости и прыти.
     — Неужели та Сатонака, которая я помню, которую я знаю… проиграет, даже не начав борьбу? И не совестно тебе, Чие? Разве это в твоём духе, так просто взять и сдаться?.. — Юу подмигнул Ёске, затем начал смертоносный танец уклонения и нападения, идя на сближение с центром этой огромной твари. Странно, но казалось… его слова задевали и Тень, что могло значить лишь то, что надежда на лучшее ещё оставалась. Оказавшись почти что вплотную к тёмному клубку, множественно раз повстречавшись с ликом смерти, юноша продолжил свой монолог. — Даже Ханамура, и тот нашёл в себе силы бороться! А ты… сейчас действительно и бесповоротно ничтожна.
     — СЕЙЧАС Я ВСЕСИЛЬНА И ВСЕМОГУЩА, ЧЕРВЬ! — остатки разума Сатонаки взревели, после чего клубок попытался сомкнуться, поглотив серебряновласого в себя. Тот же не попытался уклониться или спастись, а только смелее шагнул в самую глубь это тёмного сплетения…
     Белобрысый среагировал быстро, применив последние остатки своей силы… однако её оказалось чересчур мало, чтобы она могла что-то изменить.
     Копия Чие… её тёмная, подавленное Я в ту секунду испытало нечто соизмеримое с шоком, страхом и ужасом… наряду со странным для существа, вроде неё, чувством и желанием защитить. Нет, не тем, которым обычно руководствовалась её душа… делая всё лишь ради выгоды себя… но ради дружбы, любви, которые, пусть и слабо, но с каждым мгновением разгорались ярче и ярче, ибо они то и оказались в ней — как в том заветном сундучке, в который девчушка прятала всё неприглядное себе в самой. И это сподвигнуло её на то, что она должна была сделать с самого начала, то… что она когда-то давно позабыла.
     Всё замерло. Время, пространство — абсолютно всё… и только серебряновласый Наруками смог на мимолётный миг заметить, как блеснули латы, прежде чем раздался звук разрывающейся плоти, а его глаза не узрели перед собой теневое воплощение, разорванное ровно напополам, но продолжающее сжимать нагинату до последнего… поскольку если отпустить — пострадает он.
     — На… ру… ка… ми, — слабо прошептала она, испытывая страшную, ни с чем не сравнимую даже по рамкам такой сущности боль. Юноша сжал меч в руке сильнее, а вокруг него начал кружиться самый настоящий лазурный вихрь, торнадо пламени, покуда его взгляд стал странным: он сочетал в себе сталь, вместе со странной нежностью и любовью, никак не объяснимые. Возможно… это и есть… амбивалентность: он любил Чие и желал ей возмездия одновременно. Но именно потому…
     — САТОНАКА! — вслед за этим неистовым криком последовала новая вспышка, многократно ярче чем были, которая своею силою рассеяла тьму, которая обычно окутывала этот мир. Вся округа озарилась светом, который уничтожал собою всё тёмное и ненавистное человеку, что не успело укрыться. Чудо, как тот дворец, что спокойно стоял в низу, вообще уцелел в таком излучении, которое собою напоминало свет звезды, во всей его полной силе и великолепии.
     Ханамура зажмурился… но ощутил, что его энергия… раны и даже усталость исчезают сами собой, открывая в нём новые возможности для битвы. Когда всё улеглось… то миру снова предстала поглощённая желаниями Чие, её Тень, без единой царапины, а также сам Юу который держал её на руках, медленно и плавно опускаясь с ней вниз, на землю. Ёске, не думая дважды, очутился рядом и поднял их в воздух.
     — Ханамура… следующая атака достигнет сердца Чие, — парень удивлённо уставился на друга, который говорил столь уверенно, будто бы… уже предвидел результат.
     — А с чего ты взял? — тот не сказал ничего в ответ, а только кивнул в сторону тысячеветвистого монстра. Юноша пригляделся к нему, после чего неожиданно заметил странную вещь, что огромный глаз, который на них смотрел, весь засох и застекленел, а сам ком перестал расти и регенерироваться. Его боковое зрение так же уловило нежно-голубую ауру, которая незаметно исходила от второй Сатонаки. Та стиснула зубы и молчала… но казалось… что она плачет, даже не пойми от чего.
     — Потому что… мы уже победили… — загадочно ухмыльнулся подросток, приготовив к бою верный ему палаш. Вся троица, спустя пару секунд приняла боевое построение, ибо начинался последний раунд этого сложного и затяжного боя, цена в котором столь высока... что ни одна из сторон не имеет права на ошибку…
     И снова финт, обход, удар и порез… взрыв, стена ветра и торнадо… режущий воздух свист и крики, потрясающие всё до основания… но стали они слабее и тише…
     Их маленькая и импровизированная команда под самый конец начала работать в самом настоящем унисоне, в едином порыве уничтожая последние остатки защиты, которые уже не годились на то, чтобы сдерживать их напор.
     — Настала тебе пора очнуться, ещё одна «Я»… КИ-ИЯ! — Пацанка зашла в штопор, которому предал дополнительную мощь ветер белобрысого, сопровождающийся очистительной световой рекой серебряновласого, которая пронеслась рядом, издав звук, подобный разряду молнии или удару грома. А девушка крутилась и вертелась, поскольку теперь ничего не отделяло её от самой себя, только лишь жалкие метры и секунды полёта…
     Они встретились. Столкнулись. Пронзились. Слились воедино. Две столь разные, столь непохожие… столь тёмные и вечно соперничающие друг с другом… которым предстояло наконец-то признать друг друга частью себя. Их объял приятный голубоватый пламень, словно бы доказывая их некое согласие…
     Наруками и Ханамура кивнули друг другу после чего одновременно призвали в воздух своих персон и применили два своих сильнейших удара: Юу швырнул свой меч, который в воздухе перехватил Изанаги, зарядил святостью до предела и придал ему большее ускорение и мощь, в то время как Ёске, через Сусано-о приготовил самую настоящую вакуумную бомбу, которой хватило бы, чтобы разметать всё и вся, при попадании в радиус действия.
     И они соединили их. Маг и Император… комбинация воли и стремления с творческим потенциалом и безграничными возможностями…
     Игорь спокойно допивал бутылку, но не из горла, а как обычно, из бокала, продолжая держать глаза закрытыми, из-за чего порой казалось, что он спит. Его ассистентка спокойно листала книгу, правда… её руки почти что незаметно тряслись, что для неё было не совсем характерно, с её ледяным хладнокровием и спокойствием.
     Музыка продолжала литься… молитва не прерывалась ни на мгновенье, давая каждой душе шанс на прощение и познание самой себя. Белладонна исполняла этот гимн уже вечность… не имея не единого шанса самой насладиться им: её слух был принесён в жертву во имя того, чтобы ничто не могло побеспокоить её, отвлечь, нарушить общую гармонию. Но сердце её чувствовало и радовалось, когда ещё одна заблудший огонёк нашёл дорогу к дому…
     Пианист же всё слышал и его душа качалась на волнах ея пения. Но он молчал, хотя он уже вечность хотел сказать ей, что её голос совершенен… хотя нужно ли, если она итак это знает и чувствует?
     Демон улыбался, продолжая выводить свою абстракцию, которая удивительнейшим образом сплеталась и преломлялась, словно бы существуя более, чем в четырёх измерениях…
     — Ты переживаешь за них, Маргарет? — наконец спросил карлик, приоткрыв один глаз и уставив его на златовласую.
     — Вы знаете, мой господин, за кого именно я из них переживаю. Ибо все остальные просто фон, дополнение… — её голос прозвучал напыщенно и высокомерно, как и обычно, но были в нём оттенки, которые выдавали её внутренний страх… возможно.
     — Жизнь так устроена, что зачастую обложка оказывается не менее важной, чем содержание… но да не важно, — он приложился к фужеру, после чего чмокнул губами и добавил напоследок, — что же, пора поднять занавес и объявить антракт, перед следующим актом…

Глава 18. Ты — это я, а я — это ты, и по-другому быть не может...

     Тем временем Чие оказалась на земле и корчилась от боли, однако вскорости утихла, и её тело расслабилось, обмякло. Юу подошёл к ней поближе, после чего разжал руку и выронил из неё меч, который прямо на глазах обратился в тяжёлую биту и, звонко брякнув, покатился в сторону. Юноша тяжело дышал, пытаясь восстановить дыхание, затем сел подле неё в японской позе и положил девушку к себе на колени.
     — Мы это… сделали?.. — прошептал Ханамура, который опустился неподалёку, затем завалился на пол, раскинув руки.
     Драйв и адреналин ситуации до сих пор заставляли голову гудеть, а фантастичность произошедшего вызывала отторжение, словно бы оно было сном. Проблема только в том, что они действительно все находились на грани смерти и жизни, что подростки по-настоящему прошли те самые «огонь, воду и медные трубы». Всё это заставляло поверить в эту суровую, вероятно извращённую, но реальность.
     Серебряновласый ничего не ответил ему, а только продолжал смотреть на это женское создание, которое в «спящем» состоянии напоминало, ну, если не богиню, то во всяком случае ангела: столь умиротворённы и прекрасны казались черты её лица, а сон дышал покоем и блаженством. Конечно, в скором времени она проснётся… и вновь станет дьяволом во плоти, как это у неё обычно бывает.
     «А ей бы пошли длинные волосы», — лениво подумал Наруками, незаметно изучая её взглядом, покуда ему представилась такая возможность. Он водил по ней очами, вглядываясь в очертания фигуры, которая, пусть и не совсем укладывалась в общепризнанные стандарты, но была не лишена своей изюминки и прелести. Возможно, ей и не быть моделью: рост мелковат, ноги чуть кривоваты, а само тело жилистое и подтянутое, спортивное, а кожа явно требовала за собой ухода и загара. Но она… прелестна, в своей простоте и незатейливости. Подобно пышной японской гвоздике, которой далеко до божественного изыска вишни или сливы, но которая незаметно радует глаз в свой сезон. Маленькая и неприметная, но очень гордая и изысканная.
     «Может… если бы она раскрыла в себе женственность, её красота и не уступала бы её подруге» — продолжал медитативно наслаждаться этим кратким мгновением юноша, боясь сделать лишний вдох, лишнее движение, чтобы не спугнуть это ощущение, эту невесомую атсмосферу. Именно поэтому подросток молча покосился на своего товарища, который, пусть и устал, но пребывал в нездоровом возбуждении, начиная заливаться хохотом.
     — Мы чемпионы, Наруками! We are the best, dude! — крик, вырвавшийся из груди Ёске оказался слишком громким. Слишком.
     Сатонака медленно разлепила глаза и перевела их на Юу, который держал её голову на своих коленях. Её лицо приняло растерянное, непонимающее состояние, по которому быстро стало распространяться удивление, смешанное с яростью и смущением, а дыхание принялось учащаться. Спустя долю секунды раздался небольшой, но звонкий хлопок от удара.
     — Э?.. Чувак? — белобрысый повернулся и заметил вскочившую на ноги пацанку, которая дышала яростью, в то время как сероглазый юноша скрючился напополам от боли в районе груди…
     — Ты что себе… себе… себе позволяешь?! — видимо, сказывалась её древняя привычка сначала чувствовать и действовать, а только потом думать и соображать. Юу, пусть и ожидавший чего-то подобного, надеялся на некоторое смягчение наказания… в котором ему самым наижесточайшим образом отказали.
     — Рад… что ты в порядке… — всё же улыбнулся он, правда морщась и крючась, чем окончательно вогнал девушку в краску. Она замахала руками, а дыхание стало столь частым, что у неё не получалось даже связывать слова в предложения:
     — Ты… ты… ты… — её личико приняло пунцовый оттенок и неизвестно, чем бы это закончилось, не вмешайся в диалог Ханамура:
     — Мы тебя спасли вообще-то, Сатонака! Скажи мне, вот на кой чёрт тебя сюда потащило, а? — Ёске поднялся на ноги и принял выражение недовольства с полушутливой обидой в голосе, словно бы рассчитывая на какие-то слова благодарности. Девушка замерла, словно проглотив язык, затем потупила взор и пробубнила:
     — Извини… те, — пацанка хмыкнула носом. Белобрысый ухмыльнулся, затем подошёл поближе и злорадно вымолвил:
     — Что-то плохо слышно, Сато-нака-сан. Громче, давай! — Чие на секунду оскалилась, но тут же успокоилась и смущённо вымолвила:
     — Спасибо… что спасли меня, — Наруками хотел что-то вставить, но его оборвал его друг, которому такого признания показалось мало:
     — Скажи: «благодарю Вас за то, что Вы спасли глупую и вздорную девчушку вроде меня, и теперь, в качестве благодарности я…» — однако окончить фразу ему не дали, поскольку Сатонака мгновенно заткнула ему рот при помощи фирменного удара под причинное место.
     — Так пойдёт? – искоса поглядела она на него. Тот съёжился и пропищал:
     — Более… чем.
     — Я рада. Ой! Наруками, ты в порядке? — её внимание скользнуло в сторону серебряновласого, который только-только оправился от принятой им «благодарности».
     Девушка наклонилась к нему, протянула руку и помогла подняться… правда немного не удержала равновесие и приземлилась вместе с ним обратно, на пол. Причём получилось так, что она оказалась поверх него, а он её невольно приобнял и прижал к себе во время падения.
     — На… — пискнула девчушка, теперь приняв оттенок благородного томата. Юу сохранил молчание, лишь растянув губы в улыбке ещё больше и обняв ту чуть нежнее. Она перестала дёргаться и расслабилась. — Прости… что я эгоистка…
     Тихое, почти что неслышное признание. Серебряновласый вновь ответил безмолвием, однако начал гладить её по голове. У неё выступили слёзы.
     — Я правда… не хотела… чтобы всё… так… — девушка с трудом выговаривала какие-то слова… большей частью уже ненужные, поэтому Наруками лишь покачал головой, затем тихо сказал:
     — Ты — это ты. И не на что обижаться здесь… — Чие замерла, затем окончательно обмякла.
     — Я люблю тебя.
     — Народ, может, подобным будете заниматься в другом месте? – вся идиллия и красота момента оказалась воочию разрушена одной-единственной фразой, озвученной из уст недовольного Ханамуры. Пацанка мгновение ока оказалась на ногах, после чего удостоила белобрысого злым и испепеляющим взором, от которого он съёжился и того более и начал тихонько уползать в сторону…
     Спустя десять минут, после небольшого диалога, в котором Юу и Ёске рассказали суть происходящего Чие. Конечно, многого передать не удалось, однако сказанного оказалось более чем достаточно.
     — То есть… есть некий моральный урод, который закидывает народ в эту срань господню?! — экспрессия и эмоции Сатонаки непередаваемы на бумаге, — тогда мы должны немедленно направиться вглубь и спасти Юкико! — она тут же начала разминать ноги, будто готовясь к стометровке или кроссу. Вот только её товарищи не выглядели такими бодрыми.
     — Что ж, пора, — кивнул серебряновласый, внутренне переводя дух и готовясь к худшему. Они повернулись в сторону замка… и здесь их ждало некоторое удивление: вход в него частично загораживали обломки и осколки, которые остались после боя, а так же дверь из синего бархата, которая раскрылась прямо перед ними. Вся компания переглянулась.
     — Народ… это типа приглашение, что ли? — нахмурилась Чие, с подозрением глядя на этот объект, который в аккурат преграждал единственную уцелевшую щель.
     — Это и есть самое настоящее приглашение, дорогие гости, — раздался оттуда знакомый и мелодичный голос. Девушка мгновенно ощетинилась… но ей пришлось сделать более человеческое лицо, когда она почувствовала на себе косой взор Юу.
     Из проёма показалась фигура с золотыми власами, которые немного покачивались от каждого шага.
     — Игорь желает нас видеть? — вымолвил Наруками, догадка которого несколько опережала события. Маргарет на мгновенье улыбнулась, затем произнесла:
     — Верно… того более: я не имею права пропустить Вас внутрь, покуда Вы не изволите посетить синий бархат. Такова воля хозяина… посему для Вашего же блага доверьтесь его мудрости, — Ханамура призадумался, пытаясь уловить в этих словах некий смысл, а Чие сразу перешла в наступление, сжав кулаки и повысив голос:
     — Юкико в опасности, а ты предлагаешь нам прохлаждаться в какой-то комнате?! — «Карлик что-то задумал», — между делом продолжал сохранять спокойствие серебряновласый юноша, который, уже успел осознать, что действия обитателей синего бархата подчинены определённой логике и смыслу… который пока от него ускользал. Конечно, девчушка попыталась бы наброситься на златовласую и хорошенько надавать ей по шеям, однако она сдерживалась… вероятно, памятуя о прошлой встрече, которая закончилась не в её пользу.
     — Сатонака, остынь. Сделаем так, как хочет Игорь, — Чие хотела сказать что-то поперёк, однако всё же охладила свой пыл и смирила нахлынувшие эмоции, оставив за собой право недовольно пробормотать:
     — И всё равно, только пустая трата времени. Да и кто вообще, такой, этот Игорь, о котором ты говоришь, Наруками-кун? — Ёске просиял, затем издал какой-то загадочный смешок.
     — О… ты даже не имеешь представления о том, кто это… хе-хе, — его улыбка стало какой-то таинственной, наподобие той, которой обычно театрально улыбаются злодеи с экрана.
     — И кто же это, о Уродомура? — едкая колкость, слетевшая с её губ, тут же сбила спесь с Ханамуры.
     — Да… карлик такой… с носом в виде огромного баклажана… — девчушка присвистнула, по-видимому, представив себе такое. Юу боковым зрением заметил, что Маргарет оценила это описание, поскольку она ловко прикрыла лицо ладонью, будто бы чтобы скрыть улыбку и желание расхохотаться.
     — Тогда прошу следовать за мной…
     — Итак, дорогие гости, прошу Вас, присаживайтесь, — карлик указал на пространство пред собой и в нём возникли три удобных стула, предназначенные для сегодняшних посетителей.
     Наруками спокойно уселся на стул, полностью сконцентрировав своё внимание на Игоре, в ожидании разъяснений того, зачем же он их пригласил сюда. Ханамура лишний раз высказал огромное удивление, осмотрев комнату, затем, правда, махнул рукой и занял место по правую руку от товарища.
     Сказать, что комната с её резидентами шокировала Сатонаку, значит не сказать ничего. Она оказалась полностью захвачена, погружена в атмосферу и обстановку… но продлилось то недолго. Её природное желание возымело эффект, посему девушка пренебрежительно хмыкнула, словно бы пытаясь показать, что её всё это ни капельки не тронуло. Что сказать… в любой ситуации человек прежде всего остаётся собой. Серебряновласый отвесил поклон в знак приветствия, затем начал:
     — Что Вы хотели нам сказать, Игорь-сан? — лицо юноши было абсолютно и полностью собранным, устремлённым. Пожалуй… хозяина Бархатной комнаты это позабавило, поскольку его губы скривились в полуулыбке. Ёске вопросительно посмотрел на своего товарища, но тот лишь жестом приказал ему молчать. Белобрысый вздохнул и развёл руки в сторону, тихо соглашаясь с этим.
     — Сразу переходим к сути дела, господин с платиновыми власами? Хорошо… тогда не буду Вас задерживать. Госпожа с янтарными глазами, прошу Вас подойти поближе, — Чие поёжилась на своём месте, затем поискала поддержки у сидевших рядом парней. Те переглянулись, затем оба кивнули.
     Девушка поморщилась, затем нехотя поднялась с места и направилась к восседающему длинносому карлику, который хитро щурил свой единственный открытый глаз, да и его губы как-то странно растянулись. Когда она оказалась рядом, то пианист мгновенно дал аккорд, который невозможно было забыть, лишь услышав единожды, ровно как и этот оглушительный крик Белладонны. Вновь всё озарилось свечением, снова Демон-живописец начал водить по полотну, творя на нём силуэт будущей персоны, и опять гримуар златовласой истончал из себя энергию. Пожалуй, это один из тех моментов, которые сколько не смотри, они всё равно продолжат чаровать, ибо столь бессмертно и великолепно исполнение этого ритуала.
     Во множестве ярких цветов и красок возникло существо, которое, подобно и прошлому разу, парило в воздухе, не сводя взгляда с Сатонаки, которая от удивления широко раскрыла рот. Это была… прекрасная женщина, с яркими янтарными глазами, чем-то повторявшими цвет пацанки, но несколько ярче. Её чёрные, длинные власы по пояс сами собой развевались, будто под действием невидимого ветра. Одеяние на ней представляло собой сложнейший самурайский доспех, составленный, как и положено, из множества пластинок, сплетённых вместе. В нём доминировали оттенки красного и золотого, создавая собой удивительный контраст и сплетение красок. На ногах были сапоги, а на руках – перчатки, однако абсолютно отсутствовал шлем, позволяя оценить её лицо. Оно казалось странным, будучи нежно-золотого оттенка, сохранив за собой человеческие очертания, посему можно утверждать, что его отличала небывалая красота, если не сказать более. Женское существо держало в руках огромную нагинату, под стать себе, с красным оттенком для ручки, и золотым для лезвия. Её губы разомкнулись, после чего все услышали ея властный тон:
     — Я есмь та, что приходит, когда во мне нуждаются. Я помогаю всем и каждому, кто просит об этом, но я же и караю того, кого сочту достойным этого. Мне нет дела до препятствий, которые можно встретить на своём пути, до законов и морали, до человеческих мнений и чувств, ибо они суть иллюзия. Я есмь беспристрастный лик правосудия. О та, кто ищет моей силы, знай: я не прощаю лжи, трусости и корысти, ибо истинному воину постыдна сама идея о них. Я есмь ты, а ты есмь я, помни об этом. Имя мне — Томое Годзен…
     — Это… — только и смогла вымолвить словно громом поражённая девчушка. Да, она ещё с подобным не сталкивалась в своей жизни. С таким…
     Хозяин синего бархата улыбался. Не так, как обычно, а скорее… с неким оттенком довольства, граничащего со странным безумием, что аж широко раскрыл оба глаза, в одном из которых словно бы обитала самая сама вселенская пустота, ибо столь пуст и глубок виделся собою… Старик неспешно отпил красной, будто крови, жидкости, после чего щёлкнул пальцем, и вот на стол уже опустилась небольшая карта с изображением этой самой грозной воительницы, где на бумаге красовались надписи: «VII», «L'auriga» и «Tomoe Gozen»*.
     — Берите, сударыня, это Ваше, — наконец подал голос хозяин синего бархата. Девушка промолчала, затем, двигаясь словно во сне, аккуратно потянулась и дотронулась ладошкой изображения. От соприкосновения она вздрогнула, будто от разряда тока.
     — Тёплая… — почти неслышно произнесла Чие, смотря большими и зачарованными глазами, чем-то напоминая ребёнка. Она взяла её в руку, после чего прислонила к сердцу. Вокруг возникло лазурное сияние. — Я спасу тебя… только дождись, Юкико! — Сатонака подняла очи и перевела на друзей. Теперь в них виднелось что-то, чего раньше и нельзя было увидеть в ней: некая взрослая уверенность, прежде всего в себе и своих силах, а так же глубокое желание помочь и защитить. Неужели… всего лишь один ритуал может сильно изменить сердце человека? Или… это следствие решения, принятого ранее? — Пошли, народ. Больше, я думаю, нам торчать тут нечего…
     Маргарет вопросительно взглянула на господина. Тот усмехнулся, затем одёрнул гостей, которые хотели подняться:
     — И куда же Вы спешите, гости дорогие? Негоже Вам, негоже. Я ведь ещё не закончил с Вами… — Чие несколько раз сжала и разжала кулаки и зарычала. Правда, заметив, что Наруками повёл бровью, вздохнула и плюхнулась на стул. Ханамура поморщился, но только развёл руками. Игорь же поднёс фужер к губам и смачно осушил его, после чего продолжил свою речь: — Видите ли… если я позволю Вам направиться внутрь дворца черновласой принцессы… то Вас ждёт неминуемая гибель, извините уж за подробности, — его конечность разогнулась, чтобы дотянуться до очередной бутыли с вином. Он что, ничем другим не занимается?
     — Э?... То есть как это?.. — Ёске склонил голову набок, поскольку до него неохотно доходил смысл фразы. Резко его осенило, и он замер в немом ужасе и страхе, губы задрожали, покуда кожа начала белеть. — То есть мы сдохнем что ли, если направимся туда?!
     — Ц… — пацанка фыркнула, после чего сплюнула, не взирая на косой взгляд обитателей синего бархата, — конечно, держи карман шире! С чего это мы должны окочуриться там, а? Теперь ведь мы все трое вооружены и опасны! И мне кажется… — девушка грозно сощурила очи, — вы нас просто пытаетесь запугать, старикан, — она говорила нагло и нахально, словно не ставя ни в грош авторитет хозяина Бархатной комнаты, — тем более… Юкико погибнет, пока мы тут будем прохлаждаться! — окончание фразы Чие уже практически выкрикнула, с нескрываемым волнением в голосе. Серебряновласый всё это время молчал, ни на секунду не ослабляя внимание, будто ожидая чего-либо.
     — Замок заполонён тенями различной силы и ранжа, более того… — теперь в дискуссию вступила златовласая, прервав немного истеричные причитания белобрысого и вклинившись сразу после Сатонаки, — Вы истощены прошлым боем, а черновласая девушка может ещё подождать немного… — окончание в конец взбесило одну фурию, которая и так была не в самом лучшем настроении…
     — То есть вы хотите, чтобы мы оставили бедную Юкико в таком опасном месте, а сами потопали прохлаждаться, это хотите сказать?! — она подскочила на месте, после чего приготовилась к бою.
     — Сатонака, остынь! Я не думаю, что это хорошая идея… — попытался вмешаться Ханамура, правда… разве станет она его слушать? Карлик покачал головой, вновь приложился к вину.
     — Я согласен с тем, что она в опасности… но это лишь пока в Инабе дожди и туманы… — его глаз коварно уставился на Юу, который поморщил лоб, анализируя фразу. «Что он хочет сказать? Явно ведь не случайно озвучил…»
     Правда девчушка не оценила подобную штуку, а заместо этого уже хотела пнуть стол, чтобы он прописал прямо по носу старику, но её вовремя остановил Ёске, который обнял её сзади и повалил вместе с собой, после чего завязалась возня.
     — Что Вы имели в виду, говоря о погоде? Какое она здесь имеет значение? — юноша поднялся с места и серьёзно посмотрел на господина синего бархата и его помощницу, пытаясь что-то понять в их лицах, которые сохраняли абсолютное спокойствие. Сатонака с Ханамурой перестали бороться внизу.
     — Кто знает… верно, Маргарет? — Игорь прикрыл очи и погрузился в аромат красной жидкости, а его ассистентка медленно раскрыла книгу и начала читать её.
     — Ну… вроде бы, когда обнаружили Ямано и Кониши… то в Инабе стоял густой туман... — поморщил свой лоб белобрысый, явно пытаясь внести свою лепту. Он посмотрел на потолок, затем вдумчиво продолжил, — я бы сказал, что он чем-то местный напоминает… такой же противный… — невинная и практически случайная фраза вдруг привела к неожиданному эффекту: Наруками приковало к месту… а потом у него пробился странный, похожий немного на истеричный, смешок.
     «Туман… туман… туман…» — нервно крутилось в голове у юноши, повторяя один его ночной кошмар. «Всё в нём, все из-за него… чёрт, ненавижу его… хотя… постой… подумай!..» — лоб его напрягся столь сильно что на нём выступили вены. Сатонака и Ханамура перестали бороться, заместо этого наблюдая за своим другом с плохо скрываемыми беспокойством и страхом. Маргарет сомкнула очи, после чего начала мурлыкать себе под нос какую-то мелодию, в то время как хозяин Бархатной комнаты в очередной раз просмаковал партию вина.
     Музыка совершенно резко и внезапно переменила настроение в этой обители. Мелодия, ранее дышавшая космическим покоем и спокойствием стала дышать нотами странного беспокойства, напряжения, которые создавали атмосферу напряжения, словно бы натягивая канат между пропастью… чрез которою предстояло пройти.
     Разум Наруками окончательно погрузился в раздумья, пытаясь лихорадочно связать обрывки всего, что он знал и помнил. Туман… туман… туман… в головах, вокруг, везде. Его очи словно бы наяву застала эта дымка, будто бы его душа и сознание оказались в другом месте, отличном от того, где пребывало тело.
     Оно казалось бесконечным пространством, без цели, смысла и направления, всего лишь объединённое белой пеленой. Ты мог куда-то в нём идти, мог остаться на месте… разницы оно ровно никакой.
     Ноги начала сами собою нести куда-то… куда не стал бы вести разум, руководствующийся логикой. И стали проноситься мимо образы, образы разные, но все объединённые общей тематикой: трупы, подвешенные самым невообразимым образом. Вот прошелестел рядом труп Сатонаки, у которой руки оказались связаны с ногами, покуда на лице отпечаталась безумная, почти что иступлённая гримаса. Доджима, похожий на висельника, ибо синюшный оттенок тела и галстук вместо петли смотрелись более чем красноречиво…
     Всё появлялось и таяло в этом мороке… подобно сну…
     «Смерти Ямано ведь сопутствовал этот… омерзительный туман! Кониши… она ведь умерла точно в такой же день!» — мысли, до сего момента пребывавшие в забытье начали сменяться в голове со стремительной скоростью. Оно ведь… с самого начала лежало на поверхности, верно?
     Подросток поднял глаза, которые вновь стали ясными и светлыми. И в то мгновение, покуда мелодия возвращала себе привычное звучание и становилась вновь ровной и ясной… ему отчётливо увиделась и мёртвая девушка с чёрными власами, которую облепила стая воронья…
     — Ну конечно же! — серебряновласый столь резко и громко подал голос, что его друзья вздрогнули и удивились, столь неожиданной реакции. Для него этот миг напоминал бросок в вечность… но для его товарищей то показалось всего лишь секундами апатии.
     — Наруками… кун? — поднимаясь, осторожно вымолвила Чие, испытывая волнение и страх, ибо на лице у юноши читалось абсолютно нездоровое возбуждение.
     «Что это было… только что?..» — серебряновласый перевёл взгляд на Игоря, который молчал и хитро улыбался, продолжая иссушать запасы спиртного…
     — Так вот оно как… — медленно вымолвил юноша, обращаясь то ли к самому себе, то ли к товарищам, продолжая прокручивать пришедшее к нему озарение, дополнительно приложив правую ладонь ко лбу и глядя то ли в пол, то ли в никуда.
     — Наруками? Может… эм… поделишься мыслями? — Ханамура аналогично оказался в стоячем положении, он подошёл к товарищу поближе и помахал перед ним ладонью, желая вызвать ответную реакцию. Тот сверкнул своими ясными и серыми глазами и изрёк:
     — Она умрёт, когда Инабу заволочёт туман…
     Когда подростки ушли, вновь погрузив комнату в тишину и покой, то Маргарет тихо сказала, явно обращаясь к карлику:
     — Они поняли, как Вы думаете? – тот скрестил пальцы, после чего покачал головой и ответил:
     — Только правило… и ничего более…
     Чие молчала, но она была несколько разочарована и зла, о чём говорил её недовольный взгляд, который сверлил Юу, когда они подошли к выходу из ТВ-мира, спирали с человечками, которая всё так же загадочно обращалась вокруг своей оси.
     — Скажи, Юу… — обратилась она к их «лидеру», несколько пожимая кулаками. Ханамура и Наруками остановились, после чего повернулись на неё, — Почему ты послушал этого… хрена с баклажанным носом? Он ведь мог нам наврать с три короба! А Юкико… — девушка потупила взор, — умрёт.
     — Ну… меня тоже этот момент интересует, Юу… — аккуратно подал и Ёске свой голос, пусть и неуверенный. Серебряновласый прикрыл глаза, затем всё же ответил:
     — Её спасение составляет область интересов Игоря. Он не будет нам лгать, — его товарищи переглянулись, после чего белобрысый вздохнул и широко развёл руки.
     — А ежели нет? — резонный вопрос. Юу отвёл очи, словно бы в сомнении.
     — Тогда нас всех ожидает её участь, — Сатонака громко фыркнула носом, и подошла к юноше, после чего скрестила руки на груди.
     — А с какого чёрта вся эта компания будет нам помогать? Мы им что, дальние родственники?
     — Нет, — он вновь взглянул на своих друзей, и чувствовалось от него некое сомнение, смешанное с противоположными чувствами: уверенностью и спокойствием… будто ему хотелось бы, чтобы это оказалось правдой, — мы пешки в игре этого карлика… и покуда мы действуем так, в соответствии с его желаниями… он будет нас поддерживать.
     — Мы что, ему куклы?! — пространство прорезал возмущённый вопль пацанки, который оглушил всех. Правда, Ханамура успел прикрыть уши ладонями, что нельзя сказать о его напарнике, который сморщил лицо, поскольку в ушах пошёл противный шум.
     — Не кричи так… — проскрипел Юу зубами, — но можно назвать это и так. Я ему доверяю… но только в рамках того, что мы ему нужны. Если перестанем… — глас подростка изменился и стал стальным, — он выкинет нас, как какой-то мусор. Церемониться не станет, не таков.
     Чие затихла и поёжилась, в то время как Ёске громко сглотнул... однако его пытливость задала следующий логичный вопрос:
     — Ну… если он нас держит для какой-то цели… неплохо бы знать, для чего, не думаете? Что скажешь… Наруками? — теперь уже серебряновласый пожал плечами, затем тихо сказал, словно бы извиняясь и признавая поражение:
     — Этого… я не знаю.
     Переживёт ли черновласая наследница рода Амаги эту ночь или нет? А если переживёт — то что с ней станется потом? Как вообще себя чувствует человек, попавший в подобную ситуацию? Если длинноносый карлик ведёт игру… то какова в ней цель? И есть в ней «другие» игроки? Всё это составляло множество вопросов, остающихся без ответа… а между делом компания вернулась в Джюнс.
     И… что за видение посетило его тогда, в синем бархате? Эта работа Игоря? Или же что-то ещё?..
     — Кстати, — неожиданно вымолвил Юу, когда они переступили границу миров, — Как ты оказалась по ту сторону, Чие? — та надула щёки и отвернулась, словно будучи полуобиженной, полусмущённой.
     — Просто коснулась экрана… и оказалась тут. Ничего примечательного… — белобрысый потёр голову, затем с опаской посмотрел на ТВ-панель, которая всё так же, как и обычно стояла на прежнем месте.
     — Но это не объясняет того момента, почему ты туда попала, Сатонака, абы кто не пройдёт, — Наруками усмехнулся и щёлкнул вслед пальцами, привлекая к себе внимание.
     — А вы не догадываетесь? Игорь. Этому старику был очень выгоден такой ход, — от этого простого замечания парень и девушка оба замерли, точно поражённые громом от такой внезапной… но очевидной догадки. Однако, видимо, юноша с наушниками пошёл ещё дальше в своих суждениях, после чего перевёл… глаза, в которых читался форменный ужас.
     — А может… и в первый раз… мы попали по его желанию… — сероглазый остался безмолвен, с ликом подобным камню, что будто бы подтверждало и уверяло Ёске в своей правоте… которая пугала даже больше, чем простая догадка.
     — Мы что… всё это время плясали под его дудку?! — вскрикнула пацанка в ужасе, всплеснув руками. «А что, это не непонятно?» — мрачно подумал между тем сероглазый, помассировав виски.
     С такой тяжёлой атмосферой… им пришлось направиться на выход, поскольку близился час закрытия гипермаркета, а народу в нём пока особо не уменьшалось, ибо были и такие личности, которые предпочитали закупаться и бродить по комплексу до последнего. А что? В нём всё необходимое, что может понадобиться обычному человеку на протяжении двенадцати и даже более часов… исключая возможность сна и принять душ. Эдакий город в городе.
     Они начали спуск на лифте, попутно обсуждая план действия, ибо… пусть сегодня им пришлось и отступить, но лишь для того, чтобы вернуться и победить. Конечно, червячок сомнения грыз каждого из них… однако… нужно же мыслить позитивно, не так ли?
     По словам девчушки выходило, что Инабу будет заливать вплоть до окончания золотой недели, пятого мая, четверг, после сего предсказывали два дня туманов. Соответственно… у них имелись два дня на то, перед тем, как будет слишком поздно что-либо сделать для спасения Амаги. Таким образом…
     — Таким образом, я предлагаю завтрашний день посвятить подготовке, ибо если верить информации — у замка серьёзная оборона, — подвёл итог Наруками, выходя из лифта вместе со своими товарищами.
     — То есть… как? — склонила голову девчушка, — Будем тренироваться? Я с этим вам могу помочь, народ… — хотела она сказать что-то ещё, но её оборвали тут же.
     — Не в том плане… хотя… зови как хочешь. Но моё предложение куда шире этого: я предлагаю изучить возможности и силы наших «персон», дабы мы оказались подготовленными… а не как сегодня, — почему-то произнося окончание фразы, Юу сверлил взглядом Ханамуру, который виновато заулыбался. Сатонака подняла бровь вверх, пытаясь понять смысл этого жеста. Тем временем они вышли наружу, и их очам предстала писаная картина…
     Адачи Тору что-то бормотал и кланялся, попутно пытаясь оттереть свой костюм, который почему-то оказался весь в земле и пыли, перед своим начальником, Доджимой-саном, лицо которого было по-настоящему пылающим, что создавало инфернальное ощущение, учитывая тот факт, что из его рта валил сигаретный дым. Тору что-то лепетал на тему того, что «на него напали инопланетяне в ярко-зелёном скафандре» и, наряду с чисткой костюма, держал лёд, приложенный к голове, где виднелась хорошенькая шишечка, если не сказать, что самая настоящая гематома.
     — Сатонака… ответь честно, — перевёл тему разговора белобрысый, теперь уже коварно и подозрительно смотря на Чие, — Ты ведь за нами сегодня гналась? — та раскраснелась, после чего начала быстро бормотать, словно оправдываясь:
     — Ну, да. Вы понимаете, я сегодня хотела с вами встретиться, ну, я прознала утром, что Юкико пропала, потом… — нередко увидишь, чтобы она говорила столь спутанно и куклясь.
     — А потом ты подслушала наш разговор и тайком направилась за нами, по дороге вырубив его, — кивнул в сторону полицейских серебряновласый, подытоживая рассказ. Девчушка невинно улыбнулась, строя из себя саму невинность, после чего издала нервный смешок.
     — Ну… вроде того! — почему-то в эту секунду парней пробрало холодом, а по спине побежали мурашки, Наруками невольно почесал грудь, которая ещё побаливала после того хука, а Ханамура аккуратно прикрыл руками причинное место. «Она МОЖЕТ быть опасной» — опасливо вкралась мысль в мозг к парням.
     Когда все подошли к развилке, начиная откуда им предстояло расходиться, ребята приостановились, дабы окончательно согласовать планы на завтра.
     — Итак… завтра, четвёртого мая, посещаем телевизор и готовимся к предстоящей битве, после чего, в день детей, начинаем штурм дворца Амаги, — лидер окинул всех взглядом, словно, желая удостовериться, что все его поняли. Ёске призадумался, затем хлопнул себя по лбу и чуть ли не выкрикнул:
     — Мы же совсем забыли, народ! — его товарищи испуганно на него уставились, пытаясь сообразить что же именно, — мы ведь не дали название нашей операции по спасению Юкико! — лицо Сатонаки мгновенно скисло, и она начала почёсывать кулаки. Юу сохранил безмолвие и проигнорировал это… однако почему-то он был солидарен с мнением пацанки, причём на все сто процентов, хотя никто из них не обменялся даже жестом или знаком друг с другом. Вот что значит солидарность и понимание… — Пусть она будет зваться… ммм… — Девчушка начала разминать свои руки и ноги, которые отдавались пугающим лёгким хрустом, покуда серебряновласый угрожающе переложил биту на плечо… — О! Придумал! Как вам «Золотая Амаги»? А? Круто звучит?
     Может автор сего «опуса» и светился позитивом и энтузиазмом… вот только того же нельзя сказать про тех двоих, которым только и осталось что дать ладонью по лицу. «Идиот».
     Ханамуру же так и распирало от какого-то сознания своей неведомой и невидимой «крутости», ибо он выпятил груди и встал в горделивую позу.
     — Пусть будет так, — спустя минуту ожидания наконец молвил Наруками. И, Чие пришлось с ним согласиться: иначе бы им точно пришлось простоять на этом перекрёстке до скончания веков, в попытках придумать никому не нужное именование операции…
     Когда пришло время прощаться, то выяснилось, что Юу и Чие вполне себе по пути, ибо их дома находились пусть и на отдалении, но в одной части города, хотя их маршруты в школу не совсем пересекались. Так, парень с серебряными власами и янтароглазая девушка оказались вместе друг с другом… практически наедине… пусть и ненадолго.
     Наруками и Сатонака спокойно шли по улицам закатной Инабы, которые казались нежно-розовыми, будучи залитыми светом солнца, которое одним своим краешком уже коснулось горизонта. Небо было пасмурным, однако… не до конца, словно бы говоря о том, что всё-таки ещё есть надежда. И пусть позади них надвигалась буря, но тот кусочек небосклона, в сторону которого они двигались, оставался прекрасным и чистым, являя сейчас собой радугу, поскольку цвета вверху выстроились правильно, но в то же время столь чудесно и причудливо…
     Они молчали оба, поскольку ни один из них не знал, о чём завести диалог, да и тем более девчушка явно смущалась, причём её с головой выдавали розовые уши и немного участившееся дыхание. Ея взгляд несколько бегал, то скашиваясь на Юу, то на небо, то просто вперёд. Им попадались какие-то случайные прохожие, правда не очень много, изредка проезжали машины… возможно пройдёт ещё пара лет, и изоляция окончательно спадёт с этого тихого городишки, сделав его таким же провинциальным городом Японии, как и множество других, таких же городков, разбросанных по всей стране. Но может и нет, он так и останется стоять, подобно музейному экспонату, который слишком хрупок, чтобы к нему прикасаться, который должно оберегать и хранить в законсервированном состоянии. И эти два настроения бесшумно и неслышно боролись здесь, будучи не в состоянии восторжествовать друг над другом. Поэтому будущее Инабы находилось сейчас в неуверенных, неопытных, но юных и горячих руках поколения теперешних школьников. Именно они решат судьбу этого города… и ничего с тем не поделаешь.
     Девушка хотела что-то сказать, уже повернулась на юношу, но покраснев ещё сильнее, чем прежде, живо отвернулась. Серебряновласый посмотрел на неё вопросительно, затем озвучил свои мысли:
     — Если чего-то хочешь сказать, лучше говори, — пацанка тихо фыркнула и залилась краской, демонстративно отвернулась. Правда… спустя несколько мгновений робко и боязливо повернула головку обратно и практически бесшумно озвучила своё желание:
     — Юу… можно я… — Наруками немного склонил голову набок, покуда та силилась озвучить то, что кипело и бурлило у неё внутри, — возьму тебя за руку? — он только незаметно улыбнулся в ответ, в мыслях рассуждая о том, что как же похожи порой все девушки. Даже такие грубые и мужественные.
     — Конечно, — юноша кивнул, после чего его спутница очень осторожно и боязливо обвила его десницу, где-то по локоть. Теперь они действительно стали похожи на парня и девушку, что привело Чие к вершине смущения. Хотя… не сказать, что ей не было такое приятно…
     Однако, когда они прошли так какое-то расстояние, та немного перестала стесняться и немного расслабилась. Издалека их пара смотрелась чуть нелепо, даже по-детски… но столь душевно и приятно, что на сердце оставалось ощущение теплоты и покоя.
     — Юу… спасибо тебе, — тихо сказала она, несколько прижавшись к его руке, которая стала уже горячей.
     — За что? — пусть, ему такое положение и доставляло определённый дискомфорт… но это было приятное неудобство. Юу немного поворотил голову, чтобы встретиться с ней глазами.
     — За… всё. Знаешь, когда я была там, возле замка Юкико, я ощущала такой страх, которого никогда в жизни не испытывала… — Наруками остался безмолвен, заместо этого приобняв ту за талию рукой, которую она держала. Сатонака вздрогнула… но вскорости её тело расслабилось, хотя юноша и ощутил некий импульс, который она испытала от этого действия. — А потом, когда я ощутила, будто бы оказалась в бесконечном и безбрежном океане тьмы… меня оттуда вывел свет.
     — Свет? — Чие подняла свои очи высоко-высоко, на небосклон, на котором постепенно становилось видным звёздное полотно. Но медленно, неспешно появлялись эти космические узоры…
     — Да… знаешь, я не знаю и не могу представить… что именно это было… но моё сердце мне сказало, что я могу ему верить, что он выведет меня оттуда, из этого страшного-страшного места. Совсем как ты, Юу, — она говорила спокойно, не повышая или понижая голос, и он лился, струился, доставляя истинное удовольствие.
     И это столь разительно отличалось от того, что она выказывала в обыденной жизни… будто совсем другой человек, а не та жадная и стервозная мегера, готовая растерзать всех и вся. Но и не стоило забывать, что это тоже часть её бесконечной и порой столь неоднозначной души…
     Видимо место, в котором побывало её сознание, оказалось воистину настолько страшным, что девчушка начала против своей воли дрожать. Серебряновласый замедлил шаг, затем окончательно затормозил и резко прижал ту к себе.
     — Нару… — только и смогла Чие пискнуть, но сопротивляться не стала. Они так и стояли какое-то время… вдруг та разрыдалась и зарылась носом в Наруками. «Сколько же она держала эти слёзы в себе?» — грустно подумал парень, своим сердцем чувствуя… её боль.
     Он не знал откуда, или как… но их души разделяли эти страдания и ощущения надвое… Это чем-то напоминало тот момент с Нанако… но гораздо сильнее, глубже, острее… ибо не сравнить опыт ребёнка с опытом уже почти что взрослого человека… Чего же она натерпелась за эту жизнь, что эти капли жгли подобно раскалённому металлу или едкой кислоте?
     Слёзы падали и падали, не желая останавливаться ни на мгновение. И казалось, что их самые сути сплелись воедино, столь горестно, но и чудесно ощущалось всё. Сколько стояли так они оба? Наверное, вечность. И их чувства говорили о том же…
     Вот, движение восстановилось, а русовласая, которая, пожалуй, ещё никогда и никому не показывала себя столь хрупкой, нежной, ранимой и женственной, аккуратно обняла дорогого её человека, в глубине сердца мечтая о том, чтобы это мгновение длилось вечно. Однако… темнота уже вступала в свои полноценные права, а в глазах Чие появился какой-то огонёк.
     — Юу… подожди, — Наруками вновь остановился, после чего та высвободилась. Она потупила взор, затем порылась в карманах и вытащила оттуда мобильный телефон. Юу прищурил одно око. — Ты ведь не знаешь историю, как мы с Юкико познакомились… хочешь услышать?
     — Хочу, — сложно сказать почему, ибо слова слетели с его уст по самоей инерции, будто бы то было действительное желание его сердца… только вот ему действительно сейчас казалось интересным это услышать.
     Девушка стала что-то щёлкать в телефоне, периодически расплываясь в улыбке или тихо хихикая. Она развернула экран его к юноше. На нём отображался снимок, на котором виднелась сама Чие, которая счастливо стиснула огромного пса с белой шерстью, но солидными коричневыми разводами на спине и голове. Пёсик же тоже казался довольным, со своим длинным высунутым языком, сидя на пятой точке. По размеру он был сопоставим со взрослым мужчиной, и посему на его фоне пацанка казалась совсем маленькой и хрупкой. Собака излучала собой добродушие и покой.
     — Э?.. — по лицу юноши пробежало сначала удивление, которое быстро сменилось недоумением и растерянностью. Сатонака же приняла крайне довольный вид, будто бы радуясь произведённому эффекту.
     — Благодаря ему мы с ней познакомились. Юкико нашла его где-то… а взять домой не могла. Вот бродила с ним возле берега реки. Я тогда совсем мелкая была… ну, резвилась тогда в том же месте… вот так и познакомились. Щенка взяла себе и вырастила… можно сказать, что это символ нашей с ней дружбы! — Наруками выслушал историю, заинтересованным лицом… но в конце внезапно прыснул, как-то даже не солидно. Девушка надулась на это.
     — Что смешного? — серебряновласый пытался что-то ответить, но, как только он раскрывал рот, на него накатывала новая волна смеха, причём такая заразная… Сатонака невольно и от него заразилась, пусть и пыталась сопротивляться этому. Наконец, он успокоился.
     — Извини… просто никогда не слышал подобной истории знакомства, — нашёл в себе силы признаться парень. И тут же добавил, чтобы Чие не подумала лишнего: — Но это чудесно. Я вам даже завидую.
     Сатонака кивнула, после чего приняла вид говоривший о том, что она горда сама собой, такое самодовольство в ней виднелось. Но её взор резко ожесточился.
     — Да… именно поэтому мы должны спасти её. Во чтобы-то не стало.
     — У нас всё получится, — серебряновласый сказал это, в общем-то для успокоения души и нервов… но получилось чересчур серьёзно и уверенно. Будто… так и будет.
     Чие кинула на него взгляд… и её посетила такая же уверенность, которая приносила покой, наряду с желанием идти и двигаться вперёд.
     — М… тогда пошли что ли! А то небо-то вон, уже совсем стемнело…
     Что было чистейшей воды правдой.

Примечание к части

     * Соответственно: седьмой аркан, «Колесничий», Томоэ Годзэн. Название аркана — вольность Автора, так как его общепринятое именование «Колесница». Томоэ Годзэн — легендарная женщина-воительница, известная по «Повести о доме Тайра». По преданию, отличалась храбростью, доблестью и силой, никоим образом не уступающими мужчинам, а зачастую и превосходящими их.
>

Глава 19. Операция «Золотая Амаги»

     Обменявшись номерами телефонов, они распрощались, с договорённостью встретиться завтра, возле Джюнса, ближе к открытию, дабы отправиться в телемир без лишних и ненужных свидетелей.
     Остаток вечера Юу провёл вместе со своей кузиной, которая была печальна и безутешна, поскольку дядя умудрился работать сверхурочно даже на такие праздники. Хотя её лицо казалось отстранённым, каменным и безучастным… что, впрочем, таки и выдавало ея грусть и тоску с головой. Кузена невольно посетила мысль о том, что «телезависимость» девочки может объясняться вполне этим. Оставался другой вопрос: а чем занимается в этот момент её родная мать? Почему она доверила своё чадо в руки настолько безответственного отца? Поразмышляв над этим, он аккуратно решил вызнать это у самого ребёнка.
     — Сестрёнка Нанако, а где твоя мама? Почему я её никогда не видел? — серебряновласый сознавал, что заходит на опасную территорию, поскольку это было абсолютно не его дело… в любом случае, шаг сделан.
     Двоюродная сестра сидела в этот момент перед телевизором, смотря какую-то интеллектуальную викторину, покуда её брат сидел, приобняв её. Она ответила, не сводя глаз с экрана:
     — Папа сказал, что мама отправилась куда-то далеко-далеко, где ей будет хорошо… в рай… — все внутренности Наруками объяло холодом, а на лице выступил пот… и даже не пойми, отчего: то ли от столь спокойного тона, которым ребёнок это озвучивал, то ли от осознания самого факта произошедшего, то ли от всего сразу. Он пожалел не только о своём неуместном любопытстве, но и о своих мыслях, которые у него успели сложиться касательно этой ситуации. Однако, саму Нанако, погружённую в гладь кинескопа, и не особо волновало всё это…
     Следующий день прошёл, в общем-то, как и планировалось: они успешно встретились, пробрались в телевизор, после чего у них состоялось мероприятие, которое отдалённо и с натяжкой можно чем-то навроде «тренировки».
     Как сказала в своё время Ханамуре Маргарет, «Персона» — сила, которая незримо сопровождает человека на протяжении всей его жизни… но заставить принять её полутелесную оболочку, почти что осязаемую форму, что и называется призывом — достаточно проблематично, в особенности в мире «человеческом», поскольку там грань между измерениями достаточно плотная, посему переход затруднён и требует неимоверной платы. То ли дело ТВ-план, в котором практически нет барьеров и преград… Именно поэтому, как тренировочную площадку и избрали одну из пустынных улочек той, разрушенной Инабы.
     На счёт Амаги новостей пока не поступало, однако, Игорь уверил их в том, что она сейчас «в безопасности, пусть и шаткой», что давало надежду на лучшее, пусть и не столь сильную. Прогноз погоды, как уже было сказано ранее, предвещал очередной туман в ночь с пятого на шестого, который отпустит город из своих объятий лишь вечером седьмого мая.
     Что им оставалось? Верить и стараться, поскольку, как выяснилось, с использованием силы «другого Я», имелись и свои хитрости и трудности.
     Так, первое, что выяснилось, защитник не появляется абы когда, по мановению руки, поскольку для его активации требуется… как не странно, но воля. Что навело на Ёске полное уныние, ведь из этого следует, что вся его «прыть» в прошлом бою оказалась не больше, чем совпадением, случайностью или… желанием его сердца. Получалось, что персоны завязаны на сферу чувств и эмоций: чем сильнее проявление, тем сильнее появление.
     Единственный, у кого с этим не возникло особых трудностей, по иронии, оказался сам Наруками, который мог с лёгкостью переходить в «боевое состояние», что характеризовалось превращением любого подручного предмета в самые различные клинки и лезвия, частично наследующие форму от оригинала. Ну и конечно, позади него мелькал силуэт статного Изанаги, которым порой хотелось залюбоваться.
     Для Чие всё оказалось очень трудно и тяжко, однако, как выяснилось, для того, чтобы ей призвать свою защитницу, Томое, достаточно лишь взбесить девушку и вот она уже несётся на всех порах, с появившейся из ниоткуда полутораметровой нагинатой, готовая разнести на части всех и вся. Можно сказать, что это была её слабость… или наоборот, сильная сторона… но, в любом случае, её физические показатели неиллюзорно возрастали под воздействием персоны, посему в этом мире старинная школьная шутка про то, что «если эта бестия ударит ногой по бетонной многоэтажке, то та сложится сама в себя», становилась пугающе правдоподобной. Чересчур.
     Ну, отдельным пунктом шло то, что у неё просыпались неведомо откуда отличные навыки и рефлексы владения оружием, которое, по её собственному признанию, ей никогда не доводилось даже видеть вживую, не то что держать в руках.
     Кроме того, это истощало энергию, причём достаточно весомо, и оказалось, что наименьшие запасы ея по иронии именно у серебряновласого, который, пусть и мог хоть каждые пять секунд проявлять своё воплощение, но стоило это ему дорого. А восстанавливалась она до крайности тяжело, неохотно, поэтому его мозг уже прикинул для себя, что ему лучше будет экономить силы до встречи с Амаги, так как Будда только знает, с чем им предстояло столкнуться на пути своём.
     Наибольший запас, кстати, между собой делили Ханамура с Сатонакой, причём было не совсем понятно, у кого же из них больше, что вызывало массу споров. Во время одного из них Ёске случайно залепил Чие гаечным ключом по голове, после чего она не успокоилась, пока не избила до того полусмерти, покуда тот пытался улизнуть от неё, пускаясь в полёт чрез полмира…
     Время измерять становилось сложно в этом странном пространстве… словно бы оно и не имело тут значения, веса. Карлик на этот вопрос как-то слишком коварно улыбнулся, но ничего не ответил, сохранив безмолвие. Так что, этот момент предстояло прояснить экспериментальным путём.
     Следующим днём Наруками проснулся достаточно рано, сел на кровать после чего посмотрел в окно: жуткий ливень, начавшийся ещё вчера, абсолютно не собирался заканчиваться, поэтому предсказание о предстоящем дне во мгле вполне себе обретало плоть. «Сегодня, или никогда» — решил юноша сам себе. Хотя его тело оказалось с этим не совсем согласно, поскольку его поламывало и бил некоторый озноб. Вероятно сказывалась «плата» за призыв Изанаги, карта которого лежала там, где ей и полагалось — на письменном столе.
     Там же находился странный кулон-амулет, с солнцем на одной стороне, а с луной на другом, который юноша предпочитал надевать в исключительных случаях. То есть, практически никогда. Потому что он был слишком дорог и памятен, чтобы его носить вот так просто, каждый день…
     Вот и сегодня, кинув на него беглый взгляд, затем взяв в руку и аккуратно покрутив его, он вздохнул, отложил его в сторону, после чего начал одеваться, после чего спустился вниз, откуда уже пахло очень и очень приятно…
     Завтрак прошёл в обычном режиме, разве что нарушаемый телевизором:
     «На данный момент все силы полиции Инабы брошены на то, чтобы отыскать пропавшую ночью в понедельник школьницу — Амаги Юкико, которая является единственной наследницей гостиницы в Инабе. И, хотя случай и не связан с прошлыми убийствами, как заверил нас глава полицейского департамента, её отец сделал официальное заявление, в котором он говорил о том, что согласен заплатить сто миллионов иен тому человеку, который даст информацию о местоположении его дочери. Так же, он обращался в этом сообщении к преступнику, с просьбой об сохранении жизни Юкико, слёзно говоря о том, что «согласен отдать любую сумму, лишь бы вновь увидеть её целой и невредимой», конец цитаты. А теперь к другим новостям…»
     — Завтра ещё кого-то обнаружат в странной позе на проводах? — посмотрела на Юу его кузина, которая говорила о подобном ужасе как-то уж слишком легко и просто. Но… ничего не поделать с тем. Дети в её возрасте редко способны осознать подлинный ужас и значение смерти…
     — Нет, не обнаружат, — его голос чересчур резко отдал сталью, что девочка аж несколько вздрогнула. Взгляд юноши был крайне серьёзен и собран, однако, вовремя сообразив, что тем самым напугал её, Наруками попытался исправить положение тем, что улыбнулся очень по-доброму и погладил ту по голове. Нанако не поняла смысла происходящего, но обрадовалась, будучи довольной таким отношением. — Никто больше не пострадает, Нанако, обещаю.
     — Да! — радостно закивала она головой, после чего вновь погрузилась в телеэкран своими большими детскими глазками…
     — Народ, вы знаете, я с вами разорюсь просто… — вздохнул Ханамура, когда они уже всей дружной компанией шагали в сторону дворца Амаги.
     — Это ещё почему, Ханамура? — повернулась на него Сатонака, которая словно бы выжидала момента, чтобы того подколоть, уязвить. Парень вывернул свой карман, который театрально оказался абсолютно пуст.
     — Да потому… что я с вами только и отпрашиваюсь у своего напарника! Потом ведь придётся отрабатывать долги, а это неприятно, знаете ли! — белобрысый вздохнул, затем покосился впереди идущего «лидера», — Чувак, ты вообще слушаешь, о чём я говорю? — последнее предложение явно предназначалась для Юу, который шёл, будучи погружённым глубоко-глубоко в себя.
     — Хм? Да, верно, — Ёске дал себе по лицу ладонью, наблюдая за неизменным выражением серебряновласого, который, стоит ему отдать должное, попытался поддержать разговор, тем, что хотя бы повернул голову на собеседника. Правда, это не отменяло той подробности… что он полностью пропустил мимо ушей всё сказанное ранее. Или… он сделал таковой вид?..
     — Ты меня убиваешь, чувак…
     — Ничего, переживёшь, Ромео! — хлопнула его по спине девушка, которая-таки дождалась своего «звёздного часа».
     — Не стоит, Сатонака… стоп! Что ты сказала?!
     Пока эти двое пререкались, юноша незаметно и тихо расплылся в улыбке… которою так же неприметно сменила привычная маска.
     — Ну что, погнали? — поинтересовалась Чие, от переполнявшей её энергии немного прыгая на месте, окинув взглядом своих товарищей. Ханамура сжал в руках два неизменных куска металла и кивнул.
     Серебряновласый переложил заветную биту в левую руку и зажал её в ней. Он посмотрел назад и вновь подивился особенности этого телевизионного мира: ещё позавчера здесь всё напоминало жертву бомбардировок тяжёлым оружием, а сегодня уже чисто, будто ничего и не было. Вновь жеребцы стояли на своих местах, готовые сорваться с постамента, снова привлекали собой цветы… которые почему-то стали зелёными и цветущими. Сколь же иллюзорно это измерение, если задуматься…
     — Да, пора. В бой, — глас Наруками пусть и был тих, но, будучи усиленным тишиной, казался почти что громоподобным.
     Подростки ещё раз переглянулись, последний раз набрали полную грудь воздуха, собрались с силами и направились внутрь в самый центр этой тьмы. Вход в замок чем-то напоминал собою портал: проём в нём некая спираль, которая медленно собою утягивала внутрь, даря ощущение странное, словно бы войдя внутрь, ты уже не найдёшь выхода наружу…
     Их встретил роскошный коридор с ковровой красной дорожкой, прошитый золотом, потолки и стены, представлявшие собою гармонию из трёх цветов: красного и его оттенков, золота и ярчайшего белого. Дерево, камень, картон, золото, свечи и кувшины… бесчисленно и бесконечно богато это место. Местами подались и другие комбинации, включающие в себя чёрный и розовый, к примеру. Но главное: везде и всюду встречались рисунки, изображения и даже постаменты, представляющие собой мужскую обнажённую натуру с особым акцентом на месте сосредоточия любовной силы. Словно бы всё здесь говорило о некоем потаённом желании его владелицы…
     Единственная девушка в их компании же постоянно краснела от такового… «непотребства» и постаралась не придавать значения всему этому… поторапливая парней, которым тоже ощущалось неуютно, некомфортно, но скорее от того жгучего холода, вероятно сообщавшему о том, что здесь скоплено экстремальное количество негативной материи, которая из каждого угла и тени невидимо скалила зубы. Шаг за шагом, проём за проёмом, но они начали свой путь в этом лабиринте тени.
     — Народ! Развилка! — Наруками остановился, после чего окинул взглядом местность: путь разделялся надвое, левый и правый маршрут.
     Посередине находилось витражное изображение ангела с парою шести крыльев, всего в цепях, что чем-то напоминало готический стиль. Правда, вот… глаза у него были до странности красные, в то время, как в самой картине доминировал небесно-синий цвет, изображая заоблачные дали. И самое главное: он светился сам по себе, а ежели попытаться заглянуть по ту сторону него, то становится видна лишь бесконечная пустота.
     Ханамура попытался оценить, куда им лучше будет податься, однако это оказалось сложным, ибо оба прохода сразу же поворачивали, скрывая что-то за тем поворотом. Чие начала о чём-то спорить с белобрысым, достаточно пылко и жарко, правда, в отличии от них Юу не разделял подобного энтузиазма, поскольку его не покидало параноидальное ощущение опасности, смешанное с некоей дезориентацией; ему зачастую становилось сложно определить, откуда идёт тот или иной источник звука, или же пространственное ощущение путалось. И ведь он не страдал подобным ранее… пожалуй, юноша в очередной раз оценил прозорливость карлика, который острожил их тогда от похождения сюда.
     — Наруками, скажи ему! Я говорю, что нам НАЛЕВО! А он всё талдычит о том, что нужно идти направо! — «А велика ли разница?» — серебряновласый вздохнул, после чего прислушался к окружающей обстановке. Резко, его дыхание перехватило.
     — Вы это слышите? — все замерли на месте и начали прислушиваться. Слабо, и немножко искажённо, но в округе отдавалось нечто, подобное тяжёлому шагу или топоту. Вероятно, оно шло откуда-то сзади. Пацанка сжала кулаки и приготовилась к битве, в то время как весельчак лишний раз перестраховался и призвал позади себя Сузано. Правда, он почему-то побледнел, когда воздух вокруг него стал гулять и закручиваться… и причина состояла в том, что его нутро смогло в полной мере оценить и ощутить противника…
     — Мне кажется… нужно бежать. ЖИВО! — недолго думая, он припустил в правый проход, даже не спрашивая мнения своих товарищей, которым… просто пришлось поступить так же, дабы не отстать от него. Наруками успел заметить где-то позади, в самой темени, достаточно большой силуэт в чём-то багряном.
     — Ханамура, мать твою! С какого перепугу мы валим как кучка трусливых цыплят?! — выругалась девчушка, которой пришлось поднапрячься, чтобы не отставать от Ёске, который плыл по воздуху. Когда тот повернул голову, желая что-то ответить, он совершенно неожиданно вмазался в огромные двери, после чего неспешно сполз по ним. От оказанного на них воздействия они раскрылись и…
     И перед очами предстала просторная зала, с одним единственным входом, просторная и светлая, но тупиковая. Середину комнаты украшала статуя огромной птицы из белого металла, навроде китайского феникса, сидящего в огромной золотой клетке. Только, птица почему-то наполовину казалась чудовищной, поскольку у неё перья сидели прямо поверх кости, без кожи, да и сама она смотрелась жутко.
     Не думая дважды… Сатонака схватила Ханамуру и заскочила внутрь вместе с ним. И объяснить её поведение в то мгновение не предоставлялось возможным… предчувствие беды? Опасности? Или что-то ещё?
     В этот момент пространство начало странным образом раскачиваться, словно бы при землетрясении, свет начал меркнуть. По полу и потолкам начали появляться многочисленные тени, от которых в комнате стало находиться неуютно…
     Юу только успел подбежать поближе, как случилось непредвиденное: двери, подле которых остановились его друзья, сами собой захлопнулись, тем самым заперев их внутри. Серебряновласый мгновенно приблизился к створкам, после чего попытался постучать об них, затем позвать товарищей: ответом ему стала полнейшая тишина. Когда он хотел попытаться выломать препятствие при помощи грубой силы то… дверь растворилась, подобно иллюзии, оставив за собой стену.
     — Хана… мура? — медленно вымолвил юноша, прощупывая ладонью тупик, — Сатонака? Есть тут кто-нибудь?! — однако, осознание произошедшего пришло достаточно быстро, что вызывало даже большую панику и страх.
     Он остался один. Один, в этом лабиринте.
     Сзади послышался топот копыт, который, вероятно, становился всё ближе. Юноша обернулся, после чего заметил странного рыцаря в доспехах, верхом на цельнометаллическом коне. В руках у него была самая настоящая пика, а из-под забрала виднелись два красных глаза. Казалось, что и он сам был просто набором железок, которые некая сила заставила двигаться. В нём преобладал красный цвет, причём именно в багрянец, хотя забрало для шлема, почему-то оказалось ярко фиолетовым. Наруками изменился в лице. Теперь оно представляло собой обитель ярости, ибо если не злиться, то ужас возьмёт верх первее…
     — Готов, Ханамура? — в то мгновение, как их лидер оказался один, Чие и Ёске попали в окружение самых различных тварей, которые, как только двери закрылись, мгновенно наводнили всё окружающее пространство.
     Удивляться или бояться просто не хватало времени, хотя, стоит отдать должное, там имелось чему: самой разной формы и размера комья и сгустки, которые щурились на них чем-то, отдалённо напоминающим очи, множество самого различного воронья и птиц, которые все имели перья, однако мясо торчало на них кусками. А главное: статуя посреди комнаты ожила и теперь кровожадно пронзала их своим взором и щёлкала остатками клюва и высунулась из своей блестящей клетки, сверкая всеми цветами радуги. Но все они отличались тем, что с них капала чёрная и вязкая слизь, из которой они, собственно, и родились.
     Блеск лезвия — и началась бойня, кровавая и жестокая, повсюду летели куски плоти и черноты, которые оказались раздавлены, разрезаны и развеяны одновременно. Девушка носилась по маленькой комнатушке подобно демону, зачастую игнорируя законы гравитации и притяжения, не давая не единого шанса ударить или задеть себя, постоянно вращая своей нагинатой подобно пропеллеру, в то мгновение как белобрысый воскинул руки к «небу» и поднял ветер столь огромадной силы… что ж, если бы эти существа были бы хоть каплю живыми, то всё оказалось бы усеяно кровью и мясом, по самое основание.
     Центральное чудовище, феникс, согнул своё подобие шеи, вдруг выгнул её и схватил девчушку клювом, но немного промазал, всего лишь оставив рану в районе ключицы. Ханамура, сделав несколько пассов руками и призвав своего неуловимого хранителя, успел взорвать эту нечто, при помощи воздуха, разметав остатки повсюду и тут же очутился подле пострадавшей.
     — Эй, жива там?! — она же промолчала, но по её сжатым скулам виделось, что боль оказалась достаточной. Девушка окинула взглядом поле боя: куча слизи и жижи, и больше ничего.
     Серебряновласый приземлился позади этого рыцаря, несколько раз перекатился и вновь оказался на ногах, предварительно воткнув в противника свой палаш, который, засветившись, разрушил, буквально испарил это существо, оставив от него лишь пустоту, да запах гари. Наруками присел на одно колено и попытался перевести дух: неудивительно, что его товарищ так припустил, почувствовав присутствие этого рыцаря, ибо у его персоны, за счёт управления потоками воздуха, имелась возможность и чувствовать их передвижение, становясь своеобразным радаром. Вот только сейчас они все разделились, почти что неведомым способом, а это явно не увеличивало шансы на выживание, и уж тем более — на спасение Амаги, которая пребывала где-то здесь. Вот только этот сверкающий и сияющий дворец мрака свои секреты так просто не раскроет, это уж верно.
     Его боковое зрение заметило ещё небольшую кучку монстров, нарисовавшихся из-за поворота. Они чем-то напоминали существо, с которым он пересёкся при первой встрече. Та же бездушная маска на лице, те же подобные в своей остроте лезвию бритвы когти.
     «Ещё гости?» — ухмыльнулся юноша, который ногой к себе подтянул меч и поднялся, приготовившись к битве. Конечно, ему досталось от прошлого противника, но это далеко не значит, что он собирался уступать кому-либо… ибо такова суть императора: идти вперёд, не сомневаясь ни в чём. Вспышка света, которая за этим последовала, это только подтверждала.
     Парень с наушниками и девушка с нагинатой выскочили из комнаты, предварительно, что вполне благоразумно, не забыв захлопнуть за собой врата, после чего с той стороны раздался звук глухого удара, и всё так же резко стихло. Они переглянулись между собой, будучи оба бледными и напуганными, тяжело дышащими.
     — Как думаешь… это всё? — Сатонака, в качестве меры предосторожности продолжила держать створки, а то вдруг…
     — Дохлый номер, Сатонака. Кстати, а ты Наруками не видела? А то в пылу схватки я его как-то потерял… — Чие поморщила лоб, затем так же хлопнула по нему же рукой, словно бы в порыве осенения и озарения, чем тут же воспользовалось «нечто», оказавшееся по ту сторону, поскольку появилась небольшая щель, откуда высунулся огромный клюв, а за ним и омерзительная голова той птицы, которую несколько минут назад разбросали по всей комнате. Однако, она не только собралась обратно, но и стала ощутимо больше и злее…
     Издав вопль, им пришлось припустить с максимально возможной скоростью, ибо этот противник пришёлся для них чересчур серьёзным и опасным. И поскольку путь вперёд преграждали самые различные порождения тёмного мира, подростки начали сметать их, подобно колосьям травы под верными ударами и взмахами остро заточенной косы…
     — Наруками же остался с той стороны! — на ходу обратилась к Ханамуре пацанка, которой приходилось держать темп, стиснув зубы, поскольку боль в плече абсолютно не собиралась униматься, хотя ране и было оказано внимание, для чего юноша оторвал у себя кусок рукав от пиджака, использовав его заместо медицинского жгута.
     — Вот чёрт! Его надо срочно найти! — парень попытался сконцентрироваться и почувствовать Наруками в этом огромном сплетении коридоров и комнат, пролётов и лестниц, но вот что странно: его будто и след простыл… но то можно списать на слабую концентрацию внимания, ибо для более глубокого поиска требовалось взять хоть какую-то передышку, а во время погони это сделать почти что невозможно…
     Юу прорубал себе дорогу через полчища и легионы чудищ, которые, пусть и оказались ничтожны слабы по сравнению с ним и Изанаги, да только их оказалось много, и потому чаща весов неспешно, секунда за секундой, но склонялась в противоположную сторону.
     Сейчас серебряновласый забрёл в огромную залу, которая имела посередине себя великолепную лестницу, уводившую на другой этаж. Под потолком повисли твари, которых юноша успел мысленно обозвать «светильниками»: улыбающаяся белая маска, укутанная в плащ с длинными рукавами, которая держит в руках масляный фонарь, однако, подобно и рыцарю, они были абсолютно пусты изнутри, не имея ни костей, ни плоти, ничего, за исключением этого куска скалящегося воска. Стоит отметить, правда, что уничтожение «лица» приводило, как правило, и к уничтожению самой конструкции.
     Смущало только одно: многовато тут оппонентов, да и они скопились вокруг одного места, закрывая его обзор. Когда Наруками подошёл к центру комнаты, то он оказался спасён от неминуемой гибели чистой случайностью: его нога спотыкнулась об край ковра, что заставило его слегка присесть на колени. В тот же момент над его головой пронеслась самая настоящая люстра, спикировавшая с потолка.
     Подняв очи вверх, подросток заметил, что ряд светильников расступился, явив перед ним огромную подвешенную конструкцию, с платиновым блеском и оттенком, с декоративными кольями сапфировой расцветки, напоминавшими острые шипы, направленные книзу, а так же бесчисленную кучу ячеек-подсвечников, но без самих свечей, в которых теплился леденящий синий огонь, чем-то напоминавший чьи-то горящие и алчущие глаза. Всё это крепилось к потолку длиннющей цепью, которой, однако не хватило длины совсем на чуть-чуть, чтобы пронзить насквозь.
     Юноша молчал, однако его наполнила безмолвная ненависть и ярость, породившиеся от страха и осознания близости прошедшей рядом костлявой, с дополнительными вкраплениями того безумного драйва и наслаждения, которые гонят по венам адреналин, даря ощущение свободы и жизни. Лазурная энергия начала вращаться вокруг него с бешеной скоростью, напоминая пылающую горящую реку… Он ведь зол. И не оставит безнаказанными тех, кто посмел на разинуть пасть… или его имя не Наруками Юу…
     Лицо оставалось неподвижным, но теперь оно дышало некоей опасностью, которую выражали глаза. Конечно, его прерогативой сейчас было отыскать своих товарищей и направиться на спасение черновласой принцессы… однако, когда куча этих наглых созданий, злобно ухмыляясь, приготовились к новому наскоку, его разум перестал рассуждать в здравых категориях, перейдя на понятия «месть» и «раздавить».
     Вновь горящая тёмно-синим пламенем люстра начала подниматься вверх с явленным желанием убить серебряновласого воина, который спокойно начал восхождение по лестнице, сжимая в руке светящийся палаш, расстёгивая давящий его пиджак и взирая на мир двумя белыми зеркалами…
     Чие становилось с каждой секундой всё хуже и хуже, ибо обработать рану как то должно времени абсолютно не хватало, а красная струйка всё продолжала и продолжала литься, уже наплевав на ткань её сдерживавшую, хотя, всё какие-то признаки рубцевания и заживления намечались, но всё же…
     Сатонака совершила очередной прыжок, который до этого, возможно, видела лишь в тех самых кунг-фу фильмах и голливудских блокбастерах, пролетев в кувырке метров пять, вращая своим грозным оружием и рассекая множество висевших в воздухе тёмных сгустков, которые тянули к ним свои противные языки. Однако, это оказалось последнее, поскольку её следующей реакцией стало рухнуть на пол, немного смягчив падение рукой.
     — Эй-эй-эй! Не думай мне умирать тут! — Ёске очутился рядом и взвалил ту на себя, действуя на неведомом импульсе. Девчушка не ответила, поскольку, вероятно, сознание покинуло её.
     Сзади раздался визг, от которого невольно заболели уши, а сердце ёкнуло, после чего оттуда показалось нечто, уже скорее напоминающее змеиную али драконью пасть, нежели клюв, поскольку феникс продолжал поглощать в себя кусочки темноты, которые попадались ему на пути, становясь всё извращённей и чудовищней. Сейчас он напоминал бесформенное и уродливое нечто, крайне цветастое, на длинной шее. Оно не сбавляло темп, а только всё более и более прибавляло в скорости, продолжая, как алчущая адская гончая, гнаться по кровавому следу…
     «Сатонака… держись там, чтоб тебя!» — парень обернулся назад и, возможно впервые, принял вид по-настоящему злой, яростный и немного грозный. Да, его бесила эта тварь, из-за которой они пробежали неведомое расстояние, параллельно пробиваясь через орды нечестивых, которые так и хотели их сожрать… да уж, воистину феникс бессмертный, но нечестивый, тёмный и сутью своей лишь насмешка над прекрасным существом.
     Белобрысый прижал девушку к себе сильнее. Нет-нет, он не отдаст её, поскольку они оба обязательно спасутся, отыщут Наруками, а затем вытащат отсюда и Амаги. И какая-то тупая курица им не помеха…
     Атмосфера вокруг накалилась. Ветер стал тяжёлым и сдавленным, в то время как владыка всех ветров вновь явил себя миру, сложив руки вместе. Аура, возникшая при этом, из нежно-лазурного цвета перевоплотилась в изумрудно-зелёную, таковыми же стали и глаза парубка. Она начала своё вращение, напоминая бушующий вихрь. Власы Сусано, поднятые кверху, стали неведомым науки образом вращаться вокруг своей оси.
     Гигантская птица в едином порыве дёрнулась шеей, раскрыв свой смердящий гнилью и разложением клюв, после чего сомкнула его. С долю секунды всё замерло, но вскорости раздался грохот, подобному которому и не описать: окружающее пространство испытало на себе искажение, будто бы его пытаются разорвать на части, развоплотив самую ткань бытия. За звуковым проявлением последовало ударное: ткань и плоть этого существа начала разрываться и уничтожаться, растворяться, словно бы уходя в никуда. Черная жижа взрывалась, оседала на стенах и потолке, а после исчезала, таяла в воздухе, как подобно талому снегу или сжижённому азоту, оказавшемуся на свободе…
     Спустя несколько перемещений секундой стрелки от огромного нечестивого комка не осталось ровным счётом ничего, за исключением, пожалуй, Ханамуры, которые спокойно взирал происходящее, находясь под странным куполом, которым его окружил Сусано-о.
     Потухло сияние, проявленная сила канула в небытие, а Ёске уложил девушку, после чего занялся её раной, которая, когда он немного стянул с нея побагровевшую ткань, выглядела ужасно, если не сказать боле.
     Парень побледнел, его руки задрожали, но воля и разум смогли заставить даже эти непослушные конечности двигаться, заставили их оказать ей медицинскую помощь. И да, стоит отметить, что прошлый опыт заставил пересмотреть своё отношение к этому делу, посему, за две с лишним недели, юноша худо-бедно восполнил пробел в врачевании, решив для себя, что не позволит никому более умереть на своих руках.
     Ибо в его памяти оставила неизгладимое впечатление смерть Юу… несмотря на то, что тот потом возвратился обратно силою волшебства…
     Пусть повреждение и небольшое, но поражала глубина его, да и более того: Сатонака ведь не дала себе после того не одной возможности для перерыва, продолжая использовать больную конечность подобно здоровой. Но, к несчастью, ничего из того, что помогло бы для данного случая, даже той же перекиси водорода, хотя его с утра посещала какая-то смутная мысль, ибо прямо перед самым выходом из дома его взгляд упал на аптечку оказания медицинской первой помощи. А сейчас она пришлась бы более, чем кстати…
     Серебряновласый юноша выдавил себя тяжёлый вздох, а затем медленно сполз по стене, оставляя кровавый отпечаток от десницы. Неподалёку от него валялась разбитая, разрезанная на множество частей и местами оплавленная люстра, на которой повисла куча разорванных в клочья накидок чёрного цвета.
     У подростка проткнута насквозь правая рука, которой он пожертвовал, чтобы прикрыть себя от удара, чуть ниже огромный ожог — постарались фонарики, которые использовали огонь в неимоверных количествах, заставляя его появляться и исчезать в самые неприятные и неожиданные моменты. Но он был жив и победил, а всё остальное, поверьте, не суть столь важно. Лишь только цена за этот триумф — Пиррова…
     Воин кое-как заставил себя подняться, после чего продолжить путь, переваливаясь и покачиваясь. Разум в таком положении оставался единственным звеном, связывавшим всё вместе, подгоняя вперёд истощённую оболочку. Он подошёл к огромным воротам, которыми заканчивалась эта круговая лестница.
     Они достаточно легко поддались лёгкому нажатию, открыв путь дальше, в следующий коридор, наполненный тёмными порождениями этого дворца…
     Ёске тащил Чие на себе, изредка оглядываясь по сторонам. Чёрт, а она может быть очень тяжёлой, несмотря на свои миниатюрные размеры и рост. Он вздохнул, затем положил её на пол, аккуратно прислонив к стене, и вытер рукавом пот с лица.
     — Так, теперь поищем-ка Наруками… — он сложил руки вместе и закрыл глаза, покуда воздух отвечал его зову. Весь этот лабиринт имел какую-то причудливую структуру… причём Ханамура был готов поклясться, что он ещё и менялся, прямо на глазах, поскольку порой он проходил места, казавшиеся до боли знакомыми и вызывая дежавю. Единственное, что спасало от паники, как не странно, была ответственность. Ибо на твоих руках находилась не только твоя, но и чужая жизнь…
     Девчушка поморщилась, затем медленно раскрыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Первым она заметила этого белобрысого, этого смешного паренька, который замер на одном месте, вслушиваясь в каждый шелест и звук. Чие ощутила знакомую боль в плече, которая, правда, стала немного тише, нежели раньше. Вероятно, ветер сообщил ему о её пробуждении, поскольку он вздрогнул, затем обернулся и устало натянул улыбку на лицо, желая приободрить её.
     — Как себя чувствуешь? — Сатонака сморщила нос, затем покашляла и помотала головой.
     — Вроде… нормально, — у неё возник в мозгу лёгкий диссонанс, ибо сейчас её соратник являл собою то, чего от него обыденно и не дождёшься: взрослость, зрелость и собранность. А если быть точнее, того поведения, которое всё это обычно сопровождает. И это человек, который только и умел, что устраивать клоунаду в классе да ныть по каждому поводу?..
     — Идти можешь? — юноша присел подле неё и аккуратно помог приподняться, та же снова помотала головой и оттолкнула его.
     — Всё… в порядке, — почему-то Ёске вздохнул с облегчением, затем легонько хлопнул ту по плечу.
     — Пошли, я обнаружил Юу неподалёку отсюда, — пацанка смутилась и прислонилась к стене. Видимо, что-то её беспокоило. Ханамура посмотрел на неё вопросительно.
     — Иди один, — парень вздрогнул и ошарашенно уставился на девчушку, которая выглядела подавленной и раздражённой.
     — Ты хоть соображаешь, что с тобой здесь будет, если я тебя тут брошу в таком состоянии?! — Сатонака хмыкнула, чтобы выразить насмешку и скрыть тем самым свои страх и боль.
     — Я не боец в таком состоянии и с такой рукой… Ханамура. Отыщи нашего Наруками, уж ему-то сейчас хлеще, вероятно, чем нам приходится… — белобрысик уже не сомневался в своих действиях и отвесил пацанке настолько крепкую пощёчину, насколько мог. Та оскалилась и хотела возмутиться в ответ… но её остановил гневный взор юноши, который самым настоящим образом пылал. Странно, но вокруг него начало собираться лазурное сияние…
     — Ты не понимаешь что ли, Сатанатка?! Мы вернёмся обратно ВСЕ! Я, ты, Наруками, Амаги… и даже не смей нести мне тут всякую чушь!
     — Ты… — хотела что-то возразить Чие, но её слова застряли в горле, ибо позади разгорячённого подростка возник его хранитель, что навеивало смутные подозрения, — Ёске, успокойся, плиз… — Ханамура же разгорячился более и схватил ту за щёки, после чего начал яростно тянуть за них.
     — Ты что думаешь, здесь тебе кино или аниме какое-нибудь?! Если ты умрёшь… ты ведь умрёшь на самом деле, чёрт возьми! Ты хоть о наших чувствах подумала?! — девушка оказалась полностью подавлена и раздавлена таким напором, который она могла ожидать от кого угодно, но только не от него. Её глаз мельком заметил, как Сусано вскинул вверх свои руки, и они начали светиться золотым светом.
     — Обер… нись… — только и смогла та вымолвить, покуда её тряс юноша. Он замер на секунду и обернулся вслед за тем. Их обоих объяло золотое сияние, которое ослепило своим великолепием…
     «Странно» — подумала Чие. «Плечо перестаёт гореть…»
     К Наруками вернулся разум, после чего он всё-таки перетянул рану на руке лёгкой тканью, которую оторвал от подола рубашки, затем вновь перевёл взгляд в центр той комнаты, куда он пришёл в конечном счёте: в огромном зале, декорированным множеством ковров и гобеленов находилась в самоей середине огромная золотая клетка с изящными, но узкими прутьями, в которой мирно дремала Амаги, собственной персоной. Сон её был мирен и спокоен, покуда она лежала на травяной подстилке из сухих трав. Одета Юкико оказалась в то самое, роскошное розовое кимоно с зелёным пояском, в котором она давала интервью в своё время. Юу подошёл поближе, периодически оглядываясь: его не покидало чувство того, что чьи-то ярко-жёлтые глаза следили за ним.
     Клеть, на проверку, выдалась крайне мощная, несмотря на всё её роскошество, скорее своей крепостью напоминая алмаз, нежели злато. В ней имелась одна единственная дверка, судя по всему являвшаяся входом, однако она оказалась заперта на небольшой, но увесистый и мощный замочек. Таковой не взломаешь грубой силой, а искусством вскрытия замков юноша не владел. Он поморщился, после чего начал искать глазами ключ или нечто подобное.
     Голова гудела, а тело слушалось очень и очень слабо, однако воля заставляла идти вперёд, двигаться дальше… в конце концов, обойдя каждый угол и сантиметр комнаты и окончив свой путь возле клетки, он решил, что лучше попытаться разбудить саму черновласую красавицу. Может, на пару они смогут сообразить выход, хотя на этот счёт у Наруками имелось смутное ощущение, что всё не будет так просто.
     — Эй, Амаги! Проснись! Проснись! — конечно, его голос звучал достаточно устало и хрипло, но всё же достаточно громко, однако она не проснулась, хотя и немножко скривила носик, после чего чихнула. Юу сощурился, затем приложил ладонь ко лбу, дабы чуть-чуть унять боль, которая не желала делаться тише не на мгновение. Возможно, стоило попытаться использовать Изанаги, конечно…
     — Она не проснётся, — раздался голос откуда-то сзади. Юноша вздрогнул, затем по его лицу пробежало нечто подобное страху, которое, правда, быстро сменилось спокойствием и хладнокровием.
     «Ну конечно», — осенило его, хотя ему сейчас меньше всего хотелось бы встретиться именно с ней. Но, когда судьба была к нему милосердна? Он слегка обернулся, после чего заметил девушку в пышном и роскошном розовом платье, которая мило улыбалась, держа в своей нежной ручке микрофон-розу. Она кокетливо поправила свой подол юбы, после чего устремила на него свои горящие и блестящие златые очи, в которых желание смешивалось с угрозой…
     Наруками Юу переложил биту на плечо, после чего направился прямо к ней, ибо… «Опасность же надо встречать лицом к лицу, не так ли?»

Глава 20. Если наступит завтра...

     — Значит, ты Тень Амаги? — вымолвил юноша, делая шаги в сторону девушки в платье принцессы. Та задумчиво приложила палец ко рту, затем соизволила ответить ему:
     — Можешь называть меня так… если хочешь того… любимый, — Юу остановился и поморщился. Ну конечно, разве было сложно догадаться? Значит, их нарочно разделили… хотя, это всего лишь догадка.
     — И почему же она… то есть ты, не проснётся? — серебряновласый проигнорировал окончание фразы, сразу перейдя к сути, то есть к делу. Не в бровь, а в глаз. Та засмеялась, одарив его новой улыбкой, которая смотрелась хищно, будто бы напоминая оскал затаившегося зверя.
     — Она не хочет просыпаться… это ли не очевидно? Зачем ей просыпаться, если её ждёт лишь эта жалкая гостиница, с её ничтожными проблемами, долбанутыми посетителями и грёбанными традициями? — теперь в её голосе появились ноты не только некоей похоти, но и неиллюзорного раздражения, нарастающего с каждой минутой, мгновением.
     «Амаги…» — грустно подумал Юу, который понимал её. Но тем ему самому становилось неприятней и больнее от осознания того факта… что он не смог защитить, помочь Юкико. Может… тогда бы всё вышло бы иначе.
     — Ханамура, слева! — крикнула Сатонака, совершив подкат прямо под ноги, то есть под копыта рыцарю в багряных доспехах, чтобы ударом ноги выбить из седла, а следующим ударом рассечь надвое. Ханамура воспринял подсказку, и размазал те толпы тварей, которые в силу своей подлости хотели подкрасться к нему сзади, однако оказались размазаны взрывом воздуха. Подростки вздохнули, после чего осмотрели поле боя: всё вокруг украшала чёрная слизь, хотя ещё пару минут назад здесь кишмя кишело самыми различными представителями мира теней.
     — Ну, как плечо, Сатонака? — помог подняться на ноги ей Ёске, после чего они пожали друг другу руки, в знак дружбы и товарищества.
     — Знаешь, как новенькое! Но… я тогда реально испугалась, Уродомура, когда твой дух попытался меня вылечить! Предупреждать, блин, надо! — белобрысик почесал голову, затем принял доброжелательное выражение лица, видимо в знак примирения и извинения, поскольку он и сам не ожидал, что его персона владеет подобным. «Желание сердца… Ха…» — мысленно усмехнулся он. А что, очень похоже…
     — Ладно! Я чувствую, что наш лидер где-то недалеко! Наверное… — парень с наушниками уставился на перекрёсток, пытаясь прочувствовать направление. Чие вздохнула, затем начала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Энергия в ней так и бурлила сегодня, что неудивительно, пожалуй…
     Двойник прислонился к колонне, затем достал откуда-то из-под платья мягкий, розовый шёлковый веер, с рисунками журавлей и начал томно и кокетливо обмахиваться, попутно другой рукой припрятав микрофон, продолжая не сводить своих очей с Юу.
     — Ну так что же мы ждём, Наруками-сама? Не слиться ли нам здесь в экстазе и удовольствии, заместо того, чтобы разводить пустые и никому ненужные разговоры? — Наруками прищурил глаз и сжал своё единственное оружие столь крепко, что выступили вены. Хотя, не сказать, что он сейчас был спокоен, о чём говорили капли пота, выступившие на лице.
     — Значит, ты нарочно меня сюда пригласила, разделив с друзьями? — озвучил он вертевшийся в голове вопрос. Она помрачнела сильнее, видимо ей не нравилось игнорирование её предложения.
     — А это столь важно, дорогой? Какое нам дело до тех низших существ… хотя… — по лицу тёмной Амаги скользнуло любопытство, — я, пожалуй, покажу тебе, почему именно ты оказался достоин того, чтобы прийти в мою обитель… Наруками принц-сама, — доппельгангер щёлкнул пальцем, после чего заиграла странная музыка, до боли знакомая… вальс.
     Но… откуда? Эти аккорды, эта мелодия, ритм… но, додумать юноша не успел, как Амаги очутилась подле него, спрятав свой веер куда-то в подолы платья. Она обхватила серебряновласого, после чего увлекла его в танец. Его воля хотела оттолкнуть её… но не могла сопротивляться этому искушению. И… вальсирование началось.
     Шаг и шаг. Такт и такт. И тело само влилось в мелодию. А ноги и руки сами собой стали двигаться, даря ощущение подобное лёгкому парению или кружению. Па и па, кружение за кружением… и её кисти рук и она сама перестают казаться холодными и безжизненными. Да и сам ты… кажется, будто внутри загорается ясный и чистый пламень. Сначала медленно, затем живее и живее, нежнее и нежнее…
     Он никогда не танцевал прежде. Никакого опыта, никакого даже представления об этом танце… но самая суть его… существо… что-то его вело всё дальше и дальше в это бушующее зарево страсти. Амаги улыбалась, и словно бы за её губами и скрывался этот ответ… и непонятно то было: кто из них есть кто. Кто есмь настоящий: Амаги или её «Другое Я».
     Да, «Тень» всего лишь порождение души, её подавленные стороны, всё то, что обычно находится «за кадром». Слёзы, боль, страдания, страсть, любовь, надежда, сила, воля, смятение, храбрость, смелость, темнота, свет... бесчислен список того, что может содержать в себе она.
     Вот только что-то тёмное имелось в этом танце: пусть, становилось легко, тепло и приятно, сердце начинало биться чаще и чаще… но там же ощущался странный, тяжёлый и неприятный камень, что-то столь леденящее и пугающее. Запретное нечто, чему лучше никогда и не появляться на этот свет.
     Наруками чувствовал несказанное счастье, всё больше и больше погружаясь в золото её манящих глаз, всё сильнее прижимая её тонкое и лёгкое тело к себе. Она обжигала своим холодом, своей насмешливостью… но каждое мгновение всё более и более заставляла его слабеть. Будто бы он неспешно погружался в её власть, с каждой секундой теряя частичку себя.
     — Я всегда любила тебя и только тебя, Наруками, — тихо прошептала Юкико, прижавшись к нему всем своим существом, — пожалуйста, забери меня отсюда… из этой клетки… куда-нибудь далеко-далеко… где нет Инабы. Где будем только ты и я…
     Серебряновласый чувствовал, как её очарование, чары, если это можно так назвать, впивались в него крепче.
     Единственное, что поддерживало и сохраняло остатки сознания и сопротивления — его персона, Изанаги, которая ожигала своим жаром, раскаляясь докрасна, будто бы предупреждая самого себя о смертельной опасности того вальса, в котором он сейчас кружился. А глаза лишь туманились и туманились, словно бы засыпая.
     — Ты разве не помнишь? Когда-то мы уже были счастливы вместе… — её тихие слова пробудили перед глазами Наруками видение, причину которого ему было невозможно объяснить: Юкико, такая слабая и беззащитная, лежит перед ним, маня своим телом и ароматом, опьяняюще красными губами. Своими гладкими чёрными власами. А что другого ещё нужно? Только протяни руку, только пробуди в себе желание… и она твоя, твоя целиком, всецело… «Покори меня…»
     Что-то в танце нарушилось, пусть на самую малость, и его нога случайно наступила ей на конечность… юноше показалось, что раздался тонкий, почти что хрустальный звон, будто бы что-то разбилось…
     «ВИДЬ ЖЕ, СКВОЗЬ МРАК И ТЕМНОТУ, НЕ ПОЗВОЛЬ ИМ ЗАСТЛАТЬ СВОИ ОЧИ», — Наруками вывел из сумрака страсти глас Изанаги, который отдался в каждой части, в каждом кусочке души. Его очи просветлели и вновь стали ясными. Амаги мгновенно почувствовала неладное, и в её златых очах что-то блеснуло, но юноша опередил ея. Он мягко отпихнул девушку от себя, после чего резко и мгновенно вокруг него вспыхнула ляпис-лазуревая аура, из которой возник один из многих, тот, кого именуют божественным Отцом, в стране восходящего солнца.
     Яркая вспышка отбросила тёмное порождение, крепко впечатав его в клетку и опалив. Как только раздался звук от удара об металл, тут же сама, настоящая Амаги Юкико, начала громко дышать, а её рука дёрнулась… хотя она и не пробудилась всё же.
     — Да как ты… смеешь?! — двойник тут же поднялся, однако пар, шедший от него, явственно говорил о том факте, что ему досталось и ещё как. Она оскалилась и устремила злой и недовольный взгляд на Наруками, который пытался отдышаться и согреться. Чёрт, а он и не заметил, как замёрз…
     — Ханамура, ты уверен, что нам сюда?! — крикнула Чие, спрыгнув с очередного поверженного чудища. Ёске кивнул, после чего указал на врата, перед которыми они сейчас находились. Судя по всему, они вели в достаточно большую залу.
     — Меня беспокоит только то… что он не один там. Я почувствовал рядом с ним как минимум ещё одного человека и Тень… что скажешь, Сатонака? — Сатонака задумалась на мгновенье, затем пожала плечами и ловко выбила дверь ударом ноги с разворота, заставив её отлететь на расстояние нескольких метров.
     — Разберёмся! Ты главное со следа не сбивайся, Собакомура! — на эту маленькую колкость подросток ответил скривлением физиономии. Он попытался что-то пробурчать на это, однако полетевшая с потолка на них люстра мигом расставила приоритеты в необходимом порядке…
     Однако, та и не подозревала, что столкновение с разъярённой и разогретой бестией в зелёной толстовке, а если быть точнее то с её маленькой ножкой в чёрном мокасине, будет иметь летальный, дробящий эффект…
     — Даже не думай подходить, второй раз не поддамся, — заскрипел синими губами Юу, сверля взором тёмную принцессу, которая делала ответный жест ему тем же.
     — А жаль. Глупый ты, Наруками-сан. Если бы не сдурил — сейчас был бы на вершине рая и блаженства, — она прислонилась к стене, отряхнулась и вновь начала обмахиваться веером. Правда улыбка на её лике сменилась угрюмостью, впрочем достаточно злой.
     Серебряновласый боковым зрением понаблюдал за оригиналом — та всё ещё не могла пробудиться. А значит… нужно действовать. Наруками наполнился яростью телом своим… верно, он осознал в полной мере, что необходимо для пробуждения. И снова, это оказалось сопряжено с риском. А правая рука, которая столь нещадно участвовала в танце, казалась натуральным куском льда — такой же хладной и тяжёлой.
     — Думаешь, я тебе какой-то принц на белом коне, который вот так возьмёт и заберёт тебя отсюда? — кокетка перестала махать опахалом и замерла. «Так, попадание», — насмешливо подумалось юноше. — Если ты принцесса Инабы, то считаешь, что ты все парни должны перед тобой так и виться, готовые к исполнению твоих мечт и желаний?! Если хочешь спастись, то делай это своими силами, чтоб тебя! — неожиданно, Тень Амаги разрыдалась, впав в самую настоящую истерику. Только подобные «штучки» абсолютно не могли смутить разъярённого школьника…
     — Ты… ты… ничего… не смыслишь… — попыталась она оправдаться, обняв себя саму себя руками, пытаясь сдерживать текущие ручьём слёзы.
     — О, да неужто?.. Ты являешься наследницей богатого рода, у тебя традиции, долг и прочее бла-бла-бла!.. — серебряновласый сжал кулак с такой силой, что раздался хруст, после чего продолжил лить яд, бросив той пылающий взор: — Ты ненавидишь себя, свою жизнь, тупорылых родственников, грёбанную гостиницу, да и вообще саму Инабу! — на этом месте двойник замер, с силой прикусив губу, — И только волшебный и мистический принц, может явиться, чтобы спасти из заточения принцессу Юкико!.. — Юу не жалел слов и пыла, потому что хотел спасти Амаги, заставить её бороться, правда отчасти… что ж, кто сказал что этот юноша был так уж идеален? Порой и он не стеснялся в выражениях… Конечно, его было сложно вывести из себя… но подобный типаж женщин у Наруками всегда вызывал отвращение, если не сказать что большего…
     — И что с того?! — истерически завопила копия, обнажив свою злобу, смешанную с печалью. Но в том чувствовалось, что она слабела. Её лицо исказилось, хотя девушка и аристократично прикрыла его веером, дабы не позволить никому подсмотреть этот момент. Её златые очи вонзались, впивались в Юу, покуда с них капала чёрная влага.
     — Только вот я не собираюсь этого делать, уж больно мне надо… — в то мгновение губы говорившего скривились в злорадстве и насмешке, — иди сама себя спасай! — только в то время двери раскрылись и в комнату ввалились Ханамура и Сатонака, в полном боевом порядке. Серебряновласый почти что незаметно вздрогнул, но не стал оборачиваться, догадываясь о личности прибывших.
     — Наруками! — крикнула эта парочка, как только заметила своего товарища, однако, следующей их реакцией стало удивление и растерянность, когда они заметили целых двух Амаги.
     — Ненавижу… — тихо прошептала Тень, продолжая сверлить взглядом сероглазого парня. Впрочем… нужно же поприветствовать гостей? — Добро пожаловать ко мне, прекрасные воины, — она мгновенно переменилась в лице, встретив их фальшью улыбки, обмахивая себя тем злосчастным опахалом.
     — Юкико… — сжала кулаки Чие и хотела подойти ближе, но ей не позволил того сделать их лидер, который покачал головой, после вновь усмехнулся наизлейшим образом, коим только мог, и двинулся прямо на черновласую девушку, которая, предчувствуя что-то неладное, невольно попятилась.
     — Да ведь тебе на самом-то деле всё равно, кто тебя спасёт?! Чие, Я, Ёске — не важно! — каждый новый шаг сопровождался стрелой провокатора, — ты готова впиться, повеситься на шею каждому первому встречному, лишь только он поманит тебя пальцем! — Наруками Юу остановился, поднял руку и вытянул указательный палец, устремив его на нея, — ты не достойна своего имени, АМАГИ! Ибо являешься просто паразитом, язвой, опухолью…
     — Не обижай её, Наруками! — хотела встрянуть в диалог разъярённая пацанка, но её схватил Ёске, который, пусть смутно, но понял суть плана своего товарища, — Да… ПУСТИ МЕНЯ! — от ярости она не удержалась и больно долбанула своей головой в товарища, который впрочем, еле-еле успел разжать руки, что позволило немного снизить поражающий фактор. Но не настолько сильно, как хотелось бы.
     — Ц, Сатонака! Юу знает, что делает… чёрт, больно же! — первая часть была произнесена, покуда он ещё удерживал бестию, а вторая сразу после удара.
     — А с какого хрена он обижает мою подругу… то есть её Тень! — пока эти двое вновь начали пререкаться, Юу окончательно к черновласому порождению, которое, судя по всему, желало сейчас разорвать его на части, потому как ея бил озноб и дрожь.
     — Бесполезная, никчёмная, никому ненужная… что, так и будешь сидеть в своей клетке и только пищать о том, что ты не можешь оттуда вырваться или расправишь крылья и улетишь уже?! — Сатонака с Ханамурой замерли и прекратили ругань, а Юкико в клетке вздрогнула и почти что разомкнула веки, в то время как от двойника пошла тёмная аура.
     — Я… не могу… не могу… — вот теперь она практически сорвалась, о чём говорила нарастающая вокруг аура темноты и глаза, которые светились всё ярче и ярче, — Я ТЕБЕ НЕ ЧИЕ, КОТОРАЯ ВСЁ МОЖЕТ! — пространство обволокла темнота, померк свет и не стало видно ровным счётом ничего. Наруками поморщился, затем, почувствовав что-то, рванул подальше от эпицентра, и, как оказалось, вовремя, поскольку, первое, что показалось, как только появилось обратно освещение, оказалась странная и гигантская морда, предпринявшая попытку сожрать Юу своею пастью, остановленная ловким ударом тупой стороной палаша, который успел на ходу обнажить бегущий юноша.
     — Это… чё за… нафиг… — первое что, вымолвил своими устами белобрысый, как только темень отступила.
     На огромной клети восседало трёхглавое нечто, отдалённо напоминающее дракона, правда, заместо чешуи у которого имелись кроваво-красные перья, почему-то блестящие, словно металл. Длинные шеи заканчивались самыми настоящими драконьими физиономиями, которые, правда, имели нечто вроде «хохолка», копны чёрных волос, в которых припрятался багряный гребень. Они чем-то напоминали лицо самой Юкико, что делало их ещё ужасней. Они имели златые и горящие очи, которые устремились на серебряновласого, который очутился возле товарищей, после чего затормозил и начал переводить дух, после такого нападения.
     Существо имело огромные крылья, лапы, подобием куриных, которыми оно вцепилось в купол всей конструкции, восседая на нём. На груди, в районе, напоминавшем киль у пернатых, у него имелась странная металлическая маска, блаженно улыбающаяся, наподобие изображений Будды. Сложно сказать, был её лик женский или мужской, но казалось, что он мог двигаться.
     — Я убью всех и каждого, кто посмеет выпустить меня из клети… — Юу тяжело дышал, мысленно проклиная свою неосторожность, поскольку сил для поединка у него практически не осталось, правая рука ежесекундно напоминала о себе адской болию, а перед ними новый противник — Теневая сторона черновласой наследницы семьи Амаги, которая явно собиралась порвать их на части. Хотя, может это и не главное…
     — Сатонака, Ханамура, слушайте сюда, — сразу же повернулся он на соратников, прекрасно сознавая, что до прямой конфронтации времени осталось совсем чуть-чуть. Те оборотили на него свои головы и взгляды. — Амаги сейчас находится в заключении у самой себя… посадила в клетку своё «Я» и убьёт всякого, кто попытается оттуда вызволить её.
     — Погоди-ка!.. То есть как это?! — всплеснула девчушка руками, впрочем, не сбиваясь с наблюдения за их теперешним противником. Ёске почесал голову, затем кивнул и призвал Сусано-о, переходя в боевой режим.
     — Ты хочешь сказать, чувак, что покуда эта пернатая горгулья не отрубится, мы не достучимся до Амаги? — Наруками кивнул, соглашаясь со словами друга.
     — Верно, хотя я и не совсем уверен в том, как это объяснить… но смысл таков: надавать по шеям её Тени, затем предоставить возможность Амаги разобраться самой в себе. Это единственная надежда, — серебряновласый поморщился, после чего сплюнул. В слюне оказалось небольшое количество примешанной крови.
     — Ты же не сможешь сражаться в таком состоянии! — мгновенно среагировала Сатонака, которая хотела подхватить Юу, но тот её оттолкнул, своей рукой, вновь испытав болезненное раздражение нерва.
     — У нас нет на это времени. И не думай, что если на мне пара царапин, то я не смогу сражаться. Это наш бой, и мы выиграем его вместе… раз и навсегда, — «Чёрт, с каких пор я стал столь пафосным?» — между делом горько и иронично усмехнулся юноша сам себе в мыслях.
     Верно, после этих походов с ним начинало твориться что-то неладное… будто бы в нём что-то менялось, хотя он упорно и сопротивлялся тому. Чие смерила его серьёзным взором, в котором прочиталось беспокойство, быстро сменившееся уважением и почтением. Похоже, она признала, его авторитет. Он не догадывался, но оказался первым человеком, которому русовласая фурия сделала подобное исключение. И оставалось надеяться, что не последним.
     Конечно, Ханамура тоже захотел внести свою лепту и попытаться подлатать лидера… но косой взгляд Чие мигом остановил его от сего намерения…
     Трёхглавое создание фыркнуло, выдохнув из себя клубу дыма, после чего раскрыло все три пасти, разом из них полились три потока: пламенный и горящий, точно огонь, синий и леденящий, точно морозное дыхание ТВ-мира, порывистый и резкий, точно ураганный ветер. Три стихии лились, сокрушая, сжигая и обледеняя каждый кубометр, который встречался на пути. Каждая из морд лила свой собственный элемент: срединной пламень, правой хлад, а левой буря.
     — FUCKING SHIT! — матюкнулся Ханамура, который совершенно необъяснимым науке образом начинал в пылу схватки али критические моменты вспоминать английские слова. Только вот было не до этого, так как им всем троим пришлось разбежаться разные стороны, ибо на каждого из них пришлось по потоку, направленному на разрушение и умертвление…
     Серебряновласый первый сообразил, правда, что подобная тактика приведёт только к поражению, посему на ходу прыгнул вперёд, перекатился, вскинул к небу правую руку и Изанаги, который, сверкнув златыми очами, излучил из себя целую… реку святой энергии, которая имела своим направлением Тень. Как и предполагалось, силы схлестнулись, после чего та, что белая, начала перевешивать своей мощностью все эти три цветастые волны разом.
     Его персона между делом крутанула в руке своё оружие, после чего, не касаясь земли, мягко спланировала прямо в эпицентр бушующей стихии схватки, продолжая лить свет. Вновь закрутив древко, сияющий воин запустил его точно в мишень, лезвием вперёд. Оно молниеносно, не отклоняясь от курса, пронеслось сквозь все взрывы и бушующий хаос, оставаясь к ним безразличным, заместо этого поглощая их мощь. Словно бы нож, сквозь масло, его Аменонубоко*, сверкнув в белой молнии, пронзило все слои, вонзившись чуть ниже этого своеобразного «киля». Тварь обдало разрядом святости, и достаточно сильно, покуда воин всё так же бесшумно растворился в воздухе в лазурном сиянии.
     Ответом на это стал истошный вопль, который издали как все три головы, так и маска, физиономия которой искривилась, будто бы проглотив лимон. Губы у нея зашевелились, после чего раздался искажённый и приглушённый глас:
     — Ты заплатишь у меня за это… НАРУКАМИ! — в глазницах, до этого пустых, возникли два чёрных зрачка, которые отыскали Юу, после чего от них изошла волна черноты и мрака, которая рассеялась в воздухе и вновь собралась подле намеченной цели.
     Юноша фыркнул, после чего поднял руку, сжатую в кулак и призвал новую струю божественной энергии, которая с лёгкостью обратила в ничто подступающую темень. Ханамура подхватил этот драйв, ритм… его руки сделали несколько крутящих пассов, а на ладонях возник миниатюрный вихрь, который он тут же запустил в их оппонента. Тот же за мановение ока вырос в ревущий торнадо, куда сразу же нырнула Сатонака, которая, сверкнув лезвием и воззвав сердцем к Томое, стала резать всё, до чего только могла дотянуться, напоминая бурю из сверкающих лезвие вместе со своей хранительницей…
     Тень успела ретироваться, всеми тремя главами вновь извергая из себя три силы, но того хватило Юу, который от обороны успел перейти в наступление, атаковав светом неприкрытый фланг.
     Фактически, это было трое против одного, который, правда, почему-то делился на четыре независимые друг от друга части, объединённые общим телом… посему сложно сказать, на чьей стороне имелось преимущество в принципе, но сейчас перевес боя склонился в сторону компании людей.
     Маска снова заорала, на этот раз что-то более неразборчивое и, судя по всему, бранное. Она испустила новую волну тени, но, в отличие от прошлой, та не пыталась на кого-либо напасть, а просто рассеялась по всему залу, сделав атмосферу всея залы… омерзительной, тошнотворной и пугающей.
     И это в то мгновение, как три морды отчаянно боролись теми ли иными методами с боевой комбинацией «Мага» и «Колесничего», которые удивительным образом срослись, а может и спелись даже, за время путешествия по лабиринту.
     Как бы то ни было, но они успешно сочетали свои способности: ветер в исполнении Ёске и огромная физическая сила от Чие, которая вместе со своей персоной разила без промаха и жалости.
     Всё-таки, боевый опыт начал сказываться: Ханамура уже до крайности уверенно управлялся с Сусано-но-О, постоянно взрывая воздух, стремя вихри и смерчи, сам же находясь в постоянном полёте между небом и землёй. Ну и конечно, его небезызвестные гаечные хромированные ключи, которые оборотились серьёзнейшим оружием, по принципу действия скорее напоминая два летающих диска.
     Сатонака же в этом плане была менее элегантна, ломая черепа и кости верными ударами ног, коленей, кулаками, не забывая со направлять нагинату, которая дробила, колола и резала в едином потоке. Ея воительница порой, казалось, словно бы соединялась с нею воодно, действуя полностию будто бы продолжение друг друга.
     Фактически, они боролись на два фланга: с правого заходили эти двое, а с левого превосходно справлялся Наруками, вот только… силы его находились на самом пределе. Что и не удивительно, на самом деле.
     Беспокоило то, что серебряновласый воочию чувствовал: во-первых, этот противник ещё не показал всех своих зубов, коими владеет, а во-вторых… если они не закончат бой в ближайшие пять минут… ну, он просто потеряет сознание, а это крайне плохой исход, учитывая, что в его роль входило быть самой главной ударной мощью. Конечно, они были способны на многое и без их «лидера»… только в таком бою оно могло закончиться плачевно…
     Тем временем, пространство странным образом искривилось, после чего оттуда начало выпадать и появляться множество гадёнышей ранжем и силой поменьше. Рыцари, различные птицы, фонарики и многое-многое другое, что населяло эту тёмную обитель. Наруками сморщил лоб: похоже, эта противная «горгулья»-таки умудрилась доставить неприятности… и наверное, не последние.
     Течение боя изменилось с точностию наоборот: Юу и компании приходилось не только сдерживать лезущих со всех сторон монстров, но и отбиваться от трёхглавой Амаги, которая из осадного положения перешла в стадию контрнаступления, беспощадно поливая всё поле брани потоками огня, ветра и хлада.
     К серебряновласому вскорости пришло понимание, что возникла необходимость разобраться со всеми оппонентами, причём, желательно, одним ударом. Что же… у него есть подобный козырь в кармане. «Только вот что после этого со мной будет… одному Будде известно. Понеслась», — он вонзил клинок в пол, опёрся на него, после чего сконцентрировал остатки сил и воли. Появилось слабое и блеклое ляпис-лазуревое свечение, которое неспешно сложилось в фигуру защитника, который спешно воткнул своё оружие в землю, отчего вокруг возник сплетённый круг, который тут же пришёл во вращательное движение.
     — Иза… наги, — на этот шёпот его друзья обернулись, практически сразу, но всё, что успели уловить их глаза — мощная волна света, которая накрыла всё помещение, ослепив на мгновенье. Правда, Сатонака, руководствуясь ей одной ясной логикой, живо рванула в эпицентр сего действа, ориентируясь на инстинкт и шестое чувство, ибо зрение или слух тут были абсолютно бесполезны.
     Последняя атака сделала своё дело: младшие Тени оказались повержены, обратившись лишь в пустоту, в то время как Амаги порядочно обожгло, что сопроводилось новым криком, от которого невольно стыла кровь в жилах.
     Наруками Юу запомнил только яркую вспышку, прежде чем его окончательно отключило. Он обмяк на собственной же бите, которая намертво вошла в землю, не желая ни на миллиметр двигаться, столь крепко и глубоко посажена. Именно таким, а ещё и хладным, почти что бездыханным, его и нащупала Чие, которая хотела бы прийти в ужас… но пришлось мгновенно подхватить его, взвалив на себя и совершить прыжок в десять метров длинною в сторону, поскольку какая-то из голов, в порыве бешенства решила всё нещадно опалить.
     — Наруками… — только и посетовал Ханамура, дав себе по лицу ладонью и порхая где-то на уровне потолка, покуда за ним тянулись две другие морды, пытаясь его сцапать.
     — Ничего удивительного, господин с наушниками и дама мужественного вида, — ехидный и скрипящий голосок, который отдаётся в голове… «Игорь!» — пронеслось в мыслях у Ёске. Видимо, до девчушки сообщение тоже дошло, поскольку ея краткие власы мгновенно встали дыбом от злости и ярости.
     — Господин с платиновыми власами истратил весь запас своей силы на сегодня, поскольку неумело распорядился им. Теперь его тело не двинется с места, покуда он хотя бы чуть-чуть не восстановится, — а эта властность и статность вполне очевидно принадлежала Маргарет. Бархатная комната, видимо, вновь предоставляла свои услуги в качестве эдакой группы поддержки. Впрочем, информация, ранее слетавшая с их уст, всегда оказывалась ценной, даже более чем.
     — ОКЕ! А нам что делать?! — истерично завопил Ёске, поскольку чудом смог увернуться от совместной атаки уже трёх голов… «Чёрт, чёрт, чёрт… они же так живьём сожрут меня!» —лихорадочно колыхался его разум, ища выход из сложившейся западни.
     — Сохраняйте спокойствие, господа, всё не настолько плохо. На самом-то деле… для победы Вам всего лишь необходимо разбить клетку, в которой сидит черновласая госпожа. Атаковать само создание смысла мало — оно медленно пожирает саму себя, поскольку светлая сторона потеряла волию к жизни и существованию… как итог, инициативу перехватила Тень, у которой множество неосуществлённых мечт и желаний, — покуда глас Игоря озвучивал законные килобайты и гигабайты информации, юноша приземлился на землю, несколько раз перекатился, пока его прикрывал повелитель ветра, ловкими ударами ладоней защищая от подступающих к своему подопечному мелких тварей, которые, несмотря на все действия Наруками, вновь заполонили собою округу. Ёске лишь успел заметить промелькнувшую ухмылку на маске. Сатонака в те секунды тащила на себе серебряновласого, находясь в не менее проигрышном положении.
     — Wait a sec! — неожиданно осенило Ханамуру, покуда он выполнял нечто среднее между брейк-дансом и фигурами высшего пилотажа. «Всего лишь разбить клетку? ВСЕГО ЛИШЬ РАЗБИТЬ КЛЕТКУ?!» — всё гениальное просто, как говорится. Белобрысый в тот момент же принял ошарашенный и удивлённый вид, расширив глаза и раскрыв рот. Впрочем, ситуация не позволяла надолго отвлекаться.
     — Абсолютно верно. Если Вы сможете это сделать… то далее бой прекратится самим собой, — вновь инициативу в свои руки взяла златовласая, которая, однако, говорила немного неуверенно, почти что задумчиво, — однако, Игорь-сама… у них сейчас не имеется ресурсов, достаточных, для победы, ибо господин с серебряной главой вывелся из боя. Что на это скажете? — «Чёрт, мы что, настолько бесполезные без него?!» — мысленно начал закипать Ёске, которому подобное до крайности не понравилось.
     Чие же прыгала и скакала как могла, уподобляясь кошке, где своей нагинатой, где силой персоны рассекая всё, что посмело подвернуться под горячую руку. На эти всякие «речи» она внимание особо не уделяла, поскольку сейчас забота о Юу перевешивала всё. Только вот он, этот «груз», сильно мешался, так как приходилось всё время поправку на это делать…
     И всё же странно: владение и обращение с персоной у их лидера находилось на другом, можно сказать недостижимом уровне. Он и Изанаги не только дополняли друг друга, но зачастую и действовали полностью независимо, что выражалось в том, что порой воитель появлялся и хозяйствовал сам по себе, без изъявления на то воли самого «владельца». Конечно, у Ханамуры и Сатонаки имелась некая способность к единению… но она столь уступала той, что имелась у Наруками…
     Потому-то ей и приходилось тяжко: зачастую во время боя и не успеваешь должным образом сконцентрироваться, чтобы призвать свою защитницу, которая, правда, чутко улавливала указания сердца… но этого было мало, слишком мало…
     Всё это, однако, лишь небольшое отвлечение. Девчушка приземлилась в правом нижнем углу комнаты и осознала, что выбор оказался неудачным, поскольку ея полностью окружили Тени, и даже одна из трёх глав Амаги хищно сверкнула очами, явно собираясь направить свой следующий удар туда.
     — Хм… Интересный вопрос, Маргарет. Пожалуй… мы обязаны протянуть им руку помощи в такую секунду, — раздался звук обозначавший то, что карлик вновь приложился к вину. «Нет, он реально алкоголик, причём со стажем!» — продолжал беситься, правда только у себя в мыслях, белобрысик, которого раздражало спокойствие живущих в синем бархате, которое порой казалось космическим… — Маргарет. Разрешаю тебе пробудить в нём утерянную персону арканы «Луна», — «Чего?» — что ещё значит пробудить? Юноша растерян.
     Сатонака, конечно, зело сильна, однако выйти из окружения не удавалось: для этого потребовалось бы как минимум кинуть своего друга… а посему данная опция была сразу откинута ей к рассмотрению.
     «Попала», — последнее, что пронеслось у девчушки в голове, прежде чем её накрыли орды подступающих порождений тьмы, а сверху уже на всех порах нёсся горящий поток огня и жара. Правда, почему-то за секунду до этого в воздухе возникла аура ляпис-лазури, обычно предвещающая появление другого «Я»…
     — Вас поняла, господин. Активацию персоны подтверждаю, — в эту секунду в глазах подростка, повисшего в воздухе где-то на высоте метра в невероятной позе, сжимающего в руках два гаечных ключа, отразилось видение: Бархатная комната, во всём своём превосходстве, свет, который струился и сочился из гримуара Маргарет, мелодичное форте Белладонны и пианиста, наряду с хищным взглядом Игоря, который взирал широко раскрытыми очами. Правый глаз его казался самым обычным, но вот левый… в нём воистину казалась бездна, почти что вселенская тьма, настолько чёрен он. Вспышка, которая всё заволокла, последовала за этим…
     Ханамура приземлился на все четыре конечности, после чего тут же оказался на ногах. Ветер, до сего шелестевший рядом с ним, стих. Ёске отчего-то переполнило энергией, силой… он заметил, что всё его тело объяло лазурным потоком, мощным и невообразимым. Но самое главное — в его душе зашевелилось нечто странное, уже почти что забытое… «Как будто… другой человек, другая личность…»
     Пацанка резко, почти что инстинктивно раскрыла свои зеницы души, которые у нея сменили цвет с янтарного на цвет бурлящей и кипящей крови. Мгновение — и словно сама ткань бытия заледенела, не исключая и враждебный поток энергии, который оборотился ярчайшим, сияющим и прекраснейшим замёрзшим пламенем, к несчастью практически мгновенно испарившимся.
     Томое Годзен плыла в воздухе, сложив ладони вместе и её губы двигались, подобно шепча мантру, в то время как вокруг астрального тела колыхалась энергия, которая медленно затихала. Думать и размышлять над произошедшем ни минуты не имелось у Чие, ибо сразу же пришлось прорывать окружение, дабы не угодить в челюсти к дракону. Посему… она предпочла не задумываться о подобных мелочах, а её хранительница вновь безмолвно исчезла туда же, откуда и появилась в этом мире.
     — Аркана Луны да явит собою защитника из мира грёз. Приди же, Джирайя! — неясно, кому именно принадлежал сий глас, но уж точно не карлику или его помощнице, столь благороден, чист и приятен показался на слух… как бы то ни было, но Ёске ощутил свою оболочку лёгкой-лёгкой, подобно пёрышку сокола. Всплеск энергии угас, оставив после себя странный привкус… или даже ощущение. Мановение век — и след подростка простыл.
     Далее же началось что-то необъяснимо невыразимое: Тень Амаги взвыла, словно бы в неё одновременно вонзились сотни, тысячи, а то миллионы иголок или стрел, что привлекло внимание Чие, размазавшей ногами очередную гору слизи, посмевшую встать на пути. Её зрение уловило что-то неладное в происходящем: ежесекундно мелькал какой-то силуэт, появляясь то там, то тут, нанося удары чудищу, причём, вероятно, оно тоже не поспевало за скоростью этого объекта, который напоминал своими повадками блоху. Девушка успела только узреть проводок от наушников, которые обычно имел свойство болтаться на виду у белобрысого засранца, практически не расстающегося с этим аксессуаром, нося его попросту везде.
     Амаги теневая пришла в столь сильную и невыразимую злость и бешенство, что начала крушить и атаковать просто всё, до чего могла или не могла дотянуться, круша и метая, однако даже это буйство не помешало ей «славливать» откуда не возьми берущиеся кунаи, шурикены, бомбы, короткие клинки и длинные да колючие иглы, больше смахивающие на стальные дротики. В результате столь настойчивых действий эта махина вскорости оказалась усеяна и проткнута почти что насквозь ружейным мусором подобно ежу.
     Но что более поразило: это «существо», которое двигалось с невозможной скоростью, умудрялось оказываться просто везде и всюду, нанося разящие удары и тычки мелкой нечисти, которая исчезала прежде, чем успевала что-либо понять и предпринять. Эдакий тотальный контроль над полем и периметром боя.
     — Удивлены, госпожа в короткой юбе? — молчаливый шок Сатонаки оказался прерван хихиканьем длинноносого хозяина Бархатной комнаты, который отчего-то пришёл в истинное довольство.
     — Что происходит, мать твою, Игорь?! — нет, она хотела спросить это в чуть более спокойной манере и тоне… да язык не позволил, который то ли от удивления, то ли от испуга, действовал отдельно от сознания. «Чёрт, только не говорите мне…», — опасливо закралось подозрение.
     — Ничего примечательного, в общем-то. Мы пробудили в господине с наушниками его другое «Я», которое сейчас и свирепствует на арене. Оно немножко сильно для него, посему он сейчас не контролирует свои действия, но различая своих и чужих, благо, — озвученная фраза, в общем-то не поведала ничего откровенно нового… но позволила ея глазу среди множество бликов и мельканий различить самого Ханамуру, который улыбаясь маньяческой улыбкой, побивал все рекорды скорости, зачастую игнорируя фундаментальные законы физики! Хотя… как о них может идти речь в другом мире?
     Помимо этого она смогла заметить его персону, которая, правда, всё время исчезала и появлялась… меняя своё обличье, разделяясь на множество копий и клонов, которые тут же оборачивались самыми различными предметами, которые все словно бы пожаловали из набора юного шиноби.
     Это было нечто, напоминающее человека с белым гримом, напоминающим улыбающуюся маску, с длинными развевающимися чёрными власами, торчащими острыми ушами, в багряном одеянии, чем-то напоминающим подпоясанную тунику без рукавов, которая прикрывала собою тонкий кожаный доспех чёрного, как смоль. Имелись так же поножи и наручами того же оттенка, что и одеяние. Повсюду на теле его имелись небольшие ремешки, на которых висело многочисленное оружие и инструменты. В правой руке оно держало небольшой клинок изогнутого типа.
     Но стиль боя подростка в абсолютной степени изменился, поскольку в нём теперь не оставалось ничего лишнего, каждое движение и действие казались отточенными годами, слаженными и совершенными.
     — Это… — только и смогла вымолвить девушка, у которой её острый язычок просто прилип к нёбу, в самоем наипрямом смысле этого выражения.
     — Как бы то ни было… его силы достаточно, чтобы помочь Вам одолеть это чудовище, но, к сожалению, недостаточно для победы. Ибо самое необходимое — просто разбить клеть, на которой восседает Тень, — голос карлика звучал в достаточной мере громко и чётко, только вот осознание до Сатонаки приходило далеко не сразу.
     — Разбить клетку? Зачем? — по ту сторону раздался тяжеленный вздох, который сопроводился принятием внутрь новой дозы спиртного напитка, наряду с негромким смешком Маргарет, что мгновенно и бесповоротно выбесило Чие, окончательно лишв остатков здравой мысли. Она сжала кулаки, после чего устремила свои глаза на златой острог ея подруги. Затем просто понеслась напролом, не забыв предварительно оставить Наруками, которого сейчас все полностью игнорировали, поскольку сцену полностью занял Ханамура, коего и направилась потеснить разъярённая бестия в зелёной толстовке. Старику в Бархатной комнате только и осталось, что покачать головой, после чего опереться на свой кулак да прикрыть очи…
     Ей было холодно. Лёгкие наполнял ледяной воздух, отдававшийся в каждой клеточке тела, ещё столь отчаянно боровшимся за жизнь. То был такой мороз, что пробирал до самого основания… но в том он до странности тёплым, родным и знакомым…
     Она попыталась пошевелить рукой. Пусть не сразу, но у неё это получилось. Рука начала водить по земле, ладонью нащупав нечто хладное и рыхлое. Снег. Практически такой же, как и в её имени. «Юкико» — снежное дитя.
     Юкико не любила снег. Потому что он холодный, никчёмный и тает от самого малейшего прикосновения к нему. Белый… противный и липкий, или пушистый и лёгкий… почему ей не могло достаться какое-нибудь другое имя?
     «Ребёнок», — да, это очень популярный суффикс к женскому имени, который, как считается, придаёт девушке излишнюю прелесть и красоту в глазах общества. Инфантильное и нежное, будто бы кукла из щёлка, создание, которому уготована судьба игрушки в руках судьбы. Ведь дети невластны ни над чем, верно? Им уготована участь слушаться более старших, мудрых… своих братьев, отцов и матерей, старейшин рода… в конечном счёте и супруга. Быть самой обыкновенной и неприметной японской пышной гвоздикой… «яматонадешико».
     И то есть идеальная японская женщина, по представлениям самих же аборигенов, воспетая во множестве поэм и произведений, и столь несчастная по своей сути в этом жестоком, патриархальном укладе, где жена — всего лишь вещь…
     Она попыталась усесться, в параллель разлепляя тяжёлые веки. Перед ней раскрыл воистину типичный горный пейзаж: огромные, чёрные великаны, пики которых уходили куда-то в небеса, яркая и огромная луна на ночном и ясном небосводе, повсюду метель, кружащая и укрывающая в своём подоле всё ей угодное, снежная пустыня, уходящая далеко-далеко… обрыв, падение с которого, как ощущалось, окажется вечным. Всё как и в её ночном кошмаре: одна, а вокруг лишь никого, лишь самая настоящая пустота.
     И куда не иди, куда путь не держи, только белое помело да скрип снега под ногами. А бездна? Нет, прыгнуть в неё нету сил. Для того нужна воля, устремлённость, свобода… а что есть у черновласой наследницы? Ничего, кроме той красоты, выдрессированных манер и кукольной улыбки.
     «Чие…» — сейчас ей это казалось почти иронией. Лучшая подруга… а действительно ли? Ведь… только эта яркая, интересная и смелая девчонка, как ей казалось раньше, могла помочь ей раскрыть крылья и улететь далеко-далеко… куда-нибудь, но не сюда, прочь от этой мерзостной и противной Инабы, которая была для неё адом на земле.
     «Да, она прекрасный и сильный принц…» — когда-то давным-давно, ещё в трёхлетнем возрасте ей запомнилась одна книжка, каким-то чудом попавшая в эту глушь и содержащая в себе сказки народов мира. И чудесна была она, в своих мягких и приятных тонах, расписанная яркими, и навсегда запавшими в душу образами. В особенности, ей всегда нравились легенды о рыцарях, храбро идущих на дракона, и в страшном бою, доказав свою доблесть и отвагу, повергающих чудище, дабы спасти принцессу.
     И этот образ для неё тесно сплёлся с той самой девчушкой, которая всегда приходила ей на помощь, любила утаскивать её на приключения, показывая ей окрестности, притаскивая к ней самых различных жаб и насекомых, которые её порой только пугали.
     «Чие…» — вновь прозвучало эхо в голове. Да, была. Но в какой-то момент… перестала. И это произошло это далеко не сейчас… когда они поссорились. Всё случилось намного-намного раньше… столь давно, что уже и не вспомнить. А всё потому, что Юкико осознала горькую, печальную и удушающую истину: «Она меня не спасёт».
     Но даже, несмотря на это, Юкико осталась благодарной подруге… ведь именно Чие однажды помогла ей полюбить красный цвет всем сердцем. Она никогда до того момента об этом не задумывалась… но после уже не могла отказать себе в том: ибо только в нём она чувствовала себя собой… и в том окрас ея души…
     «Эта пустыня… этот снег и горы… вот моя истинная клетка, вот моё последнее пристанище… сколь широка и сколь узка одновременно…»
     «Наступит ли когда-нибудь завтра в моей душе?..»
     Наруками сжал руку в кулак, после чего приподнял голову и раскрыл глаза: ему открылось поле бранное, усеянное кучей чёрной жижи, подобной грязи, а так же Ёске и Чие, которые стояли напротив трёхглавой Тени, которая своими мордами дышала тяжело и прерывисто, будто бы находясь на последнем издохе. Его товарищи, сказать к слову, были потрёпаны не меньше: Ханамура еле-еле держался на ногах, почему-то сжав руками свою обитель разума, то есмь голову, а рядом с ним стояла Сатонака, которая его поддерживала, пусть сама чуть не падала.
     Клетка, на которой восседало теневое создание, казалась помятой и даже немного вогнутой, будто бы в неё влетел танк или грузовик на полном ходу. Однако, несмотря на вмятины, проход в клеть так и не открылся.
     Серебряновласый ощущал себя плохо… нет, сказать даже больше — омерзительно. Каждый его мускул, нерв, кусочек кожи, клеточка… находились на грани полного истощения, жадно используя тот немногочисленный запас, накопленным телом за время бытия. Он, опираясь на свою ладонь, всё-таки смог встать.
     Боль сейчас столь сильно обволокла его физическую оболочку, «скорлупку», что на неё уже просто перестал обращать какое-либо внимание… тем более, что его мозг сейчас работал как-то неправильно. Неестественно. Учитывая ещё, что ему мерещился глас, черновласой Амаги, шедший из златой обители с прутьями: «Помоги мне».
     — Я иду… Амаги, — слабо прошептали его губы, покуда Юу окидывал местность взглядом, в поисках своего оружия. На его счастье, оно оказалось относительно недалеко, практически в двух шагах… только вот их ещё предстояло сделать, как-никак.
     Тем временем его товарищи обменялись с монстром парой весьма нелестных реплик, после чего обе стороны приготовились к последнему наступлению, которое должно было решить всё…
     Она улеглась обратно на снег, даже не пытаясь сопротивляться хладу, который вновь погружал ея в сон, коий станет вечным и последним, как её сердце и желало, дабы просто не существовать и раствориться в посмертном небытие…
     Лёгкое движение — и бита, обернувшаяся палашом, у него вновь в руке, мягко покинув свою расщелину. Ещё миг — и его взор оказался прямо на цели. Пламя лазури, его души, вновь возникло в воздухе… но оно слабо, будто бы у свечки, и казалось, что мановения крыла бабочки достаточно, чтобы погасить его.
     Но… иногда её оно может вызывать и самые настоящие бури, не думаете?
     — Э? Наруками? — девчушка ощутила этот практически ничтожный отклик, который мог принадлежать лишь одному существу, которое осталось здесь. Её глаза обернулись вслед за чувством, заставив замереть на месте, покуда три морды предприняли усилия к последнему удару, а Ханамура вновь начал рассекать воздух и пространство своей скоростию, впрочем, уже много меньшей, чем ранее. Её взгляд медленно, но верно наблюдал как Наруками Юу, этот бесстрашный юноша со всем своим желанием и намерением совершил рывок… цена которого — твоя жизнь…
     Амаги засыпала, всё глубже и глубже впадая в забвение, которое подарило бы ей покой и освобождение… и ея последним сожалением были две вещи: она так и не извинилась перед своей подругой… а так же… никогда не поцеловала парня. И на последних секундах существования он ей представился: статный, гордый и такой властный, переводной студент с власами цвета сребра…
     — Если хочешь спастись, то почему бы тебе не спастись самой? — раздался его голос, такой прекрасный и спокойный, полный воли и желания. Словно бы молвил образ её сотворённый… Однако… что-то кольнуло в груди и заставило приоткрыть свои очи. И он был рядом с ней, стоя по колено в снегу, только протяни руку.
     — …Юу? — слабо прошептала черновласая, после небольшой паузы. А он только улыбнулся, наклонился к ней и прижал к себе, обдав её практически окоченелое тело своим человеческим теплом.
     — Пора возвращаться, Юкико. Снегу должно стаять, дабы наступила весна. Птице пора раскрыть свои крылья и вылететь из клетки… которая никогда и не была заперта…
     Её объяло светом, который почему-то лился из него, словно бы он ангел, посланец бога, истории о которых рассказывали потомки оставшихся с незапамятных времён в Инабе христиан…
     Раздался гулкий треск, сопровождающийся лязгом и треском металла, хрустом кости. Амаги разомкнула очи, чтобы заметить того же серебряновласого юношу, всего в крови, который находился в воздухе, двигаясь по закону инерции, сжимая осколок чего-то твёрдого в руках. Из него тёк поток красной жидкости, которая медленно-медленно разлеталась по всей округе. Его глаза были пусты, почти что мертвы, только странная полуулыбка, всё ещё игравшая на лице, как-то давала надежду на то, что он жив.
     Его тело вмазалось достаточно жёстко в другой край решётки, после чего мягко сползло по нему, оказавшись прямо перед девушкой.
     Раздались какие-то вопли, крики и многое другое… но оно не имело для неё значения. Только серебряновласый и выход из её тюрьмы, который он ей подарил. И больше ничего.

Примечание к части

     Аменонубоко — яп. (天沼矛, Amenonuboko (встр. также вариант написания 天瓊戈 или 天之瓊矛), примерный перевод «Небесное копьё, украшенное самоцветами») — копьё, которым, согласно мифу, воспользовался Изанаги с Изанами для сотворения самого первого острова.
>

Глава 21. Всё что осталось — подозрения...

     — Народ… у меня от вас сплошные неприятности на работе только, знаете ли… — ворчал Ханамура, устало облокотившись на решётку школьной крыши.
     — Мог бы не приходить тогда, удот! — возмутилась на эту фразу Сатонака, которая появилась в дверном проёме вместе со своей черновласой подругой.
     В руках у них были пластиковые коробочки с раменом быстрого приготовления в общем количестве четырёх штук, причём Чие умудрилась взять на себя целых три штуки, в то время как Юкико всего одну. От них исходил приятный аромат, а сами они дышали теплом и жаром.
     — А-а… кстати, нечасто увидишь, Сатонака, чтобы ты хотя бы чуть-чуть потратилась на еду для других… верно, партнёр? — начал в отместку над ней подтрунивать Ёске, обращаясь между делом к Наруками, который с отстранённым видом вглядывался в густой туман, застилавший всё вокруг. И хотя погода уж чересчур промозглая и прохладная, чтобы собираться на верхушке школы… но их компании это сыграло только на руку, поскольку ровно как и предполагалось, там никого не оказалось, посему можно было начать обсуждение одного… скользкого вопроса.
     — Помолчал бы лучше, пока я на тебя не вылила твою порцию! — зарычала девчушка, присаживаясь на бетонную конструкцию, не забыв под пятую точку подложить школьный портфель. Она аккуратно расставила коробочки с едой рядом с собой, после чего начала жаловаться подруге, которая аналогично занимала место рядом. — Нет, Юкико, ну ты мне скажи, почему эти парни такие противные! Ещё заставили нас, двух немощных и беззащитных девушек тащить лапшу на своём горбу с самого первого этажа…
     — М… но разве это была не твоя идея, Чие? — лицо пацанки исказилось, то ли от смущения, то ли от возмущения… посему она предпочла замолчать и отвернуться. Черновласая наследница захихикала, правда оно плавно переросло в зевок.
     — Так-с! Если все здесь, то собрание супер-пупер команды, расследующей дело об серийных убийствах в Инабе, предлагаю считать открытым! — у всех заложило уши, покуда белобрысый оповещал об открытие этого «собрания», в своей традиционной, мегапафосной манере. За что и получил подзатыльник от Юу. — Эу!.. За что?.. — поморщился юноша, потирая место, к которому оказалась приложена сила.
     — Не ори. Мы окажемся в не самом лучшем положении, если кто-то узнает об этом. Понял? — хладный тон их «лидера», мгновенно урезонил Ханамуру, мгновенно отодвинувшегося от товарища чуток подальше и вновь прислонившегося к решёточке. Амаги даже заулыбалась на это своей доброй и загадочной улыбкой, за которой могло скрываться очень многое, как показывала практика.
     — И кстати, что это за название такое дурацкое? Что-нибудь поинтересней не мог придумать? Например… «Кулак правосудия, защищающий невинных от сумрака ночи»… что смешного?.. — надулась Сатонака, заметив, как её товарищи еле сдерживались, чтобы не лопнуть. Даже серебряновласый подозрительно прикрыл лицо ладонью и отвернулся…
     — Ч-ч-чие… ты такая Чие! — вконец не выдержала её подруга, после чего залилась звонким-презвонким смехом, который быстро перерос в истерику. Хохот ея заразил Ёске, который поспешил добавить к этому:
     — Ага, и первая серия: «Бесстрашная мегера в зелёной толстовке против раменной мафии! Кулак правосудия — высокое напряжение»! — от его реплики Амаги утекла в самый настоящий угар, схватившись за живот и уже издавая какие-то нечленораздельные звуки.
     — Это совсем не смешно… — злилась девчушка, у которой подёргивался глаз от возмущения. Она крайне не любила оказываться смешной. В поисках поддержки Чие посмотрела на Юу, который всё так же многозначительно стоял к ней спиной. Вот и пойми, что у него на уме…
     Стоит сказать, что они не зря пришли в этот туманный денёк на крышу школы, поскольку сложившееся обстоятельства требовали крайне и крайне тщательного обсуждения, диспута…
     Давеча как вчера, после окончившейся битвы, усердными стараниями Наруками и его товарищей, Амаги-таки смогла выбраться из клетки. Конечно, после этого ей сразу пришлось вступить в конфронтацию с самой собой… Её мысли на тот момент остались неизвестными, но девушка всё же смогла перешагнуть через свой страх, семейную гордость и собственную слабость, дабы признать Тень и обрести тем самым упокоение и душевное равновесие. Ханамура к тому времени уже был в глубоком нокауте, ровным счётом как и Юу, который в очередной раз оказался на грани жизни и смерти…
     Далее события развивались стремительно: откуда не возьми появилась Маргарет собственной персоной, верхом на восьмиглавом и восьмихвостом зелёном змии, ловко захватившем всю группу школьников разом. Создание это, особо никого не спрашивая и не слушая, потащило их прочь из замка, прямиком направившись в комнату из синего бархата, где все получили заслуженное исцеление и покой; наряду с этим Игорь вручил две новые карты: одну для Юкико, а вторую для белобрысого, который, узнав, что он сыграл ключевую роль в битве, надулся подобно индюку, упиваясь своим собственным могуществом и гордостью. Но это лишь пока не получил мокасином под главный предмет мужского достоинства, что мгновенно вернуло его с небес на землю. Да, такой «посадке» не позавидуешь, что сказать.
     Старик поздравил всю команду с победой, после чего пожелал им отдохнуть, выспаться, набраться сил, а так же приготовиться к новым испытаниям, которые ещё предстояли их команде в будущем. Во всяком случае его витиеватую речь можно было свести примерно к такой сути…
     Так же, стоит отметить, что черновласая пришла в истерично-смешливое состояние, как выяснилось для неё более чем обычное, когда увидела «нос-баклажан», правда одного грозного взора в исполнении его владельца хватило, чтобы перевести ту на рельсы серьёзного диалога…
     Но они не задержались надолго в Бархатной комнате, а скорее-скорее направились к выходу, поскольку им ещё предстояло разделиться с Амаги, которую, согласно озвученному Наруками плану, где-то на окраине города «подхватит» Сатонака, после чего приведёт домой, а дальше… ну… будет дальше.
     Златовласая сощурила оба глаза, выслушав этот план, затем предложила свою посильную помощь в его исполнении: она перенастроит портальный выход таковым образом, чтобы их компания не «засветилась» перед большой массой народу, что неизбежно вызовет совсем ненужные подозрения, особенно если черновласую наследницу, считавшуюся пропавшей, неожиданно «обнаружат» посреди гипермаркета… это ещё не считая кучу камер, расставленных там практически повсюду. Только вот почему-то в отделе телевизоров они около месяца назад сгорели и, теперь никто не решался их ремонтировать… или всем было на то плевать.
     В любом случае, их выкинуло на самом берегу той самой речушки, которая держала свой путь через их город, такая тихая, спокойная, но в то же время коварная и немного опасная, в особенности по весне. А что вы ещё хотели от «Реки драконьих глаз»?
     Школяры очень любили это место, проводя в нём своё время до, после и даже во время своих занятий.
     Несмотря на то, что даже до этой глухой деревушки добралась цивилизация, местные власти да и сами жители очень бережно относились к их кормилице, защитнице и, как поговаривали, истинной хозяйке этих земель.
     Но друзьям было абсолютно не до любования видами вечерней Инабы, которая сейчас смотрелась достаточно мрачно из-за неба, утянутого тучами, а так же промозглого ливня, пробиравшего до костей. В любом случае, Наруками и остальные мягко, но довольно жёстко приземлились на песчаный брег Тацумегавы, выпав в прямом смысле из ниоткуда, после чего, условившись встретиться завтра в школе, по быстрому разошлись по своим делам, ибо ни одна собака не должна заметить их маленький трюк…
     Конечно, Амаги могли и не отпустить обратно в учебное заведение, учитывая всё произошедшее… но ребята понадеялись на самое лучшее, да и тем более, сама наследница обмолвилась о том, что у неё появился небольшой план, как добиться желаемого…
     Как выяснилось позже, он имел сокрушительный успех такой величины, что Юкико на несколько недель переехала жить к своей подруге, что можно счесть самым настоящим нонсенсом. А ведь всего-то оказалось достаточно немного поистерить да изобразить припадок, страх перед возвращением в гостиницу, откуда её собственно и похитили…
     И да, по всему городу разошёлся достаточно любопытный слух, в связи с этим «возвращением», ибо ровно в день, когда наследницу гостиницы спасли из ТВ-мира, её отец написал пожелание на деревянной табличке в полузаброшенной храме Инари, за которым следил один-единственный старичок-синтоист, с мольбой и просьбой о возвращении дочери. И, хотя он обращался до этого ещё много куда, но почему-то именно после этой «эма» его любимое и ненаглядное создание нашлось, что принесло неожиданную славу этой скромной часовенке лисьего бога.
     И она действительно мгновенно обрела известность, попав в заголовки не только Инабских, но и даже столичных газет. Какие это будет иметь последствия для города — пока предсказать невозможно, но однозначно, что это место станет объектом для паломничества многих японцев. Что сказать… священник оказался крайне удивлён, когда обнаружил сумму пожертвований в качестве «благодарности», которую выписал святилищу отец Юкико.
     Как итог, компания умудрилась собраться вместе, для выяснения определённых подробностей… которые могла знать только «жертва». Впрочем…
     — Ладно, народ, давайте уже к делу перейдём! А то пока пиздеть будем — лапша остынет! — огрызнулась русовласая девчушка, оказавшаяся на вершине неудовольствия и раздражения… посему её рука потянулась к коробочке, которую она ловко открыла и принялась поглощать. И сразу стало тихо, если конечно не считать её чавканья…
     — Эй-эй! Это неприлично начинать трапезу тогда, когда ещё остальные не начали! — живо возмутился Ханамура, который почуял неладное и живо отобрал свой короб, который прислонил к сердцу и отошёл с ним на приличное расстояние.
     — Да иди ты, — промычала в ответ Чие, беспощадно набивая рот раменом.
     Наруками повернулся обратно, затем переглянулся с Амаги, которая немного посинела от недостатка воздуха, поскольку никак не могла успокоиться, после же они молча, не сговариваясь, взяли в руки свои порции и преступили к их поглощению.
     Некоторое время длилось полное безмолвие, сопровождающееся страшными и ужасными звуками, исходящими со стороны пацанки, которая, однако, прикончила свой «полдник» так быстро, что не осталось сомнений, не разбери каждый из них свою лапшу, она непременно бы утонула в ея бездонном и ненасытном желудке.
     Сатонака нетерпеливо перебирала ногами и насвистывала, в ожидании возможности продолжить беседу с товарищами, которые особо и не спешили со своей трапезой. Наконец, когда дело оказалось сделано, разговор было решено возобновить:
     — Ну что ж! Переходя к делу… что можешь рассказать о произошедшем, Амаги? — говоря эту фразу, Ханамура успел зевнуть, потянуться и поёжиться от прохлады. Все устремили свои взоры на девушку, которая аккуратно складывала палочки в коробок.
     — М… с чего бы начать… — заметив, что на неё обращено внимание, она слегка покраснела и впала в задумье, прислонив указательный палец ко рту. Чие помолчала чуток, но вскоре не выдержала и хлопнула ту по спине, что она аж вздрогнула всем телом.
     — Что помнишь, то и говори! — черновласая склонила голову, затем тяжело вздохнула и начала свой рассказ…
     В тот роковой день она действительно перепугалась, когда парни пришли с предупреждением о том, что ей может грозить то же самое, что и той школьнице и их «неудачной» клиентке. Как Амаги сказала, что если бы её не похитили в ту же ночь — на следующий день она бы позвонила полиции и рассказала бы всё об их визите. Конечно, ей хотелось сделать это сразу… но дела гостиничные настолько заняли голову, что когда девушка «очнулась» уже был поздний вечер. Посему… Юкико обошлась тем, что попросила следить за ея комнатой работников, которые довольно легко согласились. Несколько крепких мужчин в ту ночь патрулировало сад, а ещё пара сидела на самом входе, не смыкая глаз ни на секунду.
     Около двенадцати наследница завалилась спать, и это оказалось последнее, что она помнила. Ну, если не считать странного и смутного ощущения, будто что-то её утягивало куда-то в неизвестность… проснулась она уже там, в клетке, где, после непродолжительного разговора со своей копией, погрузилась в сон уже более глубокий, сильный и опасный.
     На этом месте девушка остановилась, чтобы перевести дух. В компании повисла гробовая тишина, что даже стало слышно голоса школьников, которые покидали школу, возвращаясь с занятий. Сатонака призадумалась, вдруг замерла и навострила уши.
     — Народ… кто-то здесь есть помимо нас… — тихо почти что одними губами прошептала девчушка, косясь на дверь, которая являлась входом сюда. И, хотя они и находились на приличном отдалении, но, навострив уши, Наруками заметил, как та еле слышно скрипнула. Ханамура кивнул своему товарищу, после они начали на цыпочках, стараясь не шуметь и не дышать, двигаться в сторону спуска. Девчонки приподнялись и тоже направились следом за парнями, соблюдая осторожность. Однако у белобрысого предательски шаркнула обувь, после чего им послышались быстро удаляющиеся шаги.
     — Лови!.. — компания припустила что было мочи, пытаясь догнать неизвестного, только вот того уже и след простыл. Будто бы испарился. Им же осталось, что вернуться обратно и закрыть за собой вход.
     — Юу… думаешь, нас взаправду кто-то подслушивал? — настороженно произнесла Чие, вновь выйдя на площадку, внимательно глядя на их предводителя. Тот поморщился, затем вновь покосился на лестницу и молвил:
     — Что ж… наше счастье, что ему не удалось подслушать самого главного, — серебряновласый сохранял спокойствие… но внутреннее чутьё ему говорило, что им это может аукнуться.
     — Что… будем делать? — Амаги тоже посмотрела на Юу, с неким вопрошанием в ея глазах. Тот от этого прислонил ладонь ко лбу, погрузившись в мыслительный процесс. Ёске последовал его примеру, десницей почёсывая волосы. Пацанка фыркнула, что-то пробурчала себе под нос, затем поёжилась и сунула руки в карманы.
     — Сатонака. Подойди к двери и стой на страже. Если кто-то будет приближаться — сообщай, — наконец озвучил своё решение Наруками, после небольшой паузы. Та немного растерялась на вид, кивнула, подошла к двери, встала ухом к щели, проходившей между косяком и стеной, прислонила к нему ухо и подняла большой палец вверх, сообщая о том, что позиция занята. Им после этого пришлось встать немного по-другому, но, между делом, диалог возобновился:
     — И… на этом всё. Дальше прибыла Маргарет, утащила нас к карлику кабачковому носу, и он вручил мне… ну… карту. Это вся часть истории, — подвела итоги Юкико, следом невольно чихнула и потёрла нос, потом начала рыться у себя в портфеле в поисках носового платка.
     — Э-эх… ничего нового… полный тупик, чувак, — Ханамура, как всегда, довольно легко впадал в уныние, хотя, в общем-то ничего удивительного: он-то надеялся, что Амаги прольёт хоть какой-то свет на эту историю, а вышло только иначе — она совершенно его запутала, придав ему уже какой-то нехороший, мистический оттенок.
     Серебряновласый же напротив — только разогревался, причём мыслительный процесс напрямую отражался на его лице, о чём говорил сморщенный и напряжённый лоб. Как бы невзначай он задал следующий вопрос, достаточно логичный:
     — У вас в гостинице есть большой телевизор, навроде широкой панели? — Юкико вздрогнула, поскольку она оказалась вырвана из своих дум и личного вакуума.
     — …Есть. Но только в дорогих номерах. В моём, например, только одна розетка и то я использую её только для настольной лампы… — девушка выглядела немного испуганной и взволнованной.
     Да уж, вспоминать о гостинице ей теперь явно неприятно, причём вдвойне. Она сжалась всем телом, немного дрожа им, но нельзя было сказать, то от хлада или страха, который не отпускал её с прошлой ночи. До белобрысого не сразу уловил истинный смысл этого диалога… а как его щёлкнуло, тут же пришёл в оживление и наступление:
     — А есть ли такой номер поблизости? Ну, в некоторой досягаемости? — Чие слушала весь диспут вполуха и не участвовала в нём, поскольку всё её существо сейчас обратилось в слух.
     В последующие пять минут, выяснились следующие факты: во-первых, люксов поблизости не имелось, кроме того ради этого пришлось бы добрых пять минут идти по зданию, а они, как правило, или заперты, или в них уже есть постояльцы. Во-вторых, её окно оказалось закрытым в ту ночь, причём, если верить свидетельствам тех самых дюжих мужей, охранявших сад, то с ним не проводилось никаких манипуляций за время дежурства, ровным счётом как и с дверью, которая на утро оказалась обнаружена запертой. В третьих, никто из стражи ничего не слышал, не единого звука из комнаты, разве что один из них признался, что где-то около полночи ощутил неуютный холодок, который, впрочем, скорее напоминал ночной воздух, решивший погулять по постоялому двору.
     Откуда это знала сама наследница? Ну… пусть то останется её маленьким, женским секретом. Юу в тот момент невольно с ужасом подумал о том, что коварства и хитрости ей уж точно не занимать…
     «Это же… получается похищение из запертой комнаты?!» — невольно пронеслось в голове у лидера, правда он помотал своей головой и откинул эту идею… потому что это уж слишком. Допустим, можно поверить в то, что люди, попавшие в ТВ-мир и задерживающиеся там надолго, находились после мёртвыми. Возможно и предположить, что преступник вполне себе осознанно использует это измерение, для осуществления своих коварных замыслов, поскольку такое убийство просто не раскрыть. Но чтобы ещё и похищения происходили из защищённого и охраняемого периметра, фактически игнорируя все препятствия и заграждения… «Нет, в такое я точно не поверю, увольте…»
     — Амаги, может, вспомнишь ещё какую-нибудь деталь? — умоляюще посмотрел на неё Наруками, оказавшийся на самоей вершине отчаяния и почти что безумия, так как логика и чувство реальности происходящего просто-напросто отказывалась работать в подобных условиях.
     Девушка сморщила всё своё прекрасное личико, из последних сил стараясь припомнить какую-нибудь деталь. Ёске попросту устал думать и направился на «шухер» к Сатонаке. Нет, он конечно не переставал размышлять… но блин он не Шерлок Холмс. «Хм… хотя постой-ка…»
     — Амаги, а они что, всю ночь тебя прокараулили? — черновласая вздрогнула, снова склонила голову набок, затем ответила:
     — Нет, конечно! Они несколько раз менялись за ночь… а что? — Серебряновласый посмотрел на своего друга с широко раскрытыми глазами, в коих была зашифрована благодарность… ибо это наводило на вполне объяснимый и «комфортный» вариант объяснения…
     — Тогда… хе, чувак, да он похитил её во время пересменки, сто пудов! Прокрался через сад, открыл окошко по-тихому, уложил её в мешок, ну, может предварительно вколов ей снотворное… а потом вжик! И был таков. У тебя же нету замка на окне, оно же самое обычное, раздвижное, как и в древних домах? — девушка кивнула на это, соглашаясь со сказанным. Однако, чем дальше заходила тема собрания, тем оно меньше ей нравилось, о чём вполне красноречиво сказали ея сжатые кулаки, которые приметила Сатонака…
     — Народ, может вместо того, чтобы тратить время и мучить Юкико, сами бы нам что-нибудь рассказали?! — пацанка зло посмотрела на парней, которые, в свою очередь переглянулись между собой, — а то стоите тут, с умным видом рассуждаете о том, как преступник выкрал её… давайте заместо этого подумаем о том, кто бы это мог быть! — резонно, пожалуй даже слишком…
     Наруками вкратце пересказал известную часть истории: про ТВ-мир, узнанные ими его особенности, немного прошёлся по Бархатной комнате и этих «персонах». В конце своего рассказа, он так же высказал предположение о том, что убийца, возможно, преследует какой-то личный мотив при совершении преступлений.
     — Личный… мотив? – неуверенно переспросила черновласая.
     — Месть, к примеру. Кстати, Амаги, ты не знаешь кого-нибудь, кто мог бы пойти на такое? Кого-нибудь, кого ты обидела в своё время… или недоброжелатели какие-нибудь? — лицо Амаги посуровело и стало каменным, вдобавок она скрестила руки на груди. Серебряновласый заметил, что Чие отчего-то дала себе ладонью по лбу и тихо прибавила: «Ну началось…»
     — Таких нет.
     — Эм… Амаги, ну ты точно… — осторожно начал Ханамура. Он невольно сглотнул, ибо наследница сейчас смотрела в одну точку стеклянным взглядом и практически не моргала. Неужели это для неё настолько больная тема?
     — Нет.
     — А…
     — Нет.
     — Ты уверена…
     — Абсолютно. Что-нибудь ещё? — Ёске в припадке отчаяния посмотрел на своего друга, который в ту минуту внимательно смотрел на Чие. Та покосилась, поморщилась, напрягла лоб, резко вскрикнула и хлопнула себя ладонью по лбу.
     — Точняк! Я знаю кое-кого, кто даже, если я правильно помню, пригрозил тебе, Юкико! Ну, помнишь того морального урода, который к тебе в начале апреля приставал возле выхода из школы! Он ведь тогда пообещал ещё, что тебе это аукнется… — Юноша заметил, что у Юкико еле заметно дёрнулся глаз. Она сменилась в лице, вновь надев на себя улыбку, затем как-то невинно вымолвила:
     — Р-разве, Сатонака? Я не помню ничего такого, — «Похоже, с ней нужно будет потом переговорить лично, с глазу на глаз», — размышлял в ту секунду их лидер, не сводя взора с Амаги, которая о чём-то умалчивала, из каких-то личных соображений.
     — Какой ещё чудик? — живо включился в беседу белобрысый, будто бы услышал волшебный слово или метафорический «звоночек».
     — Да не помню я! — смутилась рассказчица, — какой-то мудила, он долго приставал к нам, проходу не давал… всё заладил со своей свиданкой! — «Так-так-так», — Наруками почувствовал, что рыбка начинает наклёвываться. Юкико потупила взгляд, впав в раздумье. Но, видимо, она действительно плохо запомнила эту встречу, что, впрочем, и не удивительно, учитывая её график жизни… вот только что-то она и взаправду скрывала, и в этом юноша готов был дать руку и голову на отсечение. — Юкико ну ты, что, реально забыла?
     — Извини, — поклонилась черновласая красавица в знак извинения. Все только вздохнули на это.
     — Ну… я не удивлён, — махнул рукой Ханамура, — всё-таки, у нашей наследницы память как золотой рыбки — короткая.
     — Не… неправда! — резко вспылила Юкико, которая покраснела да самых кончиков своих прекрасных влас от возмущения. Чие прыснула, прикрывшись кулаком.
     — Да-а-а? — как-то полушутливо полузловеще протянул Ёске, чем-то напоминая кота. — Тогда ты должна помнить, что я тебя тоже приглашал на свидание, в прошлом учебном году. Осенью было дело. Эх, цветы тогда даже накупил… шоколад… — белобрысик погрузился в меланхолию. Амаги подняла брови, затем сморщила лоб в попутке вспомнить подробности. Но, в конце концов, только покачала головой.
     — Извини, не помню такого, — подросток издал из себя нервный смешок. Кажется, для него это серьёзный удар по гордости, о чём свидетельствовала его улыбка, ставшая кислой. Наследница, вероятно, чувствуя свою вину, постаралась ответить ему своим самым добрым выражением лицо, дав возможность загадочно расползтись уголкам губ. Тот сразу воспринял это как приглашение.
     — Тогда может…
     — Нет.
     — Ну, зачем же так сразу…
     — Нет.
     — А, в другой раз, там, в кино…
     — Нет.
     — Ты бессердечна, Амаги… — съёжился Ханамура, ибо Амаги вымолвила свой отказ, всё так же мило и невинно, что у Наруками и Сатонаки невольно подступил ком к горлу, а по спине пробежали мурашки. Думается, девушка уловила тот момент, что она сейчас смотрелась немного… зловеще, если не говорить что больше. Посему поспешила переменить предмет беседы:
     — М… Наруками, ты говорил об этих странных… «персонах», да? А можешь мне показать свою, если не сложно? — серебряновласый усмехнулся, видя уловку насквозь. Но он решил ей подыграть.
     — Конечно. Однако только карту, в этом мире её призвать невозможно, — черновласая улыбнулась шире и закивала. Ханамура, который до этого успел впасть в полное уныние из-за «разбитого сердца», мигом воскрес.
     — А чё, идея! Давайте все друг другу своих покажем! — вся компания покосилась на него. «Вот павлин», — почему-то подумалось всем разом. Хорошо, хоть не хором.
     — А… ладно, давайте! — спустя мгновенья ожидания первой согласилась пацанка, после чего полезла к себе в сумку. И вот уже каждый достал свою «Персону», своё другое «Я»… воплощение которого на бумаге им подарили в синем бархате.
     Томое Годзен у Чие. Грозная и опасная воительница, безжалостная к врагам и милосердная к невинным, воплощающая собой тех, кто не жалея жизни защищает правосудие и справедливость в этом мире.
     Две карты обнажил Ёске. На одной из них шаловливый, немного заносчивый, легкомысленный, но смелый и отчаянный японский бог ветра — Сусано но О. Такой же невесомый и ничем не связанный…
     А вот вторая — недавний презент от Игоря. На ней был изображён тот самый шиноби, ну, или ниндзя, как будет более привычно для нашего уха, с белым гримом на лице, который, всё так же блаженно улыбаясь, держал в руке лезвие, которое находилось в опасной близости от его рта, из которого слегка высунулся язык. Что-то безумное чувствовалось в этом существе, во всём его лике. На карте имелись соответствующие подписи: «XVIII», «La Luna» и «Jiraiya»*.
     Следующая — Юкико. А вот её защитница стала удивлением и откровением: яркая, нарядная, алого цвета, c вкраплениями багряного и бледно-красного, почти розового оттенка кожи, девушка, которая напоминала собою что-то среднее между человеком и птицей. Её власы же доходившие до полу, на удивление, были нежно-молочного оттенка. Доброе и мягкое лицо, которое являло собою просто ореол всего хорошего, что только можно было представить, с такой заботливой и имеющей в себе тайну улыбкой. Её тело оказалось, с одной стороны, укутано в одежды, какое-то подобие сари, в тон волосам, местами расшитое златом, но местами у неё проглядывали перья, а уж её руки… их в пору было назвать крыльями, но они оканчивались развитыми пальцами и ладонями. Подобно паве, это существо широко развело свои кисти в стороны. Она имела величайшее, как и размером, так и прелестью оперение, которое сложно было бы представить в полном размахе. И казалось, что сама эта личность так и дышала пламенем, словно бы немного подсвечиваясь от него. Но главным являлись ея очи, блестящие подобно двум глубоким рубинам. Она стояла, широко раскинув руки, ноги же, напротив, плотно сведя вместе. Её ножки обладали своеобразной прелестью, которой добавляло то, что богиня стояла босиком, правда ступни у неё, всё же имели что-то от птичьих, например строение и когти, но и чем-то отдавали человеческим.
     Имелись там и именования, оставленные подобно подписи изготовителя: «II», «La Dea» и «Kafushitorimegami»*.
     И наконец персона Юу. Изанаги, как тот кто был, есмь и будет. Великий и божественный, непревзойдённый и неудержимый, властный и справедливый, любящий и карающий. Подобно мудрому правителю он дальнозорок, догадлив и умён. Подобно любящему отцу — заботлив и понятлив.
     Неудивительно что Амаги, после того, как осмотрела все остальные опции, задержала взгляд именно на этой, вглядываясь в эти златые глаза, от которых на душе воцарялся покой и гармония.
     — И-за-на-ги… — по слогам вымолвила наследница гостинцы, будучи не в силах отвести взгляд. Белобрысому это не понравилось.
     — Вот, у меня их аж две! Я мегакрут! — ткнул в себя пальцем он, тряся своими картами, как некоим аргументом, в доказательство своей состоятельности. Сатонака хмыкнула только.
     — Ага, это ещё учитывая, что тебя настоятельно предупредили, что ты пока ещё не готов к использованию своего нового «дружка», так он слишком силён для тебя. Верно? — литературно это можно было бы назвать словесным ударом промеж ног. Собственно эффект оказался такой же, поскольку Ёске скривило и скрючило.
     — Ну помечтать-то можно… — обиженно пробормотал он себе под нос, пытаясь прожечь в пацанке дыру своим взглядом.
     — Можно… подойти поближе… посмотреть? — Юкико между делом не обратила внимание на перепалку, а обратилась к серебряновласому, который легонько кивнул головой, выражая согласие. Та нерешительно, но подошла вплотную, всё так же продолжая вглядываться, всё глубже и глубже.
     Позади послышалось тихое рычание, по-видимому, принадлежавшее одной мегере, поскольку черновласая оказалась в интимной близости к Наруками, который выглядел чересчур таинственно, почти заговорщицки.
     Чем, абсолютно не сомневаясь, воспользовался один шутник, который подошёл к неё поближе и похлопал по плечу…
     — Я всё понимаю, Сатонака. Не грусти, дорогая, главное ведь, как говорится, ждать и надеяться! — сложно описать, что в тот момент сотворилось в душе у той хрупкой девчушки, которой предназначалось сообщение, но она мгновение ока окрасилась красным, а видом стала похожа на разъярённого буйвола. В следующий миг она направила свой удар локтём прямо в цель: солнечное сплетение стоявшего позади Ханамуры, не учётшего последствия своих действий, в результате чего его снова сломило в три погибели, на этот раз достаточно серьёзно, что у него аж дыхание спёрло. Благо, руки у неё хоть не столь сильные, сколь ноги, а то иначе всё закончилось бы много более трагично, и юморист неожиданно превратился бы в драматического актёра…
     Стоит отметить, что Юу и Юкико уже давно окончили разглядывать хранителей друг друга и с теперь с неким отвращением и непониманием смотрели на ту парочку, которая начала переругиваться и перекаркиваться, абсолютно переключив всё внимание на самих себя.
     — Милые друг другу ругаются — только тешатся. Не находишь, Наруками-кун? — серебряновласый призадумался над этими словами.
     — Это была бы самая чудная пара на свете, пожалуй…
     Когда, наконец, топор войны и вражды оказался закопан, они вернулись к изначальной причине их собрания. Спустя некоторое время Сатонака решила подытожить всю собранную информацию:
     — Подводя итог… у нас имеется некий убийца, который пихает народ в телевизор, причём его интересуют только девушки, неким образом связанные с Ямано Маюми и проживающие в Инабе… Чёрт, да он извращенец! — снова окрасилась в цвет спелого помидора Чие. Амаги побледнела.
     — То есть, он только девушек трогает? Ужас! Маньяк! — у парней на лице появилось что-то навроде смешения недоумения и разочарования.
     — Эм… ну, это только предположительно…
     — Не прощу! Найду — урою, убью, закопаю, на тот свет отправлю… что там ещё можно сделать?! — почему-то, её настрой передался и черновласой. «Её гнев что, заразен?»
     — Ни за что прощу. Он заплатит сполна за всё. Наруками-кун! Мы поможем вам в расследовании, гарантирую! — пылающая хладной ненавистью черновласая наследница смотрелась крайне и крайне опасно. Наруками усмехнулся, затем сжал правую руку в кулак и вскинул её высоко вверх.
     — Верно. Он заплатит за свои грехи. Клянусь. А ваша помощь, я думаю, нам сильно пригодится, — девчонки повторили жест за лидером. Все покосились на Ханамуру, у которого подёргивался глаз. Правда, он тоже загорелся и повторил движение.
     — Да! Наша следственная бригада раскроет загадку за убийствами в Инабе, сто пудов!
     — Эй, а неплохо звучит, Уродомура, — девчушке явно приглянулось такое название для их группы. Она окинула взглядом оставшихся друзей. Амаги скосила глаза на Юу.
     — Да будет так. Отныне мы — следственная бригада, раскрывающая дело об серийных убийствах в Инабе, — в знак скрепления уз, они все сложили свои десницы вместе. «Отныне и навсегда».
     Он стоял один посреди улицы, залитой светом ночных фонарей, вглядываясь на противоположную сторону улицы, откуда доносились шумы моторов и гул людской.
     Это был бы ничем не примечательный воскресный денёк, если бы не одно но… толпа народа, вооружённая бейсбольными битами, кастетами, какими-то металлическими балками и прочим мусором, а кто-то и так, полностью полагаясь на кулаки, вес и рост. Выделяло их всех одно: они имели типично байкерский вид и прикид: косухи с иероглифами и различными грозными изображениями, впрочем, всё же единой расцветки, кожаные штаны, различные цепи, ну, и конечно, сами мотоциклы, разнообразной формы и величины. Были и девушки, которые в этой стае брутальных выродков смотрелись какими-то натуральными гарпиями, медузами или ламиями, столь хищно выглядели некоторые из них.
     Лидером среди них являлся некий бугай с полностью выбритым черепом, который держал в руке самую настоящую катану, правда деревянную. «Бокен», как бы её назвали. Но не стоит считать, что оружие менее опасно, нежели её стальной родственник, о чём красноречиво говорили зазубрины на ней и несколько невыводящихся кровавых разводов. Он был под два метра ростом, а его раздувшиеся подобно шарам мускулы уверенно говорили о том, что для него разорвать кого-то на части — не проблема. На видимой части его тела, включая лицо, виднелись многочисленные шрамы, отметины и отпечатки. Сам же его лик напоминал собою скорее звериную, почти что кабанью морду, которая скалилась на того человека, который находился от них на некотором отдалении.
     — Ну что, с жизнью попрощаться пришёл, отродье? — главарь говорил спокойно, но с нотой презрения и отвращения, о чём не стесняясь молвил собеседнику. Со стороны его дружков раздались многочисленные смешки.
     Им казалось забавным, что кто-то решил выступить против них. Они были странствующей группой мотоциклистов и вот уже как второй день обосновались в Инабе, которая не видела и не знала ещё подобных наглости и нахальства. Многие приходили в этот сонный город ранее, но никто ещё не набирался смелости объявить его «своей территорией». Полиция пока ещё не решалась предпринять решительные действия, а от жителей уже стали поступать жалобы на хулиганство, шум, вандализм и мародёрство. Те смельчаки, которые решились что-то предпринять, оказались на утро сего дня в не самом завидном положении.
     Атаман банды гнусно улыбнулся, вспомнив о них. Да, им явно улыбнулась сама госпожа Фортуна, когда они случайно забрели в этот городок. Абсолютно «невинное» местечко, без всяких конкурентов… да, здесь есть чем поживиться для них.
     Конечно, тут были всякие маргиналы… но что эти деревенщины стоят по сравнению с ними, городскими! Отчаянными сорвиголовами, прошедшими огонь и воду криминального мира, прежде чем смогли собраться в своеобразную семью, где каждый стоит горой друг за друга. Что могут им противопоставить им эти недомерки?!
     Он внимательно изучал сегодняшнего противника. Это был местный детина, достаточно широкий в плечах, подтянутый и подкачанный, но в размерах несколько уступавший ему. Его власы были выбелены перекисью водорода практически до цвета пепла до самых корней, будучи короткими и торчащими, а сам он одевался в распахнутый пиджак и брюки, которые абсолютно точно говорили о том, что этот оппонент — какая-то школьная малолетка, ради понта и крутости нацепившая футболку с белым черепом и гильзу от пули на верёвочке. Может, он даже возомнил себя крутым в этой глухомани, вон, даже шрам над левым глазом имеется.
     — Я к тебе обращаюсь, чмошник деревенский. Чё, язык проглотил? — новое одобрительный гогот со стороны деликвентных и деклассированных элементов общества. Иначе говоря — отбросов его.
     Парень, к которому обращались, ничего не ответил, а только поднял голову и взглянул главному прямо в глаза. И отчего-то того пробрал холод, которому он постарался не придавать внимание. Однако в этих карих очах Инабского защитника виднелся нехороший огонь, вызов. Иначе говоря, или он, или они.
     — Слушай, я тебе озвучу два варианта, при которых у тебя есть шансы уйти отсюда целым и невредимым, — конечно же, атаману шайки было абсолютно лень марать руки из-за какого-то щенка, слабо сознававшему разницу в силе, — первый: ты садишься на колени, просишь у меня извинения за этот дерзкий и борзый взгляд и я, Бунта-сама, прощаю тебя и принимаю в нашу семью. Второй: мочишься в портки и пиздишь отсюда, пока зубы целы. Видали, какой я добрый сегодня? — последняя реплика оказалась встречена одобрительными рёвами моторов и хохотом.
     Малой промолчал, но заместо этого начал разминать шею и потирать кулаки. Веселье мигом утихло. Бунта скривил губы: ему не нравились упрямые дегенераты, вроде этого, которые абсолютно не понимали, куда лезут и с кем связываются. От них проблем потом не оберёшься. А в новых проблемах с законом они нуждались, ибо одно дело побить до полусмерти… а иное дело, когда человек сознательно идёт на гибель. Собственно они зачастую потому и меняли свои стоянки. У полиции, собственно, имелась к ним куча претензий и вопросов и без того, но в лишней капле банда не нуждалась, уж никак.
     — Считаю до трёх, и ты либо сваливаешь с моих глаз, либо мы отпиздим тебя до состояния фарша. Считаю: раз… — байкеры зашевелились, готовясь к битве. А этот детина продолжал потягиваться и разминаться, приводя себя в порядок пред боем. Однако, он всё же соизволил подать свой спокойный и уверенный голос, который уже окончательно оформился в низкий баритон:
     — Я не знаю, что ты там собрался считать, свинорыл, но я тебе советую запомнить одну вещь… — лицо главного исказилось от злобы и ярости. Нет, такие вещи не прощались, никому и никогда. А этот «защитник» лишь усмехнулся и продолжил, аккуратно скинув с себя пиджак: — Меня зовут Тацуми Канджи…

Примечание к части

     * 18-ый аркан, «Луна», Джирайя. Последний считается мифологическим ниндзя, который отличался способностью к превращениям и перевоплощениям, в частности в гигантскую жабу. * «Кafushitorimegami» (火不死鳥女神) — «Богиня огненный феникс» — придуманное Автором существо, на основе мифологического феникса. Соответственно: 2-ой аркан, «Богиня» (ит.). Название аркана — вольность автора, наиболее частое наименование — «Старшая жрица».
>

Глава 22. Игра с огнём

     Криминальные элементы не стали думать дважды — наглец заслуживал хорошей взбучки, притом немедленно, посему они устремились на него… кто на ногах, кто на байках, кто с оружием, а кто без него. Тацуми Канджи спокойно и статно направился к ним навстречу. В его действиях не было ни страха, ни какого-то волнения… словно бы парень просто шёл к себе домой, а не собирался вступить в противостояние бандой, в которой состояло около сотни человек. Ибо об ином его лицо не могло сказать, ибо даже в глазах не мелькало предательского огонька страха…
     И вот они сошлись. Тацуми не сомневался — первый отброс, который хотел ударить его ломом, сидя на мотоцикле, получил прямой хук в грудь такой силищи, что раздался хруст, а его транспортное средство пронеслось ещё какое-то расстояние без владельца, который влетел в товарища, ехавшего за ним. Следующий удар — новый нокаут.
     Спустя десять минут бой перешёл полностью в наземную стадию: мужчины окружили Тацуми со всех сторон, пытаясь нападать на него как все вместе, как по отдельности, как со спины, так и с переда, но кулак Инабского защитника встречал их раньше, чем они успевали что-то сделать. Он сталкивал противников между собой, бил руками, ногами, головой, любым предметом, попадавшимся под его горячую руку — воистину не знал пощады, неудержим в бою. Были там и женщины, которые опасностью порой не уступали мужчинам — даже и тогда его десница не колебалась. Конечно, ему тоже доставалось… но, вероятно, он превышал своей крепостью своих оппонентов, поскольку выдержал множество атак попавших в живот, голову, спину, даже один раз по паху — его гордая глава ни разу не преклонилась.
     Сказать, что Бунта пребывал в ярости, значит не сказать ровным счётом ничего. Он не торопился участвовать в общем побоище, однако, с каждым новым треском ситуация складывалась всё меньше и меньше в его сторону. Его ребят, прошедших огонь и воду, криминальные районы Японии, раскатывали по асфальту подобно кучке каких-то хулиганов-малолеток, неудачливо налетевших на старшеклассника-семпая…
     Выпад, финт, хук, движение плечом, пригнуться, контратаковать — Тацуми прекрасно справлялся один с целой толпой, а его полуулыбка и полунасмешка говорила о том, что он полностью погрузился в самую глубь битвы, в этот танец на грани жизни и смерти. Ломать кости, проламывать оборону противника, вырубить его — в исполнении этого «танка» это смотрелось более чем органично.
     Когда на ногах остались держаться всего лишь около дюжины, босс понял, что ждать больше нельзя и самолично направил свой шаг, чтобы разобраться с тем, кто посмел настолько опозорить честь его братства…
     Одна из самых обычных улиц Инабы, недалеко от торгового района. Сейчас она напоминала поле брани из какой-нибудь старинной деревянной гравюры — множество людей, валяющихся повсюду и стонущих, скрипящих зубами, молящих о пощаде и помощи. А так же их предводитель, который прилёг отдохнуть, будучи вмазанным в фонарный столб, который после такого акта насилия серьёзно погнулся. Ну и блондин с торчащими власами и оберегом на шее в виде гильзы пули, который присел на одно колено и достаточно тяжело дышал. Его всё-таки умудрились задеть и ощутимо, учитывая, сколько попаданий разной силы и тяжести он уже вынес, включая ножевые раны, а так же кровоподтёки и синяки от бокена. Где-то позади раздались звуки аварийных служб, вроде полиции и скорой помощи.
     — Помогите… — раздался чей-то жалобный вопль.
     Парень вздрогнул, затем устало выпрямился и подошёл к какому-то рыжеволосому байкеру, которому осколок собственной же железки вошёл прямо в живот. Тацуми вздрогнул и немного побледнел, понимая, что бедолаге требуется помощь. Он присел подле него, затем одним движением удалил посторонний предмет из раны, после чего, применив майку его соседа, оказал первую медицинскую помощь. Мужчина с ирокезом сначала тихонько взвизгнул от боли, затем устремил глаза полные ярости и боли на этого бугая, который, ещё несколько минут назад их безжалостно молотивший, теперь проявлял к ним милосердие.
     А такой слабости не прощали.
     Криминальный элемент незаметно потянулся за битой, которую обронил кто-то буквально в шаговой доступности, затем сжал её в руке и выкрикнул почти что истерично:
     — Да чтоб ты сдох, уёбище! — за этой фразой последовал удар по спине, поскольку Канджи сейчас имел несчастье отвернуться в другую сторону, чтобы помочь кому-то другому. На мгновенье всё стихло, и оба участника замерли. Затем, блондин мгновенно обернулся и вмазал рыжевласому отбросу с ирокезом крепкую затрещину, которая живо отправила того в мир бессознательного.
     — Не… не двигайтесь! Это… — и опять голос, и опять со спины. Он звучал не как-то неуверенно, больше похоже на блеяние, и, похоже, принадлежал кому-то из очухавшихся головорезов. А Тацуми не любил оппонентов, нападающих сзади, посему совершил с чудовищной силой новый поворот, не забыв туда направить разогнанный кулак, ориентируясь по источнику звука.
     Новый хруст, за которым последовал истошный вопль. Инабский защитник наконец-то смог разглядеть, кому достался его фирменный джеп — им, вот незадача, оказался полицейский офицерского звания, вооружённый пистолетом, который, правда, мгновенно выпал из его десницы. Чёрные и неопрятные волосы, такой же костюмчик, а так же смазливое личико, в которое почему-то захотелось плюнуть. Удар пришёлся точно в нос, и, если бы вошёл под прямым углом, мог бы отправить на тот свет получателя. Это просто чудо, что служитель порядка умудрился отделать пусть и чудовищно, но сломанным носом, из которого хлестнула струя чего-то красного…
     — А-а! Чё-ёрт… бля-ять… а-ар… — пищал он корчась от боли на асфальте. Канджи стал бел как полотно: ладно, этих побил, а вот с ним…
     — Подними руки и не двигайся! Иначе будем вынуждены применить силу! — подростка со всех сторон обступили полицейские, направив на него своё табельное оружие. Однако, подходить к нему они не решались, памятуя, вероятно, о судьбе того офицера. Юноша тяжело вздохнул, затем спокойно поднял руки.
     В это время снизу, от того незадачливого служителя закона продолжали раздаваться различные нечеловеческие звуки, перемешанные с бормотанием, покуда из его сломанного органа обоняния сочилась кровь. Навроде: «Ты у меня за это заплатишь, тварёныш, я тебе этого никогда не забуду…»
     Было уже около двенадцати часов ночи, когда у Рётаро Доджимы, который готовился ко сну вместе со всей семьёй, раздался звонок на мобильный. Подняв трубку и поговорив о чём-то, он побледнел, затем как оголтелый начал одеваться. Видом своим он выражал крайнее беспокойство, словно бы случилось нечто очень и очень плохое.
     Нанако с Юу смотрели за ним с интересом и подозрением. Но вскоре двоюродная сестра вновь погрустнела, посему серебряновласый отвёл её в комнату, после чего провёл с ней некоторое время, чтобы успокоить. Наконец, Наруками, когда уложил кузину спать и вернулся обратно, решил ради вежливости поинтересоваться:
     — Куда уезжаете, дядя? — Доджима замер на секунду, затем тяжело вздохнул и повернулся на своего племенника, виновато потупив глаза.
     — Присмотри за домом и Нанако, хорошо? — Юу некоторое время смотрел на своего дядю, словно бы желая что-то сказать своим многозначительным взглядом, — слушай, не смотри на меня волком! У моего подопечного неприятности, я должен быть там… — юноша не ответил, — Юу! Это моя работа, понимаешь?! — Рётаро начал выходить из себя, поскольку его нервировал этот подросток, который будто бы обвинял его в чём-то.
     — Значит, работа Вам важнее чем собственная дочь, которая всю Золотую Неделю просидела дома, в то время как её одноклассники отдыхали с родителями? — Доджима-старший пришёл в истинное разъярение, и почти что набросился на своего родственника, который «ничего не понимал», но его удержало собственное чувство вины, которое заставило замереть на месте. Наруками продолжил: — Работа Вам настолько важна, что Вы не сдерживаете обещания, которые ей даёте, всё время оставляете её наедине с телевизором, который ей, вероятно, должен заменить отца. И Вы ещё говорите, что любите её? — серебряновласый прекрасно сознавал последствия, которые могут последовать за этим диалогом, но продолжал гнуть свою линию, не спуская ни на мгновение своего взора, ни моргая, отчего он смотрелся надменно вдвойне. Раньше, он бы не осмелился так поступить, однако последние события заставили его пересмотреть точку зрения…
     И это стало последней каплей в чаще терпения, должно сказать.
     Раздался звонкий удар пощёчины, нанесённый рукой Доджимы Рётаро. Щека мгновенно стала красной, однако подросток не дрогнул, хотя в его взгляде вспыхнул нехороший огонь.
     — Не смей меня учить жизни, сопля! Ты ничего не знаешь и не понимаешь в нашей жизни с Нанако, а ещё смеешь лезть?! — Дядя уже более не сдерживался, позволяя себе орать на своего племянника так же, как он, пожалуй обошёлся бы со своими подчинёнными… которые за глаза не стеснялись называть своего начальника «Ониджима»* . Его собеседник сохранял хладнокровие, продолжая излучать лёд своими очами. — Ты хоть понимаешь, что если я отправляюсь на работу, то это лишь потому, что так нужно, пацан! На мне, в отличие от тебя, бездельника, который только и делает, что шляется не пойми где с друзьями, да суёт свой нос, куда не следует, лежит огромная ответственность! И прекрати на меня так смотреть, будто бы ты здесь самый главный! Ты никто в этом доме, понял?! — серебряновласый получил ещё несколько пощёчин, которые, впрочем, он и не собирался останавливать, позволяя Рётаро делать то, тот пожелает. В какой-то момент мужчина резко вздрогнул и его парализовало, вероятно от осознания произошедшего, поскольку его красное лицо мгновение ока сменилось на бледное. Он опустил руку, затем молча покинул дом, громко хлопнув дверью.
     Кровь в голове у Юу не просто бурлила, а кипела, подобно горящей магме. Однако его не выдавал ни единый мускул, ни одно движение. Он безмолвно уселся, после чего включил телевизор, желая тем самым как-то заглушить гнев, который было просто некуда девать. Пощёлкав по каналам, Наруками случайно наткнулся на новостной блок, который привлёк его тем, что репортаж вёлся прямо из Инабы:
     «…Драка. В ходе побоища пострадало около сотни человек, которых на данный момент госпитализируют, а некоторым, особенно тяжело пострадавшим оказывают помощь прямо на месте произошедших событий», — на телеэкране показали одну из сонных улочек города, которая превратилась в самый настоящий полевой госпиталь: пострадавших пришлось столь много, что машин банально не хватало на всех, посему врачи боролись за жизнь прямо там. Ведущая продолжила:
     «Столкновение произошло примерно между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи, между представителями банды «Шинигами»* и сыном местной владелицы красильни — Тацуми Канджи, который на данный момент задержан и находится в полицейском участке. При задержании он оказал сопротивление, нанеся тяжкие повреждения детективу, пытавшемуся заставить его сдаться – Адачи Тору, который сейчас доставлен в госпиталь, где ему будет сделана сложнейшая хирургическая операция», — крупным планом показали фотографию того самого «пострадавшего», самого Канджи, а так же некоторых из байкеров. Серебряновласый прикрыл глаза и задумался: этих отбросов он уже несколько раз видел на улице днём, когда они заправлялись бензином. Эти сорвиголовы показались ему чересчур наглыми, заносчивыми и мерзкими, однако юноша не стал вступать с ними в диалог тогда, предпочтя просто проигнорировать их откровенно похабное поведение. Однако прошлой ночью… ему на самом деле захотелось их разорвать на части.
     «Хм… да этот Канджи герой, просто», — подумалось ему с неким оттенком злорадства: Юу считал, что эти отбросы получили более чем по заслугам. «Только где-то я уже видел этого грозного парня», — промелькнула следующая мысль, уже касательно самого «героя».
     «По последним сообщениям от медицинской группы, никто из пострадавших не погиб, несмотря на достаточно серьёзные травмы, некоторым из них, по утверждениям специалистов, уже оказалась оказана первая помощь, притом, как говорят некоторые из пришедших в сознание, спас их сам Тацуми-сан, что вызывает ещё больше вопросов. Как бы то ни было, у меня на этом всё. Это была…» — в этом месте подросток погасил телевизор, после чего помассировал виски. «Понятно теперь, куда и зачем вызвали Доджиму. Однако, это не отменяет того факта… что он в очередной раз бросил свою дочь», — с этими тяжёлыми думами он направился к себе в спальню, в глубине души затаив некоторую обиду на дядю. И прежде всего не из-за пощёчины, хотя это и было серьёзное оскорбление, а прежде всего потому… что ему было до глубины души жаль девочку, которой он отчаянно хотел помочь. Его ноги сами собой замедлили шаг.
     «Что ж… если Доджима такой трус…» — его лик стал суров, а кулаки сжались столь сильно, что выступили вены. «Я сам помогу Нанако!» — на чём и порешил.
     Однако, полноценно приступить к этому обещанию не удалось, поскольку сразу с понедельника началась целая неделя письменных тестов по всем предметам, традиционно продолжавшаяся по субботу. Ханамура по этому поводу сказал что «ад пришёл на землю». А эти дни иначе не именовать, к несчастью, но именно результат этих тестов и определял дальнейшее будущее школяров, посему готовились к ним многие заранее, упорно и методично, заучивая конспекты по истории, географии, а так же иероглиграфику, анлоязычную лексику и грамматику, традиционную литературу и биологию… уж действительно, собраться и сдать всё за раз…
     Хотя, не стоит забывать, что старшая школа в Японии рассматривается всего лишь как переходное звено между школой и университетом. Поэтому ученики действительно «ковали» своё будущее собственными же руками, ибо попасть в число ронинов* не хотелось никому.
     Только вот тест оставался тестом, а потому некоторые пронырливые и хитрые личности оказались бы совсем не против стащить ответы и решения к нему заранее, запрятать куда-нибудь шпаргалку или загрузить все необходимые материалы в телефон. Правда, поговаривали, что такие «умники», если «пропаливались», действительно потом попадали в своего рода «чёрный список», выйти из которого потом становилось целой проблемой.
     Наруками особливо не переживал за свои результаты, хотя, признаться честно, ему хотелось бы оказаться на самой вершине списка, набрать высший балл. Зачем? Просто для того чтобы доказать, что он не чета этим деревенским…
     И конкуренция, как он осознал, достаточно серьёзная: стабильно на одном из первых трёх мест оказывалась Амаги, которая трудилась не щадя себя, плюс некоторые другие «отличники», которые стабильно занимали первые десять мест. Сатонака уверенно шла где-то по самому центру и, как она сама сказала, ей особо не светит «топ», хотя девушка и прикладывала усилия, чтобы пробиться туда… но здесь, увы, кунг-фу не поможет. Ёске, как выяснилось, статистически оказывался в самом низу, занимая баллы близкие к минимальным проходным. Парень сам это объяснил как то, что к экзаменам у накопленных им знаний «заканчивается срок годности». Что ж, неудивительно, что для Ханамуры каждый экзамен напоминал очередную партию в русскую рулетку…
     Поэтому, как только прозвенел первый звонок — школяры принялись вгрызаться в свои тесты, выживая в прямом смысле «кто как мог». Морока-сенсей пригрозил, что получившим неудовлетворительные результаты светят дополнительные занятия, вместе с ним впридачу. Что пугало, пожалуй, больше всего. И, как назло, первым предметом оказалась философия, тот самый предмет, с которым Юу «так повезло». Стиснув от злости зубы, юноша начал искать смысл в этих затейливо составленных вопросиках, которые, он готов был поклясться, составил этот…
     Но, в конце концов, как ему показалось по окончанию, всё не так уж плохо, хотя большинство заданий оказалось сделано им чисто интуитивно.
     Белобрысый отличился тем, что несколько раз беспалевно залезал в мобильный телефон, который он умудрился пронести так, чтобы его не раскрыли, что-то списал у Чие, у которой обнаружился по сущей случайности схожий с ним вариант, и сделать это не помешало даже приличное расстояние между партами, а так же четыре раза выбегал в туалет, что уже просто превышало все допустимые пределы совести и наглости. Интересно, он действительно так перепугался от угрозы Морооки Кинширо? Вполне вероятно.
     Обстановка в городе значительно улучшилась, в особенности после спасения черновласой наследницы, люди уже перестали бояться ночных прогулок, пересуды на тему убийств поутихли, поскольку теперь главной новостью являлся Канджи, из красильни Тацуми, который в одиночку отправил в больницу сотню человек, сам отделавшись лишь несколькими неглубокими ранами и синяками. И ничего, что для полиции и закона он являлся преступником, которого отпустили лишь по той причине, что дело решили «замять», поскольку погибших не оказалось, хотя детектив, которому теперь приходилось ходить с загипсованным лицом, крайне настаивал на том, чтобы того отправили за решётку. Говорили, что это полностью заслуга Доджимы-сана, что этот «несносный мальчишка» отделался всего лишь предупреждением, поскольку Рётаро был в хороших отношениях с давно почившим отцом Тацуми Канджи.
     А вот для жителей Инабы он стал негласным героем, хотя которого и боялись. Но этим отличались в основной своей массе школьники, которые-то и раньше, завидев издалека грозного парня предпочитали свернуть за угол, а теперь… побелев подобно мёртвым быстренько делали ноги. То ли дело люди его старше! Многие лавочники с удовольствием делали ему скидку в магазинах, когда он отправлялся за покупками для своей матери, обычно приглядывающей за фамильной красильней, некоторые домохозяйки угощали его своей домашней стряпнёй, а мужчины кланялись и обращались к нему как к уважаемому, половозрелому воину, взрослому и доказавшему свою состоятельность мужу.
     Самого парня такое отношение немного смущало, хотя он и старался не подавать в том виду, как подметил Юу, который в своё время стал свидетелем одной из таких сцен. «Странный он», — подумалось ему в ту секунду, покуда его взгляд следил за тем, как Канджи подчевали домашними онигири, а он, краснея и тушуясь, всё же ел их. Но вид он действительно имел такой, что даже на расстоянии десяти метров не будешь чувствовать себя в безопасности.
     Наруками и его дядя держались относительно друг друга достаточно холодно. Рётаро считал, что его племянник уж очень сильно «задрал нос вверх», поэтому ждал и надеялся на то, что тот сам всё осознает, после чего подойдёт и извинится. Однако от юноши не стоило ждать подобного, поскольку правым он считал себя, пусть внутренне и понимая, что повёл себя взбалмошно и глупо, если не сказать большего. Но природное упрямство, а может и мужская гордость, не позволяли им сделать шаг навстречу, отчего страдала кузина, которая своим внутренним чутьём сознавала, что между этими двумя пробежала кошка, но сделать с тем ничего не могла, к её же несчастью.
     Вот и получалось, что они говорили максимально официально, стремясь уязвить оппонента, пусть изнутри и желая прекратить всё это.
     Экзамены пролетели незаметно, быстро, и вот уже субботний денёк оповестил звонок, сообщая об окончании их. Серебряновласый приложил ладонь к голове, которая, как ему казалось, раскалывалась на части. И виной тому был Ханамура, которому-де видите ли, приспичило названивать рано утром, чтобы посовещаться касательно предстоящего теста по английскому языку, оказавшемуся крайне зубодробительным, ровно как и обещала Кашиваги-сенсей на их последнем занятии. Юу физически ощутил себя вывернутым наизнанку, ибо у него в глазах так не рябило в своё время даже после финального «испытания» по японской письменности в средней школе, а уж там пришлось вертеться подобно угрю на сковороде. Да, подросток и не мог представить подобных конструкций, предложений и текстов. И если ему относительно ещё и повезло с подготовкой в своё время, то что и говорить об остальных школярах? Ибо эта жгучая женщина приступила к работе лишь с данного учебного году… что поставило под удар позиции многих «отличников» и «хорошистов». Похоже, в «турнирной» таблице, ожидаются серьёзные сдвиги…
     Юноша снова сморщил лицо, потом поднялся со своего места, случайно встретившись взглядом с Чие, которая истощённо растеклась по своей парте, погрузившись то ли в дрёму, то ли в некое оцепенение. Да уж, она действительно выложилась на полную, не пожалев себя. Но работа руками и ногами у неё всё же получалась лучше…
     А вот парень с наушниками же просто подскочил, как ошпаренный, но на удивление бодрый и довольный, не забыв при том потянуться. Если Наруками помнил всё правильно, то где-то на середине ответственного мероприятия этот… нехороший человек завалился спать и теперь являл собой пример удивительно отдохнувшего школьника. Да, уникумов вроде него ещё стоило поискать…
     Амаги клевала носом, но всё же сохраняла какую-то статность, хотя мешки под глазами и намекали на тот факт, что ночки у неё выдались сильно бессонные. Это учитывая ещё тот факт, что ей пришлось готовиться с удвоенной силой, поскольку она многое пропустила, покуда занималась делами гостиничными.
     Её мать вышла из больницы и жизнь их рода вернулась в обыденное русло. Правда, отец Юкико предпочёл подкорректировать свой график, что видимо было вызвано недавним происшествием, посему он оставался в Инабе, периодически навещая дочурку, даже иногда провожая или встречая её из школы, которая, как отметил юноша, в глубине души сильно тяготела у своему отцу, уважительно называя его «ото-сама», хотя его это только смущало. Конечно, для занятого человека, вроде него, Амаги Сентаро, это была роскошь, стоившая дорого, но он всё же позволил себе это, что говорило только о его глубокой любви к своему «маленькому сокровищу».
     Правда, Амаги-старшая подобные взгляды не разделяла, считая, что её муж слишком балует их ребёнка, хотя и прошёл слух о том, что у неё случился сердечный приступ, когда кто-то из медсестёр случайно проболтался о похищении юной наследницы. Сама Юкико отметила, что после выписки её мама действительно стала немного мягче, пусть былая строгость и сухость всё же сохранилась.
     Юу сочувственно кивнул девушке, которая мягко завалилась на своём рабочем месте и засопела. Он не стал её трогать, а лишь мягко улыбнулся, затем немного покачиваясь, направился «на волю». Парень спокойно спускался вниз, надеясь крепко отоспаться после тяжёлого учебного дня, как вернётся домой. На завтра он планировал провести весь день с Нанако, отведя её в Джюнс. И, парубок даже немножко предвкушал этот момент, поскольку ему самому захотелось отдохнуть, просто повалять дурака, как говорится.
     Дома бы серебряновласый провёл весь день за компьютером, бороздя просторы инета и слушая музыку, просматривая разные видео или убивая время за какой-нибудь приглянувшуюся игрой. Отсутствие компьютера странно сказывалось на его психике: словно бы до этого всю жизнь его мозг спал, а теперь проснулся, поскольку в нём пробудился интерес к окружающей его действительности. И… это слегка бесило. С другой стороны, правда… пусть в Инабе и не было компьютера и прочих благ цивилизации, исключая те немногие, которые всё же умудрились найти сюда путь, его вполне устраивала такая жизнь.
     Впервые в ней появилась некая цель, загадка, адреналин, импульс… ну и люди, которым можно было бы довериться и без оных стало трудно представить дальнейшее бытие. Ну как, скажите, ему теперь жить без этого Дуромурика, являющего собой источник проблем и неприятностей, без взрывной Сатонаки, готовой побить всё и вся, что показалось ей подозрительным, без загадочной и обворожительной Амаги, которая, как выяснилось, в душе та ещё девочка и озорница… Ну и конечно, без его маленькой кузины, которая заняла в его сердце место маленькой обожаемой сестрёнки.
     «Вот бы этот год в Инабе никогда не заканчивался…» — предательски подумалось юноше, покуда он проходил мимо учительской.
     Но у судьбы, как известно, свои планы, свои интриги, в одну из которых Наруками Юу сейчас случайно и попал, хотя он ещё об этом и не успел догадаться…
     — Я не причастен к её смерти, сколько раз повторять?! Ну да, допустим, это я нашёл эту… Кониши, ну и что с того?! — из комнаты донёсся истеричный вопль, принадлежавший, вероятно, Морооке. Серебряновласый замер. Его глаза расширились, а дыхание участилось. Он огляделся, затем аккуратно поднёс ухо, желая прислушаться.
     — Возможно Вы так и говорите, Мороока-сенсей, однако нельзя исключать и тот момент, что Вы умудрились рассмотреть её сквозь туман, что выглядит довольно подозрительно, не находите? — второй голос звучал знакомо, и Юу был готов поклясться, кому принадлежали эти самоуверенные нотки, этот не совсем мужественный глас…
     — Широгане-сан, мы понимаем Ваши подозрения, однако покуда у Вас нет никаких доказательств, я прошу Вас оставить это место и вернуться к своим обязанностям как ученика, — а это уже Кашиваги.
     «Что всё это значит?» — подумалось Наруками, который, словно бы предчувствуя неприятности, быстренько отошёл за угол. И вовремя, поскольку через несколько мгновений оттуда вылетел разъярённый Кинширо, который, ворча что-то невыразимое себе под нос, направился прямиком к выходу. За ним, спустя несколько перемещений секундной стрелки, показался Широгане Наото, поглядывающий на свои старинные часы. Он приостановился, затем огляделся по сторонам, словно бы удостоверяясь, что его никто не видел.
     Юу сделал вид, что он ничего видел, и просто направился на выход, имитируя схождение с лестницы. Паренёк немного вздрогнул от этого, но сохранил внутреннее равновесие. Когда серебряновласый проходил мимо Наото, тот прищурил глаз, затем будто бы невзначай, сказал:
     — Добрый день, Семпай. А Вы однако прелюбопытнейшая личность, — тот, кому эти слова предназначались, приостановился, затем естественно изобразил недоумение.
     — Что вы имеете в виду, Широгане-сан? — первогодка хитро улыбнулся, правда в его взгляде прочиталось нечто подобное вызову.
     — Вы умудряетесь оказываться в нужное время и в нужном месте. Это поразительно, мне кажется, — Юу склонил голову набок и сощурил свои очи.
     — В смысле? Я Вас не понимаю, — «Какое ему дело?» — подростки подозрительно смотрели друг друга, а между ними возрастало напряжение. Наконец, темновласый паренёк поправил свою шапочку, которую уже успел достать из шкафчика, затем молвил:
     — Я выведу Вас на чистую воду, семпай. Учтите это. А теперь, я прошу извинить меня… — он вновь кинул взгляд на свои часы, прежде чем отправиться прочь. У Наруками возникло странное чувство, будто этот школяр только что обозначил его своим соперником, не пойми только в чём. Смахнув капли пота с лица, юноша так же удалился из школы, умудрившись на входе столкнуться Ёске, который перед отправлением домой, решил заскочить в школьную столовую, чтобы прикупить там несколько сэндвичей…
     — М-м.. значит, говоришь, этот мелкий засранец Широгане тебя в чём-то подозревает? — задумчиво произнёс Ханамура, на ходу давясь бутербродами, одним из которых с удовольствием поделился и с товарищем, который принял угощение, но предпочёл отложить его на потом. Они сейчас находились на том самом подъёме недалеко от Ясогами, направляясь к самому низу. Серебряновласый кивнул, затем продолжил:
     — Однако не это самое главное. Я слышал, как он обвинял в убийстве Кониши-семпай Мороку, который признался в том, что это именно он обнаружил труп и вызвал полицию. Что на этот счёт думаешь? — его собеседник чуть не подавился тем самым куском хлеба, который на данный момент находился во рту, после чего выпучил глаза на Наруками, который отвёл взгляд в сторону, погрузившись глубоко-глубоко в свои мысли. Некоторое время подростки шли в полной тишине, находясь каждый в своём микровакууме. Вдруг, белобрысый затормозил и хлопнул себя по лицу, воскликнув:
     — Эврика! — от этого Юу пришёл в замешательство, посему теперь он уставил свои удивлённые очи на друга. — Я знаю, что нам делать! Как развязать Мороке язык!
     — И как же? — аккуратно поинтересовался Наруками, который посмотрел для пущей осторожности по сторонам, убеждаясь в том, что они одни.
     — Да элементарно! Завтра же воскресенье, так? — белобрысый товарищ пришёл в какое-то невообразимое возбуждение, что не могло не пугать, учитывая сумасбродность того, что ему обычно приходит в подобные мгновения. Однако, новенький раскрыл уши и приготовился слушать. — У него же есть привычка, что он обязательно выпивает в одном баре по воскресеньям! А я помню, где он находится…
     Ханамура сидел на татами, нервно глядя то на Нанако, которая неспешно кушала лапшу быстрого приготовления, погружённая в гладь кинескопа, в которой сейчас показывали аниме для детей. Большей пытки для парня придумать было сложно, на самом деле. Вот зря он принял это предложение, не подумав как следует… а ничего уже не сделаешь… сиди, отдувайся.
     На самом деле, подросток страдал не просто так: ему отдали роль «няньки» для обожаемой кузины его товарища, который просто не мог позволить остаться той одной. А вот Наруками с девчонками отправились на «захват» Морооки...
     Расчёт был до безумия прост: переодетые Юу и Юкико давят на сенсея, покуда Ёске занимает двоюродную сестру, а Чие предупреждает, если появится кто-то подозрительный, навроде самого Доджимы, который иногда любил посещать подобные заведения и пропустить по паре стаканчиков, дабы сбавить накопившийся пар.
     «Спокойствие… главное — наладить контакт!» — подумал белобрысый, который, откровенно говоря, не знал, с какого боку подобраться к кузине, которая выглядела столь безучастно и безразлично.
     — А-а… М-м… Нанако-чан, не хочешь поиграть во что-нибудь? — девочка вздрогнула, застыв вместе с недожёванной лапшой на месте. Затем перевела на него большие-большие глазки, в которых загорелся счастливый огонёк. «Йес! Теперь, чувак, только не останавливаться на достигнутом… »
     — Ну… удачки вам! — помахала рукой пацанка на прощание, вставая в неприметное местечко.
     Амаги с Наруками сглотнули, затем повернулись на заведение, в которое им предстояло войти. Они находились на южном окончании Торгового района, где вольготно расположилось одно из «злачнейших» заведений города, его старинный паб, в котором катали свои деньки последние алкоголики и прочие подозрительные личности, один вид которых уже закрывал проход во что-то более-менее приличное. Несмотря на это, владельцы старались держать помещение и здание в добротном состоянии. Подобно всем лавкам здесь тоже имелся отток посетителей, но всё-таки хозяева умудрялись сводить концы с концами за счёт «старой» клиентуры, которая знала, что именно здесь в Инабе можно купить недорогое и вкусное пойло, наряду с тем, чтобы неплохо поесть. Прямыми конкурентами всегда были несколько других ресторанов да семья Кониши, которая, однако, окончательно свернула бизнес после чересчур «громкой» смерти своей дочери, поскольку магазин попросту посчитали проклятым…
     Деревянное здание, с немного покосившимися дверями, выцветшей краской, злостным смрадом, бившим в ноздри уже издалека, вместе с табачным смогом, внутри — несколько столиков, некое подобие барной стойки, возле которой вертелась пухленькая и толстенькая хозяйка, разливающая напитки.
     Им предстояло войти туда, чтобы поговорить со своим сенсеем, который, как известно, никогда не отличался большой сговорчивостью или добротой нрава. Задача, откровенно говоря, не из самых приятных.
     — Так… ещё порцию, пожалуйста! А не то… отчислю… нет, что-то другое… я забыл… — …и этот мерзостный дрожащий голос красноречиво говорил о том, что его владелец в самом разгаре веселья. Проблема состояла только в том, что абсолютно неизвестно, как поведёт себя Кинширо в подобном состоянии. К добру или злу это?..
     Специально для миссии Юу и Юкико замаскировались, дабы не пускать излишне неприятные о себе слухи по округе. Юноша одел на себя плотное серое пальто из ткани, чем-то похожей на шерсть, которое раскопал в шкафу у Доджимы, очень плотное и тёплое, но тяжёлое и полностью закрывающее тело. На голову нацепил чёрные солнцезащитные очки и фетровую чёрную шляпу, простую и стильную.
     Девушке же досталась её маскировка от мамы подруги, поскольку сама Чие была несколько меньше на рост. Длинная и пышная юба, чёрного цвета, достающая практически до середины голени, с кружевами, лёгкая, мягкая и приятая на ощупь, под неё пара чулок полупрозрачных, бардовые туфли на невысоком каблуке. Сверху вельветовый угольный жакет с длинными рукавами и пояском грязно-серебряного цвета, плотно обхватывающий тело, из-под которого, правда, проглядывала майка в тон основной гамме, слегка прозрачная. Помимо этого вокруг шеи она надела простенькие красненькие бусы, а в ушах небольшие серёжки в виде серебряных капелек с красным камнем внутри. Власы ей прибрали в высокий конский хвост, скреплённый багряной тканевой резинкой. Подчеркнули губы красным, немного макияжа, самые обыкновенные очки и вуаля — совсем не на себя не похожа. Ну, чуть-чуть.
     Скрепя сердце, подростки сделали свой первый шаг в эту взрослую обитель тлена и разврата, надеясь, что их «игра» увенчается успехом. Ведь это всё, что им оставалось...

Примечание к части

     * Ониджима - «они» (oni, 鬼) — демон. Так же, мифологического огра-людоеда в Японии называют Они. * Шинигами - «cинигами» (shinigami, 死神) — мифологическое божество смерти. * Ронин - «ро:нин» (rounin, 浪人) — жаргон, обозначающий человека, непоступившего в более высшее учебное заведение (старшая школа/ВУЗ/колледж). По аналогии с войнами-самураями, оставшимися без сюзерена и вынужденными скитаться.
>

Глава 23. Я вам задам, уж мало не покажется...

     Шаг — и они уже внутри, в этом злачном месте, от амбре которого на глазах невольно выступали слёзы, а желудок выворачивать наизнанку, не считая того, что захотелось разразиться кашлем от подступающего удушья.
     Буквально на мгновенье на них обратили внимание: постояльцы бросили краткий взор, с интересом разглядывая Амаги, которая еле-еле сдерживалась, чтобы не впасть в смущение и выдать тем самым себя, а хозяйка заведения хитро прищурила свой глаз, затем кивнула и продолжила заниматься своим делом.
     Наруками держался заметно уверенней, и, отчасти это передавалась его спутнице, которая в полной мере осознала, почему ей с детства всегда говорили о том, что есть места, даже в Инабе, куда детям лучше не соваться. Да и взрослым, в принципе, тоже.
     Пара подошла к стойке, после чего Юу, абсолютно без угрызения совести и смущения заказал себе саке, а черновласой — стакан хорошего вина. «И ничего не поделаешь» — подумалось ему в то мгновенье, когда ему подали наполненную до краёв чашечку, более похожую на блюдечко, с охлаждённым напитком, в то время как его подруге — стакан, чем-то похожий на европейский, но всё же родной, японский, из которого она боязливо сделала осторожный глоток.
     Жидкость, которую ему предоставили, была достаточно мутной, на вкус отдавала некоей горечью и приятной сладостью, что свидетельствовало о достаточно неплохом качестве напитка, который, однако, из-за своей некоей недоделанности имел какое-то странное, пресное послевкусие с пряным оттенком. Подводя итог, его цена, в сто иен за чашечку, вполне соотносилась с реалиями японской действительности, и была позволительна даже последнему пьянчужке, который своими дрожащими руками протягивал монетку соответствующего номинала. Хотя, в Джюнсе иная баночка «недопива» могла стоить и того меньше.
     Однако, саке приятно обжигало горло своей прохладой и утоляло жажду, в этом плане скорее походя на крепкий домашний квас или пиво. Его можно было выпить много, постепенно и достаточно приятно проходя все стадии хмеления.
     Черновласой наследнице пришлось намного хуже, хотя она алкоголь уже имела возможность попробовать и неединожды, поскольку особенностью культуры востока, ну и Японии в частности, является тот факт, что любые деловые «разговоры» происходят в ресторане, с обязательным и достаточно обильным потреблением спиртного, посему ей, как предстоящей хозяйке гостиницы пришлось пройти соответствующую школу, несмотря на все законодательные акты. Но дело вот в чём: ей через отцовские гены унаследовалось практически нулевое сопротивление к опьянению, посему ей требовалось не так уж и много, чтобы впасть в неконтролируемое и неадекватное состояние. Что доставляло немало хлопот и неприятностей… вот только об этом, когда распределяли «роли», она тактично предпочла умолчать…
     Именно поэтому Юкико пила опасливо и по чуть-чуть, хотя её напиток действительно являлся молодым вином, пусть и местного разлива, сделанное из ранневесенних сливовых цветов, в то время как серебряновласый уже задумчиво осушил третью порцию, внутренне начиная сознавать тот маленький факт, почему именно это заведение всегда пользовалось популярностью. Эдакое хитрое и столетнее выверенное соотношение цены и качества. Да, пойло. Но да — вкусное. И дешёвое. Секрет торговли, как говорится, прост.
     — За старшую школу Ясогами… КАМПАЙ! — прокричал Мороока Кинширо, приподняв блюдечко, выпивая, вероятно, с самим собой. Наруками сразу оценил, что настал момент «Х». Он поднял свою чащу, затем улыбнулся и присоединился к тосту:
     — За будущее поколение учеников, кампай, — Кинширо сейчас был одет в своё будничное одеяние, которое состояло из невзрачных тёмно-коричневых брюк вместе с ботинками схожего оттенка, но ближе к бежевому, а так же белой рубашки, навыпуск, сверху расстёгнутая, поверх которой ничего не было. Всё та же выпяченная челюсть, из которой уже достаточно неприятно разило, а так же всё те же седые власы, которые коротки спереди, из-за чего отсутствовала чёлка, но имели некоторую свободу по бокам и сзади. Чем-то подобная стрижка напоминала защитную каску времён Второй мировой. И факт состоял в том, что у сенсея, при том факте, что он абсолютно не находился в категории стариков, имелся тот седой, ближе к серому, но не белый оттенок. Как поговаривали, таковыми они стали после какой-то личной драмы, произошедшей у него около пяти лет назад.
     Мороока перевёл взгляд на сидящего подле него подростка, которого маскировка сделала ещё старше на вид. Он кивнул, после чего они, как самые настоящие мужчины осушили свои блюдца.
     — А ты кто такой… я тебя тут раньше не видел… — икнул сенсей, подозрительно изучая своего собутыльника и его прекрасную спутницу, которая очень сильно привлекала к себе внимание.
     — А это ли важно для двух мужчин, решивших предаться веселью? — весело ответил ему серебряновласый, стараясь подражать поведению своего отца, особенно когда тот перебирал лишку.
     — А мысль, чёрт подери! Эй, хозяйка! Налей ещё!
     Так, постепенно, они начали идти на сближение, покуда Амаги, которая чувствовала себя здесь немного лишней, продолжала делать глоток за глотком, понимая, что с неё может статься с такого бокала… хотя, что уж поделать, вино оказалось и впрямь очень нежным и вкусным, напоминая своим букетом и ароматом весну.
     — Слушай, а эта молодуха твоя жёнушка, что ли? — Мороока и Наруками уже практически обнялись, столь близко они подвинулись друг к другу, а беседа перешла в развязное русло, которое, собственно говоря, Юу и требовалось. Он хмыкнул, затем немного склонился к своему учителю и вымолвил:
     — Она самая. Ну не красавица? — специально для операции ими оказался заготовлен запас монет по пятьдесят, сто и пятьсот иен, общей суммой где-то около десяти тысяч, для чего идеально подошла копилка Ханамуры, откуда взяли большую часть, плюс что-то из накоплений Чие и Юкико. Посему, недостатка юноша не ощущал, позволяя брать себе новую и новую порцию саке, что-то даже оплачивая за своего собеседника.
     Девушка окрасилась в красный от этих слов, и потребовала себе новый бокал, чтобы не показать на людях смущение. Похоже, она начинает разогреваться, а контроль всё слабее, покуда выступал румянец…
     — Да не то слово! Но знаешь, видел бы ты одну мадмуазель из школы, в которой я работаю, ты бы просто обзавидовался! Она — богиня! — «Ещё чуть-чуть, и перейдём к делу» — крепился школяр, продолжая талантливо подыгрывать сенсею в его угаре.
     — Да ну?.. — показательно скривил лик он.
     — Ничего ты не понимаешь! Она добрая, ласковая, красивая… правда такая строгая… До пизды, просто! — Мороока повернулся на хозяйку и потребовал себе новую порцию. Юу последовал его примеру. — Короче! Давай за дам… тост. Кампай! — снова чащи оказались опрокинуты.
     — За дам! — раздался позади вопль Юкико, которая поднялась со своего места, затем залпом опрокинула стакан и захохотала, тем самым истеричным смехом, который ей был обыденно характерен. Не успел Наруками ничего сказать, как его «жена», мгновенно стиснула его в объятиях. Её лицо раскраснелось, а сама она стала сама развязность, поскольку её руки недвусмысленно стали водить по телесам Юу, которые, на его счастье, укрывало пальто…
     — Дорогая, не здесь… — попытался урезонить её Юу, мысленно начав читать молитвы всем возможным богам, Будде и прочим личностям, среди которых каким-то образом затесался и владелец Бархатной комнаты — Игорь…
     — А я хочу здесь! Чего тебе стоит, а? Взял — и поехал! — серебряновласый краем глаза заметил, как как Мороока расплылся в тупой, но, в то же время, многозначительной улыбке, оперевшись рукой на стойку и прислонив ладонь к голове.
     — Эх! Молодость… а вот моя так себя не поведёт, даже если я её о-очень крепко опою… что уж тут поделаешь… Жестокая же ты женщина, Кашиваги-сан… — «ОН И КАШИВАГИ?!» — в этот момент Юу чуть не опорожнило, от внезапно накатившего ощущения, правда, он вовремя сдержал себя, левой же рукой прижал к себе черновласую и нежно заткнул ей рот, покуда она не начала орать чего-то ещё, лишнего…
     В это время подросток почувствовал, что мобильный Амаги зажужжал, что он воспринял как сигнал от Чие. Бегло бросив взгляд в сторону входа, он с ужасом заметил Доджиму Рётаро, который, с достаточно усталым видом пришёл в это заведение, чтобы немного расслабить нервы после трудного рабочего дня…
     Наруками среагировал более чем оперативно: он повернулся на Амаги, после чего накрыл ей рот поцелуем, от которого та замерла, немного подёргалась и обмякла, полностью отдавшись в его объятия. Кинширо покосился на них, затем его глаз как-то прищурился, после чего резко расширился и вновь стал нормальным. В его взгляде прочиталось что-то странное, будто бы он что-то смекнул. Рётаро не обратил внимания на целующуюся парочку, будто бы это было что-то обыденное, после чего приземлил свою пятую точку подле Морооки, не забыв ему поклониться в качестве приветствия. Тот ответил тем же. Спустя несколько мгновений они молча выпили по блюдцу.
     Серебряновласый продолжал быть повёрнутым к ним спиной, продолжая плавать в поцелуе с Амаги. Нет, конечно, её смоченное вином нутро показалось чарующе сладким и приятным, даря внеземное наслаждение и удовольствие… «Помни, это всего лишь необходимость, не более того» — напоминал он сам себе, дабы случайно не переступить какую-нибудь грань дозволенного.
     — Что такой хмурый, Рётаро? На работе проблемы? Или Нанако заболела опять? — такая неформальность говорила о том, что у них довольно тёплые, возможно дружеские отношения. Серебряновласый позволил себе убрать губы, после чего прислушался. Боковым зрением, он заметил всё то счастие и эйфорию, которые сейчас гуляли по её личику. Она блаженно улыбалась, после чего потянулась к наполненному стакану со сливовой настойкой, в несколько глотков поглотила содержимое, затем потянула на себя юношу, заставив его податься вперёд, затем накинулась на него с новым пылом и жаром, подобно тигрице, опьянённой порывом страсти…
     — Да… ничего особенного, — махнул рукой детектив, затем задумчиво постучал пальцами по столу, в ожидании новой порции. Кинширо хлопнул его по спине, затем рассмеялся:
     — Да ладно тебе, дружище! Я же тебя как свои пять пальцев знаю! Что там у тебя? — Рётаро тяжело вздохнул, затем кисло улыбнулся, после чего сделал глоток из мисочки.
     — Ну ничего от тебя не спрятать прямо, старый прохвост! — мужчина склонил голову и потупил взор, — да… с племянником поругался. Понимаю, что погорячился, да вот… не могу просто взять и забрать назад свои слова. Не по-мужски это, — сенсей икнул, затем закинул в себя новую порцию спиртного, покуда «эта» парочка, продолжала лобзаться там. Юу попытался немного вырваться из объятий Амаги и передохнуть, однако та стиснула его стальной хваткой. Хозяйка покосилась на них, затем проворчала что-то навроде: «В другом месте занимались бы подобным». Рётаро бросил один взор на них и покачал головой, затем с горечью опорожнил свою чащу и вежливо попросил новой.
     — Так ты с ним помирись. Чего тебе стоит? – Доджима-старший покосился на своего собутыльника, который уже слегка поклёвывал носом, но продолжал сохранять сознание.
     — Ты как всегда… да… понимаешь!.. — детектив нервно вертел в руках зажигалку, пребывая в некоторой нерешительности, — он меня обвинил в том, что я только и делаю, что работаю, а на свою маленькую дочурку — ноль внимания. Знаешь, как это бесит, когда тебе какая-нибудь сопля высказывает претензии с таким видом, будто бы уже всё в жизни знает и умеет! — Рётаро обессиленно треснул кулаком по стойке, тем самым выражая накипевший внутри пламень. Он попытался отдышаться, затем достал сигарету, чиркнул зажигалкой и задымил. От удара Морока вздрогнул, затем открыл глаза и вдумчиво произнёс, потянувшись к своему саке:
     — Ну, молодые всегда думают, что всё знают и умеют… разве не такими же мы были с тобой когда-то?.. — Доджима поморщился, пустил клубу, но сохранил безмолвие. — А когда время прошло, то мы не изменились… просто стали думать, что мы чего-то достигли, поскольку стали старше. Начали думать, что мы можем указывать им. Но знаешь… — Мороока Кинширо приподнялся, затем широко раскрыл свои очи и перешёл на театральный шёпот, — это мы с тобой два больших и старых дурака… Которые только и сидят здесь да размышляют о былом. А они… другие. За ними будущее, уж я-то это вижу, как учитель. Ты неплохой человек, Рётаро, уж сколько тебя помню… но ты действительно плохой отец, поскольку ты даже не пытаешься понять, почему твой племянник высказал тебе такое. А ведь он, всего лишь, возможно, хотел от тебя некой заботы и внимания.
     Рётаро Доджима подавился спиртным, которое он в ту секунду употреблял, после чего закашлялся, несколько раз постучал себе по груди, затем расширившимися от ужаса и удивления глазами глянул на Кинширо, который чем-то сейчас напоминал странствующего буддистского монаха, в современной интерпретации, который вещает мудрости народу после порции алкоголя…
     Наруками Юу наконец-то смог отстранится от Амаги, после чего зло сверкнул очами в сторону сенсея, поскольку его выбесила подобная версия событий. « Да что бы я?!» — однако, предаться ярости не удалось, ибо он ощутил, как девица снова прижалась к нему всем телом, затем тихо и пьяно шепнула в ухо:
     — Будь со мной всегда… — серебряновласый покраснел, затем почувствовал, как она обмякла, обняв его. Он скосил взгляд и с удивлением обнаружил, что она уснула. «Нет, в следующий раз, если подобное потребуется, приоритеты расставим по-другому».
     — Вероятно, ты прав, — наконец, детектив успокоился и откашлялся, правда глас ещё немного отдавал сиплостью. Он поднялся с насиженного места, положил пятьсот иен и вновь отвесил поклон своему приятелю. Тот слегка кивнул, затем отложил полунаполненную чашу и уставился в пустоту. — С меня тебе должок… Мороока. Увидимся.
     Когда мужчина скрылся за порогом юноша наконец-то смог вырваться из объятий своей подруги, Кинширо неожиданно вымолвил:
     — Если ты хочешь меня о чём-то спросить — спрашивай, Наруками-кун. В качестве благодарности за кампанию, — у Наруками схватило дыхание. Он медленно повернул голову на сенсея, который, к удивлению, казался сейчас не таким захмелевшим как ранее. Или это показалось ему? Подросток расслабился, после чего ответил:
     — Как Вы догадались? — Мороока хмыкнул, вслед рассмеялся, в то время как его собеседник с трудом вертел языком, который несколько заплетался, но вот разум в те минуты как никогда оказался остёр.
     — Ну, ты ещё неплохо замаскировался… а вот Амаги-саму нужно было как минимум перекрасить, чтобы я её не узнал. Это вам, молодым, только кажется, что человек в пьяном состоянии не соображает, что его можно с лёгкостью водить за нос, что его глаза в тумане. Вам, молодым, не понять эту особенность нас, людей старой закалки… Так что, если хочешь что-то узнать — спрашивай. Могу даже сказать твои результаты по тесту, если тебе охота… считай, что это мой тебе подарок за то, что продержался всё это время и не свалился, — мужчина сделал глоток из мисы, снова принял философское выражение лица.
     — Это Вы обнаружили Кониши-сан? Что Вы можете рассказать о произошедшем?
     — Вот как чувствовал, что именно это ты и спросишь… — Морока-сенсей тяжело вздохнул и допил свою порцию, расплатился за выпивку. Его мимика выразила некое странное, почти что болезненное состояние, будто бы напомнив о чём-то неприятном, пугающем. — Пошли. На улице продолжим.
     Следующими действиями подросток вынес сопящую Амаги Юкико из бара, «сдал» её Сатонаке, которая подозрительно сощурила глаза, затем что-то проворчала себе под нос, но после потащила ту к себе домой. Во сне черновласая что-то умудрялась лепетать, но, судя по всему, Чие особо не прислушивалась к этому, покуда, пыхтя, несла на себе подругу…
     Юу же теперь помогал брести Морооке-сенсею, который задумчиво и неспешно передвигал своими конечностями, которые слушались его из рук вон плохо. Он сохранял молчание, словно бы ожидая наилучшего момента. Серебряновласому осталось только лишь набраться терпения, покуда он вёл пьяненького Кинширо под руку. Они остановились передохнуть подле автобусной остановки, где мужчина занял лавочку. Малопримечательная беседка, окрашенная в белый, являлась, наверное, единственным местом стоянки общественного транспорта, на котором можно было покинуть Инабу. Все остальные пути или пешеходные, или с применением личного авто или велосредства. Учитель сохранил безмолвие ещё несколько мгновений, затем, всё же, начал свой рассказ, своим видом выражая нечто среднее между сном и бодрствованием:
     — Наруками-кун, я уже давно живу на этом свете и повидал многое-многое. Пережил всякое, разное. Ну… я думаю ты это знаешь, — Наруками еле заметно стиснул зубы, осознавая, что ему придётся запастись силой волии и духа, пока сенсей дойдёт до «нужного» места. Кинширо растянул губы и рассмеялся, словно бы догадываясь об ощущениях его ученика. — Но знаешь… я никогда не забуду тот день, то туманное утро, когда я направлялся своей обычною дорогою в школу, — наконец вымолвил он, вдоволь насмеявшись. Юноша перевёл на него слегка удивлённые глаза, затем раскрыл уши пошире. — Туман в тот день был крайне противный и мерзкий, ровно как и в тот день, когда умерла та женщина… Ямано, вроде, — глаз подростка отметил, что у Мороки невольно начали дрожать руки, унять тремор он при том не старался, — я шёл по асфальту, будучи погружённым в свои мысли… как услышал голос… который позвал меня.
     — Чей это был голос? — с каменным лицом спросил Юу, старательно запоминая каждую деталь рассказа. Сенсей поморщился, затем его речь наполнилась нотами дрожи:
     — Д-девечий. Он звал м-меня, просил, чтобы я следовал за ним… мне даже показалось, будто бы в тумане я видел силуэт. Я… — Мороока сжал кулаки, пытаясь сопротивляться тому ужасу, который пытался им овладеть. Школьник на мгновение прикрыл глаза, затем кивнул и присел на колени, чтобы уровень его глаз совпадал с преподавательским, затем вонзил свой взгляд в него.
     — Вы последовали за ним? — мужчина кивнул и смолк. Спустя полминуты, когда он смог пересилить в себе нахлынувшие чувства, продолжил:
     — Я пошёл за ней. Долго петлял дворами, переулками… пока не дошёл до того самого места, где эта фигура остановилась. Она повернулась на меня… и я воочию увидел Кониши-сан перед собой. Она была бледной, почти что неживой, но почему-то улыбающейся. Она прислонила палец к губам, будто намекая мне, что это секрет… затем шепнула… что-то… — Наруками невольно самого окутала атмосфера этого рассказа, поскольку он ощутил мурашки, пробежавшие по спине, а так же ком, подступивший к его горлу.
     — Что она сказала? Припомните, пожалуйста, Мороока-сан, — Мороока склонил голову и сомкнул веки. Вновь вступила в свои права тишь, которую нарушало его тихое сопение. Темнота стремительно наступала, поскольку солнце уже скрылось за линией горизонта, но его свет ещё до конца не померк на небосклоне. Нечто, подобное тому мигу, когда светило вот-вот должно появиться, только с точностию наоборот. Когда серебряновласый хотел потрясти сенсея, тот, неожиданно, сам подал голос:
     — Простите меня, пожалуйста, Мороока-сенсей. Я не смогу сегодня присутствовать на занятиях, — неизвестно почему, но от этой фразы у сероглазого самого задрожали руки, правда, он их смог унять.
     «Спокойствие, сохраняй спокойствие» — напомнил он сам себе. Но не помогло, ибо что-то леденящее струилось из этих невинных слов, что-то тёмное ощущалось в них. Кинширо разомкнул веки и молвил далее:
     — После чего девушка растаяла, будто бы её и не было. Я испугался тогда… подумал, что у меня начался бред, горячка… я подбежал на то место, на котором она стояла до этого… но всё, что я нашёл — бумажный огрызок, вероятно, от билета в кино.
     — Что Вы сделали дальше? — «Билет в кино… уж не Ханамуровский ли?!» — Юу еле-еле подавлял с каждым новым оборотом секундной стрелки возрастающую панику, которой будто пропитался воздух, медленно, но верно расшатывая нервы. И в чём была причина — неясно.
     — Я поднял его, затем… вероятно, во велению Будды, начал оглядываться по сторонам и случайно поднял голову наверх… где и было… это. Дальнейшие подробности… позволь опустить, — Морока откинулся на спинку и посмотрел на сумеречное небо, будто желая в нём найти упокоение.
     Подросток поднялся на ноги, затем приложил ладонь ко лбу, на котором выступил хладный пот. Он закрыл зеркала своей души и погрузился в собственные думы. «Пожалуй… провожу-ка я его до дома. А то на сердце не спокойно после такой истории» - таков ход его мыслей, посему Наруками вежливо предложил свою помощь, с которой учитель молчаливо согласился…
     Последующие события развивались намного приятней: он вернулся домой, встретился Ханамурой, который крепко успел подружиться с Нанако за время его отсутствия, а так же познакомиться в более неформальной обстановке с Доджимой, который принёс с собой ворох еды, приготовленный им в качестве… то ли примирения, то ли поощрения за сданные экзамены… как бы то ни было, завязался банкет, в результате которого Ёске покинул дом около полуночи, не забыв отблагодарить хозяев.
     Дядя и племянник помирились, но факт сей произошёл как-то абсолютно безмолвно. С чем то связано… что ж, приоткрывая завесу тайны скажу так: Мороока ведь кое-что сказал в баре для своего друга-детектива, верно? Так вот, ровным счётом так же, этот проныра что-то припас и для Юу, которому стало просто стыдно, когда он услышал эту историю…
     Но какую? Об этом речь пойдёт в другой раз, а пока вернёмся к повествованию…
     — Слушай, чувак, ты засранец, ты знаешь это? — обиженно ворчал белобрысый на следующий день, когда их бодрая четвёрка собралась на крыше Джюнса, дабы обсудить результаты операции, которая, по скромному мнению лидера их «следственной бригады» увенчалась ужасающим успехом. Даже слишком.
     — М? Это ещё почему? — задумчиво ответил ему Наруками, жуя картофель фри и запивая его колой. Сатонака хихикнула, в то время как её подруга зевнула и потёрла голову — давало о себе знать похмелье, назло до сих пор не прошедшее.
     Они сидели за обширным столом из дерева, нежного коричневого цвета, подле которого стояли мощные лавки. И надо сказать, на четырёх человек такого места было более чем достаточно.
     На небе сияло яркое солнце, которое палило достаточно серьёзно, почти что по-летнему, посему парни предпочли снять с себя школьные пиджаки и повесить их рядом на стул. Но, это и играло им на руку, поскольку народ не особо хаживал сюда в такую погоду, учитывая, что уже где-то за полдень. Посему — для нашей честной кампании это оказалось идеальным местом для проведения очередного тайного собрания.
     — Что, Уродомура, завидуешь нашему отличнику Наруками, который занял первое место в этом триместре? — съязвила Чие, не забывая набивать в параллель рот бургерами. Девчушку устраивала «золотая середина», которую она стабильно держала уже второй год.
     — Да больно мне надо! — огрызнулся на это Ёске, который, к его несчастью, занял предпоследнюю строку в «турнирной» таблице. А вот Юу его победа не сильно радовала и виной тому, вероятно, являлось вчерашнее событие, от которого его до сих пор невольно бросало в дрожь.
     — Серьёзно? — удивлённо спросила Юкико, напрочь забывшая о том факте, что надо бы проверить результаты, — поздравляю тебя, Наруками-кун! — пацанка покачала головой на это, покуда Ханамура дал себе по лицу.
     — Это тебя поздравлять надо… второе место, как-никак, — довёл до сведения Амаги весельчак, пребывавший в душевном расстройстве. Он плюхнул голову на дерево, как показатель крайней уныли.
     — А?.. Правда? — расширила от удивления глаза черновласая наследница, которая чудила сегодня чуть более обычного. Нет, всё-таки ей нельзя пить. Её подруга нахмурилась, затем начала смотреть на неё крайне подозрительным взором. — Что такое, Чие? — со стороны бестии в зелёной толстовке раздалось тихое рычание.
     — Юкико… чем вы там с Наруками-куном в баре занимались? А то я слышала оттуда крайне подозрительные звуки… — белобрысый сразу навострил уши приподнялся на месте, коварно сверля взглядом то непроницаемого Юу, то Юкико, которая почему-то раскраснелась, потупила взгляд и отвернулась. Сатонака потирала кулаки.
     — Я плохо помню… — смущённо выговорила девушка, краснея будто бы до самых корней волос. Она задумчиво приложила палец ко рту, затем тихо и мечтательно добавила: — помню только… было хорошо…
     — НАРУКАМИ! — взревела фурия, перейдя все стадии кипения. Она поднялась с места, после чего оказалась в один миг подле спокойного серебряновласого, который, словно бы ничего и не происходило, жевал свой картофель. Он смерил Сатонаку взглядом, будто бы недвусмысленно спрашивающим: «Чего?». — Что… у вас… там… БЫЛО?!
     — Коли-ись, чу-увак. Выложи нам все грязные подробности… — хитро и злорадно, чем-то напоминая змия, подполз ещё ближе к товарищу, который как раз проглотил последний кусочек.
     — Амаги перебрала спиртного и заснула прямо на мне, довольны? — Амаги вздрогнула и стала пунцовой. Ёске же раскрыл рот широко-широко, что в него можно было спокойно заложить и лампочку. Пацанка прищурила глаз, затем вздохнула и расслабилась.
     — А я-то думала… — с оттенком досады, но и облегчения, причём весьма явного вымолвила она.
     Наруками ничего не ответил, но заместо этого решил преступить к делу и рассказать ту информацию, которая ему столь большой ценой досталась…
     — А ты не думаешь, что Морока слегка… ну, того… взбрендил? — наконец высказал своё мнение его товарищ, после того, как выслушал всю историю. Должно сказать, что она действительно произвела впечатление, поскольку девчонки сдвинулись друг к другу, а на лице Ханамуры выступил хладный пот.
     — Не отрицаю. Но мне всё же кажется… что он рассказал именно то, что видел. Вы просто не можете себе представить, как он это рассказывал, — от тона лидера у всех вновь прошлись по спине мурашки, а Юкико даже тихо пискнула. А возможно… от того, с каким лицом, столь бесчувственным и безжалостным Юу это говорил.
     — Ладно-ладно, Наруками, мы поняли тебя, успокойся только! — заверещала Сатонака, которая начала от нервов кусать себе пальцы. Наруками понял, что немного перегнул палку, посему расслабил свой лик. Его друзья издали вздох облегчения.
     — Ну… тогда что мы будем делать, чувак? История… жутковатая, конечно, но что она нам даёт? Ничего, кроме того, что Мороока видел нечто странное и необъяснимое, — серебряновласый призадумался над этими речами Ёске. Затем высказал своё ответное мнение:
     — Вроде на этой неделе обещали дождь. Посмотрим полуночный канал, выясним следующую жертву, — Чие сразу надулась. Амаги посмотрела на неё с непониманием.
     — Ты чего, Чие? – пацанка не ответила, а лишь взяла в руку последний кусок бургера, которым набила рот. Все молча на перевели на ту свои взгляды. Она некоторое время старалась это игнорировать, потом всё же не выдержала, прожевала кусок и соизволила держать ответ:
     — …Ладно. Вы же помните, что у меня телик сломался? Так вот, я тогда пыталась посмотреть этот самый канал. Уселась около полночи перед ним, а тут как ТРАХ! И ударила молния! Ну… и он сгорел. Сволочь, — все покачали головами на этот факт. Наступило безмолвие, изредка нарушаемое чавканьем одной не очень воспитанной девчушки.
     — А если… он попытается… ну… вновь на меня напасть? — наконец решилась высказаться Амаги, которую явно пугала новая перспектива оказаться заброшенной в телевизор.
     — Я тебя защищу, Юкико! Ты сомневаешься? — весело хлопнула подругу по спине Чие, взглядом сканируя стол на наличие ещё чего-нибудь недоеденного. Правда, от этого жеста Юкико почему-то легче не стало.
     — Что думаешь, партнёр? Решится ли этот подонок на вторую попытку? — обратился к Юу белобрысик. Наруками скрестил руки вместе тыльными сторонами пальцев кверху и опёр на эту конструкцию свою «думающую» часть тела. Все искоса следили за их лидером. Он же закрыл глаза, в размышлении над ответом.
     — Полуночный канал даст ответ.
     Четверг выдался, как и обещали синоптики, до неприличия дождливым деньком. Лило всё время, практически как из ведра, что создавало идеальные условия для образования тумана. Да, ещё один денёк в молоке… ничего не скажешь. Посему — серебряновласый не сомневался, когда уселся перед своим телеэкраном, вглядываясь в его немного пыльную гладь.
     «Ну, кого ты определил своей следующей жертвой, ублюдок?» — нервно подумалось юноше, который нетерпеливо ожидал, когда ночь явит ему одну из своих загадок…
     Наконец, полночь, о чём возвестило пожелтевшее изображение телевизора, на котором возник силуэт…
     Мужчины. Во всяком случае, размеры его тела недвусмысленно говорили об этом. Такой широкоплечий и огромадный вариант ещё стоило поискать. Его власы казались короткими и торчащими, будто их специально так уложили, а мелькнувший золотой взгляд казался уж слишком грозным и свирепым. Его неясные очертания расплывались на канареечном фоне, однако Наруками был готов дать голову на отсечение, что ему привиделось нечто конусообразной формы, что носил парень на шее…
     Следующим днём вся компания собралась в раменной, с которой Юу были связаны не самые приятные воспоминания, с той целью, чтобы обсудить увиденное парнями. На улице стоял туман, однако… вот странно: этот туман казался, как бы то не смущало… обычным. Он не отличался особой плотностью, а ближе к полудню практически рассеялся. Интересно, чем эта дымка отличалась от предыдущей? В любом случае, на небе по-прежнему гуляли облака, посему дождь мог продолжиться, хотя метеорологи и обещали, что будет он только на выходных.
     Но, в любом случае, они вольготно расположились в заведении, подле «барной» стойки, после чего Сатонака, как то и ожидалась начала наворачивать порции рамена, громко чавкая и щёлкая своими белоснежными зубками.
     — Ну, на этом мой рассказ заканчивается. А ты что скажешь, чувак? — серебряновласый кивнул Ханамуре, затем вкратце обрисовал увиденное собой. Амаги прислонила палец ко рту, держа в руке палочки для еды. В это время её пиала начала подозрительно сдвигаться, что было остановлено ударом ладони по чьим-то чересчур подвижным пальцам. Чие поморщилась, сверкнула взглядом, затем завистливо посмотрела на чужие порции. Ёске тяжко вздохнул, затем попросил Айку принести ещё несколько тарелок. Та кивнула, затем молча удалилась на кухню, не забыв поправить свой платок.
     — М… то есть… вы думаете, что он нападёт на Тацуми-сана? — наконец решилась высказать своё мнение черновласая, которая нанесла ещё один прицельный удар, на этот раз уже палочками, поскольку её нетронутая миска вновь начала смещаться в сторону одной прожорливой личности, которая нетерпеливо перебирала окончаниями своих ушлых ручек, в ожидании добавки. Белобрысый аналогично впал в задумье, не забыв взять на руки свою тарелку с едой.
     — На этого танка, который избил как кучку котят банду байкеров? Да не… он же не самоубийца… да тем более, мы же уже решили, что наш «маньяк» нападает только на девушек, как-либо связанных с первой жертвой. А так… бессмыслица получается, народ, — озвучив тираду, он причмокнул губами и углубился в лапшу.
     — Канджи-кун… а в детстве он был совсем не такой, — Юкико бессознательно впала в какую-то ей одной ведомую ностальгию, посему Сатонака расценила это как шанс к захвату… но предпочла убрать свою десницу, как только почувствовала на себе косой взгляд их предводителя.
     — Ты его знаешь? — подал голос юноша, который упёр руки в стол, и облокотил на получившуюся конструкцию свою голову.
     — В детстве общались. Он на год младше меня и Чие и всегда за нами ходил хвостом. А потом… когда мы пошли в школу, компания как-то распалась. Ты не помнишь этого, Чие? — наследница обратилась к своей подруге, которая уже собралась кровожадно наброситься на только что пожаловавший рамен. Пацанка замерла. В её взгляде прочиталось нечто мучительное, будто бы она пыталась что-то вспомнить, а лоб в доказательство этого морщился. С минуту продолжались её мучения, прежде чем девчушка выдохнула:
     — Не помню. Вообще, — опосля продолжила трапезу, погрузившись вглубь своей пиалы. Её друзья только вздохнули на этот факт. Ёске отложил свою недоеденную порцию, сосредоточил взгляд на Наруками и поинтересовался:
     — Что будем делать, партнёр? Всё-таки ты у нас главный, как-никак. Решение принимать тебе. Но если спрашиваешь моё мнение… — белобрысый ткнул в себя большим пальцем, словно бы гарантируя качество суждения, — наш преступник двинулся мозгами, если решился напасть на этого здоровяка. А ты уж… решай, как знаешь! — серебряновласый кивнул и посмотрел на нечто в зелёной толстовке, будто спрашивая её мнение. Та ощутила его взгляд и пробубнила, не переставая жевать:
     — А что? Ежели этот мудак ещё кого-то закинет в ТВ-мир мы его… кха… — сказалась давняя и очень плохая привычка говорить и есть, результатом чего, что вполне закономерно стало то, что она подавилась.
     Юу отреагировал молниеносно, чуть не сшибив на своём пути Ёске, который даже не успел понять, что произошло. Юноша очутился возле девушки, которая закашлялась, постепенно приобретая бледный, синюшный оттенок, вероятней всего от какой-нибудь косточки, по неосторожности отправленной в глотку. Девушка пыталась как-то помочь себе, в том числе и ударными действиями, но без особого результата, Амаги взвизгнула и подскочила на месте.
     Наруками припомнил методику, которую им в своё время объясняли: при подобном случае, необходимо производить толчковое движение чуть ниже диафрагмы, дабы вытолкнуть попавшее инородно тело. Что он и начал делать, опередив в этом своего товарища, который пусть и оказался в вопросе подкован лучше, но не столь расторопен в действиях.
     И ему удалось спустя краткий период времени нейтрализовать помеху дыханию, заставив ту выплюнуть небольшой кусочек хряща.
     Некоторое время Сатонака просто тяжело и громко дышала, восстанавливая запасы кислорода, которые успели истощиться в ея организме. Дочь хозяина заведения отреагировала не менее оперативно, не произнося ни слова, но заместо болтовни принеся стакан хладной воды, который девчушка осушила одним глотком. Чие немного успела посинеть, а на глазах выступили непроизвольные слёзы.
     — Сатонака, тебе не говорили, что есть и болтать — не совсем совместимые вещи? — начал читать ей лекцию Ханамура, но тут же стих, когда его чуть не превратили в пепел своими взорами Наруками и Амаги. Юкико подсела к своей подруге и немножко приобняла её, дабы успокоить, а лидер незаметно отвесил затрещину Ёске, когда проходил мимо него. Тот не стал на это возмущаться, словно бы соглашаясь со своим «косяком». — Так что делаем, Наруками? Ты не озвучил решение, чувак.
     Серебряновласый уселся за своё прежнее место, затем озвучил решение:
     — Берём нашего Канджи, прямо начиная с завтрашнего дня под слежку…
     — И скажи мне, Сатонака. Почему вся грязная работа достаётся именно нам? — пробурчал белобрысый, в бинокль наблюдая издали за их «объектом». Он находился на достаточном расстоянии, чтобы считать себя в безопасности, однако у него всё равно скребли кошки на душе, поскольку эта «операция» попахивала опасностью, и прежде всего для него.
     — Не ной, Уродомура. Сказали следить… вот и следи! — рядом с ним шла недовольная девчушка, которая из-за жары, царившей сегодня, сменила свою толстовку на лёгкую белую матроску, являющуюся летней униформой, всё с той же фирменной жёлтой косыночкой, подвязанной под ворот. Мокасины сменила на лёгкие кроссовки, а вот юбка осталась прежней, с тартановым шахматным орнаментом.
     Ханамура же поступил ещё проще и надел цветастую «гавайскую» рубашку, в которой преобладали оранжево-канареечные тона, вместе с синими джинсами. Рисунок на ней был абстрактно-растительный, но достаточно приятный. На ногах у него теперь оказались сандалии.
     А парило уж действительно, будь здоров. Тучи, которые до недавнего времени ещё пугали своей кучностью, теперь унесло куда-то далеко, посему в Инабу вернулась «пылкая» погода. А учитывая, что городок всегда отличался высокой влажностью, то такие тепличные условия создавали нечто подобное самой настоящей бане или сауне. Однако, в речке ещё не покупаешься особо – чересчур холодна, хотя некоторые отважные энтузиасты уже не смущались этого.
     Конечно, Тацумегава в экологическом плане несколько потеряла за прошедшее столетие, но всё ещё оставалась достаточно чистой, чтобы купаться в ней не особо волнуясь о последствиях. Однако, это всё равно не особо поощрялось, поскольку дно у неё каменистое, пусть и неглубокое, но при должном невезение утонуть возможно. Кроме того, течение достаточно сильно, поэтому хитрые горожане не поленились поставить несколько знаков «купаться запрещено». Но никто не мешал рыбачить, ибо рыбки там было хоть отбавляй…
     — Ты мне лучше скажи, ты чего так разоделся, будто на пляж собрался? — парень уже хотел ей что-то ответить, но неожиданно замер, после чего начал возиться с колёсиками своего оптического прибора, будто пытаясь рассмотреть что-то получше.
     — Так-так-так! Рыбка идёт к нам в сетку…
     — Э?.. — девушка повернулась, сделала себе рукой козырёк и вгляделась вдаль, пытаясь сообразить, что то имеет в виду. Она приметила, что Канджи, на пути к его семейной лавке остановил какой-то паренёк, в синей шапочке, который, судя по всему, о чём-то завёл с ним разговор…
     — Ты думаешь о том же, о чём и я? — усмехнулся белобрысый парень, губы которого расплылись в коварной ухмылке. Чие склонила голову набок, но потом её словно бы щёлкнуло. После чего и её лик стал воплощением лисьей хитрости.
     — Если ты говоришь о том, чтобы подобраться поближе и подслушать, тогда я – за! – и они начали тихой сапой подбираться к Тацуми и Широгане, которые вели достаточно оживлённый диалог о чём-то. И бугай в какой-то момент начал смущаться и краснеть, словно бы общение зашло в область, которая для него была табуированной…
     Амаги и Наруками в это же время стояли неподалёку от красильни Тацуми, которая находилась вплотную к храму Инари, перед которым находились вполне характерные красные тории, а так же чуть глубже статуя хитро улыбающегося лиса, с прищуренными глазками, который гордо восседал на своём постаменте. Такое изображение достаточно сильно отличалось от классического представления об этом бесполом боге, скорее относя его к лисам-оборотням — кицуне. Как гласила местная легенда, когда задумали строить в этом месте святилище, то одному из зодчих во сне привиделся образ, который он вскорости высек на камне — это и есть то самое творение. Говорили, что таким образом божество проявило свою волю, и, в качестве благодарности, дало своё благословение. Тканевые амулеты, которые изготовлялись в этом месте имели одну характерную особенность — обязательное изображение того самого лиса-покровителя. Они пользуются особой популярностью у путешественников, поскольку считается, что таким образом ками* дарует свою защиту, возможность безопасно покинуть в город, чтобы потом вновь вернуться в него. Эта легенда имела практически историческое подтверждение, поскольку Инабцы, участвовавшие во Второй Мировой и имевшие подобный оберег, в целости и сохранности вернулись на Родину и прожили счастливую и спокойную жизнь. Стоит отметить так же, что выбор покровителя оказался так же далеко не случаен, поскольку окрестности всегда были полны лисиц, порой доставлявших серьёзные неприятности.
     Но, вернёмся к этой парочке, которая надёжно укрылась от палящего солнца за тенью здания.
     — Наруками-кун… как думаешь, преступник и правда решится напасть на Тацуми-куна? — юноша призадумался над ответом, после чего кинул взгляд на белоснежную ступенчатую лестницу, которая вела к самому храму и оканчивалась знаменитой японской аркой.
     — Я не уверен. Мне кажется, он действует по ночам, учитывая прошлые случаи. Однако, даже если мы заметим ничего подозрительного… что ж, мне кажется, что время не зря потратим, — Юу говорил всё это со столь серьёзным видом, что на лицо Юкико непроизвольно наползла улыбка. — М? Ты чего? — заметив это, подросток несколько смутился, ибо по своему скромному суждению, он не говорил ничего, что могло бы вызвать подобную реакцию. Та слегка покраснела и стушевалась. Но… потом всё же нашла в себе силы, чтобы держать ответ:
     — Просто ты говоришь это так уверенно… это вселяет надежду… — серебряновласый повёл бровью, — ведь, если задуматься… мы имеем дело с чем-то… ну… нечеловеческим. Будто бы мы попали в какую-то сказочную историю, где сражаемся против какого-то загадочного чудища… — юноша кивнул на это, а по лику девушки скользнула некая печаль, — только… я не уверена, что окажусь полезной в этом деле. Я не такая бесшабашная как Чие, не такая смелая как Ёске… не настолько заслуживаю доверия, насколько ты. Я… не хочу быть обузой… — Наруками приложил ладонь ко лбу, затем его губы расплылись в усмешке и он приобнял черновласую Амаги, от чего та покрылась румянцем и замерла в неведомом ступоре.
     — Не перетруждай себя. Ты делаешь всё от тебя зависящее, стараешься. Разве не это главное? Да и тем более… — от этих слов она начала краснеть уже до кончиков своих мягких и прекрасных влас, — есть вещи, которые можешь сделать только ты. Сатонака чересчур вспыльчивая, Ханамуре не хватает порой способности мыслить логически… а ты… поддерживаешь нас всех, не давая нам окончательно разругаться. И на том тебе спасибо, — чтобы не переступить грань, пунцовая девушка мягко высвободилась из объятий юноши и отвернулась, вставь чуть поодаль. Она постаралась скрыть своё смущение тем фактом, что достала свой телефон-слайдер красного цвета, и начала в нём что-то набирать. Раздался небольшой и нежный писк.
     — Странно… Сатонака пишет, что Тацуми-кун о чём-то разговаривает с Широгане-куном, вот только они пока не могут узнать о чём. Сказала, что сейчас попробуют подобраться вплотную… — наследница слегка повернула голову и заметила пристальный взгляд Наруками, который её вновь смутил, — со мной что-то не так, Наруками-кун?
     — Не совсем. Но я бы не отказался тоже знать твой номер. Мы ведь, как-никак, одна команда, верно? — и вновь она залилась краской. Вероятно, общение с парнями наедине её смущает до самоей крайности. Девушка медленно кивнула, после чего они начали обмениваться номерами телефонов…
     — Кстати, Тацуми-сан, — спокойно произнёс Наото, предварительно сверившись с часами и скосившись куда-то в сторону. Канджи повернул туда голову, затем, не обнаружив ничего подозрительного, тяжело вздохнул, после почему-то покраснел и отвёл взгляд, стараясь не смотреть на этого щуплого парнишку. — Я, пожалуй, пойду, а ты имей в виду, что за нами уже практически с самого начала беседы велась слежка, — бугай мгновение ока побагровел от ярости… или всё же смущения?!
     — Что?! — вот сейчас этот горячий парень был готов разорвать всех и всякого. Вести слежку… за ним?! Да ещё в… в… такой… такой… момент?! Широгане вздохнул, затем молча указал пальчиком «нычку» в которой имели несчастье затесаться Ханамура с Сатонакой. Детина накинул пиджак на плечи, размял голову, потёр кулаки, затем стальным шагом направился «туда». А что этот подозрительный паренёк? Он хмыкнул, затем ловко скрылся в ближайшей подворотне.
     — Сатонака… валим… — прошептал Ёске, причёска которого торчала из кустов, которые его укрывали до этого. Рядом раздалось ответное шуршание. Юноша перевёл взгляд… и заметил, как девчушка уже насвистывая начала по-тихому удаляться.
     — Эй, урод… тебе жить расхотелось, что ли?! — раздалось у белобрысого над ухом. Он не стал смотреть в лицо опасности, а заместо этого припустил на полном ходу, прямо в сторону Чие, которая, смекнув развитие событий, что-то прошипела в адрес незадачливого коллеги, после чего сама перешла на галоп, умудрившись залепить подзатыльник «беглецу» прямо во время бега.
     Позади них раздались звуки, чем-то напоминающие поезд, который начал свой разгон и сопроводился, однако, не паровозным гудком, а громким, почти что истошным басистым и громоподобным гласом:
     — А НУ СТОЯТЬ! Я УЖ ВАМ ЗАДАМ, МАЛО НЕ ПОКАЖЕТСЯ!

Примечание к части

     * Ками — kami (神) — «божество», «бог». В общем случае имеется в виду некий дух, сущность, нечто сказочное и мифологическое. По народным поверьям ками селятся везде и всюду, по своей природе могут быть настроены к человеку как положительно, так и отрицательно. Однако «злых» ками принято называть «ёкай».
>

Глава 24. В погоне за бегущим Канджи...

     Амаги и Наруками между делом продолжали охранять свой пост, ожидая новостей от «разведгруппы», которая в это же время активно занималась побегом от разъярённого объекта наблюдения. Но откуда это было знать этим двум? Посему, они продолжали надёжно нести свою вахту, высматривая всех и вся. Юу пригляделся, после чего, не без некоторого смятения узнал идущего вдалеке Адачи Тору, с перебинтованной головой. Юкико его аналогично заметила, но почему-то она напряглась всем телом, даже слегка занервничала как будто.
     — Амаги… — обратился к девушке юноша, впрочем, не сводя взора с подопечного Доджимы. Черновласая повернулась на него, затем немного подвинулась ближе.
     — Да… Наруками-кун?
     — Тогда, на крыше, на следующий день после твоего спасения… ты о чём-то умолчала. О чём-то неприятном, — серебряновласый скосил глаза на наследницу, которая потупила, взор и промолчала.
     А детектив выглядел, пожалуй, даже более неопрятным, нежели обычно. Чем это могло объясняться? Сложный вопрос, однако, вероятно, он живёт один и, с такой работой, не всегда может о себе самостоятельно позаботиться. Будто бы большой ребёнок…
     Мужчина шёл в сторону южной части Торгового Района Инабы, посему его маршрут проходил прямо рядом с красильней, мимо этой парочки. Сначала он не обратил на них внимания, а просто устало и немного уныло брёл по тротуару, однако, когда он с неподдельным любопытством приостановился, чтобы взглянуть на тории храма Инари, Адачи приметил себе знакомых личностей. По его лицу скользнула тень некоторого интереса, смешанная с лёгким испугом и замешательством.
     — О? Разве это не Наруками-кун и Амаги-сан? — Наруками прищурил глаз, затем покосился на свою спутницу, которая вежливо поклонилась в ответ служителю порядка, но при том сместилась чуть за спину новенького.
     — Приветствую, Адачи-сан, — так же поприветствовал Тору Юу.
     — А что это вы тут делаете? — молодой детектив подошёл поближе, затем бросил чуть алчный взгляд на Амаги, а так же подозрение на её товарища. Пусть его лица особо и не видно, но юноша готов поклясться, что его лицо в тот момент расплылось в улыбочке из серии: «Я-то знаю вас…». — Неужто у вас… свидание? — черновласая окрасилась в багрянец, затем прижалась к серебряновласому, слегка обняв его, будто пытаясь спрятаться от Адачи. «Ага…» — подумалось школьнику, который помимо того прикидывал наилучший вариант ответа, который доставит ему наименьшее количество неприятностей. И один нашёлся.
     — Ничего особенного… — «Так-так-так, закидываем удочку…»
     — М? Ничего особенного? Хе, это подозрительно… может быть… Вы… замышляете что-то тёмное? — полисмен не подозревал, что медленно и верно шагает в уготованную ему западню. Однако, это не мешало ему пожирать своими очами тело черновласой девушки…
     Вид у него стал хитрый и подозрительный, подобно лисице, натолкнувшейся на след чего-то вкусного и аппетитного.
     — Ничего… подобного… мы просто… — начала тихо пищать Амаги, будто бы бессознательно подыгрывая сочинённой серебряновласым симфонии. Это ещё более всколыхнуло интерес детектива, у которого возник в карих зеркалах самый настоящий азарт.
     — Адачи-сан… можно Вас кое о чём спросить? — полицейский склонил голову, вероятно не ожидая подобного развития событий. Наследница окончательно переместилась за своего «защитника», таким образом, чтобы её не возможно было зреть за ним. Служитель закона слегка и почти что незаметно оскалился на это. «Попался», — между делом юноша приготовился захлопнуть мышеловку, видя, что мышь окончательно заступила в неё.
     — И… о чём же? — Юу принял лик смущённого кавалера, который собирается озвучить нечто, о чём обыденно стесняются говорить.
     — Мы хотим с ней быть вместе… не могли бы Вы пока подержать это в секрете от всех? Прошу Вас, Адачи-сан! Вы же понимаете, что будет, если об этом узнает весь город! — Юкико перешла в какой-то оттенок, напоминающий зрелый помидор. Детектив, раскрыл рот, будто бы хотел сказать «А», а между делом подросток усилил напор, чувствуя вдохновение, — я хочу увести Юкико-чан отсюда! Пожалуйста, не говорите никому о том, что Вы нас здесь видели, умоляю Вас! — серебряновласому показалось, что юная хозяйка гостиницы сейчас рухнет в обморок от захвативших её чувств и эмоций.
     Ну да, он её не успел предупредить. Конечно, у него имелось ещё несколько идей касательно того, как обезоружить Адачи, известного на весь город как первого сплетника, поскольку именно он зачастую пробалтывал всю самую «горячую» информацию о ходе расследования. В том числе, именно Тору проболтался в баре о том, что «дело» зашло в полный тупик, из-за отсутствия улик, подозреваемых, вообще чего-либо, кроме двух трупов…
     Именно поэтому, Юу решился на нечто столь отчаянное, как «посвятить в секрет» его, с надеждой на то, что он будет держать рот на замке, ибо тайны порой пахнут и крайне интересно…
     Но, даже если он и проболтается, то это можно будет с лёгкостью опровергнуть, поскольку подросток сам же и вооружил его «слухом». Подводя итог, можно сказать… что парубок для чего-то решил сыграть со взрослым человеком… в своеобразную «игру».
     — А… хорошо… — уловка удалась и даже более чем, поскольку серебряновласый заметил, как мужчина, несмотря на то, что растерялся, но и почему-то сжал кулаки, словно бы его оскорбили, — если… ты хочешь… а… я сохраню это в тайне… только… почему ты решил мне довериться? — Наруками потупил глаза, хотя внутренне забавлялся собственной же манипуляторной деятельности.
     — Доджима-сан рассказывал мне о том, что Вы единственный человек, которому он бы доверил прикрывать свою спину, — Адачи скривил своё лицо, будто бы проглотил лимон. Его лик говорил о том, что он не поверил в это, даже более чем, тем более, упоминание о начальстве вызвало в нём волну отвращения. — Хотя, говоря по правде… к этому он обычно прибавлял… что Вы полный растяпа и остолоп. — Тору вонзил в подростка очи, полные некой неприязни, недоверия и ненависти, которые впрочем, вскорости испарились, а сам мужчина заулыбался, приняв свой обыденный, растерянно непонимающий вид, впрочем, чувствовалось, что лесть всё же пришлась ему по вкусу.
     — Это на него похоже… эм… я пойду… что ли… а вы лучше место другое выберите… а то заметит кто-нибудь… ну… бывайте!
     Когда его и след простыл, школьник ощутил, как его одноклассница медленно выглянула из-за его спины, затем, заметив, что никого, тут же отошла от него на некоторое расстояние, продолжая оставаться красной.
     — Он тебя пугает? — Амаги медленно кивнула, затем, тушуясь, спросила:
     — Наруками… кун. А… это сейчас была правда… или… — Юу вздохнул, затем улыбнулся и издал небольшой смешок.
     — Отчасти. Я просто решил его обмануть, чтобы он не подумал чего лишнего. Лучший способ защититься, это нападать, верно? — Юкико поморщилась, будто бы услышала что-то неприятное.
     — Ты обманщик, — сказала она надуто, глядя ему прямо в серые зеркала, в которых отражался некий оттенок довольства. Затем, сделав лицо серьёзным, он ответил:
     — Иногда приходится, ничего не поделаешь. Так что между вами произошло? Ты ведь его испугалась. Не бойся, можешь рассказать, я сохраню это в тайне, — черновласая промолчала, затем, когда по ней прошёл тремор, начала свой сказ:
     — Он… неравнодушен ко мне, о чём однажды намекнул. Я ему… отказала. Однако… его алчный взгляд до сих пор меня преследует… будто бы он не успокоится пока… не овладеет мною. Я боюсь его, Юу-кун, — юноша покачал своей обителью разума, затем обвил деву, которая дрожала от своего внутреннего страха и ужаса, который был в ней уже очень и очень давно, — тем более… у нашей семьи достаточно врагов, завистников, недоброжелателей и просто конкурентов… мне страшно. А вдруг… из-за меня пострадает кто-то ещё… кто-то мне дорогой… вроде тебя… Нару… Нет… Юу… — подросток ответил безмолвием, однако приложил наследнице палец к губам, будто бы говоря о том, что более слов не надо.
     В это время послышался громкий топот, вопли, а так же чьё-то тяжёлое, почти что хрипящее дыхание. Пара вздрогнула и замерла, после чего устремила свои взоры в сторону источника шума. Присмотревшись, они узрели Ханамуру, который напоминал выжитый лимон, однако, он всё же продолжал бежать, поддерживаемый Сатонакой, которая не имела аналогичный темп и скорость.
     Ещё дальше Юу приметил Тацуми Канджи, который имел почему-то пунцовый оттенок, вероятно от ярости, и, крича что-то неразборчивое и нецензурное, гнался за этими двумя. Получался эдакий марафон… но… с некоторой долей, довольно опасной, экстрима.
     — Наруками-кун? — вопросительно посмотрела на серебряновласого его помощница, испрашивая его волии и мнения на тему данной трудности, которая неожиданно возникла на горизонте.
     — Сделаем вид, что не знаем их, — не сомневаясь, изрёк Наруками, сделав каменное лицо и подмигнув Амаги. Та сначала не поняла его, затем смекнула, отошла на некоторое расстояние, затем приняла вид спокойный и хладный, следуя озвученному плану. И всё бы хорошо, но…
     — Наруками! Амаги! Спасайтесь, он в ярости! — крикнул им «на лету» белобрысый товарищ, отчего оба, и Юкико, и Юу побледнели, замерев на месте. Они заметили, что бугай «воспринял» неосторожно кинутую информацию, поскольку он и на них устремил свои полные бешенства.
     Спустя пару секунд в марафонском забеге под названием «Бег с Канджи на длинные дистанции по окрестностям Инабы» участвовали аж целых четыре участника, которые, впрочем, абсолютно не были рады неожиданному соревнованию, угрожающему их здоровью и жизни.
     Целый битый час, если не больше, гонял их этот взбешённый «бык» по сонному городку, впрочем, иногда им получалось где-либо спрятаться, перевести дух, но лишь для того, что Тацуми их вновь обнаружил, после чего приходилось вспоминать всё, чему их учили на уроках физкультуры, поскольку это нечто непередаваемое, когда по твою душу бежит самый настоящий танк, сто килограмм живого весу, которого, наверное, не убьёт даже прямое столкновение с поездом или автомобилем, что уж говорить о них. Серебряновласому периодически приходилось подхватывать на свои руки черновласую наследницу, атлетические данные которой не позволяли ей долгое время держать этот неистовый галоп. Чие на сей факт не обращала внимания, поскольку всё её внимание «ушло в ноги». Ровным счётом как и Ёске, который проклинал «этого проныру в шапочке», сдавшему их с потрохами.
     Сам же бугай действительно напоминал танк: такой же пробивной, разрушительный и неудержимый, он не забывал орать благим матом на пол-улицы, однако, стоит отметить, не был лишён некоего ума и смекалки, поскольку, пусть он мог и не заметить место, куда спряталась честная компания, блондин обязательно возвращался и допроверял поворот, после чего продолжал погоню.
     Когда ярость Канджи поутихла, они уже были где-то на далеко на севере, возле бережков Тацуме, тяжело дышащие, уставшие, разбитые, истощённые. Даже пацанка, обыденно переносившая подобные вещи с лёгкостью, рухнула на спину, пытаясь глотнуть воздух. Конечно, если припомнить, подобные вещи не рекомендовались после таких нагрузок, но им было на то плевать, поскольку они в прямом смысле «ушли» от смерти.
     В конечном счёте, уже настал вечер, посему, недолго думая, после того, как «попинали» Ханамуру, из-за которого в опалу попала вся команда, они разошлись по домам, решив, что до завтра уж точно ничего не случится. «Ну, или во всяком случае, этот Тацуми сумеет за себя постоять, когда его будут похищать» — подумал серебряновласый лидер, устало плетясь в сторону резиденции рода Доджима.
     Следующим днём они договорились собраться в ТВ-мире о потренироваться, что было инициативой Сатонаки, упорно говорившей о том, что если они не смогут предотвратить хотя бы само хищение, то смогут вытащить оттуда уже жертву, что, впрочем не без некоторых дебатов и несогласий со стороны белобрысика, всё же было принято их предводителем, который в качестве контраргумента привёл тот факт, что Юкико не мешало бы освоиться со своей силой, точно так же, как и им всем.
     Ну… и если бугая туда всё же забросят, они это сразу обнаружат. Посему, не сомневаясь, члены следственной бригады перешагнули через грань, отделявшую их от тёмного мира.
     И, работа закипела. Ханамура, для начала, призвал Сузано-о и при помощи ветра «прочувствовал», если не сказать, что просканировал каждый уголок ТВ-реальности, отметив, что та особо не изменилась. Кстати, тот замок Юкико до сих пор манил издали своим тёмным силуэтом. Правда, Амаги сказала, что вернётся туда только через свой труп. Видимо, у неё осталось внутреннее неприятие к этому месту, хотя, она же сама его и породила, в общем-то.
     Сатонака же потребовала себе спарринг, немного немало, утверждая, что ей для проявления её полной силы, талантов и способностей потребуется партнёр. По негласному договору им стал Наруками, который, впрочем, оказался совсем не против немного размять свои кости.
     Начался поединок, равному которых до этого они и не видели. Юкико замерла на месте и только и раскрыла рот, наблюдая за тем, как Юу, вооружившийся обновлённой Маргарет битой, обратившейся в тот же палаш, отбивался от яростных, почти что неудержимых ударов Чие. Она колола, резала, била ногами, руками, всеми частями тела, призывала персону, которая, сверкнув синим всполохом энергии скрещала своё оружие с Изанаги. И, стоит отметить, что столь довольной улыбки у него ещё не видела раньше черновласая принцесса, которая в том увидела его иную сторону: воителя яростного, безжалостного, почти что маниакального до боя, но всё же ответственного, подобно какому-то царю древности, самому ведущему свои войска в бой. В качестве арены они выбрали некую круглую площадку со всех сторон окружённую балками, которую в своё время случайно обнаружил их русовласый весельчак, когда в своё время улепётывал от пацанки, желавшей разорвать его на части. И, к их радости, место находилось не так далеко от входа, что оказалось много удобней, нежели их прошлая площадка.
     Серебряновласый перекатывался, наносил выпады, как настоящие, так и ложные, финты, затем опять подкат, прыжок, рывок, затем блеск лазури хранителя – и он уже на несколько десятков метров вверху, будучи направленным в полёт верной рукой златоглазого воина. Девчушка мгновенно спружинила на таковую же высоту, вращая нагинату подобно пропеллеру, что выглядело уж больно опасно…
     А танец на грани смерти и жизни продолжался, пусть и в такой, спарринговой форме. Потому-то, когда их оружие встречалось, когда они били друг друга всеми доступными средствами, будь то кулаками, ногами ли, чем-то ещё… не создавалось впечатления, что они хоть на каплю дают фору или поблажку, как самим себе, так и своему партнёру.
     В конце концов они оба рухнули без сил, будучи довольными исходом поединка, который завершился боевой ничьёй. Конечно, использовать полную силу им случай не представился, хотя бы потому, что ни Наруками, ни Сатонака не стремились друг друга отправить на тот свет. Но «зрителям» этого было не понять.
     — Народ… вы монстры какие-то… — отпустил свой комментарий Ханамура, не сводя глаз с боевых партнёров, обоих валявшихся на полу подле друг друга.
     — Это… восхитительно… — только и прошептала Амаги, которая пока не пыталась призвать свою персону… но этот поединок пробудил в ней её какую-то странную, доселе неведомую часть, стремившуюся бороться и сражаться.
     Далее, по общему соглашению, покуда Юу и Чие переводят дух и силы, наступила очередь для Юкико и Ёске. Для серьёзного поединка время ещё не настало, но белобрысый сам вызвался обучить черновласую наследницу всем тонкостям обращения с этой силой. Хотя, согласно едкому замечанию от одной личности в белой матроске, ему бы самому не помешало пройти подобный курс, прежде чем кого-либо учить.
     Из пылающей, почти что бурлящего ляпис-лазуревого сияния и буйства энергии возникло то самое существо: «Кафушиторимегами», та самая полудева, полубогиня, полуптица, сверкнувшая своими рубиновыми очами и ярчайшим оперением, которое порой казалось неотличимым от ея одеянья, с раскинутыми в сторону полуруками полукрыльями. Она как-то загадочно улыбнулась, затем неспешно сложила их, окинув всех присутствующих мудрым, добрым, но коварным и слегка хищным взором, будто бы полным пылающего огня страсти.
     Амаги тяжело дышала, жадно глотая ртом воздух. Оказалось непросто собрать всю внутреннюю энергию и волю, чтобы по велению призвать своего духа.
     — Видели? — гордо выпятил грудь вперёд белобрысый, довольный «результатом». Юу молча дал себе по лицу, в то время как Чие оскалилась и стиснула зубы, чтобы случайно не сорваться и не надавать ему по шеям.
     Но скоро выяснилось, что это ещё не самое трудное. А самое — управлять его неудержимой и пламенной энергией. Её персона могла одним махом своего крыла зажечь пламень, другое дело, что направлять, регулировать мощность, а так же прочие параметры не получалось. В результате — вся арена почернела от огня, подобно и «сенсею», который еле-еле спас свою шкуру. Что не пыталась делать черновласая наследница — защитница её «не слушалась». И совсем не потому, что характер такой. Просто… что-то было тут не ладное.
     Окончилось всё тем, что Амаги в отчаянии опала на колени, еле-еле сдерживая свои слёзы, вновь ощутив себя никчёмной и бесполезной. Её душило собственное чувство ненужности, ровно как то, что после нескольких проявлений богини она ощутила жуткую боль и усталь, подобной которой ещё и не чувствовала.
     — Довольно, Ёске, — вымолвил Наруками, который грозно посмотрел на Ханамуру, съёжившемуся от сего факта, затем подошёл к Юкико, сделал свой голос нежный и продолжил, — Амаги, не бойся, всё ещё у тебя получится…
     — Я бесполезная… Я ни на что не годна! — когда он хотел положить руку к ней на голову, она его оттолкнула, перейдя на полукрик, полуистерию, которая, впрочем, быстро стихла, — я буду только обузой для вас… понимаете?.. — белобрысый растерянно посмотрел на Чие, которая аналогично потерялась в том, что на это ответить.
     — Юкико… ну… нельзя же всего и сразу… — попыталась поддержать она подругу, но должного эффекта то не произвело. Серебряновласый поднялся, сжал кулак, затем с силой треснул им об землю, в приливе ярости, отчего на металле осталась вмятина. От удара пошла вибрация, которая заставила всех замереть.
     — Мы идём к Игорю, — озвучил лидер своё решение, когда вся компания перевела на него удивлённые взгляды и взоры.
     — М… так значит, юная черновласая госпожа не справляется контролем своей силы… любопытно, — задумчиво молвил карлик, своим всё тем же скрипучим и задумчивым голосом, не забывая потягивать вино из бокала, при этом свободной рукой постукивая по столу.
     Он прикрыл оба глаза, впав то ли в забытье, то ли в задумчивость, покуда Юу с друзьями терпеливо ожидая его ответа. Бархатная комната продолжала жить своим чередом, своей жизнью, такой особенной и чудной, ровно как и бесконечной. Пианист всё так же самозабвенно отдавался музыке, позволяя ей литься и струиться из-под своих пальцев. Белладонна продолжала своё молитвенное пение, пребывая в собственном, некому неведомом экстазе, который дарил абсолютное и полное забытье. Маргарет не предала особого внимания гостям, правда, Наруками несколько раз замечал на себе хлад её златых очей, будто бы она украдкой наблюдала за ним.
     Демон-живописец продолжал корпеть над картиной, на которой, к удивлению парня с наушниками, сейчас оживал портрет немного немало самой Сатонаки, которую тот изобразил сидящую на роскошном стуле, но задом наперёд, посему она упёрла подбородок в его низенькую спинку, подложив под него сплетённые вместе пальцы. На ней была всё та же безразмерная зелёная толстовка, а на лице играла хитрость и сильное самодовольство.
     — Пожалуй… я знаю, как решить подобную проблему, дорогие гости, — Игорь резко разомкнул веки, отчего невольно у всех прошлись по спине мурашки.
     Он лениво щёлкнул костяшками своей десницы, в результате чего произошла слабая золотая вспышка. На столик перед ним медленно опустились два огромных веера, в классическом японском стиле, складные, которые были сами по себе белыми, но с кричаще красным и вытянутым на всю длину изображением какой-то чудной птицы.
     Серебряновласый повёл бровью, в то время как его товарищи удивлённо пялились на это «чудо». А старик продолжил:
     — Возьмите эти веера, госпожа наследница.
     — А что они делают? — тут же вставил своё Ханамура, за что оказался удостоен косым взором, заставившим его стихнуть.
     — Они… хм… дают Вам возможность направлять свой внутренний импульс и проявление силы так, как Вы сами того пожелаете, — хозяин синего бархата смолк, а его помощница молвила далее:
     — Для управления «другим Я», персоной, требуется внутренний самоконтроль достаточной силы, дабы энергия тратилась ровно так, как то должно, не больше, но и не меньше. Госпожа с чёрными волосами не имеет внутреннего стержня для саморегуляции, посему — поток хлещет как он сам того желает, что естественно сказывается, — окончив речь, она снова углубилась в чтение.
     — То есть… эти веера эту проблему как-то решают? — склонила главу набок русовласая бестия, видимо, пытаясь осознать смысл сказанного. Игорь засмеялся, затем как-то загадочно произнёс:
     — Попробуйте — узнаете…
     Остаток дня прошёл более спокойно и размеренно. Они попрактиковались и поупражнялись ещё несколько часов, хотя… суть, что час понятие растяжимое в ТВ-мире, после чего покинули его и направились каждый в свою сторону, каждый думая о своём.
     Ханамура размышлял о расследовании, о преступнике… вспоминая Кониши-семпай. И не мог он простить его, не мог позволить себе хотя бы на секунду забыть об этом факте… да. Он поймает его. Своими собственными руками затем заставит почувствовать всё то… через что прошёл Ёске сам. Странно. Ты жив, а семпай мертва. А ведь когда-то грезил о дне, что поцелует её, что с ней построит будущее… возможно, ему действительно стоит повзрослеть и двигаться вперёд. Ради неё, ради себя, ради Юу и остальных. Но одно сказать можно точно: и пожалеет негодяй о том дне, когда посмел убивать невинных…
     Сатонака, что не странно, все свои думы устремляла к Юу. Каждый её шаг, каждый её вздох, каждое мгновение жизни… всё в нём. И хотелось быть к нему близко-близко, прижаться и… но, реальность жестока, и она это понимала. Возможно… сердце его закрыто, и потому, сколь не пытается девушка стучать, оно до него не доходит. Или же… в ней… что-то не так? Может… ему нравятся более женственные особы? Красивые, смелые, откровенные, привлекательные… как Юкико… Но… ей это запретно. Чие уже давно сама себе решила… Что как женское существо — провалилась. Не удалась. Или же… у неё есть надежда?..
     Амаги думала о новопробуждённой силе, а так же веерах, подаренных ей в синем бархате. Странно… когда она брала их в руки и раскрывала, то в ней будто бы распускался некий цветок силы и мощи, коего раньше она никогда не ощущала. Движение веера — всполох огня. Лёгкое кружение — и вот разгорается и крутится вихрь. Раскрываешь его — богиня, словно услышав зов сердца является, взмахнув крылами… ощущение власти и… самостоятельности, возможности делать что-то самой… такого черновласая доселе никогда не испытывала. Да… Игорь дал ей вкусить этим подарком запретный плод… но что будет ей за него? Лишь время покажет.
     Наруками же, что самое удивительное… размышлял о Канджи. И приходил к тому простому выводу, что он знает о нём много… не зная, собственно говоря, ничего. Серебряновласый подозревал, что они близки к разгадке схемы, по которой действует их оппонент. Но… близко, кусается, да не поймаешь. Юноша готов был на себе рвать волосы, до крови кусать губы, бить молотком по башке… лишь бы предотвратить следующее похищение. Но он чувствовал, всем своим существом: злодей сделает своё дело, и они вновь будут вынуждены ринуться по ту сторону телеэкрана, пытаясь обыграть самого дьявола на его же поле и по его же правилам.
     Поэтому — нужно подготовиться. Бой с Тенями, как показала прежде всего практика — психологический бой. То есть… они должны одолеть тот кризис, который стал причиной для появления подобного существа. Ханамура Ёске, Сатонака Чие, Амаги Юкико… все они его одноклассники, с ними он общается каждый день и лишь это… а скорее даже чудо, божественное провидение позволило им успешно встретиться лицом к лицу с самими собой. Награда за это велика — персона, доступ в ТВ-мир, Бархатную комнату, душевный покой… однако главное — нахождение своего «Я». В этом правиле исключением смотрелся лишь сам Наруками, который чувствовал себя эдакой белой вороной… потому что… его начало глодать желание, грёза, мечта о поединке с самим собой. И в то же время страх — он не чувствовал себя готовым к этому.
     Но, возвращаясь к Канджи… Что он такое? И это главный вопрос, на который предстояло ответить. Посему, ноги понесли Юу совсем в другую сторону, превозмогая все усталости и боли — в красильню Тацуми.
     Подойдя ближе он заметил выходящего оттуда Широгане Наото, который был одет более чем казуально: синее пальто классическое пальто на пуговицах, из плотной шерсти, с регланами, из-под него виднелась белая рубашка, к которой был в районе ворота подвязан узелок, завязанный строгим бантом. На ногах тартановые тёмно-бирюзовой расцветки брюки с подвёрнутыми штанинами, чуть ниже мощные мужские ботинки чёрного цвета с крепким каблуком. И конечно же, неизменный головной убор, который, вероятней всего можно назвать картузом из-за наличия козырька и мягкого околыша. Паренёк перевёл взгляд на небо, которое стремительно чернело не только от того, что уже закат, а так же из-за мощных туч, которые возникли под вечер. Затем, он заметил и самого серебряновласого, который изучающе и вопросительно смотрел на Наото.
     — Семпай… однако, какая встреча. Похоже, судьбе было угодно, дабы мы встретились вновь… и в сколь поздний час, должен заметить. Да и какое место… — Широгане вёл себе хладно и уравновешенно, но было видно, что его что-то беспокоит. Только… оно оставалось за кадром. Он вынул из кармана свои часы, ещё раз сверился со временем… но не ушёл с прохода.
     — А Вы тоже не сидите на месте, Широгане-сан. Позвольте пройти внутрь? — Наруками немного нервировал этот субъект. Можно сказать и больше — бесил. Своей некой… ничем не объяснимой высокомерностью, заносчивостью и спесью, которую так и хотелось сбить.
     — Конечно, семпай, не смею Вам мешать… только будьте уж поосторожней в следующий раз, когда надумаете кого-либо похищать. Прошу меня извинить, — юноша развернулся, после чего направился в сторону северного окончания торгового района. А его собеседник так и остался стоять, где стоял. «Что он имел в виду? Он что-то знает об этом?» — да, он на самом деле становится нервирующим фактором, этот Широгане. И вроде ведь казался нормальным, немного застенчивым пареньком. Нужно будет и на него поискать информацию… а пока к Тацуми.
     Внутри его встретила уже достаточно статная дама, из-за стянутых в плотный пук поседевших волос казавшаяся пожилой, но её ещё не окончательно прореженное морщинами и временем лицо говорило о том, что она относительно молода. Ну, вероятно ровесница его дяди. Она была одета в светло-зелёное, фисташковое классическое кимоно с пояском. На носу у неё находились простенькие овальные очки. Женщина уже хотела закрывать лавку, но подросток успел войти туда раньше. Осмотревшись, он заметил множество развешанных и красиво расписанных кусков ткани, самых различных элементов текстиля, одежды. На самом деле, это заведение не только «красило» ткани, как можно было подумать из названия, оно так же занималось шитьём, тканьём, прядением… одним словом выполняло всё, что только можно сделать с тканью и шерстью… в древности именно это заведение одевало, укрывало и украшало всю Инабу, а сейчас… ну… а теперь перешли на сувенирную продукцию. Хотя гостиница Амаги даже сейчас, как поговаривали, продолжала именно здесь заказывать все необходимые элементы текстиля.
     — Чем-то могу помочь, молодой человек? — устало приветствовала поклоном и улыбкой Наруками владелица. Юноша сделал ответный поклон, затем приметил в углу помещения уж больно знакомую ему красную ткань.
     — Могу я посмотреть вон ту ткань? — дама тяжело вздохнула, вероятно, таким образом выдавая своё желание выпроводить позднего гостя. Но… она подошла к рулону нежного, приятного кровавого оттенка текстилю, затем аккуратно размотала небольшой кусок. И у Наруками перехватило дыхание в ту же секунду: платок, который ему достался от Ямано… тот шнурок, увиденный им однажды по ту сторону телеэкрана… уж слишком они хорошо въелись в мозг, чтобы можно было так легко забыть об этом. Хозяйка склонила голову набок, заметив странное замешательство на лице посетителя, которое она расценила как некий шок от красоты увиденного, посему аккуратно включила деловую хватку:
     — У Вас намётанный глаз, как я вижу, молодой посетитель. Это ткань — одна из лучших, что у нас имеется на данный момент. Она очень популярна, из неё заказывают наволочки, платки и многое другое — от её слов у Юу сбилось дыхание ещё больше, а рот невольно приоткрылся. Дама ещё более вошла в азарт, начав вертеть её перед ним, показывая со всех сторон. — Смотрите как мягкость элегантность… даром что ли, её мой сын делает. Можете оставить заказ, я думаю, он как вернётся, возьмётся за него…
     — Канджи… умеет шить? — «Вот это новость», — ошарашенно подумалось серебряновласому, который всё желал закрыть рот, да тот не желал этого. Такой поворот его откровенно удивлял. Чтобы этот мужлан и… это что-то несовместимое. От упоминания о родном сыне хозяйка слегка раскраснелась, после чего продолжила:
     — О! Так Вы с ним знакомы? Хотя… что же это я, Вы же из одной школы, верно? — Тацуми рассмеялась, аккуратно прикрыв лицо ладонью. — Вы не представляете, какой он добрый и отзывчивый, хотя снаружи выглядит самым настоящим хулиганом! Знала ведь, что нельзя ему в детстве было общаться с этой… ну, как её… — женщина отчаянно сморщила лоб в попытке вспомнить нечто подходящее. Резко, по её лицу скользнуло нечто наподобие озарения, поскольку она осознала, что отвлеклась от темы. — Так… желаете что-нибудь? — серебряновласый молчал, однако его внутреннее чутьё ему говорило: платок ручной работы сделали не где-нибудь, а именно здесь. «Может… спросить об этом?»
     — А не заказывала ли у Вас чего-нибудь та телеведущая… ну, Вы поняли… а то знаете ли, какие слухи тут бродят по городу… — осторожно начал подросток и понял, что ступил на верную территорию, поскольку дама начала медленно бледнеть под его пристальным взором.
     — Ну… многие здесь заказывали… Ямано-сан заказала здесь шарф из этой ткани… — начала испуганно лепетать Тацуми, однако этого более чем хватило Юу, который осознал, что взял отсюда всё, что мог. Хотя… последний момент нужно прояснить.
     — А сейчас где находится Канджи-кун? — мать потупила глаза, затем с трудом вдохнула, затем не менее тяжко выдохнула, выдавая тем самым облегчение, что они отошли от темы злосчастной телеведущей.
     — Он… очень любит гулять по городу допоздна. Но, он всегда возвращается ближе к полуночи, знает ведь, что я буду волноваться, если он этого не сделает… а он не любит, когда я беспокоюсь… хотя, должна признаться, что с той бандой он откровенно перегнул палку! — хозяйка лавки всплеснула руками, затем убрала злосчастный текстиль обратно и уселась на татами, — всё-таки он такой заботливый, хотя и кажется таким грубым! Я всего лишь пожаловалась на шум, который раздавался по ночам, а он пошёл и избил целую банду… хотя, мой покойный муж им бы гордился в этот момент… — «Думаю, достаточно» — промелькнуло в мыслях у школьника, покуда он глядел на растворяющуюся в ностальгии владелицу магазина.
     Поклонившись ей, серебряновласый юноша покинул помещение и направился к себе домой, где он мог бы спокойно обдумать услышанное и сделать выводы.
     Хотя, они напросились уже по дороге.
     Вывод первый: Канджи – опасный человек, который имеет огромную физическую силу, выносливость, крепость, то есть, подводя итог… он не убиваем. Конечно, в пределах разумного… но Наруками сомневался, что его остановит даже отряд спецназовцев или направленное дуло танка. Но это уже детали.
     Вывод второй поинтересней: у него имеется «другая», мягкая, заботящаяся, добрая сторона, правда, о ней можно судить только со слов матери, что, конечно, не является истиной последней инстанции. Вероятно, если нечто подобное и имеется, то оно находится «внутри», будучи запертым глубоко-глубоко.
     Вывод третий следует из объединения первых двух. Как может брутальный зверь, неудержимый хулиган и злостный деликвент сочетать в себе качества человека доброго и отзывчивого? Вариантов несколько. Или он нарушитель, который при мамочке притворяется белым и пушистым, или же добряк, который одел на себя маску демона. Ну, есть варианты и посложнее, но это самые очевидные вероятные, которые можно было представить…
     Когда сероглазый мыслитель подошёл к своему дому, ему всё же пришлось сдаться. Во-первых, потому что начался дождь, и он успел промокнуть, во-вторых… потому что ему так и не удалось понять главного: а в чём кризис? Какая проблема? Что Тацуми Канджи так отчаянно стремится в себе подавить?
     Пришлось отбросить всё это и отправиться в дом, где его уже ждал дядя с кузиной, которые, как он обнаружил, сидели на диване, при том Нанако была на коленях и Рётаро и они вместе смотрели какой-то сериал. Ужин прошёл достаточно мило, после чего подросток поплёлся к себе, где его ждали его домашние задания, которые на которые так хотелось забить… но нет, нельзя. Теперь, поскольку он вроде как «отличник», к нему привилегированное отношение, состоявшее в том, что если учитель что-то спрашивает, а не знает никто… обращаются к нему. Его кандидатуру даже выдвинули на пост классного старосты, а ушлые одноклассники, включая одного фига с наушниками, так и норовили одолжить тетради для списывания. Это бесило, даже более чем, а потому в следующий раз надо сдать тест чуть хуже…
     На самом деле Юу находился в таком состоянии, что ему абсолютно не хотелось проверять какой-то там полуночный канал. Ну… настрой не тот. Однако… ответственность и есть ответственность, а посему — его слипающиеся глаза вновь уставились на чёрный экран.
     «Ну, Канджи, покажешься ты, или нет?» — лениво провернулось у него в мозгу, покуда часы переходили заветную границу, отделяющую один день от другого.
     И, полуночный канал не заставил себя ждать.
     — М-м? Меня ви-идно? Меня слы-ышно? Тогда всем-всем добрый вечер! М… м!
     Наруками невольно подавился воздухом, когда он увидел нечто, представшее его глазу. Нет, он видел многое, но ТАКОЕ…
     В телевизоре отражалась баня, более похожая на сауну или душевую, обложенную мягким и приятным бежевым деревом. Хотя, это скорее напоминало вход в нея, поскольку там виднелись лавки и шкафчики. И главное: пар, скорее напоминавший туман, который создавал здесь своеобразную завесу. Но, это ещё ладно… а вот по центру…
     Находился самый настоящий, обыкновенный, настоящий Тацуми Канджи, который был обнажён по самое-самое. Поэтому серебряновласый смог в полной мере оценить этот мускулистый торс, прекрасное и гладкое тело, которое будто бы смазали маслом, хотя на нём и виднелись капли некоей блестящей жидкости. К счастью, его причинное место оказалось прикрыто белой японской набедренной повязкой, называющейся фундоши, которая подозрительно раскачивалась от движений этого златоглазого существа, которое… послало самый настоящий воздушный поцелуй неведомым зрителям. Оно шаловливо трясло бёдрами, причём постоянно… но от этого почему-то захотелось мгновенно разбить телевизор подручными средствами. Пока психика не получила непоправимых повреждений. Юу приложил руку к лицу, несколько прикрыв обзор глазам пальцами.
     — Вы меня знаете? Ну конечно же! Я ведь шалунишка Канджи, в моём супер-пупер шоу под названием «Уютная гавань для настоящего мужчины», — бугай начал делать движение тазом вперёд, отчего «передник» фундоши то поднимался, то опускался… что смотрелось довольно жутко, поскольку конструкция казалась таковой, будто бы при сильном прыжке она задерётся и обнажит всё достояние его владельца. — Эй, вы! Настоящие мужчины! Не стесняйтесь и заходите на огонёк… ко мне,— парень начал изгибаться своими телесами и поигрывать мускулами. «Зритель» попытался закрыть глаза, чтобы не видеть этого, однако этот слащавый, противный, похотливый голосок пробирал даже так. — Вы получите незабываемое времяпрепровождение… я вам гарантирую это, иначе я не Канджи! Му-му! — Тацуми сделал губки бантиком, издав при этом характерный… «чмокающий» звук, что нервы у подростка обыкновенно сдали, и он кинул подушкой в телевизор. Некоторое время стояла тишина.
     Юу аккуратно убрал пальцы от ушей, затем раскрыл свои очи. Канджи по ту стороны экрана сделал надутые губки и затем покачал пальчиком аля «Ата-та-та, плохой мальчик». Серебряновласому захотелось плюнуть прямо на ТВ-ящик, настолько искривилось его лица от злобы. А… «провокатор» тут же заулыбался радужной улыбкой и продолжил:
     — Ну, как бы то ни было… я вас жду… мужчины. Да! Горячие, сильные, смелые… — возникло ощущение, что Тацуми впал в некий экстаз по ту сторону экрана, поскольку он начал исполнять нечто, напоминающее танец и одновременное поигрывание мышцами. — И ещё один момент! Смотрите повнимательней, мои маленькие негодники! — на экране возникла красная надпись, почему-то на английском, которая весьма выразительно гласила: «ABSOLUTELY not for WOMEN! Real men only»* , — до скорых встреч!
     Когда телевизор погас, то серебряновласый ещё долгое время вглядывался вглубь кинескопа, имея лик бледный, напуганный и растерянный, пытаясь понять и сообразить, что же за… урод это придумал, снял и срежессировал. Раньше ему доводилось слышать слухи… о «подобных» личностях… в Токио их несколько раз видел, вроде и ничего… но ЭТО, ЭТО, ЭТО…
     Звонок мобильного. Нажал на кнопку, принял вызов.
     — Ты это видел?
     — Видел.
     — Понятно.
     Молчание. Минута. Полторы. Две.
     — Ну, ты видел это.
     — Видел.
     — Ну… тогда ты понимаешь…
     — Понимаю.
     Снова тишь. Ещё минута ожидания.
     — Слушай, а может… ну его спасать? А то… я как-то думал что он нормальный…
     — Солидарен.

Примечание к части

     * «ABSOLUTELY not for WOMEN! Real men only» (англ.) — АБСОЛЮТНО не для ЖЕНЩИН! Только настоящие мужчины
>

Глава 25. Банька и другие проблемы...

     — Народ, может, мы реально не будем этого делать? А то… я немного остерегаюсь… за свою неприкосновенность! — нервно прошипел Ханамура, который теребил в руках пластмассовый стаканчик с колыхающейся в ней колой со льдом. После вчерашнего небольшого дождичка вновь выглянуло солнце, которое уже успело распалиться, пусть ему и старались помешать тучи, посему влага, успевшая выпасть за ночь, уже практически полностью испарилась, что создало в очередной раз эффект паровой бани. Ёске снова натянул свой «пляжно-курортный» вариант одежды.
     Их следственная бригада устроила очередное собрание на крыше Джюнса, поскольку у них возникли определённые вопросы и трудности… касательно… Канджи.
     Пацанка склонила голову набок, покуда на её личике отразилось нечто на вроде этакого недопонимания, покуда она изучающе смотрела на белобрысого, который отчего-то продолжал оставаться бледен. Поверх её атлетичного тела сейчас была так называемая «одежда морского стиля», иначе говоря, их школьная униформа. Юкико же вновь сидела своей неизменной тёплой красной блузе с длинными рукавами. Хотя, это можно было скорее назвать кардиганом или свитером, но её некоторая воздушность всё же приводила именно к такому наименованию. В целом, Амаги пока предпочла сохранить весенний вариант формы, что, возможно, выдавало её некоторую стеснительность, хотя она всё же расстегнула её, обнажив классическую матроску белого цвета, с чёрным воротом. Черновласая девушка задумчиво скрутила собственную прядь в колёсико, затем поправила косынку и тяжело вздохнула, украдкой поглядывая на серебряновласого юношу, который удалил пиджак из своего сегодняшнего гардероба, оставшись просто в белой рубашке. Наруками, если у него и шалили нервишки, никоим образом этого не выдавал, хотя его руки почему-то активно делали бумажных журавликов из салфеток…
     — Уродомура, я вот всё не возьму в толк, чего ты так трусишь? — наконец не выдержала Сатонака, которую подобная атмосфера раздражала, посему предварила свою речь ударом кулака по столу, от чего парень с наушниками чуть не взвизгнул. — Ну… подумаешь, этот Канджи… не совсем той ориентации! Но это абсолютно не повод сейчас сидеть и трястись от страха, будто бы ему только и нужно, что подкрасться к тебе со спины и… ну ты понял меня, я думаю, — Ханамура только шумно сглотнул на это, — Юкико! Вот скажи мне! Ну что такого в том, чтобы быть немножко не таким, как все? — Чие повернулась на свою подругу, которая вздрогнула, то ли от того, что её вырвали из своего мира грёз, то ли от того, что не ожидала подобного развития событий.
     — Ну… — замялась наследница, издав нервный смешок, — я не помню, чтобы Канджи чем-то таким интересовался… по-моему, его всегда тянуло на девочек… — почему-то от этого упоминания поёжилась уже и русовласая бестия.
     — А вдруг… ему всё равно… кого… ну… — осторожно начал Ёске и от его фразы атмосфера только ухудшилась, поскольку ужаснулась теперь вся компания, когда до них дошёл окончательный смысл намёка.
     — Чудовище… — в ужасе прошептала пацанка, обнявшись вместе с Юкико. Один Юу, пожалуй, сохранил относительное спокойствие. Он покосился на белобрысика, который к нему подвинулся ближе, затем, наконец, подал голос:
     — А вы точно уверены, что он именно из этих? У меня это, например, вызывает большое сомнение… вдруг это только обложка? — «Спокойствие-спокойствие, главное — не вспоминать о вчерашнем…» — на самом деле, даже Наруками сейчас начал остерегаться Тацуми… однако кто-нибудь должен был сохранить остатки спокойствия и разума в подобной ситуации, верно? Его внешнего хлада оказалось достаточно, чтобы переменить ветер беседы.
     — Ну… я не уверен… — впал в раздумье Ханамура, которого озвученная мысль немного… успокоила. Во всяком случае, его разум вышел из цепенения. — Но… чувак, никто не видел, чтобы этот Канджи с кем-нибудь встречался… да тем более… ты ведь не видел, как он общался с Широгане!
     — А… ты про это… — Сатонака позеленела, будто бы её сейчас вывернет наружу, она отстранилась от Амаги, и положила свою думающую часть телесной оболочки на поверхность дерева.
     — Вы о чём? — удивлённо молвила черновласая, переводя взгляд то на парня в гавайке, то на свою подругу.
     — Да ничего особенного… но, если подумать… то сейчас все кубики встают на свои места… — Ёске снова стал белеть, а его голос немного начал отдавать истерией, — Тацуми Канджи… ну… он вёл себя… странно, когда разговаривал с тем мелким пронырой. Он краснел, периодически вопил, а перед встречей даже достал небольшое зеркало и начал причёсываться! Вот что ты на это скажешь, лидер-сама?
     Аргумент серьёзный, ничего не поделаешь. Серебряновласый посмотрел на птичку, которую его пальцы только что сделали, помолчал несколько секунд, затем сжал её в кулаке и его очи налились яростью, которую тут же ощутили все присутствующие. Он потупил взгляд, однако его аура… стала какой-то угрожающей, что даже у Сатонаки пробежались мурашки по спине.
     — Эм… Наруками? — осторожно потревожил его Ёске. Тот поднял свои серые зеркала души, которые будто бы кипели. Затем встал со своего места, окинул всех взором и начал отчеканивать слова:
     — Мы отправляемся в ТВ-мир, где сейчас же начинаем тренироваться, чтобы подготовиться к операции по спасению Тацуми. Туман обещали где-то через неделю с лишком, поэтому всё свободное время посвятим тому, чтобы научиться работать как команда. Чтобы в этот раз всё прошло гладко, а не как в прошлый раз. Отправляемся…
     Сказано — сделано. Они вновь пересекли грань, разделяющую два мира, чтобы оказаться в тёмно и неприглядном месте. Хм… а обстановочка слегка переменилась. Неужели… Канджи действительно тут? Что стало необходимым проверить.
     И… они отыскали новую резиденцию, к своему же удивлению, шоку и недоумению.
     — Э… всё же это… в натуре… — свесил свою голову Ёске, покуда их «отряд храбрых» находился подле входа в… баню. Или сауну… или… а вот поди узнай.
     Площадка, прежде использовавшаяся ими для тренировок, полностью преобразилась. Теперь там находилось величественное здание, с огромной стеной-забором, тянувшимся далеко, но, в конечном счёте, смыкающимся в своеобразный прямоугольник, «задняя» стенка которого оказалась невидна. Спереди находился богатый вход, чем-то напоминающий собой классику японского зодчества. А позади всей этой строительной конструкции раскинулся классический японский сад с фонариками и камнями, величественными деревьями, даже прудиком и дорожками.
     Все с подозрением посмотрели на Амаги, поскольку здание до боли напоминало её собственную гостиницу, хотя там точно не было розовых иероглифов на аркообразном входе, нарисованных прямо по дереву, и гласящих весьма очевидную фразу «мужская баня».
     — Значит… это здесь… — приложил Наруками ладонь ко лбу, сморщив в думах свой лоб. Он попытался вглядеться внутрь, но из-за пара, образовывающего дымку, виделось совсем мало. Да, и даже на некотором расстоянии от дверей ощущался пыл и жар, который обдувал подростков. Однако, несмотря на это тепло… оттуда ощущалась зловещая аура, намного сильнее, нежели была, когда их трио аналогичным образом собралось возле замка Юкико.
     Вероятно… то, что принёс с собой в этот мир этот бугай, оказалось намного мрачнее и темнее, нежели когда туда забросило черновласую наследницу. И потому… можно сказать, что их лидер не промахнулся, когда озвучил тот факт, что им требовалось потренироваться.
     Ибо сейчас даже у Юу не имелось достаточно уверенности в сердце, что коли они пересекут порог у них останется хотя бы малейший шанс на выживание. Конечно, он озвучил это… скорее бессознательно, нежели имея действительный план… но, похоже, что то имеет под собой весомое основание, как-никак.
     Хотя… если заглянуть совсем глубоко, то на самом деле юноша хотел оказаться более сильным, смелым и быстрым на случай, ежели «попаданец» окажется всамделишным… кхм. Так что не один Ёске переживал за свою «неприкосновенность»… далеко не один…
     — Ну… тогда подойдём сюда в другой раз, не думаете? — натянуто улыбнулась черновласая девушка, пытаясь тем самым разрядить напряжение, повисшее в воздухе. Она пыталась куда-то деть свои руки, которые почему-то всё время нервно перебирала. Парень с наушниками начал елозить на месте, будто бы ему срочно потребовалась туалетная комната. У пацанки же подёргивался правый глаз, а на лике застыла мина: «не, ну вы серьёзно?».
     — Ага… абсолютно… — пропищала Чие, начав водить плечами, будто бы разминая их. Все боязливо посмотрели на серебряновласого, который подошёл поближе и заглянул всё же внутрь, сжав биту в левой руке покрепче. Неизвестно, что он там увидел…
     — Давайте-ка сходим к Игорю… — неожиданно молвил он, всё же отойдя подальше.
     Диалог с карликом не принёс в общем-то ничего нового, разве что, когда Ханамура аккуратно попытался у старика выведать истинные «пристрастия» Тацуми, тот, на удивление всех подростков залился глухим, но немного звенящим хохотом, почти что истошным, коего в его исполнении они никогда не видели. Вдоволь отсмеявшись, он как-то загадочно улыбнулся и молвил: «Что ж… не всё то золото что блестит, знаете ли, гости. Порой можно спутать благородный и чистый металл с золотом дураков и простофиль». Фраза ввела всю команду в глубочайшую прострацию…
     Кроме этого, Маргарет лишний раз подтвердила их догадки на счёт того, кто жертва… а так же тот маленький факт, что они напрочь не готовы к решительным действиям. Впрочем, с её слов выходило, что и их «прошлый» успех, не более чем фарт и удача…
     Остаток времени они провели в бесконечных спаррингах, пробежках и прочих вещах, которые можно было бы отнести к чему-то развивающему и укрепляющему. Выдохлись все, ибо после случайно оброненной белобрысым парнем в наушниках фразы «а вдруг, он попытается утащить к себе самого слабого» мотивация возросла стократно.
     Может, вам покажется немного странным, почему подростки так перепугались из-за такого достаточно невинного факта. Ну, подумаешь… хотя и их можно понять: всё же подобные вещи, пусть и за глаза, но в большинстве своём считаются в данном обществе некой аномалией, которую, скрепя сердце, но принимают. Однако… Канджи являл собой нечто… «агрессивное»… посему парни и девушки просто остерегались, что она распространится и на них. Ну… и если Вы бы сами увидели этого блондина в тёмном переулке, то невольно бы потянулись к своей сумке, чтобы отдать ему всё ценное, лишь бы его кулак не накрыл Вас с головой… Вот, насколько грозна слава этого человека, которого остерегались все и вся. Нет, Сатонаку боялись не меньше… но она не прослыла нарушительницей, хотя иногда и хулиганила. То есть, в категорию откровенных деликвентов не попадала. А вот этот персоналий там пребывал уже с самой младшей школы… потому-то эта «пикантная» подробность пусть и стала пугающим, но далеко не самым главным в этом деле фактором…
     И понеслись дни, наполненные сомнениями, какими-то мелкими склоками, школой, подозрениями, полицейскими сообщениями и прочими вещами, ставшими в Инабе привычными. Ну и конечно же, совершенствованием своих способностей и навыков в обращении со своей силой. Спарринги за спаррингами, удары за ударами, призыв за призывами.
     Как-то раз даже устроили в торговом районе командный бой: Наруками и Сатонака против Ханамуры и Амаги. Завязалась жесточайшая потасовка, поскольку ветер и огонь образовали отличную комбинацию, в результате чего за четверть часа пылало уже полруинной Инабы, вместе с теми остатками Теней, которые посмели высунуть свой носик наружу и в результате попали под опалу. Однако дуэт этих двух «боевых маньяков», как их прозвал Ёске, действовал не менее опасно, в особенности, если умудрялись подобраться к их оппонентам, поскольку, несмотря на очевидное преимущество в бою на дистанции, белобрысый вместе с черновласой сильно сдавали, когда дело доходило до столкновения вблизи. В целом, подобно тому, как Чие и Юу идеально подходили друг другу для тренировки, они могли не менее отлично работать в дуэте. Фактически, грубая сила против «волшебства». В какой-то момент, правда, «Уродомура» случайно переключился на Джирайю, этого хитрого шиноби, полностью потеряв контроль над своими действиями, и успокоился только после крепкого удара по своей башке. На сим и порешили окончить.
     За время этого красочного действа каждый из них выучился чему-то новому. К примеру, пацанка осознала, что Томое, помимо физических параметров владеет ещё замораживающими приёмами, из которых она осознанно могла применять только «взгляд».
     Парень с наушниками понял, как переключаться… но не понял, как управлять собой. Игорь на сей момент ему ответил, что «только силою духа, воли и чистотою сердца усмирится эта персона». Одним словом, как Ханамура сам выразился, его эффектно и галантно «послали».
     Принцесса Амаги, пусть как боец особо и не отличилась, но сделала свои первые шаги на этом пути. Она начала создавать нечто наподобие своего собственного боевого стиля, который основывался на почти что танцующих движениях этими шёлковыми, большими, но и лёгкими веерами, нежного белого цвета, расписанные изображением красного феникса, где каждый взмах, раскрытие, поворот сопровождались проявлением богини, пламенной и пылающей, оставляющей всполохи, линии, даже крупицы пламени в пространстве. Юу прикинул, что если она сможет развить в себе ещё и физические качества, хотя бы вполовину доходящие до её подруги, то девушка превратиться в одного из самых грозных бойцов среди них.
     А чему же выучился этот серебряновласый хитрец, спросите Вы? Пожалуй… всего лишь тому, что они прежде всего команда, единое целое. Много это или мало? Кто знает.
     В качестве приятного бонуса, у персон Ёске и Юкико обнаружились целительские способности, с явным доминантом у черновласой, ибо она могла вылечить всю группу целиком. Однако, скорость процесса была выше всё же у Ханамуры, к его тайной радости.
     И это всё на фоне того, что полиция днями и ночами колесила по городу, в поисках пропавшего Тацуми, его мать молилась всем богам и демонам, коих помнила и разумела. Даже посетила «тот самый» храм Инари, повесив деревянную дощечку с просьбой о возвращении единственного сына.
     А следственная бригада, опять-таки не жалея ни себя, ни своих сил, нервов и времени изнемогала в тренировках, дабы спасти этого хулигана, бугая и нарушителя из заточения. Туман обещали ближе к первому июня, а посему у них оставалось ещё предостаточно времени…
     Но, стоило учесть ещё и тот фактор, что Ёске работал в Джюнсе, и ему пришлось отпроситься на работе на целых три дня, что равно одной целой смене. Пришлось ради этого несколько часов уговаривать напарника, затем ругаться с отцом, но юноша всё же выцарапал свои три дня, хотя и жаловался периодически, что ему за подобное не светит ничего хорошего. Вот вообще. Но друзья и это «дело» стояли для него всё же на первом месте, как бы он не жаловался и не скулил.
     Ну… кроме того, в ночь перед операцией, то есть двадцать шестого мая, четверг, ими по общему соглашению было решено заночевать у Наруками. Конечно, пришлось немного потесниться, затариться едой по самое не могу, учитывая бездонность кое-чьих желудков, но Нанако такое времяпрепровождение пришлось более чем по душе: она весело вопила, визжала и играла с одноклассниками своего кузена. А Сатонака и Амаги тем временем с удивлением обнаружили, что Юу потрясно готовит. И они, смущаясь и краснея, признались обе, что намного лучше их…
     И вот настал заветный день, когда им предстояло войти в обитель Канджи. Конечно, у них возникали определённые сомнения и вопросы, касательно того, как он там, но Игорь с лёгкостью убедил их в том факте, что «намного лучше, чем Вы можете себе представить или подумать». И это единственное, что дарило некоторое успокоение.
     Снова их команда стояла перед входом, готовая к бою… но некоторый червячок сомнения всё же забрался к ним в душу. «А что если он…»
     — Ну… пора! — криво улыбнулся Ханамура, не желая сделать первый шаг в это зловещее место.
     — Да-да! Пошли, народ! Наверное… — попыталась изобразить жизнерадостность девчушка в белой матроске.
     — А… ну… ничего не поделаешь, верно, Наруками-кун? — повернулась на их лидера Юкико, пытаясь в нём найти поддержку. Наруками кивнул, затем сделал шаг вперёд, повернулся на своих товарищей и молвил, сделав лик уверенный, спокойный и властный:
     — Амаги, Ханамура, Сатонака. Кто не был наш противник, сколько бы он не старался, чтобы им не руководило… мы победим… чёрт подери! — последний обрывок фразы он молвил уже даже грозно и с волию в гласе, — мы вернёмся оттуда живыми, я обещаю. А потому… в бой, не ведая страха! — и, как то не чудно, но его слова что-то, да вселили в них. Во всяком случае, их настрой стал боевым. Смахнув капли пота со лба, юноша вместе со своими друзьями сделал первые шаги в это царство тьмы…
     Пройдя «прихожую», которую они уже разок имели возможность наблюдать в телевизоре, они вышли в длинный коридор, где их сразу же обдало волною тепла и жара, намного превышавшую ту, которую можно было ощутить на входе или в «предбаннике».
     — Ну и местечко… тут прямо как в аду жарко! — первое, что вымолвил Ханамура, рукой протирая чело, на котором скопился то ли пар, то ли что-то оное, лишь они слегка успели углубиться внутрь.
     Компани молча покосилось на этого «гавайца» в сандалиях: да-да-да, уж если кому и жаловаться, то это ему, одетому легче всех.
     Повсюду были полы, выстланные японскими матами – татами, но какой-то особой модификации, вероятно, поскольку не намокали даже от того объёма разгорячённой воды, которая здесь была фактически повсюду. В воздухе, на стенах, покрытых приятным коричневым деревом, уже не говоря о том, что некоторое количество жгучей влаги постоянно болталось под ногами, из-за чего приходилось ступать осторожней, чтобы случайно не ошпарить себя и не забрызгать впереди идущего.
     Видимость стремилась опять-таки к нулю, что изрядно нервировало. Снова создавалось ощущение перехода сквозь туман, только вот если снаружи он был обжигающе хладный, то здесь — въедливо горячий. Дышать таким воздухом — сущая пытка, на самом деле. Нет, баня, это хорошо, полезно, оздоравливающе, но не тогда, когда оно постоянно. Более того, обычно в таких случаях имелась возможность остыть, а здесь нагрев сохранялся перманентно. И это наряду со зловещим ощущением, создаваемым этим местом. Тени… они злобно наблюдали за подростками из каждого угла, поворота, красивого узора на стене в виде мускулистого мужчины.
     И… твари не заставили воинов ждать долго. Когда все вышли в большую прямоугольную залу, то они заметили…
     Некое создание, напоминающее угольного гиганта с обнажённым торсом. Заместо лица у него было самое настоящее рыло, сверкающее рядом кривых зубов, с двумя пустыми глазницами, а так же рог, находящийся спереди. Вся поверхность его оболочки напоминало нечто, сделанное из цельного куска металла, там имелись угловатые выступы, клёпки, болты и прочее, доказывающее и подтверждающее эту теорию. Оно сидело в японской позе посередине помещения, но сразу же начало подниматься на свои мощные стопы, издавая характерный скрипящий звук. Единственное, что как-то прикрывало его телеса, сияющие почти что античной правильностью, оказались цепи, которые оплетали его повсюду. Его рост и ширина много превышали человеческие, но, и в то же время, тварь вольготно себя чувствовала в комнате с потолком около пяти, а то и более метров.
     Наруками не стал сомневаться более одного раза во враждебности намерений, поскольку он, в общем-то как и его товарищи, ощутил злостное присутствие, которое собою распространял собой этот гигас* . Мерзкое порождение оскалилось на них, затем ловко, почти что молниеносно, с невероятной прытью, подхватил кусок своей же цепи и запустил ею по направлении к компании. Всё это произошло столь живо, что удар рассёк собою сам воздух.
     Покуда Амаги и Ханамура только успевали осознавать происходящее, Чие и Юу приняли оперативные меры: девчушка призвала свою защитницу, после чего вместе с ней заблокировала атаку встречным сопротивлением, а парень, не церемонясь, явил миру Изанаги, который поднял свою когтистую руку, из которой вырвался жуткой силы поток света.
     Стальной гигант замер, покуда от него шёл самый настоящий дым, однако, внезапно, он рванул вперёд, решив, вероятно, размазать своих противников массивным телом, которое, на удивление, мгновенно разогналось до сверхзвука.
     — …лять… — только и смог прошипеть Ёске, мгновение ока понявший, что их размажет в щепу, если такая махина просто даже пронесётся в опасной близости. И потому его бессознательная часть выкинула следующий трюк: за миг, до столкновения возник Сузано, разметавший всю братию в разные стороны взрывом. И это стало спасительной нитью, поскольку, пусть этот великан пролетел близко, но они смогли отделаться лишь ушибами да ссадинами.
     — Чёрт, что за… — ругнулась пацанка, а гигас не стал дожидаться ответа, за мановение ока «развернувшийся», чем разнёс полстены и пола, сквозь которые виднелась хорошенькая пропасть. Хотя, разрушения пришлись столь серьёзными лишь потому, что его нехило занесло, ибо вода создавала всё же какой-то эффект скольжения.
     Думать не приходилось. Серебряновласый вновь создал поток святости, который подкрепила стена ветра и пламня, пришедшая со стороны черновласой принцессы, взмахнувшей веерами, и белобрысого парнишки, раздувшего это до самого настоящего пожара. Но враг не так хил, как казался первый взгляд, поскольку даже сквозь всё выше описанное блеснули металлом звенья, которые устремились прямо в лидера, который, скрипя зубами, усилил напор. Обычно, даже небольшого количества энергии его хранителя оказывалось достаточно, чтобы разнести в пух и прах любое порождение этого мира, потому и тем удивительней было встретить нечто, что относилось к этому почти что толерантно. Похоже, им придётся искать новые методы ведения боя, ибо натолкнись они более чем на одного такого…
     И, в схватке трёх сил против одной единственной цепи, выиграла всё же она, поскольку, пусть и с трудностями, но преодолела заграждения, вонзившись в плечо Наруками, поскольку её швырнули подобно гарпуну.
     Брызнула багряная кровь, а их уст Юу вырвался почти что безмолвный вопль боли и ужаса. Пока Ханамура и Амаги пытались как-то смекнуть, что к чему, из огня вырвался этот неубиваемый враг, готовясь размазать их предводителя, которому не посчастливилось оказаться по центральной линии, совпадавшей с маршрутом движения. Остальным повезло более, поскольку их расшвыряло по углам. Как бы то ни было, Сатонака пришла в неописуемую ярость, которая стала драйвом её души, что выразилось в том факте, что ляпис-лазурь всколыхнулась подобно кипящей воде или магме, затем обратилась в Томое Годзен, которая очутилась ровно между гигасом из стали и его жертвой, которую протащило ещё приличную дистанцию по полу и вмазало в одну из деревянных стенок, пробив её, но всё же на сим застряв. Очи девчушки окрасились кроваво-красным, а воительница ловко раскрутила нагинату в деснице и встретила своею грудью великана. От удара ли, от жгучего взора Чие, но он зацепенел за мгновение до того как обратиться в блестящий кусок льда и сразу же рассыпаться на мелку крошку.
     Однако, на этом действо не закончилось, поскольку Наруками, потерявший сознание извергнувший из рта лужу своей крови, начал проваливаться в пропасть. И кто знает, чем закончился бы сей эпизод, не успей девчушка в матроске его подхватить и вытащить.
     Спустя несколько минут Юу всё же пришёл в себя на коленях у Ханамуры, который занимался его лечением, при помощи своего ветряного бога, сверкавшего золотом и делающего странные пассы конечностями, что чем-то напоминало танец.
     — Мы… победили?.. — Ёске натянуто улыбнулся и кивнул в сторону кучи микроосколков, на которые развалился этот грозный злодей. Юкико облегчённо вздохнула и подошла ближе, предварительно позволив раствориться своим прекрасным веерам в пустоте. Подобно оружию пацанки, они возникали лишь тогда, когда девушка взвыла к своей персоне, а в «мирное» время вновь уходили в забытьё.
     — Ты в порядке, Наруками-кун? — приблизившись, она присела рядом. Юноша сморщил лицо, ощутив почти что фантомную боль в районе плеча, хотя, вроде уже и нечему. После он кивнул, затем аккуратно перенёс тяжесть тела на ноги и, при помощи товарищей, всё же смог оказаться вновь на ногах. В это время показалась и Сатонака Чие, которая жевала неведомо откуда взявшиеся у неё онигири, неся в параллель на плече своё оружие.
     — Сатонака… ты даже здесь умудряешься поесть! — полувозмущённо, полушутливо пожурил её белобрысый, лишний раз помотав головой. Амаги улыбнулась и хихикнула.
     — А что? Мне ждать что ли, пока отсюда выберемся?! А после всяких стальных хренов аппетит так и бурлит… — начала оправдываться девчушка, запихивая в себя остатки рисового колобка, — фух… хорошо… — она облизнула пальцы, обтёрла их об подол юбы, затем погладила себя по животу с видом аля «ну я и молодец». Что заставило невольно расхохотаться уже всё компани.
     — Спасибо, Чие, — широко растянув уста, молвил Наруками сознавая… что его шкурка не отправилась на тот свет лишь благодаря ей. Девчушка почему-то раскраснелась, отвернулась, затем стала бурчать на тему того, что они и так, мол, слишком много времени потратили. А посему — путь продолжился.
     Тацуми Канджи пробудился в довольно-таки странном месте, должно сказать. Вокруг него были купальни, ванны, душевые кабинки, даже горячий источник — чего только не нашлось в зале этой. Однако, тут абсолютно не нашлось еды, окон, а так же каких-либо признаков обитания человека. «Очень странно», — подумалось пареньку, покуда он, сидя по центру комнаты, соображал, что к чему. И главное — как он сюда попал? Ему ведь довольно отчётливо помнилось, как задержался, гуляя по окрестностям Инабы и давая по шеям очередной партии обнаглевших школяров, только-только собрался бежать домой, чтобы там приступить к работе над очередным заказом — маленькая девочка вместе с родителями заказала себе мягкого розового зайчика на предстоящий вскорости день рождения, и потому необходимо было поскорее приниматься за дело…
     А теперь он сидел здесь, в неведомом царстве, неведомом государстве, как говорится. Да и ещё… вот чудеса: ему всё время ощущались две вещи, одной из которых являлись странные неразборчивые голоса, в другое… чьё-то навязчивое присутствие. И это вызывало некую внутреннюю паранойю, которая била во все колокола, и требовала найти выход из этого… «нехорошего» места.
     А если припомнить… не походило ли это на всю его жизнь? Вечно приходиться куда-то идти, к чему-то стремиться, кому-то что-то доказывать, всегда подгоняемым внутренним страхом…
     Канджи помотал своей башкой, затем достал расчёску и попытался немного пригладить растрёпанные власы. Последнее время его постоянно терзала одна навязчивая мысль, которую породил диалог со своим одногодкой — Широгане Наото-саном. И всё бы ничего… но… чёрт, почему в последнее время все его мысли только о нём? Засыпая, видит его задумчивый и собранный лик, просыпается от видения его томного взгляда из-под ресниц… Ну не было же такого! Почему этот… этот… кажется ему красивым… ДЬЯВОЛ!
     «Я хочу предупредить тебя кое о чём, Тацуми-кун. Кто-то в этом городе безнаказанно совершает похищения с последующим убийством. И потому я прошу тебя… будь осторожен», — вспомнив об этом, Канджи перестал чесать волосы, и замер, поражённый немой догадкой. А что если… это оно и есть?!
     — НЕГОДЯЙ!.. А НУ ВЫХОДИ! Я СЕЙЧАС ВЫБЬЮ ИЗ ТЕБЯ ВСЮ ДУРЬ, СЛЫШИШЬ МЕНЯ, МУДИЛА?! — ответом этому громоподобному басу стала лишь тишина. Бугай сжал от ярости кулак, затем ударил об пол с таковой силой, что проломил его, обнажив тот факт… что там самая настоящая, космическая и безбрежная пустота. Парень молча убрал свою руку… затем попятился обратно и приземлился на пятую точку, слегка побледнев от ужаса.
     «Что, чёрт возьми, здесь происходит?» — ошарашенно думал его мозг, наблюдая за картиной, способной пошатнуть рассудок нормального человека: проделанное его могуществом отверстие прямо на глазах исчезало, будто бы… кожа живого существа, зарастающая после раны.
     В это время мощные врата, которые вели в эту опочивальню, с громким звуком распахнулись. В дымке показался чей-то мускулистый силуэт…
     — Амаги, сзади! — крикнул Ханамура черновласой наследнице, на которую сзади раскрыло свою пасть существо, напоминающее круглый летающий уродливый белый шар, с мерзкими рыбьими глазками, множеством зубов и длиннющим языком. Юкико повела себе на сплошном инстинкте выживания и самосохранения, ловко раскрыв свой веер в деснице назад, что окончилось сполохом пламени, ставшим потоком пламеня. Огонь слетел прямо с самой ткани этого складного опахала, чего раньше за ним не замечалось. Как бы то ни было, тварь погибла самоей настоящей смертью храбрых, будучи попросту аннигилированной до состояния пепла.
     Они находились посреди широкого прохода, в котором пар достиг концентрации тумана, сужая обзор до величины практически собственного носа. Впереди крушила черепа и главы яростная Сатонака, сражаясь с множеством монстров напоминавших жирных и распухших полицейских угольного цвета, с отвратными мордами, которые, угрожая наручниками и табельным оружием, вразвалочку пытались угнаться за мельтешащей фурией. Несколько «особо умных» выстрелили наугад, в результате под линию поражения попала наследница, которая схлопотала бы себе пулевое ранение, если бы её вовремя не увёл из-под обстрела Изанаги, явившийся в этом молоке неведомо откуда. Где-то позади раздались очередные вопли поверженных теней, судя по всему, там и находился владелец златоглазого воина, который нежно прижал к себе девушку, затем мягко, но быстро спланировал к Ёске, «передал» ту ему, а опосля растворился в воздухе, оставив попунцовевшую неведомо с чего Амаги и растерянного белобрысого парня в наушниках, у которого из них доносилась какая-то роковая мелодия. Но, ему тоже не пришлось долго размышлять о грядущем, а взлететь в воздух, после чего обдать волной пара очередную партию противников, тем самым дав преимущество для разгорячённой Чие…
     Когда бой несколько успокоился, они собрались вместе и присели передохнуть.
     — Народ… а вам не кажется… что мы уже черти сколько блуждаем по этому раскалённому аду? — тяжело дышал весельчак компании, пытаясь отдышаться, и как-то охладиться, прицепив свои два фирменных гаечных ключа к поясу. Да, они прошли огонь, воды и медные трубы в прямом смысле этого слова, что даже успели покрыться налётом и специфической ржавчиной от испытанных битв.
     — Кажется, — ответил ему Юу, обтерев лоб рукавом.
     — Слушай, кто у нас тут радар, а? Я или ты, Ханамура? — недовольно проворчала на это пацанка, оперевшись на стенку и медленно сползая по ней.
     — Э… — поморщился на этот факт Ёске, который успел об этом слегка подзабыть на поле бранном.
     — Наруками-кун… спасибо тебе большое! — поклонилась лидеру черновласая, которая, пусть и устала, но продолжала держаться относительно бодро. Тот ничего не ответил, затем сплюнул и подошёл к двери, подле которой они завязали баталию и приоткрыл её.
     — Тут лестница, — услышали его товарищи, которые мгновенно подскочили на месте и оживились.
     Пройдя несколько пролётов по ней, они очутились в коридоре аля «раздевалке», коих в этом месте водилось великое множество. Что ещё сказать… лабиринт. Правда, Ханамура сказал, что, вероятно, это правильно направление, поскольку впереди ощущалась большая концентрация тени… и, о чём парень сказал с долей сомнения, сам Тацуми, которого почти невесомо уловил ветер.
     — Мамочка моя… — пролепетала пацанка, которая, присмотревшись вдаль увидела… толпу стальных гигасов, правда, чуть поменьше чем тот, с которым они столкнулись в той злосчастной комнатке. Но факт в том… что на них неслось немного-немало «стадо слонов», от топота ног коих сотрясалась вся округа.
     — Э… э… — проглотил язык Ёске, которому наяву припомнилась прошлая встреча с подобными врагами, в его глазах промелькнул страх, сообщавший о том маленьком факте, что ему захотелось сделать ноги. Подальше и пораньше, как говорится.
     Амаги же не смутилась, хотя её лицо и исказилось… но уже от злобы и ярости, посему она сделала шаг вперёд и взмахнула возникшими веерами, откуда полился пламень, раскаляя пространство и того более. Тут же возникла и её хранительница, которая превратила струйки огня и в настоящее море. Её друзья даже не успели что-либо сказать или сделать, столь импульсивно девушка повела себя. Интересно, за что она этих великанов так невзлюбила?
     «Вы у меня получите… за Наруками… куна!» — а, так вот в чём дело, а мы-то думали…
     Ну, если мегера и весельчак слегка перепугались, покуда пытались сообразить, что поделать с толпой «мамонтов»… а подождите-ка, вот уже девчушка поняла, что паникой делу не поможешь и попыталась применить леденящий взгляд… правда, заместо того, чтобы «помочь» своей подруге… их потоки энергии вступили в противостояние, что не сказывалось на эффективности, конечно же.
     Юу, должно сказать… был в бешенстве. Потому что его бесили оппоненты сильнее его. Они приводили его в такую ярость… кою только можно пережить на самом деле, ибо пером не передашь ея. И, карта Изанаги отвечала ему тем же. В какое-то мгновение у него просто помутился рассудок, а происходящее заплыло туманом, покуда его левая рука опустилась вниз, почти что до крови сжав кусок металла…
     Когда стало понятно, что гигантов не удержать, парень с наушниками уже спланировал в голове трюк по экстренному спасению, включающий в себя призыв Джирайи, последующее «геройствование», по окончанию которого он был бы не прочь пробудиться на коленках у Амаги…
     Но именно тогда серебряновласый растолкал всех, чем вызвал недовольство у девчат, затем, блеснув в ауре из ляпис-лазури, совершил рывок прямо в гущу битвы, игнорируя испуганные крики своих подопечных…
     Девчушке в белой матроске показалось, будто бы златоглазый хранитель Юу «вошёл» в палаш, хотя, ей могло просто это привидеться…
     А его меч начал светиться, переливаться, искриться… покуда из него не вылетел белый, прекрасный, сверкающий белый дракон, как то и положено на востоке длинный-предлинный. Раскрыв свою широкую пасть и издав пробирающий рёв, он устремился на врага подобно стреле или копью. Не передать того светопреставления, которое последовало за первым столкновением. Не излить на бумагу той жестокости и яра, хищности и дикости, с которой это благородное существо расправлялось с тенями…
     — Это… что… — невольно озвучил Ханамура коллективную мысль.
     — Слушай, ты что за херь с горы, я не возьму в голову никак. Можешь сказать по-человечески, а? — почесал свою «тыковку» Канджи, разглядывая мускулистого блондина в набедренной повязке, который ему кого-то до боли напоминал. Вот только никак не мог припомнить, кого…
     Почему-то от этих слов этот… любитель бани разъярился ещё больше, затопал ногами и замахал руками. Тацуми только и оставалось, что дать себе по лицу ладонью, затем попытаться врубиться в то бормотание, которым этот златоглазый паренёк ответил на его фразу:
     — Ну что ты не понимаешь… я это ты, ты это я… я есть твои желания, ты есть моя сущность… что я непонятно говорю, не понимаю, не понимаю, не понимаю… — «Что за нах? У него что, крыша поехала?» — бугай поморщился, затем подошёл поближе и фирменно хлопнул того по спине, желая поддержать.
     — Слушай, парень… я не знаю, что там у тебя за проблема, но будь мужиком, в конце-то концов! А не стой тут и причитай как последняя баба! — его собеседник вздрогнул и впал в цепенение, ему одному объяснимое, — если у тебя что-то есть на душе, так не молчи, скажи это! Легче же станет!
     — …Сказать? — медленно произнёс юноша в фундоши. Почему-то его лика коснулась какая-то странная тень, которая отчего-то не очень пришлась по душе самому подростку, который внутренне ощутил некую опасность, смешанную с самым настоящим отвращением. Златоглазик пришёл в странный экстаз, затем, пританцовывая, начал говорить заветные слова: — О! У меня есть что сказать! Меня зовут Тацуми Канджи, и я без ума от Широгане Наото! — от тона, с примесью истошности, какой-то капризности, почти что детской истеричности, которым это озвучивал «безумец» эти фразы, у грозы всей Инабы начала клокотать ярость, почти что бешенство… родившиеся от рвущегося наружу страха. — Доктор, скажите, пожалуйста, это нормально, если парень моего возраста влюбляется в другого парня?! Доктор, ответьте мне, это нормально, если парня моего возраста интересует вязанье, шитьё и дизайнерство?! Если его мало привлекает общение с девушками, бейсбол и прочие мужские вещи?!
     За этим последовал глухой, но мощный удар, который повалил эту… мерзкую тварину на землю, которая приземлилась туда с небольшим «ойканьем». Аура вокруг парня с гильзой пули на шее преобразилась. Теперь угроза шла не от сущности, валявшейся на мокром полу, а от самого детины, который с громким хрустом начал разминать кулаки.
     — Либо ты сейчас же заткнёшь своё вонючее ебало, либо я за себя не отвечаю… — удостоил горящим взглядом своего двойника Тацуми, который скинул пиджак и повёл плечами.
     — Я боюсь! Как страшно! — зажался от ужаса доппельгангер, прикрыв лицо руками. Канджи стиснул зубы и поморщился, ибо лежачих он не бил… не по-мужски это… — Но ведь…. В конце концов… — бугай в набедренной повязке убрал ладошки от лица, затем принял вид коварного и хитрого лиса, — ты просто притворяешься грозным, чтобы никто не подумал, что здоровяк вроде тебя… на самом добряк, плакса и тряпка! — шаг секундной стрелки, может и два… но вот, уже этот ненормальный на ногах и следующим апперкот под живот заставляет скрючиться напополам уже оригинал.
     «Чёрт… у него… крепкий удар…» — пролетело в голове у школьника, покуда он уселся на колени от боли. А двойнику в фундоши этого унижения, будто бы, мало. Он подошёл поближе и начал победно танцевать вокруг «себя».
     — Совсем как у меня, ты думаешь? — Тацуми скосился на него и попытался подняться… но как он сам знал… от его удара ещё мало кто мог так просто оправиться… — А ещё, я люблю красивые, красочные и милые вещи! Вроде зайчиков, кошечек и лисичек! Но если скажешь об этом кому-нибудь… то как они нас назовут, дорогуша? «Да ты педик, наверное!» — окончание фразы включило внутренний адреналин и привело тело блондина в состояние, которое означало лишь то, что кому-то сейчас мало не покажется…
     Что на практике и произошло. Мощности хука хватило на то, чтобы отбросить мерзавца на расстояние нескольких метров, заставив того ещё приложиться башкой об пол. Но даже это не заставило доппельгангера заткнуться, который спокойно прошептал:
     — Все говорят о том… что ты должен быть мужчиной. А что это значит, сказал бы кто?..
     — Это значит не быть чмошником, навроде тебя, — прохрипел Тацуми, сплюнув кровью. «Что бы это… было мной… да лучше сдохнуть, чем поверить в такое…»
     Наруками, Ханамура, Сатонака и Амаги уже практически достигли своего пункта назначения. Пройдёт ещё несколько минут, и они ворвутся в залу, в которой Канджи вступил в активные дебаты со своей Тенью. Что же их ждёт, когда они преступят порог?
     Есть вещи, предопределённые судьбой. От них нельзя сбежать, уйти, откупиться, от них просто некуда не денешься. Возможно… что это было веление свыше, чтобы всё произошло именно так. Но есть и вещи обратные, которые вполне можно изменить, которые подвластны человеку.
     Наверняка сказать сложно. Хотя, возможно… что есть только одно существо в этой истории, знающее всё достоверно. Карлик с длинным носом, который вольготно расположился в синем бархате, попивая роскошное вино, пребывая в ему одной ведомой задумчивости.
     И он улыбнулся, растянув до пределу свои уголки губ… затем поднял очи и молвил одну единственную фразу:
     — Дорогой гость. Игра началась…

Примечание к части

     * гигас — лат. «gigas», то есть гигантский. Взято для наименования подобных существ.
>

Глава 26. Пробивая путь к истине сквозь коридоры иллюзий и лжи

     — Ты уверен, что Тацуми-кун за этой дверью? — запыхаясь, на ходу спросила у Ханамуры Амаги, отмахнувшись от очередной лезшей под руку твари, которая мгновение ока сгорела в ярком и ясном пламени. Ёске кивнул и пригнулся, позволив отправленному в полёт гаечному ключу пронестись над собой и размозжить череп какой-то богомерзкой тени, в виде чёрного ангелочка-купидончика с крылышками и подозрительной ухмылочкой на морде, от которой, правда, тут же осталась только гора слизи.
     — Да, более чем. Только там есть что-то ещё, что мне совсем не нравится… — белобрысый взмыл под потолок, дабы освободить пространство ревущей Сатонаке, которая, сверкая пятами и нагинатой, яростно размазывала всякую нечисть, имевшую несчастье подвернуться на пути.
     Их компания бежала по огромному коридору, забитому просто под самый потолок порождениями тьмы, которые абсолютно не желали пропускать незваных гостей к огромным вратам, коими заканчивалось это помещение.
     Однако, когда блеснула очередная вспышка света, то всё стало тихо и спокойно, притом здесь вполне уместно сравнение «как на кладбище». Серебряновласый смахнул кучу грязи, скопившуюся на своей одёжке, затем приблизился к намеченной цели. Его друзья старались не отставать, пусть и шли немного позади него.
     — И всё-таки… плохое у меня предчувствие… ох, плохое… — тихо начал поскуливать парень с наушниками, которому, несмотря ни на что, не особо хотелось спасать человека с сомнительной репутацией и ещё более сомнительной ориентацией…
     — Уродомура, не дрейфь! Если что, мы тебя вперёд кинем, а сами смоемся! Так что ты долго мучиться не будешь! — попыталась подбодрить юношу девчушка, которая вынула из карманов два последних шарика онигири, милостиво разделив их с подругой, которая, пусть и смутилась, однако с благодарностью приняла угощение, поскольку, будучи погружённым в мякоть риса и рыбы, хотя бы чуть менее волнуешься о всяких там… Канджи. Правда, от последовашего хлопка по спине Ханамура только замер и побледнел, будто бы ему к виску приставили дуло пистолета.
     — Я знал, что вы твари… — натянуто улыбнувшись, попытался он отшутиться, только вот получилось жутковато, даже чересчур…
     — Я открываю, — произнёс спереди Наруками, который, набравшись терпения, смелости и сил, всё же решил раскрыть вход. Подростки перевели взгляд на лидера, будто бы переваривая информацию, затем, как один, встали в боевые стойки, говорящие о том, что компани настроено решительно и готово.
     И им открылись створы, предвещающие… пожалуй, уместно сказать, что раскрытие врат в ад.
     Хотя, ничего пугающего не смутило взор, вроде бы: огромная зала, множеством душевых, кабинок, купален, дорожкой идущей между них, оканчивающаяся небольшим озерцом-источником, от которого валил пар. Жара в помещении стояла даже более жуткая, нежели снаружи, а вода в нём почти что кипела, что невольно заставляло испытать ощущение дискомфорта всю команду. Но… это всего лишь интерьер, верно?
     Следующим, что приметил намётанный глаз, оказался сам блондин, который медленно пятился назад, будто бы в ужасе, глядя на… это… нечто…
     Великанских размеров существо, напоминающую собою ужасную помесь человека, паука и чьей-то извращённой, безумной и больной фантазии. Оно имело собою торс людской, который занимал большую часть размеров существа, доходя практически до самого потолка. На нём имелось трое пар рук, мощных, мускулистых, как смоль чёрных, имеющих на своих окончаниях пальцы, напоминавшие собою кривые сабли. Бюст существа имел схожий оттенок, однако, где-то в районе поясницы, а может и ранее, изгибался подобно хвосту у животного, сходясь с паучьими лапами, которые сидели плотно к земле, практически буравя ея. Стоило отметить, так же, что оно не имело плоти практически до самого верху позвоночника, обнажая сверкающую белу кость наружу. В районе горла, лба и сердца имелися отверстия, собою являющие дыры. И жутко то виделось в таком сочетании плоти, мяса и кости, которые блестели каким-то странным, почти что металлическим блеском.
     Голова его напоминала пустой череп, плотно затянутый кожей, в котором имелись пустые впадины под глазницы, нос, и рот. Оно казалось тяжёлым, почти что неподъёмным, о чём свидетельствовал каждый шаг, проваливавший под собою пол. Но тем опасней Тень предстала перед её владельцем и перед теми, кому волию судьбы суждено с нею вступить в противостояние.
     — Это… мама… — раскрыл свои уста широко-широко Ёске, будучи не в силах поверить тому, что видели его глаза, тому театру, фантасмагории фобоса и деймоса. Его чело приняло цвет бледный, подобно мёртвому.
     — Большой… однако… мальчик… — пролепетала Чие, у которой подёргивалось её веко, кое она никак не могла удержать от подобного.
     Её подруга сглотнула, покуда их лидер приметил опасное движение: тёмное порождение собралось размазать своего создателя, своими же тяжёлыми руками, обратив его в месиво крови и плоти. Сам же Тацуми пребывал, вероятно в состоянии наивысшего шока, кое могло испытать его существо, от встречи с дьявольским отродьем, возросшем у него же в глубинах души…
     Конечно, Юу испытал в себе сомнение, но его полностью заслонило собою чувство ответственности и долга: оно, как известно, укрывает собою всё остальное, оставляя пред владельцем лишь ясную дорогу действий.
     — Сатонака, прикрой меня и оттащи Канджи подальше, — последовал приказ из губ сероглазого, который собрал в себе ауру лазури, призвав в этот мир Изанаги, который, сверкнув златом своих мудрых очей исчез в клинке Наруками, но лишь для того, чтобы вернуться оттуда огромным сверкающим драконом.
     — Есть! — на автомате крикнула пацанка, у которой инстинкт и бессознательное, как обычно, срабатывали вперёд всего остального. Она и не успела сообразить и сознать, что от неё требуется, но уже припустила на всех порах, собирая небесную энергию и свирепо вращая нагинату, практически наперегонки со змием святости, коим стал хранитель серебряновласого.
     Бугай не воспринял то, что происходило позади него, однако и становится фаршем не собирался, поэтому, когда ладони Тени Канджи собирались схлопнуться прямо на нём, совершил титаническое усилие, отпрянув назад и контратаковав своим фирменным джепом. Но, вот незадача: его старания практически прошли даром, поскольку за первой парой рук последовала другая, а от удара по рукам этого монстра только лишь разбился кулак, который себя чувствовал так, будто бы он налетел на крепкую стену, отдавшись мягким звоном.
     И, лишь когда его практически размазало, у него пробудилось до этого загнанное в угол чувство страха, поскольку ему не приходилось ранее сталкиваться с противником… которого он не мог победить. Тацуми был готов принять смерть… пусть таковая ему и казалась постыдной, недостойной.
     В это время Юкико и белобрысый всё же сообразили, их товарищи уже, де-факто, во всю направились в поединок, посему не замедлили включиться: всполох огня да порыв ветра — рождается мощная, яростная, горящая стихия, которая, не жалея никого, полетела стремглав на их исполинского оппонента.
     Наруками же предпочёл сохранить позицию наблюдателя, издали смотря за действом, находясь поблизости с основной группой. «Оценить и изучить противника», — то была мысль, крутившаяся в его главе.
     Новый гулкий звук, доносившийся со стороны девчушки, которая, мало того, что смогла остановить своим ударом руки гиганта, ещё умудрилась их отправить по обратному адресу, ибо ей в том деле помогала Томое, а их объединённое взаимодействие могло творить чудеса грубой физики.
     Канджи поднял свои очи… но успел его взгляд хотя бы на секунду уследить за действом, как он ощутил, что схватили под руку, после чего со скоростию легкового автомобиля понесли прочь. Его зрение ухватилось только за один образ: парящего сияющего белого длинного дракона, который подобно удаву обвил одну из рук Тени, чтобы вонзить свои исполинские клыки и взорваться вспышкой света, практически полностью аннигилировав одну из конечностей монстра, которому лишь и осталось, что залиться истошным воплем, который, впрочем продолжался недолго, потому что вслед за яростным созданием пришла самая настоящая огненная буря, которая за мановение ока докрасна раскалила плоть, оказавшуюся на проверку и впрямь из металла.
     — Эй, ты в порядке, здоровяк? — раздалось над ухом у Канджи, который, с долей удивления заметил компанию, которую ещё не так давно гонял по всей Инабе, с намерением «задать, уж мама не горюй», однако… что они тут вообще делали?
     — Э… а вы тут как оказались, семпаи?! — только и смог ошарашенно выкатить вперёд глаза «здоровяк», пытаясь найти хоть какое-то очевидное объяснение происходящему. К несчастью, это никогда не было его сильнейшей стороной.
     — Мы пришли спасти тебя, Канджи-кун, — властно ответил главный среди них, вероятно, по имени… как его там? Этого… серебряновласого прыща…
     — Народ, не хочу вас беспокоить, но, похоже, мы разозлили большого парня. И он явно второй раз так не попадётся! — Ханамура, когда на секунду бросил взгляд в сторону теневого двойника то заметил его совсем недобрый взор в их сторону… ну, или ему показалось.
     — Спасти… ДА ОБЪЯСНИТЕ МНЕ УЖЕ ЧТО-НИБУДЬ! — парня с гильзой пули изнутри рвали два чувства: стыда и смущения. Если ещё не считать некоей паники от непонимания сути происходящего, недавно «почти» что пережитой смерти, а так же прочих вещей, которые уже казались мелочами…
     Семпаи начали переглядываться между собой, бросая взгляды то друг на друга, то на саму «жертву, а то на его «Тень». Наконец, Юу поморщился и вымолвил:
     — Позже мы тебе всё расскажем. А сейчас… — он поворотился на оппонента, блеснув своими серыми зеркалами. Бугай ощутил от него странную ауру… почти что, как и у его отца. Нечто эдакое… присущее настоящему мужчине, прирождённому воину и предводителю. — Нам необходимо одолеть твоё тёмное «Я», Канджи-кун. Пока оно не убило тебя и нас.
     — А со мной… было так же?… — почему-то понурила свою головку черновласая наследница. Не успела её подруга ничего сказать, как в разговор влез Ёске:
     — Ну что ты Амаги… — похлопал он девушку по спине, что заставило ту замереть на месте. Но тот тут же язвито прибавил: — У тебя даже хуже было… — улыбнулся во все тридцать два зуба нахал.
     — А ТЕБЯ Я НЕ СПРАШИВАЛА! — мгновение — и побагровевшая Юкико яростно махнула веерами, почти что отправив в своём бешенстве на тот свет их товарища. Спасло его только то, что Чие успела дать ему пинка под пятую точку, отправив в непродолжительный полёт.
     — Юкико… спокойней, спокойней… дыши ровно… — замахала Сатонака руками, пытаясь утихомирить разъярённую подругу. У блондина в голове, покуда он наблюдал за всем происходящим, возникла только одна дума: «Что за клоуны…».
     — Я НЕ ПОЗВОЛЮ ВАМ ПОМЕЩАТЬ МНЕ, ОТРОДЬЕ. Я ДОБЬЮСЬ ЖЕЛАЕМОГО, ПУСТЬ ДАЖЕ МНЕ ПРИДЁТСЯ СТАНЦЕВАТЬ ДЖИГУ НА ВАШИХ ТРУПАХ, КЛОУНЫ! — паучья тварь гордо подняла свой торс, уже более менее оправившись от удара, после чего подала свой бас, который напоминал эдакую оригинальную версию, усиленную в стократ. Следственная бригада перестала выяснять отношения, после чего подалась вперёд, загородив собою Тацуми Канджи.
     Резко, Тень Канджи начала менять собою цвет, покуда её рука, которая оторвал собою Изанаги, зарастала прямо на глазах. В ней всё сменилось: что чёрное, стало белое, что молочно-угольное.
     — Серьёзный же противник Вам выпал на этот раз, дорогие гости, — тихий и скрипучий голосок Игоря отдался у каждого из них в голове… но они не подумали что-либо отвечать на это, а лишь внимательней прислушались. Странно… но сейчас в них царило странное единство, вызванное непонятно чем и как.
     Сатонака не прыгала на месте, а лишь изучающе водила зрением по существу, ища возможные слабые точки. Ханамура, вместо того, чтобы копаться в плеере, подбирая подходящий трек, стоял на месте, сжав свои неизменные хромированные инструменты в руках. Амаги, пусть её лик и дышал яром, всё же держала свои нервы в руках, выставив вперёд веера, с которых медленно падали горящие снежинки. Наруками переложил меч на плечо и расслабился всем телом, будто бы собирался отправиться на прогулку… но в том и была невероятная уверенность, словно бы стопроцентно говорившая о том, что этот человек пришёл сюда побеждать, и только.
     И странно казалось наследнику красильни это: вот, ещё минуту назад они напоминали сборище придурков, пришедших на дискотеку… а теперь, глядишь, уже настоящая команда. Невольно, у него закралось к ним в душу уважение.
     Карлик же продолжал свой инструктаж, который бригада воспринимала:
     — …Но, в конце концов, у Вас есть шанс на победу. Существо, Вам доставшееся, обладает характерной способностью: менять свою кожу, тем самым полностью изменяя свои качества. Есть кожа стальная – которую не пробьёт ничто, за исключением энергии разрушения… есть кожа из плоти: та, которая не позволяет никакому воздействию до себя дотронуться, однако нежна и уязвима для удара, — старик прервал свою речь, после чего сделал глоток из бокала, утоляя жажду. Маргарет приняла эстафету вслед за ним:
     — Кроме того, оно повелевает двумя стихиями: землёй и молнией, каждая из кож дарует свою. Путь к победе Вы должны отыскать сами, дорогие гости, ибо такова воля хозяина этой обители: я не смею ей перечить. Могу лишь Вам сказать… что пусть же божественная рука направит Ваше оружие, а удары сделает крепкими и точными. Желаю удачи… Вам всем, — на сим брифинг живущие в синем бархате решили окончить.
     Он оказался как никогда информативным и кратким, заняв чуть более минуты, покуда их враг поднял свои побелевшие руки, на которых стали блестеть ярко красные разряды, смотревшиеся… опасно, как минимум.
     — Как всегда эти засранцы что-то темнят… верно, партнёр? — наконец вымолвил белобрысик, к которому ранее всех вернулось чувство юмора.
     — Пожалуй, — согласился с этим серебряновласый, слегка помотав головой, будто бы отряхиваясь, чем растрепал свою причёску.
     — А по мне… давайте просто надаём по заднице, и точка! — хмыкнула пацанка, выставив ноги в упор и слегка присев.
     — Тогда… начинаем? — хищно улыбнулась наследница, чем невольно заставила вздрогнуть Ёске, которому этот оскал невольно запал в душу…
     — В бой, — коротко и сухо молвил лидер, покуда создание тьмы направило на них разрушительнейшей мощи электричество, копья и стрелы которого пронзали сам воздух и суть бытия…
     Канджи раскрыл свой рот, собираясь что-то закричать… однако… оно не потребовалось, поскольку в следующую секунду… его спасителей и след простыл, покуда разряд пронёсся мимо, сверкая краснотой молний, едва не зацепив самого здоровяка, которого отчего-то подбросило в воздух, где он и повис.
     Глаза Тацуми расширились, а дыхание спёрло столь сильно и мощно… что он почти не мог дышать. Семпаи висели в воздухе… а подле них парили странные создания, возникшие будто бы из ниоткуда, немного светясь сиянием ляпис-лазури, прекрасным, подобно ясному небу.
     Теневое воплощение выдавило из себя новый рёв, который практически разорвал своею силою барабанные перепонки, который частично разнёс собою округу. За ним последовала темнота, которая укутала весь пол комнаты.
     Из нея возникла армия стальных гигасов, а так же множество других тёмных и уродливых тварей, с которыми наши герои имели возможность познакомиться много ранее. Но теперь… в них не осталось и следа былого страха и трусости… а только цель и предназначение, которое им должно исполнить.
     Каждый из них устремился в схватку… в то время, как блондина мягко приземлило подальше, покуда его разум пытался найти хотя бы какое-нибудь плохонькое, но объяснение. Тени… семпаи… «тёмное Я»… что же, чёрт возьми, в этом мире происходит? Неужели… он в Инабе? Но в ней не было подобных купален. Даже та, древняя, и то не отличалась чем-то подобным…
     А схватка начала набирать обороты, самым что ни на есть серьёзнейшим образом.
     Серебряновласый мелькал то тут, то там, ловко перемещаясь между кучками металлических созданий, которые, пусть и отличались огромной скоростью, однако… они не могли так же ловко маневрировать, посему постоянно сталкивались, пока сверху на них летели миллионы ампер, которые их мгновенно испаряли, минуя фазу расплавленного вещества. Юу был ловок и смел… а потому не боялся какого-либо риска, то и дело призывая себе на помощь своего Изанаги, в свете которого умирало всё тёмное… правда, как то и предрёк Игорь, двойника Канджи оно абсолютно не трогало, а обтекало, будто встретив невидимый барьер.
     Ёске занял собою не только оборону и защиту Тацуми, но и так же меньших порождений тьмы, коих он отправлял в воздух, чтобы потом швырнуть их в арахноподобное создание, кое ревело от боли, когда в него попадал очередной снаряд, отвечая на это новым всплеском искр. Но… зря ли Ханамура так долго готовился и тренировался? Конечно, это тебе не Сатонака, которая, может и бьёт больно, но не старается тебя убить. А здесь… пожалуй, тебя постигнет не самая лучшая участь, если тебя хотя бы немного опалит потоком кровавой энергии…
     А сама Чие, в то время как её остальные товарищи отвлекали на себя внимание, аккуратно и тихо подбиралась с переду к этой «электростанции», как она окрестила Тень у себя в мозгу. И, когда тот в очередной раз попытался прихлопнуть мельтешащего юноша с серебряными власами, она очутилась рядом после чего… ну… это сравнимо с мастером-поваром, которому достался лакомый торт и хороший нож к нему. Потому что иначе не опишешь, какой визг и вопль поднял этот исполин, сколь много грязи и слизи из него полилось, когда эта бесстыжая фурия вгрызлась к нему в плоть. И правда, нежная, подобно младенцу…
     Юкико в ту секунду занималась тем, что аккомпанировала белобрысому, раскаляя до бела как и обстановку, так и металлических великанов, правда… плавиться они явно не стремились, к несчастью. Однако, она чувствовала, что движется в правильном направлении, поскольку с них начали капать маленькие капельки, подобно поту…
     Чудовище смекнуло, что идея со сменой кожи вышла полным боком, посему живо произвела обратный процесс, и чуть было не раздавила пацанку, которая как раз застряла внутри. Её спас верный Юу, который по счастливой случайности очутился рядом, оценил ситуацию, затем вытащил ту наружу, разметав святостью полбрюха.
     «Это… семпаи?» — шокировано повторялось в голове у «источника проблем», которому только и оставалось, что сидеть поодаль, наблюдая за светопреставлением, которое перед ним разворачивалось. «Разве… они так могут?..» — да, ему стало завидно. У него, за всю его небольшую, но насыщенную жизнь… никогда не имелось… таких товарищей. Кого-нибудь, кому можно не сомневаясь довериться. На кого всегда можно положиться. И это… завидно.
     Конечно, не стоило думать, что компани так просто сходили с рук их фокусы и трюки. В особенности теперь, когда «большой парень» пришёл в полное и бесповоротное бешенство. Вновь обретя кожу стали, он начал стучать своими шестью парами рук по полу, отчего по нему пошли странные, но крайне неприятные волны. Внезапно… как сказать… Вы видели море кипящей лавы? Вы видели эту яростную стихию, которая безжалостно сметает всё и вся на своём пути, будто бы и впрямь являя собой ярость божью? Что ж, то что произошло можно сравнить только с этим, поскольку поверхность, стены, потолок… они раскололись на множество мелких осколков, да… даже будто бы сам ТВ-мир треснул по швам, после чего всё началось безумное и лихорадочное движение, с намерением раздавить, размазать, уничтожить, отправить в никуда своих оппонентов. Черновласую несколько раз крепко мощно ударило, ей досталась пара оплеух от гигантов… из её рта потоком хлынула кровь, а рёбра будто бы сдавили ея… Наруками и Чие, пусть и смогли отделаться легче, однако их разбросало в разные стороны, их тела устремились в бесконечном падении в пустоту… из которого, пожалуй, им и не вернуться…
     И непонятно то, что тот клочок земли, где находился оригинал, остался нетронутым, это подозрительно даже…
     Пожалуй, они бы проиграли… не найдись среди них один пронырливый человечек, который на каком-то бессознательном уровне создал вокруг себя барьер… какой-то непонятной природы, ибо он всё, что до него касалось, он рассеивал и обращал в ничто…
     Ханамура раскрыл свои очи, которые он уже успел сомкнуть от страха и ужаса… оценил ситуацию, затем собрал ветры и бури и направил их на помощь своим друзьям.
     И странно: ему почудилось в то мгновенье, будто бы его вторая персона — Джирайя… просится на поле боя. Так жжётся и вибрирует, будто бы требуя выпустить себя на поле ратное. «Ну уж нет… я смогу всё и своими силами, без него!» — незаметно оскалился парень, подавив в себе желание… положиться на этого «джокера». Кто знает, что мог выкинуть этот…
     А место сражения собою сейчас напоминало сцену из какого-нибудь научно-фантастического фильма: чернота и пустота повсюду, немного залитая паром и туманом, багряное небо, а так же множество островков, кусков земли дерева, которые неведомым образом продолжают движение, в этом безумном сотрясении, которое исходило от самого большого — кипящего озера, где и находился арахнид, который вновь поменял цвет на белый, после чего рушение прекратилось, и сауна устремилась вновь собираться обратно…
     Канджи же только и мог… что сидеть и завистливо, наблюдать за этим поединком… в котором столь стремилась поучаствовать и его душа, его сердце. Команда семпаев собралась подле Ёске, который начал приводить их в порядок, насколько то оказалось возможно в данной ситуации.
     «Я тоже… так хочу», — зачарованно крутилось в голове у подростка, который наблюдал за старшеклассниками, сражавшимися на грани жизни и смерти, покуда в них летели снопы молний и прочего. Они что-то кричали, о чём-то переговаривались… хотя и оппонент явно оказался не по зубам.
     Снова став стальным, он перешёл в контрнаступление, но на этот раз используя свою… «физическую» силу. Наруками и компания только успели очутиться на твёрдой земле, перевести дух… а эта махина, почти что как паровоз уже на полном ходу бежала прямо к ним, яростно перебирая своими паучьими конечностями. Они побледнели… ибо абсолютно не приготовились к подобному развитию событий…
     Сердце Тацуми выдавало сумасшедший ритм… «Я… переживаю за них?» — пришла ему на ум очевидная догадка, которая его испугала. Кто эти ребята ему, в конце концов, чтобы как-то… беспокоиться о них? Но… ему оставалось только смотреть и надеяться, пока секундная стрелка приближала собою момент истины…
     Наруками попытался что-то противопоставить этому рывку… его объяло в белом пламени, а вокруг появился самый настоящий поток и столб, восходящий в небеса. Это не устрашило полупаука, который продолжил нападение, как ни в чём не бывало.
     Они столкнулись, что увиделось «зрителю» как некая борьба чего-то тёмного и концентрированного… против светлого и рассеянного. Вспышки, искры, какие-то вопли и крики… но, похоже, в этот раз свету всё же не победить тень.
     Ибо вскорости семпаев отбросило и впечатало в стенку, подобно кучке тряпичных кукол.
     — СЕМПАИ! — крикнул почти что обезумевший парень, который решил… «Лучше уж сдохну, чем буду смотреть, как их избивают! Или я не защитник слабых и оскорблённых!» — стоит отметить, что и самому порождения ТВ-плана досталось нехило, поскольку оно несколько попятилось назад и осело, будто бы слегка обессилев.
     Но это не смущало меньших теней, которые собрались… вероятно, со всей округи, поскольку банька уже практически полностью оправилась от повреждений, ей полученных. Даже помещение, находившееся в эпицентре, уже полностью вернуло себе изначальный облик.
     — А ну… КЫШ! — от пинка разъярённого Тацуми, какая-то мелкая тварь, напоминавшая пузатого младенца-переростка, отлетела в сторону и размазалась в жижу, встретившись со сталью гигаса. Он подбежал к своим «спасителям»… которые сейчас чувствовали себя не самым лучшим образом, как ни посмотри.
     Серебряновласый получил наихудшие повреждения, ибо… фактически пожертвовал собой, чтобы защитить команду. Его оружие превратилось в кусок раздавленной железки, а по всей телесной оболочке имелись многочисленные лопнувшие вены… посему он сейчас весь истекал багряной кровью. Белобрысый парень с наушниками… хотя, от самого устройства уцелела всего лишь груда пластмассы. Но… сам юноша получил удар в голову, посему у него оттуда вытекала струйка того, что зовётся источником жизни, покуда на его лице застыло полуглупое, полусчастливое выражение. Амаги пыталась подняться, но не могла, ибо рёбра, пострадавшие ещё в прошлой потасовке давали о себе знать жутчайшей болию, которую не вообразить.
     Чие же уже практически поднялась на ноги и выставила вперёд свою нагинату, готовая продолжать сражение и бой… дабы защитить всё то, что дорого. Она вышла вперёд, и, находилась спиной по отношению к подошедшему блондину.
     — Сато… нака, — молвил Тацуми, раскрыв рот широко. Та вздрогнула, затем повернула на него голову. И его… парализовал страх и ужас, при виде того, что ему открылось.
     Маргарет, до этого сохранявшую хладнокровие и спокойствие пробрал хладный пот. Она хлопнула своим гримуаром, чем невольно потревожила Игоря, который восседал на своём диване с полностью закрытыми глазами. Женщина, пусть её кожа и сама по себе белоснежна, приняла оттенок, более подходящий мёртвому.
     — Игорь-сама… — почти что с надрывом прошептала златоглазая, еле держа пробирающую дрожь, покуда в Бархатной комнате стал слышен стук ея сердца, столь быстрый и громкий. Карлик поморщился, затем потянулся к фужеру, который, на удивление, оказался пуст. Тот тяжко вздохнул, раскрыл очи, затем поднялся и подошёл к буфету, раскрыв который, он стал искать бутылку какого-то вина. — Если… ничего не сделать… они же… — помощница хозяина синего бархата стремилась сохранить спокойствие и хладнокровие… но чувства брали верх над логикой.
     — Маргарет, Маргарет… ты всё-таки ещё слишком молода… дорогая, — старик вынул бутыль, от которой почему-то приятно пахло ароматом роз. Он причмокнул губами, затем вновь возвернулся на своё насиженное местечко, затем щёлкнул пальцем, после чего пробка со свистом вылетела из «пузыря». Ещё щелчок — возник и второй бокал. Златовласая, которая потупила взор, дабы не выдать предательски капающие слёзы, тихо подняла глазки, которые расширились, заметив этот жест.
     — Это?.. — только и смогла она прошептать, как Игорь поднял палец и приложил к устам, будто говоря «тише, тише».
     — Верно… они сейчас в одном шаге от поражения… с этим не поспоришь, — хозяин Бархатной комнаты профессионально разлил два полных бокала этого вина… на роскошной этикетке которого имелась красивая, почти что вычурная надпись: «La Rosa del Mondo»* . — На, выпей, немного успокоишь волнующееся сердце…
     Маргарет приняла бокал из рук господина затем медленно, но всё же не так чинно, как её хозяин, осушила жидкость… почувствовав, как по ея душе начала струиться гармония и покой… почти что божественного толку. Хозяин синего бархата ухмыльнулся, затем приоткрыл свой левый глаз… который вновь стал обителью вселенской тьмы. Помолчал с минуту и продолжил:
     — Однако… если они желают достигнуть истины в этой истории… если «Он» хочет всё завершить… им придётся подняться и бороться до победного. Даже… если их шансы на победу уже чуть менее нуля… — Златоглазая тихо всхлипнула, затем аккуратно налила себе следующую порцию… которую поглотила одним глотком.
     — Они всё же… не готовы… они ещё… как дети… — дрожащим гласом молвила женщина, уже не сдерживая ту горькую воду, что капала из её златых очей. Игорь впал в думу от этих слов, будто бы она озвучила нечто ценное.
     — Хм… если они переживут это… пожалуй, им действительно придётся подыскать кого-то, кто сделает из них воинов… хорошая мысль, Маргарет, — а комната в синем бархате продолжала свой путь сквозь бесконечность… или то бесконечность лилась сквозь нея?..
     Мелодия, которую играл пианист, изменилась… Белладонна начала петь много пронзительней и чувственней… то уже был гимн… но не просто за души… а за их битву, дабы они смогли одолеть самих себя в этой схватке…
     На Канджи смотрела Сатонака Чие, которую, пусть смутно, но он помнил с самого раннего детства. Шалунья и игрунья, сорванец, каких ещё стоит поискать…
     Однако не то поразило Тацуми. А… её правый глаз, который девчушка закрыла, пытаясь удержать тот поток крови, который из него капал. Один из осколков меча Наруками имел несчастье… да, именно туда.
     И ужас обхватил его до самого конца… но он же стал и яростью… ибо… «Они ведь из-за меня сейчас страдают… а я как последний гондон сижу в сторонке и даже в ус не дую! Нет… я не позволю им тут сражаться без меня… это и мой бой тоже!» — да… это мысли настоящего мужчины, как ни странно…
     — Тацуми… спасайся пока можешь… мы тут со всем разберёмся, не слабаки какие-нибудь, — её разрывало почти что на пополам от той боли, что пронзило тело… но в ней нашлись силы и смелость улыбнуться, той доброй, но смелой улыбкой… которая словно бы говорила: «Всё будет хорошо, урод. Неужели ты думаешь, что мы просто так сдадимся?»
     — Хе… хе… — из уст парня вылетел смешок, причину которого трудно объяснить. Он сжал кулаки, затем начал крушить тех Теней, которые уже успели подобраться на ужасающе близкое расстояние, чем вызвал невольно удивление со стороны Чие. — Если ты думаешь… что засранец вроде меня будет сидеть в стороне… покуда другие сражаются… ТЫ ГЛУБОКО ОШИБАЕШЬСЯ! АРР-А! — конечно… у бугая имелась жуткая физическая сила, которую признавали в мире живых… но что на значила здесь, где всё работает иначе? Однако… это не мешало ему уничтожать порождений тьмы с таковой скоростью, будто бы у него уже имелась персона… неужели… его мощь столь велика?
     А Тёмный Канджи медленно пришёл в себя, после чего приготовился довершить начатое, высоко подняв свои пары конечностей, которые сжались в кулаки…
     Позади раздался шум, чья-то речь, вздохи и кряхтение… которые всего лишь обозначили то… что следственная бригада, пусть и пострадала… пусть и на последнем издохе, пусть и при смерти… но готова продолжить бой.
     Конечно… Тацуми и Сатонака были против этого… но разве поспоришь с теми, кто добровольно идёт в самую гущу и пекло?..
     И бой возобновился, с новым членом их команды — яростным и пробивным блондином, который совершал самые настоящие чудеса силы, выносливости и смелости, иначе не скажешь.
     Ханамура, пусть у него и кружилась голова, продолжал призывать свои потоки ветра, прикрывая всю их группу… а в особенности — бугая. Конечно, он мог призвать Джирайю, дабы склонить чашу весов в другую сторону… но он отбрасывал и подавлял подобную мысль, пусть с каждым мгновеньем тот рвался всё сильнее, покуда тело его владельца носилось под самым потолком… что ж, здесь сравнение с «пьяным пилотом истребителя».
     Амаги, пусть ей каждый новый вздох давался всё труднее и труднее… продолжала свой танец огня и смерти, при том… её пламень, будто бы от нахождения одной ногой на том свете… стал столь ярок и палящ… что плавил всё и вся лишь лёгким прикосновением, что подхватил Ёске, создав торнадо расплавленного металла…
     Пусть у пацанки и один глаз… пусть тело практически истёрлось в прах… её удары… её хлад… они вершили суд и правосудие то там, то тут, не капли не давая арахниду покоя. И в том ей помогал их сребреновласый лидер, который светился подобно божествам из легенд, ежесекундно испуская вспышки святости…
     И, Тень начала пасовать, отступать… даже та нечестивая армия, что помогала ему не могла спасти от того напора, того ритма и темпа, взятого подростками. Если кожа стальная — пламень, лёд, ветер и свет мановение ока начинали разрывать его на части, ибо семпаи находились в том состоянии… в котором жалости, боли и страха никто не ведает. Ежели кожа становилась белой — расплавленный металл, нагинаты Томое и Сатонаки, оружие Изанаги… именно они начинали править балом, делая ситуацию ещё плачевней, ибо нескольких проливаний жидкой стали оказалось достаточно, чтобы почти что одолеть это создание.
     А что же наш большой парень, скажите Вы? Ведь ему недоступно нечто подобное… однако, даже и без этого он мог наносить удары кулаками, которые отдавались в этом паукоподобном существе будто бы стук молота по заготовке…
     И… более всего этот нечестивец остерегался именно оригинала. Не пойми почему… но каждый нанесённый хук, апперкот и джеп делали Тень всё слабее и тише.
     Будучи окончательно загнанной в угол, оно оскалилось своим пустым ртом, смерило их своими несуществующими очами и зашипело… но в том ощущался страх, нежели некая серьёзная опасность и злость. Одна из особо мощных атак пришлась прямо в тот момент, когда существо отчаянно меняло плоть… посему сейчас оно имело чёрную и белую половину, будто бы застряв посередине.
     Наруками осел на землю… затем мягко опал на неё, погрузившись в мир бессознательный. Это его предел, покуда кровь продолжала течь себе и течь. Амаги заметила это и хотела помочь ему… но её тоже приняла в себя Вальгалла, пусть ещё и при жизни, позволив её душе обрести упокоение после долгой битвы.
     Ханамура снова сел на пол… но нет, его плывшее сознание сохранилось при нём, пусть его запасы энергии и истончились в ходе этого побоища. Он кисло натянул улыбку и слабо кивнул Тацуми, который оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что происходило с его боевыми братьями и сёстрами.
     Лишь одна Чие нашла в себе силы хлопнуть его по плечу, перед тем как рухнуть окончательно, будучи полностью обессиленной, но всё же сказать:
     — Надери ему задницу… здоровяк…
     Далее… всё, пожалуй, сравнимо с самым настоящим сном, иллюзией, чем-то ирреальным…
     Бугай очутился подле самого себя и вонзил свой кулак, подобно копью или мечу…
     Новое сотрясение воздуха, которое оказалось последним, что смогло из себя выдавить это создание.
     Хлынуло море черноты, которое заволокло всё, до чего могло дотянуться и дорваться…
     Парень же, на удивление, заметил среди всего этого кишащего кошмара свою копию в набедренной повязке, которая жалостливо, почти что по-детски и умоляюще глядела на него, прося прощения, али просто желая оказаться принятой.
     «Прими меня! ПРИМИ! ПРИМИ!» — раздалось у него в голове. Он сморщил свой лик… затем подошёл ближе и треснул двойнику по роже, мысленно прибавив: «Да приму я тебя… чёрт подери… только не ной тут мне…»
     Показалось ему… или нет… но Тацуми Канджи теневой расплылся в счастье ровно за мгновение до того, как обратиться в этом потоке черноты в нечто лазурное, которое озарило всё вокруг и обратило потоки грязи во что-то прекрасное…
     Музыка смерила свой бег и шаг… всё вновь утихло и настал только покой и равновесие… нечем не передаваемые и невыражаемые. Только бег пальцев по клавишам, только ровная песня Белладонны… и ничего.
     Тацуми раскрыл глаза и огляделся. Вокруг него был синий бархат, какие-то странные люди… а так же его новые друзья, которые все до единого валялись на мягком полу, находясь в чём-то, подобном дрёме.
     — Где это… мы… — сорвалось непроизвольно с его уст. Он помнил окончание того сражения… но оно путало его и того более. Раздался гулкий звук шагов. Парень пригляделся и смог увидеть златовласую даму, которая, чуть покачиваясь, с немного раскрасневшимся лицом присела подле Наруками и обняла его, прижав к себе, после чего захныкала. — Э… — неуверенно хотел обратиться к ней с вопросом юноша, как его внимание к себе привлёк другой резидент этой вечной обители.
     Карлик с большим носом, который довольно улыбался и терпеливо наблюдал за поведением гостя, щуря свои хитрые глазки. И непонятно почему… но в тот же миг, как блондин узрел его… он опал на колени и поклонился тому до самой земли.
     — Дорой гость, не стоит оно того, поднимитесь, — спокойно изрёк Игорь, который налил последние капли розового вина к себе в стакан и с изыском осушил их.
     Тацуми поднял глаза, затем кивнул и поднялся, после чего замер, давая возможность первым сказать старику. Тот покачал своей мудрой главой и что-то крякнул себе под нос:
     — С чего бы начать… молодой человек…
     И начался рассказ, который чем более лился, тем сильнее приводил в изумление этого гостя, который не мог поверить своим ушам… но приходилось.
     А песня лилась и лилась… уходя в самую бесконечности из неё же и исходя…

Примечание к части

     * La Rosa del Mondo — ит. «Роза Мира» («Мир» в значении «World», то есть пространство).
>

Интерлюдия

     Представьте себе пространство бесконечное, беспричинное и беспечное. Представили? Хорошо. Вы плывёте по нему, не в силах сопротивляться, уподобляясь щепе, захваченной водоворотом судьбы. Сквозь туман образов, намёков и событий… Вы оказываетесь в обители, которой, на удивление, оканчивается этот путь.
     Представьте себе беседку с куполом, приятную, белую, высящуюся на золотом постаменте среди этой пустоты. И огромна она, имея пол, расчерченный на тёмные и белые квадратики, идущие в шахматном порядке.
     Представьте столик в этой беседке, подле которого стоят два крепких кресла с подлокотниками: одно чёрное и украшено изображениями черепов, демонов, крови, насилия… другое же абсолютно белоснежное, исписанное орнаментами цветов, бабочек, среди которых особо высился лотос.
     На столике находилась шахматная доска, но не индоевропейская, а та, которую используют для игры в стране Восходящего солнца, блестя своим живописным дубовым орнаментом.
     А теперь… представьте что на этих сиденьях восседают двое: незнакомец в чёрном и незнакомец в белом, причём каждый из них занимал противоположный своему цвету трон.
     Незнакомец в чёрном, если присмотреться, напоминал собою юношу, школьника, в пиджаке и брючках, с короткими серебряными власами и вдумчивыми серыми глазами, кои сейчас смотрели в пустоту окружающего мира. Правда, из-под одежды немного торчал кусок рубашки противоположного оттенка. Он выглядел лениво, развалисто, напоминая собою льва, которого невольно некто потревожил. Его рука медленно перебирала пальцами по стулу, как будто ожидая чего-то.
     По другую сторону находился мужчина в белом, который напротив, собою имел вид спокойный, почти что довольный. На нём имелись белые брюки с таковым же пиджаком… которые будто светились своим светом. Его черты лица закрывала своеобразная полумаска, которая с одной стороны делала видимыми уста… а с другой их ловко прикрывала. На ней имелся золотой рисунок бабочки, который приходился на область левого глаза. Его власы чёрны же и мощны, и убрана в длинный и широкий хвост, тянувшийся практически до земли. В его очах будто бы находилась вся вселенная, столь безграничны, многоцветны и абсолютны они казались.
     — Знаешь… всё-таки ты жулишь, Филемон, — наконец молвил серебряновласый, несколько скривив свой лик. Его собеседник сомкнул свои очи, затем ответил:
     — Всё в пределах допустимого, всё в рамках игры. Тебя что-то не устраивает? — этот насмешливый вопрос заставил сероглазого побагроветь… впрочем, он удержал себя в руках.
     — И всё-таки ты подлец… хотя, если бы мы оба играли по-честному, игра была бы неимоверно скучной! А так… какое-то оживление каждый раз, прям, — он залился звонким и злорадным смехом, чем невольно заставил теперь уже мужчину в белом принять недовольное выражение лица.
     — Так что ты предпримешь на этот раз? Как планируешь парировать мой ход? — хохот оборвался, а парень в чёрном замер с застывшим на устах оскалом, очень злым и недовольным. Он вонзил свои очи в оппонента и прошипел:
     — Я над этим ещё подумаю… а пока… до встречи… — он растворился в воздухе, подобно тающему дыму, оставив своего собеседника в одиночестве. Тот вновь сомкнул веки, затем повернул свою голову вбок и молвил:
     — Теперь же и твоя очередь постараться так же, как я старался для тебя. Сделай то, что должно, и раскрой ту истину, которую Он пытается от тебя скрыть. Да, я говорю это тебе, тому, кто сейчас видит пред собой эти строчки. Не верь туману, ибо он пытается тебя обмануть, всё вывернуть наизнанку… верь своему сердцу. Оно никогда не врёт.
     А ты продолжаешь свой полёт сквозь пустоту… сквозь вечность и бесконечность… чтобы вновь вернуться туда, откуда ты начал. И, устало написав пером последнюю строчку, я могу только сказать… напоследок…
     На сим оканчивается первая часть произведения, названная и именованная как «Неспешно восходящий звук».

Примечание к части

     И на этом позвольте опуститься занавесу... Как бы то ни было... это конец. Не всего произведения... но очень важной и значимой части его, первого акта всей пьесы. Понравилось ли Вам? Пришлось ли это вино по вкусу? Что ж... могу только догадываться и надеяться... Ежели желаете, можете здесь оставить свои комментарии, мнения, пожелания, советы на будущее, ибо... мне было бы интересно узнать мнение тех, кто дошёл до самого конца части. Не стесняйтесь только, прошу Вас. Позвольте на сим откланяться.
>

Небольшой бонус...

     Официальный саундтрек к первой части «Неспешно восходящий звук»
     Немного от автора: на самом деле, это всего лишь бонус, маленький подарок тем, кто хочет погрузиться в произведение всецело, с головой. А без музыки, которой пропитан текст, то будет сложновато, верно? Конечно, Автор понимает, что даже предложенный им самим треклист далёк от идеала, и потому особо не претендует на его «точность». Но всё оно есть то, что составляло строчки произведения… его душа. Потому — наслаждайтесь. Если сами пожелаете того.
     P.s. Название произведения — отсылка к названию песни Within Temptation «Heart of everything», которая… ну, наверное именно она и вдохновила на создание сего всего…
     Прелюдия. «Velvet room nameless arrange» — OST к Shin Megami Tensei Persona 2 Eternal Punishment.
     Глава первая. «Поезд времени и снов» — «When The Moon's Reaching Out Stars» — оригинальная версия с OSTа Persona 3 плюс обновлённая с альбома «Burn My Dread Reincarnation Persona 3».
     Глава вторая. «Все родители одинаковы» — «Like a dream come true» — оригинальная версия OSTа Persona 4 и с «Never More Reincarnation Persona 4».
     Глава третья. «Инаба и её школяры» — «Changing seasons» — оригинальная версия с OSTа Persona 3 плюс обновлённая с альбома «Burn My Dread Reincarnation Persona 3».
     Глава четвёртая. «Между сном и бесконечностью» — «Signs of love» — оригинальная версия OSTа Persona 4 и с «Never More Reincarnation Persona 4».
     Глава пятая. «Дебют» — «Opening» — композиция, сопровождающая Shin Megami Tensei Persona 2 Eternal Punishment. PSone и PSP версия (соответственно: оригинальная и ремейковая).
     Глава шестая. «Мертвец, свидетель и подозрение» — «Let butterflies spread until the dawn» — OST к ремейку первой Persona.
     Глава седьмая. «По ту сторону голубого экрана…» — «Suspicion» и «Stupefaction» — ZTS (автор), OST к звуковой новелле «Umineko no naku koro ni» («Когда плачут чайки»).
     Глава восьмая. «Дивный и прекрасный новый мир» — начало и середина главы — «Tristram theme» (встречается вариант названия «Town theme») — OST самой первой «Diablo», оригинальная версия. Момент боя — «Reach Out To The Truth First Battle» — с OSTа Persona 4. Подходит практически к любой битве, в качестве открывающей композиции. Но в этой главе момент вдохновлён строго ей.
     Глава девятая. «Златовласая Маргарет» — «Discolor» — ZTS, OST к звуковой новелле «Umineko no naku koro ni».
     Глава десятая. «Ляпис-лазуревый бархат, длинноносый хозяин и возвращение Доджимы» — «The Poem for everyone’s souls» — присутствовала в каждой игре серии Persona, подойдёт любая версия, но наилучшим образом та, что присутствовала во второй части.
     Глава одиннадцатая. «Когда заходит солнце…» — «Haze» — ZTS, OST к звуковой новелле «Umineko no naku koro ni».
     Глава двенадцатая. «Истины нет, есть только понимание» — начало главы — «Bloody destiny» — OST к ремейку первой Persona, именно строчки из этой композиции присутствуют в словах двойника. Момент боя — «Reach Out To The Truth» и «I’ll face myself (battle)» — первая с оригинального OSTа, а вторая с «Never More Reincarnation Persona 4». Последняя также подходит к аналогичным моментам в 17, 21 и 26 главе, в качестве композиции, закрывающей сражение.
     Глава тринадцатая. «Когда свет побеждает тень» — «Apathy» — ZTS, OST к звуковой новелле «Umineko no naku koro ni».
     Глава четырнадцатая. «Затишье» — «Tranquillity» и «Want to be close» — OST к Persona 3. Первая композиция в оригинальном исполнении, а вторая в варианте «Burn My Dread Reincarnation Persona 3».
     Глава пятнадцатая. «Клетка» — Woodkid, весь альбом «Golden Age».
     Глава шестнадцатая. «Решение Сатонаки» — «Civil War» — Mötorhead, с альбома «Overnight Sensation».
     Глава семнадцатая. «Такая разная Чие…» — первая половина главы, до боя — «King Size» — Anthrax, с альбома «Stomp 442 (US bonus tracks)». От начала боя — «Reach Out to the Truth (in mayonaka arena)» и «Shadows of the Labyrinth» — обе — OST к Persona 4 the Ultimate in Mayonaka Arena.
     Глава восемнадцатая. «Ты — это я, а я — это ты, и по-другому быть не может…» — первая часть главы — «Dead angle» — ZTS, OST к звуковой новелле «Umineko no naku koro ni». Вторая часть — «Maya theme (sad)» — из Persona 2 Innocent Sin, старая и ремейковая версии.
     Глава девятнадцатая. «Операция “Золотая Амаги”» — первая часть главы — «Backside of the TV» — OST к Persona 4. Вторая часть — «Fear of the dark» — Iron Maiden, с альбома с аналогичным названием.
     Глава двадцатая. «Если наступит завтра…» — начало главы и танец — Евгений Дмитриевич Дога, вальс из к/ф «Мой ласковый и нежный зверь», продолжение — «Seal» — OST к Persona 3 FES. Бой — «Lucifer» — SHINee, с альбома с аналогичным названием. Окончание главы — «Princess Amagi (traditional mix)», с альбома «P4U Original Arrange Soundtrack».
     Глава двадцать первая. «Всё что осталось — подозрения…» — начало и середина главы «Ginko Theme» и «Philemon Theme». Конец главы — «Hellraiser» — Mötorhead, с альбома «March ör Die».
     Глава двадцать вторая. «Игра с огнём» — начало главы — «Forces» — Susumu Hirasawa, OST к аниме-сериалу «Берсерк». С середины главы и до самого конца — «Specialist» — оригинальная версия OSTа Persona 4 и с «Never More Reincarnation Persona 4».
     Глава двадцать третья. «Я вам задам, уж мало не покажется…» — первая треть главы — «Parabellum 2 (Shoji Meguro rearrange ver.)» — с альбома «Persona 2 Eternal Punishment Special Sound Track». Вторая треть главы — «Morimoto Hospital» из Persona 2 Eternal Punishment, старая и ремейковая версии. Последняя треть — «Your Affection» — OST Persona 4.
     Глава двадцать четвёртая. «В погоне за бегущим Канджи…» — «Kama Palace» и «Mana Castle» — OST к ремейку первой Persona.
     Глава двадцать пятая. «Банька и другие проблемы…» — первая половина — «Mountain Katatsumuri» из Persona 2 Eternal Punishment, старая и ремейковая версии. Вторая половина — «Junes Hero» — OST к Persona 4 the Ultimate in Mayonaka Arena.
     Глава двадцать шестая. «Пробивая путь к истине сквозь коридоры лжи и иллюзий» — первая треть главы — «Häxbrygd» — Finntroll с альбома Blodsvept. Оставшаяся глава — «I’ll Face Myself (battle)» и «Battle for Everyone’s Souls» — любая версия.
     Интерлюдия. Лучший аккомпанемент — тишина… дабы задуматься и оглянуться назад…

Примечание к части

     В сущности, всего лишь небольшой довесок ко всей части. Однако, и он имеет своё значение в этой истории...
>
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"